Второй шанс в Эдене

Жизни и возлюбленные Тиареллы Росы

2420 Корабль-разведчик Кулу обнаруживает Кольцо Руин.

2428 Наследный принц Михаэль Салдана инициирует создание биотопа Транквиллити на орбите над Кольцом Руин.

2432 Сын принца Михаэля, Морис, получает ген сродственной связи. Кризис престолонаследия. Коронация Лукаса Салданы и ссылка Михаэля.

Тропикану окружала отчетливая аура странности, как в ее внешнем облике, так и в том, что она собой представляла. Эйсон обнаружил это еще во время спуска к планете с орбиты.

– Островов стало намного больше, чем я видел пятьдесят лет назад, – сказал Эшли Хансон, пилот космоплана. – Полагаю, местные жители их выращивают. Они здесь вовсю пользуются биотехнологиями.

– Да, я тоже об этом слышал.

Эйсон не считал Тропикану идеальным местом назначения. Но именно туда летел «Лорд Фитцрой», единственный космический корабль, отправлявшийся с астероида Квиссико в ближайшие тридцать часов. Время имело решающее значение. И его запас быстро истощался.

Он помолчал, обдумывая слова пилота.

– Что значит «пятьдесят лет назад»?

Хансон был невысоким жилистым человеком с лохматой каштановой шевелюрой, почти закрывающей уши, и неизменной восхищенной улыбкой на губах. Казалось, что вся Вселенная создана с единственной целью – развлекать Эшли Хансона. Тем не менее пилоту не могло быть больше сорока пяти, даже если учесть возможные генные усовершенствования.

– Прыжки во времени, – пояснил тот с усмешкой человека, готового рассказать свою любимую потрясающую историю. – Я провожу пятьдесят лет в нуль-тау-капсуле, потом выхожу лет на пять, чтобы осмотреться и узнать, как идут дела. Экипаж космического корабля – неплохое место для туризма.

– Вы шутите.

– Нет. Я начал в старом добром две тысячи двести сорок восьмом, именно тогда ступив на одностороннюю дорогу к вечности. Могу признать, порой происходили интересные изменения. Знаете, я ведь старше самой Конфедерации.

– Черт побери!

Слишком невероятно, чтобы вот так сразу усвоить.

На лице Эшли снова появилась улыбка радостного удивления. По мере снижения горизонт за небольшим передним окном космоплана стал плавно вытягиваться. Прямо по курсу появилась единственная полоска обитаемой суши Тропиканы. Узкая зелено-коричневая лента под острым углом пересекала экватор, протянувшись через океан на восемьсот километров, но нигде не расширялась больше, чем на пятьдесят. Геологическая странность на аномальной в тектоническом отношении планете. В этом мире имелся еще лишь один континент – арктическая пустыня, лишенная более сложной жизни, чем мхи; остальная часть глобуса принадлежала океану, глубина которого не превышала ста пятидесяти метров.

После подключения к обзорному файлу, имевшемуся на «Лорде Фитцрое», первоначальные опасения Эйсона насчет места назначения быстро рассеялись. Население Тропиканы размещалось на сотнях небольших островов, правительство планеты характеризовалось как либеральное. Единственная планета адамистов Конфедерации, где не были запрещены биотехустройства.

Не самый хороший вариант, но лучше многих других.

Эшли Хансон по мере приближения к поверхности увеличил наклон космоплана и значительно уменьшил скорость. Эйсон подался в своем кресле вперед, чтобы рассмотреть побережье. Внизу раскинулся большой город, огромная россыпь невысоких зданий, растянувшаяся вдоль пляжа. Город был зажат между водой и горами, подножия которых начинались всего в нескольких километрах от берега.

– Это Каривак, столица, – пояснил Эшли. – В последний раз, когда я здесь был, заправлял всем некий Лавр, главарь всех бандитов. Говорят, его сменила дочка. Чем бы вы здесь ни занимались, не советую с ней сталкиваться. Если она хоть вполовину так опасна, как ее старик, вы об этом пожалеете.

– Спасибо, я запомню.

На самом деле какие-то местные гангстеры Эйсона нисколько не интересовали. На данный момент его больше всего беспокоила таможня. В багаже среди всего остального имелся контейнер с безобидными на вид тускло-серебристыми шарами размером с теннисный мяч. Он несколько часов не мог решить, стоит ли брать их с собой. Доставка на борт «Лорда Фитцроя» не составила труда, в гражданской службе астероида Квиссико у партии было немало сторонников. Сферы были замаскированы под магнитные подшипники сверхвысокой плотности, используемые в астронавтике, и у Эйсона даже имелись подлинные документы представителя компании, их производящей. Но если в таможне Тропиканы имелись сенсоры, способные проникнуть сквозь магнитную оболочку…

Космопорт Каривака располагался в десяти километрах от границ города. Здесь Эйсон смог впервые познакомиться с местной архитектурой. Все здания были построены в натуралистическом стиле, скорее сдержанном, чем демонстративном, и даже ангары вспомогательных служб не сильно раздражали глаза. Но, учитывая общую численность населения, космопорт занимал довольно большое пространство. Тропикана принимала множество гостей, спешивших воспользоваться мягкостью здешних законов и посетить клиники, предлагающие процедуры омоложения. Таможня, как и все окружающее, работала эффективно, но без лишней суматохи и не была слишком придирчивой.

Через сорок минут после приземления Эйсон уже сидел в вагончике подземки, везущем его в город. «Лорд Фитцрой» должен был стартовать через два дня, и после этого отыскать его след будет нелегко. Но не невозможно, а те, кто попытается это сделать, настоящие фанатики. Именно фанатизм в первую очередь и вызвал его сомнения в целях партии, и эти сомнения вывели его на нынешний путь.

Он вышел из вагона на станции в самом центре города, и эскалатор поднял его на широкий бульвар, обрамленный генетически адаптированными секвойями. Деревьям было всего семьдесят лет, но они уже возвышались над универмагами, ресторанами, белостенными кафе и офисными комплексами, построенными в средиземноморском стиле. Эйсон легко смешался с толпами пешеходов, снующих по всему бульвару. Футляр он крепко держал в руке, а сумку повесил на плечо.

Бульвар вел прямо вниз, к главной гавани – круглому двухкилометровому бассейну со сверкающими стенами из белого коралла. Половина гавани вдавалась в неглубокий океан, а вторая часть урезала площадь города и была окружена хаотическим нагромождением складов, таверн, магазинчиков с корабельными снастями, стоянками для спортивных катеров и офисами агентов, а также гигантским рыбным рынком. Причалы уходили в прозрачную воду, словно спицы из обода колеса. В самом центре, на небольшой отмели, темнел пустой корпус грузового отсека, сбившегося с курса два с половиной столетия тому назад, когда для новой колонии доставлялись первые партии оборудования. Вокруг скользили самые разнообразные суда с обвисшими в спокойном воздухе парусами.

Эйсон внимательно присмотрелся к ним. Вдоль горизонта выстроились первые острова архипелага. Вот там-то, среди дремлющих атоллов и их спокойных обитателей, он смог бы затеряться навсегда. Суда, стоящие в этой гавани, не оставляют следов в виде бюрократических записей в устройствах памяти, не указывают при отправлении ни места назначения, ни принадлежности. Свобода, граничащая с анархией.

Он зашагал вдоль западной стены гавани, направляясь к самым мелким суденышкам: рыбачьим кечам, сампанам, не отходящим далеко от берега, и торговым лодкам, курсирующим между городами материка и островами. Он не сомневался, что быстро отыщет судно, готовое к отплытию. Однако после нескольких вопросов морякам он узнал, что такие суда редко берут палубных рабочих; как правило, на них управлялись члены одной семьи. На банковском диске Эйсона осталось не так уж много денег; возможно, хватит еще на один межпланетный перелет, если он потратит здесь не больше пары сотен комбодолларов.

Девушку он заметил, едва добравшись до половины стены. На вид лет пятнадцать-шестнадцать, высокая, даже несколько нескладная фигура, одетая в свободную хлопковую рубашку желтого цвета и бирюзовые шорты. Густые золотисто-рыжие волосы струящейся волной падали до середины спины, но влажность лишила их блеска и силы.

Девушка едва брела, буквально таща на себе с трудом передвигающего ноги старика в пропотевшем жилете. На вид он весил вдвое больше, чем она.

– Росс, пожалуйста, – умоляла она. – Мама отчалит без нас. В ответ послышалось лишь неразборчивое бормотание.

Эйсон поспешил их догнать.

– Могу я помочь?

Ее ответный взгляд был немного виноватым и благодарным.

Он догадывался, что у девушки узкое лицо, и не ошибся; также за растрепавшимися волосами скрывались небольшой, чуть приплюснутый нос, полные губы и тревожные голубые глаза.

– Вам не трудно? – с надеждой откликнулась она.

– Никаких проблем.

Эйсон поставил на землю свою сумку и освободил девушку от ее ноши. Он забросил руку старика себе на плечо, выпрямился. Ощутив его тяжесть, Эйсон предположил, что девушка сильнее, чем кажется со стороны.

– Сюда, пожалуйста, – смущенно подсказала она.

– Не могли бы вы подхватить мою сумку? И, кстати, меня зовут Эйсон, – сказал он, направляясь вдоль стены.

– Алтея. – Она вспыхнула и быстро наклонилась за сумкой. – Могу я взять и ваш чемоданчик тоже?

– Нет, – буркнул он. – Я справлюсь.

– Я вам очень благодарна. Мне надо было оказаться на «Орфее» еще четверть часа назад.

– Такое строгое расписание?

– О нет, но мама предпочитает возвращаться домой до темноты. Посещение Каривака занимает у нас целый день.

– А он в состоянии отправиться в плавание?

– Ему придется это сделать, – с неожиданным раздражением воскликнула девушка. – Он поступает так каждый раз, когда мы берем его с собой. А мне приходится искать его по всем тавернам. Ненавижу эти места.

– Это ваш отец?

Алтея резко рассмеялась, потом прикрыла рот рукой.

– Простите. Нет, он не отец мне. Это Россо. Росс. Он живет у нас, помогает по дому и в саду. Когда трезвый, – едко добавила она.

– А где вы живете?

– Мы с мамой живем на Шармейне, это остров в архипелаге.

Эйсон незаметно улыбнулся. Отлично.

– Должно быть трудно вам приходится вдвоем?

– Мы справляемся. Но это не навсегда.

Ее угловатые плечи дернулись, что, вероятно, означало пожатие, но больше было похоже на судорогу. Эйсон не мог и припомнить, когда в последний раз видел такую застенчивость. Это придавало девушке очарование, хотя и довольно своеобразное.

«Орфей» стоял на причале возле прохода в стене гавани. Увидев его, Эйсон одобрительно свистнул. Это было аккуратное небольшое судно длиной шесть метров, с плоскодонным деревянным корпусом и компактной кабинкой на носу. Два балансира являлись уменьшенными копиями основного корпуса с пространством для груза. Все суда архипелага строились по тому же принципу, поскольку большая часть протоков между островами не имела достаточной глубины для килевых судов. Биотехустройства были органично встроены в деревянную структуру: резервуары с питательной жидкостью и вспомогательные органы в кормовом отсеке, мощный трехметровый серебристо-серый змеиный хвост вместо рулевой лопасти и парусная мембрана, свернутая вокруг высокой мачты.

Мать Алтеи в выгоревшей джинсовой рубашке и белых шортах, скрестив ноги, сидела на крыше рубки. В том, что это была именно она, у Эйсона не возникло никаких сомнений: волосы значительно короче, чем у Алтеи, но цвет тот же самый, и, хотя в женщине не было девичьей угловатости, мелкие черты лица и сложение тела говорили сами за себя. Они были поразительно похожи.

Женщина держала перед собой странную подвеску – деревянный диск с прикрепленной в центре тонкой золотой цепочкой. Диск, вероятно, был отлично сбалансирован, поскольку оставался строго в горизонтальном положении.

Эйсон дошел до причала прямо над палубой «Орфея» и тогда заметил, что по краю диска вырезаны тонкие иероглифы. И еще тот медленно вращался. По крайней мере, ему так показалось. Эйсон прислонил Росса к стене и посмотрел внимательнее: да нет, вроде неподвижен.

Казалось, что внимание женщины полностью поглощено этим диском.

– Мама? – осторожно окликнула ее Алтея.

Взгляд женщины, оторвавшись от диска, переместился на лицо Эйсона. Казалось, его появление нисколько ее не смутило.

Эйсон с трудом выдержал этот взгляд, ему померещилось, что в нем читалось скрытое торжество.

Росса вырвало прямо на причал.

Алтея застонала от отчаяния.

– Ой, Росс!

Она чуть не плакала.

– Затащите его на борт, – усталым голосом произнесла ее мать. Диск на золотой цепочке женщина опустила в карман рубашки. С помощью Алтеи Эйсон почти на руках доволок Росса до каюты и уложил на койку. Старик что-то пробормотал, устроившись на сером одеяле, и мгновенно уснул.

Алтея поставила рядом с изголовьем пластиковое ведро и удрученно покачала головой.

– Для чего служит эта подвеска? – негромко спросил Эйсон. Он слышал, как ее мать ходит по палубе за стеной каюты.

– Мама пользуется ею для предсказаний.

– На корабле?

Она поджала губы.

– С помощью предсказаний можно найти все, что захочется: воду, камни, дерево, зарытое сокровище и тому подобное. Диск может помочь отыскать дорогу в тумане, как компас. Он фокусирует ваши мысли, вот и все. Основную работу совершает сознание.

– Думаю, я бы предпочел инерционный навигатор.

Алтея заметно погрустнела и опустила голову, словно получила выговор.

– Я Тиарелла Роса, мать Алтеи, – представилась женщина, как только Эйсон вышел из каюты. Она протянула ему руку. – Спасибо, что помогли доставить Росса.

– Не за что, – вежливо ответил Эйсон.

У Тиареллы Росы было крепкое рукопожатие, а ее ладонь огрубела от работы на палубе.

– Я хотел спросить, – продолжал он. – Нет ли у вас какой-то работы на Шармейне? Я не белоручка и не гордец. Могу копать канавы, собирать фрукты, плести сети, да что угодно.

Взгляд Тиареллы не пропустил ни корабельного комбинезона, ни тонких подошв ботинок, ни крепко сбитой, но не огромной фигуры, ни белой кожи, словно у альбиноса.

– А зачем тебе это, человек с астероида?

– Я бродяга. И я устал от биосферных полостей астероида. Хочу немного настоящей жизни, под открытым небом. Я только что уволился.

– Бродяга?

– Ага.

Боковым зрением он увидел, что Алтея тоже вышла из каюты, и ее беспокойный взгляд стал еще более встревоженным.

– Я могу предложить только питание и койку, – сказала Тиарелла. – Если ты сам этого не заметил, мы не слишком богаты.

В ее голосе угадывался намек на любопытство.

Эйсон удержался, чтобы не окинуть взглядом «Орфей». Этот катер стоил никак не меньше десяти тысяч комбодолларов.

– А «Орфей» служит нашей семье уже тридцать лет. – Она проницательно усмехнулась. – Это рабочий катер, наша единственная связь с внешним миром.

– Отлично. Питание и койка меня устроят.

Тиарелла взъерошила волосы Алтеи.

– Твоего мнения я не спрашиваю, милая, я и так его знаю. В Шармейне появилось новое лицо. Рождество наступило в апреле.

Алтея вспыхнула и ссутулила плечи.

– Ладно, бродяга, давай попробуем.

Хвост «Орфея» взбил высокий бурун пены, и катер скользнул к выходу из гавани. Тиарелла, крепко зажмурив глаза, управляла судном через сродственную связь с бортовыми биотехпроцессорами. В открытом океане развернулась парусная мембрана – ярко-зеленое полотнище, прошитое шестиугольниками эластичных канатов. За пределами стен гавани они набрали порядочную скорость. Пять километров Тиарелла вела судно перпендикулярно берегу, потом медленно повернула, направив катер к востоку. Эйсон прошел в каюту, чтобы позаботиться о своем багаже. Росс издавал прерывистый храп, отравляя воздух парами виски и несвежим дыханием.

Эйсон отпер футляр, чтобы проверить лежащие в нем сферы. Его синаптическая сеть установила линию связи с ними и запустила программу диагностики. Все три сверхпроводниковые изолирующие системы функционировали нормально, капля замороженного антиводорода, содержащаяся в каждой из сфер, оставалась в стабильном состоянии. Стоит отказать хотя бы одной из систем, и произойдет взрыв, который можно будет увидеть из космоса за миллион миль.

В партии независимости Квиссико на этот счет имелись другие идеи. Там намеревались использовать это оружие для шантажа администрации компании, чтобы добиться полной политической и экономической независимости астероида. Целых три года они налаживали контакты с одним из черных синдикатов, производящим антиматерию. Три года постепенного усиления пропаганды и враждебных актов против компании.

Эйсон присоединился к этому течению, когда ему не исполнилось еще и двадцати. Квиссико был вполне успешным астероидным поселением со множеством промышленных станций и богатыми запасами минералов и органических веществ. Здешние обитатели усиленно трудились, производя отличное оборудование для астронавтики и особые препараты, получаемые в условиях невесомости. Но то, что они не имели права голоса при распределении заработанных ими средств, стало поводом для раздражения. Они обогатили консорциум, основавший поселение, и помогли раньше намеченного срока выплатить ссуды. Теперь они хотели получать прибыль, как получали ее финансовые картели.

Это было стоящее дело. И Эйсон гордился, что может помочь. Он участвовал в избиении инспекторов компании, разрушал процессорную сеть финансового отдела, оказывал сопротивление нанятой компанией полиции. В двадцать он убил своего первого угнетателя, помощника секретаря вице-губернатора. После этого пути назад не было. Он постепенно завоевывал все более высокое положение в рядах партийцев, пока не стал старшиной всего военного крыла. Больше десяти лет крови и насилия.

К этому времени он начал уже уставать от бессмысленных страданий, которые причинял людям и их семьям. Устал, сжав зубы, терпеть ответные меры властей, лишавшие его друзей и однопартийцев. А потом появился грандиозный план партии, который должен был одним ударом навсегда разбить цепи рабства. План выработало не военное крыло, а политическое, чьи члены знали лишь о показательных жестах и теоретической идеологии. То есть ничего не знали.

Одной лишь угрозы им оказалось бы мало. Они бы взорвали антиматерию. Чтобы продемонстрировать свою решительность, свою силу и могущество. В какой-то далекой звездной системе тысячи людей погибли бы, даже не зная причины. Эйсон, киллер, не мог допустить подобной бойни. Это было бы безумием. Он присоединился к движению для борьбы ради людей, чтобы побуждать народ к сопротивлению. Но не ради массового убийства издалека.

Поэтому он остановил соратников самым простым способом, который только смог придумать.

Эйсон вышел на палубу и облокотился на ограждение, впервые за последние две недели позволив себе расслабиться. Здесь он в безопасности. И может поразмышлять, что делать дальше.

До сих пор он почти не задумывался, что будет с ним после кражи, мелькали лишь разные неопределенные идеи. Его решение стало почти таким же безумством, как решение партии приобрести антивещество. Слишком многие в эти дни действуют импульсивно.

Океан Тропиканы, казалось, был тщательно отполирован. Нарушал зеркальную поверхность лишь след от хвоста «Орфея», создававшего плавные волны, мгновенно поглощаемые массой воды. Внизу, на глубине пяти метров, Эйсон видел сплошной ковер золотисто-белого песка. Со дна поднимались длинные плети багровых водорослей и грибовидные клубни морских фруктов, покачиваемые слабым течением. Стайки мелких рыбок рассыпались перед катером неоновыми искрами. Здесь царило ничем не нарушаемое спокойствие.

Алтея сидела на носу, позволяя встречному ветерку трепать распущенные волосы, словно ожившая соблазнительная фигура, украшающая древний корабль. Тиарелла стояла в средней части палубы и смотрела на острова, решительная и устремленная вперед. Настоящая хозяйка корабля.

Эйсон устроился на корме, переводил взгляд с одной женщины на другую, восхищаясь ими обеими и лениво размышляя, которая из них будет лучше в его постели. Неплохо бы это выяснить.

В течение трех часов они плыли вглубь архипелага. Семьи колонистов уже больше двух столетий насаждали кораллы вокруг основной части суши, создавая свои маленькие островные вотчины. К настоящему моменту их насчитывалось несколько десятков тысяч.

Самые большие, заселенные острова отстояли друг от друга на два-три километра, а между ними простиралась сеть достаточно широких протоков, по которым ходили катера. Тиарелла вела «Орфей» между бесчисленными отмелями и рифами, даже не снижая скорости. Каждый раз, когда угрожающе острые вершины кораллов мелькали возле боковых балансиров, Эйсон крепко сжимал поручень.

На большинстве островов он видел высокие пальмы, обрамляющие пляжи. Кое-где стояло несколько жилых домов, наполовину скрытых пышной растительностью, на других островах обосновались небольшие поселки из деревянных бунгало, и их выбеленные стены в лучах заходящего солнца отливали бронзой.

– Вот он, – взволнованно воскликнула Алтея. Она вскочила на ноги и указала рукой вперед. – Это Шармейн.

Девушка оглянулась и застенчиво улыбнулась Эйсону.

Это был довольно большой остров, гуще, чем остальные, покрытый зеленью; деревья здесь образовали настоящие джунгли. Их стволы опутывала густая сеть лиан; каскады собранных в грозди цветов, подсвеченные низким солнцем, покачивались китайскими фонариками.

На видимой стороне острова Эйсон не заметил пляжей. Несколько каменистых уступов полностью заросли густым кустарником, спускающимся к самой воде. В остальных местах возвышалась почти двухметровая стена розоватого коралла.

«Орфей» подошел к деревянному причалу, выступающему из стены коралла.

– Чем вы здесь занимаетесь? – спросил Эйсон у Тиареллы.

– Перебиваемся кое-как, – бросила она, но потом смягчилась. – Большинство деревьев – это разнообразные цитрусовые, генетически адаптированные к местным условиям, а некоторые и вовсе из других миров. Мы снабжаем фруктами и немного – зернами кофе близлежащие острова; это дает нашей общине ощущение независимости от большой земли. Основное занятие в этой части архипелага – рыбная ловля. Для успешного урожая фруктов деревьям, даже генетически адаптированным, требуются минералы, которые здесь трудно найти. И, как видишь, у нас тут постоянная нехватка почвы. Но мой дедушка начал добывать водоросли драгами с того момента, как показался над водой центральный пик коралла. Ему потребовалось тридцать лет, чтобы создать подходящий слой почвы. Потом отец улучшил его способ, он изобрел вирус, которые намного быстрее перерабатывает местные водоросли. Но с тех пор, как умер мой муж, боюсь, мы совсем запустили посадки деревьев.

– Почему?

Тиарелла пожала плечами и стала разматывать причальный канат.

– У меня не хватает духу продолжать его дело. Откровенно говоря, я держусь, пока Алтея не найдет себе кого-нибудь. На самом деле это ее остров. Когда у нее будет своя семья, они смогут снова все наладить.

Дом стоял на давно не стриженной лужайке в сотне метров от причала. Двухэтажное каменное здание с балконом по всему фасаду и вьющимися розами вокруг окон и дверей первого этажа. Под водостоками висели большие изумрудные листья установки, добывающей питьевую воду из влажного воздуха. Вблизи Эйсон заметил отслоившуюся краску на рамах, мох и сорняки в дренажной канавке и подгнившие стойки балкона. Несколько окон второго этажа были заколочены наглухо.

Ситуация с каждой минутой нравилась ему все больше. Две женщины и пьяница на изолированном, полузабытом островке. Здесь его и за сто лет никто не найдет.

На лужайке при их появлении с деревьев сорвались стаи птиц, наполнившие воздух хлопаньем крыльев и пронзительными криками. Кроме попугаев здесь присутствовали и какие-то странные существа с плоскими головами, напомнившими Эйсону птеродактилей. Неизвестные создания были довольно крупными, около тридцати сантиметров длиной, с широкими крыльями и длинными тонкими хвостами; их расцветка поражала разнообразием: алые, золотистые, ярко-голубые, зеленовато-желтые.

Росс зажал ладонями уши и звучно рыгнул.

– Что это за дьявольщина? – прокричал Эйсон, перекрывая птичий гомон.

Алтея рассмеялась.

– Это огнемухи. Правда, красивые?

– Я думал, на Тропикане нет местной фауны; здесь слишком мало суши для эволюции.

– Эволюция не имеет к ним никакого отношения. Это нечто вроде гибрида между летучей мышью, ящерицей и попугаем.

Он присмотрелся внимательнее, используя зрительные вставки; и правда, эти существа были похожи на земных ящериц с перепончатыми крыльями.

– Мой отец вывел их сорок лет назад, – сказала Тиарелла. – Он был генетиком. Очень хорошим генетиком.

– Вы могли бы сколотить целое состояние, продавая их, – заметил Эйсон.

– Вряд ли. Они не способны далеко летать, живут около трех лет, птенцы выводятся только из трети яиц, подвержены многим болезням и плохо приручаются. Папа собирался улучшить их, но так и не дошли руки.

– Но они есть только у нас, – с гордостью сказала Алтея. – Больше ни у кого. Огнемухи делают наш остров особенным.

На следующее утро Эйсон спустился в кабинет на первом этаже, не переставая разминать затекшие мускулы спины: кровать в душной маленькой задней комнате, которую ему выделили, оказалась невероятно жесткой. Тиарелла заверила его, что это только на одну ночь, потом он будет жить в одном из домиков для рабочих.

В кабинете, как и во всех остальных помещениях дома, пол покрывала красновато-коричневая керамическая плитка, а стены были просто побелены. Кое-где висели черно-белые снимки. Под потолком медленно вращался большой вентилятор с медными лопастями.

Тиарелла разместилась за широким письменным столом из тикового дерева. Единственное, что на нем лежало, это компьютерная распечатка столетней давности и колода карт с очень странной рубашкой, насколько Эйсон смог рассмотреть, – с изображением звездного неба.

Он уселся на жесткий стул с высокой спинкой лицом к Тиарелле.

– Поговорим о твоих обязанностях, – сказала она. – Для начала можешь заняться ремонтом домиков для рабочих. У нас есть столярная мастерская с полным набором оборудования. Росс уже давно ею не пользуется. Ты умеешь обращаться с инструментами?

Эйсон обратился к файлам, хранящимся в его синаптической сети.

– Резной шкаф я вряд ли смогу изготовить, но нарезать подстропильные балки сумею.

– Хорошо. Потом я бы хотела, чтобы ты занялся садом.

– Ладно.

Тиарелла взяла колоду карт и стала рассеянно ее тасовать. Ее ловкость не уступала мастерству профессионального крупье.

– Здесь все довольно сильно заросло. Со стороны Шармейн может показаться очаровательно примитивным, но лианы становятся настоящей проблемой.

Эйсон кивком показал на один из снимков на стене. Парадный семейный портрет: Тиарелла в молодости, еще больше похожая на Алтею, маленький мальчик лет десяти и бородатый мужчина около тридцати.

– Это твой муж?

Карты звонко щелкнули.

– Да, это Ванстоун и Креланж, наш сын. Они умерли восемнадцать лет назад. Погибли в кораблекрушении. Ураган настиг их за пределами архипелага. Поиски продолжались двое суток. От них мало что осталось. Бритвокальмары…

– Такое нелегко перенести.

– Да. Очень тяжело. Я любила Ванстоуна как никого другого. Наш брак оправдывал клятву: «Пока смерть не разлучит вас». Если бы не Алтея, я, вероятно, покончила бы с собой.

Он поднял голову и встретил решительный взгляд.

– О да, такая любовь возможна. После смерти мужа жизнь стала сплошной пыткой. Ты когда-нибудь испытывал подобную любовь, Эйсон?

– Нет.

– Даже не знаю, завидовать тебе или сочувствовать по этому поводу. Мое чувство к Ванстоуну было под стать морскому приливу. Оно неуловимо и непреодолимо управляло моей жизнью. Это чувство и сейчас еще живет во мне. И никогда не умрет. А все мои надежды связаны с Шармейном и Алтеей.

– Она хорошая девочка. И сумеет позаботиться об острове. Здесь заложен большой потенциал. Чудесное наследство.

– Да, ее ждет прекрасное будущее. Я прочла это по картам.

– А, конечно.

– Ты веришь картам таро, Эйсон?

– Я предпочитаю верить, что сам выбираю свою судьбу.

– Все мы поначалу так считаем. Это заблуждение. Наши жизни проживаются все одновременно, и сознание – только окно во время. Так работают карты, или чаинки, или линии на ладони, или кристалл и тому подобное. Какое бы искусство ты ни выбрал, оно лишь помогает сфокусировать мысль.

– Да, что-то такое я уже слышал на этой планете.

– Гадание позволяет мне заглянуть в будущее. И, благодарение Богу, Алтее не суждено страдать, как страдала я.

Он неловко поежился, чувствуя себя не в своей тарелке. Тяжелая утрата и одиночество могут сильно повлиять на разум, тем более за восемнадцать лет.

– Хочешь узнать, что готовит тебе будущее? – спросила Тиарелла, протягивая на ладони колоду. – Сними.

– Как-нибудь в другой раз.

По тропинке между раскидистыми деревьями, начинающейся позади дома, Россо повел Эйсона к домикам для работников. Мужская компания обрадовала старика. Не в последнюю очередь по той причине, что его доля работы теперь значительно уменьшится. А возможно, и вовсе сведется к нулю, как он, по догадкам Эйсона, наверняка рассчитывал.

– Я прожил здесь почти всю свою жизнь, – сообщил Россо. – Даже дольше, чем Тиарелла. Ее отец, Найвуд, нанял меня собирать фрукты, когда я был моложе, чем ты. Лет пятнадцати, я думаю. – Он поднял голову и рассеянно глянул на сплетающиеся над головой ветви, беззвучно шевеля отвислыми губами. – Старый Найвуд пришел бы в ярость, если бы увидел, во что превратился остров. Своими бывшими успехами Шармейн обязан ему да еще дальновидности его отца. Половина этих деревьев – результаты его опытов с коммерческими видами. Знаешь, я сам высаживал почти каждое из них.

Эйсон вяло кивал, слушая бессвязные воспоминания старика. Но в его словах был определенный смысл. На ветвях в этой части джунглей уже начали формироваться фрукты – апельсины, лимоны и еще нечто напоминающее синий грейпфрут, – но до них было не дотянуться. Никто не подрезал ветви уже лет десять, они стали слишком высокими, даже на тех деревьях, которые должны были самостоятельно держать форму. Беспорядочно растущие кусты и трава образовали подлесок, доходящий до пояса. Но все это устранимо. Стоит приложить немного усилий, и рощи снова будут приносить доход.

– А почему ты остался? – спросил Эйсон.

– Из-за малышки Алтеи, конечно. Как она смогла бы без меня обойтись? Я любил Ванстоуна, пока он был жив, чудесный человек. Он относился ко мне почти как к старшему брату. Вот в память о нем я и помогаю его дочери чем могу. Я стал ей вместо отца.

– Понятно.

Этого старого пьяницу больше никто не взял бы на работу.

На отдельной полянке полукругом выстроились двенадцать домиков. Россо назвал это место лужайкой, но трава здесь доходила Эйсону до колен.

– Мой бывший домик, лучший из всех, – заявил Россо, хлопнув ладонью по двери с номером три.

– Лачуга, а не домик, – неслышно пробормотал Эйсон.

Две комнаты и душевая кабина, построенные из побелевших досок, уже изрядно покоробившихся, протекающая крыша из пальмовых листьев и веранда вдоль всей передней стены. Окна без стекол, только со ставнями из планок, защищающими от стихии.

– На прошлой неделе я укрепил дверные петли и поставил новую кровать, – доложил Россо. Он улыбнулся, показывая три недостающих зуба. – Тиарелла сказала, чтобы я еще и крышу поправил. И это с моей-то спиной! Эта женщина от всех ждет чудес. Ну а теперь, когда ты здесь, я тебе помогу.

Эйсон задержался на пороге от странного ощущения холода в спине.

– Как ты сказал, на прошлой неделе?

– Это было в прошлый четверг. Росс, сказала она, подготовь домик, там будет жить один человек. Знаешь, здесь был такой беспорядок. Я для тебя уже переделал кучу работы.

– Она сказала подготовить домик для меня?

Россо под пристальным взглядом Эйсона неловко переступал с ноги на ногу.

– Она называла мое имя?

– Нет. Да и откуда ей знать? Слушай, я даже туалет наладил, так что тебе не придется каждый раз бегать в дом.

Эйсон шагнул вперед и ухватился за жилет Россо.

– Передай точно, что она сказала.

Россо криво ухмыльнулся, тщетно пытаясь отцепить его руку. Но быстро обнаружил, насколько безжалостной была эта хватка, и на его лбу выступила обильная испарина.

– Она сказала, что здесь появится мужчина. Сказала, что время пришло и мы должны подготовиться. Клянусь, это все.

Эйсон разжал пальцы.

– Время? Что она имела в виду?

– Я не знаю. – Россо одернул жилетку. – Тиарелла ведь не… ну, понимаешь… После смерти Ванстоуна приходится учитывать ее состояние. Половина из того, что она говорит, сущая чепуха. Я бы не стал об этом беспокоиться.

После того как Эйсон подмел пол в домике и смыл со стен колонии грибка, он сел на койку и открыл контейнер. Все три сферы сдерживания продолжали функционировать безупречно. Строго говоря, у них имелось только два состояния – работают или не работают. И если в одной из них произойдет сбой, он об этом не успеет узнать. Но это не мешало ему время от времени устраивать проверку. Наличие такого имущества усиливало ощущение собственной паранойи.

Тиарелла вызывала у него тревогу. Как, черт возьми, она могла узнать, что он появится на Шармейне? Или тут какая-то замысловатая ловушка? Но это полный бред. Эйсон лучше, чем кто-либо другой, знал, как работают члены партии. Изощренность в их программу не входит.

Терроризировать Россо нет смысла, этот толстый пьяница ничего не знает.

– Я принесла тебе несколько чашек и еще всякого, – раздался голос Алтеи.

Одетая в сиреневое платье без рукавов, явно перенесшее бесчисленные стирки, девушка остановилась в дверном проеме. В руках у нее была большая коробка с посудой. Его изумленный взгляд вызвал смущенную гримасу.

Эйсон спокойно закрыл контейнер и ввел в замок код доступа.

– Все в порядке, входи. Я раскладывал свои вещи.

– Извини, я не подумала. Я всегда без стука вхожу в мамину комнату.

– Ничего страшного.

Он уложил контейнер в сумку, застегнул пряжку и задвинул ее под кровать.

– Я знаю, Росс никогда бы не догадался принести тебе посуду, – сказала Алтея, расставляя тарелки и чашки на полке над раковиной. – Он даже не знает, как ее мыть. Я могу принести немного зерен кофе. Мы все еще сушим те, что растут на острове. У них отличный вкус. Да, тебе понадобится чайник. Электричество здесь есть?

Эйсон поднял руку и дотронулся до ее обнаженного предплечья.

– Оставь это. Почему бы тебе не показать мне остров?

– Да, – запинаясь, согласилась она. – Хорошо.

Центральная лагуна Шармейна представляла собой круг диаметром около семисот метров с широкой полосой мелкого розового песка, протянувшейся по всему берегу. Эйсон насчитал пять мелких островков, и каждый был увенчан группой деревьев, перевитых лианами. Над теплой прозрачной водой между островками и основной сушей метались радужные огнемухи.

Он не мог не признать, что от вида этого укрытого от посторонних глаз райского уголка перехватывало дыхание.

– Песок получен из мертвых кораллов, – пояснила Алтея, когда они спустились к пляжу и пошли вдоль берега. Снятые сандалии болтались у нее в руке, а ступни шлепали по мелководью. – Шлифовальная машина размалывает обломки в песок. Мама говорит, что при жизни отца они каждый год перемалывали целые груды кораллов. На создание пляжа ушло несколько десятилетий.

– Он этого стоит.

Девушка неуверенно улыбнулась.

– В шлюзе полным-полно лобстеров. Они заплывают туда через выпускное отверстие, а в дальнем конце путь преграждает приливная турбина, снабжающая нас электричеством. Они не могут проникнуть сквозь нее, так что просто остаются там и размножаются. Я ныряю и ловлю их, это совсем нетрудно.

– Ты, наверное, была совсем маленькой, когда умер отец.

– Это произошло до моего рождения. – Уголки ее губ печально опустились. – Мне семнадцать.

– Да, это я уже понял. Семнадцать лет, и такая красивая. Во время посещений Каривака парни, вероятно, так и падают к твоим ногам.

Алтея густо покраснела.

– И ты всю жизнь живешь здесь?

– Да. Мама говорит, что раньше у нашей семьи была плантация на Земле, где-то на Карибских островах. Мы всегда занимались выращиванием экзотических фруктов. – Она запрыгнула на обнажившуюся глыбу гладкого желтого коралла. – Я знаю, что Шармейн кажется тебе ужасно запущенным. Но я верну его к жизни. Я выйду замуж, у нас будет десять детей, и мы снова станем нанимать сборщиков и каждый день вызывать лодки, чтобы нагрузить их фруктами и кофейными зернами. И еще у нас будут свои рыболовецкие суда, и новая деревня, где каждый сможет поселиться, и танцевальные вечера под звездами. – Девушка внезапно замолчала, снова смутилась и ссутулилась. – Ты, наверное, считаешь меня глупой после таких речей.

– Нисколько. Хотелось бы и мне иметь такие мечты, как у тебя.

– А о чем ты мечтаешь?

– Даже не знаю. О каком-нибудь небольшом и тихом местечке, где мне удалось бы обосноваться. Только не в астероиде.

– Но это мог бы быть и остров?

– Да, возможно.

Эйсон шел через сад к дому, и огни космических кораблей в небе над его головой горели ярче звезд. Из двух небольших лун Тропиканы была видна только одна, желто-оранжевым шаром она висела над самыми верхушками деревьев и на глазах опускалась за горизонт.

Он вошел в тихий дом, шагая через две ступеньки, поднялся на второй этаж и остановился у спальни Тиареллы. Поворачивая ручку, Эйсон был готов выбить замок, но дверь оказалась незапертой.

Лунный свет, проникающий сквозь открытое окно, превращал мир в монохромную иллюстрацию. Тиарелла в синей ночной рубашке, скрестив ноги, сидела на широкой кровати. Странная подвеска покачивалась в ее вытянутой руке. Появление Эйсона ее, казалось, нисколько не удивило.

Он прикрыл дверь; вид женщины, спокойно ожидающей на кровати, возбудил его.

– Ты должна мне кое-что рассказать.

– Вот как?

– Как ты узнала о моем приезде? Об этом никто не мог знать. Я совершенно случайно натолкнулся в гавани на Алтею.

– Ты говоришь «случайно», а по-моему, это судьба. Я прочла ее в картах. Настало время появления незнакомца.

– И ты ждешь, что я поверю в эту чушь?

– А как еще ты сможешь это объяснить?

В три быстрых шага он пересек спальню и схватил женщину за запястья. Подвеска со стуком отскочила в сторону.

– Мне больно, – сердито сказала Тиарелла.

Он еще сильнее сжал ее руки и продолжил давить, пока та не вскрикнула.

– Как ты узнала о моем приезде? – потребовал он объяснений.

– Я прочла это в картах, – прошипела она.

Эйсон посмотрел в ее глаза, отыскивая малейший намек на хитрость. Но ничего не обнаружил. Она говорила правду или считала, что говорит правду. Карты! Сумасшедшая тварь.

Он отшвырнул ее на постель, злясь на себя за растущее ощущение уязвимости, за подозрение, что им манипулируют. Астрологические штучки были слишком далеки от его интересов.

Задравшаяся ночная рубашка открыла ее ноги. Эйсон позволил своему взгляду пройтись по всей длине провокационно обнажившегося бедра.

– Сними ее, – негромко сказал он.

– Убирайся.

Он улыбнулся и встал на колени перед кроватью.

– Ты прекрасно знала, что делаешь, позволяя мне сюда приехать, не так ли? Восемнадцать лет – это слишком долгий срок. – Эйсон провел пальцами по подбородку женщины и получил еще один разъяренный взгляд, но на этот раз решимость разбавляла искра вины. – Да, – продолжал он. – Ты знала, что делаешь.

Его рука скользнула в вырез ночной рубашки и обхватила левую грудь. Некоторое время он наслаждался ее теплом и тяжестью.

– Не испытывай свою удачу, – сказала Тиарелла. – Не забывай, что выбраться с острова можно только на «Орфее», а у нас с ним сродственная связь. Если хочешь сбежать от того, кто за тобой гонится, делай, что тебе говорят.

– Что дало тебе повод подумать, что за мной кто-то гонится?

– Ой, брось. Только что с космического корабля, без денег, торопишься удрать из города. Я сделала вид, что поверила в твое бродяжничество.

– Но все-таки взяла меня на борт.

– Потому что это было предсказано. Настало твое время.

– Хватит с меня этой чепухи. Пойду лучше навещу Алтею. Как высокие привлекательные незнакомцы сегодня вписываются в ее гороскоп?

– Мерзавец. Не смей трогать мою дочь.

Эйсон рассмеялся.

– Это почему же?

Он подождал, пока она не принялась расстегивать ночную рубашку, а потом стягивать с него джинсы и футболку.

Ежедневная рутина Шармейна оказывала непреодолимо расслабляющее действие. Вскоре Эйсон понял, что полностью перенял неторопливость Россо, с которой тот приступал к любому делу. В конце концов, здесь не имелось никаких чрезвычайно срочных дел. Старик показал ему флигель, оборудованный под столярную мастерскую. Крыша здесь протекала, но инструменты и проводка были в полном порядке, а приливный генератор давал достаточно мощный поток энергии (луны Тропиканы, хотя и небольшие, вращались на невысокой орбите, вызывая сильные приливы и отливы в океане). За три дня Эйсон успел укрепить раму домика и отремонтировать крышу. Ему пришлось выбросить немало досок, заменив их новыми, нарезанными из высушенных стволов. После этого он осмотрел остальные домики. Два из них сгнили полностью, а остальные еще можно было спасти. Он быстро освоил процесс ремонта и с удивлением понял, что ему это дело нравится.

Эйсон решил, что причина в практических результатах. Впервые в жизни он не разрушал, а созидал.

Во время работ по ремонту домиков Алтея без конца приносила Эйсону фруктовые напитки. Она с удовольствием выслушивала его рассказы о Конфедерации, слухи об отречении принца от престола на Кулу, об астероидных поселениях, о полете на космическом корабле, о новых мирах-колониях и старушке Земле. Охлажденный фруктовый сок, расслабляющая жара, лень Россо и интерес девушки становились достаточными поводами, чтобы отложить инструменты.

Эйсон сопровождал ее в прогулках к лагуне и смотрел, как она ныряет за лобстерами. Метод их поимки показался ему довольно забавным; пара горшков обеспечила бы улов каждую ночь. Но на Шармейне так было не принято. Кроме того, он с удовольствием смотрел, как девушка раздевается до бикини, совершенно не сознавая своей сексуальности. Алтея прекрасно плавала, ее длинные ноги стремительно толкали в воде стройное тело. А потом она поднималась, блистая каплями воды и улыбкой, и поднимала зажатые в руках два щелкающих клешнями трофея.

Каждые два или три дня Тиарелла водила «Орфей» к соседним островам. Вместе с Россо они грузили пару ящиков фруктов, собранных с сохранившихся деревьев, а возвращались с рыбой, тканями или мукой. Женщина сказала, что Каривак они посещают раз в две недели, продают на рынке партию лобстеров и закупают товары, доступные только в городе.

Большинство дней Тиарелла проводила на «Орфее», прилагая немало усилий, чтобы поддерживать катер в пригодном для плавания в океане состоянии.

Эйсон продолжал приходить к ней по ночам, хотя уже начинал задумываться, зачем он это делает. Даже после недели свиданий он ничуть не приблизился к пониманию этой женщины. Жизнь на острове дала ей прекрасное тело, но в постели она была абсолютно неактивной; что и понятно, поскольку представляла себе, что занимается любовью с умершим мужчиной. Пару раз, когда ему удавалось ее возбудить, она выкрикивала имя Ванстоуна.

На десятый день Эйсон отказался от приглашения поехать с Тиареллой, Россо и Алтеей по ближайшим островам и занялся восстановлением самоходной косилки, обнаруженной в давно заброшенном гараже Шармейна. Он снял и перебрал коробку передач, зарядил от приливной турбины силовой аккумулятор, затем занялся лужайкой. Косилка, круг за кругом обходя вокруг дома, отбрасывала назад срезанную траву высоким фонтаном.

Чуть позже из-за деревьев вышла Алтея. Восхищенно ахнув, она подбежала к Эйсону и крепко обняла.

– Как чудесно, – смеясь, воскликнула девушка. – И ты нашел пруд с лилиями!

Он и в самом деле чуть не заехал в это изумрудно-зеленое болотце со статуей Венеры в центре, полностью скрытой высокими сорняками. Если бы не лягушки, выпрыгивающие из-под ножей трактора, Эйсон бы ни за что не догадался, что здесь пряталось.

– Я о нем позабочусь, – пообещал он.

Ее стройное тело даже сквозь одежду оставило приятный отпечаток на его коже. Тиарелла строго посмотрела в их сторону, а Эйсон ответил насмешливой улыбкой.

Алтея, сияя от радости, отступила на шаг.

– Спасибо тебе.

В ту ночь Эйсон проснулся от того, что кулак Тиареллы с силой ткнулся ему в бок.

– Вставай, – настойчиво прошептала она.

Полночь уже миновала, на архипелаг обрушился шторм. Огромные капли били по планкам ставень, вспышки молний озаряли сад и ближайшие деревья резким контрастным светом. Раскаты грома создавали неутихающий рокот.

– Они здесь, – произнесла женщина. – Прямо сейчас подходят к причалу.

– Кто здесь?

Эйсон еще не собрался с мыслями после сна.

– Ты еще спрашиваешь! Они могут гнаться только за тобой. В такую ночь никто не выйдет в океан с добрыми намерениями.

– А откуда ты знаешь, что здесь кто-то есть?

Тиарелла прикрыла глаза.

– «Орфей» оснащен эхо-рецепторами, изъятыми у дельфинов. Они установлены под корпусом. Я вижу их лодку, она совсем маленькая. Ага, лодка коснулась причала и сильно качается. Похоже, они высаживаются. Да… Да, вышли.

Партия! Никто другой не стал бы вот так подкрадываться посреди ночи. Скорее всего, это его бывшие товарищи по оружию, хотя могут быть и нанятые по контракту киллеры. Тренировка не подвела Эйсона: оценка, план, инициатива. Он грубо выругался, досадуя, что так легко позволил себя поймать. Всего десять дней ленивого существования на Шармейне, и он уже размяк. Надо было немедленно двигаться дальше, разрывать след на беспорядочные сегменты, которые никто не смог бы соединить в одно целое.

– Их трое, – сказала Тиарелла, все еще держа глаза крепко закрытыми.

– А это тебе откуда известно?

– Трое! – настаивала она.

– Ладно, черт побери. Оставайся здесь, – приказал Эйсон. – Тебе ничто не угрожает. Им нужен только я.

Он скатился с кровати, распахнул окно и, не одеваясь, перебрался на балкон. Зрительные вставки просканировали недавно подстриженную лужайку. Никакого движения.

Дождь и ветер немного прикроют его. Но в целом все довольно скверно.

Эйсон спустился по опоре балкона, царапая ладони и бедра отслоившейся краской. Перебегая лужайку, чтобы поскорее укрыться под деревьями, он трижды поскользнулся на мокрой траве. В подлеске шипы кустарников впились в босые ступни. Никаких признаков вторжения пока не было.

Он стал пробираться сквозь густые заросли, пока не оказался в десяти метрах от тропы, ведущей к причалу, а потом полез на искривленный ствол апельсинового дерева. Густые негнущиеся ветви преграждали путь, но Эйсон, извиваясь, протискивался между ними, не обращая внимания на треск ломающихся под его ребрами сучьев. Он остановился, лишь заняв позицию над самой тропой.

Гром и молнии глушили все его чувства, так что приходилось рассчитывать на зрительные вставки и молиться, чтобы они смогли компенсировать шторм. Инфракрасный режим вознаградил его большим жарко-красным пятном, медленно ползущим по темному тоннелю, образованному неухоженными деревьями. Пятно постепенно приобрело очертания человеческой фигуры, мужчины. Эйсон затаил дыхание. Если он видит человека, значит, его тоже могут увидеть. Глупая ошибка, надо было подождать, пока нападающие не подберутся ближе к дому.

Но мужчина уже подошел совсем близко и не выказывал ни малейшей тревоги. На нем был надет темный непромокаемый плащ и широкополая шляпа, в руках имелось какое-то оружие. Настоящий сельчанин на охоте.

Это не могло быть операцией профессионалов. Эйсон терялся в догадках.

В десяти метрах, параллельно тропе, сквозь кустарник подлеска ломился кто-то еще, причем с таким топотом, что его было слышно издали, несмотря на дождь и раскаты грома. Мужчина прошел точно под Эйсоном и продолжил шагать дальше. Со стороны океана послышался какой-то шум. Кто-то пронзительно завопил. Крик внезапно оборвался, но Эйсон успел засечь направление.

– Уитни? Уитни, где ты, черт побери?

Это во весь голос кричал тот, что двигался в обход тропы.

– Выбирайся из этих проклятых деревьев, – ответил ему мужчина, остановившийся почти под Эйсоном. – И заткнись, а то он нас услышит.

– Я сам себя слышу с трудом! А что случилось с Уитни?

– Откуда мне знать? Упал, наверное. Поторапливайся.

Мужчина на тропе снова зашагал к дому. Эйсон приземлился за его спиной одновременно с раскатом грома. Затем сосредоточился и нанес удар. Усиленный аугментированными мускулами кулак попал точно в основание шеи, мгновенно сломал позвоночник, а осколком кости разорвал трахею, заблокировав даже инстинктивный хрип.

Тело наклонилось вперед и звучно шлепнулось на мокрую тропу. Эйсон подхватил винтовку, окинул ее взглядом и запустил программу поиска в своей синаптической сети. Оружие было идентифицировано как пневморужье «Вальтер». По сути, магнитный дробовик, стреляющий залпом из восьмидесяти стальных шариков.

Патронник был до отказа забит двадцатью пятью зарядами. Эйсон удовлетворенно хмыкнул и, низко пригнувшись, нырнул в подлесок на поиски второго противника. Тот уже стоял на краю лужайки и сквозь ветви крайних деревьев внимательно разглядывал дом. Эйсон остановился в трех метрах от него, нацелил дробовик на ноги и выстрелил.

– Кто ты?

– Господи, ты же меня подстрелил! Проклятье, я не чувствую ног!

Это был такой же недалекий сельчанин, как и первый. Эйсон удивленно тряхнул головой и немного поднял дуло оружия.

– Через три секунды, если ты не ответишь, не будешь ощущать своих яиц. Ну, кто ты?

– Не надо! Боже, меня зовут Фермой. Фермой, понятно?

– Понятно. Отлично, Фермой, чем ты занимаешься и откуда сюда приплыл?

– Я корабельный плотник на Боскобеле.

– Что такое Боскобель?

– Остров в девяти километрах отсюда. О, мои ноги!

– И что ты здесь делаешь, Фермой?

– Мы хотели поймать одного человека. Тебя.

– Почему?

– Тебя разыскивают. Должно быть, обещана награда.

– И вы хотели ее получить?

– Да.

– И кому вы собирались меня продать, Фермой?

– Торрейе.

– Зачем я ей?

– Ты бежал из Каривака. Мы думали, ты ей нужен. Иначе бы не убегал.

– Кто вам сказал, что я убегаю?

– Росс.

Эйсон смотрел на парня сверху вниз, оскалив зубы от ярости. Этот вечно пьяный ублюдок, он-то сейчас в безопасности, в сухом доме. Он сделал над собой усилие и успокоился.

– Когда он об этом сказал?

– Сегодня утром. Мы вместе выпивали. Ну, и поговорили. Сам знаешь, как это бывает.

– Сколько вас сюда приплыло?

– Трое, всего трое.

И здесь Тиарелла была права.

– А кто еще на Боскобеле знает, что я здесь?

– Никто, только мы.

– Отлично. Что ж, спасибо. Вот все и прояснилось.

Третьего охотника найти было нетрудно. Он в странном оцепенении лежал в центре широкого круга помятого подлеска. Эйсон осторожно шагнул вперед, держа оружие наготове.

Над головой с шипением вспыхнула молния.

Уитни с головы до ног был обернут чем-то вроде черного блестящего шланга толщиной около тридцати сантиметров. Из его рта вылетал слабый хрип и стекали струйки крови. Эйсон, несмотря на отчаянный внутренний протест, напряг зрение и переключился в инфракрасный режим. Кольца шланга засияли бледно-розовым цветом, его продолжение извивалось в примятой траве.

– Господи!

Голова змеи поднялась прямо перед ним. Жуткий вытянутый треугольник длиной не меньше семидесяти сантиметров, в открытой пасти зубы толщиной с палец. Кроваво-красный язык, не меньше чем мужское предплечье, высунулся наружу и теперь настороженно подрагивал.

Невзирая на все свои боевые навыки, Эйсон в ужасе отшатнулся.

– Соланж тебя не тронет, – раздался сквозь бурю крик Тиареллы. – Мы с ней сродственно связаны.

Женщина стояла позади него, словно второй кожей облепленная промокшей ночной рубашкой.

– Это твоя тварь?

– Соланж? Да. Еще один проект моего отца. Но полагаю, он не ожидал, что змея вырастет такой большой. На ее пропитание уходит немало огнемух.

Самым ужасным был абсолютно невозмутимый тон ее голоса. Сумасшедшая сука!

Эйсон сделал еще пару шагов назад. И все это время змея была на острове. Тиарелла могла натравить ее на него в любой момент, и он даже ничего бы не понял. До самого последнего мига, пока чудовище с шорохом не выползло бы из густого подлеска.

– Ты собираешься допрашивать этого охотника? – спросила Тиарелла, показывая на Уитни.

– Нет.

Ее глаза плотно закрылись. Давление колец усилилось, и Уитни снова закричал. Но голос быстро затих, сменившись треском костей и влажным чавканьем. Эйсон, сжав челюсти, отвел взгляд.

– Я выведу их лодку и затоплю, – сказала Тиарелла. – Все подумают, что их настиг шторм. А ты закопай трупы. Только постарайся, пожалуйста, выбрать место так, чтобы их не увидела Алтея.

– Она меня спросила, сколько, по-моему, тебе лет, – промямлил Россо и рыгнул. – Я ответил, что лет тридцать – тридцать пять. Примерно.

– Огромное спасибо.

Эйсон и старик в наступающих сумерках сидели спиной к спине у ствола упавшего дерева на берегу лагуны. Бутылка с кошмарным алкоголем домашнего приготовления Россо больше часа передавалась из рук в руки. Эйсон уже не пил, однако каждый раз старательно изображал, что делает глоток.

– Ты хороший человек, я это вижу. Но Алтея… Я люблю ее. Пара из вас не получится. Кто знает, сколько еще ты тут пробудешь? Эти люди, ежед твои враги, могут найти тебя. Даже здесь.

– Верно.

– А если ты бросишь ее, она будет плакать. И еще больше будет плакать, если тебя от нее заберут. Понимаешь? Я не могу допустить, чтобы она плакала. Это же моя малышка Алтея.

– Конечно. Не беспокойся. Мне нравится Тиарелла.

– Ха! – Он тяжело закашлялся. – Это еще одна ошибка, дружок. Тиарелла суровая, холодная женщина. Совсем сломалась, когда погиб ее Ванстоун. И ни разу не показала своих переживаний. Ни разу. Ты ее не интересуешь.

Эйсон протестующе буркнул и передал бутылку. Тонкое покрывало облаков заслоняло звезды и луны. Ароматное тепло и спокойствие составляло разительный контраст со вчерашней бурей.

– Она любит Алтею, это ее единственное чувство.

Россо сделал затяжной глоток, его веки тяжело опустились.

– Чушь. Никого она не любит, даже своих детей. – Он снова глотнул, и пойло потекло по заросшему щетиной подбородку. – От одного и вовсе отказалась. Сказала, что не может содержать двоих. Я умолял ее, но она не слушала. Чертова ледышка. Никогда не благодарит меня за все, что я делаю. А я ведь поддерживаю Шармейн на плаву. И все ради моей малышки Алтеи, а не ради нее.

Он начал крениться набок, бутылка выскользнула из пальцев.

Эйсон протянул руку, чтобы его придержать.

– От чего она отказалась?

Россо только неразборчиво пробубнил что-то, пуская слюни. Его глаза полностью закрылись.

– От чего она отказалась?

Эйсон встряхнул старика.

– Двойняшки. У нее родились двойняшки. – Россо глубоко вздохнул. – Очаровательные малыши.

Потом он совершенно обмяк и, когда Эйсон перестал его поддерживать, растянулся на песке.

Эйсон долго смотрел на Россо. Жалкий и абсолютно безвредный. Но он стал помехой.

Усиленные зрительные вставки просканировали окружность лагуны в поисках светло-розового сияния, указывающего на то, что Соланж за ним наблюдает. Но перед глазами мелькали только черные и серые силуэты деревьев.

Россо был так пьян, что даже не отреагировал на погружение его головы в воду. Эйсон продержал его минуты две, затем выбрался на берег и стал заметать предательские следы на песке.

Похороны состоялись спустя два дня. С соседних островов приехало с десяток человек; солидные мужчины и женщины в строгих одеждах собрались вокруг могилы. Алтея все время льнула к матери и негромко всхлипывала. Обряд проводил Люций, сорокалетний православный священник обосновавшейся в архипелаге секты, которая откололась от Единой христианской церкви полтора столетия назад. Это был сильный широкоплечий мужчина, капитан «Аннеки», одного из принадлежащих церкви торговых судов.

Под звуки гимна Эйсон и еще трое мужчин с островов опустили гроб в вырытую яму. Гроб встал на коралловое основание острова на глубине полтора метра.

После ухода провожающих Эйсон стал забрасывать яму плодородной почвой, два человека вызвались ему помогать. Его присутствие ни у кого не вызвало вопросов. Он был новым рабочим, нанятым Тиареллой, и этого им было достаточно.

Данное обстоятельство навело его на определенные мысли. Похищая принадлежащую партии антиматерию, он имел весьма смутное представление о будущем. Выбросить контейнер где-нибудь в космосе и начать все сначала. У него не имелось на примете никакого определенного места, ему требовался уголок, где бы можно было спокойно жить, не беспокоясь за свою спину.

Оглядываясь вокруг, он не мог представить себе более привлекательного места для жизни, чем архипелаг. Проблемой являлся только стиль местной жизни, это отвратительное лицемерие «бедных, но гордых» островитян. Да еще змея, от которой отказалась бы и преисподняя.

Но перемены в жизни можно устроить или оплатить, а змеи не живут вечно.

Традиционные поминки стали для Эйсона тягостным испытанием. Разговоры жителей островов ограничивались обсуждением уловов рыбы да обсасыванием деталей генеалогии самых известных семейств. Алтея забилась в угол гостиной, и при выражении соболезнований уголок ее рта беспомощно подергивался. Даже Тиарелла не смогла скрыть вздоха облегчения, когда бесконечная церемония подошла к концу.

– Я договорилась с отцом Люцием, чтобы в следующем месяце он прислал к нам группу рабочих-сборщиков, – сказала она Эйсону, как только отчалила последняя лодка. – Они приплывут с Оливьеры, это один из островов прихода в двенадцати километрах отсюда. Обычно они приезжают дважды в год и собирают любые поспевшие к этому моменту фрукты. Часть урожая направляется в другие приходы, остальное продается скупщикам в Каривоке, а выручку мы делим.

– А ты не могла найти лучшего партнера, чем церковь? – спросил он.

Тиарелла наклонила голову набок и окинула его насмешливым взглядом.

– Именно церковь заботилась о Ванстоуне, когда он был ребенком, он вырос в церковном приюте.

– Ладно.

Эйсон не мог не признать, что Россо был прав, она слишком странная женщина.

– Я не разделяю их доктрину, – продолжала она. – Но они хорошие соседи и не стараются обмануть. Кроме того, на Оливьере есть несколько прихожан одного возраста с Алтеей. Их компания ей не помешает; девочка заслуживает хоть какого-то веселья.

В эту ночь обе луны вышли на небо, заливая деревья Шармейна холодным светом, отчего листва казалась тускло-серой. Алтею Эйсон нашел у могилы Россо, где она плела венок из алых цветков. Легкий ветерок играл с гривой ее волос. Казалось, что темная блузка и юбка, надетые для похорон, впитали остатки дневного света, частично окутав девушку тенями.

Она молча выпрямилась, когда подошел Эйсон, не делая попытки скрыть свою печаль.

– Он был неплохим человеком, – сказала Алтея.

Голос у нее охрип от плача.

– Я знаю.

– Я полагаю, что-то подобное должно было случиться рано или поздно.

– Не зацикливайся на этом. Он искренне любил тебя и не хотел бы, чтобы ты горевала.

– Да.

Эйсон поцеловал ее лоб и начал расстегивать пуговицы на блузке.

– Не надо, – попросила она.

Но даже эти слова дались ей с трудом.

– Тише. – Следующий поцелуй заставил ее замолчать. – Все хорошо, я знаю, что делаю.

Она стояла перед ним, безвольно опустив плечи, как он и предполагал. Покончив с пуговицами, он раздвинул ткань, чтобы насладиться видом ее грудей. Алтея смотрела ему в лицо, онемев от горя.

– Я не могу заставить тебя забыть, – сказал он. – Но хочу доказать, что жизнь предлагает тебе намного больше, чем горе.

Он увлек ее мимо запущенных деревьев в свой домик, не встретив сопротивления.

Прихожане с Оливьеры оказались веселой и энергичной компанией. Все двадцать человек прибыли на палубе «Аннеки»: юноши и девушки, нагруженные рюкзаками и плетеными корзинами. В привычном безлюдье Шармейна они казались армией завоевателей.

Эйсон приготовил для них участок острова; он не сомневался, что сбор урожая станет удачным мероприятием для обеих сторон. Это будет веселое и беспокойное время после унылых похорон.

После захода солнца Алтея будет тайком ускользать из дома, ночь за ночью возвращаясь в темноту и жар его домика. Она стала его ценной добычей – юная, гибкая и послушная. Это завоевание было его сладкой местью Тиарелле. Смещенной ее собственной дочерью. Женщина наверняка знала, лежа в своей одинокой постели, что он безжалостно овладел Алтеей.

В дневное время они оба продолжали восстановление Шармейна. Эйсон приспособил отремонтированную роторную косилку к трактору. Они с Алтеей по очереди вели агрегат между рядами плодоносящих цитрусовых деревьев, срезая густые плети лиан и низких кустов, распугивая попугаев и огнемух. Обрезки складывались в высокие кучи, поджигались и потом горели целыми днями. После их работы оставались широкие проходы между стволами деревьев. Этот участок острова длиной двести метров, протянувшийся через седловину коралла между лагуной и океаном, перестал быть похожим на джунгли и почти полностью вернулся к былому процветанию. Изогнутые ветви все еще переплетались наверху, но плоды уже можно было достать. Подрезка может подождать – в синаптической сети Эйсона не оказалось соответствующих файлов.

– Нам нужна еще одна лодка, чтобы вывезти груз, – сказал Люций после того, как к середине первого дня они заполнили боковые гондолы «Аннеки». – Обычно за неделю мы собираем три или четыре партии фруктов для полной загрузки. И хотелось бы, чтобы сборщиков было побольше. Ты проделал здесь большую работу, Эйсон.

Эйсон прикоснулся рукой к полям соломенной шляпы, сплетенной для него Алтеей, и улыбнулся.

– Спасибо. Вы могли бы договориться насчет еще одной лодки?

– Сегодня вечером я буду на кафедральном острове и попрошу протоиерея направить второе судно. Это не проблема.

Вечером компания сборщиков веселилась на лужайке. Тиарелла установила там большой гриль, топившийся углем, так что все ели лобстеров и толстые ломти свинины, запивая их фруктовым соком и вином. После ужина они пели песни, фонтан выбрасывал в воздух семиметровую пенящуюся струю, а по небу неторопливо плыла луна.

Алтея была в своей стихии. Она переходила от одной группы к другой, разнося еду, и ее лицо горело таким оживлением, какого Эйсон еще никогда не видел. А еще позже, когда они украдкой скрылись в зарослях и занимались любовью в восстановленном саду, когда он, лежа на одеяле, смотрел, как она раздевается и ее кожа покрывается фигурными узорами лунного света, проникающего сквозь ветви, его решение окончательно окрепло. Ее тело, перспективный бизнес, восхитительное место. Что еще нужно? Он решил остаться.

Эйсон не видел их вместе вплоть до третьего дня сбора. Наступило время обеда, и он направился с причала на кухню, чтобы поживиться приготовленными Тиареллой бутербродами. Из окна кухни просматривался почти весь сад.

Алтея сидела в тени эвкалиптового дерева с одним из прихожан, парнем лет двадцати. Они оживленно болтали, передавая друг другу фляжку с соком. Эйсон почувствовал раздражение, глядя, как непринужденно она ведет себя с этим парнем. Но он сдержался. Меньше всего ему хотелось стать участником сцены, которая привлекла бы внимание и вызвала пересуды.

Фокусировка зрительных вставок на лице парня позволила Эйсону заметить, с каким восхищением тот смотрит на Алтею. Что ж, это вполне понятно, в конце концов, она ведь красивая девчонка. Но имелось кое-что еще – черты его лица показались Эйсону смутно знакомыми: сильная челюсть, длинные светлые волосы, чистые голубые глаза – настоящий фермер. Лица людей Эйсон запоминал очень хорошо и был уверен, что видел его, и совсем недавно. Хотя даже не смог бы определить, в какой стороне расположен остров Оливьера.

Их познакомила Алтея. Парня звали Маллен, ему было семнадцать лет, вежливый и почтительный, может быть, немного беспокойный. Прекрасная комбинация. Эйсон даже почувствовал симпатию к нему.

В тот вечер они сели ужинать втроем, откусывали большие куски ананаса, политого домашним соусом, и пили сладкое белое вино. Тиарелла разместилась по другую сторону от гриля, и ее силуэт дрожал в жарком мареве, создаваемом тлеющими углями. Взгляд женщины постоянно был обращен в их сторону.

– Сколько же раз ты приезжал сюда собирать фрукты? – спросил Эйсон.

Маллен отвлекся от созерцания Алтеи.

– Это мой первый сбор. Чудесное занятие. Я еще никогда не видел огнемух.

– А где ты жил до Оливьеры?

– Нигде. Я всегда жил там. До сих пор я видел только приходские острова, а они все похожи один на другой.

– То есть ты ни разу не был на главной земле? – удивился Эйсон.

– Нет, пока не был. Возможно, отправлюсь туда в следующем году, когда мне исполнится восемнадцать.

– Ты получишь немалое удовольствие, в Кариваке есть развлечения на любой вкус. Только не забывай пересчитывать пальцы, когда пожмешь чью-то руку.

– Ты не шутишь?

Внимание Маллена вновь целиком переключилось на Алтею.

Эйсон в их компании почувствовал себя одиноким. По правде сказать, их разговор весь вечер не вызывал у него ничего, кроме скуки. Они болтали обо всяких пустяках: о происхождении огнемух, погоде, о вкусах на рыбу, о ходе сбора урожая. И внимали каждому слову друг друга, словно общались с пророком.

Кроме того, его беспокоил блуждающий взгляд Маллена. Алтея надела лишь голубые шорты и коротенькую хлопковую футболку. Это и его довольно сильно возбуждало, а что уж говорить о бушующих гормонах Маллена, да и других парней-сборщиков тоже. Придется ему с ней об этом поговорить.

Он окинул взглядом сад и обнаружил, что Тиарелла все так же смотрит в его сторону; ее лицо застыло неподвижной маской. Возможно, она наконец начала понимать, что ее время подходит к концу. После восемнадцати лет бездействия и застоя это сильный удар для любой личности.

Эйсон позволил Маллену и Алтее поболтать еще десять минут, потом потянул бретельку ее топа.

– Пойдем.

Девушка, нахмурившись, смотрела, как он поднимается и отряхивает с джинсов песок и приставшие травинки.

– О… еще рано.

– Пора. Потом нам надо еще и поспать.

Он сложил губы в игривую усмешку и поднял их одеяло.

Алтея густо покраснела, оглядываясь на Маллена и разочарованно улыбаясь подергивающимися губами.

– Пойдем.

Эйсон нетерпеливо щелкнул пальцами.

– Увидимся завтра, – пролепетал парень.

– Конечно. Спокойной ночи.

Эйсон увлек Алтею в темноту деревьев. Маллен ему понравился, но парень должен понимать, кому она принадлежит.

– Это было грубо, – шепотом упрекнула его Алтея.

Его свободная рука обвила ее плечи.

– Но не так грубо, как то, что я покажу тебе через минуту.

Алтея чуть не подавилась смехом, когда его пальцы пощекотали ее ребра. В отместку она ткнула его пальцем в бок.

– Грубо!

– Нет.

– Очень грубо!

У края сада он оглянулся назад. Мерцающие угли заливали полянку оранжевым сиянием. Он заметил, что Маллен сидит, закрыв лицо руками, а на его плечах вздулись мускулы. А Тиарелла больше не следит за ним, поскольку ее взгляд остался неподвижным после их с Алтеей ухода. Она наблюдала за Малленом.

Когда ладони парня наконец опустились, открыв удрученное лицо, уголки ее губ приподнялись в безмятежной улыбке.

Эйсон, обняв Алтею, стоял на причале и махал вслед уходящей «Аннеке». Прихожане, перегнувшись через борт, тоже махали и кричали прощальные приветствия, заглушаемые плеском волн по кораллу.

Тиарелла собралась домой. Эйсон повернулся, чтобы последовать за ней, и, заметив печаль во взгляде Алтеи, ободряюще прижал ее к себе.

– Не беспокойся, я уверен, твой новый поклонник скоро даст о себе знать. Он же до безумия в тебя влюблен.

При этом он изобразил широкую понимающую улыбку.

Алтея ответила ему взглядом, полным ядовитой горечи, а потом ее лицо превратилось в такую же бесстрастную маску, которая защищала Тиареллу от всего мира.

– Эй, послушай… – начал он.

Но она вырвалась из его рук и побежала с причала. Он изумленно посмотрел ей вслед.

– Что я такого сказал?

Тиарелла приподняла бровь.

– Дело не в словах, а в том, кто ты.

– Ты говоришь так, словно я какой-то людоед, – огрызнулся он, внезапно выведенный из себя и ее присутствием, и бесконечным потоком колких замечаний.

– В Средние века ты бы им и был.

– Скажи, чем я ей навредил?

– Ты бы не осмелился. Мы оба это знаем.

– Я не мог бы ее обидеть и без твоих угроз.

Плотно сжав губы, она некоторое время пытливо всматривалась в его лицо.

– Нет, полагаю, ты бы так не поступил. Жаль, что я ни разу не задумалась, как твое время, проведенное здесь, повлияет на тебя. А должна бы.

– Мое время? Ты говоришь так, будто это определенная величина.

– Так и есть. Я говорила это еще в день твоего приезда.

– Опять твои проклятые карты?

Сумасшедшая сука!

Тиарелла пожала плечами и неторопливо зашагала по тропинке к дому.

Той ночью он был один, впервые со дня похорон. Ощущение вины не давало ему уснуть, и он долго лежал на койке, гадая, что мог сделать.

На следующее утро Алтея робко улыбнулась ему, и он тотчас прервал неловкое молчание, с энтузиазмом расписывая, как расчистит с помощью косилки все старые дороги на острове. После этого он предлагал заняться кофейными кустами.

В эту ночь он снова лежал в постели с ней. Но все стало иначе: Алтея стала более сдержанной. Не физически, ее тело, как и прежде, было беззащитно перед его опытом и силой. Но где-то в глубине своих мыслей она отдалилась от него. Каким бы изощренным ни был их секс, она больше не принадлежала ему в полной мере.

Решиться на визит в посольство Кулу с контейнером, где находились три сдерживающие антиматерию сферы, стоило ему большого напряжения. Эйсон с радостью осознал, что был абсолютно спокоен, когда за ним закрылись стеклянные двери приемной. Девушку за стойкой он попросил устроить ему встречу с военным атташе, но в ответ услышал, что королевство не поддерживает военных связей с Тропиканой.

– А как насчет офицера полиции или главы службы безопасности? – спросил он. – Не может быть, чтобы вы не сотрудничали при поимке преступников.

Девушка согласилась и попросила его назвать свое имя.

Он протянул свой паспорт, подтверждающий, кроме всего прочего, что он является добропорядочным гражданином Квиссико.

– Добавьте, пожалуйста, что я один из руководителей партии независимости.

Он приветливо улыбнулся, заметив ее смятение.

Тремя минутами позже он уже вошел в стандартный кабинет на втором этаже с окном на восточные кварталы Каривака. Сидящий за мраморным столом мужчина неопределенного возраста, однако явно старше пятидесяти, представился Воганом Тенвисом. На нем был строгий деловой костюм, но казалось, что его хозяин большую часть времени проводит вне офиса, занимаясь не чтением файлов, а физическими упражнениями.

– Я должен поговорить с представителем внешней разведки королевства, – сказал Эйсон. – И прошу, пожалуйста, не надо никаких ненужных согласований и проволочек.

– Звучит разумно, – с холодной улыбкой ответил Воган Тенвис. – Если только вы уверены, что хотите именно этого. А не могли бы вы сначала объяснить, почему я должен оставить в живых известного террориста, одного из руководителей вашей организации?

– Потому что я больше не хочу состоять в этой организации. И намерен оказать вам услугу.

– Ага. А я‑то думал, что вы собираетесь угрожать мне тем, что находится в вашем контейнере. Наши сенсоры не смогли проникнуть под магнитную оболочку.

– Никаких угроз. Я хочу заключить сделку.

– Продолжайте.

– «Кулу Корпорейшен» является одним из главных инвесторов компании «Развитие Квиссико», что делает ее главной целью для моей партии. Я пришел к вам по той причине, что ваша разведка при наличии весомой причины способна с легкостью нейтрализовать сопротивление партии.

– Лестно слышать. Но, вопреки слухам, мы не стремимся уничтожать всех, кто ссорится с королевством. Проще говоря, вы слишком малая и незначительная цель, чтобы прилагать усилия. Мы наблюдаем за вами, но и только.

– Плохо наблюдаете. Наша партия обзавелась антиматерией. Первой из возможных целей значится административный центр «Кулу Корпорейшен» на Сент-Албанс.

– Антиматерия… – Воган Тенвис непроизвольно сжал подлокотники кресла и в шоке уставился на контейнер, лежащий на коленях Эйсона. – Проклятье!

Риск визита в посольство стоил того, чтобы увидеть, как ужас искажает лицо официально обходительного агента.

– Как я уже говорил, я намерен оказать вам услугу. – Эйсон переложил контейнер на стол Вогана Тенвиса. – Здесь все, что заполучила партия. Я уверен, в королевстве найдут способ избавиться от этого груза.

– Проклятье.

– Взамен я прошу о двух одолжениях.

– Проклятье.

– Во-первых, благодарность от вашего агентства.

Воган Тенвис выпустил из груди долго сдерживаемый воздух и звучно глотнул.

– Благодарность?

– Я бы хотел, чтобы в будущем вы оставили меня в покое, мистер Тенвис.

– Да, конечно. Я могу это устроить.

– Во-вторых, я жду награды. Антиматерия обошлась партии в восемь миллионов комбодолларов. Я согласен на один миллион. Можете выплатить в фунтах Кулу, если вам так удобнее, и тогда я перешлю вам коды доступа к системе сдерживания. Не хотелось бы, чтобы кто-то из вас пострадал, ведь мы теперь друзья.

Тенвис заплатил в фунтах Кулу. По текущему курсу на банковском диске Эйсона оказалось восемьсот тысяч. Неплохо за сорокаминутную работу. Сорок минут, перечеркнувшие всю его жизнь.

Через час Эйсон вернулся на борт «Орфея», предварительно обойдя лучшие магазины на центральном бульваре Каривака. Он обнял Алтею и, радостно расцеловав, закружил. Тиарелла с угрюмым видом стала выводить катер из гавани. Он и ей улыбнулся.

Огромный пакет из универмага был с громким стуком водружен на крышу каюты.

– Я кое-что купил, – объявил он, когда «Орфей» проходил мимо древнего спускаемого аппарата в центре акватории.

Алтея взвизгнула от восхищения, когда Эйсон вынул пару бутылок шампанского и три хрустальных бокала. Затем последовали пакеты с жаренной в меду ветчиной, бифштексы, импортные сыры, экзотический шоколад и покрытые изморозью коробки с мороженым.

– Вас стошнит, если вы все это съедите, – проворчала Тиарелла.

Эйсон скорчил рожу, повернувшись к Алтее, а та чуть не подавилась смехом.

– Я купил подарок для тебя, – сказал он. – Вернее, для нас обоих.

Эйсон вынул красный плоский кожаный футляр из ювелирного магазина.

Алтея осторожно подняла крышку. Внутри на черном бархате лежали два платиновых медальона.

– Это для волос, – пояснил он. – Ты срежешь прядь своих волос для меня, а я сделаю то же самое для тебя. Если хочешь.

Она энергично кивнула:

– Хочу.

– Отлично.

Под конец он достал квадратную коробку и с двусмысленной усмешкой, адресованной Тиарелле, приподнял крышку, позволяя Алтее заглянуть внутрь. При виде тончайшего пеньюара из белого шелка ее глаза радостно вспыхнули. Она крепко обняла Эйсона и шаловливо провела язычком по мочке уха. Их ослабевшая за последнюю неделю близость была восстановлена.

Потом они сидели спиной к спине на крыше каюты и пили шампанское, а «Орфей» рассекал океанские воды. Эйсон следил, как тают очертания суши, и чувствовал, что тревожное напряжение быстро испаряется.

Ждать недолго: самое большее через месяц от сторонников жесткой линии партии независимости Квиссико ничего не останется. Воган Тенвис был прав, говоря, что основной функцией разведки королевства является сбор информации; но в случае угрозы Кулу она действует с убийственной эффективностью. Теперь уже никто не станет его преследовать.

Само дело, конечно, останется, и его возглавит тот, кто уцелеет. Сторонники умеренности и компромиссов, те, в ком нет огня. И лет через тридцать Квиссико станет независимым государством, как и обещано в программной хартии.

Один период его жизни бесповоротно закончен. Теперь Эйсон волен начать что-то новое. Тиарелла всего лишь досадная помеха, которую можно с легкостью игнорировать. Она так расстроена, что ищет поддержки в небесах. Алтея принадлежит ему, а через нее и весь Шармейн. Это свершившийся факт. А если Тиарелла продолжит возражать… Что ж, в этой семье произойдет еще один несчастный случай на воде.

Все к лучшему. С Шармейном он может творить чудеса; умный упорный малый с хорошими деньгами – как раз то, что нужно. Через несколько лет этот запущенный остров будет процветать.

– Еще шампанского? – спросила Алтея.

Эйсон усмехнулся и поцеловал ее.

– Не откажусь.

Тиарелла сидела за столом в своем кабинете и раскладывала карты таро. Она выстраивала из них крест, укладывая каждую карту на темную деревянную поверхность со звонким щелчком.

– Я намерен остаться здесь навсегда, – заявил Эйсон.

Из колоды открылась еще одна карта.

– Тебе это быстро надоест. Да, сейчас ты увлечен всеми местными улучшениями. Новизна тебя привлекает. Но сорок лет упорного труда… Я думаю, ты не создан для этого, верно?

– Я не предполагал все делать самостоятельно. Могу вложить деньги. Я обналичил свой билет на космический перелет и ликвидировал некоторые инвестиции. Денег достаточно.

– Приданое. Как оригинально. – Тиарелла методично выложила по пять карт в горизонтальные линии креста. – Мужчине, которого выберет Алтея, не придется платить выкуп. Я приму его с распростертыми объятиями. И он получит Шармейн, потому что остров принадлежит ей. Все просто, Эйсон. Ты спросил, хочет ли она разделить Шармейн с тобой?

– Мы почти помолвлены. Она моя, и тебе это прекрасно известно.

– Как раз напротив. Она не твоя. И никогда твоей не будет. Судьба приготовила ей другого.

Лукавое самодовольство женщины его взбесило. Эйсон перегнулся через стол и схватил ее за руку в тот момент, когда на стол легла последняя карта.

Тиарелла не дрогнула.

– Может, ты ревнуешь? – резко бросил он.

– К тому, что ты спишь с ней? Господи, нет! Ты никогда не заменишь Ванстоуна. Я думала, ты это уже понял.

Он удержался от колкости.

– Не мог бы ты отпустить мою руку? – насмешливо спросила Тиарелла.

Эйсон разжал пальцы и снова опустился на стул.

– Деньги все изменят, – заявил он, отказываясь отступить. – Мы могли бы купить еще тракторов, расчистить больше площади, восстановить кофейные кусты, нанять рабочих для подрезки деревьев. А потом и дом отремонтировать.

– Это слишком просто, Эйсон, самый легкий путь. Ты хочешь стать управляющим, большим плантатором, живущим в своем поместье, пока другие собирают для тебя урожай. Это не годится, по крайней мере здесь. Жизнь идет циклами, и нельзя спорить с природой. Мы снова возвращаемся к тому моменту, когда Шармейн перейдет к Алтее, как когда-то перешел в мои руки. Я не слишком преуспела, но Алтея и ее муж все исправят. Они медленно восстановят Шармейн. Каждый день они станут что-то исправлять и радоваться этому. Вся их жизнь будет наполнена истинным удовлетворением, а не дешевой признательностью за твои покупки.

– Тогда я откажусь от этих денег. Она получит меня таким, каким я был в день нашей встречи, нищим бродягой.

Бесстрастная маска Тиареллы впервые за все это время дрогнула. В ее зеленых с крапинками глазах мелькнула усталая сочувственная улыбка.

– Я не предполагала, что ты полюбишь ее. Правда, не предполагала.

– Я…

Он сжал кулаки. Признание означало бы полное поражение в этой войне.

– Деньги никак не повлияют на ответ Алтеи или мое отношение, – тихо сказала она. – Поверь, я желаю тебе добра. Уезжай, Эйсон. Если действительно ее любишь, уезжай сейчас же. Иначе она причинит тебе боль.

– Это угроза?

– Нет. Выслушай меня. До встречи с Ванстоуном у меня тоже был любовник. Хороший человек, он страстно меня обожал, и я отвечала на его чувство. Но когда появился Ванстоун, я оставила его. Без каких-либо сомнений. Я никогда не задумывалась, что он тогда чувствовал. В таком возрасте девушки могут быть неосознанно жестокими. Я не хочу, чтобы то же самое произошло с тобой.

– Алтея не такая, как ты. У нее есть сердце.

Тиарелла рассмеялась.

– А ты думаешь, у меня его не было? Что ж, не могу тебя за это осуждать. За последние годы я стала настоящей ведьмой, признаю. Но то сейчас, Эйсон, а раньше у меня, как и у нее, было доброе сердце.

– Ничего не понимаю. Совсем ничего. Ты привезла меня сюда, вместе со своей чудовищной змеей помогла мне избавиться от банды охотников. Ты спала со мной. Потом отступила в сторону и позволила спать с твоей дочерью. А теперь пытаешься выгнать меня отсюда. Почему?

– Твое время закончилось.

– Не надо мне этой дурацкой карточной чепухи. Ты же понимаешь, что Алтея может быть беременна от меня. Я ведь не сдерживался.

– Не волнуйся, она не беременна. Я позаботилась о том, чтобы она пользовалась контрацептивом.

Он в шоке уставился на нее.

– Ты…

– Сука? Я ее мать, Эйсон.

– Боже милостивый.

– Ты волен оставаться здесь, сколько захочешь, хотя я полагаю, это будет недолго. Но ты должен понимать, что ни Алтея, ни Шармейн никогда не будут принадлежать тебе.

– Посмотрим.

Он так разъярился, что уже не доверял себе, и молча выскочил из кабинета.

Алтея была на кухне, готовила для них обед. Услышав его, она подняла голову и радостно улыбнулась. Эйсон поцеловал ее, взял за руку.

– Пойдем.

Она еле поспевала за ним по пути в холл. Тиарелла стояла в дверях кабинета. Алтея непроизвольно напряглась и смущенно посмотрела на мать.

– Мы с Алтеей идем наверх, – спокойно заявил Эйсон. – Койка в моем домике маловата для занятий, которые я предпочитаю. Так что теперь мы будем пользоваться ее спальней. Понятно?

Алтея громко выдохнула от испуга и изумления.

Тиарелла равнодушно пожала плечами:

– Как хотите.

Эйсон торжествующе усмехнулся и увлек растерявшуюся Алтею за собой вверх по лестнице.

– Господи, она же убьет меня, – взвыла Алтея, как только за ними закрылась дверь спальни. – Она убьет нас обоих.

– Не убьет. – Эйсон обхватил ее голову ладонями и приблизил к своему лицу. – Она должна смириться с тем, что ты теперь взрослая женщина и что мы с тобой любим друг друга. У нас есть полное право вместе проводить ночи вместе. Я поступил так ради тебя. Все, что я делаю, я делаю ради тебя.

– Ты любишь меня?

Испуг в ее голосе стал еще отчетливее.

– Да. Весь остаток дня и вечер сегодня мы проведем здесь. Если твоей матери это не понравится, ей придется серьезно подумать о том, чтобы покинуть остров.

Эйсон еще никогда не был в спальне Алтеи. На следующее утро, проснувшись, он лениво осмотрелся. Тускло-белые стены были увешаны голографическими постерами, один из которых создавал впечатление вида из окна на зазубренные снеговые вершины гор и величественный баварский замок. Он перевернулся. Алтеи рядом не было. Ее старенький плюшевый мишка из серии Оживших Зверей лежал на полу рядом с белым пеньюаром. Прошедшей ночью она еще не до конца утратила свою сдержанность, но некоторого прогресса он достиг. И посеял семена бунта против ее матери-ведьмы. Еще один приятный день на Шармейне.

Он натянул джинсы и спустился в кухню. Там, как ни странно, Алтеи тоже не было. Обычно она готовила завтрак для всех.

Эйсон начал открывать дверцы шкафчиков, но его прервал пронзительный крик о помощи. Он кинулся к задней двери дома, слыша за спиной шаги сбегающей по лестнице Тиареллы. Голос доносился как будто с причала. Он несся по тропе, жалея о том, что оружие осталось в его домике. Если эта проклятая змея взбесилась…

Открывшаяся ему сцена опровергла ужасные предположения. Алтея, лежа в траве на стене коралла, тянулась вниз. В воде, увлекаемая течением, подпрыгивала на волнах деревянная шлюпка. Борт с громким треском бился о кораллы. Алтея пыталась поймать руку единственного пассажира лодки, но та вертелась на волнах и медленно отдалялась от береговой стены.

Эйсон рванул вперед и бросился на землю рядом с Алтеей. Шлюпка, напоровшись на острый выступ коралла, быстро наполнялась водой. Очередная волна снова подтолкнула ее вперед. Синаптическая сеть Эйсона активировалась и вычислила вектор приближения и точку удара. Он чуть передвинулся и вытянул руку…

В раскрытую ладонь ударилась рука. Он крепко ухватился за нее и потянул. Шлюпку отнесло назад, бросило на выступы кораллов, окружавшие стену, и она затонула в пенном водовороте. Тиарелла, с тяжелым стуком упав на траву, схватила плечо парня, которого держал Эйсон. Все втроем они перетащили его через край коралловой стены.

Эйсон удивленно моргнул. Это был Маллен.

– Идиот! – закричала Тиарелла. – Ты мог погибнуть. – Она заключила ошеломленного парня в объятия. – Господи, ты же мог погибнуть.

– Простите, – заикаясь, пробормотал Маллен.

Он сильно дрожал, с ладоней падали капли крови.

Тиарелла отпустила его и смутилась, совсем как Алтея, потом шмыгнула носом и провела рукой по лицу. Эйсон был готов поклясться, что она смахнула слезы.

– Да. Конечно. Все хорошо. Это рискованный путь, сначала ты должен был изучить течения вокруг острова.

– Да, мисс, – жалобно пролепетал Маллен.

Эйсон взял руку парня и повернул ее ладонью вверх. Кожа была сорвана в нескольких местах.

– Что произошло?

– Это гребля. Я не привык.

– Гребля? Хочешь сказать, что ты от самой Оливьеры шел на веслах?

– Да.

Эйсон подавил готовую вырваться реплику. Он перевел взгляд на Алтею, девушка смотрела на Маллена с удивлением и восхищением.

– Зачем? – робко спросила она. – Зачем тебе понадобилось сюда плыть?

– Я хотел…

Он в панике оглянулся на Эйсона и Тиареллу.

– Продолжай, – ласково сказала Тиарелла. – Правда, в конечном счете, никогда не повредит. – Она ободряюще улыбнулась.

Маллен нервно втянул воздух.

– Я хотел снова увидеть тебя, – выпалил он, обращаясь к Алтее.

– Меня?

– Угу.

Ее хрупкое лицо осветило восторгом всю Вселенную. Затем радость сменилась выражением вины, и девушка почти испуганно посмотрела на Эйсона.

Его собственные чувства были почти в таком же смятении. Какой смешной романтизм. Чему удивляться, что Алтея так довольна. Но именно сейчас он не был готов терпеть соперника.

– Эйсон, – резко окликнула его Тиарелла. – Нам с тобой необходимо поговорить. Прямо сейчас.

– Мы поговорим, но не теперь.

Он заставил себя держаться вежливо, сдерживая свой нрав.

– Я настаиваю. Алтея?

– Да, мама?

– Займись руками Маллена. Ты знаешь, где лежит аптечка первой помощи. И пройдите на кухню, я думаю, он захочет перекусить после такой прогулки. – Она погладила удивленного парня по голове. – Глупый мальчишка. С возвращением.

Эйсон закрыл за собой дверь кабинета, преградив путь болтовне Алтеи и Маллена, доносившейся с кухни. Поворачиваясь к Тиарелле, он уже понимал, что она сумела его переиграть. Появление Маллена все меняло. Тем не менее он не мог сообразить, как это можно было устроить.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он.

Лицо Тиареллы вновь превратилось в бесстрастную маску.

– Я тебя предупреждала. Я говорила, что твое время закончилось, но ты не захотел прислушаться.

– Мое время только начинается.

– Это не так. И с нынешнего дня ты больше не будешь спать с Алтеей. Я говорю серьезно, Эйсон. И в случае необходимости сумею настоять на своем. Соланж вполне способна с тобой разобраться, а это лишь одно из существ, о котором ты знаешь.

– Ты блефуешь.

– Вот как? Попробуй. – Она выдвинула ящик стола и достала цилиндр толщиной с палец, из которого с одного конца торчали провода. – Это деталь твоего ружья. Вчера вечером я заходила в твой домик. Так, на всякий случай.

– И ты всерьез грозишь натравить на меня змею за то, что я люблю твою дочь?

– Теперь да. Ты понимаешь только силу, Эйсон. И ты прибегнешь к ней, если поймешь, что Маллен представляет для тебя опасность. Я не потерплю насилия по отношению к нему.

– Ой, брось! Неужели ты думаешь, что она предпочтет мне этого мальчишку?

– Она выбрала его еще до своего рождения.

– Это опять твоя карточная чепуха?

– Ничего подобного. – Тиарелла обошла стол и показала на семейный снимок. – Кто это?

Палец нетерпеливо постучал по Ванстоуну.

Он скрипнул зубами от злости. Сумасшедшая сука. Потом перевел взгляд на портрет и присмотрелся к лицу мужчины. Вся его самоуверенность, вся ярость мгновенно растаяли.

– Это же… Но этого не может быть.

– Может, – печально возразила она. – Это Маллен. На десяток лет старше, чем сейчас.

– Что ты натворила? Что здесь происходит?

Тиарелла невесело усмехнулась.

– Ничего удивительного, что он до смерти напугал меня утром, явившись в этой шлюпке. – Она посмотрела на Эйсона, задумчиво наклонив голову набок. – Есть еще кое-что, что ты должен увидеть напоследок.

Он и не знал, что в доме есть подвал. Тиарелла взяла фонарь и повела его вниз по скользким каменным ступеням. Внизу оказалась металлическая герметичная дверь. Она была не заперта и вела в небольшую дезактивационную камеру. А вот дверь в дальнем конце оказалась закрыта.

– Это лаборатория моего отца, – сказала Тиарелла, нажимая на механическую защелку внутренней двери. – Электропроводка сгорела во время бури несколько лет назад, но все остальное, как я думаю, должно функционировать.

Внизу Эйсон обнаружил мир, абсолютно не соответствующий остальному Шармейну. Под лучом фонаря заискрились и заблестели ряды стеклянных сосудов на длинных столах. Безмолвные электронные модули тянули свои провода и оптоволоконные нити к трубам, колбам и чашам. Вдоль стен стояли автоклавы, морозильные камеры и еще какие-то шкафы, назначение которых было ему неизвестно. Стол в центре занимали два больших компьютерных терминала, над ними к потолку был прикреплен голографический проектор высокого разрешения.

– Большая часть растительности Шармейна создана здесь, – сказала Тиарелла. – И эти докучливые огнемухи тоже.

– Прекрасно.

Она остановилась перед высокой стойкой с какими-то приборами.

– Я пытаюсь тебе сказать, Эйсон, что отец знал свое дело. Он получил степень магистра в университете Каривака. Несколько лабораторий биотехнологии предлагали ему работу, но он вернулся сюда.

– Ладно, я верю тебе. Найвуд был отличным ученым.

– Правильно. Так ты теперь понял?

– Объясни.

– Он клонировал для меня Ванстоуна. Партеногенетический клон, идентичный оригиналу. После кораблекрушения от него осталось достаточно материала для клонирования.

– Боже милосердный. Россо сказал, что ты отказалась от одного из детей. Близнецы! Он говорил, что ты родила двоих.

И только тогда Эйсон все понял.

– Верно. Отец клонировал и меня тоже. Они зародились здесь. – Тиарелла похлопала по стойке приборов. – А я выносила их в своем чреве. Уже тогда вторая маленькая я и второй маленький Ванстоун росли вместе. После родов я оставила Алтею при себе, а Маллена отдала в церковный приют. Он рос точно в таких же условиях, как и первый Ванстоун.

– И ты полагаешь, что она его полюбит, да?

– Она уже полюбила, ничего другого ей не оставалось. Наша любовь была слишком сильной и прекрасной, чтобы я позволила ей безвозвратно погибнуть. Тем более что представился шанс увидеть, как она возродится.

– Ты использовала меня. Проклятая ведьма, ты меня использовала. У тебя до Ванстоуна был любовник. Поэтому ты и позволила мне сюда приехать: создала для Алтеи условия, максимально близкие к прошлому.

– Конечно, использовала. Как и ты использовал нас, чтобы справиться с теми, кто за тобой охотился. Алтея должна узнать разницу между простым сексуальным влечением и истинной любовью, дать которую ей может только Маллен.

– Сумасшедшая сука! Ты не можешь диктовать ей, как жить.

– Но это моя жизнь. И ты знаешь, что Алтея тебе не принадлежит. Ты видел, какой эффект произвел на нее Маллен и она на него. – Тиарелла улыбнулась своим воспоминаниям. – Точно так же, как было у нас с Ванстоуном. Знаешь, он тоже сбежал с приходского острова ко мне. Только на рейсовом торговом катере.

– Сейчас другое время, – огрызнулся Эйсон. – И сейчас здесь я. Она любит меня, я это знаю.

Тиарелла протянула руку, чтобы обнять его за плечи, но быстро отдернула ее.

– Ох, Эйсон, я ведь не хотела причинить тебе боль. Впрочем, какое значение имеет влюбленность для такого, как ты?

– Для такого, как я?

– Да. Увидев тебя в гавани, я решила, что ты отлично подходишь. Преступник в бегах, эгоистичный и жестокосердный. Почему ты не можешь относиться к ней так же, как относился ко всем остальным в своей жизни?

Он метнул на нее сердитый взгляд, не в силах противостоять искреннему сочувствию, а потом выбежал из лаборатории.

– Не трогай ее! – крикнула вслед Тиарелла. – Предупреждаю! Оставь ее в покое.

Эйсона не требовалось предупреждать. Уже через несколько часов стало ясно, что он проиграл. Алтея и Маллен были так влюблены друг в друга, что это вызывало страх. Единственный человек, которого любил Эйсон, теперь был безгранично счастлив, и любые его попытки нарушить это счастье вызвали бы у Алтеи только ненависть.

Он не мог решить, назвать это судьбой или историей.

На вторую ночь Алтея и Маллен отправились в постель вместе, поспешив наверх сразу после ужина. Девушка, беззаботная и нетерпеливая, бежала впереди.

Эйсон посмотрел вслед, вспоминая вечер после похорон и отмечая огромную разницу в ее поведении. Тиарелла сочувственно за ним наблюдала.

– Если это тебе ни о чем не говорит, я бессильна, – сказала она.

– Понятно.

Он поднялся и вышел в сгущающиеся сумерки. Бутылка с домашним зельем Россо стояла там, где он ее оставил.

На следующее утро Алтея обнаружила его сидящим на причале и смотрящим в воду. Между острыми зубьями кораллов еще вертелись оставшиеся от шлюпки щепки.

Девушка забеспокоилась и присела рядом.

– Ты в порядке?

– Конечно. Я только удивляюсь, как Россо сумел прожить так долго. Это зелье очень опасно.

– Эйсон, мы с Малленом решили пожениться.

– Трудное решение, что и говорить.

– Не надо. Пожалуйста.

– Ладно. Я рад за вас.

– Нет, ты не рад.

– А что еще я могу сказать?

Она посмотрела вдаль.

– Знаешь, я почти боюсь самой себя, своего поведения. Я понимаю, как все это глупо выглядит, ведь я знаю его всего два дня. Но я чувствую, что это правильно. Согласен?

– Послушай, что я думаю.

– Расскажи.

– Я думаю, что в этом случае фокусом твоих мыслей стало твое тело. Оно ведет тебя домой через страшный туман, и теперь настал момент безопасной остановки.

– Спасибо, Эйсон.

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Я хочу кое-что узнать. И прошу тебя быть со мной предельно честной. Ты когда-нибудь любила меня?

– Конечно, любила.

Эйсон вошел в кухню и плюхнулся на стул. Тиарелла встретила его недоуменным взглядом.

– К твоей великой радости, я уезжаю, – объявил он.

Ее несдерживаемое облегчение вызвало у него горький смех.

– Я не настолько бессердечна, – возразила она.

– Настолько и даже больше.

– «Орфей» и я отвезем тебя в любое место, куда захочешь.

– Весьма любезно с твоей стороны, но все не так-то просто.

– Что ты имеешь в виду?

В ее вопросе прозвучал отголосок былой подозрительности.

– Я все обдумал. Где бы я ни был, я всегда буду думать об Алтее. И тебе это известно. А это значит, что мы оба будем беспокоиться, не решусь ли я вернуться назад. Я знаю, что не могу себе доверять, не в полной мере. И я намерен отправиться туда, откуда не смогу возвратиться. Я заплачу тебе за проезд и заключу контракт для обеспечения своего странствия. Бог свидетель, ты сможешь правильно распорядиться деньгами, несмотря на свои дурацкие идеалы. И Алтея с Малленом получат надежный доход, чтобы начать дела.

– О чем ты толкуешь? Куда собрался отправиться?

– В будущее.

В нуль-тау-капсуле пролетел один неясный миг. Впрочем, головокружительно дезориентирующий. Лаборатория в одно мгновение изменилась, превратившись в полутемную прохладную комнату с неровным потолком из полипа.

Там, где Тиарелла наклонялась, чтобы включить поле, мгновение назад, выпрямлялась другая фигура, только что нажавшая кнопку отключения на контрольной панели. Они недоверчиво посмотрели друг на друга. Девушка на вид лет двадцати определенно была родственницей Алтеи. Он не мог не узнать этот хрупкий подбородок; хотя ее кожа была черной, словно эбеновое дерево, на голове пламенели рыжие, коротко подстриженные волосы. Явно проведены генетические изменения.

– Привет, – сказал Эйсон.

Она застенчиво улыбнулась – еще один отголосок воспоминания об Алтее.

– Я никогда не могла в это поверить, – заговорила она. – Человек в подземелье. Вы были семейной легендой. Когда мы были маленькими, папа называл вас спящим рыцарем, готовым защитить Шармейн от любого зла. Потом я выросла и решила, что нуль-тау-капсула используется для хранения каких-нибудь ботанических образцов.

– Боюсь, я не слишком-то похож на рыцаря. – Он перебросил ноги через край капсулы и встал на пол. Под ногами был голый коралл. Вокруг стояли большие ящики и пластиковые контейнеры. – Где я?

– В подвале. Ох, понимаю. Старую лабораторию демонтировали лет пятьдесят или шестьдесят назад. Наша семья стала членом агрономического консорциума Каривака. Теперь консорциум обеспечивает модернизацию хозяйства Шармейна.

Она показала на ведущую вверх лестницу.

– А какое сегодня число?

– Девятнадцатое апреля две тысячи пятьсот сорок девятого года.

– Господи, сто два года. Конфедерация еще существует?

– О да. – Она смущенно поморщилась. – Мистер Эйсон, вас ждет бабушка.

– Бабушка? – настороженно переспросил он.

– Алтея.

Он подошел к основанию лестницы.

– Это не было предусмотрено контрактом.

– Я знаю. Она говорит, что поймет, если вы захотите вернуться в нуль-тау еще на несколько дней. Ей осталось недолго, мистер Эйсон.

Он задумчиво кивнул.

– Она всегда знала, чего хочет. А я никогда не мог ей отказать.

Девушка улыбнулась, и они стали подниматься по ступеням.

– Выходит, ты ее внучка?

– На самом деле праправнучка.

– Ага.

Планировку дома он узнал, но и только. Комнаты были заполнены роскошной мебелью и дорогими предметами искусства. Слишком громоздкими, на его вкус.

Алтея лежала в главной спальне. Ему больно было смотреть на нее. Лишь две минуты назад она была сияющей семнадцатилетней невестой за неделю до свадьбы.

– Почти сто двадцать, – произнесла она из постели. Сдавленный смех был похож на пронзительный кашель.

Он нагнулся и поцеловал ее. На морщинистой шее чернели небольшие пластиковые накладки. Под ее шалью он увидел еще несколько.

– Все еще готов сражаться с драконами ради меня? – спросила она.

– Боюсь, что нет. Твоя праправнучка произвела на меня грандиозное впечатление.

Она рассмеялась и показала рукой на стул у кровати.

– Ты не изменился. Впрочем, у тебя не было времени.

– Как Маллен?

– А, он. Умер пять лет назад.

– Жаль.

– Мы провели вместе целый век. Именно поэтому я и захотела снова тебя увидеть. Хотела тебя поблагодарить.

– За что?

– За все, что ты сделал. За то, что оставил нас в покое. – Она повернула голову к открытому окну. – Знаешь, я любила его. Все время, пока он был жив, и даже сейчас. Целое столетие любви. Это была прекрасная жизнь, Эйсон, поистине прекрасная. О, я не была святой и по молодости наделала немало глупостей, как и он тоже. Но мы оставались вместе целый век. Что ты на это скажешь?

– Я рад.

– Я обманула тебя насчет детей. Помнишь, в день твоего приезда я сказала, что их будет десять.

– Помню.

– Конечно, помнишь, для тебя ведь прошло всего два месяца. Так вот, их было только восемь.

– Досадно.

– Да. Но только взгляни, чего они добились. – Она стукнула бледным пальцем по стеклу. – Подойди.

Он повиновался. И увидел снаружи воплощение своей мечты. Аккуратные ровные ряды деревьев по всему острову. Флотилия тракторов, с жужжанием перемещающаяся по подстриженной траве, сервиторы-шимпы, совсем как у эденистов, мелькающие в ветвях в поисках ярких плодов. Красные черепичные крыши небольшой рыбацкой деревушки; лодки, покачивающиеся у семи причалов. Повсюду суетятся люди. Взрослые и дети устанавливают в саду столы и навесы для вечернего праздника. И, как всегда, над их головами вьются шумные стайки огнемух.

– И все благодаря тебе, – сказала Алтея. – Не знаю, что бы произошло, если бы ты остался с нами. Я буквально разрывалась. Сто лет я любила Маллена, но чувство вины меня не покидало.

– Это прекрасно, – вымолвил он.

– Ты можешь остаться, если захочешь. Я была бы рада.

– Нет. Мое время здесь закончилось.

– Ха! Это слова мамы.

– Она тебе рассказала?

– О да. Но учти, я ничего не говорила Маллену. Все это слишком необычно.

– Она ведь была права, верно? Вы двое оказались созданы друг для друга.

– Да, черт побери, она была права. Но это чувство вины меня всегда смущало.

Комплекс, расположившийся в предгорье над Кариваком, носил имя Мемориальной клиники Торрейи. Давным-давно перестроенный из частного поместья, он предоставлял оба крыла здания беднейшим городским жителям. Но такая благотворительность стоила немалых средств, так что управляющий фонд оказывал и первоклассные платные услуги тем, кто мог их себе позволить. Кроме стандартного медицинского оборудования здесь имелся и центр омоложения, а для тех, кто жаждал предоставить своим отпрыскам лишний шанс, еще и отделение генной инженерии.

Эйсон ждал, пока доктор Кенгай проверит кредитоспособность его диска, и вспоминал, что в последний раз был в кабинете, когда встречался с агентом Тенвисом. Вид из окна доктора на Каривак был намного лучше, чем из старого посольства Кулу. Город, хоть и сохранил примерно те же размеры, что и прежде, разочаровал его несколькими поднявшимися на окраинах небоскребами. Секвойи по-прежнему обрамляли центральный бульвар, и их пышные зеленые башни слегка раскачивались над беспорядочно стоящими белыми домиками.

– Ваше финансовое положение не вызывает сомнений, мистер Эйсон, – радостно объявил доктор Кенгай.

Эйсон ответил ему такой же искренней улыбкой.

– Благодарю. Так у вас не возникнет трудностей с поставленной мной задачей?

– Партеногенетическое клонирование – это относительно простая процедура. Трудностей быть не должно.

– Отлично. – Эйсон расстегнул серебряную цепочку на шее и протянул доктору медальон. – Здесь достаточно материала для клонирования.

Доктор Кенгай вынул прядь золотисто-рыжих волос.

– Из этого вы могли бы получить миллион клонов.

Он вытащил несколько волосков и вернул медальон.

– Мне нужен только один, – сказал Эйсон.

– Насколько я понял, вы не намерены лично воспитывать девочку?

– Это верно. Несколько ближайших лет я снова проведу в странствиях, мое путешествие еще не закончено.

– Должен заметить, что нам необходима уверенность в благополучном развитии ребенка после выхода из экзоутробы. Клиника не заинтересована в производстве сирот.

– Не беспокойтесь. Мой агент как раз сейчас ищет подходящую приемную семью. Трастовый фонд будет оплачивать содержание девочки в архипелаге в течение семнадцати лет.

– А что будет с ней потом?

– Я вернусь, и она выйдет за меня замуж. Конечно, когда полюбит меня, как вы понимаете.