Врата Рассвета

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Марта, полная, добродушная женщина, улыбалась, наслаждаясь золотистыми лучами полуденного солнца. Сегодня выдался на удивление теплый день, совсем не свойственный поре окончания сезона Жатвы, и она позволила девочкам поиграть возле Замка. Те носились по усыпанному желтыми и красными листьями двору, и радостный детский смех звенел в напоенном ароматами воздухе.

Марта жила здесь со времен своей юности. Сейчас ее волосы поседели, фигура расплылась, но память женщины навсегда запечатлела лица всех ее воспитанниц, как будто с каждой она рассталась только вчера. Некоторые из тех, кого она вырастила, возвращались к ней уже взрослыми, приводя своих дочерей.

Марта и ее муж Дункан, направленные сюда Синклитом много лет назад, своих детей не имели, и, возможно, именно это побуждало их без остатка отдавать себя воспитанницам. Женщина вопросительно заглянула в глаза своего спутника жизни, лицо которого, обрамленное длинными, спадающими на серо-голубое одеяние «мага резерва» седыми волосами, выражало тревогу.

— По-прежнему никаких известий?

— Никаких, — ответил Дункан. — Как будто все они сквозь землю провалились. Боюсь, нам будет все труднее отвечать на вопросы девочек о необъяснимом исчезновении их отцов. — Пожилой маг сделал паузу, а потом заговорил снова, более решительным тоном: — Не хочется огорчать тебя, дорогая, но мне, наверное, следует отправиться в Редут. Необходимо выяснить, что все-таки происходит.

— Припасов в преддверие сезона Кристаллов осталось совсем немного, — заметила Марта, глядя на Сип-пору, лениво катящую неподалеку свои воды. — Опасаюсь, что река в этом году встанет раньше обычного, и суда с припасами до нас не доберутся. Помнишь, несколько лет назад выпало столько снега, что даже на санях невозможно было пробраться через Фарплейн? Что, если и нынче так будет?

— Я тоже думал об этом, — отозвался Дункан. — Однако забирать детей отсюда, по-моему, не стоит. Только в Тенглвуде можно надеяться найти хоть какую-то помощь, но до него нам с пятью десятками воспитанниц придется добираться пешком. Шутка ли? По слухам, во многих местах бесчинствуют охотники за кровью и гарпии... Наша основная задача — защищать девочек, а риск такого перехода слишком велик.

Маг бросил взгляд на уходящие ввысь заснеженные горные пики.

— Дорогая, ты не хуже меня знаешь, что это убежище недаром было устроено в уголке, затерянном между Сиппорой и горами Толенка, — продолжал он. — То, чего мы добились здесь за последние тридцать лет, чрезвычайно важно для развития магии. У нас есть все основания гордиться тем, что мы делали и продолжаем делать. Но для этого необходимо сохранение полной тайны. Теперь, когда посвященные в нее «маги резерва», возможно, уже и не появятся здесь, нам придется каким-то образом самим вести борьбу за выживание. Мы занимаемся воспитанием и обучением девочек и должны действовать исключительно в их интересах. Я отправлюсь в путь немедленно, причем не верхом, а по реке. Так будет значительно быстрее, да и в случае чего моя лошадь может пригодиться вам... Ты ведь понимаешь, что я имею в виду... Только постарайся, чтобы дети не догадались, что едят конину.

Отказываясь верить в то, что может дойти и до такого, Марта перевела взгляд на берег Сиппоры и стоящий на приколе ялик. Дункан любил рыбалку, причем ловил всегда на удочку, не прибегая к помощи магии. Женщина улыбнулась, вспомнив, как недавно, просто чтобы позабавить ее, он использовал свой дар, заставив нескольких пестрых форелей запрыгнуть в лодку. После чего, заметив, что так поступать не следует и это противоречит принципам Закона, он сразу же выпустил их в воду. Марта обожала своего мужа, а за такие слова любила его еще сильнее.

Однако Дункан никогда не пытался добраться на лодке до Таммерланда. Женщину охватило беспокойство — путь предстоял дальний и далеко не безопасный. В глубине души предполагая, что день их расставания может быть близок, она гнала мрачные мысли прочь. И до сих пор ей это удавалось, чему помогала сосредоточенность на любви к мужу и вверенным их заботам детям.

— Есть и еще одна причина, почему мне следует отправиться как можно скорее, — заметил маг.

В его голосе женщина уловила тревожные нотки.

— Видишь ли, последнее время я начал ощущать, что мои магические способности слабеют.

Марта в ужасе посмотрела на мужа. Ей никогда даже в голову не приходило, что он способен утратить свой дар.

— Как такое может быть?!

— Понятия не имею. Поэтому мне следует добраться до Редута прежде, чем окончательно утрачу свой дар, иначе я не смогу рассчитывать на него во время пути.

— Завтра утром? — спросила женщина, заранее зная ответ.

— Да. — Дункан испустил тяжкий вздох. — Но прежде я должен заготовить для вас побольше рыбы, дичи и наложить заклинание, чтобы все эти припасы не испортились. — На его губах заиграла улыбка. — Интересно, скольких форелей я смогу заставить прыгнуть в ялик на этот раз?

Внезапно небо как-то странно потемнело. Дункан перевел взгляд на Марту с выражением такого ужаса, какого она никогда не видела на лице мужа.

— Уводи девочек в Замок! Немедленно!

С неба опускались сотни ужасных, не виданных ими прежде созданий с черными кожистыми крыльями.

Подобрав юбки, женщина бросилась к оцепеневшим от страха воспитанницам, отчаянно крича, чтобы они бежали к Замку. Увы, было уже поздно...

Одна из жутких тварей сильным ударом когтистых лап свалила Марту на землю, Падая, наставница успела заметить, как другая Птица снесла голову Дункана с плеч.

Вскочив на ноги, Марта попыталась броситься к мужу, но напавшая на женщину Птица удерживала ее, не давая двинуться с места.

Вопли, плач и хлопанье огромных крыльев слились в единый хор, звучание которого заставило наставницу девочек оцепенеть от ужаса и прекратить бессмысленные попытки вырваться из железной хватки крылатой твари. Птицы хватали пытающихся спастись бегством воспитанниц длинными черными когтями и, поднимаясь ввысь, быстро удалялись куда-то на юг.

Буквально в считанные мгновения во дворе остались лишь несколько крылатых тварей, молчаливо прохаживающихся среди разбросанных детских игрушек и обрывков одежды. Словно гигантские курицы, слегка наклоняя головы, Птицы пронизывали Марту злобными взглядами сверкающих красным огнем глаз. Сквозь застилавшие глаза слезы она разглядела черную точку, возникшую в небе низко над горизонтом. Точка быстро увеличивалась в размерах, и вскоре стало ясно, что это еще одна Птица, на спине которой восседал человек.

Птица тяжело приземлилась. В отличие от прочих, ее шею стягивал широкий кожаный воротник; за прикрепленные к нему ремни, служившие, видимо, поводьями, держался наездник. Птица вытянула шею, чуть не коснувшись клювом пожухлой листвы, и сидевший на ней человек соскользнул на землю.

У него было узкое лицо с орлиным носом и впалыми щеками и длинные черные волосы, в беспорядке падавшие на плечи. Одежда из коричневой кожи плотно обхватывала его сухопарое тело. Чем ближе человек подходил к наставнице, тем более настойчиво впивалось в ее уши позвякивание его шпор. Наконец прибывший остановился рядом с женщиной и уставился на нее с таким видом, словно та была диковинным животным, выставленным для обозрения на провинциальной ярмарке.

— Марта, я не ошибаюсь? — с улыбкой спросил он почти вежливым тоном. — Хозяйка этого известного лишь немногим Замка. Жена «мага резерва» Дункана из дома Джанааров... Можно считать, что свою задачу вы выполнили полностью... Девочки — это именно то, что нам нужно. Так что я должен тебя поблагодарить. Вы ведь прожили здесь много лет, не правда ли, любезная? Увы, все рано или поздно кончается. Грядут великие перемены.

Ноги Марты подкашивались от ужаса, а губы дрожали так сильно, что она не могла произнести ни слова. Единственный мужчина, которого она любила, лежал обезглавленным в луже собственной крови...

— Зачем? — наконец хрипло прошептала она. — Зачем вы убили моего мужа и забрали детей? Когда маги Синклита узнают об этом гнусном деянии...

— Опомнись, женщина, никакого Синклита больше нет! — прервал ее незнакомец. — Разве ты не слышала? Уцелел один лишь Верховный маг, который ныне скрывается в Редуте с еще одним магом-калекой по имени Феган и принцем, вероломно убившим своего отца — нашего бывшего короля. Мерзкая компания, должен заметить. И совсем скоро ты увидишь их собственными глазами.

Человек, подойдя к телу Дункана, вытащил из-под жилета пергамент, достал птичье перо и, окунув его в кровь «мага резерва», начал что-то писать. Горло Марты перехватило.

Заметив, что женщина вот-вот лишится чувств, незнакомец произнес:

— Тебе, наверное, не слишком приятно наблюдать это, любезная, но, видишь ли, писать «одаренной» кровью очень удобно. Смотри — она удивительно ровно ложится на пергамент. Правда, следует дождаться, пока кровь свернется, иначе она может исказить написанное по собственному разумению.

Закончив, человек скатал пергамент, перевязал его красной лентой и вручил Марте. Взглянув в его бездонные мрачные глаза, она не посмела отказаться и дрожащими руками взяла свиток.

— Тебя доставят в Редут, — продолжал незнакомец, — где скрываются маги и предатель-принц. Моя Птица опустит тебя около большого валуна, рядом с королевским дворцом. Прикоснись к камню, и он откатится, открыв вход в туннель. Отдай этот свиток принцу Тристану, да не забудь передать ему привет от меня. — Он снова злобно осклабился. — Мы с ним старые знакомые.

Марта глядела на этого человека и Птиц, словно те были созданиями из другого мира. Незнакомец сделал знак одной из них, имеющей на себе приспособление, напоминающее кожаное седло.

— Если женщина упадет или потеряет свиток, это будет стоит тебе жизни.

— Я сделаю все, как ты сказал, господин, — покорно ответила Птица.

Человек в коричневой коже усадил Марту на спину оседланной Птицы, после чего взгромоздился на ту, на которой прилетел.

— Смотри не вздумай самовольничать, — крикнул он, сверля наставницу взглядом пронзительных темных глаз. — Или девочки дорого заплатят за твое неповиновение.

Птица с обхватившей ее за шею Мартой взлетела и устремилась на юг, в сторону Таммерланда.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Путники еще только тронулись в сторону Редута, когда Шайлиха, прибежав к Фегану, возбужденно поведала магу, что получила известие от Причуды: та со своими спутницами нашла Верховного мага и принца. Однако вскоре от бабочки пришло еще одно сообщение о том, что Виг ранен и к Редуту вместе с принцем и старым магом направляется какая-то женщина.

Это сообщение весьма обеспокоило Фегана. Что это за женщина? Он уже подумывал, не перекрыть ли наглухо все входы в катакомбы, пока не станет ясно, что произошло. Однако по некотором размышлении принял решение не делать этого и впустить в Редут всех троих: Виг ранен, и ему, возможно, потребуется немедленная помощь.

Не прошло и нескольких часов, как трое путников предстали перед встревоженными Шайлихой и увечным магом.

Феган сразу же уединился с Вигом в своей комнате. Маги провели там довольно много времени, а когда, наконец, вышли, то, не объясняя причин, объявили остальным, что приняли решение о необходимости перебраться в другие помещения Редута.

Когда их указания были выполнены, Феган предложил собраться в зале, вдоль стен которого были расположены ряды полок из красного дерева с выдвижными ящичками, имеющими золотые пластинки с выгравированными на них символами. Вся атмосфера этого помещения была пронизана таинственностью.

— Виг, будь любезен, подай мне Манускрипт, — попросил Феган.

Верховный маг достал книгу из-под своего одеяния и положил ее на стол. Феган закрыл глаза. Над небольшой книгой в кожаном переплете замерцало лазурное сияние, Манускрипт на глазах стал увеличиваться и вскоре принял первоначальные размеры.

— Я считаю большой удачей, что вам удалось принести Манускрипт в Редут, — обратился он к Вигу и принцу. — Каждый из вас дорого заплатил за это... Однако Верховный маг полагает, что сперва следует разрешить иные задачи, и я с ним согласен.

— Помещение, в котором мы сейчас находимся, одно из самых священных и почитаемых в Редуте, — сказал Виг. — Здесь хранится информация о людях «одаренной» крови, живших в Евтракии с момента нахождения Манускрипта и Парагона, и называется оно Архивом Крови.

— Виг объяснял вам, что «одаренная» кровь обученного магии человека живая и отчасти обладает собственной волей? — спросил Феган у Тристана и Шайлихи. Те кивнули. — Капля крови такого человека, если предоставить ей свободу, всегда движется одинаково, создавая один и тот же остающийся неизменным узор. Такие узоры совершенно уникальны. Не существует двух абсолютно одинаковых, разве что у близнецов, хотя и у них можно заметить определенные различия. Эти узоры носят название «кровных имен». Сейчас я покажу вам, о чем идет речь.

Повинуясь движению руки увечного мага, один из ящичков выдвинулся, и на стол плавно опустился лист чистого пергамента.

Используя магию, Феган сделал крошечный надрез на указательном пальце Вига, и на чистый пергамент упала капля крови.

Она сразу же пришла в движение, след от которого создал на пергаменте красный узор. Словно зачарованный, Тристан смотрел, как кровавая капля выводила этот узор и, возвращаясь в начальную точку, тут же начинала повторять его заново, до тех пор, пока не потеряла способность двигаться.

— Ты хочешь сказать, что у каждого человека этот узор всегда будет один и тот же? — изумился принц.

Феган улыбнулся.

— Именно. Убедись сам. — Развернув кресло в сторону полок, он произнес: — Виг, Верховный маг Синклита.

Один из ящичков медленно выдвинулся, из него выплыл лист пергамента и опустился на стол рядом с первым. Склонившись над ним, Тристан и Шайлиха прочли:

«Виг, Верховный маг Синклита

Кровное имя

Дата: сорок пятый день сезона Жатвы, 002 ПТ».

Ниже был слегка поблекший от времени узор, который в точности совпадал с тем, что несколькими мгновениями ранее создала капля крови из пальца Вига. Все трое непосвященных — Тристан, Шайлиха и Селеста — были потрясены увиденным.

— Что это значит — «002 ПТ»? — спросила Селеста.

— Отметка, соответствующая принятой системе отсчета для документов Редута, — ответил Феган, поглаживая по спине Никодемуса. — Началом отсчета или нулем считается дата обнаружения Манускрипта и Парагона. Все события, случившиеся после, помечаются символом ПТ, все, что случились прежде — ДТ. К примеру, дата моего рождения — семьдесят третий день сезона Кристалла, 032 ДТ, то есть, за тридцать два года до обнаружения Манускрипта.

— Мы с Тристаном не обучены магии, — вмешалась в разговор Шайлиха. — Означает ли это, что сейчас невозможно получить наши кровные имена?

— Рассуждение основано на логике и все же не совсем верное. — При виде выражения непонимания на лице принцессы глаза Фегана довольно вспыхнули. — Обучение магии не создает кровные имена, а лишь позволяет сделать их видимыми нашими глазами. В этом архиве хранятся кровные имена всех людей «одаренной» крови, о которых нам когда-либо стало известно, независимо от того, прошли они обучение или нет. Одной из основных задач «магов резерва» было находить всех новорожденных «одаренной» крови и получать их кровные имена.

«А дальше давай-ка рассуждай сама, Избранная, и посмотрим, куда это тебя заведет», — с улыбкой подумал увечный маг.

— Но если кровь спит, как можно получить кровное имя? — спросила Шайлиха. — Ведь, если я правильно поняла, в вашем архиве есть и мое?

— Разумеется, — ответил Феган. — Кстати, ваши с Тристаном кровные имена весьма схожи.

— Но как такое возможно? — продолжала недоумевать принцесса.

— Дам тебе маленькую подсказку, — подмигнул ей Феган. — Вспомни, каким образом мы с Вигом окончательно излечили тебя от последствий заклинания волшебниц.

— Вода Пещеры! — воскликнула Шайлиха.

— Ну, а теперь сообрази, какое это имеет отношение к тому, о чем мы сейчас говорим.

Глядя на спящую Моргану, принцесса задумчиво прикусила нижнюю губу.

— Выпитая вода воздействует на «одаренную» кровь, — заговорила она. — Может быть... Может быть, вода производит тот же эффект, находясь и снаружи, но только рядом с телом. И при получении кровного имени это воздействие может быть даже сильнее, поскольку капля крови тоже находится вне тела. Вот так и получается кровное имя необученного человека. — Шайлиха вопросительно посмотрела на магов. — Ну, в общем, что-то в этом роде...

— Отлично, отлично, — похвалил ее увечный маг. Виг тоже довольно улыбнулся.

— А можно нам с Тристаном взглянуть на наши кровные имена? — спросила принцесса.

— Конечно, — ответил Феган. — Я уж думал, ты так никогда и не попросишь об этом. Дай твою руку, сделай милость.

Шайлиха протянула руку, и он сделал на ее указательном пальце маленький надрез. Капля крови упала на пергамент рядом с подписью Вига.

— А теперь, Виг, дай мне, будь любезен, воду.

Виг достал из складок одеяния маленький оловянный сосуд и протянул его своему собрату. Увечный маг плеснул немного драгоценной жидкости на каплю крови принцессы, и та, словно проснувшись, пришла в движение, оставляя узор на пергаменте.

Феган не сводил с нее пристального взгляда. Он мог, конечно, извлечь кровное имя Шайлихи из архива уже в готовом виде, но для доказательства своего предположения ему нужно было собственными глазами увидеть, как возникает кровное имя принцессы.

И он заметил то, что ожидал: согласно трактату Эглофа, аномалия узора подтверждала его теоретические предположения.

«Все верно! — мысленно возликовал он. — "Отсроченные заклинания" существуют! И это многое меняет».

Увечный маг посмотрел на Вига.

— Дорогой друг, — с сочувствием сказал он, — знаю, твоя проблема тоже не терпит отлагательства, но я должен снова попросить тебя об одолжении. Подожди еще немного, потому что есть кое-что, что нам следует обсудить немедленно.

— Ну, если ты настаиваешь... О чем идет речь?

— Я хочу сообщить тебе, что имею бесспорные доказательства существования «отсроченных заклинаний», — ответил Феган.

Верховный маг распахнул затянутые белесой пленкой глаза.

— Это невозможно! — воскликнул он. — «Отсроченные заклинания» — не более чем миф! Все практикующие Закон знают, что они требуют таких расчетов, которые выходят далеко за рамки наших возможностей! На этот раз, Феган, воображение завело тебя слишком далеко.

— О чем вы толкуете? — настороженно спросил Тристан.

— Коротко говоря, в основе «отсроченных заклинаний» лежит принцип относительности времени, — ответил увечный маг, поглаживая Никодемуса. — У меня не вызывает сомнения, что магия и материя времени связаны между собой множеством нитей, о которых мы пока можем только догадываться. «Отсроченные заклинания» — лишь одна из них. Однако, отвечая на твой вопрос, скажу, что «отсроченные заклинания» внедряются в «одаренную» кровь человека. Причем подвергшийся им может как знать, так и не знать об этом. Особенность «отсроченных заклинаний» заключается в том, что они проявляются не сразу. Если уж на то пошло, их присутствие может оставаться незамеченным годами, десятилетиями и даже столетиями. Они таятся в крови, дожидаясь пробуждения. Их проявления отсрочены, отложены до заранее определенного времени.

— По крайней мере, такова теория, — скептически заметил Виг. — У тебя есть доказательства?

— Разумеется, и совсем скоро я изложу их тебе, — с улыбкой отозвался Феган, — только сначала завершу ответ на вопрос принца. «Отсроченное заклинание» может быть приведено в действие или в обусловленный момент времени, или после того, как произойдет какое-то определенное событие. Вдобавок оно может сохраняться сколь угодно долго, а может перестать действовать либо по прошествии определенного, также заранее заданного промежутка времени, либо после того, как произойдет другое обусловленное событие. Нетрудно представить себе, каким многообещающим и в то же время опасным может оказаться подобное заклинание.

— А к нам-то все это какое имеет отношение? — полюбопытствовал Тристан.

— Вот именно! — воскликнул Верховный маг. — То, что ты сейчас изложил, давно известная теория. А теперь рассказывай то, чего я еще не знаю.

— Именно к этому я и подхожу, — произнес Феган и сделал глубокий вдох. — Ты не знаешь, что принцесса Шайлиха, не прошедшая обучения магии, может мысленно общаться с «полевыми красавицами». Она занималась этим все последние дни и с каждым разом становится все искуснее. Ее дар позволяет принцессе делать то, на что не способен даже я, более трехсот лет совершенствующийся в искусстве магии. Напрашивается объяснение, что без ее ведома на нее было наложено «отсроченное заклинание». Причем такое, которое пробуждается под воздействием определенного события. В данном случае, этим моментом стал ее первый контакт с бабочками.

Тристан с удивлением посмотрел на сестру.

— Это правда?

Нежно укачивая Моргану, Шайлиха зарделась от смущения и подняла на него взгляд.

— Да. Я «слышу» бабочек и могу мысленно отвечать им, хотя не имею ни малейшего понятия, как это у меня получается. Это мы с Феганом послали бабочек на ваши поиски, и Причуда сообщила мне, что Виг ранен и что к вам присоединилась какая-то женщина. Все это стало нам известно еще до того, как вы вернулись в Редут.

Принц недоуменно покачал головой.

— Причуда?

— Да, такое имя я дала желто-фиолетовой бабочке, которая обычно разговаривает со мной от имени остальных. Она у них что-то вроде предводительницы. — Шайлиха озорно улыбнулась. — Именно Причуда пролетела прямо над твоей головой, помнишь? Должна признаться, она сделала это по моему указанию.

Тристан посмотрел на Фегана с выражением благоговейного ужаса.

— Так это действительно правда?

— Ну да, — рассмеялся увечный маг. — Все никак не можешь поверить? Правдивее не бывает.

— Но это еще ничего не доказывает! — запальчиво воскликнул Виг. — Мне нужны неопровержимые доказательства!

Феган с улыбкой положил на стол свиток.

— Это — копия трактата, созданного Эглофом. О его существовании, по-видимому, не знал никто из магов Синклита. Он занимался исследованиями «отсроченных заклинаний» незадолго до своей гибели. И окончательно вывело его на правильный путь неожиданное появление охотников за кровью и вопящих гарпий. После того как ты доставил в Редут топор бедняги Филлиуса, а принц с твоей помощью уничтожил напавшую на гвардейцев гарпию, Эглоф получил то, чего ему недоставало для доказательства своей теории. Кровь этих созданий, за все триста лет существования этих существ ни разу не попадавшая вам в руки. Все это описано в его труде.

Увечный маг смолк, давая остальным возможность вникнуть в смысл сказанного. Тристан устало потер лоб.

— Все равно я пока что не понимаю, какая связь между охотниками за кровью, вопящими гарпиями и Шайлихой с ее бабочками?

— После того как человек подвергнется воздействию «отсроченного заклинания», его кровное имя изменяется, — ответил Феган. — Правда, весьма незначительно. Взгляните на эти узоры.

Принц и его сестра напряженно всматривались в изображения на пергаментах. Первой заговорила Шайлиха.

— У них разные очертания...

— Разумеется, — отозвался Феган. — Ведь они принадлежат разным людям. Приглядитесь внимательней. Тут есть одна особенность.

И тут Тристана осенило.

— От узора, оставленного каплей крови Шайлихи, отходят какие-то мелкие ответвления, — пробормотал он себе под нос.

— Вот оно! — воскликнул увечный маг.

На лице Вига появилось выражение полного недоумения.

— Что за «мелкие ответвления»? — осведомился он. — Ничего похожего не было в ее кровном имени, полученном сразу же после рождения. Откуда они могли взяться?

Феган наклонился вперед, и на лице его появилось такое выражение, словно он ожидал, что сказанное им причинит Вигу боль, и старался подобрать нужные слова, чтобы смягчить ее.

— Все дело в том, что Шайлиха побывала в руках волшебниц. Я пришел к выводу, что Фейли значительно продвинулась в изучении природы «отсроченных заклинаний» и наложила их на принцессу. И — опять же это только мое предположение — цель состояла в том, чтобы превратить Шайлиху в пятую волшебницу.

— Но зачем? Какая тут связь? — недоуменно спросил Верховный маг.

— Затем, что Фейли собиралась не просто сделать принцессу пятой волшебницей; она хотела, чтобы Шайлиха стала их предводительницей, взяла власть над Шабашем в свои руки. Дело, конечно, в исключительном качестве крови принцессы. С помощью «отсроченных заклинаний» можно было пробудить и значительно усилить ее дар почти сразу же, без утомительного обучения, требующего массу времени. По моему мнению, необъяснимая мысленная связь принцессы с бабочками — проявление одного из таких «отсроченных заклинаний», пробудившегося, когда я привел ее к «полевым красавицам».

— Но какой Фейли толк от того, что Шайлиха обрела власть над бабочками? — продолжал недоумевать Виг. — Кстати, в Пазалоне никто и знать не знает об их существовании. Какая-то бессмыслица...

— Согласен, — отозвался Феган, — и считаю, что это «отсроченное заклинание» первоначально не имело отношения к «полевым красавицам». Это побочный эффект, если можно так выразиться.

— Что ты хочешь этим сказать? — осведомился Тристан.

— Принцесса должна была стать пятой волшебницей и предводительницей Шабаша, поэтому данное «отсроченное заклинание» предназначалось для того, чтобы дать ей власть над Фаворитами Дня и Ночи.

Все надолго смолкли, пытаясь вникнуть в суть столь удивительного предположения.

— При чем тут, в таком случае, бабочки? — спросила, наконец, Шайлиха.

— Ну, точного ответа мы, наверно, никогда не узнаем, — ответил увечный маг. — Однако, возможно, дело в том, что и Фавориты, и бабочки — крылатые создания, возникшие под воздействием магии. Если я прав, ты сможешь поддерживать мысленную связь с любыми крылатыми созданиями, созданными магическим способом.

— Весьма любопытная гипотеза, — все так же скептически заметил Виг, — но по-прежнему ни одного неопровержимого доказательства.

— Оно содержится в трактате Эглофа, — сказал Феган. — Задавшись вопросом, почему по прошествии трехсот лет внезапно ожили охотники за кровью и вопящие гарпии, и справедливо полагая, что для этого должна существовать логическая причина, Эглоф занялся исследованием их крови. Для чего использовал воду Пещеры точно так же, как мы сегодня. В результате он обнаружил в их кровных именах наличие определенной аномалии, которая отсутствовала в тех образцах, которые мы с тобой брали у вопящих гарпий и охотников за кровью на ранней стадии Войны с волшебницами. Помнишь? Понимая, что Шабаш ждет поражение, Фейли, по моему убеждению, наложила «отсроченные заклинания» на уцелевших монстров. Они должны были впасть в спячку до тех пор, пока не придет момент возвращения в Евтракию самой первой госпожи Шабаша — или кого-либо из ее сестер. Я не вижу другого объяснения тому, что перед самым окончанием войны охотники и гарпии внезапно исчезли, а потом так же неожиданно появились вновь, как раз тогда, когда волшебницы готовили свое вторжение. Теперь также можно довольно точно сказать, когда именно были наложены заклинания — незадолго до окончания войны, но после того, как мы с тобой брали образцы крови у этих созданий. — Увечный маг закрыл глаза, на какое-то время погрузившись в свои мысли. — Сопоставив наличие этих отклонений с точно такими же в крови Шайлихи и с ее внезапно открывшейся способностью взаимодействовать с бабочками, я пришел к выводу, что другого объяснения этому факту нет, — закончил он.

— Но что именно пробудило к жизни «отсроченные заклинания» охотников и гарпий, причем именно тогда, когда это потребовалось волшебницам? — Теперь в голосе Вига исчезли скептические нотки. — Они были изгнаны из Евтракии и не знали, смогут ли вообще когда-нибудь вернуться сюда. Как, в таком случае, волшебницы сумели заранее вычислить момент, когда возникнет нужда в этих монстрах?

Глаза Фегана заблестели от неожиданно набежавших на них слез, он вытер их рукавом.

— То, что я скажу сейчас, думаю, является моей тяжкой обязанностью. Ты упускаешь из вида Эмили, мое единственное дитя, первую, кто сумел прочесть Манускрипт, известную также под именем Наташи, герцогини Эфиры, — оставленную в Евтракии волшебницу, о существовании которой никто из нас не догадывался. Убежден, что именно она пробудила к жизни «отсроченные заклинания» охотников за кровью и гарпий, незадолго до вторжения Сакку и Фаворитов.

— Мне очень жаль, Феган, — с сочувствием произнес Верховный маг. — Понимаю, как сильно это должно тебя ранить. Однако есть кое-что, в чем я по-прежнему не вижу смысла. Если Эглоф пришел к подобному выводу, почему он не поделился своими соображениями с остальными членами Синклита?

Справившись с собой, Феган посмотрел на принца.

— Тристан, тебя не затруднит прочесть вслух дату, стоящую в конце трактата?

Принц развернул свиток Эглофа.

— Семьдесят третий день 327 года ПТ, — прочел он, явно до конца не понимая смысла произносимых им слов.

К Вигу, однако, это не относилось.

— Теперь мне все ясно... — пробормотал он.

— Что тебе ясно? — поинтересовался Тристан.

— Семьдесят третий день 327 года ПТ — день твоей злополучной коронации, — ответил Верховный маг. — Эглоф просто не успел нам ничего рассказать, верно? — произнес он, обращаясь к Фегану. — Он, скорее всего, планировал сделать это после коронации, но... — Ослепший старик развел руками.

— Совершенно верно, — откликнулся увечный маг.

Внезапно Шайлиха почувствовала, что с нее довольно рассуждений о магии. Она была глубоко озабочена состоянием брата и Вига.

— Мне хотелось бы напомнить о том, что нужно разобраться, как избавить Тристана и Вига от того, что Рагнар и Скрундж сотворили с ними, — твердо заявила она, решительно сверкая глазами.

Феган глубоко вздохнул.

— Без детального изучения Манускрипта нельзя сказать, сможем ли мы им помочь. Это потребует времени, а время — как раз то, чего нам так не хватает... — Он задумчиво смолк. — Да и в чтении Манускрипта сейчас могут возникнуть определенные сложности.

— Какие же? — спросила принцесса.

— Первая и самая существенная — Парагон. Совсем скоро он может ослабеть настолько, что Тристану не под силу станет читать Манускрипт.

Шайлиха улыбнулась и положила ладонь на руку брата. Если существует способ излечить Тристана, она найдет его — или умрет, пытаясь сделать это. Он не раз рисковал жизнью ради нее, и она готова ответить ему тем же самым. Осознав, что своим движением слегка прижала малышку, принцесса расслабила руку и взглянула на увечного мага.

— Объясни, пожалуйста, что, учитывая происшедшее, ожидает Тристана?

— Могу лишь рассказать, что в таких случаях обычно происходит с людьми «одаренной» крови. Возможно появление конвульсивных приступов, которым иногда предшествуют жар и обильное потоотделение. Область вокруг ранки будет становиться все более болезненной; вены набухают. В промежутках между приступами жертва обычно не испытывает неприятных ощущений. Однако по мере того, как заражение распространяется по всему телу, приступы становятся все чаще. В итоге пострадавший умирает либо во время припадка, либо просто от полного истощения. До сих пор никакого лекарства от подобной напасти не найдено. — Феган поднял взгляд на принца. — Однако, принимая в расчет то, что он Избранный и его кровь на редкость высокого качества, возможны некоторые изменения в ходе течения недуга. Ничего более определенного, к сожалению, я сказать не могу.

Принц посмотрел на сестру и заметил слезы, заблестевшие в ее прекрасных карих глазах. «Если мне суждено умереть, то, по крайней мере, я выполнил свою клятву, доставил ее домой из Пазалона, — пронеслось у него в голове. — Этого никому у меня не отнять».

После длительной паузы Шайлиха хрипло спросила:

— А что будет с Вигом?

— Вигу повезло больше, если тут вообще уместно говорить о везении, — отозвался увечный маг. — Порошок его не убьет, а вот что касается зрения... Не знаю, удастся ли его восстановить. Во всем этом, однако, есть крохотный лучик надежды.

— Какой? — горячо воскликнула принцесса.

— И Тристан, и Виг были отравлены мозговой жидкостью одного и того же охотника за кровью. Если бы их беды имели разные источники, наша задача стала бы вдвое сложнее, а с учетом нехватки времени... — Феган развел руками.

— И еще мы поняли, почему за принца назначено столь щедрое вознаграждение, — вмешался в разговор Виг.

— И почему же? — спросил Тристан, пристально глядя на него.

— Мы с Феганом довольно долго обсуждали это и пришли вот к какому выводу, — ответил Верховный маг. — Наши противники хотят помешать тебе осуществить то, что, как предполагается, ты должен делать — помогать своему народу в трудные для него времена. Объявив тебя преступником, они настраивают евтракийцев против тебя, а, назначив за твою голову огромную цену, ожидают, что на тебя будет объявлена настоящая охота. В таких условиях ты не сможешь добиться сколь-либо существенной поддержки и собрать армию, чтобы сражаться с их Птицами, если вообще об этом может идти речь. И все это Рагнар покупает за сто тысяч золотых киз, что, конечно, для него не проблема. Хитроумно, ничего не скажешь.

— Птиц необходимо остановить, — решительно заявил принц. — Сейчас, когда королевской гвардии больше не существует, они могут натворить немало бед.

— Трудно с этим спорить, — откликнулся Феган, — но осуществить подобное будет нелегко.

— Ты забыл — в моем распоряжении есть и другая армия, — потемнев лицом, ответил Тристан. — Армия, состоящая из самых сильных воинов, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться. Нужно использовать Фаворитов, другого пути я не вижу.

— Мы с Вигом обдумывали такой вариант, но и здесь может возникнуть немало сложностей, — ответил увечный маг.

— Каких? — спросила Шайлиха.

— Прежде всего, как практически осуществить это? — снова включился в разговор Виг. — Феган может удерживать свой портал открытым на протяжении всего часа в сутки, а за такое время много воинов сюда не перебросишь. В первый раз Фавориты прибыли в Евтракию морем. Кстати, нам до сих пор неизвестно, как они смогли пересечь море Шорохов и сколько времени у них это заняло. Более того, мы пока даже не знаем, сохраняют ли они верность принцу; это выяснится лишь по возвращении Гелдона и Джошуа. Если уж на то пошло, мы не знаем, живы ли вообще наши посланцы. Если Фавориты больше не считают Тристана своим господином, что помешает им захватить Евтракию в собственных интересах или даже объединиться с Птицами? Рагнара, между прочим, такой поворот событий вполне бы устроил. Короче говоря, прежде чем действовать в этом направлении, необходимо как следует все обдумать. Кроме того, если даже Фавориты сохраняют верность Тристану, и он прикажет им разделаться с Птицами, это лишь укрепит в сознании людей мнение, которое усиленно насаждают Рагнар и Скрундж: принц заключил союз с теми, кто жестоко расправился с его народом. — Верховный маг испустил тяжкий вздох. — Эти мерзавцы отлично все рассчитали.

Тристан закрыл глаза. Он испытывал сильную подавленность и разочарование — чувства, с которыми ему не всегда удавалось справиться. И неважно, что у магов, как обычно, наготове тысячи причин, почему не следовало делать то, к чему призывало его сердце. Доводы Вига были ему понятны, и все же он не видел другого выхода, кроме того, который он предложил. «Только бы Гелдон и Джошуа вернулись», — подумал принц.

— И в добавление ко всему остальному, нам по-прежнему неизвестно, зачем Рагнар захватил «магов резерва», — обескураженно пробормотал он. — Или откуда взялось это поразительное лазурное мерцание, которое мы с Вигом видели при разговоре с Рагнаром.

— Или зачем ему понадобилась твоя кровь, — произнес увечный маг, неожиданно улыбнувшись. — И все же, как мне кажется, здесь находится человек, способный кое в чем помочь нам. — Он с сочувствием посмотрел на Вига. — Мой дорогой друг, думаю, пришло время остальным узнать правду. Дело в том, что мы пришли к выводу, что отец Селесты, которой известно только то, что она дочь Фейли, не кто иной, как Виг.

Слепой маг медленно кивнул. Полные губы женщины задрожали; она тщетно пыталась произнести хотя бы слово.

— Я д-дочь Виг-га? — пролепетала в конце концов Селеста.

Маг повернулся на ее голос.

— Это не исключено, моя дорогая, хотя я предпочел бы сначала подготовить тебя к восприятию этой идеи, — сказал он. Тристан, раздраженно поджав губы, покачал головой. Возможно, не следовало так прямо, в лоб, заявлять об этом. — Но сначала действительно следует выяснить, так ли это.

— Поскольку Селеста не проходила обучения, вы хотите пробудить ее кровь с помощью воды Пещеры? — спросил принц.

— Вот именно, — ответил увечный маг.

— И что это нам даст? — недоуменно осведомился Тристан. — Как и у всех остальных, ее кровное имя окажется уникальным, не так ли? Каким образом оно поможет выяснить, кто родители Селесты?

С улыбкой глядя на него, Феган выразительно произнес:

— Фейли, в прошлом жена Вига, Верховного мага Синклита!

Послушно выдвинулся еще один из ящичков, и выплывший из него лист пергамента опустился на стол рядом с остальными. Принц взглянул на имеющееся на нем изображение и разочарованно протянул:

— И что толку?

— Взгляни по очереди на все узоры, — ответил увечный маг. — Сначала Вига, потом Шайлихи, а затем Фейли. Что между ними общего? — он лукаво улыбнулся.

Совершенно сбитый с толку, Тристан уставился на пергаменты.

— Не вижу ничего общего, — пробормотал он.

— А я вижу! — внезапно воскликнула принцесса.

— Что именно? — осведомился Феган.

— Верхние и нижние части всех узоров в чем-то схожи, — ответила она.

— Объясни, будь любезна.

— До сих пор я воспринимала любое изображение как единое целое, а теперь вижу, что в них присутствует какая-то двойственность.

— Продолжай, дорогая.

Шайлиха на мгновение нахмурила брови.

— Нижняя часть имеет более резкие очертания, а верхняя — значительно мягче, округлая и плавная.

— И с точки зрения рассматриваемого вопроса это нам дает... — начал Феган.

— Не знаю, что нам это дает, — вздохнула принцесса.

— Я хотел бы, чтобы ты вернулась к тому определению, которое сама только что употребила, характеризуя узоры, — сказал увечный маг.

Она задумчиво склонила голову.

— Двойственность... То есть, как бы две стороны... Мы тоже хотим увидеть две вещи — признаки отца и матери. — Внезапно ее лицо прояснилось. — Одна из половин — часть отца, а вторая — матери!

— Превосходно! — воскликнул Феган, и даже Виг улыбнулся. — А теперь подумай, какая кому принадлежит?

— Нижняя, вот эта, где линии прямее, а углы резче, скорее всего, отцовская, — ответила Шайлиха. — А верхняя, более округлая и мягкая, от матери.

Увечный маг откинулся в кресле и почесал Никодемуса за ушами.

— Совсем неплохо, моя дорогая.

— Значит, если Селеста и вправду дочь Вига и Фейли, то верхняя часть ее кровного имени будет от Фейли, а нижняя — от Вига, — вмешался в разговор Тристан.

— Совершенно справедливое замечание, — откликнулся Феган. — Позвольте мне кое-что продемонстрировать.

Призвав на помощь магию, он разрезал пергамент с кровным именем Вига на две части и отделил нижнюю. Она поплыла над столом и аккуратно легла на пергамент с изображением кровного имени Фейли, закрыв собой его нижнюю часть. Маг снова откинулся в кресле, явно довольный результатом своих усилий.

— Если Селеста действительно дочь Вига и Фейли, ее кровное имя будет выглядеть примерно так. Это послужило бы бесспорным доказательством.

Тристан посмотрел на слепого мага и заметил, что тот замер в напряженном ожидании.

— Все равно непонятно, — сказал он. — Ты говорил, что только у близнецов изображения почти неотличимы друг от друга, вот как у меня и Шайлихи. Но если кровное имя ребенка всегда состоит из частей, взятых от отца и матери, почему все дети, рожденные от одних и тех же родителей, не имеют одинаковых изображений?

— Все очень просто, — ответил Феган. — Приглядись повнимательней, и ты увидишь, что на самом деле каждое изображение состоит из трех частей, а не из двух, как кажется на первый взгляд. Одна от отца, другая от матери, а третья представляет собой уникальную комбинацию первых двух. Вот как раз эта часть, находящаяся в центре изображения, и оказывается разной у всех детей от одних и тех же родителей. Это различие весьма трудно заметить, в особенности у близнецов. Мы специально обучали «магов резерва» находить его; в спорных случаях с помощью подобного метода можно было установить отцовство.

Принц недоверчиво фыркнул. Да, не так давно Виг пытался объяснить ему, что изучение магии — штука очень, очень сложная. «Я еще так мало знаю», — вздохнул он.

Верховный маг повернул голову в сторону Селесты.

— Дай мне руку, моя дорогая, — попросил он. Она медленно протянула ему руку. Виг на ощупь добрался до кончиков ее пальцев. — Помнишь, как это происходило в лесу? Надеюсь, тебе не было очень больно? Ну вот, и сейчас мы поступим так же. — На пальце Селесты возник крошечный разрез. — А теперь приступай ты, Феган.

Увечный маг взял руку Селесты, повернул ее ладонью вниз, и на пергамент упала капля крови. Словно завороженный, Тристан не сводил с нее взгляда. Под воздействием воды из Пещеры она пришла в движение, начал возникать алый узор. Изображения оказались практически идентичны.

Феган сжал плечо своего старого друга.

— Виг, это на самом деле так. Узоры совпадают. — На мгновение заколебавшись, он добавил: — И, кроме всего прочего, я вижу, что в крови Селесты тоже имеются в наличии признаки «отсроченных заклинаний».

Увечный маг попытался улыбнуться, но слезы застлали ему глаза — это нахлынули воспоминания об Эмили, ставшей одной из волшебниц и превратившейся в орудие разрушения Евтракии. А он долгие годы думал, что его дочери нет в живых... Нет, никогда он себе не простит, что проявил столь недопустимое легковерие, поддавшись на уловку волшебниц. Знай он, что Эмили жива, он смог бы предотвратить то зло, которое было совершено сначала по отношению к его дочери, а потом и ею самой. Смаргивая слезы, Феган опустил взгляд на свои бесполезные ноги.

По щекам Вига тоже струились слезы. Он потянулся к Селесте и взял ее за руки.

— Теперь не вызывает сомнений, — заговорил Верховный маг, — что ты дитя нашей совместной жизни с Фейли. Околдованная темными аспектами магии, она оставила меня и целиком отдалась их изучению. Я и понятия не имел, когда мы расстались, что она ждет ребенка. Теперь я готов защищать тебя, моя дорогая, ценой собственной жизни.

— Мы очень рады, Селеста, — сказала Шайлиха.

— Мы очень рады, — повторил ее слова Феган, а Тристан лишь одобрительно кивнул.

Прекрасное лицо Селесты омрачилось.

— Если вы с Фейли действительно мои родители, тогда почему вы бросили меня, отдав на попечение Рагнару?

— У меня было время на обдумывание того, что же именно произошло тогда, — ответил Виг. — Я по кусочкам собирал свои воспоминания и теперь более-менее могу восстановить события тех давних дней... Думаю, Фейли ушла от меня вскоре после того, как обнаружила, что беременна, и ты появилась на свет уже во время войны. Когда ей стало ясно, что дела волшебниц могут обернуться плохо, она задумалась, куда бы тебя спрятать, чтобы уберечь от опасностей и в то же время сохранить в тайне сам факт твоего существования. Она понимала: узнав, что у меня есть дочь, я буду готов перевернуть небо и землю, лишь бы отыскать тебя. Но это никак не входило в ее планы. — Верховный маг помолчал, спрашивая себя, не ранит ли Селесту его прямота, и глубоко надеясь, что это не так.

— Без сомнения, она хотела найти такое место, где ты была бы в безопасности до того, как она сможет забрать тебя после победы. Войну волшебницы проиграли и были изгнаны из страны. Взять тебя с собой она не могла — тем самым открылся бы сам факт твоего существования, и, конечно, я потребовал бы, чтобы ты осталась со мной. Мне жаль огорчать тебя, но твое появление в этом мире очень мало связано с ее материнскими инстинктами.

— Но неужели Фейли не могла поручить свою дочь кому-нибудь не столь отвратительному, как Рагнар? — спросил Тристан.

— На ее взгляд, Рагнар как раз представлял собой наилучший вариант, — ответил Виг. — Во-первых, он был ранее могущественным магом, под воздействием трансформации, частично превратившей его в охотника за кровью, своего искусства полностью не утратил, следовательно, мог, в случае необходимости, защитить малышку. Во-вторых, как охотник за кровью, он был безоговорочно предан Фейли. Кстати, именно тогда она внедрила в кровь Селесты «отсроченные заклинания». Скажи, моя дорогая, ты обладаешь каким-нибудь необычным даром, который проявлялся бы сам собой, безо всякого обучения?

— Не думаю. По крайней мере, я ничего такого за собой не замечала.

Верховный маг задумчиво вскинул бровь.

— Сейчас я практически убежден, что Фейли собиралась сделать пятой волшебницей именно тебя, собственную дочь. И уже гораздо позже изменила свои планы, предпочтя Шайлиху.

— И она приказала Рагнару по достижении Селестой определенного возраста наложить на нее «чары времени», — пробормотал Феган, поглаживая голубую шерсть Никодемуса.

— А почему она сама не сделала этого? — спросила принцесса.

— Потому что Селеста была еще слишком мала, — ответил Виг. — «Чары времени» оставляют человека в том возрасте, когда они были к нему применены. Фейли, в интересах своего дела, наверняка хотела, чтобы ее дочь повзрослела и уже смогла управлять своим даром.

Оставался, однако, еще один момент, по-прежнему непонятный Тристану. Поначалу он заколебался, стоит ли обсуждать его, зная, что это может причинить боль и Селесте, и Вигу, но потом все же решился.

— Если Рагнар должен был повиноваться Фейли, почему он сделал Селесту своей наложницей? Разве не понимал, что если ее мать узнает об этом, он пожалеет о том, что родился на свет?

— Тому может быть несколько причин. Во-первых, не забывай, что по крайней мере отчасти он безумен. Во-вторых, ему, без сомнения, стало известно, что волшебниц отправили в изгнание. Как и маги Синклита, он даже представить себе не мог, что волшебницы когда-нибудь вернутся в Евтракию, и потому полагал, что может делать с Селестой все, что ему заблагорассудится. — Старый маг помолчал и сделал глубокий вдох, как будто ожидая, что последующие слова дадутся ему труднее всего. — И наконец, последнее — возможно, самое существенное. Уверен, он знал о том, что Селеста моя дочь...

Селеста смущенно опустила голову. Ей, разумеется, было крайне неприятно обсуждение того, что происходило между ней и Рагнаром. Однако женщина уже начала понимать, что эти люди существенно отличаются от тех, кому она вынуждена была подчиняться всю свою жизнь. «Я среди друзей, — подумала она. — И теперь у меня есть отец». Когда Селеста подняла взгляд на Верховного мага, в нем светилось уважение — подобного чувства до сих пор она ни к кому не испытывала. Потом лицо женщины снова омрачилось.

— Когда-нибудь я убью его, — еле слышно произнесла она, и в ее сапфировых глазах вспыхнула ненависть. — Когда-нибудь я убью его, за то, что он сделал со всеми нами.

— Нет! — горячо воскликнул Верховный маг и повернулся в сторону принца. — И ты, Тристан, тоже — не вздумай делать этого! Когда придет время, я сам уничтожу монстра, созданию которого по неведению способствовал.

Принц был поражен: никогда в жизни он не слышал, чтобы Виг говорил таким тоном. Обычно спокойный, уравновешенный маг редко выходил из себя, был крайне выдержан и осторожен в суждениях. Однако тот человек, который сидел сейчас перед принцем, был не похож на самого себя; не только потому, что глаза его затянула молочно-белая пелена, — лицо старого мага горело ненавистью. Он был глубоко задет лично и не скрывал этого.

— Покидая Евтракию, Фейли сознательно оставила здесь Эмили, дочь Фегана, уже взрослую женщину и искусную волшебницу, — задумчиво произнес Тристан. — Почему же она не поручила ей опекать Селесту? На мой взгляд, это куда безопаснее, чем отдать девочку полубезумному охотнику за кровью.

— Твои рассуждения мне понятны, но дело в том, что ты не знал Фейли так, как я, — отозвался Виг. — Повторяю, она руководствовалась прежде всего интересами дела, практически не принимая в расчет личные потребности. Она никогда не отдала бы Селесту на попечение Эмили, потому что это обременило бы последнюю. Эмили должна была располагать полной свободой, чтобы, передвигаясь по стране, собирать сведения, завоевывать расположение влиятельных людей и, в конечном счете, оказаться при дворе твоего отца.

— Ты говорил, что поначалу Фейли хотела сделать Селесту пятой волшебницей, — задумчиво произнесла Шайлиха. — Почему же она отказалась от этого намерения? Почему, отправляя сюда Сакку, не велела ей найти свою дочь, что, наверное, было совсем нетрудно? И главное, почему предпочла меня своей дочери? Это выглядит как-то... бессердечно!

— Бессердечно, — повторил слепой маг. — Мне очень жаль говорить тебе такие вещи, Селеста, но это слово лучше всего характеризует женщину, которая была твоей матерью. Как только Шайлиха появилась на свет, стало ясно, что исключительные качества ее крови в большей степени соответствуют планам Фейли. И она, не колеблясь, оставила все мысли о тебе. Если бы ей удалось обратить в свою веру Избранную, та стала бы лучшей предводительницей Шабаша, чем сама Фейли или ее дочь. Поэтому Фейли прежде всего занялась Шайлихой, считая, что, в случае успеха, всегда успеет вернуться за дочерью.

— И где же моя мать сейчас? — подавленно спросила Селеста.

— Все они, за исключением Сакку, погибли, уничтоженные вызванными ими самими в результате неправильного проведения ритуала «причастия кровью» смертоносными лучами. А вторая госпожа Шабаша покончила жизнь самоубийством, прыгнув с крыши Цитадели, их логова, не желая отдавать Тристану его еще не родившегося сына, — с нотками грусти в голосе ответил Виг.

Принц опустил взгляд. «Николас, мой первенец», — с болью подумал он.

Неожиданно в разговор снова вступил Феган.

— Виг, мы упустили из виду две очень важные вещи, с которыми нужно разобраться как можно быстрее.

— Какие же? — спросил Верховный маг.

— Первое и самое настоятельное — «чары времени», наложенные на Селесту. Если Рагнар догадается, что она с нами, а не просто сбежала, он в приступе ярости может применить «заклинание смерти». Вряд ли ты захочешь потерять свою дочь, едва обретя ее. Значит, мы должны немедленно наложить на нее свои чары, перекрывающие первые. Тогда, что бы ни сделал Рагнар, наши заклинания будут продолжать действовать. Если он отменит свои, она почувствует легкое недомогание, не более того. — Феган перевел взгляд на прекрасную женщину в зеленом платье. — Если ты почувствуешь что-то необычное, когда мы наложим на тебя свое заклинание, тут же поведай об этом, дитя мое.

Та кивнула в знак согласия.

— Ты говорил о двух вещах, — напомнил увечному магу Тристан. — В чем же заключается вторая?

— Сейчас мне пришло в голову, что на самом деле есть еще и третья, — с улыбкой ответил Феган. — Правда, две последние связаны между собой. Ну-ка, попробуй угадать, о чем речь.

Принц внезапно почувствовал, что все эти разговоры о магии его смертельно утомили.

— Нет у меня настроения гадать, — резко произнес он. — Я устал и хочу одного: просто получить ответ на свой вопрос.

Виг знакомым движением вскинул бровь, а Феган задумчиво поджал губы. «Начинается, — сокрушенно подумал он. — Если существует средство, способное излечить Тристана, я должен его найти как можно быстрее».

— Прежде всего, в трактате Эглофа сказано, что, по его мнению, «отсроченные заклинания» могут передаваться из поколения к поколению — при условии, что они не успели проявиться в родителях, — сказал увечный маг. — Чтобы убедиться, соответствует ли это действительности, нужно как можно быстрее проверить кровное имя Морганы. Шайлиха родила ее уже после того, как Фейли наложила на принцессу заклинание, но до того, как обнаружилась ее способность к общению с бабочками. Позитивный результат подтвердит теорию Эглофа, поскольку с самого рождения с Морганой имели дело только мы, а никто из нас на ее кровь никакого воздействия не оказывал. — Феган замолчал, задумчиво прищурив глаза. — Все это даст такой толчок развитию магии, о котором никто из нас не смел и помыслить. Кроме того, надо проверить и кровь принца. И если в его кровном имени также обнаружатся ответвления, характерные для «отсроченных заклинаний»... Невозможно предугадать, к чему это может привести.

Увечный маг положил руки на стол и обвел всех сидящих за ним серьезным, напряженным взглядом, свидетельствующим о том, какое значение он придает последующим словам.

— Теперь я считаю, что Фейли была гораздо искуснее в магии, чем мы думали прежде. Ее опыты с «отсроченными заклинаниями» открывают целый мир неизведанных возможностей, как положительных, так и дурных. Вообще-то я от всей души надеюсь, что эти знания умерли вместе с первой госпожой Шабаша. И в то же время какая-то часть моей натуры — безудержно любопытная, надо признаться, часть — отчаянно желает узнать, как Фейли все это проделывала. Боюсь, наличие «отсроченных заклинаний» имеет гораздо больше отношения к нашим текущим неприятностям, чем мы предполагаем.

Внезапно его прервал резкий стук в дверь. И тут же, не дожидаясь разрешения, в комнату буквально ввалился Шеннон, с неизменной фляжкой в руке. Его так сильно шатало, что он вынужден был прислониться к дверному косяку, чтобы не упасть. Хмельной гном часто вызывал у Тристана невольную улыбку, но только не сейчас. Было ясно, что Малютка напуган до смерти.

— Что стряслось? — осведомился Феган.

— Прости, господин, но только к нам пришла какая-то женщина! — заплетающимся языком пролепетал гном. — И она немедленно желает видеть господина Вига.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Шагая по вызову своего юного господина, Рагнар трепетал от ярости. Прошло всего несколько часов после того, как он обнаружил исчезновение Селесты. Она уже не впервые покидала Пещеру, но на этот раз он сильно опасался, что наложница покинула его навсегда. Эта мысль привела охотника за кровью в такое бешенство, что он даже не сразу отправился на поиски, потратив драгоценное время на то, чтобы дать волю воображению и во всех подробностях представить себе, как именно заставит он дерзкую заплатить за пережитые им волнения.

Выбравшись из Пещеры, Рагнар, как обычно, прибег к магии, чтобы почувствовать «одаренную» кровь Селесты. Ее кровь была такого высокого качества, что он всегда без труда находил женщину, как бы далеко она ни удалялась. Однако сегодня результат был ошеломляющим — охотник за кровью не почувствовал ничего. Кто-то, искусно владеющий магией, маскировал кровь Селесты, и Рагнар догадывался о том, кто был способен на такое, — ее отец. Человек, которого он ненавидел более всех на свете.

Как всегда, из-под двери Николаса пробивалось лазурное мерцание. Стремясь успокоиться, охотник за кровью сделал несколько глубоких вдохов и расправил плечи. Открыв дверь, он увидел, что Николас не только увеличил размеры своего обиталища, но и изменил его внутреннее убранство. Сам он, как обычно, в белом одеянии, парил над полом, выложенным полированным мрамором, закрыв глаза и медленно поворачиваясь в воздухе.

Волнистая рябь энергии, словно живая, пульсировала по стенам помещения. Николас превратил их в своеобразную шахматную доску, разбив на голубые и розовые квадраты.

Приглядевшись к своему господину, Рагнар заметил, что его облик снова изменился. Сейчас он выглядел молодым человеком лет примерно двадцати, с полностью сформировавшимся телом — и очень сильно напоминал своего отца. Да, отныне охотник за кровью никогда не будет воспринимать его как «мальчика». Интересно, сколько времени понадобится его господину, чтобы вытянуть все могущество из Парагона?

Но не это более всего поразило охотника за кровью. Он ошеломленно замер на пороге: множество мальчиков и девочек, находящихся в помещении, играли, болтали друг с другом и весело смеялись, делая попытки использовать в играх свои магические способности. Их поведение резко контрастировало с безмятежной отстраненностью Николаса.

Рагнар знал, что тот недавно отсылал куда-то Птиц и Скрунджа, но никак не ожидал ничего подобного.

— Садись, — негромко, но с повелительными нотками в голосе велел юноша.

Он перестал вращаться, однако продолжал парить в воздухе. За спиной охотника за кровью возникло невысокое кресло, и тот послушно опустился в него. Николас открыл темные миндалевидные глаза и посмотрел на Рагнара с таким серьезным выражением, какое тому редко приходилось видеть.

— Судя по состоянию твоего разума, ты сильно обеспокоен, — продолжал он. — Однако волнения твои излишни. По качеству крови Селеста уступает лишь мне и Избранным. Но тебя в ней привлекает не это, а ее красота и покорность, не так ли? Немаловажную роль играет и то, что она — дочь Вига. Повторяю: ее бегство не должно тебя расстраивать. Пройдет совсем немного времени, и, если пожелаешь, все женщины Евтракии будут твоими.

— Тебе известно, где она, мой господин? — спросил Рагнар.

— В Редуте, со своим отцом и остальными, — ответил Николас. — По правде говоря, ты сам виноват в случившемся. Тебе непременно захотелось продемонстрировать свой трофей Вигу и Избранному, и подобный результат был неизбежен. Я почувствовал, что твоя женщина каким-то образом уже виделась ранее с принцем. Мне кажется, тогда она не знала, кто он такой на самом деле, но по какой-то причине прониклась к нему доверием. Я знаю, что она покинула Пещеру и нашла моего отца и мага на тропе, где мы оставили их, но не стал ничего предпринимать и позволил ей уйти с ними.

— Ты позволил ей уйти, мой господин? — не веря своим ушам, переспросил Рагнар. Будь на месте Николаса кто угодно другой, охотник за кровью, не задумываясь, убил бы его на месте. — Но почему?

— Она не значит для меня ровным счетом ничего. — Юноша безмятежно улыбнулся. — Это — твое развлечение, не мое. И если эта женщина для чего-то мне понадобится, я ее без труда найду. Да и вообще, с магами она в большей безопасности, чем с тобой. — Ему явно доставило удовольствие бесить Рагнара. — К тому же, кроме всего прочего, теперь она не будет отвлекать тебя от исполнения твоих обязанностей, не так ли? Сейчас Виг и Феган не станут заниматься ее обучением — им, мягко говоря, не до того. — Николас больше не улыбался. Заметив это, Рагнар с трудом проглотил ком в горле. — Не сомневаюсь, их воссоединение сопровождалось целым потоком слез. Встреча дочери с давным-давно потерянным отцом — невероятно трогательная сцена. И теперь Виг, конечно, маскирует кровь Селесты. Но ему не скрыть ее от меня.

— Вероломная сука, — пробормотал Рагнар. — Если ты не возражаешь, мой господин, я хотел бы отменить наложенные на нее «чары времени». Пусть прямо на глазах у Вига его прекрасная дочь, о существовании которой он прежде даже не догадывался, обратится в груду праха.

Эта мысль доставила охотнику за кровью острое наслаждение. Если Николас больше не хочет, чтобы Селеста принадлежала ему, то он, Рагнар, сделает все, чтобы и Вигу она не досталась.

Юноша покачал головой, словно разговаривая с несмышленым ребенком.

— Это совершенно бессмысленно, — ответил он.

— Не понимаю, мой господин...

— Виг и Феган, конечно, сразу же проверят ее кровь, чтобы выяснить, обучалась ли Селеста магии. Вообще-то я уверен, что они уже это сделали. Потом они проверят ее кровное имя и убедятся, что она действительно дочь Вига и Фейли. И как только это произойдет, они наложат на нее свои, перекрывающие заклинания, что, судя по всему, уже произошло. Какой, в таком случае, смысл в отмене твоих заклинаний? Тебе, кстати, несказанно повезло, что Фейли нет в живых, — продолжал Николас — Она не простила бы тебе надругательств над своей дочерью; но еще больший ее гнев вызвало бы то, что ты не справился с порученной тебе задачей, позволив Селесте сбежать из-под твоей опеки. И сбежать не куда-нибудь, а к отцу, чего Фейли желала меньше всего. Сейчас, когда она мертва, тебе угрожают лишь двое калек: слепой Виг и безногий Феган. — На его губах заиграла ироническая улыбка, словно эти два мага были просто надоедливыми мухами, которых ему ничего не стоило прихлопнуть одним движением руки. — Так что не тревожься понапрасну. Когда придет время, Селеста снова окажется в твоем распоряжении.

Рагнар перевел взгляд на играющих детей.

— Не сочти за дерзость, мой господин, но откуда здесь все эти дети? — спросил он. — Похоже, они «одаренной» крови?

— Верно, — ответил Николас. — Их доставили сюда мои Птицы. Мальчиков захватили вместе с «магами резерва», а остальные — девочки из Замка у отрогов Толенка.

В серых, налитых кровью глазах охотника за кровью вспыхнуло выражение любопытства.

— Замок? Что за замок? Никогда не слышал ни о чем подобном.

— Это — одна из самых значительных тайн бывшего Синклита, — ответил юноша. — Вряд ли Виг поделился ею даже с Феганом. Это означает, что об этом знаем теперь лишь мы, Виг да насмерть перепуганная женщина по имени Марта. Если, конечно, не считать самих девочек и их родителей. — Он перевел взгляд на резвящихся детей. — Все они — обладающие «одаренной» кровью сыновья и дочери «магов резерва».

— А могу я спросить, зачем они здесь?

— Ответ прост. — Николас помолчал, как бы решая, развивать ли дальше эту тему. — Мне нужна их кровь.

Внезапно у Рагнара внутри все заледенело. Несмотря на все его безумие, такая перспектива казалась ужасной даже ему. «Сначала он получил кровь Избранного, — подумал он. — А теперь ему понадобилась кровь этих детей... Но с какой целью? »

— Скоро ты все поймешь, — произнес юноша, отвечая на безмолвный вопрос охотника за кровью.

Рагнар почувствовал, что ему нужно срочно вернуться к себе. Его так и тянуло к заветному сосуду с желтой жидкостью. С другой стороны, охотника за кровью разбирало любопытство, порожденное откровениями Николаса.

— Дети выглядят вполне счастливыми, — заметил он. — А ведь их неожиданно вырвали из прежней обстановки... Мне, если позволено будет говорить о подобном, это кажется довольно странным.

— Видишь ли, теперь эти невинные создания верят, что их место здесь и нигде больше. Они искренне убеждены, что их отец — я. — Эти слова явно доставили юноше удовольствие. — Это достигнуто «отсроченными заклинаниями».

Охотник за кровью знал, каковы способности его господина, и тем не менее в очередной раз был потрясен до глубины души. За все три с лишним столетия он не встречал столь могущественного мага. Проникнуть в сознание одного человека требовало невероятной силы. Но проникнуть в сознание многих, контролировать их мысли, исказить воспоминания прошлого... Это нечто невообразимое! Рагнар замер, в благоговейном ужасе глядя на парящего перед ним молодого человека.

Был, однако, еще один вопрос, который долгое время не давал покоя охотнику за кровью, но только сейчас, с трудом разлепив ссохшиеся от волнения губы, он решился его задать.

— Прости, мой господин, но я ни у кого не видел такой силы, какой обладаешь ты. Откуда ты пришел в этот мир?

— Оттуда, где царят свет и тьма, сила и знание, — ответил Николас. — Твой жалкий разум бессилен даже представить себе, что это такое. Я пришел оттуда, где ныне обитает моя мать, вторая госпожа Шабаша. И туда же отправятся все те, кто не достоин чести жить при новом порядке. — Он протянул руку и коснулся лица красивого мальчика, не сводившего с него сияющего взгляда. — Я пришел оттуда, где властвует сама смерть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Колени Малютки Шеннона тряслись; чувствовалось, что он вне себя от страха.

Тристан вскочил и встал рядом с Шайлихой и Селестой. Виг и Феган внешне сохраняли спокойствие.

— Что стряслось? — повторил Верховный маг. — Кто хочет меня видеть? Говори толком!

Из-за спины гнома выступила полная женщина средних лет и упала к ногам Вига. Обхватив их и уткнув голову ему в колени, она разразилась бурными рыданиями. Принц вопросительно взглянул на Фегана, но тот лишь недоуменно покачал головой.

— Кто ты? — властно спросил Верховный маг. Женщина подняла голову и резко отшатнулась, взглянув в затянутые белесой пленкой глаза мага.

— Это я, Марта, — пролепетала она. — Скажи, господин, что с тобой случилось?

— Марта, — прошептал слепой старик, — это и впрямь ты? — Лицо его омрачилось. — Как ты оказалась здесь? Ведь тебе известно, что это запрещено.

Она опустила голову и залилась слезами.

— Все девочек забрали, господин, всех до одной. Это сделал человек в одежде из коричневой кожи, который прилетел на ужасной, невиданной красноглазой твари. Их было множество, этих жутких Птиц, и мы не могли им помешать...

«Скрундж! — мысленно воскликнул Тристан. — Он, оказывается, летает на этих Птицах!»

Опасаясь худшего, он посмотрел на гнома и спросил:

— Кроме этой женщины, никто не проник в Редут?

— Нет, господин. Она пришла одна.

— Я знаю эту женщину, ее нам опасаться нечего. Шеннон, войди и закрой за собой дверь, — велел слепой маг.

Принц вернулся на свое место. Гном тоже уселся рядом с остальными за стол. Виг попросил сесть и Марту. Чувствовалось, что услышанное от нее ошеломило старика; в его незрячих глазах стояли слезы. Он представил Марте остальных собравшихся и сказал:

— Теперь поведай нам обо всем, ничего не упуская. Но сначала скажи — где Дункан?

Марта закрыла глаза, на ее лицо набежала скорбная тень.

— Дункан убит, — внезапно охрипшим голосом прошептала она. — Того, кто был моим мужем более пятидесяти лет, не стало в одно мгновение. Огромная Птица обезглавила его, когда он попытался оказать сопротивление этим тварям. Двор Замка залит его кровью...

При упоминании о Замке Тристан снова взглянул на Фегана. Не вызывало сомнений, что увечный маг понятия не имел, о чем идет речь.

Слова женщины заставили Вига содрогнуться.

— Мне очень жаль, Марта, — негромко произнес он. — Дункан был одним из моих близких друзей. — Верховный маг помолчал, обдумывая следующие слова. — Он был одареннейшим магом, поэтому я и поручил ему столь важное и деликатное дело. Вы вдвоем прекрасно справлялись с ним. Мне будет очень не доставать Дункана.

— А я просто не представляю, как буду жить без него, — прошептала Марта.

Принц не мог больше сдерживать свое любопытство.

— Прости, что вмешиваюсь, Виг, но о чем речь? Кто эта женщина? И что это за Замок, о котором вы упоминаете?

Не вызывало сомнений, что обсуждать этот вопрос Верховному магу было нелегко. Тем не менее он глубоко вздохнул и начал объяснения.

— Замок — одна из самых важных тайн Синклита и королевской четы.

— Отец и мать знали об этом Замке? — удивилась Шайлиха.

— Да, — ответил Виг. — Более того, это была идея королевы Морганы. Она считала, что нам необходимо вернуться к старым порядкам, сделать так, чтобы мужчины и женщины хотя бы отчасти были поставлены в равные условия. И в конце концов Синклит согласился с ней.

Тристан недоуменно прищурился.

— Что за «старые порядки»?

Слепой маг снова испустил долгий вздох.

— Речь идет о тех временах, когда женщинам было позволено обучаться магии.

Принц ошеломленно откинулся в кресле; бросив взгляд на Фегана и Шайлиху, он понял, что те удивлены не меньше него.

— Виг, — заговорил Феган, — ты хочешь сказать, что...

— Да, — прервал его Верховный маг. — Таково было желание короля, королевы и Синклита — позволить женщинам практиковать магию.

В комнате воцарилось молчание.

— Неужели вдохновительницей этой идеи была наша мать? — спросил Тристан.

— Да. Она прикладывала немалые усилия, снова и снова убеждая короля и Синклит в том, что женщины «одаренной» крови тоже имеют право обучаться магии. Она мечтала, что когда-нибудь они займут свое законное место рядом с магами и, может быть, даже станут членами Синклита. Моргана была удивительной женщиной и далеко опережала свое время. Однако окончательно склонить Синклит на свою сторону ей помог один совершенно неопровержимый довод, который было невозможно проигнорировать.

— Какой? — спросил Тристан.

— Ваше с Шайлихой появление на свет, а также лазурный свет, сопровождающий это событие и предсказанный Манускриптом. Событие, которого все мы давно ждали. Тристан, как мужчина с более сильной кровью, должен был править Евтракией, а после него, если бы возникла такая необходимость, королевский трон могла занять Шайлиха.

Принц с любопытством перегнулся через весь стол к Вигу.

— Именно поэтому и родились близнецы? Чтобы в случае моей гибели или же если мне не удастся объединить обе стороны магии, моя сестра прошла обучение и довела дело до конца?

— Именно так, — ответил Верховный маг. — Однако это далеко не исчерпывающее объяснение.

«Мой дорогой мальчик, ты о многом еще не догадываешься, — подумал он. — И возможно, никогда и не узнаешь, если мы не сможем найти средство, которое нейтрализует яд, циркулирующий в твоей крови».

— Однако сейчас не время углубляться в подробности. Марта, расскажи, как все произошло.

— Девочки играли во дворе, и тут внезапно налетели эти жуткие Птицы. Дункан попытался оказать им сопротивление, но они его убили. — Дрожащей рукой женщина вытащила доверенный ей свиток и положила его перед Вигом. — Тот, в коричневой коже, написал это кровью Дункана и велел мне передать принцу. Птицы похватали девочек и улетели куда-то на юг. Меня заставили сесть на одну из крылатых тварей, которая доставила меня сюда. И вот что важно, Верховный маг. Они, без сомнения, знают, где вы прячетесь и каким образом можно проникнуть в туннели, ведущие в катакомбы Редута. Человек в коричневой коже объяснил мне, что я должна в определенном месте прикоснуться к валуну, и он откатится, открывая вход. Я вошла и вскоре наткнулась вот на этого... — Марта указала рукой на гнома. — Когда рассказала ему обо всем, он привел меня к вам.

Тристан перевел взгляд на Шеннона.

— И что же тебя так сильно расстроило? — спросил принц. — Рассказ бедной женщины?

— Ну да, — отозвался гном. — За свои годы я повидал немало ужасов. Но похищение детей... — Голос Малютки, предательски задрожав, оборвался.

Принц сочувственно кивнул ему, развернул свиток и громко прочел написанное; с каждым словом его пальцы все сильнее сжимали пергамент.

«Сегодня мы захватили детей.

Это оказалось совсем нетрудно.

Ваш приспешник Дункан мертв, и я воспользовался его кровью, чтобы написать это послание.

Когда придет время, принц, и мы встретимся снова, ты будешь ползать в грязи у моих ног, словно покорный пес.

С.»

Чувствуя, как в его жилах забурлила кровь, Тристан с силой припечатал пергамент к столу и вскочил на ноги. Отшвырнув кресло, он принялся расхаживать по залу, громко стуча каблуками по мраморному полу.

Прижимая к себе Моргану, Шайлиха ошеломленно взирала на брата. Сейчас перед ней был не зрелый, владеющий собой мужчина, который в последнее время производил на нее такое сильное впечатление. Это был совсем другой Тристан. Этот человек был охвачен дикой яростью, направленной против всех, кто обрушил немыслимые беды на его любимую страну. В надежде на поддержку, принцесса посмотрела на Фегана. Тот движением головы дал понять, что сейчас не следует вмешиваться; сперва принц должен взять себя в руки.

Увечный маг понимал, что происходит с Тристаном — яд уже начал отравлять его кровь и, следовательно, воздействовать на разум. Первый приступ конвульсий был не за горами. Если они с Вигом не сумеют исцелить принца, он очень скоро может сделаться совершенно неуправляемым, и тогда даже их совместные усилия окажутся бесполезными.

Никто не двигался, не произносил ни слова; все ждали, пока Тристан придет в себя. Наконец ему удалось справиться с охватившим его гневом, с лица исчезло напряженное выражение; принц снова занял свое место за столом. Шайлиха накрыла его руку своей и улыбнулась.

Однако брат, что было на него совсем непохоже, не улыбнулся ей в ответ, устремив требовательный взгляд на Верховного мага.

— Хотелось бы, наконец, выслушать твои объяснения, — резко сказал он. — Что за Замок, о котором говорила эта женщина, и о каких детях шла речь?

— Меня это тоже крайне заинтересовало, — присоединился к нему Феган.

Виг глубоко вздохнул.

— Тристан, помнишь тот день, когда я привел тебя в Редут и показал помещения, где воспитывались сыновья «магов резерва»?

— Разумеется, — нетерпеливо бросил принц.

Тот день, среди многих других, ему никогда не забыть. Он прекрасно помнил этих мальчиков — совсем юных, но уже достигших поразительных успехов в искусстве магии.

— Так вот, они были, как принято говорить, лишь верхушкой айсберга.

— Что ты имеешь в виду? — спросил принц.

— Я имею в виду Замок, — ответил старик. — Когда твоей матери удалось убедить членов Синклита обучать магии девочек, мы решили, что это должно происходить отдельно от мальчиков — и в полной тайне. Даже среди «магов резерва» немногие знали о том, что происходит. Видишь ли, несмотря на то, что Война с волшебницами давно закончилась, многие по-прежнему были категорически против практикования магии женщинами. Мы хотели очень осторожно приучить народ к этой идее, чтобы избежать проявлений непонимания. Воспитанницы Замка не были волшебницами и уж конечно не практиковали Каприз. Это просто маленькие девочки, обучающиеся магии по тем же принципам, что и мы.

Разум Тристана окончательно прояснился от затуманивавшей его ярости, и он в который раз задался вопросом, сколько еще тайн скрывали от них с сестрой маги Синклита и родители.

— Для обучения магии отбирались девочки с «одаренной» кровью высокого качества, — продолжал Верховный маг. — Дункан был одним из наших лучших наставников. Я сам назначил его на этот пост. Его жена Марта помогала ему во всем. Среди «магов резерва» считалось весьма высокой честью, если его ребенка, сына или дочь, принимали на обучение. — На лицо Вига набежала скорбная тень. — А теперь наши наиболее одаренные дети в руках Рагнара и Скрунджа. И мы даже не знаем, для чего они им понадобились...

— А где он находится, этот Замок? — спросил увечный маг.

— На высокогорье между Лендиумом и Тенглвудом мы построили специально приспособленный для наших целей большой замок, — ответил Виг. — Он стоит на берегу Сип поры, у подножья гор Толенка.

— Похоже, вы тщательно выбирали место, отец, — вмешалась в разговор Селеста, впервые обратившись к Вигу подобным образом.

— Было важно, чтобы о нем никто не узнал, — ответил тот.

— И как давно Замок был создан? — продолжил свои расспросы Феган.

— Это произошло спустя пять лет после появления на свет Избранных. Нам понадобилось время, чтобы проникнуться этой идеей, выбрать подходящее для Замка место и отобрать первую группу девочек с наиболее «одаренной» кровью.

— Двадцать пять лет назад! — воскликнул Тристан, мельком отметив ошеломленное выражение на лице сестры. — Значит...

— Совершенно верно, — прервал его Верховный маг. — В Евтракии живет уже первое поколение взрослых, обученных магии женщин. При условии, конечно, что они остались в живых после вторжения Фаворитов и последовавших за ним бед.

— Полагаю, — произнес увечный маг, — что эти женщины каким-то образом связаны между собой? Уверен, королева Моргана обладала не только мудростью, но и определенным упрямством.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Шайлиха.

— Если я правильно понимаю, — улыбнулся Феган, — было создано что-то вроде приложения к Братству «магов резерва». Тайная община сестер, если угодно, состоящая из обученных магии женщин. Таким образом, можно было бы достигнуть две цели.

— Продолжай, продолжай, — с улыбкой произнес Виг.

— Ну, прежде всего, когда дело дошло бы до обучения Шайлихи, граждане Евтракии приняли бы эту идею с большей готовностью, если бы в королевстве уже знали о существовании других обученных магии женщин. Неплохо придумано, мой дорогой друг, весьма неплохо.

— Ты очень любезен, — пробурчал Верховный маг. — А что ты имел в виду, говоря о второй цели?

— Создание этой тайной общины позволило бы королеве осуществить свое заветное желание — равенство мужчин и женщин «одаренной» крови. — Феган посмотрел на Шайлиху, на Тристана, рассмеялся и хлопнул себя по колену. — Я не имел счастья знать ваших родителей, но все, что я о них слышал, позволяет сделать один вывод: это были замечательные люди. — Он задумчиво потер подбородок. — Так что же? Женщины действительно практиковали магию?

— Да, — ответил Виг. — Но только втайне. Как и «маги резерва», они помогали людям в разных уголках страны. И, как и на «магов резерва», на них было наложено «заклинание смерти» — на случай, если бы какой-то из них вздумалось практиковать Каприз.

— Как их называют? — спросила Шайлиха.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мужчин, обученных магии, называют «магами резерва». А женщин?

— Мы называем их «помощницами», — ответил слепой маг. — Как и «маги резерва», они носят одинаковую одежду — темно-красные плащи с капюшонами. И у них на плече так же вытатуирован Парагон.

— Понятно, — откликнулся Феган. — Однако вы очень рисковали. А вдруг все это выплыло бы наружу?

— Война была закончена более трехсот лет назад, — возразил Виг, — а королева умела добиваться своего. — Он с улыбкой обратил лицо в сторону Тристана и Шайлихи.

— Все меняется, не правда ли? — Лицо увечного мага приняло серьезное выражение. — И где теперь эти женщины?

Его собрат вздохнул; чувствовалось, что ему тяжело отвечать на этот вопрос.

— Не знаю.

— Не знаешь? — с явным неодобрением переспросил Феган.

— По выходе из Замка они, как и «маги резерва», были вольны селиться там, где им угодно, — ответил Виг. — Синклит собирался сделать официальное сообщение о существовании сестринской общины, но... не успел. Что же касается того, где жила каждая из них... Эти сведения были у Тритиаса. Увы, как вам известно, он погиб вместе с остальными членами Синклита.

— А Тритиас вел какие-нибудь записи? — продолжал допытываться увечный маг.

— Вел, разумеется, вот только я не знаю, где их искать.

— «Маги резерва» знали о «помощницах»? — осведомился Тристан.

— Только отцы этих женщин. И они, конечно же, дали обет молчания. Сразу после твоей коронации Синклит собирался представить «магов резерва» и «помощниц» друг другу. Это был бы замечательный день, в особенности для твоей матери. Но тут произошло вторжение армии Шабаша. Твоя мать так и не дожила до осуществления своей мечты...

— Ты не думаешь, что «помощниц» ждет та же судьба, что и «магов резерва»? — спросил Феган.

— Вполне возможно, хотя лично мне это представляется маловероятным. Обучение «магов резерва» длилось гораздо дольше, чем «помощниц», — объяснил свою точку зрения Виг. — Самым старшим чуть больше тридцати лет. Следовательно, они несравненно менее опытны и, соответственно, менее могущественны, чем «маги резерва». К тому же, их гораздо меньше. И все же нет никакой уверенности, что все «помощницы» в безопасности. Наш враг, возможно, разыскивает их... или собирается заняться этим позднее.

Увечный маг почувствовал, что его собрат довольно болезненно воспринимает эту тему, и заговорил о другом.

— Друг мой, у нас имеется целый ряд оставшихся без ответа вопросов, — мрачным тоном заявил он.

— Верно. К примеру, зачем Рагнар и Скрундж похитили девочек? — согласился Виг. — Или что это за странное лазурное свечение, которое мы с Тристаном наблюдали в Пещере? То, что произошло в Замке, разумеется, ужасно, но есть, как ты сказал, и другие, более насущные проблемы. Необходимо сосредоточить все усилия на исцелении принца и решении загадки угасания силы Парагона. — Старик ощупью нашел руки Марты и взял их в свои. — Мой дорогой друг, я от всей души сочувствую твоему горю, и все же ситуация не оставляет нам выбора. Я хочу попросить тебя кое о чем — как ради себя самого, так и в интересах всего королевства. В том случае, конечно, если ты согласишься и дальше служить нашему делу.

Пожилая женщина истово кивнула.

— Я сделаю все, что тебе будет угодно, Верховный маг, — прошептала она.

— Во-первых, я хотел бы, чтобы ты помогла моей дочери, — сказал Виг. — Прожив свою жизнь фактически взаперти, она незнакома с реальностью, не знает ни истории, ни обычаев Евтракии. Будь любезна, расскажи ей все, что сможешь. Селеста может оказать нам весьма существенную помощь, ведь по «одаренности» ее кровь уступает качеством лишь крови Избранных. Думаю, в сложившейся ситуации лучше тебя ей не поможет никто.

Марта перевела взгляд на рыжеволосую красавицу.

— Сочту за честь, — ответила она. — А что во-вторых?

— Есть еще одно юное создание, которому может понадобиться твоя забота, — с улыбкой продолжал слепой маг. — Это дочь Шайлихи, нареченная в честь покойной королевы. Пожалуйста, прими малышку на свое попечение в случае, если принцессе придется покинуть Редут.

— Конечно, — ответила женщина.

Тристан одобрительно слушал Вига, но мысли его уже приняли другое направление. Пазалон. «На равнине Фарплейн стоят лагерем Птицы Рагнара. Чтобы одолеть их, я должен иметь в своем распоряжении Фаворитов».

Тягостные воспоминания нахлынули на принца. Призвать на помощь крылатых воинов — тогда он называл их не иначе как «убийцы»! — которые жестоко расправились с его родными! Хватит ли у него мужества на это?

— Друг мой, пора заканчивать разговоры, — заметил Феган, — и переходить к действиям. Нужно немедленно наложить перекрывающие «чары времени» на Селесту, а то Рагнар может опередить нас, — улыбнулся он. — Учитывая обстоятельства, честь эту, вероятно, следует предоставить тебе.

— Ты очень любезен, — откликнулся его собрат. Увечный маг посмотрел на гнома.

— Шеннон, дружище, покажи Марте помещения Редута, которые мы занимаем.

— Конечно, господин.

Гном открыл дверь и со всей галантностью, на какую был способен, предложил наставнице следовать за ним.

— Ну, приступай, Виг, — воскликнул Феган.

— Селеста, встань на колени передо мной, положи свои руки на мои, закрой глаза и склони голову, — велел Верховный маг.

Когда женщина выполнила его просьбу, он начал произносить заклинание:

Отныне тебя время будет обтекать, И действию его ты больше неподвластна. Недуг тебе не сможет угрожать. Всегда юна ты будешь и прекрасна.

Вокруг Селесты возникло лазурное мерцание. Оно постепенно разгоралось все ярче и ярче, а затем резко погасло.

— Поднимись, дочь моя, — произнес Виг. — Теперь тебя защищают наложенные мной «чары времени». Только не забывай, если почувствуешь что-то необычное — трепет, жар, — без промедления сообщи об этом. Подобное будет означать, что Рагнар отменил свое заклинание, и нам очень важно знать об этом.

— Хорошо, отец, — чуть охрипшим от волнения голосом отозвалась Селеста.

— Шайлиха, положи, будь любезна, малышку на стол, — сказал Феган.

Принцесса выполнила его просьбу; Моргану, казалось, ее действия ничуть не огорчили.

Увечный маг безмолвно велел открыться одному из ящичков, оттуда выпорхнул еще один чистый лист пергамента и опустился рядом с рукой девочки. На крошечном пальчике появился маленький надрез, из него вытекла капля крови. Моргана тут же залилась плачем, мать подхватила ее на руки и принялась покачивать. Постепенно малышка успокоилась.

Феган окропил кровь Морганы водой из Пещеры. На пергаменте начало возникать кровное имя девочки.

Всматриваясь в возникающий узор, Шайлиха испуганно прикрыла рукой рот. В кровном имени Морганы отсутствовала отцовская часть.

— С малышкой что-то происходит? — прижимая дочку к груди, испуганно спросила она. — Почему ее узор так отличается от других?

— Ничего страшного, принцесса, — успокаивающим тоном ответил Феган. — Твой муж, Фредерик, был человеком обычной крови, не так ли? Ну, так откуда же здесь взяться отцовской части? Так выглядят кровные имена всех, у кого один из родителей имеет обычную кровь.

— Ах, вот в чем дело, — с облегчением вздохнула Шайлиха.

— Однако приглядись к изображению, — продолжал увечный маг. — Что еще ты видишь?

Принцесса всмотрелась более внимательно и заметила в узоре такие же ответвления, как и на своем кровном имени.

— Нет! — воскликнула она. — Неужели наложенные на меня «отсроченные заклинания» передались и Моргане?

— Признаться, я ожидал этого, просто хотел убедиться собственными глазами, — улыбнулся Феган. — Теперь возникает вопрос: какой дар проявится у Морганы? Тот же, что и у тебя, или иной?

— В таком случае, — заметил Виг, — имеет смысл проверить кровь Избранного.

Увечный маг кивнул.

— Тристан, будь любезен... Принц послушно протянул руку.

По общему очертанию, как и ожидалось, узор кровного имени принца совпадал с именем Шайлихи, однако ответвлений в нем было гораздо больше.

Феган первым нарушил затянувшееся молчание.

— Как думаешь, Тристан, почему у тебя такой узор? — спросил он. — Есть у тебя на этот счет какие-нибудь идеи?

— Нет. Разве что сказывается воздействие яда в моей крови, — ответил принц.

— Это не причина, — возразил увечный маг. — Мы с Вигом видели имена тех, кто был отравлен мозговой жидкостью охотников за кровью, но ничего подобного в них не наблюдалось. Судя по виду, здесь целый набор «отсроченных заклинаний». Давайте отталкиваться от того, что нам известно. Что касается Шайлихи, мы пришли к выводу, что «отсроченные заклинания» в ее крови — результат действий Фейли. И, как мне кажется, такое предположение можно принять за основу. Принцесса провела с волшебницами достаточно времени, чтобы первая госпожа Шабаша успела выполнить задуманное. Другое дело — вы с Вигом. Ваше общение с волшебницами было непродолжительным. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Тристан, я полагаю, кто-то из волшебниц прикасался к тебе?

— Прикасался, конечно... Сакку во время нашего соития, — медленно заговорил, с трудом сглотнув, принц. — Она уверяла меня, что я получу величайшее удовольствие, на деле же все обернулось чудовищной болью. Эта боль пронзила тело от головы до пяток, и я едва не потерял сознание. Затем вокруг Сакку возникло мерцание. Тут же она заявила, что понесла от меня, и роды будут через три дня, однако на деле все произошло даже быстрее.

— Насколько мне помнится, Фейли собиралась использовать твое семя для создания сверхсуществ, которые должны были практиковать Каприз и стать правительницами мира?

— Да, это так.

Феган откинулся в кресле, задумчиво поглаживая кота.

— Скорее всего, тогда-то в твою кровь и были внедрены все эти «отсроченные заклинания», — словно размышляя вслух, задумчиво заговорил он. — Пока я знакомился с трактатом Эглофа, мне не давала покоя одна мысль. Неужели, думал я, можно внедрить «отсроченные заклинания» в кровь человека так, чтобы он сам не знал об этом? Такое мощное заклинание непременно должно вызвать немедленную, причем весьма бурную реакцию. В твоем случае, Тристан, это была испытанная тобой боль, хотя у различных людей реакции, скорее всего, проявляются по-разному. — Увечный маг помолчал, обводя взглядом собравшихся. — За время вашего пребывания в Цитадели произошло гораздо больше, чем вам это казалось.

Принц ошеломленно посмотрел на сестру, та сделала попытку храбро улыбнуться ему в ответ. «Шайлиха была там, когда Сакку насиловала меня, — в ужасе подумал он, и его щеки залила краска стыда. — Слава Вечности, она ничего не помнит... »

Тристан понурил голову, припомнив слова, произнесенные Сакку перед тем, как она бросилась с крыши Цитадели. «И ты, и маги еще очень многого не знаете».

— Но зачем? — спросил он. — Они добились от меня всего, чего хотели. Зачем еще и это?

— На вас на всех — на тебя, на Селесту и на Шайлиху — «отсроченные заклинания» наложили, в общем-то, по одной причине, — отозвался Феган. — И все же твой случай особый. Чем больше «отсроченных заклинаний» было внедрено в твою кровь, тем легче Фейли было бы впоследствии обучать свои сверхсущества, поскольку все твои «отсроченные заклинания» передались бы им по наследству. Однако не исключено, что «подарок» волшебниц может обернуться для тебя благословением.

Ярость снова вскипела в жилах принца. Он поднял голову и посмотрел на увечного мага с таким выражением, словно тот внезапно сошел с ума.

— Как может гнусность стать благословением? — прохрипел он.

— А вот как. Ты приобрел дар или, точнее говоря, несколько даров. Сейчас они дремлют в твоей крови, и требуется обучение, чтобы они ожили, — ответил Феган. — Как это произошло со способностью Шайлихи мысленно общаться с бабочками. И если, как и у нее, твои дары способно пробудить к жизни какое-то определенное событие, они могут проявиться в любой момент. Уверяю тебя, это наверняка совершенно удивительные дары.

— Или, напротив, невероятно мерзкие, — пробормотал Тристан сквозь стиснутые губы.

Внезапно принц почувствовал дурноту. Стены и потолок архива, казалось, стремительно надвигаются на него. Тристан задрожал — поначалу еле заметно, потом все сильнее. Через несколько мгновений все его тело уже было охвачено конвульсиями, глаза закатились, на губах появилась пена.

Крик Шайлихи донесся до принца откуда-то издалека.

Ужасные, мучительные конвульсии сбросили Тристана из кресла на холодный мраморный пол, и это было последнее, что он запомнил, прежде чем его сознание накрыла тьма.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Ветер яростно трепал волосы Скрунджа, мчащегося верхом на Птице сквозь золотистое сияние предзакатного неба. С того самого момента, как Рагнар поведал ему о плане Николаса, наемный убийца страстно желал наступления этого момента. «Нападение следует произвести поздним вечером, — напутствовал его охотник за кровью. — Это увеличит смятение и ужас в Лендиуме».

Глядя на землю с головокружительной высоты, Скрундж все еще поражался тому, как быстро и без устали могут летать Птицы второго поколения. Он бросил взгляд назад, и его губы растянулись в довольной улыбке: его Птица возглавляла огромный клин себе подобных.

Цели нападения все еще не было видно, и Скрундж позволил себе предаться воспоминаниям о том, как провел последние часы перед вылетом в лагере, который Птицы разбили на равнине Фарплейн, а точнее, на Треугольном поле.

Рагнар занимал самый большой, богато украшенный шатер, установленный на возвышении, откуда открывался вид на весь лагерь. Убранство шатра доставили сюда из подземных апартаментов Рагнара. Опираясь на локоть, на резной, обитой красным бархатом софе возлежала томная синеокая брюнетка. Ее одежда состояла из небольшой полоски тончайшего евтракийского шелка, оставлявшего малый простор воображению. При виде вошедшего Скрунджа она изобразила на лице подобие приветливой улыбки. Сам охотник за кровью восседал на кресле с высокой спинкой, держа в руке бокал, наполненный столь желанной ему желтой жидкостью. Кивком он пригласил Скрунджа подойти поближе.

— Удачно ли прошла операция с девочками? — спросил Рагнар, несмотря на то, что заранее знал ответ.

— Вполне, мой господин.

— Ты готов выполнить следующее задание?

— Готов, мой господин. — Глаза Скрунджа вспыхнули зловещим огнем.

— Прекрасно. Ты, надеюсь, достаточно хорошо понял желание господина Николаса: город должен быть разрушен до основания, большая часть его жителей уничтожена. Как ты это сделаешь, решай сам. Вполне рассчитываю на твою фантазию. Помни одно: Николаса эта операция, прежде всего, интересует в качестве акта устрашения. После того как Лендиум будет подготовлен к приходу других слуг нашего господина, ты его покинешь.

Охотник за кровью взял со стола гроздь винограда и подошел к лежащей на софе брюнетке. Она тут же с готовностью прирученного животного принялась губами обрывать виноград. Рагнар улыбнулся.

— Ей далеко до Селесты, но и в этой распутнице есть своя прелесть, — заметил он. — Не хочешь ли поразвлечься перед делом?

Скрундж посмотрел на пышнотелую красавицу и отрицательно покачал головой.

— Не сейчас, мой господин. По правде говоря, мысль о предстоящей операции действует на меня гораздо более возбуждающе. Однако, может быть, после того, как вернусь...

— Конечно, конечно, — откликнулся охотник за кровью. — Иди и выполняй, что тебе приказано. Да смотри не разочаруй нас...

Щуря глаза от ветра, Скрундж уже мог различить впереди огни обреченного города. «Лендиум, — подумал он. — Один из самых древних и красивейших городов Евтракии. Прекрасное начало для нашего господина!»

Оглянувшись, он крикнул, обращаясь к Птицам:

— Вы знаете, что делать! После того как закончите, несколько сотен уцелевших сгоните на центральную площадь.

Птицы перестроились для атаки, разделившись на группы, каждой из которых была отведена определенная роль. Первыми на Лендиум понеслись те, которые должны были поджечь дома на окраинах и тем самым образовать огненное кольцо, которое не позволит жителем покинуть город. Как только по всему периметру заполыхали пожары и горожане в панике стали покидать свои дома, вторая волна атакующих устремилась вдоль улиц, не щадя ни малых ни старых. В свете пожарищ, используя свои ужасные клювы, когти, а также мечи, сотни Птиц уничтожали обезумевших от страха горожан, которые метались по улицам, пытаясь спастись от неминуемой смерти. Скрундж кружил над городом, наблюдая за тем, как Птицы делают свое дело. Он злобно улыбался, от души наслаждаясь моментом. Потом, не выдержав, сам опустился на одну из улиц и, двигаясь в сторону центра, принялся выискивать прятавшихся среди развалин домов и с наслаждением рубить их на куски, делая это медленно и в такой последовательности, чтобы жертва до последнего взмаха меча продолжала испытывать боль и ужас. Находя очередного беглеца или беглянку, Скрундж пытался следить за количеством отрубленных им частей человеческого тела, пока в несчастных еще теплилась искра жизни.

Добравшись до центральной площади, залитый по самые глаза кровью, донельзя довольный убийца обтер свой меч о подвернувшийся на его пути кусок бывшего занавеса и, чувствуя приятную усталость, окинул взглядом ласкающую его взор картину.

На вымощенной булыжником площади толпились несколько сотен донельзя перепуганных, полураздетых жителей Лендиума. Их окружали Птицы; острыми клювами и уколами мечей они заставляли пленников как можно плотнее прижиматься друг к другу.

— Найдите тех, кому удалось спрятаться! — велел Скрундж.

Исполняя приказ, Птицы, не занятые охраной пленников, взлетели и отправились на поиски уцелевших горожан. Среди крови и трупов стенания собранных на площади жителей Лендиума звучали для Скрунджа лучше всякой музыки.

Возвращавшиеся с трепыхающейся в когтистых лапах добычей Птицы бросали ее в толпу пленников, безнадежно встречающих последний в своей жизни рассвет. Чем светлее становилось небо, тем все более явственным становился отдаленный шум, в котором преобладали скрежещущие звуки. Не только пленники, но и Птицы пытались определить его источник. Однако, казалось, он шел отовсюду, медленно нарастая. Вслушиваясь в него, Скрундж осклабился и, взобравшись на свою Птицу, скомандовал остальным:

— Все в воздух! Посмотрим, что еще способен создать наш господин.

Птицы, послушно захлопав огромными крыльями, выполнили приказ. Сверху было хорошо видно, как новые создания Николаса, более всего походившие на жуков, величиной с человеческую ладонь, черной лавой накрыли то, что еще несколько часов назад было Лендиумом, и подступали к центральной площади.

Наемный убийца, завороженно глядя вниз, приказал своей Птице облететь площадь как можно ниже, дабы насладиться открывшимся ему невероятным зрелищем. Жуки карабкались по ногам пленников, покрывая их тела шевелящимся черным панцирем и вгрызаясь в человеческую плоть.

В еще теплые изъеденные полости умирающих пленников самки жуков откладывали тысячи покрытых осклизлой массой яиц. После того как их жуткая работа была завершена, часть жуков замкнула площадь в кольцо, охраняя яйца и дожидаясь, пока из них вылупятся новые твари.

Скрундж бросил на разрушенный город последний, полный удовлетворения взгляд и, развернувшись спиной к восходящему солнцу, направил стаю крылатых монстров в сторону равнины Фарплейн.

Колокольня оказалась одним из немногих не до конца уничтоженных огнем зданий Лендиума. После того как Птицы выстроились клином и начали набирать высоту, из-под закопченного дымом пожарища колокола выбралась Причуда. На мгновение бабочка наклонила голову, подавленная невыносимой тяжестью увиденного, а затем взмахнула полупрозрачными крыльями и устремилась на запад вслед за Птицами.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Закрыв глаза и раскинув руки, обнаженный Николас парил под сводом огромного зала, со всех сторон окруженного мерцанием ослепительной лазурной жилы, змеящейся вдоль каменных стен. Совершенное по форме, мускулистое тело блестело в свете плещущейся вокруг него энергии. Юношу переполняла гордость от сознания того, какими невероятными знаниями и могуществом он располагает.

Сегодня небесные родители вновь явились ему, и их голоса звучали явственнее, чем когда-либо. «Николас, это мы, — услышал он. — Те, кто продолжает вести свою бесконечную борьбу с Древними Провидцами, твои небесные родители, истинные адепты Каприза. Знай — тебе предстоит совершить еще очень многое, прежде чем мы вернемся в мир, где обитают живые. И только ты, наш посланник на земле, способен сделать это возможным».

Продолжая медленно поворачиваться в лазурном свете, Николас припомнил те мгновения, когда его сознание только-только пробудилось. Мгновения, когда таинственным образом опустившиеся сверху лазурные руки извлекли его из убогой могилы, и он возродился к новой жизни. Эти руки нежно баюкали его, поднимая все выше и выше, и наконец он предстал перед теми, кто владел подлинным знанием. Загнанные в ловушку небес, вынужденные вести борьбу с приверженцами Закона, его истинные родители не могли самостоятельно опуститься на землю и свершить то, что теперь было поручено сделать ему.

Перед тем как расстаться с ним, они внедрили в его великолепную «одаренную» кровь необходимые «отсроченные заклинания». Однако чтобы пробудить к жизни чудесные дары, требовалось неслыханное могущество, и потому сначала следовало впитать в себя силу Камня.

Лазурная жила на стенах пульсировала все сильнее, разгоралась все ярче, вращение Николаса становилось еще более стремительным. По-прежнему не открывая глаз, юноша отдал мысленный приказ, и тут же на внутренних сторонах его запястий возникли глубокие надрезы. Из них, создавая на стенах и полу странный концентрический узор, брызнула унаследованная от Избранного, непревзойденная лазурная кровь.

«Теперь ты будешь накапливать силу, впитывая ее непосредственно в кровь, — поведали ему голоса с небес. — Но не торопись, забирай понемногу, чтобы твоя кровь успела приспособиться к ней. Если вытянуть силу из Камня слишком быстро, это может привести к смерти. И помни — становясь адептом обеих сторон магии, ты не имеешь права использовать их во взаимодействии. Подобное дозволено лишь нам».

Николас продолжал высасывать энергию из Парагона. Она принимала форму жидкости, образуя на полу маленькие ручейки. Извиваясь, точно живые, они, казалось, страстно желали воссоединиться с разбрызганной вокруг кровью. Когда это случилось, образовавшийся поток воспарил в воздух, и из лазурной жилы ударили молнии, нацеленные на запястья Николаса. Он закричал от нестерпимой боли и, потеряв сознание, рухнул на пол.

Медленно приходя в себя, юноша встал. Его грудь тяжело вздымалась, все тело налилось невероятной магической силой. Воздев руки, он увидел, что надрезы исчезли, а между ладонями плещутся волны вновь обретенной энергии.

«Ты должен стать сосудом, в который хлынут обе стороны магии, — говорили Николасу его небесные родители. — Сбереги их до нашего возвращения. Помни, Избранный — посланник Древних Провидцев, а ты — наш. И сам Избранный сохранил тебя для нас, когда извлек из утробы твоей матери. Близится время, когда он поймет, какую совершил ошибку. Однако следует подождать, прежде чем объявить о себе. Мы понимаем, стремление открыться врагам — немалое искушение для тебя, так же как и желание воссоединить обе стороны магии. Ты можешь не устоять перед этим призывом, как не устояла, несмотря на весь свой опыт, первая госпожа Шабаша. Но помни — это уничтожит все, чего мы с таким трудом добились. Совсем скоро ты займешь свое истинное место и станешь властелином мира».

Николас улыбнулся. Как верно все, что они ему говорят!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Прижимая к себе малышку, Шайлиха вместе с Вигом и Феганом ожидала рассвета на балконе некогда роскошной спальни королевы Морганы в королевском дворце. Когда принцесса оказалась в таких знакомых, но сейчас безжалостно разграбленных покоях матери, на нее нахлынули воспоминания. Казалось, совсем недавно она, Тристан и королева сидели здесь за чаепитием — в тот день, когда мать подарила принцу золотой медальон. У стены стоял разломанный ткацкий станок королевы, за которым ей так нравилось работать, но незаконченный гобелен, который королева Моргана хотела подарить мужу, был украден, как и все предметы обстановки. Пол разоренной комнаты был усеян мусором, осколками стекол и посуды.

В первые мгновения, оказавшись здесь, Шайлиха едва не разрыдалась, но потом взяла себя в руки, полная решимости сделать все необходимое, чтобы помочь брату.

Состояние Тристана ужасно беспокоило ее. Только когда с ним случился припадок, принцесса поняла всю тяжесть его состояния. Шайлиха провела у постели так и не пришедшего в сознание брата всю ночь, однако с приближением рассвета все же решила, что должна быть вместе с магами, и оставила его на попечение Марты и Селесты.

Солнце только-только взошло над горизонтом, обещая прохладный, но ясный день. Открывающаяся с балкона картина, по контрасту с разоренными покоями королевы, выглядела почти идиллически.

Едва солнечные лучи осветили балкон, Феган сказал:

— Сейчас в Пазалоне полдень. Пора.

Затем он закрыл глаза и произнес заклинание, открывающее портал. Появился сверкающий водоворот, удерживать который, судя по выражению лица увечного мага, было весьма непросто.

— Он выдержит? — прошептала принцесса, обращаясь к Вигу.

— Выдержит, надеюсь... Только ни в коем случае не заговаривай с ним, — ответил слепой маг.

Медленно ползли минуты.

Потом в самом центре вихря что-то промелькнуло. Из сверкающей дымки появился Гелдон. Следом за ним показался Джошуа. В руке он держал окруженную лазурным мерцанием человеческую ступню. Увидев ее, Шайлиха испуганно прикрыла рукой рот.

Последним на балконе появился человек гигантского роста, опирающийся на костыль. Принцесса оцепенела, изумленно глядя на него: за спиной этого человека были крылья!

Едва открыв глаза, Феган мгновенно воздвиг вокруг крылатого воина лазурную магическую клетку.

— Это ни к чему, — заявил Джошуа. — Он наш союзник.

— Что происходит? — раздражаясь из-за невозможности видеть то, что происходит вокруг, закричал Виг. — Кто здесь?

— Гелдон, Джошуа и, судя по тому, что я слышал, один из тех, кого Тристан называл Фаворитами, — отозвался увечный маг. Он явно не торопился убирать клетку.

Шайлиха внимательно оглядела воина, правая нога которого была отсечена на уровне щиколотки. Несмотря на грозный вид, он вызвал у принцессы сочувствие. Смирившись, видимо, со своей судьбой, какова бы она ни была, крылатый воин молча стоял внутри сверкающей клетки.

— Ты уверен? — спросил Феган Джошуа. В общем-то, одного-единственного, к тому же покалеченного воина вряд ли стоило опасаться, но он хотел услышать подтверждение из уст «мага резерва». — Вот уж кого мы никак не ожидали увидеть, так это одноногого Фаворита. Надо думать, вы с Гелдоном разъясните нам, что к чему.

Джошуа открыл было рот, но тут взгляд его упал на лицо Вига.

— Что случилось? — взволнованно спросил он. — Верховный маг...

— Да, — резко прервал его Феган, сердито сверкая глазами. — Верховный маг ослеп. Это долгая история. Объясни сначала, зачем вы взяли с собой этого воина?

— Он был ранен, — извиняющимся тоном начал Джошуа. — Его мужественное поведение во время охоты на водяную крысу достойно всяческих похвал. Приживить ему ступню — не в моих силах, но я подумал, что более опытный маг...

— Водяную крысу? — Феган широко распахнул глаза. — Ты хочешь сказать, что в Пазалоне обитают водяные крысы?

— Да, — ответил Гелдон, удивляясь такой реакции и одновременно стремясь успокоить увечного мага, обрушившего недовольство на своего собрата. — В стране появилось множество водоемов, которых не было раньше, и в них водятся такие вот твари, охотящиеся на людей. Фавориты прикладывают все силы, уничтожая их, хотя это очень нелегко.

Шайлиха бросила удивленный взгляд на Фегана.

— Никогда не слышала о водяных крысах, — заметила она. — А откуда тебе, собственно, известно о них? Ты ведь никогда не бывал в Пазалоне.

— Когда-то они водились и здесь, — отозвался маг. — Еще одно орудие Шабаша. Может быть, волшебницы задействовали заклинание, чтобы крысы появились, когда их самих не станет.

Принцесса посмотрела на Фаворита и вдруг увидела, что, глядя куда-то за ее плечо, он с трудом опустился на одно колено и склонил голову.

— Я живу, чтобы служить, — почтительно произнес крылатый воин.

Обернувшись, она увидела Тристана.

Принц стоял в дверном проеме с обнаженным дрегганом в руке, устремив свирепый взгляд на воина в клетке. Грудь Тристана под потертым кожаным жилетом часто вздымалась и опускалась. Он был бледен как мел, в темно-синих глазах полыхала ярость, а обнаженное правое плечо принца покрывал похожий на паутину узор из набухших темных вен.

Сделав несколько шагов к магической клетке, Тристан спросил, указывая концом дреггана на крылатого воина:

— Что он здесь делает?

— Этот воин лишился ступни, — осторожно подбирая слова, ответил Джошуа. — Все, что я смог сделать, — это сохранить обрубок в том состоянии, в каком он был на момент ранения. Мы взяли его с собой, чтобы исцелить. Нам казалось правильным...

Принц, казалось, его не слушал; он продолжал разглядывать крылатого воина. В его воспаленном мозгу проносились страшные картины злодеяний, учиненных Фаворитами.

Сделав еще шаг вперед, он бросил Фегану:

— Убери клетку!

И застыл с вызывающим видом, ожидая, пока будет выполнен его приказ.

Увечный маг внимательно посмотрел в глаза Избранному. Он тоже заметил узор на его плече, но, в отличие от Шайлихи, знал, что это означает. И едва ли не впервые в своей жизни, Феган заколебался.

— Что ты собираешься делать? — спросил он, стараясь не показать своего смятения.

Конечно, увечный маг не питал никакой симпатии к Фаворитам, однако надеялся, что этот воин сможет сообщить им бесценные сведения, ускользнувшие от внимания Джошуа и Гелдона. Учитывая, как велики ставки, нельзя было позволять принцу убить Фаворита — а в том, что Тристан намеревался совершить именно это, сомнений не было.

«Однако даже я не в силах остановить его, — подумал Феган. — Что ж, придется позволить ему действовать по своему усмотрению. Хотя бы ради того, чтобы определить, в каком состоянии его разум».

— Убери клетку! — повторил принц, сверля его яростным взглядом. — Может, мою коронацию и нельзя считать свершившейся, но на данный момент я единственный полновластный правитель Евтракии. И как маг ты обязан повиноваться мне.

Клетка начала таять. Тристан медленно приблизился к преклонившему колени Фавориту и приставил дрегган к его опущенной голове.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Воин покорно поднял взгляд. Теперь лезвие дреггана было нацелено ему точно между глаз.

— Кому ты приносил клятву верности?

— Избранному, господину всех Фаворитов, — ответил крылатый воин.

— И кому еще?

— Трааксу, первому помощнику нашего господина.

— Ты клянешься своей честью, что не причинишь вреда жителям Евтракии и Пазалона без моего приказа?

— Клянусь, мой господин.

Принц придвинул дрегган к голове воина, коснувшись его лба, и слегка надавил на рукоять; из образовавшейся на коже ранки потекла кровь.

— И последнее, — рявкнул Тристан. — Был ли ты в Тронном зале дворца среди тех, кто убивал магов Синклита, мужа принцессы и мою мать?

Все с трепетом ждали ответа на этот вопрос — и того, что последует за ним, окажись он положительным.

— Нет, мой господин, — ответил крылатый воин. — Наше подразделение действовало вне пределов королевского дворца.

Дыхание принца начало успокаиваться; по-видимому, ему удалось справиться с собой. Он медленно убрал дрегган в ножны и проронил:

— Можешь встать.

Фаворит поднялся. Несмотря на костыль, крылатый воин почти на голову возвышался над Тристаном.

— Как твое имя? — спросил принц.

— Окс, мой господин.

Тристан перевел взгляд на Фегана; чувствовалось, что возбуждение, охватившее принца, улеглось.

— Ты должен понять мои чувства. Меньше всего я ожидал увидеть здесь Фаворита, и в первый момент инстинкты взяли надо мной верх.

Принцесса заглянула в глаза Тристану.

— Тебе уже лучше? — взволнованно спросила она, прикоснувшись к обнаженному плечу брата.

— Все в порядке, Шай. — Принц улыбнулся сестре. — Но я не могу разобраться, что со мной творится. Может быть, объяснят маги?

— Ты прав, Тристан, это следует обсудить, однако не здесь, — ответил Феган. — Давайте вернемся в Редут.

Джошуа взял Вига под руку, и собравшиеся в покоях королевы последовали за увечным магом.

Одна Шайлиха, словно оцепенев, не сдвинулась с места, устремив отрешенный взгляд куда-то в пространство. По ее щекам струились слезы. Тристан мгновенно оказался рядом.

— Что с тобой? — с тревогой спросил он.

— Причуда, — растерянно ответила принцесса. — Моя бабочка только что сообщила мне... Лендиум... Там произошло нечто ужасное!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Рагнар наблюдал за тем, как «маги резерва» трудятся во благо его господина. Чтобы устроиться со всеми удобствами, он приказал принести из шатра кресло, которое прихватил из Пещеры вместе с большими запасами съестного и вина.

Охотник за кровью сидел здесь с восхода солнца. Работая ночью и днем, «магам резерва» предстояло заготовить огромное количество строительного материала. Прошли всего сутки со времени уничтожения Лендиума, и по всем признакам утро обещало необычно теплый для этого времени года день. И все же сезон Кристаллов не за горами; особенно скоро он воцарится здесь, на севере Евтракии.

Рагнар стряхнул с рукава черную, похожую на сажу пыль. Растирая между пальцами ее оставшиеся на ладони частицы, он ощутил исходящую от них мощь.

«Таинственный материал древних, — думал он, — столетиями находился под запретом, дожидаясь возможности обрести свободу. Кроме Николаса, такой подвиг под силу только двоим Избранным. Но куда им! Они не прошли обучения, а потому не способны на такое».

Охотник за кровью в очередной раз поднес к губам сосуд с заветной желтой жидкостью и сразу же почувствовал знакомый жар, растекшийся по телу. Он бросил взгляд на огромные мраморные карьеры.

В них за последние три столетия добывался самый великолепный в Евтракии мрамор. Благодаря ему Эфира, сравнительно небольшая провинция, стала богатейшей в стране. Однако с момента вторжения крылатой армии волшебниц работы в карьерах прекратились... До нынешнего дня.

«Теперь я окончательно постиг план Николаса. Ничего подобного в нашем мире никогда не происходило», — подумал Рагнар. Он встал и подошел к краю карьера, где кипела бурная деятельность.

Внизу, добывая мрамор, без устали трудилось огромное количество «магов резерва». Оборванные, грязные, с лицами, похожими на застывшие маски, новые рабы Николаса двигались словно сомнамбулы.

В этот момент послышались взрывы, и охотник за кровью навострил уши. «Маги резерва» использовали магию для разработки карьера таким способом, какой не применялся сотни, а может, и тысячи лет. Одна группа обрушивала мощные энергетические заряды на известняковый монолит, выламывая из него мрамор, а все остальные, не обращая внимания на пыль и летящие обломки, оттаскивали огромные глыбы превосходного материала.

«Маги резерва» упорно трудились, не произнося ни слова и не проявляя никаких эмоций. Рагнар улыбнулся. Мрамор, который они добывали, был особый — густо-черного цвета, с яркими прожилками лазури; такого в Евтракии не добывали на протяжении столетий. И именно этот запретный, таинственный материал был необходим Николасу для достижения его целей.

Над карьером кружили Птицы, следя за тем, чтобы работы не прекращались ни на мгновение. Сам Николас стоял на дне карьера и наблюдал за происходящим. Внезапно он поднялся в воздух и опустился рядом с охотником за кровью.

— Что-нибудь не так, господин? — встревоженно спросил тот.

— Нет, тюка я всем доволен, — ответил Николас. — Операция в Лендиуме также прошла успешно. Вы со Скрунджем потрудились на славу.

Он замолчал, глядя вниз.

— Жители Лендиума больше нам не помеха, — продолжал юноша таким небрежным тоном, словно имел в виду не уничтожение прекрасного города, а прихлопнутую надоедливую муху. Взгляд его темных миндалевидных глаз не отрывался от снующих в карьере людей. — А сейчас позови Скрунджа.

Заметив сигнал Рагнара, Птица, несущая на себе седока, тут же начала снижаться, мягко приземлившись рядом с ними.

Скрундж соскользнул на землю.

— Ты звал меня, мой господин?

— Принеси сюда любого из «магов резерва», — велел Николас.

— Да, мой господин.

Наемный убийца отдал приказание Птице, и через несколько мгновений она принесла в когтях и бросила у ног юноши человека, лицо, руки и одежда которого были покрыты черной пылью. «Маг резерва» медленно поднялся на ноги, без всякого выражения вперив взор в пространство.

— Убей его, — приказал Николас Скрунджу.

— Повинуюсь, мой господин. Улыбнувшись, убийца подошел к «магу резерва» и вскинул руку с арбалетом. Миниатюрная стрела с желтым наконечником с чмокающим звуком впилась в его лоб. Несчастный замертво упал на спину, широко раскинув руки. Скрундж подошел к убитому, чтобы вырвать стрелу.

— Нет, — остановил его юноша. — Пусть останется так.

— Как прикажешь, господин, — покорно ответил Скрундж.

Николас повернул руки ладонями вверх, и перед ним возник длинный, узкий кусок пергамента.

— Обезглавь его, — приказал юноша.

Убийца вытащил меч и одним взмахом отсек голову «мага резерва», а затем поднял ее за волосы на вытянутую руку. Несчастный умер так быстро, что его глаза не успели закрыться. Ветерок покачивал голову, и возникало впечатление, будто она живет независимо от тела.

Николас прищурился, кровь из головы убитого потекла на пергамент, складываясь в буквы.

Затем пергамент как бы по собственной воле скатался вокруг торчащей из головы убитого стрелы. Неизвестно откуда взявшаяся ленточка обвила этот свиток.

— Доставь голову к одному из тайных входов в Редут, — приказал юноша, — и положи там, где ее нельзя не заметить.

— Будет исполнено. — Скрундж взгромоздился на ожидавшую его Птицу, которая тут же взлетела и устремилась к Таммерланду. Рагнар провожал ее взглядом, пока она не превратилась в едва различимую точку.

— Еще одно послание Избранному? — спросил охотник за кровью.

— Да. Моему отцу в этом мире пора сделать выбор. — Взгляд Николаса, казалось, ввинчивался в мозг Рагнара.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Внешне спокойно маги выслушали сообщение принцессы об ужасных событиях в Лендиуме. После чего все собравшиеся в бывших покоях королевы спустились в помещение Архива Редута. Гелдон и Джошуа подробно рассказали обо всем, что произошло в Пазалоне. После этого маги удалились для кратковременной приватной беседы. Вернувшись, они занялись ногой Фаворита. Феган и Виг несколько часов усердно трудились, приживляя ему обрубок ноги, и, наконец, добились успеха.

Потрясенный Окс осторожно встал на обе ноги, пробуя, как правая выдерживает его вес.

— Окс глазам своим не верит, — пробормотал ошеломленный воин. — Окс невероятно благодарен.

— Рады, что смогли помочь тебе, — отозвался Верховный маг.

Феган, посмотрев на Джошуа, сказал:

— Поручаю Фаворита тебе. Конечно, его подлинный господин — Тристан, но именно ты привел его сюда. У нас с Вигом нет времени следить за ним; можешь смело применять магию, если понадобится. — Он перевел взгляд на Окса. — Ты должен понять, что мы не подозреваем тебя в злых умыслах. Но в Евтракии сейчас творится такое, что мы вынуждены все время быть настороже, и твое появление — полная неожиданность для нас.

— Окс понимает. — Воин преданно посмотрел на Тристана и склонил голову. — Я живу, чтобы служить.

«К этому сразу не привыкнешь», — вздохнув, подумал принц.

По знаку увечного мага Джошуа увел Окса из Архива.

— Я хочу знать, что со мной происходит, — заявил Тристан.

— Со временем приступы будут все сильнее и чаще, — мрачно ответил Феган. — Что касается сетки на твоем плече — ее создают выступившие на поверхность вены, и это означает лишь одно — твоя кровь умирает.

На несколько мгновений воцарилось тягостное молчание.

— И ничего нельзя сделать? — испуганно спросила Шайлиха.

— Мы с Феганом прилагаем все усилия, чтобы найти противоядие, и уже обнаружили кое-какие неизвестные ранее ссылки на него в документах, — ответил Верховный маг. — Однако формула его пока не совсем ясна. И даже если мы определим ее, у нас может не хватить времени и сил, чтобы создать противоядие, учитывая, что Парагон слабеет, а вместе с ним угасает и наша сила.

— Состояние Камня ухудшается, причем с каждым днем все быстрее, — продолжил увечный маг. — По нашим расчетам, через месяц Парагон полностью потеряет свое могущество, и в мире не станет магии. Точнее, вся она окажется в руках того, кто вытягивает силу из Камня. Значительную часть той силы, что осталась у нас с Вигом, забирают попытки выбраться из ситуации, в которой мы оказались. А тот, кто стоит за всем происходящим, напротив, с каждым днем становится все сильнее. Его будет очень трудно остановить.

— А Манускрипт? — спросил Тристан, глядя на лежащую на столе огромную книгу. — Мы с Вигом рисковали жизнью, чтобы принести его сюда и дать мне возможность прочесть Пророчества. Что, это уже больше не входит в наши планы?

Снова воцарилось напряженное молчание. Принц и его сестра взволнованно ждали ответа.

— Увы, Тристан, — заговорил Верховный маг, прекрасно понимая, как тяжело ему это слышать. — Мы не можем позволить тебе обратиться к Манускрипту. По крайней мере, сейчас.

— Но почему? — В голосе принца разочарование смешивалось со злостью. — Разве не в Манускрипте скрыты ключи ко всем нашим проблемам?

— Да, это так, — отозвался Феган. — Однако причина всех наших проблем, по большому счету, в том, что творится с твоей кровью. А она, как я уже сказал, умирает. Учитывая твое состояние, невозможно предугадать, что случится, если ты наденешь Камень на шею. И по этой же причине мы не можем начать твое обучение. А тут еще Лендиум...

— Зачем им было уничтожать Лендиум? — спросил Тристан.

По губам увечного мага скользнула легкая улыбка.

— Скажите-ка, что в первую очередь приходит на ум при мысли о Лендиуме?

— Мрамор, — без колебаний ответила Шайлиха. — Рядом с городом там карьеры с самым лучшим в стране мрамором.

Виг оперся ладонями на стол и наклонился вперед.

— Верно. И мы пришли к выводу, что именно в этом корень всех наших неприятностей.

— Не понимаю, — недоуменно сказал принц.

— Скажи, тебе когда-нибудь приходилось видеть черный мрамор с лазурными прожилками? — спросил Феган.

Тристан задумался.

— Нет. Разве такой существует в природе?

— Существует, — сказал слепой маг. — Но единственное место, где он залегает, — заброшенный карьер возле Лендиума. Еще триста лет назад Синклит наложил запрет на использование мрамора такого типа. Любые содержащие его строения подлежали сносу, а мрамор свозился в этот карьер и захоранивался там. Так что с тех пор никто и никогда его не использовал. Вокруг карьера была установлена магическая защита, вроде той, что применялась на входе в Пещеру Парагона.

— Но почему? — спросила Шайлиха. — Что такого особенного в этом мраморе?

— Он весьма опасен, — ответил Феган, — потому что связан с магией, а точнее говоря, с Древними Провидцами.

Виг рассказывал Тристану, что Древние Провидцы были первыми правителями Евтракии. Именно они начали практиковать магию и создали сферы Закона и Каприза.

И Манускрипт тоже написали они — как руководство по практике магии. И Парагон, этот своеобразный проводник магии, без которого нынешнее состояние этого искусства было бы недостижимо, спрятали в Пещере они. В надежде, что следующие поколения людей с «одаренной» кровью найдут Манускрипт и Камень, будут следовать их учению, практиковать только Закон и использовать магию исключительно с добрыми намерениями.

Еще Верховный маг говорил о борьбе, которую Древним Провидцам пришлось вести с какими-то опасными противниками.

— Но какое отношение имеет это к нам? — продолжал недоумевать принц.

— Тристан, — мягким тоном сказал Виг, — должен признаться, что мы многое утаивали от тебя. На самом деле нам гораздо больше известно об Древних Провидцах. Твои родители, как и их предшественники на троне, тоже знали о них. Этот секрет Древних Провидцев мы охраняли весьма тщательно, в особенности с тех пор, как на свет появились вы с Шайлихой.

— А почему нам ничего не рассказали? — сердито спросил принц. — В конце концов, мы, как вы утверждаете, Избранные.

— Вот как раз по этой причине вам и не рассказывали, — отозвался Феган. — Вас, Избранных, следовало защищать любой ценой. По нашим понятиям, это означало открывать вам доступ к знаниям понемногу и непременно в нужное время. Ваши родители были согласны с нами.

— Откуда вы все это взяли? — спросила Шайлиха. — И когда, наконец, мы узнаем всю правду?

— Тристан должен был узнать ее первым, — произнес Виг, устремив невидящий взгляд в пространство, — в процессе своего обучения. Однако сейчас, как уже было сказано, мы не можем пойти на такой риск. И только если бы он погиб или по какой-либо причине не смог воссоединить обе стороны магии, следовало переложить эту обязанность на тебя. Что же касается того, «откуда мы все это взяли»... Ну, из Манускрипта, конечно. — Верховный маг поджал губы, обдумывая следующие слова. — В этом трактате есть еще один небольшой раздел, о котором вам ничего не известно.

Эти слова обрушились на Избранных, как удар грома.

— Ты хочешь сказать, что существует четвертый раздел Манускрипта? — не веря своим ушам, спросил Тристан.

— Ну, не совсем так, — ответил Виг. — Это, скорее, вводная часть — история Древних Провидцев, написанная ими самими. Она, однако, не завершена. Видимо, не успев закончить ее, они погибли в результате предсказанного ими же величайшего катаклизма. Древние Провидцы опасались, что, если это бедствие произойдет, оно может уничтожить практически все человечество. Судя по всему, так и случилось. Уцелела лишь горстка людей — часть из них обладала «одаренной» кровью. Именно они и стали прародителями нынешнего населения Евтракии.

— А что за борьбу они вели? — спросил принц.

— Разгорелась ужасная война. По-видимому, группа недовольных, те, что практиковали магию в собственных интересах, откололась от основной массы магов, применяющих это искусство исключительно в целях добра и милосердия. Нечто похожее, собственно, произошло между волшебницами и магами триста лет назад. В последней битве было задействовано такое количество магической энергии, что это сражение закончилось гибелью почти всего живого. Города оказались стерты с лица земли, и уцелевшим людям пришлось ютиться в пещерах. Ни о каком образовании не могло быть и речи; то же самое можно сказать и о магии. И само ее существование не прекратилось лишь потому, что среди уцелевших оказались люди с «одаренной» кровью. В конце концов, люди вновь выбрались из невежества, в которое оказались погружены, но на этот процесс ушли тысячелетия. Мы — его конечный результат. Все эти годы магия, так или иначе развивалась, но по-настоящему возродилась лишь после того, как были найдены Манускрипт и Парагон.

— Но как такое возможно — чтобы применение магии привело к почти полному разрушению страны? — спросила Шайлиха.

— И Древние Провидцы, и их враги были несравненно могущественнее нас, — ответил Феган. — Они владели таким знанием, о котором и волшебницы, и маги могли лишь мечтать. Из того, что нам известно, можно сделать вывод, что они практиковали магию на протяжении тысячелетий.

— Если история Древних Провидцев осталась не завершена из-за их гибели, то что можно сказать о самом Манускрипте? — произнес Тристан, поначалу даже полностью не осознав всей важности своего вопроса.

«Он уловил суть, — подумал Виг. — Это — одна из величайших загадок, предмет едва ли не самых жарких споров между магами Синклита». Однако старик постарался сдержать возбуждение и осторожно спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказал, что эта вводная часть, так называемая история Древних Провидцев, была не завершена, потому что они погибли. Если это так, откуда нам знать: может, по той же причине не завершен и сам Манускрипт?

— Неплохо, неплохо! — воскликнул увечный маг, усмехаясь и подмигивая.

Принц широко распахнул глаза.

— Ты хочешь сказать...

— Вот именно, — прервал его Феган. — Возможно, сам Манускрипт тоже не завершен, и наши успехи в магии — лишь крохотная частица того, что на самом деле может быть достигнуто.

— Как их называли? — внезапно спросила Шайлиха.

— Кого? — не понял Верховный маг.

— Врагов Древних Провидцев.

— Они называли себя Союзом Еретиков, — медленно ответил Виг.

— А какое отношение ко всему этому имеет черный с лазурными прожилками мрамор Лендиума? — продолжала допытываться принцесса.

Феган откинулся в кресле.

— «И Древние Провидцы, и Еретики оставят после себя некие магические орудия. Одним из них станет лазурное на черном, и оно будет лежать в забвении, ожидая, когда придет тот, кто сможет освободить его мощь», — процитировал он.

— Из Манускрипта, надо полагать, — сказал Тристан.

— Да, — ответил увечный маг. — На этот раз из Предисловия.

— И что это означает? — спросила Шайлиха. Феган посмотрел на Избранных с выражением редкой для него напряженности во взгляде. Сделав глубокий вдох, он произнес:

— Кто-то пытается построить Врата Рассвета.

— Врата Рассвета, — медленно повторил принц. — И к этим Вратам имеет отношение мрамор из Лендиума?

— Самое непосредственное, — сказал увечный маг. — Именно потому этот карьер и находился под запретом, что Врата можно построить только из залегающего в нем мрамора, черного с лазурными прожилками.

— Почему? — спросила принцесса.

— Потому что пронизывающие его лазурные жилки — не камень, — включился в разговор Виг. — Это кровь Еретиков.

Тристан недоверчиво покачал головой.

— Как такое возможно? Камень не кровь, а кровь не камень.

— «И прежде чем погибнуть, Еретики разработают Искусство Превращения и с его помощью обратят свои жизненные силы в камень... Внедрят их в скалу, что впоследствии позволит им вернуться», — произнес Феган. — Это из раздела Закон. Предостережение Древних Провидцев тем, кто найдет Парагон и Манускрипт.

Он не сводил пристального взгляда с Тристана, ожидая, пока до него дойдет смысл сказанного. На это не потребовалось много времени.

— Позволит им вернуться? — потрясенно прошептал принц. — Не хочешь же ты сказать, что...

— Вот именно, — прервал его Верховный маг. — Древние Провидцы и Еретики обладали невероятным могуществом, позволяющим им проводить изыскания даже в той сфере, которую мы именуем Вечностью. Мы уже довольно давно пришли к такому выводу. Жажда знаний беспредельна, не правда ли? Наверно, они почувствовали, что подошли к границам своих магических возможностей, и захотели их расширить. По нашему глубокому убеждению, они все еще живы. Их души обитают на небесах. Лишившись своей материальной оболочки, они, несмотря на все свое могущество, утратили способность действовать здесь, на земле. — Он на мгновение смолк. — Если, конечно, не получат возможности вернуться.

— В Манускрипте есть несколько упоминаний о «тех, кто обитает на небесах», — продолжил объяснения Феган. — По-видимому, борьба между Древними Провидцами и Еретиками не прекращается и там. И в качестве следующего хода Еретики, как нам кажется, рассчитывают открыть Врата Рассвета. Что, по-видимому, было бы невозможно, если бы они не использовали существо — или существа — невероятной, прежде невиданной силы, обитающее здесь, среди нас. Иначе они уже давным-давно построили бы Врата. Эти существа или, если угодно, слуги Еретиков должны быть достаточно могущественны, чтобы иметь возможность построить и открыть Врата Рассвета. Однако для этого нужно использовать магию таким образом, что последствия могут оказаться просто ужасающими. Чтобы спустя все эти столетия Еретики снова смогли явиться на земле, требуются магические манипуляции невообразимого размаха. Мы должны выяснить, кто стоит за этим. И сделать все, чтобы Врата не были построены.

— А что произойдет, если Еретики все же вернутся? — спросил Тристан.

— Ну, прежде всего, они, скорее всего, примут меры к тому, чтобы убрать нас, поскольку признают и практикуют только Каприз, — ответил Виг. — И помешать им мы не сможем, поскольку наши силы несопоставимы. Более того, они сделают все, чтобы магия добра и милосердия никогда больше не возродилась. Что касается перспектив людей с обычной, не «одаренной» кровью, то их, по моим представлениям, Еретики будут рассматривать как низшую форму жизни и попросту избавятся от них.

Принц ошеломленно откинулся в кресле и взглянул на сестру. Судя по выражению ее лица, она была потрясена не меньше него.

— Скажи, я правильно понял: ты считаешь, что Еретики могут вернуться из Вечности на землю? — спросил Тристан.

— Да, — кивнул Верховный маг. — В том случае, если сумеют построить и открыть Врата. В Манускрипте говорится, что для этого требуется выполнение нескольких условий, — продолжил он в ответ на безмолвный вопрос принцессы. — Честно признаюсь, маги Синклита были убеждены, что они невыполнимы. Во-первых, нужно, преодолев установленную нами защиту, открыть тот карьер неподалеку от Лендиума, где залегает черный с лазурными прожилками мрамор. Во-вторых, на земле должно появиться хотя бы одно существо невероятной, немыслимой силы, полностью подчиненное Еретикам. И в-третьих, им необходим катализатор или, если угодно, особая, животворная материя, с помощью которой можно открыть Врата. По нашему с Феганом мнению, такой материей является «одаренная» кровь.

— И что дальше? — осведомился принц.

— Прежде всего, Врата необходимо построить. А потом, непременно на рассвете, открыть, применив комбинацию «одаренной» крови и энергии того самого существа, о котором я уже упоминал. В Манускрипте сказано, что как только это произойдет, лазурные прожилки в мраморе снова станут тем, чем они были прежде — кровью Еретиков. Дальнейшее развитие событий можно представить себе лишь в самом общем виде. Думаю, кровь Еретиков притянет их к Вратам, и они спустятся с небес. Пройдут через Врата и вновь обретут тела, те самые, какие имели в эпоху борьбы с Древними Провидцами. Только на этот раз их изначальных противников на земле не окажется. — Виг замолчал, набираясь решимости произнести следующие слова: — Те, кто входит в Союз Еретиков, подлинные мастера Каприза, Тристан. По сравнению с ними относительно ограниченные возможности волшебниц кажутся просто детской игрой.

— И вот еще что не вызывает у нас сомнений, — подхватил нить разговора Феган. — Рагнар явно не то существо, которое способно осуществить столь грандиозный замысел. Он всего лишь пешка в этой игре, а вовсе не ферзь, как он пытался внушить вам с Вигом. Его могущество не идет ни в какое сравнение с тем, что требуется в данном случае. Нет, на «шахматной доске» должен появиться кто-то другой или, может быть, другие.

— Можно предположить, что ослепительное лазурное мерцание, которое мы с Вигом видели в Пещере, исходило именно от этого существа, — задумчиво произнес Тристан. — Это мерцание неодолимо меня притягивало. Теперь понятно почему.

— Вполне возможно, — согласился Верховный маг. — С самого начала план Еретиков состоял в том, чтобы оставить на земле свою кровь, в надежде, что, в конце концов, появится тот, кто поможет им вернуться. А Древние Провидцы оставили на земле Камень и Манускрипт, рассчитывая, что с их помощью магия добра и милосердия достигнет небывалого расцвета. Если встать на эту точку зрения, проясняются многие другие события.

— Какие? — спросил принц.

— Ну, во-первых, если этот некто действительно задумал построить Врата, уничтожение всех граждан Лендиума является чрезвычайно жестоким, но, безусловно, вполне логическим шагом. Они, думаю, мешали бы осуществлению его планов, путаясь у него под ногами. Несомненно, он собирается воплотить в жизнь какие-то собственные замыслы относительно использования самого города, но — покинутого и, возможно, разрушенного. А во-вторых, особое значение приобретают воззвания с изображением Тристана, разосланные по всей стране, обещающие за его голову огромное вознаграждение.

В этот момент захныкала Моргана. Принцесса с улыбкой погладила ее нежную щечку, покачала малышку, и та успокоилась.

— Если помните, поначалу мы предположили, что с помощью этих воззваний наши противники хотят предотвратить желание принца сплотить граждан и поднять их на борьбу, — продолжал Виг. — Это верно лишь отчасти. Ведь, по большому счету, ни одна армия не способна оказать серьезного сопротивления тем силам, которые нам противостоят. Все это было проделано с иной целью — чтобы Тристан прятался здесь, в катакомбах Редута, где ему не угрожает никакая опасность.

Шайлиха недоуменно нахмурилась.

— Мне трудно понять. С какой стати нашим врагам заботиться о его безопасности? И почему для этого достаточно натравить на него народ Евтракии?

Принц первым осознал, в чем дело.

— Им нужно, чтобы со мной ничего не случилось до того, как они заберут мою кровь, — сказал он. — И здесь, в катакомбах, под охраной магов... Что сейчас может быть надежнее? Да, они добились, чего хотели. — Желваки яростно заходили у него на скулах. — Вот зачем им понадобилась моя лазурная кровь. Чтобы открыть Врата Рассвета, я правильно понимаю?

Феган кивнул.

— Правильно. Только такое объяснение может иметь смысл. Им нужна самая «животворная» материя, а что может быть лучше твоей, самой чистой в мире, «одаренной» крови? Нам уже давно известно, что, если использовать твою кровь должным образом, можно творить чудеса, не подвластные даже воде Пещеры.

В комнате воцарилось молчание. Принцесса накрыла ладонью руку брата.

— Тогда зачем они ослепили Вига и отравили мою кровь? — спросил Тристан. — К чему все это, если я уже был у них в руках?

— Что касается того, зачем ослепили меня, тут все просто, — отозвался Верховный маг. — Это месть со стороны Рагнара, который ненавидит меня всей душой. А вот зачем отравили тебя... Пока мы этого до конца не понимаем. Только время покажет.

— Его-то у нас как раз и нет, — мрачно бросил принц.

— Ну хорошо, а с какой целью тогда они захватили «магов резерва»? — продолжала допытываться Шайлиха.

— Думаю, чтобы использовать их для добычи мрамора, — ответил Верховный маг. — Им его понадобится очень, очень много, и с помощью магии дело пойдет гораздо быстрее. Более того, этот мрамор настолько тверд, что никакая обычная техника с ним не справится. Вот чего я действительно не понимаю — как этот некто ухитряется управлять столькими «магами резерва» сразу? Похоже, его могущество и впрямь беспредельно.

— А откуда он взялся? — спросил Тристан.

— На этот вопрос, как и на многие другие, у нас пока нет ответа, — с нехарактерными для него нотками разочарования в голосе произнес Феган.

— А то, что он высасывает силу из Парагона, лишь увеличивает его могущество, — добавил Виг.

— Не можем мы дать и сколько-нибудь разумного объяснения набегу на Замок, — продолжал увечный маг. — Уверен, они захватили не только девочек, но и мальчиков «одаренной» крови, сыновей «магов резерва». Но вот какая цель стояла перед ними?

— И они зачем-то отдали нам Манускрипт. — Принц бросил взгляд на книгу. — Еще один непонятный поступок...

— Вы говорили об Искусстве Превращения, — внезапно вспомнила Шайлиха. — Это что, особое заклинание, которое позволит Еретикам вернуться?

— Если можно так выразиться, — сказал Феган, — хотя фактически дело обстоит гораздо сложнее. Искусство Превращения — это метод превращения одного вида материи в другой. Маги Синклита трудились над разрешением этой проблемы не одно столетие, но потерпели неудачу.

— Однако я не раз видел, что вы создаете вещи как бы из ничего, — возразил Тристан. — Разве это не то же самое?

— Вообще-то нет, — ответил Виг. — На первый взгляд кажется, что создать что-то «из ничего» гораздо труднее, чем превратить одно в другое. На самом же деле ситуация прямо противоположная. Во втором случае объект уже существует, и надо разложить его на составные элементы и собрать новую комбинацию. А в первом «разбирать», так сказать, «на части» нечего. Понимаешь? Задача обратного превращения прожилок мрамора в кровь Еретиков не имеет себе равных по сложности. Это нечто неслыханное. — Он помолчал, погрузившись в задумчивость. — Еще одно доказательство того, насколько силен наш противник.

— А почему бы Древним Провидцам не сделать то же самое? — спросила Шайлиха.

— Прошу прощения? — не понял Феган.

— Почему они не могут сделать то же самое? Почему Древние Провидцы не могут вернуться?

— Нам неизвестно, могут они или не могут это совершить, но факты свидетельствуют, скорее, в пользу последнего. Мы много спорили на эту тему и пришли к следующему выводу. По всей видимости, чтобы иметь возможность вернуться из Вечности, нужно оставить на земле некоторую часть своего физического тела. У Еретиков хватило умения каким-то образом внедрить свою кровь в мрамор Лендиума, сохранив ее в неприкосновенности. Логика подсказывает, что они сделали это еще до разразившегося впоследствии катаклизма. Что же касается Древних Провидцев, то никаких частей своих тел на земле они не оставили.

— Или, по крайней мере, нам об этом неизвестно, — заметил Виг.

Увечный маг вскинул брови.

— Пожалуй. Кроме всего прочего, такой метод возвращения из Вечности основан на практике Каприза, чего Древние Провидцы позволить себе никак не могли. По крайней мере, действуя в точности так, как Еретики.

— Помнишь, цитируя недавно Манускрипт, ты упомянул оставленные на земле «магические орудия»? — внезапно спросил Тристан. — Может, еще не все они найдены? Возможно, есть и другие, по значимости и силе сравнимые с Камнем и Манускриптом?

— Безусловно, где-то могут находиться предметы, несущие в себе могущество, о котором можно лишь мечтать, — сказал слепой маг. — Однако до сих пор ни один из них не обнаружен. Тем не менее, это в принципе возможно. Заманчивая перспектива, не правда ли? Мы постоянно рассылали по всей Евтракии «магов резерва» на поиски того, что осталось от цивилизации Древних Провидцев. Если бы нам удалось найти развалины их городов, там наверняка можно было бы обнаружить много удивительного. Однако все наши попытки потерпели неудачу, и интерес к подобным розыскам постепенно угас. Такое впечатление, будто Древние Провидцы и Еретики просто растворились в воздухе.

Тристан откинулся в кресле и медленно покачал головой, чувствуя усталость от внезапно обрушившихся на него откровений. «Похоже, секретам магов нет конца. И, зная так много, они утверждают, будто это лишь малая часть того, что было известно нашим далеким предкам».

— Главное, мы не знаем, кто, — пробормотал принц.

— Что ты сказал? — спросила Шайлиха.

Моргана снова закапризничала, и принцесса принялась ее укачивать. Тристан с улыбкой посмотрел на сестру и малышку-племянницу, но тут же его лицо снова приняло серьезное выражение.

— Мы ничего не знаем о существе, о котором говорили Виг и Феган, — пояснил он. — И пока мы не найдем ответа на этот вопрос, боюсь, нам не подобрать ключа к остальным загадкам. — Он оглядел сидящих за столом. — Теперь не вызывает сомнений, что я должен отправиться в Пазалон. Камень продолжает угасать, и если маги утратят свое могущество до того, как мы найдем выход из создавшегося положения, крылатые воины могут оказаться единственным средством к тому, чтобы изменить ситуацию.

Феган вздохнул с покорным видом и засунул ладони в рукава одеяния.

— Поначалу мы с Вигом скептически отнеслись к этому предложению, — медленно заговорил он, — предпочитая, чтобы ты оставался здесь, приступил к обучению магии и начал читать Пророчества. Однако теперь все коренным образом изменилось, и мы вынуждены согласиться с тобой. По правде говоря, ничего другого мы просто не можем предложить. Кто бы ни стоял за тем, что происходит, он спланировал все свои действия весьма грамотно и постоянно на шаг опережает нас. Однако если переправить сюда Фаворитов — быстро и в достаточном количестве, — мы получим шанс побороться со Скрунджем, его Птицами и прочей нечистью. Для начала неплохо. Однако как помешать возвращению Еретиков... Ну, это проблема магического порядка, и заниматься ею предстоит нам с Вигом. — Увечный маг перевел на принца твердый взгляд. — Но прежде чем ты уйдешь, у нас к тебе есть просьба или, точнее говоря, требование.

— Слушаю, — Тристан с демонстративным видом сложил на груди руки.

Он уже давно решил, что отправится в Пазалон, а что касается каких-либо требований, ему они всегда были не по душе, в особенности, когда исходили от магов. Даже в детстве его выводили из себя любые ограничения. Феган взглянул в темно-синие глаза принца и понял — что бы они ни хотели навязать ему, сделать это будет нелегко.

— Ты пойдешь с выбранным нами телохранителем, — произнес увечный маг. — По крайней мере, в том случае, если до этого мы не найдем противоядия и не сможем тебя исцелить.

— Телохранитель, говорите? — взорвался Тристан. — Совершенно исключено! Можно подумать, я сам не в состоянии о себе позаботиться!

— Если бы ты не получил дозу яда, возможно, — твердо заявил Феган, — но сейчас все обстоит совершенно иначе. В любой момент может произойти следующий приступ, и тогда тебе не обойтись без помощи. Кроме того, к моменту твоего появления ситуация в Пазалоне может измениться, чего мы всегда опасались. Со слов Гелдона, Траакс по-прежнему тебе предан, но кто знает, насколько это искренне? Может, он только и ждет, пока ты появишься сам, чтобы убить тебя и занять твое место?

— Даже если все и так, что мы вдвоем с этим вашим телохранителем сможем сделать против всей армады Фаворитов? — возразил принц. Внезапно ему пришло в голову, что хитроумные маги наверняка уже решили вопрос о том, кто именно будет его сопровождать. — И кого же вы, интересно узнать, надумали послать защищать мою честь?

— Окса, — ровным голосом ответил Виг.

— Окса! — воскликнул Тристан. — Почему не Джошуа? Он, по крайней мере, маг. Что может Фаворит по сравнению с «магом резерва»?

— Выслушай нас, — попросил его Верховный маг. — Можешь не сомневаться, в этом есть свой резон. Я слеп, от меня мало толку. Феган прикован к креслу. Да, мы думали послать с тобой Джошуа, но он нужен здесь, чтобы помочь в наших изысканиях. И еще. Твое появление в сопровождении Окса продемонстрирует Фаворитам, что ты относишься к ним с уважением. Избранный, который мог выбрать своим сопровождающим кого угодно, предпочел всем остальным одного из них. Пусть даже на самом деле это не так.

Уголком глаза принц заметил промелькнувшую на губах Шайлихи улыбку.

— А если я откажусь?

— Ты кое-что упускаешь из виду, мой юный друг, — с лукавой усмешкой заметил Феган.

— И что же именно?

— Я единственный, кто может открыть портал в Пазалон. Если, конечно, ты не предпочтешь обойтись без моей помощи и добираться туда морем.

Тристан рассмеялся, осознав, что выбора у него нет. Маги переиграли его, никуда не денешься.

— Сделай это хотя бы ради меня, если не хочешь прислушаться к словам магов, — сказала Шайлиха, свободной рукой коснувшись висящего у него на шее золотого медальона. — Кроме тебя и Морганы, у меня никого из родных не осталось.

«Вот уж кто всегда умел найти нужные слова», — подумал принц и произнес нехотя:

— Ладно, я согласен.

— Оказавшись на месте, ты должен действовать очень осторожно, — добавил Виг. — Первое и, возможно, самое важное: убедись, что крылатые воины по-прежнему полностью подчиняются тебе и готовы воевать с Птицами. Во-вторых, если почувствуешь приближение припадка, сделай так, чтобы Фавориты ни в коем случае не увидели твоего состояния. Ты их господин, победивший Клюге в честном бою. Они ожидают от тебя проявления силы и решимости, а никак не слабости.

— Хорошо, — сказал Тристан. — Сделаю все, что в моих силах.

В этот момент послышался стук в дверь. На пороге возник Гелдон, держа в руках корзину, сквозь прутья которой просачивалась кровь.

— Что это, Гелдон? — спросил принц.

— Я нашел ее, когда возвращался в Редут. Корзина лежала около потайного входа. — Карлик помолчал, напряженно оглядывая сидящих за столом. — Я рискнул заглянуть внутрь. Только лучше бы я этого не делал...

— Поставь корзину на стол, — велел ему Феган. Гелдон так и сделал. Запах крови был так силен, что Виг тяжело задышал, а у Шайлихи сделался такой вид, точно ее вот-вот вырвет.

— Ну, что же там? — повторил Тристан. Карлику очень не хотелось огорчать собравшихся еще больше, но выбора у него не было.

— Человеческая голова, — ответил он. — И новый пергамент, наверняка адресованный принцу.

Тристан бросил быстрый взгляд на увечного мага. Тот кивнул, принц вытащил голову за волосы и положил ее на стол, после чего снял со стрелы свиток, развернул пергамент и заскользил взглядом по строчкам. Он страстно желал прочесть послание, но... не мог.

Как и предыдущие, оно было написано кровью, но ни почерк, ни язык Тристану знакомы не были. Тщательно выписанные буквы выглядели очень необычно. И вдруг принц вспомнил, где он уже видел такие символы. В Пещере Парагона! Он с недоуменным видом положил свиток на стол. По мысленному приказу Фегана тот снова развернулся и словно прилип к столу.

— Что там? — спросил Виг.

— Очередное послание, — отозвался увечный маг, — на этот раз на древнеевтракийском — языке, на котором говорили и писали Древние Провидцы и, надо полагать, Еретики.

— Оно написано кровью? — осведомился Виг.

— Да, так же как и остальные.

Феган потер пальцами лицо покойника и поднял руку, пристально разглядывая собравшуюся на них черную пыль. Подул на ладонь, пыль взлетела в воздух и мягко опустилась на пол. И тут Тристан заметил в ней отблески голубого.

— Погибший, скорее всего, «маг резерва», — произнес увечный маг.

— Откуда такой вывод? — спросила Шайлиха. — Ведь тебе неизвестно, была ли у него на плече татуировка.

Феган продемонстрировал всем испачканную черным ладонь.

— Готов спорить, что это мраморная пыль из карьера Лендиума. В ней, как видите, можно разглядеть следы лазури. Отсюда вывод: они действительно разрабатывают запретный карьер, и почти наверняка делают это «маги резерва». Как мы, собственно, и предполагали.

— Если все Древние Провидцы и Еретики мертвы, кто научил вас понимать их язык? — спросила принцесса.

— А ты подумай. Ответ здесь, в этом самом помещении.

Тристан обежал взглядом ряды полок. «Наверно, ответ в какой-нибудь трактате, — подумал он. — Ну, конечно же!»

— Манускрипт написан на древнеевтракийском, — пробормотал принц и снова задумался, вспоминая то, что рассказывал ему в свое время Верховный маг. — Поначалу никто не мог понять, что в нем написано, но потом Эмили, дочь Фегана, случайно надела на шею Парагон и прочла Манускрипт, одновременно переводя его на современный язык. Это и позволило вам расшифровать древнеевтракийские символы.

— Прекрасно! — Увечный маг со смешком ткнул костлявым пальцем в принца. — Эмили могла также читать вслух на древнеевтракийском, и таким образом мы узнали, как звучит этот язык. Все маги Синклита и даже «маги резерва» изучали его, и в случае необходимости говорили на нем между собой.

— Ты его прочтешь? — спросил Тристан, глядя на пергамент.

— Конечно. Сначала на древнеевтракийском, чтобы вы почувствовали, как он звучит, а потом в переводе.

Феган приступил к чтению послания. По мнению принца, язык звучал приятно для слуха. Однако вскоре ему стало не до того. Чем дальше по тексту продвигался маг, тем больше омрачалось его лицо. Виг выглядел не лучше.

— Пожалуйста, переведи, — с беспокойством попросил Тристан.

«Я сила, кроющаяся за лазурным мерцанием, которое ты видел в Пещере, — начал Феган. — Я тот, кого ты ищешь, и это я несу горе и бедствия твоему народу. Тебя тянет ко мне, не правда ли? И ведь ты уже видел мое лицо? Нам многое нужно обсудить, Избранный. Я в Пещере. Приходи, и многое для тебя прояснится. Предоставь магам искать ответы на свои вопросы. Мы с тобой не нуждаемся в их жалких потугах. Приходи один».

После долгой, напряженной паузы первым заговорил Виг.

— Совершенно очевидно, что это писал не Скрундж. Да, полагаю, и не Рагнар.

— Согласен, — отозвался увечный маг. — Однако сейчас важнее всего решить, стоит ли принцу принимать столь любезное приглашение и идти туда одному.

— Я и в самом деле видел его, — внезапно сказал Тристан, глядя в пространство.

— Что? — воскликнул Феган. — Почему же ты не сказал нам об этом?

— Я видел его, — повторил принц и перевел взгляд на магов. — В самом начале приступа, перед тем, как потерять сознание, я видел лицо, показавшееся мне необъяснимо притягательным. Темноволосый мужчина, очень молодой, скорее юноша. Он кого-то мне напоминал, но кого? Потом я забыл об этом, счел галлюцинацией помрачившегося рассудка. Однако теперь ясно, что я ошибался. — Дыхание Тристана заметно участилось. — Сейчас, глядя на этот пергамент и вспоминая увиденное, я буквально ощущаю его присутствие. Наши сердца бьются в унисон... Почти то же ощущение, которое я испытывал при виде лазурного мерцания, стелющегося по полу комнаты Рагнара. — Он помолчал. — Но как может какой-то юнец стоять за всеми этими удивительными, ужасными проявлениями магии?

— А позже ты когда-нибудь видел его лицо? — спросил Феган.

Принц покачал головой.

Оба мага были явно потрясены услышанным.

— Думаю, ты должен пойти, — сказал Виг. — Сегодня же ночью и один, как сказано в послании.

— И я того же мнения, — согласился увечный маг.

— Вы что, с ума сошли? — воскликнула Шайлиха и схватила брата за руку, как будто надеясь таким образом удержать его от подобного безумия. Моргана, казалось, почувствовала волнение матери и удивленно посмотрела на нее. Принцесса была в ярости и не скрывала этого. — Забыли, что случилось в прошлый раз? Он смертельно болен, потому что отправился в Пещеру! Откуда вам знать, может, теперь произойдет что-нибудь еще более ужасное? Как можно его отпускать?

Маги довольно спокойно прореагировали на взрыв ее негодования.

— Если бы те, в Пещере, желали нашей смерти, мы были бы уже мертвы, Шайлиха, — вздохнул Виг. — И если только таким образом Тристан сможет выяснить, кто стоит за всем тем, что творится вокруг, то, по моему глубокому убеждению, он должен это сделать. Не только ради нас, но ради магии и страны.

— Согласен. — Принц сочувственно, успокаивающе сжал руку сестры. — Я должен идти, причем немедленно. Ты ведь и сама понимаешь это, правда? Может, мне и впрямь удастся узнать что-нибудь полезное, — улыбнулся он, пытаясь развеять мрачное настроение Шайлихи. — Не забывай, пока мы проигрываем это сражение.

— А как насчет Окса? — спросила она, понимая, что ей нечего возразить. — Маги говорили, что тебе нужен телохранитель. Он пойдет с тобой?

— Не на этот раз, — ответил Тристан, и маги кивнули в знак согласия. — В послании сказано, чтобы я пришел один. Так я и сделаю.

Его сестра огорченно понурила голову.

— Ты всегда так и нарываешься на неприятности. Откуда это в тебе? — прошептала она.

Принц пальцем поднял ее подбородок и снова улыбнулся.

— От тебя, Шай. Разве не помнишь? Ведь ты родилась на восемь минут раньше меня.

Шайлиха молча смотрела на брата, как будто пытаясь навсегда запечатлеть в памяти его лицо.

— Когда ты уйдешь?

Тристан посмотрел на Фегана и сказал:

— Прямо сейчас.

Увечный маг прикрыл глаза и кивнул в знак согласия.

Шайлиха уже однажды прощалась с принцем перед его уходом в Пещеру. Однако тогда с ним был Виг, и, хотя ее мучили дурные предчувствия, она в какой-то степени ощущала уверенность, что они вернутся. На этот раз все было иначе. Сейчас сердце словно шептало ей, что она может никогда больше не увидеть брата.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Рагнар поднимался по ступеням Замка. Холод пробирал до костей, напоминая о том, что близится сезон Кристаллов. Снежные шапки, в другие сезоны сохранявшиеся только на самых высоких вершинах гор Толенка, сейчас опустились значительно ниже. Скоро с неба, холодным белым покрывалом устилая землю, посыплется снег. В воздухе ощущался запах пожухлой листвы. Неподалеку с веселым журчанием катила свои холодные темно-голубые воды Сиппора, безразличная к тому, что творится вокруг. Рагнар никогда не путешествовал верхом на Птицах, и к Замку они доставили его в роскошной гондоле.

«Какая идиллическая картина», — подумал охотник за кровью, разглядывая здание, стены которого до недавнего времени скрывали одну из величайших тайн Синклита.

Здание было построено с размахом и имело не менее чем по сотне помещений на каждом из четырех своих этажей. Массивные дубовые двери, стянутые крепкими железными планками, были наглухо закрыты.

Рагнар на мгновение замер на верхней ступеньке. «Уже скоро, — подумал он. — Скоро победа будет за нами». Он толкнул тяжелую дверь и вошел внутрь.

Огромный вестибюль был отделан мрамором, а пол выложен из кусков дерева темных и светлых тонов, образующих сложный узор. На противоположной от входа стене красовалось мозаичное панно с изображением Парагона.

Справа по полу коридора разливалось хорошо знакомое неповторимое мерцание. Охотник за кровью свернул туда. Николас велел ему явиться именно сегодня, видимо, желая продемонстрировать что-то. Заинтригованный тем, что ему предстояло увидеть, Рагнар вошел в комнату, которой заканчивался коридор.

По сравнению с роскошным вестибюлем это большее по площади помещение без окон поражало скромностью убранства. В центре под сводом, над прозрачной сферой парил Николас. На стенах в шахматном порядке располагались ложа, в каждом из которых покоился мирно спящий ребенок. От их запястий к сфере тянулись гибкие прозрачные трубки, внутри которых пульсировала ярко-красная жидкость.

— Входи, — бросил юноша.

Рагнар очень осторожно, как будто его шаги могли нарушить хрупкое равновесие происходящего, вошел в помещение. То, что Николас делал с детьми, казалось ему на редкость отвратительным.

«В жизни не видел такого количества "одаренной" крови сразу, — подумал охотник за кровью. — Зачем ему столько? »

— Впечатляющее зрелище, не правда ли? — Юноша бросил на ошеломленного слугу пристальный взгляд. — Я забираю у них каждый день понемногу, чтобы не вызвать истощения. Чтобы набрать нужное мне количество, понадобится еще недели две. Но их кровь не идет ни в какое сравнение с моей собственной или кровью Избранного, моего отца в этом мире... Ты задаешься вопросом, зачем она мне? Всё в свое время, друг мой, всё в свое время. Пока же удовлетворись вот каким объяснением. Их кровь, скажем так, станет строительным раствором, который свяжет воедино куски мрамора при строительстве Врат.

— Но эти дети только начали свое обучение, — тщательно подбирая слова, осмелился возразить Рагнар. — Разве их кровь годится для осуществления столь грандиозной задачи?

— Мне как раз такая кровь и требуется, — с улыбкой заметил Николас — Кровь этих детей, едва приступивших к обучению, более «податлива», если можно так выразиться. Применять для этой цели кровь их отцов, к примеру, было бы гораздо более рискованно. — Его темные миндалевидные глаза вспыхнули. — Хотя я уверен, что справился бы и с этой задачей.

— Они испытывают страдание? — спросил охотник за кровью.

Его вопрос был продиктован не сочувствием, а всего лишь любопытством.

— Отнюдь, — ответил юноша. — И впоследствии ничего не помнят. Они вообще не замечают ничего, если не считать некоторой слабости. — Помолчав, он сменил тему разговора: — Как идут работы в карьере?

— «Маги резерва» трудятся день и ночь, — сообщил Рагнар. — Поразительно, с какой быстротой они добывают и обрабатывают мрамор в точном соответствии с твоими указаниями, господин.

— Отлично, — удовлетворенно произнес юноша. — Все идет по плану. Ну, на сегодня хватит. У меня есть другие дела.

Он прищурился, и тут же иглы выскользнули из детских вен, отсос крови прекратился, и точечные ранки на маленьких запястьях в считанные мгновения затянулись. Трубки втянулись в сферу, утратившую прозрачность. Теперь со стороны она выглядела как гигантская черепаха, наполовину зарывшаяся в песок.

Николас повел рукой, и дети очнулись от сна. Спустя всего несколько мгновений они уже покинули свои ложа и принялись за игры, весело переговариваясь и смеясь.

— Убедился? — Юноша ласково погладил по голове одну из старших девочек. — Ну что ж, мне пора. Когда мы уйдем, — обращаясь к ней, произнес он, — проследи, чтобы всех накормили и присмотри за маленькими.

— Могу я узнать, куда ты направляешься, господин? — спросил охотник за кровью.

— В Пещеру, — ответил Николас. — Ко мне должен прибыть важный гость.

Юноша раскинул руки и, взмыв в воздух, молниеносно исчез из виду. Рагнар потрясенно провожал его взглядом: «Как может летать бескрылое создание, сколь бы "высокоодаренная" кровь ни текла в его жилах?»

Он уселся в свою гондолу, и Птицы, подхватив ее, взмыли в воздух. Охотник за кровью уже несколько часов вынужден был обходиться без своей жидкости и теперь остро жаждал ее. Едва войдя в свои покои, он тут же бросился к заветному сосуду и погрузил в него палец. Утолив свою потребность в желтой жидкости, Рагнар откинулся на мягкие подушки и остался наедине со своими мыслями.

Мысли эти касались пышнотелой женщины, дожидающейся его в спальне. Конечно, это была не Селеста, но до тех пор, пока дочь Вига снова не окажется у него в руках, сойдет и такая.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Холодное, ясное небо было усыпано тысячами мигающих звезд. Из ноздрей пофыркивающего Озорника вырывались облачка пара, опавшие листья шуршали под его копытами, да чуть поскрипывало седло. В час, когда все живое замерло вокруг, лишь эти звуки нарушали покой Оленьего леса.

Надевая перед отъездом меховую куртку, Тристан в очередной раз взглянул на свое плечо. Темная, угрожающего вида паутина вен увеличилась в размерах, постепенно продвигаясь к предплечью. Никакой болезненности в руке принц не ощущал. Не чувствовал он и слабости или каких-либо других признаков поразившего его недуга. Впрочем, по словам магов, возникновение новых приступов неизбежно.

Приближаясь к холму, где он собирался оставить коня, принц мысленно вернулся к необыкновенно могущественному существу, которое было способно вернуть Еретиков на землю. Тристан вспомнил лазурное мерцание, которое видел в тот роковой день, когда Скрундж ранил его отравленной стрелой, а Рагнар ослепил Вига. Оно странным образом притягивало принца, как будто было... да, как будто оно было частью него самого.

Спешившись, Тристан привязал Озорника к дереву и медленно поднялся на вершину холма. Отверстие, которое они с Вигом проделали в стене из песчаника, было существенно расширено и окружено лазурным мерцанием магической энергии, в которое вплетались оттенки оранжево-красного.

Принц вытер пот с ладоней и начал опускаться в Пещеру.

Как и раньше, величественный водопад с громким шумом падал в подземное озеро. Все факелы на стенах были зажжены.

Лазурный свет распространялся из коридора, которого прежде в Пещере не было. Оставалось лишь предположить, что он был создан все тем же таинственным существом наряду с огромными пещерами, через которые им с Вигом пришлось проходить в прошлый раз.

— Иди ко мне, Избранный, — донесся из глубины коридора звучный, но в то же время мягкий, успокаивающий голос.

Тристан медленно двинулся туда, откуда исходило лазурное мерцание. С каждым шагом он все сильнее ощущал мощное притяжение со стороны неведомого существа. Коридор заканчивался черной мраморной дверью, из-под которой, словно туман, выползало лазурное мерцание. Принц медленно отворил дверь.

Перед ним, словно восседая на чем-то плоском и невидимом, в воздухе парил человек в белом одеянии, возрастом и комплекцией под стать Тристану. Его черные блестящие волосы струились по плечам, обрамляя лицо с высокими скулами и чувственным ртом. Темные, искрящиеся глаза, слегка приподнятые к вискам, показались принцу странно знакомыми.

— Кто ты? — спросил он.

— Ты и в самом деле не догадываешься?

— Я знаю лишь, что ты — тот, кто собирается построить Врата Рассвета и впустить в наш мир Еретиков, — ответил Тристан. — Мой долг — остановить тебя.

— Ты в этом уверен? — Незнакомец недовольно скривил губы. — Ты — Избранный, человек с лазурной кровью, и магам следовало бы полностью ввести тебя в курс дела. На самом деле и у тебя, и у твоей сестры гораздо больше общего с небожителями, чем вы себе представляете, но у нас мало времени для обсуждения этого.

Времени действительно было в обрез, и принц перешел к делу.

— Зачем тебе понадобилось отравлять мою кровь? Не легче ли было просто убить меня?

— Всему свое время. — Молодой человек в белом одеянии приблизился и заглянул в глаза Тристана. — Ты действительно не знаешь, кто я такой?

— Нет.

На лице незнакомца возникла и тут же исчезла улыбка.

— Приглядись ко мне внимательней.

Принц заколебался. Эти странные миндалевидные глаза... Он явно уже видел их прежде, хотя это было совершенно невозможно.

— Твои глаза знакомы мне, — ответил Тристан. Внезапно его терпение иссякло, в голосе зазвучали требовательные нотки. — Хватит загадок. Отвечай, кто ты?

— Я твой сын Николас, Избранный. Младенец, которого ты похоронил в Пазалоне. А также сын Сакку, второй госпожи Шабаша. — Он помолчал, давая принцу возможность осознать услышанное. — И я вернулся!

Тристан в первый момент не мог поверить своим ушам. Однако чем больше он вглядывался в лицо молодого человека, тем сильнее становилось ощущение, что на него смотрит Сакку. Более того, сейчас принц замечал в нем множество других знакомых черточек — как своих собственных, так и погибшей волшебницы.

— Это невозможно, — прошептал он. — Мой сын мертв. Он погиб в утробе матери, когда Сакку спрыгнула с крыши Цитадели. Я сам извлек тело младенца и похоронил его. Он никак не мог выжить. Да и тебе слишком много лет... Нет, я не могу в это поверить!

Тристан отступил назад, задаваясь вопросом, что будет дальше. Так и хотелось потянуться за мечом, но маги были правы: столь грубое оружие бесполезно против сидящего перед ним существа.

— Неужели? — Николас шагнул к принцу, не сводя с него безжалостного взгляда темных сверкающих глаз. — Если тебе известно, что Еретики, мои родители в Вечности, способны вновь сойти на землю, почему же ты не допускаешь мысли, что они были в состоянии освободить меня от оков смерти и вернуть в этот мир?

Ужасные воспоминания нахлынули на Тристана.

— Тебе слишком много лет... Это невозможно... — прошептал он.

— Для практикующих Каприз нет почти ничего невозможного, отец, — сказал Николас. Когда принц услышал это обращенное к себе слово, внутри у него словно все оборвалось. — Да, я вернулся в ваш мир младенцем, но небесные родители наделили меня истинным знанием. Умереть и снова возродиться — в этом есть свои преимущества, не правда ли? Даже ты, человек малосведущий, способен понять это. Столько еще непознанного, и так мало времени осталось! Однако я отвлекся. Меня наделили знанием и удивительными возможностями, самая главная из которых позволяет мне выкачивать силу из Камня. Только подумай, Избранный! Вся мощь Парагона, сосредоточенная в одном-единственном существе! По мере того как я накапливал в себе силу, мои знания росли, а вместе с ними и тело. В результате возник тот человек, которого ты сейчас видишь перед собой. — Он помолчал. — Ты задумывался — почему тебя так притягивает ко мне?

Тристан покачал головой, по-прежнему не в силах поверить услышанному. Однако в его сердце уже начали закрадываться сомнения. Он опустил голову и прошептал внезапно охрипшим голосом:

— Нет. Этого не может быть...

— Недаром у тебя репутация упрямца! — раздраженно воскликнул Николас. — Ты так желаешь доказательств? Получай!

Он прищурился, и на правом запястье у него возник крошечный надрез. Из него потекла кровь, он прикоснулся к ней пальцами другой руки и показал их принцу. Дыхание у того перехватило: кровь была лазурного цвета.

— Маги говорили, что на всем свете у меня одного такая кровь, — с трудом выговаривая слова, произнес Тристан.

— Ответ напрашивается сам. Если ты, единственный в мире человек с такой кровью, имеешь ребенка, то...

Николас оборвал себя, заметив выражение изумления и боли на лице принца.

— Успокойся, отец, — почти с сочувствием сказал юноша. — Не принимай все так близко к сердцу. У нас еще очень много дел впереди, если ты, конечно, захочешь мне помочь. — Он протянул руку и покровительственно прикоснулся к щеке Тристана. — Вообще-то я могу обойтись и без твоей помощи, но Еретики предпочли бы иметь тебя своим союзником. Да и я тоже. Ты сможешь убедиться, что наши методы не столь прямолинейны, как у волшебниц. — На его губах появилась легкая улыбка. — Моя покойная, безмерно развращенная, но такая прекрасная мать не была исключением.

Николас создал лист пергамента и уронил на него каплю своей крови. Тут же начал возникать узор кровного имени. Юноша, свернув, засунул пергамент за голенище сапога принца.

— Вернувшись в Редут, покажи это своим друзьям-магам. Они знают, что делать. После этого у тебя не останется никаких сомнений. И когда ты окончательно удостоверишься, что я — твой сын, тебе придется принять решение. Сделав это, возвращайся сюда.

— О чем ты говоришь? — спросил Тристан.

— Мозговая жидкость охотника за кровью уже оказывает свое разрушительное действие на твою кровь. Вены темнеют и набухают; скоро в плече возникнет невыносимая боль. И, без сомнения, ты уже пережил первый приступ. Впечатляющее было ощущение, не так ли? Скажи, отец, ты понимаешь, с какой целью я отравил твою кровь?

— Думаю, для того, — ответил Тристан, — чтобы я умер.

На лице Николаса снова промелькнула кривая улыбка.

— Я знал, что маги так и не дойдут до истинной сути. Слишком уж ограниченно их видение мира. На самом деле, отец, я отравил твою кровь для того, чтобы ты выжил.

— Не понимаю. В твоих словах нет никакого смысла.

Принцу отчаянно хотелось уйти, если Николас и в самом деле отпускает его. Покинуть это место — и это существо, называющее себя его сыном. Однако разум подсказывал, что спешить не следует.

— Яд в твоей крови нужен мне как стимул, отец, — заговорил юноша. — Как тебе известно, высушенная мозговая жидкость охотника за кровью действует не слишком быстро, а в твоем случае, из-за исключительных свойств крови, даже медленнее обычного. Это дает нам обоим время. Для меня — время построить Врата, а для тебя — понять, каково это, быть смертельно больным, и... изменить свое отношение.

— Изменить свое отношение к чему? — спросил Тристан.

— К нам. — Николас придвинулся ближе, не сводя с отца пристального взгляда. — Конечная цель Еретиков — править миром. С тобой во главе. Именно так и должно было произойти тысячелетия назад, до того, как Древние Провидцы со своей нелепой страстью к Закону развязали Смертельную войну. Ты и твоя сестра той же крови, что и небожители.

Ошеломленный, принц невольно отступил еще на шаг. «Задавай вопросы только по существу, — мысленно приказал он себе. — Спрашивай о том, что поможет одолеть это чудовище, каким-то чудом выросшее из моего семени».

— Зачем я вам нужен? — тщательно подбирая слова, спросил Тристан. — Я не прошел обучения, и, следовательно, от меня будет мало проку. К тому же Еретикам известно несравненно больше, чем магам Евтракии.

— Да, ты еще не начал обучения, и все же ты Избранный, — ответил Николас. — Вас всего двое в этом мире — ты и твоя сестра, — в чьих жилах течет кровь столь изумительной чистоты. Даже я, твой прямой потомок, уступаю вам в этом, поскольку к моей крови примешана кровь Сакку. Неужели маги так и не объяснили тебе, что означает слово «Избранный»? И кто именно наградил тебя этим титулом? И зачем появился на свет второй Избранный — тоже обладающая редкостной кровью твоя сестра Шайлиха? Судя по выражению твоего лица, ты не знаешь ответов на эти вопросы. Маги слишком о многом умалчивают, отец. Зато они наверняка рассказали тебе об идее воссоединения обеих сторон магии — конечной цели Древних Провидцев. Но не Еретиков. Фактически, именно из-за этого и возник раскол, приведший к Смертельной войне. Акт воссоединения обоих направлений нашего искусства должен был стать первым деянием среди тех, которые способен совершить лишь ты — или моя тетка Шайлиха, если возникнет такая необходимость. Но Еретики никогда не желали ничего подобного. Не желали, чтобы к их чистому, совершенному искусству подмешивали слабый, проникнутый бессмысленной идеей сострадания и милосердия Закон. Так уж получилось, что первыми на землю вернутся Еретики, и ты будешь служить их целям.

По спине принца внезапно пробежал озноб ужаса.

— И что от меня потребуется, при условии, конечно, что я соглашусь?

Николас улыбнулся.

— Стать во главе нас. Вернувшись на землю, Еретики уничтожат все не устраивающие их создания. В нашем мире останутся лишь люди с «одаренной» кровью. Подлинное царство магии. Могущество впоследствии вернется к Парагону, и Еретики обучат тебя магии в духе Каприза.

— Неужели ты сделаешь это по доброй воле? — осведомился Тристан. — Сейчас ты имеешь все, зачем же тебе возвращать силу Камню?

— Потому что в отличие от тебя Еретики заботятся обо мне. И я, в свою очередь, вынужден считаться с их желаниями. Впрочем, тебе этого не понять.

— И что будет, если я пройду обучение?

— Совместными усилиями мы навсегда уничтожим Закон. Останется единственно истинное учение — Каприз. В конечном счете, Еретики и я сможем сделать это и сами, но на это уйдут века. Вот зачем нам нужен ты, имеющий столь необыкновенную кровь. Потакая собственным желаниям, волшебницы предприняли жалкую попытку использовать твою сестру для совершения своего ритуала, а тебя исключительно для размножения. — На лице Николаса снова возникла кривая улыбка. — Вполне понятное желание, но... совершенно лишенное дальновидности. Пройдя обучение, ты станешь одним из нас. Освоив более совершенное, законченное направление магии, ты поведешь нас в Вечность.

— А если я откажусь? — спросил принц.

— Тогда все, кого ты любишь, погибнут, — уронил юноша. — В том числе и моя тетушка, а твоя любимая сестра. Она не обладает лазурной кровью и потому не представляет для нас особого интереса. Как я уже говорил, мы бы предпочли иметь дело с тобой, поскольку твоя кровь ускорит выполнение нашей задачи. Но если ты предпочтешь отказаться, то, поверь мне, тебя ждет ужасный конец. — Сообщив это, Николас продемонстрировал отцу взявшуюся невесть откуда стеклянную чашу с белой, похожей на молоко жидкостью. — Знаешь, что это такое?

— Откуда мне знать?

— Это — противоядие. Примешь его, и через два дня исчезнут все симптомы твоей болезни. Согласись на мое предложение, открой для меня свой разум, чтобы я мог убедиться в твоей искренности, и я отдам тебе эту чашу. Маги не рассказывали тебе, что существуют приемы, с помощью которых можно выяснить, что у человека на сердце? Присоединяйся к нам. Вместе с тобой мы готовы принять твою сестру и ее дочурку, естественно, предварительно проверив, насколько искренни помыслы моей тетушки.

Да, Тристану было известно о способах проверки: он был свидетелем того, как Виг с Феганом применяли их, желая узнать, не подослан ли Гелдон волшебницами. «Обмануть его мне не удастся», — понял принц.

Мысли его неслись бешеным аллюром.

— Маги сами смогут сделать противоядие, — пустил он пробный шар.

— Ошибаешься, отец, — с нотками злорадства в голосе возразил Николас. — Твои разлюбезные маги на это не способны. Во-первых, их и без того небольшие силы с каждым днем тают. Во-вторых, это противоядие, как и все противоядия в мире, содержит в себе малую толику яда, которым ты отравлен, а у Вига и Фегана доступа к нему нет. Учитывая, что один слеп, а другой способен передвигаться только в кресле на колесах, я даже представить себе не могу, чтобы они умудрились найти и убить еще одного охотника за кровью. А ты можешь? То-то. Выходит, нет никаких оснований рассчитывать, что эти реликты прошлого исцелят тебя. — Он помолчал, сверля Тристана взглядом. — Вскоре и ты поймешь, что пытаться одержать над нами верх бессмысленно. В действие приведены такие силы, которые даже я не в состоянии остановить. Единственное, что тебе остается, это уступить. Принц опустил взгляд.

— Если ты и вправду мой сын, как ты можешь поступать со мной так жестоко? — еле слышно спросил он. — Мы одной крови. Разве для тебя это ничего не значит?

Лицо юноши окаменело.

— Выслушай меня очень внимательно, отец, независимо от того, какой выбор ты сделаешь. Моя мать в этом мире, волшебница Сакку, умирая, предпочла прихватить меня с собой, нежели отдать в твои руки. А ты, мой отец в этом мире, оставил мое тело гнить в чужой земле, не решившись взять его на родину. Тогда как мои небесные родители спасли меня, обучили и вернули на землю, в мир живых. Неужели ты хоть на миг можешь себе представить, будто я предпочту тебя их могуществу и величию? Что вы для меня сделали, если разобраться? Ты вынужден был дать женщине свое семя, а она, не задумываясь, погубила меня вместе с собой. Вот и вся ваша забота обо мне.

Тристан опустил голову. В каком-то смысле, пусть безумном, это соответствовало действительности. Впрочем, сейчас не было времени на сожаления. «Нужно вытянуть из Николаса как можно больше, — напомнил он себе. — Магам могут пригодиться любые сведения».

— Птицы и Жуки, откуда взялись эти твари? — спросил он.

Юноша улыбнулся.

— Они служили Еретикам еще во времена Смертельной войны. На небесах в мою кровь были внедрены «отсроченные заклинания», позволившие вызвать их из небытия. Особых усилий не потребовалось — они размножаются с бешеной скоростью. Одни на земле, другие в небе — в точности так, как было когда-то.

Принц помолчал, раздумывая, долго ли еще Николас будет терпеть его расспросы.

— Если Еретики оказались в состоянии послать тебя с небес на землю, почему они не могут сами поступить так же? — спросил он. — Зачем им нужен ты? И еще. Ты сказал, что у нас с Шайлихой много общего с небожителями. С кем именно — с Еретиками или с Древними Провидцами?

— Ах, наконец-то Избранный добрался до сути дела! — удовлетворенно воскликнул юноша. — Пытается разгадать загадку собственного существования — и своей сестры тоже. Дело в том, что Еретики не могут вернуться, не отправив вперед посланца, в жилах которого течет твоя кровь. И ты сам отдал его в их руки. Еретики в данный момент существуют лишь в мире духа; то же самое относится и к Древним Провидцам. Борьба между ними не утихает ни на мгновение, даже в Вечности. Смертельная война продолжается. Однако мои небесные родители желают снова обрести земную жизнь. Углубляться в эту тему я не намерен, пока у меня нет уверенности, что ты с нами. Как и обсуждать вопрос о связи между тобой, Шайлихой и небожителями. Не думай, я прекрасно понимаю — ты пытаешься побольше узнать от меня и передать эти знания своим магам.

— Зачем тебе понадобились дети «магов резерва»? — игнорируя последнее замечание сына, продолжал расспрашивать его принц. — Ты используешь их молодую «одаренную» кровь для дальнейшего наращивания своих сил?

— Такое объяснение тоже имеет право на существование, — отозвался Николас, — но больше ты не услышишь от меня ни слова. Я сказал достаточно, чтобы ты мог сделать свой выбор. Пришло время принять решение.

Тристан посмотрел в темные глаза юноши. «Даже если ты и впрямь моей крови, я убью тебя, — мысленно поклялся он. — Сотру выросшую из моего семени мразь с лица земли, чего бы мне это ни стоило».

— Нет, — медленно ответил он. — Я никогда не буду с вами.

— Ой ли? — Держа чашу с противоядием на вытянутой руке, Николас покачивал ею, словно искушая принца. — Один глоток, отец, и ты снова будешь здоров и бодр. Не говоря уж о том, что в противном случае ты обрекаешь на смерть не только себя, но и всех, кто дорог твоему сердцу.

— Я уже дал свой ответ, — трепеща от ярости, произнес Тристан. — А теперь позволь мне уйти.

— Как пожелаешь. — Юноша сделал жест в сторону двери. — В мои планы не входит причинять тебе еще какой-нибудь вред или держать в плену. Однако подумай, Избранный: боль в теле будет нарастать по мере того, как станут разрушаться вены. Столь искусно владеющая мечом рука, предмет твоей гордости, перестанет тебе подчиняться. Ты умрешь в разгаре четвертого приступа. И помешать этому может лишь то, что я сейчас держу на ладони. Я говорю все это, чтобы ты представлял, сколько еще времени тебе осталось... Если передумаешь, приходи к Вратам Рассвета, отец. Конечно, после того, как они будут построены. — Улыбка вновь искривила губы Николаса. — Не заметить их будет невозможно.

Принц, направившись к выходу, обернулся.

— Я убью тебя, — сказал он, — сын ты мне или не сын. Как-нибудь найду способ сделать это, несмотря на все твое могущество. Я не умру, не позаботившись о том, чтобы ты не смог больше причинить вреда миру.

С этими словами он захлопнул за собой дверь.

Оказавшись рядом с водопадом, Тристан почувствовал мощное воздействие воды Пещеры, но, не обращая на него внимания, взбежал по ступеням. Остановившись, чтобы отдышаться, он устремил взгляд на восток, где над горизонтом показались первые лучи солнца.

«Сколько осталось таких рассветов? — билось у него в голове. — И во всем виноват я, я один, потому что не довел до конца начатое в Пазалоне».

В отчаянии закрыв лицо руками, принц рухнул на колени и дал волю слезам.

Успокоившись, Тристан еще некоторое время сидел на земле и вдруг отчетливо услышал хорошо знакомые лязгающие звуки сражения на мечах. Странным было то, что доносились они откуда-то сверху. Принц вскинул голову и в лучах восходящего солнца увидел, как высоко в небе ведут бой два крылатых существа. Существа эти перемещались столь стремительно, что Тристан не мог сразу разглядеть их, и лишь когда одно из них заняло более выгодную позицию, атакуя со стороны солнца, а второе начало снижаться, дабы лучше видеть противника, принц понял, что это крылатый Окс прижимает к земле уворачивающуюся от его ударов Птицу.

Птица выглядела более маневренной, зато Фаворит явно брал силой и мощью наносимых сверху ударов дрегганом, который был существенно длиннее меча Птицы.

Расправив крылья, Окс внезапно метнулся вверх и, оказавшись над Птицей, провел серию безжалостных ударов, заставивших ее спуститься чуть ли не до самой земли. Принц схватился было за свой дрегган, но передумал и, подобрав валявшийся невдалеке достаточно крепкий ствол сухого дерева, устремился на помощь крылатому воину. Птица, уже опиравшаяся своими когтистыми ногами на землю, яростно отбивалась от наступления Фаворита и не заметила подстерегавшей ее опасности. Удар Тристана пришелся ей по голове, и, потеряв сознание, она рухнула как подкошенная.

Окс приземлился рядом с ней.

Принц пнул ногой Птицу, проверяя, действительно ли та без сознания, и подумал: «Пора, наверно, начать доверять ему. Все равно другого выхода нет».

— Как ты оказался здесь? — спросил он.

— Окса послали маги, — с гордостью ответил воин. — Чтобы присматривать за Избранным. Но они сказали, чтобы я не входил в Пещеру.

— Окс ждал в небе. Потом прилетела эта дрянная Птица. Я вступил с ней в бой. Потом ты, господин, нанес ей удар. — Тут на его чернобородом лице возникло недоуменное выражение. — Почему ты не добил ее?

Тристан бросил взгляд на Птицу.

— Потому что эта тварь нам еще пригодится, — ответил он. — Виг и Феган никогда не простили бы мне, если бы я убил Птицу, имея возможность доставить ее к ним живой. В особенности если эта из тех, кто может говорить. — Принц помолчал, задумчиво глядя на Окса. — Давай-ка сделаем что-то вроде клетки для Птицы, и пусть Озорник тащит ее.

Совместными усилиями они выполнили задуманное.

Тристан взялся за уздечку и издал уголком рта резкий, щелкающий звук, понуждая коня двинуться вперед. Фаворит следовал позади, с дрегганом наизготовку, всем своим видом показывая, что готов в любой момент отразить нападение противника.

Принц усмехнулся. Неизвестно откуда в сознании всплыла цитата:

«Чтобы свести человека с ума, Вечность дает ему самых странных спутников, которых только можно себе представить».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Когда все еще пребывающая без сознания Птица была доставлена в Редут, Феган тут же заключил ее в магическую ловушку. Тристан с угрюмым видом рассказал магам все, что узнал от Николаса. Лишь об одном он не упомянул, потому что только сейчас до него дошло, насколько он был не прав, не позволив Вигу сжечь тело младенца. Ему захотелось похоронить сына как положено, и он поспешил сделать это до того, как Верховный маг смог вмешаться. А теперь, из-за его необдуманных действий, на них надвигается такая беда, последствия которой и представить себе невозможно... Как будто прочтя мысли принца, слепой маг произнес:

— Это не твоя вина, Тристан. Откуда тебе было знать? Ты сделал то, что считал правильным. Даже у меня не возникло тогда ни малейшего подозрения, к чему это может привести.

Принц выложил на стол пергамент с запечатленным на нем кровным именем Николаса.

— Нужно тщательно его проверить, — заметил Феган. — Мы должны убедиться, что он тот, за кого себя выдает.

Тристан кивнул, хотя в глубине души не сомневался в результате.

— Принц Тристан из дома Голландов, — произнес увечный маг. — Сын Николаса и Морганы. — Перед ним появился лист пергамента.

Тристан взглянул на свое кровное имя. Узор был лазурного цвета и с признаками множества «отсроченных заклинаний».

— Сакку, вторая госпожа Шабаша, — продолжал Феган.

На стол лег новый пергамент.

Увечный маг, отделив нижнюю часть узора принца, наложил ее на узор Сакку, создав, таким образом, новую комбинацию.

Она были идентична узору Николаса, если не считать того, что в нем оказалось еще больше ответвлений, служивших признаками «отсроченных заклинаний».

Феган тяжело вздохнул и откинулся в кресле.

— Значит, это правда. Николас и в самом деле сын Тристана. — Он замолчал, натягивая край одеяния на свои искалеченные ноги с таким видом, словно не знал, о чем говорить дальше. Затем все же продолжил, глядя на принца: — Его кровь отчасти подпорчена кровью матери и все же по своей чистоте чрезвычайно близка к твоей собственной. Вдобавок она с каждым мгновением становится все сильнее, вбирая в себя могущество Парагона. Этого никак не должно было случиться! — Тристан никогда не видел старого мага таким подавленным. — Столетиями сохранявшееся равновесие магических сил может вот-вот нарушиться. Полностью и безвозвратно. Возможно, его и в самом деле нельзя остановить.

В помещении Архива воцарилось тягостное молчание.

— Все равно не понимаю, как такое могло произойти? — произнес, наконец, Тристан. — Я похоронил Николаса в Пазалоне! Какое отношение он имеет к Еретикам?

Увечный маг закрыл глаза и расслабился, позволив всплыть в сознании очередной цитате из Манускрипта.

— «И случится так, что Еретики, достигнув невиданного мастерства в практике Каприза, обретут власть над обитателями низшего мира, в чьих жилах течет лазурная кровь, — нараспев заговорил он. — Чтобы это произошло, смертный с лазурной кровью должен умереть. Древние Провидцы обретут силу в мире живых, если будет обнаружено то, что они оставили уходя».

Феган открыл глаза.

— Еще одна цитата из Манускрипта? — спросил Виг.

— Да, — подтвердил его собрат. — Отсюда вытекают два предположения, хотя и не полностью обоснованных. Первое: Еретики достигли таких высот в практике Каприза, что могут обрести власть над людьми с лазурной кровью — но только если эта кровь мертва. Это, конечно, означает, что прежде человек с лазурной кровью должен умереть, как и произошло с Николасом. Видимо, они каким-то образом сумели забрать его тело на небеса, а затем, наложив соответствующие заклинания, отправили обратно на землю.

Все молчали, пытаясь представить себе, к чему это может привести.

— И каково же второе предположение? — осведомился слепой маг.

— Что Древние Провидцы тоже обладают потенциальной властью над нашим миром, — отозвался Феган. — При условии, если будет найдено то, что они оставили на земле. А у нас нет ни единого намека — что это такое и где это надо искать.

— А что насчет Птиц и Жуков? — спросила Шайлиха. — Вы понимаете, откуда они взялись?

— Эти ужасные творения Каприза могут появиться на свет разными способами, — ответил Виг. — Первый сводится к тому, чтобы вызвать их из небытия с помощью заклинаний, для чего требуются чрезвычайно сложные расчеты. Второй состоит в том, чтобы видоизменить уже существующие создания; примерно так, как волшебницы превращали магов в охотников за кровью. Третий же позволяет создать комбинацию человека и животного, наделив полученное новое создание недюжинной силой. Пример — вопящие гарпии, огромные птицы с головами женщин. Возможно и комбинировать вышеупомянутые способы. Отвечая на твой вопрос, принцесса, скажу, что, по нашему с Феганом мнению, Николас создал Птиц и Жуков, применив первый способ. Все необходимые для этого заклинания и расчеты были внесены в его кровь Еретиками в виде «отсроченных заклинаний».

— И все равно, я верю, что мы сможем его остановить, — непреклонно заявила Шайлиха. Она уже устала выслушивать, чего они не могут сделать, и отчаянно желала перейти к реальным действиям. — Пока Камень не обесцветился полностью, у нас остаются какие-то шансы. А он явно не утратил полностью свое могущество, судя по тому, что вы оба обладаете еще какой-то силой.

— Правильно, — поддержал сестру Тристан. — Не может быть, чтобы не существовало никакого способа справиться с Николасом!

— Ничего-то вы оба не понимаете, — с досадой произнес Верховный маг. — Мало ли что мы говорили, пока не знали, кто такой Николас? То, что он сын Тристана, меняет все, причем в худшую сторону. Будь он кем угодно другим, у нас еще оставался бы шанс. А теперь — нет. Его крови можно противопоставить лишь кровь Избранных. Да, потенциально вы могли бы нанести ему поражение, но только в том случае, если бы прошли обучение. А заниматься этим у нас нет времени.

— Почему? — сердито спросил Тристан. Виг вздохнул.

— Во-первых, потому, что до начала обучения ты должен прочесть Пророчества; только после этого их сможет прочесть и Шайлиха. Читать их без Парагона невозможно, но если ты наденешь Камень, яд, которым отравлена твоя кровь, убьет тебя, по нашему предположению, еще быстрее. Поэтому рисковать мы не можем. Во-вторых, даже если исхитриться каким-то образом преодолеть первое препятствие, для того, чтобы ты по уровню понимания и умения сравнялся с Николасом, понадобятся десятилетия, если не вся жизнь. А без этого посылать тебя сражаться с ним, все равно что отдавать ягненка на заклание. — Откинувшись в кресле, слепой маг провел рукой по лицу. — Вот как обстоят дела. Нам с Феганом все это нравится не больше, чем вам, но факты упрямая вещь. Только теперь мы в полной мере осознали всю степень дальновидности Еретиков. Их план безупречен.

Принц никогда в жизни не видел, чтобы маги так пали духом. С другой стороны, в магии он, конечно, осведомлен не слишком. И все же, наверное, есть что-то, зависящее только от него самого.

— Мне ведь так и так умирать, верно? — спросил он, глядя Фегану в глаза.

— Да, — подавленно ответил увечный маг, опустив взгляд. — Впрочем, та же участь ждет и всех нас, если мы не остановим твоего отпрыска. Однако ты, по-видимому, будешь первым. Николас прав: чтобы приготовить противоядие, требуется мозговая жидкость охотника за кровью, а взять ее нам неоткуда.

— Тогда мне нужно как можно скорее отправиться в Пазалон и привести в Евтракию Фаворитов, — сказал принц. — Только с их помощью мы можем выиграть время. Они способны противостоять Птицам и Жукам, а может быть, им даже удастся в какой-то степени отвлечь внимание Николаса от сооружения Врат. По-моему, у нас нет выбора — я должен отправляться немедленно. — Он помолчал; следующие слова дались ему нелегко. — С учетом того, что в скором времени меня неминуемо ждет смерть.

Шайлиха отвернулась к стене, чтобы остальные не видели ее слез. Селеста с сочувствием положила ей на плечо руку, и принцесса, не оборачиваясь, с благодарностью сжала ее.

— Прости, Шай, — продолжал Тристан, обращаясь к сестре. — Но наши друзья правы: нужно смотреть фактам в лицо, да и время нас поджимает. — Он перевел взгляд на Фегана. — Сколько часов ежедневно ты сможешь удерживать портал открытым?

Увечный маг прищурился, почесывая подбородок.

— Вообще-то прежде я никогда не удерживал его больше часа в сутки, — ответил он, — но можно попробовать сократить интервал до двенадцати часов. Получится по два часа в сутки. Прикажи Фаворитам собраться у портала и быть наготове. Это также ускорит процесс. Однако позволь напомнить тебе, что утрата Парагоном своей силы уменьшает мои способности формировать и удерживать портал. Если в какой-то момент я буду вынужден прервать заклинание в процессе переброски воинов через портал, те, кто окажутся внутри него, погибнут ужасной смертью. Предупреди их — если цвет или интенсивность портала начнут меняться, нужно немедленно остановить переброску, пока портал снова не станет выглядеть, как прежде. И неважно, сколько времени это займет.

— И этого никак нельзя избежать? — спросила Селеста.

— Нет. — На лице Фегана проступило выражение глубокого огорчения.

«Мне никогда не приходилось посылать людей на смерть, — с тяжелым сердцем подумал принц. — А сейчас, по-видимому, это время настало».

— А чем займетесь вы, пока я буду в Пазалоне?

— Тем же, чем и до сих пор, — отозвался Верховный маг. — Тем единственным, чем имеет смысл заниматься. Будем пытаться найти способ переиграть Николаса и отыскать лекарства, способные помочь тебе и мне. Но есть еще кое-что, о чем ты, Шайлиха и Селеста должны знать.

Тристан посмотрел в его затянутые белесой пленкой незрячие глаза, сердцем чувствуя, что ничего хорошего не услышит.

— Николас говорил тебе, что мы с Феганом кое о чем умалчиваем? — спросил Виг.

— Да, но я не понял, о чем речь, — ответил принц.

— Вот о чем. У нас есть очень серьезные опасения насчет того, что произойдет с нами дальше. — Слепой маг потер лоб, как будто пытаясь избавиться от головной боли. — Проще говоря, мы боимся, что это конец. Перед нами стоят проблемы, к которым мы не можем подступиться. И за все последнее время мы не продвинулись ни на шаг. Слишком сильны те, кто нам противостоят. Я говорю это сейчас, перед тем, как Тристан отправится в Пазалон, чтобы вы не строили особых иллюзий и не питали несбыточных надежд, будто, так или иначе, наших сравнительно небольших способностей хватит, чтобы переломить исход противостояния.

Виг откинулся в кресле. По правде говоря, в глубине души Тристан надеялся, что два мудрых мага придумают что-нибудь такое, о чем они пока не считают нужным рассказывать остальным. Однако сейчас, судя по выражению лица старика, он сказал правду.

Принц попытался улыбнуться.

— Мы не сомневаемся, что вы оба делаете все, что в ваших силах, — мягко сказал он. — Старый друг, мы с тобой вместе прошли через тяжкие испытания. Но то, что ты только что сказал, лишний раз подтверждает мою мысль — я должен отправиться в Пазалон немедленно. Согласен?

Виг молча кивнул.

Тристан решительно встал. Обсуждать больше было нечего, пора в дорогу.

— Феган, ты будешь готов через полчаса? Молодые люди покинули комнату, и маги остались одни.

Они подавленно молчали, углубившись в свои мысли. Первым заговорил Феган.

— Рад, что ты сказал им, каково истинное положение дел. — Увечный маг помолчал, с трудом сдерживая слезы. — Я хочу кое в чем признаться тебе, — продолжал он еле слышно и взял Вига за руку — редкий для него жест. Тот удивился, но пожал протянутую руку. — Мне очень жаль. — Слезы прорвались и заструились по морщинистым щекам Фегана. — Несмотря на мои подтрунивания, я люблю тебя, как брата. Если бы все эти долгие годы я оставался здесь, а не прятался в Призрачном лесу, мы сегодня, возможно, не оказались бы в такой беде. Сейчас я о многом сожалею. Если можешь, прости меня.

Слепой маг вздохнул.

— Ты делал то, что считал правильным — так же, как и мы в Синклите. Но сейчас ты снова с нами, и только это и имеет значение — Уголок рта у него дрогнул в улыбке. — Позволь тебе напомнить, что Синклит тоже оказался не на высоте. — Оба старика помолчали. — Я сказал Тристану и Шайлихе правду, потому что не хотел, чтобы они питали несбыточные надежды. Понимаю, это жестоко, ведь они всегда полагались на меня. В особенности после смерти родителей. А теперь у меня есть дочь, о которой любой отец может только мечтать. И получается, что я нашел ее лишь для того, чтобы снова потерять. Как и ты свою когда-то.

В помещении архива повисло неловкое молчание.

— Избранный, скорее всего, погибнет в борьбе с тварями Николаса, — спустя некоторое время сказал Феган. — Ты ведь понимаешь это?

— Понимаю, — угрюмо кивнул Виг. — Но я согласен с ним в том, что бороться нужно до конца. Собственно, ничего другого нам не остается. Но я сильно сомневаюсь, что мы можем одержать победу. Хотя бы потому, что не сумеем переправить сюда нужное количество Фаворитов. Но даже если представить себе, что они каким-то чудом одолеют Птиц, остается гораздо более серьезная проблема: никакая война не помешает Николасу открыть Врата Рассвета.

— Однако нам следует подумать, что делать в случае смерти Тристана, — произнес увечный маг.

Он закрыл глаза, призывая свой дар абсолютной памяти.

— «И если Избранный погибнет, те, кто уцелеет, должны по-прежнему охранять Камень и приступить к обучению Избранной. Потому что в этом случае только от нее одной будет зависеть само выживание магии милосердия и сострадания», — процитировал он.

— Я тоже помню этот отрывок, — сказал слепой маг.

— Если Тристан умрет, по какой бы причине это ни произошло, нужно немедленно увезти Шайлиху отсюда, — решительно заявил Феган. — Согласен?

— Да, — с явной неохотой сказал старик.

— Хорошо. А теперь я должен заняться открытием портала.

— Разумеется. Но прежде, будь так любезен, дай мне пергамент с кровным именем Николаса, — попросил Виг, услышав, как колеса кресла Фегана пришли в движение.

Увечный маг передвинул пергамент так, чтобы он оказался перед его собратом.

— Удачи в изысканиях, — произнес он на прощание.

Оставшись один, слепой маг не стал сдерживать слезы. «Вечность, как могло дойти до такого? — спрашивал он себя. — С другой стороны, разве не Вечности мы обязаны возникновением всех этих проблем? »

Старик придвинул к себе лист пергамента и призвал на помощь магию, чтобы повысить восприимчивость пальцев. Он хотел запечатлеть узор в памяти; точно так же Верховный маг поступал со многими другими на протяжении столетий. Его пальцы медленно заскользили по изображению и внезапно замерли.

Необычное ощущение повторилось, хотя верилось в это с трудом.

Виг откинулся в кресле. Сердце колотилось, мысли проносились в голове с бешеной скоростью. Теперь нужно только дождаться Фегана, а потом им, надо думать, будет о чем поговорить до рассвета.