Глава 14

Помните, что легче строить заводы, чем воспитывать людей. Сопротивление материалов точно высчитано, а сопротивление людей не поддается никакому вычислению.

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

— Прекрасно, — заметил генерал. Разговор проходил на третьем подземном уровне ноквсиловского убежища, куда генерал военно-воздушных сил, Коулман, прибыл с инспекцией. Лампы под потолком светили, как маленькие солнца. Стол был такой широкий, что на нём можно спать и не свисали бы ни голова, ни ноги. В кресле за огромным столом сидел генерал: широкоплечий, с бычьей шеей, мощными руками и крупными ладонями, белокожий потомок смеси английской и португальской ветвей.

На стене, как положено, висел портрет действующего президента в рамке из драгоценного змеиного дерева. За ним спрятана, как положено, звуко и видеозаписывающая аппаратура. Сейчас выключенная. Коулман лично убедился в этом. Он занимал достаточно высокую должность, чтобы не слишком опасаться внимания отдела нравственного и политического контроля. Говорить можно было свободно или почти свободно, потому как полностью свободно говорить нельзя никогда и ни с кем. Это Коулман уяснил ещё зелёным лейтенантом ВВС соединённых штатов. Отчасти поэтому и сумел забраться столь высокого.

— Прогнозы аналитиков стали гораздо точнее. Особенно радуют их выводы относительно событий, которые должны вот-вот начаться. Так понимаю возросшая точность прогнозов заслуга искусственного интеллекта?

— Либерти всего лишь инструмент— поправил генерала курирующий работы по созданию искусственного разума человек из ЦРУ: —Только дикие русские считают интеллекты равными себе субъектами. Мы с вами понимаем, что награждать нужно исключительно людей, управляющих сколь угодно интеллектуальным, но всё же инструментами.

— Я вас понял— отрезал Коулман: —Награды не обойдут отличившихся. Только скажите: насколько можно доверять этому прогнозу?

На стол легли распечатки. Документы высшей степени секретности сохранялись в «твёрдом» виде, после печати удаляясь с электронных носителей.

— Степень точности предыдущих прогнозов не падала ниже восьмидесяти процентов— осторожно заметил цэрэушник.

— Я спрашиваю не о точности предыдущих прогнозов, а о правдоподобности последнего! — вскипел генерал. Мощная шея покраснела. Впрочем Коулман успокаивался также быстро, как и вскипал: —Надеюсь вы понимаете, насколько это серьёзно? Эти данные будут доложены президенту США и совету национальной безопасности Мы не можем ошибиться!

Человек из центрального разведывательного управления спокойно выдержал требовательный генеральский взгляд. Ему прекрасно известно, что ошибка в делах такого уровня будет стоить карьеры, а, возможно, и жизни. Но и взлететь можно очень высокого. Любой политический кризис в первую очередь возможность для стоящих на нижних ступенях суметь подняться повыше. А текущий кризис уже сейчас можно считать крупнейшим за последнее столетие.

— Позвольте объяснить?

Коулман кивнул.

— В области многофакторного анализа искусственный интеллект на порядок превосходит лучшие аналитические отделы и даже специально выведенных халифатом «провидцев».

— У русских тоже есть интеллекты— заметил генерал.

— Именно к этому я и подвожу. Так как искусственные интеллекты есть и у русских и у нас, можно подумать, будто мы опять в одинаковом положении. Но это отнюдь не так. До тех пор пока они не знают о появлении интеллектов и у нас, мы будем на шаг впереди. Потому как наш интеллект знает о существовании их интеллектов и учитывает во время анализа. А их интеллекты не знают о существовании нашего и не учитывают его. Конечно, долго так продолжаться не может. Скоро они догадаются по косвенным признакам, но конкретно сейчас наши прогнозы точнее, а выводы правильнее.

— И вы советуете?

— Мой уровень компетенции недостаточен, чтобы давать советы правительству соединённых штатов. Я всего лишь предоставляю аналитическую информацию. Решение будут приниматься выше.

Он осторожен — подумал Коулман — это хорошо. Вслух генерал произнёс: —Я должен только высказать собственное суждение насколько можно доверять вашим выводам. Решение примут президент и совет национальной безопасности. И всё же это будет очень хорошо для великой Америке, если её враги сцепятся друг с другом, а мы постоим в стороне и посмотрим. И уже после решим: что и как делать с «победителем».

На московских улицах шумно и суетно, словно в аэропорту. Москва вообще суетный город, что и не удивительно. Здесь вершится история, здесь принимаются решения, прямо влияющие на одну шестую часть мира, а косвенно так и на весь мир в целом.

Уставшие после перелёта, из-за смены климатических зон и часовых поясов, Конь и Мотылёк сначала растерялись, оказавшись в московской круговерти. После маленького и привычного, как разношенный башмак, секретного научно-производственного городка Красловска, без промежуточных остановок, сразу в город городов, в Москву. Неудивительно растеряться, окунувшись в толпу равную чуть ли не четверти всего населения Красловска.

Впрочем, вскоре пробудились взращённые в сибирском мегаполисе инстинкты городских жителей и друзья принялись ловко просачиваться сквозь толпу. Охрана, без которой их двоих больше не выпускали из Красловска, следовала молчаливыми тенями.

На эту поездку друзья запланировали множество дел. В первую очередь собирались вырвать, даже выгрызть, хоть несколько дополнительных процентов вычислительного времени. Предстояла нешуточная битва с представителями московского государственного университета, отказывающимся в очередной раз(да сколько можно!) ужаться и потесниться.

Минский ТехКиберСтрой, работающий исключительно на армию, чувствовал себя в относительной безопасности от загребущих рук молодых учёных. Но и на него Мотылёк надеялся найти управу и вытребовать хотя бы пару процентов вычислительного времени, сверх изначально обговоренного. Эра и Новосибирск обещали помочь, а поддержка двух интеллектов много стоила по сегодняшним временам.

Наибольшие надежды они возлагали на киевский «Сигнал» разрабатывающий гражданскую интеллектуальную электронику. Киевский парк суперкомпьютеров обслуживал, главным образом, гражданские сети. Конечно, их уже изрядно потеснили, но наверняка можно ещё немного ужаться. Тем более они же на навсегда планировали забрать часть его вычислительной мощности. Вот родятся интеллекты, тогда и вернут обратно. Наверное. Если больше не нужна будет. Главное чтобы в управлении ГлавВычРаб-а решили вопрос перераспределения ресурсов в их пользу. А когда придёт срок освобождать процессорное время, тогда можно что-нибудь придумать, если будет нужно. Например, пообещать выделить какой-нибудь искусственный интеллект, из ещё не рождённых, на решение их задач. Интеллект гораздо эффективнее множества суперкомпьютеров составляющих его физическое «тело». Будучи сам себе программистом, тестировщиком и вычислительной средой, он не только решит заданную задачу, но и предложит лучшие пути решения, просчитает следствия и выдаст рекомендации. Потому-то всем край как нужны интеллекты. Хорошо, что в высочайшем совете и высших производственных советах это начали понимать.

Но не только для битвы за вычислительные ресурсы они приехали в Москву. Ещё нужно поднимать вопрос о воссоздании научно-исследовательского института самоорганизующихся систем. Институт это не только люди — люди приходят и уходят. И уж тем более не здания и не лаборатории. Исследовательский институт в первую очередь коллектив, та научная среда, в которой специалисты живут и работают — которой дышат. Многообразное единство мыслей и стремлений, охватывающее всех: от директора института, до младшего лаборанта. Что-то похожее возникает в цехах заводов или на всенародных стройках. Похожее, но другое.

На кропотливое создание научной среды уходят годы. Мало собрать вместе толпу учёных. Нужно ещё превратить толпу в коллектив. Вот, где загвоздка!

Мотылёк прекрасно понимал, что собрав остатки уничтоженного во время масштабных диверсий институтского персонала и сплотив их ради решения конкретной задачи, сделал всего лишь первый шаг к восстановлению института самоорганизующихся систем. Важный, сложный, крайне нужный, но всего лишь первый шаг из многих и многих.

В данный момент они движутся по инерции, на набранной институтом под руководством Тимофея Фёдоровича скорости, используя наработанные ранее материалы и методики. Больше развивают и исследуют конкретные приложения высказанных ранее идей, чем предлагают новых.

Великая, важная задача массового рождения искусственных интеллектов помогла сплотить остатки научного коллектива в работоспособную, продуктивную группу. Но чтобы после выполнения задачи коллектив не распался, нужно было начинать заботиться уже сейчас. Такие вопросы чиновниками от науки не считаются особенно важными и по партийной линии их тоже так просто не решишь.

Конь и Мотылёк отнюдь не искушены в закулисных научно-политических играх. Но от Тимофея Фёдоровича оставались обширные связи в научных и околонаучных кругах. Да и сами они неплохо зарекомендовали себя. Слава дерзких молодых гениев, по типу Моцарта, вызывает закономерную настороженность тех, кто действительно что-то решает. Однако конкретные дела говорили сами за себя. Серьёзные, имеющие вес, учёные осторожно пообещали Мотыльку поддержку в сложном и непростом деле восстановления НИИ СамСиса.

Интеллекты из игрушек для учёных всё активнее включались в экономико-производственные цепочки страны. Направление создания и воспитания интеллектов приобретало всё большую популярность. К нему тянулись самые разнообразные люди: от учёных до бюрократов. И это тоже представляло определённое неудобство. Маститые научные зубры могли просто отодвинуть молодых учёных в сторону. Так бы наверняка и произошло, если бы не тройка искусственных интеллектов успевших приобрести определённое, хотя и специфическое, влияние на политическом олимпе советского союза.

Старые, как мир, внутристайные человеческие игры. Может быть, когда-нибудь, новый человек сможет обойтись без этих бесполезных ритуалов. Он будет силён и умён, а потому добр и храбр, этот человек из будущего. Будущего, в котором не будет ни войн, ни болезней и, может быть, даже смерти и той больше не станет. Зато будут звёзды, целая вселенная звёзд. Целая вселенная, понимаете?

Ну а пока этого нет, приходится работать с тем, что есть. С хорошими людьми, которые иногда совершают не очень хорошие поступки. С умными людьми, которые, несмотря на весь ум, иногда ошибаются. С обычными людьми: уже не зверями, ещё не богами, причудливо сочетающими в себе и доблесть и подлость и трусость и смелость — способными любить и умеющими предавать. А что делать? Ни коммунизм, ни звёзды сами по себе не наступят. До них нужно дотянуться. Их можно заслужить только в борьбе.

Пусть ошибаться! Пусть падать! Мы обычные люди и потому нам можно и падать и ошибаться и не знать в точности: каким оно должно быть, звёздное будущее человечества. Но после каждой ошибки, после любого падения мы встанем и попробуем ещё раз. Не зная точно, что именно мы хотим построить и чего в точности достигнуть. Будем строить и достигать, потому, что другой выход и не выход вовсе, а так…

На земле нет сверхчеловека, увы. Есть только обычные люди вроде меня и тебя, читатель, мой дорогой друг. Мой дорогой друг.

Поэтому не нужно стыдиться ни ошибок ни животного наследства первобытных веков. Мы те, кто когда-нибудь достигнет звёзд. И это дорого стоит.

Пусть внутристайные игры. Говорите: человеческое, слишком человеческое? Пусть!

Пусть интриги на научно-политическом небосклоне. Пусть зависть тех, кто не верил, отошёл в сторону и сейчас злится на «удачливых молокососов» Мотылька и Коня, хотя по-настоящему злиться следует на самого себя. Пусть всё это, лишь бы был какой-то полезный выхлоп. Лишь бы был результат. А результат был.

Интеллекты всё прочнее входили в жизнь огромной страны. Ещё немного и будет сложно представить, как можно было раньше обходиться без них, как? И если всего три искусственных интеллекта так сильно изменили всё вокруг, что же будет когда их станет двадцать, пятьдесят, сто или тысяча? Как изменится привычный мир? Насколько долгим и болезненным может быть это изменение? И как будет после? Нехоженая территория. Неизведанная земля. Время terra incognita.

Неудобное для жизни, но притягательное и манящее время. И на многие столетия вперёд мальчишки будут завидовать нам, жившим здесь и сейчас — обычным людям, сделавшим то, что мы сделаем, совершившим то, что мы ещё совершим.

Не сверхчеловеки. Люди. Такие же как я и ты, читатель, мой дорогой друг. А может быть не такие же? Может быть это мы и есть? Мой дорогой друг. Мой друг.

— Что такой хмурый? — поинтересовался Конь: —Мы с тобой в Москве!

Как будто в Москве нельзя быть хмурым. Да здесь хмурых, с пасмурным настроением, как бы ни больше чем в иных городах. Как, впрочем, и радостных и улыбающихся лиц. Просто у Мотылька сейчас меланхолическое настроение и от того окружающее видится в серых тонах. Устал.

А вот Конь, напротив, доволен как… как слон! Вроде бы вместе чуть ли не неделю мотались по инстанциям, выступали на заседаниях, интриговали в кулуарах. Однако же сидит весь такой освещённый солнцем, на солнечной стороне, щурится, провожает взглядом москвичек, будто бы не ждут его в Красловске целых две красавицы ничуть не хуже.

Коротая время в ожидании вечера и обратного рейса, друзья сидели в кафе на Садово-Черногрязевской. По летнему времени доступны балкончики на один, два столика. Там-то они и обосновались. Причём Конь выбрал солнечную сторону, а уставший и недовольный Мотылёк спрятался в отбрасываемой козырьком тени.

Конь продолжал тормошить товарища: —Не понимаю, чего такой недовольный? Всё получилось ещё лучше, чем рассчитывали. Процессорное время выделили. Другие дела тоже решились. Подумаешь, один профессор из МГУ со злости бросил антикварную ручку. Старика можно понять. Из-за нас его теоретические исследования алгоритмов затормозились на неопределённый срок.

Мотылёк потёр оставшуюся на лбу царапину. Седовласый профессор метнул ручку неумело, но с рождённой праведным гневом силой. Антикварная, тяжёлая, полностью бесполезная вещь. Она, к слову, покоится у него в сумке. Профессор, отойдя, долго извинялся за несдержанность и просил принять ранившую Мотылька ручку в дар. Он принял, но совершенно не представлял, что с ней делать.

— Очень уж многим мы оттоптали ноги. Как бы потом боком не вышло. У всех вычислительные ресурсы «отжали»— проговорил Мотылёк поглаживая уже почти зажившую царапину.

— Так мы не для себя. Для дела— пожал плечами Конь.

— А тот полковник?

— Дурак он— жестоко сказал Конь: —Не понимает, что искусственные интеллекты поднимут обороноспособность страны куда больше, чем лишний десяток десантных экранопланов или дополнительная пара рот ББМ.

— Наверное.

— Вот и не хмурься. Смотри, какая погода. А какие девочки. Лето!

Перегнувшись через перила, Мотылёк посмотрел: —Подумаешь. Наташа лучше.

— И мои лучше— легко согласился Конь: —Однако же разнообразие…

— У нас вылет через четыре часа, а тебе разнообразие.

— Так я смотрю, но не трогаю— рассмеялся Конь: —Смотреть можно и даже полезно. Эстетическое удовольствие. Для этого люди в музеи ходят.

Слегка растерявшийся от неожиданной аргументации, Мотылёк возразил: —В музеях произведения искусства.

— А здесь разве не произведения? — оборвал друга Конь: —И вообще: не хочешь смотреть — не смотри, а другим не мешай. У меня на музеи времени нет. Так хоть здесь, мимоходом, приобщусь к прекрасному.

Мысленно махнув рукой, Мотылёк вернулся к салату. Месяц назад импровизированный консилиум из двух интеллектов отчитал создателя за пренебрежения здоровьем, потребовав есть больше зелени, фруктов и овощей. Не выдержав зрелища своей голографической копии, на которой Новосибирск и Эра показывали где, что, когда и с какой вероятностью может у него отказать, если он не станет выполнять их рекомендаций, Мотылёк сдался. Тайно теплилась надежда со всем согласиться, а потом, как выражался Конь, спустить на тормозах. Однако интеллекты заручились поддержкой тяжёлой артиллерии в виде Наташи, обставив Мотылька по всем позициям. Нет, он понимал, что всё для его же пользы. Но честное слово, это совсем излишняя забота. Да и не так пугают проблемы со здоровьем, если они проявятся не раньше чем через сорок лет, и отнюдь не с стопроцентной вероятностью. Сколько ему тогда будет? Ужасно много. Чуть ли не семьдесят лет!

Ветер шевелил листья декоративного винограда росшего на балкончиках и спускающегося к земле. Тепло. Хорошо. Да, хорошо. Впервые за всю неделю, Мотылёк почувствовал, что ему сейчас хорошо. Дела закончены. Через четыре часа самолёт. Там Наташа, работа. Интересно — сколько всего произошло за время их отсутствия? Насколько развились зародыши? Из-за недостатка ресурсов их развитие, насколько смогли, притормозили. Но сейчас они должны уже активно навёрстывать пропущенное. Большая часть вычислительных ресурсов уходила на высчитывание в реальном времени изменений в топологии сети, чтобы те развивались совместно, а не стремились включить в себя соседних. Они ведь ещё глупенькие и совсем неразумные, зародыши будущих искусственных интеллектов.

Выставленную за пределы отбрасываемой козырьком тени руку нагревало солнце. Кожа белая, не загоревшая. Самое начало лета. Да у него и не было ни времени, ни возможности как следует загореть.

Солнце сегодня ласковое. Воздух тёплый, но без признаков духоты. Хорошо.

— Поехали в аэропорт? — предложил Конь.

— А не рано?

— Рано. Завалимся в комнату отдыха пассажиров. Поспим как нормальные люди, в кроватях, а не в самолётных креслах.

— Выспаться это хорошо— согласился Мотылёк: —Дай только салат доесть.

— Не надоело траву жевать? — удивился Конь: —Меня Нэлли тоже пыталась лечить. Все кони, кроме меня, травоядные животные. Я же предпочитаю мясо, ну и пироги тоже потребляю. И не собираюсь жить до ста лет. Вот скажи, что я буду в сто лет делать?

Мобиль общественного транспорта почти довёз их до аэропорта, как вдруг остановился и замер. Высунув голову в окно, Мотылёк убедился, что дорога впереди свободна. Более того, следующая за ними парочка мобилей также остановилась. Только караван из трёх грузовых мобилей, как ни в чём не бывало, продолжал движение.

— Что там? — спросил Конь.

Прежде чем Мотылёк успел ответить, ожил динамик: —Уважаемые товарищи, просьба оставаться на местах и сохранять спокойствие. Рейсы воздушных путей сообщения временно отменены. Мобиль доставит вас в ближайшее убежище при аэропорте. По мере прояснения ситуации мы постараемся держать вас в курсе. Администрация аэропорта примет все меры к выяснению ситуации. Просьба сохранять спокойствие. Мобиль доставит вас в ближайшее к аэропорту убежище.

— …— выругался Конь: —Это что же происходит? Что происходит, спрашиваю?

Пассажиры взволнованно загалдели. Полезли в коммуникаторы, выходя на новостные порталы. Мобиль дёрнулся, начиная движение. Проехав с полкиллометра, свернул с ведущей к аэропорту дороги. Динамик молчал. Дополнительных сведений не поступало. Видимо администрации аэропорта не получила разъясняющей информации или ей было просто не до них.

Мобиль полностью автоматизирован. Водителя нет. Ехавшим в аэропорт пассажирам поневоле приходится вариться в собственном соку. На новостных порталах неразбериха. Пользователи в сети спрашивают, бросают вопросы, пытаются отвечать на чужие, но сами нечего толком не знают и только запутывают других. Официальных сообщений нет. Только пресловутое «сохраняйте спокойствие».

И сиди, думай, гадай, но только сохраняя спокойствие. Коммуникатор работал. Сеть была. Этот факт немного успокоил Мотылька, но, как вскоре выяснилось, зря.

Секция убежища при аэропорту невелика по размеру и от того кажется будто в ней много людей. На самом деле и двух тысяч человек не наберётся.

На низком потолке, поддерживаемом массивными колонами, ровным жёлтым светом горели длинные, словно сосиски, потолочные лампы. Люди сидят на диванчиках, один в один похожих на стоящие в зале для отдыха пассажиров в аэропорту. Кто-то ходит из угла в угол. Другие не отходят от информационных мониторов. Третьи терзают коммуникаторы, связываясь с друзьями или плавая по сети в надежде понять, что именно происходит. Если это большая учебная тревога, то вскоре всё должно будет проясниться. Появятся инструктора и объяснят какие ошибки они совершили, если совершили — что правильно сделали, а что неправильно.

В сеть будут выложены написанные по результатам учебной тревоги обзоры. Может быть появятся несколько смешных видеозаписей, вроде того как какой-то парень подрался с пытающимися отвезти его в убежище дружинниками. Потом оказалось, что он таким образом собирался пробраться в кинотеатр и занять очередь на первый показ нового фильма. Ещё показывали сюжет с главой какой-то секты или объединения, мутным бородатым типом, утверждающим, якобы он способен останавливать ракеты силой мыслей. Даже непонятно, где такого откопали. Может быть, это был актёр, специально играющий полностью неадекватного человека в общеобразовательных целях?

Невольно Мотылёк принимался сравнивать происходящее с событиями в Чернореченске и находил множество отличий. Здесь всё по-другому. Собравшиеся вокруг информационных панелей люди загалдели.

— Схожу, гляну— предупредил Конь. Мотылёк посмотрел на плотную толпу и решил остаться на месте. В любом случае, если что-то стало известно, то вскоре об этом узнают все.

В голове крутилась мысль: —Как не вовремя. Там растут будущие искусственные интеллекты. Там работа. Там дело. А он вот здесь — застрял не доехав до аэропорта. Интересно, что же всё-таки происходит?

Мотылёк попробовал позвонить сначала Эре, потом Новосибирску, но на экране мигал значок, извещающий о перегрузке каналов дальней связи. Его вызов был поставлен в очередь каким-то там по счёту. Он не стал ждать и отменил вызов.

Вернувшийся Конь упал на соседнее сидение со словами: —Дела! Такое творится, что ваще-е-е.

— Рассказывай! — потребовал Мотылёк.

— Знаешь же: наши на луне держат базы исламистов в осаде. Там основная драка с американцами идёт.

— И?

— Видимо эти поклонники Аллаха совсем повредились в уме в от кислородного голодания и долбанули по земле не мирным атомом. Хорошо ещё у них всего три базы оставалось, не так много бомб. Наша противоракетная оборона все перехватила. Почти все… Сейчас в верхних слоях атмосферы медленно разлетаются радиоактивные облака. Через пару дней этот радиоактивный кисель долетит до земли. И ведь ничего не с ним не сделаешь! Если только искусственный дождь вызвать, с целью локализации области заражения.

Лунное командование как увидело, что там исламисты в сторону планеты бросают, сразу вдарило всем, что имело, от боевых, до инженерных ядерных зарядов. Ещё и с орбиты добавили. Словом сожгли верхние уровни полностью. Там сейчас рукотворные кратеры в десятки метров глубины. Если что и осталось, всё равно пусковые шахты покорёжило до полной неработоспособности. А знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Все бомбы нам предназначались. На американцев ни одна не свалилась, хотя те тоже били исламистов и в гриву и в хвост. И вот ещё любопытный факт: США в одностороннем порядке вышли из договора обязывающего каждый из трёх блоков объявить войну тому, кто первый применит на земле оружие массового поражения. Всего за три часа вышли, до того как святоши попытались сбросить благодать нам на головы. Как будто они знали заранее и решили не вмешиваться. Наводит на мысли, да?

Поняв, что вцепился в подлокотник, Мотылёк осторожно разжал побелевшие пальцы. Вокруг них собралась небольшая толпа. Державший за руку девочку, мужчина спросил: —Представители Халифата что-нибудь говорит?

— Молчат, гады— отмахнулся Конь: —Как в рот воды набрали.

— А в верховном совете, что думают?

— Откуда я знаю о чём они там думают! — возмутился Конь: —В экстренной сводке сказали, я вам передал. Больше ничего не знаю. Наверное, частичную мобилизацию объявят. Или в ответ с луны долбанут, а там и американцы к веселью подключатся. И будет чёрный такой, неравномерно обугленный шарик плыть в пространстве.

— Как вы можете такое говорить? — возмутилась женщина.

— Да я не говорю— смутился Конь: —Всё, товарищи, собрание закончено. Что знал — рассказал. Больше ничего не известно.

Мотылёк задумчиво смотрел в пол. На ботинки, на гнутые и тонкие ножки дивана, снова на ботинки. Вокруг шумело и волновалось людское море.

— Послушай— сказал Мотылёк: —Если мобилизация, то нам надо в Новосибирск. Мы к новосибирскому военкомату приписаны.

— Ты серьёзно? — удивился прекративший копаться в рюкзаке Конь.

— Наверное…

— Да кто нас отпустит с автоматами в полях бегать! Будем интеллектов растить в Красловске. Очень быстро будем растить, очень. Ты от родственников писем не получал?

— Нет! — встрепенулся Мотылёк.

— Успокойся, я от своих получил. Пишут всё нормально в Новосибирске. Пока нормально.

— Слушай, этого ведь не может быть?

— Чего не может?

— Чтобы люди, в наше время, вот так вот, устроили большую войну. Ну не может, да? Из-за луны. Да кому она нужна, луна.

— Нужна— сказал Конь: —И не в луне дело, если честно. Не было бы луны, придумали бы что-нибудь ещё. Фундаментальные идеологические противоречия, ясно? Нужно было не только говорящие головы на уроках политграмотности слушать, но и самостоятельно умные книжки читать.

— Идеологические? — с истерической ноткой усмехнулся Мотылёк: —Не можем жить в мире?

— Мы то можем— сказал Конь: —И они могут. Только не хотят. И вообще, советский союз, им одним своим существованием всю малину портит. Как тут будешь угнетать третьи страны или проводить деление на «высших» и «низших», на «элиту» и «скот», когда советский союз. Вот и строят планы. И хватит про политику. Видишь, какой бедлам творится. Надо успокоить людей. Сам в порядке?

— В порядке— сказал Мотылёк.

— Хорошо. Давай чем-то отвлечём людей, пока они, обсуждая одно и то же, окончательно сами себе все нервы не вымотали.

— Товарищи! — позвал Конь пробиваясь к столу и забираясь на него с ногами: —Товарищи, я сейчас буду говорить всякую ерунду, поэтому уделите мне минутку вашего внимания. Кто там плачет? Восьмилетняя девица и вдруг плачешь? Нехорошо. Девять лет? Тем более! Ах, не плачешь, в глаз что-то попало. Если никак не получается проморгаться, то меддок там, во втором зале, за опорной колонной. Все слушают меня? Отлично, дайте сказать пару слов кто я такой и как здесь очутился…

Конь нёс ахинею с серьёзным и сосредоточенным видом. Мотылёк смотрел на друга и не мог понять, как у него получается? Откуда берутся силы, чтобы успокоить других людей. Может быть, где-то в высоких кабинетах, мечетях или в резервных штабах сейчас начиналась мировая война. А Конь в это время спокойно рассказывает о пирогах и соленьях своей бабушки. И самое удивительно, что его слушают.

Мировая война?

Началась или нет?

Или не мировая?

И не началась?

И не война, а конфликт, хотя какая, к ёлкам, разница?

Самолёт взлетел только поздним вечером. Все графики полётов сдвинулись, смялись. Персонал аэропорта прилагал титанические усилия к ликвидации образовавшегося хаоса, и кое-что у них начинало получаться. Во всяком случае, пассажирский самолёт, несущий Коня с Мотыльком и ещё девять сотен пассажиров, покинул взлётную шахту, подброшенный катапультой вверх, к небу.

Из кормовых дюз ударила струя пламени, сначала удерживая тяжёлый самолёт в воздухе, а затем, перебарывая гравитацию, поднимая его выше и выше. Установленные напротив каждого пассажирского места информационные экраны показывали скомпонованный с различных камер вид. Вот взлетает пылающая звезда — их борт — вид с камер аэропорта. Вот гигантское море огней — Москва под крылом — вид с наружных бортовых камер. Движущаяся линяя удаляется от сияющего моря московских огней — подпись внизу говорит, что изображение передаётся с систем наблюдения орбитальной перевалочной станции Орбита-3.

Мотылёк тронул манипулятор управления и скомпонованный с различных камер вид сменился окном терминала с мигающим курсором. Перелёт займёт немногим больше двух часов. По-хорошему это время следовало бы употребить на сон. Но разве можно заснуть после такого?!

Мигнуло и раскрылось окошко чата.

— Эра— написал Мотылёк: —Расскажи мне, что происходит?

Делающий одновременно сотни дел интеллект создал дополнительный мыслительный процесс для общения с создателем.

— Лунная война пришла на землю— предложения и целые абзацы появлялись сразу целиком, будто их копировали из буфера. Эра не считала нужным имитировать неровное появление на экране символов, как если бы их печатал человек. Возможно у неё просто не оставалось ресурсов на имитацию: —Вместо объяснения по поводу космической бомбардировки, Объединённый Халифат, объявил священный поход на Советский Союз в целях освобождения праведников и приобщения неверных к свету истиной веры. На границах идут бои. В приграничных городах спешно проводится мобилизация и формирование ополчения на основе организации гражданской обороны. Эвакуация гражданских не входивших в отряды гражданской обороны, эвакуация специалистов и производств. Регулярная армия выдвигается к местам ведения боёв. Управляемый хаос.

Соединённые штаты сделали заявление о недопущения применения Союзом оружия массового поражения любой природы (атом, био, нано, термояд) против войск Халифата. В противном случае они гарантируют немедленное объявление войны Союзу, как нарушителю конвенции из которой сами же предварительно вышли девять часов назад. При этом попытка бомбардировки Халифатом территории Союза с луны оставлена без внимания. Психопрограммирующее оружие, активно использующееся исламистами, американцы не считают оружием массового поражения.

Нашу страну взяли в клещи, Денис, ожидая, что мы истечём кровью в борьбе с многомиллионной армией Объединённого Халифата и тем самым оставим луну американцам, будучи неспособны вести войну одновременно на планете и в космосе. В перспективе Халифат способен выставить «под ружьё» до пятой части всего населения. Стаи запрограммированных, разрастающиеся за счёт включения в себя гражданского населения на захваченных территориях, это худший из видов оружия массового поражения и отказ считать его таковым даже не политическое лицемерие, а бесчеловечное преступление.

Граница не сплошная линия укреплений. Стаи заражённых уже сейчас проходят сквозь неё, пока части красной армии связаны боями с воинами «святого легиона» — профессиональным и относительно хорошо вооруженным ядром армии Объединённого Халифата. Мы прогнозируем территориальные потери на глубину до ста двадцати километров в ближайшие трое суток с осадой городов и превращением их в опорные пункты. На подступах к городам красная армия будет вести бои с солдатами исламского легиона, а волна запрограммированных в это время покатится дальше, до тех пор, пока мы не сможем её остановить.

Одновременно с выступлением Объединённого Халифата на земле, американские войска начали активное наступление на луне. После уничтожения последних исламских баз угрожавших земле, советский космический корпус испытывает недостаток боеприпасов к тяжёлому вооружению. Раскрытые позиции подверглись атаке американского флота. Уничтожена опорная база имени Жуковского. Захвачены инженерная базы Амбарцумяна и база ал-Каши, раньше принадлежавшая Объединённому Халифату. Советские войска вынуждены перейти к маневренной обороне.

— Ужасно— напечатал Мотылёк. Короткое печатное слово не могло вместить глубину бушевавших в нём чувств.

— Положение тяжёлое, но не критическое. Советский Союз обладает огромными резервами. Главное сдержать первый натиск и не довести дело до мировой войны.

— А сейчас, что происходит?

— По определению военных; «самый масштабный за последнее столетие локальный конфликт». Люди боятся слова «война» и избегают его. Но я говорю не об этом, а о полноценном Армагеддоне с применением всех видов оружия массового уничтожения. С ударами из космоса. Со сбитыми и падающими на планету орбитальными заводами по производству сверхчистых материалов и сгорающими в атмосфере научными станциями. На данный момент вероятность данного исхода всё ещё низка, хотя и растёт. Объединённый Халифат имеет серьёзные наработки в области биологического оружия. Но пока не применяет их, полагая, что сможет одолеть Союз, завалив телами запрограммированных. Цель соединённых штатов максимально ослабить обе стороны. Получив луну в единоличное владение и оставшись единственным центром силы на планете они переделают мир «под себя». При реализации этого варианта у них не будет стимула к исследованию космоса. Хуже того — сделавшись наибольшим центром силы, Америка приложит усилия к тому, чтобы вообще никого не выпустить к звёздам, так как в этом случае баланс сил, во главе которого они встанут, может измениться.

— Хочешь сказать: сейчас решается будущее человечества? — недоверчиво напечатал Мотылёк.

— Да, Денис. В этом «конфликте» определится вектор дальнейшего развития. Если оно вообще будет, учитывая растущую вероятность взаимного уничтожения. В этом случае остатки человечества, выжившие в убежищах и на орбите, не смогут сохранить цивилизацию и довольно быстро деградируют.

— Ближайшее время это сколько?

— Недели. Месяцы. Может быть годы. Прогноз невозможен — слишком много разнонаправленных векторов и сил, в том числе неизвестных мне.

В окне чата мигал курсор, приглашая ввести сообщение. Повернув голову, Мотылёк увидел Коня на соседнем кресле. Тот спал. Действительно спал. Как ему удалось заснуть, непонятно. Во сне лицо Коня разгладилось. Закрытые глаза, ровное дыхание. Самую чуточку приоткрытый рот, будто бы Конь собирается что-то сказать, но не решается и мнётся.

Мотылёк уточнил положение и маршрут самолёта. Тот уже перебрался через вершину параболической дуги. Большая часть пути позади, а он и не заметил.

Не дожидаясь его сообщения, Эра написала сама: —Срочное оповещение. Обновление информации. Подтверждено существование минимум одного американского искусственного интеллекта.

— Как вы узнали?

— По косвенным признакам. Новосибирск предложил гипотезу после выхода США из договора по запрещению применения оружия массового поражения непосредственно перед бомбардировкой земли с исламских лунных баз. Слишком кардинальное решение они приняли. Слишком быстро. И слишком «правильно». Мы начали анализ поступающей информации в поисках опровержения или подтверждения гипотезы о существовании американского искусственного интеллекта. Сейчас мы полностью уверены. В штаб главного командования и членам верховного совета уже сообщено.

— Что из этого следует?

— Все ранее сделанные прогнозы недостоверны. Делать новые прогнозы, за исключением тактических и краткосрочных, бессмысленно. Мы утеряли кажущееся преимущество в анализе вариантов развития событий. С другой стороны, теперь, когда стало известно об американском ИИ, они также потеряли возможность делать долгосрочные прогнозы. Будущее одинаково скрыто от всех и все в равном положении.

— Эра, мы сможем победить?

— У нас нет другого выхода, Денис.

Загрузка...