Шестьдесят третья история. Гибель «Титаника»

…Сзади Ирокезова-младшего приятно пригревал работающий двигатель тепло и вибрация механизма приятно ласкали спину, а бивший в лицо мокрый ветер дополнял всю гамму ощущений — было сыро, тепло и щекотно.

— Баня, — подумал Ирокезов-младший, хотя баней вокруг и не пахло. Под ним, метрах в трёхстах, лениво перекатывал волны Атлантический океан, размывая берега Старого и Нового света. Вниз, в темноту от толстой железной скобы уходил корабельный канат из манильской пеньки. Уже шесть дней он тащил ледяную гору на юг. Уставал Ирокезов страшно — случалось даже засыпал в воздухе но ношу свою не бросал — ведь его ждали……Что потянуло Ирокезова-младшего в Египет он и сам не знал. Так, наверное, тянет птиц в воздух. Просто захотелось и все тут. Отец его, Ирокезов-старший, в это время четвертый месяц лежал в спячке в Ново-Афонских пещерах под охраной бдительных монахов и Ирокезов младший остался без компаньона.

Периоды спячку у папаши случались и раньше — раз в 60–80 лет он засыпал примерно на год, а проснувшись, отдохнувший, принимался за прежний нездоровый образ жизни.

Предоставленный самому себе Ирокезов-младший с месяц маялся вокруг Нового Афона, но надоевший пейзаж нагонял тоску и он отправился в Амстердам — развеяться.

Пройдя полпути, где-то у северных границ Польши, он повстречал бродячую цирковую труппу. Ребята там были хоть куда, а женщины… Короче Ирокезов-младший присоединился к циркачам и почти три месяца отработал в труппе с номером «Человек-гора».

Номер был прост и эффектен. В конце представления Ирокезов-младший сажал на себя всех желающих и давал пять-шесть кругов вокруг шапито. От желающих прокатиться на Ирокезове не было отбою. Однако прошло почти три месяца и Ирокезов-младший опять заскучал: весь женский состав труппы он перепробовал и внезапно возжаждав вечной любви ушел из цирка сам не зная куда.

Выступая в цирке, он взял себе звучный псевдоним. Публике жаждавшей новизны и необычности его представляли как «Наследника второй великой гробницы Мамелюк Пашой»

Немного остынув от цирковой горячки Ирокезов задумался — куда же все-таки пойти. Пришедшее на ум имя он посчитал за божественное откровение.

— Египет!!!

Герой покопался в своей памяти, но не вспомнил когда был там в последний раз — слишком много было у него на душе и на совести всякой всячины. Плюнув на Амстердам Ирокезов, сориентировавшись по солнцу, двинулся на юг.

Пройдя через Софию, он забрал находившийся в ремонте пороховой двигатель и дальше уже полетел,

Море Ирокезов перелетел быстро ни разу на упав по дороге. С Египтом Ирокезова-младшего связывало многое — жизнь на раз забрасывала его в эту страну, поэтому, подлетая к побережью, он испытал чувство сходное с обретением утраченной Родины. Поднявшись повыше, он осмотрел окрестности Александрии. Город ему не понравился, поэтому он развернулся, направляя свой полет вверх по Нилу. До Каира он добрался часа через полтора не успев дорогой даже соскучится.

Солнца ужа садилось. Его красноватый свет лежал на песке и на стенах города. Зайдя со стороны солнца Ирокезов-младший легко спланировал на верхушку какого-то минарета.

Отстегнув двигатель, хрустнул затекшими плечами. Потирая спину, он потоптался на месте, оглядываясь. Взяв механизм за одну из лямок, пошел вниз. Спустившись во двор, Ирокезов остановился. Похоже было что попал он к хорошим людям — кругом били фонтаны, зеленела трава, а между деревьями ходили пестрые птицы.

Во двора было прохладно и безлюдно. Первое Ирокезову понравилось, а второе огорчило — некого было спросить куда же он попал и скороли его накормят. Видя безразличие хозяев к гостю, Ирокезов решил сам привлечь к себе внимание.

— А кому сбитню горячего? — заорал он страшным голосом, не баз основания рассчитывая на быстрое появление стражи.

Стража появилась так быстро, словно сидела в засаде где-то рядом. Четверо держа ружья наперевес, взяли его в полукольцо. Ирокезов баз всякого неудовольствия посмотрел на них.

— А что, матросики, кто в хоромах-то прописан?

Говорил он по-египетски совершенно свободно, баз акцента, чем и ввел охрану в прискорбное заблуждение. Поначалу, по бледности кожи они приняли его за европейца, а с ними связываться было опасно. Однако безупречный египетский сделал свое дело. Со своими стража на церемонилась.

— Да ты никак грабитель? — весело спросил начальник, поглядывая на двигатель в руках Ирокезова. Он махнул рукой. Трое подняли ружья на уровень глаз и прицелились. Ирокезову это очень на понравилось.

— А вот я тебе глаз-то зажмурю, — зловещим голосом пообещал герой начальнику. — Сбитню тебе горячего, свинячья собака?

Последнюю фразу он произнес низким басом, переходящим в инфразвук частотой около шести герц. Последовавшие за этим события были ужасны, хотя и не неожиданны — стражники схватились за сердца и попадали. Стражники были теперь не опасны, но на всякий случай Ирокезов-младший загнул им ружейные стволы.

Волоча громыхающий двигатель за лямку, он прошел по двору настороженный, ожидая от безлюдья и прохлады только подвоха. Скрипнувшее где-то наверху окно заставило его стремительно обернуться. Повернувшись, он остолбенел. Рука его разжалась, лямка мягко упала на землю.

Сверху, из широкого венецианского окна, на него смотрела женщина умопомрачительной, невероятной красоты. Не соображая, что он делает, Ирокезов полез вверх по стене.

— Не стрелять! — крикнула красавица набегавшей страже (к счастью для стражи Ирокезов этого не услышал) — Не стрелять! Это Ирокезов!

Стражники мгновенно изменили направление движения на противоположное. Ирокезовы были известны ничуть не меньше пророка Магомета, а боялись их, наверное, даже больше.

Перемахнув через подоконник, герой остановился. Потрясенный красотой женщины он не набросился на неё, как это обычно бывало, а преисполненный немого восторга только молча смотрел. Молчание было недолгим.

— Я рада видеть Вас у себя гостем, — сказала женщина. — Я принцесса Лина.

Это имя на тысячу ладов зазвучало в голове Ирокезова. Как звон колокольчика оно пролетело по закоулкам его мозга, отзываясь везде счастливым смехом влюбленного человека.

— А я… — начал было Ирокезов, но принцесса перебила его.

— Тебе нет нужды представляться. Я тебя знаю… Жизнь Ирокезова была длинна как телеграфный кабель из Нового Света в Старый, но, вероятно, впервые на всем её протяжении Ирокезов не только не спал всю ночь, но и сочинял стихи о прекрасной даме. Утром он исполнил песню перед принцессой, аккомпанируя себе на гитаре.

— Очень мило, — сказала принцесса, покраснев от смущения и живых выражений украшавших суровый и нежный стих Ирокезова-младшего — В добавок ко всем своим достоинствам вы ещё и поэт?

— И даже музыкант. — скромно добавил герой, слегка обиженный тем, что принцесса не заметила столь очевидной вещи.

С той минуты как Ирокезов-младший увидел Лину жизнь его превратилась в розовый куст источающий запах любви. Он влюбился. Любовь нашла в его сердце благодатную почву и пустила в ней корни, вроде тех, что пускает баобаб в щедрой Африканской землей

Дни проносились, словно разноцветные мотыльки. Нежность и любовь наполняли дни и ночи Ирокезова-младшего. Изливая свою любовь на принцессу он, однако не догадывался об истинном положении вещей. Любовь делала его слепым а, вешнее проявление Великого Чувства он принимал за действительное движение души, но реальность была другой…

Безумно проведенная любовниками ночь не помешала солнцу, как всегда утром появиться на небе. Принцесса проснулась первой. Теперь каждое её утро начиналось с одних и тех же мыслей.

— Что ж, полюбить его что ли? — думала принцесса. — Явно не дурак. Выглядит..

Она еще раз оглядела спящего Ирокезова с головы до ног.

— Выглядит вроде неплохо для своих лет. К тому же известен. Герой…

Принцесса сама не понимала чего в её словах больше — иронии или презрения. Что-то её действительно тянуло к этому огромному мужчине, но что?

Временами она хотела искренне хотела полюбить его. В такие минуты она заглядывала себе в душу и там ощупью пыталась найти в себе любовь. Принцесса просеивала свою душу как песок между пальцев, но безуспешно.

«Поиски черной кошки в темной комнате — думала она в эти минуты — тем более неясно есть ли там кошка или нет.» Их отношения приближались к тому пределу, когда нужно будет решать, говорить «да» или «нет». Решение страшило её. Лина не могла сказать «да» потому что была честна и умна — она понимала, что если любви не будет, то это «да» обернется трагедией для обоих. Сказать «нет» она тоже не могла, ведь только лучшее является врагом хорошего, а Ирокезов-младший вообще то был неплохим парнем. Был, правда, еще и третий выход.

Отложить решение, оставить все как есть и посмотреть, что из этого выйдет…


…Ирокезов зашевелился. Принцесса сразу смежила веки. Она ощутила на себе взгляд героя и не открывая глаз протянула к нему руки. Ирокезов-младший полез целоваться. Губы у него были чувственные и мягкие. Вместе с небольшими неухоженными усами они обещали женщинам много интересного.

— Отложить — подумала принцесса и на душе у неё стало спокойнее.

— Вот что, дорогой — сказала принцесса. Даже в ничего не значащих разговорах она не называла его любимым.

— Мой покойный отец всю свою жизнь мечтал прокатиться на лыжах, как это принято в холодных северных странах, но по нашим законам шейх не может покинуть своей страны. Правда, глупый предрассудок?

Ирокезов кивнул.

— А я кажется, унаследовала от отца не только власть, но и его слабости. Любовь обостряет ум. Этого небольшого намека было достаточно. Как и всякий мужчина Ирокезов-младший заблуждался на счет женщин. Он думал, что они всегда нуждаются в опеке и покровительстве. Любую просьбу, слетавшую с любимых губ, он воспринимал или как глупость или как приказ.

— И только-то, радость моя? — обрадовался Ирокезов. Эту просьбу он посчитал пустяком.

— Это пустяк, мелочь… Вот если б тебе захотелось прокатиться с Везувия.

…За полтора часа Ирокезов-младший собрался и попрощавшись с принцессой вылетел на север.

Двое суток спустя он заарканил подходящий айсберг и потянул его вниз, к экватору. Первое время ему приходилось часто маневрировать среди ледяных гор, но в скором времени он оставил их позади и по свободной воде погнал в Египет, наверстывая упущенное время. На шестую ночь ветер утих, но поднявшийся туман не позволял ничего увидеть. Вытравив канат, Ирокезов поднялся повыше. Выбравшись из тумана, он огляделся по сторонам. Единственной реальностью в этом суровом мире был только он, да канат, уходящий в туман.

Форсировав двигатель Ирокезов-младший завернулся в шубу и задремал. Очнулся он от толчка. Подобное ощущение он уже испытал однажды, когда столкнулся в потемках со шпилем Рейнского собора.

Он посмотрел вниз, но в тумане взгляд его вяз как звук в пустоте Ирокезов увеличил подачу топлива в двигатель. Внизу послышался скрежет

— Опять айсберг — подумал Ирокезов.

Чуть отвернув в сторону, он несколько раз дернул ледяную гору. Не потеряв инерции, она двинулась за ним.

Ирокезов тащил ледяную громадину и не видел, как внизу под плотной пеленой тумана, словно саваном укрывшем море тонул «Титаник».


Загрузка...