Всадники Ветра

«Смерть принца Ялдона Жертвенного стала ударом для короля Энтраста. Но его жена не была сломлена горем и помогала младшему сыну осваиваться в новом звании наследника трона.

Вместе с пренебрежением короля к оставшемуся в живых сыну по Королевству стали ходить слухи.

Всем было известно, что король Энтраст женился по воле отца, но он был разительно против этого, отличаясь от своих предшественников – юным он влюбился в другую женщину. Но его отец настоял на своем решении, и наследный принц получил в жены Лайс Необыкновенную. Любви между ними не возникло, так считали все, и отчего-то винили в этом девушку, которая робко привыкала к обычаям замка Дейст. Поэтому многие утверждали, что Ялдон был рожден от той самой женщины, которую полюбил Энтраст еще в молодости. Его склонность к Королевской магии навсегда пресекла эти слухи, но нелюбовь к Силенсу, который уж точно родился от королевы Лайс, наталкивала на такие мысли. Народ роптал, а король все истлевал в своей печали».

Лицо Лайс приятно разгладилось, вернув себе несколько лет от молодости, кожа приобрела ровный, бледно-синий цвет, но не выглядела уже такой болезненной. Ресницы умиротворенно лежали на исхудалых щеках, еще теплые руки лежали на животе, куда она положила их в предсмертных мучениях, а сальные седые волосы потеряли всякий блеск. В комнате повисла горестная тишина, сочившаяся тяжелой болью.

Король с пустыми глазами стоял посреди комнаты, едва освещаемой огнем, а Силенс застыл, будто статуя из сада, со скорбью глядя на мать. Я понимала их боль, чувствовала ее отдаленное эхо, но не так долго знала и не так сильно любила королеву, чтобы с полнотой разделить бескрайнее горе. Принц с усилием поднял голову и встал с кровати, ему стало тяжело прикасаться к ее стремительно коченевшему телу. Я прижалась к его груди, в надежде хоть как-то утешить, и Силенс ответил мне на это желание благодарным вздохом. Слегка приобняв меня одной рукой, он лицом ткнулся в мою макушку, зарывшись им в густые волосы. Беззвучные слезы сотрясли могучее тело принца, я безропотно приняла его скорбь и постаралась облегчить страдания, крепче прижалась к нему, обхватывая мускулистое тело руками. Я чувствовала влагу на своих волосах, но позволяла поделиться болью со мной, понимая, что больше никто не сможет помочь ему. Принц быстро взял себя в руки, мягко отстранившись от меня, застыл с каменным лицом. Я осторожно вытерла пальцами его слезы и одобрительно погладила по щеке. Силенс немного оживился и обернулся к отцу. На лице не осталось и следа от пролитых слез.

– Я сделаю все сам. – Король кивнул, а принц мягко подтолкнул меня к дверям. Я повиновалась.

Я понимала, что принц хочет в одиночестве подготовить тело своей матери к погребению. Я вышла из покоев умершей королевы вслед за королем, слыша, как льется горячая вода из чайника в небольшой таз. Принц начал отдавать первые почести своей матери.

Энтраст размашистыми шагами достиг лестничного пролета и скрылся из виду. Я не знала, что мне делать, обернувшись, увидела занимающийся рассвет в распахнутом окне, и ощутила навалившуюся усталость на тело, но решительно отказала себе идти в комнату. Оглядевшись, заметила стул, пристроенный в одной из ниш, из которой можно было рассматривать висящий напротив гобелен. С трудом дотащив стульчик до покоев Лайс, потому что силы меня почти покинули – я отдала большую их часть королеве – я приставила его к стене. Устроившись напротив небольших темных дверей, я тяжело опустилась на жесткий стул и стала терпеливо ждать появления принца.

Глаза едва не слипались от усталости и пережитого, но я упрямо сидела и ждала его. За пределами замка зажегся новый день, в Дейсте забурлила жизнь, окрашенная горькой скорбью. По коридору не прошел ни один слуга, все давали возможность Силенсу отдать дань уважения своей матери. В тяжелом ожидании я начала бродить туда-сюда по коридору, не чувствуя ног, с каждым новым шагом я иссякала все больше. Дверь открылась слишком тихо, я, опустившая взгляд в пол, не заметила вышедшего из комнаты принца. Удивленный возглас заставил сфокусировать внимание на нем. Если бы не фаталистическая меланхолия, я бы участливо задала какой-нибудь вопрос.

– Эверин, что ты… вы здесь делаете? – запнувшись и справившись с удивлением, выдавил из себя принц. Несмотря на горе внешне, кроме бледного лица и печальных глаз, он никак не изменился. Я отчетливо помнила, как он стал выглядеть старше после моих слов во время прогулки. Этот факт меня заинтересовал.

– Я не хотела оставлять вас совершенно одного, – честно ответила я. Врать было не нужно и даже абсурдно.

Признательность, сиявшая в его опустошенных смертью матери глазах, являлась лучшей наградой за все переживания этой страшной ночи. Он даже не сказал «спасибо» – это стало бы просто-напросто лишним. Силенс распрямился, остатки слабости стерлись с его лица, в движениях пропала скованность, и он решительно направился в сторону лестницы. Я почему-то последовала за ним, упершись взором в синий камзол.

Принц быстро спустился на первый этаж и прошел на кухню, где отдал приказание о поминальном обеде. Я впервые была в этом помещении и тайком оглядывалась, пока Силенс что-то объяснял бледной поварихе. Средние размеры квадратной комнаты создавали обманчивое впечатление маленького помещения, наполненного разнообразными запахами готовящихся блюд. Над большим очагом висел свиной окорок, обливающийся жиром, подпекающийся от жара углей, время от времени его поворачивал какой-то мальчишка. Возле стола стояли слуги, ловко резавшие овощи для обеда, а их соседи разламывали горячий, еще дымящийся хлеб. Желудок свело судорогой, и это напомнило мне, что я ни крошки не съела в течение суток. Рот наполнился слюной, а горячий окорок, с которого срезали куски мяса заходившие как к себе домой солдаты, показался неожиданно привлекательным кушаньем.

– Эверин, – тихо позвал принц, и я с сожалением поплелась за ним, не особенно понимая, зачем это делаю.

После всяческих хлопот в замке, Силенс вышел на улицу, где тут же приказал грумам и стражникам сложить погребальный костер для королевы. Глубокой печали на лицах людей я не замечала, так что можно было понять, что Лайс не особенно любили в Дейсте. Может, в других герцогствах, куда с рассветом были отосланы гонцы, ее будут оплакивать? Надежда слабо билась у меня в голове. Странно.

Я знала, что волки бродят вдоль замковой стены и уже обнаружили провал, через который прошлой ночью мы с принцем попали в Дейст, но хищники не решались зайти на земли, где так отчетливо несло человеческим присутствием. Так что пока они держались достаточно далеко от камней замка, но их постоянное нахождение вблизи со мной отчего-то пугало, хотя я охотно прибегла к волчьей помощи в критической ситуации. Я запыхалась, поспевая за принцем, и почти не ничего не видела перед собой, поэтому врезалась в его спину, когда он резко остановился.

– Вы в порядке? – Вопрос прозвучал участливо.

– Да, просто вы так…

– Нет, я не про это, – прервал Силенс. – Ваша душа?

– Душа? – эхом повторила я.

– Ну…

Принц замялся. Он явно хотел сказать мне что-то важное, но никак не решался. Потом, видимо, сделав выбор, Силенс отмахнулся.

– Ваша помощь оценена мною. – «Помощь – это просто ходить за вами?» – Но я хотел бы, чтобы вы отдохнули перед церемонией прощания с… королевой, – принц запнулся.

– Как пожелаете, мой принц.

– Силенс. – Хмурый взгляд на мгновение ожил красками. – Силенс из ваших уст звучит привычнее.

Он кивнул каким-то своим мыслям и ушел дальше по коридору, а обнаружила себя возле дверей в мои покои. Наспех сняв потрепанное и мятое платье, я повалилась на кровать в приступе сильной усталости. Со стоном закрыв веки, я мгновенно провалилась в беспокойный сон. Уэн что-то говорила, но голова просто отказывалась работать.

Пробуждение выдалось болезненным. Я категорически не хотела открывать глаза, но чьи-то сильные пальцы настойчиво теребили меня за плечо. Со звуком протеста я попыталась глубже зарыться в одеяла, но человек, по-видимому, ужасный эгоист, рывком стащил меня с постели. Я хлопала ресницами как сонный месячный щенок, тело постепенно замерзало от холода, от которого едва ли защищала тонкая ночная рубашка. До сознания начал доходить смысл слов.

– Эверин! Проснитесь же наконец! – принц взмолился из последних сил. До меня дошло, что я стою перед ним практически без одежды, и я метнулась обратно в постель, спасаясь от его взгляда под одеялами. – Ну хватит!

– Нет! – протестующе завопила я, он застыл. – Я проснулась! – сообщила для надежности моя уязвленная гордость.

Принц смутился, осознав то, что я поняла за несколько секунд до него, но потом тут же стал серьезным.

– Я пришел разбудить вас, – сухо сообщил Силенс, я кивнула.

– Дайте мне несколько минут.

Принц выразил свое согласие взглядом и вышел из комнаты, плотно притворив за собой дверь, спасая от пронизывающего сквозняка. Соскользнув с кровати, я босиком прошла к комоду, в котором лежала моя одежда. Не задумываясь, я выбрала черные рубашку, штаны и короткую куртку с глубоким капюшоном, которым при желании можно скрыть лицо до подбородка. Мой траурный наряд завершили глянцевитые сапоги до колен. Завязывая стягивающие шнурки непослушными пальцами, я старалась не думать о том, что сейчас чувствовал Силенс. Торопливо пригладив блестящие волосы щеткой, я вихрем вылетела из комнаты, наткнувшись на принца. От неожиданности он сомкнул свои руки на моем горле, я испуганно взглянула на его лицо. Глаза мужчины налились яростью, он крепко сжимал пальцы, воздух в горле стал обжигающе горячим, но, слава богам, Силенс, опомнившись, отшатнулся. Я, запыхаясь, жадно хватал воздух. Вены вздулись у висков и наполнились противной болью.

– Я забылся! – извиняющим голосом воскликнул принц.

– Не надо просить прощения, – немного хрипя, ответила я, справляясь с головокружением.

– Я…

– Силенс, – остановила я. Принц тяжело вздохнул, виновато понурил плечи и шаркающей походкой поплелся в сторону лестничного пролета. Поправив куртку, я застегнула ее до горла, чтобы никто не заметил красные следы от пальцев наследника, и поспешила за ним.

Улица встретила хмурым полднем, бросив в лицо порыв ледяного, не по весне, ветра. Люди столпились у дров, сложенных для погребального костра. Королева лежала немного поодаль на покрытом белоснежной скатертью столе, Энтраст, скорбно склонив голову, стоял подле нее. Подойдя ближе, я внимательно вгляделась в лицо Лайс и не узнала свою королеву.

Женщина заметно помолодела – смерть сделала ее привлекательнее, нежели она выглядела при жизни. Лицо, слишком тусклое для живого человека, сохранило на себе умиротворенное выражение. Бледные губы с синеватым оттенком тонкой линией вычерчивались над подбородком, светлые брови с некоторым укором улеглись над закрытыми, избавившимися от опухолей, веками. Морщины сгладились, стали какими-то смазанными, словно лишними на ее спокойном лице. Седые волосы бесцветные, но чистые, словно цыплячий пух, легко трепетали от ветра. Истощенные из-за болезни руки лежали на груди, единственные не скрытые белой тканью погребального савана. Королева стала такой маленькой, такой хрупкой, что создавалось впечатление, будто ее можно сломать пополам одним движением руки.

Силенс подошел к матери, поцеловал ее в лоб, горестно всхлипнул от сухих слез, и вместе с королем отнес тело матери на погребальный костер. В полном молчании совершалось это действо. Принцу подали зажженный факел, и он поднес его к веткам будущего костра для королевы Лайс.

– Королева Лайс не зря носила имя Необыкновенная, – глухо начал король. – Она была такой по своей сути. – Принц кивнул ему. – Она останется той, кем была для нас. Да почтят ее боги своим присутствием. – С последним словом короля принц прижал факел к веткам, и огонь начал быстро охватывать сухие дрова.

Погребальный костер запылал. Дрова трещали, тело королевы постепенно скрывалось в дыму и стене огня. Неприятный запах горящей плоти распространилась по двору замка, хлопья пепла летели в разные стороны, а ветер упрямо пытался затушить пламя. Принц, заведя руку за голову, своим кинжалом отсек от хвоста длину большого пальца и бросил волосы в костер. Энтраст принял холодный клинок у сына, и отрезал волосы у самого узла, оставшиеся в беспорядке полезли в лицо. Серые пряди мгновенно вспыхнули в костре. Каждый сам решал, какой траур ему нести.

Я понимала, отчего принц так мало остриг от своего воинского хвоста. Несмотря на похороны матери, после траура состоится наша свадьба, где он должен будет предстать воином. А длинные волосы значили в ритуале его принадлежность к мужской состоятельности. Я покачала головой и подошла к нему. Взяв кинжал, я уверенно срезала волосы, такой же длиной, что и принц, и бросила в костер.

Запах горящих волос и паленого мяса удушающим кольцом обвивался вокруг шей людей, и те спешно покидали двор, удаляясь в замок на поминальный обед. Равнодушие в них меня убивало.

Глядя на пляшущий огонь, я растворялась в этой стихии, отпуская вдаль свой разрозненные и невнятные мысли. Смерть пришла к королеве задолго до погребального костра – она могла избежать его жара. Но почему-то Лайс отказалась себе помочь, предпочтя медленную и болезненную смерть своей жизни. Почему? Это не давало мне покоя. Неужели горькая печаль по первому сыну заставила королеву так поступить, но почему она тогда отчитывала мужа за подобные действия? Она гордилась Ленсом, значит, понимала, что тот станет не худшим монархом, нежели его старший брат. Видимо, причина была слишком глубокой, чтобы я, находившаяся в замке меньше пяти дней, смогла в ней разобраться. Но запах горящего тела и пепел, летящий в лицо, заставляли возвращаться к безответным вопросам. Совсем ясно я поняла, что нечто подобное могло бы случиться и со мной – ежели бы король отверг меня. Но… все это показалось мне таким сложным, что я перестала копаться в темных размышлениях и отбросила их подальше.

Принц одиноко стоял возле неутихающего пламени, опустив голову и безвольно свесив руки. Я озабоченно поглядывала на его фигуру, и сердце жалостливо сжалось от мысли о том, чтобы оставить его тут скорбеть. Сделав два шага, я встала ближе к его руке, и так же, как он, безмолвно уставилась в пламя. Силенс тяжело дышал, с трудом перенося запах погребального костра, но даже не думал покинуть свой пост.

Солнце стремительно опускалось к горизонту. Силенс молча отдавал уважение праху своей матери, пока угли не превратили его в ничто. Только когда последняя красная точка безжизненно потухла, принц развернулся и наткнулся на мою маленькую фигуру. Выглядело так, будто он впервые меня видел, но на самом деле принц просто не ожидал, что кто-то кроме него будет стоять и ждать последних отблесков погребального костра, ведь на Дейст опустился темный, промозглый вечер. Весенний холод был не по погоде обжигающим, но полезно охлаждал страстно злые мысли.

– Эверин, вы опять?

– Что опять? – встрепенулась я, ощущая себя нахохлившейся курицей.

– Подпитывали меня силой, – сказал он достаточно прямо, но я его решительно не поняла, ощущая тлеющую магию в своих венах.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Вас нужно учить, – только и сказал принц, и, подхватив меня за руку, повел в Дейст.

– Не хочу туда, к этим кукольным людям, – как ребенок заплакала я. Силенс оцепенел, медленно-медленно переводя на меня вопросительный взгляд. – Они не любили ее, – пожаловалась я. – А Лайс так старалась, так сильно. Она…

– Откуда вы знаете? – замешательство мешалось в нем вместе с любопытством.

– Она поделилась со мной своими воспоминаниями, – без запинки ответила я правду, не ожидая от себя этого.

– Я не понял?

– Это Динео. Я поделилась своими силами с ней, но вместе с тем получила все то, что она в себе хранила. – Я покраснела от его восхищенно пораженного взгляда. – Я не хотела…

– Нет, Эверин, что вы! – горячо начал принц. – Хоть кто-то среди этих людей меня понимает.

– Да, понимаю, – повторила я его слова.

– Слов благодарности будет мало, Эверин! – Глаза принца торжественно блеснули, грудь поднялась от глубокого вздоха. – Я клянусь вам…

– Не надо! – умоляюще воскликнула я.

– …в верности так, как может поклясться подданный перед своей королевой! – Силенс опустился на одно колено передо мной, охваченной оторопелым ужасом. Склонив голову, он властно потянул мою руку, и горячо поцеловал пальцы, после этого положив мою ладонь на свой затылок. Просидев в таком положении некоторое время, принц поднялся и отряхнулся.

– Зачем? – я смогла выдавить из себя только это слово.

– Вы…

– Нет!

Я отвернулась от него и почти бегом отправилась в замок. Тепло его стен приятно удивило, когда я зашла в каменные своды. Из Зала Обедов слышались приглушенные голоса, но идти туда не просто не хотелось, я подумала об этом с содроганием.

Спешным шагом я начала бродить по замку. Ноги привели меня в главную сторожевую башню замка, которая являлась его осью. Она имеет в своем основании квадрат, даже изнутри я заметила, какие толстые тут были стены. Крутая винтовая лестница неприветливо мерцала в слабом свете единственного факела, стражи не наблюдалось. Я мягко, почти беззвучно, поднималась по ступеням, постепенно погружаясь в неприятную темноту. Двигаясь на ощупь, ведя пальцами по шершавой поверхности стены, размышляла о том, в чем поклялся мне принц. Глупая улыбка расплылась на лице, я сурово себя отчитала и, наконец, уперлась лбом в прохладное дерево двери. Потянув за ручку, я с удовлетворением отметила, что петли легко поддались моему движению. Я зашла в небольшую комнату, освещенную лунным светом. Серебристые линии вырисовывались под ногами и на стенах, белые прожилки в камне, из коего был сделан замок, заманчиво переливались, и создавался необычайный эффект магического сияния. Разглядывая свои руки, ставшие полупрозрачными в этой комнате, я подошла к окну. Прекраснейший вид открывался из него, но по большей части обзор рассчитывался на то, чтобы предупредить о наступающем враге. Замок Дейст мерцал в ночной темноте, лишь в некоторых окнах второго этажа я видела свечи, но и те вскоре затухали. Только Обеденный зал кипел жизнью, где поминальный обед превратился в услаждение пустого брюха и пьяного ума. Я отвернулась от отвращения и неожиданно четко почувствовала присутствие волка. Опустив взор, я увидела его лежащим в проломе защитной стены. Шерсть приятно серебрилась, а желтые глаза внимательно смотрели на меня. Несмотря на высоту, он сумел меня обнаружить, хотя я едва различала его морду в тени от стены. Волк устало положил тяжелую голову на лапы, и я заметно успокоилась от этого движения. Он не навязывал своего общения.

С отяжелевшим сердцем я спускалась вниз, и на крайней ступеньке поскользнулась и неловко завалилась вперед, стукнувшись лбом о стену, и шаркнув скулой об пол. Злобно шипя и ругая на чем свет стоит безруких слуг, не следящих за вверенными им обязанностями, я неуклюже встала, цепляясь ободранными пальцами за стену. Неприятное жжение на лице и необычная теплота сообщили мне о том, что я ушиблась, что ж, не так уж страшно, хоть шею не свернула. Все еще досадуя за свою оплошность, я вышла из замка через задние двери и оказалась в погруженном в ночь саду. Теперь он выглядел несколько иначе, но все равно вызвал во мне противоречивые чувства, так что я поспешила от него прочь к конюшням, в которых надеялась отыскать теплоту и успокоение у Шудо.

Идя мимо главного входа в замок, я заметила сидящего на нижней ступеньке человека, который пусто смотрел впереди себя. Силенс был погружен в свои мрачные мысли, а я, к своему раздражению, не сумела пройти мимо него. Подойдя ближе, убедилась, что он меня не заметил, только выйдя в свет одиноко горящей смеси в чаше, я заставила его вздрогнуть.

– Вы меня напугали, – он со свистом выдохнул. – Почему вы бродите ночью по двору?

– А вы сидите на ступеньке? – Принц пожал плечами.– Вот и я не знаю. – Я повернулась в сторону конюшни, опрометчиво позволив Силенсу увидеть мою ушибленную скулу.

– Вас кто-то ударил? – он стремительно поднялся.

– Нет, что вы, мой принц, – поспешила я его заверить, он недоверчиво косился на разбитую скулу. Подтянув меня ближе к свету, он придирчиво ощупал пальцами припухшую кожу, чем заставил ее вновь кровоточить, потом он поднял мои ободранные руки и покачал головой.

– Неужели вы с кем-то дрались? – Я тяжело вздохнула.

– Мой принц, я просто свалилась с лестницы, – стыдно было признаться, но, думаю, другое объяснение его бы не устроило.

– Как вы умудрились? Везде полно света! – подивился принц.

– Я ходила во Фридскую башню, там горел всего один факел, и до того было слишком далеко, чтобы его свет мог мне помочь увидеть скользкую ступеньку, – равнодушно пояснила я.

– Куда?

– Во Фридскую башню, – повторила я достаточно раздраженно.

– Давненько я там не бывал, – мечтательно сказал принц, вновь опускаясь на ступеньку. Он расстелил рядом с собой свою куртку и жестом предложил мне присесть, я не отказалась.

Принц смотрел на выжженную землю, которая осталась от погребального костра. Мужчина постепенно справлялся со своим горем, остатки скорби виднелись в уголках его губ и в некоторых жестах, но в целом Силенс всеми силами стремился выглядеть, как ни в чем не бывало – на него навалилось еще больше проблем, которые требовали внимания и заботы.

– Я часто бывал там ребенком, – я не ожидала, что он заговорит. – Раньше в верхней комнате стоял стол и несколько стульев. Мы с братом часто раскладывали на деревянной столешнице карты, и он объяснял мне расположение войск. Только Ялдон мог заставить меня учиться, – улыбка из дальних лет коснулась лица Силенса, он стал похож на мальчика. – Ялдон.

– Каким он был? – спросила я, осознавая, что принцу приятно вспоминать о своем детстве.

– Высокий, синеглазый с густой черной бородой. Он отпустил ее еще в двадцать один, тем самым скрывая свою молодость перед советниками чужих королевств и стран. Ялдон воспитал во мне воина, а я дал ему практику в воспитании детей, о которых он мечтал, – печально усмехнулся мужчина.– Я всегда верил, что буду стоять по правую руку от его трона, но никак не думал восседать на нем. – Принц тряхнул головой. – Как видите, лишь мать в это верила после его смерти. Отец погрузился в вечную меланхолию.

Я замерзла и инстинктивно прижалась к принцу. Он был не против.

– Думаю, королева заслужила свой отдых, – сказала я очень мягко.

– Да, вы правы, моя принцесса.

– Я не принцесса…

Принц грустно рассмеялся, словно мои слова явились для него печальной шуткой, я лишь задумчиво посмотрела на его профиль. В очередной раз Силенс поразил меня своей красотой смешанной с мужественностью. Шрам на виске отчетливо темнел от падающих красных бликов огня из чаши. Подбородок покрылся жесткой короткой щетиной, а несколько прядей темных волос колыхались от ветерка.

– А как росли вы?

– Я… – недоуменное чувство разлилось по сознанию. – До шести лет я не особо контролирую свои воспоминания, приходят только мелкие картинки каких-то ярких праздников, а потом… Я начала учиться быть принцессой.

– С шести лет? – зрачки принца еще больше расширились.

– Да, мой принц, – утвердительный кивок, – грамота, манеры, музыка. Многое стало постигаться мной. Немного позже мне позволили обучаться второй судьбе – быть «отвергнутой». Это привлекало меня гораздо сильнее. Охота, лошади, свобода и природа.

– Вы любите охоту? – принц уточнил это чересчур любезно.

– Да, Силенс, – с трудом вывела я. – Но охоту не ради развлечения, а ради пищи. Животные прекрасные и умные создания, чтобы убивать их ради потехи. Нет, даже мех на моих одеждах был взят у тех или иных животных, которые и иным путем послужили моей семье.

– Для смазывания сбруи мог пойти жир…

– Или лекарю в палатке, – продолжила я его мысль.

– Это нас объединяет.

– Что? – Я не совсем понимала.

Ленс задумчиво шевелил губами и сплетал пальцы, притопывая носком сапога по земле. Мне почудилось, что он забыл мне ответить, и уже хотела молчаливо уставиться в темноту, как он заговорил:

– Наша любовь к простым вещам, несмотря на положение в обществе.

Я мысленно согласилась с принцем. Это действительно нас связывало, причем эта связь являлась естественной и приятной, ведь любить то, что не любят чаще всего другие, это так приятно. Дарить счастье окружающим просто так, не задумываясь, ответят ли нам тем же. Да, Силенс воевал, но делал это во благо своего народа, не рассчитывая на его благодарность.

– Вы похожи на дикобраза, – заявление принца заставило улыбнуться.

– Почему это? – ничуть не обижено поинтересовалась я.

– Не доверяете даже своим из «стаи» и никого не подпускаете ближе, чем длина ваших защитных иголок.

– Это так.

– Но почему, Эверин? – Серые глаза заглянули прямо в душу.

– Наверное, я боюсь, что мне сделают больно, поэтому оставаться в одиночестве, когда вокруг тебя беснуется толпа, довольно безопасно.

– Хах, вот уж не думал, что вас заботить собственная безопасность, миледи.

Я не ответила, и молчание послужило наилучшим ответом. Ночь набирала свою силу, и холод вокруг нас становился все более ощутимым, огонь в чаше погас, погружая нас в лунную темноту, но никто почему-то не спешил возвращаться в замок. Оттуда перестали доноситься звуки оживленного ужина, даже отблески огней из окон вскоре потухли. Замок уснул. Лишь недалекое пофыркивание лошадей свидетельствовало о жизни в Дейсте.

Волк решился пройти на территорию человека и брел к крыльцу, на котором сидели мы с принцем. Я видела его глазами высокие стены замка, дерево сараев и амбаров, вместе с ним морщилась в ответ на резкие незнакомые запахи. Наконец, я изумленно отметила, что вижу себя, прижимающейся к боку принца.

Она сидела возле вожака и жалась к его жалкому теплу человеческого тела, явно замерзшая. Смотря прямо на меня, поражалась, что видит при этом и себя. В моем горле довольно зарокотало, и я устало опустилась на землю, не чувствуя своих лап. Не сводя с нее взгляда, я положила голову и тряхнула ушами. Хотелось спать, но она меня звала, и я пришла.

– Там волк! – предостерегающе воскликнул принц, соскакивая. Я в панике приказала хищнику убираться отсюда, а сама поспешила отвлечь Силенса.

– Где? Наверное, вам показалось! – слишком быстро заявила я.

– И еще… вы пользовались своей магией сейчас, принцесса.

– Нечерия, – поправила я. – Еще не принцесса, – с трудом признание врывалось из груди.

– Это ваш волк?

– Что? Я похожа на дикую сумасшедшую? – насмешливо спросила я. – Нет, я впервые его вижу, думаю.

– Значит, вы не уверены?

– Угу, – угрюмо подтвердила я слова Ленса, он выжидательно постукивал пальцами по камню перил. – Я видела его на пути в Дейст в кустах, но он не причинил мне вреда. Прошу, не объявляйте охоту!

– Я, как и вы, не приемлю бесполезное убийство.

– Спасибо…

– Не стоит, – отмахнулся он. – Но я еще раз напомню вам, что нужно учиться. Вы обладаете какими-то способностями, жаль, не умеете их контролировать.

– А какой магией обладаете вы? – спросила я недолго думая.

– Я… – запнулся Ленс. – Королевской магией, – и престранно пожал плечами. – Ее так и называют.

– И?

– Это достаточно сложно объяснить, моя принцесса. – Я поморщилась. – Мне доступны не многие возможности, я привык работать топором.

Я улыбнулась его откровенности. Эта ночь обещала быть сложной, и она таковой оказалась, не забыв принести в мою жизнь толику интереса.

– Расскажите. – Непростая просьба, но он согласился, вновь приглашая меня присесть. Даже угроза замерзнуть не остановила меня.

– Меня начал учить Ялдон, слишком рано, чем положено, но он уже не мог выносить моих ребяческих проделок с помощью Королевской магии. Это нечто управления предметами, а иногда и действиями человека. Я мог увлечься, и заставить служанку пересыпать соли в обед брата, или портниху слишком далеко завести ножницы, и она портила почти готовый костюм для какого-нибудь торжества. Я был слишком юн и не понимал, чем грозят подобные действия. Ведь это казалось таким веселым – заставлять совершать другого человека пакости, о которых ты втайне мечтаешь, но не смеешь претворить в жизнь. Не задумываясь о последствиях, я плел мелкие паутинки по всему замку, пока по глупости не решил воздействовать на Ялдона. Тот, конечно, ощутил прикосновение моей магии, как и приказ, но вместо того, чтобы расплескать чернила по листку бумаги, на котором он писал письмо какому-то герцогу, брат отодрал меня за уши, а потом всыпал несколько раз розгой. – Принц усмехнулся. – Получил я тогда наказание не только от Ялдона, но и от отца, узнавшего, что это я портил некоторые обеды и одежду, и король приказал мне стать пажом на три месяца. Но тяжелая работа не пугала меня, мальчишку, полного энергией, тогда Ялдон осознал, что меня надобно учить, иначе Королевская магия потечет не в нужную сторону. Втайне от отца он проводил уроки во Фридской башне на рассвете, где я с воодушевлением слушал его мудрые слова. Множество из них мне были непонятны в силу возраста, но я, словно губка, впитывал знания и с удовольствием употреблял их на практике. Брат оставался доволен моими успехами, а магия в моем юном теле медленно, но верно развивалась. Теперь я мог фокусировать более широкий приказ, мог даже испугать человека. – Силенс улыбался во весь рот, слепо глядя в темноту кустов. – Но Ялдон строго-настрого запретил мне пользоваться способностями в его отсутствие и без приказа, и я, боящийся потерять наши предрассветные уроки, беспрекословно его слушался.

Приятный баритон принца окутывал меня со всех сторон, успокаивал и согревал, прогоняя тревоги и ужасы прошедших суток. Все вокруг стало ничтожным и неважным, лишь тихие воспоминания о прошедшем детстве…

– Ялдон не отличался сдержанностью, да и разница в тринадцать лет между нами давала о себе знать. Он относился ко мне скорее как к сыну, нежели как к младшему брату, чем, конечно, льстил, – продолжал Силенс. – Но брат никак не мог смириться с тем, что моя магия стала постепенно превышать его способности, ведь дальше учить меня становилось опасно – он и сам-то не знал, к чему это может привести. Утренние уроки прекратились. – Отдаленный стон сожаления сотряс его тело. – Заставить Ялдона возобновить занятия не вышло, а, значит, я остался на уровне его способностей, хотя втайне научился скрывать от него свои магические действия.

– Брат вам завидовал? – спросила я недоверчиво.

– Нет, что вы! – мгновенно ответил принц. – Ялдон всего-навсего боялся за меня и за то, что может произойти, если мы продолжим эксперименты. Он не должен был рисковать ни собой, ни мной, чтобы удостоить мою магию практикой. Так что я обходился простыми поручениями, помогающими моему брату в его дипломатических миссиях. Также я первый узнал, что он умер – он предупредил меня. «Королевство в твоих руках, Ленс, маленький сорванец» – вот его последние слова. – Он печально замолчал. – Их я передал лишь матери, – подтвердил принц мои подозрения. – Отец остро воспринял его смерть, так и не сумел ее перенести, но я его не виню. На тот момент Ялдону было двадцать три – согласитесь, немаленький срок для того, чтобы полюбить сына, будущего наследника? Энтраст так и не поверил в то, что я стану достойным приемником, поэтому бесстрашно отпускал меня на границы, куда с трудом отправлял старшего сына. – Слабая усмешка. – Нет, это меня не оскорбляло, я, напротив, с неистовством накидывался на порученные мне задания и вскоре завоевал любовь простых стражников и солдат, а это дорогого стоит, моя принцесса. К Ялдону, несмотря на его смерть в сражении, относились с опаской, понять кою я так и не смог, к сожалению.

– Вы воевали с шестнадцати? А что же теперь, мирное время?

– Пока, думаю, да, а заглядывать в будущее и видеть там беспрестанные войны с Красной страной я не хочу. Они слишком кровожадный и властолюбивый народ, не хотят мириться с тем, что мое королевство им не покоряется. Но мы одержали убедительную хоть и печальную победу, с тех пор они не суются на нашу землю со своими бандитскими рейдами. – Силенс задумчиво откинулся на верхнюю ступеньку. – У Красной страны нет взгляда в мир – они видят свое будущее лишь в войне, а это нехорошо для их соседей. Но правитель Красного народа не желает ничего другого, кроме как завоеваний. Даже если он и сделал нам передышку, то небольшую. Восстановив силы, они вновь попытаются отбить у нас Вондэр, а если их союзником выступит Ейс, с посягательством на Рийвэр, наше Королевство займет не самое завидное положение, – ум принца устремился в рассуждения о войне, я хмуро улыбнулась. В его словах слышался не только глава армии, но и аккуратный дипломат, рассуждающий о возможностях мира.

– Но почему Красная страна?

– Они прозвали себя так за цвет земли, которая не по природе своей приобрела такой оттенок. Слишком долго там шли междоусобные войны, такие, что пролили немало крови – так много ее никогда не видел мир. Теперь там красная земля, до сих пор не сумевшая исторгнуть из себя кровь.

– Какой ужас! – воскликнула я, мой голос эхом прокатился по спящему двору.

– Ужас в том, что из них теперь получилось государство-завоеватель, – отрицательно покачал головой Силенс. – Это грозит всем опасностью, а Дейстроу, с его огромными самостоятельными частями – тем более.

– И в этом мне предстоит провести жизнь.

Он кивнул.

– Не возникает такого желания, – кисло призналась я.

– Я понимаю, что обрек вас на такую жизнь, и да простите вы меня за такой выбор, но слушаться своего сердца – так для меня непривычно.

– Сердца? Вы знали меня несколько секунд, о какой любви…

– А не о любви речь идет, – перебил Силенс. – Я увидел в вас королеву, да, еще только просыпающуюся, но королеву. – Я покраснела. – А она нужна этой стране, после того как я взойду на трон. Кто, как не вы, будет управлять государством, пока я стану сражаться на границах, отстаивая свою правоту на эту землю?

– Я…

– Понимаю, в это трудно поверить, но что ж, со временем вы поймете, моя принцесса, поймете, и тогда многое перестанет казаться вам настолько сложным.

Слова принца что-то затронули в моей душе, и я неосознанным порывом поверила ему, хотя категорически отказывалась это делать. Ему поверила не только часть меня, но и волк за замковой стеной, резко вскинувший голову, он сонным взглядом смотрел сквозь все постройки туда, где сидели мы с принцем. Предательское доверие хищника подтолкнуло и меня к тому же, хотя моя суть «дикобраза», как выразился Силенс, отчаянно сопротивлялась. Но принц говорил так убедительно, что просто не оставалось выхода, кроме как самой поверить в это и воплотить в жизнь.

Он ждал от меня преданности его королевству, и я с готовностью могла присягнуть в ней ему, как совсем недавно на коленях принц клялся мне в верности, как своей королеве. В том в очередной раз проявилась наша незримая связь, коя появилась в день помолвки – когда черная ткань на весь день связала руки двух чужих людей. То был непростой ритуал, я утвердительно кивнула давешним словам королевы – боги не просто так оставили его нам в наследство. Эта нехитрая уловка помогала найти общности у двух совершенно разных людей – девушки из знатной семьи и наследного принца. Силенс любил простое и доступное, я любила тоже самое. Он рисковал собой ради своего народа, я смирилась со своей судьбой принцессы ради своих родителей. Не это ли в нас сходство? Самопожертвование и искренность? Не эти ли два чувства давали мне силы в одиноком обучении быть принцессой? Не они ли вдохновляли принца, когда тот размахивал топором и рубил на куски врагов, угрожающих его земле? Людям, которых он любил просто так за то, что те стали гражданами его Королевства? Связь показалась мне такой естественной и нужной, что я, наконец, смогла отбросить все свои сомнения. Что бы ни происходило, это должно произойти.

Волк внутри меня внезапно заметался, протестуя. Он рвал когтями землю, разбрасывая клочья в разные стороны, дикий рык утробно вырывался из его горла, а желтые глаза яростно сверкали в лунной темноте ночи. Волк прорывался в мое сознание, но не смог этого сделать – меня окружала высокая, надежная стена, закрывающая от его атак. Я почувствовала себя одинокой – пропало постоянное присутствие хищника, к которому я так незаметно привыкла. Но животное отказывалось оставлять свои попытки, бешено кидаясь на мою стену, не останавливаясь, а лишь еще неистовее принимаясь за свою работу.

Она грубо закрылась от меня, выстраивая защиту вокруг своего сознания глупыми мыслями о преданности короне. Сначала я поддержала ее, но когда почувствовала швырок, то испугалась. Она не просто закрылась на время, она запечатала свой рассудок от моих вторжений, и как бы я не пыталась, порвать эту печать мне не удавалось. Жалостливый, полный боли вой разлился по долине, окутывая и замок, в котором пряталась «неотвергнутая». Я знала, что та вздрогнула и посмотрела вдаль, но не так, как умела это делать со мной, не открываясь окружающему миру.

Он прижался к моему тяжело вздымающемуся, вспотевшему боку, и ласково ткнулся мордой в плечо, успокаивая. Его действия были мне не нужны – я упустила свой шанс, проиграла битву за наши жизни, а он проявляет ко мне милосердие? Грубо оттолкнув волка, я сделала несколько шагов и бессильно повалилась на землю. Не обращая внимания на протестующий рык, глупый кобель подошел и лег рядом, делясь своим живым теплом. Мне же хотелось закоченеть от холода и умереть голодной смертью. Я проиграла. Отпустила ее. Позволила избавиться от себя. Они сделали ошибочный выбор – я не подошла для этой миссии. Волк жался ко мне, разделяя мою скупую, тупую, но поглощающую все на своем пути, боль. Тихий скулеж заставил меня раздраженно щелкнуть зубами перед влажным носом кобеля. Мне не нужна жалость! Я резво вскочила на усталые лапы. Мышцы запротестовали, загудели, заболели, но я упрямо протиснулась сквозь кустарник и потрусила вверх по склону, зная, что волк неотступно следует за мной. Может, это он должен был держать ее? Они выбрали нас обоих. Может, я ошиблась, решив, что должна познакомить ее с нами сама? Нет. Я отбросила глупые сомнения. Он даже не выносил ее нахождения во мне, а если бы уж она попыталась проникнуть в него…

Запах кролика даже не привлек мое внимание, хотя желудок сжимался в комок от голода. Лапы несли меня вперед и вперед, ветер трепал шерсть на загривке, а горячее дыхание наполняло пространство вокруг моего носа. Останавливаться даже для охоты я не желала. Я знала, что нужно бежать медленнее – его лапа до сих пор еще плоха, но ярость не позволяла мне рассуждать трезво, и, поймав наш застарелый запах, я мчалась по склонам к ним. Они не будут благородны, они могут нас убить, но другого пути не видно. Нужно во всем признаться, тогда, может быть, милосердие постигнет нас. Нет, глупо на это надеяться, очень глупо. Волчьи инстинкты заставили меня остановиться. Он едва не врезался в мой хвост, тяжело дыша, мгновенно вывалил свой язык. Прохладный ветерок остудил и мою голову.

Что делать? Вернуться к ним с пустыми лапами обозначало бы верную смерть – они отыщут других, и те-то уж точно не потерпят неудачу, не обращая внимания на силу «неотвергнутой». Вернуться к ней и продолжать биться о защитные стены? Я повернула ушастую голову в сторону человеческого логова. Оно слабо выделялось на фоне темных скал. Нет уж, так я только быстрее и вернее убью нас. Но что же тогда делать?

Он нетерпеливо заскреб землю под своими лапами и заскулил. «Цыц!» – рыкнула я и отвернулась в противоположную сторону от логова «неотвергнутой». Там лежали холмы, ведущие к ним. Долгий путь по камню вновь сотрет подушечки лап в кровь, а там нас могут только хладнокровно убить. Я с сожалением поглядела на волка. Его глаза выражали беспокойство, но покорность. Он пойдет со мной куда угодно – на смерть, на мучения. Но не в одно из этих состояний приводить волка я не хотела, кобель и так двигался на пределе своих возможностей. С укором, отметила, что рана на его плече открылась и кровоточит, пачкая серебристую шерсть лап. Он даже не пожаловался, а помочь ему сейчас было сложно – нужные травы даже ростков еще не дали. Я раздраженно зарычала. Почему мы должны страдать из-за нее?

Мой взгляд обратился в сторону от моря, не по одному из выбираемых мною пути? Отправится к Иным? Примут ли они пару блуждающих волков, сбежавших от своего предназначения? Имелись на моей памяти подобные случаи? Но жалость к волку переборола все сомнения. Я решила отправится к Иным.

Волк ощутил мое решение и задрожал всем телом. Жалобно заскулив, он мотнул большой головой, и махнул хвостом в сторону морского побережья. Нет уж, друг мой, солью твою рану уже не излечишь, нам помогут только Иные. Повелительно зарычав, я толкнула его мордой в бок, ткнулась носом в его влажный нос и побежала вниз.

Лапы пружинили по прогретой днем солнцем земле, которая сейчас прохладно отдавалась в подушечках. Я свернула с человеческой тропы, и мы помчались по первой весенней траве, все дальше и дальше удаляясь от логова, в котором пряталась моя неудача. Не позволяя себе думать об этом, я бежала и бежала, мечтая только том, чтобы Иные нас не отвергли. Тогда нас ждет не просто смерть, а вечный позор всему нашему роду. Мы отреклись от них, я не смогла перебороть «неотвергнутую», я предала свой долг и честь, но это был единственный верный путь в моей жизни.

Но все-таки сердце сжималось от горечи – мне не хватало ее. Она так привычно и легко вошла в мою жизнь, я легко примирилась с ее незримым присутствием, делилась с ней своими чувствами, оказывала помощь в ее начинаниях, а она отвергла меня. Боль несвойственна волкам, но даже те несколько дней и ночей, проведенных в компании «неотвергнутой», позволили мне перенять человеческие привычки, и в них присутствовало и сожаление. Я скорбела вместе с ней над смертью глупой суки, слушала вожака в его странных рассказах о чем-то непонятном. Разделила боль ее падения, даже охраняла сон, когда та устало закрывала глаза. Предательница! Нет… Это я не смогла удержать, укрепить нашу связь, не сумела удержать ее в своем рассудке. Поэтому она перешла в другую стаю, в которой нет места для меня и моего волка.

Он зарычал, поняв, что я опять думаю о ней, но я только отмахнулась, осознавая, что никогда не сумею себе этого простить. Меня учила мать, седая волчица отдала свою жизнь, чтобы я обрела эти сознательные возможности вторгаться в человека, но вот как все вышло. Ее жертва оказалась напрасной, бессмысленной и ненужной. Волк вновь сердито зарычал, обгоняя меня. Сверкнувшая ярость в глазах позволила смириться со свершившимся, и я стала волчицей. Не думающей волчицей, как человек, не страдающей, а только лишь мечтавшей о еде и отдыхе. Я радостно припустила, уловив сочный запах добычи. Зубы торжествующе вонзились в плоть, теплая кровь побежала по губам, желудок в восторженных судорогах заурчал в животе. И тут я поняла, что только после моего окончательного отрешения наша связь с «неотвергнутой» звонко лопнула. Ненужное тело кролика полетело вниз.

Я глубоко вздохнула, освобождаясь от влияния волка. Он бесповоротно разорвал нашу связь, ощущения было пренеприятным, но оставалось лишь стискивать зубы и терпеть. Все произошло слишком быстро, принц даже не заметил моего мысленного отсутствия.

– Я даже уверен в этом, – продолжал Силенс. Я с трудом вспомнила, о чем он говорил. Неужели волки могут так быстро двигаться? Нет, тут какой-то секрет, заключила я.

– Почему вы решили, что тот волк принадлежит мне? – совершенно неосознанно спросила я.

– Волк? Какой… ах это, – принц тоже позабыл о такой мелочи, как появление хищника в замке, хах. – Просто он так осмысленно на вас смотрел, а вы на него, между вами будто существовала связь, из чего я и сделал такие выводы.

– Странно, – пробормотала я.

– Что именно, моя принцесса?

– Прекратите, – заявила я упрямо.

Принц замолчал, но улыбка появилась на его лице. Ночь показалась мне бесконечной, последний контакт с волком и его разрыв измотали меня донельзя.

– Вы пользуетесь Динео и даже не замечаете этого. – Он явно говорил свои мысли вслух.

– Я им не пользуюсь, мои способности неустойчивы и слабы…

– Это так, но все же они есть, и отдаленно Динео напоминает мне Королевскую магию, иначе бы я не слышал, как вы его используете. – Брови принца шевелились от тревожащих его размышлений. – Постойте! Это пропало?