Высокие устремления

Глава 10 Время разговоров

Сиятельный рыцарь Кристоф Бурхард оказался очень похожим на рыцаря Мартина ди Бестиа. Только не того рыцаря, которому не везло всегда и везде. Нет! Другого!

Этот-то не бегал на коротком поводке у сиятельного мудака Скарлетти! Не терял компанию в наглом булдняке. Этого не предавали все, кому не лень…

Нет, старому человеку с костистым лицом, который сидел на высоком роскошном кресле — чем не трон, тут и золото, и рыбий зуб! — везло всегда! От рождения и каждый вздох! От его испитой рожи просто таки несло благополучием, удачей и успехом. Аж тошнило!

Тут сиятельный рыцарь повернулся, и Керф обрадованно выдохнул сквозь зубы. Что ж, хотя бы пару раз, а не свезло! И удар пропустил, и врачеватель был пьян — а то и вовсе не было врачевателя, и страшную рану, прошедшую через все лицо, наскоро зашивал какой-нибудь слуга поумелей и потрезвей. Дрожащими кривыми руками. По лицу ползла муха, которую рыцарь не спешил сгонять. Выглядело это… своеобразно, что ли? Впрочем, на живой труп он не походил — глаза блестели — а это уже дарило надежду на лучшее. Вдруг да не потребуют аванс взад?..

— Мечник Керф! Капитан по мечу воинской компании ' Отчаянные парни Пьера Эль Гуардобоске'! — возопил за спиной мечника сержант.

Керф аж присел от неожиданности. Дернулся к мечу, но вовремя остановил руку — суровый хозяин здешних мест может оценить жест неправильно. Или дернется кто из четырех арбалетчиков, направивших цагры на вошедших… Одно радует, бездоспешного с такого расстояния стрела прошибет насквозь. И напрочь испоганит роскошные панели за спиной — явно не сосна, и даже не дуб пошли на такие красивости!

Кстати, на кой хрен тут такая охрана⁈ И ведь бдят, паршивцы, по глазам видно, что так и ждут повода!

— Вижу, что мечник, — кивнул сиятельный рыцарь. Медленно встал со своего роскошного кресла, — так и тянется к своему мечу, так и тянется! Господа, не цельтесь, сей человек не только наш гость, и наш соратник!

Арбалетчики тут же отвели цагры подальше, убрали злобность из взглядов…

Керф оскалился, изображая улыбку. Селезенка противно екнула — с чего бы, родная, ты так сжалась? Давно ли мы с тобой стояли под ударом?

Бурхард подошел к стоящему мечнику, оказавшись выше того на два пальца — а таких людей Керф повидал очень мало, считай, никого не встречал! Понятно теперь, почему в коридорах потолки высокие — расшибет еще макушку, посадит строителей на колья!

— И где мастер Лукас, а, мастер Керф?

От сиятельного несло хорошим вином и жареным мясом. Почему-то захотелось поклониться. Из чувства противоречия, спина наемника осталась ровной.

У Бурхарда дрогнул уголок рта, в глазах мелькнули искры. Керф понял, что все правильно сделал.

— У мастера Лукаса, мастер Кристоф, после плаванья ужас, как желудок разболелся. Отвык от сухопутной пищи. Не вытащить было из уборной, прошу прощения за поганое слово!

— Нажрались? — склонил голову на левое плечо Бурхард. Подмигнул.

Мечник хмыкнул, поняв, что с этим нанимателем будет, по крайней мере, просто.

— Увлекся, ага. Пиво, бормотуха, кальвадосы всякие, с винами. Опять же, драка была серьезной. Да и на Севере первый раз…

— Про драку слышал, — ответил, прищурившись, Бурхард, — во всех подробностях. Там сотня снеговиков была или две? Которые на «Лося» полезли среди ночи?

— Какие сотни, мастер Кристоф! — окалился Керф, — Десятка три, ну может с полдюжиной сверху. Не больше. Но точно не скажу! Туман, мастер Кристоф! Да и мы привыкли не считать противника, а уестествлять!

Бурхард с удивлением отстранился, убрал протянутую было руку… Три раза рыцарю не повезло! Вон, два пальца раздроблены и срослись кое-как. Чем дальше, тем больше на человека похож.

— Ебашить, мастер Кристоф, не ебать!

— Шутник! — сам себе сказал Бурхард. — Зато честный, что заведомо хорошо…

— Друг Хумпис, — обратился рыцарь к сержанту, стоящему за спиной Керфа, — благодарю за службу!

Керф покосился на стражника. Тот, не глядя на капитана по мечу, кивнул. Четко развернулся через левое плечо и вышел из зала, печатая шаг.

— Он у нас — настоящий гвардеец! — улыбнулся в усы рыцарь Бурхард. — Выгнали из Мильвесса. За пьянку, разумеется! А у нас, гляди, прижился, не замерз. А ты, мечник Керф, как, употребляешь?

— В разумной пропорции! — браво гаркнул наемник.

— Поясни, математик!

— Один к одному! Сколько выпьет конь, столько же выпьет и владелец! Ну может на кружку больше. Кони-то, закусывают всякой травой.

Кристоф засмеялся. До боли похоже на Мартина. Керф, держа на лице привычную лихую придурковатость, с трудом старался ее не растерять — заболело сердце.

Сиятельный рыцарь вдруг погасил смех — даже следа не осталось. Снова протянул наемнику руку:

— Моя плата, ваша работа.

Мечник опустил голову в коротком поклоне. Вот и все, аванс можно не возвращать. Осталось самое сложное — узнать, в чем же будет заключаться служба, на которую он так безоглядно подписал компанию…

Своих бойцов Керф нашел там же, откуда под конвоем невезучего гвардейца и ушел. В общем, в том же виде и составе. Разве что, сморило и стойкого Флера — мастер гиен беззастенчиво дрых на лавке, умудрившись сбросить один сапог. Грязная желтая портянка размоталась, валяясь на полу дохлой раздавленной змеей.

Поверженную компанию от разграбления и прочего надругательства, хранила сама судьба! В лице Судьбы и Мину. Мяур сидел на столе, придавив пушистой задницей пустую тарелку. Колотил хвостом, словно дубинкой. Гиена выбрала пост на полу, замерла мохнатой статуей, беззвучно показывая клыки тем, кто подходил слишком близко… Что посетители, что обслуга, старались обходить далекими путями.

Завидев командира, стража обрадовалась. Мяур издал мурлыканье, больше похожее на рев тигуара — подрос звереныш, изрядно подрос! Гиена же, оглянувшись, слегка взхохотнула, и словно улыбнулась уголками пасти.

Керф погладил ее по густой шерсти, следом почесал затылок Мину. Тяжело вздохнул, оглядев воинство. С другой стороны, даже жаль, что не случилось лихого налета — может, кого утащили бы в рабство — меньше мороки. А то пристраивай, оберегай, похмеляй…

— Не шалили тут?

Мину дернул роскошными усами, мохнатое полено хвоста трижды бумкнулось о стол.

— Вот и молодцы, вот и славненько! — Керф снова погладил компанейских животинок. Опять тяжело вздохнул. — И приходил Батыгайсон к кургану, и касался он камней, и узнавал их… И горевал о былом! И о павших в неравном бою…

Расчувствовавшаяся Судьба истошно взвыла на весь кабак. Пробегающий мимо половой уронил поднос с пивом. Разлетелись осколки, поползла лужа, окаймленная густой пеной…

— Ох и дадут нам сейчас пизды, — задумчиво произнес наемник, оглядываясь и заранее грозно надувая щеки.

Но произошедшего словно и не заметили. Окружающие громко орали, шумно хлебали, с хрустом закусывали. Возюкал тряпкой по луже, загоняя разлившееся пиво в щели, незадачливый половой — и даже не оглядывался на виновников исподлобья — Керф бы понял! И даже не осудил бы!

Забавно… Интересно, так принято у местных или что?..

Бочком-бочком, подкрался кабатчик, с куском пергамента и свинцовым карандашиком в руке — богато живут! — с опаской поглядывая на Судьбу, и с уважением на наглого мяура.

— Господин! Вы продолжать будете?

Мечник возвел очи к потолку, поразглядывал люстру — этакое гигантское тележное колесо, к которому подвешено две дюжины коптящих и воняющих горелым жиром светильников.

— Как говаривал один мой сержант, когда капитан поймал его за еблей козы «Я от такой жизни повешусь скоро, а вы такой мелочью попрекаете⁈» Буду, конечно! Неси, друг…

Рука кабатчика замерла над пергаментом, хищно целясь карандашиком, будто пикой — прямо в сердце!

— А что принесешь, то и буду. На твой выбор и вкус. Доверюсь, так сказать, подлинному бухаймахеру!

Кабатчик на миг застыл — было слышно, как скрипят натужные мысли над загадкой южанина — то ли похвалил, то ли обругал. Тяжелые веки опустились…

— Понял, господин, сейчас все будет!

Мяур зубасто зевнул в спину удаляющемуся человеку, лег, развалившись во всю длину. Чуть не уронил тарелку, сбив хвостом — Керф успел поймать.

Прибежали два половых, тяжело дыша, поставили заполненные подносы — одного пива четыре кувшина! Хлеб, сыр, рыба, даже соленья какие-то…

Мечник нацедил в кружку из первого попавшегося кувшина,

Удивительное дело — пить не хотелось! Даже наоборот — легкое опьянение раздражало. К счастью, основной хмель выдуло пронзительным ветром, пока назад добирались — молчаливый Хумпис подвез до самого кабака.

Наемник глотнул — в горле пересыхало, отставил кружку.

Здесь, на Севере, все было сложно!

С другой стороны, где легко и просто, солдаты сидят без работы, доедая последний хуй — совершенно без соли.

Унаки, которых здесь звали все больше «снеговиками», вовсе не являлись основным фронтом грядущей работы — этот вариант они с Лукасом даже не предполагали, еще даже будучи страшно далеки от местных реалий. Нет, унаки рассматривались на уровне комаров и прочей мошки. Разве что, куда более назойливой и опасной… Да, сложность, но при разумном подходе, несложная.

Архипелаг состоит из десятка крупных островов, сотни мелких островков и бесчисленного множества мельчайших кусков и кусочков суши, которым и названия-то сразу не придумаешь.

На этих островах, островках и песчинках, растет сувойка. «Нет, мастер Керф, сувайка — это уставная команда, а сувойка — это дерево!» Низкое, кривое, гнутое ветрами, пропитанное соленым океанскимвоздухом… И безумно дорогое, если поленце доходит до мало-мальски товарного размера!

Меж сувойки скачет соболь, росомаха, горностай и прочий колонок. В океане ловит крабов калан, рыбу — сивуч, а всякую придонную ракушку — морж.

А рядом со всеми этими зверями, которые ходят в драгоценнейших мехах, и с дорогущими клыками, живет унак — который на самом деле, относительно мирный. Что наскочили на «Лося» — это бывает, но редко — раз в месяц, не чаще. Да и то, больше от молодецкой удали, чем ради прибыли.

Обычно унак мирно живет на одном из островков. Скачет меж сувойки, бьет соболя и прочего барсука меткой стрелой прямо в глаз. Обдирает шкуру, и несет нам. В один из тамошних городков-фортов. Там сдают символический налог, больше схожий по размерам с платой за разрешение на вход. Остатки меняют на иголки, медные котлы, стальные ножи и прочие полезные вещи.

А вот кроме унаков и полусотни честных охотников, промышляющих с положенным разрешением за пазухой, есть еще и браконьеры.

Которые часто, кроме непосредственно промысла — хамского и неумеренного, бьют насмерть податное население, грабят что унаков, что честных добытчиков, воруя доход Герцогства прямо из кармана! Да и жгут костры из сувойки, вывезти которую далеко не всегда удобно — а она, всего-то в два раза дешевле меди, того же веса!..

Керф потряс головой. За раздумьями над грядущей задачей два кувшина сами-собой выпились… Сиятельный рыцарь долго подходил к главному — хотя и так было понятно, за что обещана столь высокая плата. Так-то, за мерк в месяц, и за право оставлять себе половину добычи, можно было и попробовать себя в роли егерей-лесников. Но забавно, забавно! Никогда бы не подумал, что жизнь так изворотливо выгнется!

Мечник коснулся языком качающийся зуб — скоро выпадет, сволочь, если не выбьют раньше.

К тому же, между Бурхардом и Отчаянными Парнями не было никакой прослойки. Сиятельный рыцарь нанял, сиятельный рыцарь и командир. Все прочие, в том числе и официальный бургомистр одного из таких городов, под названием Нурга — имеют право тихонько советовать и идти в жопу.

Воинская же Компания получала обещанную плату, снабжение как у гвардии в походе и право действовать по обстановке любыми методами. А это Керфу нравилось! Особенно — «любыми методами»!

Где-то на задворках сознания остался один незаданный вопрос, нуждающийся в ответе. Если здесь герцогство, то почему Бурхард? Мастер Кристоф — регент при недееспособном герцоге? Или все сложнее? Хотя, если платит именно он, то какая разница?

Безухий наемник поймал за рукав пробегающего мимо кабатчика.

— Милейший, вам денег-то, сколько давать?

Тот вытер руки о засаленный фартук, посмотрел на стол, на спящих солдат. Отдельного взгляда удостоилась Судьба, решившая именно в этот момент показать окружающим свои чудесные длинные клыки. В глазах кабатчика жадность мешалась с чем-то непонятным — не со страхом, точно!

— Сиятельный рыцарь Бурхард оплатил с запасом!

Удивленный Керф откинулся, облокотился на стену. Жизнь заиграла новыми красками!

— Знаешь, милейший, а принеси-ка…!