Всемирный следопыт, 1928 № 08

СИБИРСКИЕ ТРАППЕРЫ

Очерки промысловой охоты С. И. Огнева.

Рисунки худ. А. Н. Формозова

Невольно вспоминается, как в детские и юношеские годы меня живо увлекали индейские романы Фенимора Купера и Габриэля Ферри. Привольная, полная опасностей жизнь лесных охотников, окруженных богатой девственной природой, привлекала мое воображение, и мысленно я уносился в «страну великих озер» или старался представить себе могучую и суровую красоту Скалистых гор или раздольное приволье северо-американских прерий с огромными стадами бизонов, этой славной добычи краснокожих и «бледнолицых» охотников.

Однако, с интересом знакомясь с северо-американскими охотниками, мы невольна упускаем из виду полную приключений и опасностей жизнь трапперов[18]) разных народов нашего великого Союза. Без сомнения, большой интерес представляет знакомство со своеобразными условиями суровой жизни смелых советских охотников, заброшенных среди далеких окраин нашей страны, особенно тех из них, которые занимаются сложной наукой трапперства и охоты, требующей большого практического опыта и тонких, добытых долгим навыком знаний.

Население северных тундр нашего материка связано с жизнью своей коренной и дикой родины с очень древних времен. За исключением самоедов, колонистов Новой Земли и немногих жителей острова Колгуева, широкая полоса побережья Ледовитого моря лишена населения. Да и в самой материковой тундре люди не связаны оседлостью. Они представляют собою настоящих кочевников-оленеводов. Подобно зверям и птицам, они с наступлением осени покидают суровую равнину тундр и откочевывают на юг, к границе лесов, где можно иметь топливо — защиту от суровых буранов и вьюги. Когда наступает весна, быстро прибывает день, который с наступлением лета продолжается круглые сутки; кочевники снова двигаются к северу, где находят пастбища для оленей, где озера и реки богаты рыбой, где тысячами гнездятся налетевшие сюда северные птицы…

Несложно жилище кочевников. У самоедов, например, оно состоит из легко разбираемой палатки — чума. Чум строится из воткнутых в землю шестов, соединенных сверху и образующих конус. Этот остов покрывают большими полотнищами — «нюгами», сшитыми из оленьих шкур. К верхней части наружных нюг привязывается веревка, которая обматывается несколько раз поверх чума и спускается книзу. Благодаря этому все сооружение предохраняется от ветра. Посреди чума кладется железный лист для очага, а пол устилается циновками из травы и березы, а также шкурами оленей.

Очень примитивные постоянные стройки делают в лесной области остяки. Их избы — юрты — сооружаются в виде деревянного сруба над неглубокой ямой. Крыша юрты — деревянная, почти плоская, двускатная. Небольшие окна заставляются зимою вместо стекол льдинами; потолка и стен не бывает.

В жизни северных народностей огромное значение имеет олень. Самое название «чукчи» произошло от слова «чаучу», что выражает понятие о богатстве оленями. Шкуры оленей дают теплый материал для удобной и прочной одежды.

Среди оленеводов и кочевников тундры сравнительно мало настоящих, прирожденных охотников. Разумеется, если у самоеда или чукчи имеется ружье, он в свободное время не упустит возможности подкрасться к добыче, пользуясь особым передвижным щитом, в котором сделано отверстие для ружейного дула и который устанавливается стоймя на лыжи, скрывая лежащего охотника. Обычно охотник убивает из винтовки либо дикого северного оленя либо нерпу[19]), которая выходит из продушин и залегает где-нибудь в ледяном припае.

Прекрасными охотниками могут быть названы тунгусы, принадлежащие к так называемой урало-азиатской группе народов. Они обитают от Енисея до приморской области Камчатки и Сахалина. Это — среднего роста, коротконогие широкоплечие люди, худощавые, мускулистого сложения. Их лица — скуласты, черные глаза — узки и косо поставлены, волосы— жесткие, прямые и черные. Одежда, отличающаяся легкостью и простотой, делается из оленьих шкур. Кафтан тунгуса — не что иное, как цельная оленья шкура. Передние ноги оленя, снятые чулком, служат рукавами. Своеобразный кафтан этот имеет передник, разукрашенный полосками цветного сукна, меха и конского волоса. На ноги надеваются кожаные штаны и сапоги-сары, которые смазаны теплым рыбьим жиром.

Таковы общие черты быта охотников туземного населения тундряной и таежной области Сибири. Но живут там и коренные русские люди, переселенцы из западных областей европейско-азиатского материка. Наибольшего внимания заслуживают колонисты Уссурийского края, этой интереснейшей страны, где, кажется, сама природа создает лесных следопытов и охотников.

Следует отметить, что все переселенцы с удивительным консерватизмом сохраняют черты своего бытового уклада, внося их в жизнь, представляющую по существу чуждые и новые формы. В Южно-Уссурийском крае мы встречаемся с переселенцами из Украины. Странно видеть в Уссурии белые хаты-мазанки с земляным полом и стенами из тонких жердей, несмотря на близость строевого леса! Сами жители говорят на украинском или русско-украинском языке.

Такую же картину, словно вырванную из рамок чуждой жизни и перенесенную в новую обстановку, мы видим и в белорусских поселках.

И украинцы и белоруссы — хорошие хлебопашцы, но сравнительно плохие охотники. Лучше приноровились к охотничьему быту уссурийские казаки — выходцы с Урала, Дона и Забайкалья. Они начали заселение этой огромной страны еще в XVI веке. Среди них попадаются прекрасные зверовщики-охотники.

Трудно представить себе, какие тяжелые невзгоды посылала чуждая природа смелым пионерам-переселенцам. Бурные наводнения горных речек внезапно уничтожали поспевающие урожаи, тигры истребляли рогатый скот и лошадей, хунхузы докучали дерзкими грабежами. Но если старики, у которых, еще живо сохранились воспоминания о покинутой родине, с трудом применялись к новой жизни, то этого нельзя сказать о молодежи. Из ее среды выработались прекрасные стрелки и охотники. В европейской части СССР охота на медведя в одиночку считается геройским подвигом, здесь же почти каждый юноша бьет медведя один-на-один.

Жизнь лесного охотника протекает в скитаниях по глухим лесным дебрям в поисках ценного пушного зверя, рогача-лося, оленя или, наконец, лохматого хищника-медведя.

На месте промысловых охот, обычно по лесным падям, устраиваются «зимовья».

Подобное зимовье представляет собою низкий сруб с плоской, засыпанной землей крышей. Небольшие окна редко бывают застеклены, чаще затягиваются холстом; изредка стекло заменяет зимою кусок льда. Внутри зимовья складываются нары, а небольшая железная печь, легко накаляясь, согревает это незатейливое помещение. Такое зимовье служит как бы главным станом для артели охотников-промышленников.

Нужды нет, что у них нет пилы и гвоздей. Ловкие опытные руки, вооруженные лишь топором, живо все наладят и смастерят. Постройка избы двумя опытными охотниками не занимает более одного дня. Глядишь — и дверь ловко ходит на петлях из прутьев, и койка в углу ладно пристроена, и окно умело застеклено какими-нибудь жалкими остатками стекол. В такую избу, запушенную толстым слоем снега, приходится входить сильно согнувшись, а чаще— просто ползком.

Близ зимовья обычно устраивается для склада припасов «лабаз», или «погост», который закрепляется на деревьях или сваях и состоит из площадки, сложенной из сучьев, с навесом в виде крыши. Более совершенного типа лабаз имеет вид сруба, поднятого над землею на деревянных жердях или сваях. В таких лабазах продовольственные запасы охотников не рискуют быть расхищенными россомахой, которую недаром охотник-промышленник величает «пакостницей» за воровство и разгромы пищевых складов.

По своему общему типу охотничьи домики сходны и в Присаянско-Алтайском крае, и в Забайкальской тайге, и в девственных лесах Уссури.

Одежда охотника состоит из сравнительно легкой «шанельки», сшитой из грубого белого или серого сукна. Изредка у более зябкого — «лебезйого» (нежного) охотника-промышленника можно видеть безрукавку из собачьего меха, которая надевается под «шанельку». Ноги обуваются в легкие сапоги из мягкой сыромятной кожи (так называемые «чирки», или «олочи»). Еще лучше служит охотнику специальная лыжная обувь — «уледи», сшитая из оленьих «камасов»[20]) мехом наружу. На голову надевается теплая меховая шапка.

Одежда охотника легка. Он не берет с собой овчинного тулупа, который, без сомнения, крайне затруднил бы тяжелую ходьбу по глухой, дремучей тайге. Охотник предпочтет вместо тяжелого теплого платья взять с собой лишний запас хлеба и провести долгую морозную ночь, греясь у костра под защитой развесистой хвои или легкой переносной палатки.

Для передвижения груза некоторые охотники пользуются особыми легкими санями — нартами. Охотник без труда может взять с собой на такие сани от 35 до 100 килограммов груза, смотря по своей выносливости и силе.

Охотники Забайкалья предпочитают так называемую «понягу». Она представляет собой березовую доску, сантиметров 50–60 длиною и шириною в 20 см. На верхнем конце поняги вырезываются по сторонам два рожка, на один из которых надевается ружейный погон. Доска имеет плечевые кожаные лямки, часто соединяющиеся на груди перехватом. К поняге привязываются топор и мешок с припасами. Равномерно увязанный груз правильно распределяется по всей спине охотника.

Лыжи охотниками употребляются короткие, на меховой подбивке. Только на таких лыжах охотник может быстро скользить по дремучей тайге, круто поворачивать, лавируя между деревьями, взбираться на горы, не скатываясь вниз.

Вооружение северных охотников-туземцев представляет собою пеструю смесь остатков первобытной культуры с достижениями новейшей техники. До настоящего вымени можно встретить у них не только кремневые винтовки, но даже прекрасно сделанные луки и стрелы, а наряду с ними — берданки, маузеры и винчестеры.

У русских охотников снаряжение также не отличается однообразием. У забайкальских охотников для добычи соболя и белки в ходу шомпольная малокалиберная пистонная винтовка с диаметром канала ствола в горошину; встречаются также шомпольные одноствольные дробовики и центральные берданки. У забайкальских бурят сохранились до настоящего времени кремневые ружья, с которыми они промышляют весной нерпу.

Магазинные винтовки встречаются у немногих счастливцев среди русских охотников. В Уссурийском крае и в Манчжурии такие ружья необходимы: без надежной скорострельной винтовки нельзя итти на охоту за тигром.

Незаменимым помощником и спутником северного охотника служит собака. Различают собственно ездовых собак и охотничьих лаек. По наружному облику ездовая собака своими стоячими ушами, косым разрезом: глаз, густой шерстью и пушистым хвостом напоминает волка. Охотничья, или «промышленная» собака ценится по степени своих охотничьих достоинств. Большинство собак боятся лося, а тем более медведя, и при встрече с ним обращаются в бегство. Поэтому различают собак, «лающих» на белку, «берущих» лисицу, песца, волка, «не выдающих» хозяина при встрече с медведем. Конечно, последние особенно высоко ценятся охотниками.

Лаек, хорошо идущих по всякому зверю, попадается весьма мало, и они становятся широко известными всем охотникам. Легко найти собаку для охоты за белкой, труднее достать «соболиную» собаку, от которой требуется лучшее чутье, большая быстрота ног, сообразительность. Численно преобладают собаки, гонящие лосей, изюбрей, кабаргу[21]), лисиц, отыскивающие раненого зверя по кровавому следу. Гораздо меньше собак, идущих на медведя, останавливающих зверя молниеносной хваткой. Особенно ценятся бывалые собаки, хорошо применившиеся к охоте на тигра. Здесь от хорошей собаки, помимо смелости, требуется быстрота движений, определенный охотничий опыт и сноровка.

Многочисленные снаряды и капканы, которые облегчают промышленнику его трудное дело, подчас остроумны и просты.　

Большинство ловушек устроено по типу душилок; к таким относятся: срубы, пасти и кулемки.　

Устройство очень распространенной ловушки-кулемки сравнительно просто: двух-трехаршинная жердь, толщиной от двух до трех вершков, помещается на особой перекладной «давижке». Эта перекладина подпирается «плошкой», с которой соединено перышко. Наживкой для соболя служит кусок тушки рябчика в перьях, белки, зайца, мышь или полевка. Приманка насаживается в конце особого коридорчика, отгороженного по сторонам вбитыми в землю тесинками. Зверек, перешедший через порожек (в начале коридорчика), задевает за перышко в тот момент, когда хочет взять наживку. Его давит падающая жердь — «гнет».　

Ко времени выпадения глубокого снега, в половине ноября, охотник-соболевщик, уже достаточно познакомившийся с районом промыслов, начинает налаживать ловушки — «нарубать кулемник»; он уже знает места, где бегают соболя, а также имеет некоторое представление о количестве соболей в данной местности. В течение долгой зимы кулемки все увеличиваются в количестве; где заметит охотник свежий набег соболя, тут и насторожит ловушку. Общее число кулемок в каждой пади различно, зависит от величины района охоты, от числа обитающих в нем соболей и от старательности охотников.　

Если устройство душилки на соболя, зайца или белку просто, то сооружение кулемки на медведя представляет уже несомненные трудности. Давящий груз, который осторожно накладывается на жердь, или давку, весит до 50 пудов. Можно себе представить, с каким могучим ударом падает этот груз на спину косолапому мишке, прельстившемуся большим куском наживы, так заманчиво припрятанным в предательской западне!　

Помимо давящих снарядов, охотники употребляют ловчие ямы, особенно для добычи лосей, маралов, изюбрей и коз.　

Поперек долины какой-нибудь реки, где звери заведомо совершают свои переходы, устанавливается изгородь, а в ней через 100–200 метров оставляются проходы. В этих проходах вырываются ловчие ямы с совершенно отвесными краями.　

Отверстие ямы закрывается тонкими жердями, на которые кладутся мох, хвоя, листья. Обыкновенно зверь, упавший в яму, остается живым и стоит в яме нередко несколько дней, ожидая пули подошедшего охотника.　

Иногда охотники налаживают особые самострелы для мелкого и среднего зверя. В Манчжурии некоторые ухитряются добывать тигра настороженными винтовками. Поперек прослеженной тигровой тропы натягивается тонкая проволока, соединенная с ружейным запалом. Если зверь толкнет проволоку, то происходит выстрел, и пораженный в бок тигр или бывает убит на месте или уходит, тяжело раненый, истекая кровью.

Одним из наиболее ценных пушных зверей является соболь. Распространенный от Уральских гор до Камчатки, Сахалина и приморской области, он держится на огромном протяжении азиатского материка лишь в определенных местах и становится все более и более редким.

По качеству меха соболя далеко не равноценны в различных местах. Соболя высоких гор по меху пышнее, темнее и лучше обитающих в низменной тайге. Самые лучшие соболя — баргузинские, водящиеся в Забайкалье. Мех их бывает совершенно черным, с красивой серебристой сединой. Крупнее других— камчатские соболя, водящиеся на Сахалине — значительно мельче.

Соболиный промысел начинается с выпадением снега, на белой пелене которого остаются следы ценного зверька. По ним ищет охотник желанную добычу.

Найдя свежий след соболя, охотник спускает с поводка рвущуюся собаку. Как выпущенная из лука стрела, во всю силу стальных ног кидается собака преследовать соболя. Охотник слышит громко раздающийся по пади призывной ярый лай своего «Соболька». Надежда на удачу, близкая добыча высокоценного соболя помогают охотнику взбираться на кручи, пробираться через густые заросли, переправляться по пояс в ледяной воде через быстрые горные речки…

Приблизившись к собаке, загнавшей соболя на кедр, охотник сбрасывает понягу, сдерживает свой азарт и начинает уже «скрадом» подходить к заветному кедру. Привычный глаз соболевщика скользит по высокому кедру; ветви лесного великана почти целиком закрыли протянувшегося по суку соболя. Злобно урчит зверек и своим голосом еще больше волнует охотника, медленно наводящего для выстрела с упора свое жалкое ружьецо. Выстрел слабого беличьего заряда, однако, разрешает напряженность момента: скользя между могучими ветвями и сбивая с них снежную пыль, мягко падает на снег соболь. Охотник и собака жадно кидаются на добычу… Но бывают случаи, когда соболь, завидя охотника, соскакивает с дерева и, ловко миновав острые зубы собаки, скрывается в россыпи или в сплошной заросли кедрового молодняка.

Помимо охоты с собакой, соболя добывают, подкарауливая у камней и россыпей, если замечено, что ценный зверек скрылся под их защитой. При этой охоте требуются огромное терпение и выносливость, так как зачастую приходится подолгу караулить зверька из-за прикрытия, неподвижно сидя и терпя жестокий сибирский мороз. Наилучшие результаты дают капканы и описанная уже кулемка — изобретение сибирских охотников.

Сравнивая промысел русских охотников и тунгусов, можно сказать, что русский охотник берет упорным, настойчивым трудом, а тунгус тратит менее энергии на это кропотливое дело; тонкое знание соболиных повадок помогает ему в охоте.

Очень интересна и трудна охота на соболей с «обметом». Если несколько охотников, шедшие по следам соболя, приметили, что зверек скрылся в какой-нибудь колоде или дупле, они затягивают все место кругом сетью — обметом. Особое внимание обращается на края обмета: они закрепляются колышками, а в снегу, около края сети прорывается глубокая тропинка до самой земли, чтобы зверек не проскочил под сеть, прорыв себе ход под снегом.

Пар валит от разгоряченных быстрой и трудной работой охотников. Некоторые в азарте сбрасывают свои «шанельки» и, несмотря на лютый мороз, работают в одних рубахах…

Мелкие низкие деревья и кустарник, захваченные в обмет, вырубаются и выбрасываются за сеть, с толстых деревьев срубаются нижние ветви, и на высоте роста охотника с дерева топором счищается кора. Голая древесина быстро замерзает и становится твердой, как кость, мешая выскочившему зверьку забраться на дерево.

Темнеет в старом лесу, и охотники кончают свою тяжелую работу. Теперь приходится ждать ночью того момента, когда вышедший из убежища соболь бросится наутек и запутается в обмете. Об этом дадут Знать колокольчики, привязанные в разных местах сети. У костра охотники спят по очереди, сторожевые чутко прислушиваются к застывшей тишине зимней ночи. Малейший звук — треск дерева, шум костра, тихий звон колокольчиков, перебираемых ветром, по временам падающие с ветвей снежные комья — все это заставляет звероловов настораживаться, напряженно прислушиваться и пристально всматриваться в темноту ночи…

Вот забряцали, залились колокольчики… Сейчас соболь забьется, запутываясь в обмете…

«Ух, ух, ух!» — кричит стоящий на карауле собольщик и во всю силу ног кидается по отопи[22]) ловить соболя. Товарищ, выскочив из отога[23]), тоже ухая, бежит в другую сторону, к бряцающим колокольчикам. Опытная быстрая собака поспела раньше охотника и уже задавила соболя. Она не рвет и не мнет дорогую шкурку. Умное животное бросается на грудь хозяину, катается от радости в снегу. Рады и охотники. Трое суток они напряженно просидели в обмете…

Кроме соболя, сибирские охотники добывают колонков, хорей, горностая. На Урале начинает попадаться куница, которая в области соприкосновения границ распространения дает помеси с соболем. Такие помеси соболя с куницей носят у промысловых охотников особое название — «кидасов».

Наибольшее промысловое значение имеет белка. Качество беличьего меха сильно разнится в зависимости от местности. Особо ценными считаются средне-и восточно-сибирские белки, зимний мех которых отличается необыкновенной пушистостью и темно-серым тоном окраски; их хвост и кисточки на ушах — черные.

Охота на белку не представляет трудностей. Доверчивого и малопугливого зверка добывают либо в кулемки, либо сослеживая с лайкой. Хорошая беличья собака быстро находит красивого грызуна и звонким лаем извещает охотника. Промышленник подходит к дереву, под которым, напряженно смотря вверх, вертится и лает его верная собака. Недолго приходится искать глазами белку.

Зверок, в свою очередь, с интересом смотрит на собаку, характерно подергиваясь, взмахивает хвостом и издает типичный цокающий покрик, выражающий некоторый испуг и раздражение. После выстрела зверек падает с дерева, иногда цепляясь в предсмертных судорогах за ветви и сбивая с них нависающий снег…

Из пушных зверей охотники добывают в большом количестве лисиц, так как мех этих хищников представляет значительную ценность. Особенно хороши сибирские лисы, отличающиеся пышной мягкостью и красотой меха. В Сибири чаще, чем в европейской части СССР, попадаются черные выродки, так называемые чернобурые лисы. Охотники добывают лису в капканы и на отраву. Несмотря на издавна сложившуюся репутацию крайне хитрого животного, Патрикеевна легко идет на отраву или в предательски поставленный капкан, — во всяком случае значительно легче, чем более осторожный волк.

Из способов ружейной охоты на лису практикуется добывание «окладом» и «нагоном». Таким способом при большой опытности могут добыть лису двое-трое охотников без помощи собак. Оклад и нагон обычно производят сильное впечатление.

Я знаю одного старика-охотника, настоящего следопыта и прекрасного знатока всякого зверя. Помню, как в 1927 г. наше небольшое общество из четырех стрелков отправилось в конце ноября на охоту. С ночи началась оттепель, и к утру погода мало благоприятствовала затее. Словно весною, шумела по низинам вода, вздулись и посинели замерзшие речки, снег только кое-где белел на обнажившейся влажной и темной почве. Решено было двинуться на охоту без собак. С нами пошел старик-лесник, Дмитрий Афанасьевич. Долго бродили мы по талой земле, скользя по обледенелым откосам, напряженно всматриваясь, нет ли на снежных грядах следов лисицы или зайцев. Когда мы подошли к старому лесу, Дмитрий Афанасьевич попросил нас подождать: он заприметил лисий след, уходивший в лес. Действительно, на одном из белых пятен еще не стаявшего снега виднелся полоской след и снова терялся на оттаявшей побуревшей ветоши. Через десять минут старик появился из лесу, заявив, что лиса залегла поблизости и не вышла из соседнего лесного острова. Мы стали на номера.

— Ваше место хорошее, караульте лису, она, верно, пройдет в этих елках…

Тихо было в осеннем лесу, как застывшем в хмурой, туманной дреме. Не верилось, что один старик-охотник сможет выгнать прямо на нас лису.

Совсем близко раздались похлопывания в ладоши и легкие покрики. Вот они слышатся уже на расстоянии каких-нибудь двухсот шагов… Напряженно всматриваюсь. Лисы все нет. Но что это?.. Мой сосед по номеру вдруг поднимает ружье, гулко гремит выстрел, и на поляне перед стрелком показывается крупная лисица, красиво сверкая красноватой желтизной меха…

Оригинальный и верный способ добывания лис описывает П. А. Мантейфель:

«В феврале, — говорит он, — когда охотник видит в поле вереницу лис, следующих за бегущей впереди самкой, выстрелом в воздух и криками заставляет всю свадьбу разбежаться в разные стороны; при этом следит, куда побежала самка — передняя лиса. Не теряя времени, обходит ее след стороной и занимает укрытую снегом или кустами позицию, шагах в 25–30 от следа самки.

Обычно долго ждать не приходится. Один из самцов, принюхивающийся к следу самки, первым ляжет, поровнявшись со скрытым охотником, за ним через некоторое время — второй, а иногда и третий. Охотник после выстрела отходит несколько назад, вдоль следа самки, чтобы уйти от крови убитого и своих следов, выходивших на след самки.»

Обычную охотничью и промысловую добычу представляет в тундре дикий северный олень. В Колымском крае главные преследователи оленей — ламуты, юкагиры и тунгусы. Нередко они охотятся непосредственно скрадом, стараясь подойти к одинокому оленю или табуну против ветра. При охоте пользуются также «оленем-маньщиком». Увидев дикого оленя или небольшое стадо, охотник прячется в кустах или за холмом и выпускает маньщика на длинном ремне. Олень-маньщик спокойно стоит и раскапывает снег, чтобы добыть ягеля, а его дикий собрат, из любви к обществу, Подходит поближе. Охотник с помощью ремня подтягивает маньщика к себе; ближе и ближе подходит и дикий олень. Наконец, охотник выбирает удачный момент для выстрела…

По словам проф. Б. М. Житкова, ямальские самоеды, которые вообще довольно плохо стреляют по движущейся цели, иногда предпринимают следующую интересную охоту.

Если дикие олени встретились в совершенно гладкой тундре, где подход невозможен, самоед пускает своих оленей наперерез пасущемуся стаду. Когда дичь начинает уходить, он гонит оленей карьером, изменяя несколько направление, как бы заскакивая то справа, то слева.

Дикие олени также меняют направление стремительного бега, начинают метаться, бегут по ломаной линии с мелкими углами. Преследователь мчится на своих нартах по вытянутой ломаной линии с большими углами и этим выигрывает расстояние. При этом способе преследования, если олени быстро не прорвутся и не пойдут прямо полным бегом, иногда удается подскакать шагов на 50—100. Тогда охотник соскакивает с нарты и стреляет…

Сибирских оленей — маралов и изюбрей — охотники бьют на солонцах. Сюда приходят звери в густые сумерки лизать соль. Охотники караулят оленя из-за засады…

«Час за часом проходит в ожидании зверя, — говорит Д. К. Соловьев, — и много дум в голове охотника пронесется за это время. Нет скуки от вынужденной неподвижности, и только зорко вглядывается он в край пожелтевшей тайги. Но вдруг легкий треск сучка невдалеке, едва слышный за журчанием ручья, приковывает к себе внимание. Проходят томительные минуты ожидания, и совершенно беззвучно на солонце вырисовывается неясная из-за темноты фигура изюбря; он стоит и прислушивается, наклоняя голову на длинной шее из стороны в сторону, и скрывается. Но опытный охотник не беспокоится, он знает, что это зверь «пугает», то-есть желает мнимым бегством вывести предполагаемого притаившегося врага из состояния бездействия. Через короткий срок олень уже спокойно подходит к солонцу»…

Этих прекрасных зверей особенно усиленно бьют зимой из-за мягких, еще не затвердевших, налитых кровью рогов — «пантов», которые весьма ценятся как подкрепляющее лекарство против нервной усталости.

Осенью рогачей стреляют в период течки, когда самцы дерутся из-за самок, издавая своеобразный рев. Этот голос служит призывом, и на него откликается олень-соперник, который спешит померяться силами со своим конкурентом. С помощью звуков особой длинной трубы из бересты или жести охотник вероломно подманивает к себе оленя, разгоряченного злобой к предполагаемому сопернику.

Большим опасностям подвергается охотник, преследуя грозных хищников — косолапого мишку и тигра.

Бурый медведь представляет желанную добычу сибирского охотника. Подобно остальным хищным зверям, он по своим внешним признакам подвержен большой изменчивости и образует местные породы. По мягкости и густоте шерсти очень красив забайкальский медведь; громадных размеров достигают уссурийские и камчатские.

В Баргузинской тайге медведя добывают кулемкой или же бьют его в берлоге. В противоположность нашим (из европейской части СССР) медведям, сибирские залегают в довольно глубоких земляных берлогах, а иногда в пещерах среди скал.

Перед началом охоты отверстие берлоги (по-местному — «цело») осторожно замыкается вырубленными кряжами, мешающими потревоженному зверю сразу выбраться из убежища. Если медведь затаился и не хочет покидать берлоги, то охотники стараются длинным прутом определить точно место залегания зверя и стреляют его в берлоге. Хороший способ быстро выгнать медведя — ввести в отверстие берлоги шест, к концу которого привязан большой пук зажженной пакли.

В нашей стране живет несколько пород тигра — этого могучего хищника. Так называемый персидский тигр обитает в юго-восточном Закавказье, Закаспийской области и Туркестане. В более северных частях Уссурийского края живет очень крупный светлоокрашенный и длинношерстный — амурский тигр. Близ корейской границы — в Манчжурии и южнее — более яркоокрашенный и не такой длинношерстный — корейский тигр.

«Вся внешность могучего хищника и, в особенности его грозный сверкающий взгляд — таковы, что стрелять в него иногда отказываются даже опытные смелые охотники, бившие не раз медведей, — говорит Н. А. Байков. — Психологически это объясняется тем, что опасность от этого зверя несравненно больше, чем от медведя. Это и подавляет сознание человека, поставленного лицом к лицу с тигром. Инстинкт самосохранения у таких людей обыкновенно сильнее страсти охотника, и, на самом деле, такому охотнику лучше не ходить на тигра, так как в самый критический момент у него дрогнет рука и изменит пуля, каким бы хорошим стрелком он ни был. По образному выражению русских промышленников, у таких охотников «сердце падает» при виде страшного хищника…»

При охоте на тигра русские следопыты-охотники пользуются собаками. Найдя свежие тигровые следы, они пускают собак, играющих роль гончих. Собаки с лаем бегут за уходящим хищником и дают знать, куда направляется зверь. Преследуемый докучливыми собаками, тигр часто останавливается, чтобы отпугнуть их, или, если удастся, схватить какую-нибудь наиболее настойчивую и неосторожную. Старые, бывалые собаки не подходят к зверю ближе пятидесяти шагов, по опыту зная, что это очень опасно. Настигнув надоедливую собаку, тигр ударом лапы ломает ей позвоночный хребет, хватает зубами поперек тела и удаляется галопом. Средней величины собаку, ростом с лягавую, он пожирает в течение десяти минут.

Собаки должны быть хорошо натасканы на тигра. Неприученные к этой охоте — бесполезны. На собаку, не видавшую тигра и неприспособленную к подобной охоте, находит панический страх при одном виде тигровых следов.

Особенно опасен для охотника старый тигр, уже отведавший человеческого мяса. Почуяв, что его преследуют, он первое время пытается уйти, но, видя настойчивость охотника, обязательно сделает засаду в том месте, где никто не ожидает. Когда тигр бросается на человека открыто, например, будучи ранен, он делает несколько могучих прыжков и бьет свою жертву лапами, так что удары, приходятся в голову или в плечи. Одного такого удара достаточно, чтобы раздробить череп или сломать плечо с ключицей…

Несмотря на опасность охоты, опытные охотники настойчиво преследуют тигра, так как шкура хищника расценивается высоко. Еще дороже ценят живого тигра. Так, до войны владелец знаменитого Гамбургского зоологического сада, К. Гагенбек, платил за взрослого уссурийского тигра 1000 английских фунтов стерлингов (около 10 000 руб.), за тигрицу—500 фунтов, а за годовалого тигренка—100 фунтов.

Такой спрос побудил южно-уссурийских охотников энергично приняться за добывание страшных хищников. Процесс этой своеобразной ловли, по словам Н. А. Байкова, заключается в следующем:

«По свежему тигровому следу пускают свору хороших злобных собак, которые, в конце концов, окружают зверя. В это время подходят охотники; один из них принимает на себя удар хищника и падает в снег, лицом вниз. Одновременно двое сподручных набрасывают на голову и грудь тигра сеть, имеющую форму мешка, и затягивающее концы. Очутившись в сети, зверь оставляет охотника и старается выпутаться из петель, но этим еще более запутывается в них. В конечном итоге, тигр пеленается сетью, как ребенок, связывается веревками и препровождается куда следует. Конечно, эта охота требует невероятной выносливости, здоровья, терпения, смелости, сноровки и знания характера зверя. При малейшей оплошности и невнимательности охотникам грозит гибель, но высокая цена соблазняет многих, и жизнь ставится на карту.

Живьем ловить можно только молодых тигров, не старше трех лет и весом не более 150 килограммов, стариков же, превышающих данный вес[24]), доставать этим способом очень трудно, почти невозможно, так как колоссальная их сила, при соответствующей ловкости и грузности, парализует все усилия не только трех, но и десяти человек…»

Описанием этого своеобразного лова, который по праву может быть назван героическим, мы и заканчиваем наш краткий очерк жизни советских трапперов.

Несмотря на опасности, бесконечные трудности, значительные лишения, — как много в жизни этих людей волнующей привлекательности, которую создает могучая природа, постепенно открывающая им свои бесконечные, многообразные тайны, которые развивают ум и вырабатывают одни из лучших свойств человеческого характера: стойкость, смелость, находчивость, прямоту!..