Всемирный следопыт, 1925 № 07

I. Трагедия двух матерей

Гламис устроился довольно хорошо в своем первобытном убежище-пещере. Он принес с собой кое-какую провизию, и даже предметы первой необходимости, и жил здесь по суровым законам одиночества.

С детства Гламис привык к жизни на воздухе. Переселение в глушь лесов не могло испугать его, даже принесло ему некоторое удовлетворение, как спорт.

Перемену обстановки своей жизни он готов был рассматривать, как некоторое разнообразие, если бы он не пришел сюда искать убежища от людей и их так называемого правосудия.

Случайное убийство в ссоре грозило ему казнью на электрическом стуле. Полиция преследовала его, как затравленного волка. За его поимку была назначена премия.

И Гламис, спасая свою жизнь, бежал. Его убежищем теперь были пустынные леса и озера на границе Канады, где Гламис, гражданин Соединенных Штатов, выдавал себя, при редких встречах, за канадского француза.

Было раннее весеннее утро. Бронзовое солнце едва поднималось над горизонтом. Луна еще бледнела на небе. Но мириады насекомых уже радостно жужжали над жаждущей влаги землей.

Три обитателя этих мест отправились в путь. Самка лося — косматая, черная, очень некрасивая, оставив свое дитя в густых зарослях, направилась к берегу озера, чтобы пощипать свежей зеленой травы, пока ее еще не сожгло солнце.

Хуг Гламис, поднятый со своего ложа укусами москитов, не дававших ему спать, также спустился к озеру в надежде наловить рыбы и внести некоторое разнообразие в свой стол, состоявший обыкновенно из консервов, приходивших к концу.

Третий живой обитатель лесов, отправившийся на охоту, была серая изнуренная волчица. Она недавно в расщелине скалы произвела на свет трех волчат.

Сильная жара, нападение мириадов москитов и муравьев так истощили слабых новорожденных, что двое из них умерли через неделю. Третий, которому был теперь второй месяц, чувствовал себя удовлетворительно, хотя был очень худ. Мать-волчица, обезумевшая от потери двух своих детенышей, ревниво ухаживала за последним и единственным волченком. Доведенная голодом до отчаяния, она была готова на все, лишь бы достать пищи и иметь возможность выкормить своего детеныша.

Волчица направилась в сторону, где она почуяла запах молодого лосенка. Она скользила бесшумно, как тень, пробираясь так тихо в кустарнике, что ни один листок не шевелился.

Хуг Гламис, выходивший в этот момент из леса увидел мельком, на одно мгновенье, хвост животного, исчезнувшего в кустах. Но он не был даже уверен в том, что видел живое существо и ему захотелось узнать наверное.

Человек направился быстро к кустам, где, как ему показалось, мелькнула серая тень. Ноги, обутые в мокассины, ступали так же бесшумно, как и лапы волчицы.

Лосиха, находившаяся на берегу озера, насторожилась, услышав неясные звуки, доносившиеся из-за кустов, быстро побежала. Донесся испуганный, придушенный крик: волчица бросилась на свою жертву.

Самка лося с необыкновенной быстротой помчалась на помощь к своему детенышу. Прежде, чем серая хищница успела вонзить свои клыки: в горло лосенка, его мать, как пуля, набросилась на волчицу. Мародерша прыгнула в сторону, чтобы отбить нападение. Но она опоздала и получила, ужасный удар задней ноги лосихи, который пришелся ей по правому плечу. Нога волчицы сухо треснула, как деревянная. Раненый зверь свалился на землю, воя от боли. Но все-таки волчица настолько сохранила сознание, что быстро отскочила в сторону, а лосиха, потеряв точку опоры, оступилась. Волчица на трех ногах спасалась бегством. Лосиха бросилась за ней по кустарнику. На опушке леса она настигла волчицу и брыкнула ее в спину. На этот раз у волчицы переломился позвоночник.

Сложившись вдвое, она упала, катаясь по земле и рыча. Лосиха хотела прикончить ее, как вдруг почувствовала и вместе с тем увидела человека, который стоял неподвижно в нескольких шагах от нее. Она остановилась в нерешительности, колеблясь между желанием удовлетворить свою месть и боязнью человека.

Она начала с яростью лягаться, разбрасывая куски земли. Волчица, перестав кататься и рычать, была также озадачена появлением человека. И произошла удивительная вещь. С невероятным усилием волчица потащилась к сломанному дереву и исчезла под его ветвями. Лосиха колебалась еще, оглядываясь то на человека, то на дерево.

Даже такой загрубевший обитатель лесов, как Гламис, был потрясен этой драмой двух животных-матерей. Однако, немая сцена длилась всего несколько секунд. Показавшись из-под ветвей сломанного дерева, волчица медленно, задыхаясь выползла на поляну. Лосиха, топая ногами, ожидала ее в нескольких шагах. И без колебаний, волчица прямо шла к человеку через лужайку. Казалось, что она поняла, что присутствие этого безмолвного свидетеля обезвреживало ее врага. Она забыла враждебную недоверчивость своей расы к человеку.

Гламис увидел, что она кого-то несет в своей окровавленной пасти. Это был бесформенный комок, грязно-желтого цвета, едва в два раза больше крысы.

— Волченок…

Маленькое существо, визжа, извивалось в слабеющей пасти матери. Волчица, в отчаянии, чувствуя, что смерть приближается к ней, с громадным трудом пошла за своим детенышем и принесла его. Почему она это сделала?

Психология животных часто недоступна нашему пониманию, особенно, когда животному грозит непосредственная опасность: при наличии грозной силы или при приближении смерти. Когда факты налицо, их надо воспринимать так, как они происходят, не мудрствуя лукаво.

Итак, мать-волчица приблизилась ползком к стоявшему неподвижно человеку Она была на расстоянии одного метра от него. Тогда ее челюсти разжались, и комок шерсти и мяса, составлявший волчанка, упал к ногам Гламиса и начал барахтаться, испуская жалобный визг.

Волчица с широко раскрытой пастью взвизгнула и вытянулась. Она была мертва. Гламис в этом убедился. Лосиха поняла это издали. Сейчас же чувство мести покинуло ее и остался только страх перед человеком. Громадное животное сделало полуоборот и исчезло в кустах. Гламис проводил глазами животное, затем посмотрел на неподвижное серое тело волчицы и, наконец, взгляд его упал на визжавшего волчанка.

«Мне умирающая волчица доверила свое дитя, чтоб уберечь его от мести лося», — подумал он.

Он сделал вид, что смеется сам над собой. Но невольное волнение охватило его. Ему, Гламису, поручено живое существо, ему, которого все считают закоренелым убийцей, преступником… Не очень скоро он снова взял себя в рут

Он начал смеяться.

Немного стыдясь своего поведения, Гламис снял свою шерстяную рубаху, набросил ее на волчанка и бережно понес его к пещере.

II. Воспитание волченка

Десять минут спустя он дал маленькому волченку в чашке консервированного молока, разбавленного теплой водой. Конечно, молодое дикое животное не имело никакого представления об этой новой пище и о новом способе подачи ее. Толчком морды волчанок опрокинул чашку на пол. Не проявляя неудовольствия, человек развел огонь и приготовил новую порцию молока и воды. Занимаясь этим делом, он вспомнил, как в своей юности он возился с щенками-колли, детенышами шотландской овчарки. Он всегда был большим любителем собак. Ему было известно о зоологической близости между волком и овчаркой.

Думая об этом, он решил попробовать воспитать и выдрессировать приемыша-волченка.

Сначала Гламис, взяв голову звереныша, ткнул тихонько его мордочку в теплое молоко, потом, опустив голову, взял за шею. Волчонок с недовольным видом старался освободиться, но несколько капель молока все-таки попали ему в рот. Волченок облизнулся. При следующей кормежке он уже не так сопротивлялся. На третий раз волченок сам приблизился к чашке, попробовав содержимое. В продолжении получаса маленький розовый язычек лакал не без труда, но с большим удовлетворением, теплое молоко.

— Ловко! — громко сказал Гламис, гордый успехом своего первого урока, и он обратился к волченку, как к равному себе, как к товарищу. — Теперь, когда ты научился есть самостоятельно, мы скоро достигнем хороших результатов. Я буду заботиться о твоем существовании. Но это еще не все. Если я тебя оставлю без хорошего воспитания, ты вырастешь настоящим волком, сделаешься самым неприятным созданием в природе. Но я попробую сделать тебя ручным. Прежде всего тебе надо забыть, кто ты. Ты больше не волк, ты — колли и отныне будешь моим товарищем. И никто не знает, как я хочу в моем одиночестве иметь товарища. Я буду называть тебя «Колли», и ты будешь понимать и придешь ко мне!..

Это была самая длинная речь, которую Гламис произнес за год своего одиночества. Он говорил, конечно, для самого себя, но в то же время он испытывал необыкновенное удовольствие, имея терпеливого слушателя, хотя бы дикое животное. Он был также счастлив, что имел право говорить, не подражая французско-канадскому жаргону, который давался ему с таким трудом.

Гламис с радостью принялся за новую работу. Он вынул старый упаковочный ящик и устроил в нем удобную постель, взял на руки волченка и стал качать, как ребенка, разговаривая с ним. Волченок ворчал, беспокоился, но все меньше и меньше. Теплая пища сделала свое дело. Когда Гламис разговаривал с ним, казалось, что волченок даже внимательно слушает его. Близость человека к животному начинала оказывать свое действие. Было что-то удивительно трогательное в этой новой дружбе, и интересно было наблюдать, как человеческий голос был приятен дикому животному.

— Все лучше и лучше, — отметил Гламис, когда волченок позволил даже поласкать себя. — Теперь Колли, мой друг, раньше, чем ложиться в постель, надо, чтобы я снова повторил правила твоего воспитания. Благодаря мне ты будешь возвышен до собаки. Что может быть благороднее собаки? Собака-волк, должна получить что-нибудь в наследство и от своих предков волков. Ты будешь волк-собака. В твоих условиях плохой волк может перемениться и сделаться хорошей овчаркой.

— Я все сказал. Довольно. Теперь марш в постель и спи…

Он положил тощего волченка на мягкое дно ящика, потом, счастливый и довольный, принялся за свои обычные занятия.

Демон одиночества отлетел от него. Жизнь стала иметь смысл, наполнилась новым содержанием. Гламис снова почувствовал радость жизни.

Со всей страстью неиспользованной энергии, со всей опытностью, полученной раньше при воспитании и дрессировке щенят, Гламис отдался стремлению превратить волка в собаку. Задача облегчалась молодостью животного и его беспомощностью. Не было других препятствий, кроме инстинкта, который давным давно, с глубины веков, разделяет человека с волком.

Гламису доставляло большое удовольствие, когда волченок стал понимать различные слова, обозначения и жесты. Человек не ошибся в возможности приручить волка.

Действительность даже превзошла его ожидания. В свое время ни один из его маленьких щенят не поддавался так легко дрессировке, как этот обитатель диких лесов. В пять месяцев волченок выглядел во всех отношениях лучше, чем щенок его возраста.

Колли исполнилось полгода, когда ему пришлось встретиться, кроме хозяина, с другим человеком.

III. Роковая встреча с человеком

Однажды, холодным осенним утром, охотник Брас наткнулся на тропинку, ведущую к пещере отшельника. Ветер был встречный, и ни «человеческий запах» охотника, ни что другое не предупредило волка о появлении Браса. Он подошел к пещере и остолбенел от удивления. Брас просто не поверил своим глазам. Он увидел человека, разговаривающего с большим волком. Человек пошарил в кармане, вытряс табак из трубки и сказал тоном дружеского приказания:

— Колли, мой кисет с табаком на столе, поди принеси.

Его удивительный товарищ побежал в пещеру и показался у входа, неся в зубах кожаный кисет.

— Дай сюда, — продолжал Гламис.

Волк повиновался и положил кисет в протянутую руку хозяина. Вдруг углом глаза он увидел другого человека. Он сразу повернулся, с вз’ерошенной шерстью, и приготовился к нападению. В нем проснулась врожденная ненависть к человеку. Брас, не успел снять с плеча свое ружье, как Колли уже был на нем. Раз’яренный и быстрый, как молния, волк схватил его за горло.

— Колли, назад! — и сразу волк оставил свою жертву. Затем подался медленно, с сожалением.

Ворча и сердито оглядываясь на пришельца, он вернулся к своему хозяину.

— Я его взял совсем маленьким, — сказал Гламис, подделывая французский акцент. — Я сделал из этого волка… Как это вы говорите? (Он притворился, что подыскивает слова). — Ах, да, вспомнил: ягненка. Не правда ли, он мил и очень кроток. Он все понимает…

Потом, обращаясь к животному, он сказал по-французски:

— Поди сюда. Ляг.

Гламис до этой встречи говорил с волком только по-английски. Но животное поняло тон и жесты, которыми сопровождал хозяин новые слова. Колли растянулся на земле у ног Гламиса.

Таким образом произошла встреча Колли с другим человеком. Эта встреча имела роковые последствия.

Еще два года прошло спокойно. Человек и волк жили, затерянные среди природы. Иногда в долгие зимние вечера, когда дует северный ветер, другие звуки прорывались сквозь завывания бури. Это был вой свирепых и голодных волков. В такие моменты Колли вскакивал с своей подстилки, весь дрожал, и в глубине его глаз пробегали особенные, недобрые огни.

Позднее, в конце марта, когда лес просыпался, обновленный, когда блестят первые росы, когда ночи перестают быть холодными и слышатся тихие шаги в мокром кустарнике (период любви в волчьем мире, начало нового сезона, когда волки разделяются на пары), Колли начал нервничать. Его взгляд, нежный и умоляющий, указывал хозяину на дверь, и он тихо подвывал.

В одну из таких беспокойных ночей Гламис, уважая свободу других, даже свободу животного, решил сделать опыт. Он открыл дверь и ждал. Колли бросился наружу, отвечая на призывы своей расы. Его темный силуэт исчез среди ночи. Человек, взволнованный, наблюдал это бегство, не говоря ни слова, не делая ни одного жеста.

Волк, пробежав сотню шагов, остановился. Он колебался… Затем медленно возвратился к своему хозяину, и, воя, улегся у его ног, как бы рыдая…

Гламис улыбнулся, впервые после долгого перерыва. Человек наклонился к животному, обнял его и привлек к себе. Потом, как бы стыдясь этой непривычной ласки, он вернулся в свою пещеру… вместе с волком.

IV. Невольные предатели

Брас бросил свое старое занятие охотника и сделался проводником путешественников, но не забыл своей удивительной встречи в лесу.

Однажды ночью, когда он с туристами был в тех местах, где видел Гламиса и волка, то рассказал своим спутникам об этом приключении.

— Этот отшельник живет здесь, в пяти милях к северу, со своим прирученным волком.

Туристы захотели обязательно увидеть эту достопримечательность. Один из них в особенности настаивал. Он был фотографом-специалистом по добыванию редчайших снимков. Они просили Браса проводить их к Гламису с его опасным другом. Проводник согласился, но предупредил, что отшельник не очень общителен и вряд ли захочет позировать со своим волком перед фотографом.

На следующий день, в сопровождении Браса, туристы пришли к пещере. Они встретили Гламиса, направляющегося к озеру.

Гламис, очень недовольный визитом, встретил их совсем не ласково. Он даже старался быть особенно грубым, чтобы гости ускорили свой уход. И он достиг цели, так как пришельцы разглядывали его с волком не более пяти минут.

Гламис, занятый мыслью, скорее отвязаться от гостей, не заметил одного из них, который, стоя в стороне, держал в руках какой-то предмет.

Месяц спустя, бюро фотографов сообщило во всех больших газетах о имеющейся великолепной фотографии, изображающей лесного отшельника с его другом волком. Эта фотография появилась во многих иллюстрированных журналах.

В бюро фотографов появилась полиция узнать о происхождении фотографии. Лицо Гламиса, хотя несколько изменившееся, было известно полиции. На следующий день три агента отправились в область лесов и озер Канады, где в течение почти трех лет скрывался Гламис.

V. Кровавая схватка у ручья

У отшельников, долго живущих наедине с природой, появляется какое-то особое чувство: они знают, когда их убежищу грозит опасность. Как-то Гламис около трех часов утра внезапно проснулся и не мог больше уснуть. Задерживая дыхание, он приготовился к защите, сам не зная откуда грозит ему «внешнее», нарушившее его сон.

Спокойствие ночи еще охватывало окружающий лес. Колли лежал неподвижно.

— Что со мной? — думал Гламис, лежа неподвижно и совершенно потрясенный. Он услыхал, как стучит дятел, потом послышалось пение малиновки и другие голоса птиц, которые он прекрасно различал. С каждой минутой лес просыпался. К небесам понесся гимн радости жизни. Светлая полоска неба виднелась через входное отверстие, она стала розоветь.

Гламис, страдая, недовольный самим собой, застонал- Услышав его голос, волк сразу вскочил, подошел к постели и внимательно обнюхал своего хозяина. Колли тихо помахивал хвостом. Его круглые желтые глаза светились любовью. Таким образом, волк здоровался по утрам со своим хозяином. Он лежал до тех пор, пока обожаемый хозяин не зашевелится. Тогда он бросался к нему с утренним приветствием. Сегодня Гламис на ласки волка отвечал рассеянно. Он совершенно машинально гладил морду и густую шерсть Колли. Наконец, Гламис встал и пошел к ручью мыться.

Колли радостно бежал рядом с ним. Они быстро прошли несколько сот шагов, отделяющих ручей от их жилища. Придя к ручью, Гламис обратил внимание на то, что он пришел с пустыми руками.

— Где у меня голова? Я забыл полотенце!.. — крикнул он. — Колли, полотенце! — крикнул он. Волк понял и стремглав бросился к пещере.

Гламис погрузил свою голову в холодные воды ручья, потом он откинулся, тяжело дыша. Он почувствовал, еще острее, чем в пещере, что ему угрожает непосредственная опасность. Простирая глаза, он внимательно окинул лужайку и увидал три дула револьверов, направленных в него.

Три человека, спрятавшись в траве за густым кустарником, окружили его… Кончено…

Несколько секунд Гламис оставался неподвижным. Угрожающая ему тройка также не двигалась. Они рассматривали друг друга. Без сомнения, это — конец…

Послышалось легкое ворчание (волки не лают). Колли прибежал из пещеры. Он также увидел людей. Положив полотенце, он остановился, насторожившись. Он не бросился на людей, так как Гламис употребил все старание, чтобы перевоспитать в нем хищника.

— Колли! — вдруг крикнул как бы нечаянно Гламис, это было не простое обращение к волку; в крике послышалось мольба, отчаяние.

Собака умеет различать тон людских приказаний. Конечно, и волк не ошибся. Этот боевой крик приказывал ему оказать помощь хозяину, освобождал его, наконец, от оков культуры, стеснившей его инстинкт.

Из покорной собаки Колли сразу сделался снова волком, — грозой Канадских лесов.

Он весь сжался и приник к земле в обломках ветвей.

— Еще один окрик, — произнес незнакомый голос, — и мы вас возьмем мертвым. Нам приказано доставить вас живым или мертвым. Руки вверх! Не двигайтесь теперь. Даусон, — сказал тот же голос, обращаясь к товарищу, — обыщите его, нет ли при нем оружия…

Последние слова застряли в горле говорившего. Ужасное существо, злой демон, опрокинул его навзничь и в одно мгновение прогрыз ему левую руку, затем впился в шею. Напрягая все силы, агент старался сбросить с себя животное, но волк только скользнул ниже, вцепился ему в грудь и перегрыз ребро с такой легкостью, как, если бы это была ореховая скурлупа.

Выведя из строя одного, Колли бросился на другого. И этот агент, крича от боли, упал на землю. Третий, потеряв присутствие духа, не стрелял. Наконец, он пришел в себя и выпустил в волка подряд все заряды из своего браунинга.

Визг животного, упавшего от первого выстрела, вывел Гламиса из оцепенения. Он мгновенно принял единственное решение, которое могло его спасти.

Один из противников выведен из строя, изуродованный с переломанными костями, другой еще лежит на земле, третий находится под угрозой раненого волка, уже наступающего на него.

Оценив положение вещей, Гламис скрылся, как стрела, среди кустарника. Очутившись в лесу, в своей стихии, он почувствовал себя снова лесным человеком, настолько уверенным в своей безопасности, что крикнул:

— Колли!

И как всегда, животное откликнулось на его зов. Оставив агента, волк бросился за своим хозяином.

Они бежали вместе.

Третий агент выстрелил им в след. Грохот выстрела, жужжание пули были последними звуками. Человек и волк умели бежать бесшумно среди кустов. Пробежав с милю, они достигли лужайки.

Гламис остановился, чтобы перевести дух и сообразить, куда бежать дальше.

Колли подошел к нему и любовно положил свою голову ему на колени. Гламис нежно ласкал своего единственного друга.

— Ах, Колли, — сказал он, — если бы не ты, я думаю, мне пришлось бы без сопротивления отдаться им. Без тебя я бы и раньше не выжил здесь!..

Он остановился, пораженный неожиданностью. Голова животного скользнула вниз. Без визга, без жалоб зверь издыхал подле своего хозяина, все еще слабо подмахивая хвостом, питаясь лизать руки Гламиса. Внезапно дрожь прошла по всему его телу, потом он повернулся на бок, глубоко вздохнув, как усталый путник, достигший далекой цели.

Волк спас человека. Он геройски сопровождал его, раненый на смерть…

Несколько минут спустя, уцелевший агент прибежал на лужайку по следам крови волка.

Он тоже достиг своей цели, так как Гламис, преступник, которого он разыскивал, был перед ним, беззащитный. Он рыдал, как дитя, прижимая к своей груди голову огромного мертвого волка.

При шуме шагов полицейского Гламис поднял глаза с полным безразличием к окружающему.

— Хорошо, — сказал он, попрежнему обнимая голову своего мертвого друга. — Хорошо. Я пойду с вами. Меня больше здесь ничто не удерживает, ничто!