Выбор мага

Глава 1

Едва появившись недалеко от стен замка, я стремительно бросилась по склону к видневшейся внизу реке, не обращая внимания на сучья под ногами и ветки, хлеставшие по лицу и рукам. С ходу бросилась в воду и переплыла на ту сторону, высоко подняв над головой котомку, благо река была так себе, ручей не река, всего плыть пришлось шагов восемь, не больше.

Там забралась в самые густые заросли травы и растянулась на ней, вдыхая полной грудью свежий воздух и ни о чем не думая. Мокрая одежда? Какие пустяки! Смотрите, солнце! Облака! Поймала себя на том, что глупо улыбаюсь, наблюдая за небом. Посидите больше года в подвале, не видя света, не выходя на улицу, посмотрю я на вас. Хорошо еще магия позволяет искусственный загар делать, иначе точно была бы белой вороной, в прямом смысле этого слова. Кто видел не загоревшего нищего мальчишку, у которого впереди только дорога, а крыша над головой небо? Опять Голос подумал об этом. Эх, жаль по дороге говорить с ним нельзя, но придумать как разговаривать друг с другом за пределами лаборатории ни он, ни я так и не смогли.

Но это единственный минус, а все остальное плюс: я опять вижу солнце, траву, реку! Опять дышу свежим воздухом! Отмахнулась от прожужжавшего жука и села, оглядываясь. Господи, сколько звуков! Какие краски! Весна, оживающая природа, радостный гомон птиц, грозное жужжание насекомых, пьянящие запахи зацветающих трав. Хотя Голос выбрал именно весну для начала моего путешествия из чисто практических соображений: больше теплого времени мне на обустройство в мире, много работы в полях, а значит каждые рабочие руки на счету и, следовательно, мне будет легче найти приработок и пропитание, но и мне это в радость. Когда расцветает вся природа трудно предаваться пессимизму. В конце концов, у меня получилось то, что считала невозможным — я сбежала от мага и даже сама научилась магичить.

Жаль только долго разлеживаться нельзя, а то так бы и лежала. Со вздохом поднялась, сняла одежду и тщательно все выжала, снова нарядилась. Бр-р–р, влажная, ну да ладно, на ходу высохнет. Теперь определить стороны света, вспомнить карту, изученную мной перед походом и вперед. Карту я изучала, понятно, украденную в библиотеке Кайтаидов, не подумайте будто я маршрут прокладывала по карте Интерфектов. Представляю, куда бы зашла по ней.

Начальный отрезок пути был самым легким — я уже выезжала по этой дороге с Маренсом из замка и окружающие места знаю. Не очень хорошо, понятно, но достаточно, чтобы ориентироваться. Сейчас главное выйти на дорогу, а там уже по ней пешочком, понемногу и вперед, хотя лучше с той дороге свернуть поскорее. Все‑таки это центральное шоссе, ведущее от замка Кайтаидов и маги по ней шастают постоянно, потому лучше лишний крюк сделать, чем попасться какому‑нибудь скучающему магу, который решит позабавиться с нищим мальчишкой. Приходилось слышать рассказы молодых остолопов в столовой, с хохотом вспоминающих какую шутку придумал кто‑нибудь из них и сыграл со скуликом, в недобрый час попавшемуся ему на пути.

Ругаясь сквозь зубы на всякие острые камни и сучки, я выбралась из зарослей на дорогу, огляделась, закинула котомку за спину и зашагала навстречу солнцу.

Мурлыкала я тихонько под нос, не забывая прислушиваться к посторонним звукам. Встречаться пока меня ни с кем не тянуло.

Хм, а помогает песенка и настроение поднимает. Хорошо обладать абсолютной памятью, а так же иметь возможность вспомнить любую деталь из прошлого. Песенка из просмотренного когда‑то давно, век назад, мультфильма здорово помогала. С друзьями, правда, было тяжко и возвращалась я не назад, ну да ладно. Зато весело.

Сорвала большущий лист лопуха, смастерила из него шапочку от солнца и зашагала дальше.

Вот! Это совсем другое дело. Главное, намного веселей. Что бы еще вспомнить? Стук копыт прервал воспоминания и заставил броситься в придорожные кусты. Мимо пронесся маг в форме гонца дома Кайтаидов. Определенно надо поскорее убираться с дороги, кстати, очень хорошей. Идти по ней одно удовольствие, так бы и шагала, пока не привыкла бы, но, если хочешь долго жить, не стоит искать легких путей. Потому едва показалась неприметная тропинка, уходящая в сторону от дороги к лесу, я, не колеблясь, свернула туда, не забыв посыпать за собой прихваченным перцем. Может и паранойя, но, говорят, параноики дольше живут.

В лесу не так празднично и весело, но весна ощущается и тут. И идти не так плохо, как ожидала, хотя что в этом странного? Если есть тропа, значит люди по ней ходят. Единственное, что мешало наслаждаться путешествием — камешки и ветки на тропинке, постоянно попадающиеся под ноги, все‑таки лесная тропа не наезженная дорога. Так что мое продвижение сопровождалось ругательствами сквозь зубы, возгласами типа «ой», «ай», «что б тебя», «куда ж ты, сволочь, лезешь». Последнее это уже жуку, нагло ударившего меня в ухо, а потом еще и попытавшегося туда залезть. За дупло принял, что ли? Но даже эти житейские неурядицы не заставили меня растерять хорошее настроение — все равно это лучше, чем в лаборатории. Солнце, пробивающееся сквозь листву, сверкание искорок на паутинке и голоса птиц, устроивших бурное обсуждение наглеца, посмевшего вторгнуться в их владения… Что может быть прекрасней? Вот застучал дятел, что‑то проорала сорока. Хм… Дятел? Сорока? А они тут есть? Ну стук похож на стук дятла, а вот кто стучит не видно. Ладно, я сказала дятел, значит, будет дятлом. Если на клетке с тигром написано заяц, значит там заяц, а кто не согласен — получит в лоб! И не надо мне предлагать войти в клетку и покормить «зайчика» морковкой. Если понадобиться, войду и покормлю. И будет этот «зайчик» жрать морковку, иначе усы оборву, хвост узлом завяжу, лапы поотрываю. Маг я, в конце концов, или погулять вышла?

Блин, ну и чушь в голову лезет. Свежий воздух после годового затворничества действует не хуже наркотика. Неторопливо иду по тропе, поминутно вертя головой во все стороны как дура, пытаясь рассмотреть птичек, заодно высматривая подстерегающие опасности.

Никогда не думала, что ходить босиком по лесу так больно и утомительно, потому, кстати, и неторопливо шла, а вовсе не потому, что не спешила. А если еще пальцем по корню въедешь… у-у–у. Было желание плюнуть на все, сбросить маскировку и залечить все царапины и ссадины, появляющиеся несмотря на все предпринятые меры. Отказалась от этого не потому, что было опасно, кто тут увидит? Из‑за того, что дорога впереди длинная и ситуации могут возникнуть разные. Если я не смогу перетерпеть такой пустяк, то не смогу выдержать и сдамся в более сложной обстановке. Тогда уж лучше сразу вернуться в подвал и не вылезать. Строга к себе? Может быть, но чтобы выжить только так и надо. Никто меня в этом мире жалеть не будет, а любая ошибка может стать последней и винить в ней некого, она только моя. Значит надо быть сильной. А потому заткнуться и забыть про то, что ты маг и что все царапины можно залечить, стоит только сбросить маскировку.

С этой маскировкой недоработали что‑то древние Интерфекты, а мне приходится страдать: не получается при маскировке колдовать. Не получается и все. Сама маскировка супер! Даже сама уверена, что я мальчик, в том числе и когда раздеваюсь… хм… Ладно, не будет о грустном. В конце концов, жизнь хороша… если не учитывать корни и ветки под ногами.

Вдали послышался стук топора.

В лесу раздавался удар дровосека и крики кассира: не дам кошелек!

Дальше не знаю. Не «не помню» (это я-то не помню?), а именно не знаю, точнее Петька не знал дальше, который этот стих мне и рассказал. Криков кассира слышно не было, а вот стук топора раздавался с каждым шагом все отчетливей. На всякий случай свернула с тропы, выругалась тихонько и дальше старалась идти как можно тише. Выглянула из‑за дерева. Могла бы и не подкрадываться — дровосек был так увлечен делом, что ничего вокруг не замечал.

Я невольно залюбовалась его работой. Мужчина с густой, но короткой бородой, скинув рубашку, оставшись обнаженным по пояс, ритмично махал топором, выбивая щепки из дерева. Замахивался не руками, а всем корпусом, резко поворачивался, погружая топор все глубже и глубже в ствол дерева. От удара бисеринки пота, посверкивая в лучах солнца, слетали с его волос и рук. Дровосек махнул головой, стряхнув пот с лица, но ни на секунду не прекратил ритмичных махов. Казалось, он не работал, священнодействовал, так всегда кажется, когда наблюдаешь за делом настоящего мастера, который весь целиком ушел в него, ничего не замечая вокруг. Налипшие на спину листочки и веточки, солнце, уже начавшее основательно припекать, беда любой весны, когда по утрам еще прохладно, а днем уже жарко, ничего из этого не могло отвлечь мужчину. Прервать его работу сейчас мне показалось чуть ли не кощунством, так что я тихонечко вышла из кустов, устроилась в тенечке, вытащила из котомки краюху хлеба с сыром и принялась неторопливо жевать.

Есть что‑то в наблюдении за тем, как работают другие люди. Затягивает. Знала, что захоти и свалю это дерево одним ударом, но никогда не смогу сделать этого с помощью топора и так ловко. Лесоруб выпрямился, расправив плечи и невольно поиграв впечатляющими мускулами. Интересно, этого мужчину можно считать маминой мечтой? Она всегда говорила, что неправильно выбрала мужчину своей мечты. Тогда еще мала была и не понимала, что она имел в виду, а вот сейчас задумалась, точнее залюбовалась.

Дерево вдруг затрещало, накренилось и сначала медленно, словно нехотя начало падать, но постепенно скорость падения возрастала, оставшийся неподрубленным ствол еще пытался удержать его, напрягая все силы, но хруст с каждым мигом усиливался и вот треснули последние веточки, дерево на миг словно застыло и обреченно рухнуло вниз, ломая ветки соседей.

— Мамочки!

Дура городская, выбрала самое безопасное место — там где лесоруб рубит, ну кто знал, что именно в ту сторону дерево падать начнет? Лесоруб‑то что, отошел чуть в сторону и все, а мне каково?

Схватила котомку и кубарем покатилась в сторону, пытаясь одновременно отбежать и вскочить, в результате мое перемещение напоминало галоп бешенной обезьяны на четвереньках. Для скорости, я чуть приподнялась и бежала, упираясь и руками и ногами, этакой буквой «Л». При этом выпустить котомку мне мешала жадность, и я волочила ее за собой.

— Куда ж ты… — что там дальше лесоруб сказал, я не поняла, таким словам Маренс меня не обучал. «Непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений». Но мне сейчас было не до анализа. Где моя телепортация?! А-а–а!

Отбежать я успела, но не до конца, дерево хоть и накрыло меня, но легкими ветками, не сучьями, иначе мое путешествие тут бы и завершилось. Убить не убило бы, все‑таки в этом плане я уже маг и сумела бы вылечиться, даже если сердце пробьет, но путешествие придется отложить — сколько я там лечиться буду?

А лесоруб уже пробивался ко мне, отсекая топором мешавшие ветки. Вот наверху показался просвет, отлетела еще одна ветка и я сумела высунуть голову.

— Жив, парень?

Я хлопнула глазами. Видать видок у меня был еще тот — торчащая из веток взъерошенная голова, хлопающая глазами. Мужчина замер на миг, разглядывая, потом, словно очнулся, подхватил меня подмышки и как морковку выдернул из западни, отнес в сторону. Я болталась в его могучих ручищах, прижимая котомку к груди и испуганно хлопала глазами, с трудом понимая где я и кто я.

Лесоруб ощупал меня со всех сторон и, убедившись, что все кости целы, сплюнул.

— Ну куда ж ты полез, чурбан недозрелый!

Интересно, а бывает зрелый чурбан? Наверное, бывает. Это я. Уже созрела. В том смысле, что теперь знаю, в какую сторону падают деревья, когда их рубят. Ну что ж, пословицу про одного битого за двух небитых я прочувствовала на собственной шкуре: не всегда безопасно там, где я думаю.

— Даже младенцы знают, где опасно стоять, а где нет! Эх, горе.

Я хмыкнула, а потом не выдержала и расхохоталась. Это уже нервное, а ведь думала, что научилась держать чувства под контролем и вот, в первый же день путешествия их сорвало. Видно, слишком много впечатлений за день, а тут еще это. И вот результат. Дровосек глянул на меня, хмыкнул и отошел, давая мне возможность прийти в себя. Понимает, что «мужчину» лучше с его срывом оставить одного — не надо посторонних свидетелей. Но я то не мужчина! Я хочу, чтобы меня утешили, по головке погладили!

Ага, конфеточку дали, молочко подогрели. А ну заткнуться и взять себя в руки!

Помогло. Нервный смех прекратился. Еще немного времени понадобилось, чтобы окончательно взять под контроль чувства. Так ведь и не дойти можно до конца путешествия, если любой пустяк будет меня из равновесия вышибать. Будем надеяться, что это благодаря сюрпризу первого дня и моей неопытности.

Лесоруб же, тем временем, старательно осматривался, но убедившись, что я одна, расслабился и направился ко мне.

— Здравствуйте. — Не знаю, как тут положено здороваться, но, если верить книгам, общество людей в Алкене очень патриархальное и нравы тут простые: младший всегда должен оказывать уважение старшему и здороваться первым. Правильно сделала или нет, сейчас видно будет.

Лесоруб одним движением вскинул топор, проверил заточку, словно меня на мясо отправить решился. Это он напрасно, во мне мяса‑то всего ничего, только небольшая подкладка между кожей и костями. Даже не наешься.

Нет, с моим черным и циничным юмором пора завязывать, а то еще ляпну что‑нибудь подобное не в том месте и наживу себе огромную кучу неприятностей, и чудом будет, если их потом переживу. Впрочем, если я чего и научилась лучше всего в этом мире — так это умению держать язык за зубами. До сих пор все тело ныло, вспоминая наказание архимага, когда я что‑нибудь говорила без его разрешения.

— И тебе не хворать. — Лесоруб проверил топор, отставил его в сторону и огладил бороду, вытряхивая из нее щепки и листья. — Откель такой взялся, отрок?

— Оттуда, — неопределенно махнула я рукой. — Иду в Горноул. Вы не подскажите дорогу, дядечка?

Горноул — это первый город, который стоял на пути в столицу. Его миновать никак не получится, хотя и заходить пока в города мне очень не хотелось, но тут уж ничего не поделать. Самый короткий путь в него был по той самой дороге, с которой я сошла, но идти там что‑то не хотелось. Лесоруб, похоже, был того же мнения.

— Вижу, куда ты идешь, башка дубовая, хоть и везучая. — Он задумчиво глянул на меня и продолжать тему моего умственного развития не стал, видно понял, что я уже все усвоила. — Ты ведь с центральной дороги сошел? Так?

— Это такая, где центр мощеный? Ага. Но там магов полно ходит, лучше оттуда подальше держаться.

И опять насторожилась. Магам, в общем‑то, плевать, что там скулики о них говорят и думают, но мало ли. Люди могут и по-другому думать, и будут опасаться говорить что‑нибудь плохое про магов.

— Это проклятое отродье, — лесоруб сплюнул.

Ага, ну, по крайней мере, говорить о магах все, что думают, никто не боится. Маги, не дураки и понимают, что надо оставить хоть какую‑то отдушину людям, иначе непонятно к чему все это может привести. Вот и оставили такую — говорите все, что хотите, нас, великих, болтовня земляных червей, не трогает, как вас не трогает карканье вороны. Если уж и это запретить, то обычным людям останется только удавиться.

— Я случайно на ту дорогу вышел… — «вышел», «вышел», «вышел», ни в коем случае не «вышла», запомнить, зазубрить, зарубить на носу и других частях тела. — Сначала по ней шел, а потом мага увидал и свалил.

— Это ты правильно, — согласился лесоруб. Он уже успел достать откуда‑то корзину с едой и теперь раскладывал нехитрую снедь на постеленную тряпицу. — А что тебе в городе?

Интересный интерес. А что его волнует?

— Да так, — пожала я плечами. — Думал устроиться учеником к кому‑нибудь из ремесленников. У меня ни родителей, ни дома. Недавно только отца схоронил, вот теперь и ищу занятие.

— А-а–а. — Кажется, ничего необычного не сказала, мужчина воспринял все совершенно спокойно. Даже отломил немного от своего каравая хлеб и подвинул мне пару яиц.

— Спасибо, дядечка, — не стала я отказываться. Да и странно будет, если нищий мальчишка начнет жеманиться и отказываться от халявной еды.

Пока я торопливо хрумкала яйца и хлеб, вот уж не думала, что так проголодалась, лесоруб о чем‑то задумался.

— Скажи, а ты с лошадьми умеешь обращаться?

— С лошадьми? — Вот уж чему-чему, а ухаживать за лошадьми маги меня обучили. — Приходилось. Я частенько ухаживал за деревенскими.

— Отлично, отрок. — Лесоруб чему‑то сильно обрадовался. — Ежели ты в свой Горноул не слишком торопишься, не хочешь на время задержаться у нас, в Чистых Ручьях?

— А что делать надобно, дядечка?

— Эм, видишь ли, — мужчина усиленно зачесал затылок, видно мысль оказалась слишком сложной для формулировки. У меня, кстати, такая же проблема была, только наоборот: приходилось прикладывать усилие, чтобы разговаривать в его манере и не сорваться в «высокий стиль». Как бы то ни было, но я явно образованней этого человека. Приходилось контролировать каждое слово, не забывая использовать простецкие выражения и вставлять слова паразиты в речь, чтобы иметь возможность обдумать, как я буду говорить следующую фразу. — Конь заболел, — лесоруб вздохнул, переживая. — Ведунья говорит, выздоровеет, но ухаживать надо. А кому? Я рублю, жена в поле, а у меня еще дите малое, за ним тоже пригляд нужен. Ежели ты согласишься остаться пока коняка не выздоровеет, за дитем присмотришь… Денег не обещаю, но сыт будешь, и в дорогу соберем.

Хм… а почему бы и нет? Так и так придется останавливаться в деревнях и подрабатывать.

— Согласен я, дядечка.

— Вот и отлично! — лесоруб поднялся, отряхиваясь. — Зови меня Прохом. Дядька Прох, я.

— А я… — А кто, собственно, я? Ау, Голос! Имя, так вас растак! Ну как же так можно?! Обо всем подумали, а об имени нет! — Э-э–э… — Надо что‑то говорить. — Лан.

— Лан? — удивился дядька Прох. — Это откуда ж такое имя?

— Не имя это, дядька Прох, — принялась на ходу сочинять я. — Тятька так меня прозвал. Не знаю, откуда взял. Я и привык. Да меня в деревне все так звали, я лучше имени знал.

— Пущай будет Лан, — согласился лесоруб. — А пока помоги‑ка мне с дровами, надо бы вязанку загрузить.

Пока пронесло, но с именем надо что‑то делать. Присмотрюсь в деревне к парням, а там возьму понравившееся. Кстати, по поводу погрузки дров, а куда, собственно? Прислушалась. Сейчас, когда дровосек не стучал топором, а я все‑таки соизволила обратить внимание на окружающую обстановку (нет, таким образом, я точно никуда не дойду, либо разбойники пришибут, либо сама шею сверну). Чуть дальше изредка слышалось негромкое ржание. Ага.

Прох заметил мой интерес.

— У соседа лошадку взял, — снова вздохнул он. — В обмен на дрова. Эх, тяжко без своего.

Вот он поплевал на ладони, ухватился за топор и сноровисто взялся за ветки упавшего дерева. Я, следуя его указаниям, оттаскивала отрубленные ветки в сторону и увязывала их веревками. Блин, как же босиком неудобно и больно. И это я еще в лаборатории ступни магией обработала, страшно подумать что было бы, если бы не сделала этого! И как местные почти всегда босые ходят? Хотя, у них есть время для тренировки. С самого рождения. А я натура чуткая, впечатлительная. Может ну его нафик, это путешествие? Как подумаю, сколько мне еще идти…

Молчать, тело! Я тебе поскулю! Заткнуться и не тявкать! Это разве боль? Боль, это когда маг тебя учит, или когда Голос тренирует, а тут массаж обычный! И для здоровья полезно.

Специально уперлась ногой в самые сучковатые ветки и потянула концы веревки, стягивая их в вязанку. Тренироваться. Тренироваться для дальнейшей дороги. Тренироваться и терпеть. Что‑что, а это у меня лучше всего получается. Особенно терпеть.

Когда Прох закончил с поваленным деревом и пришел ко мне на помощь, дело двинулось живее. Он с какой‑то кажущейся легкостью увязывал вязанки и играючи укладывал их в ряд.

— Ну вот, щас подводу подгоню и загрузим.

Непонятно каким образом, но дровосек таки сумел подогнать телегу с лошадью, хотя мне казалось это невозможно. Наверное, заранее присмотрел путь и где надо, его расчистил. И вязанки ведь уложены так, что можно быстро и без труда их загрузить, только телегу чуть подправляй и знай себе, кидай.

Кидать пришлось мне, а Прох укладывал их и крепил, помогал, если ему казалось, что я не подниму вязанку высоко. Мне‑то что, я не спорила, хотя могла бы и просто закинуть, особо тяжелыми они мне не казались, но… контроль и еще раз контроль. Господи, сколько же всего контролировать приходится: слова, манеру держаться, силу, выдуманное имя, реакцию окружающих на мои слова. И это только первый день! Что дальше будет? Ладно, для того все и затеяла, чтобы врасти в этот мир и постараться не выделяться в нем. Неужели у меня не получится уверенно сыграть бродяжку?

— Н-но, пошла, — Прох стеганул поводьями и зашагал рядом с груженой телегой, держа в руках вожжи и закинув топор на вязанку.

Я пристроилась рядом, хотя в лесу так идти не очень удобно. Впрочем, из леса мы очень быстро выбрались на хоть и не очень хорошую, но наезженную дорогу, достаточно широкую. Кажется, она идет параллельно центральной и ею весьма активно пользуются. Хм… а люди не дураки, просто параллельно центральной проложили другую дорогу, только чтобы поменьше с магами пересекаться. Теперь понятно и почему в той поездке так мало путешественником мы встретили. Это у больших обозов выбора особого нет, по этой они не пройдут, а так все предпочитают пусть менее удобную, зато дорогу без магов. «Любят» магов на Алкене. Так любят, что предпочитают дорогу новую проложить, только чтобы с ними не встречаться. Вот и первый сюрприз, а сколько их еще будет. Разве узнаешь все это сидя в библиотеке или прыгая через телепорт? Ради таких мелочей и стоило затевать путешествие через полстраны.

Деревенька Чистые Ручьи оказалась не слишком большой, домов на двадцать… да каких домов, так, то ли мазанки, то ли сараи с окнами, затянутые чем‑то мутным и полупрозрачным. Когда‑то читала, что в старину окна затягивали бычьим пузырем, может это он и есть. Но даже такие заменители стекол были не во всех домах, где‑то окна вообще не были ничем закрыты. То ли сняли после зимы, то ли никогда ничем и не закрывали, а на зиму просто заколачивали.

Деревня нас встретила гомоном птиц, блеянием коров из некоторых дворов и почти полным отсутствием людей, только дети в возрасте до шести лет иногда мелькали за частоколом того или иного дома. Вот и гадай, что это значит: попрятались при постороннем или в деревне действительно никого нет.

— Не вернулись еще с поля, — вздохнул лесоруб. — Плохо без коня, приходится раньше возвращаться, Рыська и в поле нужен. — Мужчина ласково потрепал коня по загривку.

Миновав несколько домов, мы вышли к более-менее приличному строению — бревенчатому срубу. В общем‑то, все дома в деревне сделаны очень похоже, наверное, срубы — очень удобная вещь, если таким образом собирают дома даже в другом мире. Только непонятно зачем дом вкапывать, а не приподнимать, ведь внутрь вода натечет. Конечно, я вижу, что вырыты ямки, отводящие воду, но зачем себе лишние сложности создавать?

Спрашивать не стала, вдруг есть какая причина, о которой тут все знают, а я тут вылезу со своим вопросом. Сейчас мне надо меньше говорить и больше слушать. Как ни странно, но слушая, порой получаешь больше информации, чем спрашивая. Это я узнала еще когда на разведку в замок выбиралась. Главное уши держать открытыми.

— Папка пришел! — нам навстречу выскочил мальчонка лет восьми и прыгнул отцу на шею.

— Ох, осторожнее. Как там Мирра?

— Спит. — Тут мальчишка увидал меня и замер, не зная, как реагировать.

— Вот, помощника привел тебе. Теперь маме не придется одной в поле выходить.

— Привет. — Тут я посчитала вежливость излишней. — Я Лан, а тебя как зовут?

— Конрес. А ты работник новый?

— Ага. — Конрес? Нет, такое имя я себе точно не возьму. — За конем буду ухаживать. Мне дома приходилось это делать.

— Конрес, проводи парня к Чернышу.

Заболевший конь стоял в конюшне, по внешнему виду мало отличавшейся от дома. Не знала бы, где что точно перепутала бы. Черныш свое имя оправдывал, весь черный, только белая звезда во лбу. Как я и предполагала, неказистая рабочая лошадка, не скакун, но точно выносливый. Я осторожно приблизилась к нему, протянула руку с небольшим кусочком хлеба — ради того, чтобы подружиться с коньком не пожалела. Тот покосился на хлеб, но брать не стал.

— Не ест, — вздохнул мой проводник. — Даже у папки не берет, а папку он любит.

Совсем плохо. Меня учили ухаживать за конями, но здоровыми. Для лечения специальные люди были, хотя мне приходилось помогать при лечении. Точнее как помогать, присутствовать. Кто попросит о помощи апостифика? Вспомнила, как проводил доктор осмотр и его слова, которые он бормотал себе под нос — была у эскулапа такая привычка. Все же хорошо, когда есть возможность вспомнить любой момент из прошлого со всеми подробностями.

Похоже, пакостей от Черныша ждать не приходится, несчастное животное совсем ослабло. Осмотрела. Понятно, что коняшка просто простудился, но как лечить я понятия не имела.

— Эта што ль, работник новый?

На пороге стояла дородная старушка в теплой куртке и длинной, до самой земли юбке из какого‑то темного и плотного материала. И не жарко ей? Старушка, прищурившись со света, оглядела меня с ног до головы, ничего не сказала и прошла мимо к коню.

— Госпожа ведунья, — мальчишка явно обрадовался. — Совсем плох Черныш, не ест ничего.

— Плохо, — прошамкала старушка. — Надо его заставить иначе помрет.

— Совсем плохо тогда будет, — мальчик чуть не плакал.

Старушка повернулась ко мне.

— Прох говорил, что ты ухаживал за конями, сможешь накормить Черныша?

Как‑то я видела, что в таких случаях делал в замке ветеринар, но не уверена, что у меня получится. Но ведь не показывать страха тут? Уверенно подошла к коню, погладила его, взяла те травы, которые принесла старушка для лечения, после чего выклянчила торбу овса. Вот, блин… крестьяне. Конь болеет, а им овса жалко, все сеном кормят, потому, наверное, и есть не хочет. А вот овес схрумкал с удовольствием, даже на травы ведуньи, которые я туда кинула, предварительно измельчив, внимания не обратил.

Минут за десять, в общем, мне удалось справиться и заставить Черныша поесть. Вся взмокла, пока старалась. Вот тут и пожалеешь, что нельзя магию использовать, как было бы проще с ней: подчинил разум коня и заставляй делать его что хочешь.

Фантазии-фантазии. Не умею я пока подчинять столь высокоорганизованных животных, хотя и тренируюсь. Вот насекомых сколько угодно. Однажды даже для пользы дела паука использовала… я коснулась веревки, которой была подпоясана. Пригодится это или нет, но совсем безоружной я выходить не рискнула, а утоньшонный (а все‑таки интересно, есть такое слово или нет в русском языке) волос, который я использовала, чтобы избавиться от ошейника натолкнул меня на одну мысль.

И чего это старуха так подозрительно посматривает на меня? Вроде бы справилась с ее заданием.

Мы вышли из конюшни, и ведунья рассмотрела меня уже более внимательно. На всякий случай постаралась с ней взглядами не встречаться. К счастью в этот момент подошел Прох, обрадовался, узнав, что Черныш поел, потом попросил помочь с разгрузкой дров. Конрес убежал домой, приглядывать за больной сестренкой, а я отправилась вместе с лесорубом, почти физически ощущая сверлящий подозрительный взгляд старухи. И чего она ко мне прицепилась? Я безобидный бродяжка, нищий мальчишка без гроша в кармане.

Дрова мы сгрузили в соседнем дворе, как я поняла, это и была обещанная плата за коня, а теперь Прох собирался снова ехать в лес, уже за дровами для себя. Предложила помощь (все подальше от этой слишком уж осторожной ведуньи).

До вечера успели сделать еще два рейса с дровами, вымоталась с непривычки так, что с трудом передвигала ноги. Думала ведь тренировки помогут освоиться, но куда там, крестьянский труд оказался тяжелее тренировок. Ну не совсем крестьянский, но легче от этого не стало. Зато поближе познакомилась с Прохом и стала для него «своим малым». Он хоть и не любил болтать во время работы, познакомил меня заочно с жителями деревни и чем они занимаются. Ну тут как обычно: растят хлеб, недавно вот капусту еще посадили. Сейчас самая горячая пора полевых работ и вся деревня там, дома остаются только совсем маленькие или те, кто должен приглядывать за малышами. Конрес обычно отправляется вместе с матерью в поле, не велика от него помощь, но есть, а тут младшая сестренка заболела, будто коня мало. Потому и понадобилась моя помощь, что Прох не успевает везде и не справляется.

Решили, что раз я смогла заставить коня есть, то мне за ним и ухаживать, заодно за Миррой присмотрю. С ней ничего серьезного, главное отдых и еда, но больную пятилетнюю девочку без присмотра не оставишь.

В деревне первой, кого увидела, оказалась ведунья. Вроде бы и не обращает на меня внимания, но нет-нет, да глянет. Даже Прох удивился, чего она за нами по пятам ходит. А мне уже надоедать это стало. Ну вот чего прицепилась? Может она маг? Да даже если и так, моя маскировка совершенна и никакому магу через нее не пробиться, она ведь рассчитана архимагов обманывать, а не деревенскую ведунью-травницу. Ладно еще в дом Проха не потащилась.

За столом познакомилась с женой лесоруба, оказавшейся невысокой и не очень красивой женщиной лет двадцати пяти. В моем мире это была бы молодость, тут же считается зрелым возрастом. Тридцать — уже старуха. Вот и эта женщина… моя мама старше, но выглядела намного лучше этой уставшей женщины. Чертовы маги! Я видела там женщин, которым было больше двухсот лет, но выглядели они при этом лет на восемнадцать. И их руки не знали тяжелой работы. Я ведь не могла не обратить внимание на руки женщины, когда она положила передо мной деревянную ложку.

— Кто работал, тот и ест.

— Я не лаботала, — высунула голову из‑за стола девчушка. Я улыбнулась.

— Будешь работать, когда выздоровеешь, — серьезно ответил ей отец.

— Буду, — согласилась та.

Рилла, жена Проха, за столом почти не разговаривала и даже присутствие незнакомого человека не вызвало ее интереса, а после еды сразу отправилась спать, видно совсем вымоталась. Но чем я могу ей помочь? Вот разве что хорошо делать то, ради чего меня наняли, это и будет лучшей помощью.

Со следующего утра я и приступила к своим обязанностям. Вся семья Проха, как я уже узнала, фамилий у крестьян нет, и семья называется по имени главы. Прох и Проховы дети. Причем жена Проха тоже была Прохова дочь. Запутано немного и я пока не до конца это поняла, а спрашивать, понятно, не рискнула.

Мирра оказалась непоседливой девчушкой. Вчера ей стало получше, а сегодня вообще носилась по двору не останавливаясь, от недавней болезни и следа не осталось, только и успевала ее отлавливать её то в дровяном сарае, то в конюшне, то на крышу дома заберется, а у меня сердце в пятках, не дай бог свалится. Еще дать сена коню, убраться в конюшне, подмести двор. За всей этой суетой мне было не до ведуньи, хотя иногда я видела ее, то бредущей мимо куда‑то к лесу, то сидевшей на лавочке у дороги.

— Лан! Лан, а мона мне каску?

— Потерпи, — едва успела поймать руку неугомонной, уже было сунувшейся в горшок. Повар, конечно, из меня тот еще, особенно на печи, но кое‑что сделать получилось. Все Рилле меньше работать, когда она вернется. — Скоро отец твой приедет, ему тоже кушать захочется. Вместе поедите.

Несмотря на очень примитивный и бедный быт, особо голодающих я в деревне не видела. Ходят в откровенных лохмотьях, из обуви какие‑то тряпки и кора вместо подошв, дети поголовно босые, а мальчишки порой и без рубашек носятся. В домах грубые скамейки, стол и кровать. Дети обычно спят либо на полатях (зимой), либо на сеновале, где и меня, кстати, поселили вместе с Конресом. Мирра, по причине болезни, спала вместе с родителями. Но при этом запас еды в доме хороший и еда разнообразная, потому и рискнула сварить кашу. Дома‑то я частенько сама себе готовила, только там плита электрическая, всякие специи. А тут прежде, чем что‑то варить, надо костер развести, котелок пристроить. Хорошо я с отцом в походы частенько ходила и сумела справиться. К печи в доме я и подойти не рискнула, на улице все готовила. И вроде бы получилось, мне понравилось. Мирре, которой я дала на пробу, как местному индикатору, тоже. По крайней мере, она тут же попыталась залезть в котелок за добавкой. Не очень, хороший, кстати, котелок. Очень грубая работа и кривая. Да, всем хороша магия, но вот ничего с ее помощью создать не получается. Ни хлеб не вырастить, ни одежду смастерить, ни котелок сковать. Только презирать людей маги и умеют. Ненавижу! Тут разница даже не между дворянами и крестьянами в моем мире, много хуже. Я могу оценивать — видела разницу в жизни магов и обычных людей. И маги еще смеют презирать тех, чьими трудами живут? А что они сами смогли бы сделать, без этих вот обычных людей? Скуликов, как они презрительно их зовут. Ради всей их роскоши Прох и его жена вынуждены горбатиться с утра до вечера, дети с семи лет начинают помогать родителям.

Под рукой хрустнула жердина изгороди. Я вздрогнула, надо быть все же сдержанней в чувствах. Оглянулась и, кто бы сомневался, ведунья тут как тут. Стоит, смотри. Сделала вид, что жердина была уже треснутой, и я подошла ее починить. Эта ведунья уже откровенно начинает меня нервировать. Была даже мысль ночью придушить ее или ненадолго сбросить маскировку и просто остановить ей сердце. Сама испугалась этих мыслей и поспешно занялась работой, пытаясь отвлечься. Проклятый мир и проклятые маги!

Голос хорошо постарался в тренировках, готовя из меня убийцу, но тут уже взбунтовалась я. Не хочу для себя такого! Как в свое время отказывалась признавать себя вещью, упрямо цепляясь за остатки достоинства, так и с ним сопротивлалась изо всех сил превращению в холодного и циничного убийцу. Благо Голос не человек и в некоторых ситуациях до ужаса неуклюж и некомпетентен. При всех объемах его знаний оценивал ситуацию и мою реакцию на его уроки он очень примтивно.

Постепенно втягивалась в жизнь деревни. Прох явно был мной доволен, его жена тоже, еще бы я взяла на себя почти все домашние работы, и теперь ей не нужно было по возвращению с поля еще и готовить, а потом убирать.

— Молодец, Лан, — неизменно хвалил меня лесоруб. — Само небо послало мне тебя в лесу, даже не представляю, как бы мы со всем справились без тебя.

Единственное неудобство, меня, как «мальчишку», не стеснялись ни Прох, ни Конрес, потому периодически приходилось выскакивать из дома или сеновала под надуманным предлогом, когда тем приходила в голову мысль переодеться. Видно предлоги становились уж очень надуманными, поскольку Прох стал коситься на меня не хуже ведуньи, правда, в отличие от нее, не надоедал постоянным вниманием.

Мирра переселилась к нам с Конресом на сеновал. Тот ворчал по поводу присутствию девчонки, которая мешает «мужским» разговорам, но не прогонял ее. Понятно почему, ему‑то мужская гордость мешала сознаться, что мои истории интересны, зато послушать, когда рассказываю их его сестре, он был не прочь. Случайно получилось, когда девочка отказывалась спать, рассказала ей сказку на ночь. Нет-нет, вовсе не моего мира сказку, ту, что в библиотеке Кайтаидов вычитала в книге, оттуда и остальные сказки были. Я еще не сошла с ума оставлять такой след Маренсу, как истории чужого мира. Дойдут они до него, сразу поймет что к чему. Может и перестраховываюсь, но, как я уже говорила, параноики дольше живут.

Если бы не ведунья, было бы совсем хорошо. Но к ней я уже привыкла, тем более твердо решила через три дня идти дальше, а то уже почти готова поселиться в деревне. Прох, кажется, не отказался бы меня усыновить. Самой не хочется уходить, но надо.

Утром отправилась за водой и у колодца столкнулась с ведуньей. То хромала по дорожке и вдруг споткнулась, завалившись на меня. Еле успела подхватить, но не удержала, старушка оказалась неожиданно тяжелой. Я бы удержала, но пришлось падать, согласитесь, будет подозрительно, если худющий мальчишка спокойно поднимет довольно упитанную старушку. Старушка, похоже, своими локтями прошлась по всему моему телу, пока поднималась. Еле удержалась, чтобы не обругать ее услышанными от Проха словами. Глянула на ведунью и только тут поняла, что падение было вовсе не случайно, уж очень растерянной старушка выглядела. Только тут до меня дошло, что вовсе не просто так та неудачно поднималась — пыталась определить кто я, мальчик или девочка. Не верит мне ведунья ни на грош. Где же я так прокололась, что она заподозрила обман? Или дело в огромном личном опыте? Огляделась, есть кто поблизости и повернулась к ведунье.

— Что вам надо?

Та улыбнулась.

— Все же я была права, ты не тот, кем хочешь казаться. Была даже уверена, что ты девочка, очень уж…

— Так чего вы ко мне пристали? — Ясно, где прокололась, на хозяйственных делах.

— Я забочусь о деревне, а я не знаю кто ты и какие у тебя цели. Только ты не тот, кем хочешь казаться. Не знаю в чем дело, но ты очень странный.

Тоже мне новость. Снова огляделась.

— Послушайте, через три дня я ухожу, и мы вряд ли еще когда увидимся. Какая разница, кто я и откуда?

— Точно уходишь?

Кивнула.

— Уже и Проху сказал.

— Он тебя отпустил? Мне казалось, он хочет тебя оставить в семье.

— У меня своя дорога.

— И мне лучше не болтать. Старая Граша все понимает и она понимает, что порой лучше знать меньше.

— Спасибо, — поблагодарила я. Непонятно зачем, но решила, что не помешает.

А через три дня я покидала приветливую деревню, где провела почти две недели. Провожать меня на околицу вышла вся семья Проха. Дети плакали… сама чуть не ревела, вот уж не думала, что стану настолько чувствительной.

— А может все же останешься? — поинтересовался Прох. — Куда тебе идти?

— Спасибо, дядя Прох, но надо. Может, найду родню отца.

— Тогда ладно, — вздохнул лесоруб и вдруг порывисто обнял. — Но ты помни, что в любой момент можешь вернуться, мы тебя примем.

Эх, дядя Прох, дядя Прох. Знал бы ты, что я один из тех проклятых магов, которые однажды убили твоего отца просто потому, что он случайно оказался не в том месте. Что бы ты тогда сказал?

У меня на шее повисла зареванная Мирра.

— Не уходииииии… позалустааааа…

Отвернулась. Решительно передала девочку матери, закинула на плечо изрядно потяжелевшую котомку и, не оборачиваясь, зашагала по дороге. Что бы меня впереди ни ждало, это моя жизнь. А если останусь здесь, то все эти люди окажутся в опасности, стоит кому‑либо из Кайтаидов узнать меня. Слишком уж близко эта деревенька к их замку, может кто и заглянет. У магов ведь тоже абсолютная память и моя маскировка может их и не обмануть, тем более лицо не сильно меняла, вообще старалась по минимуму изменения вносить, так надежней. Другой вопрос присматривался ли кто к чужой вещи? Но к чему лишний риск? Эх, дорога, пыль да туман… Вся моя жизнь впереди сплошной туман…

Не пойму, дождь, что ли пошел? Вроде небо ясное. Откуда тогда эта влага на щеках? Вытерла лицо и ускорила шаг, стараясь быстрее уйти подальше и не слышать никого из тех, к кому успела привязаться за это время… Может не стоило так уж сопротивляться Голосу, когда он хотел сделать из меня идеальную убийцу? Как было бы мне легче. И почему я такая упрямая? Всегда норовлю сделать все наоборот, если давят. Как в свое время сопротивлялась Маренсу. Так потом и Голосу.

Глава 2

Следующие две недели я провела в дороге. Оказалось, что самая безопасная ночёвка на Алкене — это ночёвка в лесу, в самой чаще подальше от людей. Вот в таких местечках среди буйных зарослей папоротников пополам с какими то колючими кустами я и наловчилась ставить свой шалашик. Быстренько разводила костер, выжигая маленький пятачок земли, заодно и прогревая её, соединяла верхушки папоротников и кустов в одну косицу, и шалашик готов.

Вопреки опасениям, город Горноул никаких неприятностей не доставил. Стража у ворот проводила меня ленивым взглядом и напутствием не воровать тут, а то… Поболтавшись по базару и послушав местных сплетен, я напоролась на то, что ожидала увидеть меньше всего — рабский базар. Могла предполагать о наличии такого на Алекене, но все же… все же… Люди поразительные скоты. Сами находятся практически в рабстве у магов, когда любой сопливый мальчишка-неофит может убить кого угодно из обычных людей и его даже не поругают — в своем праве, но с энтузиазмом обращают в рабство себе подобных. Самоутверждаются они так что ли?

Вот только эти философские вопросы никак не могли мне помочь, приходилось решать практическую сторону. Что делать мне? Голос ничего про рабство не упоминал, наверное, в то время его еще не было или было мало. Как ни противно, но придется потолкаться среди рабов и послушать, как они дошли до жизни такой. Одно дело, если есть какие‑то свои законы по этому поводу, а другое, если охотники отлавливают таких, как я, на дорогах. И если есть законы, то лучше их знать.

Присмотрела среди рабов сверстников и неторопливо прошлась мимо скованных мальчишек. Их так опасаются, интересно? Стражник попытался отвесить мне подзатыльник, но я вовремя отпрыгнула.

— Чего тебе, сопляк?

— Просто смотрю, — пожала я плечами.

Я не боялась, видела, что тут толкутся такие же оборванцы как я. Некоторых стражники явно знали и бросали им хлеб или те продукты, что предназначались рабам. Вот интересно, это такое проявление милосердия или жестокости? С одной стороны кормят голодных, с другой — рабы тоже не шикуют.

Бродила долга, на меня уже другие нищие стали косо посматривать, один раз даже попытались наехать, но я отбрыкалась тем, что к вечеру из города уйду. Взгляды попрошаек тут же потеплели и мне посоветовали место, где лучше просить милостыню. Странная доброта. Помогают, уступают доходное место, но вот чувствовала, что вздумай я задержаться здесь еще хотя бы на день и хорошо, если жива останусь. Тоже, скорее всего, неписанное правило. Отловила какого‑то мальчонку лет пяти в таком рванье, что даже на пугало не стала бы эти тряпки надевать. Посчитала, что его поспрашивать будет безопасно. Ага, тут же его охрана нарисовалась и чуть бока не намяли. С трудом убедила, что хотела только задать несколько вопросов, мол ищу знакомых и даже готова заплатить, в доказательство чего протянула малышу медную монетку. Тот мигом согласился ответить на все вопросы и показать город. Его охрана тоже успокоилась, хотя продолжала маячить вдалеке.

— Смотри у нас! — грозно предупредили меня и отошли. Видно, монетка эта несчастная считается большим заработком, раз ради нее малец бросил место, где просил милостыню. Что же за жизнь в этом проклятом мире?!

Для вида, попросила показать приметные места города, а сама осторожно задавала вопросы. Могла бы и не осторожничать, мальчишка оказался очень словоохотлив и выбалтывал много больше того, что я спрашивала. Просто клад, а не проводник. Как оказалось, среди нищих действительно есть неписанные законы. Мир суров и выжить одиночка здесь не может, тем более такие беззащитные люди, как бродяги и нищие. Потому они и стараются помочь друг другу, если кто нуждается, но только до определенного предела, после которого и правда, могут прирезать, а тело где‑нибудь закопать. В чем предел — фиг его знает, одна из тех вещей, которая всем очевидна, но чужаку разобраться трудно. Поняла только, что прося о помощи врать нельзя ни в коем случае. Соврешь и ты труп. Без вариантов. Я невольно попросила о помощи и сказала, что к вечеру уйду. Столько меня терпеть местные согласны и помогут чем смогут. А если окажется, что я соврала и пытаюсь заработать больше, чем мне позволили… понятно, в общем.

Поспрашивала и про рабов. Оказывается, есть законы и тут я слушала очень внимательно. В общем, свободного человека, даже последнего бродягу обращать в рабы нельзя. Хотя, по секрету, мальчишка сообщил, что если охотники на дороге поймают такого одинокого путника, то кто выяснять будет, был он свободен или нет. Так первый вывод: охотникам на рабов лучше не попадаться, второй вывод, путешествовать лучше не одной, уже с двумя, даже бродягами, охотники предпочитали не связываться. Почему, опять непонятно, но мальчишка уверял, что так и есть.

— У них и так хватает заработка, — пожал плечами тот на мой вопрос. — А сбежит один, так всех их казнят за попытку сделать рабом свободного.

— А как отличают раба от свободного?

Мальчонка удивленно посмотрел на меня.

— Ты откуда такой глупый свалился? По клейму, конечно. Такое клеймо можно поставить только с помощью специального амулета магов. — Ну кто бы сомневался, если какая мерзость, то точно без магов не обошлось. Но и понятно, зачем они поддерживают рабство, так намного проще добывать материал, как они это называют, для опытов. И возмущение у людей не вызывает… хотя что им до этих возмущений. — А такие амулеты выдают только доверенным людям, а заклеймить свободного… самому рабом можно стать.

Я задумалась. С одной стороны система более-менее защищает обычных людей, все‑таки магам не нужны сплошные рабы, с другой, раз все равно похищают, то значит как‑то это все обходится, и эти доверенные люди имеют неплохой дополнительный заработок. Ну тут без сомнений — все понимают, что маги из‑за нескольких бродяжек, заклейменных против закона, устраивать разборки не будут. Главное не наглеть. Скорее всего, потому двоих стараются не трогать, тут уже риск непропорционально возрастает по сравнению с прибылью.

Что же касается того, что мой проводник называл клеймом, то, скорее всего, это обычная магическая печать, какие ставят слугам в замке, только попроще. Печать для слуг — это уже ментальная магия, она служит для подчинения, сомневаюсь, что маги такой инструмент доверят обычным людям, пусть даже для рабов. Тем более печать такой сложности должен ставить маг лично, а уж чтобы маги являлись по зову людей клеймить раба в это я вообще не поверю. Амулеты у этих доверенных людей, очевидно, все же артефакты, то есть не одноразовые, их только заряжать надо. А заряжение амулетов — хорошая тренировка для неофитов. Совмещение дел и практики. Скорее всего, разряженные амулеты доверенные люди сдают по описи, их заряжают и возвращают обратно.

Тут мне в голову пришла еще одна мысль, раз амулеты выдают только доверенным людям, то их ведь можно и привязать к ним, то есть никто, кроме конкретного человека таким амулетом воспользоваться не может. И можно точно установить кто ставил печать на того или иного раба. Как же мне захотелось посмотреть на эту печать, чтобы проверить догадки. Информация, пожалуй, настолько важная, что стоит рискнуть и снять маскировку, из‑под нее не только магичить не могу, но ведь и ничего магического рассмотреть не получается.

— Скажи, а есть где укромное место, где можно отдохнуть немного?

— Ага, — радостно согласился мальчишка, видно тоже устал мотаться со мной.

Место, куда он меня отвел, оказалось укромным, но для моей цели не подходило совершенно — это были какие‑то полуразваленные сараи почти у крепостной стены, но там уже находились другие люди. Меня встретили не очень приветливо, но и не доставали, видно что, уже знают обо мне, и что я собираюсь вечером город покинуть. Мне бы так получать информацию. Уже жалела даже, что пообещала скоро покинуть город, было бы неплохо тут немного побыть и присмотреться, информации можно получить много. Но увы, слово обратно не вернешь, не поймут тут этого, придется уходить. Ну что делать, будут у меня на пути и другие города, а я теперь знаю, как стоит себя вести и что можно говорить, а что нет. Эх, сто раз была права, когда решила идти в столицу пешком, а не телепортироваться — как бы я там устроилась без полученной информации? Ляпнула бы, как здесь, что уйду к вечеру и пришлось бы уходить или устраивать войну со всеми нищими столицы. Войну бы выиграла, но тогда даже до последнего идиота дошло бы кто я такая и уж точно появление непонятного мага заинтересовало бы Дома.

И опыт, сын ошибок трудных… как это правильно. И словно про меня сказано.

Укромное место пришлось искать самостоятельно, в конце концов, забралась в какой‑то бедный дом, где, точно знала, отсутствовали хозяева — по словам моего проводника, уехали в деревню за продуктами. Понятно, что мальчонку отпустила еще раньше, дав еще один медяк. Пусть их у меня мало, но ради уже полученной от него информации не жалко, а для меня она жизненно необходима.

В доме сняла рубашку, которая еще в лаборатории была превращенной мной в артефакт. Точнее не сама рубашка, а ее часть — воротник, если быть точным. Посчитала, что воротник повредить труднее всего. Фиговый артефакт, все‑таки ткань не очень подходящий материал для таких целей, но мне сойдет. Амулет многоразовый, но разряженный, значит, для начала его надо наполнить. Точнее для начала надо сделать другое…

Прикрыла глаза, не обязательно, но мне так легче, а теперь распутываем заклинание маскировки. Вообще любое заклинание, которое делал сам, снимается мгновенно, одна проблема: моя маскировка блокирует магию. Как можно снять магическое заклинание, если твоя магия блокирована? Конечно, как любое заклинание, рано или поздно оно сама разрушится, когда энергия закончится, только сколько времени это займет? В моем случае года. Вот тут и была сложность, которая делала применение этого заклинания очень неудобным. Чтобы его снять, сначала надо расплести силовой узел, который его питает. Расплести в своем сознании, где и строятся все заклинания, а это процесс не очень быстрый. Насколько быстрый — вопрос тренировки и сноровки, например, первый раз я снимала его минут десять, и даже уже испугалась, что не получится. Сейчас провозилась минут пять.

Так, силовые линии разрушены и поток энергии, поддерживающий заклинание, иссяк, осталось только развеять силовой каркас, но этот дело мгновений. Теперь, как можно быстрее напитать энергией артефакт и применить его. В магическом зрении я видела, как из моей рубашки возник силовой каркас, который немедленно начал прилипать к потолку и стенам, накрывая всю комнату своеобразным куполом, вот по готовым линиям устремилась энергия, запитав их. Все. По сути, внутри комнаты создался аналог защищенной арены в лаборатории и теперь как бы я ни магичила здесь, ни один маг, оказавшийся рядом (чего он в этих трущобах забыл?), но… про параноиков я уже говорила не один раз… ничего не почувствует. В общем, магичить можно без опасений.

Итак, первое правило: проверить сработавший амулет на предмет целостности силовых линий. Сделано, да и что ему будет? Но правила, по заверению Голоса, написаны кровью многих поколений Интерфектов и пренебрегать ими не стоит. Если амулет будет поврежден, то исправить его надо пока я под защитой нахожусь, иначе если обнаружу повреждения при попытке установить купол, то восстанавливать его придется уже без всякой защиты, а если в это время на меня будут охотиться… понятно, короче.

Надела рубашку, подпоясалась и потянулась, эх, уже стала привыкать к мальчишескому телу. Солнце уже стало садиться и тени в городе вытянулись, захватывая почти все улицы — то, что надо. Зря Интерфектов называли ночными убийцами, ночь для них, точнее теперь уже для нас, совершенно не подходящее время, теней нет и прятаться трудно. Звезды дают слишком мало света, а Луна тут хоть и есть, но очень маленькая, меньше той, что на Земле. Тень она дает, но так себе. Нас вернее было бы назвать не ночными, а сумеречными убийцами. Раннее утро или вечер — вот наше время, когда солнце отбрасывает от предметов самые длинные тени.

До рабского рынка я добиралась минут тридцать — всё‑таки двигаться в тени не очень удобно, словно сквозь воду пробиваешься. Вроде бы и можно, но утомляет. Вышла к месту, где держали рабов мужчин. Да как держали? Толстый брус, к которому крепились цепи с ошейниками, на эти ошейники рабов и посадили, как собак каких. И легкий навес от дождя и солнца, все‑таки товар и о нем должна быть хотя бы минимальная забота. Вот купят их и хозяева могут что угодно с ними делать, а пока надо заботиться о товарном виде. Женщин, кстати, я не вижу, хотя подозреваю, что их держат вон в том сарае, о них проявляют больше заботы. Впрочем, мне без разницы кто из рабов попадется, меня интересовала печать. Но пришлось ждать еще минут десять, когда тень переместится к рабам поближе. Показываться совершенно не хотелось, кто их знает этих рабов. Кто‑то промолчит, а иной, в надежде на похвалу хозяев и расскажет о непонятном мальчишке… или уже девчонке… блин, сама запуталась, в общем, расскажет о непонятно посетителе, и кто знает, что те сделают. Может и ничего, но… да-да, уже надоела всем, постоянно поминая параноиков, больше не буду про них ничего говорить, но и не удивляйтесь моей излишней осторожности, иногда даже откровенной трусости. Трусы, кстати, тоже частенько живут дольше обычных людей.

Но вот тени легли как надо, и я приблизилась к навесу. Печать отыскала быстро, ее ставили на плечо и, в отличие от печатей Домов или слуг, она была видна всем, даже простым людям. Первый раз, когда подходила к рабским загонам, я заметила ее, но приняла за татуировку, магию‑то совсем не чувствовала под маскировкой. Теперь ясно видела — печать. Как и предполагала, простейшее заклинание с привязкой к личности того, кто ее ставит, отпечаток ауры виден четко, причем ауры не раба. Хм…, если знать, что искать, печать ощущается издалека, думаю, километров с пяти засечь можно. Опять эти пять километров. Помнится, Маренс тоже у меня мог качать энергию не больше, чем с пяти километров. В общем, обычная сигналка, позволяющая отыскать беглого раба, если понадобится, и опознать его, не более. Присмотрелась к узору, да уж, такие я распутывала уже через месяц обучения, с закрытыми глазами могу уничтожить, а вот простые люди убрать печать не смогут. Можно всю кожу с руки содрать, все равно проступит. Руку отрубишь — появится на теле. Зачем тогда цепи, все равно с такой меткой не скроешься? И ведь и руки и ноги в кандалах, да еще ошейник. Странно, но выяснять это причин не видела, пора уже уходить, да и темнеет, надо успеть покинуть город до того, как закроют ворота. Что будет, если не успею, лучше не думать, была уверена, что местные нищие оправданий слушать не станут. А ведь еще надо успеть заклинание маскировки восстановить.

Успела. Почти в последний момент успела. Если не считать этого, то никаких проблем в городе у меня не возникло, а информации получила море, нужно только обдумать ее в спокойной обстановке. Потому и говорила, что ночевать в лесу в шалаше подальше от людей намного безопаснее, чем рядом с ними. Вот так и двигалась, а на третий день повезло прибиться к небольшому каравану, владелец которого согласился нанять меня за кормежку до конца поездки. В мои обязанности входил уход за животными и выполнение мелких поручений владельца, ничего необычного. Единственное условие, которое он поставил — вымыться. Ну это да, и сама не против, а то уже попахивать начало и от меня и от одежды. Надо будет уговорить хозяина еще мыло мне дать в качестве платы. Вот ведь очевидная мелочь, а не подумала, что в дороге понадобится. А сколько таких мелочей еще будет?

Удобно путешествовать в караване, сидишь на телеге, едешь, ноги не утруждаешь. Когда маскировку скинула, подлечилась, к тому же привыкать уже стала. Но все равно ехать лучше, чем идти. Работать, правда, много приходится. Зато в плане информации тут вообще рай, главное уши раскрыть пошире и слушать. Вот сейчас два охранника обсуждают какую‑то стычку на дороге, а сколько всего узнала? И о разбойниках и о тактике в лесу, как берут след, где можно столкнуться с разбойниками, а где безопасно.

— Ларс! Где ты, шельмец?!

Поспешно соскочила с телеги и бросилась на крик. Ларс… такое имя себе выбрала, заодно обругала себя же, могла бы раньше вспомнить! Имен местных не знаю! Будто легенды и сказки не читала в библиотеке. Там же куча имен, выбирай на любой вкус. Вот какая польза в абсолютной памяти, если пользоваться ею не умею? Ладно все‑таки догадалась, а то так бы и вызывала у всех удивление своим Ланом. А имя Ларс мне сразу понравилось и со смыслом — в одной из легенд это было имя могущественного мага, который бросил вызов владычеству Домов. Даже не знаю, как в библиотеке магов очутилась та книга, хотя они как сороки, тащат все, что плохо лежит. Бросать вызов Домам не собиралась, но ведь все равно стою вне их. И вне людей. Кто же я тогда? Это мне еще предстояло понять.

— Да, господин?

— Скоро привал, помоги с едой поварам, а лошадьми займутся конюхи, им пока помощь не требуется.

— Хорошо, господин.

Называется, высунулась однажды с помощью. Правильно говорят: инициатива наказуема, вот и наказали. И дернул меня черт предложить помощь с едой, теперь каждый привал так. Но нет худа без добра, зато опыта в готовке наберусь, пригодится в жизни. Тем более повар здесь великолепный и учит охотно. Кажется, он меня жалеет, сироту. За время пути с караваном многому, конечно, не научишься, но хоть что‑то, а там и память моя поможет, главное узнать побольше рецептов, так что потихоньку выспрашиваю.

Неожиданно караван дружно скатился к обочине, съезжая с дороги. Такой резкий поворот не мог не вызвать замешательство. Телеги перепутались, какая‑то завалилась набок, люди торопливо стащили ее в сторону, без жалости покидав товар в сторону, даже не думая о его сохранности. Сначала причину паники не поняла, но быстро догадалась, даже если бы не услышала прошелестевший испуганный шепот: маг на дороге. Люди торопливо выстраивались вдоль обочины, низко склонив голову. Вот послышался топот копыт… Маг пронесся стремительно, даже не посмотрев в нашу сторону. Пыль из под копыт, порыв ветра и лошадь уже мчится дальше. Я подняла голову и глянула вслед магу. Ведь широкая дорога! Никак наш караван не задержал бы его, он только половину дороги занимал, объехать — даже напрягаться не надо, чуть уздцы дернуть.

— И откуда его принесла, нелегкая? — злобно пробурчал кто‑то рядом. — Ведь не пользовались маги никогда этой дорогой, они предпочитают дороги получше.

— Наверное, опять какие‑то разборки у них начались, — услышала я начальника охраны каравана. — Слышал, что дом Кайтаидов едва в войну с Домом Фотье не ввязался, сейчас вроде бы стихло, но гонец от Кайтаидов был, я успел разглядеть печать на плаще.

Блин! Идиотка! На печать даже не посмотрела и не вспомнила о ней! А ведь информация о том, какому дому принадлежит гонец, достаточно важна. Шпионка недоделанная! Гроза магов, неподражаемый ночной убийца — интерфект Елена Раззява, прошу любить и жаловать.

— То есть, что‑то важное? — поинтересовалась я, стараясь добыть как можно больше информации у знающего человека.

— Кто знает, кто знает… — пробормотал командир охраны, задумчиво глядя вслед уже ускакавшему гонцу. — Но он не просто так выбрал эту дорогу, в той стороне для магов ничего интересного нет и он либо пытается не попасться врагу, либо я ошибаюсь насчет важного.

Я попыталась вспомнить географию мира, но не успела, словила подзатыльник от владельца каравана.

— Долго ты тут собираешься прохлаждаться, бездельник? Давай помогай!

И правда, пока мы тут болтали о маге, остальные уже вытаскивали телеги с обочины и загружали упавший товар. Бросилась помогать. Бочонки с вином я не подниму (по легенде), а вот ткани грузила, потом переключилась на специи. Что еще вез караван, я не знала, остальной товар был надежно упакован. Да и не интересно мне это. Путешествие продолжалось.

При подъезде к городу Росму, где я должна была покинуть караван, нас остановила стража дома Тельм. Не великий дом, так, мелочь, но тем более интересно, это ведь не их территория, что они тут забыли? Хотя… если мне не изменяет память (что очень вряд ли), они вассалы дома Ораньо, а Росм — их территория. Другой вопрос, что же такое творится, что дом для досмотра каравана прибегают к помощи вассалов? Своих солдат не хватает? Неужели…

Меня едва не прошиб холодный пот. Меня ищут? Узнали, что я путешествую в караване? С трудом взяла себя в руки. Снимать маскировку или нет? Солдат дома всего трое, могу и справиться… а могу и не справиться, но сдаваться не собираюсь.

Вовремя остановилась, заметив с какой ленцой они прохаживаются вдоль телег, содержимое которых их интересовало намного больше, чем люди. При этом что‑то активно обсуждали друг с другом. Облегченно вздохнув, подошла поближе.

— Эй, хозяин этого барахла! — вдруг рявкнул один, самый старший солдат, со шрамом на щеке, отчего его лицо было слегка перекошено. Что там, у Тельмов мага-врача толкового не нашлось? Рана‑то пустяковая, поправить ее делов на минуту.

Рокс — хозяин каравана, постоянно кланяясь, приблизился к солдатам и опустил голову. Мне даже неловко стало от столь явного пресмыкательства.

— Слушаю, храбрейшие.

Храбрейшие? Нда. Большая храбрость нужна для солдат Дома остановить людской караван. Сколько тут охраны? Пятьдесят три человека. На это и одного солдата хватит, а их трое.

— Значит так, вот эту телегу и эту доставишь по этому адресу, — солдат бросил под ноги Роксу бумажку. Тот поспешно опустился на колени, бережно поднял листок, встал.

— Спасибо, что соблаговолили воспользоваться моей ничтожной помощью.

Я едва сдержалась, чтобы не заорать от этого зрелища, но тут же мое плечо стиснула крепкая рука, я дернулась, пытаясь освободиться, но вовремя очнулась, обернулась. Сзади стоял начальник каравана и с какой‑то беспомощной злостью наблюдал за происходящим. Глянул на меня.

— Молчи! — прошипел он. — Погубить нас всех хочешь? Знаешь, что бывает за нападение на солдат Дома?

Я себя уже взяла в руки, потому сердиться не стала.

— Ничего, — буркнула я. — Они и сами нас всех положат, не прибегая к помощи закона.

— А я думал ты совсем от злости мозги потерял. Многих я видел таких вот сопляков горячих, считающих, что могут бросить вызов магам.

Такие сумасшедшие встречаются? Что ж, царствие им небесное, дуракам.

— А за товар на телегах хоть заплатят?

Дорен глянул на меня как на идиота и вздохнул.

— Где ж ты жил все это время?

— В нашей деревеньке мы ни разу магов не видели, только их Руки.

— Повезло, значит, вашей деревеньке. — Суровое лицо командира вдруг отвердело, в глазах на мгновение мелькнула боль давней потери, но тут же пропала. Что же ты потерял, дядька Дорен? Что отняли у тебя маги?

Солдаты Дома уже давно ушли, а люди, довольные, что отделались столь легко, вовсю обсуждали происшедшее. Конечно, не их деньги потеряны, пусть о потерянных телегах у владельца голова болит, а они живы остались и ладно.

С караваном я рассталась сразу, как только мы пересекли ворота города. Как ни странно, но несмотря на произошедшее, Рокс расщедрился до того, что даже сунул мне пяток медяков вместе с котомкой, куда заботливый повар уложил мне в дорогу провизию. Из‑за этого я могла бы продолжать путь немедленно, не заходя в город, я ведь туда шла только продуктов подкупить, но раз так получилось, то делать в Росме мне как бы и нечего. А, нет, есть что, мыло надо купить. После потери части товара просить у Рокса мыло я не рискнула. Ну да ладно, оно стоит всего медяк за пяток брусков. Не обеднею.

Мыло купила особо не выбирая и пока стояла у прилавка, постоянно ловила на себя взгляды местных попрошаек. Я уже достаточно знала этот мир и понимала, что на самом деле они наблюдатели и уже доложили кому нужно о новеньком. Вообще все эти нищие, попрошайки, воры были объединены во что‑то вроде общества со своей довольно строгой иерархией. Но это и понятно, и в нашем мире в средневековье, если верить книгам, нищие и воры объединялись в единые сообщества. Поодиночке им не выжить, а врагов много. А уж в этом мире когда кроме власть предержащих еще и маги, тут сам бог велел поддерживать друг друга. Жаль, пока плохо знаю все эти правила. Мне бы как‑то вникнуть во все эти дела, познакомиться с кем‑то, кто все объяснит, но это потом, сейчас опасно, могу засыпаться на мелочах, а до столицы дорога еще долгая. Не будем прыгать, пойдем вперед маленькими шажками. Потому, не особо обращая внимание на взгляды попрошаек, упаковала мыло, закинула котомку на плечо и зашагала по улице.

Вот еще отличие от средневековья нашего мира — улицы. Впрочем, какой из меня эксперт-историк? Так, читала кое‑что: детская энциклопедия замков, рыцарства — это мне Петька давал, и история нарядов, моя собственная. Еще папа кое‑что рассказывал, он интересовался тем периодом. По его словам улицы европейских средневековых городов — это вонь и грязь. Он еще говорил, что даже знаменитую французскую косметику те придумали для того, чтобы перебить запах немытых тел, но тут я ему не поверила. Быть такого не может. Но видно маги в плане чистоты придерживались определенных взглядов, и местные города сияли чистотой. Была даже специальная повинность — работы на блага города, можно откупиться деньгами. В результате все улицы, даже самые глухи закутки были замощены, каждое утро я наблюдала как выходили на работу дворники с метлами, везде стояли урны для мусора и не дай бог тебе бросить хоть что‑то мимо мусорки, тут же отправишься на принудительные работы по уборке города. Если на такой чистоте действительно настаивают маги, то значит и они для чего‑то полезного нужны.

Задерживаться в городе не стала и сразу направилась к воротам. Ночевать тут все равно негде, а денег на ночлежку нет. Да и безопасней подальше от людей.

Убедившись, что я ухожу, от меня отстали все наблюдатели. Тоже мне, джеймсы бонды местного разлива. Они и в самом деле думают, что следят незаметно? Хотя, может и не думают, а специально показывают, мол смотри чужак, мы наблюдаем за тобой, не вздумай нарушать правила. Нет, определенно надо познакомиться с кем‑нибудь, кто объяснит мне все эти правила и тонкости, осталось придумать, как это сделать.

И снова под ногами пыль дороги, солнце в глаза и ветер навстречу.

Повыла немного я. Нет, от дворца я определенно не отказалась бы. А путешествовать лучше в карете, я в очередной раз охнула и потерла ногу — еще один камешек. Хм… а ведь уже почти привыкла и ходьба босиком уже не доставляет таких проблем, как в начале. Что ж, еще немного и карьеру бродяги можно считать состоявшейся.

Я села по-турецки и задрала ногу, рассматривая подошву. Вроде бы ничего серьезного… и тут впереди что‑то бахнуло. В этот момент я даже не задумалась о том, что этот камешек, попавший под ногу, спас мне жизнь, подумала об этом позже, скатившись на обочину и спрятавшись в кустах, по которым ползком попыталась сместиться вперед. Любопытство сгубило кошку и может сгубить меня.

Вот какого лезу вперед? Ясно же, что ничего хорошего там нет и надо двигаться в сторону прямо противоположную шуму, но все равно ползу. Может оно и так, но разум подсказывал, что опасность известная лучше опасности неизвестной. В этом случае очень может быть, что двигаться в обратную сторону много опасней, чем вперед.

Выглянула. Три мага, совсем молодые, самому старшему лет восемнадцать, младшему лет шестнадцать. Судя по цветам и печати на плащах, они из дома Тельм, а знаки у всех магов доминатов, только у младшего знак викаруса, да и те двое скорее всего только недавно перешли на ступень артификов. Они остановили телегу, на которой ехали крестьяне, двое мужчин, одна женщина и юноша, может семья. Сейчас все они, обреченно склонив головы, стояли на коленях перед телегой, а недалеко что‑то догорало… я присмотрелась и меня затошнило. Кажется, был еще один крестьянин или крестьянка.

Слышно было плохо, но, похоже, маги спорили о достоинстве какого‑то плетения. Старший настаивал, что силовые линии надо сплетать звездой, тогда расход энергии уменьшается, а сила возрастает. В доказательство он силой магии подхватил еще одного мужчину, швырнул его в сторону и сплел заклинание. Я успела закрыть глаза и не видела, что произошло, слушала только, как оборвался вой насмерть перепуганного и обреченного человека.

Снова открыла глаза, внутри бушевал ураган чувств и, как ни старалась, но взять его под контроль не получалось. Такую бурю эмоций маги не почувствовать не могли и все дружно повернулись в сторону, где я пряталась. Вот еще урок: не подглядывать за магами, если не можешь спрятать чувства. На этот раз я сообразила быстро и тут же прикрыла глаза, начиная снимать маскировку. Только бы успеть…

— Эй, а ну выходи! Кто там?

— Да ладно, Ралф, — остановил старшего второй. — Кто бы там ни был, никуда он не денется. Лучше покажи еще раз свое плетение.

Самоуверенные сволочи! Никуда не денусь, значит? Ну что ж, спасибо за подаренное время, торопиться не будем. Уйти, это я уже поняла, не удастся, эти маги решили поразвлечься и я для них только очередной объект шуток и экспериментов.

— Подожди, пусть Долвин попробует. У него же экзамен скоро, он должен уметь сплести такое заклинание.

Младший нахмурился.

— У меня не очень получаются огненные заклинания, учитель говорит, что я неспособен к магии огня.

Болван, твой учитель, парень. Нет магии огня или воды, есть энергия и только.

— Но на экзамене ведь это будет. Попробуй.

Мальчишка попробовал. Огненный шарик вышел так себе, он ударил в женщину с правой стороны, моментально сжигая руку. Как она кричала… Я зажмурилась и попыталась заткнуть уши, но бесполезно. А эти сволочи… сволочи! Они втроем стояли над орущей женщиной и совершенно спокойно обсуждали характер повреждений, при этом старший на правах учителя объяснял, что младший сделал неправильно. Молоденький парень не выдержал, с воплем вскочил с колен и бросился на младшего мага. Старший даже головы не повернул, просто выставил руку, сформировав воздушный мешок, в который парень и угодил. Лишившись притока воздуха задергался, пытаясь вздохнуть, его лицо посинело, он схватился за горло, но тут же потерял сознание и рухнул. Дернулся пару раз и затих. А маги продолжили беседу, словно и не случилось ничего.

Я спрятала лицо в траве, в бессилии кусая губы. Произошедшее сбило концентрацию и теперь снимать маскировку надо было заново. Вот, значит, какие вы, маги. Уснувшая было ненависть вспыхнула как костер, сметая все чувства. Не знаю как, но у меня получилось избавиться от маскировки всего лишь за минуту, хотя эта минута стоила жизни еще одному крестьянину, сожженного средним магом.

— У меня получилось, — обрадовался он. — Ралф, ты видел? У меня получилось.

— Вот и отлично.

Я медленно встала, зажав в кулаке небольшой камешек, и шагнула на дорогу. Первым меня заметил младший маг.

— О, смотрите, оказывается, там какая‑то сопля пряталась. Думал кто‑то из этой компании, а нет. Да заткнись ты! — это уже стонущей женщине. — Надоела. — Он махнул рукой, женщина дернулась и застыла.

Теперь, без маскировки, я сумела проследить заклинание. И его плетение и момент, когда оно наполнилось силой. Сделать ничего не успела, сказывался недостаток опыта. Время было, просто растерялась. Направь этот маг заклинание на меня и на этом мое путешествие закончилось бы. Тренировки тренировками, но реальная схватка отличается от учебной. Но маги все же самоуверенные болваны, даже старший не догадался просканировать меня и проверить уровень энергии. Ее же у меня как у архимага, уже одно это должно было их насторожить.

— Видел, — Ралф обернулся ко мне. — А ты подойди и встань там, жди.

Опыт-опыт. Никакими тренировками его не приобрести. Самые суровые тренинги не заменят простой, но реальной ситуации. Я видела и знала те плетения, которые используют маги, видела их потоки энергии, но не смогла сразу сосредоточиться. Голова кружилась от чувств и захватившей ненависти, а чувства очень плохие спутники мага. Тут требуется холодная голова, потому сначала надо обуздать их. Это я уже делала на тренировках и долгое время не заняло. Состояние сукрентоса… так оно называется. Когда начисто отключаются все чувства, остается только разум, ибо они только мешают заклинаниям.

Магов, видно, заинтересовало внезапное исчезновение эмоционального потока от меня. Они все разом удивленно посмотрели на меня. Я же стояла опустив голову, готовясь к схватке и настраивая себя. Это сопляки — идиоты и болваны, окажись на их месте воин дома, я бы была уже мертва. И я не хуже магов стала самоуверенной. Нельзя столько времени тратить на подготовку к битве. Сейчас, когда чувств не было, только холодный разум, я видела все свои ошибки до текущего момента.

— Заканчивайте тут, а я погляжу на нашу гостью. — Ралф кивнул спутникам и направился ко мне. Я ждала, холодно и отстраненно наблюдая за приближающимся магом. И ждала, когда убьют крестьян. Да, сейчас это был мой сознательный выбор, чувств нет, а разум говорит, что свидетели не нужны, ибо я маг, но никто не должен это знать. Раньше хотела спасти их? Ненужные эмоции, которые мешают. В сторону их. Сейчас командуют не они.

Ралф подошел почти вплотную и только тут догадался просканировать меня. Я подняла голову, встретилась с ним взглядом.

— Сюрприз.

— Тревога! — заорал этот недоумок, хватаясь за меч, больше ничего сделать не успел — я подняла руку с зажатым в ней камешком, положила ему на грудь, раскрывая кулак и тотчас телепортировала камешек прямо в сердце.

Кстати, этот прием с телепортацией предмета внутрь тела подробно был описан в книгах Интерфектов, они же его и придумали, только потом его взяли на вооружение и остальные маги. Сама видела, как его отрабатывали паладины в замке Кайтаидов, так что засветиться не боялась, мой разум с четкостью машины просчитал все варианты.

Применять этот прием издалека нельзя, потому пришлось ждать, когда маг подойдет вплотную. Тут все дело в точности. Самого себя можно переместить очень точно (в радиусе метра максимум), а вот посторонний предмет с точностью плюс-минус тот же метр. Так что отправляя камень во врага нет гарантии, что он не появится внутри твоего тела. И шанс такого исхода не такой уж и маленький. А вот с перемещением на несколько сантиметров никаких проблем. Прием еще тем удобен, что оружием для него может служить абсолютно любой предмет. Интерфекты вообще любили такие вещи: превращать в оружие все, что под руку попадется.

Понятно, что все это происходило не с обычной скоростью, попытайся проделать такое обычный человек и маг десять раз побриться успеет.

Для архимага камень в сердце не смертельно, но этот мальчишка далеко не архимаг и для него подарок оказался смертельным, аура пропала почти сразу, только быстро рассеивающийся след. Я нагнулась и вытащила меч с пояса убитого, повернулась. Почему меч? Магия оставляет следы, которые надо подчищать. Чем меньше магии — тем лучше, а против этих сгодится и меч.

Маги застыли. Для них ситуация оказалась шоком. Только что они были хозяевами положения, вот закончили отрабатывать новые заклинания, а тут вдруг раз, и их товарищ мертв. Я метнулась вперед, ускоряясь. Не успевала, конечно, ну на это и не рассчитывала. Голова, как компьютер, просчитывает все варианты. Первым не выдержал самый младший, горяч, еще не умеет чувства контролировать, этого и ждала. Не было у него такого учителя, как Маренс. Тот быстро бы объяснил, как должен вести себя настоящий апостифик и что чувства для вещи непозволительная роскошь. Очень в свое время помогли мне эти уроки архимага.

Выхватив меч и что‑то заорав, он бросился мне навстречу. Второй что‑то крикнул ему вслед, видно хотел остановить, но бесполезно, тот уже развил максимальную скорость. Остановиться в таком темпе просто нереально, да и я не стояла на месте, а этот мальчишка уже замахивался для удара. Ну-ну, я тоже такие ошибка допускала вначале. Какой недоучка тренирует неофитов в доме Тельм?

Мальчишка почти попал в меня. Почти вонзил свой меч мне в грудь. Ключевое слово почти. А ведь он уже победно улыбаться начал, по его представлению на таких встречных скоростях я никак не успевала увернуться. Я и не стала, просто телепортировалась чуть-чуть в сторону. Даже для архонтов сложно засечь миг прыжка, настолько он быстр, для викаруса же я вдруг появилась чуть левее, а его меч пронзил пустоту. Вытянутая рука удобная мишень, взмах и мой противник кричит от боли, зажимая обрубок. Я не садистка и мучения жертвы никакой радости не доставляют, потому еще один быстрый удар и голова мага катится по дороге. Поворот к последнему противнику.

Этот оказался самым сообразительным — бросился бежать, причем бежал не по дороге, а к лесу. Что‑то крутил в руке, наверное, пытался достучаться до своих, поднять тревогу. Напрасно, уж изолировать место боя проблема невелика и он должен понимать это. Кажется, он тоже еще не очень хорошо контролирует чувства — видны следы страха и паники. Для меня же сейчас главное не выпустить его из зоны глушения. Быстрый анализ ситуации. Убегает в лес — хорошо, убежать у него шансов нет, но зато уйдет с дороги в лес, где подчищать следы намного удобнее. Потому пока атаковать не стала, тем более атаковать могла бы его только с помощью магии, а такие сильные заклинания оставляют очень четкие следы, которые трудно чистить. Потому пока можно заняться зачисткой тут. Я неторопливо подошла к крестьянской телеге, посмотрела на тела крестьян и магов.

Короткий мах и все они вместе с телегой вспыхнули синим пламенем, через секунду только ветер разогнал пепел. Слегка усилила его, ненадолго, только чтобы пепел подальше унесло. Шли куда‑то три мага дома Тельм и пропали в пути, пусть теперь их ищут. А крестьян, уверена, никто и искать не будет. Потому запустила заклинание чистильщика, которое должно убрать следы магии и в погоню за беглецом, только вещи не забыть захватить, сюда я уже не вернусь.

Беглец оставил после себя просто замечательный след ауры и эмоций: страха вперемешку с гневом. Этих недоучек совсем, что ли не учат маскировать следы? Если бы убегала я, фиг бы кто меня отыскал по такому следу. Вот только состояние сукрентоса стало пропадать. Когда схватка закончилась, появилась первая трещина, а опыта взять его под контроль у меня не было. Сейчас неизвестно, что хуже, выйти из него или все‑таки удержать. Надо разобраться с беглецом поскорее. Появились отголоски чувств, которые в панике что‑то вопили о недопустимости таких действий, о крестьянах, которых надо было спасать, а не ждать, когда их убьют. Одна половина вопила от ужаса совершенного, другая продолжала холодно оценивать ситуацию и требовать скорейших действий и пока она вела.

Ага, а еще беглец решил, что от меня можно спрятаться. Это оставив такой след? Ну-ну. Лучше бы бежал, больше шансов спастись было бы. Хотя все равно никуда не делся бы. Мгновение на оценку ситуации, а потом быстрое перемещение в сторону и обход. В последнее мгновение маг что‑то почувствовал, обернулся, с испуганным криком метнулся в сторону, метнув на ходу в меня огненный шарик. А заклинание то самое, что они разучивали на дороге. Добавила в него дополнительную силовую линию и шарик начал распухать, разрастаясь в размерах.

Все‑таки я идиотка или уже чувства почти вернулись и помешали трезво оценить обстановку. Ну кто делает расширение огня на такой дистанции? Ну накрыл меня огненный ветер, а не шарик ударил. Мое счастье, что маг не смог вложить в заклинание много силы, горячая волна меня обожгла, но не более. Да и за такое короткое время даже более высокая температура была бы безопасна, хотя определенный дискомфорт она мне доставила. Вас бы так горячим воздухом обдуть. Хотя нет худа без добра, страх заставил сконцентрироваться и вновь вернулась холодная отстраненность.

В меня летел еще один шарик, на это раз я просто заставила его взорваться сразу, как только он сорвался с руки мага. Тот заорал и затряс обожженной кистью, попытался прыгнуть в кусты, и в тот же миг я метнула меч, метнула со всей силы. Мага словно бабочку насадило на него и пришпилило к дереву.

Присмотрелась. Маг был еще жив, но энергия таяла, не справляясь с повреждениями. Он пытался вырвать пронзивший его меч, но не мог, сил уже не хватало. А вот я бы выдернула. И рану залечила бы.

Я подошла к магу и остановилась напротив. Тот поднял на меня полные боли глаза.

— Почему? За что?

Ну ни фига себе! И он меня еще смеет об этом спрашивать? Подняла руку, чтобы остановить сердце, отвечать не собиралось, но именно сейчас меня и накрыло. Сукрентос разлетелся на куски, чувства вернулись моментально, накрыв с головой, а вторая моя половина вопила о еще незаконченной работе, что маг еще жив и промедление опасно. И остатки этого холодно-расчетливого состояния заставило меня заговорить, главное, чтобы маг не заметил моей внутренней борьбы, я сейчас беспомощна совершенно

— Ты не задумывался над этим вопросом, когда убивал крестьян на дороге?

— Крестьян?

— За что вы их?

— За что? — вопрос явно вызвал недоумение у мага. — Они же скулики! А Долвину надо было тренироваться, у него плохо получались огненные заклинания.

Я чуть прикрыла глаза. Бесполезно. Он ведь не понимает. И абсолютно убежден в своей правоте. По отношению к ним, магам, высшим существам мое поведение жестокость. А вот их к скуликам всего лишь тренировка перед экзаменом.

— Вот и мне надо было потренироваться обезвреживать заклинания. Каждый противника выбирает по себе. Вы скуликов, я магов.

— Кто ты такая? Кто?!

Смысла скрывать не видела, но и говорить прямо не стала, подняла руку, показываю магу тыльную сторону ладони и вызываю печать.

— Не уверена, что тебе это скажет что‑то.

Маг присмотрелся, задумался, видно вспоминая, и вот его глаза в страхе распахнулись, видно хорошо учил историю, вспомнил.

— Нет, — в голосе ужас. — Не может быть.

Он сдался. Именно сейчас. До этого еще пытался бороться, я видела. Подавил боль, готовил атакующее заклинание. Я это тоже видела и даже примерно разобралась, что именно он хочет сотворить, а потому его атака была не опасна для меня, но он об этом не знал. А вот когда увидел печать, бороться перестал. Вся его уверенность пропала, осталась только обреченность.

— Не может быть…

— Каково оказаться в роли скуликов? Нравится? — поинтересовалась я. Маг промолчал.

Его пренебрежение к скуликам заставило меня вновь вспомнить, что передо мной маг, от которых ждать ничего хорошего не стоит. Жалость сама собой пропала и я снова на мгновение стала машиной. Ухватила за рукоять меча и выдернула его и из дерева и из тела, а пока маг падал, снесла ему голову. И тут же испепелила и голову и тело.

И снова вернулись чувства, тут же наступил откат. Я была в ужасе от того, с какой холодной расчетливостью действовала, без колебаний и сожалений. И как расчетливо обрекла на смерть тех крестьян, убирая свидетелей чужими руками, нарочно выжидая с атакой. Но еще больше пугало то, что впервые в жизни убила, но не испытывала никаких угрызений совести, ничего, только удовлетворение от хорошо проделанной работы. Голос и его тренинги! Я ведь думала справилась! Думала, переборола, сумела сохранить себя!

С одной стороны удовлетворение, с другой ужас от происходящего, от осознания, каким чудовищем могу быть… такой внутренний раздрай был выше моих сил: развернулась и почти бегом припустилась в лес. Не к дороге. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе и в том, что со мной творится. И что сделать, чтобы окончательно не превратиться в чудовище. А в мыслях промелькнуло восхищенное: вот она какая, сила мага.

Глава 3

Шла я долго, не обращая внимания на корни под ногами или хлеставшие по лицу ветки. Было страшно, но страшно не от того, что убила впервые в жизни, а от того, что готова была убить тех крестьян, если бы их оставили в живых маги. Да-да, себя‑то можно не обманывать, убила бы без колебаний и сомнений, ибо тайна должна быть соблюдена. Тогда убила бы, а сейчас мучаюсь от этого и переживаю. Где логика? Сама себя не понимаю, в душе полнейшее смятение. Ведь я действительно хотела защитить людей от магов, искренне, а потом просто стояла и смотрела, как их убивают. Это что, судьба всех, кто занимается магией? Быть такими вот подонками, думающих только о себе и своем благополучии?

Чтобы хоть немного прийти в себя, надо отвлечься от этих дум, а лучшее средство для того, чтобы отвлечься — работа. Потому принялась собирать ветки для шалаша и костра. Делать шалаш — это уже привычная работа, и заняться им стоит хотя бы потому, что, кажется, скоро начнется дождь.

Работала упорно до самого вечера: шалаш, ветки для костра, собрать ягоды, поймать какую‑нибудь живность для еды (с магией небольшая проблема). Работала не столько потому, что нужно, сколько чтобы забыть и не думать о себе, хотя бы пока. Едва успела поесть, как хлынул дождь. И еще какой дождь, целый дождище! Резко похолодало и меня легонько затрясло. Да уж, одежда не самая подходящая для такой погоды. И терпеть все это смысла нет.

Ставлю защиту от обнаружения и начинаю плести силовой колпак. Теперь дождь не доберется, а в шалаше заметно потеплело. Можно заняться и починкой одежды, давно уже просится. Главное не думать и не вспоминать. Попозже, когда впечатления немного сгладятся и я смогу думать о произошедшем без содрогания, а пока снять рубашку, иголку с нитками в зубы и вперед штопать дыры. Эх, знала бы, что во внешнем мире иголки такие дорогие, захватила бы не три (про запас), а больше (на продажу). Голос, конечно, уверял, что в крупных городах проблем с деньгами не будет, если эти города существовали во времена Интерфектов. Ниндзя, блин, оказались теми еще хомяками и везде понаделали тайных хранилищ. Хотя их к этому призывал образ жизни. Никогда не знаешь что, где и когда понадобится. Впрочем, при их образе жизни ничего удивительного. Лабораторию свою они создавали на основе как раз этих разработок тайников. Тот же принцип маскировки и перемещения внутрь. Города и карту тайников я запомнила, а печать Интерфектов, по уверению Голоса, откроет для меня вход. Из‑за этого и золота с собой брать не стала — в дороге не нужно, а в столице тайники есть. Некоторые могли и обнаружить за тысячу лет, но вряд ли все.

Закончив с одеждой, я забралась под теплое одеяло, сотворенное мною из листьев, как и подушку. Но едва закрыла глаза, снова нахлынули воспоминания о магах и крестьянах, хотя уже и не так ярко. В причинах своего поведения, собственно, я уже разобралась. Доброта и сочувствие — это ведь эмоции, но магия и эмоции мало совместимая вещь, они сильно мешают при плетении заклинаний. Потому маги разработали специальную методику для отключения эмоций, чтобы те не мешали. Такое состояние они назвали состоянием сосредоточенности или по-научному — сукрентос. У меня не было учителя, кроме Голоса, а он посчитал либо неважным этот момент, либо еще по какой причине, но не рассказал о побочных эффектах — отключение эмоций превращает человека в очень рациональное существо, подчиненное целиком и полностью разуму. Сочувствию, состраданию, злости, ненависти, радости места в нем нет. И чем опытней маг, тем полнее ему удается отключиться от чувств, потому, кстати, те маги все же демонстрировали какие‑то эмоции несмотря на то, что плели заклинания. Я же… ну не было у меня опыта, только на полигоне отрабатывала. Из‑за того состояние я освоила, но нигде не могла познакомиться с побочным эффектом, что ни говори, но полигон и жизнь сильно отличаются. Отличаются хотя бы уж тем, что на полигоне никогда не возникала ситуация с посторонними: там все просто, вот враг, а вот ты. Либо побеждай, либо «прибьют» тебя. Потому когда пришлось применять на практике то, чему меня учили на полигоне, то такое вот рациональное восприятие мира оказалось для меня полнейшим сюрпризом и поделать я с этим ничего не смогла. Остался только один вопрос: что делать дальше?

Вариантов немного: либо никогда больше не магичить, что нереально, либо как‑то преодолеть эту раздвоенность. И теперь, по крайней мере, мне понятны многие поступки магов. Там, на дороге, тот мальчишка викарус не проявлял жестокости по отношению к женщине, когда стоял и обсуждал ошибки своего огненного заклинания. Он просто был в состояние сукрентоса.

Снова похолодало. Несмотря на силовой купол, холод снаружи все‑таки проникал внутрь. Пришлось, как ни не хотелось, встать и что‑то с этим делать. После небольшого размышления подвесила под потолком шарик для обогрева, сделав его невидимым. Невозможно? В школу, в школу! Даже я знаю об инфракрасном спектре, хотя и не проходила это еще.

Ночью мне приснилось, будто шалаш — это мой дом в лесу, а я лесная фея. Я встаю утром, умываюсь росой и иду гулять в сад, где растут чудесные цветы, свезенные со всего света. Я брожу по дорожкам в белоснежном платье до самого пола с золотой короной на голове. Мне уступают дорогу, кланяются кавалеры, а где-то там копошатся жалкие люди, недостойные даже дышать одним воздухом со мной. Я ведь маг, а они? Ничтожные червяки, которые непонятно зачем еще существуют. И вот я иду, не обращая внимания на тех людей, кто попадается мне под ноги и давлю их, давлю… давлю… И с криком вскакиваю с постели в холодном поту. Приснится же такое.

Сон напомнил о вчерашнем и оставил после себя такое гадливое чувство, будто все что мне приснилось, случилось наяву. И даже тем чувством несоизмеримого превосходства перед этими жалкими скуликами я наслаждалась не во сне, а вчера на дороге. Противно и мерзко. Неужели я, и правда, такая? Сукрентос или нет, но я твердо решила, что больше не позволю так собой манипулировать. Вчера ведь это не я была. Я — это ведь не чувства или разум. Я — это и то, и другое, единая личность. Одни чувства или один разум делает меня жалкой копией, подделкой, ущербной. А я не хочу быть ущербной! Плету ли я заклинания или иду по дороге под маскировкой в облике мальчишки-бродяги, я хочу оставаться самой собой. И мои поступки как мага не должны быть противны мне, как человеку. Не знаю пока как и каким образом этого достигну, но я хочу оставаться собой в любых обстоятельствах.

Продумал об этом все утро, пока занималась домашними делами. Решила немного разобраться в себе, прежде, чем продолжить путь. Потому занималась стиркой, готовкой еды, а еще думала. И даже вроде как нашла способ избежать проблем в сукрентосе. Раз все равно придется им пользоваться, значит надо просто наложить некоторые ограничения. Этим и занималась. Думала, размышляла, сомневалась, искала. Может было бы проще оставить все как есть, а все неблаговидные поступки списывать на сукрентос. Не я так поступала, просто сделать ничего не могла. Нет, не хочу.

Потрогала висящую на ветках одежду, почти высохла. Поежилась, холодновато, однако. Надо было все‑таки запасную с собой взять для таких случаев. Да что теперь говорить? С другой стороны, а чего такого? Никого нет, а птичек чего стеснятся? Все мое земное воспитание, на Алкене проще, что, порой, приводит меня в ступор. А еще комары, явно посланные за наши тяжкие прегрешения, стали досаждать. И пора подумать о дальнейших действиях. Магия! Точно. Привыкла уже за время странствий к маскировке. Все же как маг я еще очень неопытна и не привыкла полагаться на эту силу. Покопалась в памяти и отыскала подходящее заклинание от кровососов, маги, кажется, их тоже не любили, иначе не придумали бы заклинание, которое сжигало всех насекомых, приближающихся к ним.

Я зловеще усмехнулась и с чувством и расстановкой сплела заклинание, а потом медленно запитала энергией. Тут много не надо, так что фон магии от этого заклинания лишь чуть превышал естественный, дальше трех шагов уже ничего не обнаружить, но комарам хватило. Я понаблюдала за еле заметными искорками, в которых превращались летающие паразиты.

— Это вам за прошлое! — немного подумала и добавила: — И за будущее тоже. Отыграетесь ведь, сволочи, когда маскировку верну.

Ладно, пора уже заканчивать дурачиться. Пусть одежда не высохла, высохнет на мне, не царица, чай. Оделась и стала складывать вещи, разбирать шалаш — оставлять следы своего пребывания здесь не хотелось, потому их нужно замести, а также почистить магический фон. Парано… ладно-ладно, молчу.

Что дальше? Подумать было над чем. Будет или нет за мной погоня Тельмов? Погоня будет, просто так смерть своих они не оставят, а потому землю рыть начнут, но искать будут мага, а не сопливую девчонку или сопливого мальчишку. И уж точно прочесывать лес никто не будет. Сочтут внутренними разборками между домами и будут искать на что такое наткнулись эти новички, что их решили уничтожить. Хорошо, что тела крестьян развеяла, а значит, с людьми это происшествие не свяжут. Так что с этой стороны опасность не очень велика. Значит, остается снова замаскироваться и выбраться из чащи, куда сдуру вчера забрела.

Задумалась. Нет, не так, сначала выбраться из чащи, а потом замаскироваться. Оценивая опасности, я предпочту встретиться с сумасшедшим магом… А кто еще полезет в эти буреломы… но-но, это что еще за намеки в мою сторону? Я особый случай! А кто будет спорить — получит в лоб.

Так вот, здраво оценивая опасности (есть сомнения в моем здравомыслии? а в лоб?), я предпочту встретиться без маскировки с сумасшедшим магом, чем в маскировке с диким зверем. Видела я в книгах картинки некоторых обитателей лесов, и встречаться ними без магической поддержки очень не хочется. А маг… ну архонт сюда точно не полезет, а с остальными у меня очень неплохие шансы справиться. Конечно и в маскировке я сильнее обычного человека, только небольшая поправка: сильнее обычного человека моего возраста и моего пола. Примерно на уровне среднего взрослого мужчины. Именно среднего, а не культуриста какого. Но даже эта сила скорее доставляет неприятности, чем помогает. Постоянно приходится себя контролировать в деревнях. Никогда не забуду взглядов мужчин, когда тощий замухрышка-бродяга поднял мешок с мукой больше него весом. Пришлось потом изображать растяжение в спине. Потом уже, на привале, внесла небольшие коррективы в маскировку и уменьшила силу.

Почему так? Да потому что человеческие мышцы и связки не в силах выдержать слишком большие нагрузки, как их не улучшай. И кислорода больше для них надо и еще всякое разное, маги и сами плохо понимали все взаимосвязи в организме, научный подход у них отсутствовал как класс, все познавали методом научного тыка. В общем, как они ни бились, но слишком сильно улучшить человека, способного действовать без магии, они не могли. То связки отрывало, то кости крошились, то человек просто задыхался, потому, что мышцы потребляли бешенное количество кислорода и на остальные органы его не хватало. Зато когда работала магия… Она и связки улучшала, и кровь гнала и кислородом снабжала все, что нужно. Углубляться в детали не буду, сама плохо понимала, что там к чему, да и скучно это. Знала только, что когда магия у меня замурована маскировкой — я совершенно обычный человек с чуть большей силой, чуть лучшей реакцией и очень сильно лучшим здоровьем. Ну тут понятно, органы‑то перестроены и работают на максимуме возможностей. И умение питаться травкой никуда не делось, пробовала однажды ради проверки. Ничего так… наелась. Потом долго плевалась. Проверяла же пучок травы, как там полынь оказалась?

Теперь понятно, почему я не горела желанием путешествовать по лесу в маскировке? Лучше с магом подраться, если обнаружит, чем без помощи магии беседовать с каким‑нибудь хищником, объясняя, что я не вкусная. А так дашь ему промеж ушей, и тот сразу проникается уважением и человеколюбием.

За всеми этими мыслями, я разобрала шалаш, уничтожила следы маскирующего заклинания, почистила фон от своей ауры, замаскировала листья, из которых делала одеяло и подушку. Все равно еле заметные, но следы остались. Ладно, день-два и тут уже никто ничего не найдет. Будем надеяться, что эти день два у меня есть и тут никто не появится. Самое простое — запахи. Мда, сколько всяких интересных уловок в арсенале Интерфектов. Может напрасно я грешила на обучение магов Тельмы? Все же вид деятельности у Интерфектов очень уж специфический, а потому умение читать остатки следов аур, брать след как магический, так и обычный, отыскивать засады, а также – все то же самое, только наоборот, то есть скрывать следы ауры, уничтожать за собой след и устраивать засады, были необходимостью, а не блажью. Может и нынешним магам такие умения не помешают, вот только уровень обучения не тот, а также нет кровной заинтересованности в постижении этой специфической науки, которая была в наличии у Интерфектов. И Голос постарался вдолбить в меня простую истину: друзей во внешнем мире у меня нет, а потому от умения прятаться и искать моя жизнь зависит напрямую. А также терпение, терпение и еще раз терпение.

Вот и применяла весь известный мне арсенал маскировки, когда осторожно пробиралась через буреломы, тщательно выбирая дорогу. Почему осторожно? Зайдите в чащу леса, а потом попробуйте выбраться из него в тонкой холщовой рубашке, таких же штанах и босиком. Вопросы остались? А ведь вчера как‑то дошла сюда и даже пострадала не сильно.

Вспомнился рассказ отца, как они отдыхали на даче у его друга, а вечером, после обильной гулянки, когда начал накрапывать дождь, им всем жутко хотелось спать и совершенно не хотелось убирать стол. Но оставлять его под дождем не стоило, тогда вся их компания сообща решила занести стол с остатками еды в дом, а убраться уже утром, на трез… то есть свежую голову. Дружно подняли, внесли и с чистой совестью отправились спать. Утром выяснилось, что стол в дверь не пролезает. То есть никак. Окна открываются не слишком широко и в них не то что стол, стул не пропихнуть. В общем, в центре прихожей гордо стоял стол с остатками вчерашнего пиршества, горой грязной посуды и наполовину полные (или наполовину пустые) бутылки. А также рядом стояли три мужи… э-э–э…. папа с двумя друзьями и чесали головы, пытаясь сообразить, ну каким же образом они вчера эту дуру с посудой сюда занесли! После часа безуспешных попыток со стола сгрузили все лишнее, отвинтили столешницу и только тогда сумели выволочь его обратно на улицу. Папа был настолько ошеломлен всем этим, что когда вернулся домой, рассказывал нам эту историю несколько раз.

— Слушай, Лен, ты же помнишь тот стол у дяди Василия? Не знаешь, как его можно занести с посудой в дом? — этот вопрос звучал несколько раз в той или иной форме.

Когда в следующий раз мы приехали на дачу к дяде Васе вместе, я специально изучила и стол и дверь. Не пролезет. В общем, посчитала, что папа сочиняет.

Сейчас, бранясь сквозь зубы и охая (и это ведь я иду с применением магии), я уже не была столь уверена в папином сочинительстве. Сюда‑то я как‑то дошла! Без магии! Как?

Не забывала посматривать по сторонам, постоянно изучая окрестности с помощью магии на предмет какой‑либо крупной живности. Опасно, конечно, если маг почувствует, то сразу поймет, что тут кто‑то бродит.

Слушай, паранойя, уймись, а? Ну откуда здесь маг? Угу, а я, тогда кто? Дура, честно призналась я сама себе.

Больше всего я сейчас жалела, что у меня нет ничего, что хоть как‑то может служить обувью. На выбор, рубашку или штаны пустить на портянки? Котомку не отдам, там мыло, хлеб, сыр, яйца, нитки и прочего по мелочи, чем успела обзавестись за время путешествия. Без котомки все это барахло не донесу. Хоть жребий бросай. Остановило то, что рано или поздно, медленно или быстро, но дойду до дороги, а вот потом без штанов будет тяжко. Так что терпи казак… казачка… мда, атаманом мне стать не светит.

И дернул меня черт возвращаться не обратно, а идти дальше. Вспоминая карту, которую изучила в лаборатории самым внимательным образом, карту не Интерфектов, понятно, по ней я бы далеко ушла, я знала, что дорога, по которой я двигалась до встречи с магами, делает петлю, огибая лес. Если пройти сквозь него, то можно изрядно сэкономить по времени и расстоянию. Впрочем, сейчас я уже не так была в этом уверена, хотя, если верить той карте, пройти мне надо не так уж и много. Стоило бы сообразить, что расстояние по лесу и по дороге сильно не одно и тоже. Но теперь уже поздно назад поворачивать, а то как в анекдоте получится про пловцов через реку, уже добравшихся до противоположного берега, но при заплыве они так устали, что решили повернуть обратно.

Вообще объем знаний о мире магов поражал своей обширностью и полнотой. Даже карты были самыми подробным, книги напечатанные, опять же. Хотя с учетом телепортов, понятно, что расстояния для магов не такая проблема, как для людей, которые и слышать не слышали о таком способе путешествий. Более того, люди в деревнях были уверены, что мир плоский. Как узнала? Да ляпнула однажды, что мол проще вокруг света обойти, чем горох перебрать. Меня тогда и просветили по поводу моей тупости и невежества. Оказалось, мир, это такой плоский диск, который висит в мировой эфире, поддерживаемый силами магов. Мол маги для того и служат, чтобы диск держать.

А что? Остроумно. Я даже восхитилась. Не идите дети против магов, а то утонет тогда земной диск в мировом эфире. Вопрос с религией меня занимал основательно и больше всего на свете я боялась что‑нибудь болтнуть затрагивающее веру, Голос предупреждал, что такие вопросы бывают самыми болезненными, для спрашивающего, как правило. Про то, что было в его время, Голос меня просветил, но, я полагала, с той поры много чего могло измениться.

Оказалось нет, не изменилось. Точнее изменилось, но мало. Я еще до встречи с Голосом заметила, что здания, напоминающие церкви, стоят только внутри замков. Когда ехала с Маренсом, специально осматривалась, ничего похожего не нашла. Из рассказа Голоса выходило, что Боги, спустившись на Алкену на огненных колесницах, выбрали самых достойных и дали им магию. А раз так, то какой смысл не попавшим в число избранным молиться? Боги выбор сделали и ясно это дали понять, так что любые молитвы в их адрес от скуликов запрещены и считаются осквернением богов со всеми вытекающими последствиями (файерболом по башке). В самом деле, вам бы понравились бесконечные просьбы о чем‑то от, скажем, земляных червяков? Так что любые храмы, посвященные Даровавшим Магию, за пределами замков Домов были запрещены под страхом уничтожения всех, кто проживает на земле, где такой храм будет обнаружен.

Я же предполагала, что маги просто боялись, что молитвы людей могут быть богами услышаны и тогда магам придется потесниться. Было у меня подозрение, что маги знают о тех временах намного больше, чем записано в книгах, только не для всех эти знания. Почему так думала? Да потому, что если бы магов это заботило и в самом деле только с точки зрения осквернения Богов, то они не вводили бы такие драконовские санкции против незаконных храмов, а предоставили бы возможность наказать таких непослушных самим богам. И это было бы намного эффективней самых суровых кар со стороны магов. Опять‑таки, если вам надоели бесконечные просьбы червяков, то однажды вы встанете и хорошенько тряхнете муравейник… или где там червяки живут? В общем, основательно перетряхнете все их жилище, чтоб в следующий раз не доставали идиотскими просьбами. А раз храмы рушат, значит, есть шансы, что кто‑то услышит. Правда лично я на это ставку делать не стала бы и полагаю, что тут уже взыграла паранойя магов. За пять тысяч лет те боги давно вернулись бы, если бы хотели.

Во что же верили люди? А вот в диск Алкены и верили, который держат маги. Награда после смерти? А как же без этого. Если будут себя хорошо вести, то после смерти они станут личными слугами умерших магов у чертогов Даровавших Магию. Каково? Лично я предпочла бы ад, только чтобы на том свете держаться от магов подальше. Мало их при жизни тут, так еще и после смерти в качестве награды им служить. Какие тут грехи существуют, которые надо совершить, чтобы тебя даже близко к магам не подпустили? Кто крайний на прегрешения?

К чему я подумала о религии и так подробно о ней говорю? Очень просто, я сейчас пряталась в тени и разглядывала сооружение, очень похожее на церковь. Сначала я просто обнаружила что‑то непонятное, какую‑то пустоту, которой быть в лесу не должно. Почему это эта неправильность воспринималась именно как некая пустота, дыра в ковре, отсутствующий пазл в мозаике. Была бы поопытнее, сразу бы сообразила, что к чему, а так пришлось долго размышлять что же неправильно. И внимание ведь, даже не обратила сначала, только из‑за крепко вбитой Голосу осторожности напряглась. Если что‑то непонятное, замри и смотри, так он говорил. Это и сделала. Немедленно свернула все свои изучающие окрестности заклинания, заблокировала ауру, скрыла чувства и немедленно нырнула в Тень. Затаилась. Терпение и еще раз терпение. Спешащий интерфект — мертвый интерфект.

— Вы должны почувствовать ситуацию, шестым или седьмым чувством сообразить, что вот он, нужный миг. Если есть хоть малейшие сомнения, не шевелитесь, господин.

— И как я пойму, что вот он тот момент для действий, который нужен?

— Это придет с опытом, господин.

А пока опыта нет, что делать? На этот вопрос у Голоса ответа не было.

— Приобретайте, господин, — вот и все, что сказал.

А терпению обучал очень основательно. Замри и не шевелись. Час, два, три. Шевельнулась? Получай разряд.

— Я причиню боль — враги убьют, — ответил он на мои жалобы.

Опасности я не чувствовала, но все равно сидела, иногда даже казалось, что это очередная тренировка и за мной наблюдает Голос. Щас выскочу раньше времени и меня опять как шибанет разряд, враги набегут и… дальше фантазия заканчивалась.

В общем, вперед к ощущаемой пустоте в лесу двигалась со всей осторожностью, принимая все возможные меры маскировки.

Снова замерла, осматриваясь. То, что вокруг не ощущается людей, не значит, что их нет, маги ведь тоже умеют маскироваться и не хуже интерфектов. Хуже, конечно, но для меня это не существенно — опыта все равно нет, только теория. Так, теория… что я, вообще, знаю о маскировке? Чем могут воспользоваться маги, если они где‑то там сидят в засаде?

Ну маскировка ауры, эмоционального и ментального фона — это азы. Такому учат начиная с ученической ступени. Конечно, если я увижу человека, то сразу могу сказать маг это или человек, несмотря на всю массировку. Вот если бы маги замаскировались как я, то уже были бы проблемы. Маскировка интерфектов ведь меняет не внешний образ, а саму суть, именно потому она так надежна, что никакая магия не обнаружит обман. Если кто‑то с ее помощью пытается выдать себя за человека, то он не прячет магические способности, а становится человеком. Если я маскируюсь под мальчика, то становлюсь им и никто и никогда не заметит обмана.

Хм… спорный момент, душу заклинание не затрагивает, недаром ведь старуха ведунья почувствовала, что во мне что‑то не так. Выглядела‑то я как мальчишка, а вот мое поведение было типично девчоночьим. Голос предупреждал о таком и говорил, что надо долго наблюдать за теми, под кого маскируешься и перенимать их особенности. В деревнях и наблюдала за мальчишками. Потом наедине пыталась копировать их движения, словечки, взгляды. Отучалась использовать движения, которые примечала у девчонок и у себя. Так что не все так просто с этими маскировками. Был и еще один недостаток у моего заклинания: оно работало тем надежней, чем меньше объектов изменяло для внешнего мира. То есть чем меньше изменений нужно поддерживать, тем надежней. Изменил с его помощью только цвет глаз или волос, или размер губ, или овал лица — маскировка вообще идеальна. Разрушить ее почти нереально. Изменил рост… уже сложнее, вообще изменение размеров маскируемого объекта хуже всего для заклинания, это делает его очень нестабильным.

Именно поэтому я, кстати, не пытаюсь превратиться во взрослого мужчину. В моем случае я меняла только пол, чуть-чуть лицо, на случай внезапной встречи с теми магами, кто мог меня запомнить. Именно чуть-чуть: убрала ямочки со щек, сделала глаза не карие, а синие и волосы немного светлее. С волосами, правда, без вариантов, надо было спрятать седые волосы, пусть их не очень много, но они заметны. Вот и вся моя маскировка внешности. В последнее время еще убавила силы у тела, чтобы не выделяться, но это не дает нагрузку на заклинание, ибо для внешнего мира ничего не меняет, только внутри моего тела. Мало? Достаточно. Профессионал легким мазком туши сделает себя неузнаваемым, а любитель может килограммы грима намазать и все равно все его узнают.

Я не профессионал? Как сказать. Опыта, нет, но курс лекций от Голоса прослушала. Кто‑нибудь предполагал, что искусство маскировки наемные убийцы обойдут своим вниманием? Как бы не так. К тому же благодаря магии они вообще довели его до совершенства.

Более того, сумели сохранить тайну не то, что заклинания, а даже само существование такого способа маскировки. Вряд ли другие маги стали бы применять его, ни за что не поверю, что они откажутся от своей сущности мага ради скрытности. Это интерфекты не брезговали ничем, когда нужно было от погони уйти. Магам ведь и в голову не могло прийти, что самый обычный скулик, только что прошедший мимо их поста, и есть тот самый страшный Интерфект, которого они ищут. Но вот действенные способы борьбы с этим заклинанием могли бы и придумать, если бы знали о его существовании.

Если впереди маги, то они используют либо полную маскировку против магов, либо обычную иллюзию против людей. Последнее самое простое и наличие иллюзии я проверила в первую очередь, как только подошла к интересующему меня месту на достаточное расстояние. Хм… либо там никого нет, либо используется не иллюзия.

Надежно, блин, спрятались, кто бы это ни был. В общем‑то я уже почти уверена, что магами тут не пахнет и это чисто людские разборки, слишком уж глубоко в лесу запрятано, так могут только люди что‑то прятать от магов, но никак не наоборот. Да и друг от друга маги так прятаться не будут. Они бы кучу маскирующих пологов навесили и я точно не заметила бы это место с того расстояния, где впервые ощутила неправильность в лесу.

Я же пока нашла то, что прятали, чуть в болото не забрела, а потом еще по ручью пришлось брести. Вот не было печали. Не желая мочить штаны, закатала брюки как можно повыше, а потом прыгала по воде, заметая следы как обычные, так и магические. Зачем, если уверена, что там только люди? А у моей паранойи спросите. Опять я про нее? Ну ведь права же, если до сих пор жива.

Наконец выбралась на другой берег, снова изучение окрестности и неторопливое продвижение, пока не показалась явно искусственно вырубленная поляна, в центре которой возвышалось шестиметровое строение из бревен с покатой крышей. Очень интересное здание, не прямоугольное, как обычное, а пятиугольное. Пентаграмма, блин. Что тут за культ вуду еще? Строение‑то явно носит религиозный характер, но от храмов в замках оно отличается. Те больше походили на протестантские кирхи это же… да ни на что не походило. Не видела таких построек за все время путешествия.

Если бы не это, я бы, вспоминая местную религию, предположила что некоторые диссиденты тайком построили тут храм и молятся Даровавшим Магию. Это объяснило бы все: и расположение в глухом лесу и дилетанизм в маскировке от магии. Вот только по канонам храм не таким должен быть. Видела их в замках и даже посещала вместе с Маренсом.

Ну так и что это такое? Медленно обхожу строение по самому краю поляны. Оказывается, это не единственная постройка, чуть в стороне виднеется еще несколько небольших домиков, почти сараев. Кажется, там жили те, кто приходил на службу.

Снова изучила храм. Прямо пентагон, только небольшой. И широкие окна почти у самой крыши. При желании могу добраться, по срубу‑то, но пока лучше осмотреться. Мало ли какие гадости могут быть внутри. Маги, при всем их могуществе, вовсе не боги, если застать врасплох, то можно убить и архимага. А то, что люди примут меры от излишне любопытных, которые отыщут место их молитв, я была уверена. Так же была уверена в изобретательности людского племени по части смертоубийства. Маги могут сколь угодно свысока относиться к обычным людям, но лично я предпочту не поворачиваться спиной ни к кому: ни к магам, ни к людям.

Наконец показалась дверь, тоже широкая, двустворчатая, а над ней прибит какой‑то черный овальный щит. Это еще что? Присмотрелась и от удивления чуть из тени не брякнулась. Даже глаза протерла, но щит не исчез. На нем, хотя и коряво и с ошибками, была нарисована печать Интерфектов… Почему все в мире уверены, что цвета Интерфектов черный и серебряный? На самом деле их три: темно-синий, который и принимали ошибочно за черный, он служит фоном; серебряный-серебряный клинок, который обвивали серебристые же зигзаги молний; и красный-огненно-красный глаз в гарде меча.

На этой же печати фон был черным, меч вообще белый, причем клинок направлен вниз, что неправильно, а молнии представляли собой стилизованные зигзаги, бьющие сверху и пересекающиеся на клинке точно по его центру, тоже, кстати, белые. Только глаз правильного цвета, но зрачок обычный, человеческий, тогда как должен быть вертикальный.

Вот так номер. И чтобы это значило? Этому храму не могло быть тысяча лет. Ему от силы лет пять, не больше. Та-а–ак, кажется, скоро я получу все ответы — сюда кто‑то идет.

Поспешно спряталась и замаскировалась, прошмыгнув к самым дверям храма — уж очень удобная тень тут была. Затаилась. Теперь остается только ждать — гости уже близко и магов среди них я не чувствовала. Глупо, конечно, полагать, что маг идет по лесу, сияя как рождественская елка своей силой, но почему‑то была уверена, что права. Человек десять или двенадцать… двенадцать. Взрослые. Восемь мужчин и четыре женщины. Один уже совсем старик, лет пятьдесят. А что? Для здешних людей пятьдесят — это уже глубокая старость.

Когда те, наконец, показались, я довольно кивнула: ни в чем не ошиблась. Не зря тратила время на тренировках. Что ж, посмотрим, что тут происходит…

Люди, тем временем, подошли к домикам, которые я приметила после храма, осторожно осмотрелись и скрылись в них. Вышли минут через десять в странных одеяниях. Я догадалась, что они переодеваются в церемониальные одежды, но думала, что это будет что‑то типа тех, что носят в нашем мире священники или что‑то похожее на одеяния местных служителей Даровавших Магию. Ничего подобного. Вы видели костюмы ниндзя? Вот в нечто такое они и нарядились. Кстати я помню, читала в книгах, что Интерфектов так и представляли. Чушь полная. Точнее не так. В такие одежды интерфекты могли наряжаться, но очень редко, на специальные задания. Причем не обязательно именно так. В первую очередь одежда должна быть удобна тому, кто ее носит. Никому в голову не придет диктовать человеку, идущему на задание, как ему одеваться. У каждого Интерфекта были свои предпочтения в одежде, оружии, заклинаниях. Одевать всех в одинаковую одежду — глупость несусветная. Возможно, очень даже возможно, что кто‑то из Интерфектов и наряжался в нечто похожее. Может прославился чем‑то, его видели в ней, запомнили, вот и решили, что все они носят такое. А может обычный выпендрежник, потому и заметили. Был бы в обычной одежде, никто и не подумал бы, что интерфект. А так запомнили.

Я просмотрела почти весь архив дел дома Интерфектов. Большинство заказов выполнялись в самой обычной одежде, которая сливала убийц с толпой, а не выделяла из нее. Идет самый обычный горожанин, почесал щеку и продолжил путь, а недалеко стоявший маг рушится с коня с отравленной иглой в глазу. Если магия применялась, то совсем чуть, иглу там ускорить, сам бросок. Все остальное самое обычное. Обыщи этого горожанина и ничего предосудительного не найдешь. Игл много? Так он портной. Вот отрезки ткани, вот нитки. Игла — его рабочий инструмент. И таких дел большинство. Лезть по ночам, скрываясь от всех, проникать в запертые дома… это дилетантизм чистейшей воды, если только заказчик не специально оговаривал место смерти. Зачем такие сложности, если цель все равно рано или поздно покинет помещение?

Но вот пошло поверье, что Интерфекты носили такие костюмы и все. Даже в книги попало. И эти туда же. Хотя да, одежда удобная для ночных путешествий по крышам. Для воров самое то, не для убийц. Для разведчиков подойдет — у них задачи другие. Если надо будет что‑то разведать, я тоже от такого бы не отказалась. А капюшон был только у одного — самого старшего. Он надел его уже на улице, завязал лицо, оставив только глаза. Остальные шли с непокрытой головой. Видать привилегия скрыть лицо доступна только старшему. Еще одна чушь. Если убийца хочет скрыть лицо, то он скроет его от всех, неважно главный перед ним или нет.

— Осторожно, — рявкнул старший на одного, который уже приготовился раскрыть дверь. Видать новичок. — Жить надоело?

Старший подошел к двери, легка дернул за косяк, отдирая доску, сунул за нее два пальца и что‑то там сделал. Хм… а хорошо, все‑таки, что не полезла проверять что внутри. Не нравились мне эти действия.

— Теперь можно.

Новичок испугано вздрогнул и поспешно распахнул обе створки двери. Я приметила маршрут и когда все эти странные жрецы направились внутрь на секунду выскочила из Тени, переместилась до тени от двери и нырнула в нее. Шедшая последней женщина резко обернулась и встревожено огляделась. А у нее неплохое чутье и аура развита. Мог бы получиться сильный маг.

— Что там, Лаиза?

— Ничего… показалось.

Дверь, как я опасалась, они закрывать не стали. Знала бы и не рисковала, подошла бы когда те уже зайдут. Так что я спокойно зашла внутрь и огляделась. Ага, вот и ловушка: три арбалета смотрят на дверь, механизм спуска совмещен с дверью. Стреляют разом, как только кто‑то открывает дверь. Ого! Вот так сюрприз, не увидела бы, не поверила! Артефакт! И не какая‑то там одноразовая дешевка, а серьезный маскирующий артефакт. Вся ловушка была надежна укрыта им, вот почему не заметила, когда пыталась изучить что находится в храме внутри. Была бы поопытнее, может и обнаружила бы пустоту, но кто знает, очень добротная штука. Очень. Даже задержалась у него, изучая плетение. Одна беда — почти разряжен, а эти люди не маги и зарядить его не могут. Судя по структуре, такие артефакты полную загрузку могут держать около полугода, потом разряжаются. Значит ему не больше полугода, а раз так, то где‑то же его люди взяли! Украли? А заряжал его им кто? Очень интересно… очень. Что они будут делать, когда он разрядится? И стоит он дорого, солидная игрушка. Если его пожертвовали на охрану этого храма, может не такой уж этот храм глухой?

И ведь даже архимага можно в такой ловушке завалить. Судя по всему эти люди знают главную слабость магов — голову. Любое ранение туда способно убить мага любой ступени. Даже если его сила так велика, что он сможет выжить после попадание стрелы в голову, будет поврежден мозг. В голову арбалеты и были нацелены, причем каждый на разную высоту, рассчитаны на разный рост вошедшего.

С удовлетворением убедилась, что на меня ловушка не сработала бы. Нет, вовсе не потому, что я такой крутой маг Интерфект, способный арбалетные болты зубами на лету ловить. Просто мой рост слишком мал, и выстрел из самого низкого арбалета пришелся бы выше. Кстати о маскировке. Если бы я маскировалась под взрослого, то выстрел бы меня убил. Да, мой фактический рост очень мал, да, арбалетный болт прошел бы выше, но для маскирующего заклинания он бы попал, и оно скорректировало бы полет стрелы. Совершенное преобразование. Вот еще один минус этого абсолютного маскирующего заклинания. Обо всех этих тонкостях помнить приходится. Порой абсолют может стать серьезной проблемой.

Жрецы, а это наверняка жрецы, уже собрались в центре, где белой краской была вычерчена пентаграмма. Блин, ну почему пентаграмма? Может в ней, действительно что‑то есть? И в моем мире и тут она считается неким магическим символом.

Пятеро заняли углы, еще пятеро стали в центре сторон. Один начал ходить по кругу с мечом в руке. Ха, а меч‑то копия того, что изображен на печати над дверью. Вот еще один миф — некий магический артефакт — меч, который позволял убивать магов. Не было ничего такого. Как глава Дома Интерфектов клянусь всем чем можно, нет никакого магического оружия у дома. Нету! Не пользовались никогда таким. Не пользовались ночные убийцы предметами, которые легко бы выдали их. Специальные заклинания были, а вот артефактов не было. И убить они могли как мечом, так и ножом, да даже вилкой, зубочисткой, в конце концов. Вот я, например, если будет нужно, убью зубочисткой любого мага, если, конечно, он меня подпустит на расстояние, с которого я смогу достать его. В этом вся проблема. Основная сложность не убить, а подобраться к жертве. А убийство это уже так, рутина, самое простое, особенно если удара не ждут. Но раз на печати меч, значит должен быть некий чудо-меч и у Интерфектов. Даже маги этому поддались, хотя уж они‑то должны знать, что изображение на печати не всегда соответствует сути Дома. Раньше, изначально, может и соответствовало, но за тысячелетия дом изменился, а печать осталась.

Самый главный жрец, с закрытой головой, встал в центр пентаграммы и терпеливо ждал, когда у того с мечом закружится голова от беготни по кругу и он рухнет. Но, видно, опыт у него был большой, бегал уже минут десять и хоть бы что. Но вот угомонился, устал, наверное, бедняга. Он вошел в пентаграмму и протянул меч главарю… или как там называют верховного жреца? В общем, протянуло папе римскому… тоже, наверное, не то. Это я так издеваюсь, если кто не понял. Очень уж смешил меня этот обряд. Одиннадцать человек замерли статуями на своих местах, а двенадцатый бегает вокруг них с мечом и что‑то бубнит под нос. Ну не могла я это все всерьез воспринимать.

Вот Папа… решено, буду этого главаря звать Папой. Рима тут точно нет, будет Интерфектный Папа, раз уж храм посвящен Интерфектам. Так вот, Папа торжественно принял меч, вручивший его опустился на колено и меч плашмя опустился ему на голову. Тяжелый, наверное, меч, а этот Папа уже старый человек, держать не может, вот опору нашел.

— Вознесем хвалу Защитникам, что когда‑то давно бросили вызов тирании магов в защиту людей…

Чего?!! Моя челюсть плавно опустилась до пола и там осталась. Прошу прощения, чего сделали Интерфекты? Кто они? Защитники? Вызов тирании магов? О чем это вообще? Что это за бред? Ну-у–у… Это же каким воображением надо обладать, чтобы наемных убийц, самых безжалостных и кровавых, не жалеющих никого при выполнении заданий, превратить в защитников? Борцов с тиранией магов? Да я все книги и все архивы просмотрела. Тоже мне нашли революционеров. Пчелы против меда. Они разрабатывали свою магию, основанную на другом принципе, но их стремление было занять высшую ступень в иерархии магов, но отнюдь не бросить им вызов. Возглавить, а не сломать. Потому против них и выступили все Дома, что почувствовали угрозу. Хм… неудачный аргумент, они объединились бы и в том и в другом случае, почувствовав угрозу. И заяви я сейчас о возрождении Дома, закончится все точно так же. Слишком уж страшную память оставили после себя Интерфекты, даже спустя тысячелетие их помнили. Вон как тот мальчишка побледнел, едва печать увидел.

А Папа все говорил и говорил. О том, какие эти Интерфекты были хорошие, как они смотрели на муки людей, как пожалели их, как решили бросить вызов магам, чтобы построить новое, справедливые общество. Чуть не прослезилась, ну такие ангелы были эти интерфекты, которых злобные маги уничтожили. На всякий случай пощупала голову и проверила за спиной: не появились ли крылья и нимб.

Как и предположила в начале, тот тип, что сейчас служил подпоркой для меча, был новичком, которого собирались принимать в славное братство последователей светлых Интерфектов. Мда.

— Мы очистим мир от скверны магов! — возвестил старик. — Мы будем достойны вашей жертвы! Будьте свидетелями, Светлые Интерфекты!

Захотелось выйти из тени и сказать что‑то типа «бу». А потом попросить не заниматься фигней и идти по домам. Что помешало? Для этих людей те, кто в свое время наводил ужас на магов, были единственным светлым пятном. Интерфекты не убивали людей не потому, что жалели их. Просто не считали их достойной целью. Их же нанимали маги для убийства тех, до кого сами добраться не могли. А люди… что, маги с ними без интерфектов не справятся? А заплатили бы, Интерфекты с обычным профессионализмом исполнили бы и этот заказ. Какая разница кого просят убить, если за это платят деньги?

Служба закончилась и все двенадцать человек направились к выходу. Тут уж мне зевать не стоит, а то запрут еще, но проходя мимо маскирующего артефакта зарядила его. Пусть хоть что‑то приятное им будет от главы Интерфектов. А уж как объяснить это чудо — жрецы сами придумают. Пусть скажут, что Интерфекты услышали их молитвы, тем более это так и есть.

Дождалась, когда все люди переоденутся, и двинулась следом — уж они‑то знают короткий путь. Да и тренировка неплохая. Краем уха слушала разговор новичка и опытного жреца.

— А что, эти Интерфекты и правды были такими могущественными?

— Да. Даже самые могущественные маги дрожали при упоминании о них, а если узнавали, что на них нацелились эти воины ночи, то сразу писали завещание.

А вот в это охотно верю.

Тут к старику подошла та сама женщина, что осматривалась у храма.

— Ларс, у меня такое чувство, что за нами кто‑то следит. — Она нервно заозиралась.

Нет, все‑таки из нее получился бы очень сильный маг.

— Лаиза, тебе кажется, — терпеливо отозвался старик. — Мы проверялись.

Правда? А я и не заметила.

— И все‑таки, давай попробуем проверить ЭТИМ.

Не нравится мне то, как многозначительно прозвучало «этим». Этим — это чем? На всякий случай проверила наложенную иллюзию, благодаря которой сливалась с местностью — двигаться в тени, как я уже говорила, очень утомительно, но, к счастью, есть много других способов маскироваться и прятаться.

— Ты с ума сошла? — старик буквально взорвался. — Знаешь, сколько он стоит? И все из‑за того, что тебе кажется?

— Но если за нами идет маг…

— Лаиза, — на этот раз старик был сама кротость. — Если это маг, то прятаться он не станет.

Ну извините, вот такой вот я ненормальный маг. Разочарованы, господин Папа?

— Чего ему опасаться, — закончил старик. — Что мы ему сможем сделать?

— А если он хочет проследить за нами, чтобы мы вывели его на других?

— Ты всерьез думаешь, что сможешь что‑то утаить от мага, если он захочет это узнать?

— Ларс, ты помнишь, про заклинание в голове?

А вот это интересно. Как же не проверила. Убедилась, что передо мной люди и успокоилась. Заклинание отыскивать пришлось минут пять, благо люди шли медленно — спор задерживал. Интересненькая штука, если активировать, то оно развернется… развернется, захватывая весь мозг разрушая его. Оригинальная защита от ментальной магии. Ментальная магия. Серьезная и сложная штука, пока я овладела основами, но старалась. Именно на нее у меня была надежда, чтобы убедить Маренса поделиться тайнами со мной. Но чтобы победить в этом соревновании архимага, надо обладать не начальными умениями. Во многом из‑за этого я и отправилась в путешествии, тренироваться метальной магии невозможно в лаборатории без людей. И значит, если кто‑то затрагивал извне часть воспоминаний, заклинание срабатывало, но наверняка его может привести в действие и сам человек. Но самое интересно, что кто‑то же это заклинание поставил. И этот кто‑то уровня не ниже Мастера. И артефакты в храме, опять же.

Еще раз изучила заклинание, но разрушать не стала. Есть выбор отправиться следом и найти мага, либо идти по плану. Что лучше? Если искать этого мага, кто знает, как он на меня отреагирует. Что‑то подсказывает, что не обрадуется. Да и те, кто возглавляет этих последователей светлых Интерфектов вряд ли обрадуются живому Интерфекту. В любом случае, я пока слишком мало знаю о мире, чтобы принимать такие решения. Если выйду, то волей-неволей ввяжусь в игру, которой не понимаю. И мне очень не нравятся те маги, что вроде бы помогают этим людям. Те же обычных людей за червяков держат, они даже разговаривать с ними не будут, если этот разговор не для отдачи приказа. В общем, не зная о мире ничего, лучше во все это не лезть. Надо запомнить на будущее, а когда хоть немного начну разбираться в ситуации, тогда и можно будет подумать. А если решу возродить Дом Интерфектов, то вот они готовые маги нового старого Дома.

В этот момент Лаизе спор надоел, она рванулась к старику и сорвала с него какую‑то штуку с шеи, и все вокруг залил какой‑то нестерпимо яркий свет. Почему‑то была уверенность, что любая иллюзия и любая маскировка под этим светом бессильна. Запомнить плетение я успела, а вот проанализировать нет, но какое же счастье, что я прилежная ученица! Помню уроки, помню…

— Прячься от магии, прячься от глаз и носа, и слуха.

Крепко вбивал уроки Голос. Следуя за людьми, я всегда выбирала такое место, где меня они не увидят, если заклинание пропадет, всегда держалась подветренной стороны, чтобы не учуяли, даже если магия маскирует и запах. Всегда шла очень осторожно, даже если магия маскирует звук. Вспышка скинула с меня иллюзию, но меня не обнаружили. Другого мага может и нашли бы, те слишком полагались на магию, не считают нужным прибегать к иным способам маскировки. Другого, но не меня.

Ларс ругался. Ругался со вкусом и долго. Я заслушалась, притаившись в кустах. Восстанавливать иллюзию пока не стала.

— Ну что, убедилась? — наконец подвел итог старик.

Я осторожно выглянула из‑за корня, за которым пряталась. Женщина выглядела виноватой.

— Я была уверена, что за нами идет маг.

— Ну так покажи мне его!

Зря старик орет. Слушать надо, что умные люди говорят. И не надо полагаться только на заклинания. Вроде бы люди, а та же беда, что и у магов. Ну разрушило их заклинание иллюзию, так обыщи все вокруг! Почему вы уверены, что маг идиот и будет торчать на виду, когда маскировка спадет?

Кстати, в их заклинании я уже разобралась. Интересная вещь, но сложная. Для артефакта годится, а вот применить человеку… Можно, но есть и другие, более простые способы.

Я лежала и ждала, когда люди уйдут. Идти за ними мне что‑то резко расхотелось. Если у них есть такие игрушки, кто знает, что там может быть еще. Может, я со всем этим справлюсь, даже очень может быть, но мне что, бойню там устраивать? Мда, будет номер, последователи Интерфектов пытаются убить Интерфекта. Ладно, пусть идут играться в свои непонятные игры. Если разберусь в чем их суть, может и присоединюсь, но позже.

Дождавшись, когда голоса совсем стихнут, я еще некоторое время выждала, заодно подкрепилась, потом восстановила иллюзию и двинулась дальше. Вскоре наши пути должны разойтись. Проверила стороны света, припомнила карту, прикинула расстояние, которое уже прошла по лесу. Что ж, кажется завтра либо к обеду, либо к вечеру выйду на дорогу. Если, правда, нигде не ошиблась, но это вряд ли.

Глава 4

До вечера путешествовала без приключений, если не считать встречи с медведем. Напугали друг друга. Точнее сначала он меня, а потом я, разозлившись, его. Впервые получилась материализованная иллюзия страха. Вернее материализованная иллюзия страха медведя. Не знаю уж, чего он там боялся в своей жизни, но удирал быстро. Вообще‑то это из ментальной магии, Голос говорил, что мне еще тренироваться и тренироваться, пока я сумею применить это… оказывается страх неплохо подстегивает обучение. Надо будет потом еще попробовать, жаль подходящей живности не нашлось. Ну не на мышах же тренироваться… да и боюсь я их.

Отыскала ручей, где устроила себе уютный шалашик. Завтра опять возвращаться в суровые будни мальчишки бродяжки. Хоть последнюю ночь перед этим высплюсь как человек. А перед сном решила потренироваться. Магия — это такая вещь, которая не терпит небрежности. Заниматься нужно постоянно. Может, когда сделаюсь архимагом, можно будет бездельничать, но пока занятия и еще раз занятия. При маскировке я ведь не могу тренироваться, приходится наверстывать в такие моменты. Особенно решила заняться ментальной магией, повторив недавний опыт. Судя по тому, как резко затихли в округе птицы и пропал даже писк комаров — опыт удался. Вот блин, откуда у этих вредных кровососов мозг? С чего на него ментальная магия действует? Опять, что‑то напутала? Теперь не усну пока не разберусь. Вот вредная у меня натура: должна доделать любое дело или разобраться в любой проблеме, прежде, чем усну. Иначе всю ночь думать буду, изведу и себя и других. Других тут трудно извести, а вот себя запросто.

Думала до пяти утра, пока, наконец, не сообразила в чем ошибка, заодно, оказалось, я открыла новое заклинание. В библиотеке Интерфектов о таком не было. Еще час потратила на его разбор и приведение в тот вид, который можно использовать и только потом уснула.

Из‑за всего этого на следующее утро встала только в полдень. Да, отдохнула. Давненько я так долго не спала. В деревнях работа начинается с восхода, там до полудня не поспишь. Да и в дороге утром прохладно, роса… волей-неволей приходится вскакивать на рассвете. А тут теплый шалаш с подогревом, без комаров, теплое одеяло из листьев, мягкая подушка. Красота. Может плюнуть на все и поселиться здесь в лесу? Стану отшельницей, заведу друзей из животных…

Все‑таки вредно мне спать так долго, полная чушь в голову лезет. Нехотя поднялась и отправилась к ручью приводить себя в порядок и проверить высохла ли одежда, которую вчера постирала. Сложилась, уничтожила следы и снова двинулась в путь. Птички…

В этот день к дороге выходить не стала — вечер. Блин, да кого я обманываю? Снова захотелось переночевать в нормальных условиях: без комаров в теплой палатке. Магия — великая сила, если применять ее для нормальных целей. Власть… это так мимолетно. На этот раз точно последняя ночь. Тянуть дальше уже никак не получится. Что ж, ну пусть будет так. Да и заклинания нужные уже получаются быстро и без проблем.

На следующее утро я с неохотой раскидала шалаш и приготовилась вернуться к своему облику мальчишки-бродяги. Может и дальше по лесу идти? Одна проблема — приобрести знания о мире таким образом сложно. Разве что о мире животных, но он меня, увы, не интересовал. А жаль, животные очень милые создания по сравнению с людьми. С людьми, не магами, маги ведь не с Сатурна прилетели, они такие же люди. Дай могущество обычному человеку и будет он делать тоже самое, что и маги.

Эта мысль мне пришла, когда я уже выбралась на дорогу. Действительно, а что будет, если обычного человека научить магии? Я совершенно обычный человек… ну была ею до встречи с Маренсом, вот приобрела силу мага. Нет, не годится, я ведь не могу ею открыто пользоваться, так что я тут не показатель. Кто знает, что было бы, если бы маги признали меня. Кто знает. После случая на дороге, где я хладнокровно ждала, когда маги убьют за меня свидетелей, я уже ни в чем не уверена. Может со временем превратилась бы в такого же чванливого существа, смотрящего на всех обычных людей свысока. Может и хорошо, что у меня нет выбора?

Блин, ну вот когда я поумнею? Ведь знала о всех возможных опасностях, и замечталась как… как дура. Нашла время на размышления. Совершенно не обратила внимания на двух всадников, едущих мне навстречу. Не маги и ладно, будто кроме магов нет плохих людей. Будь я опытней, заметила бы и их переглядывания, когда они меня увидели, и то, как они напряглись и демонстративно стали что‑то разглядывать в стороне леса, да еще очень громко принялись что‑то обсуждать. Я даже поморщилась.

Господи, да дай ты мне мозги, наконец! Почему нельзя приобретать опыт, слушая умных людей или читая полезные книги? И слушала и читала, толку? А вот хороший удар по башке помогает сильно. Вот почему любой человек начинает думать только когда получает по башке? Ведь я даже планы строила на случай встречи с такими людьми. Умные, хитрые, продуманные. И где они? Да нигде. Даже не обратила на них внимания, как шла, так и прошла дальше, лишь поморщилась от их громкого разговора. И в тот же миг что‑то с силой прижало мне руки к телу, рвануло, сбивая с ног и швыряя на дорогу, выбивая дух. Дыхание перехватило, в глазах на мгновение помутилось.

Тело усиленное, может потому пришла в себя быстро, но я же сейчас под этой идеальной чертовой маскировкой! Я человек, а потому даже отреагировать быстро не могла, все моя перестраховка. Ну кто знал, что я такая дура?

А двое мужчин уже соскочили с коней и бросились ко мне, сорвали котомку, а второй швырнул первому отвязанную от седла моток веревки. Не успела я опомниться, как мне туго связали спереди запястья, пропустив еще петлю между стянутыми руками и затянув ее. Туго, но не больно, сразу чувствуются профессионалы. Только после этого освободили от петли аркана, которой меня и поймали… ковбои недоделанные.

Я помотала головой, оглянулась, рванула руки, но куда там. Снова осмотрелась, уже немного успокоившись. Один мужчина дергал за второй конец веревки, заставляя меня подняться, а второй сноровисто и со знанием дела потрошил мою котомку. Проверил швы, хмыкнул и вспорол их, вытрясая на дорогу медяки. Да уж, считала себя самой умной? Конечно, зашить монеты в швы — это такая новая и гениальная идея. Никто не знает об этом трюке. Оставалось порадоваться, что золото не взяла. Найди эти типы в котомке золото и тут бы мое путешествие закончилось. Они бы не отстали от меня, пока не вытрясли, где я его раздобыла, а я не уверена, что смогла бы сосредоточиться и снять маскировку. Когда тебя пытают, сосредоточиться бывает очень трудно. Даже сейчас я еще не до конца пришла в себя, потому решила пока ничего не делать. Дайте мне только минут десять и тогда… я этих типов червякам скормлю! Крысам! Дайте только десять минут! Обыскали и меня, точно так же вспоров швы на рубашке и достав последний запас медяков.

— Ну и чего с этим сопляком делать? — услышала я недовольный голос одного из мужчин, высокого брюнета.

— А какой вариант? — недовольно буркнул второй, посветлее. — Мы уже второй день тут пасемся и либо караваны идут, либо крестьяне толпой то в поле, то с поля. Так что либо мальчишка, либо никого.

— Да уж. — Первый подошел ко мне и пальцами задрал мою голову за подбородок. — Доходяга, какой‑то. Совсем юнец. Лет одиннадцать.

Тринадцать!!! На вашей диете вырастешь, ага. Убью! Жестоко! Всех!

Я рванулась вперед, но второй вовремя перехватил веревку и дернул, запястья резануло болью, когда петля чуть затянулась и я вынужденно остановилась.

— Может и доходяга, но шустрый. Гляди, как зыркает. Нож бы ему не дал. — Брюнет хмыкнул. — Ладно, сколько‑то, да получим, все лучше, чем ничего. Есть что у него ценное?

Светлый глянул на котомку на дороге.

— Нет. Только монеты. Иголку с нитками забрал и мыло, остальное мусор.

Ладно продукты сегодня утром доела — все этим хмырям не достанется. Как раз хотела в деревню зайти подзаработать немного, а то голодать бы пришлось… либо воровать. Было в моей карьере бродяги и такое. Ничего серьезного, немного продуктов с огорода, чуть-чуть запасов из сарая… Только дайте мне минут десять в себя прийти…

Щас. Время терять эти типы точно не намеревались. Светлый уже привязал второй конец веревки к седлу на своем коне, взобрался на него, дождался, когда его приятель тоже заберется и чуть пришпорил коня. Веревка больно впилась в кисти и рванула за руки, заставляя меня бежать следом. Бежать… Лошадь может и не сильно торопилась, а вот мне приходилось перебирать ногами довольно шустро. Проклятье! Может у какого архимага и получится сосредоточиться в таких условиях, но у меня точно нет. При малейшей задержке натянувшаяся веревка дергала меня за руки, грозя повалить на землю, и тогда мне придется за лошадью уже не бежать, а волочиться. Если это охотники за рабами, а скорее всего это они, если вспомнить их разговор, то я им нужна относительно целой, а значит, остановятся и поднимут, но могут и не сразу и тогда точно быстро не смогу снять заклинание. Так что пока лучше сосредоточиться на беге и забыть на время про побег и жестокую месть, а там посмотрим.

Блин, как же больно, думала уже привыкла шагать по дороге босиком. Оказывается, бежать на привязи за лошадью совсем другие ощущения. Надеюсь, бежать придется не очень долго.

Как же, не долго, не с моим везением. Первые десять минут я еще пыталась смотреть куда меня тащат, следила за временем, вертела головой, но потом осталась только одна мысль — когда же я сдохну.

Ничего, прорвемся, убить меня точно не хотят и эти люди не архимаг, если от него сбежала, то эти типы меня точно не остановят. Эта мысль и поддерживала меня, хотя потом не осталось и ее. Рубашка намокла от пота и прилипала к телу, пот заливал глаза, на зубах скрипел песок, попавший из‑под копыт коня. Чуть-чуть наклонилась и попыталась руками убрать пот с лица. Тяжело связанными руками, да еще веревка за них постоянно дергает, но вроде бы немного получилось.

Не знаю, сколько я так бежала, ноги уже просто не чувствовала. Если раньше могла пересчитать каждый камушек, попавший под ногу, то сейчас уже ничего. А эти типы ехали уверенно, только один изредка вырывался вперед, кажется, проверял дорогу. Выходит, некоторая опасность для них была, только мне от этого не легче.

Но вот они свернули с дороги и поехали по не очень хорошей грунтовой дороге, уходящей куда‑то в поля. Ехать они стали потише, зато дорога менее ровная и камешков на ней больше. Когда же все это закончится?

Еще полчаса… или час ехали вдоль полей с пшеницей, снова свернули на тропинку между посадками. Вот тот, кто тащил меня за собой на привязи, оглянулся, возможно, не первый раз, но как‑то не обращала внимания.

— Ты глянь, еще бежит, — удивился он. — Доходяга доходягой, но выносливый. Другой на его месте уже свалился бы.

Блин. Знала бы, давно упала. Теперь уже поздно. Да и что толку? Все равно не отпустили бы.

Но вот, кажется, мы прибыли — вдали показались дома небольшой деревеньки. Судя по тому, как уверенно к ней направились мои похитители, это именно то место, куда мы и направлялись. Наконец мы поравнялись с крайним домом и всадники притормозили, стало легче, теперь я уже не бежала, а шла, хотя если бы не веревка, точно упала бы. Так тонет лыжник на воде, если отпустит веревку от катера.

Мы миновали пять домов и свернули в сторону луга за околицу с какими‑то строениями на ней. Сразу даже не поняла что там, да и не до наблюдений мне было, только когда ближе подошли разобралась. Там оказалось несколько навесов, три больших сарая и четыре жилых небольших дома. Под навесами виднелись странные сооружения — вбитые столбики, к которым крепились два не очень толстых обтесанных бревна, отчего они были похожи на не очень хорошо обструганные доски. Но только увидев людей под навесами, сообразила, что это колодки, в которых были закреплены ноги, судя по всему, таких же как я невезучих путешественников.

Навесов было шесть: мимо пятерых мы проехали не останавливаясь, а вот у шестого притормозили. Понятно почему, в тех навесах колодки были с большими отверстиями, рассчитанные на взрослых, а здесь и доски поменьше как и дыры в них. Кажется, это для таких, как я, то есть детей. И если под теми навесами было по шесть колодок, рассчитанных на троих человек каждая, то тут всего три колодки и сидел в них только один пойманный, может мой ровесник, может чуть старше, кто его разберет. Тут с таким питанием все бродяжки, которых мне приходилось встречать, выглядели доходягами. На вид лет четырнадцать, оказывается все семнадцать. Да и вообще, все люди выглядели либо как дети, либо как старики. Такое ощущение, что среднего возраста просто нет.

Остановились. Хотела рухнуть на землю и просто потерять сознание. Легкие нестерпимо жгло, пот настолько залил глаза, что я практически ничего не видела, а сил поднять руки и протереть их не осталось. Не знаю, что заставило меня остаться на ногах и даже выпрямиться, когда ко мне подошли мои похитители. Меня не смог сломать архимаг Маренс, а этим подонкам не удастся подавно. Все‑таки вытерла глаза и посмотрела на подошедшего. Видок, судя по всему, у меня был еще тот, поскольку мужчина хмыкнул, оглядев меня с головы до ног. Я узнала брюнета. Второй отправился к колодке, в которых уже сидел пленник и что‑то там делал у столбика.

Брюнет подошел ко мне и дернул за веревку, заставляя поднять руки, посмотрел мне в лицо.

— Хочешь что‑то сказать? — расслышал он мое хрипы и сипы.

Сказать я хотела много чего, в основном на великом и могучем и матом, здешних ругательств слишком мало знала. Жаль, только не поймут, да и не смогла бы я ничего сказать, язык превратился словно в наждак, все лицо мокрое и в грязи от пыли. Пыль была вообще везде: на лице, в волосах, в ушах, в носу, во рту и на одежде. Ужасно хотелось пить.

Брюнет достал нож и одним движением разрезал веревку на запястьях, ухватил под локоть и потащил к колодке. Его напарник кивнул и откинул цепь, удерживающую верхнюю доску, поднял ее.

— Только шевельнись и пожалеешь! — угрожающе рыкнул он на первого пленника, который с мрачным видом наблюдал за всем происходящим. Сейчас, когда верхняя доска была поднята, его ноги оказались свободными, так что предупреждение было вовсе не лишним. Но тот, похоже, понимал, что бежать ему не удастся и остался лежать.

Меня пихнули к нему, заставив лечь рядом, ухватили за щиколотку и дернули, прижав ногу в углубление на нижней доске, в соседнее углубление положили вторую ногу. Светлый тотчас опустил верхнюю доску и накинул на нее цепь, щелкнув замком. Все, теперь уже ног не вытащить. Можно либо лежать на спине, либо сидеть, опираясь на руки. Сидеть у меня вряд ли получилось бы, так что я лежала и буквально наслаждалась этим, даже не обращая внимания на зажатые в колодки ноги, на моих пленителей, на невольника соседа, с интересом поглядывающим на меня. Если бы мне еще дали попить, был бы вообще рай.

Небо словно услышало мои молитвы. Рядом остановился еще один человек. Наверное, увидел подъехавших и вышел из дома. С ним была невысокая девчонка лет шестнадцати с кувшином. Пока подошедший хмуро рассматривал меня, она наклонилась и начала лить из кувшина мне на лицо.

Я открыла глаза, чихнула, лихорадочно дернулась, раскрыла рот и принялась с упоением пить. Никогда не думала, что вода может быть такой вкусной. Вытерла лицо и волосы. Девушка не мешала мне, лила не жалея воды и давая мне возможность привести себя в порядок.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я девушку.

Та чуть улыбнулась и поднялась, забрав кувшин. Я же прислушалась к разговору. Подошедший, кажется, был тут главным и сейчас устраивал разнос моим пленителям.

— Объясните мне, кого я просил ловить в первую очередь? — ядовито поинтересовался он у стушевавшихся охотников.

— Крепких и сильных мужчин, — наконец отозвался брюнет.

— И в каком месте этот мальчишка-заморыш крепкий и сильный?

— Джос, — брюнет явно нервничал. — Поверь, мы искали, мы долго искали, но этот малец единственный кто попался нам за три дня.

— И за каким хреном вы его взяли?

— Ну… понимаешь… мы подумали…

— Вы и думать, оказывается, умеете, — яда в словах столько, что полк отравить можно. — Ну-ну, и что же вы подумали?

— Понимаешь… мы решили, что несколько монет все лучше, чем ничего.

— Умные, значит, да? Что бы я без вас делал! Да этот доходяга сожрет больше, чем мы за него выручим.

— Значит, вы меня отпустите? — влезла я. Меня проигнорировали. Даже не посмотрели в мою сторону. Обидно даже. Хотя когда же я поумнею? Ну вот кто меня за язык тянул? Тут молчание не только золото, но и сама жизнь. Надо бы почаще об этом вспоминать.

— Ты не прав, Джос, — вмешался светлый. — Парень хоть и выглядит заморышем, но выносливый. Всю дорогу бежал за лошадью и ни разу не свалился. А мы ехали от самого Ренского леса. Мы его поймали там, где дорога делает поворот к реке.

— Ого. — Мужчина взглянул на меня уже с интересом. Даже подошел и внимательно изучил. Глянул мне в лицо, нахмурился. — Может и так, но что‑то мне не нравится этот парень. Глаз не отводит, нет страха.

Это он не очень громко сказал, у меня просто слух хороший, тоже модифицированный. Полезное умение. Я поспешно отвернулась, сделав вид, что испугалась. Не знаю, успокоила его или нет, но мужчина отошел.

— Ладно. Все равно уже ничего не сделаешь.

Я прикрыла глаза. Кажется, есть время поспать. Очень хочется спать… вокруг все поплыло, и я потеряла сознание.

Глава 5

Пришла в себя я уже ближе к вечеру. Не разобравшись, где нахожусь, попыталась встать и тут же резкая боль в щиколотках заставила меня опуститься обратно. На грудь легла чья‑то рука, прижимая к земле.

— Не пытайся встать, можешь ногу сломать.

И тут же вспомнила, где нахожусь. Конечно, колодки, блин. Они крепко зажимают щиколотки и если резко встать, можно действительно если и не сломать ногу, то вывихнуть. Со стоном отвернулась и глянула на неожиданного спасителя. А ничего так парнишка, если бы еще не худоба и не рванье, в которое он одет… Блин, о чем это я? Точно меня по голове не били? И еще, вспоминай, что ты мальчишка, мальчишка, мальчишка…

— Все в порядке, — пробормотала я. — Голова кружится. Спасибо.

— Да не за что. Мне было не трудно, — хмыкнул тот.

— Долго я в отключке был?

Тот пожал плечами.

— Тебя привели в обед, сейчас уже солнце садится.

— Я заметил. Меня на дороге поймали, а тебя? Ты ведь тоже не раб?

Мальчишка нахмурился.

— Никогда не был… хотя теперь что говорить.

— Значит, охотники?

— Они самые. Меня у Торона взяли, когда из ворот вышел, а теперь все в гильдии считают меня предателем и беглецом!

— В гильдии? — Что‑то не слышала о существовании каких‑либо гильдий на Алкене.

— Ты откуда взялся такой?

— Из деревни.

Мальчишка хмыкнул. Хотя… какой мальчишка взгляд слишком уж не детский.

На себя посмотри. Помнишь свое отражение в зеркале? Ненавижу это воспоминание!

Так, шизофрения, заткнись! Отставить спор сама с собой.

— Давно тут сидишь? — Я оперлась на руки и села, оглядываясь. Навесы для взрослых были чуть в стороне от нас и я разглядела там троих мужчин. Чуть дальше виднелся еще навес, но есть ли там кто видно не было. А мы тут вдвоем кукуем.

— Утром привели. Хотя в отличие от тебя, меня доставили на телеге.

— О! Ты, оказывается, очень важный господин, вас в карете привезли. Извините, господин, поклониться не могу.

— А ты забавный, — усмехнулся мой собрат по несчастью. И тут же снова превратился из взрослого в мальчишку. — Меня зовут Паук.

— Как? Паук?

— Ну… это не совсем имя, прозвище. Меня так в гильдии прозвали.

Опять эта гильдия загадочная. Ну нет гильдий на Алкене.

— А меня Ларс. Если что, мне уже тринадцать… просто маленький. Голодал много.

Паук расхохотался.

— Забавный ты Ларс. Попал к охотникам за рабами и еще можешь шутить. А мне пятнадцать.

А на вид лет двенадцать-тринадцать. Видно тоже поголодать пришлось. И есть в манерах у него что‑то такое развязное.

— Ничего, и не такое у меня было. Прорвемся.

— Пока не заклеймены — шанс есть, но стоит им поставить печать раба, все. Назад дорогу уже не будет.

— А когда…

— Не знаю. Мне ведь не докладывают.

— Так. Давай подумаем. Те, кто поймал меня, говорили, что караулили на дороге три дня и я единственный невезучий, кто им попался. Хотя им велели ловить только крепких и сильных мужчин, они взяли меня, значит, больше ждать не могли. Накинем еще сутки на всякие неожиданности. Думаю, все случится завтра. Вряд ли нас будут тут долго держать. Не знаешь, как такие вещи происходят?

— А ты не дурак, парень. — Паук явно приуныл, он надеялся на больший срок. — А так… я только слышал, как другие рассказывали. Обычно охотники приводят пойманных на перевалочный пункт рабских караванов…

— Так эта деревня…

— Ага. Один из таких пунктов. Когда прибудет рабский караван, нас присоединят к нему. Кто там рабов считать будет? Десятком больше, десятком меньше. С ним должен прибыть и эктипос.

— Кто?

Парень глянул на меня с явным удивлением.

— Откуда ты такой свалился? Эктипос. Тот, кто клеймит рабов, кому маги доверили рабское тавро.

А-а–а-а, этот. Не знала, что они так называются.

— Я просто не знал, что их так зовут. — Блин, как же трудно себя контролировать после всего произошедшего.

— Ты ведь недавно бродяжничаешь? — вдруг поинтересовался мой сосед.

Скрывать этот факт я не видела никакого смысла и кивнула.

— У меня была хорошая семья и мы были счастливы.

— И что случилось?

— Маги, — коротко бросила я, но видно в моем взгляде отразилось что‑то, поскольку Паук даже вздрогнул и невольно попытался отодвинуться, но тут же взял себя в руки и сочувственно похлопал меня по плечу.

— Извини, не хотел ворошить прошлое. Я знавал таких. Тоже хорошо жили, пока с магами не повстречались. А ты, гляжу, не любишь их.

Я посмотрела на него, парень отшатнулся.

— Я их уничтожу, — пообещала я. Ого, сколько пафоса, уверенности. Осталось придумать как это сделать.

Парень криво улыбнулся, видно засмеяться хотел, но снова посмотрел мне в глаза и смех его замер.

— Лучше смирись, — поспешно заговорил он. — Все равно ты сделать ничего не сможешь и либо погибнешь, либо себя изведешь.

Ну это мы еще посмотрим. Очень внимательно посмотрим. Я отвернулась и снова легла, заложив руки за голову.

— А ты откуда? Ты говорил про Гильдию?

— Странно, что ты и про нее не знаешь. Про нас все знают. Гильдия воров и нищих.

А вот это уже интересно. Очень интересно.

— Я не успел еще туда вступить. Просто брел по дороге. Хотел в столицу попасть, думал там устроиться легче будет.

Паук рассмеялся.

— Ну ты даешь, Ларс. В столице знаешь сколько таких умников? Там может поселиться только тот, кто может принести пользу гильдии. Просто так там никому не позволят остаться, слишком уж жирное место и от магов есть некоторая защита. Те во Фламине предпочитают вести себя спокойно.

Вот еще дополнительная информация. Хороша бы я была, если бы сразу появилась там и попыталась что‑то сделать.

— А как вообще, можно в гильдию попасть? И что там надо делать?

— Ну… это долго говорить.

Я повернула голову в его сторону и ехидно хмыкнула:

— А ты куда‑то торопишься? Опаздываешь на свидание?

— Ты прав. Действительно, что это я? Так хоть веселее будет. Я тут до обеда чуть со скуки не помер.

Я снова приподнялась и осмотрела колодку. Осторожно подергала ногами, стараясь не пораниться. Верхняя доска даже не шевельнулась и до цепи не дотянуться. Мало того, что она со стороны Паука, так еще и замок за ней.

— Я пробовал, — заметил мои маневры Паук. — Думаешь, эту штуку дураки делали?

— Ну попробовать стоило, — пожала я плечами.

Значит, побег с помощью обычных средств отменяется. Остается только магия. Сейчас, когда я лежу тут и меня никто не тревожит, я запросто могу снять маскировку, сломать эту колодку и… а что и? Что дальше? Магия, это войти в сукрентос, то есть абсолютная логика. И логика подсказывает, что свидетелей оставлять нельзя. Мне только слухов о мальчишке или девчонке, если кто разглядит, маге, путешествующем по дорогам Алкены в лохмотьях нищего, не хватает. Если эти слухи заинтересуют магов, они могут постараться и отыскать меня. Убить всех? Этого Паука, который мне немного пытается помочь и подбодрить, ту девушку, что дала мне напиться? Да-да, она заботилась о товаре, за который можно выручить деньги, но сочувствие в ее взгляде было настоящим. То есть единственный способ сбежать — это устроить бойню без выживших. Что‑то меня не тянет на такие подвиги, помню еще свое состояние после того случая на дороге. Я далеко не уверена, что смогу контролировать себя в сукрентосе. Очень возможно, что смерть для пойманных охотниками предпочтительнее того, что их ждет в будущем, но к такому «милосердию» я еще не готова.

Итак, какие варианты? Всего два: бежать с использованием магии и устроить бойню, заметая следы. Да уж, хорошее заметание получится. С другой стороны маги и не такое устраивают, так что я вряд ли выделюсь особо. Ну и чем я тогда от них отличаться буду?

Второй вариант ждать удобного случая и бежать позже. Что мне тут грозит? Я ведь товар, а о товаре заботятся, чтобы он к покупателю пришел в хорошем виде. Меня будут кормить, охранять, сплошные плюсы. Из минусов что? Клеймо раба, колодки и вряд ли в караване нас потащат не на привязи. Печать самая маленькая проблема: уберу сразу, как только потребуется. Колодки и все остальное? Да наплевать и начихать. Перетерплю. Что‑что, а физическую боль я хорошо научилась терпеть.

Что ж, решение принято: побудем немного рабом. Но охотников и того типа, кто попробует меня заклеймить я не прощу. Я их всех заставлю пожалеть о своей незаконной деятельности. Я повернулась к Пауку.

— Так что ты там говорил про гильдию? Можешь про нее рассказать? Чем ты там занимался, если это, конечно, не секрет.

— Какой уж теперь секрет, — махнул тот рукой. — Но тайны я тебе все равно не расскажу.

— Расскажи, что можешь. Мне честно интересно. Если бы знал, давно бы к вам присоединился. Может тогда не пришлось бы по дорогам шататься.

Разговор выдался на редкость интересный. За прошедший час я узнала о жизни на Алкене больше, чем за все свое прошлое путешествие. По крайней мере, про гильдию и порядки в ней. Про себя я старалась говорить поменьше, отговариваясь все еще болезненными воспоминаниями. Только легенду проверила. Паук не возражал, Голос оказался прав: людям приятнее говорить о себе, а не о других. Главное — слушать. Именно в умении слушать состоит секрет успеха разговора, что я и наблюдала. Возможно, не попадись Паук охотникам, он не говорил бы о гильдии так откровенно, но сейчас решил, что для него все кончено и потому делился воспоминаниями довольно откровенно. Хотя я заметила, что о многом он все равно умалчивал. Мои попытки скорректировать разговор в нужную сторону заставили его ненадолго замкнуться, а потом признаться:

— Раб я или нет, но если проболтаюсь кое о каких делах, то меня достанут где бы я ни был.

Странный подход, на мой взгляд, но его дело. Мне эти секреты не так уж и нужны, просто проверяла пределы откровенности.

— Поражаюсь твоему оптимизму, — неожиданно признался Паук уже под конец беседы. — Мы попались охотникам и скоро станем рабами, а ты выспрашиваешь меня, как вступить в гильдию и про порядки там. Ты в самом деле веришь, что можешь сбежать?

— Так ведь попытка не пытка.

— Пытка будет потом, после неудачи.

Я только плечами пожала. Паук вздохнул и сообщил, что хочет поспать. Я не возражала и сказала, что тоже хочу отдохнуть. Сама же просто наблюдала за небом. Совершенно не похожее на земное. Другие созвездия. Хм… надо же, за разговором даже не заметила, как стемнело. А ведь подходящий момент для побега. Следующий навес в стороне и нас не видно. Убрать маскировку, разломать эти колодки и к лесу. Пусть потом гадают, кто помог. Остается только одна проблема — Паук. Чем‑то мне понравился этот парень. Он просто симпатичен мне был, и думать о нем как о нежелательном свидетеле мне совершенно не нравилось. Для доверия, чтобы бежать вместе, я его слишком мало знала и не могла открыться полностью, а для устранения свидетеля я его уже узнала слишком хорошо. Тут я даже содрогнулась. Неужели это я? Неужели, это я сейчас размышляю уничтожить этого мальчишку как свидетеля или пока не рыпаться и оставить все как есть? Что же со мной сделала эта Алкена? В кого превратила?

Второй момент остался прежним — я все еще не была уверена, что смогу обуздать своё второе я. Вдруг оно решит, что для дела полезно устроить тут бойню? Человек я или чудовище? Кто я?

— Пусть остается как есть, — решила я. Вот и проверим. Может, я зря о себе столько воображаю, и я ничуть не лучше магов, но мне надо это знать. Надо знать, где та черта, дальше которой я перейти не смогу даже ради жизни. К тому же общение с Пауком действительно очень познавательно.

За размышлениями я и сама не заметила, как уснула. Разбудила меня утренняя роса. Одежда — хоть отжимай. И холодно. Бр-р–р. Я передернулась, заметив, что Паук тоже ежится от холода.

— С добрым утром.

— Издеваешься? — покосился на меня мальчишка. — Чего ты в нем доброго увидел?

— Ну… мы еще живы. Как тебе такой вариант?

— Если это единственная радостная новость, то…

— Только не говори, что хочешь умереть.

— Странный ты, все‑таки, — рассмеялся Паук. — Не унываешь даже сейчас, в последний день свободным человеком.

— Думаешь?

Вместо ответа Паук сел и кивнул в сторону дороги. Я присмотрелась и увидела вдали цепочку бредущих людей. Кто‑то ехал на лошади, но большинство плелись пешком. Разглядеть подробности было еще невозможно, но кто это было понятно сразу.

— Караван прибыл, а с ним, наверняка, и эктипос.

— Клеймовщик… а ты не знаешь, куда нас поведут?

— Скорее всего, на север к реке.

— Удачно, — кивнула я своим мыслям. — Мне по пути. Как раз в сторону Фламина.

Паук расхохотался.

— Ты говоришь так, словно не тебя схватили охотники, а ты нанял их в охрану и теперь они сопровождают тебя.

Я прикусила язык. Мда. Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу, потому свела все к шутке:

— Я же говорю, во всем надо находить хорошее. В данном случае я все‑таки попаду туда, куда шел.

— Мы бы с тобой подружились, если бы встретились раньше. — Вздохнул Паук.

— А что с нами потом будет?

— А что будет? Доставят на рынок и продадут. Если нас поведут на север, то значит пойдем на Ровненский рынок. А если за запад, то на Торонский. Только на запад вряд ли поведут. Он дальше и сейчас там не сезон. Торон — порт на Лазурном море, а там сейчас весенние шторма и оттуда так просто не уплыть.

— Ты много знаешь о маршрутах рабских караванов.

— А кто в гильдии не знает?

— Зачем вам это знать? — удивилась я.

— К нам обращаются за помощью иногда.

— Вы помогаете караванщикам рабских караванов?

— А что тебя удивляет? Рабы тоже есть хотят, мы снабжаем караваны припасами в дороге. Очень выгодно.

— Значит, на тебе тоже кто‑то наживется. Не находишь, что это иронично?

Паук посмотрел на меня как на сумасшедшую и улегся.

— Дурак ты, — буркнул он.

— Дурак ты. Для тебя это был заработок, пока самого не коснулось.

Паук промолчал. Либо задумался, либо обиделся. Ну и фиг с ним.

Караван тем временем уже прошел деревню и людей разместили в стороне от нас неподалеку от леса. Я сначала удивилась, а потом заметила, что все рабы были закованы по рукам и ногам. Не побегаешь. К тому же цепи на руках крепились к одной общей. Точнее люди были разбиты на несколько групп, каждая из которых была прикована к своему отрезку цепи. Теперь их замкнули вокруг деревьев и повесили замок. Даже если его и откроют, далеко ли убежит шесть человек на одной цепи в кандалах?

В деревне поднялась суматоха. Видно было, как рабам понесли огромные котлы с едой. Надсмотрщики следили, чтобы досталось каждому. Кажется, дедовщина среди рабов не приветствуется. Больше всего я опасалась, именно этого.

И еще момент, в кандалах были только мужчины. Как я заметила, девушки ехали на телегах. Были они скованы или нет отсюда не видно, но их везли, пешком не шел никто. Вот ведь несправедливость. Знала бы, не стала бы изображать из себя мальчишку. С другой стороны, как подсказывает опыт, такое бережное отношение неспроста и не уверена, что мне хочется знать почему так.

До самого обеда ничего не происходило, если не считать, что покормили и нас. Не очень вкусно, но много. А потом пленников стали доставать из колодок и куда‑то уводить. Наш навес был последним, а потому время еще есть. На что, правда, непонятно.

Приподнялась и глянула на Паука. Тот с тоской смотрел, как караванщики неумолимо приближаются к нам. Хотелось его подбодрить, но как? Мальчишка сам обратился ко мне.

— Ты ведешь себя так, будто для тебя это приключение какое, — буркнул он.

Что сказать? По большему счету он прав. И думала я в этот момент не о рабстве, а о том, снимать маскировку или нет. Я не знала, сопровождают маги караваны или нет. Все зависело от этого. Если в караване окажется хоть один маг, то без маскировки он меня может разоблачить. Как ни невелика вероятность присутствия мага тут, но не учитывать я ее не могла. К тому же я не видела для себя реальной угрозы. Даже если меня захотят убить вряд ли сделают это сразу посреди деревни, так что время на принятие мер у меня будет.

Вот и наша очередь. На всякий случай легла, сделав вид, что изучаю небо. К нам подошли трое. Особо миндальничать не стали, один освободил колодки, а двое довольно грубо подхватили нас под руки и заставили встать. Я попыталась стоять самостоятельно, но оказалось, что после колодок это не так легко — ноги затекли.

Мне заломили руку за спину, заставив слегка пригнуться и охнуть от боли. Держали крепко: ни вырваться, ни лишнего движения не сделать. Только идти туда, куда ведут. Со взрослыми так не обращались. Хотя понятно — дети более безбашенны, Паук бы точно попытался убежать, не схвати его так же, как меня.

Нас привели к кузнеце, если судить по звукам изнутри. Огляделась. Странно, никого нет. Куда делись те, кого приводили раньше?

В кузницу меня поволокли первой, даже не знаю почему. Может показалась опасней Паука? Там поняла, почему не видела никого: кузница оказалась проходной: людей заводили в одну дверь, а выводили через другую.

Меня небрежно швырнули на пол перед не очень высокой наковальней. Кузнец равнодушно оглядел меня с ног до головы, привычным движением, сразу видно, делал все это неоднократно, ухватил меня за щиколотку и положил ногу на наковальню, поднял небольшую доску с нарезанными углублениями разного диаметра и приложил к ноге сначала одним углублением, потом вторым. Мда, все точно по науке, не на глаз. Вот он посмотрел на какую‑то надпись рядом с углублением и повернулся к стене, где связками свисали кандалы разной толщины и длины. Пробежал по всему этому хозяйству взглядом и направился почти в самый конец, где висели кандалы с не очень большими размерами колец. Я заметила, что дальше были и еще меньше цепи, чем те, что он взял для меня. Совсем они тут озверели, что ли?

Кузнец все так же молча замкнул вокруг моей щиколотки стальную полосу, сунул руку в ящик, стоявший рядом и достал клепку, два точных удара и вот уже одну ногу прочно охватывает полоса металла. Еще два удара и вторая нога тоже скована. Все? Оказалось нет. Меня заставили встать на колени и положить на наковальню руки. Их тоже обмерили, принесли цепи нужного размера и еще по два удара на каждую заклепку. Теперь все. Меня заставили встать и толчком направили к выходу.

Идти в цепях было очень… непривычно и неудобно. Собственно пришлось учиться идти заново, стараясь ставить ноги пошире, чтобы кольца на ногах не задевали друг друга. Меня поторопили еще одним тычком, и я чуть не упала, с трудом сохранив равновесие. Так, гремя цепями на руках и ногах, вышла на улицу. Не успела оглядеться, как меня заставили сесть на табурет, а один из надсмотрщиков обнажил мне плечо, еще один крепко ухватил за шею, чтобы не дергалась.

Я не дергалась, только смотрела вокруг. Видно мое поведение было очень нетипичным, поскольку эти двое, державших меня, смотрели с явным недоумением. Никаких криков, просьб, слез.

А вот и эктипос. Лицо закутано платком, на голове широкополая шляпа, видны только глаза, да и то не разглядеть толком — в тени. Одежда свободная и удобная для путешествий, но также ничем не примечательная. Принял меры, чтобы опознать его было невозможно.

Наши взгляды встретились.

— Скажите, вас совесть не мучает? Вы по ночам хорошо спите?

Кажется, такое действительно было впервые. Державшие даже отпустили меня от неожиданности. Но я не попыталась ни бежать, ни закрыть плечо. Эктипос вздрогнул.

— Таким как вы, бродягам, нет места в обществе, — буркнул он. Голос хриплый. Или человек слегка простуженный или раньше болел. Но вот чего я не ожидала, так это что он снизойдет до ответа. Растерялся, видно.

— Если вы считаете это правильным, почему прячете лицо? Стесняетесь своих добрых дел?

На этот раз эктипос отвечать не стал. Понял, что и первый ответ был ошибкой. Просто вытащил из мешка небольшой камешек и вставил его в ручку маленького жезла, который крутил в руке. Я сначала приняла его за печать… мда, а ведь это она и есть, только магическая, а камень — артефакт. Вот интересно, а он знает, что печать передает и слепок ауры того, кто ее ставит? Любой маг сможет узнать, если понадобится, кто ее поставил. Можешь прятать лицо, но мне оно не нужно. Едва твоя штука прикоснется к моему плечу и ты уже никогда не спрячешься от меня.

Тут мне пришла в голову другая мысль: ведь на человека нельзя ставить две печати, а на мне уже печать Интерфектов… Чуть не испугалась, но быстро сообразила, что сравнивать рабское клеймо и печать магического дома глупо. Две печати нельзя ставить только потому, что каждая начинает изменять человека по той программе, что заложена в ней. А поскольку печати двух домов имеют… гм… разные программы, то на человеке это сказывается далеко не лучшим образом. Рабское же клеймо обычный рисунок, только магический, со слепком ауры, чтобы клейменного можно было обнаружить на расстоянии.

Печать коснулась моего плеча, и я с трудом удержалась от крика. Не от боли, от неожиданности, это было похоже, будто ущипнул кто. Скосила глаза: на плече красовалось изображение двух колец, соединенных цепочкой. Да уж, символичней некуда.

Я поправила рубашку и встала, глянула на эктипоса. Хотела сказать что‑то типа «я все равно найду тебя» или «тебе все равно не спрятаться», но быстро сообразила, как это глупо будет выглядеть.

Меня подтолкнули к другим невольникам, уже заклейменным и теперь сидящим под большим дубом под присмотром пары солдат. Кажется, здесь даже больше людей, чем поймали. Видно и рабы из каравана здесь, непонятно по какому признаку отобранные. Я просеменила к ним и села рядом с невысоким пожилым мужчиной с грустными глазами. Он смотрел куда‑то вдаль, ни на что не обращая внимания, но когда я села рядом, обернулся и оглядел с головы до ног.

— Позволь.

— Что?

Он вдруг взял меня за руку, а потом резко дернул за рукав, отрывая его от рубашки.

— Эй…

— Поверь мне, — тихонько проговорил он. Я глянула на него, на его чуть жалостливую улыбку и не стала дергаться, когда он поднял острый камешек и резким движением распорол рукав, снимая его у меня с руки, а потом еще разорвал его пополам вдоль, сделав две полосы из ткани. Тоже самое проделал и с другим рукавом.

Я покосилась на солдат, но те оставались безучастными, словно их это не касалось. А мужчина, тем временем взял одну полосу, нагнулся к моей ноге и стал аккуратно обматывать ее вокруг кольца на моей ноге, делая своеобразную подушку между металлом и щиколоткой. Только сейчас я заметила, что многие рабы сделали точно так же.

— Поверь мне, — тихонько проговорил он, продолжая работу, — без рукавов на рубашке тебе будет намного удобнее, чем без этого.

Возможно… только вот рабское клеймо теперь видно всем, но, кажется, этот человек знает, что делает. А клеймо… его все равно не спрячешь есть рукава или нет.

Замотав одним рукавом кольцо, он перешел ко второму. Как раз в этот момент из кузницы выволокли сопротивляющегося из всех сил Паука. Хотя как сопротивляющегося? Надсмотрщик даже не морщился, просто тащил его за собой, мало обращая внимания на все его попытки вырваться. Толкнул на табурет. И вот тут Паук, увидев клеймо в руках эктипоса, завыл, задергался. Кажется, даже на колени попытался упасть. Ни на его крики, ни на мольбу не обратили внимание. Несколько секунд и еще одним рабом стало больше. Воющего мальчишку приволокли к нам и бросили под дерево. Из рабов не шевельнулся никто. Я посмотрела на заканчивающего работу мужчину, покачал ногой, где кольцо было уже обмотано тряпкой.

— У вас большой опыт, я смотрю.

— Я уже десять лет как раб, — голос тихий и спокойный. Ага, я права, тут не только свежепойманные.

И что на это ответить? Ничего. Дождалась, когда он закончит со второй ногой, я поблагодарила его и подошла к Пауку, села перед ним и обняла. Его всхлипы постепенно затихли и он успокоился.

— Обещаю, мы что‑нибудь придумаем, — прошептала я ему. — Мы не будем рабами.

Не помню, что там еще говорила. Успокаивала, даже что‑то напела ему. Могла бы вспомнить, если бы захотела, но не буду, не уверена, что хочу вспоминать ту чушь, что наплела ему.

— Оптимист, как всегда, — наконец услышала я тихий голос друга. Друга? Давно ли? — И хватит обниматься, как девчонка, ей богу.

«Ой, дурак!», хотелось крикнуть. Какой же дурак! Вовремя язык прикусила. Отодвинулась и продемонстрировала ему ногу.

— Видишь? Сделай так же. — Потом покосился на дыры на его рукавах. — Если не хватит их, то от штанины немного оторви. Опытные люди говорят, что так будет лучше.

— Это рабы, что ли?

Что‑то не нравятся мне эти нотки презрения в его голосе.

— А сам‑то ты кто?

Паук мигом заткнулся и помрачнел, но рукава отрывать начал. Я отыскала подходящий камешек и стала распарывать его рукав пополам, когда Паук закончил.

— Давай помогу, тебе неудобно. — Я взяла одну полосу и стала обматывать кольцо ему.

— Слушай, а почему ты мне помогаешь?

Я подняла голову, обернулась.

— Вон тот человек помог мне. Я помогаю тебе. Ты потом поможешь мне или еще кому. Тебе не кажется, что наше положение и так не очень хорошее, чтобы еще держаться каждый себя?

Паук улыбнулся сквозь слезы.

— Ты словно не от мира сего.

— А может как раз от того мира, от которого нужно?

— Вряд ли. Такие долго не живут. Слышал я одного проповедника, который говорил, что людям надо держаться вместе, что и магов, мол достаточно, чтобы еще и между собой враждовать.

— Правильно говорил. И что?

— Да ничего, — пожал плечами Паук. — Прирезали его в драке, когда кинулся разнимать дерущихся. Говорю же, не живут такие долго.

— И тебе его не жаль?

— А чего дурака жалеть? Не полез бы не в свое дело — остался бы жив.

Симпатия к этому мальчишке чуть упала. Хотя кто я такая, чтобы судить? Не трогали бы меня, я бы тоже никуда не полезла. В гробу я видала этих магов, и в белых тапочках.

Честно говоря, я думала, что этот день мы еще пробудем в деревне, но уже далеко после полудни, по моим прикидкам часа в четыре дня, на всех стали сгонять в одну колонну, пристегивая цепи на руках к общей, образуя отряды по шесть человек. Нас, детей, выделили в отдельную группу почти в самый конец каравана. Кроме меня и Паука тут были еще только двое, примерно ровесники Паука, я оказалась самой младшей в караване. Хотя может среди девчонок и был кто поменьше, но те ехали на телегах. Кстати, их тоже сковали, правда кандалы надели только на руки и они были скорее символическими, настолько тонкая там цепочка. А стальные кольца, охватывающие запястья, были закрыты кожаным чехлом. Нет, определенно мне не надо было маскироваться. Интересно, караванщики адекватно воспримут, если я прямо сейчас сниму маскировку? Скорее всего, нет.

К нам приблизился высокий мужчина с мечом на поясе и в лисьей шапке. Я узнала того, кто распекал поймавших меня. Те его называли Джосом. Без всякого интереса он окинул строй рабов хмурым взглядом.

— Меня зовут Джос Ванд. Кто еще не понял, отныне вы все принадлежите мне. Я могу с каждым из вас сделать все, что захочу, а потому надеюсь, вы не доставите мне никаких проблем, и мне не придется ничего с вами делать. Надеюсь, всем всё понятно.

— Но это незаконно даже по законам магов. — Ну вот кто меня за язык тянет?

Джос повернулся ко мне и с интересом оглядел с головы до ног. Я звякнула цепями и чуть присела в реверансе. Джос не сдержал улыбку и жестом остановил одного из надсмотрщиков, уже начавшего разворачивать хлыст.

— Заморыш, я тебя помню. И мне нравится твое настроение.

На этот раз я выпендриваться не стала и не стала изображать из себя шибко остроумную особу и промолчала, хотя готова была сказать многое, только закончиться хорошо этот разговор не мог. По крайней мере, для одного из нас.

В общем, нас построили и погнали по дороге, при этом сами охранники ехали на лошадях, позади нас пылили повозки с рабынями и припасами.

Первый час пути превратился для меня в кошмар. Я постоянно пыталась идти как привыкла, при этом цепи на ногах постоянно задавали друг друга и больно били по щиколоткам. И это ведь они были еще обмотаны тряпками, что хоть немного, но защищало от цепей. Пока не привыкла двигаться расставляя ноги пошире, было очень неудобно и порой болезненно. Вот для чего на нас их одели? Куда мы денемся, да еще от всадников? И я не говорю уже о том, что кандалы на руках пристегнуты к цепи, на которой еще трое плетутся. По мне, так только лишнее издевательство. Или желание лишний раз подчеркнуть наш статус, сообразила я. Ничто не говорит о твоем положение лучше, чем вот эти гремящие при каждом шаге железки на ногах, пусть даже они тормозят движение каравана.

Я повернулась к Пауку, который шагал рядом со мной, но с другой стороны цепи.

— Слушай, а зачем нам на ноги цепи надели? Мы же плетемся как улитка.

Тот с начала движения выглядел совсем плохо. Кажется, клеймо отняло у него всю надежду, и он сразу растерял свою волю и теперь напоминал тень самого себя. Может я и не ту тему выбрала для разговора, но если я с ним не заговорю хоть о чем, то парень просто замкнется в себе и что‑то мне подсказывает, что для него это закончится очень печально.

— А куда им торопиться? — без выражения ответил он. — Мы же к реке идем, а там нас на баржи погрузят, и дальше уже по течению на север поплывем. Но пороги мы сможем пройти только в половодье, а оно через две недели начнется. Так что гнать быстро не имеет никакого смысла.

Я чуть дернула руками, обхватывая цепь и слегка подтянув общую к себе, рассмотрела замок. Да уж, технологический шедевр местных мастеров. Вот уверена, что смогу открыть его даже без магии. Хм… может потому цепи на ноги и надевают, видно находились умельцы. В кандалах не очень побегаешь, тогда как цепи на руках скорость бега снижают ненамного.

К вечеру мы прошли едва ли километров восемь. Паук, несмотря на все мои старания его расшевелить, замкнулся и отвечал односложно на все вопросы.

— Что ты к нему пристал? — наконец не выдержал еще один мальчишка, шагавший впереди на нашей цепи. — Не видишь, он потерял себя.

Что означает «потерял себя», понятно, но неужели он не понимает, чем это грозит Пауку. Так и спросила.

— Он же не выживет.

— А тебе что? — так же равнодушно поинтересовался тот. — Заботься о себе лучше.

— Вот потому ты и раб! — разозлилась я. — Заботишься только о себе, а когда тебя схватили, никто не позаботился о тебе!

— Я и говорю, каждый за себя.

— А я не хочу так! Я человек! Человек, а не чудовище! — давний спор с собой прорвался наружу, но был в корне задавлен ударом плети по спине. Не сильным, но чувствительным. Впереди идущий парень хмыкнул, но тут же тоже получил удар плетью и вскрикнул.

— Заботься только о себе, — ядовито прошипела я и снова повернулась к Пауку, старательно пытаясь привести его в чувство, заставить хоть на секунду выйти из этого его состояния равнодушия ко всему. Так увлеклась, что даже про цепи забыла и что идти в них неудобно.

За ужином его пришлось кормить чуть ли не насильно. К нам приблизился тот парень, что призывал думать о себе.

— Не хочет есть, давай вместе съедим его долю, — предложил он. — Все равно не выживет, видал я таких.

— Только посмей прикоснуться к его еде, и я так закричу!

Видно он всерьез опасался привлечь внимания надзирателей и поспешно ретировался, бубня себе под нос ругательства в мой адрес. А я ведь все слышала. Придвинулась к Пауку и с размаху, насколько позволяли цепи, влепила ему пощечину, потом еще одну.

— Да приди ты в себя уже! Тряпка ты или мужчина?! Чуть трудности и уже расклеился! Я не могу, я такой гордый! Тьфу, смотреть противно! Ешь давай! — И сунула ему прямо в рот кусок черствого хлеба с небольшим кусочком вяленого мяса.

Паук ошарашено дернул головой и испуганно покосился на меня.

— Ты чего это, Ларс?

— Это ты чего? Я, между прочим, младше тебя! Это ты должен обо мне заботиться как старший товарищ! А ты что делаешь? Тряпка, червяк, жаба болотная, скулик склизкий!

От каждого моего оскорбления, произнесенного свистящим шепотом, Паук моргал и даже попытался отодвинуться подальше. Куда он денется с подводной лодки… точнее с цепи. Я снова ухватила его за ворот рубашки и встряхнула.

— Ну как? Пришел в себя? А теперь ешь и говори.

— О чем? — кажется, бедный парень совсем сбит с толку.

— О чем хочешь. О себе, о родителях, о рассвете над рекой, в конце концов. Ты, например, пробовал сочинять стихи?

— Чего? — Он что, решил, что я с ума сошла? Вон как пялится. Ну и пусть, по крайней мере, из взгляда исчезла пустота.

— Стихи. Такие рифмованные строчки, говорят, они еще звучат красиво, но это если поэт хороший попадается. Если плохой, то лучше его сразу прибить, чтоб и сам не мучился и других не мучил.

— Я не поэт! — Ого, а он испугался. Я хихикнула.

— Вот и хорошо. Значит, твоих плохих стихов слушать мы не будем.

Мы проговорили еще часа два прежде, чем заснуть. В основном ни о чем. Я не пыталась получить информацию, главное было заставить Паука говорить, чтобы он хоть на миг позабыл о своем положении, чтобы ожил. Немного рассказала о себе, в основном какие‑нибудь забавные истории, адаптируя их к этому миру. Понимала, что лучше бы нам выспаться перед завтрашней дорогой, но так же понимала, что если не разворошить Паука сейчас, когда он начал более-менее оживать, то завтра сделать это будет намного сложнее. И что, спрашивается, я с ним нянчусь? В конце концов, он старше меня! И я девочка! Правда, он об этом не знает. Уж не влюбилась ли я? Задумалась. Наверное, нет, просто этот парень мне чем‑то симпатичен. А может это и есть любовь? Я ведь не знаю, что это такое. Дома поговорила бы с мамой… мама… где она? Как они там с папой? Так, не думать об этом, если еще и я расклеюсь, то это будет точно конец.

Кажется, зря я замолчала, Паук опять собрался уйти в себя. Пришлось встряхнуть. Ну чего же я с ним нянчусь, а?

Глава 6

Такое путешествие мне надоело уже на следующий день. Очень неудобно двигаться в цепях на связке с другими рабами. И план побега готов. Замок, соединяющий наручные кандалы и цепь так, одно название. Тут и без магии можно его взломать, но вот от кандалов без магии уже не избавиться, да и потом удирать тяжко будет. Так что план был прост: ночью снимаю маскировку, усыпляю всех… ну на всех меня не хватит, но тех, кто будет находиться рядом вполне. В общем, усыпляю всех, кто рядом, избавляюсь от цепей и в лес, мы как раз недалеко от него идем. Повожу немного преследователей по нему, а там у подходящего места обрывок одежды, кровь, река, унесшее тело, а отсутствие сигнала от печати докажет всем, что беглый раб трагически погиб при попытке переправиться на ту сторону. Все просто. Почему же я уже третий день все еще шагаю в этом чертовом караване, бренча кандалами, которые до ужаса раздражают меня и натирают кожу? Но если уж иду, можно было бы снять маскировку и набросить на себя иллюзию, в караване нет магов, в этом я убедилась. Так и хотела сделать, но в первый же день мимо нас пронесся маг на коне, почему‑то внимательно оглядывая рабов и мало обращая внимания на надсмотрщиков. Рабы под этим взглядом сжимались, кто‑то в обморок упал даже, потом откачивали. Нас еще раньше заставили опуститься на колени, и когда маг проезжал мимо, мы все должны были опуститься на землю. Когда маг проехал, я все‑таки умудрилась посмотреть ему вслед. Дом Тельм. Уж не по мою ли душу? Точнее по душу того, кто убил их магов на дороге. Ну-ну, пусть ищут. Полагаю, в рабском караване искать убийцу никто не будет, тем более среди рабов. Но эта встреча заставила меня передумать снимать маскировку. Так что пришлось терпеть неудобства путешествия в человеческом облике.

За эти дни видела, наверное, больше человеческой подлости, чем за всю свою прошлую жизнь. Маги? Маги это уже не люди, к ним так трудно относиться, а здесь? Скованные рабы, ворующие у соседа еду, лишь бы выжить самому, доносы на попытку побега, в результате которого было до смерти запорото два человека. Караван специально остановили и заставили нас всех смотреть на это. В назидании, так сказать. Очень боялась, что попробуют пристать и к нам, но нет. Во-первых, нашу группу детей держали подальше от остальных, а во-вторых, обратила внимания, что за мной специально приглядывает один из охранников. Видно, Джос ожидал от меня каких‑либо пакостей, вряд ли он впечатлился моей отвагой при разговоре с ним, а вот нахальство оценил. Так что мог предположить попытку побега с моей стороны.

Этот охранник помешать мне никак не мог, так что я не обращала на него внимания, даже благодарна была за то, что избавил от многих проблем — видела, какие жадные взгляды бросает на раздаваемую нам еду тот парень, который предлагал мне поделить долю Паука на двоих. Своего соседа он буквально затерроризировал, причем делал все исподтишка, когда думал, что никто не видит. Вот кусок мяса украдет, вот подножку на ходу подставит, а потом смотрит, как надсмотрщик плеткой заставляет бедного парня подняться и идти дальше. На вторую ночь не выдержала, сняла маскировку и набросила иллюзию, усыпила всех поблизости (заодно потренировалась в заклинании), кроме этого подонка, подползла к нему и ухватила за горло, сдавив так, что тот дышать не мог.

— А теперь слушай сюда, подонок, — прошипела я ему прямо в лицо, глядя в расширенные от ужаса глаза. Чуть отпустила, давая возможность вздохнуть, а потом снова сжала шею. Парень дергался, всеми силами пытаясь оторвать мою руку от собственного горла, но не ему тягаться с силой мага. — Слушай и запоминай! — я его хорошенько встряхнула, его рыпанья мне уже надоели. — Если я еще раз увижу, как ты пытаешься воровать чью‑то еду или подставляешь кого‑то, следующую ночь ты не переживешь. Ты понял меня?

Этот трус отчаянно замотал головой. Кажется, он даже обмочился. Я такая страшная? С отвращение швырнула его в сторону и едва не полетела следом за ним. Блин! Забыла, что мы на одной цепи. Возникло стойкое желание избавиться от кандалов и свалить отсюда. С трудом переборола и вернулась на место. Рассеяла заклинание сна, а потом вернула маскировку на место.

И почему я терплю все это? Покосилась на Паука. Да вот из‑за него и терплю. За прошедшие дни он более-менее ожил, даже улыбаться начал, но уйди я и он умрет. Пока только я одна удерживаю его от отчаяния, заставляя жить и бороться. Ну не могу я его так просто бросить. Не могу и все. Привыкла уже к нему. Да и многие рабы не такие уж и плохие. Видела подонков, но видела и других. Те, кто проходя мимо нас, совал мне в руку лишний кусочек хлеба, полагая, что мне, самому маленькому тут, он нужнее. Тот раб, что обернул кольца кандалов на ногах. Видела, как некоторые помогали другим. Подлость и доблесть. Наверное, только в таких вот отчаянных ситуациях лучше всего видно кто есть кто. Никогда в спокойной обстановке так четко и ясно не увидеть сущность другого человека. И я наблюдала… и запоминала. И чем больше наблюдала, тем меньше мне нравились люди. Тех, кто помогал другим — единицы. А вот подставить другого, если это сулило им хоть малейшую выгода, даже если это лишний кусочек хлеба за обедом, готовы были почти все. Это были рабы. Рабы уже давно, несмотря на то, что клеймо у многих появилось только недавно.

Но чему я удивляюсь? Люди ведь уже несколько тысячелетий находятся чуть ли не на положении рабов у магов. Сейчас это просто стало более зримо, вот и все. Можно ли их осуждать? Они с рождения привыкли подчиняться и лебезить перед тем, у кого сила. Точнее не так, у кого СИЛА. У надсмотрщиков тоже сила, пусть не такая пугающая и грозная, но сила, значит лебезить нужно и перед ними. А уж перед тем, кто командует этими надсмотрщиками… Противно.

— Ты о чем задумался? — пихнул меня Паук. Ну да, уже целых десять минут мы с ним не говорили.

— Да так. Смотрю. Видишь вон того высокого и крепкого блондина? Впереди через группу.

Паук присмотрелся.

— Да, ну и что?

— Он только что отобрал рубашку у соседа и сейчас рвет ее на полосы, хочет привязать цепь на ногах к поясу. Я гляжу, так некоторые делают.

— Ага. — Паук с грустью поглядел на свою рубашку, где дыр было больше, чем ткани. — Я бы тоже так сделал.

— Отобрал у кого‑нибудь?

— Да нет, — уж что‑что, но мое отношение к таким типам он уже понял. — Подвязал бы. Слушай! У тебя рубашка почти целая, только рукавов нет и швы распороты!

Ну да, когда мои монеты оттуда доставали.

— И что? — подозрительно покосилась я на него.

— Если мы ее распорем, то как раз на двоих хватит! Мы же не очень высокие, значит, одной рубашки хватит. Если цепь привязать к поясу, то кандалы не будут бить по ногам и идти сразу станет легче.

— И не думай! — я как клещ вцепилась в рубашку, словно ее у меня уже пытаются отобрать.

Маскировка маскировкой, но я все равно девочка! Пусть все видят только то, что показывает она, но… Вот видела в одной передаче еще дома, как на улице поставили стеклянный туалет: изнутри видно все, а снаружи зеркальные стенки. Никто не рискнул там делать свои дела. Знали, что их не видят, но все равно. Вот так же и я. Блин, да для меня даже в туалет сходить — мучение, все тайком стараюсь. Паук заметил и даже обсмеял, типа, как барышня стесняюсь. Чуть не прибила. Заставила отвернуться и спиной закрыть меня от других. А тут еще рубашку отнять норовят.

— Послушай…

— Ты снимешь ее только с моего трупа! Разговор закончен!

— Но…

— Это память, — тут же сочинила я на ходу. Паук подозрительно покосился на меня, сообразил, что вру, но спорить больше не стал. Знал уже, что если я упрусь, то сдвинуть с места меня можно только тягловой лошадью и то не факт. — И кожа у меня нежная, солнца не переносит. И вообще, отстань.

Идущий впереди парень испуганно обернулся на нас. После той ночи он притих и старался быть незаметным. Сейчас, видно, испугался, что мы потребуем его рубашку. Поскольку на него никто не обратил внимания, поспешно отвернулся. Наверное, и зашагал бы быстрее, если бы мог. Так и хочется дать ему пинка, жаль не получится. Этот тип вызывал у меня такое отвращение, что плеваться хотелось.

— Никак не пойму, что ты на него взъелся? — заметив мою гримасу, спросил Паук.

— Терпеть не могу таких. Исподтишка гадит, а в открытую сделать что‑либо боится.

Эх, знала бы тогда насколько я права, прибила бы ближайшей ночью. Или наоборот… как бы то ни было, но его поступок, как ни странно, очень мне помог. Но по порядку…

Караван продвигался по дороге, с остановками, неторопливо. И изматывающе. Изматывало не столько движение и даже не цепи на ногах, а осознание обреченности, исходящее от людей. Я могла воспринимать все происходящее как забавное приключение, пусть и приносящее определенное неудобство, но для остальных это было всерьез. Они не могли, как я, сбежать в любой момент. Да даже вот прямо сейчас. Пять минут на снятие маскировки и на дороге останутся одни трупы. Да и беседа с Пауком помогала отвлечься. На пятый день путешествия он уже практически ожил и почти напоминал себя прежнего. Можно было бы и оставить этот караван, но… просто не могла. Я ведь обещала ему, что он не останется рабом. Надо думать, как и его вытащить и самой не подставиться. А вот с этим планом были проблемы.

Так что теперь я присматривалась к рабам, выбирая тех, кто мог бы мне помочь. Кое-кого уже нашла, кто не смирился со своим положением.

На шестой день подошли к реке. Нас отвели на берег и заставили сесть прямо там, недалеко от подлеска, где расположилась охрана. А что, там удобно, тенек, опять же. Кораблей не было. Я привстала, пытаясь разглядеть их, но не смогла.

— Да нет их еще, — дернул меня за руку Паук. — Ты так прыгаешь, будто тебе не терпится попасть на корабль.

Тут он прав. Родился у меня один планчик, и он был связан с кораблем. Потому и не терпелось.

— А когда они придут?

— Да откуда я знаю? Может завтра, может через три дня.

И тут прямо ко мне направились двое охранников, дежуривших у рабов. Не успела я ничего понять, как меня подхватили за руку и довольно болезненно сжали. Я даже вскрикнула. Второй охранник сноровисто похлопал меня по ногам, довольно оскалился и вытащил из штанины гвоздь. Откуда он тут взялся?

И тут… Я резко повернула голову к тому типу, с кем общалась ночью. Так и есть, успела разглядеть его торжествующую ухмылку. И ведь, сволочь, успел и гвоздь мне подбросить и доложить об этом.

— Значит, бежать собрались?

— Я собрался, — поправил я. Не знаю, чем мне это грозит, но втягивать Паука не хочу. Если придется действовать по жесткому варианту, он точно пострадает.

— Даже и не отрицаешь, — охранник был удивлен.

— Так ведь все равно попался.

— Это хорошо, что ты такой покладистый. Джос особо велел за тобой присматривать, он умеет разбираться в людях.

Я покосилась на Паука. Тот сидел растерянный и только глазами хлопал. Я моргнула ему, а потом тихонько кивнула на парня, что шел в связке с нами впереди. Кажется, Паук понял в чем дело, он нехорошо прищурился и глянул в сторону того парня.

— Ничего не предпринимай, — проговорила я одними губами. Паук как‑то обмолвился, что умеет читать по губам. — Жди.

Он нахмурился, но все же кивнул. Я кивнула в ответ.

Тем временем меня уже отстегнули от цепи и, подталкивая древками копий, повели в сторону подлеска, где расположилась отдыхающая смена стражников и начальство. Подвели к просторному шатру и заставили остановиться, солдат с гвоздем шагнул внутрь. Пробыл он там минуты две, а потом оттуда вышел уже с Джосом. Тот, кажется, был даже доволен.

— Так и знал, что ты выкинешь что‑то подобное, — он осмотрел гвоздь, который отдал ему солдат. — Ты не такой, как остальные. Ты понимаешь, чем это тебе грозит?

— Запорете до смерти? — Я вскинула голову.

— О, нет. Для тебя это было бы избавлением. Я не прав? Смерть для тебя не наказание, а награда. Я бы тебя даже простил, ибо рабство для тебя уже наказание и хуже этого ничего быть не может, но не могу, другие не поймут. Но я рад, что ты оправдал мои ожидания. Я уж начал было подозревать, что ты действительно задумал что‑то нехорошее. А это… — Он подкинул гвоздь. — Куда бы ты бежал?

— А может я и не хотел бежать? Уж кого‑нибудь ткнуть успел бы.

— А вот это может быть, — легко согласился Джос. Кажется, даже не удивился. — Хорошо, что не успел, иначе мне пришлось бы тебя казнить. А так я хочу сделать тебе предложение.

Предложение? Видно удивление было настолько явным, что Джос хмыкнул.

— Да. Как ты смотришь на то, чтобы присоединиться ко мне? Ты не похож на этих скотов.

— То есть, вы предлагаете мне стать охотником? — спросила я, когда более-менее пришла в себя от удивления.

— Да. Поверь, я не многим делаю такие предложения.

— И, наверное, никто еще не отказывался?

— Никто.

— О! Как, однако, приятно, быть хоть в чем‑то первым.

Вот тут уже Джос удивился. Даже солдаты уставились на меня.

— То есть, ты отказываешься? — после небольшой паузы поинтересовался Джос.

— Верно. — Я подняла скованные руки. — Лучше вот это, чем быть такими, как вы. Вы хуже магов. Те над своими не издеваются, а вы, человек, обращаетесь с людьми хуже магов.

— Я не повторяю предложений…

— Это все равно ничего не изменит.

— Мда, парень, ты заставил меня уважать себя. Но ты сдохнешь рабом. Ты это понимаешь?

— Цепи не делают меня рабом. Я уверен, что умру свободным.

— Что ж, посмотрим, как ты запоешь завтра. — Джос кивнул солдатам.

Один из них тут же подошел ко мне сзади, быстро вставил мне в рот палку с привязанными к её концам ремешками, которые он туго завязал у меня на затылке. Я даже пискнуть не успела. А второй в этот момент привязывал к середине цепи на руках откуда‑то раздобытую веревку. Закончив с этим, они подвели меня к дереву и перекинули второй конец веревки через ветку, подтянули, заставляя меня вытянуться и встать на цыпочки. Убедившись, что я только и могу, что достать до земли самыми кончиками пальцев ног, солдат привязал веревку к стволу и отошел. Я тихонько застонала, пытаясь устроиться поудобнее. Рядом остановился Джос и поднял мою голову за подбородок, заставляя взглянуть на него.

— Ты не умрешь, — пообещал он мне. — Но я заставлю тебя пожалеть о своем отказе. А теперь до завтра. Подумай над своим поведением и запомни: теперь ты раб.

Ответить я не могла, а вот мотнуть головой вполне, что и сделала. Жаль не могу сказать ему все, что хочу. Много нового о себе узнал бы. Сейчас же он только хмыкнул и похлопал по щеке.

— Отдыхай, раб.

Я убью тебя, обещаю. Я смотрела в спину Джосу до тех пор, пока она не скрылся в палатке, а потом снова опустила голову. Больно. Но к боли я давно привыкла. Надо решать что делать. Можно снять маскировку и разнести тут все, но тогда я не выручу Паука. Уходить придется без него или хуже того… об этом хуже думать не хотелось.

Немного подергалась и постаралась вытянуться побольше, чтобы снять нагрузку с рук. Немного лучше, но долго так не простою. Но хоть что‑то.

Через пять минут желание избавиться от этой ноющей боли в руках, в спине, в ногах стало невыносимым. Но тогда я предам Паука, предам человека, который мне верит. Человек я или чудовище? Как же легко быть чудовищем. Забудь обо всех, живи только для себя. Это же так просто. И так легко. Блин, даже губу прокусить нельзя. Быть человеком? Насмотрелась на них за время пути. Взять хотя бы того, кто меня подставил. Тоже ведь человек. Хотя какой он человек, так, скулик. Можно стать чудовищем, можно стать таким вот скуликом и забиться в нору. А как стать человеком? Что для этого нужно? Папа, ну помоги же мне! Я не знаю, что решить! Что мне делать, подскажи, ну пожалуйста! Мне уже надоело постоянно терпеть эту боль! Сколько же можно? Я уже через столько прошла и все равно приходится что‑то решать и терпеть новую боль.

Слезы сами потекли из глаз, а отчаяние уже почти готово было поглотить меня.

— Смотри‑ка, а наш несгибаемый заморыш плачет никак? — раздался рядом насмешливый голос одного из солдат, который привел меня сюда.

Я чуть приподняла голову и скосила глаза. Он думает, я плачу от боли? Рядом посмеивался еще один. Кем бы я ни стану в будущем, но точно не хочу быть такой, как эти. Как представила себя на их месте, стоящей рядом с наказанным рабом и смеющейся над чьей‑то глупой шуткой по его поводу… Меня передернуло. Мерзость. Мерзость — мерзость — мерзость. Никогда и ни за что. Отвернулась. Что ж, это мое решение и как бы больно и трудно не было, больше я не усомнюсь. Иначе если… нет, не если, а когда… когда вернусь домой, то не смогу взглянуть в глаза маме и папе. А они должны мной гордиться. Только так. Я человек! Не скулик, не маг, не чудовище.

Закрыла глаза. Магия может мне и недоступна, но вот вогнать себя в легкий транс можно попытаться. Хоть немного, но боль это снимет и поможет отрешиться. Можно еще подумать над тем, что я сделаю с типом, который меня подставил, это тоже помогает.

Сняли меня с дерева только на следующий день ближе к обеду. Самостоятельно я не то что передвигаться, стоять не могла. Двое солдат отволокли меня к берегу и снова пристегнули к общей цепи. Надо было видеть глаза подонка, когда я вернулась. Он-то надеялся, что уже не увидит меня больше. Кажется, он понял, что ничем хорошим для него это не закончится и заскулил что‑то там, попытался о чем‑то попросить стражников, но те дали ему пару пинков и ушли.

Рядом присел Паук, положил мою голову себе на колени и слегка погладил.

— Наконец‑то теперь ты, как старший, заботишься обо мне, — слабо улыбнулась я. Губы все еще плохо слушались и говорила я с трудом. Паук не удержался и улыбнулся в ответ.

— Как всегда полон оптимизма, Ларс. Что они с тобой сделали?

— А что они могли со мной сделать за попытку побега? Похвалили и пообещали бочку варенья и корзину печенья. Извини, трудно говорить и все тело болит. Отдохну немного, а ты присмотри за тем типом, — я кивнула. — Это он сунул мне гвоздь и рассказал о якобы попытке побега.

— Ах… — я успела ухватить Паука за руку.

— Потом. Не сейчас. Еще будет время. Пожалуйста, поверь мне. Просто присмотри, чтобы больше ничего не натворил.

— Я его все равно убью!

— Я помогу, но потом. Пожалуйста, поверь.

Видно я была убедительна. Паук успокоился и вернулся на место. Я снова устроила голову у него на коленях. Хорошо. Удобно. Почти как дома. Я нащупала его руку и крепко сжала. Жаль, что он не знает, что я девочка. С этой мыслью и уснула.

Пришла в себя я на удивление быстро. Будь я обычным человеком, точно провалялась бы сутки, а так уже через два часа была в норме. Все‑таки в магии есть и хорошее. Потом некоторое время лежала, пытаясь понять, почему я такая дура. Зачем мне надо было все это терпеть, если была возможность бежать? И даже Паука можно было оставить живым, а потом подкорректировать ему память. Кто для меня все эти рабы, многих их которых я откровенно презирала за их двурушничество, пресмыкательство, не упускающие ни единого шанса пнуть ближнего своего. Многие из них погибли бы, но не поделом ли? Чего я так стараюсь сохранить им жизнь? Возможно, я все‑таки действительно больше человек, чем сама о себе думаю, если стараюсь избежать таких крайностей и готова ради этого терпеть боль.

Но все это уже не имеет значение. Решение принято и отступить от него я уже не могу. Я пообещала, что больше не буду сомневаться, а значит и думать об этом не имеет смысла.

Зато следующее время до вечера доставили мне неизгладимое удовольствие. Паук, глядя на мою пантомиму, хохотал до слез, даже стражники похмыкивали, совершенно не вмешиваясь ни во что. Какая пантомима? Ну не собиралась же я прощать подонка, подставившего меня, вот для него и устроила концерт.

Мое общество явно заставляло его нервничать, и он вздрагивал всякий раз, когда звякали мои цепи, стоило мне шевельнуться. Он втягивал голову в плечи, оборачивался. Я, замечая его взгляды, многообещающе хмыкала, плотоядно улыбалась и, словно ненароком, чиркала себя по горлу ребром ладони. Подлец краснел, бледнел, но не смел отвернуться, пока я смотрела ему в глаза. Казалось бы, вот урок, сиди и бойся, но он опять не выдерживал и оборачивался на шум. Вот что страх с человеком… простите с кем? С каким человеком? Ладно, поправка, вот что страх с подлецом делает. На воображение я не жаловалась, а потому в следующий раз демонстрировала как душу его, потом как отрываю руки и ноги, потом… ну мало ли что придумает больная женская фантазия, если женщину разозлить? Оторвалась по полной, доведя парня к вечеру до нервного срыва.

Забыв про кандалы и цепи, он с воплем рванулся к реке, дернул нас всех, упал, а подбежавшим стражникам начал целовать ноги, ползая перед ними и крича:

— Заберите меня, пожалуйста, умоляю! Он убьет меня! Убьет! Я не переживу эту ночь, прошу вас, умоляю! — Вопил он, не обращая внимания на сыпавшиеся на него тумаки. Еле успокоили, теперь лежал и только поскуливал.

— Ты хочешь его убить? — со смешком повернулся ко мне стражник.

— Я? — искренне удивилась я. — Эй, парень, ты совсем спятил? Разве мне есть за что тебя убивать? Ты, разве сделал мне что‑нибудь плохого? Я убиваю только тех, кто мне сильно насолит.

В ответ тот заскулил сильнее. Бесплатное представление явно доставляло стражникам истинное наслаждение, потому они даже не сделали попытки перевести бедолагу на другую связку. Дали пару тумаков на прощание и отошли, оставив его лежать, тот только голову прикрыл руками и тихонько поскуливал.

— Ну ты даешь, Ларс, — протянул Паук. — Я тобой просто восхищаюсь.

А я себе противна, но в этом мире уже давно поняла, что прощать подлости нельзя. Никто этого не поймет и не оценит. Убивать я этого подонка не собиралась, просто противно было, но это не значит, что он должен уйти безнаказанным. Так что я довольно громко принялась рассуждать о том, какие темные тут ночи, что можно подойти к реке и утопить любого, или сломать ногу, что будет интереснее — та же смерть, но намного медленнее.

Теперь парень всеми силами пытался заткнуть уши. Во дает. Я махнула рукой и отвернулась. Сейчас эта игра уже не доставляла мне того удовольствия, что раньше. Одернула и Паука, когда тот попытался продолжить издевательства.

— Ты собираешься его простить? — удивился он.

— Посмотри на него. Тебе и правда нравится издеваться над таким ничтожеством? Чем, в таком случае, ты лучше него? Можно драться с сильным, а с этим… об это можно только ноги вытереть, но стоит ли этим хвастаться?

— Все‑таки я тебя не понимаю порой, Ларс. Явно презираешь многих из этих рабов, но все же ругаешь тех, кто забирает у таких еду и одежду и сам ничего не хочешь у них взять. — Паук с явным сожалением покосился на рубашку нашего подлеца.

— Если я это сделаю, то стану ничем не лучше этих подлецов. Я не делаю это не потому, что их жалею, а потому что сам не хочу опуститься до их уровня. Мой папа говорил, что хорошие поступки мы совершаем не для кого‑то, не для того, чтобы нас хвалили, а для себя. Живи так, чтобы тебе не было стыдно за свою жизнь. А я точно знаю, что начни я отнимать еду и одежду даже у таких, как этот тип, то никогда не смогу потом посмотреть в глаза маме или папе.

Паук задумался. Кажется, для него такие рассуждения были внове.

— Ты же говорил, что твои родители умерли.

— Я такого не говорил. Меня забрали у них маги, но они где‑то живут, только я пока не знаю, как вернуться домой.

Корабли прибыли на следующее утро. Да какие корабли, обычные баржи с одной мачтой и прямым парусом. Все что они могли — это плыть по течению. Хотя палуба на них была. Точнее трюм для рабов. Тесный, вонючий и до крайности неудобный. Экипаж и солдаты жили на верхней палубе, там же и спали, а нас всех загнали внутрь, пристегнули ножные кандалы к цепям, протянутым по всему трюму, и ушли. Только один солдат остался за решетчатой дверью, которая отгораживала наш трюм от входа на палубу. Расположился там на скамейке, положил рядом меч, копье и задремал.

Я оказалась почти в самом конце трюма у борта, а Паука отвели в другую сторону. Тот было дернулся ко мне, но получив пинок, успокоился и понуро побрел куда указали. Но я, откровенно говоря, была даже рада. Твердо решив, что эта ночь будет последней, когда я еще нахожусь в статусе раба, мне не нужны были разные отвлекающие факторы, а Паук наверняка принялся бы снова болтать и прошло бы слишком много времени, пока он успокоился бы и уснул, дав мне возможность сосредоточиться и избавиться от маскировки.

В трюме было душно, не понимаю, как тут вообще можно выдержать несколько дней, всего ведь и надо что проделать несколько отверстий в палубе, но, похоже, удобства рабов мало кого волновали. Ладно, до вечера потерплю. Успокоившись, я отрешилась от внешнего мира, прислонилась спиной к борту и принялась снимать маскировку. Покончив с этим, тут же накинула на себя иллюзию. Сразу стало легче. Воспользовавшись амулетом (а что, рубашку‑то у меня не отняли), я поставила внутри трюма защитный купол. Теперь снаружи ни один маг не заметит, что внутри трюма кто‑то магичит. Вообще такая защита рекомендовалась во всех учебниках магии как обязательная, если планируется колдовство в закрытом пространстве. Например, таком, как трюм. Заклинания не всегда срабатывали так, как ожидается даже у опытных магов, что уж говорить о новичках. А эта защита не только маскирует волшбу, но и защищает от последствий ошибок. В моем случае, правда, на первом месте была все‑таки маскировка, потом уже защита, но одно другому не мешает.

Спрятавшись за этой защитой, я развернулась вовсю. Поставила вокруг себя барьер, защитивший меня от запахов, проложила магический канал от входа до себя с потоком свежего воздуха, очистилась от грязи. Я готова терпеть и боль и неудобства, если это необходимо, но никакого удовольствия мне это не доставляет, а потому, если есть возможность всего этого избежать, почему бы не воспользоваться? Так что едва подвернулась возможность, а моя паранойя не стала вопить о нарушении безопасности, я сразу позаботилась о собственном удобстве. После этого, с чувством выполненного долга, устроилась поудобнее и принялась ждать ночи.

Баржа ощутимо дернулась, отчаливая от берега. Я приложила руку к борту, закрыла глаза, силовая структура заклинания, ток энергии и вот я уже смотрю кораблем. Как это происходит не спрашивайте. Просто корабль стал как бы частью меня. Я ощущала каждую его досточку, каждый канат на нем, видела что происходит впереди и позади. Сложное заклинание, даже загордилось, когда оно получилось с первого раза. Не зря меня Голос гонял, не зря я ночами не спала, тренировалась.

Так, посмотрим. И сразу удача — наш корабль оказался последним в караване. Кажется, в этот день удача решила твердо повернуться ко мне лицом. Плыви мы в середине каравана и ситуация сразу стала бы сложнее. По крайней мере, лимит времени был бы меньше. Теперь надо подготовиться.

Я разорвала контакт с кораблем и задумалась. На всех меня не хватит, но усыпить экипаж надо обязательно. Что же делать? А если… Точно! Меня не хватит, но кто мне мешает превратить корабль в амулет? Это будет медленно, но куда нам спешить? Надо только нарисовать руны… чем? Я зашарила в соломе, накиданной в трюме, вроде как рабам легче должно быть. Ага, конечно.

Естественно не нашла ни уголек, ни, тем более, мел. Блин, а такая идея была. И тут же с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Блондинка недоразвитая. Тихонько отковыряла небольшую щепку от борта, создала иллюзию спящей себя и отвела всем глаза от себя настоящей. Примитивно, но сойдет. Даже если среди рабов и найдется кто‑то с высоким уровнем восприятия и что‑то заподозрит, что он сделает? Поднимет шум? Так ему же потом и достанется. Пока стража прибежит, я уже десять раз успею превратить иллюзию в реальность. Нет, все‑таки быть чудовищем определенно легче. Сейчас скинуть цепи, проломить борт, предварительно шандарахнув вокруг себя оглушающим заклинанием. А потом просто как в тире расстрелять оставшиеся корабли огненными молниями. Ну еще и в реку швырнуть несколько молний на случай, если кто‑то успеет прыгнуть за борт. Эх и почему я такая добрая?

Хмыкнув, я решительно ткнула щепкой себя в ладонь и кровью начала выводить на борту руны. Кровь засыхала быстро, а моя повышенная регенерация справлялась с такой пустяковой царапиной буквально за секунду. Приходилось тыкать снова и снова пока до меня не дошло, что я могу приказать ране просто не закрываться. Точно блондинка.

Ну вроде бы закончила. На всякий случай несколько раз проверила силовой рисунок. И почему его рунами называют? Внешнее сходство есть, но на самом деле это именно силовые линии заклинания, просто перенесенные на поверхность и воплощенные в зримые образы… Так, для лекция не время. Скучно просто. Проверила линии еще раз, после чего мысленно пробежалась по придуманному плану. Ладно, если что пойдет не так, всегда есть возможность подкорректировать его незаметно. Как никак, но теперь я маг.

Солнце опустилось как‑то незаметно и быстро. Частенько я ругала отсутствие на небе такой луны, как на земле, сейчас радовалась этому. Наша баржа продолжала движение, кажется караванщики решили, что все равно никуда мы с реки не денемся. Такая уверенность мне на пользу. Я наполнила силой линии, те на мгновение полыхнули, превращая корабль в один большой, до крайности примитивный, но действующий амулет. Энергия буквально испепелила кровяные линии, оставив на борту выжженное пятно, но свою работу они сделали. Вокруг сразу воцарилась тишина и покой. Я снова стала единым целым с кораблем и убедилась, что заснули все, от капитана до последней корабельной крысы. Крысы?! Ой, мамочка! Чуть не завизжала и поспешно сунула руку себе в рот. Никого не разбудила бы, конечно, но это было бы так стыдно потом.

Так, спокойствие, только спокойствие. Крыса — это всего лишь маленький серый мерзкий… очень мерзкий зверек. Блин, медведя в лесу не испугалась, а тут из‑за крысы дрожу. Чуть сама себе подзатыльник не дала. Стараясь забыть о крысах, я взяла в руки замок, который пристегивал мои ножные кандалы к общей цепи. Секунда на изучение его, еще секунда, внутри раздался щелчок и замок открылся. Отложила его в сторону, чтобы не потерять, а сама встала, потянулась, разминая руки и ноги. Избавиться бы от кандалов, но пока нельзя. Ни в коем случае нельзя, чтобы хоть кто‑то заподозрил, что именно я организатор побега.

Гремя цепями и спотыкаясь о ноги, руки и тела других рабов, добралась до решетки, чуть подняла руку и ключи с пояса спящего солдата метнулись мне в ладонь. Хорошая вещь, магия. А солдат разиня, как же он забыл решетку закрыть. Я открыла ключом замок и размотала с двери цепь. Вышла к солдату и пристегнула ему ключи обратно к поясу. Разиня, в общем. Заколебалась. Противно, но необходимо. Закрыла глаза, прикусила губы, быстро схватила солдата за волосы, дернула на себя, а потом с силой приложила его об стену, даже проломив ее. Одно хорошо, этот стражник умер быстро, так и не успев понять, что произошло.

— В кого же ты превращаешься, Ленка? — пробормотала я, глядя на дело рук своих. Явно перестаралась. Не рассчитала своих магических сил. Ладно, чего жалеть этого охотника? Никто его на эту работу силой не гнал.

Я отвернулась и поднялась на палубу. Теперь надо отыскать инструменты. На любом корабле они просто обязательно должны быть, но сначала пришлось подкорректировать курс корабля, а то рулевой, заснув, повернул корабль к берегу. Еще рано. Я вернула руль в прежнее положение и закрепила его, вернув корабль на фарватер. Еще какое‑то время мы поплывем дальше.

Инструмент отыскала быстро, прихватила всю коробку и спустила в трюм, положив ее рядом с убитым мной охранником. И плотники здесь раззявы: разве можно инструменты забывать перед трюмом с рабами? Отыскала в них молоток, нечто, похожее на долото, примерилась к своим кандалам, насколько удобно будет. Пойдет. Если что, можно и вернуться. Теперь обратно в трюм, прихватив выбранные инструменты. Где лежит нужный мне человек я приметила давно и теперь, настроив ночное зрение, уверенно шла к нему. Села перед ним и разбудила щелчком пальцев. Тот вздрогнул, открыл глаза и обнаружил перед носом тыльную сторону моей ладони с пылающим на ней мечом интерфектов и посверкивающими молниями. Посмотрим, как быстро эта картинка вводит людей в транс. Оказалось очень быстро. Почти сразу глаза раба закатились, взгляд стал стеклянный и потерял осмысленность.

— Ты меня слышишь?

— Да, — спокойный ответ.

— Слушай и помни. — Я начала говорить, одновременно формируя зрительные образы и передавая их ему прямо в голову. Рассказывала и показывала. Вот он ломает замок на своих цепях. Сломала сама, а потом заставила его с силой сжать замок в руках. Так сильно, что он руки себе разодрал в кровь, зато теперь не усомнится, что сам сломал. Вот он крадется к выходу, а стражник так крепко спит, что ничего не замечает, да еще и дверь забыл закрыть. Вот он убивает его и думает, что делать дальше, замечает забытый инструмент и понимает, что один он не справится, добывает оттуда молоток, долото возвращается, чтобы избавиться от цепей и освободить других. Особо передаю ему в голову образ Паука. Почему не себя? А не хочу, чтобы меня кто запомнил. Полагаю, обо мне Паук вспомнит.

Кладу рядом с ним добытые инструменты и ключи от замков. Теперь вернуться на место и снова пристегнуться к цепи. Первый этап закончен, теперь второй. Щелчок рассеивает заклинание сна, но пока только в трюме. Сама я ложусь и делаю вид, что сплю, наблюдая за всем «глазами» корабля — так надежней и меньше шансов что‑либо пропустить.

Выбранный мной раб мгновение растерян, но тут же начинает действовать. Сразу чувствуется, что бывший солдат. Почему? Да уж слишком характерны у него некоторые шрамы и повадки хищника. Я несколько таких не смирившихся приметила. На всякий случай передала ему образы тех, кто оказался на этом корабле. Да, такие скорее умрут, чем станут рабами. Человек не колебался ни секунды. «Вспомнив», как он действовал, он сразу стал избавляться от кандалов. На всякий случай я пока притормозила процесс пробуждения остальных рабов, а то знаю их, крик еще поднимут, чтобы выслужиться. Их никто не услышит, но выбранный мной человек об этом не знает. Так что пусть спокойно от цепей избавится.

Ага, вот звякнули его ножные кандалы и распались, но с руками сложнее. Несколько раз он пытался сделать это сам, потом на миг замер и решительно шагнул в сторону. Так, пора снимать сон окончательно. Пока снимала заклинание, не могла наблюдать за беглецом, а тот уже успел с кем‑то договориться и теперь избавлялся от цепей на нем.

— Эй, чегой это вы делаете? — раздался чей‑то недоуменный вопрос. — Эй, вы чегой‑то? А-а–а-а! Попытка побега! Стража!!!

Вот мразь. Солдат медлить не стал, метнулся к крикуну и опустил ему на голову молоток. В трюме поднялась суета, испуганный шепот.

— Еще кто заорет, убью! — пообещал бывший раб, потрясая молотком. — Может бежать не получится, но до крикуна доберусь!

Обещание серьезное и такому человеку веришь сразу. Больше желающих поднимать тревогу не нашлось. Они ведь трусы и кричать готовы не от смелости, а именно от трусости. Но стража далеко, а этот страшный человек с молотком рядом. Вот и заткнулись все, испуганно наблюдая за происходящим.

Когда освободились двое дело пошло быстрее. Солдат притащил коробку с инструментами и раскопал там что‑то еще. Кажется, они там и сами примечали тех, кто мог им быть полезным и освобождали в первую очередь таких. Ну конечно, глупо полагать себя самой умной. Некоторых, несмотря на просьбы и мольбы, игнорировали, оставляя их прикованными. Я присмотрелась к ним и мысленно хмыкнула — этих я бы лучше прибила, чем освободила. Наверняка первое, что они сделают — бросятся к выходу с криком, поднимая тревогу.

Освободили и Паука — мое внушение не могло не сработать. Тот бросился ко мне и потребовал инструмент, но того не хватало и он раздобыл только ключи от замка. Подошедший на его возмущенные крики освобожденный мной раб, оглядел меня с ног до головы.

— Я не сомневаюсь в твоем друге, — заметил он, — но сейчас нам нужны бойцы. Если стража очнется, нам конец, а потому извини, но сначала мы освободим тех, кто сможет сражаться, а твой друг подождет.

— Он прав, Паук, — остановила я возмущенное шипенье друга. — Потерплю еще немного в кандалах, ничего страшного.

Стража не очнется, но просвещать об этом я никого не собиралась, а потому просто отошла к выходу из трюма, откуда удобнее всего было контролировать и палубу и трюм. Вот бывшие рабы собрались у входа, вооруженные цепями и мечом убитого стражника. Цепь не оружие? Еще какое оружие. Если кандалы раскрутить и заехать ими по чьему‑нибудь кумполу, то мало не покажется, тем более другого оружия все равно нет. Вот они метнулись на палубу, стараясь действовать бесшумно. Я развеяла заклинание сна, теперь уже очнулись и стражники. Почему я так сделала? Ведь сонных бежавшие рабы вырезали бы без потерь, а теперь будет сраженье. Но свобода бесплатной быть не может, а я и так уже сделала очень много. А вот абсолютно все сонные охранники заставили бы очень многих задуматься, а потом и, возможно, прийти к нужным выводам. Жестоко? Пусть меня осудит только тот, кто сам пережил все то, что пришлось пережить мне. Единственное чем я еще помогла рабам, так это сделала так, что заклинание сна рассеивалось не сразу, а спустя три секунды и потом еще несколько секунд стражники двигались как сонные мухи. Простите, ребята, но большего от меня не ждите. Теперь последнее, я положила ладонь на нарисованную руну, заклинание короткая огненная вспышка буквально выжгла и руну и следы магии. Конечно, осталась подпалина, но вряд ли на нее обратят внимание. Теперь запустить чистильщиков и через пару часов тут ни один маг не найдет даже следа магии. Вот и все.

Я ухватила пробегающего мимо Паука за руку.

— Ты куда? А мне помочь не хочешь? — Я многозначительно тряхнула руками, на которых еще позвякивали кандалы. Его помощь мне не очень и нужна, надо будет, сама освобожусь, но на палубе ему точно делать нечего.

— Но… — Паук растерянно глянул вслед убежавшим рабам.

— Без тебя справятся. — Я сунула ему в руку подобранный молоток и долото. — Работай давай. — Села на пол и вытянула вперед руки.

Паук вздохнул, но видимо решил, что проще мне помочь, чем спорить. Сел рядом и неумело принялся сбивать заклепки. Одну руку он освободил мне только с десятого удара, а вот со второй справился всего за шесть.

— Слушай, а может ноги ты сам…

Но я уже сидела, вытянув к нему ноги.

— Работай давай, не ленись. — И уже себе под нос пробурчала: — Вам мужикам лишь бы шашками махать, а нам, слабым женщинам мучайся, переживай, волнуйся.

Наконец он справился и с ножными кандалами и тут же, опасаясь, что я снова его остановлю, бросился на палубу. Я глянула туда с помощью корабля и кивнула — уже без него справились, рабов было больше стражников раз в пять. Так что пусть бежит повоюет, мужчина, как‑никак. А я, слабая женщина, займусь другими делами.

С отвращением отбросила кандалы, которые еще недавно были на мне, и повернулась к оставшимся рабам, которых либо не успели освободить, либо не стали. Уперла руки в боки. Как там: а если у меня руки в боках будут, мне плевать на каком глазу твоя тюбетейка.

— Значит так, товарищи рабы, — обратилась я ко всем сразу. Те притихли и обернулись. А что им делать? Я хоть говорю с ними, а ведь ситуация для них совершенно непонятная. — Как вы все слышите, наши доблестные освободители добивают остатки угнетающей нас силы в виде надсмотрщиков, охранников и господ. — Блин? Ну чего я несу? И, главное, остановиться не могу. — И, кажется, операция заканчивается нашей полной победой. В связи с этим у вас есть два выхода: присоединиться к нашим доблестным войскам, добивающих врага в его логове, или остаться скованными здесь в трюме дожидаться возвращения эксплуататоров, в надежде доказать, что вы здесь абсолютно ни при чем и всеми силами пытались отговорить злобных нас от убийств беззащитных стражников.

Кажется, меня начали бояться. Ну еще бы, я и сама испугалась бы сумасшедшего, с серьезным видом несущего какую‑то ахинею.

— Итак, прошу поднять руки тех, кто хочет присоединиться к нашему доблестному побегу?

Неуверенно поднялось несколько рук. Меньше, чем ожидала. Ну да ладно, никого судить не собираюсь. Я подняла ключи и направилась к ним. Сняла замки, потом освободила от цепей одного и передала молоток ему.

— Поработай и ты, не одному мне тут надрываться. Освобождай остальных.

Выбранный мной освободитель испуганно покосился на меня, кивнул и бросился помогать тем, кто этого пожелал. Я же приметила своего давнего врага, подставившего меня и, помахивая ручными кандалами, совершенно случайно попавшихся мне под руку, ну совершенно случайно, направилась к нему. Остановилась, многозначительно покачивая цепью.

— Мне тебя быстро прибить или хочешь помучиться? — вежливо поинтересовалась у него.

Парень вдруг растянулся передо мной на полу и принялся целовать мне ноги.

— Помилуйте, господин! Я не понял… я не знал… я не хотел… не думал, что… прошу вас, господин, не убивайте меня.

Меня чуть не стошнило от этого. Пинком освободилась от его объятий и отпрыгнула назад, плюнула.

— Раб! Был, есть и останешься им! — крикнула я ему в бешенстве. Меня трясло. — Живи, если тебе такая жизнь нравится! — Развернулась и бросилась на палубу. Если задержусь, точно прибью.

Тут уже все было кончено, а баржа уверенно направлялась к берегу. Рабы поспешно собирали вещи, которые могут пригодиться при бегстве. Никто ни о каких совместных действиях не договаривался. Я разыскала Паука, который торопливо набивал где‑то раздобытые котомки едой и припасами.

— Наконец‑то, — увидел он меня. — Я уже хотел за тобой идти. Вот, это твое.

Я молча ухватила протянутую котомку и закинула себе за спину, даже не заглянув.

— До утра пропажи баржи не хватятся, — сообщила ему. — Потом пока найдут, пока разберутся что к чему, пока снарядят погоню. У нас впереди вся ночь и половина дня.

Паук согласно кивнул. Кажется, это понимали и остальные рабы и тоже лихорадочно готовились к бегству, выбирая вещи. Еще недавно действовавшие сообща, они снова превратились в одиночек, едва ли не дерущиеся за лишний кусок хлеба или иную полезную вещицу. Надо ли говорить, что все оружие и ножи они разобрали себе. Некоторые пытались обуздать таких, но куда там.

— Уходим, — велела я, глядя на это безобразие.

— Но, Ларс, давай хоть одежду возьмем какую! И этих припасов мало.

— Если мы задержимся, не унесем и то, что есть. Смотри что творится.

Паук обернулся, глянул на палубу, где уже начались ссоры из‑за дележа трофеев. На нас пока не обращали внимания, но это пока. Потом вспомнят и кто‑то обязательно решит, что двум мальчишкам слишком много тех припасов, что они уже получили.

Я подтолкнула Паука к борту.

— Я плавать не умею, — слабо пискнул он.

— Я умею. Давай быстро за борт.

Столкнула его, схватила какую‑то тряпку из подвернувшегося сундука, похожую на рубашку и прыгнула следом. Ухватила Паука за шкирку и высунул его голову из воды.

— Не дергайся, — прошипела я ему. — Сам утонешь и меня утопишь. Давай к берегу, тут всего метров десять.

Я проводила взглядом удаляющуюся баржу и погребла к берегу. Паук помогал по мере сил. Лучше бы не дергался. Наконец мы выбрались на берег и рухнули на песок, тяжело дыша. Я раскинула руки в стороны и уставилась на небо.

— Я же тебе говорил, что мы недолго будем рабами.

— Да, — не очень весело отозвался Паук.

Я подняла голову и с удивлением посмотрела на него.

— Ты чем недоволен?

Вместо ответа он мне продемонстрировал клеймо раба.

— От этого не избавиться и нас будут искать сколько бы времени это не заняло.

— Это мы еще посмотрим, — хмыкнула я и снова легла. — Печать же магическая, значит, ее может снять любой маг.

— Ага, осталось только отыскать мага и попросить его ее снять, — ядовито отозвался Паук, но задумался.

— Любой не снимет, но что‑нибудь придумаем.

Все‑таки надо Пауку рассказать о себе, решила я. Чуть позже, когда уйдем подальше от реки, где нас наверняка будут искать. Сколько уже можно прятаться и не доверять ему? Решено, как только отойдем подальше.

Я решительно встала, отошла в сторону, сняла рубашку и выжала ее. Натянула.

— Все еще стесняешься как барышня? — усмехнулся Паук. — Чего ты уходишь? Тут только мы вдвоем.

— Привычка, — буркнула я, покраснев. Хорошо еще ночью он не видит, это у меня зрения сейчас не хуже, чем днем благодаря магии. — Лучше давай ногами перебирай пошустрей. Надо уйти подальше.

— Да иду, иду, — встал и он.

— И, кстати, на, держи. Велика, конечно, но потом что‑нибудь придумаем. — Я сунула вытащенную из сундука тряпку и в самом деле оказавшейся рубашкой, причем довольно неплохой.

Паук моргнул, но подарок принял и тут же напялил на себя. Я с трудом удержалась от смеха, настолько нелепо она на нем смотрелась. Рукава болтались у колен, подол спускался ниже и путался в ногах. Мальчишка хмуро глянул на меня, закатал рукава, подтянул подол и заправил его в штаны. Ну вот, совсем другой вид. Свое рванье он без сожалений швырнул в реку.

Я отвернулась от него, скрывая улыбку, и посмотрела вслед барже. Что ж, тоже дополнительный шанс, рабов ведь будут искать там, где она пристанет к берегу, а значит, какой‑то выигрыш во времени у нас появится. Так не будем его упускать, вперед.

Глава 7

Я слушала Паука и размышляла, что магия такой же обман, как сказки. Улучшение организма, отсутствие болезней… почему же тогда у меня так болит сердце?

— Ты пойми, Ларс, я благодарен за все, что ты сделал, но я просто не могу тебя с собой взять! Если бы не клеймо раба… ты смог бы стать хорошим членом гильдии, но ради раба никто ничего не сделает. Нас просто сдадут властям.

Зачем столько слов? Я уже давно поняла, что я для Паука стала лишней сразу, как только мы сбежали.

— Если бы был хоть какой‑то шанс… я не уверен, что даже меня примут и укроют…

Он чувствует себя виноватым, вот и идет этот поток слов и оправданий. Зачем? Разве я прошу его взять меня с собой? Уговариваю не бросать? Просто стою и смотрю на него. И слушаю. Ну почему же так болит сердце? Магия испортилась?

— Извини, Ларс, если бы не клеймо…

Да поняла я уже. Хорошо, что не успела открыться ему. Только-только собралась, но он заговорил первым.

— Ну не могу я, пойми. Даже меня, члена гильдии могут не принять…

Начал уже повторяться. Хотя может и не врет. Кому охота связываться с беглым рабом? Проще сдать. Скорее всего, его «друзья» так и сделают. Он ясно показал цену дружбы. А был ли он мне другом или я только обманывала себя? Смогу ли я теперь поверить хоть кому‑то?

— Не ходи за мной! Нас обоих убьют! Да пойми ты, наконец!

Он с кем спорит? Разве я сказала хоть слово? Только смотрю… И он смотрит на меня и не может опустить голову. Вроде бы не магичу, что ж он не уйдет? И себя мучает и меня. И его прозвище… Почему только сейчас сообразила, что прозвища просто так наугад не дают. Кто такие пауки? Такие мелкие и очень противные насекомыми, которые сидят в углу и плетут паутину, куда попадают их жертвы. Они могут прикинуться и дружелюбными и добрыми, чтобы вернее поймать жертву. Насколько же был честен со мной Паук? Где был он настоящий, а где притворство? Я маг, сильнее многих на Алкене, возможно, но я не могу сказать когда он был честен, а когда обманывал.

— Ларс, прошу, уйди. Очень прошу! — Он покрепче стиснул кулаки и уже смотрел на меня с откровенной злостью. Почему он сам не повернется и не уйдет? Почему никак не может отпустить мой взгляд? Что он видит в моих глазах, из‑за чего вместо того, чтобы уже идти к своим стоит и пытается оправдаться? Не передо мной, перед собой, это тоже видно.

Кажется, он понял, что так оправдываться будет долго, резко развернулся и зашагал в лес. Но не пройдя и десяти шагов остановился и обернулся. Наверное, если бы я побежала за ним, он нашел бы что сказать, нашел бы слова, оправдывающие его, мол достал его, Ларс, надоел, что бегает за ним постоянно. Но я не сдвинулась с места, так и смотрела ему вслед.

Понимает ли он, что с ним поступят также, как он со мной? Цену дружбы он уже показал, почему он думает, что его друзья отнесутся к нему лучше, чем он ко мне? Почему я не пытаюсь ему это объяснить? Не стараюсь как‑то удержать? Наверное, понимаю, что он и сам это знает лучше меня, но прийти одному, без посторонних, для него единственный крошечный, но шанс. С посторонним его не примут, а вот одному могут и помочь. Наверное, у него есть и должники в гильдии, недаром он Паук. Кто знает, кто в его паутине бьется.

Да уж. Раньше считала, что люблю его, сейчас делаю из него чуть ли не профессора Мориарти.

— Да скажи же хоть что‑нибудь!? — не выдержал Паук.

А ведь он понимает, что предает, но жить хочет больше, чем сохранить дружбу. А мне сказать нечего. Это его выбор и облегчать его я ему не собираюсь. Кто сказал, что я должна подставлять правую щеку, если меня ударят по левой? Пальцы правой руки невольно сложились щепотью. Один щелчок и сердце Паука остановится, но перестанет ли от этого болеть мое? Это его выбор.

— Ну и стой там, упрямец дурной!

Неужели он хочет, чтобы я его отговорила от бегства? Пальцы сами собой разжались. Не буду ничего делать. Хочет он, чтобы я его отговорила или нет, уже ничего не изменит. Всегда хочется верить, что тот, кто тебе симпатичен — рыцарь на белом коне, который пойдет с тобой в огонь и в воду. А если тот, от кого ты ожидаешь слишком много тебя подводит, то простить его становится практически невозможно. Пусть идет своей дорогой. Только почему тогда я никак не могу опустить взгляд? Отвернись я и он уйдет, а так мой взгляд продолжает держать его, продолжает беспокоить его совесть, если она у него есть. Но не может же быть, чтобы он меня обманывал постоянно. Не рассчитывал же он, что я организую побег?

Паук сплюнул, отвернулся и уже не оглядываясь убежал. Я дождалась, когда его спина перестанет мелькать среди деревьев и устало опустилась на землю, спрятала лицо в ладонях.

— Что же я делаю? Почему так получилось?

Нет ответа. А ведь так хорошо начиналось. Убежали от реки мы без проблем, да и не ожидал этого никто. Почти до самого утра двигались на север, наверное даже караван опередили, если те остановились, чтобы разобраться с потерей. Идея показалась нам с Пауком хорошей: вряд ли нас будут искать там, куда нас везли. Глупость, конечно, нашим рабские печати светились с пяти километров, а в караване наверняка есть артефакты, для их обнаружения. Наша надежда была в том, чтобы выйти за пятикилометровую зону обнаружения. Паук тогда сильно удивился, когда услышал про расстояние.

— Точно только пять километров?

Я кивнула. Вот уж не знала, что из этого делают тайну.

— Сам слышал.

— Вот оно как… кое‑кто заплатил бы за эту информацию хорошие деньги. Мы всегда думали, что расстояние, на котором можно обнаружить рабскую печать намного больше.

— Кто это «мы»?

— Гильдия.

— А-а–а. А что в этом ценного?

Паук махнул рукой.

— Мал еще, все равно не поймешь.

Я не придала тогда значения, что после побега отношение Паука ко мне изменилось, приобрело некоторую покровительственность старшего к младшему. Появилось даже определенное высокомерие. И когда мы поспорили, что делать дальше мало обращал внимания на мои аргументы. А потом он сообщил, что не может дальше идти со мной и что я должна сама о себе позаботиться. Ладно, хоть котомку оставил, не забрал. Полагаю, что совесть у него хоть немного, но была. Хоть бы спасибо сказал, за то что жизнь спасла ему, про побег уж не говорю, тут он не знает, что его я организовала, но когда я его чуть ли не ложечки кормила, заставляя есть, теребила, когда он потерял всякую надежду…

Ну вот, только себя извожу. Может в этом все дело? Кому приятно находиться рядом с человеком, который видел тебя в таком состоянии? Мне бы тоже было неприятно.

Не поняла? Я пытаюсь его оправдать? Где я слышала фразу про то, что только истинно благородный человек имеет мужество не ненавидеть человека, который спас ему жизнь? От отца, наверное.

Все‑таки я пыталась его оправдать.

Разозлившись, вскочила и чуть ли не бегом рванула по лесу и совсем не в ту сторону, куда ушел Паук. Это его выбор и навязываться не буду. Сколько так бежала помню смутно, остановилась только когда выскочила на поляну. Выскочила и замерла от неожиданности, настолько резок был перед от сумрака леса к свету. Некоторое время ошеломленно моргала, привыкая к утренним лучам солнца, уже неторопливо вышла на середину полянки, огляделась, покосилась на клеймо на плече: пора бы уже с этим делать, хватит бегать сломя голову от разбитого сердца. Голос сказал бы, что это непрофессионально. Три раза медленно глубоко вздохнуть-выдохнуть, вздохнуть-выдохнуть. Убрать лишние эмоции, в сторону мысли о Пауке и прошлом. Все, я спокойна. Хм, а Голос прав, такие тренинги и правда помогают.

Сосредоточилась, готовясь уничтожить клеймо, но тут же нахмурилась и задумалась, а потом улыбка медленно расплылась у меня по лицу. Уничтожить? А как же тогда меня охотники найдут? Я что, зверь какой, заставлять их вслепую по лесу бегать?

Где‑то через два часа в центре поляны весело потрескивал костер, а над ним жарилась тушка пойманного мной зайца. Сама я удобно расположилась рядом и с философским видом наблюдала как поджаривается заячье мясо. А еще посматривала на десяток палок длинной где‑то с половины моей руки, концами лежащих в огне. Иногда я доставал одну из палок, изучала как обгорел ей край, а потом клала ее обратно. Вот решила, что обожгла их достаточно и неторопливо заточила каждую о камень. Получилось десяток остро заточенных и обожженных палок. Удовлетворенно кивнула, воткнула их перед собой рядом с огнем и снова устроилась на земле, разглядывая языки пламени. Глянула на солнце. Ну и где этих охотников носит? Если они так за сбежавшими рабами охотятся, то удивительно, что у них еще все не разбежались.

Впрочем, наверное, я к ним несправедлива, это все из‑за Паука. Чем дольше сижу тут ничего не делая, тем больше начинаю думать о нем. Ну когда же охотники меня найдут?

Те появились уже далеко за полдень. Я успела поесть, сварила кашу, обнаруженную в котомке, которую собрал Паук… Блин, опять он, хотела же забыть о нем поскорее. В общем сейчас я спокойно лежала на спине заложив руки за голову и рассматривала проплывающие облака. Костер уже почти прогорел и погас, но огонь еще пытался продлить себе жизнь и частично ему это удавалось. Иногда я поворачивала голову и наблюдала за этими жалкими попытками, размышляя подбросить ли дров или мне все‑таки лень? Зачем, собственно, мне костер сейчас? Я поела, не холодно, можно даже сказать даже жарковато.

В этот момент и потревожили мою сигнализацию. Один, два, три… пять… семь человек. Хм. Не много ли на меня одну? В смысле много не то, что я боюсь не справится, просто охотники же не знают, что я маг и семеро на одного мальчишку все же многовато. Почему мальчишку? Так иллюзия я не сбрасывала. Если он наткнутся вместо мальчишки, которого ищут, на девчонку, то могут сильно удивиться. С другой стороны, а мне какое дело до их удивления?

Опустила левую руку и нащупала наточенные деревянные колышки, после чего закрыла глаза и притворилась спящей, наблюдая за окружающей обстановкой с помощью магии. Вот на поляну вышел один, замер, удивленно разглядывая лежащую меня и спокойно дрыхнувшую в окружении заячьих костей и других остатков еды. Кажется, удивился. О, да тут еще и сам Джос пожаловал. Как удачно получается. Только он почему‑то не пошел вперед, а замер на краю поляны и с очень встревоженным видом осматривался, пытаясь сообразить что тут происходит. Не дурак, совсем не дурак. Он же разговаривал со мной и вряд ли думает, что я дура… или дурак… в общем, он вполне адекватно оценивает мои умственные способности и ему явно не нравится моя беспечность. И, похоже, кроме меня пока никого не поймали. Впрочем, это ведь наверняка не единственный отряд охотников, отправившихся за беглыми рабами.

А вот остальные были менее осторожны. Едва убедившись, что сигнал клейма исходит от меня, все шестеро уверенно вышли на поляну и даже не стараясь действовать тихо направились прямо ко мне. Я сжала в руке один из колышков и приготовилась. Видели ли он колышки? Наверняка. Вот только не встревожили они их. Приготовились отбить и на этом успокоились. Кто же из них знал, что удар может быть нанесен со скоростью, превосходящей человеческую? Первый пробил горло наклонившегося надо мной охотника справа и вышел с левой стороны. Никто из оставшихся еще ничего не понял, а меня уже не было на месте, а в каждой руке по новому колышку. Шаг вперед и еще двое получают подарки в шею, на этот раз я отпускать колья не стала и выдернула их. Моя первая жертва еще не успела даже упасть, а умер еще один охотник. Четверо меньше чем за секунду, а оставшиеся даже еще не поняли, что происходит.

Я училась сражаться под руководством Голоса, но какой смысл в этом умении против людей? Только сейчас я по-настоящему оценила то преимущество, которое имеют маги против людей. Тут не надо никакой хитрости, никакого умения. Просто двигайся и бей, даже не на пределе своих возможностей. Почему я не воспользовалась магией? Не хочу оставлять явных магических следов. Пусть охотники погибнут по естественным причинам… мало ли что не поделили люди?

Еще один охотник, бью его в грудь, стараясь попасть в сердце. Колышек не выдерживает и ломается, но человек мертв. Вперед. Осталось двое, тот что передо мной и Джос на краю поляны. Сейчас я вижу только его, а охотник так, препятствие на дороге, которое сметаю ударом ноги в грудь и тут же вонзаю кол в сердце, оставляя его там. Легкий взмах руки и от костра прямо мне в руки падают два новых кола. Перестаралась, десять штук не нужно, хватило и пяти. Ускоряюсь и замираю перед Джосом, смотрю ему у в глаза. Тот явно еще ничего не понял, ошарашенно смотрит на меня, потом медленно переводит взгляд мне за спину, где слышится грохот рухнувших тел… только сейчас. Да уж он ведь ничего не видел, просто не успел. Для него люди направились ко мне, один нагнулся и вдруг я стою перед ним, а за моей спиной охотники просто падают без видимых причин. Колья‑то ему не видны отсюда.

— Здравствуй, Джос. — И с чего мне захотелось с ним поговорить? Может потому, что хочу его понять. Там, у реки, он вовсе не показался мне таким уж негодяем.

— Ты?

Он все еще не понял. Очерчиваю рукой круг и нас с ним накрывает огненный купол — обычная иллюзия, но если в нее поверить… Люди не способны отличить иллюзию от реальности.

— Маг? — его рука на мече разжимается и обреченно опускается. — Развлекаетесь, господин маг?

— Госпожа, — я склоняю голову и изучаю противника. Скидываю иллюзию. Хм, а Джос этому удивлен даже больше, чем тому, что я маг.

— Госпожа… развлекаетесь?

— Прячусь от врагов. Но никогда не думала, что окажусь в рабстве. Я такое не планировала. Вы ведь нарушаете закон, знаете ли.

Глупый разговор. Не об этом я хочу его спросить. Совсем не об этом.

— Закон? — Джос криво усмехается. — Какой закон для магов?

— Прекратите! — Тут уже я не выдерживаю. — Вы не знали, что я маг! Крепкий мальчишка, да? Можно выгодно продать?! Вам так весело было, что я смогла на привязи пробежать то расстояние? Сулит большую выгоду, говорите?

— Вы могли бы не попасться…

Могла бы, но была дурой, а потом это заклинание маскировки… Но тебе, Джос, об этом знать совсем не обязательно.

— А мне вдруг стало интересно, кто тут решил закон нарушить. — Я покосилась на свое плечо. — А еще мне интересно, кто тут занимается незаконным клеймением. И не надо сюда приплетать магов! Это не маги заставляют вас охотиться на путников на дорогах. И не маги заставляют того негодяя клеймить таких несчастных! Это ваш и только ваш выбор!

Я сформировала несколько силовых жгутов, захлестнула Джоса и заставила того опуститься на колени, подошла к нему и приподняла голову.

— Мы поменялись местами, не так ли?

— Проклятые маги! — прохрипел он.

— Маги? О! Значит маги виноваты. Ты же совершенно ни при чем.

— Что ты знаешь, обо мне?

— Ничего. Но и ты ничего не знаешь обо мне. Ты беспомощен и понимаешь это… А скажи, тебе ведь уже приходилось испытывать такое, да? Маги? Кто‑то из магов походя забрал что‑то очень дорогое для тебя, а ты мог только смотреть? — Надо же и откуда я это знаю? Кажется, только что я поднялась на очередную ступень в магии. Это ведь ментальная магия. Не совсем мысли, но что‑то из эмоционального фона и… трудно объяснить. Это как догадка.

— Прекрати! — прохрипел Джос, пытаясь вырваться из силовых пут. В глазах отчаяние и боль.

Господи, сколько же всего маги натворили тут? И их ведь действительно мало, очень мало. Понимают ли они сколь жестока будет расплата за все сотворенное ими, если их превосходство хоть немного пошатнется? Не думаю, что они даже задумываются об этом.

— Вижу, было, — констатировала я. — Кто‑то из родни? Стой… сын, да? Одному из магов зачем‑то понадобился ребенок и подвернулся он? И ты это видел, но ничего не мог сделать. А знаешь, маги ведь чувствуют эмоции. Думаю, твоя бессильная ярость и ненависть доставляли тому магу огромное удовольствие.

— Прекрати! Убей меня, только не мучай!

— Мучаю? А поделом! Ты знаешь, что один их тех рабов, кого захватили твои люди, тоже был отцом? У него недавно жена умерла и его сын, четыре года, остался один. Он как раз возвращался домой с заработков. А теперь его сын обречен, ибо чужой ребенок никому не нужен. Ты не слышал, как он кричал и молил отпустить его? Хочешь еще послушать?

— Убей…

Я подняла руки, демонстрируя натертые кандалами запястья.

— Это ведь ерунда, Джос, мелочь. Уже через неделю и следов не останется, но что делать с память? И болью души, когда меня превратили в раба? Шрамы в душе и за годы не исчезают.

— Прошу, убей… пожалуйста…

Хм. А смерть для него и правда, избавление.

— Убью. Если ответишь.

— Чего ты хочешь? Если тебя так тревожила судьба того человека, почему не освободила его? Чем ты лучше нас?

Хороший вопрос. Я задумалась. Идти творить добро? Недолго, правда. Так что тут я действительно ничем не лучше его.

— Может и ничем, — согласилась я. — Но знаешь в чем между нами разница? Я стараюсь хоть как‑то сопротивляться, а ты все принял и тебе это нравится. Ты ненавидишь магов? Могу понять, они всех вас, людей, держат чуть ли не за скот. Вы для них червяки, не больше. Но ты‑то ведь не лучше них. Ты делаешь то же самое по отношению к другим людям, что и они! Ругаешь магов за то, что делаешь сам?

Такого охотник явно не ожидал.

— Я просто живу… как все.

— И как? Нравится? Нравится быть как все?

— Не хуже других.

— А тебе ни разу не хотелось быть лучше?

Тут Джос не выдержал:

— Лучше?! Что значит, лучше?! Ты, сопливая девчонка, — я нахмурилась, но решила не обращать внимания… пока, — походя уничтожила шестерых человек, те даже не поняли, что произошло! И кто я против даже самого слабого мага? Что я могу?!

— Ну… я далеко не самый слабый маг. И потом, я ведь не призываю тебя воевать с магами, я ведь не сумасшедшая и понимаю твои шансы. А что ты можешь… например можешь просто жить достойно. Не пробовал? Помочь кому‑то, если по силам, делать что‑то полезное для себя и других. Я ведь даже не призываю забыть о себе, помогая всем вокруг, но просто не пройти мимо, когда можно помочь, а тебя это не напряжёт. И просто жить, не делая никому зла, но и не давая делать его себе и, если можно, окружающим. Может тогда в вашем гребаном мире, — я уже чувствовала, что срываюсь, мало того, что после магии наступил откат по чувствам, так еще и этот тип меня довел. Я чуть ли не орала, возвышаясь над ним, — было бы меньше мерзости и в нем не было так противно жить!

— Маг проповедует доброту к людям. Забавно. — Охотник криво усмехнулся, а меня эта усмешка окончательно вывела из себя.

— Ненавидишь магов — ненавидь! — уже в полный голос завопила я. — Но зачем людей, таких же как ты, так ненавидеть?!

— А что эти люди сделали мне хорошего, когда я нуждался в помощи?!

— А ты сам сделал что‑то хорошее хоть кому‑то до того, как помощь потребовалась тебе? Вот так вы все и живете! — Я махнула рукой. Бесполезно. Как слепому от рождения пытаться объяснить, что такое цвета. Подняла колышек. — Прощай, Джос.

И тут в глазах мужчины вдруг появился огонек, он словно понял что‑то важное, что‑то, что даже на пороге смерти заставило его радостно улыбнуться. Он так и умер с улыбкой.

— Ваш мир… — слабо шевельнулись его губы.

Я стояла над мертвым, даже не первым, убитым мной, но почему‑то именно он запомнился больше всего. Интересно, о чем он подумал в последний миг? Какая мысль заставила его улыбаться на пороге смерти? Откуда эта радость, на мгновение вспыхнувшая в его глазах? И что значат его последние слова «ваш мир»? Теперь ответов уже не получить.

Я отвернулась. Возвращаться к костру не хотелось, потому я просто притянула к себе котомку, прихлопнула костер, чтобы не устроить в лесу пожар, снова накинула иллюзию и зашагала в лес даже не оборачиваясь. Мое путешествие по дорогам Алкены продолжалось.

Зря я затеяла тот разговор с Джосом. Хотела отвлечься и забыть о Пауке. Забыла, но легче не стало, теперь думаю о Джосе. О чем же он думал в последний миг? Неужели по моей оговорке о «вашем гребаном мире» он понял, что я не с Алкены? И к какому выводу он пришел? Что я буду сражаться с магами? А оно мне надо? Если сами люди не хотят помочь себе, то поему я должна изображать спасителя человечества? Жанна д’Арк и Иисус Христос в одном флаконе, блин. Да пошли они все! И Паук, и Джос, и все человечество! Я домой хочу к маме и папе!

Куда я шла, не знаю. Наверное, ушла бы далеко, но тут на меня выскочил еще один отряд охотников, всего трое. Я даже шага не замедлила, просто спалила их всех и пошла дальше, запустив очищающее заклинание, чтобы уничтожило следы применения магии. Но уже задумалась, что так дальше не пойдет и от моих переживаний лучше никому не будет и в первую очередь мне. И с этим клеймом пора что‑то делать. И снова моя рука замерла над ним. Минуту, если меня вычисляют по ауре того, кто поставил клеймо, то если обратить заклинание, то тогда уже я смогу найти этого мерзавца эктипоса. Сама же говорила, что если не напряжно, помоги тому, кто нуждается. А ведь если прибить мерзавца, сколько невинных людей не будет заклеймено, вопреки закону? Пусть закон, допускающий рабство, жесток и не очень справедлив, но ведь он хоть как‑то, но защищает других.

Уничтожить печать легко, а вот превратить ее в локатор сложнее. Минут десять разбиралась с плетением, прежде, чем сообразила как сделать так, чтобы она реагировала на ауру автора клейма. Еще столько же возилась с корректировкой каркаса. Кажется, справилась. Теперь, если этот эктипос окажется на расстоянии ближе пяти километров от меня, я его засеку. И, кажется, я даже знаю где его найти. Наверняка ведь он еще в караване, вряд ли та деревня, единственное место, куда свозили пойманных на дорогах бедолаг. Скорее всего, по пути таких стоянок еще много и на каждой для него найдется работа. Значит, надо идти к каравану, тот наверняка еще стоит на месте, пока охотники хотя бы часть рабов не переловят и не вернут. Если я правильно поняла Паука, то время до торгов еще есть и они вполне могут позволить себе потерять несколько дней, а каждый сбежавший раб — это потеря денег.

Снова наткнулась на охотников, на этот раз совершенно случайно, мы просто выскочили друг на друга. Точнее они выскочили, я‑то их давно засекла, просто не стала сворачивать. Четверо. Они недоуменно смотрели на рабскую печать на моем плече, потом на амулет, который и не думал сигнализировать о том, что я сбежавший раб. Умственные усилия давались им явно с трудом. Я с некоторым ехидством наблюдала за ними, гадая, к какому выводу они в конце концов придут. С одной стороны поисковый амулет не показывал, что я сбежавший раб, с другой они ясно видели на моем плече знакомую печать. И чему им верить? Глазам или магическому амулету? С таким охотники еще не сталкивались и теперь растерянно переводили взгляды с меня на прибор. Я улыбалась и смотрела. Видно это мое поведение и определило их решение — оно их просто разозлило. Впрочем, любое их решение их бы не спасло.

Все обычно и привычно и даже без внутренних колебаний. В кого же я все‑таки превращаюсь? Дождалась, когда меня схватил за руки один и попытается завернуть их за спину. Не получилось. Мужчина нахмурился и надавил сильнее. Я медленно надавила, разводя их в сторону. Это в голове охотника никак не укладывалась. Он со всей силы пытался преодолеть мое сопротивление, но получалось, что я борола его. Вот моя рука ухватила его за ворот рубашки… я покрепче ухватила его за ворот, приподняла и со всей силы швырнула в его приятеля. Один, кажется, сразу свернул себе шею, а второй отделался сломанными ребрами. Прежде, чем остальные сообразили, ускорилась и сразу одному сломала шею ударом кулака, а другого швырнула на сухое дерево, насадив его на ветку, еще в полете остановив ему сердце. Я не собираюсь их мучить, даже если они того и заслуживают, потому не медля добила последнего со сломанными ребрами.

Зачем я это делаю? Хотя ясно зачем, чем меньше будет охотников, тем больше шансов спастись хоть у кого‑то из беглецов. Уже собралась было идти дальше, но почувствовала еще одного человека. Развернулась. Неужели кого‑то пропустила? Не особо скрываясь, направилась туда, где ощутила эмоции человека. Идти пришлось недолго: тот сидел у осины охватив ствол руками и с бессильной злобой смотрел в мою сторону. Правда злоба тотчас сменилась удивлением.

— Эй, а я тебя помню! Ты тот раб с тем… вторым мальчишкой.

И я его узнала — тот самый солдат, кого я избрала в качестве главаря беглецов и которому внушала, что это он все проделал. И только тут увидела, что его руки скованы по ту сторону ствола.

— Я тебя тоже узнал. Ты тот, кто помог нам сбежать.

Мужчина невесело хмыкнул.

— Только у самого не получилось. — Он поднял скованные руки, но тут же нахмурился. — Вот что, парень, ты бы шел отсюда поскорее, а том охотники могут в любой момент вернуться. Как же они тебя пропустили?

Я замерла и уставилась на него. Он что, переживает за меня? Не за себя? Не просит ему помочь?

— Я тебя освобожу.

— Нет, беги, парень. Ты просто не успеешь. Охотники в любой момент вернутся.

Он в самом деле не о себе тревожится?

— Скажи… если у тебя будет возможность снять рабскую печать… ты меня с собой возьмешь? Не бросишь?

— Парень, ты с ума сошел? Я же говорю, беги отсюда!

— Нет, пожалуйста…

— Ну меня многие сумасшедшим называют, — он хмыкнул. — Разве бы я смог бросить ребенка? Я и в рабство попал, потому что другому помочь хотел.

Не верю! Не верю, не верю, не верю! Он все лжет, чтобы втереться ко мне в доверие! Я развернулась и бросилась к лесу, но едва скрылась за деревьями, остановилась, прислонившись в стволу, тяжело дыша.

— Он все лжет! Он тоже пытается втереться ко мне в доверие!

Что я хочу сделать и сама не знаю. Просто сидела в кустах и оттуда наблюдала за солдатом. Тот, едва я скрылась, задергался, пытаясь освободиться. Мне вслед даже не взглянул. Убежал мол и хорошо.

Я встала, набросила на себя иллюзию одного из охотников, вышла к рабу. Зачем я это делаю? Кого проверяю? Его или себя. Голос, не забыть про голос, он должен стать грубее.

— Тут кто‑то был?

Мужчина пожал плечами и криво усмехнулся.

— Я тут, не видно?

— Кроме тебя, я спрашиваю? — Достала иллюзорный меч. — Хочешь жить? Я же вижу, что кто‑то был!

Человек дернулся, явно пытаясь насадить себя на меч, машинально отдернула его.

— Я все равно не буду рабом! — Дальше он говорил много непонятного и незнакомого, хотя Паук и просветил меня по поводу местных ругательств, но у этого человека словарный запас был явно больше.

Я развернулась и ушла. Еще некоторое время сидела в кустах, обхватив голову, пытаясь разобраться в себе, в других, а потом снова вернула иллюзию мальчишки и выбралась обратно.

— Опять ты? — удивился он.

— Я не могу тебя бросить, — хмуро заявила и села рядом.

— Дурак ты, парень. А где твой друг?

Я молчала. Отвернулась. И тут, совершенно неожиданно, из глаз полились слезы. Пыталась их остановить, тщетно вспоминала тренинги с Голосом. Я даже не плакала, а ревела как… как девчонка.

— Эй, не плачь. Ты чего? Он погиб, да?

Я мотнула головой.

— Нет? Подожди… ты говорил, возьму ли я тебя, если буду знать, как снять печать… Ты хочешь сказать, что он знает, как снять печать, но отказался взять тебя с собой?

Кивнула.

— Эй, парень… послушай, он ведь врет.

Снова кивнула. Говорить не могла. Разве в этом дело? Врет, не врет, какая разница? Мне просто больно! Кажется, он понял.

— Мда. Я наблюдал за вами… ты это… крепись, парень. Такие люди даже хуже магов…

— Что ты знаешь о магах, человек? — буркнула я.

Надоело. Все надоело.

— Хм… достаточно, чтобы стараться держаться от них подальше. Постой… та сказал, человек? А ты тогда…

А я тогда дура! Штирлиц без диплома, вот кто я. Да гори оно все синим пламенем!

— А я маг. — Скинула иллюзию и подошла к рабу, встала. Тот ошарашенно оглядывал меня с головы до ног, но отодвигаться не пытался. Кажется, настолько поражен, что еще не сообразил, что к чему.

Вздохнула. Обошла дерево и нагнулась к кандалам, коснулась замков и те с тихим щелчком раскрылись. Снова вернулась обратно и наклонилась к плечу солдата, накрыла ладонью клеймо раба, замерла, а когда руку убрала, печати под ней уже не было. Глянула в глаза теперь уже бывшего раба, развернулась и зашагала к лесу. Что я делаю?

За спиной послышался топот ног, кажется, нарочитый. Солдат не хотел, чтобы я подумала, будто он за мной крадется. Замерла и обернулась.

— Ты же хотел держаться от магов подальше?

— Кто ты?

Я промолчала. Он и в самом деле думал, что я отвечу?

— Куда ты идешь? — спросил он, не дождавшись ответа на первый вопрос.

— Хочу поговорить с тем, кто поставил вот это, — показала на свое клеймо.

— А-а–а… а почему ты не уберешь его, как мое?

— Потому что маги сделали так, что в клеймо вшивается слепок ауры того человека, кто поставил его. Сейчас я изменила клеймо так, что не амулеты охотников ищут меня, а я ищу того человека, чья аура отпечатана в нём. Если помнишь, он был в маске. Как я его по-другому отыщу?

— И что ты сделаешь с ним, когда найдешь?

— Еще не придумала. В голову приходят разные экзотические мысли, но, скорее всего, просто сверну ему шею.

— Гм… откуда у такой милой девочки такие жестокие мысли?

Кажется, у меня во взгляде появилось что‑то такое, что заставило солдата отшатнутся, но поздно, я уже стояла перед ним, он даже моргнуть не успел, а мои руки сжали его горло, хотела одной сжать, но куда там, охвата не хватило.

— Полагаешь, это у меня единственный на счету будет? А милая девочка умерла три года назад, когда кое‑кто решил превратить меня в вещь!

— Прости… — Как ни странно, но извинение было искренним и испуга в нем не было. Я даже растерялась, а потому разжала руки. — Ты быстро бегаешь.

Это что? Вообще, что за идиотизм сейчас происходит? Я дура, выдала себя, надо прибить этого свидетеля и двигать дальше. Подняла руку, готовясь щелкнуть пальцами. И зачем я заклинание остановки сердца привязала к этому жесту? Выглядит как в дешевом комиксе. Глянула на солдата. Тот стоял и спокойно смотрел мне в глаза.

— Твой приятель… он знал, что ты маг? И что ты девочка?

— Только собиралась ему сказать. Но он опередил и сказал, что я ему буду мешать и что нам двоим не помогут. Лучше выжить одному, чем погибнуть вдвоем.

— Тебе… очень больно? Прости, я видел, как ты беспокоилась за него, как вытащила из отчаяния. Я не понимаю, его.

Рука бессильно упала. Ну не могу я его убить, он так искренен. С другой стороны, Паук тоже был искренен.

— Ты меня убьешь? Как я понимаю, я стал свидетелем чего‑то, чего видеть не должен был. Вряд ли ты ради развлечения пряталась в рабском караване под видом мальчишки.

— Хотела, — призналась я. — Но не могу. Точнее смогла бы, если бы пересилила себя, но не хочу. Хочешь заработать много денег и стать алламагом — другом магов? Найди любого из дома Кайтаидов и скажи, что хочешь поговорить с архимагом Маренсом, а потом расскажи ему обо мне.

Как же я устала. Если он так и сделает, даже останавливать не буду, пусть так все и закончится. Если не сделает… будем считать это знаком, что я смогу вернуться домой и разберусь с Маренсом. Глупо? Пусть так. Развернулась и зашагала к лесу, а меня чуть ли не колотит от напряжения в ожидании решения солдата.

Он догнал меня довольно быстро и зашагал рядом.

— Дешевая проверка, — усмехнулся он. — Ты же ведь убила бы меня, если бы я пошел в другую сторону?

— Нет, — честно ответила я. — Я загадала, что если ты сдашь меня, то так тому и быть. Живой бы не далась, но и долго сопротивляться не смогла бы. А если не сдашь, значит, у меня получится… неважно что.

Солдат покрутил головой и чуть ли не у виска пальцем покрутил. Да знаю, что дура и что сумасшедшая, но мне просто нужно хоть какое‑то оправдание, хоть какая‑то привязка, иначе либо сойду с ума, либо пойду к цели по трупам. Но вот сказал он то, что я никак не ожидала:

— Тот парень… ты… он ведь тебе нравился?

Я сверкнула в его сторону глазами.

— А вот это не твое дело!

Но солдат вдруг рассмеялся.

— Ты точь-в-точь моя дочь. Очень похожа. Григ, — он вдруг обогнал меня и остановился прямо передо мной, заставив замереть и меня, — будем знакомы.

Я где‑то минуту вглядывалась ему в лицо, но ничего, кроме желания помочь, там не было.

— Почему?

— Мне кажется, тебе нужна помощь.

— Я маг.

— Ты девчонка, на которую, похоже, свалилось очень много всяких неприятностей и которой приходится нести все это в одиночку. А тут еще предательство того, кого ты считала другом. Такие люди как ты по пустякам не плачут.

Ну спасибо за напоминание. Очень признательна. Нет, спасибо, конечно, за искреннее сочувствие и желание помочь, но можно быть и деликатнее, в конце концов! Кажется, мое сердитое сопение Григ истолковал правильно и рассмеялся. И вдруг шагнул ко мне и обнял.

— Если хочешь, поплачь. Я никому не скажу.

Я дернулась было, но… господи, как же давно я ощущала в последний раз такое искреннее участие.

— Папка…

— Что?

— Ничего. — Я уткнулась носом ему в грудь и всхлипнула. Но тут же дернулась и вырвалась из рук. — Но-но! Еще раз такое сделаешь, и я тебя так шарахну, потом месяц хромать на обе ноги будешь!

— Учту, — усмехнулся он.

— И вообще, ты куда шел, когда тебя схватили?

— Вообще‑то домой.

— У тебя есть семья?

— Да. Жена, старший сын, дочь и еще один сын.

Я скисла. А ведь была какая‑то надежда, но на что я надеялась? На то, что он пойдет со мной? Прочь все.

— Сядь.

Григ послушно опустился на землю.

— Я слабый ментальный маг, но такие вещи отрабатывала. Не дергайся только, хуже будет.

— Хочешь стереть мне память? — Григ нахмурился.

— Нет. Такое не смогу, я не очень опытна в такой магии, если попытаюсь, скорее мозги тебе сожгу… да не дергайся ты. Сказала же, что не это хочу сделать.

— А что же?

Ой, сколько подозрения в голосе. Раньше надо было бояться. Так и сказала. Григ усмехнулся и перестал дергаться.

— Хочу поставить блокировку. Как ты верно заметил, ты стал свидетелем, совершенно мне не нужным. Так что я должна либо тебя убить, либо… либо заблокировать воспоминания, чтобы ты не смог никому обо мне рассказать.

— То есть все же стереть воспоминания?

— Да нет же. Помнить ты будешь все, но если захочешь сказать кому обо мне, то просто не сможешь. Это не очень сложно, просто привязывается некий набор твоих воспоминаний, и когда подается знакомый сигнал от мозга к лицевым мышцам, те просто блокируются.

— Чего?

— Забудь! Ты не сможешь ничего сказать обо мне никому. И еще, я поставлю ментальную защиту на твой мозг, и ты сможешь видеть иллюзии. Не сквозь них, а просто будешь знать, что маг маскируется иллюзией, но это побочный эффект. Основной же тот, что ты будешь защищен от ментальной атаки. Никто не сможет прочитать твои мысли или подчинить тебя. Печати слуг на тебя тоже не будут действовать.

— А… такое возможно? Я видел однажды, как один человек с печатью слуги убивал свою семью…

— Я тоже такое видела. Любимое наказание магов за серьезную провинность… за то, что они считают серьезной провинностью. А сейчас заткнись и не мешай… Все.

— Так быстро?

— Есть несколько заклинаний, которые я считаю очень важными и которые я выучила очень хорошо. Это одно из них. Ну‑ка… что чувствуешь?

— Будто кто‑то мне голову чешет.

Я кивнула.

— Это я пыталась внушить тебе желание пить. Теперь ты знаешь, как это выглядит, а теперь прощай.

— Э-э-э…

— Ну что еще, Григ?

— Я бы хотел с тобой пойти.

— Григ, я тебе благодарна, честно, но зачем тебе это? У тебя семья и ты им очень нужен. А мне ты уже помог. Намного больше, чем ты думаешь.

— Помог?

— Я снова поверила в людей, Григ. Поверь, для меня это не мало.

— Я… я кажется, понимаю, но я бы тоже хотел поговорить с тем эктипосом, кто поставил мне клеймо. И с охотниками.

Я задумалась.

— Ладно, идем. Встречу с охотниками не обещаю, но с эктипосом поговоришь.

— А почему не с охотниками? — поинтересовался он спустя некоторое время, когда мы уже определились с направлением и шагали в сторону реки.

— Невозможно никого вызвать из‑за края, — коротко отрезала я, прислушиваясь. Нет, пока ничего.

— Все время забываю, что ты маг, — вздохнул Григ. — Ни капли важности и надменности.

— Говорю, ты ничего о магах не знаешь.

К реке мы вышли где‑то в четвертом часу, если верить солнцу и сейчас надо понять, куда двигаться — вверх по течению или вниз. Я подошла к воде, посмотрела направо, налево и со вздохом бросила котомку на песок.

— Давай перекусим и подумаем, куда идти.

— Здесь? — удивился Григ.

— А что не так? — тоже удивилась я.

— Но… мы же здесь открыты.

— И что?

— Охотники могу наткнуться на нас. Пусть печатей больше нет, но вряд ли они нас не узнают.

Я пожала плечами.

— Наткнутся, тем хуже для них.

— А-а-а… ну да. Подожди. Ну‑ка, подними голову повыше. Еще. Вот так, а теперь посмотри на меня пренебрежительно. Ногу вперед. Вот, вылитый маг.

— Тьфу! Григ, совершенно не смешно. Я думала серьезное что.

— Да нет, просто ты такая серьезная была. Хотел развеселить. Скажи, а почему ты сразу из каравана не сбежала? Зачем шла с ним все это время и терпела, когда тебя наказывали?

— Ты не поймешь, — коротко отрезала я, собирая ветки по берегу.

— Но…

— Там магов слишком много шастало по дороге.

— Да, их было больше обычного… это из‑за тебя?

— Частично. Ты уверен, что тебе это надо знать?

— Ладно, я понял. Ты скрываешься от какого‑то дома.

Я молча сложила костер и зажгла его и тут же бросилась тушить.

— Что случилось? — встрепенулся Григ.

— Наш эктипос недалеко. Только что я его почувствовала… — Я встала и начала медленно поворачиваться, стараясь определить откуда идет сигнал. Подняла руку и указала на реку. — Там. Кажется, баржи двигаются в нашу сторону. Я думала, они дольше задержатся.

— Скорее всего, двигаются за рабами.

— За рабами?

— Ну да. Они же все сюда побежали. Я же предупреждал, что глупо идти туда, куда нас вели. Детская хитрость.

Мда. Мы с Пауком полнейшие ослы. Всех перехитрили, называется. Тоже ведь ломанулись в эту сторону.

Мы спрятались в кустах и стали ждать. Я устроилась поудобнее, защитив нас от комаров и прикрыла глаза. Григ покосился на меня, но промолчал. Странный он, все‑таки, но не враг. Нет в нем обмана, его я почувствовала бы. Но и в Пауке не было обмана. Обмана не было, но не было и искренности.

Баржи прошли мимо нас часа через два. Я проследила за ними и уверенно показала на головную.

— Он там.

— И что будем делать?

— Зачем они снялись с места?

Григ задумался.

— Ты много охотников убила?

— Семерых вместе с Джосом, потом еще троих и еще четверых. Четырнадцать.

Григ закашлялся и ошеломленно уставился на меня. Покачал головой.

— Не одобряешь?

— Да нет. Просто не знал, что ты такой боец, оказывается. Скорее всего, трупы нашли… ты их как убила?

— Заточенными кольями обожженными в костре. Это первых семерых вместе с Джосом. Вторую группу… тех не найдут, пепел, наверное, уже по всему лесу ветром разнесло. — И опять Григ закашлялся. Вот такой я кровавый маньяк. — А последнюю группу… двоим сломала шеи, одного насадила на ветку, а четвертому пробила грудь.

— Гм… мда… Тогда понятно. В общем, первых, скорее всего, нашли и раз они были убиты обожженными в огне кольями, то решили, что их подкараулили сбежавшие рабы. Да, оказала ты им услугу. Теперь ведь всех сбежавших казнят, ты понимаешь это?

Пожала плечами.

— Что ты от меня хочешь? Я не хочу и не буду думать обо всех. Я не святая.

— Не кто? Ладно, неважно. Нет, я не осуждаю тебя. Те, кто бежал, сами понимали, что у них нет шансов. Не с клеймами. Я и сам не надеялся спастись. Хотел умереть свободным и напоследок убить хоть кого‑то из этих… Так что я тебе даже благодарен. Думаю, и остальные не осудят. О, смотри!

Я оглянулась куда указывал Григ. Баржи чуть ниже по течению приставали к берегу и с них сбегали солдаты охраны. Вооруженные весьма основательно, словно на войну собрались. Я подкорректировала зрение, чтобы видеть на большом расстоянии. Солдаты настроены серьезно и очень злы. Кажется, Григ прав и они идут мстить.

— Что будем делать?

— Ждем до вечера, — отозвалась я, продолжая наблюдение, — а ночью навестим нашего дорого друга.

— А если нас найдут?

— Не найдут. — Мое утверждение прозвучало настолько уверенно, что Григ спорить не стал. Жаль только, что пообедать нормально не удастся, придется обойтись холодными закусками: хлеб, сыр, вино… А что? Убивать мне не рано, а вино рано? Давно хотела попробовать, это удачно, что Паук сунул парочку бутылок.

Вино мне не понравилось, к тому же быстро поняла, что если выпью его много, то попытка магичить может окончиться катастрофой и непонятно для кого. Алкоголь не способствует концентрации.

Стемнело быстро, все время забываю, что луна тут намного меньше, чем на Земле, а вроде бы пора привыкнуть уже. Я выбралась из зарослей и уверенно пробиралась по лесу в сторону стоянки рабского каравана. Позади тихонько ругался Григ.

— Ты чего? — обернулась я к нему.

— Так темно же. Не видно ничего. Как ты идешь в такой темноте?

Я на мгновение задумалась, потом подошла к солдату и закрыла его глаза ладонью.

— Не дергайся, — прошипела ему, когда тот попытался отстраниться. — Так лучше?

Григ поморгал, огляделся вокруг и радостно улыбнулся.

— Так теперь всегда будет?

— Нет. Неделю, примерно, потом заклинание надо обновлять. Но можно сделать и постоянно, только…

— Что?

— Как ты днем будешь жить с таким зрением?

— А-а-а… Мда. Ой, а с таким днем можно?

— С таким, как сейчас можно. Это «умное» заклинание, оно подстраивается под внешнее освещение. Но именно потому его и надо обновлять раз в неделю.

— Понятно. Слушай, я еще видел, как ты двигалась. Очень быстро. А сможешь сделать чтобы и я так смог?

— Могу.

Не дождавшись продолжения, Григ догнал меня и пристроился рядом, теперь ему уже не нужно было двигаться следом за мной, чтобы не заблудиться.

— А сделаешь?

— Нет.

Григ опять выждал некоторое время, ожидая продолжения.

— А почему?

— Потому что не хочу тебя убить.

Кажется, он уже начал привыкать к моей манере скупого разговора, когда каждый мой ответ был предельно краток.

— Убить?

— Чтобы научиться двигаться быстро большого ума не надо, лучше скажи, как ты собираешься тормозить или поворачивать. Есть такое умное ученое слово, называется инерция. Так вот, я тебе гарантирую, что первая же твоя попытка двигаться с той же скоростью, что и я, закончится в ближайшем дереве. О последствиях подумай сам.

— А почему ты успеваешь и повернуть и затормозить?

— Есть секреты. И вот им я тебя научить не смогу. Именно «не смогу», а не «не хочу». Мы, кстати, пришли.

— Эм… тогда может ты будешь потише говорить?

— Не буду. Нас все равно никто не услышит. Вокруг нас сфера тишины. Затратная вещь, в плане энергии… впрочем, тебе это вряд ли будет интересно. Идем.

Мы остановились на границе пляжа и кустов и стали наблюдать за баржами. Охрана была усилена, но…

— Жди, — бросила я и шагнула в тень. Поймала последнюю от заходящего солнца, которое еще было видно здесь, у воды. Вынырнула позади часовых и сразу положила руки им на головы. Миг и оба мягко опустились на землю. Я махнула Грегу. Тот, пригибаясь, быстро подбежал к сходням.

— Мертвы?

— Спят. Как только мы поднимемся, они проснутся и снова встанут на пост.

— Почему же ты сразу не ушла из каравана, если так легко…

— Совсем не легко. Не считай магов всемогущими, хотя они и стараются это внушить людям. Двое — это еще нормально, но трое будет уже тяжело. Пятерых я усыпить не смогу. Убить да, запросто, а вот усыпить…

— А на корабле? Я теперь вот думаю, что там…

— Там у меня времени было много, и я сделала из корабля амулет. А поскольку все, кого нужно было усыпить, находились на этом корабле, то все просто.

— Гм… понятно, — а в голосе растерянность. И чего он хотел услышать?

Мы поднялись на палубу и тихонько стали пробираться вдоль борта. Людей здесь было мало. Остались только гражданские, но таких не очень много и немного охраны, которая сейчас дрыхла у мачты. Те, кто не спал, играли во что‑то, напоминающие кости. Я усиленно отводила всем взгляды, точнее внушала желание НЕ смотреть в нашу сторону. Читала, что интерфекты таким пользовались для отвлечения людей и вроде бы было эффективно. Сейчас и проверим. Если не сработает, будем считать, что охране не повезло.

Как ни странно, сработало. Мимо нас прошли двое, при этом они смотрели куда угодно, но не в нашу сторону. Позади выдохнул Григ.

— Я поседею с тобой.

Он думает, что я не боюсь и не волнуюсь? Просто я сейчас в сукрентосе, а тут мир воспринимается несколько специфически, потому и кажусь спокойной как удав. Кажется, я даже сумела обуздать это состояние и мое второе я уже не рвется всех убивать и все крушить ради достижения поставленной цели. Больше нет раздвоенности сознания. Эх, если бы так же было там, на дороге, может у меня и получилось бы как‑нибудь спасти крестьян.

Мы подошли к каюте и замерли. Я вовремя схватила за руку Грига, уже было сунувшегося туда.

— Подожди. — Прокусила себе палец и старательно намалевала на двери руну тишины, запитала энергией и только потом кивнула Григу. Тот быстро распахнул дверь и нырнул внутрь. Я следом.

Мда, а быстро он действует. Уже стоит перед кроватью в которой спал мужчина и держит его за глотку, одновременно доставая из‑под подушки кинжал. Хм… Ну ладно, пусть развлекается, я тоже повеселюсь. Вернула иллюзию мальчишки и подошла к столу, передвинула ногой табурет поближе к кровати и села. Григ удивленно глянул на мой новый-старый облик, но решил, что спрашивать не самое подходящее время. Коротким ударом утихомирил эктипоса, после чего разорвал простыню на полосы и связал его.

— Это точно он?

Я кивнула.

— Помогите!!!

Надо же, как быстро очнулся. Григ было дернулся, чтобы заткнуть его, но я вовремя удержала его руку.

— Пусть кричит. Все равно никто не услышит. Помнишь, что я делала перед тем, как войти сюда?

— Что‑то на двери рисовала… кровью, — неуверенно предположил Григ.

— Верно. Так вот, его не услышат. — Я встала и подошла к эктипосу. Тот еще некоторое время поорал, но видя, что на помощь к нему никто не спешит, в ужасе установился на нас.

— Кто вы?

— Ты меня не помнишь? — Я взяла со стола канделябр со свечами, зажгла их, при этом сделав так, чтобы пленник не видел, каким именно образом зажгла и поднесла к своему лицу. — Ты говорил, что таким бродягам, как я, нет места в обществе. О, вижу вспомнил.

— Ты? — О, какой испуганный взгляд. Не меня, понятно, испугался, Грига, который держал его за горло. Меня‑то, сопливого мальчишку чего бояться? — Послушайте, вам ведь некуда бежать! Вы не уйдете далеко с клеймом, и вас все равно поймают…

— Не напомнишь, благодаря кому появились эти клейма? — ехидно поинтересовалась я.

— Теперь уже все равно ничего не сделаешь. Если вы хотите, чтобы я их снял, то я не могу! Поверьте мне! Просто не могу.

— Я знаю.

— Поверьте, что не… что? Вы знаете?

— Я знаю, а Григ, это мой друг, который нежно так тебя за горло держит, только что узнал.

— Но если вы знали, то зачем…

— Зачем сюда пришли? Тебя поблагодарить. И убить, — я не пугала, а просто констатировала факт, и это эктипоса перепугало больше всяких угроз.

— Но…

— За что? Понимаешь, друг мой, я была в караване, и мне невольно пришлось послушать кое-какие рассказы тех, кого ты заклеймил. У всех были семьи, какие‑то мечты, надежды. И ты все это разрушил. Я не знаю, сколько ты имеешь с каждого такого незаконного раба, и не хочу даже задумываться над этим. Я просто хочу, чтобы больше такого не было, понимаешь? Чтобы люди больше не плакали по оставшемуся без отца сыну, по невесте, которая ждет жениха и который никогда уже не вернется к ней. Понимаешь меня? Твоя смерть не вернет им свободу, тут ты прав, но спасет очень многих от такой же печальной участи в будущем.

На мое плечо опустилась рука Грига.

— Нас точно никто не услышит?

— Точно. — Я непонимающе посмотрела на него.

— Тогда прошу тебя, отойди вон в тот угол. Позволь мне с ним потолковать. А тебе не стоит пачкать об него руки.

— Григ, я…

— Знаю. Это не первый для тебя, но если я могу тебя избавить от такого, я сделаю это. Зачем тебе лишнее на совесть брать?

— Поверь, из‑за этого типа моя совесть меня не потревожит.

— И все равно. Я хочу по-своему с ним поговорить, как у нас на границе с такими говорили.

Я посмотрела ему в глаза и вздрогнула. Теперь страшно стало мне. В них уже не было ни грамма веселья, а только жгучий холод. Я без слов отошла в угол, а когда позади вдруг раздался жуткий вопль, передумала смотреть и окутала себя сферой тишины. Не хочу даже слушать, что там происходит.

Григ долго не задержался, всего минут пять возился. Вот он подошел ко мне, обнял за плечо и, не давая оглянуться, заставил выйти. Тут я вывернулась из объятий и уничтожила руну, запустила чистильщиков. Корабль мы покинули так же без проблем, как и попали на него.

— Теперь у этих подонков будет пища для размышлений, — пробормотал он, когда мы отошли в лес. — Кстати, ты ведь так и не сказала, как тебя зовут?

— Зачем тебе, Григ? — Я остановилась, а потом показала рукой. — Твой дом там, а мне надо идти дальше, в столицу.

— Но… Пойми, я хочу помочь тебе…

— Верю. Если бы не поверила, ты был бы уже мертв. Но потому я и хочу, чтобы ты ушел.

— Но я…

— Ой, что там?

Григ обернулся, проследив за моим взглядом, недоуменно моргнул и снова повернулся… но меня уже не увидел. Некоторое время он еще бегал по лесу, пытаясь докричаться, но я только крепче сжимала зубы, наблюдая за ним из тени и молчала. У него своя жизнь.

Григ быстро понял, что найти меня, если я сама того не захочу, он не сможет. Покачал головой.

— Эх, сестренка, зачем же ты пытаешься тащить все в одиночку?

Дура, потому что. Почему я должна всем помогать? Кто поможет мне? Ведь с ним было бы безопасней идти и мир он знает лучше моего, мне не пришлось бы набивать шишек на собственном печальном опыте. Покачала головой и неторопливо двинулась вдоль реки, стараясь выйти на дорогу, а там уже в столицу. Надеюсь, теперь я туда доберусь без происшествий: все‑таки приобретенный опыт чего‑нибудь да стоит.