Враги дедов

Глава 19

Ночной пригород Киева — Куреневка, конечно, не впечатлял и больше походил на деревню с одноэтажными домами, многие из которых имели соломенную крышу. Ну прямо натуральное украинское село в черте Киева. Я сначала сомневался, что этот Мэтр, который, по слухам, был достаточно хитрым и изворотливым мерзавцем, будет устраивать стрелку именно в этом районе — ну не его стиль. По нашим данным, этот местный преступный авторитет слыл весьма и весьма жестоким и подлым человеком, с очень развитой звериной чуйкой. Может поэтому, он так спокойно гулял по городу и постоянно уходил от киевской полиции. Хотя, имея нынешний опыт и знания, я весьма критично относился к таким легендам о невероятно хитрых и неуловимых бандитах. Как правило, все это было дутое и сильно преувеличенное, и такая удачливость объяснялась скорее всего тесными связями фигуранта с местными органами правопорядка или госбезопасности. Был, конечно, вариант, что бандючок-то непростой и под него работает тот же немецкий резидент, и мы не исключали такой вариант, поэтому хотели предпринять определенные меры.

А вот выбор места встречи был весьма и весьма мудрым. Частный сектор, куча свободного пространства и в каждом дворе по собаке. В общем, неслышно не подберешься, да и в огородах можно незаметно разместить кучу наблюдателей.

Местоположение главаря банды узнали в самый последний момент, и то благодаря нашему техническому обеспечению. Не обнаружив должного рвения с нашей стороны и движения к указанному месту, местный дон Карлеоне отправил пару «шестерок» наблюдать за нами. Вот одного мы и прихватили, и, навешав фонарей, облепили электроникой и пинком под зад отправили к главарю с сообщением, что когда надо будет, тогда Ленька Пантелеев и придет в гости, а до этого чтобы пассивный мужеложец Мэтр и не смел тревожить серьезных людей.

Естественно, после таких новостей плюгавый мужичок с весьма веселым именем Кулька, штатная «шестерка» Мэтра, спотыкаясь и не веря своему счастью, что остался жив, освещая навешанными мозолистыми кулаками Дегтярева «фонарями» улицу, чухнул почти через весь город, мастерски проверяясь на наличие слежки. Но тут он был не в курсе, что по параллельным улицам за ним идут наши люди, ориентируясь по радиосигналу маяка, спрятанного в поношенном и грязном сюртуке, который заменял Кульке верхнюю одежду. Мы так водили его два часа, пока он не привел нас к большому, явно зажиточному дому в Куреневке.

Мы сидели в той же комнате и через динамики слушали, как Мэтру и двум его подручным вещал Кулька о встрече с нами. Мощности передатчика, вшитого в ремень мелкого бандита, явно не хватало, поэтому в двухстах метрах от дома, где квартировал преступный авторитет, сидел наш человек с радиоретранслятором.

Выслушав жуликоватого Кульку, Мэтр задал ожидаемый вопрос своему помощнику.

— Аспид, ты смотрел, может эти залетные пустили кого за Кулькой?

Аспид, это была кличка весьма и весьма серьезного подручного Мэтра, по слухам, бывшего полицейского откуда-то то ли из Самары, то ли из Саратова. Но больше он прославился своим чутьем на агентов полиции и умением остро отточенным шилом мгновенно отправлять на тот свет неугодных.

— Мы Кульку два часа водили, когда его выпустили из меблированных комнат Либерзона. За ним точно никто не шел. Не связывался бы ты с этими залетными, не по зубам они нам.

— С чего ты взял?

— Чую. Кровь чую. Не наши они, не деловые.

— Легавые?

— Нет. Точно не из полиции, и не из жандармов.

— Так кто?

— Они больше на военных похожи. Причем не из тех, кто на парадах марширует, а тех, кто по ночам часовых режет.

Раздался смешок.

— И тебе, Кулька, они не такими простыми показались?

Я мог только представить эту картину. К сожалению, видеокамеру мы не смогли подсунуть, поэтому приходилось довольствоваться прослушкой.

— Да, Мэтр. Душегубы еще те, не связывался бы ты с ними.

— Они специально меня разозлили!

Подал голос Аспид.

— А ты подумай — зачем? Ведь не дураки же они, и прекрасно понимают, что ты такого не простишь.

Пауза. В динамике только было слышно шипение, прерываемое потрескиванием эфира, и снова раздался голос Мэтра, который все больше и больше становился мне интересным… в качестве пособия по анатомии.

— Я не могу такого спустить, фартовые люди меня не поймут.

— Ну смотри, хозяин — барин, но ой выйдет нам это боком.

— Аспид, я тебя услышал. Но про них серьезные люди просили.

— Да знаю я твоих серьезных людей. Это те, кто у крестьян хлеб за копейки скупают и не дают им самим торговать на рынках, а потом втридорога продают городским, делая свой гешефт? Ох, подведут они тебя, Мэтр, под виселицу, твои пейсатые партнеры.

— Аспид, ты следи за своим языком.

— Это твои дела, Мэтр, но я предупредил. Наблюдал я за этими людьми, ой не простые…

— Не пугай, пуганые.

Видимо, они поняли, что обсуждают стратегические вопросы при Кульке, и его просто вытолкали подальше, но мы все равно качественно запеленговали место, где обитает Мэтр.

Уже под вечер мы начали операцию. На нанятую телегу местного жителя погрузили маяк, и в сопровождении Саньки Артемьева они выдвинулись к дому, где обитал главарь бандюков. Не доезжая ста метров, Санька тормознул телегу и вколол вознице снотворного и активировал маяк.

Это была уже опробованная методика, и практически в полной темноте прямо из воздуха стали появляться люди, одетые в местную одежду, под которой обязательно находились бронежилеты. Вооруженные бесшумным оружием, с приборами ночного видения, они стали занимать позиции, беря под контроль улицу. Чтобы исключить фактор собак, которые по идее должны были нас демаскировать, еще с самых сумерек мы устроили настоящий собачий концерт, и те не умолкали уже несколько часов, нарушая тишину и скрывая все наши передвижения.

Несмотря на яростный собачий лай, улицы были пустынны, и видно было, что никто не решался ночью выходить без особой надобности. Девиз «мой дом — моя крепость» и «моя хата с краю» и тяжелая криминогенная обстановка в районе не способствовали появлению лишних глаз.

Вот мы этим и воспользовались. К двум часам ночи дом, где должен был обитать Мэтр, был блокирован на дальних подступах, и снайперы срисовали даже двух часовых, которые, несмотря на бандитскую вольницу, не спали и внимательно наблюдали за обстановкой на улице.

Меня в бой не пускали, а Дегтярев доходчиво высказался по этому поводу: «Не царское это дело с автоматом бегать, ты котелком работай». Поэтому я с Мещерским остались за два квартала возле небольшого пустыря и, разместившись в кустах, слушали доклады наблюдателей и снайперов. Операцией руководил Дегтярев, и мне вмешиваться не было никакого резона: Олег хороший профессионал.

— Папа, вижу наблюдателя, за поленницей. Готова работать, — докладывала Артемьева.

— Понял, Белка, ждите Кукушку, — искаженный шифратором голос Дегтярева был спокоен и не выражал никаких эмоций.

Тут же отозвался Малой.

— Папа, я на позиции. Вижу вторую цель и собаку, готов работать.

— Понял. Все, Кукушки, работаете по готовности. Всем, выдвигаемся к дому.

Тихих щелчков ВСС я не слышал, тем более с такого расстояния, и то, что одна из собак выбыла из общего концерта, тоже трудно было заметить на фоне многоголосого лая.

На общей частоте слышались доклады.

— Внешний периметр чист…

— Дом блокирован.

— Сарай блокирован.

— Входите в дом, но по-тихому.

Мы со штабс-капитаном Мещерским, фельдфебелем Удовиным и двумя солдатами, вооруженными немецкими МР-40, двинулись к дому, посчитав, что ситуация под контролем.

По-тихому взять дом не получилось: даже здесь мы слышали пару глухих выстрелов, и как хлопнула светошумовая граната. Но на этом все и закончилось.

Когда мы быстрым шагом подошли к дому, там уже на входе стояла фигура, на лице которой выделялся уродливый нарост прибора ночного видения, и любого другого, кроме нас, это бы страшно напугало. Но и у нас были такие же, поэтому, кивнув друг другу, я, переступив через труп охранника с простреленной головой, вошел в дом. В пороге просторной комнаты, уставленной с некоторой претензией на богатство, лежал крупный детина, в голове и на груди которого виднелись все еще кровоточащие пулевые отверстия. Переступив и через него, в свете керосиновой лампы я с интересом рассматривал лежащие вповалку тела охранников. Все было сделано быстро и профессионально: каждый получил минимум по две пули, и в дополнение еще одну контрольную в голову.

В соседней комнате, где по идее обитал сам Мэтр, уже толпились наши ребята и кого-то сноровисто вязали. Увидев меня, посторонились.

— Что за стрельба?

— Да заместитель этого урода быстро среагировал и успел сигануть в окно и даже разок пальнуть. Эти тоже задергались, — кивнул на тихо скулящую женщину с растрепанными волосами и лежащего на животе мужчину, которому сноровисто надели наручники на руки, — вот и пришлось светошумовой.

— Бегунка зачистили?

— Да, там за окном валяется.

Олег так же спокойно, как и командовал операцией, тихо спросил.

— Что с ним делать?

— Бабе кольните что-нибудь, чтобы долго спала, а этого урода с нами, пусть споет соло. Может, что интересное расскажет…

Так же слаженно и быстро на подогнанную телегу загрузили трупы, штурмовые группы и снайпера снялись с позиций и, прикрывая друг друга, ушли к маяку, где снова сделали вызов и, дождавшись появления прямо из воздуха погрузочного пандуса, ушли в бункер, забрав с собой тела убитых бандитов. Телега с маяком, управляемая невозмутимым Артемьевым, после ухода последнего бойца, также медленно покатилась по улице, и через полчаса на месте проведения спецоперации уже не было никаких следов присутствия пришельцев из будущего, только трупы бандитов.

Через час Мэтр пел как соловушка, рассказывая про свои делишки, сливая контакты, партнеров, поставщиков информации, то есть наводчиков и покровителей в киевской полиции, а главное — куратора в жандармском управлении города. В общем, он давно и, главное, системно работал на жандармов, и в Киев его вывели специально, для проведения каких-то темных делишек, причем несколько раз он и его люди использовались в каких-то странных мероприятиях по передаче денег революционерам и каким-то украинским националистам.

Мэтр оказался живучим, очень понятливым, и когда оказался в отдельной камере в нашем бункере, быстро смекнул, что попал в очень неприятную историю. Уж очень вид захвативших его бойцов отличался от привычных здоровых бородачей полицейских. Оружие, форма и, главное, поведение. Отнявший не одну жизнь Мэтр почувствовал в окружающих его людях безжалостных убийц, и всякое желание требовать справедливого суда у него пропало. Теперь он как мог вымаливал свою жизнь и старался быть как можно более полезным, поэтому фонтанировал интересной информацией, из которой многое становилось ясным. Это, конечно, при нашем знании будущего многое и так было понятно, но вот нюансы и организация процесса развала России однозначно не была раскрыта.

Сидя с Дегтяревым и с другими офицерами за чашкой кофе, мы обсуждали полученную информацию.

— Ну тут ясно видно, что Мэтр глубокая разработка местной гэбни. И поставили его не только революционерам бабло сливать, но и собирать информацию о бизнес-кругах и при необходимости выполнять всякие деликатные поручения. Но вот то, что они и украинских нациков ведут, и того же Петлюру вытягивают, заставляет задуматься.

— Джунковский? — задал вопрос Мещерский, который все свободное время штудировал имеющуюся информацию о революции и причинах ее породивших.

— Его ж убрали, когда вроде как на Распутина бочку начал катить.

— Не знаю, это больше на повод, чем на причину похоже.

— Все равно, факт остается фактом — в подготовке смены власти в стране участвовали определенные структуры госбезопасности, имеющие тесную связку с некими заинтересованными лицами в аристократических кругах и особенно с местными заводчиками-олигархами, типа того же Саввы Морозова. Тут столько всего накручено, что разрешить вопрос можно только революцией и соответственно большой кровью или нашим появлением в роли спасителей или союзников, на которых, как на нового царя, будут возлагать большие надежды.

Я продолжил:

— Вот, представляете, с кем придется бодаться. И как только с нашей стороны начнутся определенные поползновения, сразу столкнемся с мощнейшим многоуровневым противодействием. Правильно грушные аналитики говорили, что слишком поздно вмешались.

— И что? Сидеть ничего не делать, опять переехать в Южную Америку только в четырнадцатом и оттуда вывозить все, что нам нужно?

Вопрос повис в воздухе. Все находящиеся в этой комнате прекрасно понимали, что никто не откажется, хотя у каждого для этого были свои причины. Глянув в глаза каждому, я подытожил общее мнение:

— Значит, все согласны, что дело бросать не стоит, поэтому приступим к общему планированию и постановке задач каждому в отдельности…

В отделанном мореным дубом кабинете, где, благодаря дорогой мебели и множеству уникальных картин и произведений искусства, которыми любил себя окружать хозяин, в воздухе буквально витал запах больших денег. Зашторенные тяжелыми портьерами окна и приглушенный свет, разбавляемый неяркими языками пламени в камине, создавали некую, можно сказать, интимную обстановку, в которой два уважаемых не только в Киеве, но и во всей России человека могли позволить себе расслабиться и поговорить о важных вещах, не опасаясь, что их подслушают.

— Матвей, что произошло в Киеве, что ты меня так срочно вызвал? Неужели вдовствующая императрица готовится вернуть себе власть? — в голосе упитанного весельчака, в котором только острый безжалостный взгляд выдавал прожжённого дельца, послышалось ленивое недовольство.

— Митенька, ты прекрасно знаешь, что в наших делах не бывает мелочей. Ты просил присмотреть за твоими хлебными делами на Украине, вот и появились первые проблемы, решение которых уже не подразумевает прямых действий вроде применения силы или натравливания нашего карманного обер-полицмейстера. — Хозяин кабинета, высокий жилистый мужчина, с уже проступившей сединой на висках, неторопливо окунул кончик сигары в бокал с коньяком. Грубый шрам на шее и рассеченная бровь говорили о том, что человек в своей жизни не только сидел в кабинете и отдавал команды, но и прекрасно знает, с какого конца браться за винтовку.

— И что там за проблемы? — с легким нетерпением поинтересовался гость.

— Митенька, ты же знаешь, что я тебя не буду дергать по мелочам?

— Знаю, поэтому и бросил всё, в том числе отказался от обеда у губернатора, и выехал к тебе. Так что там случилось?

— Внешне ничего, а реально началось что-то непонятное…

Убедившись, что гость его внимательно слушает и не прерывает, продолжил:

— До недавнего момента все шло нормально. Подконтрольные нам фирмы, занимающиеся скупкой хлеба, держали заниженную цену, но появился новый игрок, с деньгами, причем деньги они получали тоже через нашего человека, которому сдавали золото, много золота. Вот наш человечек и пожадничал, захотел узнать, откуда столько золотишка, и натравил на этих людей Мэтра.

— И что? — без особого интереса поинтересовался гость. Его не сильно впечатлил рассказ, но он старался не выказывать своего разочарования.

— А нет ни Мэтра, ни его людей, ни скупщика золота. Все исчезли в течение одного дня. Вот были люди и всё, их нет. Как корова языком слизала.

— Хм.

Гость, до этого вальяжно развалившийся в кресле, быстро подобрался, изменил лозу и уже более внимательно стал слушать своего компаньона.

— И никаких следов?

— Я начал наводить справки и послал пару своих людей. Результаты интересны. Мэтр прятался на окраине Киева, и именно той ночью там была слышна стрельба и суетились какие-то люди. Немного побегав, мои люди нашли Аспида…

— Человека, которого ты к Мэтру приставил. Полицейский из Самары. Акимушкин, кажется, его зовут, он еще на допросе насильника и убийцу гимназистки до смерти забил, а тот оказался байстрюком местного предводителя дворянства.

— Да, я всегда поражался твоей памяти. Всё верно. Вот Аспид выжил, получив две пули в спину, сумел притвориться мертвым и сбежал, спрятавшись у соседей. Много интересного рассказал.

— Ну-ка, ну-ка. Неужели Джунковский свою игру начал?

— В том-то и дело, что нет. Это не жандармы, не охранное отделение и даже не полиция. Аспид грешит на военных, но говорит, что какие-то они неправильные, хотя железная дисциплина. По ухваткам похожи на пластунов, но не они. Уж слишком у них все лихо получилось. Без шума уничтожили всю охрану Мэтра, выкрали из города всех, кто имел хоть какое-то отношение к этой истории. А фирма, которая скупает хлеб и другие продукты, все продолжает работать, загружать склады, которые потом невообразимым способом пустеют. И люди, которых я посылал проследить, просто бесследно исчезают. Чертовщина какая-то.

— Может, немцы?

— Нет. Аспид говорит, что наши, русаки, немчурой и не пахнет, но какие-то странные.

— Ну и что? Как это повлияет на наши планы? Ну появились новые дельцы. Рано или поздно им все равно с нами придется договариваться, когда узнают, кто стоит за этим идиотом Мэтром.

— Хм. Вот тут я тоже сомневаюсь, уж очень они непростые.

— Ты, Матвей, стареть начал, раз боишься простых душегубов. Что, в первый раз с любителями дармовщинки встречаемся?

— Ты знаешь, что меня напугать трудно, особенно после Аляски и Южной Африки. Но вот чувствовать опасность я научился, а тут всё кричит об этом.

Пухлый гость на пару мгновений задумчиво посмотрел на своего компаньона, просчитывая в уме возможные варианты.

— Ну ладно. Ты меня убедил, да и раньше ты труса не праздновал, и все твои опасения всегда были оправданными. Но что ты от меня хочешь?

— Надо подключать НАШИХ жандармов. Как мне кажется, полиции это не по зубам.

— А наших сил не хватит?

— Мои люди вчера обнаружили слежку за мной и моим домом. Когда попробовали взять соглядатая, то потеряли двух человек. Их нашли на следующий день на дворе одного из домов, заложенных дровами. У каждого во лбу по пуле, а выстрелов никто не слышал. Доктор, который осматривал тела, сказал, что им перед смертью что-то кололи — на руках видны следы уколов. Так что, Митенька, это точно не бандиты, я бы даже подумал на жандармов, но уж слишком жестко и прямолинейно они работают, при этом оставаясь в тени.

Опять пауза.

— Знаешь, Матвей, все это наводит на размышления…

— Это как-то связано с возней вокруг вдовствующей императрицы?

— С чего ты взял?

— Да ты сам сказал, да и у меня промелькнули кое-какие слухи. Может, расскажешь?

— Ключевое слово «необычные» люди. Дело в том, что в окружении Марии Федоровны появились пара людей, про которых никто никогда раньше ничего не знал, и к ним тоже подходит определение «необычные люди».

— В чем это выражается?

— Да в том же самом, что ты описывал. Военные, привыкли к дисциплине, никому не подчиняются, Мария Федоровна на людях ими командует, а когда думает, что никто не замечает, общается с ними достаточно уважительно. В течение недели из ее круга удалили всех, я повторяю, всех наших людей и набрали новых, при этом тех, кто был нам неинтересен и не являлся агентом, не тронули.

— Как они смогли так? У нас кто-то разболтал?

— А вот и нет. Все в один голос утверждают, что на них надевали какие-то странные пояса, на пальцы какие-то штуки с проводами, и все это подключалось к прибору размером с книгу. Им в темной комнате задавали вопросы про то, рассказывают ли они кому-либо о жизни Марии Федоровны и множество других.

— Это что же получается, они по прибору смогли определить, врет человек или нет?

— Получается, так. Всех выявили, понимаешь, всех! Это не всё. Мария Федоровна и ее дочь великая княгиня Ольга Александровна, которая до этого сидела в Ровно в госпитале, недалеко от своего возлюбленного, как-то активизировались и стали разъезжать по фронтам, проводя множество бесед с простыми офицерами. После чего почти вся охрана столь высокопоставленных особ была заменена исключительно на офицеров-фронтовиков.

— Да, дела.

— И в свете того, что ты мне рассказал, поводов для беспокойства у нас прибавилось.

— Неужели янки вмешались? У нас же с ними договоренность, что они и так получат концессии за Уралом.

— А вот не знаю, вроде как не совсем похоже на них. Тут кто-то другой действует, и ему совершенно плевать на то, кто мы и откуда, крови они не боятся.

— И это не революционеры.

— Хм. Эти только деньги клянчить умеют на великое дело, а сами в Швейцарии водку жрать горазды да местных баб щупать. Это кто-то другой.

— Ну не можем же мы ликвидировать вдовствующую императрицу раньше времени? Может, у британцев помощи попросить?

— Этих только пусти, потом сам будешь не рад. Пока сил хватит, будем сами разбираться. На крайний случай подключим все свои связи при императоре, а особенно при императрице, она и так в последнее время слишком впечатлительной стала, это нам на руку.

— Тогда что будем делать?

— Попробуй выйти на этих людей, представившись представителем хлеботорговцев, и поговорить, выяснить, чего они хотят, а я буду прощупывать реальную позицию Марии Федоровны, уж слишком она активной стала.