Время сбросить маски

Глава 2 Обреченный генерал Чжао

Они уходили все дальше и дальше от полосы деревьев и двигались вперед, пересакая зеленую пустошь. Трава становилась все выше и выше, а стебли некоторых цветов были настолько длинными, что доставали Хэ Ланфэн до пояса. Сун Жулань намотал длинный плащ на руку, чтобы тот не цеплялся за растения. Местные духи, заприметив демона в лазурных одеждах, тут же выбирались из укрытий, принимали человеческий облик и опускались на колени.

– Сам Владыка Востока! Приветствуем Владыку Востока!

– Неужели и тогда было так же? – изогнула бровь Хэ Ланфэн.

– Насколько я помню, тогда было проще, – вздохнул Сун Жулань, жестами призывая духов подняться. – Я не привлекал столько внимания. К счастью, мы уже почти пришли.

День уже клонился к вечеру, и небо прорезали розовые и оранжевые всполохи. Сун Жулань и Хэ Ланфэн достигли края высокого обрыва. С губ девушки сорвался восторженный вздох, когда она увидела раскинувшееся далеко внизу огромное озеро. Вода нежно-розового цвета, казалось, сливалась с закатным небом.

– В середине лета здесь цветут алые водяные лилии, – проговорил Сун Жулань. – Это из-за них вода в Закатном озере такого необычного цвета. Отсюда не видно, но если спуститься, можно оказаться в море цветов.

Хэ Ланфэн во все глаза смотрела вниз. Просто невероятно! Такая удивительная, восхитительная красота!

– На самом деле берег Закатного озера мог бы подойти для ваших тренировок. В этом месте время идет медленнее обычного. Но сперва нужно проверить безопасно ли внизу.

– Потрясающе! – только и смогла вымолвить девушка. – Просто потрясающе!

– Спустимся?

– Что? А, да, конечно, – Хэ Ланфэн уже собиралась вынуть Цинпин из ножен, как Сун Жулань прижал ее к себе и шагнул вниз с обрыва. Под ногами юноши возникали сизые облачка, и он спускался по ним, как по ступеням лестницы. Его длинный плащ, подхваченный ветром, вился за спиной.

«Смотрите-ка! Вот, значит, чему выучился!» – отметила про себя Хэ Ланфэн, на которую было трудно произвести впечатление.

Сун Жулань поставил девушку на воду, крепко сжал ее ладонь и потянул за собой. Они оказались на середине озера, и глубина, судя по всему, была немалая. Но идти по воде оказалось так же легко, как и по земле.

Вечерело, но алые лилии не спешили закрывать лепестки. Цветы источали столь сильный аромат, что у Хэ Ланфэн начала кружиться голова. Повсюду летали стайки розовых бабочек. Их было так много, что они походили на низкие облака. Солнце еще не успело полностью скрыться за кромкой воды, но на берегу уже зажглись яркие огоньки духов.

Было так тепло и так спокойно! Поверхность озера была гладкой, и лишь шаги порождали рябь, переходившую в маленькие волны. Плащ Сун Жуланя стелился по воде, и огоньки оседали на ткани, заставляли ее светиться и переливаться.

Пальцы юноши оставались прохладными, а вот рука Хэ Ланфэн была горячей. Да и дышать стало труднее. Сердце девушки будто бы увеличилось в размерах. Оно стучало так громко, что, возможно, и Сун Жулань его слышал.

Ничего подобного прежде не случалось с Хэ Ланфэн! Ее тело, разум и сердце окончательно вышли из равновесия. Она в полной мере ощущала себя обычной смертной девушкой. Счастливой девушкой, которая гуляла с тем, кто ей нравился, которая хотела, чтобы время остановилось.

– Если войти в воды Закатного озера, станешь невидим для тех, кто остался на берегу, – пояснил Сун Жулань. – Но самое странное, что, поглядев на берег, увидишь не тех, кто пришел с тобой. А тех, кто когда-то останавливался у воды. Неважно, сколько прошло лет, неважно, что их, быть может, уже нет на свете. Их образы останутся здесь навсегда.

Удивительно!

Они остановились и повернулись к берегу. Вдали Хэ Ланфэн увидела троих детей, пытавшихся дотянуться до лилии, которая росла на мелководье. Она не могла разглядеть их лиц, а их тела были полупрозрачными. Сквозь них, как сквозь призраков, можно было разглядеть стволы деревьев.

Хэ Ланфэн моргнула, и дети исчезли. Но их смех еще какое-то время бродил по берегу. Потом мечница увидела стариков, прогуливавшихся у самой кромки воды, увидела девушек, полоскавших в воде белые полотна. Когда их вытащили на землю, можно было заметить, что ткань стала алой.

Наконец, она увидела юношу и девушку, удобно устроившихся под раскидистым деревом. Его длинные ветви касались воды, и лепестки растущих на них белых цветов прямо на глазах становились розовыми.

Юноша, облаченный в синие одежды, рисовал. Он выглядывал из-за полотна, смотрел на воду, а после его рука принималась двигаться быстро-быстро, стараясь поспеть за его мыслями. Одежды девушки были снежно-белыми, а ее невероятно длинные волосы стелились по земле. На ее коленях лежал музыкальный инструмент, напомнивший Хэ Ланфэн гучжэн. Стоило девушке коснуться струн, как воздух прорезал чистый и нежный звук. Юноша отвлекся и что-то сказал девушке, она ответила, указав на рисунок.

Несколько мгновений он вертел головой и так, и эдак, размышляя, а потом закивал.

Некоторое время они живо что-то обсуждали, а потом юноша взял девушку за руку и поцеловал ее запястье.

Разглядеть их лица Хэ Ланфэн не смогла.

– Какая-то пара в полной гармонии… Хоть тысяча лет прошла, хоть две тысячи, неловко как-то подглядывать. Так ведь, Ваше Высочество? Эй, Сун Жулань?!

Поглядев на принца, мечница очень и очень удивилась. Он замер с таким скорбным видом, что Хэ Ланфэн встревожилась. Лицо его побледнело, брови страдальчески изогнулись, а в глазах была тьма. Непроглядная.

– Сун Жулань! Что такое? – забеспокоилась девушка.

Он ее даже не слышал. Рука юноши задрожала, а потом его хватка начала ослабевать. И Хэ Ланфэн… Хэ Ланфэн почувствовала, что тонет. Прежде такая спокойная, вода под ее ногами забурлила. Длинные стебли водяных лилий потянулись к девушке, стремясь опутать и утащить на дно. Ланфэн собрала силы, надеясь удержаться на поверхности, но ничего не вышло. Ноги вмиг промокли и окоченели, а под ними разверзлась темная бездна. Стебли оплели лодыжки и больно сдавили их. Хэ Ланфэн призвала Цинпин, но нанести удар не успела. Сун Жулань пришел в себя и подхватил девушку. Алые лилии тут же освободили ее ноги из плена, а волны унялись. И тогда юноша бережно поставил Хэ Ланфэн на воду.

– Простите меня! Я забылся и все испортил! – воскликнул Сун Жулань. Он испугался куда сильнее девушки.

– Пустяки! Я в порядке! – поспешила заверить его Хэ Ланфэн. – Эх, – добавила она со вздохом, – даже озеро в Запредельном краю не жалует бессмертную!

Девушка бросила взгляд на берег. Там уже никого не было.

По дороге домой и по возвращении в Павильон Золотого Лотоса Сун Жулань, расстроенный тем, что из-за него Хэ Ланфэн промочила ноги и замерзла, снова и снова извинялся.

– Пустяки, – отмахивалась она, – всего-то нужно переобуться. Мне все равно очень понравилось озеро, – добавила девушка, искоса поглядев на Сун Жуланя. – Давайте сходим туда снова?

Юноша грустно улыбнулся и кивнул. Они уже думали прощаться и расходиться по своим покоям, как столкнулись с Ли Хао, который как вихрь несся по коридору. За ним гналась раскрасневшаяся от гнева Ли Мэй.

– А-Хао, паршивец, а ну стой! – кричала она. – Думаешь, так просто отделаешься?! Я тебе покажу, как обижать моих друзей!

Ли Хао спрятался за спиной Хэ Ланфэн и жалобно заскулил.

– Повелитель, госпожа! Пожалуйста, спасите меня! Сестрица ужасно злая, совсем с ней нет сладу!

– Злая, говоришь? Забыл уже, какой я бываю злой?! Не прячься за чужой спиной! Выходи немедленно!

– Мэй-Мэй, не ругайся! Ничего страшного не произошло!

– Говоришь, ничего страшного? Этот паршивец рассказал, что на тебя напали! Воспользовались удобным случаем! А он ничем не помог, только прятался! – Ли Мэй остановилась и уперла руки в бока. – Как посмел путаться под ногами?

Ли Хао прижался головой к спине Хэ Ланфэн и затрясся от страха. Кто бы мог подумать, что такая добрая и ласковая Ли Мэй внушала ужас своим братьям!

– Госпожа Ли, – обратился к лисице Сун Жулань, – я уверен, ваш брат больше не побеспокоит бессмертную госпожу. Случившееся сегодня не повторится, так ведь? – он бросил суровый взгляд на мальчишку. Тот, все еще не решаясь отпустить Хэ Ланфэн, энергично закивал.

– Я прошу прощения, повелитель, я больше так не буду! – затараторил он.

– Вот, видите… – начал было Сун Жулань, но Ли Мэй оборвала его.

– Так я ему и поверила! Ли Хао постоянно попадает в неприятности, а потом смиренно просит прощения и обещает, что это в последний раз. Не слушай его, повелитель демонов! Его шкурка заслуживает порядочной трепки! – Ли Мэй оторвала брата от Хэ Ланфэн и потащила прочь, держа за рыжее ушко. – Признавайся! Это Ли Шу тебя надоумил поиздеваться над сестрицей Ланфэн? Отвечай! Вот поймаю его, накажу по всей строгости! Да как ты посмел принять облик повелителя Запредельного края? Какое неуважение! Позоришь бабулю, позоришь всю нашу семью! Это тебе не шутки!

– Прости-прости, сестрица! Владыка, не гневайтесь! Простите, бессмертная госпожа!

– Он принял мой облик? Зачем это? – удивился Сун Жулань. Хэ Ланфэн, которая до этого момента как могла пыталась успокоить Ли Мэй, вдруг замерла и побледнела.

– Это недоразумение, недоразумение! – воскликнула она. – Ничего страшного не произошло! Давайте просто забудем!

– Правда, давайте просто забудем! – взмолился Ли Хао. Он пытался вырваться из хватки сестры, но та слишком уж сильно сжала его ухо. – Я же уже попросил прощения! И прабабушка заставила меня…

– Мало она тебя наказала! – не унималась Ли Мэй. – А брат твой и вовсе вышел сухим из воды! Вот поймаю Ли Шу…

– Что происходит? Что за шум? – двери внешних покоев Сун Жуланя отворились, и в коридор выглянул Чжао Вэйнин. В одной его руке была кисть, в другой листы бумаги высшего качества. Волосы юноши были всклочены, а на пальцах, одежде и даже на лице остались следы чернил. Он выглядел ужасно уставшим и сонным. – А, понятно! Шилан бушует.

– Вот ты где, смертный! – обрадовалась Ли Мэй. Она тут же отпустила брата и ринулась к Чжао Вэйнину. – Целый день тебя не видела. Перепачкался весь! – Ли Мэй потянулась к лицу юноши, но тот без труда увернулся. Потом еще раз и еще раз. А затем и вовсе захлопнул двери прямо у лисы перед носом.

– Смертный, а ну открывай! – рассердилась Ли Мэй. – Выходи сейчас же!

– Вот уж нет! Мне и тут хорошо! Бурю лучше переждать. Не хочу попасть в лапы шилана.

– Ты еще не встречал настоящего шилана! – сердито проговорила Ли Мэй и пнула двери. – Так уж и быть! Представлю тебя ему!

– Ух, страшно-то как! Ужас какой! – посмеивался Чжао Вэйнин за дверью. – Госпожа Ли, – проговорил он, когда девушка устала пинаться, – я вот что никак не могу понять. У брата Хао имеются лисьи уши. А почему у вас их нет? Вам бы очень подошли пушистые ушки.

– Правда? – робко спросила Ли Мэй.

– Ну конечно! С большими пушистыми ушами вы еще больше будете походить на шилана.

– Чжао Вэйнин! А ну открывай! Не смей отсиживаться за дверью! Я тебе покажу шилана! – взъярилась Ли Мэй.

– Опять он ее дразнит, – вздохнул Сун Жулань.

– А она и рада, – заметила Хэ Ланфэн.

– Вам нужно переобуться. Иначе простудитесь! Вода в Закатном озере остается холодной даже в самые жаркие дни. Ступайте скорее к себе! В следующий раз все будет лучше, обещаю!

Хэ Ланфэн очень понравилось это «в следующий раз».

– Тогда я пойду. Ли Мэй заберу с собой, иначе она выломает ваши двери. Доброй ночи, Ваше Высочество!

– Доброй ночи! – улыбнулся Сун Жулань.

– Ну что? Отвел ее, куда хотел? – Чжао Вэйнин положил локти на стол и подпер ладонями щеки. Сун Жулань снял тяжелый плащ, устроился напротив друга и устало прикрыл глаза рукой.

– Угу.

– Что-то ты совсем не весел. Все прошло так плохо?

Сун Жулань кивнул.

– Сначала госпожу пытались ранить отравленными иглами, а потом она чуть было не утонула. Мне не следовало отвлекаться! От лилий в Закатном озере духовными клинками не отбиться. Утянут на дно и высосут все соки…

– Что за место ты выбрал? Нашел, куда привести девушку! – покачал головой Чжао Вэйнин. – Эх ты! Безнадежен. Совершенно безнадежен!

– С этим озером многое связано. Я так надеялся, что она… Неважно… Я не ожидал, что из тысяч образов увижу именно эти. Одно дело – помнить, а другое – вновь увидеть! Но она не смогла разглядеть. Быть может, я поторопился? Быть может, все нужно оставить, как есть? Мне следует подождать и не тревожить ее?

– О чем ты вообще? Ни слова не пойму! Э-э-э не-е-е, не смотри на меня так жалобно, сяо Лань! Я советовать ничего не стану! Друзьям в это лезть не следует. Сердце подскажет тебе, как поступить. На него и полагайся.

Сун Жулань вздохнул. Он не хотел совершить ошибку и нарушить душевное равновесие Хэ Ланфэн. Но с другой стороны… он многое вспомнил. Если бы и она смогла вспомнить… И все же… нет… ему не следует опираться только на свои желания. То, что осталось неизменным для него, для нее навсегда изменилось.

– Эй, сяо Лань, слышишь? Что-то шипит. Случаем, не твои мозги кипят? День был насыщенным, лучше отдохни. Я переписал ответы на все прошения, они будут отправлены уже завтра утром. Пойду к себе, а ты зря времени не теряй и ложись спать.

– Спасибо тебе, брат Вэйнин!

– Пустяки! Доброй ночи! Пойду я… Главное только… по дороге не столкнуться с шиланом…

– Доброй ночи, брат Вэйнин! Если что, зови на помощь, – улыбнулся Сун Жулань.

Золотые лотосы раскрыли лепестки, озарив покои принца ярким светом. Юноша так и сидел некоторое время, опираясь на стол. Его глаза были закрыты, а брови нахмурены.

Лун-ван был прав. В прошлом Сун Жулань совершил немало ошибок. На что же он надеялся теперь? Будущее туманно. За ним наблюдает множество глаз.

Будет лучше, если она останется в тени. Его желания были не так важны, если он хотел защитить своих близких. Звучало грустно, но иного выхода он пока не нашел.

– Неужели я совершил так много зла в прошлой жизни? – вздыхал Чжао Вэйнин. – Вот, значит, какова расплата! Небеса жестоки!

– Что ты там бормочешь, смертный? Лучше подержи! – Ли Мэй передала Чжао Вэйнину еще одну сплетенную из щепы коробку. Юноша снова тяжело вздохнул. Он и без того держал в руках целую башню из коробок, коробочек и свертков. Позади него в воздухе зависли еще две высокие башни. Коробки, из которых они были сложены, были перевязаны кровавыми лентами. Те были привязаны к пальцам Чжао Вэйнина, и когда он шел, башни летели за ним, словно послушные воздушные змеи.

Прохожие то и дело оборачивались юноше вслед. Многие принюхивались. Их привлекала кровь человека. Но пока рядом с Чжао Вэйнином была Ли Мэй, никто не смел ему вредить.

– Скучно-то как! Долго еще? Сколько можно покупать? Когда мы уже вернемся? – ныл Чжао Вэйнин. – Скучно до безумия! Скоро звезды появятся, а мы еще не дома. Есть хочу! Пить хочу!

– Какой ты нетерпеливый! – покачала головой Ли Мэй. Длинные подвески, прикрепленные к шпилькам в ее волосах, мелодично зазвенели. – Мы не можем вернуться. Еще не все из списка куплено.

– Какой список? Ничего не вижу!

– Носить его с собой – неудобно, потому что он очень длинный. От твоей макушки и до пят. Потому я все держу в голове, – заявила Ли Мэй.

– Ужас какой! Я, очевидно, доживу до конца этого дня лишь чудом! И за что мне все это? Я согласен переписывать прошения, чинить крышу, поливать цветы, подрезать кусты, разводить тушь, да что угодно делать… пусть будет самая черная работа, только не это! – снова принялся причитать Чжао Вэйнин. Ли Мэй лишь отмахнулась от него. Она оставалась поразительно бодрой и от многочисленных покупок получала лишь удовольствие.

Торговая сторона Инь оказалась самым настоящим лабиринтом из улиц, улочек и проулков. Кругом были лишь лавки и палатки с самыми разнообразными товарами: от тканей и готовой одежды да обуви до изысканных украшений, от посуды и мебели до лекарств и книг. От одного из городских озер, словно рукава, расходились в разные стороны вырытые каналы. И они были забиты лодками, груженными фруктами, рыбой, мясом и прочими съестными товарами. На переброшенных через воду мостах продавали сладости и паровые булочки. Торговля шла бойко! Уже смеркалось, но духов, вышедших за покупками, становилось все больше и больше.

– Неужели все это пригодится нам в Лесу голодных призраков? Очень сомневаюсь! Что лежит вот в этом свертке? Румяна? А здесь… двенадцать шпилек и три пары сережек… Вот тут… шесть рулонов ткани… Лес голодных призраков полон обезумевших мертвецов и всякой прочей нечисти. К чему туда наряжаться?

– Глупый! – Ли Мэй стукнула его по голове одним из свертков. – Эти вещи потребуются мне здесь. Начался Цветочный фестиваль. Во все времена он считался большим праздником. Представители трех из девяти великих семей – духи растений. Ежегодно именно они организуют фестиваль. А в этом году праздник будет особенным, ведь наш повелитель вернулся.

– Ну и? – скучающим тоном проговорил Чжао Вэйнин.

– Что еще за «ну и»? Повелитель демонов не сможет отправиться в Тянься до конца фестиваля, ведь в противном случае он проявит неуважение к наместникам. Мы примем участие в празднествах! Это очень важно, и потому нужно подготовиться!

– Хм… неплохой повод для новых знакомств! Может быть, получится выиграть…

– Что ты там опять бормочешь, смертный? – нахмурилась Ли Мэй. – Задумал снова слоняться по столице без дела с моими братцами или играть в «Угадай число[13]»? Вот уж нет! Понеси лучше вот это! Да осторожно неси, не урони! Это ваза очень ценная: она покрыта нефритовой глазурью! Прабабушка определенно знает, кого посылать за подарками! Я покупаю лишь самые лучшие вещи…

– А я и не знал, что шиланы – ценители прекрасного! – проговорил юноша, раз за разом вздыхая. Он перевязал новые коробки и свертки кровавой лентой, и с той поры позади него плыли уже три башни с покупками.

Ли Мэй успела обойти едва ли не все лавки на торговой стороне. Кроме того, она то и дело останавливалась у палаток, придирчиво оглядывала товары, строго разговаривала с продавцами, спорила, обсуждая цену и качество. У Чжао Вэйнина разболелась голова. Лучше бы он и в самом деле остался в Павильоне Золотого Лотоса и помогал Сун Жуланю с прошениями!

– Снова недоволен! Потерпи еще немного! Как только я закончу с подарками для дочерей наместников, подберу тебе готовую одежду. В одной лавке неподалеку можно купить верхнее одеяние из непромокаемого шелка. Летом в нем не будет жарко, зимой, напротив, легко согреешься. Я выберу одеяние алого цвета, тебе очень подойдет…

– Терпеть не могу выбирать одежду! Лучше бы меня кто-нибудь сожрал, чем это!

– Говори тише, глупый! Кто-то может принять твои слова за предложение! – Ли Мэй опять стукнула его по голове свертком. – Неси! Это нежно-розовые румяна и краска для губ. Подарю сестрице Ланфэн. Она всегда такая бледная! А это гребни для волос из панциря черепахи… тоже отдам сестрице Ланфэн. У нее волосы такие же густые, как у меня, их тяжело расчесывать. И бронзовое зеркало неси! У сестрицы Ланфэн должно быть свое зеркало!

– Бессмертные мечники ценят простоту и не терпят излишеств. Зачем все это добро госпоже Хэ? – удивлялся Чжао Вэйнин, перевязывая новые покупки кровавыми лентами.

– Ты не понимаешь! Ткань для поясов. Белая, как снег. То, что нужно! Неси! Я хочу, чтобы сестрица приняла участие в фестивале. Я наряжу ее в лучшие одежды, сделаю самую красивую прическу и…

– И она не придет, потому что не любит шум и суету. Я вот хочу пойти. Мне нравятся вкусная еда, красивая музыка и танцы, но меня наряжать не нужно…

– Чжао Вэйнин, я поговорю с сестрицей, и она согласится пойти! Не может она пропустить фестиваль! Но и выглядеть на нем как человек тоже не может! – заявила Ли Мэй. Она была настроена решительно.

– Но сколько ее не крась, госпожа Хэ все равно будет похожа на человека. Она же не урожденная бессмертная. Только зря потратите время!

– Не недооценивай мои умения, Чжао Вэйнин! Сестрица будет блистать на фестивале! Поверь, это очень важно! Вот, держи! Чего смотришь? Ешь! Сам же сказал, что голоден. Это лучшие паровые булочки на торговой стороне Инь.

– Ого, спасибо! – Чжао Вэйнин очень обрадовался, тут же вскрыл сверток, вытащил пышную булочку и протянул ее девушке. – Еще горячие! Вот, возьмите…

– Можешь сам все съесть, я не голодная. Поспешим! Нужно сделать все покупки до начала ночных представлений, иначе что здесь, что на площади будет не протолкнуться. Теперь мне нужно купить и для себя, и для сестер и, конечно, для Ланфэн ткань для накидки. Хочу подобрать прозрачную и сияющую так, словно кто-то рассыпал по ней звезды.

– Сколько приготовлений! Но боюсь, ни одна дева не одолеет Владыку Востока в умении наряжаться! Ха-ха! А булочки и правда очень вкусные! Нужно брату такие купить – съест и сразу повеселеет.

– Тебе лишь бы поесть! А мне от беспокойства кусок в горло не лезет. Впрочем, ты же не знаешь… Видишь ли… об этом еще мало кому известно, – Ли Мэй придвинулась к Чжао Вэйнину и зашептала ему на ухо. – На празднике наместники предложат повелителю демонов взять в жены по одной девушке из каждой великой семьи.

Юноша подавился булочкой.

– Осторожно! Слышала, люди от такого и умереть могут! Скорее выпей воды!

– Пха-ха… что? Девять жен?

– Именно! Наместники хотят привязать повелителя демонов к Запредельному краю. Думают, если окружат его красивыми девушками, которые станут день и ночь его развлекать, он навсегда останется здесь. И при этом будет слишком занят, чтобы вмешиваться в дела уездов. Он будет править лишь номинально, чтобы народ не роптал, станет принимать все меньше и меньше решений…

– Это же сяо Лань! Он, как истинный ученый, может толковать изречения Кун-цзы[14]. Он столько всего знает, готов править народом и служить Небесам. Его отец – ван, и брат однажды станет ваном. Он учился столько лет и не откажется от своих целей ради удовольствий.

– Это ты так думаешь, потому что знаешь его, – вздохнула Ли Мэй. – Наместники пока видят в нем слабого смертного. И будут видеть до тех пор, пока он не вернет всю силу и воспоминания. Только тогда они станут его бояться и считаться с ним.

– Но если брат останется здесь с девятью, о боги, с девятью женами, как же он добудет ключи от сердца и вернет силу? – недоумевал Чжао Вэйнин. – Наместники не думают о том, что рано или поздно он состарится и умрет? И неизвестно, каким он станет, когда возродится демоном. Брр!

– В Запредельном краю он сможет прожить много дольше, чем в Тянься. Но ты прав. Прабабушка говорит, что наместники не думают о будущем. Они отчаянно желают сохранить свое положение. Сейчас им нужен повелитель демонов, чтобы прикрываться им. Но они не могут позволить ему принимать решения, которые затронут их самих. Повелитель демонов слушает все советы, кивает и благодарит наместников, а потом делает по-своему. Он запретил рабство в западном и юго-западном уездах и заставил работорговцев выплачивать компенсации всем, кого они продали за последние двести лет. Тех, кто в южных каменоломнях использовал труд детей, он приговорил к вечным работам. Наместники западного и южного уездов недовольны. Он запретил игорные дома в западной приграничной полосе, а все полученные ими деньги пустил на восстановление дорог и пристаней на реке Цзиньшуй. Наместники рассердились. Он повелел расследовать случаи взяточничества, и виновные будут приговорены к тяжелым работам на благо Запредельного края. Все их имущество отойдет казне. Лун-ван уже сделал необходимые распоряжения. В Запредельном краю многие семьи тесно связаны друг с другом, затронь одну – наживешь врагов и среди других.

– Понимаю… не такого повелителя ждали наместники. Думали, раз уж он молод, да еще и смертный, его легко одурачить. Как сяо Лань и предполагал, им не нужен лидер, им требуется марионетка. Быть может… быть может, нам стоит сбежать, пока не поздно?

– Вот ведь болван! – рассердилась Ли Мэй. – Да как же повелитель оставит Запредельный край? Как же он нас всех бросит?!

– Хотите, чтобы наместники разочаровались в нем и убили? – Чжао Вэйнин тоже разозлился.

– Они не посмеют!

– Вот ведь наивная!

Продолжая ожесточенно спорить, они зашли в очередную лавку.

– Это ты не понимаешь, Чжао Вэйнин! Духи Запредельного края лишь на первый взгляд похожи на смертных. Но все же многие наши традиции коренным образом отличаются от ваших. Мы не так вероломны, как люди. Владыка Востока для простого народа – все равно что божество. Наместники же связаны долгом крови. Он не дал уничтожить великие семьи, посему никто не посмеет тронуть его. Тем более наш повелитель – вэнь-шэнь. Его опасаются, потому что проклятие разгневанного вэнь-шэня очень и очень трудно снять. Его не тронут, но попытаются контролировать. Прабабушка делает все, что в ее силах, чтобы сплотить вокруг него семьи востока и севера, но… это сложно.

– А семья Ли тоже предложит сяо Ланю в жены одну из дочерей? – заинтересовался Чжао Вэйнин.

– Вот, неси! Эти короткие клинки выкованы специально для нас. Возьмем их в Лес голодных призраков. Легкие и удобные, а лезвие из небесного железа режет тонкий волос на лету.

– Так семья Ли тоже предложит?.. – не унимался юноша.

– Ага! Выбора-то нет. Не предложим, вызовем подозрения остальных наместников. Почему так странно смотришь на меня? Считаешь, я, наследница семьи и будущая наместница, недостойна твоего брата?

– Я… я… так не думаю… – смутился Чжао Вэйнин.

– Ешь свои булочки да не подавись снова, смертный! Если пожелаю, повелитель станет моим и без всякого предложения прабабушки! И никаких других жен подле него не потерплю! Вообще-то прабабушка хочет предложить ему в жены мою троюродную сестру – Ли Юйсяо. А Сяо-Сяо попросит повелителя отказаться от брака и пожаловать ей какой-нибудь чин при дворе. Она была лучшей на уездном экзамене, хочет в этом году сдать общегосударственный экзамен и служить народу.

– Умно! Потому наместница Ли ее и выбрала? Вроде бы и предложила, как все, но никакой навязанной жены по сути нет. – Чжао Вэйнин разом повеселел.

– Вот именно!

– Но куда девать других восемь жен? Сяо Лань хотя бы может отказаться?

– Может, но этим оскорбит наместников. Выберет всех – окажется во власти великих семей, от кого-то откажется – разозлит…

– Мда… у брата крупные неприятности! И что же делать? Говорю вам, нужно бежать отсюда!

– Мы сможем уйти только после фестиваля! – отрезала Ли Мэй.

– После фестиваля восемь жен так просто не выпустят сяо Ланя из когтей!

– Потому-то я и хочу, чтобы сестрица Ланфэн пришла на праздник, – заявила девушка.

– Но что она может поделать?

– Увидишь! Увидишь, Чжао Вэйнин! Уверена, она непременно покажется! Нет, я не ошибаюсь! Если все, что я слышала о ней, правда хотя бы наполовину, она непременно покажется!

– Ничего не понимаю! Зачем говорить загадками?

– Ткань для накидок наконец выбрана. Неси! А теперь давай купим тебе алое верхнее одеяние, – воспользовавшись тем, что Чжао Вэйнин, выходя из лавки, принялся перевязывать новые свертки кровавой лентой, Ли Мэй взяла его под руку и потянула в проулок.

– О нет! Все-таки не забыла!

– Идем же, смертный! Нам туда! Да не упирайся ты!

– Это! – Чжао Вэйнин вытащил из вороха одежды алое верхнее одеяние, воротник и рукава которого были расшиты черными и золотыми нитями. – И довольно выбирать! Сколько можно?!

– Нельзя покупать первое попавшееся! – возмутилась Ли Мэй.

– Мы перебрали более двадцати вариантов! Как по мне, так все они одинаковые!

– Ты так говоришь, смертный, потому, что не разбираешься в тканях. А я в этом понимаю! Вот здесь вышивка слишком грубая, в этой будет очень жарко – ткань слишком плотная, а это одеяние слишком тяжелое и будет стеснять движения. Примерь вот это! Погляди, какая нежная ткань! Но при этом порвать ее непросто. И цвет радует глаз!

– Да все они одинаково красные! – не переставал спорить Чжао Вэйнин.

– А вот и нет! Этот оттенок насыщенно алый и напоминает кровь. А вышивка простая, но при этом выполнена очень умело! И еще в рукавах есть потайные карманы, это же очень удобно…

– Молодая госпожа Ли лучше всех в столице разбирается в тканях! Ей очень трудно угодить! – заметила хозяйка лавки. Лоб женщины покрылся испариной, а руки чуть подрагивали. Будущая наместница восточного уезда была придирчивой и выбирала только самое лучшее. Ее было невозможно одурачить.

– Кто бы сомневался! – пробурчал Чжао Вэйнин. – Так уж и быть! Пусть будет это. Но если оно мне не подойдет, то мы тотчас же уйдем. Хватит с меня, уф!

Хозяйка лавки самолично разгладила рукава одеяния, подобрала для Чжао Вэйнина расшитый золотыми нитями пояс и повелела слугам, проворным и расторопным птичьим духам, принести самое большое бронзовое зеркало. Уставший и сердитый Чжао Вэйнин лишь хмурил брови.

– Ну что? Теперь довольны? Все подходит, давайте наконец уйдем отсюда! – воскликнул он, заметив отражение Ли Мэй в зеркале. Юноша повернулся к ней и упер руки в бока.

Но увидев, как Ли Мэй меняется в лице, он чуть успокоился.

– Опять что-то не так? – мягко спросил Чжао Вэйнин. – Не беда! Жаль, конечно, потраченного времени, но ладно.

– Как же похож! Как две капли воды… – прошептала Ли Мэй. В ее взгляде появились нежность и печаль. – Так бы и смотрела на тебя все время, так бы и смотрела… мой человек.

– Чего-чего? Не слышу, что говорите! Почему погрустнели? Так плохо выгляжу? А мне казалось… Ладно-ладно, выберу другое! Что за напасть с этой одеждой?! – засуетился Чжао Вэйнин.

– Постой спокойно, – попросила Ли Мэй. Она обошла юношу по кругу, оглядывая с ног до головы ласковым взглядом. Он хотел сказать что-нибудь забавное, но передумал.

Чжао Вэйнин привык подшучивать над девушкой и дразнить ее. Поначалу, наслушавшись легенд о лисьих духах, охотящихся на смертных мужчин, он опасался Ли Мэй. Но потом понял, что на самом деле она очень добрая и никому не вредит. Однако в тот миг юноше стало не по себе. Он знал, что Ли Мэй появилась на свет более двухсот лет назад. По меркам лисьих духов она была совсем юной, но по меркам людей… она будто бы прожила три или четыре жизни. Она глядела на него с высоты своего опыта, сквозь воспоминания и сожаления. Она глядела на него… нет, тогда она смотрела вовсе не на него.

Чжао Вэйнин был очень наблюдательным. Он давно заметил, какими глазами порой смотрела на него Ли Мэй. Он явно напоминал ей кого-то. Кого-то, кого уже давно не было в живых, кого-то, кого она оплакала, но не забыла. Брр! Жуть! Пока Чжао Вэйнин краем глаза следил за ней, Ли Мэй вплетала в его волосы колокольчик. Стоило только юноше сделать шаг, как он зазвенел.

– Я такие только у стариков видел. Раньше верили, что звон колокольчика отпугивает… хм… злых духов. Все мужчины-воины Чу их носили. Откуда он у вас?

– Остался как напоминание о былом, – ответила Ли Мэй. – Дорогая моему сердцу вещь.

– Тогда лучше не отдавать ее мне, – смутился Чжао Вэйнин. – Я вещи часто теряю.

– Носи. Если потеряешь, съем тебя! – заявила Ли Мэй. Чжао Вэйнин закатил глаза. – Можешь не переодеваться. Тебе очень подходит эта одежда. Я ее покупаю.

– Госпожа Ли, это как-то неудобно! – запротестовал молодой человек. – Вы и без того столько всего мне купили. Я скопил немного серебра. Уж одежду-то себе позволить могу.

– Вздор какой! Покупаю, что хочу! И тебе в том числе.

– Ишь ты, упрямая какая! Не знаю, как у духов все заведено, но там, откуда я родом, жена – единственная женщина, которая может шить или покупать мужчине одежду. Госпожа Ли, не припомню, чтобы мы успели обменяться свадебными дарами.

Ли Мэй нисколько не смутилась.

– А там, откуда я родом, принято наряжать смертных в лучшую одежду, быть нежными и ласковыми с ними, заботиться о них до тех пор, пока они не откроют свои сердца. А потом забрать их энергию ян и выпить всю их кровь, – заявила девушка и постучала кончиком указательного пальца по подбородку Чжао Вэйнина.

– Жуть какая! Кошмар! Надеюсь, колокольчик-оберег меня не подведет… Не подведи меня!

Переспорить лисицу Чжао Вэйнин так и не смог. Пока она расплачивалась, юноша вышел на улицу, вытащил за собой башни из покупок и решил выбрать для Ли Мэй сладкое угощение – ягоды или орехи в меду. К лавке, в которой продавались ткани и готовая одежда, как раз направлялась группа богато одетых девушек. Их лица были скрыты вуалями, видны были лишь горевшие в вечернем полумраке глаза. Чжао Вэйнин смог разглядеть их истинный облик: пушистые ушки, хвосты и когти. Юноша посторонился, уступая девицам дорогу, но они остановились, все разом принюхались и уставились на него. Потом переглянулись и толкнули одну из подруг локтями. Та вышла вперед и обратилась к Чжао Вэйнину ласковым тоном.

– Смертный господин! Ты родился под счастливой звездой. Нечасто встретишь такого сильного и здорового человека.

– И хорошенького! – хихикнула другая девушка. Остальные тоже засмеялись.

– Господин, тебе и правда очень повезло, – продолжила первая девушка. Она подошла к Чжао Вэйнину совсем близко, и его передернуло. Эти духи-соблазнительницы действительно были жутковатыми. – С таким запасом жизненных сил тебе все нипочем!

Чжао Вэйнин вежливо поздоровался с ними, но поддерживать беседу не желал и думал, как бы улизнуть и где бы дождаться Ли Мэй. Девицы же наступали на него и старались взять в кольцо. Одна из них даже попыталась схватить его за руку. Чжао Вэйнин уже решил, что следует показать им жетон Восточного дворца, но тут вышедшая из лавки Ли Мэй хлопнула девицу по ладони. На пальцах лисицы выросли когти, а лицо приняло сердитое выражение.

– Этот смертный со мной! Как посмели глаза на него поднять, бесстыжие?!

– Молодая госпожа Ли! Простите, простите! Мы не знали, не знали! – Девушки склонили головы и попятились.

Бросив на них полный презрения взгляд, Ли Мэй взяла юношу под руку и потянула за собой.

– Засмотрелся на них, засмотрелся, глупый? – скрипела зубами девушка. Чжао Вэйнин сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. У него по спине ползали мурашки.

– Они такие жуткие!

– Они тебя почти зачаровали. Опомниться бы не успел, как ушел вместе с ними.

– И они забрали бы всю мою ян и выпили кровь?

– Ага!

– Ужас какой! – поежился молодой человек.

– Сегодня я тебя спасла. Будешь мне должен! Придется тебе… придется тебе следующие пятьдесят лет ходить со мной за покупками!

– Госпожа Ли Мэй, смилуйтесь! – взмолился Чжао Вэйнин. – Боюсь, пятьдесят лет – это слишком много. Столько я могу и не прожить. А если и проживу, то буду очень старым.

– Жизнь человека так коротка! – вздохнула лисица. – Оглянуться не успеешь, как вас уже нет рядом, – в ее голосе была горечь. И Чжао Вэйнин понимал: девушка вовсе не его имела в виду.

– На самом деле… по законам Запредельного края убивать людей ради энергии ян запрещено, – проговорила Ли Мэй. – Взять немного незазорно, но отнять жизнь – преступление, за которое можно лишиться всех накопленных духовных сил. И все же ты должен быть осторожен! Энергия ян нужна большинству духов, без нее трудно достичь высокого уровня совершенствования. Прабабушке, к примеру, потребовалось почти девятьсот лет, чтобы вырастить девять хвостов. Она никогда не убивала смертных и не лишала их духовных сил. Девятихвостые лисы так же могущественны, как и небесные божества, но обрести подобную мощь непросто. Многие ищут легкие пути. Что так смотришь на меня? Хочешь спросить, соблазняла ли я смертных мужчин, чтобы вырастить свои хвосты?

– Я не посмею! – покраснел Чжао Вэйнин. – Не такой уж я и невоспитанный и рисковать здоровьем не хочу!

– Будешь все время попадать в неприятности, я тебя и правда съем. Чтобы не мучился. Но если честно, я никогда не охотилась на людей. Только один раз… один раз я хотела убивать, но то были мои смертельные враги.

– Вы хотели отомстить людям? – удивился Чжао Вэйнин.

– Да, я хотела отомстить. Но не за себя. В любом случае… это неважно. Моя месть все равно запоздала. Люди, которых я ненавидела, умерли не от моей руки.

– Значит… я могу надеяться, что великодушная госпожа Ли Мэй не причинит вреда мне – слабому смертному? – усмехнулся Чжао Вэйнин.

– С таким большим запасом духовных сил ты вовсе не слабый. Ты мой друг и названый брат моего повелителя, как я могу тебе навредить? Но если ты когда-нибудь заглядишься на других девушек или позволишь себя зачаровать, я заберу твои глаза!

– Госпожа Ли Мэй, вам не кажется, что вы сами себе противоречите?

– Да мне все равно!

– Невозможная девушка! Честное слово!

Напоследок Ли Мэй купила с десяток фонарей из расписанной яркими красками промасленной бумаги. На большой площади вдоль озера и отходивших от нее каналов фонари продовались повсюду. Столько фонарей Чжао Вэйнин прежде никогда не видел!

Озеро отделило торговую сторону Инь от жилой. Сделав все необходимые покупки, духи задерживались на площади, чтобы посмотреть представление или заказать ужин.

Ли Мэй и Чжао Вэйнин нашли место в деревянной беседке у самой воды. Там было темнее и тише, чем на самой площади. Юноша с любопытством глазел по сторонам. На мостах через каналы выступали акробаты, танцовщицы взбирались на перила, расхаживали над водой, а потом взмывали в воздух и плясали над головами зрителей, осыпая тех цветочными лепестками.

Зажглись разноцветные огни духов. Жители Инь от мала до велика кружились в танце. Фонарики в форме лотосов наводнили озеро и каналы.

– Этот Цветочный фестиваль очень напоминает Дуаньу[15]. Только состязаний на воде нет и фонари повсюду. Так много фонарей! Я каждый год ждал Дуаньу, чтобы посоревноваться с братьями в гребле, пока тетя Лю и сестры готовили цзунцы[16] со сладким рисом, – рассказывал Чжао Вэйнин. Ли Мэй пододвинула к нему миски с овощами и кусочками мяса, сваренного на пару.

– Кушай больше! Здесь вкусно готовят. Всякий раз, когда приезжаю в Инь, прихожу сюда ужинать с братьями и сестрами. А сегодня я с тобой, – девушка глядела на Чжао Вэйнина и ласково улыбалась.

– Спасибо! И вы кушайте! День выдался тяжелый, нужно хорошо поесть, – юноша выбрал самые большие куски мяса и положил их в миску Ли Мэй. – Вкусно пахнет! М-м-м, немного сладкое! Подумать только! Когда мы могли позволить себе мясо, тетя Лю также его готовила.

– Чжао Вэйнин, ты ведь всегда можешь вернуться к своей семье. Если скучаешь, ты можешь…

– Однажды я вернусь к ним. Но не раньше, чем помогу сяо Ланю всем, чем смогу.

– Повелителю демонов повезло с таким братом, как ты, – заметила Ли Мэй. – Его столь долго отвергали смертные! Хорошо, что сейчас ты с ним, поддерживаешь его и заботишься о нем. У повелителя сердце человека. Людям так трудно быть одним! И так страшно оказаться преданными и забытыми.

– Это уж точно! Мне кажется, вы хорошо понимаете людей, госпожа Ли Мэй.

– Часть детства я провела в Тянься. Жизни смертных проносились мимо меня, как фонари, подхваченные течением. Одни лица сменялись другими. В отличие от Запредельного края, в Тянься мало постоянства. Прожив годы в мире людей, я вернулась домой. И лишь спустя полтора столетия снова оказалась в Тянься. Правда, тогда мне казалось, что прошло куда меньше лет… Здесь… здесь о времени можно забыть; для духов, живущих тысячи лет, время ничего не значит. Но смертным его недостает. Ладно, что мы все о грустном да о грустном? Давай уже поедим, а потом тоже отправим фонари в плавание по каналам Инь. Раньше я каждый год с прабабушкой, братьями и сестрами расписывала фонари, чтобы потом отправить их по течению.

– А что означает эта традиция? – заинтересовался Чжао Вэйнин.

– Она называется Еще одно воспоминание. Каждый год в дни Цветочного фестиваля, в самый разгар лета, духи Запредельного края вспоминают тех, кого потеряли. В конце концов, всех нас ждут смерть и перерождение. К тем, кто любит нас, мы можем больше никогда не вернуться. Но тех, кто ушел навсегда, мы будем помнить всю свою долгую жизнь. Каждый фонарь – воспоминание о тех, кто нас покинул. Это непременно должно быть счастливое воспоминание, чтобы души наших родных и любимых пребывали в мире, где бы они ни находились.

– Это красивая традиция, – проговорил юноша. – Но все равно грустная. У меня тоже есть те, кто ко мне никогда не вернется. Моя матушка, а еще дядя Цзян – супруг тети Лю. Они вместе меня вырастили. Я бы хотел пустить фонарь по течению вместе с вами.

– Фонарей нам хватит. Я тоже буду вспоминать родителей. Их давно уже нет рядом, – голос Ли Мэй был полон печали. – И бабушку с дедушкой. Моих троих дядюшек и двоих тетушек, моих троюродных братьев, всех моих родичей, погибших за годы смуты в Запредельном краю и умерших после, защищая восточный уезд от внешних и внутренних врагов. Мою няню и стражей моей семьи. И моего… моего человека…

– Вашего человека?

– Это старая история, – вздохнула девушка.

– Госпожа Ли Мэй, только не обижайтесь! – Чжао Вэйнин отложил палочки в сторону. – Я не пытаюсь оскорбить вас. Но я уже давно хочу спросить… в день нашей первой встречи вы сказали, что я похож на кого-то. Я эти слова запомнил, но не придал им значения. Однако после… вы… вы часто очень странно смотрите на меня. Мне от этого не по себе. Вы смотрите на меня, как на призрак. Даже сегодня. Сегодня вы так же смотрели на меня!

– Прости, Чжао Вэйнин! Я не хотела тебя напугать.

– Это не пугает… не совсем… Просто я очень странно себя чувствую. Вы хорошо ко мне относитесь, но все же… Эта красная одежда, колокольчик… а еще недавно вы сами расшили для меня пояс. И тот узор мне знаком. У моего дедушки был пояс с подобным узором. Сейчас в Царстве Чу таких уже не найти. Вы не просто так меня наряжаете. Я вам кого-то напоминаю. И вы хотите, чтобы я был похож на него еще больше.

Вся краска сошла с лица девушки. Ли Мэй закусила губу и опустила глаза. Она молчала некоторое время, и Чжао Вэйнин не торопил с ответом.

– Это правда, – наконец проговорила девушка. – Ты очень на него похож. Одно лицо! Я забываюсь порой, когда тебя вижу. Ничего не могу с собой поделать!

– Вы, очевидно, хорошо относились к тому человеку. Судя по всему, это ему я обязан вашей заботой.

– Все совсем не так! Ты мой друг и брат моего повелителя, а он – мой спаситель! Не приди он мне на помощь, меня бы здесь не было. Я жива, а он погиб очень давно, мой человек… и каждый год на Цветочном фестивале я спускаю для него фонарь вниз по течению. Что еще я могу поделать?

– Я уже пожалел, что спросил. Это было жестоко. Простите! – раскаялся Чжао Вэйнин.

– Нет, вовсе нет. Любому стало бы любопытно. Духи ничего не забывают, а добро – особенно. Мы не остаемся в долгу. Только вот я задолжала моему человеку. Этот долг смогу вернуть лишь в следующей его жизни. И я верну.

– Госпожа… теперь я понимаю… – хлопнул себя по лбу Чжао Вэйнин. – Но боюсь, вы разочаруетесь. Я же не он.

– Этого мы не знаем, – покачала головой Ли Мэй. – Минуя реку Жошуй, души умерших забывают о прошлом. Кем бы ты ни был прежде, ты этого не помнишь. Но столь сильное сходство… это не просто так! Это не совпадение!

– Кем я был в прошлой жизни… это, на самом деле, очень любопытно! – пробормотал юноша.

– Если ты был моим спасителем, тем, кто выходил меня и заботился обо мне, Чжао Вэйнин, в этой жизни я буду защищать тебя и не позволю пасть жертвой предательства!

– Мне… мне, если честно, неловко! Не смущайте меня! Мы ведь не знаем наверняка. Но кем бы ни был ваш человек, и какое бы отношение он ни имел ко мне, я рад, что в трудный момент он оказался рядом и помог вам.

– Когда ты на меня так серьезно смотришь, то особенно похож на него. Мне даже кажется, будто не прошло всех этих лет, и я сейчас все еще в мире смертных. Сколько раз ни открою глаза, а он все пишет и пишет в полумраке. Совсем не отдыхает! Если отвлекается, то грустно смотрит на огонь, и в его глазах пляшут искры. А я не могу оторвать от него взгляд! У тебя такие же красивые, выразительные глаза, как у него, и щуришься ты точно так же. Только вот он совсем не улыбался. Быть может, он улыбался раньше… совсем как ты теперь улыбаешься, – Ли Мэй скосила глаза в сторону, наблюдала за тем, как мимо медленно, толкая друг друга, проплывали фонари. По ее щекам текли слезы.

– Пожалуйста, не плачьте! – воскликнул Чжао Вэйнин. Он почувствовал себя совершенно беспомощным. Ему не следовало поднимать эту тему! Не следовало! Проклятое любопытство! – Вот ведь напасть! Что нужно сделать, чтобы вы не плакали? Выглядеть серьезным? Так? Вот, могу еще сильнее сдвинуть брови. Так больше похож? И совсем не улыбаться тоже могу!

– А помолчать не можешь, глупый?! – Губы Ли Мэй тронула слабая улыбка. Девушка утерла слезы рукавом и снова посмотрела на Чжао Вэйнина.

– Быть может… когда-нибудь вы расскажете мне, кем был ваш человек и каким он был? Даже если я – это не он, все равно расскажите. Вы кому-нибудь о нем рассказывали?

– Я немного рассказывала о нем прабабушке и сестрице Ланфэн…

– Если пожелаете, расскажите и мне. Пусть даже я – не он. Скажите мне все, что хотели сказать ему, и не плачьте больше из-за него. Раз он спас вас, думается мне, он был добрым человеком. Он бы не хотел, чтобы кто-то так долго оплакивал его. Не грустите и отпустите его!

– А если я не хочу отпускать?

– Тогда вы напрасно будете страдать, – вздохнул Чжао Вэйнин. – Есть долги, которые нельзя вернуть. Мертвый с вас ничего не спросит.

– Если мой человек забыл, это не значит, что я забуду. Я была не единственной, кого он спас. Для него, возможно, это был пустяк. Но не для меня.

Ли Мэй вновь умолкла на некоторое время. Чжао Вэйнин снова положил в ее миску кусочки мяса, но к еде девушка так и не притронулась.

– Когда я была лисенком, в Запредельном краю шла война, – начала рассказ Ли Мэй. – Великие семьи отчаянно боролись за власть, и некому было урезонить их. Со всех сторон нас окружали враги, а народ бедствовал. Семья Ли серьезно пострадала… мои родители погибли, прабабушка была тяжело ранена. Тогда мы выживали, выживали, как могли. Помню, что весь восточный уезд был объят пламенем! Оно ревело, как огромное чудовище, оно уничтожало все на своем пути, и не было нигде спасения. Потому прабабушка отправила меня и других детей в мир смертных. Пребывая там в истинном обличье, мы могли спрятаться понадежнее и переждать бурю. Никто из нас еще не был способен принять человеческий облик в Тянься. Но и там для нас не нашлось места; даже там нас без устали преследовали и стремились убить. Наши враги желали стереть семью Ли с лица земли и не останавливались ни перед чем.

Я так привыкла бояться, что уже больше ничего и не чувствовала, кроме страха. Настал день, когда я была разлучена со своими близкими, я бежала и бежала прочь, без отдыха, не разбирая дороги. Во мне жил только животный страх. Я боялась остановиться, боялась быть обнаруженной, боялась быть убитой. У меня оставалось так мало сил…

Чжао Вэйнин потянулся было к руке Ли Мэй, однако в последний момент не решился к ней притронуться. Но вдруг девушка вцепилась в его ладонь, переплела их пальцы. Ее рука была холодной, и Чжао Вэйнин был готов поделиться с ней своим теплом.

– В ту пору и земли Тянься были охвачены войной, – продолжала Ли Мэй. – Я видела… видела всякое… Так много боли, горя и потерь… Это невозможно было вынести! Я осталась одна в целом мире, устала и была голодна. Меня все время кто-то преследовал. Однажды я, совершенно измученная и истощенная, скатилась в глубокий овраг и поломала две лапы. Я лежала на сырой земле, и отовсюду веяло холодом. Я смотрела на далекие звезды и прощалась с прабабушкой, с братьями и сестрами, с нашим большим домом на острове и с вечно хмурым господином луном, жившим в озере. Ночь была такой долгой, бесконечно долгой… но почему-то никто не пришел добить меня. Я не могла сдвинуться с места, лежала и думала о том, что скоро увижу матушку и отца, которые ждут меня у Желтых источников. Я закрыла глаза и почти ничего не слышала. Я думала, что так и умру в одиночестве.

В глазах Ли Мэй отразились золотые огни духов. Она смотрела сквозь Чжао Вэйнина, глядела вдаль, в свое печальное прошлое. Юноша крепче сжал ее руку.

– Но тут кто-то сказал: «Поглядите, этот зверь плачет!», и я открыла глаза. Надо мной склонился смертный. Он подозвал других людей, и они тоже разглядывали меня.

«Этот зверь умирает, – проговорил другой смертный, – мой генерал, вам бы отдохнуть. Давайте вернемся в лагерь».

«Ступайте, а я последую за вами», – ответил первый смертный. Он остался, а все остальные ушли. Я смотрела на него, а он глядел на меня и гладил между ушами. В другой руке смертный держал факел, и потому в его глазах плясали огненные искры. У него были добрые глаза, потому мне не было страшно. У него были самые грустные глаза на свете! Много после я ни раз задавалась вопросом: мог ли он разглядеть мою вторую сущность? Кого он видел тогда: лису или израненного и смертельно уставшего ребенка? От него сильно пахло кровью, но я так и не почувствовала опасности.

Потом человек поднял меня, положил на сгиб локтя и забрал с собой. Я укусила его, наверное, раз пять, но он все равно меня не отпустил.

«Знаю, что больно, но это не продлится долго, – сказал он. – Бедное создание! Кто так жестоко обошелся с тобой?»

Чтобы кости правильно срослись, смертный привязал к моим лапам гладкие дощечки. Он сделал для меня постель из соломы, пуха и одеял, кормил, гладил и носил на руках, когда мне было особенно больно. Я так и жила в его шатре, пока не поправилась и снова не смогла ходить. Но и после он меня не прогнал. Он выхаживал многих животных и птиц. Среди них были и духи, пребывавшие в истинной форме. Но все они, поправившись, покидали его. Кроме меня, с ним осталась только красная птица. Помню, я ей совсем не нравилась. Она много раз пыталась клюнуть меня в лоб или целилась когтями в глаза, а я старалась вырвать все перья из ее хвоста. Однажды мы гонялись друг за другом по шатру и устроили ужасный беспорядок. Мой человек не стал нас наказывать, но выглядел таким расстроенным, что это было куда хуже наказания. Мы доставляли ему хлопоты, но он все равно был добр к нам. Пока я была с ним, я чувствовала себя в безопасности. Удивительно, но никто так и не пришел убить меня! Я могла спать у него на коленях и всюду ходить за ним хвостом. И все видели во мне лишь безобидного зверька.

За спиной моего человека стояли тысячи солдат, все считали его великим героем и полагались на него. Я с ранних лет жила в постоянном страхе смерти и не знала ни одного мирного дня. На долю моего человека выпало такое же несчастье. Другие смертные ждали от него многого, они взвалили на его плечи неподъемный груз ответственности. А я ничем не могла помочь. Я совершенствовалась и день и ночь, чтобы вырастить второй хвост и научиться принимать человеческий облик в Тянься. Я хотела заботиться о нем так же, как он заботился обо мне, и облегчить его жизнь. Я хотела, чтобы он однажды узнал, кто я на самом деле, научился доверять мне. И тогда, быть может, я смогла бы защитить его, смогла бы найти для него место, неважно, в Тянься или в Запредельном краю, где он был бы в безопасности. Где ему не пришлось бы изо дня в день рисковать жизнью, страдать от ранений и видеть смерть друзей. Он был так молод! Вся жизнь впереди! Он… он был прекрасен! Создан для свободы и счастья! Я хотела ему помочь, но была слишком слаба и ничего не смогла сделать.

Настал день, когда мне пришлось покинуть его. Прабабушка призывала меня домой. В восточном уезде наступили короткие дни мира, и семье Ли надлежало воссоединиться. Я не хотела уходить одна. Я собиралась забрать моего человека в Запредельный край. Моя вторая тетя как-то привела в наш дом смертного, и семья приняла его. Он всю жизнь прожил среди духов и ни в чем не знал нужды. Я желала такой же судьбы для моего человека. Но я не смогла забрать его с собой. Тогда битва не прекращалась ни днем ни ночью, тогда он не мог оставить своих людей. Я дала клятву вернуться и позаботиться о моем человеке, попросила птичьих духов приглядывать за ним. Я совершила ужасную ошибку! Следовало забрать его с собой! Следовало забрать его любой ценой!

Лицо Ли Мэй исказило страдание.

– По возвращении домой меня ждала грустная картина. Восточный и юго-восточный уезды были объединены под властью семьи Ли. Но за победу мы заплатили дорогую цену. Многие… многие мои родные погибли, многие умерли после, так и не оправившись от ран. То было тяжелое время! Те страшные дни невозможно забыть! Мои уцелевшие родичи делали все возможное для скорейшего восстановления восточного уезда. И я помогала, чем могла. Не могла думать ни о чем другом. Но все же я надеялась, что мой человек дождется меня.

Вот только птичьи духи принести мне печальную весть. Он погиб в бою, и вместе с ним полегли многие его соратники. Даже тела не осталось, чтобы его можно было похоронить в усыпальнице его семьи. У него впереди была целая жизнь, и так быстро, так трагически она оборвалась! Мое горе трудно передать словами! Столько злых и жестоких людей, столько коварных духов и безжалостных демонов, столько равнодушных бессмертных живут на свете, живут долго-долго, а кто-то честный, отважный и благородный должен умереть молодым. Небеса несправедливы!

Ли Мэй высвободила руку из хватки Чжао Вэйнина и сжала ее в кулак.

– Я не желала более возвращаться в Тянься. Какой в этом был смысл? Мне не к кому было вернуться. Я усердно помогала прабабушке и совершенствовалась. Со временем… Все забывается со временем. И даже воспоминания о тех, кем мы дорожили, меркнут. Но я все помнила. Я жила, более не расставалась со своими близкими, у меня было все… но я никогда не забывала, что лишь благодаря моему человеку я смогла уцелеть. Я надеялась вернуть ему долг крови, отыскать его в следующей жизни.

Я сто пятьдесят лет посвятила совершенствованию и только после этого вернулась в Тянься. Так много изменилось в мире смертных, и так много осталось неизменным! В человеческом обличье я странствовала по царствам Тянься и тогда-то, совершенно случайно, узнала, что на самом деле случилось с моим человеком. Скрыли ли от меня правду птичьи духи? Или им просто не было дела до правды? Некому теперь дать мне ответ.

Но я узнала, что моего человека несправедливо обвинили в измене. Семья отвернулась от него, а лучший друг свидетельствовал против него и назвал «величайшим бедствием». В том бою мой человек, как и его соратники, должен был выжить. Он должен был вернуться домой с победой и восстановить свое доброе имя, но ему не дали этого сделать. Всех его друзей перебили, и он сам был убит предателями. Его имя было смешано с грязью, и даже страшная смерть не смогла очистить его.

Я ничего не смогла сделать для моего человека! Я вернулась слишком поздно! Предавших его смертных уже не было в живых. Я бесполезна! Даже отомстить за него не смогла! Мне так стыдно!

– Госпожа Ли Мэй, вы не виноваты ни в чем! Не мучайте себя напрасно! В трех мирах много несправедливости, увы, этого не изменить. Вы должны жить дальше! Вы должны отпустить. Я прожил на свете куда меньше вашего, но я знаю, сердце способно исцеляться. Вы полюбите снова. Отпустите мертвого, чтобы найти свое счастье среди живых.

– Замолчи, Чжао Вэйнин! – рассердилась Ли Мэй. – Что ты понимаешь?! Нет другого такого, как он, во всех трех мирах!

Чжао Вэйнин только головой покачал. Вот ведь упрямая! Как ее переубедить?!

– Госпожа Ли Мэй… не злитесь, не злитесь! Я не желаю вас обидеть. На самом деле… история, которую вы рассказали, кажется знакомой. Меня не покидает странное чувство… Ваш человек командовал большой армией и был великим героем. Его обвинили в измене, и семья отказалась от него. Он должен был вернуться с победой, но его предали и убили, а вместе с ним полегла и его армия… Хм… Вы ни разу не назвали имя своего человека. Как его звали?

Ли Мэй не торопилась отвечать. Она пристально смотрела на Чжао Вэйнина и хмурилась. От столь пронзительного взгляда юноше вновь стало не по себе.

– Все, кто служил моему человеку, называли его «генералом» или «главнокомандующим». Я никогда не видела никого из его родни. Друг звал его «А-Фэн». И он носил на шее серебряный замок с иероглифом «Фэн». «Фэн» как «ветер»[17]. Такое красивое имя! «Ветер все дует… Глаз не сомкнуть мне, я ночью заснуть не могу. Все мои помыслы, все мои думы – о нем»[18]…

– «Фэн» как «ветер», – пробормотал Чжао Вэйнин, – великий генерал… главнокомандующий. Двести лет назад… Быть может, потому я и он… мы так похожи! Генерал Чжао Фэнлун. Мы с ним одной крови!

– Когда я впервые услышала твое имя, тоже так подумала. – кивнула Ли Мэй. – Я пыталась узнать больше о тебе и твоей родне, но ты не желал рассказывать. Я все думала, мог ли мой человек переродиться в той же семье? Или это лишь совпадение? Нет! Не может это быть совпадением!

– Как бы там ни было, мои связи с семьей навеки разорваны. Не хочу иметь с родней ничего общего! Хм… но в детстве я восхищался генералом Чжао.

Когда-то мои предки правили северными землями Чу, не одно столетие обороняли границу. Долгое время наша семья ничем не отличалась от других знатных родов, но двести лет назад генерал Чжао Фэнлун стал главнокомандующим войск Чу и одержал немало великих побед. Мой прадед был его двоюродным братом. Прадед умер задолго до моего рождения, но, как глава семьи Чжао, он сохранил память о генерале. Двести лет назад наш род был на вершине славы и могущества, но, когда генерала Чжао обвинили в измене, все было разрушено. Сейчас никто из моей родни не винит его, все знают: генерал был невиновен, его оклеветали и убили. Недруги хотели уничтожить семью Чжао. И у самого генерала было немало врагов, которые желали ему смерти.

– Ты знаешь о моем человеке… больше, чем я! – воскликнула Ли Мэй. – Расскажи все, что знаешь!

– Часть этой истории я узнал от матери, а кое-что почерпнул из записей, оставленных предками. Не могу сказать, правдива она или нет. Слишком много в ней странностей…

– Все равно расскажи! – настаивала девушка. Она бросила на Чжао Вэйнина столь пылкий взгляд, что он засмущался.

– Хорошо… как скажете… История эта началась вот как: хоу Чжао, тогдашний глава моей семьи, выдал дочь замуж за главу одного из могущественных родов Юэ[19]. Этот брак был поддержан самим юэским гуном[20] и должен был укрепить отношения с Царством Чу. Незадолго до этого юэсцы одержали победу над воинственным соседом, Царством У, и перенесли столицу в область Ланъе. Туда и отправилась дочь семьи Чжао. Для хоу этот брак был очень важен, он хотел, чтобы его потомки переняли редчайшее искусство юэсцев – кровавый узор. Было оговорено, что второй и четвертый сыновья госпожи Чжао будут воспитываться в доме деда. Но так вышло, что у госпожи родился только один сын, и он, будучи наследником семьи, не мог уехать в Царство Чу.

Все изменилось, когда супруг госпожи Чжао попал в немилость к гуну. Его обвинили в измене и приговорили к казни. Подобная участь ждала и его наследника. Но госпожа Чжао заявила, что сын ее умер от болезни. Она даже показала могилу мальчика. Судебные чиновники при дворе гуна поверили ей, ребенок был объявлен умершим. Госпожа Чжао пережила его ненадолго.

Вот только спустя год на пороге дома хоу появился мальчик, Юэ Фэн, который назвал себя сыном госпожи Чжао. Вернее… не назвал… следующие несколько лет он совсем не разговаривал. История путешествия Юэ Фэна, которую он записал для хоу Чжао, до сих пор хранится в моей семье. Вместе с рукописью ребенок отдал хоу два серебряных замка. Такие дарят человеческим детям, и на них обычно указывают дату рождения. Хоу Чжао узнал замок своей дочери с иероглифом «фэн». Фэнли – детское имя госпожи Чжао. Так или иначе, хоу не прогнал мальчика, более того, признал внуком и повелел воспитывать с другими детьми рода. Кем бы на самом деле ни был ребенок, он, несмотря на юный возраст, был воспитан и образован. Он мог читать и писать, как на нашем языке, так и на юэском. А еще он владел кровавым узором, и, думается мне, потому хоу Чжао решил его оставить. Сам мальчик написал, что по дороге в Чу он потерял защитников и был разлучен со всеми провожатыми. Он остался совсем один и многие месяцы бродил по дорогам. Он познал боль, голод и жажду, страх и тяжелую болезнь. Он чудом остался в живых. Видел горе обездоленных, жестокость и равнодушие, видел немало смертей. Но так как мать наказала ему найти хоу Чжао, он продолжал идти, заставлял себя двигаться вперед и потому не умер.

Многим после, когда его обвинят в измене, генерал Чжао Фэнлун объявит перед двором гуна, что он не имеет никакого отношения к роду хоу. Скажет, что он всего лишь сирота без дома и семьи, который желал хорошей жизни. Скажет, что украл вещи госпожи Чжао и обманул ее родню. Удивительно, но многие ему поверят.

– Разве он не сказал это потому, что хотел защитить свою семью? Смертные ведь часто судят не только одного человека, но и весь его род.

– Я тоже так думаю! Тем досаднее, что семья отреклась от него. Верю, был бы жив старый хоу, он бы так никогда не поступил. Иначе зачем он воспитывал Чжао Фэнлуна как своего наследника? Но сыновья хоу относились к нему как к досадной помехе. И хотя генерал овеял наш род славой, они были рады избавиться от него.

Моя матушка говорила, что Чжао Фэнлун вырос в военном лагере деда. Он с юных лет изучал боевые искусства, даже практиковался с бессмертными и заслужил их одобрение. Уже в шестнадцать лет он прославился на поле боя, был принят во дворце гуна и осыпан милостями. В тот день небо над столицей окрасилось в красный цвет, и даже солнце было скрыто алой пеленой. Юный герой был назван земным воплощением Красной птицы – Хранителя Юга, одного из четырех сы лин[21]. Недаром гун повелел вышить на знаменах войск Чжао красную птицу.

– Земное воплощение Хранителя Юга? – Ли Мэй была озадачена. – Командующего третьей небесной армией? Он ведь погиб задолго до этого – в годы великой войны. Никогда не слышала о его земном воплощении!

– Бьюсь об заклад, это всего лишь выдумки! – усмехнулся Чжао Вэйнин. – Нужно же было как-то объяснить поразительные успехи армии Чжао на поле боя. Когда Чжао Фэнлуну было столько же лет, сколько мне сейчас, он уже носил жетон тигра[22] и командовал объединенной армией Царства Чу. Всего за пару лет он покорил царства Чэнь, Цай и Ци, одержал множество побед. Новые обширные земли и богатства, осевшие в казне гуна… Царство Чу в то время находилось на пике могущества! Родственники Чжао Фэнлуна заняли высочайшие посты при дворе, а золото текло в нашу семью рекой.

Семь раз генерал Чжао подавал прошение об отставке и семь раз получал отказ. Гун ни за что бы его не отпустил. В народе и при дворе говорили, что судьба генерала Чжао Фэнлуна благословлена, и он истинный бог войны, которого невозможно одолеть. Генерал же в одном из свитков написал, что его судьба проклята. Что он полностью лишен свободы, обречен сражаться, пока смерть не освободит его. Думаю, спустя годы бесконечных битв он пришел в отчаяние и мечтал о мире. Но мир Царству Чу был не нужен. Лишь могущество. В ту пору бессмертные мастера спустились с гор и прибыли ко двору гуна. Кто-то из них просил отпустить Чжао Фэнлуна в обитель бессмертных, позволить ему совершенствоваться, но гун и мастерам не побоялся отказать. Он собирался навсегда привязать генерала Чжао ко двору браком с одной из своих дочерей. Он объявил, что непобедимый генерал покорит для него все царства Поднебесной. А если он этого не сделает за три года, весь род Чжао будет истреблен. С тех пор Чжао Фэнлун искал смерти на поле боя, но всякий раз ему удавалось уцелеть.

– Я помню… Помню, каким грустным он был тогда… – вздохнула Ли Мэй. – Особенно когда его никто не видел. Мой человек оживлялся только тогда, когда встречался с лучшим другом. С бессмертным, который носил белую повязку на глазах. Порой они долгие часы что-то обсуждали, и после этого мой человек становился веселее.

– Бессмертный с белой повязкой на глазах? Незрячий? – удивился Чжао Вэйнин.

– Возможно, иначе зачем носить… а что такое?

– Да так… нет, ничего… – нахмурился Чжао Вэйнин. Юношу охватило волнение, и он не понимал почему. – Я как-то спросил у матери: почему обладая жетоном тигра, генерал Чжао не поднял восстание и не сверг жестокого гуна? Он ведь был любим солдатами и почитаем народом, в него верили, будто в бога. Так почему же он не воспользовался шансом? Этого я никак не мог понять.

– У моего человека было много причин ненавидеть гуна, но свою страну он любил. И не желал для нее смуты.

– Моя матушка сказала то же самое. И все же…

– Чжао Вэйнин, далеко не все желают власти. Мой человек хотел быть свободным. И более всего желал мира для своей страны. Я выросла в окруженном со всех сторон врагами Запредельном краю. Годы безвластия и бесконечной войны стоили нам слишком дорого. Я понимаю его. Даже если бы половина армии Чу пошла за своим генералом, вторая половина могла и дальше поддерживать гуна, а хоу и чиновники… В междоусобной войне более всего пострадал бы простой народ. Мой человек желал защитить невинных. Он думал, если его самого не станет, гун наконец уймется и перестанет желать невозможного.

– Но всякий раз он выживал, возвращался в столицу с победой и умолял гуна прекратить войну. Цена завоеваний была слишком высока. Даже обладая величайшим талантом стратега, генерал Чжао Фэнлун не мог избежать смертей. Он терял лучших солдат, снова и снова хоронил друзей. Конфликт правителя и главнокомандующего становился все глубже и глубже. И этим воспользовались хоу, которые были недовольны возвышением семьи Чжао. Придворные убеждали гуна, что главнокомандующий предал его доверие и готовится поднять восстание, уничтожить династию и основать новую. Были и те, кто напрямую обвинял генерала в измене, в связях с врагом. Все больше хоу просили гуна лишить Чжао Фэнлуна жетона тигра. Однако тот далеко не сразу их послушал. Война с Царством Цинь, которую он развязал в ту пору, оказалась особенно тяжелой. Продвижение войск на северо-запад было хоть и верным, но медленным. Гун не мог отступить, генерал Чжао был нужен ему, чтобы одержать победу. Казнить его за измену он мог и после войны.

Хоу поддерживали и придворные гадатели, убеждали гуна, что ему суждено умереть от руки генерала Чжао. Что, вернувшись в столицу с победой, главнокомандующий тут же поднимет восстание. Даже кто-то из бессмерных, задержавшихся при дворе, заявил, что Чжао Фэнлун родился под темной звездой: сам он обречен, и судьба его – нести погибель. Жители Царства Чу суеверны, и знать – не исключение. В годы тяжелых испытаний то, что прежде считалось благословением, казалось проклятием. Если бы генерал Чжао и правда был богом, разве не завершил бы он войну в кратчайший срок, разве позволил бы он погибнуть стольким своим солдатам? Многие были уверены, что судьба генерала и правда проклята. В столице судебные чиновники уже начали расследование его «преступлений». Семья Чжао отреклась от него. Гун ждал окончания войны, чтобы принять окончательное решение. Сражаясь на северо-западной границе, Чжао Фэнлун знал, что ему некуда возвращаться, но и отступать было некуда.

Спустя несколько месяцев после того, как генерал оборвал все связи с семьей Чжао, заявил о своей невиновности и поклялся на поле боя доказать преданность династии, в столицу пришла весть о победе в решающем сражении. Между царствами было заключено перемирие, Царство Чу получило плодородные земли и три крупных города. Генерал Чжао должен был передать их ключи гуну. Продолжать войну было слишком опасно, дальнейшее продвижение сулило большую беду. Силы армии Чу были истощены, гуну пришлось согласиться на мир, временно отказаться от дальнейших завоеваний. Он заявил о готовности выслушать объяснения Чжао Фэнлуна и судить по справедливости. Цель не была достигнута, Чу еще не объединило все земли Поднебесной. Генерала Чжао нельзя было ни убить, ни отпустить. Его враги при дворе настаивали на обвинительном приговоре, но гун ждал Чжао Фэнлуна в столице. Вот только до нее он не добрался.

Войска Цинь неожиданно ударили уцелевшим отрядам Чу в спину. Циньский гун более всего желал смерти генерала Чжао, справедливо полагая, что без него Чу хотя бы на время оставит попытки продвинуться на северо-запад. Но и та последняя битва закончилась победой Чу, а выжившие воины Цинь бежали. Потери с обеих сторон были огромными, поле боя было выжжено дотла и на многие годы превратилось в бесплотную степь, а воды рек стали красными от крови. В столицу пришла весть о том, что генерал Чжао погиб в бою. В той неразберихе никто не мог знать наверняка, что произошло на самом деле. Но чудом спасшиеся солдаты рассказывали, что свои же стреляли генералу в спину. Те, кому он доверял больше всего, предали его, ранили и оставили умирать. Те, кто желал его смерти, своего добились.

Его тело никто не искал, все думали, оно сгорело. Солдаты Чу рассказывали, что в день гибели генерала Чжао в небе парила огромная красная птица и извергала пламя, которое осушило озера и превратило плодородную землю в пепел. Те, кто остался верен генералу, считали, что разгневанный предательством смертных Хранитель Юга обрушил на Царство Чу свой гнев, и потому началась эпоха бедствий.

Моя страна и правда утратила былое величие, и спустя два столетия уже никто не верит, что Чу объединит земли Поднебесной под своей властью. А там, где погиб генерал Чжао, бессмертные посадили рощу. Я был там ребенком вместе с матерью. Кругом на многие ли никакого человеческого жилья, ни одной живой души, лишь деревья, трава и цветы. Мы привязали к ветвям цветные ленты и деревянные таблички с посланиями для богов… Тогда я еще верил в это. Но ни одна мечта не сбылась.

Помню, самое высокое дерево, с раскидистыми ветвями, было чуть ли не полностью увешано такими табличками. Мне было любопытно, кому молились те, кто их повесил, о чем просили. Я запомнил и записал несколько красивых посланий, но не понял, что они значат. Вот, к примеру, «ветер унес меня вдаль, навек от страстей свободен я». Или «открою глаза, встречу рассвет, пусть сердце однажды забъется вновь». Так странно это, так странно… сейчас я думаю, это просто слова. Быть может, какой-то смертный или бессмертный был сражен красотой тех мест. Это просто слова, но в детстве все казалось мне очень важным. Я был глупым ребенком. В моей семье два столетия никто не командовал армией, а мне хотелось стать похожим на генерала Чжао. Да уж…

Чжао Вэйнин завершил рассказ и сделал глубокий вдох. Ли Мэй все глядела на него, не отрывала взгляда. В ее глазах стояли слезы.

– Госпожа…

– Со мной все в порядке! – оборвала Чжао Вэйнина девушка, не позволила снова себя утешать. – Спасибо за то, что рассказал эту историю! Значит, теперь твоя родня не считает моего человека виновным?

– Да, это так! И не только семья Чжао. Правда рано или поздно выходит на поверхность. Но сделанного не воротишь. Доброе имя можно восстановить, но время не повернуть вспять, отнятую жизнь не вернуть. Генерал Чжао был героем. Кем бы он ни стал в новой жизни, надеюсь, он счастлив. Он этого заслуживает.

– В этой жизни я буду защищать его и заботиться о нем. С ним ничего не случится. Он проживет долгую и счастливую жизнь! – заявила Ли Мэй, по-прежнему не сводя глаз с Чжао Вэйнина. Юноша хотел было снова напомнить ей, что еще ничего не известно, но передумал. Что толку спорить? Быть может, Ли Мэй не ошиблась? А может… Кто знает!

Они наконец поужинали, а после отправили фонари в плавание по каналу.

– Жизнь все же удивительна! – проговорил Чжао Вэйнин, отталкивая очередной фонарь от берега. От воды веяло холодом, а огни духов вспыхивали и гасли даже на дне канала. – И непредсказуема. Кто же знал, что все так обернется? Что генерал Чжао спасет вас, а спустя столетия я, его родич, повстречаю вас и вместо него побываю в Запредельном краю. Госпожа Ли Мэй, время смертных ограничено. Потому люди должны радоваться каждому дню. Да и не только люди… Я вот стараюсь никогда не унывать. Я и вас непременно этому научу!

Ледяной ветер трепал алые знамена и грозился погасить пламя сигнальных костров. Ночь накрыла Туманную гряду темным покрывалом. Первая за долгое время спокойная ночь. Солдаты второй небесной армии отступили, открыв демонам путь к последнему перевалу. Однако из-за сильной метели продвижение войск существенно замедлилось. Сян Юань-да не торопился, ждал, когда погода улучшится. Небесные снова и снова провоцировали его, надеясь заманить в ловушку, но успеха не достигли. Немало битв ждет впереди, Сян Юань-да не мог позволить своей армии быть погребенной под камнями, снегом и льдом. Нет, он будет ждать! Его противник не так терпелив: желая выманить демона в алых одеждах, он в конце концов совершит ошибку. И тогда вторая армия понесет еще большие потери.

Солдаты Сян Юань-да не из плоти и крови, они не мерзнут и не болеют, не страдают от голода, им ничего не стоит подождать. А вот небесные потратили слишком много сил.

В генеральском шатре всю ночь горел огонь. Демон в алых одеждах ни на минуту не отвлекался от работы. Птица Жуи, спавшая под потолком, спрятав голову под крыло, время от времени пробуждалась. Глядя на хозяина черными, похожими на бусины глазами, она снова и снова выпускала колечки горячего пара и прогревала шатер.

Сян Юань-да читал многочисленные донесения и на каждом оставлял распоряжения. Покончив с ними, он взялся за письма.

Демон в алых одеждах покачал головой. Второй брат, Чжун Шигуй, всегда был таким. Делал, что вздумается. Сян Юань-да для него был главнокомандующим только на словах.

Как всегда, Чжао Гун-мин сначала писал о пустяках, а самое важное оставлял на потом.

Что же… Пятый брат шел по верному пути. Учился он быстро, да и Чжао Гун-мин, пусть незримо, но поддерживал его и направлял.

И все же демон в алых одеждах беспокоился. Младшему брату были особенно нужны верные советники. Ему нельзя было полагаться на наместников, и для третьего брата он был лишь пешкой.

Сян Юань-да был удовлетворен. Не зря он до смерти напугал Чжоу Синьчжэ! С тех пор он отчитывался о каждом шаге. Славно! Пятому брату поддержка была нужна, как никогда. Случайных людей рядом с ним быть не должно. Только те, кто действительно будет полезен.

Внезапно демон в алых одеждах скривился, лицо его, не скрытое маской, исказилось от боли. Словно почувствовав, что с хозяином что-то не то, Жуи открыла глаза и тревожно засвистела.

– Все хорошо! Спи, – проговорил Сян Юань-да. Он вытащил из-под одежды подвеску идеально круглой формы, снял ее с шеи, положил на стол и накрыл ладонью. Гримаса боли сошла с его лица, и уголки губ чуть приподнялись. Генерал отложил бумаги в сторону, вздохнул и устало прикрыл глаза рукой. Жуи неотрывно наблюдала за хозяином, будто опасалась, что он может уснуть и не проснуться.

Но Сян Юань-да не спал. Его пальцы постукивали по гладкой поверхности подвески, а лицо приняло печальное выражение. Пусть глаза демона были закрыты, он грезил наяву. Воспоминание было таким ярким, будто бы все это случилось вчера.

Он лежал на боку в кольце огня. Он видел, как пламя поднимается все выше и выше, подбирается все ближе и ближе, но не мог сдвинуться с места. Не мог пошевелиться и почти не дышал. Вместе с кровью его покидала жизнь, и сил на борьбу не осталось. Его израненное тело покрывало знамя, на котором расправил крылья стремившийся подняться к небесам феникс. Огромная красная птица парила над долиной, и ее скорбный крик сотряс землю.

– Наконец свобода. Улетай и не сожалей обо мне, – прошептал он и закрыл глаза. Птица извергла алое пламя, и оно тут же поглотило его тело.

Одна жизнь закончилась, и началась другая. Горящая земля стала ковром, по которому ступал демон в алых одеждах. На его теле не осталось и следа чудовищных ран, его белое лицо было совершенно спокойным. Птица опустилась на землю прямо перед ним и склонила голову. Сян Юань-да несколько раз провел ладонью по ее хохолку и забрался на спину.

Жуи взмахнула крыльями и снова поднялась в воздух. Искры сыпались с ее перьев и огненным дождем опадали на землю. Зарево огромного пожара было видно за многие ли. Его соратники были достойны столь величественного погребального костра. А от тех, кто предал их и погубил, не осталось и горстки пепла. Даже солнце скрылось за клубами черного дыма. Лишь темная звезда Владыки Юга сияла на небосводе.

Одна жизнь закончилась, и началась другая. Но сердце по-прежнему было полно сожалений.