Время возвращаться домой

ГЛАВА ВОСЬМАЯ "От героев былых времен не осталось порой имен..."

Из Москвы выбрались быстро, по крайней мере, так сказал дядя Миша, сосредоточенно крутивший баранку. По чести говоря, Волков этому быстро удивился. Часа два стояли в пробках. Хорошо, в машине оказался кондиционер: жарило так, что к оконным стеклам лучше было не прикасаться. Впрочем, и футуристический контроль климата не особо помогал, лейтенант снял пилотку и расстегнул верхние пуговицы, Марк же вообще снял футболку и светил голым торсом, радуя девчонок в соседних машинах. Вообще, Волков заметил, что тут очень много женщин на водительских местах. Все же, кампания "Женщина на трактор!" дала вот такие неожиданные результаты. Правнучки Паши Ангелиной вполне себе уверенно крутили баранки немецких и прочих авто. Освобождение женщины от буржуазного гнета налицо. Да, Лиза красиво за рулем смотрелась. Такая настоящая амазонка. Прямо стахановка.

- Хорошо живете, - сказал Волков, с удовольствием разглядывая очередное красивое авто.

- Что? - переспросил Марк.

- Да вот, говорю, машин у вас много. Богатые вы.

- По сравнению с хохлами, да. Только ты, Лешка, на машины внимания не обращай. Они это... Кредитные они.

- В рассрочку взятые? Понимаю, удобно.

- Да какой-там... Вон смотри, видишь, "Лянчия" нас обогнала?

- Э... - проводил взглядом низенькую гоночную машину Волков. - Ну да.

- Так вот, это либо папик купил, либо в кредит взята. А стоит она... Дядь Миш, сколько сейчас "Лянчия" стоит?

- Откуда я знаю? Мульен, наверное.

- Долларов?

- Тугриков, - буркнул дядя Миша и опять замолчал.

- Мильен не мильен, а полтора, наверное. А вот средняя зарплата по Москве нынче восемьдесят тысяч.

- Хорошо, - похвалил зарплату Волков.

- Хорошо... Знаешь, сколько Лизка платит за аренду квартиры?

- Ну?

- Семьдесят. Правда, у нее и зарплата повыше, сто двадцать.

- А вы тысячи выкинуть не пробовали? - поинтересовался Волков.

- Ельцин пробовал в девяносто восьмом, так опять к ним вернулись. Так вот, откуда у обычного хомячка деньги на машину?

- Я вообще не представляю, чтобы у хомячков деньги водились. Семечки там, орешки...

- Вот-вот, семечки... О, кстати, у меня же семечки есть, тыквенные. Кто будет? - зашуршал пакетом Марк. Дядя Миша отказался, оператор Витя тихо дремал, лейтенант взял из вежливости.

- Ешь, Леха, ешь. С тыквенных орган мужчинский работает лучше. Лиза довольна будет, хе-хе.

- Трепло ты, Марк, - буркнул водитель.

- Да я знаю. Так вот, Лех, берет наш хомячок кредит на машину. Стоит она миллион, например, своих он вносит сотню. Остается девятьсот. Так?

- Ну?

- Только вот по договору он отдает не девятьсот, а, например, полтора миллиона. Понял?

- Не фига себе, - подивился Волков. - А если накопить?

- Накопить, это когда будет? А хочется-то сейчас. Понял?

- Понятно. Капиталисту оно завсегда надо, чтобы человек хотел сейчас, а не потом. Вот у нас в колонии был случай...А, впрочем, читал же "Республику ШКИД"?

- Неа. Некогда было.

- Ну тогда... А у нас тоже самое было. Пацаны в долг пайку хлеба давали. Только давали в долг осьмушку, а на отдачу требовали четвертинку. Понял?

- Банкиры!

- Точно.

- И чем дело кончилось?

- А как в книжке, революцией и экспроприацией. Как старшие колонисты узнали, так банкиров к ногтю и прижали.

- Погоди, Леш... Ты в колонии сидел?

Дядя Миша бросил осторожный взгляд в зеркало заднего вида, Витя-оператор внезапно перестал всхрапывать, а Марк уставился на Волкова как солдат на вошь.

- Ага. А что такого? - не понял Волков.

- А... Э... А за что?

- В смысле, за что?

- По какой статье сидел.

- А... Грабеж. Мелкий совсем был. Глупый. Хорошо, что вовремя чекисты нас отловили.

- Чекисты??

- Ну да. Не, ну они тогда уже ОГПУ были...

- Леш, какой ОГПУ на Украине? - подал голос дядя Миша.

"Тьфу, вот зараза, опять забылся" - досадливо подумал Волков.

- Да это наши так украинских полицаев называли. Ага. Шоб им пусто было.

- Так, сейчас тормознем возле "шашлычки", - решительно сказал дядя Миша. - Вал посмотрю карданный, сцепление, опять же, да и в морду Марку дать не помешает...

Волков пожал плечами и уставился на проезжающие мимо автомобили. Особенно ему нравились громадные автопоезда - на таких бы снаряды возить к передовой.

Марк, тем временем, замолчал, уткнувшись в лобовое стекло.

Возле очередного придорожного кафе дядя Миша притормозил:

- А ну-ка на выход, братцы. Перекусим.

- Я не...

- Быстро!

Марк выскочил из машины как паяц из коробочки с сюрпризом.

Лейтенант, глупо улыбаясь, вышел тоже. Пахло жареным и шашлыком. Дозвезделся...

Сели вчетвером за столиком из зеленого, тьфу, зеленой пластмассы. Духанщику дядя Миша показал четыре пальца. Тот молча кивнул и скрылся за строением. По дороге взревывали лошадиными двигателями авто, по обочинам шелестели кронами янтарные сосны. На столик села муха. Волков закурил, наблюдая за насекомым. Оно вляпалось в каплю томатного соуса и тщательно начало тереть лапками друг о друга, недовольно жужжа.

- Ну, рассказывай, колонист из Одессы.

- Из Одессы я лейтенант, а вот колонист я из Харькова.

- Леша, тебя, действительно так зовут? - взгляд дяди Миши был черен и недобр.

Вместо ответа лейтенант вытащил из левого кармана комсомольский билет и командировочное удостоверение.

- Годная бумага! - подивился дядя Миша документам. - Даже скрепки аутентичные. Молодец. Предположим. Дальше.

- Что дальше?

- Вы ведь все равно не поверите. Давайте так. Я останусь здесь, а вы езжайте.

- Э, я же хотел... - вскинулся Марк и тут же получил от дяди Миши подзатыльник.

- Молчи, волчья сыть! Продолжай.

- А что еще?

- Слушай, Леша, или как тебя там. Ты представляешь, куда мы едем?

- Не очень.

- Мне там не нужны уголовники. Рассказывай.

- Что?

- Все.

- Я предупредил, что вы не поверите...

- А это не важно. Важно, как ты красиво врать будешь.

- Хорошо. Родителей я не помню. Год рождения определили примерно. Дата рождения - это меня нашли в этот день. Тринадцатое августа девятнадцатого. Отчество дали в честь Владимира Ильича. Ну, Ленина, конечно. До семи лет жил у кулака, дочь у него бесплодная была, меня и тетешкала. С пяти у него батрачил. Сначала на огородах сорняки полол, а шестилеткой подпаском отправили. Как семь исполнилось, сбежал с цыганами. Или это они меня украли, не знаю. Потом от цыган отбился...

- А где твой папаша приемный жил?

- В Вятской губернии, уезд Слободской, Вахрушевская волость, деревня Волково.

- Океюшки. Дальше давай.

- А дальше что? Дальше до Москвы добрался как-то. Под вагонами. Жил как все, что воровал, что попрошайничал. Зимой на юг с пацанами кочевали, один раз даже до Ташкента добрался. Только мне там не понравилось.

- Что так?

- Чужое все... В тридцать втором добрался до Украины, нанялся в подпаски. Это под Мелитополем село. Забыл уже название. Ну вот... Осенью тридцать второго хозяин всю скотину перерезал, чтобы в колхоз не досталась. Сам же в тот колхоз и записался, чтобы в Сибирь не раскулачили. Летом тридцать третьего голод начался. А я кому нужен? Ну, к парням прибился, те на дорогах обозы грабили. Один раз взяли подводу, ой, наелись от пуза. У одного даже заворот кишок случился от сырого зерна. Так и похоронили его в степи. А потом нарвались на отряд милиции и ОГПУ. Нас там и... Не, хрусты взяли немного, даже перо в бок засадил Пантюха гепеушнику. Часть постреляли во время боя и Патнюху тоже на месте шваркнули, не посмотрели, что фраер знатный. Меня за шкварник, в смысле, за воротник и... Ну, связали, на телегу и в каталажку. Оттуда уже в колонию к Антону Семеновичу Макаренко. Он из меня человека и сделал. В тридцать шестом я в Одесское пехотное поступил. Вот закончил, направлен в Западный Особый военный округ. А попал сюда. Сойдет за сказку?

- Сойдет, хорошо легенду выучил. Молодец. А теперь давай честно рассказывай.

- Э... А больше все. Вы меня в чем-то подозреваете, дядя Миша?

- Марк! - резко обернулся бородач к репортеру.

- Я чего?

- Я тебе сколько раз говорил, я чужих в поле не беру. Говорил?

- Ну...

- Так какого хера ты мне голову на отсечение давал, что вот отличный парень, хуё-моё?

- Так откуда я знал, что он крейзанутый! - отчаянно крикнул Марк.

- Да не крейзанутый он... Слышь, лейтенант, или как тебя там по званию... - снова повернулся дядя Миша к Волкову.

- Да?

- Вот твои документы. Не, ну хороши, хоть сейчас в музей. Давай, звони своему начальству, скажи, что дядя Миша дятла раскусил. Пусть лучше готовят, прикольщики хреновы.

- Нету у меня начальства, - буркнул Волков и расстегнул кобуру. А потом выложил "Наган" на стол.

Шашлычник, подойдя в этот момент к компании, замер:

- Э!, господа-товарищи! А можно вы стрелять в другом месте будете? Я простой азербайджанец, у меня денег не хватит от ментов откупаться, если тут ваши трупы найдут...

- Дядя! Шашлык давай, сколько с нас? Полтыщи? Держи и сотню сверху. И это... Никто никого стрелять не будет. Я говорю, Джафар.

- Дядя Миша, я тебя прошу...

- Иди, Джафар, иди...

Марк изумленным взглядом проводил шашлычника:

- Дядь Миш, тебя и здесь знают?

- А то, - ответил бородач. - Я по этой трассе мотаюсь в месяц раз по пять. У Джафара лучшее мясо по всей трассе. Боевой?

- Конечно, - ответил лейтенант.

- Что ж так в руки чужие даешь?

- А чтобы не думали, что я подставной. Сами подумайте, если бы ваше НКВД, тьфу, ФСБ задумало какую подставу сделать, оно бы так глупо поступило?

Марк заржал и тут же осекся, когда дядя Миша, вертя наган, глянул на него.

- Не... Частенько они именно таки поступают. Действительно,боевой. Что ж нагар-то в стволе?

Волков смутился. После того выстрела первой ночью, он, действительно так и не почистил револьвер. Не до того было. Растыка... А если война?

- А если война?

- У меня двадцать второго война начнется. А у вас - не знаю.

- Да не гебешный он, дядя Миша, - вдруг подал голос Витя-оператор.

- Чего так решил?

- А взгляд у него не такой. Я их знаю. Они цепкие, даже когда придуриваются. На презика нашего посмотри. А этот... Чисто щенок. Я за ним наблюдал, он как с Марса свалился. На тачки смотрит, как на тарелки инопланетные. Пиво пьет из банки, как к сиське мамкиной прикладывается. Не, так не врут.

- Долбанутый?

- Скорее всего, дядь Миш. Мало ли фриков на свете?

- То да, то да... А ну, погоди. Стоп! Ствол не трогай пока... Волков, говоришь. Твоя фамилия? Сейчас...

Дядя Миша достал из нагрудного кармана полувоенной - а без знаков различия, но камуфляжной! - рубашки телефончик и набрал номер. Ждал долго. Потом рявкнул в трубку:

- Петрович? Твои подставы? Тебе какого хера надо? Не мог моих бандитов на понт взять, решил засланца своего ко мне сунуть? Какого, какого... Вот этого вот. Волкова Алексея Владимировича, девятнадцатого года рождения... Да сам ты обалдел! Вот, напротив меня сидит, в форме стрелкового лейтенанта РККА. А чей тогда? Хорошо, жду...

Дядя Миша положил телефон рядом с револьвером и развел руками:

- А чего шашлык не кушаем? Реально вкусный.

Шашлык и впрямь был очень вкусный. Одна проблема, ножи и вилки были тоже пластмассовые. Дядя Миша обошелся очень просто. Вытащил из необъятных недр своих карманов черный обоюдоострый ножик. Сначала нарезал им куски мяса, затем спокойно накалывал, макал в томатный соус и отправлял их в заросший черной щетиной рот, время от времени поглядывая на Волкова.

Лейтенант же, плюнув на приличия, просто брал мясо руками. Оператор поступил так же. Один Марк пытался резать куски белым недоразумением. Потом тоже рукой махнул.

- Руками вкуснее, - пробормотал он, глядя в белое от жары небо. - Почему так?

- Все мы звери. Только некоторые умные. А некоторые - нет.

Задребезжал телефон. Дядя Миша, вытерев салфеткой рот, неторопливо взял его.

- Дьяконов!

Потом он долго слушал и лицо его вытягивалось. Наконец, он протянул руку Волкову:

- Там тебя...

Лейтенант приложил трубку к уху. Нет, все-же не очень удобно, теряешься, какой стороной прикладывать...

- Да?

- Что, лейтенант, раскусили тебя, хе-хе?

- Герман Семенович? - едва не подавился Волков.

- Он самый. Что ж ты домой не собрался?

- Да я не знаю как, Герман Семенович! Я бы с удовольствием! Вы же знаете!

- Знаю, знаю. Парням правду сказал?

- Так точно.

- Передай старшему трубку. Стоять! Слушай меня. Я им скажу, что ты выездную практику проходишь, лейтенант. Преддипломную, так скажем. Легенда, что ты попаданец из сорок первого в наше время. Понял? Можешь придуряться как знаешь. Все. Трубу старшему.

Волков оторопело передал трубку дяде Мише.

Тот долго и молча слушал Германа Семеновича, потом, наконец, дал отбой, сунул трубку в карман и продолжил есть шашлык.

- Ну что там? - не выдержал Марк.

- Ак это... Парень к нам из сорок первого прибыл. На экскурсию, так сказать.

- Дядь Миш, ты че?

- Че слышал. Доедай, поехали!

- А я хотел пивка...

- Перехотел. Пиво вечером будет.

- А меня коньяк есть! - нашелся Волков. - Только он в машине!

- А коньячок под шашлычок вкусно очень! - пропел Марк тонким голосом.

- По местам! - встал дядя Миша, вытирая рот рукавом. Салфеток Джафар не подавал.

Уже в машине Марк разнылся насчет коньяка. Волков достал одну из бутылок, протянул ее репортеру. Тот, лихо выкрутив деревянную пробку, жадно глотнул волшебного напитка. Потом протянул ее Вите, тот тоже сделал большой глоток, не поморщившись.

- Держи! - протянул он бутылку лейтенанту.

- Не, я не пью.

- Да? тогда давай мы опорожним... - потянулся было Макс к бутылке, но дядя Миша перехватил правой рукой коньяк. Левая спокойно лежала на руле.

- Ишь ты. Молодцы парни. Даже коньяк аутентичный. Аж тридцать девятого. Марк, ты почти столетней давности коньяк хлещешь из горла.

- А я не парюсь. Мне лишь бы градус, дядь Миш, отдай бутылку.

- Вот еще. Я тоже хочу попробовать.

- Дядя Миша, у меня еще одна есть.

- Тоже тридцать девятого?

- Ага, трехзвездочный. В "Елисеевском" брал.

- Раз есть, тогда допинывайте. Одна осталась?

- Одна. Еще водка есть, но она современная.

- Ага. А скажи мне, товарищ лейтенант, что находится напротив второго христианского кладбища?

- В Одессе?

- Ну да.

- Так еврейское кладбище. А что?

- Молодец. Хорошо подготовился. Даже такое знаешь.

- А что?

- Нет там сейчас еврейского кладбища, одни ворота остались.

- Как так?

- Да вот так. Когда румыны в Одессу вошли, на месте еврейского кладбища они устроили... Там евреев Одессы убивали. Некоторых расстреливали, некоторых сжигали.

- Как сжигали?

- А живьем. Сгоняли, заставляли ямы копать, туда всех загоняли, бензином обливали и поджигали.

- Живых? - сглотнул Марк.

- Конечно. Мертвых им было не интересно. Теперь на этом месте Артиллерийский парк. Люди гуляют, собачки, опять же... Слышь, Волков, в лесу говори всем, что ты актер. Хорошо? А то объясняй...

- Есть.

- Ну, ну...

Дальше ехали молча.

В сами Сухиничи они заехали буквально на пять минут, что-то там возле железнодорожного вокзала дяде Мише понадобилось. Витя дрых, Марк тоже. Оба смешно откинули головы и похрапывали в унисон. Добрым оказался коньяк. Да еще на жаре. Лейтенант же наблюдал, как по перрону бегали странные люди. Они были нагружены большими плюшевыми игрушками так, что не было видно ни ног, ни рук. Такие бегающие кучки тигров, львов и медведей. Кучки умело лавировали между огромными грудами мусора, из-под которых торчали мусорные же баки.

- Лет двадцать ничего не меняется, - заметив взгляд лейтенанта, сказал вернувшийся дядя Миша. - Как бегали по перрону с ворованными игрушками, так и бегают. Им хоть Горбачев, хоть Ельцин, хоть Путин. А срач тут не убирают со времен Николая Второго, как мне думается. Сухиничи, одно слово!

Машина тронулась, Марк с Витей так и не проснулись. Долго кружились по самим Сухиничам, потом вывернули на узкую асфальтовую дорогу, с нее на сухую грунтовку, оттуда по какой-то просеке в лес, пока, наконец, не встали перед болотиной.

- Все, красавцы, приехали! Выгружаемся!

Встречали машину двое. Оба в мелко-пятнистых камуфляжных костюмах и болотных сапогах. Мельком оценили заспанных Марка и Витю, чуть задержались на лейтенанте, молча кивнули дяде Мише, принялись помогать разгружать. Впрочем, если у лейтенанта и журналистов скарба не было, то вот дядя Миша поразил тем, что вытащил из багажника несколько картонных ящиков, какие-то свертки, рюкзак, странную конструкцию, похожую на антенну. Ну как он вытащил? Все вытаскивали. И тут же грузили в что-то среднее между танком и трактором. На танк оно было похоже силуэтом, а на трактор отсутствием башни.

- ГТТ, - пояснил Марк. - Гусеничный танковый тягач.

- Опездол ты, Марк. Гусеничный транспортер-тягач. Булками шевели. Ты в одних джинсах приехал?

- Что я, в первый раз, что ли? - обиделся Марк. - Все в сумке.

- Эй, лейтенант, лови! - дядя Миша бросил в Волкова длинным флакончиком, похожим на женские лаки, что он видел в ванных комнатах Тани и Лизы.

- Что это?

- Антикомарин. Давай, брызгай. Только в глаза не попади. Да, вот сюда жми.

Волков, зажмурившись, щедро обрызгал себя из баллончика. Естественно, попал в нос, после чего расчихался. Но вовремя, ибо злая стая комаров уже облепила ноги, пытаясь прокусить юфтевые сапоги. Особо наглые лезли в уши, злобно и нудно жужжа. И тут же отлетали, натыкаясь на волну противного запаха.

Машину дяди Миши завалили ветками, загрузились в ГТТ и рванули в лес. Волков попытался было высунуться, но Марк дернул его за рукав, мол, сиди ровно. Через несколько секунд по брезентовому тенту застучали ветки деревьев. Да уж... Действительно, лучше не высовываться. Можно и без глаз остаться.

Машину кидало как рыбацкую лайбу в десятибалльный шторм. Вверх-вниз, вверх-вниз. Волков порадовался, что не пил. Вон, как у Марка с Витей лица зеленеют. И всего с бутылки коньяка, пусть и "столетней давности". За бортом ГТТ трещали стволы деревьев, сквозь грохот двигателя мехвод что-то кричал дяде Мише, в отсеке сладко пахло сгоревшим дизельным топливом.

На место прибыли через полчаса. ГТТ надсадно взревел, раздался плеск воды и машина замерла.

- Прибыли, голубчики! - весело крикнул дядя Миша. Его было не узнать. Расслабленный в самой Москве, сосредоточенный и злой на трассе, тут он заулыбался.

- Петрович! Ну ты обалдел? Я только хотела воды набрать! - к тягачу подскочила веснушчатая девчонка с ведром в руках.

- В воронке набери, - ответил мехвод, спрыгнув с гусеничной полки. - Или подожди, пока вода пройдет.

- В воронке вода стоялая, а парни скоро вернутся из леса.

Волков огляделся.

На вытоптанной до белизны и твердости асфальта площадке горел костер. Возле костра стоял грубо сколоченный стол с лавками вдоль. Над столом и лавками медленно трепыхался на июньском ветру парашютный шатер. Поодаль синели и краснели, вроде как, палатки. Возле костра, на корточках, сидел парнишка и лениво махал на огонь фанеркой. Или не фанеркой, черт его знает, но чем-то разноцветным и гибким. Опять каким-то пластилином, тьфу, пластмассой. На костре в большом ведре булькало что-то ароматное.

- Цыц, Светка! Землянка цела?

- Цела, дядя Миша. Какие новости в большом мире?

- Дак какие? На Ближнем Востоке воюют, как обычно. Доллар упал, евро подрос, мама привет передавала и шоколадку. Держи!

Светка взвизгнула от радости, схватив гостинец.

- С Колькой поделись!

- Обойдется! Он даже дров не наколол сегодня!

- Чего врешь-то, - заслоняясь от сизого дыма, внезапным басом сказал костровой. - Все я наколол. Даже для печки. Делись давай.

- Обойдешься. Это на всех, к чаю раздам.

- Устраивайтесь, парни. Вот ваша нора.

- Ой, а это кто? - с любопытством уставилась Светка на Волкова и компанию, соображая, кто из них самый интересный.

- Журналисты. Что, Марка не узнала?

- Ой! Морковка! Ты! Богатым будешь! - бросив шоколадку на землю, Светка бросилась Марку на шею.

Витька хохотнул, да и Волков ухмыльнулся. Морковка, надо же...

Марк же, осторожно приобнял девчонку, и рявкнул:

- Ты, скво! Твоя морковка тебя в ЗАГСе ждет!

- Как был пошляком, так и остался, - довольно сказала Светка. - А это кто?

- Виктор, - протянул руку оператор.

- Лейтенант Волков, - приложил руку к пилотке Алексей и тут же шлепнул себя по шее. Действие антикомариного газа, видимо, закончилось.

- Светка у нас за старшину, - пояснил дядя Миша. - Если пожрать, то это к ней.

- Жрать не дам. Сначала парни поедят, а там что останется.

- Нормально, Светуль. Ящик тушенки я привез, так что перекусим.

- А хлеба?

- Десять буханок и десять батонов.

- На пару суток хватит. Сегодня у нас какое?

- Вроде шестнадцатое. Не помню.

- Батюшка не звонил?

- Нет, а что?

- Захоронение перенесли. На восемнадцатое.

- А чего так?

- А я знаю? Так что хлеба хватит на завтра и на послезавтра. А там уже и домой. Ладно, располагайтесь, я пойду батюшку вызывать.

Светланка отправилась к столу, а Марк, Витя и Волков пошли к землянке. Та была сколочена на совесть, только вместо наката бревен крышей колыхался опять пластик. Заметив взгляд Волкова, Марк сказал:

- Так полиэтиленовую проще сделать. Если зимой под снегом порвет, так не жалко. Раньше делали все по честному, в два наката, так черные сжигали.

- Черные?

- Ага. Придут насрут, ни себе не людям...

- Негры, что ли?

- Грузины, блин! Да черные копари. Не, большинство нормальные, а есть просто придурки. Ладно, потом объясню. Ты же первый раз на Вахте.

- Ага.

- Да, точно, ты ж из сорок первого... Я и забыл, гы гы.

Бросив вещмешок в угол землянки, Волков вышел на воздух. Дядя Миша и мужики с ГТТ таскали ящики и коробки. За столом сидела Светланка и бубнила в рацию:

- Отче, База на связи. Прием, прием! Отче, база на связи! Молчит, зараза!

- В низине поди копает, - сказал дядя Миша, усевшись на лавку. - Волков! Тащи свой коньяк! Хотя не, батюшку подождем. У меня своё есть.

Он отцепил фляжку от поясного ремня и выложил на стол:

- Светланка! Я тебе тушенку сдал?

- Так точно! - лихо отрапортовала девчонка.

- Ну теперь выдай нам банку тушняка, буханку и чеснока.

- Дядь Миш, я еще сала привез, - сказал Марк, усевшись напротив.

- Сало копарям оставь, обойдемся без него.

- Яволь!

- Блядь, Марк! Сколько можно! Не в Москве, на войну приехал.

- Извини, дядь Миш, вырвалось...

Бородач взял одну из кружек, стоявших на столе, дунул туда, потом налил до краев, поднес к губам, но тут его перебила Светланка:

- Вот хлеб, вот тушенка, вот чеснок, сами разбирайтесь. Я к костру.

Дядя Миша кивнул. Мехвод достал нож и взрезал одним движением тушенку. Второй парень тоже достал нож и начал резать хлеб. Марк же принялся за хлеб. Витя, тем временем, взгромоздил камеру на плечо и стал снимать стол, палатки, костер, землянки.

- Смотри, Марк, чтобы в кадр не попало. А то опять скажут, что мы тут только бухаем.

- Дядь Миш, - вполне серьезно сказал Марк. - Я что, чужой, что ли?

- Он со мной пять лет ездит, - пояснил Волкову дядя Миша. - Но лишний раз напомнить полезно. Ну, мужики, за Вахту.

Он приложился к кружке, отхлебнул и передал ее мехводу. Потом вытер бороду, положил зубчик чеснока на ломоть, зажевал, хлопнул по шее и вздохнул:

- Никак в этом году покопать нормально не получается. Весной все через колено пошло, сейчас только на день вырвался, надеюсь, осенью получится хоты б дней на десять.

- За Вахту, - ответил ему мехвод, отхлебнул и передал дальше.

Второй парень внезапно и беззубо улыбнулся, отхлебнул молча и протянул кружку Волкову.

- Не парься, он у нас немой. В детстве осколком челюсть поломало и язык вырвало. Лежал, дурак в кустах, домой боялся идти. Мамка, мол, заругает. Хорошо, я его спохватился, нашел. Так ведь, братка? - положил мехвод руку на плечо щербатому соседу.

Братка кивнул и беззвучно засмеялся.

Волков кивнул и отпил. Действительно, горилка оказалась что надо. В меру ароматная, в меру крепкая. И чеснок со свежим хлебом - лепота!

Кружку принял Марк:

- Ну, вернулся, слава Богу. Хоть на день. Хоть на ночь. За вахту! Витька, держи!

- Работаю, - ответил оператор, продолжая снимать. - Без меня.

- Вить!

- Отзынь от парня, - осадил Марка дядя Миша. - Это тебе не ресторан. Забыл, что ли? Выпьет, когда сможет. Как дела-то у вас?

Мехвод тяжело повернулся к дяде Мише:

- Та нормально. Вчера подняли еще двоих. Всего четырнадцать. Медальонов нет. Может сегодня чего, не знаю. Железа, как обычно. Одно гнилье.

- Так я тебе и поверил. Опять блин немецкий поднял, небось?

Мехвод коротко глянул на Волкова:

- Не, в этот раз впустую чота.

- Ну, впустую так впустую, - согласился дядя Миша и взялся за кружку. - Вторую я пропущу, сразу третий.

Третью пустили по кругу молча. Так и кончилась настойка. И тут же забубнила рация. Дядя Миша потянулся было, но тут же к столу подскочила Светланка и шлепнула его по руке:

- Сам учил! Кто главный по базе? Дневальный! База!

Сквозь шум помех донесся неразборчивый голос.

- Отче, принято. Ждем! - девчонка положила рацию на стол. - Ванька, снимай суп, идут.

- А почему такой странный позывной, "Отче"?

- Почему странный? - не поняли все сразу - и дядя Миша, и Марк, и Светланка, и мехвод, и немой его брательник и даже Ванька, сидевший у костра. - Нормальный позывной. Какой еще позывной у батюшки может быть?

- У батюшки?

- Блин, дядя Миша вы бы хоть артисту объяснили, куда вы его привезли! - засмеялась Светланка. Ее смех тщательно снимал Витька.

- У нас комиссар отряда - батюшка, - улыбнувшись в бороду сказал дядя Миша. - Я у него как бы командир. Когда меня нет - он меня замещает.

- Священник, что ли? - нахмурился Волков.

- Ага.

Внезапно зашевелились кусты. Оттуда, один за другим, выходили усталые парни в грязных камуфляжах. На плечах они тащили лопаты с оранжевыми рукоятками и длинные саперные щупы. Пара человек тащили еще и черные мешки. Замыкал колонну высокий худой дядька с длинной бородой до самого солнечного сплетения. На обоих плечах он нес похожие на радиоантенны приборы. Парни проходили молча, скидывая груз в общую кучу. Те, которые несли мешки, отнесли их в сторонку, положили осторожно под куст, на котором была закреплена иконка, кажется, Богородицы: Волков в религиозном дурмане плохо разбирался. Тот, который с антеннами на плечах, зашел в землянку, через пару секунд вышел оттуда, уже без антенн, подошел к кусту, перекрестился три раза и три раза же поклонился. Потом уселся рядом с мешками, стянул сапоги и носки, с наслаждением вытянул ноги, пошевелил грязными пальцами, откинулся на траву. Парни же, тем временем, молча умывались в ручейке. Потом, по одному, начали подходить к столу, усаживаясь на лавках.

- Подвиньтесь, пожалуйста, - сказал Волкову веснушчатый и лопоухий мальчишка. - Дотянуться не могу.

Волков торопливо отсел на край лавки. Веснушчатый подтащил к себе тарелку и замер.

Длиннобородый, тем временем, сел, снова пошевелил пальцами, потом снова нырнул в землянку, вышел оттуда уже в тапочках. Комары облепили его голые ноги, но он не обращал на них внимания.

- Как? - вместо приветствия спросил дядя Миша.

- Трое еще.

- Без?

- Без.

- Медальонов нет, - пояснил Марк Волкову. - Ты там, в своем сорок первом, бойцам свои говори, чтобы медальоны заполняли и берегли их. А то мы тут задолбались неопознанных хоронить.

Батюшка, а это, несомненно, был он, покоился на лейтенанта, но ничего не сказал.

- Светланка, накладывай! - скомандовал дядя Миша.

- Без сопливых, не указывайте мне, я за столом главная, - ворчливо ответила та. - Уже. Передавайте.

Тарелка за тарелкой шла вдоль стола. Парни жадно принюхивались, но за ложки не брались.

Батюшка встал, поморщившись. Вместе с ним встали и парни, и Марк, и дядя Миша и мехвод с братом. Один Витька продолжал кружить с камерой. Поколебавшись, встал и лейтенант. Как-то неудобно было сидеть. Впрочем, стоять тоже неловко, да...

Батюшка перекрестил еду, прочитал "Отче наш" и сел.

Парни хлебали похлебку как будто не чувствуя вкуса.

- А вот картошки ты не привез, - укоризненно сказала Светланка. - Завтра что готовить?

- Что есть? - сказал батюшка.

- Макароны, отец Владимир.

- Тоже хорошо. Мяса побольше накидай. И приправ.

- Что, невкусно?

Он не ответил, метая ложку за ложкой. Девчонка улыбнулась и отошла к костру.

- Чай сразу или по желанию?

- А сгущенка будет? - подал голос веснушчатый, низко склонившись над тарелкой.

- Не заслужили. Нет медальонов - нет сгущенки, - вместо Светланки ответил отец Владимир. - Добавка есть?

- Если гости не будут, то есть.

- Гости не будут, - за всех ответил дядя Миша. - Как отработали, батюшка?

- Да как... Об косяк! Квадрат возле высотки прочесали, до следующего сезона можно забыть о нем. Весной снова там пройдусь, может земля опять вытолкнет. Трое сегодня, ну ты слышал.

- Завтра как?

- Кардан, завтра парней моих до Сухиничей.

Мехвод согласно кивнул.

"Кардан, ну надо же..." - подивился кличке мехвода Волков.

- Раскладку по гробам сделаете, ну и отдохнете малость. Дядь Миш, ты с ними?

- Не, я покопать хочу.

- Кардан, тогда ты старший. Смотри, чтоб крепче пива ничего не пили.

- А ты что, батюшка? Ты куда, комиссар, собираешься?

- Да за высоткой хотел прошмыгнуться.

- Я с тобой еще погуляю.

- Батюшка, а ты меня не узнаешь, что ли? - подал голос Марк.

- Узнаю, что не узнавать-то? Чай, не склероз, а радикулит мучает. Кого опять притащил?

- Это Витька, он оператор, а это...

- Лейтенант Волков, - приложил руку к пилотке Алексей.

- Вижу, что не генерал. А что форму нацепил? - камуфляжный священник доел суп, откинулся на лавке, выдохнул и кивнул дяде Мише:

- Наливай, командир. А вы умываться и спать.

- Без сгущенки? - приуныл лопоухий.

- Брысь, - рявкнул батюшка. Пацанов смело как метлой. - Светка, выдай им по банке на троих. Нет, на четверых. Еще ехать, пригодится.

- Не дам! - вдруг уперлась Светланка. - Я хотела на захоронение торт из печенья сделать! Одну дам и все.

- Ты хозяйка, - согласился батюшка. - Выдай банку на всех. Скажи, чтобы не обляпали спальники. Так что форму-то нацепил чужую?

Волков обиделся:

- Это моя личная.

- Ну хоть не краденая...

- Леша, доставай свой коньяк, - перебил священника дядя Миша. Лейтенант кивнул и выставил на стол бутылку. Марк непроизвольно сглотнул. Начинало темнеть, сел за стол и Витя.

- Добро, - оценил этикетку отец Владимир. - Разливай, командир. Ты у нас за наркомовскую программу отвечаешь.

Дядя Миша тут же наполнил кружку темной ароматной жидкостью.

Отец Владимир пригубил и передал ее по кругу.

- У тебя, лейтенант, спальник есть?

- Обойдусь, - зло сказал Волков.

- Дядь Миш...

- Выдам, конечно.

- Значит, завтра парни поедут на раскладку, мы на высотку. Марк, ты что хотел тут?

- Да репорт сделать. В смысле, репортаж.

- С нами или с пацанами?

- С вами, я раскладку не хочу снимать.

- Этот с нами?

- Как он решит.

- Ну что, ряженый, ты завтра как?

Волков вдохнул полную грудь и вдруг поймал на себе взгляды мужиков.

- С вами похожу. Только я первый раз, научите, что делать?

- Да без проблем, - вдруг с облегчением выдохнул дядя Миша.

- Держи кардан, - вдруг протянул лапу мехвод.

Немаленькая ладонь Волкова потерялась в медвежачьей руке мехвода.

- Дядя Миша! - к столу подошли двое пацанов в камуфляжах. - А можно мы с вами завтра на раскоп. На раскладке и девки справятся...

Дядя Миша вытер бороду и внимательно посмотрел на ребят.

- Овсюков, Караваев... Первое. Можно ляжку через Машку, на возу козу и соплю из носу. Второе. Не девки, а девушки. Имей уважение к женскому полу. Третье. Почему не спим?

- Товарищ командир, ну разрешите завтра с вами... - заныли пацаны. - Отец Владимир, ну вы ему скажите!

- Цыц, отроки! Сейчас он тут главный.

- Утром поговорим. Марш в палатку! - рявкнул дядя Миша и парней как ветром сдуло. - Представляешь, лейтенант, чего эти учудили? Значит, в прошлый году, взял их первый раз. Эти опездолы нашли две противотанковых мины. Ну и никому не сказали. Вскрыли их топором, как банки консервные. Вытащили тол. Спрятали. Привезли домой. И пытались взорвать наркопритон. Представляешь?

- Не взорвали?

- Раз я на свободе, значит, не взорвали. Просто положили у двери и подожгли. Вони было на целый квартал. В смысле, вони как от тротила на четыре улицы, так и от ментов на три месяца. Пришлось на поруки брать. Еле-еле уговорил директора детского дома их снова со мной отпустить. Вот что с ними делать?

Лейтенант подумал. Потом медленно, по пунктам, перечислил:

- За нарушение техники безопасности - выпороть. За нарушение приказа командира - неделю гауптической вахты. За незнание материальной части - двадцать нарядов вне очереди. За похвальное стремление - благодарность командования.

-Уезжать будем - догола раздену, проверять буду. А найду чего, в таком виде хворостиной до города и погоню, - серьезно ответил дядя Миша. Мехвод-кардан гыгыкнул, представив картину.

- А вы, товарищ красный командир, в педагогике понимаете, - одобрил предложение лейтенанта священник. - Обучались?

- По системе Макаренко, - усмехнулся Волков. - "Педагогическую поэму" читали?

- Конечно. Нормальное домостроевское воспитание. Сокрушай ребра и все такое. Сокрушай ребра - конечно, метафора. Но в узде и строгости подрастающее тело и душу держать надобно. Отпусти душу на волю, она и скурвится.

- Это точно, - вздохнул дядя Миша. - Человек тот еще скотина, без принуждения в светлое будущее, хотя бы свое, не общее, шагать не хочет. Он хочет лежать, жрать и гыгыкать.

- Опять ты со своим светлым будущим, - заворчал священник. - Все. Кончился твой коммунизм.

- Ой! А твой рай прямо настал, да? Прямо вокруг твой рай, да? - съехидничал дядя Миша.

- Рай, он потом, после смерти. Тем, кому заслужил. А тебе светлое пламенное будущее алеет.

- Именно! Как говорил Маркс...

- Чего? Да помер твой Маркс вместе с Троцким. И коммунизм твой мечта утопистов-идеалистов. Сам знаешь, хуже идеалиста человека быть не может!

- Да мы и либерастов перевоспитываем! Человек есть порождение окружающего бытия!

- Сам ты бытие лягушачье. Человек есть образ и подобие Божье. Все. Точка. Цыц, когда старший с тобой разговаривает! А то кадило достану...

- Они не раздерутся? - осторожно спросил Волков у Марка.

- Эти? Не. Они ж с детства не разлей вода. Батюшка дяди Миши старше на пару лет, вот и выкобенивается. А дядя Миша командир экспедиции, тоже за словом в карман не полезет. Работают нормально, а как языками сцепятся... Ой!

- А я тебе говорю, люди равны от рождения! - махал руками дядя Миша, не забывая, впрочем, подкидывать веток в костер.

- А вот хрен тебе! Нету никакой равности. Баба рожать может, а ты нет. А вот слепой от рождения видит, а ты нет! Тьфу! Наоборот, то есть! Хотя иной слепой, лучше зрячего...

- Балда ты человек, Вовка! Я ж про другие равенства! Про равенства прав и обязанностей! Что ж, если он слепой, у него права голоса нет? Есть. А если есть право голоса, то есть и обязанность совести!

- Все, поехали языками чесать... - хохотнул Марк. - Я спать, день завтра тяжелый.

- Я, пожалуй, тоже пойду.

- Точно, всё, давайте по кроваткам, - скомандовал отец Владимир. - Послезавтра отдохнем. А коньяк добрый был, спасибо. А ты куда, командир? Я тебе сейчас про равные права отвечу... Ты сядь, сядь...

Перед сном лейтенант достал мобильный телефон. Потыкал в клавиши. Нашел телефон Лисы. Отправил ей короткое сообщение: "Как ты там?". Ответ пришел почти мгновенно: "Я хорошо, а как ты?" Он не знал, что ответить. И... И не ответил. Просто сунул трубку в карман. Когда лейтенант засыпал на охапке травы, укрывшись сине-зеленым спальником и положив под голову тощий вещмешок, в бок его ткнул Марк:

- Спишь?

- М?

- На батюшку внимания не обращай, привыкнешь. Он, что думает, то и говорит. Да и командир у нас такой же...

- Угу...

- Ну, завтра все поймешь. Спи.

- Ммм...

А завтра наступило завтра. Прямо с утра так взяло и наступило прямо на лицо. В виде пятой точки Марка.

- Брат, извини, оступился, - хихикнул репортер. - Как спалось?

- Нормально, немного подмерз под утро, но это ничего, - Волков сел на нарах, протирая глаза. Потом он вышел из землянки. За кустами фырчал ГТТ, парни торопливо допивали из кружек дымящийся чай.

- Эй, товарищ лейтенант, кофе будешь? - звонко крикнула на весь лес Светланка.

- Ага. Только умоюсь.

Он долго плескался в мутном ручье, потом вышел к столу. ГТТ рванул, обдав черным дымом лагерь и скрылся в деревьях.

- Садись, лейтенант. Позавтракай. День сегодня непростой будет, - сказал выспавшийся батюшка, отправляя бутерброд с маслом в рот.

- Давай, давай, Леша. Кушай, - кивнул дядя Миша.

- Идти не далеко, но копать много. Не хотел я, чтобы пацаны там копались. Но дядя Миша уговорил. Возьмем Караваева с Овсюковым в качестве исключения и поощрения.

- Захоронка? - понимающе сказал Марк.

- Ага. Слышь, Волков, ты бы переоделся. Иначе весь в говне окажешься.

- Не в чего. Все на мне.

- Светка! Выдай бойцу ОЗК два комплекта.

- Два-то зачем?

- Одним накроется, на второй встанет. Я его в раскоп не пущу. Пусть на отвале поработает.

- А медальон пропустит?

- Уебу, - коротко ответил батюшка. - Волков, ты медальон представляешь?

- Еще бы, - хмыкнул Алексей.

- Копал?

- Заполнял.

- Вот даже как? Ну, ну... Светка, продукты собрала? На обед не придем.

- С утра еще собрала.

Над лесом чирикали птички, продолжая брачный свой сезон. Комары, донимавшие всю ночь, улетели спать и переваривать человеческую кровь. Волков сунул в пасть бутерброд и едва не подавился. Масло отдавало химией.

- Жри, давай. Это маргарин.

- Да я жру, привычный, я.

- Ну, ну... Водку вчера не выпил ночью?

- Да как вы...

- Как могу. Жри, жри.

Лейтенант вдруг вспомнил древнюю поговорку про чужой монастырь и про устав и налег на еще один бутерброд. Нет, ну командира понять можно. Новичков нигде не любят. Ничего, ничего. Я им докажу, что мы, из сорок первого, не хуже.

- Форму не жалко?

- Ничего. Еще выдадут.

- Ага, ага... Конечно, выдадут. С вопами работал?

- С чем?

- Со взрывоопасными предметами, - вмещался Марк.

- Есть немного, - ухмыльнулся Волков, вспоминая занятия в училище.

- Про запал Ковешникова, что скажешь? - продолжил допрос отец Владимир.

- Запал Ковешникова применяется в гранатах "Ф-1", она же лимонка. Взрыватель дистанционный, ударникового действия, - закрыв глаза начал отвечать Волков - Имеет подпружиненный колпачок, зафиксированный чекой с кольцом. К колпачку припаивался рычаг характерной формы. Запал срабатывает при сдвигании колпачка вверх пружиной. При этом колпачок освобождает шарик, удерживающий ударник во взведенном состоянии. Ударник освобождается и накалывает капсюль замедлителя.

- Молоток, шарит! - уважительно кивнул батюшка. - Минометку найдешь, что делать?

- Отметить бинтом или любым другим видимым сигналом, затем продолжить движение.

- Ну, движение не обязательно. А противопехотная мина?

- Движение прекратить. Сообщить в штаб роты о минном поле.

- Да, тебя бы действительно в сорок первый... Ладно, мужики, идем. Под ноги смотри, лейтенант.

- Мины?

- Кости. Бывает такое. Годами по тропинке ходишь, и внезапно кости прямо под ногами появляются. Земля сама нам под руки их выталкивает. Вот так вот.

- Да уж...

- Под ноги-то смотри.

- Да я смотрю...

А лес как лес. Сосны, кусты, ямы какие-то.

- Ну-ка, скажи, это что? - остановился вдруг дядя Миша.

Волков было раскрыл рот, но дядя Миша остановил его движением руки:

- Ты, оператор, скажи.

- Ну, яма, а что?

- Не яма, а воронка. Понял?

- Э... А от чего? - не понял Витя.

- Кто ж знает... Чего-то крупное. Может сто пятьдесят два, а может полутонка. Сколько лет-то прошло? Заросло все.

- Направо! - махнул рукой батюшка.

Свернули в кусты, форма моментально покрылась темными капельками стряхнутой росы.

- Пришли. Тут работать будем.

- А что тут такого? - не понял Волков. - Полянка как полянка.

- Ямку видишь?

Действительно, небольшое углубление, которое отец Владимир назвал ямкой, было совершенно незаметно.

- Ну?

- Гну! Вчера наткнулись. Глубинник сунул, понюхал, вроде есть, пахнет гнилью. Ну и стук характерный. Копнул. Каска наша, в ней череп. Сунулся дальше, там еще кости.

Рюкзаки сбросили у корней старой сосны. Рядом батюшка расстелил черную пленку. На нее же поставил череп неизвестного бойца в обсохшей уже от росы ржавой каске. Череп улыбался и глядел на Волкова. Лейтенанту стало немного не по себе.

- Понеслась, помолясь...

Витя включил камеру, Марк, дядя Миша и батюшка взялись за лопаты с оранжевыми ручками. Волков сел на колючую траву. Сначала шла обычная земля. Окапываться в такой хорошо - легкая. А потом вдруг пошла глина. И с каждой лопатой она была все гуще и тяжелее. Земля меняла цвет: из желтой, песчаной, стала красноватой, потом фиолетовой, почему-то, а потом черной.

- Есть, - внезапно сказал батюшка. - Леха, сиди и пальчиками вороши земельку. Давай, давай, работай. Пацаны! Чего встали? Ну-ка на перебор отвала!

"Террористы" немедленно упали на колени. Караваев надел перчатки, Овсюков не стал.

Земля захлюпала под штыками лопат.

- Держи!

На лопате улыбался еще один череп. По костям стекала черная жижа, а зубы белые-белые...

- Отнеси в сторонку, пошли родимые... Похоже, стояли в яме.

Череп шел за черепом.

- Леха, куда смотришь? - орал время от времени дядя Миша. - Башку у него проверь, медальон в пилотке может быть!

Волков протирал руками черепа: к ладоням прилипали короткие русые волосы, звездочки царапали углами пальцы.

- Гибдд, гибдд, гибдд, нау! - бормотал под нос Марк, выкидывая черные кости из раскопа.

- Леха, держи! - дядя Миша и отец Владимир на двух лопатах подняли здоровенный ком земли. - Карманы проверь!

- Какие...

Ком оказался туловищем. Сверху его лежала лопатка - человеческая. Волков прижал ком ногой и попытался дернуть кость. Та с хрустом подалась, под ней тонкими волокнами оказалось свежее, похожее на куриное, мясо. Волна тяжелого запаха накрыла сосновую поляну. Его можно было резать ножом, настолько он был густой.

- Блядь, - выругался Волков.

Никто на мат не обратил внимания. Мужики продолжали выкидывать с черной грязью, превращавшуюся на глазах в клейкую слизь, перемешанную с осколками костей.

- Еще череп, держи!

Волков, стоя на коленях возле раскопа, принял в руки еще одну голову. С нее медленно стекало лицо сквозь пальцы.

Время словно замерло. Где-то там, за полянкой, оно неслось в обычном режиме: тикали секунды, мчались поезда, неслись самолеты. Здесь же время превратилось в густое желе, пахнущее сладковатым запахом разложения. Время от времени перекуривали, впрочем, не переставая работать. Один снимал перчатки, прикуривал сигарету и обносил ей по кругу всех. Однажды не выдержал даже отец Владимир, пряча глаза сам от себя, сделал затяжку.

Еще одно тело, опять без медальона. Волков уже привычным движением обшарил нагрудные карманы. Что это?

Расческа. Точно такая же, как в нагрудном кармане гимнастерки. Лейтенант протер ее рукавом. Грязь - вернее, жидкая плоть, - стиралась плохо. Тем не менее, процарапанные буквы он разглядел. Что это? Не может...

На расческе было выцарапано "Оля". Точно так же, как и на расческе Волкова. Вот и тонкая трещинка...

- Что там? - нетерпеливо спросил дядя Миша.

- Расческа... - глухо сказал лейтенант. - Вот расческа.

- Бывает. Что встал-то?

- Тут буквы...

- Дай гляну. Ну дай, что вцепился как в сиську? "Оля". Не "Коля"? Нет, "Оля". Невеста, наверное, подарила. Эх, парень, лучше бы ты свое имя выцарапал, да с фамилией и домашним адресом. Положи в карман, Волков. Может пригодится. Вдруг эта Оля еще жива? Хотя, вряд ли... сколько лет прошло...

- Ей уж под сотню. Если это невеста, а не мама. Восемь десятков лет прошло.

- А дочь?

- Может и дочь, - согласился отец Владимир. - Эй, Волков! Что замер? Работай.

- Погоди, видишь, поплохело парню. Все, баста. Обедаем. Эй, Алексей-Алешенька-сынок! Водку доставай. Ты живой вообще?

На ладони лейтенанта рубиновым светился маленький кубик.

- Ага, как минимум младший лейтенант. Максимум старший. Ну что ж, уже легче, можно попытаться определить. Шанс хоть и минимальнейший, но есть.

- Это как? - поинтересовался Овсюков.

- Ну как... Списки потерь у меня есть. Проверю всех от младшего лейтенанта до старшего, нет ли родственников по имени Оля.

- А если нет? - глухим голосом сказал лейтенант.

- Ну нет и нет, что ж делать? Слышь, Волков, ты бы водки хлебнул, на тебе лица нет.

- Это у них лиц нет, - вздохнул лейтенант и отказался от протянутого хлеба с горкой тушенки. - Нет, спасибо, не могу.

- Первый раз бывает, с непривычки-то. А потом... - махнул рукой дядя Миша.

- Я иногда руки мыть забываю, так голод нападет, - кивнул отец Владимир.

- А я вообще никогда не мою! - встрял Караваев.

- Ну и дурак. Эй, оператор, ты себя как чувствуешь?

Витя пожал плечами, мол, и не такое видал. Лица не было только на лейтенанте. Оно словно то, из ямы, стекло сквозь пальцы.

- А может это девка? - предположил Овсюков. - ой, то есть девушка? Ну там, медсестра. Вон, они же тут все раненые. Пластыри, остатки бинтов.

- Может. Что сейчас гадать? Пробью и медсестер.

- А что еще остается делать? - вздохнул батюшка. - Только гадать и остается.

-Ты черепа осматривал?

- Ну?

- У каждого дырка в черепе. Раненые, да. Пристрелили всех и в яму побросали.

- Немцы?

- Нет, блин, папуасы. Кто ж еще? Конечно, немцы.

- Может какие полицаи из вспомогательного батальона?

- Все они - немцы, - отмахнулся дядя Миша. - Перекусили? Давай работать. Эй, Волков! Может, в лагерь уйдешь? Что-то ты плох совсем.

Лейтенант упрямо мотнул головой и снова встал на колени перед ямой.

Постепенно яма расширялась, одновременно наполняясь черной жижей. Да, действительно, каждого из бойцов аккуратно достреливали в голову. Впрочем, некоторые черепа были расколоты, видимо, прикладами. Ссохшиеся мозги походили на подгнившие картофелины. Ни документов, ни медальонов, даже пустых, не было. А вот одного, похоже, похоронили еще живым. Боец так и стоял, вытянув вверх скрюченные руки. Бедренные кости дядя Миша велел складывать отдельно. "Считать по ним удобнее", - пояснил он Волкову

- Черепа могут быть расколоты, сгнить, кость там тонкая. Или просто голову оторвать может. А бедренные, как правило, остаются при теле.

В конце концов, насчитали восемьдесят два трупа. Останки... Останки? Тела! ...накрыли черным полиэтиленом.

- Придется осенью хоронить, - почесал бороду отец Владимир, когда они шли в лагерь. - Сейчас гробов не хватит.

- Отож, - немногословно ответил дядя Миша.

- А заупокойную я по ним отслужу завтра.

- Твое дело, - опять согласился дядя Миша. - Кстати, поясни мне, атеисту-коммунисту, они же все отпеты уже. Так?

- Ага.

- А зачем тогда по второму, а то и третьему разу отпевать?

- Я тебе вот что скажу, командир... ты жрать хочешь раз в жизни или предпочитаешь каждый день по три раза?

- По четыре, - поразмыслил дядя Миша.

- Думаешь, душе человеческой одной "вечной памяти" хватает?

- Она ж и так вечная?

- Так и вечному огню газ нужен. Вот наша служба и есть тот газ для вечной памяти.

- Аналогию понял. А я думал, может грех какой?

- Что им наши грехи, святым-то?

- Хе! Какие же они святые? Комсомольцы, да коммунисты. Безбожники же!

- Смерть, командир, есть промежуточный итог жизни. Экзамен между земной и вечной жизнями. Вот как ты экзамен сдашь, такая отметка у тебя в аттестате и будет. Так говорю, молодежь?

Овсюков и Караваев согласно кивнули.

- И только попробуйте мне по истории четверку принести. Выпорю, как завещал товарищи Волков и Макаренко. Хотя вас, балбесов, розга не проймет уже...

- Та у нас училка, дура либеральная! - заныл Овсюков.

- Слышь, Овсюков, вот эти парни, которых ты поднимал, у них враг пострашнее был. А у тебя какая-то либералка. Победи ее умом, характером, словом. Понял?

- Так точно, - вздохнул Овсюков. Видать, как именно победить училку он еще не представлял.

- Ну вот, дядя Миша. Сдали эти парни свой самый важный экзамен. Отдали жизнь за други своя. Чем же они не святые?

- Ну... Я не знаю. Тебе виднее, я в этих делах мало понимаю.

- То-то же! - наставительно поднял палец к небу священник.

От ужина лейтенант тоже отказался. Сел в сторонке, у костра. Достал расческу неведомого бойца. Потом свою. И долго-долго сравнивал. Да, близняшки. Даже трещинка один в один. Как же так? Неужели, он, лейтенант Волков, сам себя взял и поднял? Как же так? Разве так бывает? Вот ты сидишь тут живой, а вот ты там, в лесу, мертвый. Одновременно!

Марк с Витей ходили вокруг да около, надеясь заснять лейтенанта в форме в поисковом лагере. Но тот не обращал на них никакого внимания. Волкову было страшно. Страшно от того, каким себя увидел, от того, что ему вот-вот придется вернуться назад, домой, страшно от наступающей беспощадной войны, от того, что никогда больше не увидит Лису, то есть Олю, конечно, причем тут Лиза, да?

В конце концов, Марк не выдержал и потряс лейтенанта за плечо:

- Лех, слушай, давай мы у тебя форму поэксплуатируем. Вон, Овсюков твоей комплекции, мы его поснимаем. Ты не против?

Тот просто кивнул, нет, конечно, он не против... Волков не заметил, что Марк подошел к отцам-командирам и что-то сказал им. Отец Владимир допил одним глотком горячий крепкий чай и подошел к костру.

- Что, парень? Накрыло? Это хорошо, значит, ты настоящий. Я двадцать лет назад первый раз поехал, в Мясном бору копал. Слышал о Мясном боре?

Волков отрицательно кивнул.

- Мы тогда тысячу, почитай, подняли. Вот это дело было, да. Сейчас, так уже. Мелочи. Чай, не грибы, не растут сами. Все надеюсь приеду и никого тут. Но пока вот, сам видел... Слушай, чего ты там в руках вертишь?

Волков машинально протянул священнику две расчесочки.

- Ишь ты, похожи. Копия, можно сказать. Где вторую взял?

- Моя.

- Твоя? Хм. Ну держи обратно.

Волков посмотрел на священника:

- И это все?

- А что ж еще?

- Ну вот как это объяснить? Моя и...

- Объяснить? А никак. Мозгов не хватит. Нет у нас еще такой объяснялки. Вот помрем - все узнаем.

- Да я уже умер.

- Да ладно? - хохотнул священник в камуфляже. - Нет, пахнешь ты, конечно, отвратительно. Тленом и прахом, но это тебе переодеться и помыться надо. Оживешь. Ну и благословляю на чарку! Заслужил, боец.

- Вы не понимаете, товарищ поп.

- А как мне понять, если ты не говоришь?

- А расскажу, поймете?

- А хрен его знает! - легкомысленно ответил отец Владимир.

- Как вы странно все время говорите, разве так священнику можно?

- Как?

- Ну... Лаетесь. Вон, Караваева псом смердящим, на блевотину возвращающимся обозвали.

- Так это ж цитата. Из Евангелия. Не читал?

- Нет.

- Оно и видно. Вот апостол Павел мастак лаяться. Я, в сравнении, мальчишка. Впрочем, не только по лаю. Так ты рассказывать-то будешь?

- Как хотите.

- Не, главное, как ты хочешь.

И Волков начал рассказывать. Его словно прорвало. Он рассказывал и про беспризорное детство, и про колонию Антона Семеновича, и про училище, и про Олю, и про товарища Шпильрейна, и про приключения уже тут, в двадцать первом веке, и как быть, и что делать...

А священник в камуфляже его слушал внимательно, не перебивал, не хмыкал, не задавал вопросов. Просто слушал, иногда кивая. А в особо острых моментах покряхтывал. Ну и комаров со щеки смахивал.

- Ну, что скажете? - криво усмехнулся лейтенакнт, закончив длинный рассказ.

- Значит, правду Марк обмолвил... Ну что ж... Бывает, - флегматично ответил священник.

- Бывает??? Вот так вот просто - раз - и бывает?

- Именно так просто и бывает. Чудо оно ведь не лик архангела из-за тучи. Чудо оно тишайшее... Иной раз и сам не заметишь, как чудо случилось. Только потом поймешь. А что?

- Да вы так спокойно говорите...

- Мне что, цыганочку с выходом сплясать надо? К нам приехал, к нам приехал, лейтенант Волков дорогой! Ха! Парень, я когда-то попал из СССР в либеральную Россию. Вот ты, говоришь, вышел на Красную площадь и флаг царский увидел? А для меня тот флаг не просто царский, но еще и власовский. Был. Сейчас немного по-другому отношусь к нему.

- К Власову?

- К флагу. И к Власову. Мало, что он Иуда, так еще и вор. Флаг украл. А в девяносто первом я мальцом был, в пионерском лагере. Про путч мы и не знали ничего, вожатые нам не говорили. Едем домой двадцать пятого августа. Галстуки красные, Песни пионерские. Головы чугунные, после смены. Приезжаем... А в городе фашисты флаг повесили. Думали, нас прямо у дворца Пионеров расстреляют. Так что, все мы, Леша, попаданцы. Из вчерашнего дня в завтрашний. Какая разница, что там завтра? Ты сегодня живи-то. А то помрешь внезапно, святым не станешь. А оно тебе надо? Вот, а я о чем?

- А я же...

- Сам себя нашел? - догадался отец Владимир. - Это редкая удача, Алеша. Иные при жизни себя найти не могут, маются. А ты себя и в посмертии нашел.

- А делать-то что мне?

- Да ничего. Живи. Ты ж не знаешь, когда вернешься домой?

- Ну...

- Ну вот и живи сегодня. Думаешь, тут войны мало? Да ее тут есть целый вагон. Даже эшелон. Вона, за парней война, например. У них училка-либерал с одной стороны и мы, с другой. Нас больше, а она аттестат парням запороть может. А ты, говоришь, война... Война не там, где стреляют, война там, где сражаются. А сражаться можно и словом. Понимаешь?

- Нет. Я не понимаю, что мне делать. Вот как завтра проснуться - и что делать-то?

- Завтра-то? Да на захоронение поедем, делов-то. Я тебе вот что скажу... Представь себе, что про тебя книгу пишут. Про тебя, про тебя. Чай, не каждый день из сорок первого в пятнадцатый попадают. Ну вот. Вот что про тебя писать? Ходишь ты такой, на мир смотришь. А потом решение принимаешь. Ну и все. Что там дальше-то писать? Проснулся, умылся, на работу, домой, уснул, и опять. Жизнь штука скучная. Читателю это надо? Нет. Читателю интересно, как ты это решение принял, да как его выполнил. А промежуток... Фигня твой промежуток.

- А если я неправильное решение приму?

- А по плодам и узнаешь. Вот так.

- Да как же до плодов-то дожи...

Но тут Волкова перебил грозный рык дяди Миши:

- А ну стоять! Положи ствол, кому сказал.

Священник и лейтенант обернулись. Из землянки вышел Овсюков в форме Волкова. В вытянутой руке он держал "Наган":

- Хенде хох, фрицы!

- Брось! Брось ствол, я сказал!

С перепугу парень и впрямь бросил револьвер на землю. Волков бросился к оружию, тоже самое сделал и дядя Миша. Прямо над "Наганом" они столкнулись лбами.

- А ну дай! - рявкнул командир и на Волкова. Взял револьвер, повертел его в руках, и сразу видно, в руках знающих. - Настоящий что ли?

- Так точно, а что, фальшивые бывают?

- Ага. Газовые, да травматические. Впрочем, травматиков-наганов не видал.

- Ой, а что такое травматик?

- Дурак, что ли? Травматический пистолет это как мужик с простатитом. И хочет стрельнуть, а не может. А если и может, то недалеко и неточно. Ты где "наган" тиснул, чувырла?

- Наградной.

- Врешь?

- Нет.

- Мутный ты, Лешик... - вздохнул дядя Миша. - Знаешь, что я с тобой сделать сейчас должен?

- Ну?

- Да полицаям сдать, за незаконное хранение огнестрельного оружия. Держи. Блин, ну вот как ты его в землянке оставил? А еще форму командира носишь. Безалаберно.

- Да я немного...

- Отзынь от него, Миш, - подал голос священник. - Вот у тебя за палаткой десяток трехлинеек лежит.

- Дак тож копаные! Гнилые! А этот...

- А пулемет немецкий кто в прошлом...

- Тихо! Тихо, нету никакого пулемета. И нагана нет.

- Ага, нет - согласился с ним Волков и вдруг... Зашвырнул свой револьвер в поросшую кустами воронку. Бульк! И нет нагана...

- Ах ты! Ах ты... Ах ты растыка! Ты это... - дядя Миша смешно присел, захлопав руками по бедрам.

- Чистый гусь ты, Мишка, - хохотнул отец Владимир.

- Наган же нулевый! В музей его! Караваев, тащи щуп глубинный! Ловить будем! Бегом!

Обалдевший от происходящего Марк подошел к Волкову.

- Лех, ты чего творишь-то?

Вместо ответа лейтенант посмотрел на репортера:

- Марк, дело есть... У тебя в милиции знакомые есть? Ой, в полиции.

- Ну.

- Завтра поговорим с деталями. Хорошо? Мне еще подумать надо.

- Океюшки. Завтра так завтра. Это у тебя телефон пищит?

- Ой, точно. Лиза? Да, я. Все хорошо. Ну, нормально. Нет, не поеду. Завтра к вечеру, наверное. Или послезавтра. Может... Может, погуляем? Покажешь мне настоящую Москву? Только без этих ваших кафешантанов ночных. Марк, мы завтра в Москве? Завтра, да. Хорошо. До встречи, Лиса.

Потом он долго смотрел на телефон, гладя большим пальцем кнопки, но так ничего и не сделал. Просто пошел готовиться к завтра.

А завтра...

А завтра было захоронение.