Вторая жизнь с нуля. Паразит. Том 2

Глава 21: Я — Порождение твоих страхов

Кто-то, скрепя когтями по камню, шёл в сторону кровавого озера, и Дмитрий слышал это. Сердце замерло, но каждый его удар отдавался гулким эхом в трясущемся разуме. Дима боялся, и действовал нерационально, уже во второй раз, выбирая неизвестностью вместо очевидного врага. Это его вторая ошибка, или второй верный выбор подряд? Кто знает, кто знает…

Молясь всем Богам и Демонам, парень зажал рот и нос руками, сдерживаясь до последнего, но он был отнюдь не амфибией, чтобы задерживать дыхание на длительные отрезки времени. Вынырнув обратно, Горбунов встретился лицом к лицу с Ним. Ничего более жуткого в своей жизни, даже страшнее, чем распятый труп в лачуге, Дима ранее не видел. Несимметричная голова; два впавших чёрных овала с тускло-алыми точками посередине; острые, кривые жёлтые зубы, торчащие наружу клыки сантиметров полтора в длину; длинные, грязные чёрные волосы и полностью отсутствующий нос — вот это была поистине жуткая картина. И это только лицо…

Двухметровое, худощавое тело склонилось над кровавым озером в желании зачерпнуть алой жидкости своими костлявыми до ужаса конечностями, нечеловеческие пальцы которых внушали чистый, первородный ужас и застыли возле вынырнувшей головы Дмитрия. Тяжелое дыхание обоих заполонило тусклую пещеру, на несколько секунд повисла напряжённая тишина, которая разрешилась тем, что тварь схватила Горбунова за голову двумя руками и вытащила его из озера.

«Стра-а-а-а-х, я чую его в твоём сердце, твоей проклятой душе. Ужас застыл в твоих глазах, что вскоре угаснут раз, и навсегда», — прошептало существо, с ненавистью во взгляде принялось осматривать Горбунова, — «жалкий, никчёмный и эгоистичный урод, наслаждающийся болью других, я вижу тебя насквозь, Дима, и знаю, что ты готов обоссаться прямо здесь и сейчас», — с явным наслаждением сдавил череп и, заставив тот трещать, кинул Дмитрия на холодный, мокрый камень, — «ты даже не сопротивляешься, уже готов отдать свою вонючую жизнь моим когтям и зубам, но нет, я не возьму её сейчас. Буду медленно, с ненавистью и отвращением истязать твою плоть и душу, а после отправлю прямо в Ад», — открыл свою бездонную пасть, проводя длинным червивым языком по шее Горбунова.

«М-молю тебя, не убивай, я ведь ничего не сделал», — навзрыд, заикаясь, молил Дима, но его судья был непреклонен.

«Настолько глуп, а как наивен, что аж блевать тянет, неужели ты так и не понял, что это не реальность?», — убрал свои жуткие конечности с лица парня, заглядывая тому прямо в глаза, — «но, это и не сон, не-е-ет, это твой самый жуткий кошмар, предсмертная агония твоего больного мозга, а я — это твои самые потаённые страхи… прекрасно ведь, скажи? А сколько смысла в каждом из моих слов, только говори, что не улавливаешь?», — разочарованно проговорила тварь, полоснув когтями по груди, — «мне тошно быть порождением твоих страхов, ничтожество. Утоплю тебя в крови, что ты пролил зазря, а потом вскрою тебе брюхо и намотаю твои кишки себе на шее, на манер шарфа, а, как тебе? В тело же, подселю сотни самых уродливых паразитов, что будут вечность жрать твою поганую плоть, не давая твоей душе отойти в мир иной, кроме Ада, разумеется», — тварь сорвала разорванную рубашку с тела Димы, методично проводя по оголённой тощей груди когтями, отчего на ней появлялись глубокие обильно кровоточащие раны.

«За что?», — продолжая рыдать, едва ли не воя из-за боли, спросил Горбунов у своего «Страха».

«За всё. За десятки тысяч невинных жизней, что ты сгубил; за Грехи, что носишь у себя под сердцем; за то, что бросил единственную нуждающуюся в тебе женщину с ребёнком. Как же она без тебя? Круглая сирота, выросшая в ужасных условиях, да ещё и с ребёнком в животе, и ты бросил её одну… ты подписал Ей смертный приговор своим уходом, выродок!», — зло прорычал монстр, — «гнусная, подлая и эгоистичная тварь, что не думает ни о ком, кроме себя. Только страхи, грехи и желания. Всё твоё. И ни капли любви в тебе нет, а значит, нет и во мне. Я твоё искажённое зеркальное отображение, Дима, и НА МЕСТЕ МОЕГО СЕРДЦА ЗИЯТ БЕЗДОННАЯ ДЫРА, ЧТО НАМНОГО ТЕМНЕЕ И ГЛУБЖЕ, ЧЕМ В МОЕЙ ПАСТИ!», — схватил Дмитрия за шею, сжимая ту с немалой силой, — «с самого твоего рождения, в тебе жил я, и наблюдал за тобою. Ты — мусор, который нужно сжечь, чтобы не загрязнять всю мультивселенную. Мне плевать, что с тобою угасну и я, плевать, что пропадут мои воспоминания о Ней, но ТЫ СДОХНЕШЬ И МНЕ ЭТОГО БУДЕТ ДОСТАТОЧНО! Я ЗАГОНЮ ТЕБЯ НА САМЫЕ ГЛУБИНЫ АДА, НЕ ДАВ ТЕБЕ, И ВЗГЛЯНУТЬ НА НЕЁ ТЕНЬ!», — резко дёрнул руками в сторону, погружая трепыхающиеся тело в кровавое озеро. Конечности погрузились по самые локти, и намертво вцепились в шею Димы, забирая у того абсолютно все шансы на спасение. Всё, это был конец для него. Билет в один конец…

«ВЕРНИ МНЕ ДИМУ, ТВАРЬ!», — эхом пронеслось по пещере, и пространство вечного кошмара лопнуло, словно пузырь, освобождая Диму, нет, Даста от оков его собственного разума.