Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков

I. Кнопка спуска

Открываю глаза.

Я смотрю на Агату, на ее бледное кукольное, будто фарфоровое лицо с едва уловимым оттенком синевы, и чувствую, что еще немного, и меня вывернет тыквенным пирогом, который я съел на ужин.

Ее веки сомкнуты, выглядит она расслабленно, будто прилегла отдохнуть после трудного дня и мгновенно провалилась в сон. Но по широкому уродливому порезу на шее, по запекшейся темной крови, запачкавшей ее лимонное платье, по отсутствию дыхания, в конце концов, я понимаю, что это не так. Совсем не так.

Пол уходит из-под ног, я часто моргаю, пытаюсь прогнать наваждение.

Она… она что, умерла?!

– Конечно, умерла, глупый, – словно в ответ на мои мысли глубокий мужской голос раздается прямо над моим ухом. Знакомый голос. – И ты скоро умрешь. Вы все скоро умрете!.. Ха-ха-ха!

Раскатистый смех будто забирается под мою рубашку, тело пронизывает могильный холод. Мне становится страшно. Не в силах пошевелиться, я хриплю:

– К-кто ты?..

– Ты все узнаешь… – продолжает смеяться голос. – Скоро мы встретимся, и ты все узнаешь!.. Все узнаешь…

Я закрываю глаза и шепчу заклинание быстрого пробуждения: «Я меняю сон на явь! Демонов всех отогнав, открываю я глаза, свет да оградит меня… Я меняю сон на явь!»

Голос умолкает.

Я открываю глаза, но тело Агаты продолжает парить передо мной, будто кто-то подвесил ее за нитки, как марионетку. Заклинание не подействовало, я все еще нахожусь в кошмаре.

«Только если это и правда сон, а не реальность», – замечает внутренний голос. Сегодня у меня в голове так много голосов… Но этот хотя бы мой. Надеюсь, что мой.

Не хочу думать о том, что, возможно, я по-прежнему внутри жуткого сна. Собираюсь снова прочитать заклинание, и вдруг в руках у меня появляется… фотоаппарат! Пальцы прикасаются к шершавой поверхности, ощупывают причудливые формы… Да это же Polaroid?

Подношу его к лицу. «Черт побери, зачем мне во сне Polaroid?» — возмущенно недоумеваю я, но в то же время с любопытством провожу пальцем по серебряным символам, выгравированным на корпусе. Верчу фотоаппарат, разглядываю со всех сторон. Мое лицо на миг отражается в мутном фотообъективе, и какая-то сила заставляет мои пальцы перебраться ближе к кнопке спуска. Я обязан сделать снимок.

Я должен. Я хочу этого. Я был рожден для этого.

– Не смей!

Когда-то изумрудные, а теперь совершенно белые глаза Агаты (серьезно, даже зрачков не видно!) оказываются напротив моих. Она слишком близко, и в другой ситуации я бы обрадовался, но не сейчас, когда от запаха железа тяжело не только дышать, но и думать. Она открывает рот, хоть и не должна. Она же умерла, демоны ее побери!

– Не выгоняй кота за дверь! Не ходи на кухню! Не прикасайся к фотоаппарату!

Ее голос почти не изменился, может, стал чуть выше, и действует на меня, как гипноз. Я едва понимаю, что она говорит, но я стараюсь.

Пытаюсь повторить:

– Понял. Никуда не ходить с котом, не выгонять фотоаппарат за дверь…

– Мы в опасности, Артур! Запомни, что я сказала! Не делай фото-о-о…

Я почти ее не слышу. Все вокруг заволакивает чернотой, я улыбаюсь, чувствуя, как меня выталкивает из мира сновидений в реальность.

Подскочив на влажной от пота простыне, я открываю глаза, задыхаюсь, шумно хватаю воздух ртом.

Из противоположного угла комнаты на меня смотрят два огромных фиолетовых глаза, и я поступаю, как любой шестнадцатилетний парень, которому только что приснился кошмар: я кричу. В камине что-то шуршит, ввысь, хлопая крыльями, взметаются какие-то ночные твари. Я скидываю одеяло и вскакиваю на ноги.

– Болван… – мурлычет кто-то в углу. – Всех летучих мышей мне распугал!

– Артур, милый, скажи… Ты хоть понимаешь, как твое поведение отражается на моем статусе Верховной ведьмы? – Мама обращалась ко мне, но взгляд ее был прикован к красным яблокам, которые она подбрасывала в воздух и заставляла вращаться. – Ковен вот-вот пришлет мне летучую мышь с письмом.

И знаешь, что в нем будет? Ничего хорошего! Только обвинения и угрозы: «Ингрид Ллойд отличная ведьма, но ужасная мать. Не может найти общий язык с родным сыном. Она заслуживает наказания! Пусть эта летучая мышь неделю пьет ее кровь». Неделю, Артур! Ты же знаешь, как я не люблю летучих мышей!

– Мр-р… мр-мяу! Кто сказал: «летучая мышь»? Вку-у-сная мышка-ау…

Коготок, наш кот из породы ворчливых персидских болтунов с глухим стуком спрыгнул с лестницы и в три прыжка оказался рядом со мной.

Мне хотелось одного: как можно скорее сбежать и не слушать ежедневных нотаций, поэтому я пожал плечами и что-то пробубнил.

– Будь добр, говори разборчиво, – продолжила мама, не замечая моего настроения.

Произнеся еще одно заклинание, она взмахнула руками, будто дирижировала оркестром, и яблоки покрылись липкой густой карамелью. Мой рот наполнился слюной. В животе заурчало, ужасно хотелось есть.

– Я очень волнуюсь, – продолжила она. – Звезды с неба ты воровать не желаешь, заклинаний знаешь… А кстати, сколько? Пф-ф, по пальцам одной руки можно пересчитать! Да еще и водишься с этими… страшно сказать, с людьми!

– Ну сколько повторя-я-ять, – протянул я, не выдержав. – Я всего лишь помог Кенделл донести рюкзак до дома. Она наша соседка, я просто проявил вежливость. Не ты ли говорила, что если природа обделила меня магическими способностями, то нужно быть хотя бы милым?

Мама перевела на меня взгляд, я отпрянул и ударился плечом о дверной косяк. Ее зрачки по-кошачьи сузились и сверкнули зловещим огнем, но я нашел в себе силы выпрямиться и сделал вид, что ничуть ее не боюсь.

– Я вижу тебя насквозь, Артур Ллойд младший!

Черная прядь выбилась из ее туго затянутого хвоста, на лбу выступила испарина.

– Ты обещала не использовать на мне заклинание всевидящего ока! – возмутился я.

Яблоки, оставшиеся без маминого внимания, со стуком упали на стол и раскатились в разные стороны. Она с проклятьями бросилась их собирать.

– Я бы на твоем месте уже сбежал на другой континент… мр-р-мяу! – проговорил Коготок.

Его длинная рыжая шерсть, которую утром вычесывали не меньше часа, лоснилась, а фиолетовые глаза больше, чем обычно, напоминали крупные драгоценные камни, которые я так любил – аметисты.

Это я его заколдовал, когда мне было три года. Вышло случайно, но получилось красиво!..

– Артур, это не шутки!

Ее светлая кожа совсем побледнела, и она глубоко вздохнула.

– Я работаю, не покладая рук! Все ведьмы и колдуны окрестных городов и деревень надеются на мою защиту. Моей репутации ничто не должно угрожать, особенно… – она понизила голос, будто кто-то мог нас подслушивать: – Особенно мой сын. У которого не оказалось выдающихся способностей к магии! А теперь я узнаю, что он, как желторотый птенец, боится ночных кошмаров! И от кого узнаю – от кота! Подумать только! А ведь твой троюродный дядя – Бугимен!

Я кивал, но смотрел в сторону. Коготок уселся ко мне спиной и, подергивая хвостом, принялся медленно вылизывать правую лапку.

– Ты меня понял? – спросила мама, и мне пришлось посмотреть на нее.

– Конечно, госпожа Верховная ведьма, – отчеканил я. – Больше никаких ночных криков! В следующий раз, когда дядя Бу начнет скрестись в окно, попрошу его показать мне настоящий ночной кошмар и даже не пискну.

– Ну что ты… – Мамино лицо смягчилось, хотя она прекрасно уловила сарказм в моих словах. – Дома можешь называть меня мамой.

Она рассеянно коснулась моей щеки холодной рукой. А потом, словно я вдруг исчез, вновь повернулась к столу и продолжила готовить традиционный праздничный ужин в честь Хэллоуина, которым собиралась угощать Ковен. Ну и нас с Агатой она не могла оставить голодными.

Сегодня Ковен соберется на ежегодный шабаш в лесу. Где точно – я не знаю… Я ведь даже не посвященный, так что мне почти ничего не говорят. Знаю только, что там будут решать судьбы таких же неудачников, как я. Ну или чем колдуны и ведьмы там еще занимаются? Пока мне не исполнится семнадцать лет, никакой информации – даже от мамы. Так что эти сборища в лесу я представляю себе лишь в самых общих чертах: танцы, полеты на метлах, всякие ритуалы… А может, они всю ночь напролет пьют кровавый глинтвейн и закусывают плавающими в нем желейными глазами? Настоящие они ведь есть не станут? Не станут же, да?..

В животе заурчало громче прежнего. Я оглядел кухню в поисках еды – мармеладные червяки ползали по столу, выбравшись из глиняной пиалы, и пытались добраться до тыквенного хлеба. Томатный сок молчал (и на том спасибо), а маршмеллоу, воспользовавшись тем, что мама вырезала им отверстие для рта, теперь соревновались, кто шире его распахнет, не разломившись пополам.

Я схватил песочное печенье в форме кленового листа. Шоколадная глазурь раскрошилась раньше, чем я успел поднести его ко рту.

– Коготок, позови, пожалуйста, Эрни. Утром он ушел в сад, и с тех пор я его не видела… – сказала мама, не оборачиваясь.

– Очень, мр-мяу, смешно! – проворчал Коготок, не сдвинувшись с места.

– Я позову! – отозвался я и, едва не опрокинув в холле подставку для зонтов, распахнул дверь.

– Дядя Эрни-и-и! – крикнул я. – Время пить чай!

– Нечего так орать, юноша! – Кресло-качалка на крыльце заскрипело. Шерстяной плед болотного цвета, лежавший на сиденье, взмыл вверх.

– Откуда же мне было знать, что вы тут? – улыбнулся я. – Я ведь вам уже говорил, что не вижу призраков. Для этого у меня глаза слишком обычные.

– Классическая отговорка неумелых колдунов, – послышалось уже в дверях. Голос дяди Эрни был похож на негромкие завывания ветра. – Так тебя в Ковен не примут… Кем бы ни была твоя мать.

Мое сердце пропустило удар.

– Примут! – фыркнул я. – У меня еще целый год, чтобы развить способности к колдовству. Посмотрим, что вы скажете, когда я превращу вас в банку консервов. Обещаю, это будет томатная паста!

– Я скорее поверю в то, что Джек Тыквенная Голова отыщет свою душу! – захохотал дядя Эрни.

Дверь захлопнулась – кажется, он вошел в дом.

– Вот уж от тебя-то Ковену вообще никакой пользы! – закатил я глаза.

Но в чем-то дядя, конечно, прав. Я действительно ни на что не гожусь. Хотя это не моя вина – просто не повезло родиться парнем. Лет триста назад мой прапрапрадедушка разозлил одну и так не очень добрую ведьму, и та наградила его родовым проклятьем. С тех пор ни один мужчина в нашей семье, даже, если родился с магическими способностями, не мог сотворить ни одного заклинания. Мне иногда везет, и некоторые, из тех, что попроще, получаются, но обычно… Обычно ничего не выходит. Или выходит так, что лучше бы я не брался. Как-то я превратил наш деревянный дом в пряничный, исковеркав в заклинании одно латинское слово. Мама до сих пор вздрагивает, вспоминая тройные стеклопакеты из леденца…

Так вот, о проклятье… О нем мне рассказывала бабушка Маргарет, которая умерла прошлой осенью. Раньше она возглавляла Ковен, а после ее смерти Верховной ведьмой стала моя мама. Вот тогда мы и начали отдаляться друг от друга. Она постоянно где-то пропадала, загруженная работой и заботой об имидже. Сын, лишенный магических способностей – серьезное пятно на репутации. Мама считает, я должен учиться усерднее, тогда никакое заклятье не будет помехой, но я ее энтузиазма не разделяю. Быть сыном ведьмы и так непросто. А уж сыном Верховной ведьмы — совсем отстой.

– Тобой только ворон пугать, – услышал я мурчание у себя за спиной. Неизвестно откуда появившийся Коготок, ловко запрыгнув на кресло-качалку, уставился на меня. – Волосы лохматые, весь в шоколаде. Настоящее пугало!

Я смахнул с лица крошки и бросил на кота недобрый взгляд.

– Предатель! Зачем рассказал маме про ночной кошмар? Больше тебя в комнату не пущу, будешь, как все обычные коты, спать на холодном полу в коридоре.

Коготок потянулся.

– Не буду… Мр-мяу! – Он разлегся в кресле. – Ты для этого слишком слабохарактерный.

– Ну хоть ты не начинай! – возмутился я.

Корить себя за отсутствие силы воли я мог и сам, без помощи Коготка.

– Не стой как истукан, – вдруг сказал кот. – Агата приедет только вечером. Или ты хочешь произвести на нее впечатление, замерзнув насмерть и превратившись в зомби?

Мои уши вспыхнули. Я хотел возмутиться, но не мог произнести ни слова и только сердито сопел.

– Так я и думал, мр-мяу, – заключил Коготок и обернул лапы хвостом.

Я сердито посмотрел на него и вернулся в дом.

Агата… Одного ее имени было достаточно, чтобы я впал в ступор. Стоило только подумать о ней, как я тут же будто наяву видел ее большие зеленые глаза в обрамлении пушистых ресниц… Длинные рыжие волосы, которые так красиво сияют на солнце… Россыпь веснушек на бледном лице… Она была самой красивой девушкой, которую я встречал. Я влюбился в нее с первого взгляда.

– Так это ты – про́клятый мальчишка Ллойдов? – было первым, что я услышал от шестилетней Агаты.

Ее мама, всеми уважаемая ведьма Астрид, владела магией времени и дружила с моей матерью. Ночь с 31-го октября на 1-го ноября мы каждый год проводили вместе. Мамы отправлялись на шабаш, а нас с собой не брали, и мы сидели дома под строгим надзором Коготка.

– Мама говорит, ты никогда не сможешь колдовать, – проговорила Агата, в упор разглядывая меня, но я ее почти не слышал.

Для меня не существовало ничего, кроме ее огромных глаз. Мне казалось, они похожи на колодец, и я тону в нем, тону…

– Ты какой-то дурной, – вдруг заявила Агата. – У вас есть во что поиграть?

– Ничего я не дурной, – надулся я. – Сама такая. И колдовать я могу, просто не так хорошо, как мама. А когда избавлюсь от проклятия, для меня вообще преград не будет. Я стану самым сильным колдуном! А ты так и останешься глупой девчонкой!

– Это я-то глупая? – возмутилась Агата и покраснела. – Да ты… Ты…

Ей хотелось сказать что-нибудь обидное, но она так ничего не придумала и убежала в сад.

С тех пор нашей дружбе пришел конец.

На кухне все бегало, прыгало и летало. Мама пыталась украсить пряные маффины серебристой паутиной. Дядя Эрни – судя по чашке, плавно взлетавшей над столом и с негромким стуком опускавшейся на блюдце, наслаждался чаем.

Я принял единственное возможное решение – спастись от этой суеты у себя в комнате.

Небо почти затянуло тучами, когда мимо моего окна верхом на метле пролетела тетя Астрид. Я вскочил со стула, отшвырнул джойстик, и, одернув свитер, вышел из комнаты.

– Артур, дорогой! – голос тети Астрид был звонким, как переливы колокольчиков. – Чудесно выглядишь, тыковка! А как ты вырос за год! Скоро будешь на две головы выше меня!

Я с удовольствием обнял тетю Астрид и поцеловал в щеку. От нее приятно пахло – апельсинами и еще чем-то горьким.

– Ну и космы… – протянула она, запуская длинные пальцы в мои отросшие волосы. – Вас с Агатой теперь друг от друга не отличить.

– В каком смысле? – удивился я.

В это самое мгновение распахнулась дверь, и Агата – о, незримые боги! – вошла, держа на руках мурчащего Коготка.

Шикарные рыжие локоны, так красиво лежавшие на ее плечах, исчезли. Ее стрижка была короткой, как у мальчишки.

– И ничего мы не похожи, мама. У него волосы цвета соломы, а у меня благородная рыжина, – произнесла Агата скучающим голосом. – Привет, Артур. Интересный свитер… Сам связал?

– Ха-ха, – ответил я. – Очень смешно.

– Мне казалось, у тебя полно свободного времени, так что я бы не удивилась, если бы ты посвятил его чему-то в этом роде. – Она подняла бровь. – Насколько мне известно, ты даже на маг-права не сдаешь, как все наши ровесники, потому что твоя метла… не поднимается в воздух.

Я глубоко вздохнул. «Не падай в грязь лицом, не комментируй», – шептала мне на ухо светлая половина меня. «Ответь ей как следует, что она о себе возомнила? Ну-ка, соберись и как рявкни!», – командовала темная половина.

– Земля вызывает Артура! – Агата пощелкала передо мной пальцами свободной руки и улыбнулась. – Извини, что-то я увлеклась. Шутка была ниже пояса. Ну все-все, а то на тебе лица нет.

Коготок, перебравшийся на ее плечо, мурлыкнул.

– Не извиняйся, Агата. У него всегда такое глупое лицо, когда он тебя видит.

– Я начинаю жалеть, что мы взяли тебя из приюта, – зло прошипел я, глазами меча молнии в кота. – Надо было отдать тебя той трехлетней девочке, которой нравилось таскать тебя за хвост!

– Агата, ты прекрасно выглядишь!

В холл вошла мама. Она уже успела сменить домашнее платье в горошек и фартук с какими-то странными рюшами на стандартную одежду офисного работника – светло-бежевый костюм с широким черно-оранжевым поясом.

Жаль, что она не наряжается, как ведьмы из фильма «Фокус-покус». Позапрошлым летом я видел его в кино, и меня позабавило то, как смертные представляют себе одежду колдуний. Остроконечные черные шляпы – это нечто!

Агата с подчеркнутой вежливостью приветствовала мою маму поклоном и спросила:

– Вы уже отправляетесь на шабаш или останетесь ненадолго с нами, чтобы выпить пунш? Я сварила маленький котелок.

Она взмахнула рукой, откуда-то сверху посыпались искры и посреди гостиной, перед телевизором, появился огромный черный котел на треноге, в котором булькал пунш. От запаха пряностей у меня заслезились глаза.

– Ничего себе – маленький!.. – выдохнул я. – До следующего Хэллоуина хватит.

– Артур, тыковка, не занудствуй, – улыбнулась тетя Астрид.

Они с мамой обменялись мимолетными улыбками, и тетя, не теряя времени, направилась на кухню за чашками.

– Предлагаю выпить за ваш последний год без шабаша! – донеслось с кухни, а потом раздался звон посуды: что-то разбилось. – Ой, Эрни, прости!.. Я тебя не заметила. Ты не ушибся?

Агата подмигнула мне, и я вновь забыл, о чем думал.

– Да, хочется верить, что в следующем году мы будем отмечать Хэллоуин не в этой гостиной, а в лесу, как положено, – сказала она.

– Я тоже на это надеюсь, – согласился я, хотя вовсе не был уверен, что у меня хватит магических сил, чтобы пройти обряд посвящения.

Тетя Астрид разлила дымящийся пунш по чашкам и весело провозгласила:

– За Артура и Агату! Пусть Хэллоуин 1995 года станет последним…

Вдруг люстра качнулась с протяжным скрипом. Дверь в дом распахнулась настежь, порыв ветра разбросал бумаги, лежавшие на комоде.

– Что за… – недовольно воскликнул я и вдруг перехватил свирепый мамин взгляд.

– Все в порядке. – Ее голос звучал уверенно и спокойно. – Просто кто-то забыл запереть дверь.

Она взмахнула рукой, и дверь с грохотом захлопнулась. Я шагнул в сторону, чтобы поставить чашку на стол. И в этот момент люстра рухнула, разлетевшись на тысячу осколков. Рухнула на то самое место, где я стоял секунду назад.

– Кажется, этот Хэллоуин и правда мог стать последним, – нервно засмеялся я.

Послышался треск электричества, и дом погрузился во мрак.

II. Щелчок

Я уныло выковыривал из ковра осколки разбившейся люстры. Это было непросто, так как свет погас во всем доме. Где-то закоротило, а разбираться у мамы времени не было – она и так опаздывала. Нагрузив дядю Эрни едой, она напомнила нам с Агатой: ни при каких обстоятельствах не подниматься на чердак (это правило мы и так никогда не нарушали) и при малейшей опасности сразу связаться с ней по магической связи. В такие моменты я думаю: что будет, если подарить ей пейджер?

Я бросил очередной осколок в мусорное ведро, надеясь не опрокинуть при этом свечу.

– Давай уже скорее заканчивай уборку, и посмотрим «Дракулу», – устало протянула Агата и уселась на диван с чашкой пунша. В полумраке она больше походила на древнегреческую богиню, чем на ведьму, только в клетчатой рубашке и голубых джинсах, а не в белой тоге. Коготок запрыгнул ей на колени и принялся крутиться на месте.

– Во-первых, если хочешь, чтобы я справился быстрее, то помоги, а не умничай, сидя на диване, – заметил я, убирая волосы за ухо.

– Мне лень, – отозвалась Агата. – А что во-вторых?

– А во-вторых, «Дракулу» мы все равно посмотреть не сможем. Электричества нет.

– Так пусть появится, – нахмурилась Агата. – Нужно его позвать?

Тетя Астрид жила в заколдованной деревеньке в нескольких милях от нашего дома, поэтому Агата с детства общалась только с ведьмами и колдунами. И в школу ходила там же, и о том, откуда берется электричество, им не рассказывали.

– Меня всегда удивляло, как мало ты знаешь о мире людей, – сказал я. – Нет, электричество позвать не получится. Оно спит.

– Ну, класс, – повелась Агата. – То есть ты хочешь сказать, что мы не посмотрим фильм только потому, что электричеству нужно выспаться? Какая наглость с его стороны! – Она застонала: – Воистину ужасный Хэллоуин.

Я не смог сдержать улыбку. Вообще-то, как и тетя Астрид, Агата людей недолюбливала. И точно так же, как тетя Астрид, не могла сказать, почему. Но ей нравились некоторые развлечения, доступные обычным смертным. Особенно кино. Особенно триллеры. Поэтому раз в год, когда мы собирались у нас дома, я восполнял пробелы в ее кинообразовании.

Наклонившись ближе к ковру, я попытался сгрести мелкие осколки рукой.

– И что же теперь делать? – продолжала размышлять Агата. – Не спать же ложиться?

– Ну, не знаю, – Я был поглощен сбором стеклянного крошева. – Можем поговорить о чем-нибудь. В конце концов, это наш последний раз. Ну… последний раз, когда мы вместе в канун Хэллоуина. – Я чихнул. – Неужели тебе от этого не грустно?

– Платочек принести? – фыркнула Агата.

– Зачем? – удивился я.

– Чтобы утереть слезы печали! Последние несколько лет я жду не дождусь, когда наконец смогу провести Хэллоуин с семьей и друзьями! Будем читать заклинания, проводить ритуалы… Гораздо круче, чем есть сладкий попкорн и смотреть движущиеся картинки.

– Это называется «фильмы», сколько раз повторять, – закатил я глаза, но Агата меня не слушала.

Откинувшись на спинку дивана, она запрокинула голову, уставилась в потолок и мечтательно продолжила:

– Лететь на метле так высоко, так быстро, наперегонки с ветром… Кружить между горячих звезд, схватить одну и спрятать за пазуху… Плясать, пока ноги не заболят, пить огненную воду из коровьих копыт…

Я поморщился.

– А потом натереть кожу мазью из душистых трав и веселиться, пока не пропоет…

– Ай! – вскрикнул я. Крошечный осколок впился в мой указательный палец. – Зараза!.. – На коже выступила кровь, потекла ручейком вниз.

– Отойди-ка, – вздохнула Агата. – Пока ты не порезался еще сильнее и не решил, что истечь кровью – отличная идея.

Она поставила чашку на столик и поморщилась, будто собиралась чихнуть. Затем взмахнула рукой и осколки, даже самые мелкие, которых и не разглядишь, взмыли вверх. Из мусорного ведра в воздух со звоном и бряканьем поднималось стекло, вновь собираясь в люстру…

– Опять эти твои штучки со временем… – вздохнул я. – А раньше нельзя было?

– Тебе же известно, что я не могу слишком часто использовать перемотку времени. Это тебе не песню на… как это называется? На плеере переключить, – сказала она таким тоном, будто объясняла элементарные вещи несмышленому ребенку. – Тем более, что всегда есть риск создать временной парадокс, потерять какое-нибудь важное воспоминание или даже полностью стереть себя из временной линии.

– Тогда оставила бы как есть…

Стеклышко, застрявшее в моем пальце, выскочило и полетело к остальным осколкам. Но кровь не останавливалась. Облизав палец, я нахмурился и вдруг заметил, что Агата как-то странно смотрит на меня.

– Что? – проговорил я, не убирая руку от лица.

– Ничего.

Она резко отвернулась и щелкнула пальцами. Люстра, как новенькая, взлетела к потолку и повисла, слегка покачиваясь и звеня подвесками.

Это свет так падает, или Агата покраснела?..

– Готово, – сказала она. – Теперь нужно ждать, когда мои магические силы восстановятся, прежде чем я снова смогу сделать что-нибудь такое.

– Ты молодец, – неожиданно для себя произнес я. Агата явно удивилась, а я, чтобы не встречаться с ней взглядом, наклонился и поднял свечу. – Три года назад ты с трудом могла попасть в чей-то сон, а сейчас так ловко манипулируешь временем… И даже можешь направлять силу на отдельные предметы.

Я ожидал услышать очередную колкость, но Агата не спешила с ответом.

– Спасибо, я стараюсь, – пробормотала она.

Коготок подозрительно громко замурчал.

– Ингрид сказала, что на кухне нам оставили тыквенный пирог, – помолчав, проговорила Агата. – Не хочешь поужинать пораньше?

– Да, конечно, – согласился я. – Надеюсь, мармеладные червяки до него еще не добрались.

– У тебя есть запасной план? Я не собираюсь несколько часов пялиться в стену, – заявила Агата. Она сидела, поджав ногу, и щедро поливала кленовым сиропом подгоревший тыквенный пирог. – Чем ты обычно занимаешься?

– В приставку играю, но сейчас и это не получится. Для нее тоже электричество нужно, – ответил я. – Еще книги читаю.

– Восхитительно, – кисло произнесла Агата. – И все? А с друзьями вы как развлекаетесь?

– А чего ты ожидала? Что каждый вечер, нарядившись в пончо и сомбреро, я трясу маракасами? – вспыхнул я, но тут же подумал, что Агата вряд ли поняла хоть слово. – Мама работает, я учусь в самой обычной старшей школе, а сверстников, владеющих магией, поблизости нет.

Я зачерпнул арахисовую пасту длинной ложкой. Моя порция тыквенного пирога оказалась очень маленькой и только раздразнила аппетит.

– Ты что же, все время один? – удивилась Агата.

– Представь себе, – ответил я и, мечтая сменить тему, добавил: – Не хочешь еще сока?

Она кивнула. Не выпуская ложку изо рта, я встал и направился к холодильнику.

– Почему тогда госпожа Верховная ведьма не отправит тебя к нам в деревню? Ты бы мог хоть на каникулах увидеть, как живут люди магического мира.

Я пожал плечами и что-то промычал. Конечно, я знал ответ, но не готов был поделиться им с Агатой. Вряд ли она поймет, если я скажу, что маме кажется, будто за каждым поворотом меня поджидает опасность. Возглавив Ковен, она вообще помешалась на безопасности. Все комнаты теперь увешаны амулетами, и даже на полу в ванной начерчена защитная пентаграмма.

Я наощупь достал из холодильника стеклянную банку сока и, открутив крышку, принюхался. Еще не забродил. Облизнул ложку и проговорил:

– Осталось немного гранатового. Ты такой пьешь?

– Тащи уже сюда, – сказала Агата, залпом допивая остатки пунша из своей чашки.

Она зажгла новую свечу – предыдущая почти догорела, – и короткая вспышка осветила ее лицо. Я невольно залюбовался и едва не пролил сок на скатерть.

– Артур, послушай, – вдруг сказала Агата, подперев голову рукой. – Я никогда не спрашивала, потому что это вроде как неприлично, но… – Она замолчала. Я вопросительно поднял бровь, и она продолжила: – Но раз это и правда наш последний Хэллоуин вдвоем, может…

«Нет, нет, нет…» – Самые невероятные мысли замелькали у меня в голове с бешеной скоростью. Дыхание перехватило. «Неужели она хочет спросить о моих чувствах к ней? Вдруг и она все эти годы была влюблена в меня? Не может быть! Что, если она сейчас признается мне?.. Седой Мерлин, что тогда делать?!»

– О твоем родовом проклятье ходит столько слухов, – поговорила наконец Агата. – Откуда оно вообще взялось? И что стало с остальными мужчинами вашей семьи?

Внутри у меня будто что-то оборвалось. Я был так разочарован, что едва смог произнести:

– А, ты о проклятье…

– Если не хочешь, не рассказывай! – замахала она руками. – Извини, если это больная тема.

– Все нормально, – заверил я, отодвигая стеклянную банку с соком в центр стола, чтобы случайно не задеть ее локтем. – Ну, про ведьму и моего пра-прапрадедушку ты уже сто раз слышала, а больше я и сам ничего не знаю. Бабушка не любила поднимать эту тему, – пояснил я. – Не любила разговоров про отсутствие магии, и все такое. Как бы тебе объяснить?.. Представь, что ты птица – например, сокол. И вся твоя жизнь – полет.

– Угу, – сказала Агата, прищурившись.

– А потом – раз! – тебе обрезают крылья. И все, ты теперь обычная куропатка.

Агата прыснула, но заметив серьезное выражение моего лица, смутилась.

– Во мне есть магия, я это чувствую, но она так глубоко, что я не могу до нее добраться.

– Жуть, – сочувственно сказала Агата. – И ничего нельзя сделать?

– Как видишь, – мрачно ответил я. – Ну это ладно, прадедушке и дедушке повезло куда меньше, чем мне. Сначала прадед спятил, потом слег с лихорадкой и умер. А потом, когда родился мой отец, та же участь постигла деда.

– А почему тебе повезло? – не поняла Агата. – Или ты не боишься сойти с ума?

– Боюсь, конечно, – признался я, но добавил: – Бабушка говорила, что внезапные смерти прекратились после того, как папа… исчез.

О, мы коснулись самой больной темы. Черт бы побрал это электричество!

– Он до сих пор не прислал даже письма? И ты ничего о нем не слышал?

– Нет, – я покачал головой. – Он отправился фотографировать… Ну, это когда какой-то момент из жизни можно запечатлеть на бумаге… Хм… ладно, потом покажу тебе фотоальбом. Так вот, однажды он пошел фотографировать болотных ведьм, и больше его никто не видел. Мама думает, его похитили… или заколдовали, что еще хуже. Но мне кажется, ему просто больше понравилось плавать в озере, чем растить сына.

Я не хотел, чтобы это прозвучало чересчур серьезно, но вышло именно так.

Агата почувствовала, что мне не по себе, и нахмурилась. Она потянулась ко мне, чтобы обнять, но тут между нами, быстро взмахивая крыльями, пролетело что-то маленькое и черное.

– Не уйдеш-ш-ш-шь, мышка-ау! – промурлыкал запыхавшийся Коготок, появляясь на кухне.

Он запрыгнул на стол и, вцепившись в скатерть, проехал вместе с ней, сбивая на пол чашки и тарелки. Банка с соком покачнулась, замерла на краю стола, но потом все-таки полетела вниз. Нас с Агатой окатило кроваво-красными брызгами.

Коготок ловко спрыгнул со стола, но не рассчитал, что тарелка с остатками пирога грохнется прямо ему на хвост. Он подпрыгнул, метнулся в темный угол и зашипел.

– Все усы теперь в сиропе… м-ряу! – донеслось до нас его ворчание.

– Это единственное, что тебя волнует? – возмутился я, оглядывая свой испачканный свитер. – Больше ничего?

– Мышь из-за вас упустил… – добавил совершенно не раскаивающийся Коготок и принялся вылизываться.

– Ты самый невоспитанный кот, которого я видела! – возмутилась Агата, пытавшаяся промокнуть ярко-алое пятно на груди бумажным полотенцем. Казалось, она истекает кровью после того, как ей выстрелили в грудь из пистолета. Ее голубые джинсы тоже были в брызгах сока.

– Нужно срочно закинуть твои вещи в стиральную машинку. Тогда есть шанс, что они отстираются. Мама недавно купила сверхсильный магический пятновыводитель из корня цветка-невидимки, это поможет! – засуетился я, боясь, что Агата, не дождавшись извинений от Коготка, обозлится на меня.

– Отличное предложение! – саркастично воскликнула она, подтверждая тем самым мои опасения. – А во что мне переодеться? В твои потные футболки?

– Мр-мяу, и как ты включишь стиральную машинку? – послышалось из угла.

– Для нее тоже необходимо электричество? – Агата посмотрела на Коготка, а затем на меня. – Буди его немедленно! Скажи, что поспать оно может и потом!

– Коготок, ты слышал? – нашелся я. – Сейчас вы с Агатой пойдете в подвал, к электрощиту, а я – наверх, искать чистую одежду.

– Я с ней никуда не пойду! – проворчал Коготок.

– Я с ним никуда не пойду, – проворчала Агата.

– Некогда спорить, – напомнил я. – А то пятна не удастся вывести. Нужно, чтобы кто-то был рядом с Коготком, пока он будет чинить электрощит. Не то он запросто забудет, зачем спустился в подвал и начнет ловить летучих мышей.

Заметив недовольный взгляд фиолетовых глаз, я фыркнул и сказал, пристально глядя на кота:

– И нечего на меня так смотреть! Можно подумать, я не знаю, кто любит пошалить с выключателями, особенно когда я смотрю любимый сериал.

– Не понимаю, о чем речь, – промурлыкал Коготок, но все-таки выбрался из своего угла. – Ладно… Агата, отнеси меня вниз.

– Сам дойдешь, – твердо сказала она. – Лапы не отвалятся.

– Я мигом! – Схватив со стола свечу, я выскочил из кухни и побежал по лестнице на второй этаж.

Так, взять что-то из маминой одежды – не вариант. Во-первых, она взбесится, если узнает, что я рылся в ее вещах. А во-вторых, ее комната наверняка, как обычно, защищена охраняющим заклятием – чтобы никто не совал нос в ее дела.

Я застыл перед дверью в свою комнату. Нет, Агата явно дала понять, что мои футболки ее не устраивают. Что же делать?

И тут будто неведомая сила заставила меня обернуться. Я посмотрел на лестницу, ведущую на чердак.

«Нет, нет, нет, – тряхнул я головой. – Плохая идея».

После смерти бабушки Маргарет все ее вещи привезли к нам домой. Сундуки с ее одеждой мама хранила на чердаке. Но ведь она запретила туда подниматься!

Лестница манила, тянула к себе. Я смотрел на нее… и, наконец, перестав сопротивляться, сделал несколько неуверенных шагов вперед.

Дверь чердака почти всегда оставалась открытой, но у меня никогда не возникало желания туда подниматься. Разумеется, в раннем детстве я тайком заглядывал в эту маленькую душную и пыльную комнату. Она казалась мне настоящей сокровищницей – темнокрасные бархатные шторы, закрывающие единственное круглое окно, деревянные стулья с мягкой обивкой, разбросанные по полу подушки, и много-много книг… Пока в моей жизни не появилась игровая приставка, меня очень интересовало все, что видел там – разбитое зеркало в старинной раме, украшенной драгоценными камнями; железная клетка, внутри которой жужжали пчелы, никогда не вылетавшие наружу; странные рисунки, игральные карты…

Раз в месяц, а иногда и чаще, мама поднималась на чердак, но никогда не говорила, зачем. Сначала я думал, что она разбирает ненужный хлам – все-таки некоторым вещам было уже несколько веков… Но потом решил, что ей просто нужно место, где можно побыть в тишине. Что-то вроде еще одного кабинета – с метлами, бутылями настоя из вереска и прочими колдовскими штучками.

Я переступил за порог, щелкнул выключателем. Конечно же, света и здесь не было. Свеча, которую я принес с собой, еще горела, но освещала все лишь на расстоянии нескольких шагов. Я почти ничего не видел вокруг. Оставалось надеяться, что на голову мне не свалится гигантский паук.

Шаг, потом еще один. Комод на кривых ножках, графин с янтарной жидкостью…

– Может, тут что-нибудь найдется? – спросил я сам себя.

Я потянулся к огромному деревянному шкафу, и вдруг свеча погасла, оставив меня в кромешной тьме. Под потолком, мигая короткими вспышками, вдруг зажглась лампа. Тусклый и теплый электрический свет озарил чердак.

– Агата! – позвал я.

– Коготок потянул за какой-то рычаг, и все заработало, – отозвалась она. – Где ты? Я поднимаюсь! Ты нашел, во что мне переодеться?

– Я на чердаке! – крикнул я и открыл шкаф.

На меня с грохотом обрушилось что-то белое, и я с воплем отпрыгнул, едва не грохнувшись в обморок.

– Не думала, что тебя так просто напугать скелетом, – хмыкнула у меня за спиной Агата.

Выглядела она довольно жутко – как будто нарядилась на школьную вечеринку по поводу Хэллоуина. Еще одна жертва маньяка из фильма «Крик».

– Откуда тут взялся скелет? – удивился я.

– У каждой уважающей себя семьи такой есть, – улыбнулась Агата, но тут же стала серьезной. – А твоя мама не рассердится, что мы здесь? Мне казалось, она запрещает тебе даже приближаться к чердаку.

– Зачем же ты тогда сюда пришла? – поднял я бровь. Мне было прекрасно известно, что ее, как и меня, много лет мучило любопытство: что еще здесь хранит мама, кроме бабушкиных вещей? Человеческие кости, свитки с древними заклинаниями? А может, она держит тут какое-нибудь чудовище?

– Честно говоря, я ожидала большего, – призналась Агата, и я мысленно с ней согласился.

– Здесь есть кое-какая одежда, – сказал я. – Давай найдем, во что тебе переодеться и свалим отсюда. Надо скорее постирать твои вещи. И, раз теперь есть свет, можно и кино посмотреть.

Ничего устрашающего на чердаке не оказалось. По углам висели паучьи сети, они были такими огромными, что там могла поселиться целая семья восьминогих. Толстый слой пыли покрывал столы и стулья, а некоторые книги, казалось, готовы были рассыпаться в прах, стоит к ним прикоснуться. Только сундуки, как попало расставленные у зашторенного окна, выглядели относительно новыми.

Агата подошла к одному из них и с трудом откинула тяжелую крышку. Поднялось облако пыли, что-то зашуршало и, клянусь, я видел, как жирная серая крыса бросилась наутек.

Но Агату это не испугало.

– Какое красивое! – воскликнула она, доставая из сундука платье лимонного цвета, солнечное, как она сама. – А какой фасон! Это платье твоей бабушки?

– Да, – кивнул я. – Если понравилось, забирай насовсем.

– А госпожа Верховная ведьма не будет против? – усмехнулась Агата.

– Не будет. Вряд ли она узнает, – сказал я. – Судя по всему, она сюда давно не заглядывала.

– Да, неплохо было бы устроить здесь генеральную уборку, – заметила Агата. – Я переоденусь в твоей комнате, ты не против?

– В моей комнате?! – опешил я. – Почему не в ванной или в коридоре? Или в гостиной… Да и на кухне теперь свет есть!

Я лихорадочно вспоминал, убрал ли грязные носки в корзину для белья и не засыпана ли моя кровать крошками от печенья.

– Я переоденусь в твоей комнате, – повторила Агата и продолжила: – Потому что она ближе всего. – Подхватив платье, чтобы оно не волочилось по полу, она выскользнула за дверь. – Обещаю не смотреть на твои плакаты с девушками из Spice Girls!

– Если я пару раз включал тебе Wannabe, это еще не значит, что я их фанат! – крикнул я ей вдогонку.

Свет мигнул, и я поспешил к выходу. Что, если электричество опять пропадет? Мне совсем не улыбалось остаться тут одному в темноте. Я споткнулся о музыкальную шкатулку. Опрокинувшись на бок, она проскрежетала первые ноты незнакомой мелодии. Затем все смолкло… Зачем мама приходила сюда? И потом, пусть она бывала тут всего несколько раз в году, но оставалась подолгу… Так почему все предметы здесь выглядят так, будто к ним давно никто не прикасался?

Щелчок.

Я остановился.

Еще один щелчок. Это было похоже на звук… фотоаппарата?

Сбоку от двери я вдруг заметил письменный стол. Сделал шаг к нему, и еще один… Я почувствовал жар, мои руки горели…

Я медленно, будто не по своей воле, подошел к столу и выдвинул ящик. К счастью, оттуда не выпрыгнул маленький скелет, хоть я и был к этому готов. Потянувшись, я захотел рассмотреть содержимое ящика поближе.

– Бу! – раздалось у меня над ухом.

Я подпрыгнул, обернулся, задыхаясь от ужаса… и увидел перед собой Агату.

– Тебе заняться нечем, сумасшедшая ведьма? – недовольно спросил я.

– Видел бы ты свое лицо!

Агата широко улыбнулась, на ее щеках показались ямочки. Она отошла на пару шагов и закружилась на месте. Юбка лимонного платья приподнялась, обнажая ее ноги до колен. Я сглотнул.

– Ну как? – спросила она. – Кажется, мне идет!

– Очень идет, – ответил я, отчаянно пытаясь составить из слов, мелькающих в голове, что-то, хотя бы отдаленно похожее на комплимент. – С глазами красиво… Ну, это… сочетается, короче. Подходит тебе… Цвет, и все такое, в общем! Или как это сказать-то?..

Агата окинула меня скептичным взглядом и, кажется, тут же потеряла интерес к этому разговору.

– Короче, как-то так, – добавил я, умирая от неловкости.

– Ой, а это что? – указала Агата на выдвинутый ящик стола. – Какая-то штука, в которую играют обычные люди?

Я повернулся, чтобы посмотреть, что ее так заинтересовало. Передо мной лежало то, чего никак не ожидал увидеть.

– Это же фотоаппарат моего отца!

– Тот самый? С которым он ушел фотографировать болотных ведьм?

– Да… Или нет? – Я взял фотоаппарат в руки. – Не знаю, вроде бы, похож.

– Интересно… – протянула Агата. Но посмотрев на мое встревоженное лицо, добавила: – Наверное, просто похож. Кстати, почему он такой странный?

– Это фотоаппарат моментальной печати. Polaroid, – сказал я, вертя его в руках. – Нажимаешь на кнопку спуска, достаешь готовый снимок фото, и ждешь несколько минут, пока появится изображение.

– Ого!

Агата так удивилась, что я предложил:

– Хочешь, я тебя сфотографирую?

– Конечно! – обрадовалась она. – Смотри! А что тут написано? – Она указала на корпус, где виднелись серебристые буквы.

– Carpe diem, – произнес я медленно. – Латынь. «Лови мгновение».

– Красиво… – вздохнула Агата. – Что за поэма? Ничего о ней не слышала.

– Не важно, – отмахнулся я и кивнул в сторону окна. Там было больше всего света. – Встань там. А я щелкну.

Агата встала, куда я показывал, и широко улыбнулась, позируя.

– На счет три, – сказал я и приблизил глаз к видоискателю.

– Что вы тут делаете? – Коготок от негодования выгнул спину дугой. – С ума сошли?! Немедленно возвращайтесь вниз, пока госпожа Верховная ведьма не узнала, что вы здесь были!

– Когги, не нуди, – позвала его Агата. – Артур меня стофо… сграфирует, и мы уйдем. Хочешь, мы и тебя стофо… Короче, я могу взять тебя на руки…

– Какой я тебе Когги? – возмутился Коготок. – Вы что, меня не слышите?! Немедленно возвращайтесь в гостиную!

– Всего одно фото, – сказал я. – Считай, что мы с Агатой решили устроить костюмированную вечеринку. Без фотографий никак нельзя.

И не обращая внимания на возмущенного Коготка, я нажал на кнопку спуска.

Чердак озарила вспышка и через несколько секунд карточка из плотной бумаги с жужжанием выехала из щели внизу фотоаппарата.

– Покажи! – потребовала Агата, подходя ко мне.

– Надо подождать, когда картинка проявится, – улыбнулся я, поднимая на нее глаза.

Мы еще никогда не стояли так близко. Я сглотнул, увидев, что на щеках Агаты расцветает легкий румянец.

– Тут везде паутина, – прошептала она, отводя рукой в сторону тонкую серебристую сеть. – И, кажется, паук…

Я замер, но не от страха, а от такой неожиданной близости. Что-то между нами происходило. Что-то необычное…

– Мр-мяу! Вы закончили? Идем! – возмущался Коготок, но мы его не слушали.

Я не отрываясь смотрел в изумрудные глаза Агаты и ничего не мог с собой поделать. В горле пересохло.

– Агата, я… – сорвалось с моих губ.

– Артур, паук сейчас залезет тебе в ухо! – изменилась она в лице, и я отчаянно замахал руками, пытаясь стряхнуть насекомое.

– Где? Где он?!

Снимок я уронил, но сейчас мне было не до него.

– Уже все, – успокоила меня Агата. – Ты его смахнул.

– Ты уверена? – спросил я, но она не ответила.

Ее внимание было приковано к лежавшему на полу снимку Она наклонилась, чтобы поднять его. Коготок зашипел, но она взмахнула рукой, призывая к молчанию.

– Это еще что такое? – сказала она, протягивая мне снимок.

На бледно-тусклой картинке была запечатлена Агата. Она широко улыбалась… а за ее спиной на фоне распахнутого окна отчетливо проступала фигура со страшным землистым лицом. Какая-то Старуха жутко скалила желтые гнилые зубы. Изорванное платье лохмотьями висело на ее костлявом теле. Но страшнее всего было то, что она тянула к нам руки с длинными острыми когтями… Ее волосы развевались белым облаком, будто она застыла в прыжке.

– Ее вы тоже на вечеринку позвали, мр-мяу? – испуганно спросил Коготок, и мы с Агатой, не сговариваясь, обернулись.

Как и на снимке, на фоне окна застыла старуха. Ее жуткий взгляд был прикован к нам с Агатой.

Ill. Вспышка

Несколько мгновений ничего не происходило. Мы застыли на месте, не в силах даже сделать шаг. Белая дама принюхивалась, будто почуяла знакомый запах. А затем блаженно улыбнулась и медленно проговорила:

– Выпустили… свобода…

Слова вспороли воздух, Агата вскрикнула, схватила меня за руку… В любой другой ситуации я бы начал умирать от смущения, но сейчас на это не было времени.

– Я знаю, кто вы, – тихо проговорила Агата. – Банши, верно? Вестница смерти?

– Умная девчонка! – усмехнулась Банши и с глухим стуком спрыгнула с подоконника. Она оскалилась, переводя взгляд с Агаты на меня и обратно. – Хорошая девчонка. Мертвая девчонка…

Заслонив собой Агату, я изо всех сил оттолкнул старуху и выкрикнул:

– Не прикасайся к ней! Моя мать Верховная ведьма! От тебя пустого места не останется, если ты нас тронешь.

Ведьма замерла, с удивлением слушая меня, потом неестественно выгнулась, так что кости захрустели, и расхохоталась.

– Бегите, глупцы! – прохрипел Коготок.

– Это я от вас ничего не оставлю! – хохотала безумная старуха. – Верховная ведьма поплатится за то, что заключила меня во тьму на столько долгих лет!

Ее глаза налились кровью.

Мы с Агатой попытались отступить к двери, но Банши вдруг бросилась на нас. Я закрыл лицо руками, но старуха не успела до меня добраться. Коготок вцепился ей в лицо и с утробным воем начал драть когтями.

– Мерзкая тварь! Гадкое отродье! – взвыла Банши. – Убирайся!

В конце концов ей удалось схватить Коготка за шкирку и отшвырнуть в сторону. Взъерошенный кот приземлился на все четыре лапы, мяукнул, и вновь приготовился к прыжку.

– Агата, беги! – крикнул я, но дверь на чердак с грохотом захлопнулась.

– Не уйдешь!.. – Банши стала еще страшнее, ее кожа покрылась смертельной бледностью, черты лица будто стали резче и вытянулись.

– Он идет за тобой, Артур… – медленно проговорила она. – И в эту ночь тебе не скрыться!

– Кто идет? От кого не скрыться?

Банши вновь захохотала и, запрокинув голову, вдруг замерла. А затем издала такой оглушительный визг, что мне пришлось зажать уши руками. Я упал на колени и согнулся пополам.

Боль была страшная. Мне казалось, что сосуды в голове лопаются, глаза наливаются кровью. Еще немного, и они тоже лопнут, растекутся по лицу.

Я хотел найти взглядом Агату, но не мог пошевельнуться.

Когда мне стало казаться, что я вот-вот потеряю сознание, все прекратилось.

Нежная механическая мелодия, которую я едва мог уловить, разлилась по чердаку.

– Что это? – Банши металась в поисках источника звука. – Что это такое?!

– Музыкальная шкатулка!

Я увидел Агату, у которой на плече сидел воинственный Коготок. В руках она держала ту самую музыкальную шкатулку, которая попалась мне под ноги.

– Убери, убери! – завизжала Банши, а потом лишь разевала рот, из которого уже не доносилось ни звука

– Всякие мерзкие твари из потустороннего мира не выносят настоящей музыки! – проговорила Агата, вытянув вперед руки, сжимавшие шкатулку.

Корчась от боли, Банши стала медленно оседать на пол. Ее скрюченное худое тело обратилось в прах. На полу остались только лохмотья.

Я не верил своим глазам.

– Получилось! – восторженно произнесла Агата, обернувшись к Коготку. – Спасибо тебе.

– Не за чтоу-у, мр-мяу! – лениво проговорил тот. – С тебяу летучая мышь.

Я осторожно пнул ногой лохмотья… ничего не произошло. Переглянувшись, мы с Агатой бросились друг к другу и крепко обнялись.

– Ну, это без меняу… – буркнул Коготок и спрыгнул на пол за секунду до того, как мои руки обхватили плечи Агаты.

– Ты цела? Не ранена? – спросил я, вглядываясь в ее лицо.

– Нет, – покачала она головой. – А ты?

– Может, потом обсудите свое невероятное спасение? Не пора ли вернуться в гостиную? – вмешался Коготок. – Или вам мало одного монстра?

Мы с Агатой отстранились друг от друга. Я виновато посмотрел на пушистую шерстку Коготка, испачканную чем-то черным.

– Откуда вообще взялась эта старуха? – спросил я, почему-то не сомневаясь, что коту это должно быть известно.

– Откуда мне знать, м-ряу! – Коготок задрал хвост. – Идем же скорее!

– Он прав, – согласилась Агата. – Здесь может быть опасно. Вернемся на кухню, нужно собраться с мыслями, – она потянула меня за свитер, а потом заметила лежавший на боку фотоаппарат.

– Каким-то чудом не разбился, – заметила она. – Он проклят, как ты думаешь?

– Только не надо проверять! – забеспокоился Коготок. – Просто положите его на место.

Я прикоснулся к шершавому корпусу, снова провел пальцами по выпуклым буквам.

«Сделай снимок» – прозвучало в моей голове.

Меня необъяснимо тянуло к этому фотоаппарату. Я попытался забрать Polaroid у Агаты, но она крепко держала его.

– Отдай его мне, я сама уберу, – сказала она, заметив на моем лице сомнения.

Я молча потянул его на себя, она стала сопротивляться. Попыталась вырвать его у меня из рук, но я не сдавался. Вцепившись в корпус, я был твердо намерен завладеть фотоаппаратом любой ценой.

– Артур, что ты делаешь?! Осторожнее! – воскликнула Агата, но было поздно. Мой палец добрался до кнопки спуска. Послышался щелчок. Фотокарточка медленно выползла из щели.

Я в ужасе отпрянул.

– Что ты натворил! – Агата покраснела от злости.

Она выхватила карточку и перевернула ее.

– Что там? – спросил я, приходя в себя. – Не понимаю, что на меня нашло. Меня будто кто-то заставил нажать на кнопку…

– На снимке Коготок и дверь, – сказала Агата, оглядываясь в поисках второй фотокарточки. Найдя ее, она стала сравнивать снимки.

– С моего снимка Банши исчезла, – сказала она, вздохнув с облегчением. – Все в порядке.

– Что ж, оставь фото себе на память, – вздохнул Коготок и повернулся к двери. – Открывайте дверь и сейчас же спускайтесь, или я обо всем расскажу вашим мамам.

Я дернул за ручку и дверь со скрипом отворилась. Но не успел я сделать шаг, как услышал в углу шорох.

– Агата… – осторожно произнес я.

Она взглянула на снимок, и ее лицо перекосило от ужаса. Я вдруг услышал детский голосок:

– Ты взяла мою шкатулку?

Из самого темного угла на негнущихся ногах, постукивая выцветшими от старости башмачками, шагала фарфоровая кукла – такая красивая, что глаз не отвести, маленького роста, в красном атласном платье с рюшами и оборками, в широкой шляпе в тон платью… Милое белое личико было скрыто узорчатой белой вуалью.

– За это я выпью твою кровь. Выпью всю твою кровь. Ни капли не оставлю, – проговорила она жутким потусторонним голосом.

Ее лицо исказилось. Страшную гримасу можно было различить даже сквозь вуаль. В стеклянных глазах вспыхнули красные огоньки. Кукла с хрустом повернула голову на девяносто градусов, и к ее ногам осыпались кусочки фарфора. Жуткие красные глаза уставились на Агату.

– Выпью… всю твою кровь…

Я захлопнул дверь перед Коготком, который уже успел покинуть чердак. «Хватит с него геройств на сегодня! Не хочу, чтобы он пострадал», – подумал я.

Кот начал громко царапать дверь и требовать, чтобы его пустили обратно, но я не стал слушать. Я метнулся к Агате в тот самый момент, когда кукла поднялась в воздух и, вытянув короткие ручки, закружилась перед ней.

– Не трогай ее! – завопил я, и в прыжке схватил куклу. Держа ее за ноги в черных башмачках, я как следует размахнулся и попытался швырнуть ее на пол. Но она не упала, а снова взлетела, замерла напротив моего лица, и ее фарфоровая голова стала медленно поворачиваться, вставая на место.

– Перед тем как он придет за тобой, я выпью тебя до дна, – вкрадчиво произнесла кукла. – Выпью всю твою вкус-сную кровь…

Ее ножка согнулась под неестественным углом, по лицу пошла трещина, она открыла рот, и я увидел два длинных клыка, готовых вонзиться в меня.

– Прочь, гадкое создание! – воскликнула Агата, замахиваясь подсвечником.

Кукла увернулась от удара, нырнув ей под руку и оказалась у нее за спиной. Она взлетела к самому потолку, закружилась волчком и вдруг превратилась в летучую мышь.

– Где Коготок? – вскрикнула Агата. – Нам нужна его помощь!

Я хлопнул себя по лбу, но добраться до двери не смог – летучая мышь атаковала нас. Я молотил руками, отбиваясь от нее. Агата схватила большую книгу и стала размахивать ею, но смогла задеть только крыло.

– Нам… нужен… Коготок… – задыхаясь, проговорила она. – Где он?!

Я бросился к двери, мышь метнулась за мной, но Агата швырнула в нее книгу. Наконец мне удалось повернуть дверную ручку, и Коготок ворвался на чердак. Он погнался за летучей мышью, но та оказалась быстрее.

– Берегись! – крикнул я коту. – Она была куклой, потом стала мышью! Кто знает, во что еще она может превратиться?

– Кукла-вампир? – удивился Коготок. – О таком я еще не слышал!

– Вампир? – ахнул я. – Тогда нам нужно что-то посерьезнее, чем кот.

Я лихорадочно вспоминал все фильмы и сериалы про вампиров, которые видел. Чем их можно обезвредить, как убить? Чеснок? Нет, до кухни далеко. Осиновый кол? Вряд ли на чердаке в доме ведьмы найдется такое.

– Артур! – крикнул Коготок. – Уведи Агату!

Кот, безуспешно пытавшийся поймать летучую мышь, был измотан… А мышь была все так же полна сил. Улучив момент, она метнулась к Агате и впилась зубами ей в шею.

– Ой!.. – вскрикнула Агата и замерла, будто окаменев.

– Нет! – бросился я к ней.

Летучая мышь отпустила ее, и Агата рухнула на пол.

Я почувствовал, как кровь от ярости закипает в моих жилах.

Летучая мышь вновь превратилась в куклу. Фарфоровое чудовище, глухо засмеявшись, уставилось на меня.

– Дай мне своей крови… Дай мне вкусной крови!.. – повторяло оно.

Схватив со стола огромное блюдо – первое, что попалось под руку, – я обрушил его на куклу. Проклятая тварь метнулась в сторону, и я задел только ее ногу. Раздался хруст, нога отломилась, осколки брызнули во все стороны.

– Не-е-ет! – жалобно вскрикнула кукла.

Она попыталась подняться в воздух, но не смогла. Из фарфоровых обломков хлестала кровь, платье вспыхнуло и обгорело по краю.

Я посмотрел на блюдо в своих руках. Оно было серебряным.

Замахнувшись, я вновь ударил куклу. Та дико взвизгнула и развалилась на куски, кровь забила фонтаном… Я накрыл фарфоровые осколки блюдом и бросился к Агате.

– Нужно увести ее отсюда, – сказал я, обращаясь к коту, и осторожно помогая Агате подняться.

Она страшно побледнела и, казалось, не понимала, что происходит.

– На кухню! – скомандовал Коготок. – В аптечке Верховной ведьмы наверняка найдется что-нибудь от укусов оборотней и вампиров… Скорее, Артур!

Я оставил Агату в гостиной, и Коготок вызвался посидеть с ней. Агата была в сознании, но яд, попавший в кровь, начинал затуманивать ее разум.

– Настой чертополоха, настой крапивы… – Дрожащими руками я перебирал пузырьки с зельями в маминой аптечке.

– От обычной мигрени… От столетней мигрени… От непрошеных… Не то, не то! От вурдалаков, от вампиров!.. Коготок!

Кот примчался, я протянул ему маленький сверток и сказал:

– Пусть примет этот порошок! Тут написано, что он избавляет от боли и возвращает рассудок. А я буду искать дальше – нужно что-то еще, что-то быстродействующее…

– М-ряу! – Коготок схватил сверток зубами.

Щелк.

Мы с котом в ужасе уставились друг на друга.

– Фотоаппарат! – воскликнул я. – Он что, остался у Агаты?!

Кот умчался в гостиную. Я потер лицо ладонями: может быть, нам послышалось? Попытавшись сосредоточиться, я продолжил рыться в аптечке.

Мне показалось, что в ночном небе за окном что-то ярко вспыхнуло. Я поднял взгляд и вздрогнул, увидев отражение в темном стекле: на меня смотрела… репа! С криво вырезанным ртом и страшными глазами-ягодами…

Я обернулся: репа стояла у меня за спиной – насаженная на длинную палку с перекладиной, на которой болтался мешок из-под картошки. На полу валялась соломенная шляпа.

– Пугало… – прошептал я.

Я и моргнуть не успел, как оно ринулось ко мне. Соломенные руки обвили мое горло и начали душить.

– Тебе не спастись! – слова доносились будто издалека. – Он напитается нашей энергией и придет за тобой!

Я едва мог дышать. Пытался набрать воздуха в грудь, но безуспешно. Перед глазами поплыли кровавые круги… и тут до моего слуха донеслось:

– Руки прочь от моего сына!

Пугало тут же отпустило меня. Согнувшись пополам, я хватал воздух ртом и все не мог надышаться. Пурпурный свет озарил комнату, и голова репы упала к моим ногам.

Мама схватила меня за плечи.

– Артур, дорогой, что вы натворили? – В ее голосе не было гнева, только страх. – Что с Агатой?

– Мама… – прошептал я, и обнял ее. На глазах от радости выступили слезы. – Я нашел на чердаке фотоаппарат… И появились монстры… И кукла…

Мамины глаза потемнели. Она встала, закрывая меня собой, и оглядела кухню, будто что-то искала.

– Где ты? – произнесла она громко. – Ну же, покажись!

– Мам, с кем ты говоришь? – спросил я.

– Милый, – ответила она, не оборачиваясь, – ты только что выпустил на свободу своего отца.

IV. Фотография

– Моего отца? – переспросил я. – Как это?

– Милый, я давно хотела тебе рассказать… но это было опасно.

– Ничего не понимаю! – воскликнул я.

За окном сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома, начался ливень.

– Помнишь проклятье нашего рода? – спросила мама и сама же ответила: – Ну конечно, помнишь! Только это никакое не проклятье! Та ведьма никого не проклинала. Она лишь увидела будущее и рассказала о нем: каждый мальчик, родившийся в нашей семье, будет сильнее предыдущего. А однажды родится тот, кто будет сильнее всех колдунов и магов, потому что будет обладать добрым сердцем.

– Ну нет… ты же не думаешь, что в пророчестве говорилось обо мне? – нахмурился я. – Это просто смешно!

– Ты можешь намного больше, Артур! – прошептала мама, обхватив мое лицо руками. – Думаешь, почему твой прадедушка сошел с ума? А дедушка? Стоило им поддаться своей силе, как она уничтожала их.

Стало холодно, как будто кто-то включил кондиционер на полную мощность. Я поежился.

– Но твой отец… у него были другие планы. И когда ты родился… – Она помолчала, подбирая слова. – Помнишь, ты поменял Коготку цвет глаз? Это сильное колдовство, не каждый на него способен. Тогда я подумала: что если в пророчестве говорилось о тебе? Я хотела запечатать твою силу как можно скорее, но твой отец… он…

Медные кастрюли, стоявшие на кухонном столе, с грохотом посыпались на пол. Окна распахнулись, на кухню ворвался ветер, вновь сверкнула молния.

– Он не дал мне этого сделать, – мама говорила все громче, перекрикивая ветер. Все быстрее, словно боялась не успеть. – Он попытался провести обряд, чтобы лишить тебя магических способностей, чтобы ты… передал всю свою силу ему. Но этот обряд почти убил тебя! Мне пришлось изменить тебе память, чтобы ты забыл ту роковую ночь!

Посуда летела с верхних полок, тарелки и чашки разбивались вдребезги, ложки, вилки, ножи взмыли к потолку…

– Мне пришлось запечатать твою силу, но она все равно проявлялась, такую мощь не скрыть простым колдовством. Я понимала, что твоя энергия, твоя магия – будет как яркий огонь, притягивающий злых существ… Я пыталась скрыть ее присутствие амулетами, пентаграммами. А тех, кто пробивался сквозь магическую защиту – запирала в фотоаппарате.

Вдруг мама насторожилась, как будто услышала что-то, и раскинула руки, закрывая меня собой.

Я не понял, что произошло. Она вздрогнула, медленно повернулась ко мне, и я увидел, как из ее груди вылетает окровавленный нож.

– Мама! – закричал я, пытаясь подхватить ее. – Не-е-ет!

Она упала к моим ногам, содрогнулась и замерла.

Слезы катились по моему лицу, застилая глаза. Я стоял над ее мертвым телом, не в силах осознать то, что произошло.

Внезапно воздух стал сгущаться. Посреди кухни образовался вихрь, он то поднимался к потолку, то опадал, постепенно обретая очертания человека.

– Отец? – произнес я, не веря своим глазам.

– Как долго я ждал этого дня! – прорычал он. – Сегодня я проведу обряд, закончу начатое, и вся сила нашего рода будет моей!

Я отпрянул, ища, чем защититься. Лицо и тело отца становились все более четкими. По его полупрозрачному телу прошел электрический разряд, и он снова заговорил:

– О, ты совершил ошибку, выпустив меня в эту ночь! В Хэллоуин я вдвое… Нет, втрое сильнее!

– Значит, и я тоже! – воскликнул я.

Я понятия не имел, что делать, но внезапно по моему телу разлилось тепло. Когда мама умерла, печать, сдерживавшая мою магию, сломалась, волшебные силы вырвались на свободу. Мои руки вспыхнули ярким светом, и я повернулся к отцу.

– Прочь от Артура! – раздался дикий вопль, и на кухню ворвалась Агата.

Она все еще была ужасно бледной, но ей определенно стало лучше. Схватив висевший в воздухе нож, она рванула к отцу, но промчалась сквозь него и едва не упала.

Тот расхохотался:

– Смотри, что бывает с такими глупыми девчонками, как ты!

Он вдруг стал совсем плотным, настоящим. Резко притянув Агату к себе и схватив руку, в которой она держала нож, он одним движением полоснул ее по шее. Я бросился вперед, уверенный, что сейчас задушу его голыми руками. Голыми святящимися руками. Едва я коснулся его призрачного тела, как он зашипел от боли. Агата пошатнулась и закрыла глаза… Забыв про корчащегося от боли отца, я успел подхватить ее и вместе с ней опустился на пол. Зажимая рукой рану на ее шее, я прошептал:

– Пожалуйста… Не умирай… Прошу тебя.

Слезы лились из моих глаз, и я не мог их остановить. Я склонился над ней.

– Жаль, что так вышло, – едва слышно прошептала она. – Это я позвала твою маму на помощь…

Ее лицо исказилось от боли.

– Не умирай… Пожалуйста… Я… я люблю тебя! – проговорил я, не помня себя от горя.

Глаза Агаты раскрылись, она попыталась улыбнуться, но не смогла. Я слышал, как где-то рядом зашевелился отец. Я должен был подняться, чтобы вновь сразиться с ним, но не мог оставить Агату.

– Артур… – проговорила она. – Я могу сделать временную… петлю… Повернуть время вспять…

Я подумал, что мне послышалось, но она повторила, словно в бреду:

– Временную петлю… Ты сможешь разорвать ее, если вспомнишь…

– Вспомню, – пообещал я.

Я сжал ее холодную ладонь в своей руке и поцеловал.

Она посмотрела на меня зелеными глазами и прошептала:

– Встретимся 31-го октября…

С трудом подняла руку, коснулась моего лба и закрыла глаза.

Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. События этого дня с бешеной скоростью проносились мимо меня в обратном порядке. Перед моими глазами мелькали: чердак, лимонное платье, тыквенный пирог, летучая мышь…

Открываю глаза.

Я смотрю на Агату, на ее бледное кукольное, будто фарфоровое лицо с едва уловимым оттенком синевы, и чувствую, что еще немного, и меня вывернет тыквенным пирогом, который я съел на ужин.

Ее веки сомкнуты, выглядит она расслабленно, будто прилегла отдохнуть после трудного дня и мгновенно провалилась в сон. Но по широкому уродливому порезу на шее, по запекшейся темной крови, запачкавшей ее лимонное платье, по отсутствию дыхания, в конце концов, я понимаю, что это не так. Совсем не так.

Но, кажется, я знаю, как это исправить.