Эпилог

— Если это ключ, то как же им открывать? — поинтересовался Вельх, рассматривая дарованное Магистром Орандо маленькое белое перо.

— Осталось совсем немного, — пожав плечами, ответил Фрабар, сидевший к дереву спиной и прикрывший глаза. Набирающийся сил. — Скоро полночь. Пойдем и узнаем.

— Ясное дело, — кивнул Вельх, которому накопившееся и все усиливающееся волнение никак не позволяло сесть, — только как мы будем перебираться через озеро, если остров действительно там, в центре?

— Переплывем.

— Понятно, переплывем... В доспехе?

— Снимем.

— Н-да...

— Ты бы сел.

Вельх вздохнул и уселся на траву, подстелив походный плащ из воинского снаряжения элитных отрядов Империи. Звезды горели над ними, своим светом заливая и безбрежный Хельтавар, и пустое пространство, покрытое травой, перемешанной с цветами, и озеро, казавшееся или бывшее пустым. Месяц ярко горел в белесо-серых облаках, словно перевернутая набок улыбка сумасшедшего кота, вырезанная безумным художником, — ножом в обсидианово-черном своде небес.

Прошло несколько молчаливых минут, томительных для Гленрана и, казалось, совершенно незаметных Прошедшему Врата, так и не открывшему глаз.

По расчетам Вельха, именно сейчас должна была наступить полночь; хотя перед ним не было часов, он был почти уверен, что не ошибается.

И еще минуту спустя он получил этому подтверждение.

Ветер внезапно усилился, по озеру прошла резкая, сильная рябь. Перышко в руке Гленрана неожиданно прерывисто замерцало, а затем ровно и довольно ярко засияло. Вельх вскочил, резким движением заставив Фрабара открыть глаза, и оба узрели, как белое пятнышко, которое телохранитель сжимал двумя пальцами, словно живое, рвется из его руки, рвется на свободу.

Вельх отпустил его, краем глаза заметив, как Фрабар подхватывает магическую сумку, и воины быстрым шагом двинулись вперед, увидев, что свободное перышко летит к воде, — не обращая внимания на усилившийся ветер, рвущийся, завывающий в кронах, свистящий в небесах, со стонами носящийся между стволами, тревожащий ветви и со скрипом раскачивающий древние и молодые деревья...

Оно понеслось быстрее, и оба бросились вслед за уносящимся вперед осколком лунного света, нагнав его в несколько широких прыжков, и быстрым шагом следовали за ним, не спуская глаз с яркого пятна, летящего на фоне черного, предгрозового неба, внутренне опасаясь, что ветер, то жалобно, нечеловечески стонущий, то громогласно ревущий, то шепчущий что-то неразборчивое, но страшное, устами стенающих листьев, ветвей и стволов, слишком окрепнет и унесет перо куда- нибудь во тьму; но дар Высшего Магистра скользил в воздухе, пронзая тугие порывы, будто их и не было, и вел воинов вперед.

Двести шагов пролетели, как двадцать; озеро распахнулось, раздалось перед ними вдаль и вширь. И Вельх, и Фрабар на мгновение остановились, не зная, что делать дальше, — но перышко, не дрогнув, летело вперед, и внезапно свет его усилился.

Одновременно с этим небеса дрогнули, ураганный порыв оглушающего ветра обрушился на озеро и безжизненные земли, в ужасе замершие вокруг, сзади послышался стон и скрип, затем тут же вскрик и треск нескольких падающих деревьев, не перенесших борьбы... И свершилось Чудо.

Словно сорванная могучей рукой, туманная завеса спала, унесенная ветром, и взорам двоих, замерших на несколько мгновений, предстала высокая, темная Башня, мрачным монолитом возвышавшаяся на холме точно в центре озера.

Яростные пенные волны с бешенством бились о каменистый берег, словно стремясь добраться до темно-серых, ощутимо древних каменных стен. Видение было настолько реальным, что оба не усомнились в нем. И через пару мгновений, когда призрачный свет удаляющегося пера стал бледнеть, Башня потемнела, наливаясь ощутимой угрожающей мощью, и действительно стала реальной для обоих пришедших к озеру людей.

Тем временем перо, стремительно скользящее вперед и уже отстоящее от Вельха и Фрабара шагов да пятьдесят, ярко вспыхнуло снова, еще сильнее, и свет его, озаривший все мертвое, укрытое тьмой и терзаемое ненасытным воющим ветром пространство вокруг, на мгновение полуослепил обоих воинов, слившись с гораздо более тусклым светом ночных небес.

Лунная дорожка, четкая, как путеводная тропа, и серебрящаяся по взволнованной воде, как жидкий металл, легла от берега к берегу, прямо к их ногам, — и, не медля, Вельх Гленран вступил на нее, зная, что Фрабар тотчас последует за ним.

Он бежал вперед, стараясь не смотреть под ноги, чтобы не потерять веру и тем же мгновением не провалиться в холодные, беснующиеся волны, он не считал ни мгновений, ни шагов, — но уже несколько десятков биений сердца спустя он стоял на каменистом берегу, а затем, не раздумывая, начал подниматься пологим склоном наверх.

Вой ветра мгновенно стих, как будто Вельх оказался глубоко в пещере, у входа в которую бушует буран; оглянувшись, встретившись глазами с Фрабаром, сошедшим с серебряной дорожки, Вельх увидел, что волны продолжают бушевать, осыпая веерами брызг мокрый берег, и понял, что оказался внутри смягчающего магического поля, невидимым куполом укрывающего весь остров.

Кивнув Фрабару, он продолжил свой торопливый подъем на вершину холма.

Минуту спустя кованые железные ворота, черные от времени, предстали перед ними; на них не было ни магических знаков, ни сияющих внутренним светом древних Рун, — но оба увидели, услышали и ощутили тихонько мерцающую, монотонно гудящую сквозь отдаленный вой ветра силовую стену, окружающую черное, безжизненное, вытянутое остроконечное тело.

Перо зависло в полуметре от створок, и свечение его медленно угасало. Вельх и Фрабар остановились дальше еще шага на два, оба на всякий случай держась за рукояти мечей. Но друидский клинок по-прежнему оставался холодным, и Гленран не чувствовал в нем никакой жизни.

И тогда началось самое неожиданное и интересное.

«Здравствуй, старая шкура! — звучным голосом Магистра Орандо заговорило вдруг перо. — Уверен, ты узнаешь меня и начинаешь нервно чистить правую лапу, злясь на мою проницательность, но снова не в силах ничего с ней поделать. Однако ничего осо бенного в ней нет: не вычислить вас мне было бы просто стыдно, ибо только я, друг мой, был единственным, кроме Него, кто что-либо действительно знал о тебе, и не связать твое хитро скрытое исчезновение с визитом Его к Башне я не смог, хоть ты и был всегда великим сумасбродом.

Долгие двадцать девять лет я не ждал этого момента, но полагал, что он вполне может настать, а потому подготовился к нему.

Уверен, ты знаешь, что я сейчас скажу. Не могу настаивать — тем более что из нас двоих ты всегда был упрямее всех остальных, вместе взятых, — но скажу важное: время пришло.

Двое стоящих перед вратами Башни — символ надвигающейся лавины перемен, и ты скоро сам убедишься в ее очень неприятной, всесметающей грандиозности. Впусти их в Башню, позволь аудиенцию у свято хранимого тобою Дитя. Дай им поговорить, ибо время, черт возьми, настало, и пленник должен быть выпущен на свободу, чтобы войти в число тех, кто будет бороться.

Я не заставляю тебя идти на поводу у своих авантюристских идей — просто дай ему решать самому за себя, — ведь время, как я уже говорил, пришло!

...В общем-то это все, что я хотел бы тебе сказать, старое одеяло, искусанное вшами вдоль и поперек. По- I мни, что время пришло, исчесанная голова, помни, толстое брюхо, не забывай. Всего тебе хорошего, пушной жирняк, ибо я не верю, что за прошедшие годы ты хоть немного, хоть на коготь похудел...»

Перо замерцало снова, затем пригасло, быстро теряя заложенный в него свет, потом Сол’Орандо кашлянул и добавил:

«Сильно скучал по тебе, негодяй. Вокруг все настолько тупы, что первое время очень скучал. Черт бы тебя побрал, переросток! Прощай!»

Голос смолк, свет угас, и перышко бессильно опустилось в траву, превратившись в обыкновенное, безжизненное и безвольное. Ветер — здесь гораздо слабее, но все же достаточно резкий — тут же унес его в темноту.

Вельх и Фрабар переглянулись, не понимая по меньшей мере половины из того, что прозвучало, и гадая, что это — сложное заклинание, для отвлечения внимания защитника Башни, обличенное в данную форму, или действительно письмо одного старого друга другому, направленное в надежде на то, что старик-адресат по старой памяти выполнит просьбу, высказанную пером.

Но ждать им пришлось недолго, точнее, почти совсем не пришлось. Не прошло и нескольких мгновений с момента падения обессиленного пера, как створки дрогнули и с громким будоражащим скрежетом распахнулись наружу. Темное пространство предстало человеческим глазам, и в полутьме Вельх различил серые ступени начинающейся винтовой лестницы, уходящей и вниз, и вверх.

— Наверх, — просто сказал он, и оба помчались, словно подгоняемые сворой оголодавших адских псов, не оборачиваясь, хотя и слыша, как с тем же яростным, тревожащим душу скрежетом входные врата за ними закрываются.

Лестница извивалась у них под ногами, заворачивая все время направо, и наконец они, слегка задыхаясь, не успевая отдышаться, остановились у черной — двустворчатой и железной двери, скрежет от которой, если она откроется, будет, казалось, абсолютно невыносим...

— Во имя Богов Света! — твердо вымолвил Гленран, крепко сжимая деревянную рукоять.

— Именем Богов Союза, — тихо сказал Фрабар у него за спиной.

И вдвоем шагнули вперед.


Дверь распахнулась без скрежета, словно ее толкнули оба, и Вельх, и Фрабар; в комнате, открывшейся взорам мужчин, было темно, и только проникающий через высокое сводчатое окно лунный и звездный свет очерчивал скудную мебель и огромного, в пол человеческих роста, мохнатого зеленоглазого Кота, сидящего прямо на широком круглом столе и взирающего на пришедших умным, человеческим взглядом нечеловеческих глаз; от взгляда этого, недобро горящего в густой темноте, становилось жутко.

— МЯУ, — утробным голосом сказал Кот, облизнувшись, махнув хвостом. — Ее Высочество готова принять вас, — и мягким, бесшумным прыжком перелетел со стола на кровать у стены, открывая взглядам воинов кресло у окна, в котором сидела молодая, очень красивая девушка.

Фрабар, увидев ее, дрогнул, — возможно, ему никогда еще не доводилось встречать такой красоты... А Вельх лишь судорожно сглотнул.

Потому что перед ним сидела, звездно-жемчужным взглядом рассматривая вошедших двоих, Ее Высочество Наследная Принцесса Катарина дель Грасси.

Боль и горечь пережитого сменилась надежной.

Они встретили отрядного друида несколько часов спустя, когда сил ни у кого уже не было ни на что. Равнина тянулась вперед, хотя вокруг стало больше холмов и рощ. В одной из таких они и устроились на рассвете, в месте тихом, спокойном и светлом, куда привел их стройный, подтянутый и худой старик, бывший старшим отрядным друидом этого участка границ.

Он не знал пока еще ни о чем. Никакого зова от капитана он не получал и нес привычное патрулирование... вместе со своими ручными волками. Весть о гибели всех учеников, равно как и об уничтожении отряда, он воспринял с недоверием и изумлением, затем перешедшим в шок.

Он не был представителем ордена, воспитавшего Ллейна, он оказался друидом на службе у государства, а значит, друидом младшим, малого могущества. Поэтому он не смог ответить эльфу на вопрос о том, что случилось с Братством за последние три месяца.

Тем не менее это был опытный и очень полезный человек. Как и все друиды, он прекрасно умел лечить. Герт и Гор были поставлены им на ноги примерно за два часа, и сейчас отсыпались, хотя только многодневный полноценный отдых или более сильное волшебство могли вернуть им силы полностью.

Элейни, Вайра, Ллейн и Тинталь, которому было позволено участвовать в разговоре, сидели у костра, вымытые, согретые, сытые. Начинающие оживать. Всем, кроме Ллейна, в критических ситуациях способного, как он сказал, бодрствовать несколько недель, очень хотелось спать, но разговор был слишком важен, чтобы пропускать или откладывать его.

Следовало рассказать друг другу обо всех догадках, связанных с происходящим. Попытаться соединить все куски в единое целое и понять наконец, что же все- таки происходит.


— Капитан, — Вайра начала первой, — входил в одну из тайных организаций лиги Северных Княжеств, деятельность которых направлена против Империи. В последние три месяца произошло несколько очень важных политических событий, в числе первых из которых — отречение Диктатора от власти. И разделение войск ОСВ.

Княжества, баронства и Империя сейчас ведут борьбу за власть над войсками, получившими относительную свободу, но в самой Империи также идет серьезная перестановка сил. Я потом расскажу вам, что к нынешнему моменту там сложилось и кто будет возглавлять Империю в грядущей войне, если ты прав, Ллейн, и если она все-таки начнется. Капитан знал о секретном приказе, который Лига создала и суть которого сводится к реорганизации армейской системы Великих Княжеств, к созданию объединения, способного противостоять мощи Империи не только экономически, но и политически. Север нуждается в свободе, считают они.

Однако у них есть враги, да и сами Княжества продолжают вести борьбу друг с другом. Капитан откуда-то знал о предательстве в рядах своего отряда и предполагал, что именно сегодня будет произведено покушение на его жизнь. Он очень хорошо подготовился, считая нас причастными ко всем грядущим событиям, и, если что, готов был пленить всех нас. Но я сумела отвести | его подозрения, и он решил, что... оставшись со мной на ночь, сможет вытянуть из меня больше, чем я ему сказала. Я решила, что, сделав то же самое, лучше смогу проникнуть в его мысли и легче отыскать там все, что мне было нужно. Это действительно так, и я узнала многое, что предупредило меня: нападение готовится не на него, а на нас.

Кто-то, играющий против нас, знает о нашем перемещении, знает о наших планах и возможностях и готов многое отдать ради того, чтобы убить нас. Мне неясны причины столь...

— Им нужна Элейни, — ответил эльф.

— Что? — переспросила Вайра, немного меняясь в лице. Кажется, она начинала понемногу оживать после потери человека, за пару часов ставшего для нее любимым, а затем утерянного окончательно и бесповоротно.

— Наши враги знают о Завесе. Именно поэтому они и хотят получить дитя в свои руки. Они пытаются понять, что же она такое и кто дарует Элейни эти силы.

— Значит, мятеж был организован с целью выкрасть Элейни, — примериваясь к мысли об этом, Вайра что-то мысленно сравнила и кивнула: — Да, все сходится. Наши враги рассчитали все замечательно. Не учли только дварфа перед дверями, который поднял тревогу, и телохранителей капитана, который как-то сумел догадаться о заговоре заранее... быть может, через Тинталя, который псионик и о способностях которого в отряде не знает почти никто. Или просто в силу врожденной осторожности и... — она тяжело вздохнула, — своей мудрости.

Полурослик вздохнул, кивая.

— Вы правы, — сказал он, — действительно, так все и было... Он подозревал и до того, как я сказал ему об этом. Я лишь проверил и обосновал его подозрения, читая тех, кого он просил.

Вайра кивнула и замолчала, глубоко задумавшись.

— Руководил нападением высокий бородатый человек в латах, богато одетый, — продолжил за нее Ллейн, — мы встретили его в подземельях, где он с еще четверыми, которых возглавлял Рябой, ожидал Элейни и сэра Витсона в точно назначенном месте. Минутой раньше жрец обрушил сруб. Скорее всего он рассчитывал, что мы узнаем лишь о мятеже внутри отряда, что от него самого не будет ни единого следа и что некоторое время мы будем считать, что Элейни мертва. План был проработан до последней мелочи. Но одного, самого главного, бородатый не учел. Маг немного опоздал. Вернее, пришел вовремя, но не успел выйти из стены, как материализовался там, и его разнесло на клочки. Он тоже все рассчитал точно, но одно изменило все его расчеты.

— Волна, — тихо сказал Вайра, глаза которой пылали, — та самая волна...

— Связь с Тейо, которая была вживлена в меня друидами и которая поставляет мне очень важную часть информации, а также обеспечивает меня множеством совершенно различных способностей, была мгновенно прервана. Сейчас она восстановилась, и я не отметил момента восстановления. Но, мне кажется, отныне что-то не так. Не совсем так. — Лицо его стало задумчивым и отрешенным.

— Моя связь с Призрачным Миром также на некоторое время была разорвана, очень грубо. У этого поля гигантская сила. Я начинаю верить в твою версию Ллейн. Сомневаюсь, что даже Ушедшие Высокие могут сделать такое.

— Оно пришло с севера, — добавил эльф и посмотрел на Элейни.

Вайра также взглянула на нее и, легко-легко коснувшись ее лба, погладила по чистым, слегка влажным волосам.

— Не знаю, — вздохнув, ответила девочка. — Когда она появилась, я почти узнала ее, но в это время тот... маг тащил меня сквозь землю, и вообще я была облачком. Теперь я ничего не чувствую, но вы правы, господин Ллейн. Все вокруг немного другое. Не совсем такое. А точно я вам сказать не могу.

Тут ветер прошелся по кронам, холодный, пришедший с севера, и вдруг воспоминание коснулось ее сердца ледяным предупреждающим пальцем.

— Знаю, — содрогнувшись, прошептала Элейни, расширенными глазами уставившись в серые глаза Ллейна. — Это оно. То, что пыталось найти нас. Что живет там, в глубине Большого Леса.

— Что это может значить? — спросила Вайра, закусив губу и пытаясь связать имеющуюся у нее информацию в единую картину. — Что же?

— Что мы из дней предзнаменования Вторжения перенеслись к его началу. В самый круговорот, который начинает заворачиваться вокруг всех нас, — ответил Ллейн, глаза которого сверкали в темноте. — Что Камень Времени перенес нас на три месяца вперед лишь ?а тем, чтобы скрыть Элейни от взоров тех, кто все это время повсюду ищет ее. И что теперь нам дарован шанс, упустив который, мы проиграем грядущую войну.

— Боги, — устало вздохнула Вайра, — во что же мы вляпались...

— Да, — неожиданно поднял голову до того молчаливо размышлявший эльф, — я еще не сказал самого главного, самого плохого. — Он полез в поясную сумочку и достал оттуда два кольца, снятых с отрубленной руки бородатого жреца.

— Черная стрела уничтожила всю магию, защищавшую нашего врага, — сказал Ллейн, — но вещи его остались магическими, так как они постоянно активны и закреплены. Оба этих кольца. Посмотри на символику и угадай, с чьим жрецом мы имеем дело.

— Он что-то говорил про то, что не хотел бы со мной обращаться жестоко, потому что его вера очень не одобряет этого, — неожиданно вспомнила Элейни, рассматривая изображенные на печатках перекрещенные мечи. — Госпожа Вайра, а что это за Бог?

Отверженная, уставившись на символы с выражением непонимания, изумления, недоверия, молчала с искаженным лицом.

— Да, — сказал в ответ ее мыслям Ллейн, — это ясно и без слов. Символы Бога воинского искусства, воина строгости, мужественности и чести. Одного из покровителей сил Света и лично Эйрканна Сереброокого. Небесного Воина — Радана, также называемого Мечником. Боюсь, милая, мы встали на пути не мятежников и не Ушедших Высоких. Боюсь, что нашим врагом является взыскующая нашей крови Империя... Хотя я и не могу понять, что общего у жреца Радана может быть с теми, кто уничтожил отряд границ... — Он помолчал, опустив глаза, и добавил: — Быть может, нам сдаться?

Вайра, судорожно выдохнув — до этого момента она не дышала, внезапно сильно побледнела.

— Дьявол, — прошептала она, — даже если против нас Империя, мы не можем сдаться. Мы можем лишь... следовать за ней. И никому ее не отдать.

Элейни опустила голову. Слезы текли по ее щекам.


Даниэль смотрел на звездное небо над рекой, слушал, как шумит вода и как негромко шумят, занятые разговором, мохнатые кони, смирно стоящие на другой части вытесанного Свободными плота.

Звезды мерцали, беззвучные, далекие, печальные.

Черный сидел рядом со скакунами, замерев, — это продолжалось уже два с половиной часа, с того момента, как стемнело.

Грета, кажется, снова истязала Родгара, который к концу первого дня путешествия, выползши из шатра не несколько минут, которые она ему дала, выглядел, словно тень.

Даниэлю не было дела ни до кого из них. Только Малыш, сладко спящий рядом, под одеялом, и греющий его бок, имел хоть какое-то значение... Хотя нет, еще Черный.

Непонятный, надменный, насмешливый. Холодный.

Он что-то знал об отце. И Даниэль, после всего произошедшего, вспоминая слова Катарины, отчетливо понимал: все очень непросто. Совсем не так, как казалось тогда, в радужном детстве, когда он был не одинок. И не так, как сверкало, грохотало в обрушившемся на него аду Королевской Охоты.

Все гораздо сложнее. Многочисленнее, многолюднее. Древнее. Все началось не сейчас, и в данный момент лишь начинает проявляться. А он пока бессилен хоть что-то предпринять. Он не знает достоверно ни о чем. А Вельх, единственный из тех, кто мог бы ему помочь, слишком неимоверно, пронзительно далеко.

Звезды сверкали у него над головой. Против него была Империя и Дикие Земли, из которых он по страшной, вопиющей странности сумел уйти живым. Против него были Ардат и Тармаамрат, которые презирали его и презрения которых вполне могло хватить на то, чтобы он быстро и мучительно погиб.

Рядом с ним не было даже золотистого, мудрого дракона, который направил его ненависть точно в цель. Он исчез, словно был видением воспаленного разума, гибнущего в битве со всепожирающим мраком.

Даниэль был наедине с миром.

Но мир был за него — весь, без остатка. Юноша чувствовал это. Он был четко, непререкаемо уверен, что судьба несет его не просто вниз по реке, а вперед. Что предстоят не опасности, лишения и насмешки, а долгий и трудный путь.

И, по зрелому размышлению, он начинал понимать, что только в этом и есть настоящие счастье и смысл. В этом есть настоящая жизнь.

Именно это скрывалось в темноте впереди. Рассвет был еще далеко, но звездного света хватило ему, чтобы рассмотреть это и принять в свое сердце. Теперь он ясно и четко видел это.

А звезды светили себе в безбрежной, холодной пустоте.

И тихо было в мире, которому предстоял долгий, надрывный, полный боли, ярости и страха всеобщий крик.

Загрузка...