Вспышка Красной Звезды

Глава 9

Утро четверга начинается с нежного мине… очередной Алькиной пытки:

– Витька подъем! – кричат мне в ухо, сдергивая одеяло на пол

– Ну, что ж ты так орешь-то… – я морщусь от громкого звука и рукой нащупываю вторую подушку, чтобы прикрыть ей голову – Алечка, ты же девушка, а не ротный старшина!

В ответ меня звонко шлепают по голой ягодице. Да, уж… от моей персональной валькирии ждать пощады бесполезно. Ее железной самодисциплине можно только позавидовать, но иногда это так бесит! Имантовна методом пряника не владеет – только кнутом. Зато виртуозно.

– Знаешь поговорку? Кто рано встает… – нравоучительно начинает она

– … тот всех достает! – Я со стоном принимаю вертикальное положение и пару минут продолжаю сидеть на кровати с закрытыми глазами, пытаясь восстановить в памяти вчерашние события и понять, с чего же мне так хреново? Во рту сушняк, словно… Блин, вспомнил. Но лучше бы не вспоминал. Чертовы янки – напоили меня… Ну ладно, подпоили.

– Что, головушка бо-бо? А вот не надо было вчера с американцами пить! Это же военные летчики, куда тебе с ними тягаться?

– Аля… они тебе взятку дали, да? Чтобы ты меня утром добила?!

– Да, я продалась ЦРУ за летный шлем. С орлом!

– Какой еще шлем? – я оторопело трясу головой, пытаясь собрать мысли в кучку – Ты о чем вообще…?

– Да вот об этом.

Мне в руки прилетает что-то круглое и большое, я удивленно распахиваю глаза. Ух, ты! Действительно шикарный летный шлем цвета хаки с тонированным «забралом». На лбу эмблема с орлом, гербом и надписью «United States Air Force». В мозгах постепенно проясняется – точно! Это же мне его вчера на приеме американские летчики подарили!

Спрыгиваю с постели и голым несусь к зеркалу, на ходу нахлобучивая на голову подарок. Красота…! И покруче нашего отечественного будет – хоть сейчас на рекламный плакат, только вражескую эмблему бы ацетончиком стереть. Опускаю стекло, застегиваю под подбородком ремень с логотипом «USAF». Круто.

– Какой ты еще мальчишка… – смеется Альдона.

– Смейся, смейся. Попросишь у меня его еще примерить!

Окидываю взглядом свое отражение. Ну, да… нагишом и в шлеме – парень в зеркале выглядит комично и даже как-то диковато. Вздохнув, снимаю подарок и бреду в душ. Под прохладными струями воды в голове моей окончательно проясняется. Я собираю по кусочкам вчерашний вечер и перебираю в голове фрагменты воспоминаний. Вроде бы нигде не накосячил. Правда, к концу приема я был уже изрядно навеселе, но все-таки рамки приличий не нарушил. Единственный мой прокол – что повелся на «слабо» и сгоряча пообещал этим чертовым воякам приехать к ним на базу с дружественным визитом. Вот это уже нехорошо. Если журналисты об этом узнают, придется как-то выкручиваться.

А вообще, все на приеме в честь Дня независимости прошло на удивление позитивно. Сначала был фуршет, потом мы со звездочками исполнили несколько своих хитов под минусовку. Сорвали искренние аплодисменты. Кислая морда была только у нашего посла, но и он хлопал – а куда ему деваться? Кроме нас из коллектива на приеме были Клаймич, Гор и естественно Вячеслав. Из посольских присутствовали Полянский и Соловьев. Что удивительно – американцы вежливо расшаркивались с нашим послом, но вот беседовать предпочитали исключительно с посланцем из Москвы. Всех, конечно, очень интересовали перемены в СССР, и особенно смена нашего внешнеполитического курса, а Полянский в этой теме откровенно плавал и отделывался лишь общими фразами. Зато Николай Николаевич общался со всеми с огромным удовольствием и лучился дружелюбием. Отвечая на вопросы, сыпал фактами и цифрами. Память у мужика, конечно, феноменальная. И с американским послом Мэнсфилдом Соловьев явно нашел общий язык, что вызвало заметное раздражение у Полянского.

Пока политики тусовались и налаживали контакты, нас со звездочками окружили военные. Меня начали расспрашивать про мой полет на МиГе и в качестве презента вручили лётный шлем. А девчонок просто засыпали комплиментами. Мои красавицы к восторгам привыкшие, но от американских мужиков уже не знали куда деваться. Эти янки оказались ну о-очень настырными ребятами! Пришлось мне пить с ними… Сначала за мир во всем мире, потом за взаимопонимание, затем мы уже и до дружбы между США и СССР дошли. И попробуй отказаться. А эти орлы вискарь хлещут, как не в себя. Короче, пока они не вырвали у нас обещание приехать к ним на базу ВВС, не отстали. Без этого нас со звездочками просто не отпустили бы. Но к тому моменту я уже слегка поднабрался, так что пообещал прибыть к ним под прикрытием целой эскадрильи из МиГов.

А посол Мэнсфилд напоследок подарил мне суперсовременный микрофон фирмы «Nady Systems» – беспроводной, со специальной гарнитурой. Мне про него Кейт Буш в Лондоне рассказывала – она его во время недавнего турне использовала, правда ей пришлось этот микрофон немного довести до ума. Все было упаковано в красивый лакированный ящичек из самшита, на который кто-то даже нанес четыре красные звезды – одну большую в центре и три вокруг помельче. Царский подарок, да еще с намеком.

– Нужно отдать проверить на жучки – хмуро произнес Вячеслав сразу на выходе из посольства. Вернул, так сказать, хмельного меня с небес на землю.

– Это еще зачем?

– Затем, что ты особо охраняемая персона. И даже не вздумай со мной пререкаться на эту тему. Были случаи когда и взрывчатку умудрялись с радиовзрывателем засунуть в такие предметы.

Я резко перестал улыбаться. Не то, чтобы испугался. Просто вспомнил, что недавно сам такой «подарочек» в виде креста, оснащенного жучком, всучил бедному Магнусу. А потом вдруг представил, как я выхожу на сцену Будокана, подношу микрофон ко рту и моя голова взрывается. Бам-с! Вот это будет шоу!

– Расслабься – усмехнулся Вячеслав, глядя на мое застывшее лицо – Американцы на такое не решились бы. Подобными вещами в основном Моссад любит баловаться.

– Могли и в темную сыграть – пожал плечами я – Думаешь, посол лично покупал и упаковывал микрофон?

Охранник лишь пожал плечами, открывая мне дверь лимузина. Внутри уже сидели Гор с Клаймичем, о чем-то оживленно беседуя. А я откинулся на сиденье и сразу же задремал.

*****

После душа была привычная пробежка по саду. Кряхтя и постанывая после вчерашней тренировки с рижанами и вечерних возлияний с вояками я все-таки освоил три километра и даже смог поотжиматься и постучать в лапы, которые держал Леха.

Потом пошли на завтрак. И вот здесь Альдона удивила – специально для меня заказала поварам корейский национальный суп хеджанкук – он у них вроде как «антипохмельным» считается. Из чего сделан? Сам я уверенно опознал в нем только зеленый лук, капусту и кусочки говядины. Ну, спасибо, что не улитки какие-нибудь с водорослями. Но самое удивительное – мне действительно полегчало после него. И башка гудеть перестала, и зрение прояснилось. Или это все-таки эффект от утренней пробежки?

Когда пришло время отправляться на расширенную пресс-конференцию, я уже был бодр, как огурчик. А вот зашедшие в номер Вячеслав и Николай Николаевич были какие-то не веселые.

– Да не может быть… – я обеспокоенно посмотрел на обоих своих кураторов – Вы же не хотите сказать, что и правда нашли взрывчатку в микрофоне?

– Хуже – одними губами улыбнулся Николай Николаевич – На пресс-конференции зарегистрировался небезызвестный тебе Дэвид Саттер. И судя по тому, что сделал он это под чужой фамилией, готовится крупная провокация.

Нет, ну что за сука, этот «Саттер», а?! Не сидится твари спокойно, так и норовит нагадить. Хотя чего-то подобного от ЦРУ стоило ожидать. Мои контакты с четой Картеров, а теперь еще и с Майклом Мэндсфилом вряд ли им понравились. Про знакомство с остальными лидерами G7 и японцами я вообще уже молчу. Так что да, их цель понятна – погасить нахальную юную «звезду», пока он не добрался до США и не выдал что-нибудь в стиле кельнских приключений. Тут же представляю себе как осенью всплываю на атомной подводной лодке в Нью-Йоркской гавани и пою на манер бременских музыкантов: «А ну, скорей встречайте нас, вам крупно повезло!».

Не выдержал и широко улыбнулся. Вячеслав возмущенно нахмурился:

– Тебе смешно, Виктор?

– Да, это я так… о своем. А с «Саттером» поступим просто. Сразу, как только он откроет рот, перебьем его словоблудие и поменяем тему на какую-нибудь сенсационную.

– А у тебя такая тема есть? – оживился Соловьев

– Есть. Но мне нужна будет помощь кого-то из наших журналистов. Чтобы он задал мне наводящий вопрос.

– Какой?

– Спросил что-нибудь про Хиросиму и Нагасаки. Например, собираемся ли мы туда заехать, отдать честь погибшим? А дальше я уже сам справлюсь.

– Уверен? – дипломат озабоченно переглядывается с Вячеславом.

Я заговорщицки подмигиваю Николаю Николаевичу

– Не волнуйтесь! Не будет никаких «Янки гоу хоум» – я делаю честно-пречестное выражение лица.

Оба мужчины тяжело вздыхают.

*****

Собирался надеть на эту пресс-конференцию что-то остро модное, теперь же мне точно нужно что-нибудь сдержанное. Не официальный костюм, конечно…тогда что? Идем с Львовой в номер, временно приспособленный под костюмерную, начинаем перебирать мои наряды. В Вене, в магазине «Сваровски» я прикупил себе шикарный кулон в виде пацифика, усыпанного стразами. Сверкающая на солнце штуковина диаметром сантиметров семь. Ослепнуть можно от такой красотищи, просто вырви глаз! Борька Буряце точно ее заценил бы. Да вот беда – машет он теперь кайлом где-то в солнечном Магадане. Хотя… может еще и в СИЗО сидит, времени немного прошло. Впредь наука будет – не лезь к супруге Чурбанова, не по Сеньке шапка!

У меня все не было повода выгулять этот пацифик, а теперь вот, наконец представился. Так что футболка под него нужна однотонная и желательно черного цвета. И пиджак тоже не должен «брульянты» затмевать.

В результате Львова уговорила меня на ни разу не надеванный вельветовый пиджак цвета «кэмел». Ну… для нее может и кэмел, а по мне так натуральный темный беж, но с черной футболкой действительно смотрится неплохо. И темные джинсы к ним, плюс бежевые замшевые башмаки. Переоделся, глянул на себя в зеркало – в нем отразился серьезный молодой человек. Одетый безо всякой легкомысленности. Дальше Света уложила мне феном волосы и чуть поколдовала над лицом, придав ему более свежий вид.

Выхожу в наш холл, где меня уже ждут, и первый, кого я там вижу – это Эндрю Вебер из «СиБиЭс Рекордс», который спешно прилетел вчера ночью в Токио, чтобы принять участие в пресс-конференции и дальше в концерте. Не хотят в СиБиЭс отдавать меня полностью на откуп Гору из Атлантика Рекордс. Партнеры-конкуренты!

Жизнерадостный толстяк как всегда бодр и полон оптимизма, ночной перелет на нем совсем не отразился. Как мне по секрету сообщил Майкл, Эндрю хочет своими глазами увидеть, насколько мы популярны в Японии, и возможно подпишет с японцами контракт на выпуск нашего концертного диска. Мне чуть не поплохело от таких новостей, это ведь такая ответственность, а если что-то на концерте пойдет не так? Майкл меня «успокоил» тем, что уж из записи четырех концертов один диск сотрудники Вебера как-нибудь состряпают. Монтаж – наше все.

Наконец, все собрались, Клаймич перезнакомил группу с Эндрю, и мы направились к лифту.

Если первая наша пресс-конференция в аэропорту Ханеда больше походила на короткий брифинг, то сейчас нам всем предстоит полноценное испытание. И по уровню организации, и по составу участников нынешнее мероприятие на порядок весомее. Проходить оно будет в большом конференц-зале Бизнес центра, который расположен в главном корпусе «Нью Отани». Если учесть, что еще неделю назад здесь проходили пресс-конференции лидеров G7, то можно представить, какой уровень задан нашему мероприятию, и насколько оно важно. Ведь по большому счету Японией наши гастроли только начинаются, и до полновесного тура они не дотягивают только по количеству концертов и по плотности дальнейшего графика. А так маршрут Япония – Италия – США, когда концерты будут проходить в нескольких городах каждой из стран – это, по сути, то же турне. Только более растянутое по времени и с перерывами на заезд домой.

Заходим в зал. На нас нацелены десятки телекамер разных ТВ каналов со всего мира. В зале сотни полторы журналистов и фотографов. От ярких вспышек многочисленных фотокамер хочется зажмурить глаза, но сцепив зубы, мы со звездочками дружно улыбаемся и кланяемся. Урок Клаймича девчонками не забыт. И хотя в зале сегодня много западных журналистов, а пресс-конференция обещает быть не такой по-японски формальной, как в аэропорту Ханэда, мы все ни на секунду не расслабляемся. А уж я тем более – помню о готовящейся провокации «Саттера» и готов встретиться с врагом лицом к лицу. Краем глаза замечаю его в третьем ряду. Сидит там, вражина, нагло развалившись на стуле. Жвачку жует.

Судя по бейджикам, кого здесь сегодня только нет из журналистской братии. Японская пресса представлена всеми главными национальными газетами и кучей региональных изданий. Соловьев меня просветил, что японцы вообще очень трепетно относятся к своим газетам, почти все они имеют кроме утренних, еще и вечерние выпуски. А некоторые из них одновременно выходят и на японском языке, и на английском. Ото всех этих «симбунов» на бейджиках журналистов разбегаются глаза: «Асахи симбун», «Майнити симбун», «Нихон кэйдзай симбун», «Ёмиури симбун», «Санкэй симбун»… Последняя, кстати, считается проамериканской и антикоммунистической, а вот газета «Акахата» – это уже рупор компартии. Но от японцев мы провокаций не ждем, потому что жители этой страны крайне негативно относятся к лживой информации в прессе. Промолчать о чем-то газета еще может, но вот нагло соврать или оговорить кого-то – это уже вряд ли. Собственная репутация изданию гораздо дороже, замучаешься потом извинения приносить.

Первым слово берет Гор. Рассказывает о полной готовности группы и арены к концертам, обещает японцам незабываемое шоу. Эстафету подхватывает Клаймич. Григорий Давыдович у нас известный дипломат – он расхваливает условия, которые нам обеспечила принимающая сторона, восторгается японскими фанатами. В общем, льет елей в японские уши. Потом доходит дело и до меня. Саттер тут же выпрямляется на стуле и весь подбирается, как перед схваткой. Мне нужно ударить первым и лишить его преимущества. В первом ряду замечаю репортера из английского таблоида «The Sun» и радостно приветствую его:

– О, вижу представителя «The Sun»! Это же в вашем издании во время наших гастролей в Лондоне вышла статья с заголовком «Русские идут!»? Я узнал из нее много нового о себе! И если принять за данность, озвученный вами факт, что наша группа это пропагандистский проект КГБ, тогда согласитесь, не Майкл Гор, а советские спецслужбы достойны премии Грэмми в категории «Лучший музыкальный продюсер года». Не хотите посодействовать?

В зале начинают смеяться. Все знают, что этот таблоид славится своими скандальными статьями и самыми фантастическими измышлениями, а грязные сплетни – вообще его излюбленный конек. Вот уж кто не боится за свою репутацию – с изданием постоянно кто-то судится.

– Господа, до недавнего времени «The Sun» возглавлял рейтинг скандальных небылиц обо мне. Но вот в мае специальный корреспондент американского издания «The Wall Street Journal» Дэвид Саттер обошел его в своих буйных фантазиях. Впрочем, как оказалось, он не то чтобы Девид, и тем более не Саттер. И вообще, этот мистер меняет имена с такой скоростью, что я даже не успеваю их запоминать. Вот и сегодня он зарегистрировался опять под новой фамилией, просто какой-то агент под прикрытием! В ЦРУ что ли он работает?

Народ вокруг веселится, некоторые привстают, чтобы получше рассмотреть названного американца. Нашлись и желающие сфотографировать его недовольную физиономию. Саттер криво улыбается, прикрываясь рукой от фотовспышек и тут же переходит в наступление, с наглой ухмылкой кивая на мой сверкающий пацифик.

– Господин Селезнев, а как соотносится ваш пацифизм, о котором вы не устаете повторять на каждом углу, антивоенный клип и прилет в Токио на военном МиГе? Или, например, ваше вчерашнее выступление перед американскими военными и недавнее участие в антивоенном митинге в Кельне, когда вы кричали «янки гоу хоум!» под окнами американского консульства?

Вот сука… все собрал в одну кучу! Репортеры загудели после его слов, выжидающе уставились на меня. Ну, надо же, мне даже помощь наших журналистов не понадобилась – Саттер сам отлично справился. Что ж… поехали.

– Отвечаю по порядку. Во-первых, в Кельне это было единственным способом остановить начинающуюся драку демонстрантов с местной полицией. Тот митинг мог закончиться совсем по-другому – кровью, арестами и битьем окон в консульстве. А так демонстранты громко выразили свое возмущение наличием американских военных баз в Германии, выпустили пар и мирно разошлись. Во-вторых, я действительно считаю, что ваших военных баз в ФРГ многовато, и это еще мягко сказано. Так почему я не имею права высказать свое мнение публично? Или право на свободу слова в мире есть только у американцев? – делаю паузу и вопросительно поднимаю бровь. В зале одобрительно кивают – Конечно, каждая страна, включая ФРГ, имеет право на неприкосновенность своих границ, а США имеет право защищать себя и своих союзников. Но ключевое слово здесь – защищать. Военное ведомство любой страны, называется Министерством обороны, а не Министерством агрессии. И главный вопрос – в объеме необходимой обороны. А вот с этим у США в Европе явный перебор. И именно против этого выступают жители Германии.

Я обвожу суровым взглядом притихших журналистов. Что не ожидали? Думали, я вас здесь веселить буду?! Нет уж, веселье мы отложим до завтра, а сейчас придется меня выслушать, господа хорошие. И говорить я буду об очень серьезных вещах.

– Поэтому Европу действительно нужно освобождать от лишнего оружия. А для начала ратифицировать недавно подписанный договор ОСВ 2. Но намечаемые в нем масштабы сокращения вооружений тоже не достаточны. Сокращать нужно все: и ракеты, и танки, и количество военных баз, и их личный состав. Хватит уже бряцать оружием в таком густонаселенном регионе, как Центральная Европа! Дважды там начинались мировые войны. Может хватит уже?

Вижу кислое лицо Саттера, усиливаю:

– Но главная угроза миру – это все-таки ядерное оружие.

– Это все демагогия – прерывает меня Саттер

– Демагогия?!! Расскажите это сотням тысяч японцев, которые на себе испытали весь ужас ядерных бомбардировок. Расскажите это жителям Хиросимы и Нагасаки! Мы с вами сейчас находимся в стране, которая первой пережила ядерную войну, а вы хотите, чтобы теперь весь мир в нее ввязался? Надо ставить в ООН вопрос о полном запрещении ядерного оружия, как наиболее безнравственного и направленного исключительно на уничтожение мирного населения.

Зал замирает и взрывается аплодисментами, японцы дружно встают и хлопают стоя. Телекамеры снимают меня безостановочно. И Саттер естественно всеми забыт, никому уже нет дела до его язвительных нападок на меня и обвинений. Да, и веры теперь ему никакой нет. Я же закрепляю свой успех пламенным спичем:

– Да, Япония пережила страшную трагедию, которая, к сожалению, никого ничему не научила. В 62-м, во время Карибского кризиса, мир снова чуть не сожгли в атомном огне. И хотя политики не хотят признавать этого, но ученым давно уже известно, что победителей в ядерной войне не будет. После массового взрыва бомб – поднятая в стратосферу сажа и пыль приведут к наступлению по всей Земле глобальной зимы, и наша с вами цивилизация просто перестанет существовать.

Вижу округлившиеся глаза журналистов. Да, концепция ядерной зимы еще мало известна в широких кругах. Точнее вообще не известна. Только в 88-м году академик Моисеев подсчитает, что при мощности ядерных взрывов в 100 000 мегатонн в атмосферу будут выброшены несколько миллионов тонн сажи от пожаров. Это приведет к сокращению солнечного потока у у поверхности Земли в 400 раз!

– Все человечество умрет – я понизил голос, грустно посмотрел в зал – Поэтому ради предотвращения термоядерной войны я призываю все без исключения страны полностью отказаться от ядерного оружия и начать подготовку договора о Всеобъемлющем запрете ядерных испытаний, какой бы характер они не носили.

Краем глаза вижу как на меня обалдело смотрят оба продюсера, Соловьев и все три «звездочки». Да, ребятки. Я сейчас взорвал бомбу почище ядерной.

Наконец, журналисты выходят из ступора. Следует новая порция бешенных аплодисментов, вспышек фотокамер. А затем на меня обрушивается целый шквал вопросов. Я даже на секунду глохну от криков журналистов, в том числе от воспитанных японских.

Вижу как у дверей облегченно выдыхает Вячеслав, а Николай Николаевич в это время склоняется к моему уху:

– Ну, ты даешь! За такое в Москве нам… Впрочем, оно того стоило!!

Но в его голосе я слышу одобрение и даже пиетет от присутствия там, где делается история.

*****

… Вечером мы валяемся с Хатико в обнимку на диване в своем номере и смотрим новости. Передо мной на журнальном столе лежит ворох вечерних газет. Сверху «The Japan News» – крупнейшая японская газета на английском языке. Ее украшает броский заголовок «Ядерная зима – это реальность?». И моя фотография. На фоне гриба ядерного взрыва. Да уж, это сегодня в Японии главная тема дня. И, похоже, не только в Японии. С экрана телевизора не сходят кадры с нашей сенсационной пресс-конференцией. Какой канал не включи – всюду моя серьезная физиономия, призывающая к запрету атомного оружия и любых ядерных испытаний. Тема для японцев очень болезненная и неизменно вызывающая пристальный интерес.Кажется, своим сегодняшним выступлением я выпустил джина из бутылки – мир вдруг узнал о совершенно новом понятии – «ядерная зима». И уже к вечеру все японские газеты и новостные каналы на ТВ наперебой цитировали меня, а новое словосочетание мгновенно превратилось в популярнейший мем «nuclear winter». И как это мир раньше без него обходился? Понятно, что журналисты народ крайне въедливый, и первое что они сделали по окончании пресс-конференции – это помчались за комментариями к специалистам. И ученые из Токийского университета подтвердили им мой страшный прогноз: да, вероятность такого развития событий крайне велика. Но для научного подтверждения гипотезы нужно бы построить математические модели. Ну, так и стройте, кто вам не дает. Мое дело – привлечь внимание общественности к насущной проблеме и заставить всех задуматься. А действовать и доказывать что-то придется ученым и политикам.Просто раньше никто не заострял на этом внимание и не заглядывал так далеко. Главной угрозой ядерной войны все-таки считались страшные разрушения и радиация, несущая людям смерть и лучевую болезнь. А вот теперь вдруг ученые поняли, что этим дело действительно не закончится, последствия ядерных взрывов будут еще страшнее. Огненные бури поднимут в атмосферу огромное количество сажистого дыма, что приведет к глобальному климатическому коллапсу, плюс произойдет разрушение озонового слоя. В общем, мало не покажется никому, в том числе и «победителям». Прозрели блин…Соловьев явно был озабочен поднявшейся шумихой. Он-то надеялся просто нейтрализовать Саттера, и замять неприятную тему, а здесь такое поднялось! После пресс-конференции, поставившей всех на уши, он поехал провожать меня в Будокан, где днем должен был состояться генеральный прогон. Хотя по идее ему нужно было бы поспешить в посольство, чтобы по-быстрому связаться с МИДом и Кремлем и первым сообщить им новости. Бедный мужик, ох и достанется же ему за мою самодеятельность! Подсказать что ли заранее парочку весомых аргументов, чтобы в Политбюро сильно не орали и быстро успокоились?– Николай Николаевич – вкрадчиво начал я, стоило нам сесть в машину – у вас совершенно неправильная точка зрения на возникшую проблему. Вы пока еще не поняли главного – нашей стране на руку поднявшаяся сейчас шумиха с «ядерной зимой».– С чего такие радужные выводы? – у Соловьева нервно подрагивала щека– Потому что Конгресс теперь просто вынужден будет ратифицировать ОСВ 2 на волне антиядерной истерии. А то, что она сейчас поднимется в мире – к бабке не ходи. Я даже знаю, кто первым раздует эту шумиху в Штатах.– И кто же? – в глазах дипломата еще оставался ледок недоверия, но товарищ уже начинал прозревать потихоньку, понимать какую грандиозную кашу мы с ним сегодня заварили.– Магнус. Конгрессмен Уоррен Магнус. Один из кандидатов на пост президента и главный противник всей ядерный программы в США. Посоветуйтесь с Примаковым и Романовым – возможно, мне стоит позвонить вечером Уоррену и поговорить с ним. А то и пригласить его в Токио на один из концертов. «Споем вместе под фанеру Дорогу в ад» – уже мысленно продолжил я – «Вот будет ему клип предвыборный на все времена! Экологи на руках занесут в Белый дом».– У вас с ним настолько дружеские отношения? – заинтересовался Соловьев– Конечно. А вы посидите с кем-нибудь денек под дулами автоматов террористов, тоже друзьями станете.– Ну, да… Савой!Дипломат замолкает, глядя в окно машины, а потом вдруг командует Вячеславу:– Разворачивайте машину, мы едем в посольство.– А Будокан?

– Подождет, твой прогон.И помчались мы с ним в посольство. А там без объяснения причин, и, не ставя в известность Полянского, сразу направились в комнату спецсвязи. Владимир Петрович – наш резидент – нам даже слова не сказал. Из чего я естественно сделал вывод, что полномочия у Соловьева безграничные, а ныне действующий посол – реальный кандидат на вылет, или культурно говоря – «сбитый летчик». Звонили мы с Соловьевым по очереди, что тоже понятно. Мне его мидовской кухни знать не положено, ему не стоило слышать мой разговор с Веверсом. По голове нас с ним, конечно, не погладили, но и особенно и не ругали. Евгений Максимович мужик умный, все политические дивиденды от нашей акции просчитал на раз. Пообещал сам переговорить с Романовым и все ему доходчиво объяснить. Веверс тоже особо не лютовал, отчитал меня жестко только за то, что с ним эту тему не согласовал.Ну так мы же действовали с Соловьевым в режиме цейтнота, некогда было уже звонить в Москву. С аргументом Саттера генерал нехотя вынужден был согласиться. И даже мой звонок Магнусу одобрил. Прилетит тот в Токио или нет, а повод позвонить Уоррену, напомнить о себе, хороший. Такие козыри в предвыборной кампании ему точно пригодятся. Да, и нельзя нам Магнуса надолго без присмотра оставлять. Покинули мы посольство тоже по английски. Похоже Полянский все новости только по телевизору узнает….Хатико уютно сопит, уткнувшись носом мне подмышку, я рассеянно поглаживаю его по мягкой рыжей шерстке и толстому пузику. Везет ему – спит. А у меня прошедший день был таким насыщенным и суматошным, что сон никак не идет. Лежу как дурак, пялюсь в телевизор, а ведь завтра у нас первый концерт, перед которым нужно бы хорошенько выспаться. Сегодня на генеральном прогоне мы выступали практически в полную силу, только что сценических костюмов не было. Вроде все у нас нормально получилось, хотя чувствуется, что весь коллектив нервничает и мандражирует – и звездочки, и музыканты, а особенно танцоры, для которых все происходит впервые. Но зато Вэбер в диком восторге, очень нас хвалил. Особенно его впечатлил «Ты в армии», говорит нужно срочно в студии сингл записывать.Ужинали сегодня в узком кругу: я, Клаймич, Гор и Вэбер. Уединились с продюсерами в одном из ресторанов отеля, с видом на парк. Я сразу же понял, что эти мудрецы опять что-то недоброе затеяли, уж больно морды у всех троих были невинные. И точно. Сначала они, правда, дали мне поесть, осторожно, в режиме table-talk порасспрашивали про ядерную зиму – тема всех задела. Но потом завели совсем другой разговор.

– Виктор… а как ты посмотришь на то, чтобы дать третий концерт в Токио?

– Плохо посмотрю.

– Почему? После сегодняшней пресс-конференции даже сомнений нет, что билеты на него разлетятся.

Я с укором смотрю на этих премудрых интриганов. Ну, ладно эти две зубастые акулы шоу-бизнеса, но Клаймич-то?! Милейший человек, родственник уже практически, и когда только успел с ними спеться?

– Господа-товарищи, вам меня совсем не жалко? Три концерта подряд – я же сдохну к понедельнику!

– Ну, подожди, не кипятись! – Клаймич промокнул салфеткой рот – Что если третий концерт мы дадим не в воскресенье, а в понедельник? Денек вы передохнете, восстановите силы, а потом снова выступите…

– А кто мое бедное горло восстановит?

– Мы японского доктора тебе пригласим. Подумай хорошенько, прежде чем отказываться, а? Ну жалко ведь такую возможность упускать.

Слов нет. Как дал бы всем троим по башке, чтобы они аппетиты свои поумерили! Нет, …на самом деле я их хорошо понимаю – действительно грех таким ажиотажем не воспользоваться. И мне абсолютно понятно, что и без этой пресс-конференции с продажей билетов на дополнительный концерт никаких проблем не было бы . Не удивлюсь, если бы мы еще и на четвертый концерт арену собрали. Но силы-то где на это все взять?! Впереди ведь Киото и там тоже еще два концерта. А с другой стороны… хочется проверить себя и свой коллектив на прочность. В Италии и США гастрольный график намного жестче будет, чем здесь. Да и денег лишних не бывает.

– Вы ведь все уже продумали, да? И с японцами, наверное, переговорили за моей спиной? Не удивлюсь, если даже и в Москву Щелокову успели позвонить – я внимательно смотрю на Клаймича – И что вам там ответили?

– Последнее слово за тобой.

Вот же… Цензурных слов нет. Уж лучше бы просто приказали выступить, чем так. Давят на мою сознательность, потому что хорошо знают – ради общего дела я готов выше головы прыгнуть.

– Ладно, черт с вами. Но коллективу дополнительные премиальные за этот концерт. Люди должны понимать, за что они так впахивают.

– Это само собой!

– И массажный кабинет в воскресенье, хотя бы для тех, кто на сцене будет работать.

– Не вопрос!

– А что тогда с экскурсионной программой, которая была намечена у нас на понедельник?

– Перенесем ее на вторник.

– Да, мы во вторник все пластом лежать будем! – возмущаюсь я – Пробыть три недели в Японии, и не увидеть ее чудес? Нет уж! Так дело не пойдет. Давайте тогда перенесем отлет в Москву на пару дней, полетим следующим рейсом Аэрофлота. Нельзя же до бесконечности уплотнять наш график. А я ведь еще и к американским летчикам обещал заехать!

– Виктор, все решим, не переживай.

Повеселевшие лица трех подельников говорят о том, что изначально они вовсе не были уверены в моей сговорчивости. И теперь они готовы на любые условия, лишь бы только этот концерт состоялся. Эксплуататоры хреновы! Но условия для коллектива я вроде бы выторговал неплохие. Ладно, прорвемся…

*****

Пятница 6-е июля – самый ответственный день в нашем графике. Сегодня первый концерт в Японии. Двенадцать тысяч зрителей, прямая трансляция на MTV, вип-ложа с именитыми гостями… Группу начинает потряхивать уже с самого утра за завтраком. Гости отеля пялятся на нас, охрана периодически устраивает задержки с нашими передвижениями, тревожно переговариваясь по рациям.

Утром добрая Альдона Имантовна дала мне поспать лишний час. Поэтому встал я с отличным настроением. Пробежка, душ, завтрак – этот день отличался от вчерашнего если только нервными лицами моих сотрудников. Все слегка на взводе, даже охранники заметно нервничают, заразившись всеобщим беспокойством.

– Мы же СанРемо и Уэмбли прошли – начинаю я увещевать группу на утренней планерке – В «Космосе» выступали

Шутку принимают – раздаются первые, неуверенные смешки.

– А помните, как мы импровизировали на английском телевидении? – я начинаю напевать «Dont worry…» постукивая ногой – Here is a little song I wrote

You might want to sing it note for note…

Звездочки мечтательно улыбаются, Роберт подхватывает, отбивая ритм ладонью по столу. В припеве свистит Коля Завадский. Все дружно поют – «Dont worry!» И сразу же «Be Happy!» Клаймич тайком показывает мне большой палец – привел группу в чувство.

На Арену Будокан едем сильно заранее, целым кортежем из двух лимузинов и автобуса. Японцы расщедрились аж на две полицейские машины. Только вот мигалки они не включают – не положено. Эх, вот ничего не понимают островитяне в понтах!

Уже на подъезде, вижу на газоне инсталляцию из четырех огромных звезд из красного пластика и рядом не меньших размеров буквы – RED STARS.

– Вечером включится подсветка, будет очень красиво – поясняет Григорий Давыдович – Японцы просят вас сфотографироваться возле инсталляции.

– В прыжке! – тут же соглашаюсь я

– Прости, что? – Клаймич выпадает в осадок

– Мы все одновременно прыгаем, и фотограф успевает заснять нас в воздухе с поджатыми ногами и распростертыми руками.

– Э… Как у Битлз на пешеходном переходе? – директор все еще никак не может прийти в себя от моей фантазии

– Григорий Давыдович, на Эбби Роуд они просто идут – я разглядываю огромную толпу фанатов у служебного входа. Не рановато ли собрались? Ведь еще день, жара… – А мы будем прыгать.

Под восторженные крики выгружаемся из машин, нас окружает толпа журналистов. Несколько мелких телеканалов ведут прямую трансляцию. Мы кланяемся на ходу, приветственно машем руками, но не останавливаемся – быстро заходим внутрь Арены. Музыканты сразу направляются на сцену проверять звук, мы со звездочками расходимся по гримеркам. У каждого теперь своя персональная комната. Растем!

– Ух ты! – Леха первым заходит в мою гримерку, опережая даже Вячеслава. Восхищенно приподнимает огромную корзину с фруктами, заглядывает внутрь – Да здесь свежая клубника, виноград, бананы… А вот это что?

Мамонт показывает мне зеленый плод.

– Авокадо. Это в принципе фрукт, но по вкусу как овощ – я усаживаюсь за гримерный столик, перебираю большое количество поздравительных и приветственных конвертов. Директор Сони, премьер-министр Японии… Вау! Приветствие прислали даже из императорского дворца. Мне, разумеется пишет не сам император Акихито, а его секретари, но подпись, а главное печать – императорская! Обязательно повешу эти послания на нашу «стену славы» в Москве!

– Вить, а тут целых 44 белых полотенца – Леха тем временем пересчитывает стопку рядом со столиком – Зачем тебе так много?

– А бутылок с водой сколько? – я киваю в сторону специального прозрачного холодильника

– Тоже 44 – обалдевает Мамонт, пересчитав бутылки – Специально что ли?

– Ага – я начинаю переодеваться в сценический костюм – Четверка это сакральное японское число. Мы указали в райдере, что Селезнев хочет свежие авокадо и 44 бутылки с ледниковой водой.

– Ледниковой?

– Точно. Со священной горы Фудзи.

– Вить, ты не прихуе$^$^л? – Леха оставляет в покое пластиковую бутылку, хватает меня за шкирку как нашкодившего котенка – Ты же комсомолец, будущий коммунист! Что за буржуйские замашки?!

– Эй! – я пытаюсь снять с себя лапу Мамонта, но бесполезно – Осторожнее! Помнёшь же китель!

– Да плевать! Витька – Леха легко меня встряхивает – ты же нормальный был! Дочку Завадского спас, про спасение страны мне рассказывал…

«И мама у тебя хорошая – продолжил про себя я – про паровоз поет».

Раздался стук в дверь. Мамонт опустил меня, зло пнул бутылку. Та с грохотом отлетела в угол.

– Кто там? – спросил я недовольно

– Виктор, это я, Света – в гримерку заглянула наша визажист, смерила грозным взглядом Леху – Давай начну с тебя? А девчонок потом.

– Нет, сначала звездочки – отрезал я – у них японский грим, он сложный. А мы видишь, бутылки считаем.

Я подмигиваю Лехе, Света качает головой и осторожно закрывает дверь. Мы с Мамонтом продолжаем мериться взглядами.

– Что я тебе говорил, когда рассказывал про спасение страны? – я первым нарушил молчание

– Что придется нырнуть в дерьмо – Мамонт нахмурился, поднял бутылку. Отвернул пробку, попробовал содержимое прямо из горлышка.

– Вода как вода – пожал плечами друг – Что за херня?

– Вот ты сейчас дерьмеца-то и хлебнул – ухмыльнулся я – Как я тебе уже говорил, четверка – это священно японское число. Поэтому в райдере и был указан весь этот бред про сорок четыре полотенца и прочее… Об этом напишут газеты, покажут на телевидении. Месяц вся Япония будет это обсасывать.

– Это мы значит, так узкоглазых лизнули? – Мамонт поставил бутылку в холодильник, резко и раздраженно хлопнул дверцей.

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то да, лизнули – кивнул я – А они в ответ откроют в Приморье заводы и фабрики. Научат работать по новому и дадут такие технологии, до которых нам пилить и пилить.

Для закрепления результата процитировал ему Филатова –

Не смогешь -– кого винить?

– Я должон тебя казнить.

– Государственное дело,

Ты улавливаешь нить?

Леха заржал, как конь: – Нить улавливаю! Ладно, пей свою ледниковую воду, только не подавись.

*****

Пока Света занята со звездочками и девчонками из подтанцовки, я в сопровождении Лехи и охраны иду проверить, как там дела на сцене. Зрителей в зале еще нет, только обслуживающий персонал. Ассистенты под руководством Клаймича мелом поправляют разметку сцены, сверяясь со схемой движения артистов в отдельных номерах. Музыканты заканчивают настраивать инструменты, американские звукорежиссеры на пару с нашим Кириллом проверяют подключение кабелей и аппаратуры.

– What’s up! – приветствую я их – Привет, как дела?

Мне жестом показывают «ОК!», и снова утыкаются носами в свои провода. У наших технарей и музыкантов царит полное взаимопонимание со спецами Гора – здесь явно и без меня все в порядке.

Со сцены открывается грандиозный вид на трибуны, оформленные красными светящимися звездами. По всему периметру арены идут растяжки с логотипом фирмы «SONY» и с рекламой плеера Вокман. Сцену украшают большие неоновые буквы «Red Stars» и гигантская «рубиновая» звезда – копия кремлевской. Это наследство, оставшееся у нас еще с Уэмбли. Как и стробоскопы, установленные по углам сцены, пушки следящего света, а также генераторы дыма и тумана. Обрастаем мы потихоньку сценическим оборудованием, не говоря уже о музыкальной аппаратуре. Пока до США доберемся, глядишь – уже на целый самолет «имущества» наберется. А то и два.

Мы идем дальше, спускаемся по лестнице в фойе.

Там уже расставлена куча прилавков, и суетятся торговцы сувенирной продукции – выкладывают свой товар. Вежливо здороваюсь со всеми, в ответ слышу дружное пожелание успеха всей нашей группе. От изобилия и разнообразия сувениров разбегаются глаза. В этот раз сотрудники Гора, занимающиеся мерчем, превзошли самих себя. Футболки с нашими портретами и логотипом, шейные платки, кассеты, диски, разная мелочевка типа брелоков и зажигалок – и везде «Red Stars». Я тихо офигеваю… На одном из прилавков замечаю новый «эксклюзив» – пацифики со стразами и перечеркнутым ядерным грибом, «бабочки» с пайетками и маленькие черные шляпки а-ля Джексон. И то, и другое на резинке – хоть сейчас надевай и красуйся. Ну, и красные светящиеся звездочки на палочке, работающие от батарейки, куда ж теперь мы без них. Леха тихо ржет, считая все эти безделушки полной ерундой. Ага… когда я потом озвучу ему сумму денег, которую принесет продажа этого мерча, смеху-то у него резко поубавится.

Но зависаю в изумлении я у прилавка с календарями, блокнотами, тетрадями и прочей печатной продукцией. Как вы думаете, кто здесь следующий по популярности персонаж после меня? Кто-то из звездочек? Как бы, не так! Вторая по величине «звездень» – Хатико! И это точно не инициатива американцев, это уже японцы ушлые сами додумались, как наварить денег на щенке. То есть – сами мне его подарили, а потом сами же на этом еще и заработали. Вот, молодцы, узкоглазые! Причем нахальная мордаха Хатико, оказывается, есть даже и на футболках! У меня начинается приступ нервного смеха, я лезу в карман за бумажником. Нет, несколько таких футболок я точно должен купить. В Москве все обалдеют. А одну майку подарю Ичиро – на добрую память о его мохнатом подопечном.

Увы, ржущему, как конь Лехе крупно не повезло – на мамонтов в Японии футболок не шьют, и он сегодня в пролете. Ехидно советую ему прикупить себе шляпку и бабочку. Пока мы угораем, к нам подбегает кто-то из стаффов – оказывается, меня уже ищут. Прощаюсь с любезными продавцами и иду прихорашиваться.

Концерт начинается ровно в 18.30, и к этому времени весь зал Будокана уже набит битком и шумит так, что слышно в гримерках. Именно этот отдаленный рокот толпы вызывает тот необыкновенный подъем чувств, знакомый любому артисту.

Группу начинает потряхивать, Клаймич проводит последний инструктаж. Скорее всего больше для себя, чем для нас.

В Японии западные штучки с умышленной задержкой концертов не проходят. Не дай бог опоздать с началом – расценят как неуважение к фанатам. И закончить мы тоже должны не позже 22.30. Затягивать концерт никак нельзя – многие зрители живут в пригороде, и им обязательно нужно успеть на общественный транспорт. Поэтому в этот раз обойдемся без длинного биссирования.

Мы стоим за сценой, все волнуемся – кто-то больше, кто-то меньше. Я сам сейчас переживаю за рижанок – первый номер с их участием, и он же для них самый сложный. Японский грим, японские кимоно и неудобные сандалии гэта, плюс элементы национального танца. И все это перед искушенной японской публикой. Японского консультанта – хореографа Гор им, конечно, нашел, и фокус-группа из фанатов их танец тоже одобрила, но все равно как-то страшновато. Это как если бы японцы казачок начали на сцене Кремля плясать или хороводы в сарафанах водить. Уф-ф…

Минуты за три до начала концерта в зале вдруг поднимается какая-то суета. Все головы поворачиваются в направлении VIP ложи. Потом зал в едином порыве вскакивает и кланяется кому-то. Причем «випы» тоже вскакивают. Моложавый японец средних лет, появившийся в ложе последним, в ответ склоняет голову и машет зрителям рукой.

– Это вообще кто…?

Гор бросается за разъяснением к переводчику, и тот теряет дар речи. Оказывается, наш концерт почтил своим присутствием японский принц–наследник Цугуномия. Я так понимаю, что это будущий император Акихито. Но ему до этого еще лет десять, а пока император у нас престарелый Хирохито, которому уже под восемьдесят. Визит принца – невиданный почет для иностранных артистов! Переводчик застыл в благоговейном ужасе, рижане на грани обморока от осознания свалившейся на них ответственности, и лишь Альдона невозмутимо поправляет свою пилотку

– Подума-аешь…! На Уэ-эмбли у нас целых два принца было – британский и бельгийский.

Группа деревянно улыбается. Одно дело скандальные, европейские принцы, на которых и англичанам и бельгийцам плевать. Другое дело священная особа императора и его сына – они так на минутку – прямые потомки богини Аматэрасу. По крайней мере, японцы в это серьезно верят.

– Действительно – поддакиваю я, стараясь на корню пресечь панику в коллективе – Мы же приглашение в императорский дворец посылали? Посылали. Вот Его высочество Цугуномия и пришел.

– Может еще и станцует под Почтальона? – пытается шутить Роберт, но никому не смешно

Николай Николаевич озадаченно трет подбородок:

– Виктор, по этикету вы все тоже должны поклониться члену императорской семьи.

– Должны, значит поклонимся. Девочки, не забудьте в конце подиума перед разворотом изобразить поклон лично для принца – командует Григорий Давыдович из-за кулис.

– Мы же не успеем уложиться по времени!

– Успеете. Вместо того, чтобы отдать ему честь, просто сложите руки на груди и коротко поклонитесь. Все, приготовились, время!

Через минуту гаснет свет, по арене разносится хорошо узнаваемый шум аэропорта. Слышен рев взлетающих и садящихся лайнеров, монотонный женский голос объявляет о прибытии самолета японских авиалиний, сначала на английском, потом на японском языке. Вдоль «языка» подиума, рассекающего пополам танцпол, зажигаются лампочки, имитируя посадочную полосу аэропорта, мигают «бортовые огни самолета», заходящего на посадку. Вспыхивают софиты, ярко освещая меня в форме командира экипажа, и выхватывая из темноты трех звездочек, в форме стюардесс – узкие юбки чуть прикрывают колени, приталенные пиджаки с нашивками, яркие шейные платки и короткие белоснежные перчатки. На головах девушек пилотки, черные парики и «японский грим».

Девушки, стоящие в центре сцены, ослепительно улыбаются, синхронным жестом вскидывают руку к пилотке, приветствуя зрителей.

– Наш авиалайнер совершил посадку в аэропорту японской столицы, городе Токио – произносит Альдона на японском языке – Здесь живут самые красивые девушки на планете!

И с первыми аккордами песни «Japanese Girls» звездочки начинают свое движение, шествуя модельным шагом по светящемуся подиуму. Лада идет чуть впереди, за ее спиной клином держатся Вера и Альдона. Дойдя до конца подиума, они синхронно складывают ладони и, скромно улыбаясь, кланяются японскому принцу. Потом разворачиваются на высоких каблуках, перестраиваются, снова пропуская Ладу вперед, и гордо шествуют назад, демонстрируя японской публике и принцу свои шикарные попки, обтянутые узкими юбками. Припев они поют уже вместе со мной. В это время за нашими спинами на сцену семенящей походкой выплывают рижанки в национальных японских нарядах с бумажными зонтиками в руках. Они, то выстраиваются в одну линию, вращая свои зонтики, то встают за спиной друг друга, синхронно отклоняя их в разные стороны в такт звучащей музыке. Плавные движения их рук завораживают, временами они застывают, становясь похожими на изящные фарфоровые статуэтки. Три танцовщицы в глубине сцены как тени стюардесс, как их символическое отражение.

К началу второго куплета «Японских девочек» рижанки исчезают, а звездочки выстраиваются на сцене в ряд и изображают предполетный инструктаж, сопровождая его профессиональными жестами рук. Их движения отточены, синхронны, с лиц не сходят сияющие улыбки. В руках, словно из воздуха появляются ремни безопасности кислотного ярко-салатового цвета, с которыми они устраивают настоящее шоу. Снова припев, и снова в центре внимания выбежавшие «японки» в кимоно, только теперь в их руках веера, расписанные танцующими журавлями. В конце номера наши «стюардессы» опять совершают триумфальный проход по подиуму, вскидывая руки к пилоткам в прощальном жесте. Дождавшись последнего аккорда, публика разражается громкими аплодисментами и одобрительными криками. Но до восторга безбашенных англичан им ой, как далеко, все-таки японцы очень флегматичный народ.

– Вить, им что, не понравилось? – расстроено спрашивает Лада за кулисами

– Девочки, все отлично! – успокаиваю я звездочек, быстро скидывая китель с рубашкой и натягивая протянутую Львовой футболку и толстовку – Публика довольна, просто японцы сами очень сдержанны по натуре. Бегите, переодевайтесь, а я пошел дальше работать.

«Почтальон» – песня раскрученная, заводная. Любая публика живо откликается на знакомую всем задорную мелодию, но японцы… Ох, трудно нам с ними будет. И пара килограмм анаши в дым-машине сейчас точно не помешали бы. Но я пока не расстраиваюсь, и уж тем более не собираюсь сдаваться – мы и не таких заводили. Вон комиссия из ЦК на прослушивании у нас вообще с каменными лицами сидела, а японцы хоть улыбаются и хлопают. Я начинаю притоптывать, а потом и пританцовывать в такт заводной музыки, и с началом припева срываюсь со сцены, двигаясь по подиуму через весь танцпол, поглядывая на каменное лицо принца. По дороге подмигиваю страшно смущающимся девушкам, приветственно машу рукой группе европейских студентов – вот уж кто не отказывает себе в веселье!

Постепенно от них заражается свободой и остальной танцпол, публика становится все оживленнее. Улыбаются и в Вип-ложе.

«Феличиту» мы исполняем на пару с Ладой. Вера и Альдона сегодня – в роли бэк вокалисток. Все три звездочки в новомодных брюках-«бананах» и тонких джемперах с широкими рукавами кимоно. Наш первый европейский хит проходит на ура, публика его явно знает и даже немного подпевает нам. Мы срываем заслуженные аплодисменты. Потом Альдона исчезает за кулисами, чтобы переодеться к следующему номеру, и «Take On Me» я уже пою один, а Вера с Ладой лишь на подпевке за спиной у меня. Высокую ноту в две с половиной октавы беру с разгона и не фальцетом как Харкет в первоисточнике. Вижу, как округляются глаза у нашего клавишника от моей импровизации. Песню встречают вполне благожелательно, но без дикого восторга. Я понимаю, что для ее полноценной раскрутки нужен клип – до успеха «Феличиты» «Take On Me» пока еще далеко. А я вдруг чувствую, что могу вытянуть и выше оригинала, нынешние вокальные данные мне это позволят.

Ну, а дальше настает время медляка, а заодно и звездный час Альдоны – «Still loving you». Свет снова гаснет, только красные светящиеся звезды сияют в темноте, и затаившая дыхание арена. Лучи нескольких софитов, пронзая темноту, сходится в одной точке сцены. В их перекрестке стоит высокая женская фигура в строгом кимоно и самурайских женских доспехах. На бледном лице ярко выделяются алые губы и хищно подведенные глаза. Белые, как бумага волосы собраны в высокий конский хвост на макушке, две прямые длинные пряди, выпущенные на висках. Образ самурайской девы-воина – средневековой онна-бугэйся – довершает короткий меч танто и боевой веер гунсен на поясе. Глаза «девы» прикрыты, пальцы нервно сжимают серебристый сверкающий микрофон, пластика и движения сдержанны, но через эту сдержанность, как сквозь толстый слой пепла, пробивается огонь. Альдона снова поет так, словно вкладывает в песню что-то глубоко личное.

Сочетание сурового самурайского образа и набирающего мощь женского голоса производит ошеломительное впечатление даже на меня, а что сейчас происходит с мужской частью зрителей можно вообще только догадываться. У Вячеслава, стоящего рядом со мной, вообще стекленеет взгляд. Сумасшедшая энергетика, прущая со сцены, словно дурманом заполняет огромную чашу арены, и дым под ногами певицы только усиливает это впечатление.

Когда на словах «I'll fight, babe, I'll fight…» синие Алькины глаза широко распахиваются, а голос ее взлетает ввысь, наполняясь страстью, весь Будокан выдыхает в едином порыве «Ах-х-х»! Колька в это время снова творит с гитарой что-то невообразимое, не давая публике даже опомниться. Последние аккорды замолкают, и на трибунах несколько секунд царит оглушительная тишина, а затем арена взрывается восторженными аплодисментами и мужским ревом. Да… А я то думал у местной публики невозможно будет побить успех «Японских девочек». Как же я ошибался.

Мы за кулисами счастливо выдыхаем вслед за публикой, заполнившей Будокан. Вот…! Вот такой реакции мы и ждали от японцев с самого начала концерта. Но оказывается для того, чтобы взломать их национальную невозмутимость, нужна была латышка Альдона с ее самурайской ипостасью. Клин клином, как говорится…

А я уже стою наготове, чтобы личным примером закрепить Алькин успех. После небольшой передышки пора порадовать островитян акробатическими выкрутасами. «I Wanna Hear Your Heartbeat» – а для нас просто «Воскресная девчонка» – кого угодно заведет своим битом. Я лихо отплясываю и морально готовлюсь поставить в конце песни эффектную точку. Когда повторяется финальный проигрыш, я быстрым движением сбрасываю толстовку, оставаясь лишь в футболке и джинсах. Ну, поехали… Под задорную музыку я сначала динамично приплясываю, а потом, разбегаясь, делаю двойной(!) фляк назад, завершая его обратным сальто. Чем заслуженно срываю бурные аплодисменты зала. Особенно громко кричат фанатки. Наконец, удалось раскочегарить и японок.

Раскланиваюсь, и мы с музыкантами переходим к более спокойному репертуару.

После динамичной песни, прыжков и беготни по сцене, я взмок, как мышь, но переодеваться пока некогда – Света лишь быстро промокает мне за кулисами лицо.

И сразу же мы с ребятами затягиваем «Don't Worry, Be Happy». Понятно, что большинство японских зрителей даже не понимают текста этой песни, им лишь нравится незатейливая мелодия в стиле регги, которую выводят несколько мужских голосов, изображающих музыкальные инструменты, их забавная перекличка и художественный свист. Если честно, эту песню вообще не нужно было включать в нынешние концерты – она явно не для японцев. Но Гор настоял, и мы уступили. Может, и зря. Аплодисменты зала были всего лишь вежливыми.

Зато следующий номер снова привел японцев в восторг. Лада. Тонкая, как тростинка, кавайная няшка в розовом кимоно нежно и пронзительно запела на русском песню «Миллион алых роз». Пела она с таким чувством, что и дураку было понятно – эта песня про большую и светлую любовь. Но когда на последнем куплете Ладка смущенно краснея, достала из рукава кимоно небольшой листок и запела с него, тщательно выговаривая японские слова, весь зал чуть не прослезился от умиления. Вот клянусь, у некоторых японцев заблестели слезы в глазах. Соловьев говорил, что там, в тексте есть что-то такое про неземную безответную любовь, очень близкую японскому сердцу. И Ладу потом долго не отпускали со сцены, искупав нашу «анемешку» в заслуженных аплодисментах. Вот теперь ее точно начнут узнавать в Японии – девочки-школьницы получили яркий образец для подражания.

Пока Лада чаровала япошек своим нежным пением, и раскланивалась, смущенно прижимая руки к груди, я успел освежиться, поменять сценический костюм и вскоре порадовал девушек образом страдающего от любви парня. Наша «Cheri Cheri lady» зашла на ура. А поскольку на сцене со мной снова были рижане, да еще и в полном составе, мне оставалось только спокойно стоять у микрофона в брутальном черном одеянии и петь сладким голосом, по мере сил достоверно изображая сердечные страдания. Чувствительные японские девушки по достоинству оценили и мои терзания, и хореографию Александры, и профессиональную подготовку наших танцоров.

Потом мы бодро исполнили на пару с Верой «Sara perche ti amo» на итальянском языке. Японцы естественно не бельмеса не поняли, но песня им понравилась, и они хлопали нам довольно активно. За это время рижанки во главе с Александрой успели переодеться в эффектные сценические костюмы в красно-черной гамме по типу испанских, и прихватить с собой веера с кастаньетами. Мне же осталось накинуть на плечи новое творение Львовой. Ярко-красная короткая кожаная куртка а-ля тореро, расшитая золотым позументом, да еще в сочетании с черными кожаными штанами и черной футболкой смотрелась на мне шикарно. Я и сам понимал это. Так что настрой перед исполнением самого сложного нового номера, был у меня правильный. Выкладываемся сейчас на все 100% с «Love to Hate You», и потом уходим на антракт. А во втором отделении все уже будет немного проще.

Завожусь прямо с первого куплета, когда девчонки начали отбивать ритм каблуками и кастаньетами, в этот их ритм я влетел практически с первой ноты. И такой драйв схватил, что самому стало удивительно. Слова легко льются из меня, я непринужденно двигаюсь по сцене. Рядом рижанки умело изображают испанское фламенко, дробно выстукивая мелодию каблуками, взметая вверх пышными юбками и время от времени пряча лица за черными кружевными веерами. Когда доходит дело до первого припева, я смело пускаюсь в путь по подиуму, продолжая звонко отстукивать ритм каблуками, подбитыми железными набойками. Периодически застываю в позе тореадора с поднятыми вверх руками. Сам ловлю кайф от того, как слаженно и красиво у нас получается с танцовщицами танец, максимально приближенный к испанскому первоисточнику. Меня уже не остановить и не удержать, когда я захожусь в финальном «…i love to hate you…», со мной поет весь танцпол. Поет и даже пританцовывает, поднимая, как и я, руки вверх. Да, этот танец очень заразителен и сейчас я жалею только о том, что нельзя было налить воды на этот светящийся подиум, чтобы от каждого моего шага в стороны разлетались веера брызг. Что ж, приходится довольствоваться тем, что под ногами эффектной поземкой стелется дым.

На антракт мы уходим под шквал аплодисментов. Публика долго не может успокоиться, и устроители запускают в партер специальных сотрудников, чтобы те охладили пыл разгоряченных зрителей и призвали их к порядку. Особо «разгоряченных» они даже выводят в фойе – поближе к свежему воздуху. Впрочем, и на трибунах тоже к концу первого отделения молодежь пыталась вскакивать и танцевать в проходах, хотя в Японии такое крайнее выражение радости в общественных местах не допускается. Ну, так устроителем не на кого обижаться – они же знали, кого к себе пригласили выступить. И если надеялись, что в Японии наш концерт пройдет спокойно, то это они зря…

*****

– Вячеслав, охрана сцены усилена, это я заметил. А крепление фермы с софитами японцы перед концертом проверили? – спрашиваю начальника охраны, на ходу сдирая с себя красную кожаную куртку. Уф-ф-ф, я как взмыленная лошадь после этого «фламенко», ну и жара, сил нет!

– Сказали, что проверили.

Ей богу, детский сад какой-то.

– Японцы молодцы, но на слово им не стоит верить. Пусть кто-то из наших тоже поучаствует в проверках перед каждым концертом. Скажи Мацутаро Сёрики, что это моя личная просьба. У Селезнева, мол, фобия после инцидента в Останкино развилась – он очень нервничает при взгляде на массивную осветительную аппаратуру. Лады…?

Вячеслав кивает, а мы тем временем доходим до моей гримерки, и я с облегчением ныряю в прохладное помещение вслед за охраной. Здесь работает кондиционер, так что температура вполне комфортная. Боже благослови человека, придумавшего райдер! Благодаря ему, у меня теперь есть возможность отдыхать в антракте в человеческих условиях. Сразу иду в душ и, скинув одежду, залезаю под прохладные струи воды. Кайф…! Всего пять минут акватерапии, и уставшие мышцы восстанавливают свой тонус. Еще бы холодной минералки сейчас глотнуть, но …нельзя. Голосовые связки – это мой рабочий инструмент, и горло нужно беречь, как зеницу ока. Во втором отделении физически будет немного полегче, и мне не придется скакать по сцене козликом, но нагрузка на связки все равно меньше не станет.

На выходе из душа меня поджидает Клаймич со стаканом травяного отвара. Видимо, Татьяна Геннадьевна забегала. Отвар не противный, но удовольствия не доставляет. Полощу им горло, оставшуюся половину, поморщившись, выпиваю. Подхватываю приготовленные Львовой камуфляжные штаны, иду за ширму переодеваться. Сейчас по-настоящему меня беспокоит только технически сложный номер «Я иду в армию». Со всем остальным мы справимся легко. Переодевшись, растягиваюсь на диване, задираю босые ноги на высокий подлокотник, прикрываю глаза. Мне нужно несколько минут тишины и отдыха.

Но расслабиться не удается – через пару минут в гримерку вламываются Гор и Вэбер. Эндрю сияет от счастья и считает своим долгом сообщить мне, в каком он восторге от первого отделения концерта. В общем, тишина и покой отменяются.

– Виктор, ты еще не знаешь самого главного! – Майкл делает торжественную паузу – По итогам июня в первую десятку хит-парада американского Билборда вошли сразу четыре твои песни! Такого не было даже у Битлз!! Мы специально придержали эту новость до концерта.

– Так после такого чарта вам теперь все встанет в два раза дороже! – шучу я – И какие же хиты выстрелили?

– «Don't Worry, Be Happy», «I Just Called To Say I Love You», «Still loving you» и по-прежнему в топе висит «We are the World». Еще со времен твоего визита в США.

Ух, ты ж, ешкин кот…! Приятные новости. И Алькина сольная песня теперь в горячей десятке. Надо пойти, порадовать народ и поднять всем настроение.

– Это еще не все! «Japanese Girls» на 12-м месте, «In the army now» на 15-м, «Road to Hell» на 20-м месте, и это лишь потому, что две последние пошли в ротации только со середины месяца, они просто не успели взлететь – «успокаивает» меня Вэбер – Зато в негласном рейтинге клипов на MTV ваш «In the army now» уже лидирует, обогнав ваш же клип «Ten O'clock Postman» и запись концертного номера «Remember the Time».

– Прикольно – теперь я уже удивляюсь по-настоящему – Это мы что же теперь – сами с собой конкурируем?

– Считай, что так! Сейчас к ним еще клип «Japanese Girls» добавится, и тогда в чартах популярность этой песни тоже автоматически поднимется, в следующем месяце в горячую десятку войдет железно.

Так глядишь мы вообще всю десятку чарта займем. Вот будет шуму на Западе!

– Нужно бы и из концертного номера «Love to Hate You» тоже клип смонтировать – принимаю решение я, переглядываясь с Клаймичем – И срочно кинуть его на MTV.

Эндрю с Майклом довольно кивают:

– Мы тоже так решили. Запись получилась отличная, завтра же начнем монтаж.

– А может подождать пока? Вдруг на завтрашнем концерте у нас этот номер еще лучше получится?

– Не беда – машут на меня рукой – Режиссёры по монтажу потом сами разберутся. Уже и японцы заерзали – тоже просят сделать им отдельные клипы из выступлений Альдоны и Лады. Пустят по национальному телевидению.

Я только качаю головой… Слов. Нет. Какое-то сумасшествие. Ну, как к такой популярности можно быть готовым?

– Как бы нам не перекормить публику своими хитами – осторожно замечает Клаймич.

– Вот-вот… – присоединяюсь я к его опасениям.

– Популярности много не бывает! – уверенно заявляет Гор – а такого стиля танцевальной музыки сейчас немного. Пройдет некоторое время, пока остальные начнут сочинять песни в вашем стиле.

– Так, когда они начнут, мы уже что-нибудь другое придумаем – ехидно усмехаюсь я.

Вот чего-чего, а новых стилей на мой век хватит, как и суперпопулярных хитов. За это я даже и не волнуюсь. Другой вопрос – где мне силы на все эти новые проекты взять. В сутках-то только 24 часа.

– А что там наши VIP-гости? Всем довольны?

– Все отлично! И, кажется, все гости собираются на фуршет.

Хорошая новость. Надеюсь, господин Кимура порадует наших гостей изысканной японской кухней. За VIP-ложу у нас отвечает лично Николай Николаевич, вот он сейчас там и общается с персонами первой величины. Уверен, он найдет, о чем поговорить с ними, и развлечет в антракте. Майкл и Эндрю вскоре тоже возвращаются к гостям.

А я, повалявшись на диване еще немного, накидываю камуфляжную куртку и зашнуровываю берцы. Пора пойти проведать коллектив и подбодрить их. А то они у меня что-то скисли, переживают, что япошки вяло реагировали на наше выступление.

Все уже собрались в небольшом зале и заметно нервничают. Рижане и звездочки в камуфляже, у девушек на лицах минимум косметики, волосы забраны в хвосты и спрятаны под кепи – прямо взвод американских солдат, издалека и не догадаешься! Тяжей тоже пришлось нарядить в хаки, нам нужна массовка на сцене.

– Ну, что, готовы к подвигу? – я встаю на один из ящиков из под сценического оборудования – Тогда для настроения свежий анекдот в тему:

«Дирижер собирает оркестр перед зарубежными гастролями, дает всем ЦУ:

– Сначала летим в Шотландию. Продаем там всю водку и икру, покупаем шерстяные вещи. Потом в Японию, продаем шерсть – закупаем видаки и кассетники. Возвращаемся в Союз – продаем всю аппаратуру.

Молодой оркестрант – Простите, маэстро, а инструменты с собой брать?»

От громкого хохота дрожат стекла в окнах, в зал заглядывают испуганные Львова и Татьяна Геннадьевна.

– Дамы, присоединяйтесь. У нас отличные новости из Америки, сейчас Григорий Давыдович огласит их.

– Внимание, товарищи! – торжественно начинает Клаймич, поднимаясь ко мне на ящик – Как нам сообщили наши американские продюсеры…

Ну, вот. Совсем другое дело! После таких новостей народ заметно воодушевился, и глаза у всех заблестели. Только Альдона растерянно качает головой – не верит еще до конца в свой успех. Раздается звонок. Нам пора на сцену…