Всадники черных лун

1. Пограничье

— Куда? — грубо остановил юношу вооруженный до зубов огромный дружинник, стоящий на посту у входа во Внутреннюю Крепость, — Не велено никого пускать.

— А кто может разрешить? — поинтересовался Рик, опуская в мозолистую от рукояти боевого топора ладонь золотой. Стражник немного смягчился.

— Что же, раз ты парень с понятием, то ступай во-он в тот дом, что на этаж выше других. Это королевский приказ. Коли там решат, что тебя пустить можно, то дадут бумагу: «пропуск» называется. Там людей с понятием любят, дошло? Жить-то всем надо.

— Спасибо, — улыбнулся Рик, — дошло.

Стражник подмигнул:

— Коли дошло, то дал бы ты мне еще одну такую пуговицу. На штаны пришью, а то совсем спадают. А я тебе еще один добрый совет дам.

— Держи. Говори свой совет, — улыбнулся Рик. Стражник снова подмигнул ему.

— Вот какой совет: поменяй свое золото на серебро и медяки. Не то с тебя послезавтра с самого штаны спадать начнут. С этого и начинай, паренек. Давай сначала немного, а уж если не возьмет, то побольше. Понял? А теперь отойди отсюда. Некогда мне с тобой языками трясти. Не положено.

Лицо дружинника, исполосованное старыми шрамами, окаменело, глаза глядели сквозь юношу, больше не замечая его. Рик развернулся и побрел поглядеть на этот приказ. Затем резко обернулся и снова уставился на сверкающего кольчугой дружинника. Тот подмигнул ему левым глазом. Над которым Рик обнаружил рассеченную наискось старым шрамом бровь.

Рик повернулся, пошел прочь, недоуменно размышляя: «Гарай ведь сказал, что его людей во дворце Халрика нет. И сказал, что поручение даст человек с этой самой бровью. Но наверное, уж не простой дружинник?»

В конце концов, он подумал, что наверняка в городе не у одного человека есть похожие отметины. Пожал плечами, вздохнул: «Да какого дьявола? Что, у меня других дел нету? Раз не сказали, где его искать, значит он найдет меня сам, вот и все!»

Приказ оказался очень шумным местом. Странно одетые люди носились взад — вперед со свитками, в помещениях висело постоянное жужжание голосов. В конце концов юноша обнаружил тощего маленького человечка, праздно стоящего у стены. Его жуликоватое подвижное лицо было похоже на крысиную морду, долгополая одежда вроде халата, в каких тут ходили все, была потрепана и засалена. Рик решил, что этот-то подскажет, что делать дальше. Тут он вспомнил, что не разменял золото. Подошел к человечку и спросил:

— Ты не разменяешь золотой? — и подмигнул. Человечек быстро кивнул и протянул перепачканную чернилами руку, больше похожую на крысиную лапку:

— Могу. Давай. Или нет, лучше пойдем на улицу из этого гама, — он ухватил юношу за локоть и вывел на утреннюю прохладу такой тихой по сравнению с Приказом улицы, — У тебя пыльная одежда и усталый вид, — сказал по дороге человечек, — Ты только что приехал в столицу? Ты не здешний? Понимаю. У тебя есть дело, которое надо решить.

— Точно. Мне нужно попасть к Халрику. И побыстрее.

Человечек смешно вытянул губы и присвистнул. Покачал головой:

— Это будет стоить тебе очень дорого. Боюсь, что у тебя просто нет таких денег. Я не хочу обманывать тебя, юноша, и браться за то дело, которое не потянет твой кошелек.

— Ничего не понимаю. Я уехал из Миррор осенью, а сейчас я не узнаю страну, — покачал головой Рик, — Может быть, добрый человек, у тебя найдется немного времени, чтобы за кружечкой вина где-нибудь недалеко рассказать мне, что тут делается? Ты прав, я только что приехал и тычусь как слепой щенок! Сделай доброе дело, просвети меня.

Человечек опять вытянул губы, на этот раз задумчиво. Пошевелил носом. Кивнул:

— Хорошо. Мы как раз разменяем твой золотой, пообедаем, и я развею за бутылкой — другой вина мрак неведения, в котором ты пребываешь. Это доброе дело.

В ближайшем трактире он взял все в свои руки, заказав столько, что хватило бы на четверых. Рик сразу понял, что одним золотым дело никак не ограничивается. На его взгляд, утро не настолько приблизилось к полудню, чтобы обедать, да видно у его спутника были другие привычки.

— Платишь ты, — предупредил человечек. Рик кивнул. Его забавляли манеры спутника, маленькие глазки — бусинки на подвижном лице, скользящие по всему и нигде не задерживающиеся ни на миг.

Трактирщик шмякнул перед ними тарелки и блюдо, больше похожее по размерам на тазик. Женщина следом принесла вино, кружки и ложки. По мере того, как накрывался стол, человечек становился все оживленнее. Как только появилось вино, он опрокинул свою кружку и тут же налил себе снова, затем привстал и нагрузил тарелку холмом гарнира из толченого отварного корня Серес. Решительно отрезал:

— Жалко, но к королю Халрику ты не попадешь. Это примерно три сотни червонцев, если не считать мзды охране. Все очень усложнилось, очень.

Рик попробовал вино и удивился — какое оно дрянное. Человечек кивнул:

— А и верно, чего это я?

Опрокинул в себя кружку, принял из рук женщины большую тарелку тушеного мяса, поставил поближе к себе. Покосился на Рика, решительно вытянул губы и пошевелил носом:

— Но давай разберемся, что у тебя за дело. Вы все считаете, что с каждым пустяком надо только к королю. Да ведь нет! Можно все сделать, не беспокоя дорогое во всех смыслах начальство. Ты чего не ешь, паренек?

— Сейчас. Я тебя слушаю, — Рик все же положил в свою тарелку немного гарнира и мяса. Все оказалось не лучше, чем вино, но его собеседник с искренним удовольствием поглощал жесткое мясо с недоваренным и оттого горьковатым корнем. Причем с огромной прожорливостью, не забывая про постоянно наполняемую из кувшина кружку.

— Видишь ли, добрый человек, я лично знаком с королем и оказывал тут кое — кому услуги, — решился Рик, — Так что, когда Халрик был в Герцогстве — ты помнишь, как он ездил на встречу с новым Герцогом, он встретился там со мной и сказал, что мне будет достаточно назвать охране свое имя, чтобы попасть к нему. Но его дружинник, охраняющий вход в Малую Крепость, даже не стал меня слушать. Вот, может быть, ты поможешь мне отыскать кого-то повыше простого дружинника, чтобы этот человек выслушал меня и сделал то, что нужно? То есть доложил королю, что я здесь и либо сразу провел к нему, либо сказал, когда он меня примет.

— Хм, — передразнивая Рика, сказал его собеседник, снова наполняя до отказа свою тарелку:

— Сдается мне, что ты врешь. Я могу недорого устроить так, что тебя выслушает, скажем, Альдер. Он хоть и не в чинах, но близок к Халрику. Но… — он неожиданно замер и неподвижно посмотрел в глаз Рика, — Но ты можешь себе представить, что с тобой сделают, если ты врешь?

— Ты думаешь, что у меня хватило бы фантазии придумывать такое? — холодно спросил Рик, откладывая ложку, — Но тогда что бы я объяснял, когда выяснилось бы, что Халрик меня не приглашал к себе?

Глазки человечка забегали, он задумчиво вытянул губы и кивнул, снова пожирая угощение.

— Хорошо. Двадцать золотом, и я устрою свидание с Альдером. У тебя совсем пропал аппетит.

— У меня его и не было, — хмуро сказал Рик, — Хорошо, но немедленно. Мне нужно будет скоро вернуться к своему делу, и я не могу торчать здесь долго.

— Он вернется только через месяц, сейчас Альдер в отъезде, — быстро сказал человечек.

— Не подходит. Думай. Мне нужно быстро. Сегодня.

— Даже не надейся, — сказал человечек, — Сегодня тобой никто не станет заниматься. Вообще.

— Почему, — потряс головой Рик, — Сдается мне, что ты просто набиваешь себе цену! Весь день впереди.

— Потому, что сегодня вечером взойдут три луны, — сказал человечек, выливая из кувшина остатки в свою кружку, — Три, понял? И ты никак не встретишься ни с кем достаточно важным девятнадцать дней, пока будут всходить три луны. Они будут заняты. То есть они уже заняты. Слышал, что теперь новая вера? Вот. Хоть ты лопни от натуги, раньше, чем через двадцать дней — не выйдет.

Поглядел на Рика, подчищая последним куском хлеба тарелку из-под мяса:

— Как тебя зовут-то, юноша?

— Раньше надо было спрашивать, — сказал Рик, подзывая трактирщика:

— Эй, сколько с нас?

— Пять желтых да две белых, — сказал тот. Рик вынул шесть монет, получил две серебряных сдачи, поднялся и сказал:

— Что же, спасибо за компанию. Надеюсь, ты перекусил?

— Слегка, — ответил человечек, впервые изобразив слабое подобие улыбки. Рику показалось, что для ахайца у этого коротышки во рту слишком уж много зубов, и слишком уж они острые. Больше всего он напоминал человекокрысу.

— Ты угостил меня, так что позволь напоследок дать совет, — сказал коротышка, — Уезжай туда, откуда приехал. И поскорее. Соображаешь — поймешь. Нет — не жалко. А если захочешь еще поболтать со мной, то ты знаешь, где меня найти, только заранее приготовься кормить обедом. И ешь получше. Худым быть нехорошо.

Так и не назвав Рику своего имени, он исчез за дверью трактира.

— «Худым быть нехорошо», — передразнил Рик, — Верно, набит глистами, если так жрет и остается крысенком. Набит по самые уши.

— Тс-с! — немедленно отозвалась убирающая со стола женщина, — Молчи. Идет время Трех Лун.

— Добрая женщина, не накормишь ли нормальной едой, а не теми помоями, которые подавались?

— Другого здесь не готовят, мальчик, — сердито сказала женщина в засаленном фартуке и унесла грязную посуду.

Он вышел на грязную, заваленную хламом улицу. Редкие прохожие торопливо проходили мимо него. Он не слышал ни уличных торговцев, ни мастеровых, даже дети притихли.

Он поразился, как изменилась за какую-то зиму столица — словно и не Миррор, а только похожая страна. Страна, кое — как заселенная запуганными, угрюмыми людьми.

Рик почувствовал, глядя на запустение, царящее во многих домах, что над бесшабашной когда-то, пусть неряшливой, но веселой страной — забулдыгой, которую он знал и любил с детства, нависло какое-то жуткое, почти абстрактное Зло. И страна словно притихла, съежилась и полиняла от страха. Он шел на постоялый двор, удивляясь полному отсутствию на улицах лошадей. И навоза — тоже не замечал на брусчатке улиц, хотя другого мусора было предостаточно. Вспомнил, что не заметил навоза и по дороге. Как и конных. Как и скотины. И людей тоже стало очень немного.

Сердце Рика сжалось от тоскливого, тяжелого ощущения большой беды. Он не понимал, что происходит в Миррор, но уже стал понимать, что это что-то очень скверное.

Постоялый двор тоже стал угрюмым и пустым. В конюшне стояла одна — единственная лошадь, жующая зерно. Та, на которой он и приехал. Мрачный хозяин, у которого он спросил, какую комнату можно занять, только буркнул «Любую!» и сразу куда-то ушел.

В комнате, куда он наудачу вломился, оказалась мятая, несвежая постель от какого-то постояльца, тарелки с присохшими остатками и мусор на полу. Еще в трех комнатах он обнаружил то же самое. Он с трудом отыскал мальчишку и попросил хоть немного прибраться, пока он сам перетащит свои пожитки, все еще уложенные во вьюке и сумках на лошади.

Мальчишка слегка подмел в комнате, убрал тарелки и объедки, так и не махнув ни разу тряпкой по грязному столу. Постель он даже не подумал трогать, стоя и апатично смотря на пыхтящего юношу, несущего пожитки. Рик уже еле таскал от усталости ноги и не реагировал на это запустение.

Он свалил багаж грудой возле постели и сказал:

— Свободен. Да, приглядывай за моим конягой. Если я не проснусь к вечеру, то разбуди меня дотемна. Понял? Стучи в двери, пока не разбудишь. Получишь беляшку. У меня вечером есть дела.

Мальчик неожиданно низко, в пояс, ему поклонился и попятился в дверь. Апатии на лице уже не осталось. Там был молчаливый ужас.

Рик осмотрел и захлопнул дверь, проверил замок, заперся на него и щеколду, придвинул к двери еще и стол, просто так, на всякий случай. Затем закрыл прочные деревянные створки ставен, входящие своими толстыми болтами в отверстия оконной рамы. Завернул болты. В комнате наступил полумрак, рассеиваемый острыми лучами света, бьющими в щели ставень. В лезвиях света танцевали пылинки, поднятые веником слуги.

— Ну, вот и на месте, — пробормотал Рик Хаш, сбросил сапоги, изготовил под руку свои мечи и не раздеваясь упал на окаменелый соломенный тюфяк, — Вот и добрался, вот и можно отдохнуть. Кажется, Эн Ди все же накликал на Миррор чуму. Иначе — что это может быть? Да и хрен с ним. Поспать, а там поглядим, что тут за чума такая. Да — а… Увязался бы со мной еще этот узкоглазый!

2. Ограбленная страна

… — Господин! Уже вечер, проснитесь, господин! — стучали в дверь, и Рик с трудом вырвался из липкого кошмара. Повязка сползла, открыв звероглаз. Он немного еще видел в кромешной темноте. Поднимаясь, Рик восстановил в памяти расположение вещей в комнате и подал голос:

— Это ты, малыш? Почему так поздно будишь, ведь уже стемнело?

— О нет, господин! Сейчас закат, как ты и велел. На кухне готов ужин, поешь, пока он горячий.

Голос мальчишки из-за дверей дрожал от страха.

— Ну хорошо. Неси его в комнату, я как раз встану, — Рик открутил болты одной из ставень, и в комнате стало светлее. Он увидел в слюде оконного переплета багровое закатное небо и черепичные крыши.

— Так, — сказал он сам себе, — Попробуем сначала воровскую таможню. Кажется, они могут кой — чего рассказать. Если, конечно, захотят… Потом, они наверняка знают, где живет Гунольда.

Достал из багажа, проверил свой воровской инструмент, спрятав его в потайных карманах, положил в поясной карман маленькую коробочку с пищевыми таблетками, которую ему сунула Ло при сборах: «Одна на день. Тут десять. На всякий случай, мало ли чего. Это тебе от Катти».

Рик отодвинул стол на место, под окно, бросил на него серые лезвия мечей, одел, наконец, сапоги.

Проверил, на месте ли бластер: заряжен ли? Застегнул на нижние пуговицы куртку и отворил дверь на звук шагов несущего ужин мальчугана.

Малыш боязливо вошел в комнату, поставил на стол поднос, где посередине горела тонкая свечка в низеньком медном подсвечнике. Рик придержал дверь, поправил свою черную повязку, сел к столу:

— Как поживает мой серый?

— Хорошо, господин, — прошептал мальчишка, — Его накормили и напоили, господин.

— Смотри за ним. Корми его вволю, — проворчал Рик, зачерпывая ложкой похлебку, попробовал, кивнул, — Что же, повару почти не удалось это испортить, а малость — не в счет. И еще принеси несколько свечей. Я обычно читаю на ночь, а иногда — и до утра. Чтобы свечи были всегда под рукой, иначе я пойду искать посреди ночи их сам. Вот твоя беляшка, принесешь — получишь ее.

— Хорошо, господин, — сказал мальчишка и попятился к дверям, — Сейчас поищу.

Рик ухмыльнулся сам себе: «Обычно читаю на ночь», ха! Чем меньше сходства с прежним собой — тем лучше. Вот только Воровская таможня добрейшего Аласо — ну никак не является она местом, о котором должен знать благородный барон Шангу-Дуум. И тем более заходить туда. И тем более вечером.

Закат почти отгорел, когда Рик оплатил хозяину еду, ночлег, а так же уход мальчишки за серым на сутки вперед и зашагал по словно вымершим улочкам к добрейшему сеньору Аласо, отцу родному для всех, кто жил за счет краж и грабежа. Впрочем, не только воры и грабители несли пошлину Аласо. Он когда-то разработал целый список преступных профессий, он изобрел саму воровскую таможню, он впервые стал обучать в созданной воровской школе талантливых детишек. Рик никогда не видел самого Аласо, но многое слышал об этом гении и повелителе преступного мира, правившего созданной им невидимой ночной империей уже семнадцатую зиму. Все преступники Миррор платили ему дань. Все они были его учениками. Рик побаивался этого человека, но сейчас Аласо мог помочь ему вернее всех. Миррор стала совсем нищей страной, и Аласо это вряд ли нравилось.

Прошагав по безлюдным улицам, он издалека увидел большой двухэтажный дом Аласо. Все окна его, наглухо закрытые мощными ставнями, придавали дому вид осажденной крепости.

Вор подошел к большой подворотне, закрытой частой, толстой решеткой.

— Хорошие шмотки, — встретил его здоровенный громила, поигрывая длинным мечом:

— У меня таких нет, парнишка. О чем это говорит?

— О том, что тебе лучше посторониться, — ответил Рик на воровском языке, — Судьба твоя такая.

— Ты приехал издалека. Верно, ты не знаешь, что сейчас Троелуние?

— Так или иначе, я приехал. Мне нужно увидеть добрейшего отца.

Верзила вздохнул, слегка отодвинулся, приоткрывая калитку:

— Иди. Но если ты пришел с пустяками, то скоро пожалеешь об этом, господин торопыга.

Рик скользнул в подворотню. Во внутреннем дворе дома, в неярких отблесках двух масляных фонарей, парами прогуливались вооруженные люди, негромко переговариваясь между собой.

Они одновременно остановились и стали молча разглядывать юношу. Сбоку возник сухощавый человек. Рик не видел, откуда он появился, высокий, хмурый, в чем-то темном, оставляющим открытой только голову. Рик присмотрелся внимательнее: из-за угрюмо нахмуренного лица и обтянутого кожей, гладкого черепа чисто выбритой головы человек казался похожим на жреца — аскета.

— Кто?

— Кривой, вор из Аладринга, покорный слуга ваших милостей, — поклонился Рик.

— С каким делом?

— Мне нужно духовное руководство добрейшего отца, — ответил Рик в принятой на таможнях манере.

Огни масляных светильников отражались отблесками от высокого, выскобленного купола головы. Человек минуту размышлял, разглядывая Рика. Затем резко, по — птичьи кивнул:

— Хорошо, жди. В свой черед я позову тебя.

Движение и негромкие разговоры возобновились. Бритоголовый развернулся, запахивая плащ на волосатой груди, прошел сквозь расступающуюся перед ним толпу и скрылся за небольшой дверью.

Довольно долго не происходило ничего примечательного — иногда кто-то входил во внутрь дома, кто-то выходил оттуда, сразу покидая полутемный двор. Постепенно количество людей во дворе стало редеть. Тем временем совсем стемнело, и над городом пронесся приглушенный странный стон. Разговоры на миг стихли. Оставшиеся во дворе человек десять подняли головы к иссиня — черному небу с яркими звездами. Затем снова заговорили, но вор уловил в интонациях нервную нотку:

— Очень долго…

— Становится опасно на мостах…

— Ну что вы, разве это много по нынешним-то временам?

— Да. Еще только начинается…

— Ах, сударь, скоро совсем не станет работы!

— Что за времена пришли…

— Ну уж как-нибудь переживем.

Теперь их не держали в доме подолгу, и очень быстро двор опустел. Последний выходящий из дома закрыл за собой дверь и почти побежал в подворотню, когда снова над городом прошелестел тот же, но чуть громче, странный стон. Человек, сотворив какой-то жест пальцами правой руки, бросился в подворотню со всех ног, и Рик слышал торопливую дробь его сапог, затихающую вдали, когда его тронул за локоть бритоголовый.

— Добрейший сеньор ждет тебя, кривой вор из Аладринга.

Рик поспешил следом за этим человеком в дверь. Бритоголовый крепко запер ее, положил даже на скобы тяжелый деревянный брус. Рик заметил в полутемном помещении трех вооруженных людей, и подумал, что дом не только выглядит осажденным. Он и в самом деле в какой-то странной осаде.

Бритоголовый потянул Рика вглубь дома. Здесь пахло гарью масляных ламп, печным дымом, готовящейся едой и пылью.

В ярко освещенной комнате, застеленной роскошным пестрым ковром, за ломящимся от угощения столом, сидел в кресле с высокой спинкой благообразный, седой как снег старик в черном кафтане.

Он небрежно кивнул на низкий поклон вора:

— Проходи, присаживайся, мальчик. Чего тебе надо?

— Покорный слуга вашей милости умоляет вас о духовном напутствии, — почтительно сказал Рик, не прекращая поклона. Старик огладил бороду и насмешливо заметил, глядя в его сторону поверх маленьких угловатых очков:

— Судя по твоему виду, мальчик, ты преуспеваешь. Крал ли ты?

— О да, ваша милость. Я обчистил одного человека, — соврал вор, — И принес сюда эти семнадцать золотых.

— Ну, хватит гнуться. Садись к столу, кинь эти золотые вон в ту кучку и налей себе вина.

«Вон той кучкой» оказалась довольно солидная горка золота, серебра и меди на дальнем краю стола.

— Если голоден, то кушай, — ласково сказал сеньор Аласо, — Ты хороший мальчик, я доволен тобой.

— Благодарю вас, ваша милость, — сказал Рик, осторожно присаживаясь на стул и высыпая желтые монеты в общую груду. Старик взял один из золотых и с удовольствием осмотрел вблизи пламени свечи через свои очки, кивнул головой:

— Новенький, полновесный гуланайдор. Почти не поцарапан. Прекрасная монета. Ты хочешь записаться здесь?

Рик налил себе в кружку слегка остывшего вина, подцепил ломоть крупно нарезанного хлеба.

— Боюсь, что нет, ваша милость. Я выполняю поручение одного человека из Хаона.

Аласо бросил монету обратно:

— Вот как? Что же, это тоже дело, не хуже других.

— Кроме того, я должен получить вознаграждение во дворце за одно дело, из-за которого я всю зиму носился бешеной крысой, — сообщил вор, — Конечно, оно окажется на столе вашей милости.

— Отрадно в наши тяжелые времена видеть юные таланты, — сказал Аласо, — Но ты не хочешь записаться на таможне, и значит — не получишь из них ничего? Это не очень справедливо, хотя и благородно с твоей стороны, — он задумчиво поглядел на жующего юношу. Кивнул:

— Хорошо. Сделаем вот как. Я оставлю тебе часть денег, если только ты их получишь. Это в обход наших правил, но тебе тоже надо жить, сынок. А жить сейчас — очень дорогое удовольствие.

Он снова помолчал, что-то обдумывая. Налил себе вина. Рик молча ел, не забывая про прекрасное вино.

За ставнями прошелестел тот же стон. Рик подивился его мелодичной безысходности. Аласо поморщился, пошевелился, устраиваясь поудобнее:

— Что-то я зябну. Ага, огонь-то совсем прогорел! Эй, кто там? Мне холодно! И вино остыло!

В комнату влетели двое оборвышей, один с охапкой дров, другой — с горячим, влажным от кипятка, в котором тот только что грелся, кувшином.

— Скверные мальчишки, — буркнул Аласо, выплескивая свою кружку на того, что суетился у огня. Оборвыш съежился и принялся еще быстрее укладывать на догорающие уголья аккуратно нарезанные поленья. Сделав свое, подростки беззвучно удалились из комнаты, плотно прикрыв дверь. Аласо попробовал вино, одобрительно кивнул. Вздохнул под треск разгорающегося огня:

— Старость — это такая гнусная вещь, малыш. Постоянно мерзнешь, и вино вечно холодное.

— Скорее всего, я не доживу до своей старости, — осторожно заметил Рик. Аласо поджал губы и кивнул:

— Да, чтобы дожить до моих лет, мало иметь голову на плечах, нужно много везения. Очень много.

Нахмурился. Проворчал:

— Семнадцать зим я укреплял свое положение, и всю предыдущую жизнь завоевывал его, мальчик. Я сделал много добра. Вот и ты, подобранный когда-то голодным ребенком, кормился и учился на деньги Аласо. А теперь все, что я создавал, зашаталось.

Старик помрачнел, угрюмо приник к кружке.

— Прошу вас, ваша милость, просветите меня, что тут происходит? — попросил Рик, стараясь вывести разговор в нужное русло. Старик неожиданно рассмеялся:

— Последнее время у меня часто бессонница. Не помогают ни вино, ни девки, ни даже докторские дрянные микстуры. Поговорить я тоже люблю. Но смотри, сынок, я же отрываю тебя от работы?

— Прежде чем начинать работать, ваша милость, я бы хотел побольше узнать о переменах в стране.

— Нахальный мальчишка, — сказал Аласо, — Ну да ладно. Тогда до утра ты мой гость. Чем-то ты мне симпатичен, Кривой. Кстати, а как твое имя, раз уж мы тут так по — семейному коротаем ночь?

— Мать нарекла меня Риком, ваша милость, а в воровской школе прибавили еще «Хаш», так как я больше всего был неравнодушен к красивым вещам, и через это разбил очень красивую вазу добрейшего сеньора Боласа, так что он мне чуть голову не проломил, — улыбнулся Рик, — А недавно мое имя еще удлинилось.

— Это как же? — благосклонно спросил Аласо, устраиваясь поудобнее.

— Стыдно даже и признаться вашей милости. Меня произвели во дворяне, — понурился Рик.

Аласо рассмеялся, окончательно приходя в хорошее настроение:

— Ну и прими мои поздравления, сынок! Ты же делаешь себе теплую, покойную старость под надежной кровлей, пока молодой, так чего же тут стыдиться? Да я только рад за тебя!

Вздохнул, глядя на смущенного юношу:

— Конечно, титул твой пока что дутый, но через два, через три поколения имя Хаш будет таким же благородным, как у большинства нынешней знати. Ты веришь во всю эту чушь насчет божественного права на власть? Это сказки для крестьян! Власть была, есть и будет только у тех, кто ее может взять и удержать. С чего начинались эти благородные кавалеры, ты знаешь?

Махнул рукой:

— Да откуда бы? Вас ведь только красть, считать да немного грамоте поднатаскали — так? Хорошо, что хоть этому получается научить. Вы и так в немалые деньги обходитесь, воспитаннички.

Покосился на юношу поверх очков и оплывающих свечей:

— Ох и хитрец. И кто же тебе напел про мои любимые темы? Ну, тогда слушай да помалкивай. А будешь дремать — рассержусь. Сам напросился.

— Для меня огромная честь слушать вас, — слегка поклонился Рик. Аласо ехидно поднял брови:

— Посмотрим. Время покажет, возьмешь ли ты сказанное мною в толк. Я-то точно не доживу до него.

«Боги, ну что, морда у меня такая глупая, что ли, что все порываются учить уму — разуму?» — подумал Рик, усаживаясь поудобнее в ожидании рассказа добрейшего сеньора Аласо.

Много раз сонные подростки приносили дрова и вино, и посреди ночи старик потребовал еще и греть еду, так как проголодался. Рик узнавал из его рассказов такое, о чем вряд ли услышал бы от кого-то еще. И уж конечно, аристократы никогда не стали бы отвечать на такие вопросы, которые юноша задавал Аласо этой ночью. Под утро старик уютно потянулся и сказал:

— Хороший из тебя собеседник. Утешил ты мою грешную душеньку, а то казалось, что все потуги выучить этих оборванцев — пустой расход.

Зевнул и прибавил:

— Выспись, да к вечеру снова приходи. Как темнеть начнет, так жду, Рик Хаш.

Засмеялся, глядя на вытянувшееся лицо юноши:

— Что, честь честью, а с девкой под одеялом ночью куда интересней? Ничего. Потерпишь еще одну ночь. На этот раз буду говорить о том, что сделали с Миррор и что надо бы сделать с ней нам, благородный кавалер. А девку ты себе найдешь и послезавтра. Эй, проводите мальчика! Да приготовьте мне постель, бездельники! Спать я захотел.

Рик шел по утренней столице, казавшейся нежилой. Он не слишком устал, и решил сделать крюк к воротам Внутренней Крепости, размышляя над тем, что втолковывал ему ночью добрейший сеньор Аласо. Над его рассуждениями о том, как когда-то некие банды взяли под контроль села, и заставили крестьян платить. О том, как они вскоре стали признавать права друг друга на те или иные земли, как стали богатеть и строить себе защищенные городки руками тех же крестьян, как все это постепенно превратилось в те государства, которые Рик знал…

Рик подошел к воротам, которые охранял уже другой дружинник — темноволосый, молодой, из недавнего пополнения, но тоже здоровый бугай. Все же Рик решил попробовать.

Он оглянулся, подошел к словно окаменелому парню и достал беляшку. Парень даже глазом не повел. Рик вложил монетку в его резко сжавшую металл ладонь, сказал:

— Доложи начальнику охраны, что Рик Хаш хочет видеть короля. Рик Хаш, запомнил?

— Запомнил. Проваливай, доложу, — сказал бугай вроде бы не шевеля даже губами.

— Я буду здесь завтра на закате, — сказал вор и пошел к себе.

В комнате его ждала перевернутая и разбросанная поклажа. Рик отыскал угрюмого мальчишку, поймал за ухо:

— Кто рылся в моих вещах?

— Не знаю, господин, я спал, — сознался подросток.

— Будешь ночевать в моей комнате, — прорычал Рик, дергая его за ухо:

— А ну, живо, прибери здесь!

Результат оказался волшебным. Рик не успел сходить повидаться со своим одиноко стоящим серым, как в комнате уже был наведен пусть не образцовый, но приемлемый порядок. Подросток даже протер стол влажной тряпкой, равномерно размазав по нему многодневную пыль и старую грязь, сложил три свечи возле подсвечника с огарком четвертой.

— Уже лучше. Пожалуй, я посплю. Сегодня ночью мне спать не придется, — сказал, потягиваясь и зевая, мальчишке, — Охох… Разбудишь вечером. Чуть раньше, чем вчера. Снова дам беленькую. Проваливай.

Заперев дверь, закрыв ставни, Рик внутренне хохотал. Явно искали его казну. Да он пока не полный кретин — казну так хранить, чтобы кто добрался…

Рик перенес стол к двери, бесшумно вынул доску в полу, на которой стояли две его ножки, там лежал как ни в чем ни бывало небольшой, но тяжелый сверток. Переложил, стараясь не звякать монетами, двадцать золотых монет на стол, остальное аккуратно положил на место, тихо опустил доску на место, забросал ее щели мусором, которого под кроватью осталось предостаточно.

Рик заснул с чувством выполненного долга. Сегодня он расположил с себе ночного короля Миррор, завтра он так или иначе будет во дворце. И если его не пустит Халрик, то он вспомнит, что он вор…

Малыш разбудил в точном соответствии с указаниями, — Рик смог убедиться в этом, открыв ставню.

Светило готовилось упасть за горизонт. Перекусив и оплатив хозяину услуги до следующего вечера, Рик в дверях грудью налетел на усталого, пыльного барона Гинко.

— О, нет! Только этого не хватало! — схватился Рик за голову, — Барон, что вы здесь делаете?

Глаза юноши превратились в щелочки, он искренне улыбнулся и коротко поклонился:

— Барон? Я знал, что вы здесь, и решил съездить посмотреть эту страну. Вы расстроены?

— О, боги! Гинко, немедленно… Э, кой черт! Что ж с вами делать?

— Вы действительно расстроены, — продолжая улыбаться, сказал Гинко серьезным голосом, — Я могу чем-нибудь вам помочь?

«Можешь, — подумал Рик. — Еще как можешь. Исчезни отсюда и немедленно окажись в Хаоне, пожалуйста!»

Гинко перестал улыбаться и сказал:

— Да, я так и думал, что вам нужна помощь. А я заодно осмотрю Миррор. Замечательная страна. Только сейчас она немного не в порядке.

Рик глухо застонал, взял смуглолицего приятеля за рукав и повел в свою комнату:

— Прошу вас, располагайтесь, это моя комната, и она сравнительно неплохая. Сегодня ночью у меня встреча с… одним человеком, короче говоря, я сейчас уйду на всю ночь. Как стемнеет, прошу вас, сделайте вот что… — Рик коротко рассказал, как закрыть ставни, как обращаться с замком.

Гинко выслушал его со всем вниманием и потом спросил:

— Но вы уверены, что ночью будете в безопасности?

— Еще бы, меня там будет охранять целая куча вооруженных людей, — усмехнулся вор, — Я очень беспокоюсь за вас, барон. Пожалуйста, до моего прихода не выходите из комнаты.

— Меня трогает ваша забота, — улыбнулся смуглолицый юноша, — И все же нельзя ли мне быть с вами, если там такая охрана?

— Мне очень жаль, но хозяин должен сегодня говорить со мной наедине, — тяжко вздохнул Рик, — как же вы добрались сюда, барон?

— Пришлось убить трех очень невежливых людей, они все время от меня что-то хотели, — сообщил юноша, — Они все время так ужасно ругались и требовали какие-то свитки, а потом деньги. Я думаю, это разбойники? Наши разбойники воспитаннее.

— Пограничная стража… — простонал вор, — Но тебе… вам же запрещено отцом обнажать оружие?

— Какое оружие? — удивился юноша, — Я не обнажал свои мечи. Я убил их руками. Это были бандиты?

— О, боги… Барон, у меня совершенно нет времени шутить. Это очень важная встреча. Я приду утром. Вот мальчик, который здесь за прислугу, устраивайтесь и отдыхайте до утра! — воскликнул Рик, выбегая в двери комнаты с ощущением свежего пятна на совести. Вздохнул, шагая по грязным улочкам:

— Дьявол и ад! Как пошло наперекосяк с самого начала, так и идет. Только этого шутника мне тут не хватало. Голыми руками он троих убил, видите ли! Ну, поговорю я с этим желтым бароном утром… Еще только за него мне недоставало переживать. А время идет. А дела стоят! А лишней вечности у меня в кармане нету! — проворчал он и понял что повторяет и слова, и интонации Эн Ди.

Причем Эн Ди очень недовольного.

И снова тот же дом со ставнями под темнеющим небом, тот же верзила, сегодня молча уступивший дорогу, те же — или такие же люди, отчитывающиеся перед добрейшим отцом о проделанной накануне работе и, возможно, получающих от него новую, расхаживающие во дворе парами, под негромкую беседу ожидающие своей очереди. Сегодня людей было поменьше, вот и вся разница, замеченная Риком, прислонившимся в ожидании ночного разговора в полутьме к каменной стене…

3. Желтый барон

В комнате, снятой вором, царил идеальный порядок. На столе стоял только что поданный обильный завтрак на две персоны. У стола появился даже стул.

— Доброе утро, — улыбнулся Рику с порога щелочками глаз Гинко, сидящий на кровати в вычищенной дорожной желтой одежде, — Рад вас видеть, любезный Рик Хаш. Удачно ли завершилась ваша встреча?

— Доброе утро, — ответил Рик, — Да. Он кое-что рассказал и обещал помочь. Вы еще не завтракали?

— Поздравляю с удачей. Я ждал вас, барон, — поклонился Гинко, — Я решил, уж простите мою самонадеянность, что после бессонной ночи вам нужно будет восстановить силы. Стол только что накрыли, и все горячее, прошу вас!

— Благодарю, — подражая юноше, коротко поклонился Рик, — Мои манеры ужасны, но я от всего сердца благодарен вам за заботу, — придвинул стул, — улыбнулся, устраиваясь, — Знаете, в этой стране решительно вышли из моды худые. Теперь модно быть толстым. Показывать всем и каждому, что у тебя переизбыток еды.

Гинко помрачнел:

— Это свойственно странам, где живут не очень-то сыто, барон.

— Да, я тоже так думаю, — кивнул Рик, — Далее, всю тягловую силу, то бишь лошадей, собрали и погнали неведомо куда, в восточные дикие леса. Туда же согнали огромное количество крестьян и мастеровых. Что там творится, неизвестно, потому что заслоны охотно пускают людей вовнутрь, но никого не выпускают. Примерно известно, где этот район. Он большой. Сейчас там примерно два миллиона человек и примерно миллион лошадей…

— Простите, правильно ли я понимаю? Миллион — это тысяча тысяч?

— Да, — хмуро сказал Рик, — Именно так.

Гинко удивленно присвистнул. Покачал головой:

— Да, там действительно может быть что угодно.

— От гигантского храма до новой столицы, — кивнул Рик, наливая вино.

— И в любом случае это глупо. Король крупно рискует. Людям после войны надо огороды копать, посевы готовить. Где он наберет хлеба кормить эту толпу? Запасы надо восстанавливать, а не проедать последнее! — взволнованно сказал юноша, — Неужели у правителя не осталось мудрых людей, способных убедить его не делать такой ошибки?

Рик посмотрел прямо в необычно широко раскрытые глаза. Мрачно сказал:

— Всех несогласных казнили. А заодно и посольство Герцога. А грамотеев обкладывали книгами вместе с дровами и жгли заживо. Королю больше не нужны мудрые люди. Ему нужны рабы.

Приятель то ли не нашелся, что сказать, то ли не захотел. Он молча уставился в тарелку. Рик положил ему на плечо руку и чуть тряхнул:

— Ну хоть теперь-то понимаешь, почему я должен делать свое дело один, парень? Убивают здесь, а я не хочу, чтобы тебя, чудак, убили. Я же приятель короля. Меня могут и не тронуть. Поезжай в Хаон. Расскажи Гараю, что здесь видел и слышал. И еще. Я передам с тобой сверток, разыщи человека в Хаоне и отдай ему, если ты так уж хочешь мне помочь. Только не разворачивай его ни в коем случае! Эта вещь очень опасна. О свертке и этом человеке Гараю лучше не говори.

— Гарай — это Герцог?

— Да, — задумчиво кивнул Рик, — И не возвращайся, жди меня в Хаоне. Сегодня вечером меня проведут к Халрику, и я несколько дней, возможно, проживу во дворце в Малой крепости. Я уже не смогу приглядывать за тобой, Гинко. А как я могу заниматься своей работой, когда у меня душа не на месте из-за тебя, малыш? И не думай, что тебе будет так уж легко ехать, барон. Этот сверток все равно что смертный приговор тому, у кого его обнаружат.

— Не беспокойся. Я доставлю его. Кому?

— Найдешь улицу Могильщиков… — Рик коротко обьяснил, как добраться до Харе, — И еще. Он будет просить ее. Но пока не прочтет записку, которую я сейчас напишу, ни в коем случае не отдавай сверток, как бы он не буянил. Вещь, повторяю, очень опасна. Я надеюсь, что прочитав мое сообщение, он сможет найти противоядие. Это очень важно. Сверток держи сухим и неповрежденным.

Рик сел, подвинув тарелки, за стол, достал из поясного кармана маленькое стило и сложенный лист бумаги, быстро начеркал несколько слов. Встал, порылся в своем багаже, достал запасенный на заплаты лоскут тонкой, мягко выделанной шкуры, короткую веревочку. Осторожно извлек из-за пазухи Книгу и быстро упаковал ее:

— Вот сверток и записка. Спрячь их. Сегодня ты уже должен быть далеко отсюда.

Тяжело вздохнул, смотря, как Гинко быстро спрятал в своих сумках прямоугольный пакет. Порылся во внутренних карманах, достал свернутую трубкой серую бумагу, перевитую красным шнуром с сургучной печатью:

— Вот. Держи. Эта бумага дает право спокойно добраться до Гарая. Подорожная, барон. Остановят на дороге — дашь им ее, они посмотрят, вернут и пропустят.

Гинко нерешительно взял бумажную трубку и спросил:

— Но как же поедете вы, барон?

— Приятелю короля это не обязательно, — тяжело усмехнулся Рик. Обнял хрупкого юношу за плечи, — Ох, барон, в тяжелое дело ты влез. Сделаешь, — буду тебе обязан. Понадобятся мои мечи, мое золото или что-то еще — дам, не спрашивая: «зачем».

— Не стоит беспокоиться, — улыбнулся Гинко, — Если вы не возражаете, то я поеду после того, как мы закончим завтрак, Рик Хаш.

— И постарайся много не убивать, — улыбнулся Рик, — Тем более — до обеда и голыми руками, Гинко.

— Хорошо, — поклонился снова садящийся к столу юноша, — Ваши пожелания для меня закон. Я буду только калечить, если так лучше. И только тогда, когда на них не подействует ваша бумага.

Рик смотрел, как он быстро, но аккуратно доел свой серес с тушеной птицей, отпил вина.

— Но что вы будете делать, если король не захочет вас видеть? — нахмурился Гинко. Рик беззаботно рассмеялся, вскинув руки:

— Ну конечно я не стану в одиночку штурмовать эту вонючую крепость! Тогда я плюну на все и возьму несколько уроков хороших манер у одной здешней дамы. А она передаст во дворец мою записку. Мне же так недостает хороших манер, что это видно всем.

— Вы меня успокоили, — кивнул юноша и поднялся со своего места, начиная быстро собирать свои пожитки, — Надеюсь, что мы как-нибудь еще съездим сюда. Очень жаль расставаться с этой приветливой страной. Я видел в ней так мало!

Рик вышел проводить этого странного паренька в развевающихся желтых одеждах. Он смотрел, как потрусила его лошадка в сторону Герцогства и облегченно вздохнул:

— Ну, двумя заботами меньше. Осталось всего ничего, начать да кончить. И целый воз времени. Шесть дней.

Лошадь с всадником в желтом скрылась за бугром, Рик повернулся и пошел отдохнуть перед вечером. А возможно и перед бессонной ночью. Отловив мальчишку и сказав, когда нужно разбудить и что приготовить на ужин, Рик уже почти привычно завалился спать, ворочаясь на жестком тюфяке.

— «Что вы будете делать, барон?» — беззлобно передразнил он Гинко, — Что? Что… Ничего. Вспомню недавнее прошлое и зайду без приглашения. А выкрутасы подождут.

Рик плотно поел на постоялом дворе, отправил необходимые формальности насчет оплаты на сутки вперед, предупредил, что может отсутствовать несколько дней, тогда, мол, чтобы комната оставалась за ним, а его серого коня обиходили как обычно, проверил свое снаряжение, и теперь прохаживался в ожидании, нагруженный как вьючная лошадь. Куртка, специальный жилет и пояс несли все, что он прихватил из снаряжения в эту поездку.

Раскаленный диск светила уже почти скрылся за ломаный холмистый горизонт, а Рик все еще скучающе прогуливался недалеко от ворот в Малую Крепость. Вскоре начало темнеть, и вор не видел никаких следов того, что король желал бы пригласить его к себе во дворец. Стражник, все это время не проявлявший к одинокой щуплой фигуре никакого интереса, что-то пробурчал под нос, тронулся с места, разминая, видно, отекшие от долгого стояния мышцы. Затем прозвучал вечерний перезвон гонгов. Вояка с радостным видом закрыл скрипучие ворота и скрылся за ними, с грохотом и лязгом запирая их на ночь.

Рик услышал, как позади ворот с противным скрипом опустилась решетка. Такой вариант его озадачил, хотя и не мешал его плану: «Осадная решетка, опускаемая позади запертых крепостных ворот каждую ночь в городе, который вроде бы ни с кем не воюет? Запомню и разберусь позже».

Рик отошел подальше. Как он помнил по прошлому посещению, когда Дикие Рати только собирались напасть на Миррор, в одном месте внутренняя стена имела симпатичные трещины от старого землетрясения. Трещины были небольшими, быстро забились землей и на них никто особенно не обращал внимания. Рик вынул аккуратно сделанные по его заказу где-то в мастерских Аланай пристегиваемые к рукам и ногам складные шипы, защелкнул крепления почти невесомых приспособлений. Снял в сгущающейся ночной темноте глазную повязку и сунул в карман, привыкая к радужной ряби. Ночной мрак, скупо освещенный несколькими пугливыми звездами, выглядывающими из прорехи в облаках, приобрел объем. Рик увидел стену, сложенную из грубо подогнанных каменных блоков, утоптанную землю, на которой стоял. Стена, как и все крепостные стены Миррор, слегка сходилась кверху. Рик тихо суеверно сплюнул, прислушиваясь к затихающим звукам столицы: вот где-то неподалеку почти пробежал запоздалый прохожий, вот взвыли на окраине цепные харраши, вот в крепости чем-то громыхнули и грубо выругался сиплый солдатский голос…

Прилегающие дома, темные, тихие, как во время чумы, не светили ни единым огоньком. Над вором, отчаянно лупя воздух крыльями, пролетела спешащая по своим делам птица. Рику было странно увидеть ее — светлое на черном.

— Ну, помаленьку, — прошептал он себе и приник к стене, с легким скрежетом всадив шипы левой ноги в щель между блоками. Затем беззвучно вогнал шипы правой руки. Его тело испытало какую-то особую, мышечную радость от этого занятия. Все чувства обострились до предела. Он полез, неспешно выбирая точки опоры и думая только о своем движении, пугливо замирая от произведенного ножными когтями еле слышного скрежета, с часто и как ему казалось — чрезмерно громко бьющимся сердцем.

Через какое-то время он позволил себе глянуть вниз. Затем посмотрел вверх. В этом мраке ахаец не смог бы различить ничего, тем более — распластавшегося по стене человека примерно на высоте второго этажа. Малая крепость имела не очень высокую стену, и Рик прекрасно знал — это только начало. Сейчас еще можно спрыгнуть и затеряться в безлюдных домах. Но когда он спустится со стены во двор, наверняка освещенный, с запертыми наглухо дверьми, возможно — и со стражей, — вот там-то и начнется настоящая Работа. Рик приказал телу перестать переться и работать, и несколько быстрее, чем раньше двинулся вверх. Скоро его тело перетекло на стену. Он лежал, оглядывая сверху внутренний двор крепости, и думал о том, что не надо загадывать. Действительность все равно переплюнет самые смелые предположения.

Внутренний двор оказался столь же темен и безжизнен, что и дома снаружи стены. Только в небольшом строении возле ворот, где, как знал вор, размещалась стража, слегка пробивался сквозь щели мощных ставень свет и слышались негромкие голоса, искаженные слюдой и ставнями. Рик не верил своим глазам, точнее — звероглазу, так как для родного света оказалось недостаточно: двор был совершенно пуст, ни следа стражи. В мозгу зажглось и замерцало само собой слово «КАЗНА», но он сердито отмахнулся от наваждения. В сокровищницу Боридов можно и позже. Сейчас Рика заинтересовало совсем другое: где, в таком случае, Халрик, Этли, Рисси и все прочие, которым должно находиться здесь?

— Черти и ад! — прошептал он себе, чувствуя, как неудобно стало лежать на животе при одном намеке на Уголька, — Никаких мыслей о трахе, бабах и прочем. Работать, работать! Только тяжкий труд может сделать человека демоном, если, конечно, слушать Эн Ди. Эту стену тебе все равно не трахнуть, угомонись, мой дружок. Вот вернемся, там уж тебя попарят и обласкают, а сейчас — лежать!

Он беззвучно засмеялся, осознавая забавную ситуацию. Спешить все равно было некуда. Стражники наверняка еще будут выходить из своего дома, еще слишком мало времени.

Над городом прошелестел стон мелодичного сдавленного ужаса, и Рик перестал веселиться. Он подумал об этом странном звуке, явно вырывающемся из человеческих уст, но так одновременно, так слитно… Как обьяснил ему Аласо, стон раздавался при восходе лун. Он так и не стал объяснять — что творит с человеком Книга. Или не знал сам, или боялся говорить. Рик понял только, сопоставляя все, что ему было известно, что Книга содержит так подобранные слова, чтобы изменить сознание читающего. И он становится совершенно другим человеком. «Как сказал бы Эн Ди, она замещает привычные иллюзии гораздо более худшими!» — подумал Рик и обеспокоился за Гинко: «Как бы этот длинноносый южный хвастунишка не сунул нос и в нее?»

Потом, слушая вой харрашей на окраине, Рик подумал, что не стоит снимать шипы: «В случае чего, ими можно гвоздануть не хуже кастета. Легковаты, конечно, но ведь прочные. И доставать не нужно…» — думал он, пробуя развернуть приспособления на внешнюю сторону кистей рук. Оказалось, что они и так сидят удобно, почти не мешая пальцам двигаться. Рик сжал кулак, чувствуя пальцами другой руки, как он ощетинивается острыми зубьями неизвестного легкого металла:

— Здорово сделано!

Половина его снаряжения неузнаваемо изменилась, побывав в лапах нетрезвого Дэвида. Дней десять назад он завел разговор о специальном воровском инструменте, и Рик с удовольствием похвалился своим набором, сделанным год назад на заказ молчаливым кузнецом — виртуозом. Дэв тогда долго печально похрюкивал, не забывая про стакан, а потом, вздыхая, собрал то, что Рик считал шедевром кузнечного искусства, и унес. А на следующий день принес новый набор, в три раза легче, в пять раз прочнее и гораздо удобнее старого. Теперь Рик нес его в специальном жилете под курткой, который сам по себе был восхитителен, охватывая любым из карманов свой инструмент так, что хоть вверх ногами виси, хоть кувыркайся — и не звякнет. Еще не зная назначения многих неизвестных инструментов, Рик просто влюбился в набор. Постепенно Дэв обьяснил и показал, как пользоваться новыми приспособлениями. Больше всего Рика поразило то, с чем ему скоро предстояло поработать. Он ласково провел рукой по бугрящемуся жилету, приподнялся и неслышно двинулся по стене в сторону двух высоких башен и темнеющей между ними трехэтажной громады королевского дворца. Он шел в чужой дом, ночью, незваным, вооруженным невиданными на Ахайя приспособлениями. Это возбуждало его почти как близость красивой женщины. А может — даже больше.

Под стеной тянулся аккуратно ухоженный когда-то парк. Рик не видел подробностей, но предположил, что сейчас его кусты совсем не такие холеные, как год назад. Наконец, он остановился. Теперь он оказался достаточно близко ко дворцу и достаточно далеко от казармы дружинников. Он снова погладил бок жилета под курткой, касаясь теплой рукояти своего «снежного барса»:

— Потерпи, лапушка. Скоро, скоро…

Достал маленькую коробочку с рукоятью на одном конце — и мягкой нашлепкой, на свету кажущейся грязной тряпкой — на другом. Присев, тщательно расправил мягкую ткань на камне. Повернул на рукоятке утопленный заподлицо рычажок, подергал — казалось, что тряпка приросла к камню. Движение другим рычажком — и рукоятка стала выделять тонкую нить. Рик перехватился поудобнее, откинулся над внутренним двором и неспешно спустился вниз, переступая по стене ногами. Там он выключил выделяющий нить механизм, подорвал дерн и спрятал устройство. Отойдя, приметил место, чтобы не шариться впотьмах, когда будет возвращаться.

Неслышно подошел к дворцу с обратной стороны, замер, прислушиваясь, но услышал только гулкие удары часто бьющегося сердца. Огляделся, полыхнув тусклым малиновым огоньком звероглаза, и не увидел ничего подозрительного. Медленно выдохнул, вставил в ухо эластичную трубочку и прослушал дворец через отверстие замочной скважины хитрой машинкой, усиливающей слабые звуки. Он услышал отдаленное не одной закрытой дверью еле слышное похрапывание, улыбнулся, стряхнул трубку, втянувшуюся на место в жилетный карман, и наконец с трепетом достал вещь, применить которую мечтал с того момента, как Дэв объяснил — что это такое.

Он извлек из жилета недлинный металлический предмет, похожий на заковыристую отмычку, но с гибким тонким кабелем и расходящейся конусом нашлепкой, прижал словно приросшую мягкую материю окуляра к глазнице, окунув ахайский глаз в мягкое сероватое свечение. Медленно ввел стержень чудо — отмычки в скважину и увидел внутренность механизма замка. Ему потребовалось чуть больше сотни торопливых гулких ударов сердца, чтобы механизм сложного замка покорился и медленно, чуть скрипнув, открылся. Рик почувствовал сильнейшее возбуждение, даже колени чуть задрожали, Он немного помедлил, успокаивая расходившиеся нервы, затем после несложной манипуляции двинул вперед стержень, так что он вышел из скважины с внутренней стороны двери, позволив рассмотреть ее поверхность, и разочарованно вздохнул, вынимая из замочной скважины инструмент. Медленно приподнял тяжелую створку, потянул на себя, ощутив пыльный и какой-то неряшливый запах, неслышно скользнул вовнутрь под несущийся над парализованным городом второй шелестящий стон, передернулся, водружая створку на место и аккуратно запирая.

Он достал палочку специального фонарика, свет которого был виден только звероглазу, осветил его ярким для звероглаза и невидимым — для обычного ахайского лучом нечистый пол людской прихожей, проскользнул в коридор. Замер на миг и двинулся вглубь дворца под летящий над городом третий, особенно безнадежный стон, внезапно уловив и здесь, во дворце, его слабый, отдаленный отзвук.

Рик подумал, двигаясь по становящимся все чище и богаче комнатам дворца, что нет смысла возвращаться сегодня же. Он ничего не успеет за одну ночь. Дворец огромен. Значит, надо отыскать укромный закуток, где он спокойно продремлет день, чтобы продолжить свои ночные занятия.

«Так!» — подумал он себе, успокаивая содрогающиеся в каком-то чувственном наслаждении внутренности: «Так. Хватит изображать благородную душонку. Ты сейчас не лейтенант полиции, не посол, и не барон. Ты вор, миллион чертей, вор! Тебе-то уж впервой ли красться мимо храпящих хозяев? Ну, пора идти. Тэ-экс, где тут лестницы? Да, вот она, главная лестница. Но по-честному, дворец — это и правду впервой».

«Интересно, сколько ж комнат у этих Боридов?» — соображал он, бесшумно ступая по устилающему лестницу ковру. Решительно миновал показавшийся неинтересным второй этаж, достиг третьего и замер, прислушиваясь. Потряс головой: «Видно, послышалось». Третий этаж смотрелся побогаче первого и второго, от лестницы большие двери слева и справа скрывали, как он слышал, коридоры к башням и покои. Двери были совершенно одинаковые. Рик застыл, дергаясь то вправо, то влево. Затем улыбнулся, тихо постучал себя по лбу и снова достал трубочки усилителя. За правой дверью он услышал уже близкое размеренное похрапывание. За левой царила тишина, и вор решился пойти туда. Он пребывал в самом лучшем настроении, хотя и не очень понимал, чему обязан таким везением. Подумал, пожал плечами: «У меня будет целый день ломать голову, а сейчас нечего прохлаждаться, надо работать! Черт бы побрал этого добрейшего старикашку, уж расположение дворцовых покоев он знает наверняка, болтун проклятый! И не сказал толком ничего, маразматик!»

Дверь отворилась, впустив его в анфиладу проходных комнат. Все было безлюдно и гораздо скромнее Дэвова дворца. Рик видел, что гобелены стары и грязноваты, что ковры на полу основательно повытерты, что мебель больше тужится быть роскошной, и навряд ли удобна, и уж точно некрасива. Только в одной комнате прикорнула на диване служанка, отчего Рик заключил, что эту половину может занимать Этли.

А комнаты все тянулись, одна за другой, очень похожие между собой. Пройдя шестую, вор с тоской подумал: «Ну что, оптом дешевле, что ли, было заказывать?» И услышал негромкое девичье восклицание где-то недалеко. Рик ухмыльнулся и тут же помрачнел, чувствуя, как ему стало тесно в брюках: «Проклятье, срочно надо искать убежище, а не о дырках страдать!»

Он решительно ущипнул себя и мрачно покосился на двери комнат по бокам. За одной из них явственно скрипнула кровать, раздался зевок Тот же девичий, приглушенный чем-то мягким голос осведомился негромко и так игриво, что юноша чуть не заскрежетал зубами:

— Ну что, поиграем еще — или будем спатинькать? Поиграем, ах-ха…

«Все просто свихнулись. Сошли с ума! Трах за каждым углом, а я тут страдай!» — мрачно подумал он, спеша побыстрее выйти в следующие покои. В закрываемые двери его догнал негромкий довольный смех. Он знал эту интонацию. Слишком хорошо знал.

«Вот гадина редкостная, еще и смеется! Да уж не-ет, я не куплюсь!» — думал он: «Ведь я себя знаю, если всуну кому, тем дело и кончится. А утром придется объяснять, когда это я здесь успел народиться! С отмычками, бронированным гульфиком, бластером и прочим добром. Вообще, может мысль о сокровищнице была правильной? Уж на сундуках с золотишком навряд ли кто будет кувыркаться, когда кругом куча более теплых мест? Хотя — „на грудах злата с жемчугами“… Хмм!!!»

Вор закатил глаза и беззвучно зарычал, продолжая идти вглубь крыла. Миновав еще пару комнат, он прослушал боковые. Где-то за спиной все еще раздавались приглушенные девичьи охи-вздохи, но здесь царила тишина. Рик решился и достал из жилета эндоскоп, похожее на отмычку устройство, предназначенное для того, чтобы введя его в замочную скважину или другую дырку, тайно и подробно осмотреть в невидимых лучах помещение.

На этот раз в теплое, сейчас кажущееся слегка желтоватым свечение окунулся звероглаз. Рик увидел достаточно просторную комнату с аккуратно застеленной большой кроватью, пастью камина, столом у окна и несколькими стульями.

В дверях направо стержень — подглядчик показал хорошо отделанный темного дерева кабинет с многочисленными, но пустыми полками для книг. На столе лежала одна-единственная книга, лист бумаги, перо, почти на краю стола стояла старинная чернильница.

«Понятно, тут прятаться негде. Хорошо, поглядим в других местах», — подумал Рик, поворачиваясь идти дальше, но дальше оказалась сплошная стена, обитая тем же материалом, что и все стены этажа. Рик понял, что дальше башня, и вход в нее не отсюда. Он вздохнул и неспешно повернул обратно, осматривая покои и ища те, которые уже давно не используются и имеют укромные закутки. Девушка наконец затихла, и он рассмотрел спальню короля, и спящую калачиком у него в ногах рабыню. Халрика он постарался рассмотреть повнимательнее. Ему показалось, что лицо короля очень высохло и заострилось. Рик подивился столь быстрым переменам.

«Что ж он все время пил без просыпу и не жрал ни черта, что ли?»

Рик озадаченно покачал головой и пошел дальше. Чем более внимательно он осматривал покои, тем больше недоумевал. Прислуги осталось мало, но и господ, не считая Халрика и еще двух обнаруженных Риком по разным комнатам вельмож, по обыкновению дворян спящих с девками, он не нашел. Решив держаться подальше от крыла, где по его предположениям спала Этли с Угольком, Рик обследовал покои второго, затем — первого этажа. На кухне его недоумение достигло предела: всех припасов там хватило бы разве что на добрый ужин человек на шесть. Во дворце же он насчитал двадцать одного, вместе с Халриком. Рик побродил по огромному кухонному помещению и искренне взгрустнул. Он все же надеялся увидеть здесь остатки от ужина. Потом усмехнулся, вспомнив, что это просто старая привычка — среди прочего, не забывать красть и еду, если она есть.

Подвалы оказались закрытыми на огромные, жуткие по виду, но очень простые замки. Рик наскоро осмотрел один, где хранились запасы вина, покивал внушительности бочек и вышел, не став искать внизу убежище на день: уж больно сыро и холодно.

«Ну, по крайней мере жажда мне не грозит!» — усмехнулся он, запирая подвал. Быстро прослушал другие подвальные двери, и оставив на следующую ночь их исследование, решительно заскользил по ковру лестницы вверх. В крыло, которое занимала, по его предположению, Этли.

«Здесь тепло, все же верхний этаж. Закачусь под первую же давно неиспользуемую кровать и продремлю до ночи. А там буду все разведывать детальнее. Дьявол, если входа в башню нет ни на первом, ни на втором, ни на третьем этаже, то где он? Может быть, в подвале или на чердаке?» — думал Рик, тихонько приоткрывая дверь направо от лестницы. И сходу обнаружил мощную, недавно поставленную решетку, наглухо перекрывающую путь дальше. Он беззвучно присвистнул: «чем дальше, тем занятнее!» Внизу кто-то закашлял, зашаркал ногами, Рик понял, что наступает утро, прикрыл дверь, почти бегом преодолел анфиладу комнат, решив упасть под той постелью в комнате напротив кабинета. Ноги уже ныли от всей этой беготни, и Рик, сходу проникнув в комнату, бегло оглядев ее, молниеносным движением инструмента закрыл дверной замок на все три оборота. Дворец понемногу начал оживать.

Вор заглянул под кровать, ожидая увидеть что угодно, от Рисси до груды костей, но там была только многодневная пыль. Рик с наслаждением просочился в пыльную тесноту, поправив за собой свисающую почти до пола ткань, счастливо вздохнул, принял кругляш пищевой таблетки, запив его парой добрых глотков хоть и холодного, но хорошего вина, подложил под голову локоть и задремал, готовый проснуться на любой звук.

4. Дворец Боридов

Он успел основательно отдохнуть, пока кто-то не толкнул дверь. Когда рука под чертыхание подергала ее снова, Рик окончательно стряхнул с себя дрему, плавно перевернулся на бок и приготовился к любым неожиданностям. Слуга негромко выругался, и свалив что-то у самых створок двери, побрел искать ключ.

— Истопник, — прошептал вор, — А место, кажись, неудачное. Раз растапливают камин — значит, скоро кто-то здесь появится из господ… Ну, авось не до следующего утра и без бабья.

Вслед за тройным щелканьем замка в комнате появился несущий охапку поленьев малый, в потертой ливрее, явно доставшейся ему с другого плеча. Следом за ним под треск разгорающегося огня в комнате раздались торопливые постукивания женских туфель совместно с шарканьем щетки. Это Рику очень не понравилось, но когда он обнаружил, что щеткой сгоняют сор под кровать, он чуть не расхохотался, несмотря на поднятые тучи пыли.

— Что король? — спросил истопник. Женщина охотно сообщила:

— Тоскует. Не кушает, не улыбается.

— Да-а… — мрачно протянул слуга и вышел. Скоро вышла и горничная.

Снова потянулось время. Рик съел вторую таблетку, запивая ее некоторым количеством вина, но не столь большим, чтобы начал пухнуть мочевой пузырь. Он размышлял над увиденным и пришел только к тому выводу, что «ни фига, блин, непонятно». В конце концов он решил искать вход в зарешеченное крыло дворца. И в башню. Аласо рассказал ему, что сокровищница Боридов расположена в подвале одной из двух дворцовых башен. Рик услышал приближающиеся шаги. В комнату вошли двое. Одна пара ног, в сапогах, явно принадлежала Халрику. Вторая — сердце Рика замерло, гулко бухнуло и замолотило вдвое быстрей — вторая, в маленьких туфельках, иногда выглядывающих из — под подола шелестящего платья, принадлежала одной из сестер короля.

Сапоги прошествовали к окну. Король сел за стол. Рик услышал голос, странно изменившийся за недолгое время. Он был лишен интонаций, как у смертельно измотанного человека:

— Вы хотели говорить со мною наедине, любезная сестрица. Я слушаю вас.

— Хал, никто ничего не понимает, — нервно сказал пронзительный женский голос, — Почему нас заперли в родных стенах? Почему мы должны довольствоваться тремя служанками на двоих?

— Вас заперли, как вы изволили выразиться, ради вашего блага. В городе неспокойно.

— Но мы живем не в городе, Хал! Почему ты замуровал нас за этой решеткой?

— Потому, сестрица, что у меня больше нет желания выслушивать весь ваш вздор.

— И поэтому ты отобрал нашу прислугу, и кормишь нас какой-то дрянью?!

— Увы, любезная сестрица. Ваши протесты могут только ухудшить дело.

— А! — сказала женщина, — Так казни нас! Как ты казнил Канхара и других. Ты позор всего нашего рода, король Халрик! Ты…

— Довольно благоглупостей, сестра, — оборвал ее возмущенную скороговорку Халрик, — Довольно. Ты знаешь, что я очень мягко отнесся к вам. Я не желаю проливать кровь Боридов или доставлять вам с Ги чрезмерные страдания. Но вы сами толкаете меня на это. Примите новую веру.

— Нет! — Рик ощутил, как напряглась и выпрямилась женщина, — Я не из тех ублюдков, которые подобны флюгерам на печных трубах. И Ги, она тоже не из них. Не то, что ты, чудовище!

— В таком случае, — медленно, ровно сказал Халрик, — Ваше положение еще ухудшится. Я забираю у вас еще двух горничных. А коли вы недовольны пищей, то ваша служанка будет варить вам сама.

— Ты чудовище! — воскликнула сестра, — Ты ублюдок! Забирай хоть всех, бандит! А я не верила Гирейе, я думала, что это какая-то дурацкая пьяная шутка! Ты свел с ума Этли, ты сведешь с ума и нас! Ты сам сумасшедший, Халрик! Ты хуже, чем бандит и сумасшедший вместе взятые, будь ты проклят!

Рик услышал сдавленное рыдание, торопливые шаги и сильный хлопок дверью.

— Истина трудна, — спокойно сказал король, встал и покинул комнату.

Рик лежал под кроватью и переваривал информацию. Он слышал, как Халрик повернул ключ в замке двери в библиотеку, вошел и закрылся изнутри. Вор, повинуясь инстинкту, вытащил трубочки усилителя и выставив приемную почти к краю кровати, прислушался. Халрик переступал по кабинету, то ли размышляя, то ли что-то делая. На полушаге перестук каблуков замер, и вор услышал шелест механизма. Когда он стих, король, судя по звуку, прошел в гулкое помещение с каменным полом. Сердце Рика снова замерло: «Секретная дверь!», и все уныние как рукой сняло: «В конце концов, я сделал все, что мог! Я и так немало узнал. А выполнить миссии в этой обстановке совершенно невозможно. Халрик пошел в сокровищницу, куда ж ему еще идти. А я это проверну ночью. Как бы не была бедна Миррор, в сокровищнице уж найдутся милые сердцу Линды побрякушки да малая толика ценностей, чтобы отблагодарить старикашку Аласо».

Рик прислушался, выскользнул из-под кровати, замер у полуоткрытой двери: «все тихо».

Прокрался в проходную комнату, быстро ввел эндоскоп в замочную скважину, бесконечно долгий миг запоминая открытую книжную полку и расположение предметов в кабинете.

Вдалеке кто-то зашагал в его сторону, вор быстро и бесшумно вернулся на место.

Ставни во дворце на день никто и не думал открывать. Рик ухмыльнулся — полумрак ему на руку. Меньше шансов, что заметят.

Он коротал время до уже недолгого вечера, лениво размышляя о разных вещах.

Постепенно в комнате стемнело, Халрик вернулся из тайника, закрыв его, тщательно запер свой кабинет и куда-то ушел.

«Значит, Этли все же расплатилась с магией, дав обычную цену: рассудок. Жаль, конечно. Но ведь так часто кончают колдуны, не рассчитавшие своих сил». — думал Рик под кроватью в темнеющей комнате: «Интересно, Рисси тоже свихнулась или же нет? Как все угомонятся, побываю в сокровищнице, потом попытаюсь проникнуть за решетку. Ну, даже если я нашел недовольных — как они смогут помочь Гараю, когда их держат взаперти?»

Рик вздохнул: «Да он и за уже мной сделаное должен бы по совести расцеловать меня в задницу и осыпать золотом! Он же совсем не представлял, что тут творится, когда поручал мне свои миссии! Только ведь благодарность и Архиерей — вещи, очень редкие в одном месте и одном времени».

Рик с важным, докторским видом нацепил трубку усилителя. Дворец пока еще не собирался спать — где-то гремели грязные тарелки, в отдалении озабоченный низкий голос неразборчиво бубнил на одной ноте, топали и шаркали ноги. Изредка начиналась негромкая перебранка между далекими обитателями людского первого этажа. Он не услышал ничего особенно интересного в этом вечернем шуме, и даже опять задремал под него, когда мирный шелест звуков прорезал душераздирающий визг. Дворец сразу затих, прислушался. Визг повторился еще несколько раз и неожиданно резко оборвался. Рик услышал, как неподалеку женский голос жалостливо произнес: «Ох, бедная принцесса!» и добавил что-то потише, чего Рик уже не разобрал.

Рик грустно покивал: «И вправду свихнулась. Как бы она не начала визжать, увидев меня. Сумасшедшие — они ж спят чутко, как цепные харраши. Может, не ходить на ту половину?»

Но усмехнувшись, понял — он все равно пойдет.

Постепенно он снова задремал.

Его разбудил этот стон, шелестящий над городом. И — идущий по дворцу.

«Во, блин! Прямо как харраши взвыли», — подумал Рик, внимательно прислушиваясь. Но кроме стонов и вздохов рабыни, согревающей постель аристократа, он не уловил ничего примечательного. Стараясь не обращать внимания на жаркие звуки, он долго прислушивался, прежде чем вылезти и на ходу вынимая свою обожаемую отмычку, проскользнуть к дверям в кабинет короля.

Щелчок замка, еле слышное шуршание шарниров двери, и Рик уже заперся в просторном кабинете, предвкушая поединок с запорами сокровищницы. Невидимый свет фонаря осветил уже достаточно хорошо знакомое Рику помещение. Он тщательно осмотрел закрытый книжный шкаф, пока не прикасаясь к нему. Спустя некоторое время он обнаружил две достаточно серьезные подлости: Во-первых, из незаметного отверстия в стене напротив в книжный шкаф было что-то направлено. Запустив в дырку эндоскоп, Рик увидел короткую стальную стрелу, упертую в мощную сжатую пружину и удерживаемую спусковым механизмом, к которому тянулся тонкий шнур. Задержав дыхание, вор специальными длинными щипцами добрался до шнура и осторожно его перерезал. Прислушался к ночной тишине, удовлетворенно кивнул и начал заниматься второй подлостью — опрокидывающейся плитой перед шкафом. Это оказалось не очень сложно: он ввел в щели особые скобы, не дающие распахнуться провалу, пронзающему все этажи до подвала, как показал эндоскоп.

Рик покивал себе и улыбнулся. Затем он приступил к поискам механизма, отпирающего дверь, закрытую книжными полками. Бесшумно отжав полку, он осмотрел ее эндоскопом, ощутив, как дернулась и чуть просела под ним плита пола, теперь удерживаемая скобами, обнаружил относительно простой пружинный запор, и после недолгой возни одолел его, отводя слегка шелестящую створку на себя. Его глазам открылась ниша, с легким поворотом переходящая в винтовую лестницу башни. Рик положил инструменты в жилет и бесшумно заскользил вниз по лестнице, проходящей, как и в герцогской башне по спирали мимо центральных комнат. Двери вовнутрь запирались на пыльные висячие замки, и вор предположил, что там наверняка хранится всякий хлам вроде старинной мебели и покореженных доспехов. Тем не менее, он не забывал наскоро осматривать сами двери, просто на всякий случай, пока не уткнулся в тяжелую, окованную железом дверь, запертую аж на три замка. Рик ухмыльнулся и потер руки: что еще может храниться с такими предосторожностями, как не золото и каменья самоцветные?

Он тщательнейшим образом проверил на ловушки угрюмое, сырое помещение, ничего не нашел, отпер один за другим довольно хитрые замки и тихонько приоткрыл створку, только чтобы прошел стерженек эндоскопа, и с ликованием увидел огромный, круглый подвал башни, заставленный сундуками и бочками. Рик знал, что в бочках хранятся монеты, слитки и сырое золото, в сундуках же — разные симпатичные вещицы, за которыми он сюда и наведался…

Он отжал, чтобы не скрипела, и потянул на себя тяжеленную дверь, чуть ли не в две ладони толщиной. Затем проник вовнутрь и начал работать, обследуя драгоценности в сундуках.

В конце концов он выбрал для Наташи с Линдой диадемы, украшенные желтым камнем, одинаковые нагрудные украшения, браслеты и очень богатые серьги. Видно, ювелир их делал для сестер Халрика, потому что они лежали аккуратными кучками на дне почти пустого сундука, эти три одинаковых набора драгоценностей. Один из многочисленных карманов куртки принял гостинцы для Юулги. Рик вздохнул: «Пара горстей побрякушек послужит приятным вознаграждением Аласо за затраченное на нравоучения время».

Рик подивился отсутствию дорогого оружия и иных ценностей, но не обратил на это большого внимания, выскользнул из подвала и помчался вверх по лестнице, торопясь проникнуть в зарешеченную половину третьего этажа. Он вытянул скобы, удерживая люк коротким ломиком, затем плавно опустил прямоугольник паркета, чтобы не вызвать грохота падения крышки люка, и заперев дверь в кабинет, заскользил бесшумно как фамильное привидение по давешним проходным комнатам к лестничной площадке.

Решетка была на месте, сплошная и грубо вмазанная в выдолбленные для этого стены. Рик слегка улыбнулся. Он знал, что на той башне двери имелись и на первом, и на втором этаже. А раз старшая сестра Халрика прошла к нему, то значит и на третьем этаже есть своя дверь.

Он подумал: «Правда, она наверняка охраняется… ну да что за печаль? Мне и так пока чудовищно везет. Даже как-то обидно за короля. Но почему все так нелепо? Купца средней руки обокрасть труднее, чем замок Боридов». — так думал Рик, уже почти небрежно открывая замок в двери, ведущей на винтовую лестницу башни. Во мраке, рассеиваемом секретным фонарем, он увидел пыльные ступени со следами вверх. Только вверх. Ступени вниз остались нетронутыми. Рик прикрыл не запирая за собой дверь и чувствуя себя неуловимым бесплотным призраком, просочился этажом выше, где на брошенной на пол шкуре под дверью спал дюжий слуга. Волшебный жилет вора, имел контраргументы и против такого. Открыв тюбик со специальным снадобьем, Рик легким движением пальцев у ноздреватого носа отправил парня в мир его грез, да так плотно, что когда, с кряхтением, оттащил его вместе со шкурой, чтобы открыть дверь, тот даже не пошевельнулся. Вор тщательно вытер о несвежую ливрею руки, хотя и не чувствовал, что хоть частица сонной мази попала на них. Затем, прослушав и осмотрев дверь, без проблем попал в вожделенное крыло дворца, обещая себе, что ни в коем случае не купится ни на каких девок.

В темном свете он видел все те же проходные комнаты, скользя по ним, заглядывая в пустые неубранные комнаты. В одной он увидел спящих вместе сестер Халрика и похрапывающую рабыню у них в ногах, В другой спала древняя старуха служанка, оставленная сестрам королем. Она беспокойно ворочалась и вздыхала во сне. Затем снова несколько пустых комнат, и почти у самой решетки он замер — на диване свернулась Рисси, оголив высовывающуюся из-под легкого одеяла согнутую ногу почти до колена. Рик подкрался и ощутил теплый живой запах ее тела, очень похожий на запах кофе. Одернул себя: «Не отвлекаться!» и эндоскопировал комнату, обитую матрасами, без мебели. В углу комнаты полулежала Этли, подобрав измятое платье до пояса и широко расставив полусогнутые ноги, сосредоточенно себя удовлетворяла, слегка посапывая от возбуждения носом.

«Ну чего взять с несчастной сумасшедшей?» — подумал Рик, чувствуя, что сейчас с ним точно что-то произойдет: «Одно из двух. Или лопнет бронированный гульфик, или то, что он закрывает, разлетится вдребезги!» — мрачно подумал вор, извлекая эндоскоп из скважины, и снова подошел к Рисси. Девушка во сне улыбнулась. Рик потянулся за тюбиком, мрачно думая:

«Нет, блин, без траха не обойтись. Засни, подруга, посильнее, чтобы не шуметь, когда я тебе впихну от души!», и помазал сонной мазью кончик ее носа.

Ничего не произошло. Девушка продолжала все так же улыбаться подрагивающими полными губами, хотя должна была провалиться в глубочайший сон. Затем она поморщилась и стерла мазь тыльной стороной ладони. Рик с пронзительной яркостью вспомнил, как Дэвид пожал плечами на его вопрос, на всех ли подействует снадобье: «Ну, я его делал для ахайцев. Конечно, не на всех, то есть не на всех неахайцев. Но для этого надо иметь очень неахайский обмен веществ, Рик. Нужно, чтобы организм сильно отличался своей химией».

Рик напрягся: «Уголек — не ахайка?! Да, это уже стоящая новость! Ладно. Я знаю другой рецепт, попроще, одинаково хороший для всех, имеющих голову. К черту химию!»

Он бесшумно достал короткий, но достаточно увесистый ломик и со знанием дела причинил сотрясение, отправившее его темноволосую знакомую в отключку. Затем изготовил из подручных вещей кляп, связал на спине руки. Не удержался, задрал повыше подол. И сразу оставил все свое трепетное ожидание в прошлом. Женские части настолько отличались от знакомых ему, что Рик передернулся, укутал поплотнее ноги девушки, связал их тоже, и перебросив через плечо, быстрым неслышным шагом ринулся прочь из дворца, не стараясь скрыть свой уход.

«Вот она и расскажет, что знает. Наверно, Эн Ди с Дэвидом заинтересуются такой находкой. Боги, неужели мой дружок был в этой воронке?!» — думал Рик, ожесточенно доставая отмычку. Девушка висела через плечо, как тряпка. Замок скрипнул, дверь подалась, впуская чистый, холодный предутренний воздух. Рик выскользнул на черное крыльцо, закрыл за собой дверь. Утренний холод царапнул по лицу, по рукам. «Этак она быстро очухается, пора делать ноги!» — встревоженно подумал вор, спеша к знакомому месту. Рисси застонала, пошевелилась. Рик запоздало прикрыл звероглаз и выудил из кармана повязку. Все сразу окунулось в предутренний серый сумрак.

— Будешь пищать — убью, — сообщил ей Рик, скидывая ее у стены и привязывая веревку. Глаза девушки расширились.

— И я не шучу, девка. Небось, узнала своего «возлюбленного»? Ну, помалкивай.

Вздохнул, прихватил из-под задубевшего за ночь дерна рукоятку, нажал нужный рычажок и переступая ногами по стене, полез вверх. За ним тянулась вниз тонкая, но очень прочная веревка к лежащей связанной Рисси. Оказавшись на стене, быстро переправил начинающее дрожать от холода девичье тело наружу. Затем спустился сам, повернул второй рычажок, отцепляя грязный лоскут наверху от камня, и быстро вобрал в устройство тонкую, но такую надежную нить. Затем, запихав подъемник в свой обожаемый жилет и подхватив дрожащую девушку, почти беззвучно ринулся по пустым безжизненным улицам. Через недолгое время, чувствуя кожей, как начинает просыпаться город, слыша, как шаркают в одном доме башмаки, как надсадно закашляли в другом доме, Рик остановился перед домом Аласо и постучал условленным стуком.

Старик еще не спал. Рик прошел со своей ношей к нему.

Видя переброшенную через плечо черноволосую девушку в домашнем платье, добрейший отец рассмеялся:

— Ну вот и заполучил себе девку! Откуда пожаловал?

— Из дворца, — Рик скинул на пол свою ношу, проворчал ей, — Обещание остается в силе. Последнее время мне разонравились болтливые, ясно, ты? Лежи, молчи и грейся.

Повернулся к добродушно поглядывающему на него старику:

— Двое суток был в гостях у короля.

Брови старика слегка приподнялись, он молча махнул рукой на стул возле стола:

— Тогда садись, ешь, пей и рассказывай. Голоден?

— Есть немного, — улыбнулся Рик, достал прихваченные драгоценности и вывалил сверкающей кучкой на стол, — Надеюсь, они слегка развлекут вас, добрейший отец, пока я перекушу?

— О, да ты просто примерный мальчик, Рик Хаш! — сказал Аласо, придвигая поближе драгоценности, — Я горжусь тобой. Конечно, кушай. Ты заработал мое доброе отношение, а не только этот скромный завтрак. Значит, Халрик все же пригласил тебя?

— У — кум, — помотал отрицательно головой Рик с набитым ртом, прожевал и пояснил, — Но тогда я сам себя пригласил.

— А девка — тоже из дворца?

— Да, добрейший. Пусть думают на нее, — нашелся Рик.

Аласо рассмеялся:

— Неглупо. Очень даже неглупо. Если ты и дальше будешь таким же хорошим мальчиком, то у меня будут кое-какие серьезные предложения… Да, ты подаешь большие надежды. Что ты думаешь предпринять сейчас? Ведь ее начнут искать.

— Да, добрейший. Я предполагал сунуть ее в мешок и поразвлечься уже за Разломом. А там — продать на южный парусник, — вспомнил Рик байки Шима, — Вырезав язык.

Аласо скривился, почесал за ухом:

— Это уже не очень умно, но уж пусть будет по-твоему. Лучше всего было бы отдать земле, когда она тебе надоест. Мертвые, как ты знаешь, не очень болтливы.

Кивнул головой:

— Хорошо. Но тогда я вычту ее стоимость из твоей доли.

Рик усмехнулся:

— Добрейший отец, надеюсь, там останется десятка два желтеньких за постоялый двор?

— Разумеется. Вот… — Аласо отсчитал монеты, — Вот двадцать гуланайдоров, на карманные расходы до безопасного Хаона. А там ты уж не пропадешь со своими талантами.

— Конечно, добрейший отец, — слегка поклонился Рик, ссыпая истертые гуланайдоры в поясной карман, — Надеюсь, ваши люди найдут мне подходящий мешок, чтобы затолкать мою добычу?

— Приезжай, когда все уляжется, — улыбнулся и кивнул Аласо, — Мне отрадно смотреть на хороших мальчиков. Ты мне немного напомнил своего учителя, Боласа в юные годы. Ах, как летит время!

Сердечно распрощавшись, вор вышел, неся на плече большой мешок и быстрым шагом добрался до постоялого двора. Там он расплатился с хозяином, грустно сообщив, что вконец проигрался, собрал свои немудрящие пожитки, навьючил серого и помчался по уже слегка подсыхающему Тракту в сторону Герцогства.

Только под вечер он постепенно перевел коня на шаг, передвинул к себе привязанный сзади мешок и дал Рисси глотнуть свежего воздуха. Она закрутила глазами и замычала. Рик усмехнулся и вытащил кляп. Девушка отплевалась от ворса одеяла, подвигала затекшими мышцами челюстей и спросила:

— Зачем ты это сделал? Ты вообще понимаешь, что ты сделал, придурок?

Рик лениво отвесил ей оглушительную затрещину. Рисси потрясла головой и долго всматривалась в его бесстрастное лицо. Потом спросила:

— Что со мной будет? Только больше не бей меня!

— Тогда молчи, а то придется устроить тебе затычку из одеяла.

— А не много ли на себя… — начала она, но Рик отвесил ей затрещину другой рукой, и она замолчала, отвернув голову вниз, разглядывая проплывающую обочину Тракта. Потом неожиданно тихо заплакала, еле слышно шмыгая носом. Рик равнодушно поглядывал по сторонам. Уже темнело, и на западе начал подниматься над горизонтом невысокий здесь шрам Разлома…

— Дорожная стража. Стой! Кто таков, куда едешь? — хмуро прохрипел юноше десятник, в то время как один из его бородатых подчиненных одной рукой схватил за поводья основательно нагруженного коня, другой же поднял фонарь, оценивающе поглядывая на многочисленные сумки и порядочных размеров вьюк позади седока. Всадник внутренне усмехнулся, представляя, как солдат переводит дорожный сбор в кружки вина.

— Посланник нашего Герцога. Еду из Миррор.

— Подорожную!

Юноша не испугался косматых, больше смахивающих на бандитов, чем на солдат, коренастых вояк, рассмеялся:

— Да мне ее король давать не стал. Слыхали, какую подорожную он посольству Герцога выписал? Так что… Найдем другой выход?

— Это в мешке чего? — спросил стражник и звучно хлопнул по привязанному вьюку. Оттуда вырвался девичий вскрик. Стражник сально ухмыльнулся, — А — а… Ясно. Рабыня.

— Ну да, рабыня, — пожал плечами Рик, — Постель греть, а что?

— Нет, ничего, — рассмеялся стражник, — Товар больно дорогой. Думать надо.

Трое замолчали, и Рик видел напряженную работу начальственной мысли на челе десятника. В конце концов он изрек:

— Им по три, мне пять желтых. Итого, выходит, двенадцать, дюжина ровно.

— Три, три, и вот… — отсчитал он монеты и подмигнул десятнику:

— Дюжина?

— Дюжина. Проезжай… — благодушно подмигнул тот, — Что ж мы, не люди, не понимаем?

— Может, и еще возить буду, — напоследок обронил Рик, — Теперь цену знаю!

— Что же, счастливо добраться! — раздалось в спину, Рик кивнул и похлопал коленями серого, прося двигаться поживее. Конь печально вздохнул и немного прибавил шаг.

Рик подвинул к себе мешок и высунул голову Рисси на воздух.

— Если сильно замерзнешь — скажи. Выпущу побегать следом за лошадью, чтобы согреться.

— Ты дикарь! Ты придурок, Рик Хаш, — прошипела она, сузив свои черные глаза, — Ты сейчас наживаешь себе смертельного врага. А я могла бы сделать тебя богатым и…

Рик снова отвесил ей затрещину, потом вынул бластер и приставил ко лбу, слегка надавливая и покачивая:

— Может, я и дикарь. Только я очень не люблю, когда мне напоминают об этом таким тоном, ясно? А теперь заткнись, крыса. Иначе в твоей башке появится дырка побольше, чем между ног. Будешь говорить, когда я захочу слышать ответ на свой вопрос. Да или нет?

— Д-да… — пробормотала она, расширенными глазами рассматривая ствол оружия, чужого этому миру.

— Вижу, тебе знакома эта крошка, — сказал Рик, нехорошо усмехаясь, — И ты знаешь, что ей можно делать, моя Маленькая Мышка. Так что сиди тихо, веди себя хорошо.

— Вот и жалей… — вздохнула она и осеклась, увидев его движение. Рик остановил на полузамахе руку, спрятал бластер и сообщил:

— Кажется, тебе просто нравится, когда тебя бьют. Так вот, к твоему сведению, мне противно слышать твой голос, Вдарь-меня-снова, Рисси или как там тебя еще. И не думай, что ты представляешь для меня особую ценность. Я уже знаю, что вас там много, и не поленюсь съездить еще за одной мышкой. Вот так обстоят дела, лапочка.

Она сердито засопела и замкнулась в угрюмое молчание на всю ночь.

— Хо, явился не запылился! — встретила Рика на пороге Мартышка Ло-рарараа в облике Ди, — Что-то быстро. Хотя я уже успела соскучиться. Чего привез?

— Да так, кое-что, — проворчал Рик, снимая с усталого серого мешок, — Нужна клетка. И ошейник с цепью. Слабо?

— Ффа! — отмахнулась Мартышка, поглаживая пыльную конскую морду, — Уже стоит. Возле столовой на Тарнане. Что у тебя за трофей? Я поухаживаю за твоим коньком. Устал, бедный! Небось, загоняли малыша совсем… Да еще с такой неподъемной тяжестью.

Конь заморенно вздохнул и потянулся к возникшему из складок платья куску хлеба. Мартышку лошади обожали за постоянные взятки хлебом. Сейчас серый нетерпеливо переступал копытами перед отпираемой Ло решеткой в подворотню, где с обратной стороны дома имелась комфортабельная конюшня на четыре стойла, к обустройству которой понемногу приложили руки все, кто задерживался в риковом доме. По твердому убеждению Дэва, лошади в доме Рика жили получше, чем люди. Поэтому далеко не всегда лошади выходили из своего стойла с охотой, чтобы кого-то везти на себе черт-те куда по разбитым дорогам Ахайя.

Юноша отнес Рисси в столовую, вышел в тень перистых деревьев под слабый морской ветерок. Недалеко от пляжа, на открытой полянке, на песке стояла мощная клетка с прикованным на метровый кусок цепи металлическим ошейником. Рик распахнул незакрытую дверь, внес мешок и вытряхнул из него связанную Рисси:

— Потерпи еще немного. Сейчас я развяжу мою мышку. А потом принесу поесть.

Девушка угрюмо молчала. Рик защелкнул на тонкой шее прочную ленту металла, перевернул девушку спиной и разрезал веревку на потемневших запястьях:

— Замечательно! Когда разотрешь руки, займись ногами. А я пошел за мисочкой для мышки, — Рик вышел из клетки, прикрыл дверь и внезапно спросил, — Тебе приказала присмотреть за мной Этли? Да или нет.

— Да, — сказала Рисси, растирая кисти рук, — Да, Этли. Она сама не могла, и послала меня. А я…

— Достаточно, — Рик развернулся и чуть не столкнулся с Дэвом и Эн Ди.

— Мартышка сказала, что ты уже вернулся. Почему рано?

— Вон трофей. Она расскажет, — махнул юноша в сторону клетки. Демоны глянули туда.

— Ратоид. Самка. Симпатичная, — сказал Дэв, — Источник расселения планета Симбурук. А что, Рик, ты был там? Хотя… Уголек? Та самая?

— Вот только на кой черт ты ее притащил? — поинтересовался Эн Ди, доставая сигарету и садясь на воздух, — Тебе этого не поручали, Рик Хаш. А ты знаешь, что с ней сделает моя трепетно обожаемая правая супруга, Адмиральша? Поиграет, да и съест. Для Юри мышь, хоть бы и разумная, мышью и останется. Что смотришь, мышка малышка? Увы. Очень плохая для тебя новость. Моя супруга из кошачьих. И этот мир мой. Так что вы там замыслили? Давай, колись. Запись уже идет.

5. Хаон

Рик поплелся во дворец. Архиерей встретил его неожиданно радушно, радостно приветствовал, выгнал незнакомого юноше расфуфыренного толстяка из кабинета и потребовал вина. Он, не перебивая, выслушал длинный рассказ Рика, помолчал, одобрительно кивнул:

— Ты сделал все возможное. И не казнись за то, что не вышло. Теперь мы имеем надежный источник информации в лице добрейшего отца. И эту твою девчонку. Она и вправду из крыс? И хвост есть?

— Ну, Эн Ди сказал, что ее предки были крысами. А хвоста нету. У нас же с тобой тоже хвостов нету, Гарай.

Бородач хмуро глянул на Рика и почесал затылок:

— Ха, то крысы, а то мы, люди! Шутник.

— Давай, наливай еще, сидишь тут, как не дома прямо, — сказал он Рику. Подмигнул, — Ну, и как с ней? Рассказывай, рассказывай!

— Нормально. Если на ощупь и в темноте, — честно сознался Рик, — Лишь бы не глядеть.

— Тогда какой интерес? — сморщился бородач, — Ладненько. У меня тут дел невпроворот. Посадить тебя эти бумажки перекладывать? Да шучу, шучу! Иди отдыхай. Понадобишься — позову. Но пять дней твои, если чего не случится. Да, тебе чего-нибудь нужно?

— Угу. Только не смейся. Две бочки лучшего вина из твоего погреба. Для одного дела.

Архиерей вскинул взор к потолку и плотоядно вздохнул:

— Боги, что за жизнь у этого человека? Сгонял туда — сюда, привез себе бабу свежей породы да еще и вина «пару бочек для дела»! Да чтоб я хоть раз так отдохнул! Рик, я скоро обратный переворот устрою: посажу тебя на свое место, а сам поеду деликатные поручения выполнять, пить да юбки выше голов заворачивать в поисках дырки новой конструкции!

Отмахнулся от обиженного юноши:

— Дам. Раз «для дела». Сейчас напишу записку.

Коротко заржал, нацеливаясь пером на аккуратную четвертушку бумаги:

— Только не надейся, что каждый раз будешь бочками оттуда винишко тянуть. Я его и сам очень уважаю. У тебя «замок» теперь есть? Дом с винным погребом? Золото? Ну так впредь не попрошайничай из моих запасов. А сейчас уж возьми, лентяй. Вот порешаю дела, приду в гости и разгневаюсь свет того не видел как, коли вино будет плохим. Все твои статуи да вазы порасшибаю. Держи и проваливай. Скажешь им, куда и когда привезти.

Рик зашел в винный погреб, попробовал вино, распорядился о доставке, вышел из дворца. Над головой привычно сияло Иммиа, в белесом небе плыли две тощие, полупрозрачные тучки, пахло дымом и весной, обещающей скоро перейти в быстрое ахайское лето. Рик Хаш встряхнул зеленой, отрастающей после стрижки гривой, одернул куртку и зашагал по брусчатой мостовой в сторону порта, где над слегка вогнутыми черепичными крышами виднелись мачты парусников. Он шел в уличном шуме, привычно придерживая свои мечи, мягко ступая короткими сапожками, вглядываясь в лица прохожих, к рынку, к лавочкам, торгующим разными редкостями, в поисках маленьких ахайских подарков для знакомых из далекого и опасного мира с нежным названием Юулги. Рик обошел много лавок, торгующих разными редкостями и оружием, но так и не отыскал того, что хотел — двух совершенно одинаковых метательных ножей или старинных кинжалов, достойных лежать на письменном столе хозяйки Нью-Китеж, столичного города столичной планеты. Зато он увидел нечто иное. Это была бутыль с кропотливо собранной внутри нее моделью большого торгового парусника. Он купил ее, не торгуясь, и направился домой, тихонько напевая под нос:

Потом вспомнил про Ди, про барона Гинко, про стряпчего.

И петь ему расхотелось.

Рик поманил мальчика — носильщика, вручил ему бутыль и свертки с другими покупками, дал несколько монеток, объяснив, куда отнести. Затем развернулся и двинулся в зажиточный квартал, где на Малой Канатной улице снимал квартиру смуглый, узкоглазый малыш. Снова остановился.

— Нет, барон может подождать. Схожу-ка сперва к стряпчему. Как бы с ним эта Книга чего не сделала!

Вскоре, сопровождаемый другим носильщиком, относительно чистым мальчуганом, прикупив кое-какое угощение и хорошее вино, Рик стучал в двери углового дома на улице Могильщиков. Ему открыл тот же круглолицый маленький слуга, молча посторонился.

— Хозяин дома? Возьми припасы у носильщика, малыш. Только не разбивай ничего, тогда я дам тебе кое-что, — пообещал Рик, доставая из поясного кармана мелочь, чтобы рассчитаться с носильщиком.

— У хозяина гость, сударь. Такой темнокожий человек в желтом, — пробормотал мальчик, — Но вас приказано пригласить, когда вы придете.

Харрен Лой выглядел странновато. Его светло-зеленая реденькая шевелюра, еще более растрепанная, чем обычно, выдавала смятение души. Он и барон Гинко почти одновременно вскочили из мягких кресел и радостно приветствовали Рика:

— Ну, вернулся! Ха — ха!

— Очень рад вашему благополучному возвращению, барон.

— А у нас тут пирушка, ты вовремя!

— Надеюсь, ваш путь был благополучен?

— Барон привез это бредовое сочинение в полной сохранности!

— Я не сделал ничего выдающегося, барон. Доехал совершенно спокойно, — сказал смуглый малыш, обнимая Рика. Затем вора стиснул Харрен:

— Что ж, ты справился с первым делом. Боги благосклонны к тебе. Вдобавок, ты доставил мне огромное удовольствие, познакомив с таким просвещенным юношей. Эй, там, подавай вино! И кружку для нашего Рика!

— Волей судьбы вы познакомили меня с выдающимся ученым, — коротко поклонился Гинко, — Господин Лой сокровище, как вы и сами знаете, барон. Примите за это знакомство мою признательность. Беседовать с ним — истинное наслаждение.

— Эй, а может довольно делать комплименты друг другу? Еще перехвалите, — рассмеялся Рик, чувствуя, как отлегло от души, — Я завтра снова исчезаю, дней этак на пять. А потом…

Рик вдруг понял — что будет «потом», он совершенно не представляет.

— Это сейчас совершенно неважно! — оборвал его Харе и подтолкнул в кресло, — Будем праздновать!

— Ты разгадал ловушку? — недоверчиво поинтересовался Рик. Лой засмеялся и кивнул:

— Да. Это уже было. И в древних манускриптах… Ах, да зачем сейчас поднимать пыль веков!

— Мудрость хозяина этого дома безгранична, — сказал Гинко, кланяясь законнику.

Харе отмахнулся:

— Барон, это уже грубая и незаслуженная лесть. Но говоря по-честному, все равно приятно.

Отпил глоток вина, причмокнул, поднял брови:

— Да это же торканское? И не моложе пяти лет? Откуда, у меня такого не водилось?

Гинко попробовал и кивнул:

— Совершенно верно. Золотое торканское, шесть лет выдержки. Неплохое вино. Это из плодов с восточных плантаций, рядом с пустыней. Одно из лучших, вывозимых из Торка. Чувствуете такую особенную прохладу во рту?

— Мне сказали, что это самое лучшее вино из тех, что можно купить в городе, — сознался Рик.

— Да, именно так, — кивнул Гинко.

Они примолкли и медленно смаковали вино, горячее, и тут же овевающее прохладой.

— Наверно, оно обошлось тебе в бешеные деньги, — наконец, сказал Харе, — Но, клянусь небесами, оно их стоит!

Гинко чуть заметно улыбнулся, молчаливо кивая. Рик решительно поставил кружку. Харрен понял это по-своему:

— Тебе не терпится узнать то, что я обещал? Понимаю. И не порицаю.

«Не очень и хочется, какое мне сейчас дело до моего дома? Вот уже сразу очередная лекция назревает!» — тоскливо подумал Рик, но промолчал: «Авось, ненадолго».

Тем временем Харе достал с полки старинную, переплетенную в серые от старости деревянные крышки, украшенные уже еле заметным примитивным выжженным узором, толстенную книгу.

Он осторожно положил ее на стол и начал бережно перелистывать страницы из кожи. Перед Риком зашелестела от руки выведенными буквами шарани, украшенная нарисованными миниатюрами сама история Ахайя. Открыв нужную страницу, Харе наконец сообщил:

— Вот. Это редчайшая вещь, точная копия Кодекса Кракс. А вот, прошу полюбоваться, тот, кто построил твой дом, Рик Хаш.

Рик всмотрелся в миниатюру и удивленно воскликнул:

— Вот дьявол! Да это же… — и осекся.

Стилизованное старинное изображение изображало существо, работающее четырьмя руками над обтесыванием камня. У существа юноша видел зеленые волосы — и две пары багровых звероглаз на удлиненном овале лица — одна над другой. Если бы не вторая пара глаз, то Рик готов был бы дать голову на отсечение, что видит изображение Эн Ди.

— Занятно, правда? А теперь еще одна картинка. Переверни страницу, — заметил Харе.

Рик послушался. Здесь был изображен полуразваленный дом, который строил демон. Из развалин торчал странный, исковерканный остов, но Рик понял, что это космический корабль, потерпевший крушение. Недалеко от места катастрофы были неумело, но старательно нарисованы лежащие пилоты, а демон наклонялся над ними с незнакомыми вещами во всех четырех руках.

— Совершенно верно, — очень почтительно сказал Гинко, — Это Гай. Он основал на Южном материке Империю, и все правители являются его потомками по прямой линии. Тебя интересует Родоначальник, Рик Хаш? Я бы помог тебе получить возможность увидеть святыни Торка, если бы ты оказался у меня дома, в Минодо. Жаль, что со священных изображений нельзя делать копии, иначе я непременно сделал бы подарок нашему другу, ученейшему Харрену Лою. Увы, это невозможно. В моих скромных силах только пригласить вас в Минодо, чтобы увидеть подлинные святыни, и я приглашаю вас обоих.

На следующей странице Рик увидел, как ящеролюди с разбившегося корабля помогают Гаю заново отстроить разрушенный дом. Он вспомнил своего соседа и решил обязательно поговорить об этом с Эн Ди.

— Ты можешь прочитать шарани? — спросил он Харрена. Тот сморщился:

— Уж слишком архаичным языком написано. Но я попробую. Правда, это потребует времени. Этот язык… Может быть, понадобится дней десять, чтобы перевести текст. Говорят, что где-то еще хранится одна или две более ранних книги, но я не очень-то верю после многолетних поисков и многих разочарований.

— Это исключено, — почтительно сказал барон Гинко, — Ведь именно Гай и обучил шарани и ремеслам, и письменности. Основав Империю, он затем побывал здесь, на Северном материке, просвещая дикарей, которыми были шарани. До явления Родоначальника этот мир не знал письменности. Древнейшие знаки, написанные на заре нашего мира, хранятся в специальном храме, недалеко от Минодо, в резиденции Императора. Они начертаны рукой самого Гая.

— Поразительно! И я ничего о них не знал. Хотя, может быть, о них и говорили? — поднял брови Лой:

— Но как я знаю, чужеземцам невозможно попасть дальше, чем портовые города. А уж в Минодо, в резиденцию Императора — это просто невероятно!

— У меня там есть кое-какие знакомства, — улыбнулся юноша, — Вижу, что вы все же заинтересовались приглашением?

— Ну, нужно быть круглым дураком, чтобы не согласиться, — сказал Лой, — Хоть я и домосед, однако…

— И сколько угодно превосходного вина, — посулил Гинко, — Нет, я все же переманю вас поближе к себе. Хотя бы на время, а там кто знает? Может быть, и навсегда. Ведь мне так скоро предстоит возвращаться. Скорблю по каждому уходящему дню. Вот уже и день девятнадцатый скоро закончится. Завтра мне предстоит увидеть свою будущую невесту.

Юноша вздохнул. Воскликнул:

— Но как эти дни полны жизни, как насыщены впечатлениями!

Они в молчании, предаваясь каждый своим мыслям, медленно осушили еще по кружке вина.

Рик резко почувствовал усталость. Харе неожиданно затронул малоинтересную для Рика научную тему, Гинко стал с ним отчаянно спорить, приводя еще менее понятные доказательства неправоты стряпчего, так что Рик совсем затосковал, почувствовал, что начал клевать носом. Тогда он незаметно улизнул.

Он брел по улице и думал: «Блин, нужны мне эти Гаи! Мне бы добраться до Наташи, протрахать их с Линдой как следует, а потом залезть в кресло „Молнии“ и полетать в свое удовольствие, вот и весь сказ… А сначала залечь и спать. Прямо целую ночь напролет, и чтобы мягко, и чтобы никто не будил… Ночь в седле… Кой черт ночь, сутки, а они диспуты научные разводят… Приду — и упаду. А будут будить, так начну палить во все стороны из бластера!»

Он добрался до дома, отмахнулся от оживленно чирикающей Ло и завалился в постель, побросав свои шмотки как попало. Мартышка немедленно оказалась под тем же одеялом, но Рика это не заинтересовало. Он закрыл глаза и проваливаясь в глубокий сон без сновидений пробормотал ей:

— Сначала — спать.

6. Нью-Китеж

— Господин лейтенант! Садитесь, подброшу! — услышал Рик сверху. Он задрал голову. Сверху приземлялся патрульный диск. Рик сошел с ленточного тротуара на камень летного поля.

— Дом или офис? — спросил приветливый водитель. Рик обнаружил, что на этот раз, похоже, его знают абсолютно все. Рик наморщил лоб. Покосился на его дымчатый шлем:

— Офис. Только… Сделай пару кругов над городом, если можно.

— Есть, господин лейтенант. Только прибыли? — спросил патрульный, поднимая бесшумный дисколет.

Рик кивнул:

— Да. Только что.

— Значит, на «Великом драконе» из Маоду. Хорошее место, — кивнул патрульный.

— Отсюда далеко до дворца Аланай? — перевел разговор в другое русло Рик. Патрульный хмыкнул:

— Конечно! У нас же космопорт, беспокойство, шум. Народ тоже, сами понимаете, разный… Дворец в другом полушарии. Это если так, пешком либо другим транспортом. Но с другой стороны, у Большого Дэвида есть система мгновенной транспортировки. То есть, так посмотреть, то дворец рядом. Шагнул и там. Да вы же знаете, господин лейтенант! Вы же уже были во дворце.

— Да. Как хорошо здесь. Красивый мир, — сказал Рик, глядя на приближающийся купол города. Диск поднялся выше, к крохотному бугорку, на глазах вырастающему в медно сверкающий пологий конус Управления Безопасности.

— А как же? Ведь наша Юулги мать миров, — сказал патрульный, — И мы все любим нашу мамочку.

— А — Террис? — тоном провокатора спросил Рик.

Патрульный вздохнул.

— Террис… Это Террис, господин лейтенант. Это место, где наша душа. Это миф, он очень древний. Может быть, она давно рассыпалась в пыль или сгорела в пламени Сверхновой. Но мы думаем, что ее время просто не настало, что это заповедный мир, скрытый от нас Владыками Мироздания.

Они помолчали. Рик с высоты птичьего полета любовался городом — куполом, стоящим как бы на границе совершенно нетронутого леса и огромного, бескрайнего летного поля.

— Это Наташа распорядилась встретить меня? — спросил Рик. Патрульный слегка замялся:

— Не совсем, господин лейтенант. Она приказала присматривать за человеком с повязкой на глазу, а новости всем растолковали, кто вы такой. Вы теперь знаменитость, господин лейтенант.

— Скверно. Я-то думал, что поброжу по городу, а тут, видно, уже не выйдет, — опечалился Рик.

— Да почему же, господин лейтенант? Вам никто не посмеет досаждать. Разве что разглядывать будут, но и только… Мы завершаем второй круг, господин лейтенант.

— Хорошо! А теперь можно и в офис, — милостиво кивнул Рик.

Водитель опустил диск у плавно опускающейся веранды. Рик еще не успел сойти с него, как Наташа вскочила и поспешила навстречу плавно сдвигающейся стеклянной стене.

— Счастливо отдежурить, — сказал Рик патрульному. Тот помахал рукой и взлетел, разворачиваясь в сторону своего сектора порта.

Рик повернулся и попал в крепкие руки хозяйки города. Он расцеловал растроганно моргающие сияющие пронзительно-синие глаза, обнял девушку и спросил:

— Ты не слишком переживала?

— Не знаю, что такое «слишком переживать», — рассмеялась Наташа, — У тебя посмертные выходные — или обошлось так? Впрочем, неважно. Ты пришел, любимый, и это главное.

— Да, пригласи-ка Линду, — сказал официальным голосом Рик, — У меня тут кое-что есть…

— А я?

— Обоим, как мы и договаривались. Поровну и совершенно одинаковое.

Расцеловав ошалелую от неожиданности Линду, Рик изрек:

— Теперь закройте глаза, — и одел на них диадемы, подвески и браслеты.

— Можете открывать, — растерянно сказал он, держа в руках две пары тяжелых серег.

— Что это? Боже, какая варварская прелесть! — взвизгнула Линда, рассматривая горящие желтизной камни.

— И мне это идет, — неуверенно произнесла Наташа, рассматривая обвивающих ее руки золотых ящерок. Потом посмотрела на диадему Линды и вздохнула:

— Надо же — настоящий янтарь. Сумасшедшие деньги для Гдема. На нас с Линдой — стоимость средней планеты. Рик, где ты это отыскал?

— Дома, — сказал Рик, разочарованно показал серьги, — Но у вас нет для них места, то есть у вас нет ушей! Ты не рада, Наташа?

— Уши? Они вышли из моды уже тысячу лет назад. Я просто еще не пришла в себя. Это слишком дорого для Гдема. Рубины, бриллианты, да что угодно, но янтарь… Это действительно Огромная Редкость.

— Значит, это достойно вас, — изрек Рик, — Линда, пожалуйста, свяжись с Бинго и назначь поединок на… На послезавтра. И скажи, что я привез вино. Настоящее, золотое южное вино из страны Торк. Он поймет. Но что делать с серьгами?

— Не печалься. Придворные ювелиры Дэвида помогут решить наше маленькое затруднение, — сказала Наташа, с все большим удовольствием рассматривая украшения. Взяла у Рика серьги, подала пару Линде, — Ну, приложи, как оно смотрится все вместе?

Серьги тихонько зазвенели на весу, отбрасывая желтые отблески на шею девушки.

— Да, это действительно по царски, — улыбнулась Наташа, — Я уже неведомо сколько не надевала ничего подобного.

— Ты сама — лучшая из драгоценностей, — улыбнулась Линда, шмыгнула носом, — Мне никто никогда не дарил такого. Спасибо, Рик Щедрый. А теперь, если ты не против, я пойду в приемную. Видишь ли, мы поназначали на сегодня прорве разных людей, и они там сидят ждут.

Озорно улыбнулась:

— И еще мне очень хочется увидеть их вытянутые физиономии. Рик, не желаешь ли и ты? Ага, ты стал Риком Любопытным?

Негромкий гул разговоров в приемной при появлении Линды стих. При полном молчании Линда прошла на свое место, отбрасывая желтые зайчики и чуть слышно позванивая подвесками. Ее светлые волосы, веснушки на курносом носу, карие глаза неожиданно стали особенными. Драгоценности словно хорошая косметика в умелых руках подчеркнули ее красоту, так что даже Рику она показалась какой-то иной, новой, загадочной и грозной.

Дама, занимающая одно из кресел, кашлянула, закинула ногу на ногу и в конце концов заметила:

— Да, замечательно сделано. Прекрасная, уникальная имитация. Настоящее искусство.

— Это копия, — тихим ласковым голосом заметила девушка, — Наташа имеет оригинал.

— Оригинал?! — поджала губы дама, — Но… Настоящий янтарь такого качества в таком количестве?! Да во всей Гдема просто не наберется столько!

— Это подарок, — сказала Линда, немного печально улыбаясь, — Подарок извне. Ваша очередь и двадцать стандартных аудиенции Ее Превосходительства. Она тоже слегка растеряна таким подарком…

Рик обнаружил, что сбоку от ее стола появилось мягкое, вращающееся кресло и не долго думая устроился в нем. Линда ухмыльнулась:

— Правильно, господин лейтенант. Это — ваше.

Рик порылся в поясе и положил на стол свой метательный нож:

— Вскрывать корреспонденцию. Парный тоже есть.

Линда в ответ сунула ему в руку небольшую коробочку фильмоскопа:

— Думаю, что это вас пока займет.

Рик пристроил к глазам окуляры, нажал небольшую кнопку сбоку. И поднял в немом удивлении брови. Фильмоскоп демонстрировал ему полицейскую съемку задержания в ресторане «Столыпин» во время первого посещения Юулги. Но самое странное, что согласно этой съемке Рик Хаш сидел за столом… один. Капитана Воронина НЕ БЫЛО. Намеком на второго сидевшего за столом осталась чуть примятая рукой Воронина скатерть. Рик хладнокровно досмотрел запись до конца, где его запихнули в патрульный диск, выключил приборчик, положил на стол.

— Ваше мнение, лейтенант? — не отрываясь от голографического терминала, спросила Линда. Рик рассмеялся:

— Подделка! Вот мое однозначное и недвусмысленное мнение. Я же был там, и меня никто не подкупил, не изменил сознание и так далее. Кроме того, именно тот парень и приволок меня в это место. И я точно помню, что он сидел где сидел, когда меня, как бы изящнее выразиться, просили на выход. Так что есть еще одна тема для общения кое с кем. Да, а где Бинго?

— Тренируется. Через двадцать стандартных он выйдет из душа и займется вами, господин лейтенант. А насчет вашего знакомого… Боюсь, что эта тема будет играться мастерами повыше классом. Возможно, что и вашими многоуважаемыми наставниками. Такие дела.

В приемной неожиданно появился растрепанный человек среднего возраста, в полосатой рубашке, свободного покроя штанах цвета морской волны и домашних шлепанцах. Лицо человека как бы текло, постоянно видоизменяясь и в то же время продолжая оставаться неприметным. Рик не понял, откуда возник этот человек. Между тем он в гробовом молчании добродушно поздоровался со странно напряженной Линдой, оглядел Рика, одобрительно покивав, прихватил ниоткуда чашечку кофе и зажженную сигарету.

— Вот, давно не проведывал, — сказал этот человек, — И зашел. А то вы тут остались без пригляда. Ты хорошая девочка, Линда. На конфетку, не нервничай! Не скучайте, я вас не забываю.

Вручив девушке что-то в яркой обертке, человек шагнул в стену. Почти сразу же приемную заполнили вломившиеся вооруженные до зубов и увешанные мигающими приборами люди из спецподразделения:

— Где он?!

— Вы снова опоздали на те же секунды, — сказала Линда, — Ушел.

— Кто это? — оторопело спросил Рик Хаш. Линда нервно улыбнулась, — Никто. Хакер. Его безуспешно, но упорно ловят. И уже никто не помнит, сколько времени его пытаются поймать. Существо странное, однако в большинстве случаев оно безвредно.

— Тогда отчего ты так испугалась? — заморгал Рик. Линда снова улыбнулась ему:

— Видите ли, господин лейтенант, это существо извне. Оно совершенно не зависит от нас, но обладает своей властью над нами. Правда, оно ее не использует. И все же каждый раз, когда оно появляется, мне становится не по себе. Ведь однажды оно может воспользоваться своей властью. В некотором роде, оно стоит выше Хозяина и даже вашего наставника. Хотя они и считают, что не зависят от него, но тоже нервничают при этих появлениях.

Люди из спецподразделения разочарованно ушли. Линда покрутила в руках небольшой яркий предмет с многочисленными надписями. Рассмеялась:

— Опять с орехами! Это такая сладкая палочка с Террис. Называется «Надс». Секрет изготовления затерян в веках. Прибережем ее к ужину.

— Тогда у вас будет две, — рассмеялся из стены хрипловатый голос, — Я только что положил точно такой же на стол Наташе. Она так занята, что даже не заметила. Не нервничай, Лизушка, я уже ушел… Не трудись вызывать своих головорезов. До встречи, — сказал голос уже совсем тихо.

— Вот кто наверняка знает все. В том числе и о твоем знакомом из «Столыпина». Но захочет ли оно говорить с тобой, или с кем-то из нас на эту тему? — пожала плечами Линда, — То, что ему доступна недостижимая для нас информация, проверено уже не раз. Только уж очень не любит оно ей делиться.

— Хм! — насупился Рик Хаш, — А украсть ее у него нельзя?

— Украсть? — переспросила Линда, покачала головой, — Нет, ты совершенно не понимаешь, О ЧЕМ говоришь. И поэтому тебе простительно. Ты просто не представляешь власти хакеров в нашем обществе. А это существо… Нет!

— Только не надо сейчас меня просвещать, — тяжко вздохнул Рик, — Я подумал, а может быть, со мной встретился в ресторане один из этих хакеров?

— Маловероятно. Он бы вел себя не так. Хакеру ни к чему лгать, — нахмурилась Линда, — К тому же что я, что ты птицы слишком уж невеликие для их внимания. Хотя… Все может быть.

— Ладно. Как-нибудь на досуге вы мне про это растолкуете. Или спрошу Бинго.

— Он знает немного. Хакеры закрытая тема, — уточнила Линда, — И это, кстати, одна из причин не болтать о них где попало. Кстати, Бинго закончил тренаж и ждет тебя в тире.

— Понял. Тогда я пошел, — сказал Рик Хаш и спустился знакомым маршрутом в длинное помещение без окон. Там, за тем же самым складным столиком сидел Бинго.

Общеизвестную привязанность начальника службы безопасности к тиру относили к числу небольших странностей, рано или поздно выявляющихся у каждого. Разумеется, Бинго имел свой кабинет и положенную по чину секретаршу, спроваживающую посетителей или разбирающую корреспонденцию. Сам он относился к кабинету и секретарше как к неизбежному злу, сопутствующему высокой оплате. Если нельзя было сослаться на что-либо и вообще не приходить, то он появлялся «у себя» достаточно часто, но ненадолго.

Нелюбовь к своему кабинету Бинго объяснял просто: «Я не чиновник. И чиновником не буду. Я телохранитель». Рик знал это со слов Линды, и ему, привыкшему к сословным границам Ахайя, казалось странным, что человек как бы опускает себя на несколько ступеней невидимой лестницы. «С другой стороны, незаметность начальника охраны должна нравиться тем, кого Бинго охраняет», — подумал Рик, кивая в ответ на приветственный взмах руки и присаживаясь к столу. Бинго дружески толкнул его в плечо:

— С прибытием в наши пещеры! Я получил сообщение о поединке. Как съездил?

— Неплохо. Привез в числе трофеев и вино, — ухмыльнулся Рик, — И некоторые другие подарки. Кстати, здесь должна была народиться одна из бочек этого самого вина. Только, видно, она не достояла. Очень жаль.

— Обижаешь, лейтенант! — шутливо надулся Бинго, — Никуда она не делась. Мои парни перекатили ее на склад. А поскольку наш рабочий день подходит к концу, то я думаю, что пора…

— Ввинтить в нее кран и приготовить все прочее, — закончил Рик под смех Бинго, — А потом полиция бережно развезет по домам два тела со следами взаимных побоев. Но перед этим заявляю, что не забыл о своей угрозе закатиться к тебе. Конечно, не сегодня, а вот завтра… Кстати, вот и повод объявиться дома прислоненным к входной двери: встретил знакомого разбойника, ну и как промеж разбойничков водится, того… Бочка за бочкой, бочка за бочкой…

— Не учи ученого, — заявил Бинго, — А то поколочу, несмотря на разницу в весе!

— Это мы еще посмотрим, кто кого поколотит. Так где все необходимое и этот, как его… официант?

— Ну, здесь мы не будем бражничать. Уж если ты всерьез наметился подраться, то надо перебазироваться в тренажный зал. А заодно я похвастаюсь своим двуручным «Грифоном», — сказал Бинго, — Так что берите вашей лейтенантской ручкой стулья, а я прихвачу стол. А потом мы сами, безо всяких там официантов, в рабочем порядке сообразим то, что на столе должно быть. Разве что попросим кого из парней принести конфет. Парни, слышали?

— Парни слышали, — усмехнулся приятный девичий голос ниоткуда, — Конфеты будут, шеф!

Рик беспечно рассмеялся, беря стулья. Бинго одним движением сложил стол, свободной рукой открыл дверь.

— Прошу в тренажный зал, — пропустил Рика в огромное, овальное помещение со сложными загадочными конструкциями у стен. Утвердив стол недалеко от дверей, он принял большую коробку сластей из рук появившейся следом за Риком девушки, задержал ее движением руки:

— Какой идиот родил предрассудок, что мужчине неприлично любить сладости? Рик Хаш, познакомься с нашей прекрасной и смертельной Анастасией.

— Можно просто Настя, — неожиданно твердо тряхнула руку Рика девушка, откидывая вбок русую прядь выгоревших на солнце пышных волос.

— Наша Настя — одна из лучших специалистов, — улыбнулся Бинго, — Мы ее очень ценим.

— Немного непривычно, — сказал Рик, — У нас этим делом занимаются одни мужчины. Но везде по-своему. Я рад познакомиться с тобой, Настя, — Рик неловко поклонился, — И ты взаправду очень красива. Но немного зная Бинго, думаю, что и опасна не меньше.

— Довольно комплиментов, — сказал Бинго, — Что нам нужно для «правильного», как ты в прошлый раз выразился, питья?

— Хмм, — наморщил лоб Рик, — Ну, не так, чтобы много. Надо набрать вино в стеклянные бутыли, затем подержать его в кипятке, чтобы согрелось. Его принято пить горячим. Холодное подают незваным гостям да еще отвергнутым женихам. В общем, нехорошим людям.

— А, это вроде глинтвейна! — сказала Настя, — Сейчас сообразим. Водяная баня, проще простого, — и исчезла в дверном проеме.

Через малое время все устроилось: Рик с удовольствием откинулся в раскладном кресле с пластиковой кружкой горячего, золотого торканского. Бинго пригубил, свел брови, медленно кивнул:

— Да, это вещь! Попробуй конфеты. Это мои любимые, называются «Комиссар Глюкавый». Всегда держу про запас коробочку — другую. Привычка, знаешь ли, заедать нервотрепку сладким. А нервотрепки здесь хватает, — он медленно, с расстановкой, осушив первую кружку, рассмеялся, — Теперь я понял все ваше коварство, лейтенант! Зная, что в Гдема редко пьют спиртное, и тем более в подогретом виде, вы решили сначала напоить своего противника. Не тут-то было! А теперь я буду нагло запугивать. Тэ-экс… — Бинго подошел к разделенной на множество секций стене, открыл дверку шкафа, извлек из неведомых глубин пускающее блики длинное лезвие своего меча. Рик заметил, что меч, несмотря на длину, легок, как деревянный. Бинго встал в позицию, отсалютовал и проделал несколько эволюций.

— Неправильно! — вырвалось у юноши, — Это не так делается… Извини.

— Не за что, — пожал плечами Бинго, — Ну-ка, покажи, как ты делаешь?

Рик взял меч за рукоять и действительно ощутил его обманчивую легкость. Он отступил на пару шагов от стола и внимательно смотрящего Бинго, пару раз взмахнул чересчур длинным лезвием, поморщился.

— Баланс нехорош. Но это твой меч, всяк ладит под себя. Смотри, как это делают у меня дома, — длинное лезвие зашелестело, описывая геометрически правильные фигуры. Выдержал паузу и повторил те же движения медленнее, — Вот, видишь, где разница?

Бинго, обняв пальцами подбородок, прищурясь, смотрел. Уже снова взяв свое оружие, он пробормотал:

— Немного напоказ, но эффектно. А баланс таков, потому, что я держу его иначе.

Вскинулся, садясь и устраивая меч на коленях:

— Однако, в реальной схватке…

— Еще как работает, и послезавтра я тебе это докажу, — запальчиво перебил его Рик, наполняя кружки. Они глянули друг на друга и расхохотались.

— Слушай, Бинго, а ты много им убил? — поинтересовался Рик, причмокивая после доброго глотка торканского. Бинго посмотрел на юношу, покачал головой:

— К счастью, такого со мной не случалось. У нас это — спорт, и убить…

Снова покачал головой. Они помолчали. Рик поинтересовался:

— А бить по морде тоже спорт?

Бинго посмотрел на Рика с некоторой обидой и проворчал:

— Да нет. Скорее — одно из ремесел, которые нам положено знать. Спорт тоже имеется, но мы профессионалы.

Рик подумал над этим и вздохнул.

— Выходит, что поединок будет нечестным. Ты спортсмен, а я профессиональный убийца. Мои-то клинки уж похлебали чужой кровушки…

— И… много? — спросил Бинго, сосредоточенно выбирая конфету. Рик пожал плечами:

— Нет, не очень. Может, десятка полтора наберется. Да ножами человек пять. Может — шесть.

Признался:

— Я вообще стараюсь избегать поединка. Но уж если припрет… Когда выбора нету. Или ты — или тебя. А был бы забиякой, небось, уже свыше сотни голов бы поотрезал. Конечно, если бы сохранил свою.

— Ты в прошлый раз мне показал, — напомнил Бинго, — По трем мишеням три ножа разом. А в драке приходилось так метать?

— Только однажды, — признался Рик, — Там вообще такая свалка была, такой клубок… Чуть не подохли. Нас трое, а их было… — Он покачал головой и мрачно уткнулся в кружку.

Бинго серьезно поинтересовался:

— У вас был на кого-то контракт?

— Чего?

— Ну, надо было кого-то убить? Из-за чего бились?

Рик вздохнул, тоже нацеливаясь на одну из конфет:

— Контракт… Нет, наоборот, мы с… одним приятелем подрядились спасти одного хорошего человека. А вообще — можно сказать, что контракт был. Только совсем на другого и в другом месте. Долго рассказывать, и потом… — Рик поморщился, — Эта история свежая, и я не хочу рассказывать. То есть не могу. Обещал молчать о ней. Давай о чем-нибудь другом, приятном.

Вскинулся:

— Во! Я ж тебе такой подарок приготовил, что помереть не встать! И твоей жене, и малышам тоже. Но до завтра не скажу, чего.

— Надеюсь, не драгоценности? — уточнил Бинго, — Я уже знаю про твои широкие жесты кое-кому. Ювелирные наборы и все такое… Драгоценности были бы не совсем удобны.

— Утешься, не они. Нечто попроще, но красивое, — заговорщицки ухмыльнулся Рик.

Бинго внимательно глянул на Рика, поднялся, определил меч на место, сел. Они выпили в молчании еще. Рик убедился, что за мирными посиделками внимательно наблюдают — только он разлил по кружкам остатки из бутылки, двери приоткрылись, пропуская Настю со следующей. Несмотря на добродушие, юноша неожиданно ощутил идущее со стен напряженное ожидание. И даже понял, откуда именно. Он помрачнел, тут же снова развеселился, подумав, что ему с его опытом не стоит опасаться шутейной потасовки. Настя неслышно водрузила на стол новую емкость и удалилась с пустой. Рик пощупал еще влажный стеклянный бок сосуда непривычной формы, удовлетворенно кивнул. Поднялся:

— Ну, достопочтенный, я таки решил выпросить пару оплеух, — и тут же слегка подался назад, пропуская взлетевший ботинок Бинго. Однако едва успел убрать нос из-под мягко расталкивающего воздух кулака. Рик слегка разозлился на себя, встряхнулся и улыбнулся самой открытой улыбкой Бинго, одновременно перехватывая его левую руку в болевой блок. Бинго закряхтел и обрушил локоть на плечо юноши, пытаясь освободить руку. В ответ Рик грохнул пяткой по голеностопу. Бинго засмеялся:

— А наколенники на что?

Рик грохнул сильнее и выше, локтем другой руки попал в область солнечного сплетения и резко отпустив захват, отскочил в сторону. Бинго с ворчанием уселся на свой стул и налил вина:

— Бам-бам-бам! Первый раунд закончен. Для начала неплохо, хотя у нас не принято совмещать кулачную потасовку с сеансом борьбы. По кружечке и дальше?

— Идет, — сказал Рик, внешне выглядящий беспечно, но внимательно отслеживающий руки и ноги Бинго. Поэтому башмак, вынырнувший из-под стола, он спокойно пнул и уселся на свой стул под сдавленное кряхтение собутыльника. Кряхтение постепенно перешло в хохот. Бинго добродушно хлопнул юношу по плечу:

— Довольно, довольно! Давай пить. Мы ж не калечить друг друга сели. И вот еще… Последние десять минут у тебя такая физиономия, словно ты хочешь о чем-то спросить — и не решаешься сделать это.

— Примерно так. Но я не знаю, стоит ли здесь говорить, — Рик обвел глазами помещение.

— Я уже обижен! — нахмурился Бинго, — Это что ж, мои парни тебя в качестве аудитории не устраивают? И особенно девушки? И особенно конкретные?

— Против них я ничего не имею, — хитро прищурившись, наудачу сказанул Рик, — Особенно против девушек. А как насчет хакеров?

Бинго издал странный звук в свою кружку. Громко протолкнул в горло застрявшее вино и мгновенно овладел собой:

— А что тебе хакеры? Они пока еще никому по-крупному не пакостили.

— И сколько это «пока еще» в привычных мерах времени? — хмыкнул Рик. Бинго дернул желваком:

— Много. Сотни лет. А может — и тысячи. И вообще, кто тут кого должен допрашивать?

— Конечно, я тебя, — хрюкнул Рик, — Как ты помнишь, в «Столыпин» затащили меня, а не тебя.

— Ну и что?

— Ну и вот, — сказал Рик, подливая в кружки горячего вина, — То, что я отработал по другим задачам, но мне ж интересно, чего тут сделали по этому капитану? И как это он испарился с полицейской видеозаписи?

Бинго молчал, сосредоточенно изучая содержимое кружки. Затем полез в коробку и долго, придирчиво стал выбирать конфету.

— Так вот, — выдержав паузу, сказал Рик, — Как, по-твоему, он мог за деньги свести свое изображение с записи?

— Запись ведь полицейская. Разве что за очень большие, — хмуро кивнул Бинго, — Это действительно должны быть огромные деньги. И ты думаешь…

— Есть три объяснения, как я думаю, — сказал Рик, — Вот первое, самое простое: этот человек вам известен. И достаточно хорошо. И тогда понятно, почему были заплачены деньги. Разглядев моего компаньона, вы бы бросились его искать по горячим следам. Но если достаточно денег и связей, то можно все устроить, не так ли?

Бинго молчал.

— Вот второе, которое тебе, боюсь, понравится еще меньше: этот человек каким-то образом смог оказаться незаснятым. Технически смог. Это, может, невозможно для тебя, пока еще невозможно для меня, но есть кое-кто, кому эти трюки — пустяки. Но второе уже не по вашей части.

— А третье? — поинтересовался Бинго. Рик усмехнулся.

— Ну… Почему бы ему не быть этим самым хакером? Пей, вино остывает. В холодном и половины аромата нет. А вообще у меня было много самых разных предположений. Начиная от уголовщины и кончая колдовством. Да… Ясно. Задачка оказалась непростой. Что же, я не в претензии. В конце концов, мне назначена встреча, и придется на нее сходить. И хватит об этом. Подеремся?

— Не хочу. Взял и испортил настроение. Теперь появлюсь домой, выпивший, хмурый, и буду доказывать, что на работе все нормально. Кой черт нормально! — буркнул Бинго, поднимая кружку.

— Ну вот. Полюбуйся, Линда. Конец дня. Мужики налакались и только про работу, — сказала из дверей Наташа, — Сиди уж, Бинго. Уж и поворчать нельзя — сразу скрежет зубовный и грохот стульев. Рик Хаш, вы еще в состоянии стоять на двух, а не четырех ногах?

— Как вам будет угодно, Ваше Высокопревосходительство, — сидя шутливо раскланялся Рик, — На любом количестве ног.

— Проверим. Как тебе его вино, Бинго?

— Лучшего не пил.

— В таком случае нас ожидает не худший вечер, — сказала Наташа, — До завтра всем. Лейтенант, извольте промаршировать к выходу.

— До завтра, Бинго! — потряс его лапищу юноша, прибавил, — Готовь семью.

Двери за ними закрылись. Бинго продолжал потягивать остывающее вино и морщить лоб. Спустя некоторое время перед ним возникла Настя, вопросительно покачала новой горячей бутылкой. Бинго хмуро пожевал губами и кивнул. Остановил ее:

— Посиди со мной. Как он ребятам?

— Да ничего, — пожала плечами девушка, — Мэн как мэн. Задевает тебя?

— Что? — удивился Бинго, — Ваша реакция задевает?

— Да нет, — рассмеялась она, — Он своим обращением — не задевает?

— С чего бы? Ничуть, — буркнул Бинго, — Все нормально. Я, кажется, понял — почему Она его признала. Легкий человек. Его речь часто двусмысленна, но он этого не замечает. Нету в нем подлости: пить — так пить, драться — так драться… — Бинго вздохнул, — Ты же слышала, он вдвое легче, а терзается, что он, профи, будет воевать со спортсменом.

— Что же, — сказала Настя, — Наталья долго ждала. Может, и вправду дождалась. Интересно, что за подарки он твоим приготовил? Как бы не пришлось с усиленным нарядом их в банковский сейф переправлять. Как те ювелирные наборы, что он Наташе и ее Линде подарил.

— Отправили? — поинтересовался Бинго, наливая себе вина. Настя принюхалась:

— Ага. Янтарь чистейшей воды, я упросила ребят дать потрогать. Теплые такие, живые камни, еле их у меня отобрали! Конечно, отправили. Цветами как хорошо пахнет. И летней жарой.

— Уж попробуй, — фыркнул Бинго, хлопая себя по карману и доставая сигареты, — Уж так и быть. Одуреть можно — двести с лишним литров вина, это же целое состояние! И если он в самом деле завтра закатит в мои двери такую же бочку, то я уже не очень-то и удивлюсь. Наливай, не стесняйся. Оно шумит в голове минут пять, потом снова трезвеешь. У них, он говорил, такое с детства употребляют. Разве что маленьким девочкам ограничение — не больше кружки за обедом. Так что считай себя пятилетней.

Настя фыркнула.

— Размяк я что-то, — задумчиво сказал он, рассматривая дым, струящийся от прикуренной сигареты, которую задумчиво крутил в пальцах, — И не сказать, чтобы пьян, просто на душе хорошо. Да, вот что: надо бы проверить по этому чертову Воронину. Приметы его есть. Если Рик прав, и его знакомец оригинальничает из-за того, что уже наследил в компьютерах, то… Проверьте до завтра, одним словом. Может быть, появится какая зацепка. Конечно, если это не хакер.

— Шеф, — сказала Настя, — Это не хакер. Ты же знаешь, оружие хакеров — совсем не бластеры.

— Стопроцентной уверенности у меня нет. Ведь бластер никто не видел, — вздохнул Бинго, — И потом, все может быть. С тех пор, как в этот мир пришли бразелонцы и другие, им подобные, здесь может случиться все, что угодно. Да и случается. Возьми ту же двухсотмильную зону отчуждения вокруг дворца Аланай: и что только про нее не рассказывают! Даже наши патрульные. Эх, допиваем и по домам! То есть это я по домам, а тебе и другим тащить службу до утра. Не забудьте еще раз тщательно проверить, нет ли каких зацепок за этого Воронина по всем доступным базам данных, — сказал Бинго и тяжело поднялся, — Устал. Парни, вызовите диск…

7. Хакер

Поскольку следующий день оказался выходным, Рик и обе девушки разоспались на славу. Юноша проснулся раньше всех, зевнул, с большим интересом обнюхал волосы Наташи, удобно устроившей голову на сгибе его руки. В этот момент в спальне возник Дэвид и негромко сказал:

— Доброе утро, хотя уже давно день. Я думал, вы уже встали. Все же жду тебя в своем кабинете, к шестнадцати часам. По поводу Воронина.

И исчез. Наташа села в постели и зевая, сонно проворчала:

— Работягам хорошо-о! Попробовал бы так нарисоваться какой начальник к грузчику космопорта. Послали бы к Макаревичу коров пасти — и весь сказ. Ладно. Давай вставать, все равно давно пора. А Линда пусть еще поспит. Ей четырех часов сна маловато. Он сказал — к шестнадцати?

— Угу, — негромко ответил Рик, мягко высвобождая правую руку из-под хмурящейся во сне Линды. Наташа тем временем уже исчезла в дверях.

Через недолгое время Рик Хаш позавтракал, добрался в диске к одному из мгновенных шлюзов в Аланай, и, пропущенный опознавательной системой, шел по длинной аллее к зеленому с белым дворцу.

Неожиданно Рик четко ощутил присутствие кого-то еще. Человек шел осторожно, держась чуть левее и сзади. Рик резко на полушаге замер, одновременно разворачиваясь и выхватывая бластер. Он увидел лишь вторую цепочку следов на белом песке дорожки. Ствол бластера дрогнул и замер там, где по Риковым представлениям находился невидимка. И услышал добродушный хрипловатый смех давешнего хакера.

— Вот, значит, так! Сразу за пушку. Вот и угощай вас шоколадками.

— Ты знаешь, кто такой Воронин? — не теряя времени, спросил Рик. Невидимка закашлялся, проворчал:

— Их было много. Который?

— Капитан Воронин.

— Он тоже не один. Только знаменитых было семеро. Впрочем, все давно мертвы. Подробнее.

Рик помолчал, пытаясь сформулировать вопрос, но боязнь, что невидимка исчезнет заставляла торопиться:

— Есть ли хакер, называющий себя так: «капитан Воронин»?

— Такого я не знаю, — сознался невидимка, — Ты бы убрал свой пугач. Я не собираюсь причинять тебе вред.

Рик молча спрятал бластер. На дорожке сгустился тот самый человек. Он вдохнул в себя ароматный воздух дворцового парка и пробормотал:

— Теперь я знаю, о ком ты так хочешь меня расспросить. Нет, твой Воронин — не хакер. Он действительно капитан. Вот только его судно не фиксируется техникой Гдема. И никакого отношения ни к этой галактике, ни к Бразелону, ни даже к Ра оно не имеет. Оно тоже извне, как и я. Понял ли ты?

— А подробнее? — уцепился Рик, стараясь вытащить из хакера все, что тот захочет сказать. Человек поморщился, присел и нарисовал пальцем на песке между собой и Риком круг. Указал на него:

— Вот это ваше Мироздание. Здесь — все. И Ра, и Бразелон, и все остальное. Представь себе, что мы сейчас находимся вовне его. Но по разные стороны. Твоя недоступна мне, моя столь же недоступна тебе. Вот ты приходишь туда. Вовнутрь. Откуда мне знать, что ты несешь им всем?!

Рик посмотрел на круг и представил себе мириады миров. И ощутил, как стало не по себе. Следующий вопрос вырвался из него сам собой:

— А что нужно, чтобы выйти наружу?

— Многое, — веско сказал хакер, — Прежде всего — галакс. Его может поставить тебе Дэвид, если захочет. Однако этой штукой еще надо научиться пользоваться. Вот так обстоит дело, Рик Хаш…

Рик в каком-то тупом остолбенении смотрел, как развеивается в воздухе силуэт его нового знакомца… Затем встряхнулся и зашагал дальше. До назначенного Дэвидом времени остались считанные минуты.

— Присаживайся, горец, — хмыкнул Хозяин Гдема, прогуливаясь по диагонали огромного ковра, покрывающего пол Комнаты Размышлений.

Рик, не заставляя себя просить дважды, устроился в удобном кресле возле огромного письменного стола. Дэв не спешил. Он покуривал свою едкую черную сигару, хмыкал и что-то бурчал под нос.

Рик посмотрел на картину, висящую над столом. Она изображала, судя по всему, крестьянский бунт в незнакомом юноше месте.

Беззвучный толчок воздуха возвестил о прибытии Эн Ди. Он появился, сидя на полированной глади стола, делая микроскопический глоточек кофе из крохотной изящной чашечки. В одной из его рук дымилась сигарета, еще одна забарабанила пальцами по столу. Эн Ди рассеянно покосился на Рика, так же рассеянно щелкнул пальцами второй правой руки, и перед юношей возникла добрая деревянная кружка горячего старого торканского. Побродив по ковру еще немного, Дэвид неохотно остановился и вздохнул:

— Ну, все в сборе. Будем думать. Что ты знаешь о том, с кем встретился в «Столыпине»?

— Я не там встретился, — поправил его Рик, Дэвид отмахнулся, и юноша пересказал свою встречу с хакером. Затем над столом вновь повисло молчание.

— Так… — не предвещающим ничего хорошего голосом сказал Эн Ди, — Очередной уровень.

— Может, и нет, — хмуро возразил Дэвид, и Рик надолго потерял нить разговора. Забыв про него, приятели воспарили только в им самим понятные выси Мироздания. Рик быстро устал от безнадежных попыток понять, о чем это судят-рядят демоны и грустно приник к своей кружке.

… — Мне известно, что мне ничего не известно. Вот последняя правда, открытая мной, — в конце концов, похоже, подвел черту Эн Ди, — Дальше трясти языками не стоит. Итак, Рику нужно попытаться выманить этого псевдо-Воронина из берлоги. Посему, парень, садись и пиши: «Нужно встретиться. Жду седьмого числа десятого месяца или позже, как договорились. Философ». И неси эти письмена в предназначенное место. Дэв, у тебя есть целый месяц, чтобы СДЕЛАТЬ этого Воронина. Сади свой мозговой горошек только на эту задачу. И я своих сажу. Параллельно твоим. Джииз — тот свой, ручной, а этот Воронин неведомо кто.

— Джииз? — переспросил Рик.

Эн Ди усмехнулся, — Или Ежи — Иржи — Серж. У хакера десятки имен. Я говорю о мэне, что играет в чудака и раздаривает шоколадки секретаршам. Он наш давний знакомый.

— А галакс парню надо ставить, — сказал Дэв, — Да и юниверс-терминал. Слушай, чего мелочиться, может все же впихнем в него всю стандартную подвеску?

— И он перестанет быть собой, — иронично парировал Эн Ди, — Ну уж нет! Не дозрел он еще. Вдобавок, со всеми хлопотами, мы совершенно позабросили его обучение. А хлопот меньше не будет!

При слове «обучение» барон Рик Хаш дир Шангу-Дуум, сохраняя отсутствующее выражение лица, тихонько застонал и начал жалеть, что он вообще проснулся этим обманчиво приятным утром.

— Примени пси-укладку, — вопросительно сказал Дэвид.

Эн Ди поморщился:

— Ее мы вложили Тари. И где он сейчас? — глаза демона мрачно блеснули багровым, — И теперь появился Воронин… У меня будет к нему пара вопросов.

От интонации, с которой демон произнес последнюю фразу, у Рика пробежали по коже мурашки. Он понял, что, по мнению Эн Ди, Воронин представляет силу, укравшую его сына Тари. И понял, что демон готов идти напролом за своим мальчуганом. Прямо по головам.

— Ты прав и не прав. Тари тиснули именно из-за того, что он твой сын. А'Харрн тоже получил укладку. И Мартышка, и Тасса. И до сих пор все они целы — невредимы, — тихо напомнил Дэвид, — Если ты думаешь, что назревает заваруха, то надо обезопасить твоего человека по имени Рик Хаш хотя бы тем, что дать ему технику.

Эн Ди неожиданно резко ответил на рычащем чужом языке. Дэвид незамедлительно пролаял не менее резкий ответ. Рик понял, что говорят о нем, но не хотят, чтобы он понял смысл сказанного. Он поставил кружку и встал. Демоны, как по команде, повернулись к нему.

— Раз вы решили поговорить с глазу на глаз, то я погуляю, — сказал юноша. Эн Ди, неожиданно расслабленно после бурного обмена мнениями, покачал головой и махнул на кресло:

— Нет уж. Посиди здесь. Ты пока что нам нужен. Продолжаю, учитывая обиду заинтересованных лиц, — сказал Эн Ди, — Смотри.

Он взмахнул рукой, и неподалеку возникла Наташа. Эн Ди отрывисто поинтересовался:

— Сколько шансов выжить на Юулги Рику Хашу без нашей помощи?

Глаза Наташи резко прищурились, рот плотно сомкнулся в прямую линию. Она глянула на Рика и так же отрывисто бросила:

— Пять из ста. И то много. В чем дело?!

— Мы продумываем операцию, — сказал Эн Ди. Рик увидел, как Наташа начала успокаиваться, прежде чем демон взмахнул рукой, и девушка исчезла.

— Вот так вот, — кивнул Эн Ди Дэвиду, — Слышал, пять из ста. Это при всем его снаряжении. Учить его еще и учить! Или использовать в мирах вроде Ахайя. Отобрав твои криминальные придумки вместе с бластером. Боги, как хочется напиться! Да только этим ничегошеньки не решить! — вздохнул, выудил из воздуха новую сигарету и выдохнул вместе с дымом вопрос, — Ну, взломщик, шпион, барон и философ — недоучка, что же с тобой делать? Отправить обратно в Ахайя или скормить тебя Воронину? Можешь сказать, а?

Рик встал и выпрямился, не отрывая взгляд от багровых глазниц демона:

— Я считаю себя твоим другом. И прошу сказать как друга, честно: есть ли хотя бы один шанс, что я помогу тебе?

Эн Ди нехорошо прищурился, кивнул:

— Допустим.

— Тогда мне все ясно. Я дворянин всего несколько дней, но с детства считаю себя человеком чести. Дело коснулось ребенка. Тем более располагай мной. Даже если мое участие кажется бесполезным, кто знает, как оно дальше повернется? Авось, пригожусь, — Рик сказал это, и почувствовал, как просветлело на душе. Впереди, пусть ненадолго, все стало тревожно, легко и ясно. Дэвид рассмеялся:

— Да чего там, разве благородный горец мог решить иначе?

Эн Ди хмыкнул и положил одну из рук на плечо Рику:

— Мужчина иначе сказать не мог. Смотри же, — слегка улыбнулся он, — С друзей у нас спрос втрое. Это ты уже знаешь.

Вздохнул, потрепал за плечо:

— Записку приготовил? Тогда до завтра. В то же время здесь же. Перебрасываю домой, — Эн Ди щелкнул пальцами, и Рик оказался стоящим посреди коридора Наташиной квартиры. И сразу же услышал ее скороговорку из кабинета — библиотеки. Линда, судя по ароматам и кухонным звукам, готовила. Чувствовалось, что это занятие ей по душе.

— Зацепить и не выпускать! — строго повторила Наташа, когда Рик появился в опрокинутой параболе дверного проема.

— Не из-за меня ли ты нервничаешь?

Девушка резко повернулась к нему, отрезала:

— Покушение на Бинго. Какой-то параноик с бластером. Можешь посмотреть, — она что-то сделала с маленьким пультом, Рик увидел зеленый дворик, в котором билась в рыданиях женщина над большим и маленьким телами, прикрытыми зеркально блестящей пленкой. Порыв ветра рванул пленку, и Рику стало тошно от того, что лежало на траве. Летающая платформа неожиданно возникла низко над травой, и двое людей в странной белой одежде положили на ребристый металлический прямоугольник обугленое тело Бинго и то немногое, что осталось от ребенка. Затем из-за границы кадра патрульные приволокли крупное тело с развороченной выстрелом полицейской «мясорубки» грудной клеткой, швырнули туда же. Прямоугольник исчез и экран потемнел.

— И что теперь? — спросил юноша. Наташа хмуро сообщила:

— Почти ничего. Бинго, ребенок и убийца отправлены, как ты видел, в Госпитальные Миры. Конечно, там их починят, но наш шеф охраны надолго выпадает из работы. Это очень плохо. А хуже всего, что покушение может быть из-за тебя. Например, кому-то не хочется, чтобы ваш поединок состоялся. Но что толку строить версии, это сделают за нас журналисты. Пойми, Рик Хаш, это может произойти и с тобой.

— Знаю. Жаль Бинго и того малыша, — сказал Рик и толкнул лбом ее висок. Поцеловал, проворчал:

— На Ахайя куда спокойнее. Особенно в моем замке. Выйдешь, оглядишься, кругом горы и тишина. Только изредка где издалека харраш взвоет или скотина заревет. И ветер гонит волны по высокой траве. Красиво, мирно, эх-х!

— Может быть. Но Юулги мой мир, — упрямо сказала Наташа, — И я наведу в нем порядок. В твоем замечательном Ахайя тоже убивают, так что не ворчи.

Рик не нашелся, что ответить на это. Он подошел к книжным полкам, лениво оглядел корешки книг, какие-то коробки, сделанные наподобие книг, странные предметы, стоящие на раз навсегда определенных местах. Затем повернулся и так же рассеянно посмотрел на объемный пейзаж, занимающий всю стену напротив: холодное серое небо, заснеженная бугристая равнина, черные разлапистые деревья, тянущие к небу голые прутья веток, и где-то почти у горизонта намек на здание. Рик кивнул на пейзаж:

— Где это?

— Это Террис, — сказала Наташа, — В этом месте я прожила больше года. Видишь дом там, вдали? Это терранская резиденция Эн Ди. Если он когда-нибудь возьмет тебя с собой на Террис, будешь жить в этом доме. Он называется «Френдхауз», то есть дом друзей.

— Расскажи мне об этом мире, — попросил ее Рик, стараясь отвлечь от покушения. Наташа усмехнулась:

— Ох, ничего там особенного нет! Ты уже наслушался местных, да? «Легендарный, сокрытый мир, откуда мы все родом» и так далее?

Наташа вздохнула, покачала головой:

— Все проще и сложнее, мой милый, наивный барон. Верно, что этот мир заповедная территория. И любое вторжение туда должно быть санкционировано известным тебе Эн Ди. Вся гигантская галактика Номай, на окраине которой расположена система Террис — неприкосновенна. Все сотни тысяч ее звезд с огромным количеством населения разнообразных планет есть не что иное, как личная собственность Эн Ди. Зная его, стоит ли удивляться, что никто не даст никакой инфо о Террис и всех остальных мирах Номай? В том числе и я. Поверь, что это не случайно, и закрываем тему. Напоследок еще раз скажу: не засоряй мозги апокрифами. Видишь, сколько их у меня? Все они говорят разное, и все лгут.

Рик оглядел внушительное собрание томов и нахмурился. Наташа положила на его плечо руку, примирительно сказала:

— Нет ничего странного в том, что люди пытаются заполнить домыслами незнание. Меня часто забавляют апокрифы. Поработаешь в Заповеднике Номай, тогда все эти сочинения вызовут сходные эмоции. А правда? Если ты сначала начитаешься этого, то она тебя разочарует. Запомни главное: Террис и вся Номай — скучный заповедник, не так уж и отличающийся от Ахайя или нашей Юулги: люди везде остаются людьми. Различия, если и есть, то только подчеркивают сходство. Кстати, каковы твои планы на сегодня?

Рик задумался, неопределенно покачал головой, глядя, как переливаются складки зеленых узоров дорогого материала наташиного платья:

— Да нет, ничего конкретного я не планировал. Вот только намечал сходить к Бинго, а теперь и не знаю. Это как ты скажешь — насколько теперь уместно туда идти.

Вздохнул:

— Еще очень хочется побродить по городу. Я же почти не видел твой Нью-Китеж.

— По городу? Пешком? — уточнила Наташа, нахмурилась и задумалась. Рик ожидал очередной нотации на тему его уязвимости, но девушка отрывисто кивнула:

— Да. Это будет правильным решением. Если ожидают, что после покушения на Бинго я испугаюсь, то пусть увидят, как они ошибаются! Надеюсь, ты не против моего общества, барон Шангу-Дуум?

— И я тоже с вами, заговорщики! — с порога заявила неслышно возникшая Линда, — Или вы думаете, что я так и буду прозябать в роли кухонной рабыни?

— Хорошо, но только куклой, — кивнула Наташа, — Не забывай, что в отличие от нас с Рикулей, у тебя смерть только одна. А Госпитальные Миры могут далеко не все.

— Куклой? — не понял Рик. Наташа молча выключила объемный пейзаж. На самом деле, как оказалось, объемная картина во всю стену скрывала несколько высоких шкафов. Открыв одну из узких деревянных створок, Наташа указала на стоящую в нише обнаженную, знакомую зеленоволосую фигуру.

— Знакомься. Это ты, барон. А вот и наша Лизушка. Это не совсем обычные разработки института безопасности.

Напротив Рика стояло точное подобие Линды. Он прикоснулся к коже фигуры. Линда вздохнула:

— Хорошо. Я пошла воплощаться.

— В воплощении нет ничего интересного, — сказала Наташа, удерживая потянувшегося следом за Линдой юношу, — Она встанет в специальное устройство, вот и все. И как бы перенесется сознанием в эту оболочку. Вечером можешь испробовать. Стать собой, мной или Лизой. Или поговорить с собой. Куклы имеют режим имитации.

Почти сразу после того, как в глубине комнат затихли шаги, подобие Линды шевельнулось, шагнуло вперед:

— Минуточку, я только оденусь, — сказала девушка, — подмигнула ошеломленному юноше и выскочила из библиотеки. Рик смотрел на ушедший манекен и напрасно искал малейшую разницу. Наташа рассмеялась:

— Что, занятно? Хорошая подделка.

Неожиданно сомкнула руку на жезле юноши и стиснула. Прижалась:

— Но живой ты лучше. То есть по правде разница только в одном — я знаю, что тот Рик — кукла, а ты — настоящий.

— Вот дьявол! — растерянно сказал юноша, разглядывая свою копию, — И ты занимаешься с ним любовью? Я не уверен, что мне это нравится!

Потрогал холодную липкую кожу манекена.

— Брр, как труп!

— Когда он одушевлен, то имеет ту же температуру, что твое тело, — заметила Наташа, застегивая поверх платья свою набедренную пояс — сумку, — Насмотрелся? Думаю, что тебе лучше летать в этом виде. Разницы почти никакой, разве что настоящее тело находится в безопасном месте. А новую копию сделать намного проще, чем вытаскивать из небытия. И потом, даже многосмертные увы, не вечны. Есть и другие плюсы… Адрес?

— Аз девяносто один.

— Молодец. Оружие, документы, деньги?

Рик проверил, кивнул:

— Здесь, с собой.

— Бластер?

— Заряжен.

— Хорошо. Ты готова? Тогда идем, — кивнула Наташа появившейся в дверном проеме Линде — кукле.

Рику все еще было не по себе, но когда он взял девушек под руки, то обнаружил, что уже забыл о загадочном, но явно неживом содержимом копии веснушчатой, кареглазой Наташиной любовницы и секретарши. На улице оказалось тепло, почти жарко, однако его куртка сохраняла прохладу, почти не нагреваясь.

Рик сунул руку в карман, погладил написанную на письменном столе Дэвида записку Воронину и задумался — как же ему попасть в это заведение? Было ясно, что его не собираются отпускать дальше протянутой руки от себя, а тащить девушек вместе с собой Рику совершенно не хотелось. Они долго расхаживали по Нью-Китежу, и Рик постепенно понял огромность этого города.

Сверху она сильно скрадывалась небольшой площадью, занятой куполом, но теперь, когда Рик шел по дну ущелий, образованных стенами многоэтажных зданий, в толпах людей и нелюдей, над их головами проносились беззвучные диски, умело лавирующие в этих ущельях, теперь он понял уже не умом, а сердцем — как многолюден муравейник под названием Нью-Китеж. Как Рик убедился, наивысшим проявлением почета к Наташе было молчаливое не замечание: их, казалось, и не знали совсем. Лишь краем скошенного глаза юноша заметил, как смотрят на них те из прохожих, кто думал, что уже не виден. Как-то само собой перед Наташей возникало пустое пространство даже в самых многолюдных местах.

— Странно, — сказал Рик в сполохах рекламных огней, не гаснущих даже днем, — Смотрят, как… как на богиню. Даже не поздоровается никто, рукой не махнет.

Линда рассмеялась:

— Это уже привилегия, и очень не маленькая. Им запрещено мешать Хозяйке любым образом. Подойти и заговорить с ней? Уверяю тебя, на такое не каждый решится. Только потому, что я и ты идем рядом с ней, наше положение понимают как Очень Высокое, впрочем, оно так и есть. А тебе, Рик — плюс еще на цвет волос. Ты видишь, в толпе нет да и промелькнет оттенок зеленых волос?

— Ну и что?

Девушка рассмеялась:

— Все до одного крашеные. У людей не бывает таких. Подражают Эн Ди. Погоди, пройдешься с нами еще пару раз, и молодежь начнет цеплять повязки как у тебя. Они все перенимают, даже ненужное. Никто из них, Рик Обманчивый, — Линда обвела рукой вокруг, — не сомневается, что у тебя оба глаза. Поэтому твоя повязка выглядит стильно. Как необычное украшение. Если кто повредил глаз, то ему вставят новый, это недорого и быстро. Почти, как восстановить зубы. У нас нет ни слепых, ни глухих, ни одноглазых. Даже просто некрасивые люди это небогатые, у которых не хватает средств пройти пластику. И все же некрасивых на улицах почти нет, заметил?

Рик подумал: «Если все так роскошно, отчего у меня нет даже пяти шансов из ста в этом мире?»

Они вышли на широкую площадь, посередине которой была разбита полоса парка с пронзающими ее в разных направлениях прозрачными трубами. По одной из труб заструился нескончаемым суставчатым телом сверкающий металлический червь.

— Вокзальная площадь, — сказала Наташа, — отсюда можно попасть во все города планеты.

Рик вздохнул. Его уже начали подавлять эти толпы, эти огни, эти летающие и разные прочие машины. А он так и не придумал, как попасть в бар. Даже и не узнал, где он.

— Нас снимают уже пятьдесят стандартных мальчики из новостей, — сказала Линда, — пора бы и домой, Рик. Или у тебя есть новые идеи?

Рик пожал плечами. Тотчас же перед ними снизился диск. Наташа призналась:

— Стало выглядеть получше, но слишком суетно. Надо подумать, как бы сделать просторнее улицы.

— Ах, да мы же уже сто раз говорили и думали! — сморщилась Линда. Наташа усмехнулась:

— И все же что-нибудь придумаем. Криминалисты спелись с врачами и вместе настаивают на снижении количества пешеходов примерно в полтора раза. Я только вчера читала их совместный письменный вопль. Но если мы придумаем, как уменьшить толпы, а они не выполнят своих обещаний, то было бы неплохо принародно их высечь. Каждое следующее начинание стоит как раз вдвое дороже, чем предыдущее, так что скоро окажется дешевле снести город и построить новый, чем заниматься бесконечными переделками, — ворчала по дороге домой Наташа, поглядывая на виражах диска между громадами домов вниз, на черные от прохожих улицы.

— Мне нужно больше информации по темным сторонам Гдема, — сказал Рик в Наташиной библиотеке. Девушка тряхнула волосами, усмехнулась.

— Что, нарушен баланс? Все такое хорошее вокруг: сплошь красивые, открытые лица, а она пугает? Правильно. Надо знать все. После обеда ты получишь доступ к моим личным архивам, касающимся мерзостей. После еды! — категорично сказала она, — Мужиков, как коснется мерзостей, от проектора не оттащить. Все вы в этом одинаковы.

Утром измочаленный Рик еле открыл глаза. Он чувствовал себя измотанным всесторонне: внутренне увиденным, а внешне Наташей и Линдой.

После вялого завтрака Линда по его просьбе показала аппаратуру воплощения: круглую, продолговатую прозрачную фиговину, укрепленную в металлической рогатке. Рик положил руку на теплый пластиковый бок. Воплощатель повернулся вертикально, поднялся вверх. По подсказке Линды юноша стал под прозрачную оболочку, которая после некоторой задержки плавно опустилась на место, поглощая его вовнутрь. С Риком приключилось что-то вроде мгновенного обморока.

Затем он увидел полумрак, оконтуренный светом неплотно прикрытой створки. Он толкнул дверку и вышел из тесного шкафа сквозь иллюзорную картину Террис, прислушиваясь к своим ощущениям и не находя ничего необычного. Рик прошел в комнату, где лежала его одежда, оделся, удивляясь себе. Получил позволение Наташи прогуляться самостоятельно. Линда стояла рядом с ней и они обсуждали какую-то свежую идею насчет улиц, которая осенила Наташу во время завтрака.

Рик вышел из дома, очень буднично сходил в бар, оказавшийся совсем недалеко от «Столыпина», пошарахался по летному полю, дивясь разнообразным кораблям и вернулся обратно, потом немного побродил по припортовым магазинчикам.

Он уже знал, что в районе порта все дорогое, и не покупал, просто прогуливаясь и глазея на выставленные в витринах малопонятные, но симпатичные хреновины. Время тянулось незаметно, к обеду он вернулся домой, потом — проведал свою «Молнию», сиротливо мокнущую в струях льющегося снаружи купола теплого дождя. Рик поднял корабль на орбиту, поплавал в невесомости, пока кровь не прилила к голове. Это произошло довольно быстро, голова резко разболелась, и он так же на автопилоте опустился в космопорт, уже не ощущая удовольствия от полета. И все же ему было хорошо в этом мире. День сменился вечером — Наташа затеяла баню, напарив его так свирепо, что Рик заснул, даже не прикоснувшись к девушкам. Демоны, по слухам, опять бражничали, и так круто, что упоминание о их нынешней попойке вызвало дрожь в голосе даже у Наташи. Так прошел еще один день, потом еще, и вдруг Риковы выходные кончились.

8. Хаон

— Фу, как приятно снова оказаться дома! — сказал Рик, появляясь в столовой своей столичной резиденции. Ло-Рарараа, сидящая за столом, замерцала глазами:

— Ну я думаю! Как поживает Наталья?

— Ничего. Они с Лайзой чересчур расстраиваются, когда я ухожу сюда. Как там Ди?

Мартышка опустила ресницы:

— Ди здесь уже нет. Эн Ди забрал ее и отдал Эрне, в Госпитальные Миры. Эрна смотрела твою подружку, сказала, что это у нее какая-то там «мания». Наговорив еще полмешка умных, одной ей понятных слов под ведро ротандийского, уволокла лечить свою добычу. Оставив меня с жуткой мигренью после нудных медицинских речей.

— Давно? — спросил Рик, прислушиваясь к себе и соображая — почему это теперь он не так уж и переживает за Ди. Мартышка создала себе что-то малознакомое на белом блюде и вытащила из воздуха длинные деревянные палочки:

— Да. Десять дней назад. Ты все еще страдаешь? — с иронией поинтересовалась она. Рик покачал головой. Вскинулся:

— Слушай… Нельзя ли подсунуть Эрне еще одну безумную?

— Это кого же? Уж не Наташу ли ты затрахал до сумасшествия? Дэв этого тебе не простит!

— Я говорю о принцессе Этли, — не принял Рик шутливого тона, — Жаль девчонку.

Мартышка положила палочки на стол, встала. Подошла к перилам. Посмотрела на зелень Тарнана, вздохнула. Достала сигарету и только потом проворчала:

— К твоему сведению, это уже сделано. Ведь с точки зрения Эн Ди принцесса еще ребенок. И, конечно, наш Большой Звероглазый проникся сочувствием к Златовласке Этли. А Рисси Эрна забрала для каких-то опытов.

— Вот как? — равнодушно сказал Рик, — Что же, выходит, все в порядке?

— Не совсем. Тебе надлежит быть у твоего набольшего друга Гарая. Он опять хочет заткнуть тобой дыру во внешней политике, — рассмеялась Мартышка, — Как ни странно, у Эн Ди с Дэвидом сходные планы. Так что внутренне готовься в экспедицию на далекий, таинственный восток Миррор. Туда, куда сгоняют и людей, и коней со всей этой страны. Поскольку там обыскивают, тебе со скрипом, но дают галакс. С чем и поздравляю. Хотя Эн Ди жутко этим недоволен. Имплантировать будут сегодня вечером. Так что, барон, вы постепенно становитесь все меньше ахайцем и все больше — бразелонцем.

— Хмм… Не уверен, что мне это нравится. А нельзя ли быть и тем, и этим?

— Такого не получилось еще ни у кого. Все мы немного дети своих миров, и гораздо больше — дети Вечности. Такие дела.

— Да, вот еще что! — воскликнула Мартышка, сбивая пепел, — Чуть не забыла, тобой стали интересоваться в Ра! Растешь на глазах.

— Ага, — без особого интереса протянул Рик, — А к Гараю когда идти?

— Лучше сегодня. Тут еще один заходил, смуглый такой мальчуган в желтом, южанин. Просил, чтобы ты навестил его, как вернешься, — сказала Мартышка, отбросила сигарету и решительно направилась к столу:

— Доем я это или нет?

— Доедай. Как там Ди?

— Жива и здорова, — неохотно проворчала Мартышка, решительно беря палочки. Вздохнула:

— Никак не разберу, что такого замечательного в этой модной азиатской кухне?

— А когда заходил Гинко? Ну, смуглый южанин?

— Вчера. Ты к нему? — спросила Ло, нерешительно ковыряя палочками снедь. Рик покосился на нее, засмеялся:

— К Гараю. Если тебе не нравится, зачем ты это ешь?

— Но ведь это любит Эн Ди! — серьезно сказала демонесса, — Значит, и я должна любить. Не напивайся, помни, что тебе сегодня вживят галакс. Он на пьяном долго устанавливается.

Рик посмотрел на потуги девушки — подростка оценить вкус загадочного угощения и покачал головой:

— Ты совсем как ребенок. А мне можно это оценить?

Мартышка какой-то миг смотрела сквозь Рика в никуда, затем кивнула и протянула ему палочки:

— Можешь попробовать, только не очень много. Пища чужая, а преобразователя ядов в тебе еще нет. От малой части самое худшее, что может с тобой случиться, это заболит живот. Может, глядя на тебя, и я наберусь смелости.

Рик улыбнулся и неумело зацепил какие-то длинные кусочки, политые вязким, белым веществом. Понюхал, прожевал, дивясь странному вкусу — сладкому, остро — кислому и горькому одновременно. Кивнул:

— Приступай. Есть можно. А что это?

— Да какая тебе разница? — отмахнулась Мартышка, — Я и сама не знаю. Может — лошадь, может — змея или еще чего. Не человечина, и ладно. Спасибо и на этом.

— Ты… шутишь? — нахмурился Рик. Мартышка взяла у него и воткнула в кушанье палочки.

— Нет. А'Харрн однажды, когда я к Эн Ди только попала, до отвала накормил вкуснющим тушеным мясом с зеленью и приправами. Не знаешь А'Харрна? Есть у нас такой. Убежденный людоед. Сначала с женой охотятся на людей, а потом готовят — и едят. Я поначалу думала — шутят так про него. Какие там шутки… Когда он сознался, кем они меня накормили… долго мутило, а он с супругой знай себе посмеивался. Ну вот, весь аппетит мне испортил своими расспросами. А тот же А'Харрн меня вместе с Эн Ди спасал на Калеварсии. Странно, да? Иди же, тебя ждет Гарай.

Рик передернулся:

— Да уж, я лучше пойду. Так, говорят, от человечины пахнет особо?

— Мясо как мясо! Стану я всякую дрянь есть, — прошипела Мартышка и Рику показалось, что во рту у нее сверкнули неприятно острые, узкие и длинные зубы. Демонесса треснула кулачком по столу. Тарелка с палочками исчезла. Ло-арараа поднялась и ушла куда-то в зелень Тарнана.

Рик молча повернулся и пошел вниз. Он хмурился, качал головой. В конце концов вздохнул, думая вслух:

— Наверно, я просто опять чего-то не понимаю. Людоед — и Эн Ди в друзьях?! В голове не укладывается. Не понимаю я этого.

— А оно тебе сильно надо, понять? — неожиданно злобно спросила его ниоткуда Ло, — Эн Ди тебе что говорил?

— Когда? — спросил Рик, привычно проверяя перед входной дверью свою экипировку.

— Напомню: «Знание само по себе еще никого не сделало счастливее. Разве — немного умнее, но ум и счастье это различные, плохо совместимые между собой категории», вспомнил? Вот так, брезгливый ты наш: «Спроси себя: Быть мудрым мне? Иль быть счастливым?» — фыркнул голос Мартышки и пропал.

Рик мрачно закрыл за собой дверь и встряхнулся, оставив неприятное в старом доме. Размашисто шагая по выпуклым камням мостовой, он морщился от вони выгребных канав, бегущих по обе стороны улицы. Подумал, что было бы и вправду неплохо пустить все это дерьмо по подземным трубам, как в других мирах. Вздохнул.

— Да ведь такого и сделать здесь, наверное, не сумеют. А если сумеют, то денег не окажется. А если найти деньги, то спросят: «А зачем это нужно? Канавы прочищать проще, да и так много рыть не надо, дешевле, значит!» — проворчал Рик, кашляя, поднося к носу в особо ароматном закоулке сильно надушенный носовой платок, чтобы как-то перебить густой смрад:

— Фиф, и как в этом можно жить? Даже глаза ест!

Рик тоскливо поднял глаза вверх, к полосе неба между близкими крышами, и неожиданно увидел приторно заулыбавшуюся ему девчонку в окне второго этажа. Девчонка манерно помахала ему пальчиками, показывая руку, повернула голову в наиболее выигрышное, с ее точки зрения, положение, показывая заодно красивую, но не очень чистую шею. Она готова была вертеться в окне на самой грани приличий и равновесия.

Рик страдальчески вздохнул, кивнул ей, чуть не упал, подскользнувшись на какой-то дряни и стал смотреть под ноги, спеша прочь, унося на себе разочарованный взгляд серо — зеленых глаз со второго этажа. Больше всего ему хотелось сейчас подняться над крышами и полететь.

— Лучше нюхать печной дым, чем вот это. Ну кого в таких ароматах потянет на любовь? — сочувственно ворчал он, — Бедная девочка! Сидеть ей там до старости. И прыщи, и шея немытая.

Он вышел на улицу пошире, здесь зловоние несколько ослабло, развеиваемое легким ветерком, дующим снизу, от еще далекой воды. Из-за крыш в дальнем, спускающемся с холма конце улицы показались верхушки мачт парусников, стоящих в порту. Их стало побольше, и Рика это порадовало.

— Ну вот, торговля наладится — и жизнь наладится, — вздохнул он, ускоряя шаг и пряча платок под манжет куртки. Впереди по улице неспешно прогуливались двое сыщиков Тасбаля, время от времени поглядывая в подворотни. Прохожие, спеша по своим делам, расступались перед ними. Сыщики же мало кому уступали дорогу. Рик усмехнулся. Он не собирался выяснять с ними отношения и хотел обогнуть, как все, но ему неожиданно отдали честь, так что растерявшийся юноша только еще шире улыбнулся и помахал угрюмым здоровякам в черной форменной одежде рукой, еще более ускоряя шаг.

— А этот не злой. Улыбается.

— Да уж. Говорят, когда кого режет, тоже улыбается, — услышал он обмен мнениями за спиной.

Первый из голосов сказал что-то еще, но Рик уже не разобрал слов в привычном уличном шуме, усиливающемся по мере того, как улица спускалась ко дворцу, базару и порту.

Рик прошел по дворцу — с ним уже раскланивались, с легкой руки Тасбаля, дворяне. Считалось, что одноглазый выскочка «входит в силу». Рик открыл двери в кабинет Гарая, тот вскинулся и поманил его:

— Как раз! Вот и горный жулик, легок на помине. А мы тут сидим. Вино пьем да бездельничаем, пока ты за нас северо-западную цивилизацию спасаешь, — пошутил Гарай.

Он благодушно покосился на Гвери, сидящего в своей кожаной форме в одном из кресел. Второе, к немалому удивлению Рика, занял желтый малыш Гинко. Еще одно оставалось пустым. Архиерей хохотнул:

— Во, теперь четверо, теперь порядок. Можно в кости парами на вылет сыграть. Что же, все налицо. Будем думать. А думать есть над чем, — уже с тяжеловесной основательностью сказал Гарай, почесывая бородку.

— Это точно, — кивнул Гвери, — В ближайшее время в Миррор начнется страшный голод.

— Не понял! — протянул Рик, — Это как?

— Примитивно, барон! — подал голос Гинко, — Голод там уже сейчас. Все запасы они съели?

— Допустим, — вспомнил Рик безлюдные улицы, — И народ угнали. Дальше.

— А урожай сам собой не вырастет. Лето идет к концу. Значит? — поинтересовался Гарай, наливая вино по кружкам, — Вот и выходит, что голод станет страшным. Вся зима на носу. Они ж весной друг друга жрать начнут. Или побегут сюда. Или начнут грабить пограничье, тоже неприятно. А скорей всего, будет все сразу. Вот и получается, что страна Миррор вроде чужая всем, кроме разве Белого Барона, а думать надобно. Потому что неприятности могут быть от Халриковой дури у нас. У всех, без исключения. А я только торговлю с южанами начал развивать, вполовину пошлины уменьшил. Видел, чего сейчас в гавани творится? Плюнуть некуда. Горы товара, лавки завалены — любым, какой твоей душеньке угоден. Караваны пошли. А что в Миррор? Ветер по улицам пыль гоняет, эх! В гаванях пусто, как… — он не нашел сравнения, отмахнулся и грустно приник к кружке:

— Хоть иди и забирай себе бесхозную страну. Только ведь это расходы какие? — горестно возвопил он, — А я только своим купцам дал оклематься!

— От имени Империи заявляю, что голод в Миррор серьезно скажется на торговле между материками. Империя не заинтересована в уменьшении торговли, — категорически сказал Гинко. Гарай кивнул:

— Еще бы, конечно! Уж так устроен Ахайя, что мы без вас, а вы без нас никуда.

— Признавая, что нынешнее состояние Миррор никого не устраивает, мы пришли к выводу, что его надо изменить. — сказал Гинко, — Да вы устраивайтесь, барон!

— «К вопросу оседланных харрашей», — подмигнул Рику Гарай и расхохотался, — Во пристала ко мне твоя присказка. Давай, кидай задницу в кресло, будем думать. И вино пей. Или может, ты уже меня ревновать к другим баронам начал? Во общество — три барона и один нормальный герцог!

Вздохнул:

— Словом, Рик, опять тебе работы навалило. Как ты ни крутился, а придется тебе попов из Миррор выкидывать. Да ты погоди! — остановил он вскочившего было Рика, — Погоди, дослушай, потом уж возмущаться начнешь! Никто на твоего кореша Халрика веревку не мылит.

Рик посмотрел в серьезные глаза Гинко, и понял, что малыш далеко не такой простак, каким раньше казался. И в Миррор следом за Риком он рванул не из пустого любопытства. Он укоризненно покачал головой. Гинко непроницаемо, вежливо улыбнулся в ответ.

Тогда Рик повернул голову в сторону Белого Барона.

— А отчего не он?

— Меня и так там ненавидят, — сказал Гвери, — И уж никак со мной считаться не станут.

— Нет уж, дорогуша, — сказал Гарай, одновременно протягивая Рику кружку с вином правой рукой и беря себе печенье с блюда левой, — нет уж. Как тогда Эн Ди сказанул? Нужен простой, незаметный парень из народа. Например ты, барон Шангу-Дуум. Ты у нас вроде тарана будешь. А следом за тобой уже и Гвери подтянется. Но только тогда, когда ты там силу наберешь, понял?

— И взять влияние на страну в свои руки вам нужно быстро, — добавил Гинко, — Мы готовы поставить довольно много зерна, чтобы смягчить голод и возможные беспорядки. Однако, мы бы хотели, чтобы уважаемый Белый Барон получил к своим землям хотя бы один из крупных портов Миррор. Например, Аладринг. Это дало бы нам гарантию поставок необходимого сырья и лекарственных трав Черных Пустынь. Мы давно знаем дорогого Гвери и его деловые качества. Мы бы хотели видеть в Миррор стабильную страну, покупающую наши товары и продающую нам свои. В этом, как мне кажется, нет ничего нескромного.

— Да никому сейчас Миррор, какой оказалась, даром не нужна, — провозгласил Гарай, — Завоюешь, и столько хлопот: кормить, одевать, чистить да порядок наводить. Поэтому мы тут посовещались, и я решил — быть тебе там наместником. Диктатором, одним словом.

Гарай выдержал паузу. Рик ошеломленно хлопал глазами, остальные молча слушали.

— Только начинать придется с ничего. Войска никто тебе не даст. Золото — будет. Но тоже не бездонный сундук, — подмигнул Гарай, — Нечего монету обесценивать. Будет у тебя голова на плечах, да инструмент, да клинки. Больше, считай, ничего.

— Провиант, — сказал Гвери, — Как только возьмешь власть, начнем поставлять провиант.

— Его же растащат! — ужаснулся Рик, представив эти обозы, — Где я наберу столько людей для охраны?! Не молодцов же у Аласо одалживать, да и у него столько нет.

— Самого Аласо тоже уже нет, — буркнул Гарай, — Спустили вниз по речке. Там теперь многих недосчитаешься. Говорю же — голова нужна! А зерно мы тебе будем охранять. До первого после границы города. Там свалим в амбары, и далее думай сам. Иначе это выйдет та же война, если мои войска начнут в чужой стране распоряжаться. Пусть и не в первый день, а все к тому придет.

— Совершенно верно. Империя поможет зерном и возможно, золотом, но порт Аладринг должен отойти в собственность Гвери. Военной помощи от нас не будет, — отрезал Гинко.

— Рик, я тоже не могу начинать гражданскую войну, — сказал Гвери, — На моих солдат не рассчитывай. Особенно, как на средство прихода к власти. Вот позже — не будет худа, если они помогут наводить порядок. Кстати, они могут помочь сопровождением обозов.

— Во! — довольно сказал Гарай и снова налил вина, — Пошло дело, налаживается взаимодействие! — щегольнул он заковыристым словом, — Умнею прям на глазах. Скоро придется шапку еще на размер больше носить.

— Но в столице мои солдаты находиться не должны! — подчеркнул Гвери, — Вечером пришли, обоз разгрузили и на тех же телегах той же ночью обратно. Иначе стравят с толпой.

— Итак, — сказал Рик, поднимаясь из кресла и расхаживая по диагонали кабинета с кружкой, — Выходит, вы предлагаете одному человеку, с некоторой суммой денег пройти в Миррор, устроить там переворот, перекроить карту страны, накормить голодных, установить порядок, поощрить торговлю и ремесла! Это все? Причем, как я понял Гарая, при этом не трогать Боридов, не так ли? Что еще я упустил? Завернуть Халрика в ватку и положить в опилки? А может, его сестер кому сосватать? Давайте, не стесняйтесь!

Рик почувствовал, что внутри вскипает волна бешенства. Но остальные как будто и не заметили неподъемности требований. Они спокойно переглянулись и закивали:

— Все, голубчик!

— Да, Рик, это все.

— Этого достаточно для Империи, барон.

Рик отпил из кружки, вернулся на свое место и тихо спросил, вкладывая в голос весь накопленный яд:

— И вы серьезно хотите, чтобы «это все» да еще и «сделал быстро» всего один — единственный человек?! Да кто же из нас сошел с ума?

— Ты допустил одну неточность, — негромко сказал Гарай и не юродствуя посмотрел на Рика, — Ты забыл, кому мы это поручили. Рику Хашу. Барону. Чего это у тебя под повязкой, сынок?

— Сдается мне, ты набрался от Эн Ди самого худшего! — вздохнул юноша.

— Ну уж чего набрался — того и набрался, — нахохлился Гарай, — Чего смог. На себя погляди.

Рик вспомнил фразу Мартышки о том, что ему впихнут загадочный галакс, резко поставил кружку на стол, встал, сказал:

— Беру работу. До завтра.

Резко, на каблуках, развернулся и вышел из кабинета.

— А ведь он это сделает, — сказал Гинко, — Кстати, а что у него под повязкой?

— И вопрос о вознаграждении повис в воздухе, — расхохотался Гарай. Гинко неодобрительно посмотрел на хохочущего бородача:

— Это мне тоже непонятно. Отчего он согласился?

— Власть его не интересует. Но есть одна штучка, за которую он творит чудеса, — хмыкнул Гвери, — и называется она — любовь. Любовь к прекрасной и недоступной девушке.

Гарай хмыкнул, но промолчал.

Гинко слегка пошевелился, но возникло впечатление, что он снял официальный костюм и из имперского чиновника высокого ранга стал самим собой, почти мальчиком в чужой, захватывающе незнакомой стране. Он вздохнул:

— О, тогда я его прекрасно понимаю. Любовь — сама по себе чудо, и оттого творит с нами чудеса.

Зевнул, деликатно прикрыв рукавом низ лица:

— Однако барон прав. Уже поздно, и все мы устали. С вашего позволения, я удалюсь на отдых.

Гвери тоже встал:

— Пойду и я, старина. Завтра опять тяжелый день.

Гарай кивнул, проводил до двери кабинета, и уже откровенно зевая, с отвращением посмотрел на заваленный неотложным стол. Проворчал:

— Да катитесь вы все со своими вшивыми «документациями»! Человек я или нет? Целых две стражи буду спать, гори оно огнем!

Расслабился, вышел из кабинета, усмехаясь оттого, что представил Рика в таком же кабинете, с отчаянием глядящего своим глазом на огромные кипы малопонятных бумаг.

Рик в это время шагал по городу, уже не обращая внимания на запахи и ворчал:

— Вот всегда так. Чуть чего — Рика Хаша первым делом… Да что я им, герой какой мифический, что ли? То тут, то там, где-нибудь вечно вляпаюсь в историю, и что я за неудачник такой?

Вздохнул:

— А Гарай-то, тоже хорош! Сам сел в кресло герцога, а теперь и меня тем же кушаньем норовит накормить. Да только я уж больно хорошо эту кухню знаю. И каким же это надо быть дураком, чтобы о власти ночами напролет грезить?

Рассмеялся:

— Это же у меня с ним выйдет в точности как у Эн Ди с Дэвом: объявили, что государственные дела решают, а на самом деле — попойка, да так, что только шапку держи!

Рик Хаш шел по уже пустеющим улицам полутемного Хаона и улыбался, думая: «Вот хрен вам! Сегодня все сговорились портить мне настроение, а я все равно веселюсь!»

— Господин вор, — остановил его маленький носильщик, — Погодите, господин вор!

Рик узнал его и стиснул зубы. Остатки веселья бесследно улетучились. Он резко остановился и вперился яростным взглядом в малыша:

— Ну?!

Мальчишка перевел дух. Он, наверное, долго бежал за Риком, и окликал, но юноша, погруженный в свои мысли, не слышал.

— Господин вор, что вы сделали с Ди? Она не узнает нас! — со страхом спросил малыш.

— И ты еще спрашиваешь? Я ничего с ней не делал, — процедил Рик, — Это она делала. И больше не зови меня ни вором, ни мастером. Нет их больше. А теперь пшел вон!

— Но… Господин!!! — с отчаянием выкрикнул мальчишка.

— Увижу тебя или Шима еще раз — пожалеете, что вообще родились на свет! — прорычал Рик и размашисто зашагал от начинающего растерянно хлюпать носом мальчишки. На душе противно заныло, как старая рана на непогоду. Рик шел остаток пути до дома, откровенно злясь на все и всех.

9. Круг

Караульные даже не глянули в сторону одинокого всадника, понуро едущего на восток. Их гораздо больше интересовал начинающий шуметь котел с похлебкой. Иллюзор, создающий впечатление полудохлой животины с ребрами наружу и тощего оборванца верхом на ней, был одним из немногих инопланетных предметов, которые Рику разрешили взять с собой.

Образ доходяг пока достаточно хорошо защищал Рика и его коня от назойливости посторонних. Проехав дальше, юноша огляделся. Первое кольцо оцепления в свое время ему описал Аласо, чьи молодцы детально его изучили снаружи, не без оснований полагая, что во всяком охраняемом месте есть пожива. Грубо сделанные из неокоренных древесных стволов вышки виднелись через почти равные расстояния по обе стороны дороги. Рик пожал плечами. На его взгляд, самым непонятным оставалась какая-то несерьезность всего, что он видел: «Казалось бы, такое оцепление ничего не значит — ходи себе ночью, куда вздумается. Да и днем — вышки одна от другой вон как далеко! Пошел себе примерно посередине между ними — никто и не углядит».

Рик снова вздохнул и пожал плечами. Нахмурился: «Да ведь они ж успешно справляются. Никто из бандитов Аласо, зашедших за эти вышки, наружу уже не вышел. Значит, только вид несерьезный. Или вообще эти оборванцы вместе с вышками здесь только для отвода глаз».

Рик проехал поворот разбитой дороги, скорее похожей на широкую тропу, и передернулся. Во всем окружающем он не видел решительно ничего грозного, но ему было страшно. Ведь он уже заехал туда, откуда никто не вернулся. Серый лениво брел по обочине, непринужденно обрывая подворачивающиеся пучки высокой травы. Рик остановил его и тут же ощутил мягкое давление в спину. Он беззвучно присвистнул и нахмурился. Он уже догадался, что это такое: ловушка из ньютон — генератора в центре. Особая машина, которая тащит к себе, как в водоворот. Серый без распоряжения снова поплелся вперед — видно, ему не нравилось это давление. И как только конь двинулся с места, ощущение исчезло. Рик сплюнул, покачал головой. О ньютон — генераторе Эн Ди как-то, рассказывая о разных ксенотехнологических подлостях, отзывался такими словами, что меняли цвет кожи привычные ко всему демонессы. Все же, несмотря на страх, Рик почувствовал облегчение: это была ясность, хотя далеко не вся. Как сказал Дэвид, Рисси рассказала, что знала, но ее познания были узкими и касались разве дворца и Боридов.

О ньютон — генераторе она не сообщила, упомянув только, что в Круге, как она называла это место, и по правде что-то строится. От нее так и не добились ничего и о том, чего боятся в стране во время троелуния, и отчего именно по ночам исчезают люди. Эн Ди растолковал потом юноше, что у крыс Симбурука гораздо больше схожего с людьми во внешнем облике, чем в работе сознания: «Бывают, парень, тараканы, думающие почти как люди, а эти с Симбурука по виду люди, но тем дело и кончается. Каждый из них знает только свое. Понял?»

— Черта с два я когда это пойму, — пробормотал Рик, доставая пищевую таблетку.

Он ехал уже почти день по полностью безлюдному лесу. И не только безлюдному. Рик не увидел и не услышал ни одной зверюшки, которые обычно шумели беспрерывно, готовясь к долгой зиме. Даже сакка ни разу нигде не заорали, что уже было просто невероятно.

Лес был мертвенно тих.

Когда светило коснулось вершин невысоких, пологих холмов, Рик остановил коня и приглядев приличное место, направил, чтобы расположиться на ночлег. Серый неохотно, боком, прошел на придорожную полянку с полузаросшим травой старым кострищем. Сила, толкающая вперед, несколько увеличилась, однако конь решил, что на сегодня хватит, и послушно улегся неподалеку от кострища. Рик прошелся вокруг, насобирал хвороста и запалил небольшой костерок — не из необходимости, а просто по привычке. Он расстелил старую, облезлую шкуру и устроился на ней, прислоняясь к бурчащему, теплому боку коня. Непонятное словно отступило от привычной придорожной обстановки и потрескивающего в огне дерева. Листья Томбу наклонились к свету и теплу, но вяло, и Рик предположил, что ночью будет сравнительно тепло.

Рик лежал и думал: «Альдер! Мне они нужны — Альдер и Гунольда, вздорные старики! Кой черт дернул их переться сюда, сидели половину лета по домам — и сидели бы дальше!»

Ему было отчего злиться. Как раз, когда он сидел и слушал юродствующего Гарая, коварного непроницаемого Гинко и хмурого Гвери, эти старики тихо собрались — и пошли на восток. И пока он разыскивал их, тратя золото и не менее дорогое время, они уже почти зашли в Первый круг. Оттого-то он и предоставил Серому плестись при виде приближающихся вышек, что понял — они уже внутри. Рик плюнул в огонь и проворчал:

— «Обыскивать будут!» Да чтоб меня всегда так обыскивали. Можно было сюда хоть на патрульном диске въезжать, никто б и не почухался.

Постепенно он успокоился. Мысли пропали, как бывает у глядящих в огонь вечернего костра. Он удивился, когда вспомнил про колдовские способности Этли — как они пропали, так и он ни разу не подумал про такой простой способ осмотреться. Рик освободил сознание, после преподанных Эн Ди наук это оказалось смехотворно простым. Он выглядел дремлющим. Мысль его медленно растеклась намного дальше, чем увидел бы глаз. Он проследил вихляющую дорогу, пока она не уперлась в нечто непонятное. Там он не видел внутренним зрением ни стен, ни караульных, только понял каким-то образом: вот круг второй. Дорога тянулась через этот непонятный барьер, и Рик проследил ее дальше. И на полпути к внутреннему кругу он увидел крохотный костерок, где сидели Гунольда, Альдер и еще двое, наверное, ее старые слуги.

Он вздохнул и сократился, вползая в себя. Нехорошо улыбнулся:

— Та-ак! Это я здесь цветочки нюхаю, а они до полудня придут на место. Надеюсь, там у крыс не бойня и не мыловаренный цех на местном сырье, — прорычал Рик, вскакивая на ноги. Серый, с душераздирающим вздохом, тоже зашевелился. Юноша встретился со взглядом коня, который недвусмысленно стыдил: «Носишь его на себе день-деньской, да и ночью еще приспичило ехать!»

— Ничего, парень, туда согнали лошадей со всей страны. Может, найдется подружка и для тебя? — фыркнул Рик. Конь мрачно понурился и переступил с ноги на ногу. Рик взлетел в седло и проворчал, — вот вмонтировать бы в тебя пару лазерных установок и навигационный компьютер — тогда мы бы не суетились. Тихо, интеллигентно позагнули бы углом всех недовольных в столице, всего и делов. Только что долго бы жареным воняло, ну да проветрилось бы.

В скупом свете звезд серый не хотел чересчур разгоняться. Рик понимал своего коня: дорога дрянная, долго ли ноги переломать?

Конь вообще был парнем понятливым и незлопамятным, под стать хозяину, оттого им Рик и дорожил. Рик тем временем приступил к поискам Сети. В него заложили галакс — крохотный черепок невесть чего, и по заверениям Дэвида, теперь Рик мог мгновенно перемещаться по Ахайя с любым весом, не превышающим десяти всадников с полной экипировкой. Дэвид заложил и знание, как это делать, но пробовать Рик не стал, послушав позже Мартышку про возможные неприятности от неумелого джампинга, как она называла эти переходы в один шаг на сотни лиг. Сознание как бы раздвоилось, и на темную панораму скудно освещенного звездами угрюмого леса наложились неясные контуры, какие-то слегка стонущие спирали, мерцающие разноцветные потоки, подобные призрачным ручьям, струились в черноте, окутанным паром, и все это стало отдаляться, образуя неправильную сферу. Рик ухватил начало, то место, где он ехал. Затем начал искать похожее по узору, но поближе к старикам. Он хмурился, нервничал и напрягался, потому что никак не мог сопоставить магическое зрение, которым углядел четверых — и струящуюся абстракцию Сети планеты. По какому-то наитию он приблизил один из завитков, превратившийся в причудливую комбинацию цветов и форм. Затем пришла уверенность — это там. Рик открыл глаза, как бы напрягая мускул, связывающий теперь его и то место. Серый всхрапнул и чуть не упал, растерянно засопел, закрутил головой, насторожив уши.

Рик увидел костер и тени возле него, поворачивающиеся на звуки, издаваемые конем. Альдер вскочил, готовый защищать спутников. Рик, пытаясь утихомирить взбеленившегося коня, поднял руку, натягивая другой поводья:

— Мир вам, путники! Я долго искал вас. Да стой ты, придурок! Стой, кому говорю, мешок отрубей!!!

Серый неохотно угомонился, по крупу еще пробегала волнами дрожь. Рик поговорил с ним ласково, погладил, спешился и повел за повод к костру. Альдер все еще стоял, прямой, как линейка, держась наготове. Рик вздохнул:

— Это я, госпожа Гунольда, не кто-нибудь, а Рик Хаш, одноглазый вор, слуга вашей госпоже и ваш покорный слуга. Вот, я снова призван на помощь. У меня с собой есть хлеб и вино, и немного мяса. Не позволите ли посидеть с вами?

Альдер молча расслабился, его рука вынырнула из складок плаща и приглашающе взмахнула, указывая место у костра. Рик полез в седельную сумку, извлек оттуда мешок с припасами и отдал старику. Затем хлопнул недовольного коня по крупу и присел к пустому костру, стараясь не смотреть на высохшие дрожащие руки, извлекающие из мешка подсохшие хлеб и солонину.

— Ваше появление здесь странно. Мы не слышали шума копыт, — сухо сказала Гунольда. Рик посмотрел на нее. От дворцовой дамы остался лишь голос. Ему было вместе горько и отчего-то забавно слышать прежние интонации из уст обтрепанной, всклокоченной старухи. Рик сидя поклонился ей:

— Вы все та же. Я опасался лихого, и мы с ним, — Рик махнул в сторону улегшегося коня, — мы с ним подкрадывались. Потихоньку, на всякий случай. Пока я узнал вас, мой серый, видно, укололся о какую-то ветку или колючку и зашумел. Вот вы нас и заметили. Я так искал вас, госпожа! И вот наконец, нашел.

— Ты сказал, что призван? Кем же? — недоверчиво спросил Альдер, прожевав хлеб:

— Бориды…

— Той, которой я не могу отказать. Вы знаете, о ком я.

— Это мало похоже на правду. Этли безумна, — сухо сказала Гунольда.

— Видно, у нее было просветление, — вздохнул Рик, — Жаль принцессу. Она успела открыть мне, что Миррор грабят некие чужаки, без войны ее захватившие, и что король ими околдован, вместе с многими, под видом новой веры какой-то особенной книгой. Она также успела сказать мне, что я — последняя ее надежда, ибо она признана безумной и содержится во дворце, за какой-то решеткой. Разве мог я не откликнуться на ее призыв?

— Вот как? — приподнял бровь Альдер, — А как это Ваша милость оказалась в пределах досягаемости голоса принцессы? Как я догадался, вы побывали во дворце, причем незваным?

Рик притворился смущенным, начал ковырять мозоль на ладони. Вздохнул.

— Конечно, — сказал он, — Понимаю, что это не очень хорошо. Но если госпоже угодно вспомнить, во время моей встречи с королем в Хаоне — из деликатности не буду вдаваться в подробности, там он пригласил меня приехать в Миррор, и соблаговолил также принять меня во дворце, когда я окажусь в столице. Я воспользовался приглашением, как раз ввиду данного мне новым Герцогом поручения я обязательно должен был передать королю некое тайное, устное послание. Однако по занятости, как я тогда подумал, король забыл предупредить дружину, и меня высмеяли, и во дворец Боридов не пустили.

Рик замолчал. Гунольда, выжав продолжения, поторопила его:

— Что было дальше?

— Если бы не данное мне поручение, госпожа, я уехал бы назад, так как не раз меня предупредили знакомые по… прежним временам, что сейчас в Миррор еще опаснее, нежели совсем недавно было в герцогстве. Однако, герцог Гарай, наставляя меня перед поездкой, сказал, что я должен во что бы то ни стало отыскать возможность и передать послание. Более того, он прямо сказал, чтобы я не думал возвращаться, не исполнив его приказания. Ну и… — Рик виновато развел руками, понурился, — тогда я не придумал ничего лучшего, как отыскать вас. Я истратил на поиски немало времени, но ничего не добился: вы словно в воду канули.

Кивнул Альдеру:

— Я искал и вас, но мне всякий раз говорили «уехал, будет нескоро». Других придворных, знающих меня, нет, и тогда, отчаявшись, я перелез ночью через стену и проник во дворец, как вор, одолжив у одного из своих давних знакомых необходимый инструмент…

Немного меняя правду в нужном направлении, Рик рассказал, как он был во дворце Боридов, что там увидел, и намекнул, что прятался под кроватью в комнате, смежной с той, в которой содержали принцессу.

— Ты хочешь сказать, что принцесса в своем уме, и оттого ее держат взаперти?! — вскочил на ноги Альдер, — Если это так, то…

— Была ночь, и нам никто не мешал шептаться через дверную щель, — вздохнул Рик, покачал головой, — однако, скоро ясность ее ума помутилась. Она стала называть меня королем, звать отцом и уже говорила все непонятнее и сбивчивей о причиненных ей обидах, жаловалась на какие-то якобы понятные мне обстоятельства, обрывала себя и заговаривала на полуслове совсем о ином. Потом она замолчала.

Над костром повисло подавленное молчание. Рик осторожно сказал:

— Может, я неправ, но раз она не постоянно безумна, наверное, ее можно было бы излечить…

Никто из четырех ему не ответил, только Гунольда тихо вздохнула:

— Бедная Златовласка!

Они сидели неподвижно и молча довольно долго. Лишь вздохи Серого да потрескивание хвороста в огне нарушали тишину. Рик добавил:

— С тех пор я считаю себя вновь у нее на службе.

Один из незнакомых ему подкинул в огонь хвороста. Вспыхнувшее ярче пламя осветило потемневшие лица стариков. Альдер поднял голову:

— Мне нужно больше подробностей, вор, иначе вообще не поверю твоим словам. Передал ли ты Халрику послание?

Рик тихо покачал головой.

— Отчего? Верно, ты испугался, что тебя схватит стража?

— Нет. Я видел его из одного своего убежища так же близко, как вас. Король безумен, однако иначе, нежели принцесса — он порабощен чужой волей. Он не так ходит, иначе говорит, у него вид, как у тех балаганных кукол, что пляшут, когда их дергают за привязанные к ним ленты, — тихо сказал Рик, — И почти все люди во дворце таковы. Разве что из прислуги самые нижние еще были похожи на живых людей. И стража из северных наемников. Но они живут отдельно, в доме ближе к воротам.

— Господа все таковы? — сухо спросила Гунольда. Рик кивнул, видя блеснувшее на какой-то миг в ее глазах злобное удовлетворение.

— Что ты должен был сказать королю? — так же трескуче спросила старуха. Рик замялся, лихорадочно соображая. Гунольда истолковала его смущение иначе:

— Ты знаешь, что я часто вместе с королем выполняла самые деликатные миссии. Представь, что мы с ним тебя слушаем.

Рик помялся, вспомнил разговоры Архиерея и, наконец, решился:

— Хорошо, я скажу. Гарай велел передать вот что: «Король Халрик! Прекрати дурить и занимайся не молитвами, а урожаем! Южане очень тобой недовольны, да и я тоже. Если у тебя не достанет ума совладать с Миррор, то на твое место может найтись другой человек. Коли займешься делом, а не молитвами, можешь рассчитывать на помощь зерном. Привет принцессе. Утопишь и этого парня — уже не прощу. Гарай».

Лица Гунольды и Альдера еще больше высохли при упоминании южан. Глаза старика сузились. Гунольда неожиданно рассмеялась каркающим смехом:

— Новый герцог: прямо как живой!

Альдер с мрачной укоризной покачал головой:

— Поздно. Миррор, как страна, уже перестала существовать. Есть благополучный и богатый, самостоятельный Джамбиджар, есть мертвые города Побережья, есть пустая, разграбленная столица и города, и деревни, где хорошо, если кто еще уцелел. И среди восточных лесов есть этот Круг, пожравший все и всех. Мы слишком поздно поняли, как он опасен, и невелико же утешение, что другие все еще не понимают этого…

— Так и я о чем! — воскликнул Рик, — Надо что-то делать, а вы сами идете туда, как… Как… как скот на бойню! И не стыдно? Так давайте все туда пойдем, пусть Ахайя вообще обезлюдеет!

Двое молчаливых незнакомцев переглянулись, один, как показалось Рику, состроил гримасу. Это задело юношу. Он вскочил на ноги:

— Сударь, я представился, еще подъезжая сюда, благородную Гунольду и доблестного Альдера я знаю, а вы со своим приятелем не соизволили мне назваться. Вы сидите здесь, слушаете и еще пренебрежительно кривитесь, дескать, вздор какой несет этот сопляк! Вы, сударь, кажетесь неучтивым, и не ваши бы седины, я бы поучил вас вежливости!

Незнакомец повернулся к Рику, ледяным взглядом разорвал, казалось, его на мелкие кусочки и проворчал:

— В другое время и в другом месте я бы превратил тебя в козявку, мальчишка. Заруби на своем длинном носу, что ни я, ни мой спутник не выкрикивают своих имен первому встречному.

— А, заложники рассудками, — протянул Рик, — И сколько таких уже туда шли, чтобы показать, какие они крутые? И вообще странно видеть в одной компании вашу парочку.

— Он мне надоел, — вздохнул второй незнакомец и небрежно махнул рукой. Рик быстро выставил руку в древнем охранительном жесте:

— Но-но, почтенный! Как бы не оказаться тебе висящим над водой посреди океана, когда я буду держать тебя за бороду.

Колдун усмехнулся. Рик почувствовал, как под теменной костью запульсировал галакс и увидел возникающий вокруг своей фигуры изумрудный ореол.

— Харрг! — воскликнул первый и толкнул заклинателя в бок. Тот, как сидел, так и повалился на спину, все еще выставив вытянутую руку и выпучив глаза.

— Я с самого начала сказал, что я не кто попало, — проворчал Рик, делая вид, что не удивлен происшедшим, — Стала бы прекрасная Этли брать на службу отребье.

— Что я знаю — это только то, что вы своими склоками не одолеете Круг, — сухо сказала Гунольда, — И если я готова извинить юношеский пыл мальчика, то вас, любезный спутник, отнюдь.

Постепенно колдуну удалось привести в чувство своего коллегу. Он уселся снова, мрачно поглядывая на насупленного Рика.

— Ну хорошо, — сказал Альдер, — Допустим, все так. Однако, что мешало такому… одаренному юноше выкрасть принцессу из сумасшедшего дома, в который превратился дворец, и привезти в Хаон, где, как я слышал, у него имеется почти такой же дворец?

— Врут! Какой дворец? Это у герцога дворец, а у меня обычный двухэтажный дом, — возразил Рик, — Да дело не в этом. Я у принцессы назад своего честного слова не брал. Стало быть, надо дело делать, а не размышлять о благодарностях, хотя мне за мои труды принцесса ни разу и чарки вина не подала, если не считать чаркой пару оплеух в Хаоне. Видно, не заслужил. Как хорошо становится, зачем обо мне вспоминать? Зато потом: «Ах, на тебя последняя надежда!» Да я не в претензии. Деньжата вроде пока есть, могу прожить и без подачек Боридов.

Колдуны усмехнулись. Один толкнул другого локтем. Альдер побагровел, и лишь Гунольда сделала вид, что не расслышала. Рик достал флягу, хлебнул холодного вина и спросил:

— Ну хорошо. Этих двоих я понял — идут добыть себе мировую славу, как победители злых чар. Но вы, госпожа, и вы, Альдер? Вам-то что там делать?

— У нас тоже есть причины там побывать, — уклончиво сказала дама. Рик вздохнул:

— Я надеюсь, ваши милости позволят доставить себя в безопасное место, когда вдоволь насмотрятся?

— Зачем? — спросил Альдер.

— Я не считаю, что с Миррор покончено. И я буду бороться за нее, если вы согласитесь мне помогать, — криво усмехнулся Рик.

— Основывая новую династию Хасидов? — едко спросила Гунольда.

Рик молча прикрыл глаза и размеренно сказал:

— Не нужно никаких хасидов.

Поднялся и поклонился, вложив в поклон всю вежливость и всю издевку, какие у него накопились к этому времени:

— Перед вами барон Недоступных гор Рик Хаш Дир Шангу-Дуум, обладатель замка в горах и дома в Хаоне, равно как и некоторых других владений, о коих не намерен пока упоминать. Ваша Миррор была бы мне нужна как харрашу второй хвост, кабы не беспокойство за принцессу. Хлопот у меня предостаточно, хоть бы и с ремонтом в замке, так что, как только Бориды образумятся, только меня здесь и видели. Однако от кичливости меня не пучит, как некоторых: как я был для вас вором, так пока пусть и останусь. Я бы и принцессу туда, к себе увез, не кажись я местной знати пустым местом. Беда, что принцесса на то не даст согласия. По крайней мере, пока в Миррор голод да безумие, точно не согласится, а дальше — уж как она сама рассудит.

— Если даже вы и в самом деле барон, то чересчур долго общались с простонародьем и понахватались от сброда скверных манер на всю жизнь. Как вы посмели думать, что принцесса, чьим предкам было богами даровано право власти над Миррор, свяжет свою судьбу с вором — бароном или же бароном — вором?! — вспылила Гунольда, — И не смейте при мне еще раз сказать, что вы, ха-ха, знатный вельможа! Вчера вы были оборванцем с тракта, сегодня уже барон, кем вы окажетесь завтра, уж не императором ли южан? Не новым божеством, которому поклоняются нынче в Миррор?

Альдер слегка усмехнулся. Колдуны с любопытством следили за развертыванием событий. Рик присел у костра, перевел дух и молвил:

— Вот что я скажу, почтенная госпожа: Принцесса Этли давно связала со мной не только свою, но судьбы Боридов, да только не так, как вам подумалось, а впрочем, думайте как вам угодно. Речами же своими вы вызвали во мне великое искушение оставить своей судьбе собравшихся здесь. Возможно, ночной промысел с отмычками в руках и дает вам право презирать меня, и в этом я вам никак не возражаю. Однако что это вы тут плели про «сброд» и «простонародье»? Не напомнить ли вам, почтенная дама — чьими руками выделывали ткани и шили из них ваши роскошные одеяния? Не этими ли «подлыми» руками делали и кольчугу доблестному Альдеру, да и любую другую вещь, включая съеденный вами только что хлеб? Вы брали это, как должное. Да, эти люди обязаны содержать вас. Но любой договор имеет две стороны. У каждой свои права и свои обязанности, и вы обязаны были вступиться за этих людей, когда нагрянуло зло, а что сделали вы? Бросили «подлый люд». Не оттого ли вы сейчас тащитесь в отрепьях пешком, а? Где были вы, мудрые, когда шла беда? Отчего ее не углядели, проницательная Гунольда? А вы, убеленный воин? Вы не хотели ее видеть. А потом забились по норам, как крысы, так что я даже за мешок золота не отыскал бы ни вас, госпожа Гунольда, ни вас, почтенный.

Рик встал и сказал колдунам уже нормальным голосом, не пытаясь изображать светского кавалера:

— Вот к вам, ребята, у меня претензий нету. Правильно. Вас, заклинателей, гоняли во все времена, так что и обязательств перед страной вы не имеете. Я вообще удивился, что вы сюда пошли, а не греете кости где-нибудь на юге. Только славы вам тут не будет, уж извините. Эта работа не по зубам колдуну, тут нужен другой человек. Возвращайтесь-ка поутру домой. Все четверо. Нечего вам там делать оттого, что найдете вы только пожарище. Серый, вставай, поедем.

Он вскочил на поднявшегося коня и не прощаясь потрусил по дороге навстречу Кругу. Его раздирало бешенство. Отъехав достаточно далеко, он как-то сразу настроил на нужное место галакс и оказался, усмиряя храпящего коня, на пустынной ночной улочке недалеко от своего дома. Еще один скачок он сделал во двор, чтобы не громыхать в двери глухой ночью. Серый досадливо всхрапнул и собирался было продолжать буянить, когда узнал родной двор. Тогда коняга разом угомонился и сам направился с глубоким вздохом к воротам, за которыми находилось его стойло. Затем Рик переместился в свою спальню, где уютно сопела Мартышка, подобрал согнутым пальцем за ремень валяющуюся кобуру с отобранным у него Эн Ди бластером, прихватил упаковку зарядов и снова переместился на старое место в лиге от последнего ограждения. Проверив на ощупь картридж в зарядной камере, Рик продел под курткой ремень кобуры, пристегнул ее, прислушался и уже на ходу определил в поясной карман упаковку зарядов.

«Я вам, ребятки-крысятки, до утра шороху наведу. Сказал, что к восходу будет пожарище, значит, будет пожарище! Утром Мартышка обнаружит Серого, а может — и отсутствие бластера, небось, поймут, что дело серьезное. Ну а если мой „Снежный Барс“ не справится, то Эн Ди будет в курсе, что дело крутое», — мрачно думал Рик, снова раздваиваясь и обследуя дорогу впереди. У него было сильное искушение посмотреть, как там дела позади, у костерка, но он знал одно — если не разгромить ньютон-генератор, скоро станет тошно и в герцогстве, и в Джамбиджаре, и на Древних островах. А потом и до южан доберется эта тянущая к себе все живое машина…

— А мальчишка-то хоть дерзкий, но хороший, — сказал Альдер у костра, — Жаль глупого.

Гунольда вздохнула и неожиданно рассмеялась:

— «Барон Цинга…» как бишь он сказал? Таких и названий-то нет!

— Есть, госпожа, — без улыбки поправил ее один из колдунов, — Этот древний род, в самом деле имеют они старинные развалины, причем с очень дурной славой, которые называют своим замком. Последние двести зим никто не слышал о потомках этого рода. Их происхождение ведется от шарани, управлявших некогда Хонаром. И правильно он называется не «Шангу-Дуум», а немного иначе.

— Как же? — улыбнулась Гунольда, — Впрочем, мальчик бывал в тех местах, вот и присвоил себе титул. Тем более, что вы сами говорите — двести зим о них никто слыхом не слыхивал. Если бы они были живы, уж что-то было бы известно за десять с лишним поколений? Так каково истинное имя их рода?

Колдун не принял шутливого тона и угрюмо пробормотал:

— Не стоит его называть вслух, госпожа. Хотя прошло много времени — кто знает? Мальчик ведь отразил магию, а в его зимы знают недостаточно для такого отпора, даже если занимаются прилежно с великими учителями… Похоже, что из старого рода кто-то все-таки выжил.

— Разговор твой темен и полон неясных намеков. Отложим его на более благоприятное время, — вздохнула Гунольда, — Не верю я в эти сказки про Хонар. Вы можете прозреть, где он сейчас?

— Попробую, — угрюмо сказал колдун и уставился в огонь. Нахмурился, покачал головой:

— Нет, госпожа. Я увидел лишь, что он пеший и теперь вместо коня у него есть некий, непонятный мне талисман, испускающий силу, мешающую точно определить, где он сейчас. Мальчик зол, нет — ожесточен. Он быстро идет в Круг. Где же его конь? Коня уже нет, ни коня, ни конского трупа. Меня очень беспокоит эта вещь, этот талисман. Конь исчез, а она появилась.

Колдуны переглянулись. Один из них сказал:

— Мы бы советовали вам, госпожа, умерить злословие. Вещь, которая появилась у юноши, достаточно могущественна. Возможно также, что он — опытный маг, лишь принимающий на это время облик одноглазого мальчика. Все указывает на то, что называющий себя одноглазым вором и в самом деле потомок Шангу-Дуум. Это очень серьезно.

— И если он действительно маг, выдающий себя за юношу, что тогда? — спросил Альдер.

— Ничего доброго, — сказал молчун, пытавшийся околдовать Рика.

— Ну а если он мальчик, водящий дружбу с демонами? — поинтересовалась Гунольда.

Колдуны долго молчали, в конце концов один из них выдавил:

— Тогда — неизвестно.

— Все зависит от того, как они будут настроены — разрушать или препятствовать разрушению, — хмуро прибавил другой. Гунольда помолчала и снова спросила, глядя в огонь:

— Если они будут препятствовать разрушению, что из этого выйдет?

— Круг исчезнет, Миррор останется, но изменится, — сказал колдун, — Это будет уже другая страна. В любом случае, прежней Миррор уже нет и не будет. Не спрашивайте нас — какой станет эта страна, ибо слишком много зависит от многих людей. Будущее туманно.

Рик ничего не знал об этих разговорах, он «шел» со скоростью несколько лиг за шаг, уже не сворачивая магическое зрение, а только выглядывая место, куда можно «шагнуть», да поглядывая — нет ли кого вокруг того, нового своего места на дороге. Пока у костра длился разговор, Рик успел пройти за внутренний барьер. Ощущение непрерывного давления в спину пропало. Перед ним расстилалась ровным подъемом протяженная возвышенность, поросшая травой и редкими кустами. Больше всего он удивился отсутствию на дороге «камней путников», огромных валунов, в которых, по рассказам Архиерея, а ныне герцога Гарая, имелись выдолбленные в старину дымоходы и печи. Рик пожал плечами, рассматривая внутренним зрением хорошее местечко наверху подъема, чтобы «поставить ногу». И уже приметив, оглядывая окрестности, юноша обнаружил первую выработку. Ему показалось, что гору зачерпнули гигантской ложкой с длинной стороной в четверть лиги. По краям спиралью спускалась вниз дрянная дорога, а внизу валялся какой-то хлам. Карьер, видимо, давно использовался вместо помойки: тряпки, мусор, крупные кости усеивали почти все плоское дно неровными кучами. Рик внутренне напрягся: всякому дураку на его месте стало бы ясно, что безлюдье вот-вот закончится. Между тем на востоке начало светлеть небо. Рик «шагнул» на гору, превратившуюся в равнину, все так же поросшую травой и редким кустарником. Неподалеку — на расстоянии лиги от себя, юноша обнаружил еще три выработки, тоже старые и замусоренные, и поняв, что таких дыр в горе понавертели немало, он перестал обращать на них внимание, «шагая» все вперед по огромной равнине. Жилья все не было, зато дыры разработок появлялись все чаще, пока по обе стороны от дороги вообще не стало видно ни травы, ни кустов — словно кто-то гигантский обгрызал верхние слои горы до темно — зеленого дикого камня.

И тут гора кончилась. Рик с вершины спуска увидел целый город, с пол — лиги в диаметре, сложенный, очевидно, из добытого поблизости серого песчаника. Город был круглым и производил впечатление прихотливого правильного узора, распространяющегося от насыпанной в центре горы, на вершине которой мягко отражало свет утренних звезд то ли храмовое здание, то ли что иное, большое, заостренное кверху и красивых пропорций. Рик прицелился галаксом — и шагнул недалеко от этого огромного, металлического сооружения. В нижней части оно было более тысячи шагов в окружности. Юноша пошел уже ногами, опасаясь, что его «исчезания — появления» кто-то случайно заметит. Он мысленно злился на себя, что от раздражения медлительной недоверчивостью стариков пообещал уничтожить ньютон — генератор утром. Он бы с удовольствием сначала, по старой привычке, спрятался где-то в укромном местечке и за день огляделся, чтобы составить какой-никакой план действий. Рик вздохнул, выходя на мощеный все тем же серым песчаником бордюр вокруг непонятного предмета, упирающегося острием своим в серые редкие тучи. На востоке стремительно светлело. Рик пошел кругом предмета и обнаружил двери, смотрящие в сторону восхода и оттого, понятно, невидимые ему, идущему с запада. Город вокруг был тих и пуст. Рику стало жутковато. Он магически попытался заглянуть за огромные металлические и запертые, как он убедился, двери. Магическое зрение высветило длинный коридор. Рик решил, что можно попробовать проникнуть вовнутрь. Галакс перебросил его через металл, как ни в чем не бывало. Внутри он увидел сад. Огромный сад во все стороны, что показалось юноше уж совсем странным, пока он удосужился взглянуть под ноги. Он стоял в иллюзии. Травы колыхались, беззвучно проходя сквозь его ноги. Рик нахмурился и прошептал:

— А, это видеостена. Только со всех сторон. Кажется, я на правильном пути.

Давление в спину и немного вправо подсказало ему направление к генератору Рик насторожился, потому, что давление внутри башни заметно усилилось. Он попробовал нейтрализовать иллюзии, как учил его Эн Ди, но лишь на миг увидел впереди металлический коридор. Тогда он снова освободил свое второе зрение. После бессонной ночи магия работала неважно. Рик ощутил это и встревожился сильнее. Нащупав в кармане несколько кофейных зерен, он отправил их в рот и осторожно двинулся сквозь призрачный сад. Через некоторое время в голове вновь посвежело, он улыбнулся себе и вовремя увидел боковой проход. Решив, что туда иллюзии вряд ли распространяются, он свернул в коридор, несмотря на давление генератора, толкающее вперед. Сделав несколько шагов по металлическому полу, он остолбенел.

Сквозь прозрачную дверь юноша увидел просторный цех, назначение которого, несмотря на чужие машины, было абсолютно ясно: бойня. Несколько человеческих и конских голов в чане на колесах не оставляли сомнений о перерабатывающемся здесь сырье. Рик глубоко вздохнул, сжал губы и пошел дальше. Он обнаружил, что здесь, в боковом коридоре, ньютон — генератор его почти не притягивает. Налево тянулась прозрачная галерея, направо он обнаружил несколько дверей. Он просканировал их вторым зрением, разочарованно поджал губы — комнаты оказались пусты и, как он убедился, заперты. Тогда он пошел дальше. Головы в чане стояли перед глазами, и ему судорожно хотелось стрелять, в кого угодно, хоть сколько-то похожего на Рисси и ее сородичей. Рик постарался припомнить, что Эн Ди рассказывал о грязных изобретениях и прежде всего о ньютон — генераторе. Они тогда сидели на стене, Рик устал от философии, и демон неожиданно перескочил на самые отвратительные, с его точки зрения, изобретения. Сначала он рассказывал про психоключ какой-то Майи, но тут же уточнил, что эта штука удаляет личность определенного человека, на которого эта подлость должна быть заранее настроена. Затем он переключился на нуль — джамперы, обманывающие аппаратуру и выбрасывающие человека вместо привычной «мишени», часто обыкновенной безлюдной площади, в никуда. Затем… Рик наморщился, перебирая достаточно длинный перечень мерзостей, проворно помогающих убивать обманом, технических ловушек и прочей гадости. Эн Ди говорил тогда о многих печально знаменитых своими изобретениями планетах, и о ньютон — генераторе рассказал уже напоследок, неохотно и больше выражая свои эмоции к этому изобретению. Вот тогда он и вогнал в краску Ло-Рарараа, Мышку и кого-то еще, пришедших позагорать в пустыню из Рикова дома. Рик удовлетворенно кивнул себе — Эн Ди говорил, что это довольно большая машина, около десяти — двадцати локтей с каждой стороны, закругленных форм и с раструбом, из которого исходит этот зов. Раструб также может продолжаться трубой к генератору, если его невыгодно ставить в месте, с которого должно идти излучение, и часто ставится браконьерами на башне, чтобы охватить большую окружность. Обычно применяется для браконьерской охоты на безлюдных планетах. Излучение протяженное, слабеющее с расстоянием, и от него можно закрыться металлом. Энергия к генератору идет по толстому кабелю, управление — по кабелю потоньше. Рик медленно обследовал башню, ярус за ярусом, поднимаясь при помощи галакса. Он услышал, как башня начала оживать: внизу вздохнули какие-то машины, и закусил губу — раз он не слышал звуков раньше, хотя убедился, что генератор включен, значит — он работает бесшумно.

Он уже отчаялся, слыша все новые звуки снаружи, как вдруг обнаружил на очередном уровне то, что столько времени искал, стискивая от гнева зубы. Правда, возле генератора кто-то стоял, но это юношу только порадовало. Он возник за спиной ратоида и обрушил на голову выряженного в темно-синий мундир рослого самца рукоять «барса» как кастет. Тот вздрогнул, но остался стоять. Рик решил изменить тактику: пока ошарашенный внезапным сильным ударом самец пошатывался и приходил в себя, Рик перехватил оружие и выстрелил тому в голову. Невидимый пучок вышиб мозги на кожух генератора, пол и стену перед ними, зато крыса рухнула на палубу. Рик уже понял, что находился не в башне, а в одном из кораблей Симбурука. Он перевернул тело и тщательно обыскал. Несколько обнаруженных предметов Рик прихватил из чистого любопытства, так как не понял их назначения. Оружия у самца не оказалось. Рика это огорчило, он отчего-то надеялся на маленький трофей. Спрятав сувениры, он обнаружил на шее тонкий, по виду металлический шнурок с металлической же биркой. Не долго думая Рик снял и это, бросив в поясной карман, дивясь мягкости шелковистого на ощупь шнурка. Затем он бегло осмотрел сам агрегат. Кабели, если и подводились, то где-то под палубой. Рик наткнулся на подходящий к серому матово блестящему боку округлого сечения лист, явно скрывающий что-то под собой и немного поразмыслив, попробовал просканировать, что он скрывает. У него ничего не вышло. Рик подумал еще немного. Затем отошел на пару шагов и израсходовал три заряда, отчего продырявил в трех местах панель. Наудачу он пальнул и по генератору, но обнаружил лишь щербину в толстом металле. Рик прикусил губу и еще раз хмуро осмотрел помещение. Кроме него самого, генератора и трупа, в комнате имелась не замеченная им ранее небольшая панель. На ее вогнутой глади он увидел щель, незнакомые знаки и три мерцающих линии. Рик дотянулся до панели и коснулся ее. Ему показалось, что линии взбесились — они задергались, переплелись и очень неохотно успокоились, когда он убрал руку. Рик здраво подумал, что в щель, скорее всего, надо что-то пихать, наподобие тех расчетных карт, которые он видел на Юулги. Тогда он вытащил бирку на шнурке, снятую с убитого самца, и примерил. Размер подошел. Рик вставил бирку, и впервые генератор как-то себя проявил: он завибрировал мелкой дрожью, от которой у Рика заныли зубы. Юноша выдернул бирку назад, так как очень не хотел расставаться с такой интересной вещицей, случайно коснулся полосок, и вдруг услышал: все машины в корабле стали останавливаться. Полоски тоже потухли. Рик наудачу истратил, считая выстрелы, восемь зарядов бластера, пока панель не превратилась в нечто бесформенное и сильно напомнившее отчего-то ему обглоданные скалы наверху. Внизу корабля шумели, постепенно приближаясь, высокие голоса. Рик опустил тяжелый рычаг двери в положение «закрыто» и зафиксировал его изнутри специальной задвижкой. Затем поднял бластер и выпустил оставшиеся заряды в кожух генератора, стараясь попадать в одно место. Толщина металла медленно поддавалась, образуя язву на гладком теле машины. Другой рукой Рик разодрал упаковку зарядов в кармане и зажал один между пальцами наготове, как его научил Бинго. Тем временем свет стал гаснуть. Рик перезарядил оружие и продолжал стрелять. Ему понадобилось около десятка обстоятельных, точных выстрелов, прежде чем он увидел, как вспучивается красный кратер в глубине прогрызенного бластером металла. Рик как-то незаметно оказался на том месте, откуда он увидел город. Теперь дышаться стало легко, и юноша обратил внимание, что ни над одним домом странного города не поднимается дым. Кто-то показался на дороге, Рик бессознательно отступил с набитой ногами и телегами земли и практически мгновенно сделал «шаг» на лигу назад, в изрытую местность. Он подумал, что могут начать искать чужаков, и решил прилечь, чтобы быть не столь заметным в голой местности, а потом уж осматриваться. Это его и спасло. Мир утонул в океане света, Рика вдавило в камень, над головой летели какие-то вещи, камни, стало пыльно, наверное оттого, что весь мелкий мусор каменных выработок, словно подброшенный огромной выбивалкой взрыва из ковра равнины, поднялся в воздух. Рик инстинктивно зажмурил глаз. И только тогда понял, что же он, собственно, дырявил — вовсе не ньютон, а полевой генератор, главный генератор корабля.

«Ну конечно! Сначала я его остановил, и подача энергии прекратилась. Затем изуродовал до неузнаваемости его контрольный пульт. И напоследок продырявил, чего не прощает ни один полевик», — наконец, осознал Рик, и ему стало холодно, несмотря на несущиеся над головой волны огня. Он молниеносно «прицепился» к давешнему костерку и уже относительно спокойно оказался лежащим недалеко от собирающихся в путь стариков. Любопытство заставило его подслушать. Альдер внезапно вскинулся и указал на разгорающееся вполнеба зарево. Остальные обернулись и замерли. Рик со стоном поднялся и начал отряхивать каменную крошку с куртки и брюк. Кивнул им, совсем опешившим от его появления:

— Опять вы? Ну и ладно. Работа сделана, только далеко зашвырнуло.

Вздохнул:

— Небось, не поверили? Пожар оплачен, пожар налицо. Счастливо, я пошел за денежками.

Он успел сделать несколько неуверенных шагов к дороге, когда судорога земли швырнула его вниз. Почти сразу же докатился оглушительный грохот. Рик, помня наставления многомудрых демонов, поторопился исчезнуть, прихватив с собой Гунольду и Альдера, которые тоже не спешили вставать на ноги. После всего происшедшего резкая смена пейзажа поначалу не вызвала у них эмоций. Затем Альдер с кряхтением сел и осмотрелся. Нетвердо спросил:

— Вы не пострадали, моя госпожа?

— Ужасно! — сказала дама с гораздо более вульгарными интонациями, чем требовал хороший тон, — Просто ужасно! Швыряет как попало! Кажется, у меня появилось много синяков.

— Это далеко не худшее, что могло случится с пролетевшим изрядное расстояние, — заметил старик, все удивленнее осматриваясь, — Но госпожа, это же в четырех днях пути к нашей столице?

— Похожее место, но как бы мы вмиг туда перенеслись? — буркнула дама, — Разве что уподобясь птицам небесным, но я такого не припомню.

Рик вышел из-за кустов и притворно хмуро посмотрел на них:

— О боги, это опять вы?

Он посмотрел на растерянные лица стариков и неожиданно покраснел от жгучего стыда, осознав всю дурость своего поведения. Хотел он этого или нет, но они были нужны ему. И еще ему стало искренне их жаль — выброшенных в ту повседневную жизнь, в которой они, в особенности Гунольда, не имели большого опыта. Рик вздохнул, насупился и подошел к ним:

— Простите меня. Я не по злобе наговорил обидного. Если это возможно, забудем всю ту чепуху, которую я наплел. Я очень боялся за вас, оттого и городил, верно, невесть что. В конце концов, мы все так или иначе служим одной госпоже, а значит, я полагаю — мы должны помогать друг другу. Не расшиблись ли вы?

— Если вы, сударь, знаетесь с магией, то наша вам помощь ни к чему, — проворчала Гунольда, поднимаясь на ноги, опираясь на руку Альдера.

— Я не маг и не заклинатель, — возразил юноша, — Если же я и пользуюсь для блага принцессы Этли жалкими крохами знания, оброненными иным сведущим в тайных науках, то стоит ли упрекать меня в том? Не вы ли недавно делили хлеб с двумя колдунами, ваша милость?

— Вас не переспорить, сударь, — буркнула дама, — И что же, по вашему мнению, нам надлежит теперь делать?

— Круг благодаря посланной богами удаче уничтожен. По моему разумению, преданным слугам ныне надлежит быть возле принцессы. Возможно, она в минуту просветления даст вам указания или хотя бы подтвердит наш с нею ночной разговор, — сказал Рик, — В столице, по крайней мере, я смогу достать немного еды для нас троих, так как в любом случае нам надо остаться в живых, а никак не умирать от голода. Впрочем, возможно, у вас есть какие-то свои планы?

— Голод в столице в эту зиму станет не менее жесток, чем в селах, — сказал Альдер. Гунольда медленно кивнула:

— Может быть, к следующей осени почти все жители вымрут. Велики ли запасы во дворце?

— Я осмотрел дворцовые амбары. Они пусты, — сказал Рик. Альдер нахмурился:

— Согласен с вами, сударь. Как бы там ни было, мы должны быть возле госпожи. Ведь голод угрожает и ей. Иногда самая ничтожная помощь может оказаться решающей. Идемте же, моя госпожа, и вы, сударь. Однако не помешало бы по дороге позаботиться о пище, так как мы ослаблены долгой дорогой. Жаль также и вашего коня, так как мы могли бы усадить госпожу на него, чтобы облегчить ей долгий путь.

Рик замялся. Альдер смотрел на юношу, словно бы знал, что необязательно натощак брести мимо разграбленных, обезлюдевших сел. Рик помялся, прикидывая, как бы поудобнее уговорить их переместиться в столицу и в то же время не показывать, что он может делать подобное всегда и всюду.

Альдер сам помог ему:

— Те безымянные, что путешествовали с нами, прозрели некий могущественный предмет, которым сударь располагает. Не может ли он быть каким либо образом полезен? Я спрашиваю не по прихоти, но единственно беспокоясь за госпожу. Она может не вынести этого путешествия.

— Я думал о нем, — кивнул Рик, внутренне удивившись, но используя подвернувшийся случай:

— Да, я и вправду располагаю одним одолженным на время амулетом, данным мне для разрушения Круга неким лицом, и хотя я не должен использовать его иначе, но бедственное состояние госпожи заставляет меня нарушить данное слово, если госпожа на то согласится.

Гунольда собиралась было что-то сказать, но седовласый воин опередил ее:

— Воспользуйтесь же им, дабы оградить госпожу от превратностей пути, и я буду вам обязан!

Рик кивнул и перебросил всех троих в заброшенный дом на окраине столицы. Устало присел в углу на грязный обломок кровати:

— К вечеру я навещу тайник, где спрятал немного еды, а сейчас нам нужно найти надежное место, где могла бы в безопасности пробыть госпожа, пока не выяснится, что творится сейчас в городе.

Альдер осторожно осматривал пустынный двор, куда выходило единственное в комнате окно. Положив руку на скрытое лохмотьями оружие, он бесшумно вышел в выломанные грабителями двери. Рик полез в поясной карман и неловко сунул в грязную, сморщенную руку мятую, засохшую краюху:

— Уж не побрезгуйте принять. Больше у меня с собой ничего нет, госпожа, — повернулся и быстро вышел, привычно ступая в оставленные по многодневной пыли следы старика. Он нашел Альдера на первом этаже. Воин рассматривал заваленную хламом входную дверь. Рик кашлянул, заметив, как в складках рванья блеснула и исчезла синевато — белая сталь лезвия:

— Вы, сударь, человек военный, стало быть привычный к невзгодам походной жизни. Я отдал свой последний хлеб даме. Надеюсь, вы не сердитесь за это?

— Нисколько, — коротко ответил старик, — Я понял вашу деликатность и оценил ее. С другой стороны, нам нужно решить, кто пойдет в город. Я мог бы попробовать добыть съестного у солдат или на дворцовой кухне, однако после ваших слов о недостатке провианта во дворце…

Альдер покачал головой.

— Если вы не возражаете, я сделаю все сразу, — сказал юноша, — Кроме дворца, ибо я могу туда попасть разве ночью. Пока у нас есть другие возможности, я бы не хотел рисковать оставить вас без своей помощи. Если вам не трудно, возьмите на себя охрану дамы, а я сделаю остальное.

— Здесь у нас нет, и не может быть разногласий, — кивнул Альдер, — Ступайте же, сударь. Мы будем вас ждать до утра. Если же вы не появитесь к рассвету, то мы пойдем сами. Желаю вам удачи.

Рик поднялся на второй этаж, поскольку беглый осмотр убедил их с Альдером, что два окна первого этажа завалены разнообразным хламом изнутри так, что их невозможно разобрать без шума. Альдер, сопровождая его по скрипучей деревянной лестнице, вздохнул:

— Сколько ныне стоит таких же бесхозных домов!

Рик перелез через подоконник, свесился на руках и спрыгнул в грязный, заброшенный двор.

Он прошел по городу, почти не встречая прохожих, а те немногие, которых он все же видел, прятались от него по подворотням. Постоялый двор, где он останавливался в прошлый раз, был с тех пор разграблен и сожжен. Пожар оставил только закопченные стены с негорючим мусором. Рик вспомнил рассказы о чуме, прошедшей по материку сорок семь зим назад, и не удивился сходству рассказов старых людей с нынешним состоянием города.

Затем он вернулся, издалека осмотрев ворота замка, с виду уже никем не охраняемые, зашел в дом Аласо, столь же разграбленный, как и другие. Подумав, что уж здесь-то его не побеспокоят, Рик магически поплыл по-над городом ко дворцу. Он знал, что Эн Ди заменил Боридов осязаемыми иллюзиями, чтобы не вносить загадок с их исчезновением и будущим возвращением назад. Иллюзия Этли была настроена повторить ту легенду, которую Рик сообщил старикам. Эн Ди тронула преданность северных наемников, остающихся во дворце даже после того, как оттуда разбежались все остальные, и он искусно подкармливал их, подбрасывая продовольствие то в один, то в другой подвал брошенных домов, которые наемники грабили, чтобы хоть так добыть пропитание.

У Боридов к тому времени осталась единственная старая служанка, ходящая теперь за принцессой и готовящая в большом котле пищу на всех. Рик увидел ее у очага в неуютной сейчас дворцовой кухне. Один из солдат вошел в помещение и свалил на пол охапку дров, извлеченных из какого-то дома неподалеку от дворца. Дворец, грязный и гулкий, Рику не понравился. Он мысленным зрением увидел обтянутое кожей обостренное лицо Халрика, на постели возле укрытого по горло одеялами короля сидел латник с миской и ложкой и медленно кормил с ложечки копию правителя страны. Рик знал, что на севере к безумным относятся с почтением, считая их божьими детьми. Вот и на лице наемника было благоговение, как будто он удостоился чести кормить самого бога.

Рик вздохнул, увидев забившуюся в угол обитой тюфяками комнаты копию Этли в старом платье. Знаменитые золотые холеные волосы принцессы стали тусклыми немытыми космами.

Затем юноша вернулся в свое тело и прошел в приказ, из которого крысы ушли уже дней как десять. Казенный дом сейчас стоял такой же безлюдный и разоренный, как другие соседние. Оттуда он направился в Герцогство, возникнув сразу в своей спальне. От ночлега Мартышки возле кровати осталось несколько толстых сборников цветной похабщины. Рик отыскал ее в бане, отклонил предложение «слегка потереть спинку» и сообщив о разрушении крысиного Круга, поспешил удалиться, пока в штанах не стало чересчур тесно.

Выполнив к вечеру неотложные дела в Хаоне, Рик нагрузился мешком со снедью, тщательно отсканировав безлюдные улицы, перенесся поближе к убежищу стариков. Оглядев тихую, мертвую улицу, он скользнул в подворотню. Тотчас в окне второго этажа появился Альдер, поймал веревку, брошенную снизу и нетерпеливо ожидая рассказа, переминался с ноги на ногу возле юноши, вытягивающего привязанный к низу веревки мешок. На суету из комнат появилась Гунольда. Она увидела, как согнулся под тяжестью ноши Рик, нахмурилась:

— Уж не украдено ли это?

— Госпожа, пусть вас не занимает источник, — торопливо сказал Альдер, Ибо если вы не ведаете, откуда взято, то и не совершаете неподобающего, питаясь этим. А питаться вам необходимо.

— Столько сейчас за день не наворовать, — успокоил ее Рик, — Слава богам, все было цело.

Он уселся со стариками на пол, который слегка подмела найденным веником дама, и пока они ели, рассказывал им новости, якобы сообщенные ему одним из встреченных по дороге солдат.

— Да, — мрачно сказал Альдер, — Полное падение. Но принцесса в обществе солдат, не нанесли ли они ущерба ее чести?

— До такого пока не дошло, — сказал Рик, — У них живут несколько девок, развлекающих за еду своими прелестями, но кто знает, как еще оно повернется, если не вмешаться? Старая служанка тоже не вечна, да и много ли она сможет, если кто захочет лишить несчастную девушку последнего?

Альдер вскочил на ноги и заскрипел зубами.

— Пока я жив! Тому не бывать!

— Утром же мы идем туда, — добавила Гунольда.

Рик кивнул:

— Я думал то же самое.

10. Юулги

— Любезный, сообрази перекусить, — сказал юноша огненно — рыжему человеку в переднике поверх мягкого костюма, с отсутствующим видом протирающего и без того чистую стойку бара, — И, конечно, выпить.

Человек вытащил откуда-то из глубин невидимого под пластиком стойки прямоугольную посудину и шмякнул ее перед парнем. Затем соорудил хайбол. Рик посмотрел на угощение, и оно ему не понравилось. С длинной стороны продолговатых бледных булочек торчали кончики вымазанных чем-то красным неважного цвета колбасок. Все же попробовав, он решил, что вкус странного яства несколько лучше внешнего вида.

Рик лениво жевал, поглядывая на почти пустое заведение: лишь парень с девчонкой, примерно Рикова возраста, в темно-серых куртках пилотов сидели в углу над чайником чая и тарелкой бутербродов. Парочка меланхолично жевала и отсутствующе оглядывала ничем не примечательное помещение недалеко от входа с летного поля, по плану почти треугольное и явно изначально предназначенное не под бар.

Потуги хозяина скрасить казенность помещения явно оказались в конфликте с кошельком, оттого с одной стороны стену закрывала аляповатая мозаика с видом инопланетного пейзажа, а другая вообще представляла собой дешевую видесистему невысокого качества, транслирующую постоянно семнадцатый канал визо Юулги.

За спиной бармена находилась традиционная многоярусная полка с разнообразными бутылками — вниз и к краям поскромнее, а вверху в центре — самые дорогие. Несмотря на неуют, в баре все сияло чистотой. Рик вздохнул и после некоторого колебания сравнил с портовым кабаком, в который он часто наведывался, когда бывал в Аладринге: земляной пол, мерцающий свет очага, играющий тенями на лицах, подобия которых иногда показывали в «страшилках» по визо.

Коктейль приятно освежил. Рик с сожалением заглянул в пустой высокий стакан, стукнул им о стойку и попросил:

— Сделай раза в три побольше, а то я и вкуса не разобрал.

Рыжий бармен проворно исполнил его желание. Рик небрежно ухватил стакан и не повернулся на звук шагов. Пахло чаем. Он размышлял над странной привычкой хлебать эту темную, заваренную на травах, воду вместо нормального вина. Первое время юноша предполагал, что отвар этой травы пьют как лекарство от какой-то повсеместной хвори. Затем он обнаружил, что им всегда завершают еду, и уж обязательно пьют, когда нет возможности перекусить. Он находил множество несообразностей, с точки зрения ахайца, в поведении жителей Юулги и прочих планет Гдема.

— Коктейль, — услышал Рик женский голос. Он повернул голову: рядом с ним небрежно сидела неброско одетая дама. Она выразительно глянула на стакан в руке юноши, все еще гораздо более полный, чем здесь подавали, — И где ваше «хорошее, горячее, сладкое, подогретое вино»?

— Иногда интересно попробовать то, что пьют местные, — хмыкнул Рик. Он вспомнил ресторан «Столыпин», понял, что женщина воспользовалась его тогдашними словами как паролем и приподнял бровь, — Где я увижу кэптена?

— Он передал, чтобы ты все решил со мной.

Рик покачал головой:

— Ничуть. Откуда я знаю? Он мне не указывал своего человека, а наоборот, хотел продолжать говорить сам.

— Все просто, парень. Капитан болен, и послал от своего имени меня, — улыбнулась дама.

Рик снова покачал головой:

— Тогда идем к нему. Если я услышу от него, что далее мне следует говорить с тобой, тогда будет разговор. Нет — значит, нет. Я никуда не спешу.

— Ох, — сказала дама, — Тупик. Здесь же в то же время завтра.

Рик кивнул, не спеша допил свой хайболл, доел диковинное сочетание булочки и колбасы, поднялся и пошел к выходу. Девчонка с парнем рассеянно глянули в его сторону. Он кивнул им и толкнул входные двери и хотел было выйти, но столкнулся в дверях с одним из самых поразительных для него существ, которое называло себя Йозеф, но чаще его за глаза звали Говорящая Ладонь. Рик охотно вернулся с этим своим знакомым в бар. Руки существа соприкоснулись, и шелест прозвучал, как вежливый, отчетливо различимый шепот:

— Привет, парень. Как дела?

— Неплохо. Позволь поставить выпивку, — Рик махнул рыжему бармену. Существо исполнило танец трущихся о ладонь пальцев другой руки, в результате прошелестев:

— Спасибо.

Рику рассказали историю нескладного низенького толстенького калеки. Один из исследовательских кораблей натолкнулся на разваливающееся у них на глазах крохотное суденышко, собранное неведомо где, и похожее на груду кое-как соединенных разнокалиберных ящиков. В одном из ящиков и находилось это существо. Его привезли на Юулги, подлечили, а оно постепенно прижилось в космопорте. Родину его так и не отыскали, да существо и не рвалось домой. Оно освоило язык, нашло себе работу в грузовом секторе порта, став оператором работ, а в просторечии — грузчиком. Рика интересовала манера существа разговаривать: многие чужаки выглядели куда причудливей этого толстячка, но шептать пальцами о ладонь не умел никто, кроме него.

Существо выбрало себе имя Йозеф и не вызывало совершенно никакого интереса, поскольку нелюдей на планете проживало немало — чуть ли не десятая часть населения.

Дама тем временем допила свой коктейль и ушла. Следом за ней вышла и пара пилотов. Рик чуть усмехнулся. Он понял, что дама уже «под ногтем» тайной полиции Юулги.

На следующий день, когда Рик вышел из Наташиного дома и только успел закрыть за собой входную дверь, он был ослеплен и оглушен выстрелом в упор. К несчастью, куртка оказалась расстегнутой, так что огненный луч спокойно достиг своей цели…

11. Фрейдленд

Этли неожиданно осознала себя. Она огляделась: белое, без следа украшений помещение. Неправдоподобно гладкие стены, овального вида мягкая, словно бы растущая из пола кровать. И ни дверей, ни окон. Стерильный воздух не содержал запахов. Плоский, небольшой белый круг в потолке давал достаточно света. Просторный куб комнаты не имел более никаких предметов. Мягкие стены, мягкий пол, и все белое, кроме мягкой кремовой ткани просторного, простого покроя чистого платья.

Этли подумала было, что это ей снится, но тут же поняла — чересчур детальный сон. Она ущипнула себя — и вскрикнула. Села и прошептала:

— Значит, это явь. Но нигде в Ахайя не умеют делать такой теплый и мягкий, словно живой, сплошной пол. Значит, я вне Ахайя.

Девушке стало жутко. Она напряглась в отчаянной попытке протянуть мостик памяти между своим, привычным миром — и этой хотя и не опасной, но совершенно чужой ей комнатой.

Она отчаянно, лихорадочно рылась в воспоминаниях. Последние связные картинки были о жизни в Джамбиджаре у Белого Барона и о дружинниках, присланных ее братом, чтобы возвратить Этли домой.

И — все.

С другой стороны, она смутно помнила, что прошло довольно много времени. И что здесь, в этом помещении, она совсем недавно.

Посреди пространства между стеной и кроватью сгустилась демонесса. Она приветственно подняла руку, устало улыбнулась:

— Здравствуй. Я — Эрна. Я тебя лечу, девочка. Как ты сейчас себя чувствуешь?

Этли молча посмотрела на пегие с рыжим волосы демонессы, на ее неправильное, некрасивое лицо, на длинное белое платье. Мысли скакали в голове, метались стаей перепуганных птиц. Этли неуверенно кивнула и произнесла:

— Много вопросов. Где я, и как сюда попала? Почему провал в памяти? Чем я больна? Сколько я здесь?…

— Стоп-стоп-стоп! — рассмеялась демонесса, — Я очень хорошо тебя понимаю. Расслабься. Я отвечу на все твои вопросы. Начнем по порядку: ты сейчас находишься в больнице. Этот мир называется Фрейдленд. Очень красивый мир. Тебя сюда привез Эн Ди, или, как его называют в Ахайя, Клинок. Ты в безопасности. У тебя было тяжелое заболевание, но худшее уже позади, раз ты пришла в себя. Я — твой врач, и ты меня очень порадовала своими вопросами. Что еще ты хочешь узнать?

— Скажи, а зачем этот де… Клинок перенес меня сюда? Это его мир? — спросила Этли, стараясь как-то прояснить все еще туманное дело. Эрна удивленно посмотрела на девушку:

— Два вопроса. Отвечу по порядку. Во-первых, Эн Ди ответил добром на доброе дело, ты же вступилась за него, когда он был совершенно беспомощен? А насчет того, чей это мир, — Эрна усмехнулась, — Фрейдленд — мой. Как и многие другие миры, где лечат больных. Их называют Госпитальными Мирами. Это планеты, где все направлено на исцеление больных, поступающих из… короче, отовсюду.

Этли задумалась. Эрна посмотрела на девушку, поинтересовалась:

— Я много работала и голодна. Не хочешь ли поесть вместе со мной? Думаю, ты тоже должна бы проголодаться.

— Я? Да, — сказала девушка. Эрна кивнула.

— Великолепно. Сразу и поговорим. Обед и видеоокно, пожалуйста!

С мягким толчком воздуха перед Этли возник уже накрытый на двоих стол. Одновременно одна из стен исчезла, открыв вид на море и поросшие кудрявыми деревьями горы. Вблизи, на дорожке под сенью тенистой листвы, кто-то прогуливался. Этли присмотрелась — мужчина, явно не ахаец, в черном одеянии со странными блестящими украшениями и властной осанкой.

— Кто это там ходит? — с любопытством спросила принцесса. Эрна обернулась, посмотрела:

— А, этот… Это охранник. Недавно к нам привезли преступника. Убийцу. Вот этот человек — полицейский, смотрит за тем, чтобы соблюдался закон. У вас там есть полиция?

— Н — нет, то есть да… Я не очень понимаю, — смутилась Этли. Эрна улыбнулась:

— Ничего страшного. А стражники, наверно, есть? Сыщики?

— Да. Стражники у нас, а сыщики — в соседней стране, — кивнула Этли, — А, так он сыщик?

— Да. И сейчас сторожит важного преступника. Как он думает. А на самом деле — просто очень больного человека, — Эрна вздохнула, — Потому, что если один человек решил убить другого человека, то он очень болен. Попросту говоря, он сошел с ума. И коли так, то его нужно не судить, а лечить. И я собираюсь это доказать. По крайней мере, они меня выслушают.

— А кого он хотел убить? — спросила Этли. Эрна вздохнула:

— Другого сыщика. Одного из главных в его мире. А полиция всегда звереет, если такое случается. У нас преступники стараются не убивать полицейских, потому, что тогда полицейские начинают мстить. Ох, все это так сложно, девочка! Помнишь такого Рика Хаша?

— Да, конечно, а что? — недоумевающе спросила Этли. Эрна улыбнулась и достала из кармашка маленькую мягкую игрушку:

— Он прислал его тебе и просил поправляться. И, конечно, передал привет.

Этли взяла в руки мягкого, неумело, но старательно сшитого игрушечного щенка харраша с глазками — пуговками и большой пуговицей вместо носа. Морда щенка вышла из-под иглы неказистой, недоуменно — застенчивой и очень доброй. Одно ухо стояло, а другое расстроенно поникло. Этли улыбнулась кособокому щенку, поставила его на стол и погладила. От игрушки повеяло чем-то настолько хорошим, что у принцессы навернулись слезы на глаза. Она поморгала и сказала Эрне, смотрящей с улыбкой:

— Большое спасибо. Такой забавный кутеночек. Я Рику этого никогда не забуду. Он шил это сам?

— Да. Как-то ему несколько дней… хмм, не находилось других занятий. Вот он и расспросил одну девушку, как ему сшить игрушку в подарок больной девочке.

— Какую девушку? — нахмурилась Этли, — Ты говоришь загадками. Или не говори ничего, или же так, чтобы я все понимала.

— Ах, все просто. Он неудачно… упал, и несколько дней должен был лежать. Читать книги он не очень любит, а та сестра милосердия, что ухаживала за ним, как раз увлекается такими игрушками. Вот он и попросил у нее несколько лоскутков, пуговиц да клочок ваты, чтобы сделать тебе приятное.

— Я хочу его видеть, — вырвалось у принцессы. Эрна покачала головой.

— Сейчас это невозможно. Рик уже совершенно здоров и улетел работать куда-то очень далеко. У него много тяжелой и опасной работы, — вздохнула Эрна, — Слишком тяжелой и опасной, часто чересчур грязной работы для мальчика его лет. Но работу не выбирают. Она приходит и говорит «надо меня делать». Если человек нездоров, то он отказывается от работы, хотя чаще такого человека называют лентяем, трусом или ничтожеством. Человек в этом неповинен, это вина врача.

— Но если он попадет в твои миры, ты не забудешь? — спросила Этли. Эрна странно помрачнела. Кивнула:

— Ох, думаю, что ты права, и он действительно скоро опять окажется в моих мирах. Конечно, я не забуду, если он сюда попадет или окажется в пределах досягаемости.

Этли смотрела на грустную демонессу и вдруг сообразила: ЧТО она только что сказала Эрне. И густо покраснела. Испытывая жгучий стыд, воскликнула:

— Эрна, ты не так поняла, и я вовсе не хочу ему зла!

— Я знаю, — спокойно ответила демонесса, — Разве можно хотеть зла человеку, который дарит такие игрушки? Ведь он делал этого щеночка с одной мыслью — что некая девочка возьмет в руки то, что недавно было несколькими ненужными тряпочками, и обрадуется подарку. И он был этим счастлив.

— Правда? — жадно спросила Этли. Эрна улыбнулась и кивнула:

— Совершенная правда. Я видела его глаза, когда он шил для тебя этого щенка. Поверь мне, я немного разбираюсь в людях: это были глаза счастливого человека.

— Я недостойна не то, что Рика, а даже его подарка, — вздохнула Этли, — Ну почему так получается, что он, Рик, постоянно учит меня благородству, самоотверженности, бескорыстности, как будто это я — беспородная дворняжка, а он — королевский сын? Ну откуда у него все это? Почему мне ни разу не пришло в голову сделать подарок дорогому мне человеку, не в уплату за что-то и не задатком, а просто так, чтобы доставить радость?! А он вот ходить не мог, и лежал, и думал обо мне, и шил вот его, — шмыгнула Этли носом, прижав к себе игрушку, — И хоть я и недостойна игрушки, ее сделали для меня, пусть у меня и остается. Но как мне научиться быть такой, как Рик?

— Это одно из самых трудных искусств — дарить себя другим, — сказала Эрна, — Мы еще поговорим про это умение попозже. А сейчас нам надо поесть, чтоб были силы мне — лечить, а тебе — лечиться. Ты позволишь мне сказать от твоего имени Рику, что тронута его подарком?

— Да, конечно! Ой, как все вкусно, — сказала девушка, пробуя свой обед. Эрна улыбнулась:

— Специально для тебя по просьбе Эн Ди доставлены привычные тебе ахайские продукты.

В комнате раздалась трель колокольчика. Эрна недоуменно приподняла бровь:

— Да?!

— Хозяйка, я должен с вами немедленно поговорить! — напряженно сказал ниоткуда чуть картавящий надтреснутый мужской тенор, — Вы узнали меня? Это я, Шестой хирург Парацельса Шедоу.

— Я слушаю вас, Шедоу, — хмуро пробормотала Эрна, — Что там на Парацельсе стряслось?

— Чрезвычайное происшествие. Это уже третья попытка суицида. Я не могу мириться с таким неуважением к работе самого Первого хирурга, и если добрейший старик Наум Максович молчит, то я не намерен! У нас не сумасшедший дом, чтобы держать больную связанной после тяжелейшей операции! — выкрикнул мужчина дрожащим от обиды голосом, — И еще эти жрецы. Они ходят по детским отделениям и морочат малышам головы. Эрна, так дальше нельзя!

Эрна тяжело вздохнула, ответила:

— Хорошо. Я буду у вас через двадцать стандартных.

— Нет, немедленно! — выкрикнул голос. Лицо Эрны окаменело, она неожиданно властно повторила:

— Я буду у вас через двадцать стандартных, Шэдоу. Не мешайте мне работать. До свидания.

— До встречи, — недовольно сказал невидимый. Эрна трижды медленно, глубоко вздохнула, возвращая себе доброжелательное выражение лица. Неожиданно рассмеялась.

— Как совершенно правильно говорит Дэвид: «Война войной, а обед по расписанию!»

— Я так мало понимаю, — призналась Этли:

— Почему на вас кричал этот человек?

— Ах, это? Его старый учитель исцелил одну девушку, но она упорно не желает жить дальше, и пытается совершить самоубийство. Доктор совершенно прав и в своей обиде, и в том, что сначала надо излечить ее разум.

Эрна вздохнула, расстроенно покачала головой, призналась:

— Мне гораздо проще понять убийцу. Хотя убивать и непростительно, все же человек может убедить себя, что он загнан в угол, и что у него нет других возможностей выжить. Но самоубийцы — вот с кем по настоящему трудно! Они так боятся жить дальше, что готовы причинять себе жуткие муки раз за разом… И до чего же тяжело разрушать этот окаменелый страх! Совершенно невозможные люди.

Вздохнула:

— Впрочем, эти-то еще ничего. Вот животные — самоубийцы, с теми вправду тяжко. И мне их особенно жалко. С людьми хоть можно поговорить, расспросить. А там получается сплошное «угадай — догадайся впридачу». Знаешь, ты очень вкусно ешь.

Этли прекратила жевать и удивленно посмотрела на Эрну. Демонесса рассмеялась и кивнула:

— Да, да! Посмотри, с тобой за компанию я почти доела свою порцию, хотя у меня сегодня совершенно нет аппетита. Сегодня так много неприятностей, девочка. Тяжело править Мирами Скорби. Ведь толпы людей ежедневно несут сюда свои страдания и увечья, и надеются на нас, как на богов милосердия. А мы вовсе не боги. У нас тоже бывают свои трагедии, неприятности, неудачи. И в отличие от больных, мы не имеем права жаловаться. У нас только одно право — работать. Работать до изнеможения. Тот же доктор Шэдоу, что только недавно накричал на меня, не может сказать умирающему: «Извините, рабочий день окончен. Приходите завтра», или, что у него, к примеру, день рождения, и поэтому ему положен выходной. И накричал он не потому, что дурно воспитан. Просто него нервный срыв. Не на больных же ему кричать! Так что заканчивай завтрак, девочка, и пойдем.

— Куда? — заморгала Этли.

Эрна удивилась:

— Как куда? На планету Парацельс. Ведь ты не откажешься мне помочь?

— Н-нет, то есть я… Конечно, если хоть чем-то я смогу, то… Идемте, — растерянно сказала Этли.

Эрна поднялась из-за стола, рассеянно взмахнула рукой — и принцесса увидела вокруг себя огромную, круглую площадь, окруженную высокими деревьями. У Этли заложило уши, резко щелкнуло. Воздух оказался немного прохладнее и в отличие от белой комнаты был настоян на зелени, пахнущей незнакомо, но приятно. Этли вздохнула, оглянулась еще раз, чувствуя себя неуютно в одиночестве на теплом черном покрытии незнакомой площади. Неподалеку возникла Эрна, протягивая принцессе кремового оттенка невысокие мягкие туфельки.

— Прости, я совершенно заморочена, оттого забыла про твои ноги. Обувайся и идем. Нас уже ждут, — сказала она и направилась, не ожидая пока Этли справится с обувью, к полускрытому деревьями белоснежному длинному зданию неподалеку от площади. Торопливо сунув ступни в эластичную материю туфелек, Этли поспешила догнать демонессу. В присутствии могущественной хозяйки не нескольких стран, а нескольких планет принцесса чувствовала себя девочкой — подростком, которая значительно ниже владетельной Хозяйки Эрны по положению, образованию и уму.

— Вот и исполнилась моя мечта: посмотреть миры демонов, — пробормотала она на ходу, — Но как странно она исполнилась!

Здание оказалось несоизмеримо больше внутри, чем можно было бы подумать, глядя на него снаружи. Не коридоры — целые просторные улицы высотой в два этажа с бегущими куда-то лентами пола, на котором двигались в разные стороны десятки, сотни людей.

В воздухе висели незнакомые запахи, Этли слышала обрывки разговоров, смех и множество иных, часто очень странных звуков, спеша по одной из движущихся лент за размашисто шагающей Эрной. Люди кланялись, кивали, махали демонессе руками — все встречные знали ее и каждый на свой лад приветствовал.

Эрна отвечала коротким покачиванием головы, с ее губ не сходила улыбка. Фигура демонессы излучала уверенную, спокойную целеустремленность. Разговоры при ее приближении смолкали и возобновлялись где-то за ее спиной, но иначе — негромко и с другими интонациями. Этли поняла, что говорили об Эрне. Неожиданно здание закончилось, и лента зашелестела по ухоженному парку, накрытому огромным прозрачным куполом. Здесь на ветвях деревьев пели странные птицы, и мелкие зверьки занимались в траве своими загадочными делами, не обращая на людей никакого внимания. Впереди, над деревьями возвышалась белая, необыкновенно высокая башня, упираясь своей верхушкой в купол. Эрна указала на нее и пояснила:

— Вот здесь лечили Рика. Это апартаменты Первого Хирурга, величайшего врача этого мира. Скоро ты увидишь его. Ты еще не устала?

— Нет, — выдохнула Этли, — Все так необычно… Но я не боюсь.

— Молодец, — улыбнулась Эрна, кивая группе синеоких огненноволосых существ, простирающих к ней то ли бескостные руки, то ли щупальца с венчиками пальцев.

— Кто это? — спросила Этли, глядя на удаляющихся нелюдей. Эрна рассмеялась.

— Что, непривычно выглядят? Это варнаки. Они совершенно удивительные мастера. Эн Ди приволок их детьми, и они тут прижились. Потрясающие механики и художники. Хотя иногда совершенно невоспитанны. Если им приходит в голову, что какой-то механизм работает неправильно, то они все бросают и начинают с ним возиться, пока не отладят. Иногда это очень неудобно. У нас работает много нелюдей. Некоторых я приглашала сама, а бывает и так, что после выздоровления существо не хочет никуда уезжать и остается помогать докторам. Кстати, нижний холл апартаментов Первого Хирурга расписан фресками варнаков, сейчас увидишь, как они рисуют, когда захотят.

Огромная башня уже нависала над ними, поглощая полукругом входа шелестящую ленту. В зеленоватом свете Этли сошла следом за демонессой с бегущей дорожки и огляделась. Высотой вдвое против привычного, круглое, почти безлюдное помещение было расписано изображениями людей и нелюдей, как бы окружающих огромного, благообразного седобородого старика с добрым взглядом маленьких глаз из-под косматых бровей. Старик в свободном синем складчатом одеянии сидел, расслабленно положив на колени большие, некрасивые узловатые руки труженика и улыбался входящим в холл. Он казался живым, мудрым и чересчур усталым, чтобы пошевелиться, очень добрым волшебником, присевшим на миг отдохнуть.

— Он в самом деле такой большой? — спросила Этли.

Эрна засмеялась:

— Ну что ты! Вовсе нет.

— Очень красиво. Он как живой. Кажется, вот-вот пошевелится и что-то скажет. А почему там нет тебя, Эрна?

— Они хотели нарисовать, но я им запретила. Меня и так каждая собака знает. Впрочем, Науму Максовичу свой портрет не нравится. Однако он нравится мне, и портрет оставили. Но нам пора. Идем же, — сказала Эрна, к стене, где под фресками располагался ряд кругов с какими-то надписями в каждом.

Эрна, не глядя, направилась в крайний, взяв Этли под руку. Они ступили в очерченное пространство, и снова все вокруг изменилось — теперь они шли по широкому цвета зеленой листвы коридору, с ярко — желтым полом и синим полукруглым потолком. По обе стороны проплывали назад прямоугольные двери. Этли обнаружила, что здесь на каждой из дверей прикреплена табличка с надписью и ниже — квадратик с какой-нибудь разноцветной картинкой. Коридор был совсем безлюден и тих. Эрна остановилась перед дверью, где прикрепленный под надписью квадратик представлял высунувшего красный язык забавного зверя, похожего на харраша. Сказала негромко:

— Сейчас мы находимся в детских палатах. За этой дверью лежит та девочка, которая не хочет жить. Она тоже ахайка, понимаешь? Девочка сейчас не совсем в своем уме, и тебе может потребоваться все твое терпение, все без остатка, чтобы отвечать добром на зло, заботой на грубость.

Эрна выдержала паузу. Мягко, но внушительно закончила:

— Ей очень нужна помощь доброго, терпеливого человека. Но она в этом совершенно не хочет признаться. Даже самой себе. А мне тоже нужна такая помощь для нее. Именно от тебя и ради тебя, ради вас обоих. Тебе будет тяжело, очень тяжело! Подумай. Еще не поздно отказаться.

Такого принцесса никак не ожидала. Она прикусила губу, думая: «От меня хотят добра и терпения. От меня хотят помощи несчастным. Разве это может быть дурно? Разве Рик ищет выгод, делая добро? Я буду благородной. То есть я и так благородна по рождению. Пора, видно, доказать себе, что не только по рождению. Давно ли я желала радовать других? Вот и случай представился».

Этли сжала в кармане своего платья игрушечного харраша и отважно кивнула:

— В этом нет зла. Я буду ухаживать за ней, раз нужно.

Эрна улыбнулась, внезапно обняла принцессу и поцеловала в лоб. Прошептала:

— Благословляю тебя, дитя, на подвиг терпения и самоотверженности. Иди же, твори добро.

И исчезла. Этли осталась совсем одна в пустом коридоре, и ее голос беспомощно затих в неведомых глубинах башни:

— Эрна?

Все воодушевление куда-то пропало, сменившись одиночеством и страхом.

Этли стояла у двери, не решаясь войти. Потом кончики пальцев снова коснулись неказистой игрушки. От нее словно шла спокойная уверенность. Этли ощутила, как ее страх сменился совсем иным чувством. Она не сразу нашла ему название, но толкнула дверь и вошла в небольшое белое помещение с двумя невысокими прямоугольными кроватями, разделенными проходом от окна к двери. Под окном — небольшой стол, на котором светильник в стеклянном плафоне и глубокое глиняное блюдо с непривычного вида, но внешне аппетитными фруктами.

По левую руку койку занимала лежащая ногами к окну зеленоволосая девочка, почти ровесница, в просторных штанах и куртке. Она не пошевелилась, когда Этли закрыла за собой дверь. Пройдя к окну, Этли с любопытством заглянула в лицо лежащей. Принцесса уже решила было, что ее подопечная спит, когда ахайка открыла глаза. В них было столько боли и ненависти, что Этли попятилась на полшага и уперлась спиной в стол. Ненависть сменилась удивлением. Плотно сжатые губы разомкнулись, и тонкий, с сильным хаонским выговором голос с непонятным девушке ядом осведомился:

— О, никак Благородная Этли?!

— Здесь я просто Этли, — касаясь пальцами игрушки в кармане, сказала принцесса.

— Вот как? И какая же чума принесла «просто Этли» сюда, а?

— Я здесь, чтобы ухаживать за тобой.

Девочка закатила глаза под лоб и захохотала. Этли присела на свободную постель и вздохнула:

— Я не вижу ничего смешного.

— «Я не вижу ничего смешного»? — передразнила ее девочка, — ну конечно, откуда тебе видеть, Благородная Лесба. Поухаживай-ка за мной, полижи между ног, грязная тварь, тебе ж это нравится! Я как раз рабыня, а ты ж любишь это делать рабыням, потаскуха вонючая? Давай, высовывай свой сладкий дворянский язычок, и «ухаживай за мной».

Этли показалось, что ее обдали изнутри ковшом крутого кипятка. Она побледнела, чувствуя, как какие-то жилы во внутренностях натянулись до звона. Она трижды глубоко вздохнула, подражая подсмотренному за Эрной, прикоснулась к мягкому боку харраша и ровно сказала:

— Ты надеешься довести меня до бешенства? Не выйдет. Я пришла сюда не для того, чтобы убить или искалечить. И я справлюсь со своей работой. Как тебя зовут?

— Не твое дело, — сказала зеленоволосая, — Твое дело знать, что я, шлюха, навидавшаяся больше мужиков, чем тебе светит за всю жизнь, стоящая восемь медяков на ночь, чувствую себя грязной от одного твоего здесь присутствия, ясно? Ты в сто раз грязнее и хуже меня! В сто тысяч раз!

— Я не собираюсь считаться, кто из нас лучше. Но я хочу знать, за что ты меня ненавидишь?

— А за все, — почти спокойно сказала зеленоволосая, — Жаль, что не могу двигаться. Вот бы отдубасила тебя, потешилась всласть. А потом придушила бы, захрустела твоей шейкой, эх-х, как сладко! Поквиталась бы с тобой. Ну ничего. Теперь я дурить не буду. Теперь я паинькой буду, только бы отпустили да на полчаса наедине с тобой, гадина, оставили… Дай мне яблоко!

— Что?

— Вот дура! Дай мне то, круглое, красное, с хвостиком, с блюда на столе, — презрительно сказала зеленоволосая. Вздохнула, глядя как Этли осторожно взяла фрукт и протянула ей:

— В самом деле дура. Дай откусить, я ж в стасисе. У меня сейчас только лицо мое.

С хрустом отхватила чуть ли не половину яблока и прикрыв глаза, стала жевать. Этли терпеливо стояла рядом. Она тоскливо думала: откуда та знает о ней самые неприятные вещи? Чем она могла вызвать такую ненависть у этой незнакомой ей девчонки, что та даже оставила, судя по всему, мысли о самоубийстве, чтобы только убить ее, Этли?

Она услышала, как девчонка проглотила пережеванное и снова поднесла к ее угловатому, скуластому лицу яблоко. Так зеленоволосая постепенно расправилась со всеми фруктами, и только съев последнее, пояснила:

— Это мне приносили. А не тебе, жополизка. А ты, тварь, давись местной синтетикой, может, сдохнешь, порадуешь меня.

К этому времени Этли окончательно успокоилась. «Такая дикая ненависть не может быть у нормального человека, — подумала она. — А если эта девочка безумна, хотя бы и знала обо мне грязное, стоит ли ее за это ненавидеть?» День тянулся тоскливо. Зеленоволосая закрыла глаза и, видно, уснула. Этли тоже прилегла. Девчонка совершенно ее вымотала, и принцесса незаметно задремала. В полусне она удивилась тому, что зеленоволосая, ко всему прочему, куда лучше знает миры демонов, чем Этли. «Наверное, она уже давно здесь», — подумала еще принцесса и окончательно заснула.

Ее резко вырвали из сна чьи-то голоса. Этли открыла глаза, садясь на своей кровати. В комнате стоял совсем невысокого роста тот самый старик — Первый Хирург.

Он с какой-то детской улыбкой смотрел на трущую глаза кулачками принцессу. Неожиданно слегка поклонился:

— Здравствуйте. Как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, Ваше Величество. Спасибо, хорошо, — не очень уверенно сказала Этли, не зная, как следует правильно говорить с хозяином этой планеты.

— «Ваше Величество»? — очень удивился и даже растерялся этот старик, а зеленоволосая издевательски засмеялась.

— Простите, но я не знаю, как подобает обращаться к вам. Поверьте, мне никто не сказал.

— Конечно, извиняю, — улыбнулся старик, — Всех, кто лечит, можно звать «доктор», и все.

— Конечно, доктор, — с облегчением сказала Этли, — Все хорошо, доктор.

— Еще бы не хорошо, — противным, змеиным голосом влезла зеленоволосая, — Сожрала мои яблоки, теперь у нее все хорошо! Я хоть смотрела на них.

Старик несколько нахмурился и посмотрел на одну, потом на другую девочку. Этли вспыхнула:

— Я никогда не брала чужого! Как тебе не совестно!

— Ну конечно, это я выпрыгнула из стасис-поля, быстренько их съела и улеглась обратно, — презрительно бросила зеленоволосая. Да вы поглядите на нее — чего она такая красная? От стыда! Сожрала, вот и совесть заела. У них, у благородных, она только задним числом и просыпается.

Повинуясь мгновенному толчку Этли опустила голову перед проницательно смотрящим на нее стариком и тихо сказала, краснея еще больше:

— Простите. Это я их съела. Мне так захотелось этих яблок, что я не выдержала и все съела.

В комнате повисла тишина. Зеленоволосая удивленно глядела на Этли, старик задумался, а принцесса трогала пальцами игрушку в кармане, снова одалживая у нее доброты и спокойствия.

Затем старик улыбнулся и неожиданно строгим голосом сказал:

— Придется поговорить с вами, девушка. Давайте-ка выйдем в коридор!

— Значит, это вы съели? — спросил старик принцессу в коридоре. Этли кивнула. Старик улыбнулся:

— И каков же был вкус этих прелестных плодов?

Этли не нашлась, что сказать.

— Зачем вы солгали? — спросил старик, выждав паузу, — Я же увидел вас — и все понял.

— Доктор, признаюсь, что я просто растерялась, — сказала Этли, — Я не ожидала от нее такой подлости, ведь она сама просила меня подать ей эти яблоки. И я решила, что если я «сознаюсь», то это глупое препирательство закончится. Наверно я доставила ей радость, ведь как я догадываюсь, она надеется, что вы меня ругаете. Она меня так возненавидела, и я теряюсь в догадках — за что…

— Вот это новости психиатрии! — возмутился старик, — Кажется, у меня найдется ведерная клизма, чтобы встряхнуть мозги Эрне! Так ты не знаешь, почему Ди так к тебе относится?

— Она не захотела сообщить даже свое имя. Значит, ее зовут Ди?

— Совершенно верно. Ди, рабыня, домоправительница и любовница одного безобразника по имени Рик Хаш.

— Любовница Рика? — Этли наморщила лоб, вдруг стены вокруг нее закрутились, и она оказалась на своей кровати. В комнате было тихо. Этли пошевелилась, села, чувствуя себя совершенно разбитой. Новыми глазами осмотрела лежащую в стасисе зеленоволосую Ди. Та почти беззлобно проворчала:

— Экая ты нежная. Чуть что — сразу в обморок. Похлебала бы с мое — а потом уж лезла в эти игры, белая кость.

Этли посмотрела на Ди и покачала головой: «И что только он нашел в этой тощей, драной, уличной девке ценой в несколько медяков?»

Снова улеглась, мрачно усмехнулась: «Значит, и он знает всю мою грязь. И хорошо, если Ди говорит не с его языка. Нет, этого не может быть — ведь он прислал мне эту игрушку. А если сначала прислал, а потом…» Этли нетвердо спросила:

— Ди, ты давно здесь лежишь?

— Дней двадцать, — хмуро буркнула девочка, — А зачем тебе это?

— А… Рик приходил?

— Ко мне?! Он не придет. Никогда не придет, — с непонятной усмешкой бросила Ди.

— Говорят, он здесь лежал. Я думала…

— Он здесь лежал? Когда? Что с ним было? — дрожащим от ужаса голосом переспросила Ди, и Этли женским чутьем поняла многое. Она вздохнула:

— Я подумала, эти… яблоки принес он. Вот и спросила. Мне только сказали, что он упал, и был недавно здесь. Некоторое время.

— Разве что с очень большой высоты, — хмыкнула Ди, — Так, чтобы в лепешку. Меня ж починили. Но это он не из-за меня. Это он на работе. На меня ему наплевать. И правильно.

Этли поежилась. Ей стало холодно от интонации зеленоволосой Ди. Ее мир был совсем другим. Совсем неахайским. Мир, где говорят о смерти на работе, словно об ушибленном пальце.

— А яблоки мне приносит Ло. Ты, наверно, ее не знаешь. И новости тоже. Только, выходит, не все, — сказала Ди, — Надо с ней поговорить. Что я, стеклянная, чтобы меня в вату заворачивать? Разбиться все равно не дадут, выходит, надо бы жить дальше. А не сказать — это ж почти соврать. Чего-то холодно становится. Укрой меня. Да и сама ложись дрыхнуть.

В окне и вправду темнело. Этли отыскала по указаниям Ди одеяла, укрыла свою подопечную. Улеглась сама. Услышала отрешенный голос Ди:

— Когда-то я вам, благородным, завидовала. Молила себе благородного кавалера. Вот и вымолила, дура, Рика Хаша. Барона воров и вора среди баронов. Да только сама оказалась не подстать: шлюхой посреди принцесс быть не трудно, а вот принцессой шлюх — это да-а… Вот и приспичило — с разгону да в окошко. Починят — а я опять. Тоже дурость. Видно не суждено мне ума набраться, так дурой и помру. Да чего там! — воскликнула она и через некоторое время ровно задышала.

Этли же все никак не могла уснуть. Внутри стало горько, и она воочию убедилась — как много она придумала в своем Рике. Оказывается, он мог сделать ей этого щенка — и с другой стороны, не обращать внимания на самое отчаянное поведение Ди. Ди, которая его любила пусть иначе, но так же сильно, как сама Этли. Иначе она не стала бы пытаться наложить на себя руки. Принцесса тихонько вздохнула и усилием воли остановила разыгравшуюся фантазию: «Я опять готова начать его придумывать! Нет уж, надо разбираться. Ди знает его гораздо лучше, и понемногу рассказывает. Лучше я подожду правды. Какой бы эта правда ни оказалась».

На душе принцессы немного просветлело. Она постепенно угрелась под пушистым одеялом и заснула…

… Ее разбудил яркий свет непривычно-желтого светила, льющийся на веки, и странные хрустящие звуки, сопровождаемые стонами Ди. Этли вскинулась, продирая глаза, и увидела извивающееся невысоко над кроватью тело ахайки. Лицо девочки выражало безграничное удовольствие, похрустывали невероятным образом гнущиеся суставы. Этли посмотрела, как висящее тело завязывается узлами. Ошеломленно спросила:

— Что это такое?!

— Стасис — гимнастика, — выдохнула Ди, — Удовольствие. Если все время лежишь неподвижно, то высыхают мускулы. Вот по утрам специально и разминают тело, чтобы разогнать кровь.

Этли ошеломленно смотрела, как со змеиной гибкостью под хруст позвонков зеленоволосая голова оказалась между ног, затем девочка разогнулась и продолжала изгибаться в обратном направлении, пока не коснулась затылком собственных ягодиц.

— Ты в самом деле такая гибкая?

— Нет. Это стасис, дурочка. Мое тело меня не слушается. Сама бы я так не свернулась. Сначала это больно, а потом начинаешь ждать утра с вечера… — вздохнула Ди. Ее тело на какое-то время повисло ровно.

— Теперь буду ходить и бегать. — сказала Ди. Этли не очень поняла, но тут же увидела, как Ди словно бы встала на невидимую поверхность и побежала, отталкиваясь ногами от чего-то, все же оставаясь на месте. Ей было странно видеть бегущую вверх по невидимой стене фигуру. Постепенно по палате распространился запах пота. Под мышками Ди образовались темные пятна. Бег постепенно замедлился и перешел в шаг. Подул теплый ветерок ниоткуда, сменяя воздух на чистый, поиграл волосами девочек — и успокоился.

— Потрясающе, — сказала Ди, продолжая идти на месте, — Тебе этого не понять, дикарка.

— Если ты объяснишь, то я попытаюсь понять, — спокойно сказала Этли.

— Попытайся пролежать целый день совершенно неподвижно, — фыркнула Ди, — Может, тогда и поймешь. Это и называется жестким стасисом. Меня им как бы наказали. Есть еще мягкий, это когда ты можешь двигаться, но каждое твое движение сперва проверяют — не причинит ли оно вреда. Дикарей и сумасшедших часто держат в стасис — поле, чтобы не буянили. Еще бывает, что после операции дают мягкий — чтобы человек неловким движением не повредил себе. Бывают и другие случаи.

Этли вздохнула. Она вдруг затосковала по родному, простому и привычному Ахайя. Встряхнулась, заметив, как Ди окончательно остановилась. Ее одежда вдруг стала распадаться на клочья и исчезла, обнажив тощее, костлявое тело с многочисленными красными полосами, тянущимися по нему в самых разных направлениях.

— Что, некрасивая? — усмехнулась Ди, скосив на Этли глаза, — Годилась и такой. Ему тогда любая дырка была хороша, лишь бы ноги раздвигались.

— Почему? — непонимающе спросила Этли, хотя поняла недосказанное: Рику нужна была женщина. Любая женщина, готовая спать с ним:

— Ему было… плохо?

— Потому, — проворчала Ди, — Без бабы он бы свихнулся. Они сами говорили: «Чтобы давала ему столько, сколько он хочет». Вот и давала, не в тягость. Разве что сначала трудно с ним было.

Этли смотрела, как в комнате возник зеленоватый шар, и тело Ди погрузилось в него. Поверхность шара взволновалась и тут же разгладилась. Через некоторое время шар исчез, и мокрое тело вернулось на старое место над кроватью, поворачиваясь в струях воздуха.

— Кто это «они»? — спросила принцесса. Ди вздохнула, окуталась дымкой, сгустившейся в чистую одежду, точно такую же, как прежняя. Плавно опустилась на кровать.

— «Кто-кто»… Кого ты спасала-то, помнишь? Эн Ди, Риков друг наибольший. И другие. И вообще это не твоего ума дело. Надо было ему — и баста. У тебя ж с ним благородные амуры. А ему баба требовалась. Дырка, чтобы всунуть. Вот я и подвернулась.

Ди замолчала. Этли подавленно отвернулась и посмотрела в окно. Мир словно потерял свои краски, став тоскливо — пыльным. Принцесса покачала головой. В ее уме не укладывались слова, которые падали комками грязи из презрительно оттопыренных губ Ди. Она словно бы заглянула за занавес прекрасной жизни и обнаружила другую, гнусную и грязную сторону. Ди за ее спиной кашлянула, вздохнула.

— Дураки вы оба, — неожиданно сказала Ди, — А я дура еще больше вашего. Сейчас могла бы тебя служанкой нанять, чтобы ты свечку держала, когда он мне ноги раздвигает. Я что хотела бы, то и творила, если б не моя дурость. Эх, да что ты — я бы могла всю вшивую Ахайя поставить со свечками вокруг кровати. Я бы… — Ди замялась, вздохнула, — Словом, поквиталась бы со всеми.

— Зачем ты так зло? Чем я тебя обидела? — не выдержала Этли.

Ди неожиданно довольно засмеялась, словно давно дождалась от нее этого вопроса:

— Ты?! Хочешь считаться? Давай. Сколько раз Рик из-за тебя чуть не помер? Это он, дурак, тебе ничего не скажет. Так хоть я за него с тобой сочтусь. Полгода он туда-сюда, как вошь из-под ногтя скакал. За что? За твои красивые глазки, да? Так он в них не поглядел, нехорош оказался. Когда вы все в своей грязной Миррор повихнулись, кто целую страну назад тянул, пока еще не весь народ с голодухи перемер, скажешь, не Рик?

Этли ошеломленно молчала. Ди с ненавистью глянула на нее.

— А, да что с тобой говорить-то. Все вы, благородные, такие. Как вам чего — вы уж не забудете, а как с вас, так зимой горсти снега не допросишься, на том и стоите, — горько сказала Ди, — А он ведь гордый не меньше твоего. Коли решил, что ничего с тебя не надо, так тому и быть. Мне Рика больше не видать, а тебе и подавно. Вот тебе все мои счеты. Я-то уж куда добрей к нему оказалась. Да, я крала, а помирать не посылала! А братец-то твой? То не постыдился к вору домой со своими бедами приехать, а потом, как Рику понадобилось, на свой порог не пустили-с! А мало для него сделали? Да это что!..

Этли корчилась от боли под хлещущими ее словами. Она вдруг увидела себя глазами Ди, в которой тяжело плескалась ненависть к ней, принцессе Этли, холеной, не знающей жестокой уличной жизни аристократке, подвергнувшей жизнь самого дорогого для Ди человека опасностям, за которые он от Боридов ровно ничего не получил. И не пошел просить. Ди еще что-то кричала в ее адрес, но Этли уже не слышала, она сжалась в комок на своей постели, придавленная валунами слов, и только рыдала в подушку. Постепенно она перестала плакать, но не потому, что успокоилась, просто устала. Ди уже давно смолкла и смотрела на принцессу, скосив ненавидящие глаза. Этли поднялась на слабые от горя ноги, пошатнулась. Достала из кармана мягкую игрушку и положила у щеки девочки.

— Убери, мне от тебя ничего не надо! — прошипела Ди и попыталась плюнуть в принцессу.

— Он делал. Возьми, это все, что у меня есть, — мертвым голосом сказала Этли и улеглась на свою постель.

Прошло сколько-то времени. Ди кашлянула. Потом смущенно окликнула ее. Этли молча отвернулась лицом к стене. Время стало странным — быстрым и вязким. Ди иногда звала ее, что-то говорила, но Этли больше не хотела понимать, что там говорит писклявый голос. Она впала в полное безразличие ко всему, иногда проваливаясь в дрему. Кто-то приходил, поворачивал ее к себе, что-то говорил. Этли отсутствующе терпела, пока ее не отпустят и снова сворачивалась в клубок. Она не знала, сколько дней это продолжалось. Но однажды вдруг обнаружила, что в ее губы кто-то зло тычет красный круглый бок фрукта. Она медленно вспомнила, что это яблоко. Затем ее взгляд проследил руку, держащую яблоко. Это была рука Ди. Ди, сидящей на ее постели с искаженным яростью, мокрым от слез лицом, шипящей сквозь зубы:

— Жри, гадина! Жри, сволочь, чтоб ты сдохла!

Этли попыталась отвернуться, но зеленоволосая была удивительно сильной. Тогда принцесса откинула голову назад, закрыла глаза и скрестила на животе руки. Пальцы Ди разжали ее челюсти и втолкнули кусок яблока, тут же захлопнув рот обратно. По языку распространился незнакомый кисло-сладкий вкус. Этли хотела выплюнуть яблоко, но Ди грубо помешала ей. Больше того, она ударила ее по щеке. Тогда принцесса тихо заплакала. Ей стало жалко себя. Она почувствовала свое одиночество и бесполезность. Ди снова ударила ее. Этли открыла глаза и посмотрела в упор на плачущую в каком-то непонятном ей злом исступлении ахайку. И снова уплыла в безразличие, в мерцание теней, в чужие булькающие слова.

И снова она неожиданно осознала себя. Тело слушалось, но как-то замедленно, после небольшой, но отчетливой задержки. Этли спустила ноги с постели и села. Повернула голову. Соседняя кровать пустовала. На столе в блюде лежало несколько яблок, а светильник пропал. За окном зеленел парк. Она рассмотрела зеленые волосы и кремовый костюм Ди, стоящей с кем-то высоким, в черном одеянии, неподалеку от движущейся ленты. Этли молча смотрела, как они то ли разговаривают, то ли просто стоят в сени большого дерева. Потом Ди села на землю, а человек двинулся к дорожке и поехал прочь. На душе у Этли стало скверно, словно на ее глазах произошло что-то гнусное. Она медленно поднялась на ноги и вышла из палаты. Ей в этом не препятствовали. Припоминая дорогу, она шла по коридору. У нее не было никакой идеи, просто не хотелось отчего-то оставаться там, в комнате. Коридор расширился и вывел девушку к горящему оранжево кругу. Этли спокойно вошла в него — и оказалась в холле первого этажа, расписанном фресками варнаков. Так же спокойно она встала на движущуюся дорожку и поехала на ней неведомо куда. Постепенно в душе возникло любопытство — когда ее остановят? И остановят ли?

Она бездумно смотрела на проплывающие мимо деревья и приближающуюся круглую белую стену. Проехав сквозь все здание, сошла в холле и вышла наружу, на круглую площадь. И остановилась. От площади не отходило ни одной дороги. Лес без признаков дорог или тропинок обступал площадь с трех сторон, и Этли растерялась. Она надеялась, что отсюда можно пойти еще куда-нибудь. Неожиданно в нескольких шагах от нее с мягким хлопком возник лысый, серокожий человек в сером мягком костюме, который резко остановился и нахмурился, глядя на нее:

— Что вы здесь делаете?

Этли смотрела сквозь него. Человек даже обернулся, и не увидав позади себя ничего занятного, повторил свой вопрос. Затем со все большим неудовольствием сказал:

— Милочка, я, доктор Рамп, обращаюсь к вам! Кто ваш врач? Ах, впрочем я сейчас это выясню, — проворчал он и что-то сделал с черно — белой браслеткой на руке. Нахмурился. Мягко, но настойчиво взял ее за локоть, — Вам пора. Идите обратно.

Этли обнаружила, что ее тело самостоятельно двинулось в обратный путь. Она вздохнула. Она уже почти ждала чего-то подобного. И, когда ее окликнули сзади, не оглянулась, уйдя в привычное безразличие. Голос показался ей знакомым, но это ничего не значило. Она дошла до движущейся ленты и остановилась. Человек в черном, тяжело дыша, рывком оказался в ее поле зрения. Она увидела форму сыщика. Безразлично посмотрела сквозь нее.

— Принцесса, вы могли бы хоть поздороваться со мной? — услышала она почему-то голос Рика. Она подняла глаза. Перед ней, в чужой, не ахайской одежде, полицейской форме, стоял Рик Хаш. Он порывисто вздохнул:

— Простите мою неучтивость, но я так редко вас вижу…

— Подите к своей Ди, — неожиданно для себя сказала Этли и отвернулась, ожидая от него неведомо чего — извинений? Признаний? Чего-то иного?

Но он молчал. Потом нерешительно пробормотал:

— Да ведь она уже не моя. Ай, дьявол, не знаю, как с вами говорить!

— Дьявол — вы, если из-за вас бросаются из окон и сходят с ума отвергнутые девушки, — холодно сказала Этли, в то время, как сердце ее сжималось от ужаса и боли: «Зачем я так?» Но начав, она уже не могла изменить. И ждала, что он догадается, что он сделает что-то. Что-то такое, что позволило бы ей прижаться к нему. А он не понимал и молчал.

— Что же, благодарю на добром слове, сударыня, — в конце концов серым от усталости голосом произнес он, — Каждую нашу встречу вы не желаете сказать мне самых простых слов, которые говорят любому встречному.

Она услышала, как он переступил с ноги на ногу, чем-то звякнул в кармане, тяжело вздохнул.

— Простите меня еще раз. Согласен, что веду себя, как дуралей. Но надеюсь, вы понимаете, что моя несносность была вызвана сердечной к вам приязнью. Я доставляю вам неудобство своим обществом, это видно, и я… — его голос прервался, Рик громко глотнул, — Я ухожу. Я более никогда вас не потревожу. Будьте счастливы.

Он резко повернулся на каблуках и побежал от нее. Этли повернулась, потянулась вслед ему, хотела что-то крикнуть, чтобы остановить, вернуть его, но как на зло горло перехватило и она лишь судорожно всхлипнула, видя, как Рик исчез в полукруге входа. Уронив руки, она вдруг вспомнила Эрну, как та сказала ей: «У него много тяжелой и опасной работы. Слишком тяжелой и опасной, часто чересчур грязной работы для этого мальчика».

— Ну вот, я могла сделать его счастливым одним своим добрым словом, и все, все разрушила, — вздохнула она, — Раньше мне мешали сословия. А теперь — я сама. Раньше я не знала, любит ли он меня, а теперь уверила его в том, что не переношу его. Почему все так глупо? Почему он не догадался? А ведь он побежал в Башню. Неужели к Ди? Но я не хочу видеть их вместе. Она наверняка наговорит про меня гадостей.

Мимо нее огромными шагами прошел в холл тот высокий в черном, с которым говорила Ди. Вдруг Этли узнала его — это был тот самый Клинок. Она впервые видела его воочию и вблизи. Он резко остановился и повернулся к ней. Лицо демона выглядело улыбающимся, но в глазах она обнаружила глухое страдание. Все же голос оказался приветлив, когда он заговорил:

— О, Благородная? Благодарю за тот случай. Рад видеть вас живой и здоровой, сударыня. Отчего вы невеселы?

Этли уже совсем было собралась рассказать демону обо всем, но тут кто-то заревел: «О, лопни мои глаза, это ж Эн Ди!!! Привет, старый разбойник!», и демон, торопливо, холодно извинившись, ушел на этот басовитый довольный голос. Этли прикусила губу от обиды.

Холл, расписанный фресками, совсем не порадовал ее сейчас. Она покорно подчинялась чужой воле, ведущей ее тело назад. На душе нарастала тяжесть от ожидания увидеть в комнате его — и Ди. Вместе. Но она ничего не могла с этим поделать. Разве что собрать все силы, чтобы выдержать и не расплакаться при нем. Она против воли стала сопротивляться, хотя уже поняла, что это бесполезно, когда до двери с чужим харрашем осталось десять, пять, один шаг. Она толкнула дверь с внутренним протестующим восклицанием. В комнате были Ди — и еще одна девушка. Она повернулась, рассматривая Этли своими странными, змеиными глазами из — под косматых огненно — красных волос. Сказала хрипловатым, квакающим голосом:

— Здравствуй, Этли. Я — Ло.

Этли вздохнула с огромным облегчением. Молча прошла на свое место и улеглась спиной к ним. Напряженный голос маленькой демонессы буркнул:

— Она могла бы ответить. Язык не отвалится. Или я стою ниже ее в иерархии?!

И с удивлением Этли услышала извиняющийся, писклявый голос Ди:

— Знаешь, перестань. Девчонке без тебя гадко. Не грузи ее. Я и так передавила. Как дела там, на свободе?

— Неплохо, как всегда, — рассмеялась Ло, — Тебя интересует Рик?

— Да все понемногу. Ты же все равно много не скажешь. Вот он здесь валялся, так я от нее узнала, — ядовито сказала Ди. Ло помолчала. Прошлась по промежутку между кроватями, отрывисто бросила:

— А что? Было бы легче? Ты ж здесь выла бы. Зад раздирала да к нему рвалась. А толку?

— Из-за бабы? — хмуро спросила Ди.

— Из-за дела! — зло оборвала ее Ло, — Если так интересно, то бластер. В упор, в живот, как и мне. Какие у ТЕБЯ еще новости?

Ди промолчала. Ло примирительно проворчала:

— Засунь ты свою ревность плашмя сама знаешь куда. Не уберегла, так теперь не убивайся. В любом смысле. Толку теперь ревновать да из окон скакать. Раньше надо было. Терпеть не могу, когда после драки кулаками размахивают. Все вот тебе твои яблоки, я ушла!

В комнате повисла тишина. Ди пошевелилась и виновато спросила:

— Этли, хочешь яблока?

— Нет. Я не поняла, что она говорила о Рике?

— Она сказала, что его пытались убить. Точнее — сжечь. Есть такое оружие, стреляющее огнем.

Этли передернулась:

— С виду тут так красиво, чисто, все добрые…

— А говна столько же, — грубо закончила за нее Ди, — Просто его с глаз долой прячут, и это называется культура. Еще — цивилизация. Вместо веревок стасис, вместо мечей — бластеры, вместо коня — капсула, вместо рабов — машины. Впрочем, рабы тоже есть. Рик, например, чем не раб? Только хозяином у него не человек и не демон, а собственная совесть. Не было б совести, так он меня оставил бы на кухне, кастрюли драить, а юбку задрал у тебя. Может, всем оттого было бы лучше. Может, и я бы на своей кухне поотъелась да от него ребеночка прижила. Да и твоих бы выкармливала — нянчила. Да и моим младшим братьям бы перепадало, а то и пристроила бы в дом, в услужение. Но ах, вы ж королевских кровей, это ж скандал вышел бы межгосударственный! Ну пошумел бы Халрик да перестал. Ну выплатил бы ему Рик за тебя сто возов золота — тотчас бы все сказали, что так и надо, и Халрик твой первым. А то — совесть… Любить ему тебя можно было, а дрючить приходилось меня. Оттого все и пошло.

— А он не приходил сюда? — спросила Этли, внутренне сжавшись в комок. Ди буркнула:

— К тебе, что ли? Нет. А ко мне он не придет, чего повторять. А он что, здесь?

— Был здесь. Я его видела. Немного поговорили.

— И как он? — жадно спросила Ди, — Да ты повернись. Чего мне с твоим задом разговаривать.

— Грубая ты, — сказала Этли, со вздохом разворачиваясь.

— Зато прямая, как нож, — отрезала Ди, — Без ваших благородных вокруг да около.

— Устал очень. В чужое одет и пахнет от него чужим, — вздохнула Этли.

— А ты как хотела?! Он свое золото горбом, жизнью да жареными своими кишками зарабатывает, оно с неба не валится! — вдруг снова разозлилась Ди, — Наследства у него рваных сапог и то не было, разве что вшей до хрена. Да и сейчас — думаешь, много у него за душой? Кроме благородства чертова, почти ничего и нет. Ты рассказывай. Мне каждое слово интересно — чего он сказал, как сказал.

Как Этли не упиралась, постепенно Ди вытянула из нее все. И плюнула в сердцах:

— Вот дур-раки! Вот же дураки! Одного поля ягодки. Ух, могла бы я с ним поговорить — я б сказала. Я бы такое сказала!!! Ты мне прямо скажи: ты его любишь? Да или нет?

Этли покраснела и начала отворачиваться. Ди села и удержала ее.

— Погоди. И я его люблю. Только он меня не любит. Он тебя любит. Оттого и геройствовал поначалу. Стыдно ему было перед тобой себя трусом показать. А потом, видать, втянулся, вояка мой смертоубийственный. Да я от него любви и не ждала. Нету — и не надо. Только б ему было хорошо. Все для него делала, и как он от тебя, простого «спасибо» не дождалась. Да оно мне без надобности, это «спасибо». Не хочет он меня видеть — и то любо. Не надоем.

Ди помолчала, видно, собираясь с мыслями. Нахмурилась.

— Но почему у тебя с ним то же получается? Это мне не понятно, откуда такой изъян. Ты когда о нем думать начала?

— Как встретила, — покосилась на нее Этли, — А что?

— Да я не про то, — отмахнулась Ди, — Когда он по сердцу стал? Только честно. Мне это важно.

Этли смутилась и потупилась. Ди яростно ее встряхнула:

— Да говори же!

— Н-ну, дважды сначала, — пробормотала Этли, — Он тебе много рассказывал? Про то, как через Разлом переправлялся не рассказывал? В начале зимы. Я боялась, что он там погибнет. Он весь промок и обледенел, чуть не замерз. И потом, уже почти весной — когда они шли через перевал Двадцати. Тоже было очень страшно за него. Идет, шатается, весь заиндевел, глаза белые от ярости, и шепчет, задыхаясь: «Что, Благородная, смотрите, как сдохну? Не сдохну! И в чарку, которую поднесете, плюну!»

— Да, он такой, — гордо кивнула Ди.

Этли понурилась, еле слышно прошептала:

— Ему воздуха чтоб идти не хватало, а он со мной говорил. Как он почувствовал? Я потом полночи проплакала. Да, тогда я уже его любила. Другие… — Этли покачала головой.

— Это не он. Ты меня понимаешь? Он уже тогда решил ничего с меня не просить. А я? Вору я могла заплатить. Должна была заплатить, но Рик стал для меня любимым человеком. Что я могла ему предложить? Себя? Но я и так принадлежу ему. Он может взять меня после того перевала, я так решила. Если выживет, если захочет — возьмет. И не как ты говоришь: «раздвинуть ноги», а все — и тело, и душу… Все, что у меня есть. А золота у меня немного, но я отдала бы ему, сколько есть. Что еще я могла дать? Власть над Герцогством — он отказался от нее, со смехом подарил эту страну своему другу Гараю. Больше я ничего не придумала. Вот. Наверное, я в самом деле глупа, — шмыгнула носом принцесса.

— Конец зимы? — странным голосом переспросила Ди, — Это когда они шли к Кочевникам, да?

— Ехали верхом, — с кивком поправила Этли, сосредоточенно разглядывая свои ноги. Наступила долгая тишина. Потом Ди еще раз напряженно спросила:

— А ты не ошибаешься? Может, позже?

Этли удивленно и обиженно подняла голову. По окаменелому угловатому лицу Ди бежали слезы. Ди резко зажмурилась и отвернулась:

— Не смотри!

— Что с тобой, почему ты… — начала было Этли, но Ди рывком отодвинулась, хлюпнула носом и прогнусавила:

— Ду и гады же вы оба! Ну и гады! Все, значит, впустую… Да чего теперь!

— Я снова ничего не понимаю, — призналась Этли.

Ди молча, горько ревела — только тряслись тощие спина и плечи. Этли поняла, что нужно терпеливо дождаться, пока зеленоволосая успокоится. В конце концов Ди, шмыгая носом, повернула зареванное лицо. Этли вздохнула и сказала ей:

— Давай съедим по яблоку. Только вместе.

Ди угрюмо кивнула и утерлась рукавом. Мрачно посмотрела на Этли, взяла с блюда пару яблок и не глядя протянула одно принцессе.

— Угощайся, мучительница моя. Эх, дураки вы оба, даром что любовь до гроба. А я дура наибольшая. Нет, ты правда ему б тогда, весной далась? Не врешь?

Этли отвернулась и пробормотала, покраснев:

— Я из Боридов. Я не отказываюсь, если уж сказала. Душой и телом — что захотел бы, то и взял. Да только опять в этом ничего особенного и нет, когда любишь. Я бы и кастрюли пошла ему мыть. Правда, я не умею, но научилась бы. Наверное, это не очень трудно. А готовить я умею. Может, и не очень хорошо, но умею. Наверно, ты готовишь лучше.

Ди промолчала. Этли набралась смелости и великодушно созналась:

— Наверно, ты права, я совсем не знаю обыкновенной жизни.

Ди молчала, наклонив голову, так, что принцесса видела только зеленую макушку.

— Это хорошо, что ты была возле него. Я бы только опозорилась, — тоскливо сказала Этли.

Ди засопела, и Этли опасливо покосилась на нее, пережевывая удивительно вкусную мякоть. И приоткрыла полный рот от удивления. Тощая Ди напротив тихо улыбалась, Из глаз исчезла мутная злоба, ненависть, и Этли увидела их настоящий цвет — зеленый со смешными желтыми крапинками. Ди легонько толкнула рукой со своим надкушенным яблоком девушку в плечо:

— А ты ничего. А готовить я тебя научу. И вообще. Если вы с Риком возьмете меня кухарить, — Вскинулась, — А я из-за вас такое на себя приняла! Золото у демонов воровала, врала всем что попало. За это меня на цепь посадили. В клетку. Чуть в дом терпимости не продали. Эн Ди тогда совсем взбесился, страху было! Думала, он меня там же, на месте и разорвет за вранье на клочки, как старую бумажку.

Опасливо спросила:

— Ты его крепко любишь? Не разлюбишь? Ну смотри у меня, белая кость!

— Только я опять ничего не понимаю, — вздохнула Этли и украдкой зевнула. Ди рассмеялась:

— Да дело простое, только я рассказывать боюсь. Сказали, будто разлюбишь его, если расскажу. Ну, в общем, после того, как Гуланайн навернулся вниз по речке, а Гарай сел в герцогском дворце бумажки разбирать, тогда Рик купил дом в Хаоне. И я попала к нему в прислугу. Ну и там много всего было, только в конце концов мы с ним… Ну понятно, да? Ему нужно было, так демоны сказали, а уж они в этом очень понимают! А он чуть не в первый раз давай рассказывать, как он тебя любит. Мне-то все равно. Но обидно тоже, — Ди вздохнула, — Ну и я чувствую, что влюбилась в него. Как-то ко мне братишка пришел — я младшеньких тайком на кухню водила и кормила. И с собой им совала. Где сто демонов досыта кормятся, отчего для двух мальчишек не найти?

Помедлила. Добавила:

— Бывало еще иногда в доме людно, так я им суну монету — другую, они где у лоточников харчатся. Все не голодные. Так вот, как братишка пришел, я его попросила найти хорошего колдуна. Такого, чтобы мог нужное мне зелье сделать. Приворотить тебя к моему мастеру, понимаешь? Чтобы не страдал он. Вот и нашли. Я под видом покупок с Шимом, братцем, к этой старухе. А она давай напевать: «Знаю, чего требуется, да дело трудное, дорогое, много золота надо». А я совсем одурела, говорю не торгуясь, — мол, сколь надо, столь и будет. А она мне снова: «Чтоб сильней действие, надо брать тайком. Кому да на что — не сказывать, да про саму ворожбу ни гугу!»

— Да тебя же обманули! — воскликнула Этли, — Нет таких правил в колдовстве.

— Зато есть в плутовстве, — грустно хмыкнула Ди, — Пять с лишним тыщ червонцев я украла.

Этли покачала головой:

— Да ведь столько тебе и не поднять!

— А я понемногу. Так этой старухе поверила, что как слепая была. Уж очень мне хотелось моему мастеру счастье доставить. Пусть бы он и не узнал, что это я, — вздохнула Ди, — А вышло из колдовства одна глупость да позор. Да я все бы стерпела. Все бы снесла. Обидно только, что ты его уже и так любила. Вот теперь ты знаешь, какая из меня вышла «домоправительница». Круглая дура и простофиля. К тому же воровка.

Этли вздохнула. Встала, обняла Ди и расцеловала в обе щеки:

— Увижу его, на колени встану, чтобы тебя простил. Хоть посреди грязной лужи. Скажи только, отчего ты его зовешь мастером?

Ди неуклюже высвободилась, удивленно переспросила:

— А как мне его иначе звать? Господином? Это кто-то очень высоко да далеко, с господином в постели не кувыркаются. Хозяином? Мастер все же лучше: хозяином всякий может назваться, а он — не всякий, сама сказала. Значит — Мастер. А на колени — это мое, не твое. Ты ж белая кость. Тебе надо не так, а по своему, по благородному. Только не попрекай его ничем и не отпугивай. Не за что тебе его попрекать, он же больше всего тебя расстроить боится. Ты для него как идол какой священный, он и прикоснуться к тебе робеет. Так издали и поклоняется. Так что к тебе он и вправду не подойдет, если решил, что от него тебе одна досада и огорчение. Ну хоть теперь мы друг друга поняли. А сколько нервов измотали себе и другим? Теперь не меньше, я думаю, уйдет, чтоб в его дурью голову втемяшить, что ты не богиня и не гений небесный. А теперь давай будем спать. Устали мы, чувствую, обе, — проворчала Ди, доставая одеяла, — А все же какой хороший был день!

— Да, — со вздохом вытягиваясь под пушистым одеялом, сказала Этли, — Удивительный день.

И уже в сумерках услышала, как Ди неожиданно жалобно сказала:

— Мне от него ничего не надо. Пусть будет счастливым. Разве только ребеночка от него. И чтобы не прогонял из дома. Видеть его почаще. А любви — не надо, пусть тебя любит. Как ты думаешь, это не слишком много?

12. Дворец Боридов

— Так значит, вы здесь? — сказала слабым голосом Этли, когда Альдер провел утром их с Гунольдой мимо стражи во дворец. Этому в особенности обрадовался начальник стражи, уважающий Альдера коренастый, с иссеченным шрамами лицом северянин зим тридцати двух — тридцати семи, когда Рик намекнул на продовольственные обозы, которые он сможет организовать в ближайшее время, «если все будет хорошо».

Рик молча поклонился. Он уважительно думал о мастерах, создающих неотличимо подобное живым людям.

— И вы не покинете меня, не испросив на то моего особого позволения?

Рик удивленно замигал и пробормотал, кланяясь еще ниже:

— Может быть, я дурно воспитан, сударыня, но уж не настолько! Располагайте мною, как вам будет угодно, и все что в силах моих…

— Вот вам первое мое желание, — прервала его принцесса, — Поставить здесь приличную кровать с периной и одеялами, так как я чувствую себя на этих тюфяках наподобие зверя в зверинце. Нет! Не так, — поправилась она и поднялась на ноги, — Я желаю с вами выйти из этой комнаты.

Рик покачал головой:

— Простите меня, однако ваше требование меня встревожило. О нет, я не думаю, что вы… Дело в самом дворце. Он в запустении, и я не хотел бы вас так же сильно расстроить его нынешним видом, как расстроен сам.

Принцесса посмотрела в его глаза и тихо сказала:

— Нет, вы тоже думаете, что я сошла с ума.

Рик смешался и не нашелся с ответом. Его щеки залил румянец, парень потупился, затем низко поклонился, пряча смущение. Он зло подумал о Эн Ди, что тот, пожалуй, перехватил лишку. Теперь Рик ясно видел некоторую разницу между копией и оригиналом. Настоящая Этли никогда не переступила бы незримой черты. Эта же — совершила такое неслыханное не задумываясь.

— Мне угодно видеть ваши глаза, а не спину, сударь, — услышал он. Ему ничего не оставалось, как выпрямиться с пунцовым лицом и столкнуться с прямым взглядом Этли.

— Устала стоять, — сказала принцесса и пошатнулась. Юноша поспешил подхватить ее. Его сердце прыгнуло к горлу. Лицо Этли оказалось совсем рядом, и ее золотые глаза смотрели ясно. Это слегка отрезвило и окончательно смутившись, Рик помог ей сесть.

— Кажется, мое платье настолько нечисто, что ваши руки прилипли к нему, — заметила принцесса. Рик закашлялся и отпустив ее, отступил на шаг. Сердце так колотилось, что юношу стало даже поташнивать.

— Хорошо. Что же нам с вами делать дальше, когда я не могу выйти из своей тюрьмы? — спросила она. Рик глотнул, покосившись на кувшин с водой и пробормотал:

— Дозвольте мне…

— Ну уж нет, — чуть улыбнулась девушка, — Хотите вы того или нет, но отныне я приказываю вам быть подле меня. Винайя!

Дверь приоткрылась, пропуская единственную служанку.

— Чего изволите?

— Пригласи сюда Альдера, Гунольду и капитана стражи.

— Да, госпожа, сейчас, госпожа! — сказала старуха и с подозрением окинув взглядом Рика, вышла.

Этли слегка улыбнулась:

— Вы будете моим двором, кавалер барон. Я так хочу.

Перестук торопливых шагов возвестил о приходе кликнутых служанкой и ждавших неподалеку людей. Они низко кланялись, входя в обитую тюфяками комнату.

— Я рада видеть вас, Гунольда, мой добрый Альдер и вас также, капитан, — сказала Этли, — Я понимаю, что вам необходимо мое подтверждение, и вот я говорю: отныне и до тех пор, пока мой брат нездоров и не в состоянии править, вам надлежит исполнять волю находящегося здесь барона Шангу… Опять забыла! Вот его, одним словом, как правящего наместника.

— Шангу-Дуум, — с поклоном сказал Рик, — Однако должен вам возразить, что я молод…

— ВОЗРАЗИТЬ? — подняла брови принцесса, — Вы собрались возражать мне? Вы забылись!

— Гунольда же и Альдер отныне становятся его советниками. Я пока не чувствую себя настолько здоровой, чтобы решать государственные дела, однако вы обязаны докладывать мне, когда я в состоянии буду слушать. Капитан, благодарю вас и всех воинов за заботу о моем брате Халрике и обо мне. Барон, позаботьтесь выплатить хотя бы часть жалованья солдатам!

— Повинуюсь, госпожа, — поклонился юноша.

Этли кивнула, тяжело вздохнула:

— Я пока очень быстро устаю. Ступайте все, кроме Гунольды.

— По поводу денег, — сказал Рик в коридоре, останавливая капитана, — Как только я напишу бумагу, приготовьтесь послать нескольких надежных людей в Хаон, где они получат казну. И вот еще что. Я напишу еще одну бумагу для герцога, чтобы он отправил во дворец обоз с провизией. От границы обоз предстоит охранять вашим людям. Подумайте, как это лучше сделать.

— Хорошо. Что-нибудь еще? — поинтересовался капитан. Рик подумал и нерешительно попросил:

— Хорошо бы заполучить у вас пару воинов, чтобы истопить королю и принцессе баню, да слегка прибрать возле ее комнат. Она хочет выйти наружу и очень переживает за то, что грязна… Ах да, самое главное! Пошлите своих людей в город, я знаю, где запрятано зерно. Там немного, но мы сможем дотянуть до первого обоза.

— Хорошо, — так же односложно сказал капитан. Рик кивнул:

— Я пошел писать бумаги. Готовьте людей в герцогство. И еще одно: как у вас с лошадьми?

— Есть четыре скверных одра. Надо закупать, — сказал капитан, — только с фуражом пока слишком трудно, чтобы это делать. У меня не хватит людей, чтобы еще заготовить и сено.

Рик улыбнулся:

— Будет хлеб, найдем и сено. Так я пошел писать бумаги.

Он прошел в крыло, которое было ему знакомо по ночному визиту, открыл незапертую дверь библиотеки и нашел в столе короля несколько чистых листков бумаги. Он написал, что требовалось, нарисовал так же план тайника для посылаемых в город солдат. Выйдя во двор и еще раз переговорив с капитаном, он столкнулся с Гунольдой. Она хмуро сказала:

— Вы будете спать перед дверью ее покоев. Хотя прямой опасности нет, однако я согласна с ней в том, что мы должны находиться неподалеку от нее. Кроме того, госпожа скучает и велела вам быть готовым развлечь ее беседой, если ей этого захочется.

Гунольда помолчала и прибавила:

— Должна вам напомнить, милостивый государь, что как бы вы ни были дурно воспитаны, с вашей стороны было бы низко воспользоваться своим нынешним положением в ущерб ее чести. И вы не имеете права возражать той, что происходит от короля Бора! Любое ее желание — это также и ваше желание, господин барон.

Вздохнула:

— Да, принцесса вправе рассчитывать на вашу преданность, уже однажды доказанную. Так не забывайтесь же в ее присутствии. Помните, кто она — и кто все мы рядом с ней.

Рик низко поклонился ей. Гунольда посмотрела на него и хмыкнула:

— То-то же. Когда вы молчите, у вас вид кавалера. А от вашего поклона так и несет мелочной лавкой.

«От тебя вот точно несет неопрятной старухой!» — подумал Рик и поклонился еще раз:

— Я хлопочу по поводу устройства бани. Государыня моя не откажется помочь с купанием принцессы ее служанке? Я же помогу Альдеру вымыть короля.

Гунольда оживилась:

— Да, вот это вы хорошо придумали! Отыскать бы еще, где сундуки с туалетами короля и нашей Златовласки… Впрочем, это должна знать Винайя.

Рик еще раз поклонился даме. Извинившись, он пошел навстречу трем дружинникам, которые переминались неподалеку с ноги на ногу, не решаясь прервать разговор господ.

— Привет, парни! Вы мне в помощь?

— Да, ваша милость, — став неловкими, они опустили нечесаные головы. Рик фыркнул и вполголоса сказал:

— Знаете Красную Гвардию старого герцога? Был там солдатом, так что когда от меня не требуют задирать нос, давайте по-простому. Пошли, у нас куча работы.

Они полдня таскали в дальнюю комнату все ветхое и уже сломанное, передвигали мебель, выбивали пыль из ковров. Постепенно парни перестали дичиться. К вечеру они уже дружески болтали на солдатском жаргоне, истапливая в восемь рук жаркую баню для Халрика. Альдер наблюдал за этим с легкой ухмылкой, Гунольда же — с гримасой терпеливого неодобрения. Затем Рик пошел наверх, парни же отправились вниз, топить кухонный очаг, где уже хозяйничала старая Винайя, пытающаяся из скромного набора продуктов соорудить ужин.

Халрик оказался костляв невероятно. Рик только покачал головой в жарко истопленном помещении, помогая разоблачить легко перенесенного на руках парня с клочком жиденьких волос на подбородке. Мышцы практически высохли от неподвижного лежания, так что даже Альдер показался рядом с королем мускулистым. Халрика осторожно помыли, нарядили в чистое, затем отнесли назад, в постель. Он иногда открывал мутные бессмысленные глаза, бестолково двигал руками — ногами и имел вид идиота. Рик вздохнул, выходя из комнаты короля, и только тогда вспомнил, что не вымылся ни он сам, ни Альдер. Потом он подумал, что это даже хорошо, так как он теперь мог позже всех еще и постирать свою единственную рубашку.

Мимо них прошли Этли со служанкой и Гунольда. Альдер проводил их взглядом и сказал:

— Пойдемте, барон, нагреем себе котел воды на кухне. Там можно сейчас вымыться и привести в порядок одежду без помех. Женщины наверняка потратят всю воду в бане.

Рик согласно кивнул, и через некоторое время с упоением плескался в тазу. Потом постирал свою рубаху и долго искал место, куда можно было бы определить ее сушить.

Затем набросил свою вытертую мокрой тряпкой кожаную куртку на плечи и поднялся наверх в сопровождении одолжившего у солдат приличную одежонку старика. Рик спросил его:

— Как же такое случилось, почтенный Альдер, что солдат имеет гардероб получше вашего?

— Просто, — проворчал старик, — У нас с госпожой Гунольдой отобрали все, и мы успели бежать в том, что имели на себе. Дальнейшие превратности судьбы нас богаче не сделали.

Рик кивнул. Он знал, как жестоко обходились в Миррор с опальными вельможами.

— Ничего. Будем надеяться на лучшее. Все еще поправится, и вы снова будете жить в своем доме. У вас был большой лен?

Альдер усмехнулся:

— Нет. Три деревни недалеко отсюда. Но на жизнь хватало.

Рик промолчал. Он подошел к дверям комнаты, где все это время жила Этли и остановился. Постучал. Никто не ответил, и юноша толкнул дверь, чтобы заглянуть и убедиться, что кровать, которую он с солдатами приволок, застелена и ничего больше не нужно.

Принцесса сидела на кровати. Подняла голову, кивнула:

— Входите же!

Рик приблизился и поклонился. На принесенном столике стояла лампа, освещая обитую тюфяками комнату.

— Вы так и будете кланяться? — спросила девушка, теребя завиток еще влажных волос.

— Как вам будет угодно, — сказал Рик, распрямляясь и запахивая куртку, — Однако моя единственная пристойная рубашка выстирана и сохнет. Кажется, мне не совсем удобно быть рядом с вами в таком виде.

Этли кивнула:

— Ах, да какая в наше время разница! Подите сюда. Я увидела странную отметину на вашей коже, и мне любопытно.

«В конце концов, это только имитация, это не настоящая принцесса. Как странно — я могу сделать с ней, что захочу, не причинив урона чести настоящей Этли!» — думал юноша, подходя ближе. Этли прохладной рукой распахнула куртку, обнажив торс и живот юноши. На животе она увидела выпуклый сизый шрам размером в две рядом поставленные ладони.

— Что это?

— Я упал, госпожа, — неохотно пробормотал юноша.

— Когда? — спросила она, прикасаясь к коже. Рик задрожал от ее прикосновений и с тоской подумал о доме в Хаоне и Мартышке. Срывающимся голосом попросил:

— Если вам угодно мучать меня, прошу вас, сделайте это как-то иначе. Я всего человек, госпожа, и я с трудом переношу ваши прикосновения…

К облегчению юноши, рука оторвалась от шрама. Рик торопливо запахнул куртку.

— Позволите ли мне уйти, госпожа?

— Нет, — глухо сказала Этли, — Сядьте у моих ног и рассказывайте. Как это произошло?

— Извольте, — сказал он, усаживаясь неподалеку. Этли покачала головой:

— Можете прислониться спиной к моей ноге. Я не желаю, чтобы вы сейчас смотрели на меня.

— Ах, госпожа! Я подскользнулся и упал на огонь, вот и все. И ударился головой, так что живот сильно обжегся, поскольку я не смог сразу же подняться.

— Вам было больно.

Рик грустно кивнул:

— Как от всякого сильного ожога, госпожа. Бывает и хуже. Вы сильно исхудали, госпожа.

Этли помолчала. Спросила:

— У вас были женщины?

Рик вздохнул и укоризненно покачал головой:

— Боюсь, госпожа, что вам не пристало говорить со мной об этом. Впрочем… да. У меня были женщины, если вам угодно.

— И вы спали с ними?

— Спал, госпожа, — кивнул Рик, — Эх, если бы!

— Что «если бы?» — невинно спросила Этли. Рик кашлянул:

— Видите ли, госпожа, в чистоте своей вы затронули тему, которую я никак не могу с вами… — Тут рука девушки легко шлепнула его по макушке.

— Здесь я решаю, что вы можете, барон. Запомните это покрепче: только я.

Рик молча кивнул, ощутив, как рука девушки опустилась на его голову и погладила:

— Уже лучше. Как же много было этих женщин?

— Ох, госпожа! Примерно пять. Если не считать рабынь, что греют постель.

Этли помолчала. Ее рука медленно провела по лицу юноши, задержалась на губах и вернулась на колено. Рик тоже молчал, думая: «Боги, какая она сейчас худенькая! Но какие нежные прикосновения пальцев! Жаль, что я не умею делать такие подобия, а то перенес бы ее в свой дом и…» Этли не дала додумать до конца. Ее рука снова прикоснулась и легла на шею юноше:

— Жаль, что я не та рабыня, что греет твою постель. Достаточно ли ясен смысл моих слов или мне нужно еще унижаться перед тобой?

Рик молча покачал головой, бережно, как стеклянную, взял руку принцессы и поцеловал.

— Да сядь же рядом со мной и хоть ненадолго забудь о разделяющей нас стене! — прошептала она. Рик осторожно сел, обнял и поцеловал принцессу в протянутые навстречу полураскрытые губы.

— Ну, наконец-то! — прошептала она после бесконечно долгого поцелуя и обняв за шею, положила голову на его плечо, водя губами по шее:

— Наконец-то все и сбылось. Как мне хорошо сейчас, мой милый барон. Я никуда тебя больше не отпущу.

— Боюсь, что это многим не понравится, — сказал юноша, мягко проникая свободной рукой в складки одежды на колене принцессы.

— А мы им не скажем, — шаловливо улыбнулась она, гладя его голову, — Вот бы укромное место, в котором нас не беспокоили! Хотя все просто. После ужина эту дверь закроют на ночь, но как мне кажется, для тебя не составит труда проникнуть через нее?

— Никакого, однако сюда идут, — сказал он, поспешно вставая и поправляя одежду. Затем он успел отойти на два шага и согнуться в низком поклоне.

— Что же, — сказала нормальным голосом Этли, кивая несущим блюда скромного ужина Гунольде и Винайе, — Так и поступим. Ступайте же, барон, и не забудьте исполнить.

— Доброй вам ночи, госпожа, — с поклоном сказал Рик и вышел, с великим усилием сохраняя обыденный вид.

«Вот и сподобился, — хмурясь, думал он, с отвращением нагребая в миску немного варева, состряпанного старой Винайей. — Вот, значит, как…»

Что «как», он сам не знал. Юношу раздирали противоположные чувства: с одной стороны, он любил принцессу и желал ее взаимности; но с другой, Рик, несмотря на все пережитое, все еще не мог относиться к ней, как к обычной девушке. Этли не имела никакого права повести себя так, как только что поступила. Рик грустно улыбнулся своим мыслям, неохотно запуская ложку в варево.

Потом ему пришло в голову, что такое поведение явно подстроено Эн Ди. Он предположил вмешательство Звероглазого оттого, что мысль о близости с принцессой скручивала внутренности точно так же, как слова демона во время занятий. Неожиданно юноша вспомнил, как однажды его вправду вырвало от непереносимости смысла слов Эн Ди. Печально усмехнулся: «Определенно мне нужно найти какое-то решение моей нравственной проблемы. Что ж это за любовь, когда мучительно каждое прикосновение любимой девушки, словно бы с меня содрали кожу, а ее руки смочены крепким рассолом?»

Вяло поев, он занялся особыми дыхательными упражнениями, которым его обучил демон. Упражнения, по уверениям демона, могли вернуть самообладание даже в самых исключительных случаях. Рик действительно постепенно успокоился. А заодно разозлился на своих нынешних учителей: «Устроить ему скандал? Так он и сознается, даже если это и он. Раз мне никто ничего не сказал, выходит, меня проверяют. На что? Хорошо, парень, думай. Известно, что это — копия. Стало быть, возмущаться, что они сделали плохую копию неверно: ведь она ведет себя не как принцесса только со мной. Раз она копия, то выходит, что сродни актрисе, играющей на подмостках важную даму. Значит, нечего и нервничать», — вздохнул Рик и почувствовал себя немного увереннее. За окнами совсем стемнело. Он ополоснул миску от остатков постного, без жира, варева и пошел наверх.

Гунольда собственноручно заперла Этли, отошла от дверей, глядя, как Рик притащил тюфяк с одеялом и свалил свой груз под дверью. Винайя тоже топталась поблизости. Рик раскланялся с Гунольдой, пожелал ей спокойной ночи и прилег на тюфяк, определив под руку свои клинки. Внутренне он улыбался. Вскоре дама покинули его, уйдя в апартаменты напротив, Винайя улеглась на диванчике в коридоре, чтобы слышать и Гунольду тоже. Рик прикрыл глаза и размеренно задышал. Одновременно он осмотрелся своим вторым зрением: усталый Альдер, приняв пару кружек вина, заснул в комнате неподалеку, следом заснула разбитая предыдущими приключениями дама, и только служанка все кряхтела да ворочалась на скрипучем диване в коридоре. В комнате принцессы царил полумрак, девушка неподвижно замерла, разбросав по подушке свои длинные волосы, напоминая уложенную в игрушечную кровать детскую куклу.

Рик вздохнул, тоскливо подумал: «Может, бросить ее тут и рвануть домой на всю ночь? Там Мартышка и никаких страданий, а здесь еще неведомо что получится».

Поразмыслил — и отбросил вздорную идею: «Конечно, это копия, но женщина. И если я не приду, то разозлится она по-настоящему. Что у меня, других бед мало?»

Рик полежал и подумал еще, что, в конце концов, Этли такая же женщина. И что как — никак, он ее вроде бы любит. Он обнаружил, что усталая служанка, наконец, заснула. Галакс слегка защекотал мозги, и юноша бесшумно поднялся на ноги уже в темноте спальни Этли. Девушка ровно дышала. Он прекрасно помнил расположение вещей в комнате, и она обнаружила его присутствие лишь когда под тяжестью тела вздрогнула перина. Она чуть не вскрикнула от неожиданности.

— Шш! Это я, — прошептал Рик, безошибочно положив в темноте ладонь на ее колено.

— Ты меня напугал, — так же шепотом ответила она. Рик с облегчением вздохнул. Его совершенно не беспокоили нравственные и сословные мысли, все стало просто: ночной мрак, в нем — постель, и в постели ничуть не возражающая против его присутствия девушка. Скинув куртку, юноша просочился под одеяло и обнаружил под ним Этли в длинной ночной рубашке. Иногда шикая друг на друга, предаваясь разнообразным утехам, они скоротали время до утра, пока Рик не услышал надсадный кашель проснувшейся Винайи. Тогда Рик бесшумно вынырнул, собрав с помощью девушки свои вещи, и исчез из ее комнаты, перенесясь на дворцовую кухню. Он появился оттуда навстречу служанке и громко пожаловался, что она громко храпит, что его баронское брюхо не приняло ужин и он всю ночь только и делал, что бродил по дворцу к отхожему месту, изображая фамильное привидение. Служанка вздохнула:

— Ах, ваша милость, да кабы была провизия, а то ведь хорошо, что есть хоть зерно!

Рик пробурчал что-то еще насчет еды и поплелся умываться, думая: «Ей-то хорошо, а я теперь бегай весь день! Да ведь и будущей ночью тоже не до сна. И на сколько меня так хватит?»

13. Ахайя

Прошло несколько дней, и постепенно пустой, гулкий дворец Боридов вновь ожил. Редкие слуги уцелели, но выжившие явились на зов. Они выстроились в людской редкой, неровной линией голодных оборванцев, ожидая господ. Но высокие двери в главный холл первого этажа остались неподвижны. Через некоторое время люди стали вполголоса боязливо шептаться. Резко замолкли, когда противно скрипнули шарниры небольшой боковой двери. В сопровождении крупного, знакомого слугам дружинника и седого Альдера к ним вышел невысокий одноглазый зеленоволосый юноша в простого покроя черных кожаных куртке и брюках. Не совсем свежая белая сорочка из дорогой тонкой ткани говорила о некоторой изысканности его натуры. Юноша переступил с ноги на ногу, оглядел собравшихся своим единственным глазом. Удрученно покачал головой.

— Вот дьявол! Да какие с них сейчас работники? Их бы откормить немного, а уж потом поставить наводить порядок, — вздохнул он, встряхнулся и твердо ступая по грязному полу обутыми в высокие сапоги ногами, пошел вдоль неровной линии, вглядываясь в высохшие лица. Вернулся на место. Опустил голову. Помолчал. Его голос прозвучал сперва неуверенно, но после первых слов набрал силу и властность.

— Я обращаюсь к вам от имени ныне живущих Боридов — вашего господина Халрика и его сестры Этли. Как вы знаете, по Миррор прошло безумие, не миновав и ваших господ, — сказал им Рик, выдержал паузу. Люди молчали. Рик нахмурился. Его голос зазвучал глухо:

— Знаю, каждый из вас сейчас спрашивает себя: «Отчего с нами от имени господина говорит какой-то мальчишка, которого мы не знаем? Нет ли какого подвоха?» Причина проста. Господин ваш Халрик слишком слаб. Все силы его уходят на исцеление. Госпожа же принцесса пока все еще больна. Оба они сейчас беспомощнее маленького ребенка. И сейчас, когда им так нужна ваша помощь, дружинники вынуждены отлавливать вас, как бестолковых сакка!

Рик увидел, как склоняются головы под его яростным взглядом, вздохнул и проворчал:

— Вот вам правда: это я призвал вас именем Боридов, ибо они не могут сделать это. И если северные наемники, не получая платы почти все лето, остались здесь и ухаживают за королем, поскольку он болен, то я от имени Боридов спрашиваю вас: где же ваше место, преданные, потомственные слуги?

Тишина. Рик послушал ее и уже спокойнее продолжал:

— На кухне полно продуктов, так почему больному готовит ратник? Ему платят не за это. Золотом и «всем готовым». Я привез много продовольствия, и привезу еще, чтобы хватило до следующего урожая. Я, с теми из господ, кто уцелел и не заразился безумием, буду управлять Миррор, пока король Халрик не в состоянии делать это сам. Затем я уйду назад, в Герцогство, ибо я ныне живу там. Призвала же меня на помощь в минуту просветления госпожа Этли, и я не мог ей отказать. Да, забыл представиться: барон Недоступных Гор, Рик Хаш Дир Шангу-Дуум и верный, в отличие от вас, слуга госпоже Этли, хоть я и не клялся служить Боридам. Идите, делайте свою работу. Только сначала — приготовьте еды и наешьтесь сами. С этого дня я плачу вам ваше обычное жалованье, хоть и не я ваш господин. Найдите портных и пару швей, ибо мне стыдно даже думать, что королю Миррор будут прислуживать оборванцы. Я оплачу шитье. Ткани ваших цветов лежат в кладовой.

Рик резко повернулся на каблуках и проворчал:

— Чтобы все было в порядке так быстро, как только вы сможете. Необходимое я оплачу. Воровать не дам, — и скрылся за дверью в сопровождении Альдера.

Белобрысый здоровяк — дружинник уважительно закрыл за ними дверь. Повернулся к опешившим слугам и добродушно сказал с сильным северным акцентом:

— Идемте на кухню. Мы там приготовили для вас уж как сумели, по-военному, зато от пуза.

Всклокоченный, сгорбленный старик пошевелился, и оборванцы разом ожили, зашумели, потянулись, толкаясь, в просторное кухонное помещение, где сейчас едва горел один — единственный очаг, на котором грелся огромный котел, распространяя вокруг замечательный запах тушеного с мясом корня серес: простонародной, но сытной похлебки, называемой в Миррор «карга».

— Скажи, — спросил старик у дружинника, — Этот юноша… Этот барон, что он за человек?

— Ха. Я-то его мало знаю. А Альдер сказал, что он и вправду принцессе очень преданный, — ответил воин, накладывая в тянущиеся к нему миски огромной поварешкой щедрые порции карга, — А вообще, вроде не злой. Словом, сейчас лучше его нету. Платит без слов. Нам казну привез — все, что Халрик задолжал, сполна выдал. И вам заплатит, если все по совести.

— Что-то не слышал я про такого, — подозрительно сказал один из бывших лакеев, запуская ложку в свою быстро пустеющую посудину, — И больно щедро он деньгами сорит. Казна-то теперь долго не наполнится, если он рассчитывает, что Халрик ему все это золото вернет.

— Я так скажу, — глянул исподлобья на него дружинник, — Говорят, он за принцессу жизнь ложил. Так чего он будет после за твое золото трястись? Нам это понятно, а как тебе — не знаю. А что ты его не знаешь, так сказано было, с Недоступных Гор он. А они там хоть бы и гордые, а не кичливые, не чета вашим пустозвонам! — воин шмякнул поварешку в котел и закончил, уходя из кухни:

— Дальше командуйте сами. Некогда мне, немного нас тут сейчас, зато голодных у стен хватает. Всех-то сразу не накормишь, как ни корячься. Вы бы то и ценили.

Какое-то время все молчали, сосредоточенно поглощая карг. Затем подала дребезжащий голос старуха в углу, раньше в чине кастелянши заведовавшая прачками, постельным бельем, и другими тряпками:

— Если все правда, и если не золото, то…

— А принцесса уже подросла, — многозначительно кивнул старик, — Тогда почему нет? Золото, влияние… Неплохая партия нашей Златовласке.

— Энергичный молодой человек, — сказала еще одна старуха, — Мне он понравился. Похож на Гвери в молодости. Помните, как из-за него перегрызлись лучшие семейства, а он женился на этой бешеной дикарке, как ее… Хайяне — Шамси.

— Значит, одобряем? — спросил старик. Собравшиеся негромким нестройным хором и кивками сообщили согласие.

— Ах, как летит время! Вот и принцессу пристроили, — осоловев от обильной еды, расчувствовалась кастелянша. Старик укоризненно покачал головой:

— Пальни, Пальни! Ты забыла что не все зависит от нас. А теперь — за работу. Упреки барона справедливы, — голос старика неожиданно набрал силу:

— Это же не дворец, это трехэтажный скотник! Надеюсь, что не обнаружу в одной из комнат лошадь!

Тем временем Рик устроился в комнате, занятой им под кабинет, рядом с покоями Халрика. Смежные двери в покои короля ратники занавесили с обоих сторон хорошо вычищенными коврами, чтобы разговоры в Риковой комнате не беспокоили больного. Рик присел, улыбнулся ожидающей его Гунольде:

— Я поговорил с ними. Они начали работать.

— Приятная новость, — кивнула дама, — Много ли их?

— Нет, к сожалению, очень мало. Десятка два. Или чуть больше. Ну, на первое время хорошо и это…

— Никакого «первого времени»! — сказала дама и выпрямилась в своем кресле:

— Раздачу зерна у ворот дворца надо прекратить. Незачем собирать здесь толпы недовольных! Вы должны сделать вот что…

Через недолгое время Рик вместе с тремя дружинниками выехал из дворца. На мостовой образовался узкий проход. Дружинники ревели: «Дорогу!», расталкивая конями толпу. До Рика донеслось:

— Ишь, сытые!

— Мы с голоду дохнем, а у них даже кони лоснятся!

— У них там все жратвой забито, а мы с вечера стой!

Рику протягивали раздутых детей, хватались слабыми руками за стремена. Он молча качал головой и ехал дальше. В конце концов толпа кончилась, проклятия и жалобы затихли. Рик вздохнул, ни к кому не обращаясь:

— Вот так. Оказывается, это я, Рик Хаш, довел их до голодной смерти. Оказывается, что это я отобрал у них Серес и зерно! Оказывается, я наживаюсь на их голоде. Да есть ли она, справедливость на свете, или только россказни о ней?!

Неожиданно на его плечо легла мозолистая от рукояти меча рука дружинника:

— Не печалься, барон! Мы-то знаем, что к чему. Оттого мы с тобой.

Дальше ехали молча по безлюдным улицам, пока откуда-то из подворотни под копыта не бросилась женщина:

— Помогите!!! Господин мой, правосудия!

Рик остановил лошадь:

— В чем дело?

— Ограбили меня! Все, все забрали. И горшок зерна, и последнюю мою драгоценность — кольцо с руки сорвали. А у меня двое детишек, чем кормить теперь? — договаривала она уже на бегу, перед повернувшими коней дружинниками. Из подворотни донесся шум и трижды повторенный удар падения с высоты. Рик увидел плавающие в крови тела и черный силуэт с то ли длинным ножом, то ли коротким мечом. Силуэт поднял руку, хрипло рассмеялся:

— О, «сам Рик Хаш»? Привет, я А'Харрн. Парень, в твоем мире хорошая охота! Вот только они не упитаны. Езжай, здесь уже порядок.

— Стойте! — крикнул Рик на дружинников, повернулся к женщине и указал на трупы:

— Эти?

Женщина, всхлипывая, кивнула. Черный силуэт нагнулся над одним из грабителей, достал его скудную поживу — несколько побрякушек. Положил на землю и исчез бесшумной тенью в глубине прохода. Рик вздохнул, объяснил:

— Это друг. Так они все здесь, добрая женщина?

— Да, мой господин. Но моя еда? Мои дети… — начала она. Рик оборвал несвязную речь:

— Умеешь ли ты шить? Тогда бери детей и иди во дворец. Скажешь, что ты швея, и я нанял тебя на работу. Сейчас же мне пора. Поехали, парни.

Они уже почти подъехали к своей цели, когда тот же, разговорчивый, спросил:

— Простите, барон, кто это был — в черном, о котором вы сказали «друг»?

— Охотник на людей, — сказал Рик. И добавил, немного подумав.

— Конечно, если их можно назвать людьми.

Тут кони подъехали к внушительным, наглухо запертым воротам. Дружинник увесисто загрохотал по обитой железом створке кулаком. Скрипнула маленькая дверка и сонный девичий голос сердито сказал:

— Не подаем! Сами голодаем!

— Я приехал говорить с настоятельницей, — сказал Рик, поставив локоть в дырку. С той стороны попытались выпихнуть локоть наружу. Рик фыркнул:

— Ага, удачи! Слышь, подруга, если ты не скажешь, что барон Шангу-Дуум привез монастырю зерно, я вынесу эти дурацкие ворота и проеду так. Начинать?

Дружинники захохотали. Из дырки поверх Рикова локтя его лицо оглядел глаз с длинными пушистыми ресницами. Голос нерешительно пробормотал:

— Сытый, наглый и кривой. Похоже, он.

— Он самый, — любезно подтвердил Рик, — Так что мы будем делать?

— Я не знаю… — начала девчонка. Рик оборвал ее:

— Зато я знаю, что ненавижу запертые двери! Итак, мне ломать?

— Я бы пропустила вас одного, если те, другие отъедут, — тихо сказала девчонка, и Рик перестал смеяться. Стало стыдно зубоскалить, когда понял — насколько сильно она их боится. Дружинники снова заржали: северяне считали монахов чем-то очень забавным. Рик спешился, отдал разговорчивому повод серого:

— Давайте, отодвиньтесь подальше и ждите меня. Бабы-то меня не растерзают!

Когда Рик протиснулся в молниеносно захлопнутую за ним дверь, девчонка в балахоне оглядела его, прикрывая капюшоном лицо до самых глаз:

— Да. В точности, как рассказывают. Ты правда привез хлеб?

— Если договорюсь с настоятельницей. Где она?

Девчонка тщательно заперла смотровое окошко. Смущенно сказала:

— А я думала, ты огромный, сильный! А ты почти как я. Идем. Она совсем слабая, лежит у себя в келье.

— Я такой, каким мне удобно быть, — рассмеялся Рик, — Не бойся, дитя. Я не причиню зла.

Идя следом за ней, он рассматривал похожие на крепостные угрюмые стены, сложенные из больших ровно отесанных серых камней, с крохотными окошками. Над монастырем богини милосердия повисла глухая тишина. Девчонка впустила Рика в тесную галерею — коридор. Одной рукой придерживая ткань, скрывающую лицо, и все время косилась на Рика. Он улыбнулся:

— Как тебя зовут, ребенок?

— У нас нет имен. Называй меня послушницей, — сказала она, неожиданно остановила Рика в глухом проходе и открыла неожиданно красивое, хотя сильно осунувшееся лицо.

— Ух ты! — вырвалось у юноши. Девчонка жарко зашептала:

— Послушай, нам нужен хлеб! Я тебе нравлюсь, я вижу! Привези нам хлеб. Мы умираем с голоду, я все тебе сделаю, все!!! Спаси нас, спаси настоятельницу, умоляю тебя!

Она прижалась к юноше, судорожно охватив его за шею тощими руками — палками.

— Не смей это делать! — резко прошипела Мартышка из ниоткуда, — Низко покупать любовь за кусок хлеба.

Девчонку как отбросило назад. Уже не закрывая лица, она замерла, оглянулась, прошептала:

— Ты слышал голос?

— Я? — рассеянно переспросил Рик, — Наверно. Идем же, дитя. Не бойся. Это был мой гений — хранитель.

Грустно улыбнулся послушнице:

— Настоятельница не умрет. Клянусь самым святым. А ты? Ты умеешь улыбаться, дитя? Я пришел с добром. Улыбнись мне. Вот так. Идем же.

Девчонка судорожно вздохнула, и больше не закрывая лица, повела юношу по темным проходам. Остановилась перед дверью, ничем не отличающейся от других. Постучала. Глухой голос с той стороны негромко пробормотал: «Войдите!»

Рик толкнул дверь и оказался в тесной, маленькой келье, где половину занимала неширокая постель. Укрытая до подбородка одеялами, на постели лежала очень худая, прямая женщина. Рик не разобрал поначалу в полумраке ее лицо, показавшееся серым пятном.

— Кто это? — спросила женщина. Девчонка откуда-то из-за спины Рика прошелестела:

— Это я, мать — настоятельница. Я оставила ворота, чтобы привести к вам барона Хаша.

— Вот как? — с холодной властной доброжелательностью произнесла женщина.

— Простите меня, я иду обратно. Барон привез хлеб! — отчаянным шепотом закричала девчонка и исчезла в глубинах монастыря. Женщина впервые пошевелилась. Рик молчал. Только теперь он рассмотрел — монахиня оказалась слепой. Он переступил, звякнув подковкой сапога и прокашлялся:

— Видите ли, воротам ничто не угрожает, там ждут мои дружинники. Как вы, верно, знаете, в городе неспокойно… — Рик снова кашлянул и неожиданно спросил, — Когда вы ели последний раз?

— Не помню, наверное — дней десять назад, — спокойно, как будто ведя светский разговор, сказала слепая, — А что, так заметно? Я всегда была сухой.

Рик достал из поясного кармана коробочку и положил рядом с рукой настоятельницы, пояснил:

— Это особые питательные пилюли. Одна в сутки. Хлеб вас, как я догадываюсь, может убить. Теперь насчет хлеба. Я безо всяких условий сегодня же дам монастырю сто мешков зерна и сто мешков корня Серес. Дам немного мяса, но его и у меня почти нет. Хотя… Для вас будет и мясо, и вино.

Спросил делово:

— Сколько у вас людей в нормальном состоянии?

— Немного. Что вы затеваете? — спросила слепая, не касаясь коробочки.

— Я шел предложить вам два дела, но теперь вижу, что у вас не достанет сил справиться с ними, — признался Рик. Смущенно попросил, — Простите мне назойливость, но вы не могли бы проглотить одну пилюлю? Я не собираюсь вас отравить, совсем наоборот.

— Я отдам их тем, кто на ногах, — каменным тоном отрезала слепая.

Рик покачал головой:

— Не знаю, как вас зовут. «Имена ведает бог», что-то в этом роде, но я прошу вас, — Рик оборвал себя и сказал совсем другим тоном, почти шутливо:

— Давайте заключим сделку: если вы сейчас честно примете одну — единственную из ста пилюль, я дам десять мешков муки сверху тех двухсот. По моему — выгодная сделка, а как думаете вы, мать — настоятельница?

— Должно быть вам часто говорят, что вы странный человек, Рик Хаш, однако вы умеете уговаривать. Хорошо, — женщина взяла коробку и покрутила ее, — Но как открыть?

— Сбоку такой лепесток. Он выдает пилюли по одной, — Рик взял ее руки в свои и показал, как делать. Слепая взяла в пальцы белую горошину, покрутила, понюхала:

— А, понимаю. Это средство от голода. После нее, верно, не так хочется есть, и человек не набрасывается на пищу. Мудро.

— Не совсем, хотя у меня есть и эти пилюли, — сказал Рик, — А вы образованы. И умны.

— Мне полагается быть такой, — слегка улыбнулась слепая и приняла пилюлю, — Вас не затруднит подать чашку с водой? Она где-то на столе. Так теперь за вами эти десять мешков муки, не зерна. И давайте от любезностей переходить к делу. Что вы хотели от нас? Коротко и ясно.

— Хорошо, — сказал Рик, подавая в ее руки чашку, — Во-первых, помочь разгрести грязь во дворце. Не хватает рук. А во-вторых, просить вас принять на свой монастырь распределение продуктов для голодающих. Впрочем, первое несущественно, а вот второе… Это тяжелая работа — сотни возов продовольствия, очереди с вечера, постоянная толпа, оскорбления. Нет, вы не справитесь. Это было бы бессовестно — бросить на вас голодные толпы, — сказал Рик, — Простите меня.

Он расстроенно замолчал. Слепая подала ему чашку. Рик машинально поставил ее на стол.

— Подойдите ближе, — сказала эта женщина, — Если вы не возражаете, я хотела бы ощупать ваше лицо.

Рик молча наклонился над кроватью и положил прохладные руки на свои щеки. Слепая обежала легкими прикосновениями пальцев черты лица, кончики осторожно замерли на повязке и исследовали ее. Затем руки женщины спокойно улеглись поверх одеяла:

— Благодарю вас. Теперь я знаю, как вы выглядите. Я буду молиться за вас. Везите ваши продукты. И не бойтесь толп. У нас есть опыт раздач голодным, но уже давно нечего было им дать, сами видите. И во дворце мы тоже, как мне кажется, вам сможем помочь. Только не в один день.

— Я очень богатый человек, — неожиданно сказал Рик, — И только что я стал еще богаче. Я стал вашим другом. Но мои дела исчерпаны, и я не смею больше беспокоить. Я только надеюсь, что увижу вас когда-нибудь и снова смогу поговорить с вами. Только в не столь хлопотное время.

— Ступайте, барон, — слегка улыбнулась слепая, — Вы, должно быть уже повлюбляли в себя полмонастыря, но со мной это не выйдет. Однако я буду рада видеть вас здесь в любое время. Прощайте. Да, вы не заблудитесь?

— Хм, не думаю, — рассмеялся Рик Хаш и беззаботно пошел к выходу, насвистывая какой-то прилипчивый мотивчик. У ворот его ждала девчонка — послушница. Рик остановился и сказал:

— Я же не мог выставить тебя врушкой. Это мне обошлось в двести мешков. А настоятельница поела всего за десять добавочных. Взяточница… — Тут Рика закружил веселый, хоть и довольно костлявый вихрь:

— Она поела!

— Я же поклялся, — пробормотал юноша, потихоньку отфыркиваясь от попавших в рот волос.

Девчонка звонко поцеловала его в губы и звенящим голосом сказала:

— Я буду молиться за тебя, Рик Хаш! И… — уже негромко добавила, — И чтобы видеть тебя снова.

Рик укоризненно покачал головой.

— Что скажет мать — настоятельница? Нехорошо расстраивать святую женщину. Кстати, меня будут выпускать отсюда?

Девчонка хихикнула, нацепила серый капюшон из грубого материала на место и открыла перед юношей дверь, прошептав:

— Возвращайся. Пожалуйста! Я всем скажу, что ты дал хлеб!

Дверь закрылась за спиной Рика, и северяне поехали навстречу.

— Как вам монашки, барон? — спросил разговорчивый, и ратники заулыбались.

— Ну, если там все таковы, то пора разбирать эти стены, — улыбнулся Рик.

Северяне захохотали, трогая коней.

— Нужен ваш совет, — сказал Рик, когда они отсмеялись, — Как лучше доставить двести с лишним мешков туда, — махнул рукой, — В монастырь. Они там высохли, как скелеты. Одни старухи да девчонки. Все свое раздали этим горлопанам, и не жалуются. Я и не думал, что там так плохо.

— Так… Как обычно, — предложил разговорчивый, — Мы покараулим, чтоб с подвод не тянули.

Рик покачал головой.

— Ага. И толпа побежит туда. Эти святые опять все раздадут.

Воины помрачнели. Потом самый молчаливый из троицы, обезображенный шрамом наискось через все лицо крепыш негромко сказал:

— Мы подумаем. А вы, барон, спросите у Старого, у Альдера. Он наверняка что подскажет. И не расстраивайтесь, нас мало, но мы северяне, барон!

— Поставить на колени всегда легче, чем потом с них поднять, — проворчал третий.

— Хорошо бы уговорить доктора побывать там… нет, лучше… Она занята, — вслух думал Рик, — Все же придется самому. А, если в сутках тебе не хватает пары страж, то нарисуй их, и вместо семи станет двенадцать! И еще одну — на сон, чтоб не кашлять.

К вечеру зерно и муку вывезли, присыпав мусором, оборванные слуги. Толпа не обратила на три телеги внимания. Мусор их не интересовал. Да и телеги ехали не вовнутрь. Когда к вечеру в монастыре разгорелись давно холодные очаги, а на кухонных столах оживленные сестры с наслаждением стали наскоро месить постное тесто, Рик Хаш постучал в келью настоятельницы. После обычного «войдите», он осторожно просочился в дверь, неся поднос с большими тарелками.

— Я еще раз прошу прощения, но ваше состояние меня очень беспокоит. Вот, я принес вам, добрейшая, взятку, за более редкие благодарности богам, — сказал он, осторожно устанавливая поднос на стол:

— Здесь скромный, но еще горячий мясной отвар, лечебные снадобья, вино и хлеб. И заправленная маслом лампа, ибо тут совсем темно. Может быть, вам в ее свете почитают на ночь.

— Взятку? А какую взятку вы дали, чтобы вас пустили?

— Я перелез через стену, — ухмыльнулся Рик, — Держа поднос на голове. Но чего не сделаешь, чтобы доставить вам удовольствие?

— Ваша забота обо мне становится чрезмерной, — нахмурилась настоятельница, — И вы слишком широко истолковали мое приглашение.

— Меня извиняет забота о больной женщине, святой женщине, — серьезно сказал Рик, — Будь вы здоровы, я бы не баловался чудесами и не проходил сквозь стены с горячей пищей для вас. Вы, голова монастыря, обязаны нормально питаться. Посмотрите хоть бы и по себе — человек голодает, высыхают руки и ноги, исчезает подкожный жир — и только голова остается неприкосновенной.

— Обостряется нос… Впрочем, я поняла вас. Думают не носом и не щеками. Хотя запах приятен и я против воли начинаю думать носом. Вы были на кухне? Впрочем, где бы еще это приготовили.

— Я рад, что вы поняли. Я не ищу для себя ничего. Но очень расстроился, видя вас в таком состоянии. Простите мою бестолковую суету. Я все еще боюсь потерять нового друга — вас. На кухне же все радостны и стряпают. Горит жаркий огонь под очагами. Скоро испекут первый хлеб. Уже вовсю им пахнет, — сымпровизировал Рик, — так что не стоит печалиться. Я стараюсь делать добро. Только не всегда у меня выходит задуманное, гораздо чаще как-то слишком кособоко. Так иной раз наперекосяк, что сядешь в расстройстве и думаешь: чего ж это такое: добро ли, зло? Но я всегда делаю от души. От чистого сердца. Как протягивают руку, чтобы поймать оступившегося — не думая о выгодах. Просто ловят за локоть, чтобы не упал. Как вы себя чувствуете, святая женщина?

— Хорошо. Я уже давно не чувствовала себя так хорошо. — сказала настоятельница. Нахмурилась:

— Однако не следует называть меня святой. Я не святая. Я просто настоятельница.

— Согласен. Я не стесняю вас своим обществом? Мне показалось, что занимать вас разговорами, когда на столе еда, довольно гадко с моей стороны. И я исчезаю, — сказал Рик Хаш, отходя к двери:

— Покойной вам ночи, но сначала, конечно, приятного аппетита.

Рик тихо удалился к стене, за которой его ждал верный серый. Да общительный дружинник, приглядывающий за тем, чтобы серого не украли и не съели.

Некоторое время слепая лежала неподвижно, затем протянула руку и потянула за шнурок. В дверях почти сразу же показалась монахиня. Она удивленно посмотрела на поднос из монастырской трапезной, где горела масляная лампа, освещая расставленную снедь.

— Где послушница, что стояла сегодня при воротах? — ровно спросила слепая.

Монахиня поклонилась:

— Я сейчас позову ее, мать — настоятельница.

Слепая промолчала. Через недолгое время в дверях склонилась виноватая девчонка:

— Я здесь, мать — настоятельница. Чего изволите?

— Подойди. Ближе. Сядь со мной.

Послушница робко присела на самый край постели.

— Ты пропустила этого юношу во второй раз, и без помощи знакомого с монастырем человека барон не смог бы накрыть для меня этот ужин. Следовательно, с самыми благими целями, из любви ко мне, как я понимаю, вы оба нарушили устав монастыря. С одной стороны, я должна тебя примерно наказать. С другой же — в той же мере похвалить. И я сделаю все сразу. Посему вот моя воля — садись и ешь это, девочка.

— Но… — девчонка хотела сказать, что не приходил барон вторично, однако теперь это выглядело бы неумелой ложью. Она прикусила губу, настоятельница приподняла брови:

— Что «но»?

— Н-но неужели вы даже не попробуете? — нашлась девчонка, — Мы так старались для вас!

— Только что юноша уже изложил все возможные извинения за вторжение в келью. Стоит ли повторяться? — размеренно произнесла слепая, но было видно, что она тронута, — Хорошо. Я сниму пробу, а ты съешь остальное.

— Да, мать — настоятельница, — печально вздохнула послушница.

— Тебе понравился этот юноша? — спросила слепая. Девушка потупилась:

— Он добрый, мать — настоятельница. Сейчас так мало добрых людей…

— Что ты в него влюбилась? Я так и думала. Он недолго пробудет в Миррор. Следовательно, поскольку сейчас у него предостаточно забот, вы не наделаете глупостей, — чуть улыбнулась слепая, — ну, встань, я сяду. Что там у ворот, спокойно?

— Целый обоз заезжал, мать — настоятельница, — заулыбалась девчонка, — телег сто, не меньше. Сказали, теперь каждую ночь будут везти по столько.

— Сто возов? Да, барон взялся за снабжение с размахом, — усмехнулась слепая, — Что же, будем молиться, чтобы плохие времена кончились для всей Миррор, а не только для нас.

Она нерешительно попробовала. Подставила ладонь.

Девчонка с готовностью вложила в высохшую руку хлеб:

— А хлеб-то белый, рыхлый, самый лучший доставил! Понравились ему вы. А на кухне сейчас сестры наш хлеб начали печь. Уже и запах пошел. А мясо тоже привезли. И вина несколько бочек. И может, еще чего, только меня к вам позвали.

Слепая с сожалением отложила ложку и почти нетронутый ломоть хлеба:

— Благодарю. Теперь твоя очередь. А я лягу. Устала. Но согрелась.

Улеглась и заметила:

— Кажется мне, что если бы в этот день привратницей стояла не столь привлекательная монахиня, как ты, все могло бы сложиться иначе. Не отвечай! Я размышляю.

И совсем негромко заметила:

— И даже если ты с этим человеком и наделала бы глупостей — боюсь, у меня не хватило бы твердости примерно тебя наказать. Впрочем, кто знает будущее?

14. Воронин

Рик Хаш, удобно откинув пилотское кресло, из-под опущенных век рассматривал станцию Пферд. Его корабль осторожно пробирался к станции между крупными каменными обломками третьего астероидного пояса системы Пферд. Как показывала информация, высвеченная на пластине астронавигационного терминала, до станции остались считанные километры.

Стальная рыба юулганского одноместного эскадренного миноносца изящно направляла свои пять сотен тонн в открывающиеся просветы, расталкивая на малой скорости каменное крошево помельче, приближаясь к темной округлой массе, закрывающей собой прямо по курсу жиденькие звезды местного неба.

Ни один фонарь не освещал построенную в древности дискообразную пятикилометровую громаду. Рик не удивился, что Воронин захотел обосноваться именно в этом затерянном углу — на периферии галактики, у звезды, чей слабый свет почти не пробивался сквозь многочисленные кольца космического мусора. Трассы кораблей проходили далеко от Пферда, на обеих планетах этой системы отсутствовало что-нибудь, способное привлечь внимание специалистов, вдобавок навигация во всем этом крошеве была рискованной.

«Молния», разработанная военными галактики для своих нужд, могла безопасно пройти к базе Пферд, но далеко не каждый корабль оснащался такими дорогими и сложными приборами навигации: обычно хватало гораздо более простых, дешевых и легких устройств, очень популярных на небольших «торговцах», снующих с мелкими грузами из системы в систему. В космосе на счету каждый килограмм — и каждый кредит.

Рик немного поосвоился в порту Нью — Китежа, обзавелся знакомствами среди пилотов и «обслуги», и знал по их рассказам, как тяжко зарабатываются кредитки на усовершенствование судна, на обслуживание и даже просто на оплату стоянки в порту. Ему было иногда даже неловко слушать их рассказы, ведь он сам ничего не тратил — его корабль, приписанный к Пятому Флоту Гдема, обслуживали военные; деньги «на карманные расходы» дал Дэвид, и личных заслуг Рика как в обладании одним из самых совершенных кораблей Гдема, так и во всем безбедном существовании не было никаких.

«Молния» тем временем приблизилась к станции на швартовую дистанцию и включила соответствующие огни, а заодно и посадочные фары. Автоматика корабля запросила разрешение на посадку, и древние механизмы Пферд откликнулись.

Рик увидел, как мертвенно — серый до этого экран навигационного терминала ярко вспыхнул зеленым, так, что даже боковым зрением было нетрудно заметить принятое «Добро», данное станцией. Юноша расслабился, продолжая внимательно наблюдать за станцией. Пока что все шло гладко. Он даже подумал, что уж чересчур гладко. Встряхнулся, проворчал сам себе:

— Но отчего бы было иначе? Я иду к захворавшему капитану, проведать его да потрепаться о том о сем, отчего бы в этом препятствовать?

И вспомнил мрачное лицо Эн Ди, заканчивающего свой последний инструктаж. Демон тогда невесело усмехнулся и буркнул: «Заруби на носу, что главное в военной науке, да и не в ней одной — это уметь с честью вылезти из заварухи, в которую так просто влезть. Только в этом, и ни в чем ином заключено все искусство владеть ситуацией. То есть — ум. А мудростью называют искусство предвидеть последствия в самом начале заварухи».

Рик знал, что Эн Ди с Дэвидом и прочими сейчас напряженно следят за происходящим, готовые к вмешательству, как только им станет ясно — каким образом возможно взять Воронина. Рик попытался представить себе, каково может быть могущество капитана, пришедшего извне и бросившего вызов всей мощи Империй демонов, и поежился. Сам себе едко усмехнулся:

— Нашел время праздновать труса! Раньше надо было бояться.

Эсминец уже вплотную приблизился к грязно — бурой стене станции. На ней тускло разгорелись посадочные огни и медленно открылся зев шлюза, похожий на пасть, готовую заглотить ртутно сверкающую пятисоттонную рыбешку. Рик отметил, что внутри Пферд выглядел получше — металл шлюза отливал тусклыми серебряными оттенками, шлюз ярко освещался и вообще был аккуратнее наружной поверхности. Вздохнула автоматика корабля, выпуская магнитные «башмаки», которыми корабль с коротким звяканьем намертво прикрепился к металлу внутренней обшивки станции, и по корпусу донесся скрежещущий звук закрывающегося шлюза.

Рик не стал ждать, пока его «Молния» соблаговолит опустить вниз пилотское кресло, а мысленно прикоснулся к галаксу, исчез — и тут же появился на свободном месте, неподалеку от носа своего корабля, все в той же полулежащей позе. К счастью, слабое притяжение гравитаторов станции не уронило его на палубу — он извернулся и опустился на ноги, вдохнув здешний сухой и затхлый, настоянный на кислом, неприятном запахе металла, воздух. Иссиня-белый свет фонарей откуда-то сверху ярко освещал пустой шлюз, бока крутящихся булыжников неподалеку, еще видных в полосе черноты входа, уже почти закрытого стометровой стеной медленно движущегося вверх металла. Рик быстро окинул взглядом пустой серебристый объем шлюза. Поморщился, — отдающий металлом воздух был неприятен. Он обошел свой корабль и слева увидел вытянутый в длину овал входа в помещения станции. Ему показалось, что нервы высунулись из пор кожи — так обостренно он сейчас прислушивался, приглядывался к молчащей неприветливой древней машине. С толчком, воспринятым через ноги, станция установила на место щит шлюза. Рик услышал за спиной затихающее ворчание засыпающих механизмов своего корабля, оно тоже прекратилось — и воцарилась полная, звенящая враждебная тишина. Ему показалось, что махина станции прислушивается к незваному гостю, растревожившему ее покой своим вторжением.

Он переступил с ноги на ногу, громко сказал:

— Точно как в склепе. Ну раз никто не встречает, то придется самому поискать хозяев. А может, тут никого и нету?

— Стой, где стоишь, — незамедлительно приказал низкий голос.

— Стою, и что? — оживился Рик, оглядываясь в поисках источника звука. Ему не ответили. Рик вздохнул, растормозил сознание и обследовал ближайшие помещения. Они оказались темными, забитыми каким-то хламом. Рик выждал еще немного — и неспешно двинулся в сторону освещенного овала входа. Неряшливая, когда-то давным-давно сделанная от руки надпись краской по металлу переборки извещала: «Был здесь. Ничего интересного в этом окаменевшем дерьме не обнаружил. В третьем направо отсеке оставил запас воды, продовольствия и инструмент для того несчастного, коему сие, не дай бог, пригодится. Привет! Ганс Пферд».

Надпись облезла и читалась с трудом. Рик с уважением поглядел на нее — когда-то эти торопливые буквы написал человек, в одиночку исследовавший на своем маленьком кораблике эту планетную систему. Ниже он прочел набитое по трафарету и несколько более свежее: «Станция Пферд обследована. Прямой опасности для жизни не выявлено. П. С. Яг-е»., и снова от руки, но аккуратно, той же краской, что и трафаретка: «Аварийный передатчик установлен в четвертом налево помещении. Там же другие запасы».

Рик вдохнул спертый воздух и вошел в длинный коридор, освещенный едва ли на ближнюю четверть. Через неравные промежутки по обоим сторонам виднелись темные провалы входов в боковые помещения. Он заглянул в освещенные отсеки. В одном лежали пыльные ящики аварийного запаса, может быть, еще те самые, что оставил Пферд. В другом обнаружились металлические контейнеры передатчика и прочего инвентаря первой космической помощи. Рик хмыкнул:

— Ну да! Это сюда еще добраться надо сквозь все эти камни небесные, да чтобы посадочная связь сработала, да еще много чего нужно рабочего, считай — весь корабль! Небось, ни разу не включали всю эту хреноту.

Он вышел из отсека и отправился дальше, ухмыляясь и немного удивляясь своей удали — страх отчего-то прошел, хотя настороженности юноша не утратил. Когда он дошел до последнего из горящих светильников, при очередном шаге вперед тело ощутило легкое упругое сопротивление силовой мембраны, вся гирлянда на потолке за спиной погасла, и одновременно включилась секция впереди. Рик кивнул:

— Правильно. Чего жечь свет зазря?

Коридор оказался длинным. Он, как прикинул юноша, пронзал станцию насквозь. Рик даже начал что-то насвистывать, уверенно шагая вглубь Пферд, пропуская после беглого осмотра внутренним зрением боковые комнаты, содержащие только покрытые толстыми отложениями пыли непонятные предметы, решив, что уж если этим мусором не заинтересовались ни Пферд, ни археологи, ни даже чующие поживу, как харраш — падаль, нынешние обитатели контрабандисты, то и ему не резон забросив все дела рыться в древнем хламе.

Неожиданно Рик пересек очередную силовую мембрану и вышел на широкий перекресток, где тот коридор, по которому он шел, пересекался гораздо более широким. Похожий на улицу проход имел свежий, сменяемый воздух и был освещен из конца в конец. Рик остановился в нерешительности: оба конца этого коридора, согласно его небольшим познаниям о древних строителях станции, стоило проверить. Рик уже сообразил, что автоматика Пферда была когда-то запрограммирована на прием кораблей в один из малых шлюзов. А Воронин, видно, ставил свой корабль в главном шлюзе станции. Рик замер и прислушался. Слева, как ему показалось, еле слышно доносился какой-то шум, и беззаботно насвистывающий юноша, внутренне пружинно готовый к неожиданностям, двинулся налево. Он нашел хмурого парня в синем комбинезоне техника, проводившего юношу в одно из помещений, занятых Ворониным.

Капитан, сидя за письменным столом, рассматривал плоский черный футляр размером с небольшую книгу. При появлении Рика он отложил коробку, приподнял брови, но не высказал вслух своего удивления.

— Присаживайся, — сказал Воронин, указав на металлическую конструкцию, при желании годную и в качестве табурета.

Рик присел. Воронин поставил на стол локти, сплел пальцы рук и, уперев в костяшки кулаков подбородок, осмотрел юношу. Рик в ответ стал рассматривать помещение, приспособленное капитаном под кабинет. Налево от стола, на высокой, до самого потолка, двусторонней книжной полке он внезапно увидел знакомый переплет. Эту книгу Рик Хаш узнал бы всегда — на третьей полке желтел переплет такой же книги-ловушки, как та, что он послал с южанином Гинко для Харрена Лоя.

«Та-ак, значит, по крайней мере в одном капитан врал. Он имеет эту книгу, значит, он знает Ахайя или имел возможность достать эту проклятую книгу на языке теротеро! Что с его возможностями — одно и то же. Разве что зачем ему мой маленький, затерянный мир, когда он может пригрести и что-то получше?» — тревожно подумал Рик и спросил прежним беззаботным тоном:

— Я вижу, Вы любите книги, капитан? То есть трудно их не заметить.

— Не очень. Впрочем, книга книге рознь, — хмыкнул Воронин, продолжая свинцово рассматривать Рика. Добавил:

— Я не думаю, чтобы кто-то прилетел на другой край галактики только за тем, чтобы узнать, что я читаю на ночь. Я тебя слушаю.

— Нет, это я вас слушаю! — возмутился Рик, — Если мне не все выбила из головы тайная полиция Юулги, то мы так и не договорили наш разговор. А я страсть как не люблю оставить что-то недосказанным. Или — недослушанным. Или не доругаться до самого конца!

— Однако предпочитаешь недослушанное недосказанному, — усмехнулся капитан, — Будь по твоему. Но сначала скажи: что ты знаешь обо мне? Думаю, раз ты нашел меня, то, наверно и узнал обо мне что-нибудь занятное?

— Вы странный человек, — пожал Рик плечами, — Вас боятся. Добыть информацию мне обошлось чересчур дорого, чтобы я разбрасывал ее направо и налево.

— Нахально сказано. Ну а все же? — хмыкнул Воронин.

— С вами говорить, что плевать против ветра — как не тужься, а летит обратно и все на себе же самом и виснет, — сообщил Рик, сморщил нос, — Нет уж. Это каждый раз идет одно и то же: Вы снова разное там наобещаете, я открою лавочку… А долг платежом красен. Кто-то обещал просветить меня насчет Нью-Китежа и вообще Юулги, и не сделал этого?

— Кажется, тогда нам слегка помешали, — прищурился Воронин. Рик хмуро покосился на него, демонстративно положил руку на колено, пародируя сцену в ресторане «Столыпин» и передразнил:

— «Мой бластер нацелен Вам в живот!», вот чему там слегка помешали! Удивительно, отчего это до сих пор на меня ничего еще не нацелено?

— Этому три причины: во-первых, сейчас я несколько лучше представляю себе, с кем имею дело, — фыркнул Воронин, — А во-вторых, мальчик, сейчас ты находишься на моей территории. Ты в моей власти, и тебя могут раскатать тонким слоем по всем переборкам, сколько здесь их имеется.

— Началось запугивание, — сообщил Рик, — Я уже испугался. Ну а чего будет на третье? Должно быть, сладкое, раз на уж на десерт?

— Должно быть, — неожиданно развеселился Воронин, — И ты угадал. Я тоже не сидел сложа руки, и могу сказать, что в-третьих, ты мне нужен. Желательно, конечно, чтобы целым и невредимым. Понятно?

— Непонятно. Зачем нужен-то? — поинтересовался Рик, небрежно закидывая ногу на ногу, хотя его от слов капитана пробрал холодный озноб.

— Видишь ли, я рассчитываю с твоей помощью навсегда покончить с чудовищем, которое называет себя Эн Ди, — тихо сказал Воронин.

Рик растерялся. Он ожидал услышать что угодно, кроме этого. Смятение отразилось и на лице. Воронин отбросил язвительность и продолжил искренним, взволнованным голосом:

— Ты не представляешь себе, что такое Эн Ди, то есть — кто он такой! Он кажется тебе другом? Но если кто-то убивает твоих врагов, то значит ли, что он сам тебе большой друг? Ты не раз слышал, что на Юулги, да и во многих других местах его зовут истинным именем — демон. Извечный враг всему роду человеческому, он напяливает маску друга и правит людьми, не так ли? Он выращивает породистых людей, скрещивая их, как скот! — Воронин покачал головой, — Все, к чему прикасаются эти существа, становятся грязью и ложью, мальчик!

— У меня не возникло такого впечатления, — сухо сказал Рик.

— Разве тебя не пытались развратить золотом и женщинами? — горячо парировал Воронин, — Не забывай про многие лживые слова, которыми скрыты от тебя их истинные цели! Даже то, что демон представляет другим, как «добро» — это только видимость. Демон — по природе своей разрушитель и извратитель, и любая вещь оскверняется одним его прикосновением!

— Боги, опять эта философия! — вздохнул Рик, — Ну уж чтобы внести ясность, то скажите мне четко и определенно: что есть, по вашему, это самое добро? И, конечно, что есть зло.

— Добро — это то, что направлено на благо, на гармоничное существование в мире. Зло — это просто любое обратное добру действие.

— «Истина трудна» — передразнил Книгу Рик, — Этак мы никогда ни до чего не договоримся, капитан. Знаете, однажды я читал энциклопедию, чтобы отыскать смысл непонятного слова. Нашел я это самое слово, сейчас неважно — какое, а там, вместо толкования и стоит: «смотри…» и указано другое. Я опять давай листать. Там указано на третье. А уж в третьем снова на первое. Все, круг замкнулся. Может, не будем повторять прописи вроде «что такое хорошо, а что такое — плохо»? Скажите мне иначе — Вы хотите убрать Эн Ди и получить контроль над его мирами? Да или нет?

— Я не хочу ничего получать. Люди должны сами решать, как им жить, — сказал Воронин, — Я только хочу, чтобы они могли это делать. Безо всяких демонов.

Рик выдержал паузу, почесал у носа, затем поинтересовался:

— Скажите, а как же дети там, где вы раньше жили: они тоже «сами решают свою судьбу»?

— Разумеется.

— И взрослый не вправе им указывать, что они должны делать, а что нет?

Воронин нахмурился:

— Это игра словами. Они сами решают, кем быть и все прочее. Когда вырастают. А пока они малы, их необходимо воспитывать, поскольку без воспитания из них вырастут дикари, наподобие…

Он замялся, но Рик мысленно продолжил: «Наподобие тебя, Рик Хаш».

— Так по-вашему, дикарь — он что, не человек, что ли?

— Я такого не говорил, — угрюмо отрезал Воронин, — Дикарь тоже человек, но он невоспитан, не образован и так далее; словом — не культурен.

— А я не культурен? — воинственно вскинулся Рик. Воронин усмехнулся:

— Немного.

— Ну а Эн Ди культурен?

— Ты валишь все в одну бочку, — снова помрачнел Воронин.

— Ну, можно сказать и так, — покорно кивнул Рик, — Однако это «валю» не я, а природа. Скажи, капитан, если опыт прожитых зим дает зрелому человеку некоторое право коман… воспитывать молодого, то старый человек может одернуть первых двух, так?

— Совершенно верно.

— В таком случае, существо, прожив несколько столетий, имеет оно моральное право одернуть не в меру «расшалившуюся» группу людей?

— Нет. Человека может, как ты выразился, «одернуть» только старый человек. Если это «существо», то никаких прав вмешиваться в деятельность людей у него нет и быть не может! — веско отрубил Воронин.

— Но люди же контролируют поведение животных, — возразил Рик.

— Это совсем другое. Животные лишены разума, оттого благо, когда человек ими распоряжается. Будь у тебя слабоумный брат, так ты бы не задавал подобного вопроса.

— Но, капитан, ведь может быть такая высота развития разума, когда люди представляются всего лишь слабоумными.

— Ты просто не представляешь, о чем ты говоришь, — вздохнул Воронин, — Вот тебе то же самое, но попроще: если ты человек, то это одно. Если ты человеком не являешься, то это уже совсем другое, и тогда тебе нечего делать среди людей.

— То есть ты хочешь сказать, что существуют миры демонов, да?

Воронин кивнул.

— Ну а ты, капитан Воронин, ты сам — человек?

— Конечно!

Рик вздохнул и наморщил лоб:

— Тогда я теперь совершенно не понимаю, что ж такое «человек», раз ты считаешь им себя, меня, населения многочисленных планет Гдема, и отказываешь в этом Эн Ди.

— Это просто. Человек имеет разум, но довольствуется тем телом и теми способностями, которые дарованы ему родителями. Он строит машины, но не встраивает их в себя. Как только, — Воронин поднял палец, — Как только он начинает модернизировать себя, либо кто-то другой модернизирует этого человека, изменяя тело и сознание, получается демон.

— Понятно. А протезы? — усмехнулся Рик.

— Ну, деревянная нога или электронный кардиостимулятор никого не делают демоном. Конечно, если не приносят своему обладателю каких-то особых и ранее не свойственных способностей, — уточнил капитан.

— Но человек всю жизнь учится, — тихо возразил Рик, — разве обучение не является изменением сознания? Более того, одни люди учат других, меняя их сознание и поведение. И разве это не влияет на его способности?

Воронин откинулся в кресле и долго молча смотрел на юношу. Через долгих две минуты он угрюмо проворчал:

— А я и не знал, что ты успел заполучить импланты. Следовательно, говорить уже бесполезно. Поверь, мне очень тебя жаль, но придется тебя убить.

Он потянулся к чему-то, не видному за столом. Рик не стал ждать, когда Воронин достанет это что-то, мгновенно переместился в главный коридор, возле перекрестка, лихорадочно соображая — что делать дальше.

Через секунду по орбитальной станции оглушительно взревели сирены, через две — возле Рика из роя искр сгустился капитан, сжимающий неприятный предмет и развернул его раструбом в сторону юноши. Рик немедленно оказался в почтительном расстоянии. Ревуны начали действовать на нервы, но тут их выключили. Сверкающая игла мощного лазера проделала дыру в переборке совсем рядом.

Рику стало жарко. Он не стал выяснять, откуда по нему выстрелили, и снова переместился, на этот раз в темное, пыльное помещение в недрах станции. Почувствовав тепло его тела, медленно разгорелся небольшой светильник, осветив серые груды хлама.

Рик пошевелил ногой ближайшую кучу, тут же пожалев о своем любопытстве — в воздух поднялись облака мельчайшей пыли. Хреновины сразу потеряли всякую привлекательность, когда юноша понял: взяв что-нибудь с пола, он лишится сколько-то пригодного к дыханию воздуха.

Прислушался. Кто-то торопливо бежал в его сторону, а издалека слышались неразборчивые выкрики. Рик тихонько рассмеялся, все же взял не очень тяжелый предмет в руки, подняв новые тучи пыли, и переместился в другое помещение, по его предположению, находящееся позади преследователей. Оно оказалось таким же, как и предыдущее.

Когда разгорелся желтоватый плафон над головой, парень осмотрел находку. Она по виду смахивала на какой-то из кузнечных инструментов Ахайя, имея сложную форму завязанного узлами металлического прута в палец толщиной, приваренного одним концом к небольшой коробке с беспорядочно расположенными отверстиями. Хреновина была необычно легкой — словно бумажная, она почти не оттягивала руку вниз. Рик задумался, пытаясь прикинуть — для чего эта штука могла служить. Не припомнив ничего на нее похожего, юноша отбросил странную железяку в угол, но не тут-то было! Вспыхнув алым огнем, штуковина вернулась назад. Рик пожал плечами:

— Ну хорошо, если ты так хочешь, то будь со мной. Только передвигайся самостоятельно. Руки мне могут понадобиться в любой момент, ясно?

— Ясно, — сказала дребезжащим голосом железяка. Рик услышал приближающийся топот, хмыкнул:

— Кажется, они настроили на меня какие-то детекторы. Ну да не беда. Я их загоняю. Пока они тратят больше сил, чем я, это даже удобно.

Рик снова переместился, теперь вбок. Он попал в тесное, вонючее помещение, где совсем недавно держали людей. Приваренные к металлу стен и палубе небольшие скобы ясно сказали Рику о своем назначении. Рик едко усмехнулся:

— Цивилизация так и лезет. Изо всех дыр…

Инопланетная погремушка озабоченно покрутилась вокруг его головы и сообщила:

— Твой ссцшсц программирован некорректно. Пространственные функции порядков свыше це ноль заболкированы, а функции эф-харрг и трунки совсем отсутствуют.

— Некорректно, значит? — нахмурился Рик, уловив, что речь идет о его галаксе, — А как надо?

— Оптимально, — ответила погремушка, — Произвожу реконструкцию.

Железяка застыла на уровне глаз, радужно засветилась и рассыпалась в пыль.

— Эй, — окликнул ее Рик. Послушал приближающийся шум погони. Вздохнул, — Я же почти на километр перемещался. Хорошо же они тут бегают!

В голове что-то скрипнуло или хрустнуло. Затем он воспринял, зная, что не ушами, звук разрываемой бумаги. И на видимой глазу стене комнаты для рабов проступили тонкие, но отчетливые линии. Рик быстро сообразил, что это схема чего-то, не видимая полностью из-за слишком сильного увеличения.

— Хм! — сказал он, — Это уже занятно. Разберусь с этим попозже, а сначала надо удрать подальше. Кажется, я уже достаточно побегал. Пора бы в ангар.

Мысль юноши метнулась по станции, отыскивая шлюз, и через 0,03 секунды он нашел свою «Молнию». Еще через 0,01 секунды Рик оказался в пилотском кресле эсминца. Он мысленно коснулся терминалов, и они действительно ожили, хотя были настроены на прикосновение его ладони.

— Вот это да! — сказал Рик, — Впрочем, пора уматывать. Никогда себе не прощу, если меня грохнут, пока я еще не исследовал свою новую игрушку.

Терминал полыхнул красным. Рик усмехнулся. Он знал, что Воронин не кретин, и не даст спокойно улететь.

Эсминец отцепился от палубы шлюза, мягко передвинулся к середине помещения и открыл то, что издалека казалось остеклением пилотской кабины. Одновременно кресло с Риком под негромкое жужжание моторов скользнуло в бронированную боевую рубку, к лицу мягко прилипла маска перископа. Рик опустил руки на рукояти управления главным калибром. Порывисто вздохнул:

— Ну, милая, давай!

Рев электромагнитных пушек, грохот ударных волн от аннигиляции металла ворот шлюза и стомиллиметровых болванок антижелеза слились с ослепительно — белым светом вспышек. Когда фильтры сработали, то стало видно — часть створки ворот испарилась, а нос эсминца нагрелся до белого свечения.

— Этак я тут преждевременно поджарюсь! — озабоченно сказал Рик, трогая корабль с места и командуя автоматике вывести эсминец через пролом. Металл бронезаслонки пополз вверх, закрывая главную орудийную установку. Эсминец неспешно выплыл через дыру в багрово светящейся створке шлюза станции Пферд. Рик покрутил головой, осматривая через перископ окрестности, присвистнул: каменного хлама не было и следа. Яркие, густые созвездия центральной части неведомой галактики четко освещали диск станции. Рик прозакладывал бы голову на отсечение, что теперь оказался в совершенно другой, чем Гдема, галактике.

— А скорей всего, не только другой галактике, но и другой вселенной, — вслух подумал юноша. Он запросил о нынешнем местоположении навигационный компьютер, отдав временную команду полного ускорения на ручном управлении.

Серебристая рыба эсминца скользнула от станции Пферда, стремительно наращивая скорость. И почти сразу же дрогнула пасть большого шлюза станции, открывая темную коробку корабля капитана Воронина.

— Местоположение вне галактики Гдема. Прошу санкцию вскрыть банк данных уровня четыре, — услышал Рик баритон навигационного компьютера.

— Да, — сказал Рик. Сканер показывал стремительно удаляющуюся станцию Пферд — и более никаких небесных тел на миллионы километров вокруг. Броня эсминца остывала, издавая резкие стуки и трески.

— Местоположение вне вселенной YU — 20/44/3, — снова подал голос навигационный компьютер, — Прошу санкцию вскрыть…

— Вскрывай что угодно, сматываться надо!!! — заорал Рик, обнаружив на экране сканера отделившуюся от Пферд красную жирную отметку вражеского корабля.

— Предупреждение правительства! Вы отдали санкцию на вскрытие боевых баз навигации. По возвращении на базу будет проведено служебное расследование, — предупредил юношу женский голос. Рик без труда узнал недовольную Наташу и несмотря на серьезность происходящего, усмехнулся.

— Да хоть десять, — проворчал он, наблюдая за отметкой наращивающего скорость корабля Воронина.

— Место установлено, — наконец сообщил компьютер, — Корабль находится в запрещенной зоне заповедника Номай.

— Рассчитай прыжок в систему Террис, — распорядился Рик.

— Такой нет. Имеется система Тиррайн.

— Давай. И еще. Посмотри, имеется ли у тебя мир Ахайя?

— Соседняя галактика. Имеется, — сообщил компьютер, — Данные для прыжка к Тиррайн готовы.

— Прыжок, — скомандовал Рик. Корабль тряхнуло, и в перископе вспыхнула близкая оранжевая звезда. Рик оторвал лицо от маски и обернулся к вспомогательному терминалу. Там значилось, что Тиррайн — двойная система, из звезд Тирра и Райн, что система населена, и является низкоразвитым заповедным миром, то есть контакты с аборигенами наказуемы.

— Как они хоть выглядят-то, эти аборигены? — хмыкнул Рик. Терминал показал цветной снимок худого существа с ногами-спичками и широким, большеротым лицом, примечательной частью которого оказался бурый, круглый складчатый нос. До колен существо куталось в желтые складки тяжелого тускло блестящего материала, сжимая в одной из рук острое длинное копье.

— Н-нда, — прокомментировал увиденное Рик, — Красавчики.

Существо на экране ловко перехватило копье нижней конечностью, распахнуло складки, оказавшиеся кожистыми крыльями, и взлетело с песчаной равнины.

— Относительно Террис, капитан, найдена информация.

— Давай, — оживился Рик.

— Триста лет назад Дэвид Эдвин Ли на вопрос о координатах этого мира сообщил: «Свой дорогу всегда найдет, а чужим там нечего делать!» Конец информации.

— Замечательно, — с издевкой воскликнул Рик, — Ах, какая ценная информация!

Вздохнул, снова подставляя лицо прикосновению маски перископа:

— Ну а теперь ты можешь доставить нас домой, на Юулги?

— Да. Требуется совершить семнадцать прыжков…

— Парень, не рассказывай! — вздохнул Рик, — Просто сделай это.

— Согласно регистрационной карте, Вы, капитан, можете сделать это быстрее, чем общепринятый шестнадцатимесячный путь. Однако я приступаю к исполнению ваших распоряжений, — сообщил компьютер.

Рик приоткрыл рот:

— Шест… Полтора года пути до Юулги?! А до Ахайя?

— Треть секунды.

— Хрммм!!! Тогда давай на Ахайя. Оттуда мы вылезем побыстрее. Черти и Ад! Воронин на хвосте, — сказал Рик, видя на сканере знакомую красную отметку.

— Расчет прыжка завершен.

— Погоди. Нас преследуют, — мрачно буркнул Рик, — И придется повоевать.

— Ну уж хватит! — громыхнул внутри черепа рык разъяренного Эн Ди, — Марш на Ахайя или куда хочешь, только не путайся под ногами!

Рик глянул в перископ. Темная тень корабля Воронина надвигалась на его «Молнию», и оба корабля оказались заключены в сжимающуюся сферу молочно-белых округлых корпусов.

— И точно, надо делать ноги! — воскликнул юноша, — Парень, прыжок!

15. Этли

…Она шла по улице, переодетая в длинные одежды кухарки, ее знаменитые волосы скрыл застиранный платок, а в руке девушка несла небольшую корзинку, покрытую лоскутом серого некрашеного холста.

Редкие прохожие не обращали на нее внимания, и Этли наслаждалась своей неприметностью. Она словно растворилась в улицах злосчастного города, недоверчиво начинающего оживать после свирепой, голодной зимы.

Серый, ноздреватый снег под ее ногами хлюпал грязной водой, неспешно сбегающей по сточным канавам за город, в реку, вынося заодно скопившиеся за зиму нечистоты, печную золу и разнообразный мелкий мусор. Снег вывозили и на иногда встречающихся принцессе телегах.

Этли улыбнулась новомодной придумке ее управляющего — Рик устроил городской голытьбе работы по очистке города от снега и грязи. Этим он, по мнению Гунольды, достиг нужного результата: занял довольно много бездельников, тем самым поуменьшив орущие толпы у ворот крепости, дав всем ясно понять — даром никого кормить больше не будут.

Этли поражалась работоспособности бывшего вора. Иногда казалось, что Рик умеет находиться одновременно во многих местах. День он проводил на ногах, решая неотложные дела, вечером ужинал — и садился разбирать бумаги в своем кабинете. Северяне, несущие стражу, говорили, что свет в окне на третьем этаже дворца гас за стражу до рассвета. А с первыми лучами Иммиа Рик Хаш уже снова был на ногах. Иногда он уезжал на день — два куда-то по округе, несколько раз за зиму ездил в Хаон.

Этли услышала конскую поступь. На перекресток улиц выехал наемник — северянин и густым басом закричал:

— Слушайте! Слушайте! Именем короля Халрика! Наместник распоряжается: на лето каждый горожанин может бесплатно обрабатывать королевские земли под стенами города. На одну душу выделяется земли в двести шагов ширины и столько же длины. Все выращенное на этом участке принадлежит тому горожанину, который будет участок обрабатывать. Подробности известны старшинам кварталов. Слушайте, и не говорите, что не слышали!

Повторив это трижды, стражник поехал дальше. Этли услышала пронзительный женский голос в глубине ближнего дома:

— Вот, чем бездельничать, узнал бы, кто будет делить землю! Огород можно взять, дубина, раз твои сапоги не заказывают. Да узнай, как бы нам на каждого по огороду взять-то! Да чтобы рядом. Нет, сейчас!!!

Этли улыбнулась, живо представив сапожника с его сварливой супругой, и неспешно пошла дальше. Вскоре голос стражника невнятно донесся со следующего перекрестка. Этли увидела двоих сыщиков из Джамбиджара, из числа присланных оттуда для наведения порядка, стоящих у дверей дома и разговаривающих с кем-то, неохотно выглядывающим из двери. Вздохнула. Рик кому-то рассказывал, что в мире были времена, когда дитя с мешком золота могло пересечь королевство из конца в конец безо всякой опасности. Миррор пока не была такой страной, хотя в столице стало гораздо спокойнее.

Этли шла во дворец, проведав по просьбе Рика его друга — настоятельницу женского Монастыря Милосердия. Принцесса сама испекла для хворой вкусные лепешки и собрала гостинцы повкуснее. Она немного ревновала эту слепую женщину к Рику: ни о ком он не говорил с таким глубоким уважением, и в то же время был в обществе настоятельницы раскован, шутил и смеялся, как с ровней, чего никогда не мог позволить себе с ней, принцессой. Настоятельница сказала Этли о Рике:

— Это большое везение для Миррор, что нашелся такой человек. Посмотри, сколько он сделал с осени, за тот малый срок, пока правил страной. У него мудрый разум старца в энергичном, здоровом теле юноши. Странное сочетание, но благотворно для Миррор. Очень жаль, что он так твердо решил ехать домой.

— «Ум старца»! — вздохнула Этли, — Ох уж мне этот его путаный ум!

Настроение принцессы слегка потускнело, но не испортилось совсем — она всего лишь в третий раз была в своем городе за пределами дворца, и даже просто идти по улице для девушки являлось большим праздником. Этли знала город. По рисункам, по картам. Знала — как может знать иностранец-географ, сидя у себя дома и располагая теми же бумагами. Но она-то здесь жила.

— Тетенька, — потянул девушку за юбку чумазый малыш, — тетенька, у тебя глаза добрые — купи его! Он здоровый и очень умный. И не плачет, видишь?

В руках оборвыш держал крохотного, еще слепого щенка.

Этли осуждающе покачала головой:

— Зачем ты его забрал у его мамы? Он еще слишком маленький.

— Ее вчера пьяный пришиб, а потом давай всех топтать. А я одного щенка подобрал и убежал. А домой с ним не пускают. И кормить нечем, — по-взрослому вздохнул малыш. — А ты же кухарка, у тебя помои остаются, ему же совсем мало нужно. Я тебе его и за так подарю.

Маленький харраш унюхал запах лепешек, которым еще веяло от корзинки, с сопением полез по рукам мальчика к Этли. Принцесса осторожно взяла теплое, кругленькое тельце в ладони. Щенок застыл неподвижно, один нос жил своей особенной жизнью, стараясь определить, где же тут эта так здорово пахнущая еда. Этли прижала щенка к себе, достала беляшку и спросила:

— Довольно?

— Ага, — обрадовался малыш, схватил монетку и исчез в подворотне.

Щенок тяжело вздохнул, забурчал животом. Этли догадалась, что он уже день не кормлен, положила его в корзинку, прикрыв холстиной, поспешила домой. Из корзинки донеслось сопение и чавканье — не теряя времени даром, харраш слизывал крошки, оставшиеся от гостинцев настоятельнице. Этли услышала издаваемые щенком звуки и улыбнулась:

— Ты даже не представляешь себе, маленький, какое будущее я тебе готовлю! А быть тебе моим послом у самого барона Рика. Он обязательно привяжется к тебе. И каждый раз, когда он увидит тебя, он вспомнит обо мне… — Этли остановилась, перестав улыбаться и укоризненно покачала головой, — Опять, я опять за свое! Нет уж, я просто так подарю тебя, и все. Просто, чтобы сделать ему приятное. Как трудно учиться этому, — вздохнула девушка, идя к уже близкому дворцу.

Послесловие Замок на высокой горе

Рик Хаш проснулся рано утром от щенячьего писка. Быстрое ахайское лето стремительно неслось к осени, и сквозь вставленные давеча в рамы стекла еще только начал пробиваться рассвет.

Юноша спустил ноги со скрипучей старой постели и раздвинул балдахин. Одна из ног ощутила нечто липкое, вторая попала в лужу. Рик сразу проснулся и выругался. У его ног в порыве чувств неистово вращая метелкой хвоста крутился толстенький щенок харраша, прощальный подарок принцессы Этли, названный Наташей отчего-то Штирлицем.

Рик увидел пол в спальне и застонал. Щенок, как видно, трудился всю ночь, не покладая лап. Рику показалось, что Штирлиц приглашал сородичей для совместного творчества, так как такому количеству нечистот в этом пузане просто не уместиться. Излив свою душу в длинной, заковыристой тираде, барон Рик Хаш дир Шангу-Дуум поднялся на ноги и покорно побрел за ведром с тряпкой, осторожно ступая между лужами и кучками.

Штирлиц запыхтел следом, продолжая возмущать воздух хвостом. Однако, обнаружив, что Рик вознамерился сначала убрать в спальне и только где-то в туманной перспективе кормить, возмущенно запищал. Впрочем, его обид хватило ненадолго: как только юноша убрал ночные пометки и начал мыть начисто, харраш оседлал тряпку и с восторгом стал на ней ездить, обращая на проклятия не больше внимания, чем чайка — на шум прибоя. Рик даже перестал злиться. Глядя на радость зверя, с которой тот несся занять свое место на разворачиваемой отжатой тряпке, тихо вздохнул:

— Вот ведь дите! Счастливец Штирлиц. Идем, Грядущий Ужас, сейчас будем растапливать кухонный очаг и готовить завтрак. Хотел бы я знать, кем ты вырастешь, при таком-то хозяине?

Когда каменотесы поднялись в гору, к грудам навезенных телегами валунов, юный барон Шангу-Дуум сидел на крыльце дома, рассеянно играя одной рукой с отчаянно нападающим на нее щенком и держал другой оплетенную серебряным шнуром объемистую флягу торканского. Глядя на мягкие сапоги, кожаные штаны, такую же куртку и белеющую из-под куртки тонкую, по виду дорогую рубаху, один из каменотесов сказал другому:

— А ты говорил, что он жалован во дворянство! Не, Ноб, уж ежели кто из господ, так оно за версту видать. Его, может, замком жаловали, так в том беды нет. Так что хозяин у замка теперь правильный. Он чем занимается? Пьет и с харрашем возится, как дворянину и положено.

— Говорят, будто он из воров, — хмуро сказал Ноб, примеряясь ловчей расколоть камень.

— Да если и так, нам-то что? — фыркнул каменотес, — Уж нигде, как у нас, в Черногорье, не знают, как оно в жизни случается. У меня он ничего не украл, и ладно, а если и облегчил чей равнинный карман — мне до того дела нету. И платит правильно. С понятием. Сам знаешь, богатый сосед — не помеха. Если он с совестью, конечно. Кому самому работа, кому — мальца к делу пристроить, да мало ли чего другого?

— Это да, — односложно согласился Ноб и обрушил удар молота на инструмент, отколов от валуна ненужное.

Напарник переставил клин-камнерез на новое место, оглянулся. Вокруг кипела работа. Первый тесаный камень уже начали поднимать на остатки сильно разрушенного правого крыла дома. Внизу, под стеной, стучали молотками плотники, сооружая недостроенные леса. Кто-то ругался, проверяя известь для раствора. Добрая сотня человек вокруг древнего строения вовсю занималась делом, и лишь на поросшем с боков мхом крыльце беззаботно попивал вино новый владелец.

— Не, хозяин правильный, — кивнул себе каменотес, — И если не дурак, то и хозяйку в дом приведет правильную. Прислуга в Шангу-Дуум заведется, и вообще будет как надо.

Рик слышал этот разговор, но не подавал виду. Штирлиц устал нападать и улегся на начинающем прогреваться жиденьким теплом Иммиа крыльце, крутя носом и стараясь выглядеть степенно. Рик вспомнил разговор с Эн Ди накануне вечером. Демон нашел ему новую работу.

— Будем считать тебя, Крысолов, специалистом по средневековью. Так проще. Следующая миссия — в Номай, в заповеднике. Совсем рядом с Террис, — сказал Дэвид. А Эн Ди задумчиво добавил:

— Проще — может быть. Но не надейся, что там будет легче. Наоборот, там может оказаться гораздо труднее. Четыре дня на отдых — и вперед, камикадзе!

И барон Шангу-Дуум теперь беззаботно подставлял свое лицо лучам Иммиа, улыбаясь и думая, что у него есть еще целых три дня, чтобы просто сидеть на крыльце, прикладываясь к оплетенной шнуром королевской фляге, играть со Штирлицем и наблюдать за людьми, которые делают немудреную работу — чинят его дом. И как это замечательно — целых три дня безделья, когда позади работа и впереди работа. А еще он вдруг подумал, что в одном каменотес прав — дом не дом, если у твоего очага не хлопочут добрые, работящие женские руки.

К Рику подошел потрепанный старик и деревянно поклонился, слегка напомнив Рику отчего-то дворец Аланай:

— Я имею честь видеть нового владельца Шангу-Дуум?

— Да, а что такое? — приподнял бровь Рик, — Это я, Рик Хаш.

Старик снова поклонился, уже ниже. С достоинством выпрямился.

— Позвольте представиться. Я — Хвалл из рода Драг-Шангу. Мои предки почти десять поколений были мажордомами этого замка, пока род Шангу-Дуум не пресекся. Было бы мудро собрать потомков тех, кто имел честь служить в замке. Вы не найдете себе лучше и преданнее старых, потомственных слуг.

Рик посмотрел на оборванного старика — горца, исполненного достоинства. И вспомнил такого похожего на него, разве что помоложе да лучше одетого дворецкого Дэвида Эдвина Ли — сухопарого и серьезного Джеймса Вильгельма Стюарта. Рик поднялся на ноги, улыбнулся и подал старику руку, которую пожали с трепетом и благоговением к древнему обычаю. Старик склонил голову. Рик положил на тощее плечо свободную руку и сказал от всей души:

— Я ждал вас. Добро пожаловать домой, мой добрый слуга. Распоряжайтесь же, но не наступите на этого грозного зверя. Мы восстановим наш замок, и я приведу в него красавицу жену.

— Да, мой лорд. Простите, что я задержался, спеша на ваш зов, — слегка улыбнулся ему старик.

— Пустяки, — сказал Рик и снова уселся, наблюдая уже за тем, как рабочие, прервавшие было свои занятия, низко кланяются оборванному старику, придирчиво осматривающему разрушения.

До него донеслось:

— Говорил я тебе, Ноб, правильный хозяин у замка! Старого Хвалла взял — значит, понимает. И встретил правильно, по-старинному, видел? Теперь старик тут уж порядок наведет, теперь точно все будет как надо.

— Да я что, против? Поживем — увидим, — буркнул напарник.

Рик прикрыл веки, и перед внутренним взором возникли сияющие глаза Ди, когда он сказал ей: «Прости меня, если можешь, и… будь рядом, если хочешь»…

«Отныне — и навсегда!» — прошептала она, прижимаясь к нему.

(Камчатка, 1998 г.)