Враги дедов

Глава 13

Через полчаса положенного времени мы снова запустили установку. Выдвинув штангу, я связался с Дегтяревым.

— Папа, на связь!

— На связи, Феникс.

— Что у вас там?

— Да все нормалек, только люди сильно изголодались, нас долго не было. Обещали два дня, а исчезли считай почти на неделю.

— Н-да, об этом я и не подумал. Ну что там, народ на почве продовольственных проблем не разбежался?

— Двое попытались, но свои их и кончили, как дезертиров, у них тут это все просто.

— Ладно, это не наши проблемы. Организуй там народ для получения продуктов, и мы переходим на вашу сторону. Пора начинать действовать. Что-то мне надоело сидеть и ждать удара.

Пока изголодавшиеся люди, у которых хватило терпения нас дождаться, я вместе с Евсеенко, который, облачившись в камуфляж и нацепив разгрузку, забитую магазинами, гранатами и выстрелами для подствольного гранатомета, присел в сторонке и, подозвав Мещерского и Марченко, начал ненавязчивый опрос, для уточнения имеющейся информации. Но сначала выслушал море упреков относительно задержки, правда облеченных в культурную форму.

— Вы задержались, господин полковник. Мы уж и не знали, что думать, — начал капитан Марченко, хотя по его лицу было видно, что он несказанно рад нашему появлению.

— Алексей Николаевич, поверьте, не по злому умыслу, у нас там хороший привет от американцев в виде обстрела крылатыми ракетами с черноморского побережья Румынии прилетел. Еле отбились, да местные бандиты решили под шумок восстание поднять.

Оба офицера удивленно смотрели на меня, думая, что я шучу, но убедившись в серьезности моего рассказа, Мещерский прокомментировал:

— У вас, я смотрю, тоже неспокойно.

— Уж поверьте, Павел Христофорович, очень неспокойно. Вы даже не представляете насколько.

— Это что за крылатые ракеты, — удивленно воскликнул артиллерист Марченко.

— Что такое ракеты, вы знаете? А вот представьте самонаводящийся снаряд с зарядом в килограммов так триста сверхмощного взрывчатого вещества, который выпускается или с самолета, то есть аэроплана, или с борта корабля или субмарины, или просто с автомобильной пусковой установки с расстояния в две тысячи километров и попадающий в указанную цель с точностью в пять-десять метров.

— Ого! — не выдержал капитан, пытающийся представить такое оружие. — Это только у американцев такое?

— Да нет, и у нас есть, только его мало осталось, и оно очень дорого…

Немного помолчав, дав обоим офицерам переварить сказанное, продолжил, переведя разговор на нужную мне тему.

— Павел Христофорович, Алексей Николаевич, напрягитесь и вспомните, есть ли у вас знакомые, сослуживцы в Восьмой армии, а еще лучше в двенадцатом гусарском Ахтырском полку. Это очень важно.

Мещерский, несмотря на контузию, быстро понял ход моей мысли.

— Хотите, Сергей Иванович, выйти на великую княгиню Ольгу Александровну?

— Да. Для нашего плана это один из основных этапов.

Две пары настороженных глаз. Марченко, прищурившись, медленно спросил:

— Сергей Иванович, может, поделитесь своими планами? Мы в общем-то не сомневаемся в вашей порядочности, но хотелось бы знать, в чем мы будем принимать участие. Знаете, Россия на своем веку видела множество всяких благодетелей, которые тоже бескорыстно хотели спасти ее от бед.

— Я понимаю вас и ваш скепсис. Да, мы не просто так хотим вмешаться в ход истории, и у нас есть своя выгода. Но она лежит немного в другой плоскости, чем вам кажется. Скажу сразу, власти не ищем, нам ее просто не дадут, и любой мир, куда бы мы ни пришли, начинает противодействовать нашему вмешательству…

Мне пришлось кратко пересказать адаптированный вариант того, что только недавно рассказывал Евсеенко. Многое рассказал про мир СССР 42-го года и на планшете показывал подборку видеофильмов, снятых на фронте, и про перспективы новой мировой войны.

— Так вы хотите остановить нашу войну и начать производить оружие и боеприпасы для коммунистической России, которая тоже воюет с германцами? — он как-то неприятно выделил слово «коммунистическая Россия», и я это прекрасно заметил.

— Вас это задевает? Да, там правят коммунисты, но так же как у вас, германцы идут всех превращать в бессловесных рабов и потом уничтожать всё русское, как в нашем будущем, когда в той же уже независимой Украине пришедшие к власти националисты со звериной ненавистью рушили, втаптывали в грязь, предавали забвению все, что было так или иначе связано с Россией.

— Это как такое возможно?

— Пока было какое-то подобие государства, они просто избивали и калечили неугодных, а потом, когда началась Третья мировая, эти уроды, разглагольствуя о любви к Украине, стали вешать, расстреливать или просто забивать насмерть палками или молотками всех, кто имел неосторожность говорить на русском языке. И, кстати, это началось именно в ваше время, с Петлюры, Директории, Грушевского, как раз сразу после отречения императора от престола.

Дал им с десяток секунд переварить сказанное. Времени мало, поэтому решил додавить для получения должного эффекта, поглядывая на Дегтярева и Артемьева, которые присели невдалеке и прислушивались к нашему разговору.

— Там, так же как и у вас, на полях сражений погибают Иваны, Федоры, Степаны с теми же трехлинейками и с теми же криками «Ура» бросаются на германские пулеметы. Так же горят деревни, и захватчики не щадят ни женщин ни детей. Загоняют в амбары, запирают и сжигают из огнеметов. Просто так получилось, что из-за нашего вмешательства все так называемые союзники, Англия и САСШ, хотят напасть на ослабленную войной с Германией Россию. Мы не можем это так оставить. Поэтому, как мы считаем, сотрудничество будет взаимовыгодным. Во-первых, мы сделаем все, чтобы прекратить эту ненужную у вас в России войну и соответственно не допустить отречения императора и целой череды событий, приведших к гражданской войне и последующему террору, что унесло в общей сложности более двадцати миллионов жизней простых русских людей. За золото заказываем всё, что можно сделать в вашем времени, необходимое для войны с германцами в другом мире, что, так или иначе, потребует модернизации производства, ознакомление с технологиями из будущего и освоение выпуска многих эффективных образцов оружия, что, естественно, позволит получить такое оружие Российской армии. Это в первом приближении. Всё, что вам говорил, я могу подтвердить в любой момент. Так как вы уже входите в группу доверенных людей, то сможете часто бывать в нашем мире и, думаю, поймете многие вещи. Я был откровенен, господа офицеры. Надеюсь на вашу помощь в данном вопросе, иначе…

— Не стоит, господин полковник, — остановил меня Мещерский, — вы доступно и, главное, вполне аргументированно всё объяснили. Как мне кажется, у нас будет возможность проверить правдивость ваших слов, хотя я вам верю. Просто верю, потому что хочу верить, что хоть кто-то может помочь избежать России новой смуты и большой крови.

Марченко согласно кивал головой.

— Ну, раз определенный уровень доверия достигнут, давайте думать, как нам выйти на великую княгиню Ольгу Александровну, не привлекая особого внимания.

— А почему именно с нее начинать?

— У нас говорят, что ночная кукушка всегда перекукует дневную. Поэтому, хочешь воздействовать на мужчину, воздействуй на его женщину. И как показывает практика, женщины более восприимчивы, когда дело касается трагической судьбы их детей и внуков, у них эти инстинкты более развиты. Тем более, всех членов императорской фамилии ожидает весьма грустная судьба, вот пусть и начинают воздействовать на своих мужей, отцов и дедов в нужную для нас сторону.

— Но почему именно Ольга?

Я вздохнул, посмотрел себе под ноги и берцем начал ковырять землю. Подняв голову, продолжил объяснения:

— По нашим данным, из императорской фамилии она одна из самых адекватных, и через нее можно будет выйти на вдовствующую императрицу. Ольга несчастлива в браке, детей нет из-за некоторых особых пристрастий ее нынешнего мужа. У нее уже пять лет продолжается роман с одним из офицеров лейб-гвардии, который специально ради нее перевелся в Ахтырский гусарский полк, входящий в состав Восьмой армии генерала Брусилова. Они оба ждут развод, который Ольга получит в 1916 году.

— Что от нас требуется, господин полковник? — уже по-деловому спросил Марченко.

— Ольга Александровна сейчас работает в военном госпитале в Ровно в качестве сестры милосердия. Нужно найти возможность выйти с ней на контакт.

У обоих офицеров знакомых в Ахтырском гусарском полку не оказалось, но были контакты в других частях 8-й армии. Единственное, что Мещерский попытался возразить:

— Но мы же в Восточной Пруссии, а Ровно…

Я опять усмехнулся.

— Это вопрос технический, мы его решим в ближайшее время.

После очередного включения установки мы вытащили оба заготовленных пространственно-временных маяка и в течение трех часов, проведя тестирование, разослали группы разведчиков для поиска подходящей поляны, на которой можно будет устроить импровизированную вертолетную площадку. Евсеенко, когда понял, чего от него ожидают и что ему предстоит выполнить в ближайшее время, проникся моментом и скрепя сердце вернулся из летнего мира 1914-го в бункер собирать вертолеты и доводить их до работоспособного состояния. Единственное, чего я боялся, так это что наш лагерь обнаружат немецкие патрули, которые по идее должны заниматься прочесыванием этих лесов на предмет ловли русских окруженцев, но нет — всё было тихо. По словам наших новых знакомых, они выставляли посты на дальних подступах к лагерю, но за все время, пока нас не было, не видели ни одной живой души. Странно — вроде как центр Европы, хотя тут недалеко такое творится, что у немцев каждый человек, каждый солдат на счету. Им проще выставить посты в поселках и городах и отлавливать изголодавшихся русских, которые сами со временем будут выползать из лесов за продуктами.

Поэтому я, предположив, что испытания вертолетов и шум работы двигателя могут так или иначе привлечь внимание противника, дал команду сворачивать лагерь и, главное, ликвидировать любые следы нашего тут присутствия. Обертки от сухпаев, консервные банки, мешки, бытовые отходы — все это тщательно собиралось и упаковывалось в пластиковые мешки, чтобы потом утилизировать в нашем времени, хотя, конечно, было проще все утопить в болоте, но решили перестраховаться.

Место для вертолетной площадки было выбрано метрах в четырехстах от лагеря, правда там пришлось немного поработать бензопилами, срезая лишние деревья, но приемлемая площадка размером двадцать на двадцать метров была получена. И мы, перетащив туда один из маяков и заново организовав охрану, открыли портал и на специальной платформе по пандусу скатили первый собранный вертолет. Для использования в этом времени его решили немного доработать, на что ушло немало времени. В первую очередь перекрасили в защитный цвет, а то ярко-синий, как он был выпущен на заводе, сильно бросался в глаза, под днищем установили специальное крепление для пространственно-временного маяка, установили дополнительные баки. По бортам подвесили пару мощных инфракрасных прожекторов, чтобы пилот даже в ночных условиях и с приборами ночного видения не сильно мучился в поисках подходящей площадки для посадки.

Время летело незаметно, и вот уже на третьи сутки ночью Евсеенко, облетав оба вертолета, коротко доложил: «У меня всё готово». Одну из винтокрылых машин снова поставили на платформу и закатили в бункер, где она заняла свое законное место рядом с БТРом и БМП-2. Это у нас были средства усиления, полностью заправленные и укомплектованные боеприпасами, на случай нештатной ситуации, когда придется просто отбиваться от напавших супостатов. Тут же стояли несколько самодельных зарядов объемного взрыва, как раз именно для такого случая, и их с легкостью можно было подцепить выносной штангой и отправить на ту сторону, для зачистки территории вокруг точки выхода.

Дав Евсеенко время до вечера на отдых, мы продолжали работать. Дегтярев ушел с двумя бойцами через лес, для установки радиомаяка — ведь надо было пилоту хоть как-то ориентироваться в воздухе. Пользуясь опытом наших прошлых выходов, мы решили установить два маяка, на максимально большом расстоянии друг от друга, чтобы автономная пассивная система на вертолете с большой точностью могла определять местоположение. Пока было время, убедившись, что на поверхности буран уже основательно поутих, я решил по-быстрому смотаться в наш основной бункер, узнать, как идут дела, и прихватить дополнительное спецоборудование, необходимое в проводимой операции. В сопровождении охраны на бронетранспортере мы выехали в сторону Симферополя.

Еще одной причиной для поездки было привлечение дополнительных людей для проведения операции — обычного состава нашей банды было явно недостаточно. Отбор бойцов и оперативников из нашего времени требовал определенного времени на многочисленные проверки, а я хотел попытаться привлечь старых друзей. С одним из них, соратником еще по боям в Могилеве 1941 года, я встретился до того, как мы, после восстановления канала, отправились на вторую экспедицию в 1914 год…

Старшина Вяткин командовал взводом охраны на перевалочной базе возле Чкалова-Оренбурга. Было видно, что служба его тяготит, но старый солдат терпел, и в таком состоянии я его нашел и вытащил на приватный разговор.

— Здравствуй, Фрол Степанович, давно тебя не видел.

— И вам, товарищ подполковник, доброго утречка.

— Обижаешься, что забыл?

— С чего бы это, я всего лишь простой старшина, товарищ подполковник.

— Фрол Степанович, мне было нужно, чтобы тебя оставили в покое и не сильно со мной связывали. А своих я не забываю, и ты это прекрасно знаешь.

Вяткин ухмыльнулся и постарался скрыть улыбку в усах, но это не ускользнуло от меня.

— Это правда, Командир.

— Я вот что хотел спросить, не как командир, а как потомок.

Было видно, что он озадачен — мы вышли из привычной психологической модели поведения командир-подчиненный. Вяткин вопросительно уставился на меня.

— Ты, Фрол Степанович, знаешь, что у нас тоже была гражданская война, и сам воевал в империалистическую и в гражданскую. Каково оно было?

— Хм, вопросы ты задаешь, Командир.

Вяткин опустил голову. Я же прекрасно знал, что есть официальная правда, а есть та, что помнят реальные участники.

— Знаешь, Командир, страшно было, так же как у тебя в мире, когда все рушится и брат на брата идет. Такое впечатление, что мир взбесился и все ненавидят друг друга.

— А как в Красную Армию попал?

— По мобилизации призвали, выбора не было. Сначала белые, потом в плен попал и стал красным… Многие так из армии в армию, мало кто воевать хотел.

— Понятно.

Я замолчал, изредка поглядывая на старого боевого товарища, который опустил голову, как бы снова переживая давние события. Я решил задать самый важный вопрос.

— Скажи, Фрол Степанович, а если бы была возможность всего этого избежать, но чтобы царь остался на месте и не было революции.

— Это как? — старшина непонимающе на меня уставился, но взгляд его сразу стал очень настороженным.

— Предотвратить империалистическую войну, не допустить революции и соответственно гражданской войны. В общем, спасти около двадцати миллионов русских людей, никакого красного и белого террора, никаких ГУЛАГов и продразверсток, никаких эпидемий тифа, испанок, разрухи.

— Вот ты о чем, Командир.

Он опять замолчал. То, что Вяткин быстро сложил два плюс два, было понятно, он сидел и что-то обдумывал, потом, опустив голову, глухо заговорил:

— Нас в семье было семь братьев и две сестры. Трое на империалистической сгинули, двоих, Матвея с Петькой, бандиты на дороге убили, когда в город хлеб на продажу повезли в августе семнадцатого, Семка, младший, пошел добровольцем к большевикам, пока я на фронте был, и сгинул где-то под Царицыным. Сестры, да тятенька с маменькой в девятнадцатом умерли от тифа, один я остался из Вяткиных.

Он поднял голову, и я впервые на лице этого пожилого, повидавшего многое на своем веку мужчины увидел слезы.

— Я же слышал, как Санька Артемьев обещал Егору Кареву его батьку, погибшего в шестнадцатом царского офицера, найти. Ведь еще тогда поверил и подумал, что сам бы хотел своих родителей да братьев с сестрами увидеть да уберечь от смерти. Значит, получилось в другое время? А, Командир?

— Да, Фрол Степанович. Август четырнадцатого. Но сам понимаешь, это тайна, и если здесь узнают, — я чуть крутанул головой, — нам руки начнут выкручивать.

— Да понимаю, Сергей Иванович. Что от меня требуется? Ведь не зря же пришел.

— Мне нужны люди, наши, проверенные, кто готов работать в царской России и не бросится сразу воевать за свободу мирового пролетариата. Вон этот пролетариат почти до Москвы дошел и сколько безвинного народа положил. Просто мы, с нашим языком и манерой поведения, будем разительно выделяться и светиться как новогодние елки, а ты там жил и знаешь, что и как.

Вяткин кивнул, прекрасно понимая, про что я.

— Много людей нужно?

— Нет. Ты мне прощупай Маркова и Малого. Молодых не трогай, они неизвестно как себя поведут, долго проверять, времени нет. А вот Злой и Кукушка явно пострадали от советской власти, и этим надо воспользоваться.

— Понятно, Командир. Поговорю.

— Только так, чтобы не знали, куда и зачем их будут вызывать. Про девятьсот четырнадцатый сам им сообщу…

На этом наш разговор был закончен, но я не сомневался, что Вяткин всё выполнит в лучшем виде — я его знал, и старшина никогда не подводил.

Появившись на базе, я сходил в прошлое в Москву, пересекся с Судоплатовым, обсудил накопившиеся вопросы, потом сгонял на базу в Аргентине и проконтролировал отправку маяков в Парагвай, к генералу Белову, и в Боливию, где советская разведка начала активную работу по подкупу местных чиновников и организации мощной резидентуры. Насчет генерала Белова у меня были свои планы, но я их решил не раскрывать раньше времени. Под самый конец уже появился на основной базе под Чкаловым, где меня ждали три боевых товарища: Вяткин, Марков и Малой, которых своей властью я практически в приказном порядке забрал под свое руководство. По их горящим глазам я видел, что Вяткин намеками все же выдал друзьям основную причину того, что я их выдернул снова к себе, поэтому они без всяких вопросов проследовали за мной и, уже привычно расположились в БТРе, на котором мы должны были выехать в Перевальное. Перед самым выходом связался с Семеновым и коротко сообщил, что операция переходит в активную фазу, и в ближайшее время понадобится минимум два МИ-24 с лояльными экипажами. Васильев, который отвечал за безопасность всего комплекса в наше отсутствие, с нетерпением ждал возможности переговорить наедине. Его очень интересовало состояние дел по нашему новому проекту. Получив подробный рассказ, он заметно приободрился и доложил, что согласно моему приказу идет скрытая вербовка среди бойцов нашего первого потока, которые еще при полковнике Черненко перешли на нашу сторону. Вот из них мы и начали потихоньку формировать так называемую армию вторжения. Под это дело выделялась боевая техника, накапливались запасы горючего, продуктов, боеприпасов, средств связи и другого необходимого оборудования.

— В общем, так, Вадим, операция перешла в активную фазу. В ближайшее время возможна переброска в то время крупных партий боевой техники, для, так сказать, проявления нашего присутствия…

— Твой план?

— Да. Сейчас проводим подготовительные мероприятия, но на всякий случай готовь доверенных людей и собирай их на базе. Повод — есть подозрение, что не все бандеровцы подохли, и возможно новое нападение. Подготавливай Молодежное — будем в основном оттуда под шумок перемещаться. В Перевальном много не наработаешь, как начнем таскать технику — привлечем внимание.

Решив все дела и забрав у своей супруги, которая нашла и припрягла работать нескольких женщин, умеющих шить, упаковки с офицерской формой образца 1914 года, с чистой совестью отправился обратно в Перевальное. В принципе все стало работать как часы. Отлаженная система переброски войск и грузов уже не давала сбоев, и снова огромный ангар с установкой периодически заполнялся людьми, техникой, которую перебрасывали с места на место, организуя в тылу противника новый фронт и нарушая всю систему обороны немцев.

По местному времени в мире 1914 года к вечеру всё было готово для вылета. Проведя последнюю проверку, Женя, присев на дорожку по русскому обычаю, хлопнул себя по коленям, порывисто встал и пошел к замершему посередине площадки американскому вертолету, с которого начиналось изменение истории Российской империи.

Его отлет наблюдали ну практически все люди, кто не был задействован в охране района. Здесь аэропланы были экзотикой и редкостью, а миниатюрная винтокрылая машина, набитая электроникой, выглядела по-настоящему техническим чудом. До сумерек оставалось не более получаса, когда, натужно гудя двигателем, А600 Talon, что в переводе «коготь», поднялся в воздух и взял курс на Украину к городу Ровно. Запасов топлива с дополнительными баками хватало на три часа полета, и при поддержке на всем пути крейсерской скорости этого хватало где-то на триста-четыреста километров.

После того как вертолет скрылся в темнеющем небе, мы начали сворачивать лагерь и переводить людей в бункер, где для их временного проживания были выделены отдельные комнаты, естественно, со скрытыми камерами и микрофонами. Но намучившиеся офицеры и солдаты были рады и таким условиям, когда не нужно ждать прихода немецких солдат, вылавливающих в лесах русских окруженцев. Анечке Россохацкой выделили отдельную комнату, где она впервые за пару недель смогла привести себя в порядок.

Пока Вяткин, взвалив на себя обязанности старшины, с интересом занимался размещением прибывших и устройством их быта, освободив меня от решения этих проблем, мы с группой силовой поддержки сидели на пульте и ждали сигнала маяка о необходимости дозаправки вертолета.

Прошло три томительных часа, когда на экране ноутбука, с которого осуществлялось управление установкой, загорелся сигнал, что получен сигнал маяка из прошлого с определенной сигнатурой сигнала и кодовым позывным.

Быстро настроив установку, запустил систему и через минуту после установления пробоя связался со старшим лейтенантом Евсеенко.

— Женя, ну что?

— Всё нормально. Место тихое. Я сделал круг и все в радиусе трех километров осмотрел через тепловизор. Людей нет.

— Понял тебя. Выпускаю группу охраны.

Получив команду, на ту сторону стали выпрыгивать бойцы, экипированные по штурмовому варианту: бронежилеты, каски, приборы ночного видения, тяжелое вооружение, дополненное двумя крупнокалиберными «Кордами», разбегаясь подальше от точки выхода и занимая позиции. После подтверждения об отсутствии опасности в точке выхода мы вышли сами и вытащили с собой длинный резиновый шланг для заправки вертолета.

Евсеенко нашел неплохое место в виде обширной поляны недалеко от густого лесочка на неубранном поле, и чтобы не привлекать внимание, как было до этого, отработанно быстро заправили вертолет. Женя вышел, чтобы размяться и, вооружившись светодиодным фонариком, открывая различные лючки в обшивке, проверял состояние летающей машины перед следующим трехчасовым полетом.

— Ну что? Как прошел полет?

— Незабываемо, — пошутил старлей, — видел войска на марше. Четкой линии обороны нет, в общем, благодаря отсутствию нормальной системы ПВО, да тем более ночью, когда никто летать и не думает, мне ничего не грозит.

— Понятно. Хорошо, Женя. Проверяй, заправляйся и до следующей посадки. Ищи нормальное место для дневки. Вообще, лучше всего будет оставить маяк под охраной двух наших ребят, вертолет обратно в бункер, на техобслуживание, а ты отсыпаться.

— Неплохо было бы. Вроде как линию непосредственного соприкосновения войск я пролетел с час назад, дальше проще будет.

— Хорошо, — глянув на часы и увидев, что время работы портала заканчивается и вертолет заправлен, пожал руку пилоту, — всё, давай, время.

Тот кивнул головой, уселся в кресле пилота, закрепил ремни и запустил двигатель. Дождавшись, когда вертолет оторвется от земли и, набрав скорость и высоту, уменьшится до размеров точки и исчезнет в черном небе, я дал команду сворачиваться. Спустя пару минут уже ничто не могло сказать о недавнем пребывании в этом месте пришельцев из будущего.