Встреча среди звезд

3.

В бешеном темпе Корабль низвергался в «котловину», на дне которой бушевала метель нейтронов и гравитонов. Байрам и Слейтон испытывали чувство странного раздвоения: с одной стороны были обыкновенными, с другой — аморфными «жидкими существами», в которых едва теплится разум. Их пронизывали потоки нейтрино, кварков, гравитонов и волн тяготения. Однако неприятных ощущений не было. Лишь мертвенным светом мерцали шкалы приборов, монотонно бубнил о чем-то киборг-механик, передавая команды своим собратьям. У космолета как бы исчезли стены и обшивка. У Байрама кружилась голова, он боялся глянуть себе под но-ги, зная, что там — пустота вакуума... Он превратился в бесконечно большое, аморфное существо, чье «разреженное тело» заполнило весь космос. «Все это эффекты кривизны», вызванной сверх-гравитацией — лениво пояснила Байраму частица его сознания:

- Ты стал Временем! В тебе нераздельно живут покой и движение. Вообрази, что стоишь на неподвижной точке Бытия и наблюдаешь, как мимо проносятся собственные ощущения. Точнее: они вращаются по эллипсу кривизны вселенной...»

Всем существом Байрам чувствовал, как миллионы лет вовне космолета сжимаются в мгновения. Его разум успевал «видеть» рождение и смерть галактик. Подобно ловцу на берегах Реки Бытия, он прослеживал этапы развития Большого Космоса, начиная с Нуль-пункта — с момента взрыва сверхплотного вещества, из которого образовалась Метагалактика... Пронеслись миллиарда лет, Байрам снова ощутил себя Байрамом-человеком. Обшивка космолета стала непрозрачной. На мониторе вспыхнула надпись: «Корабль и вы переместились в Будущее на двести миллионов лет. Взгляните, что ожидает в нем Землю!». Надпись угасла, на экране дисплея возник Глаз круглой формы, похожий на кристалл дымчатого кварца. Неподвижно глядя на Байрама, он телепатически спросил:

— Так ты еще живой? Тебя как зовут?

— Гомо сапиенс Байрам.

— Это не ответ. Звуки я не понимаю.

Байрам, словно лунатик, шарил по воздуху пальцами, разыскивая клавишу телепатосвязи. Едва включил ее, как услышал, что за него бойко отвечает Ганс, сидящий в обсерватории:

— Я молчу потому, разумный Ганс, не зная, как твое имя, что ни один сигнал, ни один радиоквант не может вырваться из этой проклятой Сингулярности...

— Знаю! — отдалось в мозгу Байрама, хотя не он отвечал странному Гансу: — Так вы и есть те самые «хомо сапиенсы», которые убежали от Солнца и Земли в наш мир, спасаясь от всеобщей гибели?

— Простите, но я ничего не уразумел, — сухо произнес Ганс: — Пожалуйста, повторите.

Дымчатый глаз-кристалл презрительно «усмехнулся»:

- Пока я слушал твои ответы, хомо-землянин, в нашем мире истек громадный промежуток времени. Сколько прошло веков в обычном космосе, не знаю да и знать незачем. Катастрофа, грозившая Земле, давно растворилась в потоке времен. Но я попробую объяснить, что происходило. Итак, один раз в двести двадцать миллионов лет Солнечная система встречает на пути вокруг центра Галактики зону сверхмощных возмущений пространства. Некая сила искажает уравновешенный бег комет и астероидов между Марсом и Юпитером. Некоторые из них обрушиваются на Землю, и начинается массовая гибель живых существ!..

— Это было очень давно, — прервал «лекцию Глаза» космолог: — Двести миллионолетий!.. Тогда человечества и в помине не было. Люди вышли из царства животных каких-нибудь пять миллионов лет назад.

— Да, я знаю это! Вас не было, но погибли далекие ваши сородичи. Вспомни, хомо, вымирание сотен тысяч видов земной фауны в палеозойскую эру, гибель динозавров и прочих ящерoв в мезозое.

Тут «глаз» неожиданно размылся в белосовато-зеленое пятно, хотя успел телепатически сказать: «Предлагаю эскиз будущего Солнечной системы».

Просветлели стены Корабля, и Байрам непонятно как увидел «застывший кадр»: в Солнечной системе прошли миллиарды лет земная цивилизация обрела сказочную мощь. Люди создали в космосе Зону Гомеостаза, внутри которой оказались Солнце, Меркурий, Венера, Земля и Марс. Человечество наглухо отгородилось от мирного пространства слоями оболочек и отражательных плоскостей, чтобы не расходовать драгоценное излучение Солнца на бесполезный нагрев вакуума. На внешних поверхностях Зоны размещались астрономические обсерватории, стартовые комплексы, различные технические объекты и города... Каждую секунду, равную миллиону лет вовне, в Большую Вселенную уходила волна землян для освоения планетных миров, пригодных для жизни рода Хомо.

- Подумаешь, какая новость! — проворчал въедливый голос космолога с экрана дисплея: — Это нам известно от своих ученых. Расселение рода Хомо по Галактике начнется в эпоху, когда Солнце из бело-желтого карлика превратится в звезду-гигант красного цвета. Зона Гомеостаза к тому времени потеряет свое значение.

Пока Ганс выговорил фразу, на экране медленно формировался другой Глаз, непохожий на тот, что вешал пять минут назад. Был он какой-то дымчато-сиреневый и занимал весь дисплей. Без всяких предисловий новый Глаз деловито пояснил:

— Сингулярность на входе в невидимую вселенную сильно искажает ход времени, а тем более — последовательность смены человеческих поколений...

— А ты-то кто? — спросил Байрам.

— Представитель расы Хомо галактос!

— Значит, среди вас живут, как понимаю скудным умом, потомки тех землян?

Глаз с недоумением уставился на Слейтона:

— Не понимаю, о чем говоришь?! Нам завещали отыскать некий Корабль отдаленные предки. По их вычислениям, извлеченным из хранилища, космолет проходит границу тяготения Невидимой Вселенной. Поэтому мы...

- Простите, уважаемый Глаз, а с кем я разговариваю в настоящий момент? На своих часах вижу: вне Корабля истекает миллиард лет, хотя мы беседуем с тобой каких-нибудь три минуты.

Слейтон ошарашенно поглядел на Байрама, потом — на Табло Относительного Времени. И только сейчас заметил: говорит с ними какой-то другой Глаз, смутно похожий на эллипс сиренево-дымчатого цвета. Крохотный зрачок в центре эллипса пронзал собеседника насквозь.

- Вы слышите меня, хомо сапиенсы! — мысленно взывал Глаз: — Я представитель расы Гиперномов, обитающих в невидимой вселенной. Нам подвластны любые трансформации вещества и силовых полей. Мы в зените славы и могущества. Нам завещали далекие предки: «Во что бы это ни обошлось, освободите Корабль от разрушения в зоне сингулярности». Готовьтесь, хомо-земляне!..

С мистическим страхом следил Байрам за цифрами на Табло Времени. Четко отбивал секунды метроном, — и снаружи космолета, как отмечало Табло, истекал миллиард лет. Зрачок Гипернома тускнел, терял осмысленное выражение, размывался в пятно.

— Ну, что ж ты уходишь, брат-гиперном?! — в отчаянии спрашивал пилот: — То хвастал могуществом, а теперь молчишь? Я вижу, как тебя пожирает ненасытный Хронос... Кто следующий на экране?

Пустой дисплей молчал. Потом в осознании космонавтов беззвучно отдался незнакомый голос:

— Хомо сапиенсы в Корабле! Отзовитесь. Мы спасем вас!

Голос ослабевал, наполнялся болью:

— Счастливы вы, а не мы!.. Могучий поток времени смывает расу Гиперномов в небытие.

— Вот именно, — холодно посочувствовал Слейтон. — Мы живы потому, что блуждаем внутри Сингулярности.

Обвальный грохот наполнил рубку. На дисплей хлынул поток непостижимой по смыслу информации — звуковой, буквенной, цифровой.

— Кто же выручит нас? — гадал Байрам вслух, подпирая ладонями голосу: — Должен быть кто-то, знающий о нашем положении. Где этот хвастун, который обещал нам свободу и безопасность? Я так понимаю все эти парадоксы: в Невидимой Вселенной бессмертен лишь некий Сверх-разум, высокоупорядочное общество загадочных существ. А может быть — сгустки, «комплексы» микро-частиц. Их основа — кварки и нейтрино, гравитоны, протоны, электроны. Они способны принимать облик гуманоидов, чтобы создать цивилизацию типа «хомо галактос», «хомо гиперномус». Вероятно, им подвластны все силы космоса. Из клубков «разумных частиц» они строят целые галактики, туманности, планетные системы. Совершив скачок вперед, Сверхразум делает шаг вперед, «комплексы» распадаются, ускоряя общий круговорот вещества. Логично?..

В рубку примчался Ганс и растерянно сообщил:

— От всех заумных передряг, ребята, я немного спятил с ума. В фототелескоп ясно наблюдаю Землю! Хотя это абсурд: ни в какой телескоп на таком чудовищном удалении нельзя увидеть Землю.

— А ну, покажи!.. — чуть не подпрыгнул Байрам: — Веди к телескопу!

— Не надо, — остановил его Слейтон: — Земля уже на дисплее.

И действительно, родная планета выплыла из-за кромки экрана.

- Типичная дьявольщина, — прошептал Байрам: — Смотри: курсограф отметил проход орбиты Урана. А-aI Я вижу и Сатурн с его кольцами. В космолете установилась нормальная тяжесть, Самопроизвольно ожила панель с огоньками приборов.

- Значит, очередная игра Сверхразума? — подумал вслух Слейтон: - Нет, он не покинул нас и возвратил в привычный мир Земли.

Ганс ушел в обсерваторию, через некоторое время сообщил по селектору:

- Проходим Юпитер и Марс! Формирую на дисплей видеопанораму.

Высоко в небе качался изумрудно-голубой шар Земли. Далеко внизу и левее горел факел Солнца.

- Убедились? — спросил космолог: — Пора думать о посадке.

Слейтон вымученно покривился:

- Хорошо! Даю позывные на Космоцентр. Шифр семь-два-девять-четыре! — продиктовал он киборгу. — Запрашивай!..

На запрос никто не ответил. Слейтон трижды повторил вызов. Полное молчание!

— Надо, кажется, подлететь вплотную? Или спуститься на стационарную орбиту? — гадал Байрам, ощущая непонятное томление в душе; что-то было не так!

Виток за витком наматывал космолет вокруг Земли, занимавшей пол-неба. Снова и снова пилот запрашивал Станцию слежения, Космоцентр. Никакого результата.

Вдруг Байрам каким-то чужим голосом сказал:

— Это совсем не та Земля, братья-космонавты!

— Что значит — не та? — хмыкнул Слейтон.

— Взгляни на дисплей, Фома-неверующий, — сказал Ганс с экрана дисплея: — Видишь? Нет орбитальных станций, нет огней городов в ночном полушарии. Как это понять? У меня есть тест для проверки.

— Что за тест? — спросил Байрам.

— География суши, господа мореплаватели! Вот сейчас впереди покажется берег Приморья, Камчатка, Тихий океан.

Через десять минут они летели над океаном. На его синей груди лежали Курильские острова, Япония, Филиппины, Гаваи. Далеко на западе чуть-чуть угадывался берег Нового Света.

- Слейтон!.. — позвал с дисплея Ганс: — Ты хорошо видишь Беренгов пролив. Аляску и Чукотский полуостров?

- Так точно, генерал-космолог, — уныло пошутил Слейтон: — Вон там Аляска!.. Левее и выше Чукотка: — Тут он поперхнулся и запричитал: — Опять галиматья начинается!.. Нет Берингова пролива!.. Куда же он провалился!? Еще немного, и я окончательно свихнусь... Пролива не вижу, зато хорошо наблюдаю лесистый перешеек на его месте.

— Ставлю тройку по географии, — грустно произнес Бай рам: — Я понял, какой тест предложил Ганс. Он подшутил над тобой.

— Довольно, командир! — прервал Слейтон: — Благодарю, я тоже понял. Просто из-за этих фантасмагорий мозги иссохли. Мы оказались в прошлом Земли, во времена мамонтов, овцебыков, козлоящеров... Точнее, в эпоху Висконсинского оледенения. Тридцать тысяч лет до нашей эры?! — Пилот схватился за голосу: — Как в бредовом сне!.. Такой перешеек очень пригодился сибирским монголоидам. Сами не заметив того, они в погоне за живым мясом для пропитания похода открыли Америку! Представляю себе знойный июльский день... Некое племя охотников идет по Берингову перешейку. Он неширок, всего в километре слева и в десяти справа плещется морская волна. С гулом накатывается с юга исполинский прибой. А монголоиды не замечают этой красоты: она привычна им с детства.

На экран дисплея зеленым «негативным чертом» снова явился Ганс и погрозил Слейтону пальцем. Тоном школьного учителя пожурил:

— Больше не задирай голову, пай-мальчик! Тройку по географии переправляю на четверку... — Космолог вздохнул и устало повесил голову:

— Мы вернулись не туда! Тем не менее, зрелище первобытной Земли с орбиты — это получше любых праздников. Кому и когда удастся такое видеть? Сингулярность доведет нас до могилы.

— Но, но-о! — осадил космолога Байрам: — Это что за нытье!? Или прикидываешься?

— Почти, командир, — сказал Ганс: — Но в целом я бодр, как и ты.

Слейтон и Байрам перешли к иллюминатору. За выпуклостью Тихого океана виднелась цепь Кордильер. Вот и она позади! Внизу — Великая Прерия, бесконечные зеленые пастбища, где бродят многотысячные стада овцебыков, шерстистых носорогов, оленей, бизонов... Племена, открывшие Америку, веером расходились по Канаде, спускались к югу — в Калифорнию, на Средний Запад, в бассейн Колорадо.

Теперь космолет парил над Атлантикой, где свирепствовал ураган... Большая часть Европы представляла тысячемильный дремучий лес. Кое-где в небо поднимались дымы костров.

— Интересно, за кого принимают первобытные охотники наш корабль! — сказал Ганс, входя в рубку. — Они видят его?

— Сомневаюсь, — ответил Байрам: — многие ли из дикарей внимательно изучают небо? Их жизнь бесконечно тяжела, все помыслы — о пище и о том, как прожить лишний день, как уцелеть среди хищников и гигантских зверей. Только первобытный «астроном» смотрит часами в звездное небо. Если он и видит нас, то принимает за птицу; космолет на фоне тысяч звезд — не заметная пылинка, верно?

На подходе к будущим штатам Аризона, Нью-Мексико, Алабама корабль опустился на самую низкую орбиту. С юго-востока надвинулось Карибское море, похожее на мраморную плиту, исчерченную синими и белыми прожилками. На рифах Вест-Индии бесновался прибой, ярко светило тропическое солнце, — точно такое, как и в XXI веке. «За тридцать тысяч лет до нашей эры оно ничуть не изменилось, — подумал Ганс: — Что для него тридцать тысячелетий? Краткий миг! Лишь через восемь миллиардов лет Солнце потускнеет и превратится в огромную красную звезду. Тогда солнечная атмосфера будет столь протяженной, что внутри нее окажутся Меркурий, Венера, Земля, Марс и пояс астероидов. Земные океаны бурно закипят, как вода в чайнике. Люди не увидят космической катастрофы: задолго до той поры они покинут Солнечную систему, найдут в Галактике новую планету, годную для жизни...»

Размышления Ганса прервал вопрос:

— Где будем приземляться?

Космолог посмотрел на Слейтона, как на идиота, с ухмылкой сказал:

— А обратно как будешь взлетать?

Слейтон самокритично ткнул палец в собственный висок:

— Ты прав, Ганс!.. Голова пуста, как винная бочка. Я забыл, что пра-тюрки, кочующие сейчас в Америке, не умеют строить взлетно-посадочные комплексы.

Спустя час корабль вошел в ночное полушарие Земли. Утомленных космонавтов потянуло ко сну. Зевая, они упали в кресла и погрузились в забытье.

Вполне понятно, что никто из них не видел, как Земля прошлого уменьшилась, стала горошиной, затем исчезла. Скачком усилилась гравитация. Корабль, подхваченный волнами тяготения, с огромной скоростью летел в гулкие бездны невидимой Метагалактики. Автоматически замкнулись инерционные кабины.

В мозгу Байрама, пришедшего в сознание, истерически вопил голос Слейтона:

— Зачем я слушал космологические бредни Ганса!? Опять потеряли ориентировку! Где родная Земля, давшая людям разум и чувства? Куда понесло нас?.. Проклятые черти невидимых миров, отзовитесь!».

Байрам похлопал глазами, ничего не соображая. Потом осознал, что фотонный прожектор космолета работает в полную силу. «Вероятно, киборг-механик включил систему?» — сонно подумал командир.

Реактивная тяга несла космолет, как легкое перышко. В иллюминаторах вихрилась знакомая «метель» нейтрино и кварков, сверкали огни приборов, метроном усыпляюще — четко отбивал секунды. «Все повторяется, как в чертовом колесе», — отметил Байрам, чувствуя, как наступает невесомость. Кабины раскрылись, Байрам и Слейтон повисли на ремнях пристежки. А невезучий Ганс, вздумавший спросонья прогуляться в обсерваторию, опять «лягушкой» висел над потолком.

— Доннер веттер!.. — кричал он Слейтону: — Ты опять потерял Землю? Можешь объяснить, где мы сейчас?

— Это наваждение, — мрачно ответил тот: — Никуда нас не отпускала Сингулярность... Пить хочется?

— Это легче всего, — сказал Байрам и дал команду роботу. Слейтон включил искусственное поле тяжести, и Ганс довольно плавно низвергся с потолка на пол. Тут подоспел робот с целым ворохом тубов. Забыв обо всем, измученные космонавты выдавливали себе в рот калорийную пищу, без конца запивая ее соками, — и никак не могли напиться.

Космолет медленно опускался в белесую мглу, на дне которой таинственно светила большая звезда. Через минуту она приблизилась.

— Мы по-прежнему в зоне Сингулярности, ребята! Куда-то падаем... Уверен, что звезда — не иначе как искусственный маяк.

Как ни странно, Ганс оказался прав: звезда вспыхнула бело голубым огнем, ритмично посылая в пространство кольцевые волны света. Они выхватили из мрака планету, которую Байрам видел раньше. На ней росли «каменные паруса», стояли громадные псевдо-сферы и мачты-колонны. На горизонте высился тот самый прозрачный Конус! Внезапно «пейзаж» начал пульсировать в такт со вспышками звезды-маяка.

— Проваливаемся в Сингулярность! — оповестил экипаж Байрам: — Чувствуете, как она увлекает корабль?

Слейтон взглянул на экран инверсии. Там на фоне обычного космоса, усыпанного звездами, летел «двойник» корабля. Конвульсивно сокращаясь, галактолет таял, словно горящая свеча, часть его массы превращалась в луч реактивной отдачи. «А это что за чертовщина?!» — забеспокоился пилот.

— Расход энергии равен биллиону мегаватт в секунду, — медным голосом сказал киборг-механик: — Лишь такая тяга спасает космолет от падения на Купол сверх-гравитации.

— И долго мы будем съедать сами себя? — спросил киборга пилот.

— Пока не рассчитаешь для меня наивыгоднейший режим расхода энергии, — бесстрастно ответил «механик».

— Не годится! — решительно возразил Ганс, появляясь на экране дисплея: — Одолеть тяготение Невидимой Массы невозможно. Срочно уходи из поля тяготения влево на ассимптоте, пока не выйдешь в участок неба со звездами.

— Там уже нормальное пространство? — спросил Слейтон.

— Я не бог, полной гарантии не даю. Дисплей затемнился.

— Вот что! — сказал Байрам: — Не будем рисковать космолетом. Переходим в Модуль, а Ганс и киборги выведут корабль в зону обычного космоса. Там пусть вращаются по эллипсу, поджидая нас.

— До каких пор?

— Пока не вернется Модуль.

— А если не вернетесь? — спросил Ганс, возникая на экране. Байрам промолчал, набирая на клавиатуре код программы для киборга-механика.

Космолог исчез, а Слейтон одобрительно кивнул:

— Так и сделаем! Если не мы, то кто тогда?