Враг «Монолита»

Глава двадцать первая

— Слава Монолиту! — дурашливо гаркнул Доктор Хаус, издали заметив Шведа.

— Вольно, сталкер. — Сергей подошел к парапету и сел рядом, но сначала сдул с него пыль, чтобы не испачкать светло-серый комбинезон. — Ну, какие новости?

— Да какие у нас могут быть новости… Лучше ты рассказывай. — Хаус придвинулся на сантиметр, потом отодвинулся на два. Он не знал, как ему разговаривать со Шведом. — Почему без нашивок? — в шутку удивился он.

— Нашивки ветеранские, мне такие носить не положено.

— Что, три недели недостаточно? Я думал, ты там шороху давно навел.

— Дело не в шорохе и не в сроке службы. Можно хоть двадцать лет отпахать, нашивок не получишь. Ветераны — это те, кто попал под «О-Сознание», кому плавили мозги. Лютые дядьки, между прочим.

— Понятно… — протянул сталкер.

Разговор не клеился, и это было обидно. Доктор Хаус так и остался единственным другом Сергея. В «Монолите» такого понятия, как дружба, вообще не существовало. Вместо дружбы там было братство, а Шведу хотелось не этого. За него могли умереть, но поговорить по душам ему было не с кем. За двадцать дней в новой группировке он не нашел себе собеседника и понял, что уже не найдет.

— Продолжаете ловить кровососов? — спросил Швед, пытаясь придать голосу хоть какую-то заинтересованность.

— На тушканов перешли.

— Мельчаете? — засмеялся он.

— Нет, я серьезно. Поступил безумный заказ на двести особей. Вот уже неделю по городу рыщем, провоняли все не то мышами, не то кошатиной… Я, кстати, сейчас на задании, — предупредил Хаус. — Две твари не принесу — получу втык. А все равно не принесу. Противно. О, ты же, наверно, не знаешь! — оживился он. — Капитана из заместителей поперли, он теперь вроде завхоза у нас. А на его место Кабан знаешь кого назначил? Твоего Фридриха!

— Почему моего?

— Ну а кто его провел? Забыл, что ли?

— Как можно забыть? Да, задатки в нем с первого дня были видны.

— Сволочь он. Лучше бы ты его тогда грохнул на маршруте, большое одолжение сделал бы.

— Я бы тогда и сам до базы не дошел, — сказал Сергей.

— Все как у меня, — обронил Хаус. — Все повторяется… Зомбированных много стало, — невпопад проговорил он. — С середины июля прям как тараканы прут. Откуда — неясно.

— Я тоже на них натыкаюсь. Ты думаешь, у нас с тобой разные Зоны, что ли? Ловить их перестали. Барон с отрядом снялся и ушел на юг, в Копачи.

— Да? Я не знал…

По противоположной стороне улицы лениво пробежался одинокий тушкан. Замер у кучи какого-то тряпья, ткнулся в нее мордой и пошел обратно. Медлительно, словно давая зверьку последний шанс, Хаус поднял автомат, не спеша снял с предохранителя и прижал к плечу. Досчитал до трех — Швед видел это по губам — и выпустил очередь, пригвоздив тушкана к дереву.

— Видно, не судьба, видно, не судьба… — тоскливо пропел Хаус.

Посидели еще минуту, снова помолчали. Стало совсем тягостно.

— Ладно, пойду я. — Швед слез с парапета и отряхнул комбинезон, хотя он был чистым. — Не скучай, будем видеться.

Приятель тоже спрыгнул на тротуар и, покачав головой, вздохнул:

— Да конечно, с тобой теперь увидишься… К вам на пушечный выстрел не подойдешь.

— Сам буду в гости наведываться. Буду-буду, — заверил Сергей, поймав критический взгляд товарища. — А то, может, к нам? А, Хаус?

— Да куда мне… У меня шпионов на примете нет, отличиться нечем. И желания особого — тоже нет. У вас ведь, наверно, и с этим построже? — Он щелкнул себя пальцем по горлу.

— Алкоголь под запретом, — подтвердил Швед.

— Вообще? — не поверил Хаус. — А чем же вы бяку из организма выводите?

— Цистамин и триптамин, — улыбнулся он.

— Ну-у… — Хаус сокрушенно махнул рукой. — Тем более не вижу смысла. Я думаю, сваливать пора из Зоны. Как-то мутно здесь становится, напряженно. Зомби повалили. Тут еще и дикие борзеют день ото дня…

— Пойду, — нерешительно повторил Сергей.

Он сделал движение, чтобы обнять друга, но Хаус его не понял, и получилась заминка. Потом Хаус раскрыл объятия, но Швед уже протянул ему руку. Они даже не смогли как следует попрощаться — оба засмущались, натянуто улыбнулись и разошлись в разные стороны.

В речном порту — хотя теперь Сергей называл это здание базой — его давно дожидались.

— Я бы на твоем месте не опаздывал, — сказал дежуривший на КПП боец по кличке Снег, и это было больше, чем сдержанный упрек. «На твоем месте» означало приблизительно следующее: «Ты в отряде никто, ниже тебя только приблудившийся кот, поэтому даже когда ты свободен от вахты, тебе следует неотлучно торчать на базе, в надежде хоть как-то себя проявить».

Возразить, даже мысленно, Сергею на это было нечего. Вот уже три недели он ходил в патрули и стоял на воротах, более серьезных дел ему не доверяли. Швед тянул службу безропотно и добросовестно. Иногда он вместе с провинившимися бойцами подметал улицу — чистота в районе речного порта не возникала сама по себе, ее поддерживали ежедневным нудным трудом. Кто-то получал метлу в руки за мелкие дисциплинарные нарушения, Сергей же занимался этой работой без всякой причины, как новичок, которому не положено было отказываться. Он и не отказывался. Он понимал, что период «карантина» неизбежен, но ждать, когда этот этап закончится, сил оставалось все меньше. В его положении действительно не стоило опаздывать на разговор к начальству — вот что хотел сказать Снег, и он был совершенно прав.

Швед прошел мимо скамеек под навесом и остановился у павильона кафе. Второй часовой намеков делать не стал, а сразу доложил о его прибытии.

— Спускайся, — сказал он, выслушав ответ в коммуникаторе.

Сергей зашел в кафе, миновал зал, затем помещение кухни и, оказавшись в бывшей кладовке, спустился по приставной лестнице через большой люк в полу. Он давно знал, что начальство находится под землей, в переоборудованном подвале, но без необходимости приблизиться к этому месту не мог. А необходимости до сих пор не было.

Внизу его встретил долговязый Мотыль. Он отобрал у Сергея все, вплоть до коммуникатора, и молча указал пальцем на одну из двух дверей.

Кабинет, учитывая широту полномочий его хозяина, был крайне скромным. В углу стоял узкий топчан, у противоположной стены — мощный банковский сейф без какой-либо офисной отделки: простой и прямоугольный, даже не хромированный. Центр комнаты занимал обыкновенный письменный стол со старым кожаным креслом, с потолка свисал кухонный абажур, взятый из первой попавшейся квартиры. Сергей заметил на столе рамку для фотографий, но она была повернута другой стороной. Еще один снимок, большой и яркий, как плакат, висел на стене за креслом. На фоне буйного летнего пейзажа улыбались двое: молодой парень лет двадцати пяти со смышленым лицом и крепкий мужчина в возрасте с идеально выбритым черепом и взглядом человека, постигшего жизнь до конца. Внизу на изображении стоял оттиск красивым, но не слишком вензелястым шрифтом: «Венесуэла, июль 2005».

— Ровно семь лет прошло, — сказал хозяин кабинета, заметив, что Швед засмотрелся на фото.

Это был тот же самый человек, что и на снимке. Время не сильно его состарило, лишь добавило немного морщин. Он по-прежнему выглядел на пятьдесят — как и на фотографии семилетней давности. Одет он был в простой черный френч с единственной нашивкой на рукаве.

— Я не ветеран, но ношу этот шеврон на правах командира, — проговорил он, перехватив взгляд Сергея.

— Читаете меня, как открытую книгу? — спросил Швед.

— Пожалуйста, на «ты», ведь мы братья, — без эмоций произнес мужчина и вдруг добавил: — Вчера мы расстреляли Роберто Кальвино.

— Кого?..

— Ахмета. Это должен был сделать ты. Но у тебя еще будет время, ты сумеешь доказать свою преданность. Или не сумеешь, — равнодушно заметил он.

— Как к тебе обращаться? — Сергей из-за разницы в возрасте чуть не сказал «к вам», но вовремя вспомнил Рыло-Фридриха и решил не следовать дурным примерам.

— Зови Михал Михалычем, я привык. Знаю, что звучит не героически, но это мне и не нужно. Не спросишь, почему Роберто казнили только вчера, спустя двадцать суток после задержания? Да ты присаживайся. — Он кивнул на стул. — Ты здесь надолго.

Швед опустился на жесткое сиденье и прислонился к спинке. Ногу на ногу закидывать не стал: Сергею было совершенно не ясно, с какой он тут целью, что о нем думает новый командир и вообще суждено ли ему отсюда выйти живым.

— Предполагаю, что ты проверял показания Ахмета… то есть Роберто… — поправился Швед. — Вероятно, ты берег его для возможных уточнений или новых показаний. Однако три недели — многовато… Но если он все-таки расстрелян, значит, ничего нового он сообщить уже не мог. Его информация оказалась верной или как минимум правдоподобной.

Михал Михалыч удовлетворенно развел руками:

— Я не разочарован, Швед. Коротко, внятно. Школа чувствуется. — Он сел в кресло и, разумеется, оказался выше посетителя. Все кабинеты в мире устроены одинаково.

— Я никогда и не скрывал, что проходил службу в СБУ.

— Тоже правильно. — Михал Михалыч некоторое время что-то рассматривал на столе, потом быстро поднял глаза на Сергея, внимательные и пытливые: — Только зачем ты прикидывался действующим агентом?

— Иначе Роберто не стал бы со мной разговаривать. Я имею в виду — разговаривать всерьез.

— А зачем тебе нужно было с ним разговаривать?

— А как бы я к вам попал? Ратные подвиги вас не интересуют. Хотя я, между прочим, организовал отлов химеры, а это тоже не два пальца в розетку сунуть.

— Ну почему же не интересуют… Воинская смекалка — это всегда хорошо. Зачем ты так стремился в «Монолит»? — неожиданно спросил он.

— Хочу участвовать в каком-нибудь крупном деле. В настоящем, масштабном. Мне нравится быть полезным. Когда я кому-то нужен, у меня не возникает вопросов «зачем я живу».

— Отличная заготовка для соискателя должности менеджера, — скептически отозвался Михал Михалыч. — Ты только забыл упомянуть личностный рост, раскрытие потенциала и… что еще?

— Деньги, — признался Швед. — В Зону я пришел за деньгами. Если рисковать жизнью, то по максимальной ставке. А если уж на кого-то работать, то на хозяина, а не на пятнадцатого помощника.

— Надо же, как ты нелестно о Кабане. Он не пятнадцатый помощник, он… — командир закатил глаза, словно что-то подсчитывая, — где-то в первой тройке. Ответ про деньги звучит убедительней. Учти это, если будешь снова куда-то устраиваться.

— Надеюсь заработать в твоем отряде столько, чтобы устраиваться никуда больше не пришлось.

— Не стыдная мечта, — одобрил собеседник. — Я тоже когда-то мечтал, со всеми это бывает. Вот, взгляни. — Он выдвинул ящик стола и положил перед Шведом наградной пистолет. — Не многие способны понять его ценность. Ты вообще видел когда-нибудь такую машинку?

— Пистолет самозарядный малогабаритный. — Сергей протянул руку к оружию и замер. — Можно?

— Да, конечно.

Швед аккуратно взял пистолет и прочитал на золотой табличке: «Полковнику СБУ Котятко М. М. за безупречную службу».

— Я ведь тоже служил, — сказал Михал Михалыч. — И тоже этого не скрываю. Зачем?

Сергей трепетно погладил рукоятку, взвесил пистолет в ладони. Командиру нравилось, как Швед обращается с оружием, и он впервые позволил себе улыбнуться:

— Несмотря на то что моя безупречная служба закончилась, а точнее, наши взгляды на безупречность разошлись, я продолжаю гордиться этой наградой.

— Компания «Frenzy» тоже принадлежит тебе, — меланхолично произнес Сергей.

— Почему тоже?

— Вместе с «Монолитом». Ахмет успел поделиться со мной этой информацией. То есть Роберто. — Он положил пистолет обратно на стол.

— Эту страшную тайну объединенная европейская разведка добывала много лет. А я тебе взял, и сам все рассказал. — Михал Михалыч снова улыбнулся. — Как ты думаешь, это Маха плеснула тебе что-то в шампанское или кто-то другой?

Швед словно нырнул в прорубь и оказался подо льдом: он не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть, лишь наблюдал, как время течет мимо. Сергей давно уже забыл о том фуршете после экзаменов, когда он устроил в столовой пьяный дебош. И о порванной блузке Махи, то есть Марии Николаевны… и о разбитом лице майора Забелина. И о своем отчислении из Академии СБУ. Все это было так далеко… Совершенно в другой жизни.

— Что молчишь? — осведомился командир. — К таким вопросам нужно готовиться заранее.

— Вспоминаю, — буркнул Сергей. — А ты ловишь на выдохе, Михал Михалыч. Это правильно. Но неприятно, должен сказать.

— По сути! — потребовал он.

— Если по сути, то я не знаю. Я слишком долго искал ответ, и я его не нашел. Дело не в том, кто и что мне плеснул или подсыпал. А в том, зачем это нужно было делать. Кто я был такой? Студент-отличник… Кому я мешал? Я ни во что не лез. Они не должны были со мной так поступать, просто потому, что в этом не было смысла. И тогда я понял… — Швед утвердительно покачал головой. — Мне ничего не подливали в шампанское. Мне не подсыпали никакого порошка. Я сам виноват: измотал себе нервы на сессии. Хотел быть лучшим, хотел быть первым… Меня просто переклинило от алкоголя. Никакой подставы в Академии не было, — закончил он.

— То есть ты всех простил и не держишь на них зла, — прокомментировал командир.

— На кого мне злиться, кроме самого себя? Я начал жизнь с чистого листа — здесь, в Зоне. И эта жизнь мне пока нравится.

— И все-таки ты меня разочаровал, Швед… — Михал Михалыч побарабанил пальцами по столу. — Если бы ты знал, как долго я ждал в Зоне человека из СБУ. Не обсоса из Евротрибунала, а нормального оперативника. Какую шикарную дезинформацию я подготовил для твоих коллег. Не деза, а конфетка!

— Они мне не коллеги, — возразил Сергей.

— Ну, для бывших. Для наших с тобой бывших коллег, — легко согласился он. — И что теперь? По силкам, расставленным на химеру, прошелся тушкан… Я ждал шпиона, а вместо него получил обычного солдата.

Сергей с трудом проглотил комок.

— Я не обычный солдат, — медленно выговорил он. — И я сумел поймать химеру. Сумел один раз, сумею и второй. Ты получишь своего шпиона, Михал Михалыч.

Командир посмотрел на него так, что Сергей снова не понял, о чем он думает.

— Поймай мне его, Швед. Поймай.

Глава двадцать вторая

Ночная тревога в «Монолите» была первой за все время и, кажется, не учебной. Ветераны, и так не слишком приветливые, стояли в проходе один мрачнее другого. Они подгоняли выбегающих из кубрика бойцов, сопровождая каждый тычок единственной фразой: «По боевому расписанию».

Бойцы строились перед навесом, некоторые убегали занимать подготовленные огневые точки. Со стороны кинотеатра и госпиталя мчались еще люди — те, кому не хватало спальных мест в помещениях речного порта.

Михал Михалыч сидел на лавочке, задумчиво глядя в землю, и периодически откликался на вызовы коммуникатора. Доклады не радовали, его лицо на глазах каменело.

— Какие, какие десятки?! — вдруг сорвался он. — Что такое «десятки»? Сколько конкретно, счетовод хренов! Двадцать? Восемьдесят? Не морочь мне голову своими десятками, уточняй!

Командир отключил КПК, но уже через секунду раздался новый звонок. Михал Михалыч отдал какие-то распоряжения, на этот раз более сдержанно, и, на ходу убирая коммуникатор в карман, вышел к строю.

— Все на месте? Ладно, больше не ждем. — Он прочистил горло и вскинул подбородок. — Братья! В Зоне начинается войсковая операция. Операция против нас, против «Монолита», в этом нет сомнений! Они решили нас выжать, установить свой порядок в городе. Кто они такие? По какому праву они будут решать, где и как нам жить?! В операции задействован десант, с юга к нам направляются десятки вертолетов… — Он секунду помолчал, оглядывая отряд. — По последним данным, от сорока до пятидесяти машин. Что мы можем противопоставить войскам? Только свою жизнь! И свою смерть! Нам нечего терять, братья. Приказываю при любой возможности открывать огонь на поражение. Истребляйте врагов! Враги «Монолита» будут уничтожены!

Он выдержал паузу, не отрывая взгляда от лиц воинов. Полсотни бойцов стояли, не двигаясь и не дыша.

— Ну и хватит речей, за работу, — сказал командир негромко, почти буднично. — Дежурные, комплектуйте оперативные тройки. Все пулеметы — наверх! Самсон, вызови Кабана, прикажи, чтобы тоже готовился со своими оглоедами. Свяжитесь с Бароном, пусть делает все, что может. Он вообще что-нибудь может? Пусть хотя бы информирует, партизан вшивый! Ах, сети на юге нет? А что у нас есть?! Доберман, где Бродяга со своей группой?

— Второй день не появляются, на вызовы не отвечают, — доложил тот. — Я думаю…

— А ты не думай! Ты ищи и вызывай. Похоронить всегда успеем. Выполнять! — Михал Михалыч снова занервничал и перешел на крик.

— Есть! — отозвался Доберман, скрываясь в здании порта.

— Я его таким никогда еще не видел, — шепнул Шведу Молот.

— А ты вообще часто его видел-то? — почти беззвучно, еле двигая губами, откликнулся Сергей. — Он, по-моему, из своего бункера раз в месяц выходит.

— Швед! — рявкнул командир. — Ко мне! Стой рядом, нечего тебе в эту «мясорубку» лезть.

— Михал Михалыч, я… — подбежав, начал Сергей.

— Закрыл рот! Ты мне для другого нужен, и не надейся, что это будет халява. Спирт! — выкрикнул он. — С гауссовкой на крышу, живо! Остальные — в распоряжение старших!

Строй мгновенно рассыпался, бойцы начали группироваться кучками вокруг ветеранов и, получив указания, срывались с места. В считанные секунды площадка у навеса опустела, остался лишь патруль и пост у ограды.

— Садись, — велел командир Шведу, выбрав скамейку подальше от ворот. — Видишь, как все складывается… Не до шпионов нам пока. Ты домики в детстве строил? — в который раз огорошил он Сергея неожиданным вопросом.

— Какие домики?

— Любые. Шалаши всякие. Летом в деревне бывал?

— Ах, это… Конечно.

— Тогда запоминай приказ и не переспрашивай. — Михал Михалыч взглянул на ворота и убедился, что боец по кличке Лаврик его не слышит. — Во-первых, и самое главное. О том, что я тебе поручаю, знать никто не должен. Никто — это понятная формулировка?

— Да, — ответил Швед.

— Сейчас ты обратишься к Мотылю и возьмешь у него свою старую форму, ее сохранили. Как ты ему это объяснишь, решай сам. Что-нибудь придумаешь. Потом вынесешь ее с территории базы и переоденешься так, чтобы тебя никто не видел. В форме наемника… прости, в форме подчиненного Кабана…

— Ничего, я не комплексую, — невпопад ляпнул Сергей.

— Не перебивай меня! — вспылил командир.

Лаврик недоуменно посмотрел на Михал Михалыча, но тут же отвернулся.

— Не перебивай меня, Швед, — тихо повторил командир. — Я же просил тебя, как человека. У меня нет времени на пустые разговоры.

Сергей покорно кивнул.

— В своей старой форме ты дойдешь до книжного магазина. Он стоит в самом конце проспекта Дружбы Народов. Найдешь?

Шведу не нужно было искать книжный, он прекрасно знал, где это находится, но, убоявшись очередного взрыва, вместо ответа снова кивнул.

— Найдешь, — удовлетворенно согласился командир. — В магазине лежит куча всякого хлама. Доски, трубы и так далее. Твоя задача: быстро и незаметно… не-за-мет-но, — повторил он по слогам, — выстроить из этого мусора подобие какой-то системы. Шалаш, не шалаш… Квадратное, треугольное — вспомни детство босоногое и ориентируйся по обстоятельствам. Мне не важно, что конкретно там будет построено. Но там должно появиться нечто явно рукотворное.

Сейчас, сидя к Михал Михалычу почти вплотную, Сергей особенно остро почувствовал, как тот волнуется. Командир был суетлив, многословен и постоянно вытирал испарину с бритого черепа. Он был совсем не похож на рядового «монолитовца», а тем более на ветерана, и нашивка на его рукаве смотрелась не очень уместно.

— Когда закончишь, возвращайся тем же порядком, — продолжал инструктировать командир, — только синий комбинезон можешь назад не тащить, он тебе больше не понадобится. И последняя деталь, Швед. Если тебя кто-то застанет за этим занятием… все равно кто… Ты должен будешь его уничтожить. Или застрелись сам, до того, как я об этом узнаю.

Из здания речного порта показался Доберман и, увидев на лавке командира, скорым шагом направился к нему. Не дойдя всего пары шагов, он вдруг замер, опустился на колени и начал раскачиваться.

— Ветераны, — горестно вздохнул Михал Михалыч. — Вот же их колбасит… Прям как тебя на банкете. Шучу-шучу. Хотя, говорят, ты самому Забелину нос сломал? Это правильно, он давно заслужил… Тебе приказ понятен? Ты уверен? Разрешаю задать один вопрос.

— А Доберман точно нас не слышит? Я до сих пор не могу привыкнуть к этому зрелищу, — сознался Сергей.

— Точно не слышит, он в трансе. Они все такие, кто через «О-Сознание» прошел. На то и ветераны. Вопрос! — напомнил командир.

Вопросов у Шведа было много. Он попытался выбрать из них самый важный, но не сумел.

— Когда приступать к выполнению? — спросил он.

— Немедленно.

Старую форму Сергей получил без проблем. Паники на базе не было, но Мотыль так измотался в должности старшины, что синий комбинезон выдал, не глядя.

Прижимая к груди одежду, свернутую изнанкой наружу, Швед с независимым видом прошел мимо Лаврика на воротах и двинулся по проспекту Дружбы Народов на юго-восток. Из оружия он взял с собой только «винторез», которым с удовольствием пользовались и в «Монолите», и в отряде Кабана.

До госпиталя Швед дошел не таясь, это не могло ни у кого вызвать вопросов. Миновав главный корпус за больничным сквериком, он как бы невзначай перешел на противоположный тротуар и свернул вправо. Обойдя пятиэтажку, он неспешно прогулялся вдоль дома до первого подъезда. Как и предполагал Сергей, двор оказался пуст: химеру из оранжереи давным-давно вывезли, а больше здесь ничего интересного не было. На школьный корпус с гравитационной аномалией он старался даже не смотреть.

Поднявшись на третий этаж, он выбрал на площадке квартиру почище, почти не разграбленную. Там он быстро разделся, запихнул «монолитовскую» форму в шкаф и прикрыл сверху пледом с дивана. Потом облачился в синий комбинезон и встал у зеркала.

Небритый, нечесаный, злой… Нормально. Все как у людей.

Обратно во двор Сергей вышел, держа оружие наизготовку. Он уже не был «монолитовцем», он был просто правильным сталкером. Пусть таких, как он, дикое отребье называло «наемниками», мало кто рисковал открыто нападать на людей в синих комбинезонах. Однако сейчас наступали смутные времена, Швед это чувствовал. Не возвращаясь, он прошел до конца дома и снова вынырнул на улицу напротив магазина «Березка». Госпиталь остался позади, дальше путь лежал по прямой до самой площади.

Дойти без проблем Шведу не удалось, он на это и не рассчитывал. За такой же пятиэтажкой, как и та, где он переодевался, Сергей наткнулся на двух снорков. Мутанты болтались за углом — там, где дома сходились в узкий проход, — и будто бы кого-то поджидали. Они заметили друг друга одновременно. У снорков было преимущество: они были сильны, выносливы и нечувствительны к боли, и еще они умели далеко прыгать с четверенек. У человека была только винтовка, и она оказалась гораздо полезней. Швед бегло полоснул по сноркам очередью и, лишив их мобильности, без суеты пробил им противогазы.

Начинало светать, и Сергей, осмотревшись, заметил трупы тушканов — много драных шкурок, раскиданных по широкой проезжей части. Судя по тому, как были истерзаны зверьки, над нами поработал другой мутант, покрупнее, — если только их не рвали гранатами специально.

От видневшегося впереди универмага послышался лай. Возле магазина крутились собаки, большая и опасная стая.

«Что вы тут забыли, интересно? Перепутали сослепу универмаг и гастроном? — меланхолично подумал Швед. — Хотя вам и у гастронома уже много лет нечего делать».

— Сюда, здесь не достанут! — раздался крик слева.

В административном здании напротив магазина на балконе второго этажа стоял какой-то парень в синем комбинезоне. Он и кричал, больше было некому.

— Швед, залезай ко мне! Тут безопасно!

— Что еще за долбаный помощник… — пробормотал Сергей, но собаки его уже учуяли, и он решил не пренебрегать советом.

Сопровождаемый истошным, возмущенным тявканьем, Швед домчался до строения, залез на первый балкон, встал на поручень и подтянулся до второго. Потолки в здании были высокими, расстояние между балконами — тоже.

Боец подал ему руку, но Сергей крякнул «сам справлюсь» и перевалился через перила. И лишь после этого рассмотрел нежданного доброхота.

— Ты как в Зоне-то оказался, парниша? — протянул Сергей. — Тебе сколько лет?

— Восемнадцать, — соврал боец.

— Не верю, — сказал Швед.

— Ну и пошел в жопу, — с независимым видом ответил пацан.

— А по шее? — Он и вправду замахнулся, чтобы отвесить молодому хаму подзатыльник, но тот так втянул голову в плечи, что Сергей не посмел ударить. — Что ты тут делаешь-то, на балконе? И я с тобой заодно…

— Спасаюсь.

— От кого? От собак?! Блин… я решил, что в магазине еще кто-то есть. А ты дурака валяешь.

— Да я бы их всех уделал, но у меня патроны кончились. У тебя ведь есть? Или ты такой же раздолбай, как я, и с одним рожком по городу шаришься? — Парень засмеялся весело и беззаботно.

— И сколько ты тут уже торчишь?

— С вечера.

— Охренеть…

— Так они не отпускают меня, суки! Сторожат, гляди.

Сергей посмотрел с балкона и увидел пару псов возле стены. Они лежали на газоне, бдительно держа головы кверху. Остальные собаки бродили по дороге ближе к универмагу — подставляли плешивые бока восходящему солнцу, вынюхивали что-то в трещинах асфальта и затевали между собой беззлобные игрища с лаем, прыжками и дружескими укусами.

— Ну и зачем ты здесь стоял столько времени? — хмуро спросил Сергей.

— Ждал, когда они уйдут.

— Так они и не уйдут, пока ты стоишь! Зашел бы внутрь. А Кабану почему не сообщил?

— Я связывался, но на базе кипеш какой-то. Не до меня им, сука.

— Не «кипеш», а тревога. И хватит ругаться!

— Ух ты! У тебя «винторез»? Дай пошмалять, Швед! Я из «винтореза» еще не…

— Спокойно! — отстранил его Сергей. — Ты откуда меня знаешь-то?

— На построении видел.

— Да?.. Я тебя что-то не помню.

— Ну, я тогда новенький был. А ты типа крутой, ниже неба не смотришь. Только ты же вроде в «Монолит» перешел? Ну и как там? — с любопытством спросил боец. — О, а шмотки на тебе наши…

— Много вопросов! — отрезал Сергея. — Тебя самого-то как зовут?

— Гаврошем кличут. Швед, ну дай из «винтореза» пострелять! — снова заклянчил сталкер.

— Постреляй… — вздохнул тот, снимая с плеча винтовку.

Первым делом Гаврош убил двух мутантов, что лежали возле дома, но на их место тут же притрусили двое других.

— Понял, да? — воскликнул пацан. — Пасут нас, я же сказал!

— Может, и пасут, — согласился Сергей. — Насчет пожрать мозги у них работают хорошо. Ты начинай тогда с тех, что подальше. А то кучу трупов под балконом навалишь, как нам потом в кровищу слезать отсюда?

— Ага… — вякнул Гаврош, поднимая ствол к универсаму.

Он ранил собаку в брюхо, и та заскулила, бегая по кругу.

— Ты в голову целься, — велел Швед. — У меня патронов тоже не ящик, чтобы ты тут весь день развлекался.

Сергей прикинул, сколько у него осталось времени. Конкретных сроков Михал Михалыч не называл, зато он внятно сказал про другое — и это Швед хорошо помнил. Вот только думать об этом он себе пока не позволял.

С грехом пополам юный стрелок добил последнего пса, и Сергей тут же отобрал у него «винторез».

— Пошли со мной, — сказал он. — Помочь надо немножко.

— Ладно, только Кабану доложу, что выкрутился.

— Ты еще не выкрутился. — Швед перехватил его руку с коммуникатором и выключил устройство. — Кабан тебя сейчас на работы какие-нибудь прикрутит. Любишь тяжести таскать?

— Да не очень…

— Тогда пошли со мной. Нам в книжный, вон он, в двух шагах всего.

— А что там делать? — поинтересовался Гаврош.

— Увидишь, — бросил Швед.

Увидели они именно то, что обещал Михал Михалыч: кучу мусора, неизвестно как попавшую в книжный магазин. Доски, трубы, секции сеточного забора и прочий хлам лежал на полу вдоль стены, сложенный настолько аккуратно, насколько это было возможно.

Сергей застыл в позе творца, соображая, с чего начать.

— Это все нужно вынести?! — ужаснулся Гаврош.

— Нет. Из этого нам нужно собрать художественную композицию.

— Чё за н-на?.. — обронил боец.

— Тебе язык зеленкой не мазали?! — заорал на него Швед.

— Зеленкой?.. Зачем? — не понял Гаврош.

— Потерянное поколение, — пробормотал Сергей. — Беру вон ту дуру. Да брось ты свой «калаш», не украдут его.

Вдвоем они выбрали из кучи длинную тонкую трубу с красным вентилем и установили ее вертикально в центре помещения.

— Я держу, отпускай, — распорядился Швед. — Так… теперь возьми вон ту доску и подопри эту кочергу.

Постепенно дело пошло, стало даже интересно. Когда первая труба перестала падать, вдвоем к ней подтащили вторую — широкую и тяжелую, но покороче, длиной метра полтора. Затем прислонили к ним еще несколько досок и почерневших металлических уголков. Таким образом в зале появились первые наметки странного шалашика или, как это называл Швед, — адской инсталляции. Следом пошли и секции от забора, и части разобранной железной кровати. Трудно сказать, чем руководствовались люди, таскавшие сюда этот мусор. Даже не имея никаких догадок о форме будущей композиции, можно было отобрать материал одного типа. Но они не стали. И в итоге Сергею приходилось увязывать с конструкцией каждую новую деталь — и дырявое ведро, и деревянные овощные ящики, и черт знает что еще.

Естественно, Гаврошу все это быстро надоело, и он заныл. Сергей снова на него накричал, заявив, что работать придется до тех пор, пока не будут использованы все «детали» до последней. Боец по-юношески грязно матерился, но отказаться не мог, авторитет сталкера Шведа был для него непререкаем. Тем тяжелее Сергею было наблюдать, как заканчиваются материалы.

«Ты должен будешь его уничтожить. Или застрелись сам», — бесконечно пульсировал у него в мозгу приказ командира. И Швед не знал, как ему поступить. Просто не знал. Он молился, чтобы все это обернулось сном и чтобы на месте Гавроша оказался кто-нибудь другой — кто угодно, лишь бы взрослый, а не сопляк.

Последним не задействованным в инсталляции предметом был клубок потемневшей колючей проволоки — не «егозы», а обычной, старой. Сергей не представлял, куда это можно воткнуть. В итоге он обмотал проволокой всю конструкцию на высоте поднятых рук. Получилось даже неплохо, это придавало сооружению прочности.

Но отговорки на этом кончились. Работа была завершена.

— Наконец-то! — обрадовался Гаврош, поднимая с пола автомат. — Все, теперь точно на базу.

— Пойдем, — тихо сказал Швед и, положив руку ему на плечо, вывел из зала.

Сергей почуял неладное еще в коридоре. Оказавшись на улице, он убедился: то, чего так ждал и так боялся Михал Михалыч, уже началось.

Рокот винтов сливался в зудящий раздражающий гул. Двадцать или двадцать пять вертолетов — но явно не пятьдесят, как говорил командир, — приближались к городу со стороны Янова.

Увлекая за собой бойца, Швед отступил назад, в тень от козырька. Вместе с Гаврошем они зачарованно смотрели, как рвутся корпуса вертолетов, как в воздухе тут и там возникают вспышки — казалось бы, без всякой причины, — и как высыпаются из расколотых машин люди. Грохот винтов то и дело перекрывался могучими хлопками, от которых даже здесь, на земле, вздрагивала селезенка. Сквозь этот шум скорее угадывалось, чем слышалось, как на севере, в районе речного порта, заработали пулеметы. Неизвестно, был ли от них толк, но Шведу показалось, что воздушные аномалии наносят эскадрилье гораздо больший урон.

Сергей вдруг осознал, что на входе вертолетов могло быть и пятьдесят, и даже больше, но Зона проредила эту армию легко и беспощадно. До города добрались немногие, и победы им здесь обрести было не суждено. Вертолеты падали один за другим, некоторые шли на аварийную посадку и исчезали из вида.

— Кабану теперь запчастей на всю жизнь хватит, — сказал Швед. — Жаль только, инженер Зингер погиб.

— Инженер в отряде есть, — ответил Гаврош. — Недавно человек пришел. Вроде смыслит в чем-то.

— Да-да… — проронил Швед.

Один из вертолетов пронесся низко над головой и ушел за крышу, в сторону универмага. Сергей несколько секунд ждал взрыва, но так его и не услышал — возможно, пилоту удалось выровнять машину, а может, он врезался в деревья, и этот звук растворился в канонаде.

С севера появился дымный след, похожий на инверсионный от самолета, только ближе и гораздо быстрее, — моментально возник в небе и сразу воткнулся в ротор очередного Ми-8. Размытый круг винта тотчас перестал существовать — лопасти разлетелись в разные стороны, и машина рухнула вниз. Вероятно, Спирт уже выцарапывал засечку на прикладе своей гаусс-пушки.

Вертолеты — те, что пока оставались в воздухе, — тоже вели огонь, хотя непонятно, по каким целям. Швед, не убирая руки с плеча молодого сталкера, плотнее прижался к стене. Он надеялся, что по зданию со словом «КНИГИ» на крыше никто стрелять не станет, и действительно остатки эскадрильи упорно рвались дальше, к базе «Монолита». Однако Гаврошу все равно было страшно, и Сергей его за это не осуждал.

— Не дрейфь, нас не тронут. — Он снова похлопал бойца по плечу, когда вдруг заметил, что тот оседает. — Эй… Гаврош?.. Гаврош!

Сергей увидел на стене расколотую облицовочную плитку в тонких алых брызгах и не сразу решился посмотреть Гаврошу в лицо. Боец был мертв. Он стоял лишь потому, что с одной стороны его держал Сергей, а с другой подпирал угол парапета. Гаврош был мертв — возможно, уже целую минуту.

— Что же это творится… — прошептал Швед, опуская тело на пол. — Господи… Одна пуля… Одна шальная пуля… Спасибо, что хоть это на меня не повесил. Как бы я с таким грехом жил? А?!

В небе загрохотало, но расшифровать ответ Сергей не смог.

Глава двадцать третья

— Ну и где же «Фарватер»? — Михал Михалыч с надменной улыбкой оглядел бойцов, словно это они организовали войсковую операцию. — Где «Фарватер»? — повторил он. — И какой вообще «Фарватер», где они тут воду увидели, остолопы! Крышка «Фарватеру», крышка! — торжественно известил он. — Атака закончилась, не начавшись. Сама Зона остановила этих уродов. Зона! — Михал Михалыч благоговейно посмотрел в близкий потолок, и Швед окончательно понял, что он пьян.

Командир пришел в кубрик, чего за ним никогда раньше не водилось. Соизволил дойти до здания речного порта и спуститься на этаж вниз, где в защищенной от выбросов комнате без окон располагался костяк отряда. Бойцы — и ветераны, и молодняк — вскочили по стойке «смирно» и стояли так уже минут десять, пока Михал Михалыч, протиснувшись между коек в центр кубрика, изливался в победном монологе.

После вертолетной атаки командир двое суток просидел в бункере, никого к себе не пуская. То ли осмысливал произошедшее, то ли просто квасил на радостях — и это, учитывая его нынешнее состояние, было более вероятно. Перед бойцами он появился хоть и не совсем протрезвевшим, но как всегда гладко выбритым — сказывалась старая школа. Она же, офицерская закалка, позволяла ему подолгу выступать перед воинами, не сообщая ничего нового, а лишь накачивая боевой дух.

Новостей между тем за последние два дня было много, и бойцы их знали не хуже командира.

В результате провала войсковой операции в Припяти появились военные, как бы странно это ни выглядело. После жесткой посадки часть экипажей выжили, а некоторые пилоты, даже теряя машины, сумели высадить десантуру с небольшой высоты. Военных уцелело не много, и они сконцентрировались в двухэтажном здании прачечной, наскоро превратив ее в подобие базы. Для этого они разобрали несколько соседних гаражей: забили все окна ржавым железом, а на входе навесили укрепленные ворота.

Появление военных не обрадовало ни диких, ни тем более «Монолит». Коренные обитатели города могли бы прихлопнуть незваных гостей одним ударом, но открытое нападение на их лагерь было бы равносильно объявлению войны всему государству. Для этого у Михал Михалыча кишка оказалась тонка.

— Там была армия, друзья мои, — продолжал он разглагольствовать. — Нам грозила опасность. Но что от них осталось? Горстка испуганных вояк, засевших в прачечной? И этот, как его…

— Полковник Ковальский, — подсказал Самсон.

— Полковник из прачечной! — желчно подхватил командир. — В Зоне только один полковник, это я! И только одна армия — это вы, братья!

«Как удивительно точно разведка Евросоюза угадала с его оперативным псевдонимом, — подумалось вдруг Шведу. — Или Михал Михалыч сам это выудил у Ахмета? Или они все-таки знали, как ему нравится себя называть…»

— Это наша территория, и пришлого люда здесь никогда не будет, — заявил командир. — Зона не допустит этого! У них были устаревшие карты аномалий, ха! Куда они полезли, щенки? На что они надеялись? Хотя Спирт тоже молодец, — скороговоркой добавил он. — Одна гауссовка, один отряд плюс сама Зона — и вот уже нет никакого «Фарватера»!

— Непонятно, как он нами управляет, — шепотом сказал Швед стоявшему рядом Молоту. — Можешь меня сдать хоть сейчас, но я вижу не командира «Монолита», а пьяного прапорщика.

— Сейчас он закончит, поднимемся на воздух, — пообещал Молот. — Там расскажу.

Михал Михалыч упражнялся в пустословии еще несколько минут, потом начал уставать. Ему явно не хватало допинга, но пить при подчиненных он себе не позволял. Быстро завершив выступление и бросив напоследок бахвальское «мы их похороним», он покинул кубрик. Бойцы дружно выдохнули и, не решаясь говорить вслух, принялись обмениваться взглядами. Ветераны постояли с каменными лицами и вышли вслед за командиром.

Швед и Молот подождали еще немного, чтобы ни с кем не столкнуться в коридоре, и тоже отправились на улицу.

— Кто платит, тот и управляет, — неожиданно начал Молот. — Военных талантов у Михал Михалыча нет, но он хороший организатор. После того, как отключили Выжигатель, отряд стал рассыпаться. Раньше группировку что-то цементировало, а потом вдруг перестало. Что-то исчезло такое… что нельзя объяснить словами. А потом появился Михал Михалыч и дал людям веру в себя. Ветераны его за это ценят и прощают ему некоторые странности. А ветераны в «Монолите» — это всё. На них держится наше братство. Как они скажут, так и будет. Но мне кажется… — боец суеверно оглянулся по сторонам, — что раньше было лучше. Отряд был обычной сталкерской группировкой. Добывали хабар, продавали — вот такая была жизнь, простая и спокойная. Денег было меньше, зато была свобода. Потом появилось «О-Сознание», и все пошло прахом. А Михал Михалыч… он спас отряд от распада, собрал его по кускам, но он сделал нас зависимыми. Без него теперь в городе ни одна ворона не каркнет.

Молот был неплохим парнем, хотя подружиться по-настоящему Шведу с ним не удавалось. Впрочем, возможно, сам Молот считал их отношения вполне товарищескими. Во всяком случае, ни от кого другого Сергей таких откровений еще не слышал.

— Тебе этого знать не положено, но я скажу, — проговорил боец, бледнея от волнения. — Некоторые ветераны уже недовольны командиром. Он что-то мутит… у него непонятные цели, а это страшно, потому что любую кашу, которую он заварит, расхлебывать придется нам. Поговаривают даже, что Бродяга не просто пропал, а ушел из отряда. Он и еще несколько человек — Морж, Серп… Все ветераны. Если это правда, то я не знаю, что будет дальше. «Монолит» снова развалится. Это будет катастрофа для всех нас.

— Не преувеличивай, — нарушил молчание Сергей. — В Зоне распалось много группировок, больших и маленьких, небо на землю от этого не упало.

— Ты не понимаешь… Ты попал в «Монолит» другим путем, к нам еще никто так не приходил. Кабан — это Кабан, а мы — это мы. К нам нельзя перевестись из другой группировки.

— Кстати, давно хотел спросить: где вы набираете пополнение, если отряд даже по меркам Зоны считается закрытым?

— На Большой земле, где же еще. В основном из спецуры вербуют, из силовиков. Я вот, например, в ФСКН служил. Залетел по дурости. Брали барыг с партией кокаина, уже расфасованной для розницы. И у меня пара пакетиков к рукам прилипла. — Он смущенно улыбнулся. — Хотел попробовать, просто понять, ради чего люди так рискуют. Кокс — не герыч, от одного разика ничего не будет. На нем же реально весь Голливуд сидит, это не сказки. В общем, стало любопытно, и я взял. А тут как раз подъехала вторая группа с кинологом, и песик меня сразу облаял. С тех пор я собак не очень люблю… Если бы меня мой собственный командир спалил — дал бы в рыло, тем бы и закончилось. А тут чужие поймали, поднялась вонь. В общем, тюрьма мне за это не грозила, но служба закончилась по-плохому. А потом нарисовался человечек, предложил начать жизнь заново.

— Наши истории чем-то похожи, — кивнул Сергей.

— Ну да, ты же из эсбэушников? По идее, тебя должны были сразу к нам взять, ну или хотя бы предложить. Может, не доверяли тебе, проверить хотели… А может, твоя служба у Кабана и была проверкой?

— Типа проводки, что ли? Длиною в месяц?! Ни хрена себе…

— Какой проводки? — нахмурился Молот.

— Ты не слышал? Чтобы попасть в отряд Кабана, нужно пойти семь километров по Зоне с одним обрезом.

— Веселая, должно быть, прогулка…

— Ага. Там даже опытные сталкеры выживают с вероятностью в семьдесят пять процентов. Такой вот экзамен.

— В «Монолите» экзамен проще: сразу требуют расстрелять двоих диких, ну или больше — сколько подвернется. Михал Михалыч такую традицию придумал. Это не плата за вход в группировку, это запрет на выход. На Большой земле за два трупа дают пожизненный срок. Хотя там вроде бы всем чихать, что в Зоне происходит, но есть вещи, которых не прощают.

— Судя по последним событиям, уже не чихать, — возразил Швед. — А насчет Бродяги — это точно или так, слухи? — осторожно спросил он.

— А как отличить? Слышал — значит слухи. Там другое интересно: с ним одни ветераны пошли, — выразительно произнес Молот.

— И что это значит? — не понял Сергей.

— Ты разве не обращал внимания, что ветеранов друг с другом стараются никуда не посылать? Группы обычно формируются из одного старичка и пары-тройки молодых.

Швед сосредоточился. В те разы, когда ему приходилось сталкиваться с «монолитовцами» еще в отряде Кабана, так всегда и было — что с первым бензовозом, что с артефактами. Но он не придавал этому значения.

— Несколько бойцов во главе со старшим, это логично, — пожал он плечами.

— Тут не логика, тут элементарные меры предосторожности. Ветераны впадают в транс, когда им вздумается, ты в курсе. Но чаще их расколбашивает, когда в трансе находится другой ветеран, где-нибудь рядом, в поле зрения. Они… как бы заражают этим друг друга. Не смертельно, конечно. Через какое-то время всех отпускает. Но представь себе отряд из одних ветеранов. Рано или поздно кого-то из них обязательно накроет, и он не просто превратится в колоду, но еще и друзей своих в транс введет. Вот я и думаю: далеко ли мог уйти Бродяга с таким войском…

Сергей отчетливо вспомнил, как они поджидали группу анархистов на северной окраине. Там были два «монолитовца» с нашивками: Самсон и кто-то еще. Они разошлись далеко по разным укрытиям, и когда второй ветеран погрузился в транс, Самсон упорно не смотрел в его сторону.

Мог ли Швед догадаться об этом самостоятельно? Конечно же, нет. Теперь он начал понимать, почему «Монолит» окружен завесой тайны и откуда берутся нелепые байки о молитвах, в том числе массовых. Вся эта чушь о сектантах имела смысл, но совершенно другой, практический. Никакой мистики тут не было, а была лишь грамотная работа с информацией.

Сергей невольно зауважал Михал Михалыча. Пусть он был посредственным командиром и не исключено — дрянным человеком, но специалистом по пропаганде он был отличным.

Словно услышав эту мысль, Михал Михалыч тут же возник за спиной.

— Швед, ты где околачиваешься? — гаркнул он. — Почему я должен искать тебя по всей базе?!

— Так есть же коммуникатор… — неуверенно отозвался Сергей.

— Что ты мне указываешь?! Бегом за мной!

Командир развернулся и направился к павильону кафе. Молот беззвучно выразил Шведу соболезнования и отчаянно замахал рукой: «Иди, не отставай!»

Сергей спустился за Михал Михалычем в бункер, сдал Мотылю оружие и замер посреди кабинета, не решаясь сесть без приглашения. Командир и не приглашал, в этот раз он был настроен совсем иначе.

— Задание в книжном выполнено еще позавчера, — сказал Швед. — Доложить раньше я не мог, потому что…

— Знаю. Твой оклад уже повышен. — Командир обошел стол и сел в кресло. — Компания «Frenzy» умеет ценить полезных сотрудников. — Он подмигнул, но как-то строго, без фамильярности. — Про Бродягу тебя уже информировали, — обронил Михал Михалыч, задумчиво оглаживая столешницу. — Про мои отношения с ветеранами — тоже.

Сергей заморгал, не найдя подходящих слов.

— Да, так у нас заведено: атмосфера всеобщего доверия, — удовлетворенно высказался командир.

Швед по-прежнему не знал, что на это ответить. Прошло лишь несколько минут после разговора с Молотом. Разве что… прослушка КПК? Программа-шпион, которая могла стоять в коммуникаторе у Молота или у самого Сергея. Или скорее всего у обоих. Это было так просто и так естественно для Михал Михалыча, что Шведу стало за себя обидно. Хотя ничего компрометирующего он, кажется, не сказал, да и не собирался.

— Хорошо, что ты уже в курсе, мне работы меньше. Объяснять, надеюсь, ничего не надо? Люди, самовольно покинувшие «Монолит», — враги. А враги «Монолита»… что?..

— Должны быть уничтожены, — глухо закончил Сергей.

— Правильно. Бродяга и еще пятеро воинов подались куда-то на юг. Они не представляют опасности, но крайне вредны для единства отряда. Мне еще только смуты здесь не хватало… Ты сможешь убить ветерана, Швед? Для тебя это не будет преступлением против братства? — спросил Михал Михалыч, иронически сложив брови домиком.

— Я выполню любой приказ, для этого я и стремился в «Монолит».

— Приятно иметь под рукой человека, не отягощенного предрассудками. Надо было забрать тебя у Кабана еще раньше, ты мог бы разрулить мне несколько проблемок… или создать лишних, — добавил он то ли в шутку, то ли всерьез.

Хмель — если это был он — давно выветрился, Михал Михалыч снова выглядел собранным и абсолютно непроницаемым. Что было у него на уме — знал лишь он сам.

— Попробуй использовать против ветеранов их уязвимость, о которой ты уже осведомлен. В противном случае тебе будет трудно. Бродяга — сильный боец. Сколько человек тебе нужно в помощь?

— Речь идет только о молодых, — вопросительно произнес Швед.

— Ну разумеется. Ветераны друг в друга стрелять не будут ни при каких условиях.

— Я возьму еще двоих, этого будет достаточно, — ответил Сергей, подумав.

— Ты переоцениваешь свои способности.

— То, что нельзя сделать втроем, нельзя сделать в принципе. Мы ведь пойдем по территории диких? Большую группу быстрее заметят.

— Тоже правильно. Доберетесь до Барона, он должен был выяснить, где искать Бродягу. Если не выяснил — расстреляйте его к чертовой матери и ищите сами. Я дам карту, с ней будет легче. Маршрут до Янова относительно безопасный, но не короткий, — предупредил командир. — Поэтому поедете на машине. Не на моей. Свяжусь с Кабаном, чтобы пригнал к базе свою. Но, Швед, учти: если карта попадет в чужие руки…

— Только через мой труп, — пообещал Сергей.

— У Мотыля получите три комплекта сталкерской «Зари», на складе есть. Переоденетесь по старой схеме, чтобы ни наши, ни дикие вас не видели. Свои КПК оставите тут, все равно на юге у нас сети нет. Соответственно, предупреждения о выбросах вы получать не будете. Запасите анабиотика, это тоже у Мотыля. Что еще?.. Я ничего не забыл? Ах, да. Чтобы не пришлось верить тебе на слово, принесешь мне шесть коммуникаторов. Вот теперь, кажется, все.

— Я хочу взять с собой Молота, — сказал Сергей.

— Бери, в чем проблема? Для него это будет хороший шанс искупить болтливость кровью, причем не своей. Мне нужен результат, Швед. И почти все равно, какой ценой. Не просри карту, достань беглецов и вернись живым — других условий у меня нет.

Третьим в группу Сергей выбрал Ильича — худого, но не хлипкого парня с ранними залысинами. Он был молчалив и прекрасно стрелял из всего, что имело ствол. Ильич, не задавая никаких вопросов, взвалил на левое плечо рюкзак со свернутым комбинезоном, а на правое — «Калашников» и СВД. Приказ от Михал Михалыча «поступить в распоряжение Шведа» он, кажется, воспринял буквально.

Молот выглядел встревоженным и вел себя нервно, и Швед на полном серьезе пообещал ему шашлык, вино и девочек. От этого Молот разволновался еще сильнее.

Через полчаса на улице показался джип Кабана, за рулем сидел Доктор Хаус.

— Не знаю, зачем вам понадобилась тачка, но это очень, очень не вовремя, — сказал он вместо приветствия. — Мы переезжать сегодня собирались.

— Да? И куда же? — поинтересовался Швед.

— К вам под бочок, в госпиталь, — уныло произнес Хаус. — В главном корпусе поселимся. Но там же вроде ваши обитают?

— Места хватит на всех, — заверил Сергей.

— Капитан, как узнал, что вы машину затребовали, прям взбесился. Он столько барахла в свою каптерку нанес… Вот теперь думаем: на руках через полгорода таскать или подождать до завтра.

— Таскайте, — сказал Швед. — К завтрашнему дню мы можем не вернуться. Да и к послезавтрашнему тоже, если честно.

— Бак полный и тут еще две канистры, — сказал Хаус, истолковав ответ друга по-своему. — Хотя могли бы и сами заправить. — Он кивнул на торчавшую из-за кинотеатра цистерну.

Бензовоз как прибыл полным, так и стоял до сих пор, поэтому Сергей сам не понял, для чего Михал Михалыч напрягал Кабана с топливом.

— Ну что, я свободен? — спросил Хаус, ревниво наблюдая, как спутники Шведа грузятся в джип.

— Конечно, свободен. Только я хотел еще… — начал было Сергей, но Хаус, не дослушав, развернулся и пошел прочь.

Швед долго смотрел ему в спину, потом вздохнул и заставил себя улыбнуться.

— Поехали! — скомандовал он.

Глава двадцать четвертая

Первый привал сделали сразу за городом, едва отъехав на километр. Ильич по приказу Сергея остановил джип на светлой сухой поляне. Втроем они зашли в лес, переоделись в новые комбинезоны и, передавая друг другу единственную лопату, выкопали неглубокий схрон. Сложили в него «монолитовскую» форму, укрыли сверху дерном и вскоре вернулись на поляну в образе диких стакеров. Молот направился было к машине, но Швед подобрал несколько сухих сучьев и проговорил донельзя расслабленно:

— Отставить служебное рвение! Потратим час-полтора на себя, любимых.

Костер соорудили небольшой, но душевный — как раз такой, чтобы разогреть три банки тушенки. Это было вместо шашлыка. Вместо вина пошла водка из фляжки Шведа, а точнее — Доктора Хауса. Сергей носил ее с собой почти месяц, не притрагиваясь, и вот дождался наконец-то момента. Ильич попытался отказаться, мотивируя тем, что он за рулем, но в ответ Сергей с Молотом лишь поржали. Это был первый раз, когда Швед услышал смех своего нового приятеля.

— Ну а девочки? — напомнил Молот. — Ты обещал оттяжку по полной.

— Этого добра навалом. — Сергей указал кривой веткой далеко за дорогу, туда, где паслись несколько румяных псевдоплотей.

Они снова посмеялись, уже все втроем, кинули пустые банки в костер и развалились на траве. Ильич умудрился минут десять вздремнуть. Сергею даже стали слышаться голоса лесных птиц, и он не спешил объяснять себе, что это те же самые вороны, только в хорошем настроении.

— Смотри: исчезли дома, и сразу начался другой ритм жизни, — сказал он Молоту. — Мы ведь не далеко уехали. С дороги город еще видно. А уже как будто природа. И мы уже по-другому чувствуем время. Черт, этого никогда не объяснить словами…

— Прекрасно, — откликнулся тот. — Костерок, двести граммов водяры, немного попсовой философии… Что еще нужно усталому солдату? И уже как бы становится похер, что мы едем убивать братьев. Хотя понятно: тебе они никто, ты с ними говно-кровь не хлебал. Тебе просто нужно прогнуться перед командиром.

Швед слушал, и умиротворенная улыбочка сползала с его лица. Он решительно встал, залил костер, потом застегнул ширинку и пнул Ильича в ногу:

— Подъем. Едем дальше.

Еще через километр они встретили первую группу диких. Сталкеры шли навстречу, их было четверо: старший и еще трое, с тяжелыми рюкзаками. Сергей торопливо сложил карту Михал Михалыча и сунул ее в ботинок. Молот на заднем сиденье взялся за турель и невзначай снял пулемет с предохранителя. Признаков агрессии дикие не проявляли, и первой мыслью Шведа было проскочить от греха мимо, но, чуть поразмыслив, он велел Ильичу затормозить.

— Привет, парни! — миролюбиво произнес он.

— Ну, привет, — сказал старший.

— Мы из отряда Пастора, — представился Швед.

— А мы от Санчо, — ответил сталкер.

— Ясно, — кивнул он. — Мы ищем наемников. Ничем не поможете?

— Нет, не видели… — Бойцы, как болванчики, замотали головами.

— А вообще нечисти никакой вам не попадалось? Бандиты, «монолитовцы»?

— Хорошо идем, спокойно, — сказал старший. — Дорога чистая.

— Ну, удачи вам!

— Тачка-то у вас прям как у наемников, — заметил сталкер, не сводя глаз с джипа.

— Почему «как»? Это она и есть. Вернее, была, еще недавно, — нагло ухмыльнулся Швед.

— Лихой вы народ… И вам удачи, раз такое дело…

Как только «Хантер» тронулся, Сергей, не оборачиваясь, спросил:

— Молот, ты что-нибудь слышал про этого Санчо?

— Нет.

— А ты, Ильич?

— И я не слышал.

— А кто такой Пастор? — в свою очередь поинтересовался Молот.

— Просто так ляпнул, — сознался Сергей. — Должен же я был что-то сказать.

— Содержательно побеседовали, — подытожил Ильич, и все рассмеялись, хотя уже не так весело, как на привале.

Швед снова вытащил карту и, едва вглядевшись, воскликнул:

— Стоять!

Ильич ударил по тормозам, и Молот чуть не разбил лоб о турель.

— Что-то мы разогнались… — посетовал Сергей. — Дороги-то нет.

— Как нет? А что впереди? — воскликнул Молот.

— Это не дорога, это сплошное минное поле. Не проедем мы здесь. — В подтверждение он передал карту назад, но Молот ее брать отказался.

— Я в навигации не шарю, — заявил он.

— Простого пути из города на станцию нет. Есть только геморройный. Но все-таки есть. Правда, мы его проскочили, — Швед еще раз сверился с картой, — совсем чуть-чуть. Ильич, сдай назад.

В сторону от трассы уходила колея — неприметная, заросшая травой настолько, что без карты разглядеть ее на лугу было бы невозможно. Машина переехала глубокую придорожную канаву и встала на новый курс, через бывшее пастбище, к лесу.

До леса, однако, не доехали. Колея вскоре начала поворачивать, и Ильич, ободряемый Сергеем, строго следовал за ней. Чем дальше они уходили от трассы, тем паршивей становилась дорога, она словно куражилась над путниками, у которых уже не оставалось выбора. Джип нырял по ухабам, как утлое суденышко в океанском шторме. Молот все-таки приложился головой о железку и после этого заметил:

— По-моему, мы едем обратно.

— Так и есть, — подтвердил Ильич.

— Ты по солнцу, что ли, ориентируешься? — спросил Сергей.

— Да нет, тут компас на панели.

Швед опять взглянул на карту.

— Нормально, — успокоил он.

Им все-таки пришлось заехать в деревья — так распорядилась колея, — впрочем, ненадолго. Машина пересекла посадку в самой узкой части и вынырнула из леса на пологом холме перед низиной.

В низине стоял поселок, вернее — то, что он него осталось после всех этих лет.

Издали Копачи напоминали старую свалку, хотя желтый экскаватор с поднятым ковшом пытался создать впечатление замороженной стройки. Безуспешно: стройкой в Копачах и не пахло. Наоборот, все свидетельствовало о гибели и упадке. Большинство домов было либо сожжено, либо разрушено, от них остались только фундаменты и печные трубы. Немногие уцелевшие строения постепенно кренились и уходили под землю, становясь похожими на тонущие картонные коробки.

Барон и его бойцы жили на отшибе с северной стороны поселка и умещались в одной бревенчатой избе.

Чтобы не тревожить их понапрасну, Ильич подъехал к дому медленно, но сигналить не стал. Это было и не нужно, их приближение давно заметили и успели подготовиться. Швед вдруг обнаружил, что машина окружена со всех четырех сторон.

— Отличная служба, — проговорил он, показывая пустые руки.

Молот демонстративно отсел от пулемета подальше, а Ильич заглушил мотор и положил ладони на руль.

После этого из-за ржавой конструкции в траве появился Барон. Он был чем-то похож на Кабана, какой-то неспешной основательностью, которая, впрочем, не мешала ему ловко обращаться с оружием.

Барон сразу узнал Молота и чуть позже — Шведа.

— Ты ведь раньше у Кабана служил? — спросил он.

— Хорошая память, — отозвался Сергей. Более развернутого ответа Барон от него и не требовал.

— На чай не приглашаю, бисквиты закончились, — мрачно схохмил командир группы. — С чем пожаловали?

— Ищем Бродягу и его приятелей, — сразу перешел к делу Швед. Лица четырех бойцов вокруг джипа не располагали к долгой вступительной речи. — Чем поможешь, Барон?

— Информации мало. Считай, что нет вообще.

Сергей ненадолго задумался.

— Я предпочитаю считать, что ее все-таки мало. От слова «нет» меня коробит.

Барон почесал спину изогнутой рукояткой дробовика.

— Был слушок, что Бродяга собирается податься к Локи. Это бугор группировки «Свобода», — пояснил он. — Неприятный человек, анархист и беспредельщик. Если Бродяга успел присоединиться к «Свободе», то встречаться с людьми «Монолита» ему уже не захочется. Даже если они придут в таких комбинезонах, — кивнул Барон на Сергея. — Поговорить же с ним против его воли будет затруднительно. «Свобода» — это довольно большой отряд.

— А если Бродяга еще не успел?

— В таком случае шансы есть. Но я не знаю, где его искать.

— Тогда скажи, где база «Свободы».

— Ты сошел с ума… э-э…

— Швед, — подсказал ему Молот.

— Ты сошел с ума, Швед, — повторил Барон.

— Я к тебе не за диагнозом приехал, — заявил Сергей. — С ветеранами ты, наверно, так не разговариваешь?

— С ветеранами разговариваю по-другому, — согласился он. — Но ты не ветеран. Вот Бродяга — тот ветеран, да. А ты выскочка желторотый. Локи ошивается на вокзале, — сообщил он без паузы. — На хрен мне не сдались ваши разборки… Все, доволен? Тогда отваливай. И не забудь передать мое почтение Михал Михалычу.

Ильич отъехал назад и развернулся.

Сергей разложил на коленях карту.

— Нам в сторону градирни, это на восток, — сказал он. — Не доезжая, выйдем на нормальную дорогу.

— Ты собираешься заявиться в «Свободу»? — спросил Молот. — Тогда Барон прав: ты действительно спятил.

— Не спятил, потому что не собираюсь, — задумчиво проговорил Швед. — Ты отличишь комбез «Свободы»? Какие у них нашивки, что на башке носят?

— Отличу легко, — заверил Молот.

— Вот и славно.

Асфальтовая дорога появилась довольно скоро. Она поворачивала под прямым углом и вела к грандиозному сооружению, состоявшему из огромных бетонных полуколец, уступами спускавшихся вниз.

— Это не градирня, это какой-то Колизей… — заметил Швед.

Из-за ближнего здания торчали две трубы — одна покороче, а вторая, как казалось, прямо до неба. Внизу на маленькой площадке, как на арене, стоял старый гнилой грузовик с цистерной.

— Поехали туда, и запаркуйся за бензовозом, — велел Сергей. — Чтобы с дороги не было видно.

— Это молочная бочка, — возразил Ильич, выворачивая руль.

— Да? Ну и пес с ней. А мне вот бензовозы повсюду чудятся…

Ильич загнал «Хантер» за грузовик и поманеврировал вперед-назад, чтобы встать аккурат за бочкой.

— Дальше пешком, — объявил Швед. — СВД не забудьте.

— А канистры? — спросил Ильич. — Ведь стырят же!

— Если стырят, то вместе с машиной. Не будь таким мелочным.

— Далеко нам идти-то? — осведомился Молот.

— Идти не далеко, а вот лежать, — Сергей взглянул на небо, — придется, наверно, долго.

Он поправил на плече автомат и двинулся вверх по дороге. Ильич и Молот переглянулись у него за спиной, при этом Молот сделал какой-то жест, скорее всего обидный. Швед усмехнулся и прибавил шаг.

Поднявшись от градирни, дорога повернула влево. Бойцы шли по ней, не таясь, минут двадцать, пока впереди не показался железнодорожный переезд. С одной стороны на путях стояла пустая платформа, с другой — сгоревший пассажирский вагон и электровоз, вряд ли исправный. Дальше за ними виднелось приземистое кирпичное здание вокзала.

— И что теперь? Атакуем? — с сарказмом произнес Молот.

Сергей молча огляделся и показал пальцем вправо от дороги — туда, где стояла опора ЛЭП. Вокруг нее широко разрослись кусты, и места для снайперской лежки было навалом.

— Ждем, когда стемнеет, — сказал Швед, заползая под заросли.

Ильич и Молот обосновались рядом. Земля была устлана сухими листьями, лежать было тепло и мягко.

— И что потом? — спросил Молот. — Атакуем вокзал ночью?

— Да что же тебе все неймется-то атаковать… Лежим, наблюдаем за выходом. Когда появятся люди из «Свободы», попробуем взять «языка». Ты фильмы про войну смотрел? Хорошие, старые.

— И как ты его допрашивать собираешься?

— Желательно взять двоих или троих и сразу вычислить старшего.

— И убить?

— Нет, убить как раз не его, а другого. Сразу.

— Зачем?

— Остальных это заставит быть откровенными. Это вообще впечатляет, когда кому-то рядом с тобой дырявят башку, и тебе на лицо летят брызги крови.

— Согласен, — выдавил Молот. — Со мной такое бывало… А если враг и после этого говорить не станет?

— Тогда выколем ему глаз, — серьезно ответил Швед.

— А если все равно?..

— Выколем второй.

— А если…

— Хватит, — оборвал его Сергей. — Ты представь себя в таком положении, и все твои «если» сразу прекратятся.

— Да, наверно, — покивал Молот. — Умереть — это одно, а быть слепым в чужих руках…

— В этом вся фишка. Жизнь бывает хуже смерти, и любому человеку это можно организовать за пять минут.

— Интересные вещи рассказываешь.

— Это не я изобрел, — скромно признался Швед. — Один хороший человек научил. Вот он — реальный эксперт по томным беседам, а я так, любитель.

— Все правильно, — подал голос Ильич. — Но ведь «язык» может просто не знать того, что тебе нужно.

— Для этого есть другой «язык». Барон сказал, что у «Свободы» большой отряд, верно?

Как бы медленно время ни тянулось, но вечер все-таки наступил. Ильич успел еще раз вздремнуть, уже основательнее. Его даже приходилось пихать в бок, чтобы не храпел. В засаде переждали два коротких дождя — Ильичу это, впрочем, не помешало.

Когда окончательно стемнело, Сергей подтянул к себе винтовку, снял с прицела заглушки и вручил ее Молоту.

— Наблюдай за вокзалом.

Днем двери здания почти не закрывались, сталкеры входили и выходили постоянно — парами, поодиночке и целыми группами. Скрип железных ворот действовал на нервы страшно. Ночью эта активность поубавилась, но люди все равно продолжали ходить.

Минут через десять Молот шепотом доложил:

— Вижу тройку, все с нашивками. Это «Свобода», точно.

— Куда двигаются? — спросил Швед.

— Пока никуда. Стоят у стены, базарят.

Сергей отобрал у него винтовку. Расстояние до вокзала было не очень большим, но фонари на улице не горели, и разобрать что-либо в такой темени без прицела было невозможно.

— Трое возле окна, один в каске и один с гранатометом, — сказал Сергей. — Это они, да?

— Они, — подтвердил Молот.

— Все, теперь я понял.

Воины «Свободы» не спешили. Они продолжали стоять между дверью и окном, словно находились не в Зоне, а вышли покурить да проветриться из обычного вокзального кабака. Мимо них успело пройти несколько человек, но Швед не хотел отвлекаться. Трое — это именно то, что ему было нужно.

Наконец сталкеры закончили треп и не спеша двинулись от вокзала к железнодорожным путям.

Сергей оторвался от прицела.

— Бегать быстро умеем? — Он перевел взгляд с Молота на Ильича. — Быстро и тихо, на полусогнутых. Ветка под ногой треснет — убью.

— Откуда здесь ветка… — пробубнил Ильич и оглушительно зашуршал кустами.

Все трое замерли, не дыша. Швед погрозил Ильичу кулаком и медленно пополз из-под зарослей. Оказавшись на воле, они пригнулись и понеслись вдоль полотна вправо, наперерез сталкерам. Те уже перебрались через рельсы и, подсвечивая фонариками, уходили куда-то в ночь. Сергей со спутниками продолжал бежать в прежнем направлении, пока не оказался за спиной у противника. Сталкеры, переговариваясь, спускались вниз, в беспроглядную темень, где по тяжелому запаху угадывалось болото или давно затопленная равнина.

Бойцы во главе со Шведом некоторое время следовали за противником, держась от него на приличном расстоянии. Когда вокзал остался далеко за пригорком, воины «Свободы» начали отчетливо хлюпать подошвами — к этому времени они уже дошли до воды.

Сергей жестами велел спутникам разойтись шире и, сделав мощный рывок, быстро сократил дистанцию.

— Стоять, руки в гору! — крикнул он.

— Стоять! — повторил слева Молот.

— Черт! — беспомощно бросил Ильич и выстрелил.

Впереди послышался мощный всплеск, кто-то рухнул в воду. Двое других сталкеров как по команде погасили фонарики и открыли ответный огонь. Швед влетел за ближайший куст и, не останавливаясь, прополз дальше. Куст немедленно обкорнали двумя перекрестными очередями. Сергей приметил одну из позиций и, взяв чуть пониже, несколько раз выстрелил одиночными. Ему тут же ответили: «Калашников» без глушителя выдавал его с головой. Как, впрочем, и противника. Швед катался по мокрой траве, не задерживаясь на месте ни на секунду. Пули неизменно ложились туда, где он был еще мгновение назад, и он начал чувствовать, что рано или поздно может не успеть убраться.

И Молот на левом фланге, и двое сталкеров впереди повторяли тот же рисунок: выстрел — смена позиции — выстрел — снова уход. Вот только Ильича Сергей не слышал, хотя и не помнил, чтобы в его сторону активно стреляли. По идее, он должен был оставаться живым.

Бой закончился совсем не так, как Сергей предполагал. Где-то близко грохнул гранатомет, и на склоне слева раздался взрыв. Вспышка осветила окрестности, и Швед, уже не думая о том, что противник тоже его видит, влепил три одиночных в чью-то каску, будто вбил гвозди в гроб, и полоснул очередью по ногам второй фигуры. После этого над топью опять стало темно.

Сергей перекатился на новое место и прислушался.

— Молот?.. — позвал он.

Ответа не последовало.

— Ильич?..

— Да, я здесь, — бодро отозвался тот откуда-то справа.

— Ты рано начал стрелять, — простонал Швед. — Зачем?

— Возможно, я тебя не совсем понял?

— Ты меня, сука, совсем не понял. Ну вот просто совсем-совсем…

— Ясно, — безмятежно произнес Ильич. — А где Молот?

— Молота, кажется, убили.

«По твоей вине, вонючий ублюдок», — хотел добавить Сергей, но не стал с этим спешить.

— Подойди сюда, — приказал он, поудобнее подбирая автомат к плечу.

— А где ты? — спросил Ильич.

— Здесь, здесь. Иди на голос.

Справа зашуршала трава и треснула ветка, которую Ильич ну никак не мог пропустить. В то же мгновение впереди заработал автомат, и Швед, обнаружив противника, выстрелил ниже огонька.

Ильич упал и продолжал движение на четвереньках. Его даже не задело, но у Сергея подобное везение зависти не вызвало. Ильич, хоть и выглядел вменяемым человеком, на поверку оказался тупицей, а в Зоне у таких жизнь была коротка.

Швед включил фонарик и легко нашел третьего противника. Тот не шевелился.

«Барон говорил, что у них большой отряд», — с тяжелым сердцем вспомнил Сергей свои же слова. Идея начать все заново — без Молота, с одним Ильичом — уже не казалась ему удачной.

Швед поднялся и подошел к сталкеру из «Свободы». Тот еще дышал, часто и неглубоко, как будто ему сократили объем легких раз в десять. Это была несомненная удача, вот только радоваться ей Швед почему-то не мог.

— Что, брат, крепко тебя зацепило? — сказал он без всякой злобы.

— Ага… — Тот беспомощно улыбнулся, почти по-дружески.

Сергей присел возле раненого на корточки.

— Ты не старший в группе, — предположил он.

— Не…

— Но может, ты все-таки слышал? Несколько «монолитовцев» просились к вам в группировку.

— А… да… — ответил воин, выкраивая каждый выдох. Длинных слов он выговаривать не мог.

— Расскажи мне про них, и я тебе помогу. Обещаю.

— Не… ну… жны… нам.

— Вы их не взяли?

— Не… Ло… ки… не…

— Ладно, без подробностей, — остановил его Швед. — Где они сейчас?

Сталкер закатил глаза и задышал еще быстрее, хотя Сергею казалось, что это уже невозможно.

— Где они сейчас находятся, ты знаешь?

— Зэ… Эр… Ка.

— Что?! Еще раз!

— Зэ… Эр… Ка, — жмурясь от напряжения, повторил раненый.

— Зенитный ракетный комплекс! — угадал Ильич. — Я помню, где он стоит.

— Да? — спросил у сталкера Швед.

— Да… А… мне… мне…

— Что тебе? Что ты хочешь? У меня аптечка с собой. Может, промедола тебе вколоть?

— Мне… мне… Пулю, брат! — сказал он вдруг внятно и четко.

Сергей, не продлевая человеку мучений, выпрямился и прострелил ему сердце.

— А говорил — «глаз, глаз»… — протянул Ильич. — Ты уверен, что это правда? Насчет ЗРК.

— Уверен.

Швед приблизился к телу Молота, хотя телом назвать это было уже нельзя: граната взорвалась у него под ногами. Однако Сергей обязан был проверить и убедиться. Не бросать раненых — это все, что осталось от его кодекса чести.

За прошедшие полчаса от станции не донеслось ни единого звука — несмотря на то, что стрельба у болота была довольно интенсивной. И уж гранату они точно не могли не услышать, но все-таки с базы решили не вылезать. В «Монолите» такого нельзя было и представить. Там реагировали на каждый выстрел в районе, а уж при нападении поднимались по тревоге как один.

Тем не менее Швед решил не рисковать и повел Ильича в сторону от вокзала, туда, где на карте значился научный пост. Близко к базе ученых подходить он не стал, лишь издали посмотрел на чудное сооружение в форме усеченного конуса, накрытое маскировочной сеткой. В городе Сергей ничего подобного не видел, и это показалось ему странным.

Сделав круг по топи, бойцы вернулись к дороге, которая привела их обратно к градирне. Джип угнать не успели и, судя по всему, даже не пытались. Канистры с бензином и боезапас пулемета были на месте.

Сергей снова вытащил промокшую карту и долго ее изучал, убавив яркость фонарика до минимума. Зенитный ракетный комплекс стоял далеко, в другой стороне от поста ученых. По дороге можно было добраться относительно быстро, но она вела мимо станции, а еще Шведа смущал железнодорожный мост. Ехать же напрямик, через Копачи и Барона, тоже не хотелось. Сергей просидел с фонарем довольно долго, прежде чем выстроил приемлемый маршрут. Он проходил через карандашную пометку на карте в виде буквы «В», обведенной в круг. Шведа это вполне устраивало.

Ильич завел мотор, выехал наверх, до угла, и свернул вправо, огибая болото по пересеченной местности. Джип трясло и качало, он тащился с черепашьей скоростью, но это было лучше, чем идти пешком. Оставив Копачи в стороне, машина доползла по кочкам до проселочной дороги, и дело пошло веселей. Ильич, уставший прыгать и болтаться, на радостях вдавил педаль. Кустарник вдоль обочины замелькал размытой каруселью. Ильич продолжал разгоняться. Сергей его не одергивал, лишь снова взглянул на карту — последний разик — и, аккуратно ее сложив, сунул обратно в ботинок.

В свете фар впереди возник маленький смерч из сухих листьев и пыли. Атмосферное явление выглядело не опасным, даже занятным. Швед сжал автомат покрепче, намотав ремень на ладонь. Другой рукой он взялся за поручень и переставил ноги поудобнее.

— Держись за руль как следует, там может тряхнуть, — сказал он Ильичу.

— Объедем? — предложил тот, сбрасывая газ.

— Вперед!

Машина снова понеслась, и Сергей, досчитав до трех, с силой оттолкнулся от пола. Он влетел в густой старый куст, выломал грудью хрупкие ветви и, отскочив обратно, упал на дорогу. К габаритным огням впереди добавились красные пятна стоп-сигналов, Ильич отчаянно тормозил, но «воронка» была слишком близко, и от него уже ничего не зависело. Джип исчез в мгновение ока, будто сорвался в пропасть. Сергей, приподнявшись на локте, смотрел на пустую дорогу. Он думал, все будет выглядеть как-то иначе, со входом в спираль, хотя сделал он это вовсе не для того, чтобы полюбоваться аномальным эффектом.

В предстоящей операции напарник ему был не нужен. Вместо пользы Ильич мог принести один вред — Сергей уже видел все его навыки. И если с воинами «Свободы» им еще повезло — чего не скажешь о Молоте, — то с ветеранами счастливого случая могло и не выпасть. Швед не хотел надеяться на чудо, он знал, что там будет только один шанс — первый и последний. А значит, рассчитывать он мог только на себя.

Опираясь на автомат, Сергей поднялся и увидел впереди взрыв — застывший, как на фотографии. На том самом месте, где еще секунду назад кружился маленький пыльный смерч, появилось причудливое растение, состоящее из длинных лоскутов ткани, остекленевших нитей жидкости и вытянутых металлических частей, деформированных до неузнаваемости. Несколько мгновений этот замерший фонтан стоял неподвижно, хищно отсвечивая в лунном свете, а потом вдруг взлетел вверх, словно кто-то отпустил кнопку паузы, и обрушился обратно на землю проливным дождем. Швед успел только пригнуться и закрыть голову руками. Вокруг с грохотом осыпалось покореженное железо, чавкали увесистые куски плоти. Когда дождь из «воронки» прекратился, дорога оказалась усеяна влажным тряпьем и разорванной проволокой — аномалия выплеснула все, что успела накопить за время жизни. Похоже, джип с пассажиром превзошел ее аппетиты и вызвал извержение.

Швед даже не хотел думать, чем когда-то были и кому принадлежали все эти фрагменты до попадания в «воронку». Он кое-как отряхнулся и сошел с дороги в низину.

До ЗРК он добрался ближе к рассвету — едва отбившись от стаи тушканов и чуть не угодив в лапы кровососа. Возле подземного ангара чернел развернутый антенный пост станции наведения. Сергей обошел его стороной и приблизился к одноэтажному зданию. В окнах горел тусклый свет, но даже если ветераны спали, Бродяга не мог не выставить пост, и Швед это прекрасно понимал.

Значит, операция начнется не внутри дома, а еще раньше, на улице. Сергей проверил автомат, сделал несколько глубоких вдохов и, шагнув в полоску бледного света, громко объявил:

— Я пришел с миром, братья!

Глава двадцать пятая

Швед раскрыл сырой рюкзак и высыпал коммуникаторы прямо на стол перед Михал Михалычем. КПК были перепачканы в крови, но командира это нисколько не смутило. Он подвигал их по столу, выкладывая ровным рядом, и, тыкая пальцем в каждое устройство, демонстративно пересчитал.

— …пять, шесть, — закончил он вслух. — Все мертвы?

— Нет, я просто велел Бродяге сдать коммуникаторы для отчетности, и он с радостью сдал.

— Не хами, Швед. Свободен.

Командир склонился над КПК, но заметил, что Сергей не уходит, и поднял голову.

— Я тобой доволен. Это всё, — сказал он.

Швед не сдвинулся с места.

— Ну говори, говори, — поддержал Михал Михалыч.

— Может, хватит этих странных проверок? — спросил Сергей. — Они начинают надоедать. Я хочу получить нормальную работу, нормальную службу, как у всех.

— Ты уже стоял на вахте, что тебя не устраивает?

— Ты меня понял, Михал Михалыч. Я и улицу подметал, это тоже бывает полезно. Но не каждый день.

— Метлой махать тебе скучно, в пекло лезть тебе тошно… — задумчиво проговорил командир. — Расскажи поподробней, как ты потерял Ильича и Молота.

— Молот погиб при захвате бойца «Свободы», а Ильич на машине въехал в «воронку». Я спрыгнул. Ильич — не успел.

— Я просил подробнее.

— Светила полная луна, — с каменным лицом ответил Швед. — Легкое дуновение ветерка шевелило волосы на макушке у Молота. Ворона приветственно взмахнула крылом и полетела туда, где на горизонте розовела тонкая полоска…

— Пошел вон отсюда! — заорал командир.

На пути от кафе к речному порту Сергей встретил Самсона. Тот с кем-то беседовал по коммуникатору и подал ему знак остановиться. Швед встал и покорно дожидался, пока ветеран не закончит разговор.

— Через три часа заступаешь на пост, — объявил Самсон, убирая КПК. — У тебя есть время отдохнуть и привести себя в порядок. Сбор у ворот.

— Есть! — отозвался Сергей.

— Идем охранять один важный объект. Вопросы?

— Сбор у ворот, вопросов нет! — отчеканил он.

Спустившись в кубрик, Швед выяснил, что за прошедшие сутки, пока он отсутствовал, в городе произошло едва ли не больше событий, чем за оба предыдущих месяца.

Самой обсуждаемой новостью был вертолет Кабана, который сбили военные. Сделали они это без какой-либо определенной цели, просто увидели его в небе, да и шмальнули очередью из РПК наугад. И вот же, на тебе, угадали. Вертолет, чадя и завывая ротором, как бомбардировщик в пике, пронесся прямо над зданием порта, чуть не снес верхушку диспетчерской башни и булькнул в пруд, так что и следа не сталось. Кабана там не было, управлял его заместить Фридрих, и еще двое сталкеров сидели как пассажиры. Но Кабан, по свидетельству очевидцев, ревел так, словно ранили его самого. Лично приходил на базу и требовал от Михал Михалыча полной зачистки военных. На чем порешили, никто из бойцов не знал, но в душе они Кабана поддерживали.

— Да эти вояки хуже бандитов! Приперлись, твари! — понеслись со всех сторон возмущенные возгласы. — Кончать надо с ними! В один заход всех уроем!

— Вот и Фридриха уже нет… — печально произнес Сергей. — А кто еще в вертолете был, кличек не помните?

— Кажется, что-то на кулинарную тему, — сказал Лаврик. — Борщ, или как-то так… и второй в том же духе. А ты знал их?

— Фридриха — да. Он мне вроде крестника был.

Что это значит, Лаврик не понял, но на всякий случай похлопал Шведа по плечу.

Вторая крупная новость заключалась в том, что люди Кабана сменили базу и теперь обитали по соседству, в главном корпусе госпиталя. Шведа это не удивило, он лишь посочувствовал парням, перетаскавшим на горбу тоны оружия и боеприпасов, а также консервов и прочего скарба, которого у рачительного Кабана накопилось изрядно.

Бойцам «Монолита» пришлось уплотниться в кубриках, но не сильно, потому что потери несли и они. Стычки с военными случались все чаще, и в основном по их же инициативе. Вояки вели себя в городе как хозяева, причем не имея на то никаких оснований. Им полагалось бы сидеть в своей прачечной, как мышам, но они словно ждали подкрепления. Текущие потери их не смущали, и это был тревожный знак. В Припяти пахло большим переделом власти. Будто учуяв это, в город, как падальщики, стали подтягиваться зомбированные. Сергей и сам встретил пару таких субъектов, когда возвращался от ЗРК. Он заметил их еще издали и вначале не понял, что это зомби, а принял их за подвыпивших диких сталкеров в замурзанных комбинезонах. Швед даже не собирался стрелять, так ему было их жалко. Потом он увидел их лица и бессмысленные взгляды пустых недобрых глаз… И, естественно, прикончил обоих. По той же самой причине: из жалости.

Три часа пролетели незаметно.

На место сбора Швед явился первым. Дежурный у ворот посмотрел на него с интересом, но ничего не сказал. Через несколько минут подошли Снег и Мясо. Последним прибыл боец со странной кличкой Радио, он подбежал с таким видом, будто опоздал минут на сорок. Никаких дополнительных указаний Сергей не получал, поэтому взял с собой полюбившийся «винторез». Остальные тоже вооружились кто чем, и группа у них получилась довольно пестрой: еще один «винторез», «Калашников» и СВД.

С внешней стороны проволочного забора к воротам подкатил Самсон на джипе и поманил всех четверых пальцем. Они споро погрузились в машину, Радио со снайперской винтовкой сел впереди.

Ехали не долго. По проспекту Дружбы Народов Самсон домчал до общежития и зарулил во двор. Впятером они вошли в один из корпусов и спустились на цокольный этаж, а потом еще ниже, в подвал. Прямо от лестницы начинался узкий тоннель со сводчатым потолком и мутно-желтыми плафонами на стенах.

— Осторожней с пухом, поглядывайте вверх, — предупредил ветеран, неизвестно к кому обращаясь.

Швед вопросительно кивнул Снегу, в ответ тот пожал плечами — мол, я сам здесь впервые. Мясо, заметив эти переглядывания, выставил открытую ладонь: «Все в порядке, не дрейфить». Радио был погружен в себя и в беззвучном разговоре не участвовал.

В проходе было сыро. Вода мелкими ручейками бежала в ту же сторону, куда шли бойцы, и Сергей сделал вывод, что они продолжают плавно спускаться. Из-за спины Самсона он увидел, что впереди тоннель заканчивается, сужаясь внизу до крысиной норы. Неожиданно справа показался поворот, куда и свернул ветеран. Вода на полу текла дальше по прямой, уходя в трубу дренажной системы. Тоннель был построен без излишеств, но с умом.

За поворотом оказался люк тамбура, который вывел на подвесную площадку под сводом циклопического зала. Далеко внизу пересекалось множество железнодорожных путей, на которых стояли два небольших состава с товарными вагонами и цистернами, брошенных тут неизвестно кем и когда. Поперек полотна торчала сошедшая с рельс платформа, груженная углем.

Самсон не спеша спустился по лестнице на один уровень. Ступени из стальных прутьев вибрировали и гудели под подошвами.

— Швед и Радио здесь, — распорядился ветеран. — Снег и Мясо за мной.

Сергей потрясенно огляделся. В проломе потолка, почти на самой вершине, виднелось небо и край жилого дома, но в каком они находились районе, Швед угадать не смог: это было стандартное панельное здание.

Самсон с двумя бойцами продолжал спускаться, пока они не превратились в трех игрушечных солдатиков на дне котлована.

Швед стоял у перил и не мог оторваться от фантастического зрелища. Он даже не представлял, какие средства были затрачены на строительство этого подземного сооружения. Сергей осторожно прошелся по площадке. Она целиком была сварена из металла, и казалось, что каждый шаг заставляет дрожать всю систему из лестниц и уровней, закрепленную на вогнутой бетонной стене.

Радио подобрал в углу табуретку и сел, положив ногу на ногу.

— Будем меняться каждые полчаса, — объявил он, глядя куда-то сквозь Шведа.

— Хорошо, — ответил Сергей. — А много раз мы таким макаром поменяться успеем?

— Тут обычно пара человек всего дежурит, — кивнул Радио.

— Мы здесь надолго? — спросил он.

— Во всем комплексе, я имею в виду. Один вон там, а второй в будке. Мне в будке больше нравится.

— Ты меня не слышишь? — нахмурился Сергей.

— Но здесь тоже нормально, — удовлетворенно заключил Радио. — Я не думаю, что сегодня будет прорыв. Нет, не думаю. Михал Михалыч, конечно, голова, но если бы он сюда спустился, да отсидел бы под этим куполом шестичасовую вахту…

— Радио! — испуганно позвал Швед.

— А? — встрепенулся боец.

— Я не пойму, ты с собой разговариваешь или со мной?

— …тогда бы он сразу понял, что прорыва не будет ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, ни послепосле…

— Радио! — настойчиво повторил Сергей.

— Что? — Тот моргнул и посмотрел на Шведа совершенно нормальным взглядом. — Меня опять понесло, да? Со мной это бывает, брат. Ты одергивай меня, не стесняйся.

— Я одергиваю, но…

— Четыре дня ждать какого-то прорыва — это не совсем рационально, — невозмутимо продолжал соратник. — Зачем здесь держать столько народа, когда можно заварить ворота или подогнать к ним вон тот электровоз и полностью закрыть проход? Я уж не говорю о том, что его можно заминировать.

Швед понял, что перебивать бесполезно, и решил просто слушать. Он уже догадался, откуда у Радио появилась его кличка, правда, легче ему от этого не стало.

— Если взглянуть на проблему с другой стороны, — сказал в пустоту боец, — то не ясно, почему здесь дежурит только часть отряда, а другие слоняются по базе. Допустим, этот гипотетический прорыв является для нас реальной угрозой. В таком случае мы, несомненно, обязаны…

Сергей повернулся к нему спиной и начал осматривать зал внимательней. На противоположной стене в сумраке терялась такая же сварная конструкция, на которой тоже кто-то стоял. Железнодорожные пути на дне сооружения что с одной стороны, что с другой упирались в опущенные ворота-заглушки.

Чем дольше Сергей всматривался, тем больше он замечал в зале бойцов. Люди лениво прохаживались по площадкам или осоловело сидели на ящиках и ступеньках. Швед стал подозревать, что за время его отсутствия случилось нечто важное, более значительное, чем крушение вертолета или переезд Кабана в госпиталь. Однако он вспомнил, как Радио говорил про четверо суток ожидания, — значит дело было не в переменах, а в том, что раньше его к этой теме просто не подпускали.

— …поэтому затопить путепровод все равно не удастся, — поучительно закончил собеседник и вдруг добавил: — Садись, брат, твоя очередь. Нам тут еще шесть часов торчать. Вернее, уже пять с половиной.

— Какой путепровод? — спросил Швед, усаживаясь на нагретую табуретку.

— Подземный, — неожиданно адекватно ответил боец. — Это помещение — вроде станции на большом пути. А начинается он на заводе «Юпитер», в отделе транспортировки. Мелких изделий там не выпускали, поэтому и станция таких размеров.

— И что мы тут делаем?

— Я тебе ровно полчаса рассказывал, — с укором произнес Радио.

— Ах, это ты мне…

— Командиру кто-то свистнул, что на той стороне готовится группа сталкеров. Собираются попасть этим путем в город, потому что другого они не знают. И вот четыре дня коту под хвост. Они все равно здесь не пройдут. Ну посуди сам: подземелье было запечатано много лет, там наверняка скопилось такое количество всякой дряни, от которой…

— Извини, что перебиваю, но где мы сейчас находимся, в какой части города?

— Плюс двенадцать стрелков, — настырно бубнил Радио. — Даже если они сумеют открыть эти ворота, какими силами они должны прорываться, чтобы их попытка увенчалась успехом?

Едва Радио закончил эту фразу, как под высоким сводом заметался оглушительный скрип. Швед машинально поднял голову, хотя звук от купола шел отраженный. Определить его настоящий источник не составило труда: одна из двух многотонных створок слева медленно ползла вверх.

Сергей вскочил и схватился за коммуникатор, но решил, что тут и без него найдется кому вызвать базу. Он присел возле перил и, положив ствол на перекладину, приник к прицелу. Ворота продолжали подниматься, но за ними была непроглядная темень.

Когда проход стал больше, из него повалил зеленоватый дым. Клубы тяжело выкатывались из зева тоннеля и расстилались по полу ядовитым туманом. Раньше, чем створка окончательно поднялась и зафиксировалась, из-под нее вместе с клубами дыма выкатились четыре фигуры — и мгновенно рассредоточились, укрывшись за ближайшими вагонами.

Отовсюду раздались выстрелы, но на площадке перед путепроводом уже никого не было. Швед для очистки совести тоже полоснул очередью по контейнерам, которые сверху казались не крупнее обувных коробок. Бойцы на позициях замерли, ожидая, когда гости начнут движение.

— Твои полчаса на табуретке уже истекли, но я пока садиться не буду, — отстраненно проговорил Радио. — Если хочешь, посиди еще, впрок.

С этими словами и все с тем же отсутствующим видом он вскинул винтовку на плечо и стоя, почти не целясь, выстрелил.

Сергей увидел, как упал выскочивший из-за цистерны противник. Он был одет в армейский защитный костюм замкнутого цикла. За спиной у него был прямоугольный ранец с баллонами, а на лице — выпуклая маска со светофильтром, не позволявшая рассмотреть лицо. Если бы не прозаический АКСУ в руках, его можно было бы принять за космонавта.

Бойцы, дежурившие на нижнем этаже, начали перегруппировку, но враги постоянно двигались, поэтому некоторое время сохранялась патовая ситуация: воины крадучись бродили вокруг вагонов, безуспешно пытаясь выйти в спину неприятелю.

Своих соратников Швед видел прекрасно, а вот гости умудрялись укрываться так, что почти не попадали на открытое пространство. Пару раз Сергей торопливо поднимал оружие, но пришельцы уже успевали шагнуть за колонну или цистерну. Судя по всему, они чертовски хорошо подготовились.

Внезапно двое из них бросились к противоположным воротам. Радио поспешно вскинул винтовку и вел их вдоль всего зала, но так и не сделал ни единого выстрела: противники бежали между вагонами, а когда оказывались в поле зрения, начинали передвигаться зигзагами. Третий пришелец, оставшийся у открытого прохода, без перерыва поливал площадки из РПК. Пули попадали в голые стены и вреда бойцам «Монолита» не наносили, но вынуждали постоянно отвлекаться от двух других гостей. Едва те добрались до высокой платформы с трансформатором в противоположном конце котлована, как один из них принялся обстреливать зал из гранатомета, а второй начал быстро взбираться по железной лестнице. В ту же секунду третий противник заскочил в диспетчерскую будку и вскоре показался в окнах нависавшей над залом операторской кабины. Оттуда он возобновил огонь из пулемета, прикрывая человека на лестнице.

— Зулус, готово! — заорал пришелец с платформы, перекрывая шум стрельбы.

— Да, Вано! — отозвались в операторской.

На крыше рубки заработал большой проблесковый маяк, и под куполом взвыла сирена.

Радио, примериваясь, несколько раз поднял и опустил винтовку: между ним и человеком с РПК висели какие-то конструкции, он почти ничего не видел. Наконец он улучил момент и тронул спусковой крючок. Черный пузырь неприятельского шлема раскололся на три части. В центре, там где лучи трещин сходились вместе, виднелось входное отверстие от пули. Кто уничтожил второго врага на трансформаторной платформе, Швед не мог разглядеть из-за колонны. Он лишь заметил, как человек повис на перилах, качнулся и спустя мгновение свалился вниз.

Куда подевался третий, Сергей не знал.

— Ушел, — констатировал Радио. — Они открыли дверь. Она там, возле рубильника. Четыре человека за четыре минуты поставили крест на нашей четырехдневной засаде. В этом определенно что-то есть. Если бы их было пятеро, то им понадобилось бы пять минут, а не четыре. А нам, соответственно, потребовалось бы ждать их пять суток. Или нет… вероятно, зависимость должна быть обратной.

— Помолчи! — взмолился Швед.

Он даже не сразу услышал, как в кармане пищит КПК.

«Вниз», — прочел приказ Сергей.

Бойцы по всему залу пришли в движение, лестницы загрохотали под множеством ботинок. Швед насчитал не меньше двух десятков человек и сам удивился, как они таким отрядом не сумели остановить гостей.

Когда Михал Михалыч нервничал, он становился похож на Кабана, и это его не красило. Несмотря на дождь, он построил вернувшихся бойцов в стороне от навеса и некоторое время молча расхаживал перед шеренгой. При этом он то и дело оглаживал карман, словно его рука сама тянулась к пистолету, чтобы застрелить Самсона, стоявшего отдельно от отряда.

— Четыре, всего четыре… — подавленно проговорил командир. — Четыре вонючих любителя…

— Это были профессионалы, — тихо возразил Самсон. — Они хорошо спланировали операцию.

— Какие-то отмороженные сталкеры уделали весь отряд, — не слушая его, продолжал Михал Михалыч.

— У нас потерь нет.

— Четыре! — Он повысил голос. — Четыре человека прошли там, где не могла пройти целая армия. Не должна была пройти.

— Прорвался только один, трое убиты, — снова возразил ветеран.

— Какая разница — один или двести?! — взревел командир. — Они распечатали путепровод. Теперь в город полезут толпами! Всякая мразь, которую не пускали сюда страх, глупость и лень, — все они будут здесь! У нас что, мало проблем с военными? Да у нас с ними вообще никогда проблем не было — вот что мы скоро скажем! Они открыли все шлюзы. Сколько дней будет выветриваться газ из тоннеля? Два, три? Может, один? Разойтись с глаз моих долой… — неожиданно закончил он.

К Шведу торопливо подошел Снег.

— Ну как тебе Радио? Красавец? — спросил он.

— Молодец, двоих завалил.

— Я не об этом, — негромко хохотнул боец. — Сильно он тебя замучил?

— Как ты догадался? — обронил Сергей, искоса поглядывая на командира.

— Вообще-то наш Радио — героический мужик, — объявил Снег. — Его однажды выброс застал в чужом районе, возле базы диких. Он еле успел в какой-то подвал нырнуть. И дикие ему вслед еще гранату бросили. Взрывом обрушило лестницу, и его завалило наглухо. И КПК еще разбился. Он там, прикинь, полторы недели без еды просидел. Пил воду из какой-то гнилой трубы. А чтобы не сойти с ума, представлял себе, что слушает радио и обсуждает новости с другом. В общем, в итоге он, конечно, все равно шизанулся. Но кажется, не фатально. Вреда от него нет.

— Как же его нашли на чужой территории?

— Случайно. Шли мимо и услышали голоса.

— Ясно. Подожди секундочку… — Сергей выбрал момент, когда Михал Михалыч в одиночестве подошел к кафе, и догнал его уже возле часового.

— Что еще? — раздраженно бросил командир. — Снова реального дела захотелось? Одно ты уже просрал.

— Есть идея насчет головной боли с военными.

— Идея, как эту боль преумножить? — съязвил Михал Михалыч.

— Как сократить, — серьезно ответил Сергей. — И число военных, и головную боль, которую они вызывают.

Командир остановился и, болезненно скривившись, посмотрел в пасмурное небо.

— Швед, ты думаешь, мне хочется тебя слушать?

— Они думают, что вправе на нас нападать, и мы должны это использовать в своих интересах, — не дожидаясь разрешения, сказал Сергей.

— Ты говоришь про засаду? — угадал командир. — Ах да, я и забыл, что ты у нас мастер-охотник. Рыцарь приманки и капкана, — добавил он снисходительно. — Ты считаешь это свежей идей?

— Приманка, речь о ней, — подтвердил Швед. — В отряде есть замечательное оружие, оно меня поразило.

— Это ты про гауссовку?

— Если гаусс-пушка понравилась даже мне, то для военных лучшего подарка не найти.

Михал Михалыч отвел его в сторонку и заговорил тише:

— А нам она, по-твоему, не нужна?

— Я слышал, как Спирт говорил о ремонте. Вернее, о невозможности ремонта. Из этого я сделал вывод, что, кроме исправной гауссовки, у нас есть как минимум одна неисправная.

— Есть, и не одна, — вздохнул командир. — Только как выдать сломанную пушку за рабочую? Она же не стреляет.

— И не надо. Используем ее, как муляж. Спирт просто покажется на глаза военным с гауссовкой в руках. Издали. Например, с крыши. Рассадим стрелков по периметру, все продумаем. Мы ведь не торопимся, это наша партия.

— Гроссмейстер хренов… — буркнул Михал Михалыч, хотя было видно, что замысел пришелся ему по душе. — Только если пушка не стреляет, откуда военные узнают, где она? Как они поймут, что в такое-то время и в таком-то месте можно будет без усилий разжиться хорошим трофеем? Слив информации? Но у нас нет никаких контактов. Даже через третьи руки не передать.

Сергей придвинулся к командиру ближе и заговорил совсем тихо:

— В отряде ведь уже были перебежчики. Если ушел Бродяга, почему не может уйти кто-то еще? Предателей никто не любит, но слушать их стараются внимательно.

Михал Михалыч невольно отпрянул.

— Когда вояки обнаружат, что это была ловушка, нашего человека убьют, — сказал он.

— Да.

— И ты хочешь отдать на растерзание одного из братьев? — проговорил командир, глядя на Шведа с неподдельным интересом.

— Нас больше, чем военных, этот счет будет в нашу пользу.

— А сам ты готов пойти на такую жертву?

— Нет.

— Это я так, на всякий случай спрашивал.

— Только, Михал Михалыч… — Сергей принужденно кашлянул. — Я надеюсь, братья не узнают, чья это была идея?

— Не бойся, в отряде за все отвечаю я. Ну а где, как ты считаешь, это удобней организовать? Так… молчи… — Командир словно опомнился. — Пойдем в кабинет, там закончим.

Швед спустился за ним в бункер, безропотно сдал Мотылю оружие и зашел в кабинет.

— Садись, — велел Михал Михалыч.

— Я думал о месте засады, — сообщил Сергей, устраиваясь на стуле. — На нашу территорию они не полезут, а если это устроить слишком далеко от базы, тогда рискуем мы. Нужно выбрать что-то поблизости. Я рассматривал два варианта: старый комбинат бытового обслуживания и госпиталь.

— Ну и? — поторопил командир.

— Госпиталь лучше.

— Ага… То есть ты еще и Кабана подставить решил, — заметил он без всякого осуждения.

— Территория госпиталя слишком велика, а у Кабана слишком много бойцов, чтобы мелкая группа военных чем-то ему навредила. Ну а если военных тоже окажется много… Тогда Кабан нам, безусловно, пригодится. Расчеты потерь такие: с нашей стороны один-два человека плюс перебежчик. Со стороны вояк — сколько народу придет, столько во дворе и останется. А называться эта пьеса будет «сами виноваты». Мы только защищаемся, правда за нами.

— Да уж, «правда», — крякнул Михал Михалыч. — Знаешь, Швед, не хотелось бы мне дожить до того дня, когда ты встанешь во главе какого-нибудь отряда.

Это означало, что предложение принято в полном объеме. Сергей тем не менее постарался сохранить нейтральное выражение лица.

— Одна поправка, — предупредил командир. — Мы это сделаем сегодня. Прямо сейчас. Мотыль! — крикнул он через дверь. — Вызови мне этого… как его… Фантома, вот! Хотя нет, стой! Позови Добермана. Нет!.. Лучше Фантома. Стой. Подожди.

Михал Михалыч помял нос, мучительно решая, что хуже: потерять ветерана или довериться новичку.

— Ты как думаешь? — хмуро спросил он у Сергея.

— Это не мое дело.

— Попробуй примерить наряд палача, вдруг понравится? — с неприязнью проговорил командир.

— Я бы отправил к военным Добермана, — не раздумывая, ответил Швед.

— Понятно… Мотыль! Фантома ко мне, срочно!

Глава двадцать шестая

Военные появились со стороны прачечной, даже не соизволили обойти госпиталь вокруг. Они шли по открытому пространству, едва пригибаясь, словно делали кому-то одолжение.

Швед лежал на крыше перехода между корпусами, периодически выглядывая из-за бордюра. Противника он наблюдал уже несколько минут, с тех самых пор, как они обогнули соседнее с прачечной здание.

Один из военных исчез за круглым кирпичным строением и вскоре возник на крыше, рядом с выросшим там кустом. Основательно осмотрелся, отгреб ногой мусор и улегся на живот.

— Типа снайпер, — хмыкнул Доктор Хаус.

Сергей испуганно обернулся.

— Тебя каким ветром сюда занесло?! — прошипел он. — Вам же велели сидеть по кубрикам и не высовываться.

— А что мне ваши веления? Я человек самостоятельный. В свободное от вахты время гуляю, где хочу. — Хаус подполз ближе, лег рядом и положил под руку СВД, показывая, что он тут не случайно и надолго. — Я, когда увидел, что ваш Спирт со своей чудо-пушкой к нам на чердак прется, сразу подумал: интересный будет замес.

Хаус улыбнулся, и Сергей почуял свежий водочный дух.

— Я так и знал, блин… — расстроился Швед. — Валил бы ты отсюда.

— Я, может, за тебя, дурака, волнуюсь. — Хаус срезал ножом с окаменевшего битума слой темно-зеленого мха.

— А что за меня, дурака, волноваться? Их пятеро, а нас тут почти два десятка.

— Ну, знаешь… Всякое бывает. — Он аккуратно водрузил моховой пласт Шведу на каску.

Сергей хотел уже обозлиться всерьез, но точно такую же процедуру Хаус проделал и со своей каской тоже.

— Вот теперь мы с тобой реально как два гриба, хрен кто увидит, — сказал он.

— Да нас и так в упор не видят, даже обидно становится.

Хаус взял свою винтовку и заглянул в окуляр. Некоторое время он изучал снайпера на крыше круглого здания.

Военные вошли во двор медленно, но по-прежнему беспечно. Такая самоуверенность вызывала у Шведа лишь глухое раздражение.

— Как дети в войнушку играют… — поделился Хаус. — О! А этого я знаю. Капитан Тарасов. Но наш Капитан мне больше нравится. Дай-ка я его сейчас…

— Стой! — проскрежетал Сергей. — Без приказа не стрелять!

— А кто приказ отдаст?

— Самсон командует.

— Ваш Самсон такой зануда… Смотри-смотри, — тихо засмеялся Хаус. — У этого Тарасова тоже «винторез». Небось у ваших же и отжал, у «монолитовских». Совсем оборзели вояки. А вам — паз-зор…

— Сейчас кровушкой смоем, — заверил Швед.

— Этого я тоже знаю, — бормотал Хаус, продолжая рассматривать врагов через прицел. — И этого подонка видел… Во, а это у них, кажись, новенький.

Сергей следовал взглядом за пояснениями товарища, переводя перекрестие с одного лица на другое. Вместе с военными к госпиталю приближался человек в обычном сталкерском комбинезоне без знаков различия. Это казалось странным, но гражданский вел себя более профессионально, чем люди в погонах: ноги ставил тверже, пригибался ниже и все время держался неподалеку от большой развернутой книги на массивном постаменте, готовый в любую секунду прыгнуть за укрытие. У него была короткая стрижка, хотя даже с ней он выглядел слегка обросшим. Крупноватый нос, прямой рот и твердо очерченный подбородок превращали его лицо в незапоминающуюся маску под названием «без особых примет». Вот разве что глаза…

— Ну когда шмалять начнем? — шепотом возмутился Хаус. — Сейчас они тут оправятся и на базу к себе пойдут. В прачечную, — добавил он. И, подумав еще немного, уточнил: — Портки отстирывать.

— Никуда они не денутся, пока гауссовку не отыщут. Или пока тебя, пьяного остолопа, не заметят. А штаны стирать им точно придется, если они узнают, сколько народу сейчас на них через прицелы пялится.

Народу действительно было много. Час тому назад Самсон лично разводил людей по позициям и делал это так обстоятельно, будто ждал целую армию. Весь двухэтажный корпус, примыкавший к главному, был занят бойцами. Они сидели в каждом помещении, включая разграбленную операционную на углу второго этажа. В застекленном переходе между зданиями тоже залегли двое. Самсон курсировал между палатами по коридору, держась вдали от окон. Спирт с неукомплектованной гауссовкой сидел, как и было задумано, на крыше главного корпуса. И вот в такой мощный капкан явились всего пятеро врагов… Бойцы чувствовали себя обманутыми.

Самсон педантично дождался, когда противники окажутся в геометрическом центре двора, и наконец-то дал отмашку.

У военных не было шансов, ни единого. Швед с Хаусом даже не успели дотянуться до спусковых крючков — все было кончено за секунду. Из окон корпуса одновременно ударил десяток автоматов, и во дворе упало три трупа. Четвертый, снайпер, как лежал на крыше кирпичного домишки, так и остался там же, только ногу уже не почесывал.

— Но их было пятеро… — обронил Хаус. — Или нет?.. Черт, их точно было пятеро! — воскликнул он, от удивления приподнимаясь над бордюром.

Сергей едва успел обрушить ему на каску ладонь, как рядом свистнула пуля.

— Вот это компот… — потрясенно выдавил Хаус. — Он еще и отстреливается?! Он давно уже мертвый должен быть!

Мертвым он, однако, не был. Последний противник, тот самый гражданский — хотя всем теперь было ясно, что он спец почище любой десантуры, — успел нырнуть в правое четырехэтажное здание, вероятно, через разбитое окно. По проходу за ним помчались бойцы из соседнего корпуса. Те, кто остался на позициях, поливали окна через двор из автоматов, не давая врагу поднять голову. Вот только где он находится, в какой из палат, никто не знал.

— У нас потери! — почти сразу доложил кто-то и отчаянно заорал: — Умри, сука! Вперед! Уничтожаем врагов!

— Еще потери! — тут же крикнул другой боец.

— Ё-о-олочный базар… — сокрушенно протянул Хаус. — Где же его теперь искать-то? Представляешь, сколько там комнат на четырех этажах? Сколько шкафов, лестниц, закоулков?.. Тут, по-моему, один вариант: обложить со всех сторон и ждать выброса.

— Подвал-то, наверно, там тоже есть? — предположил Сергей.

— Нормального нет, мы смотрели уже. Но… у него ведь анабиотик может с собой оказаться? Тогда и выброс ничего не решит. Тухляк дело, — подытожил Хаус. — Пойду-ка я к себе, вот что.

— Все, сдулся? — поцедил Швед. — Концерт окончен?

— Ну это же ваш концерт, — резонно возразил товарищ. — Сейчас вы его будете искать. Долго, часа четыре. Не исключено, что за это время он успеет подстрелить еще пару ваших. Потом стемнеет, а палиться с фонариками — это вообще гибель, и Самсон прикажет возвращаться на базу. Вот такой сценарий. И чего я тут, спрашивается, не видел?

Доктор Хаус оказался прав во всем, кроме новых потерь. Больше неизвестный сталкер никого не убил, но в остальном пророчество сбылось. Бойцы разбились на двойки и прочесывали корпус, пока не начали психовать от каждого шороха. Всем было ясно, что враг либо ходит за ними по пятам, либо давно покинул госпиталь! Как только стало темнеть, Самсон, не дожидаясь ночи, собрал всех во дворе и с немалыми предосторожностями отправился на базу.

— Опять вы кого-то упустили… — сказал Михал Михалыч. — Вот хоть одного, да упустили. Ну что за гребаная жизнь! — Он всплеснул руками, как кухарка, разбившая дорогой сервиз. — В этом месяце премий не будет. Идите спать, парни. Тяжелый сегодня был денек…

Следующие двое суток прошли спокойно и бестолково. Военные продолжали шляться по городу, но конфликтов старательно избегали. Михал Михалыч считал это результатом засады, итоги операции он постепенно пересмотрел в положительную сторону. Арифметически отряд оказался в выигрыше: двое погибших плюс Фантом, расстрелянный во дворе прачечной, против четырех убитых военных. Командир с самого начала знал, на что шел, и угрызениями совести не мучился. Более того, Шведу показалось, что Михал Михалыч не прочь повторить трюк с ловушкой, вот только как это сделать, он не знал. Отправлять к военным второго перебежчика с новой дезинформацией было бы наивно. Но придумать всегда что-нибудь можно, для этого человеку мозги и даются. И вскоре командир придумал.

Швед проснулся от легкого прикосновения. Он вздрогнул, открыл глаза и увидел перед собой Добермана. Тот приложил палец к губам и поманил Сергея к выходу. Швед встревожился, но не за себя. К себе он давно уже был равнодушен и шел к цели кратчайшим самурайским путем, пребывая в ежесекундной готовности умереть. Испугался Сергей за отряд, за то, что на базе произошло нечто небывалое в самом худшем смысле.

Быстро одевшись, он прихватил «винторез» вместе с подсумком и последовал за ветераном. Дневального в кубрике не было — «Монолит» копировал воинские традиции, но не все подряд, — а часовой на улице сделал вид, что не заметил ни Добермана, ни Шведа.

Сергей сонно огляделся: на базе было тихо, как в лучшую из ночей. Небо было беззвездным, значит, утро ожидалось дождливым.

По-прежнему сохраняя молчание, Доберман привел Сергея к задней стороне речного порта, почти на самый берег, где, печально глядя на темную воду, стоял Самсон. Доберман медленно, со значением, достал из кармана коммуникатор и передал его второму ветерану. Потом жестами приказал Шведу сделать то же самое. Сергею не нужно было объяснять дважды, с некоторых пор он не удивлялся уже ничему. Он вручил Самсону свой КПК и догнал Добермана, который уже направлялся к воротам.

Следующие метров сто от базы они прошли тоже молча. Швед по привычке заглянул в окна автобуса, стоявшего в начале проспекта Дружбы Народов. Его давно одолевало детское желание зайти внутрь и посмотреть, что там, но все было недосуг. Вот и в этот раз тоже: ветеран шагал так широко, что Швед едва поспевал.

— Крик, Подкова, Сайгак, Движок, Мартин, — странным образом начал разговор Доберман. — Ты знаешь эти имена?

— Конечно, — отозвался Сергей. — Это все ветераны. Самые уважаемые люди в отряде.

— Вчера вечером они получили вызов от Бродяги. Вызов в прямом смысле, приглашение на встречу.

— Этого не мо… — Швед прикусил язык.

— Я знаю, — спокойно сказал Доберман. — Бродяга не может никого никуда пригласить. Поэтому я и не пошел.

— Тебя тоже вызывали?

— Да, всего шестерых, включая меня. Братья сочли это за трусость, но я отказался.

— А куда звали, если не секрет?

— Не секрет. Мы скоро там будем. Это в конце проспекта, в книжном магазине.

Сергей почувствовал слабость в ногах.

— Доберман, подожди! — сказал он. — Это какая-то провокация. Туда нельзя идти вдвоем, там может быть все что угодно…

— Что бы там ни было вчера вечером, сейчас это уже закончилось, — уверенно ответил ветеран.

— Но почему я? Тебе больше некого с собой взять?

— Потому что это твоих рук дело.

Швед нащупал большим пальцем предохранитель «винтореза».

— Не нужно, — предостерег его Доберман, глядя в другую сторону, на черные окна госпиталя. — Хотел бы тебя придушить — давно бы это сделал. Вопрос не в твоей вине, а в том, что происходит с отрядом.

— Часть ветеранов недовольна Михал Михалычем, и он предпринимает… э-э… ну, какие-то меры предосторожности, видимо. Это с его стороны логично.

— Есть определенная грань, за которой управление коллективом превращается в предательство. Нам лишь нужно проверить, не переступил ли ее Полковник.

— Полковник? — удивленно переспросил Швед.

— Да, Михал Михалыч Котятко — бывший полковник СБУ.

— Это я знаю. Но я не думал, что вы его между собой так зовете.

— Теперь уже нет, это старая привычка.

— Точно так же его называют в Департаменте стратегических операций при Евротрибунале, — заметил Сергей.

— Я об этом ничего не слышал, — равнодушно отозвался собеседник.

— А вызывать тех ветеранов ты не пробовал? Мартина, Крика и остальных, кто пошел на встречу?

— Пробовал, разумеется.

— Кто еще в курсе, что они не вернулись?

— Я, Самсон… — Доберман помедлил. — И еще несколько человек.

Своим ответом он ясно давал понять, что не доверяет Шведу, и Сергея это ничуть не смутило. Он с самого начала предполагал, что в случае чего все шишки повалятся не на командира, а на него. Вот только он не мог и представить, в чем заключается этот неведомый «случай», за который ему неминуемо придется отвечать. Швед почувствовал, как у него в мозгу зреет какая-то беспокоящая мысль, какая-то окончательная догадка, но ухватить ее суть он не смог.

— Вас ведь нельзя собирать вместе в закрытом помещении, верно? — спросил он невпопад. — Вас — я имел в виду ветеранов.

— Да, нежелательно, — согласился спутник.

— Те, кто получил приглашение в книжный магазин, должны были заподозрить неладное.

— Вызов был от Бродяги, — коротко ответил ветеран, словно одно это имя объясняло все.

— Его коммуникатор давно лежит в кабинете у командира, — вздохнул Сергей.

— И это мне тоже известно, — сказал Доберман, и в его голосе зазвучала сталь. — Я не смог отговорить братьев.

— Кстати, я так и не понял: на что рассчитывал Бродяга, когда уводил своих людей из отряда? Ведь с ним пошли одни ветераны? Я хочу сказать, что они… когда они все вместе… то есть вы… — Швед замялся, подбирая слова.

— Транс-индукция не настолько неизбежна, как об этом принято думать, — перебил его Доберман, избавив от неловких пояснений. — Достаточно вовремя отвернуться от того, кто впал в транс. Мы привыкли с этим жить. На воздухе это редко бывает проблемой.

— А если в помещении?

— Тогда другое дело. Никто не знает причину, но в замкнутом пространстве мы действительно легко можем… заразить друг друга трансом, — с иронией произнес Доберман. — Я осведомлен, как об этом говорят молодые. Я все знаю, Швед, но я слишком долго живу, чтобы обращать внимание на шепот за спиной. Тем более они это говорят любя.

— Так и есть, — подтвердил Сергей. — Авторитет ветеранов непререкаем. Но в этом и опасность: если Михал Михалыч захочет провести в отряде что-то вроде реорганизации, то первым делом начнет с вас.

— Подозреваю, что он уже начал, причем не вчера.

Госпиталь давно был позади, Швед с Доберманом проходили мимо заезда к прачечной. Луна в затянутом тучами небе так и не проклюнулась, переулок был залит мраком. Сергей с соратником продолжали двигаться на юго-запад, до книжного магазина оставалось чуть меньше половины пути.

— Обычные люди считают это чем-то вроде молитвы, — промолвил Швед, возвращаясь к разговору о ветеранском трансе.

— Прекрасно. Пусть считают и дальше. Так лучше для всех.

Сергей нахмурился, пытаясь сообразить, почему он сейчас об этом вспомнил и для чего, собственно, сказал вслух. Какая-то смутная догадка вновь закружила зудящим комаром где-то совсем близко.

— Осторожно, впереди контролер, — предупредил Доберман.

Они сбавили шаг, но не остановились, только взяли оружие наизготовку.

— Не вижу его, — откликнулся Швед.

— Я чувствую. Внимание налево.

За старым деревом маячила коренастая фигура в темных обносках. Мутант не прятался и вообще не реагировал на появление людей. Казалось, он был погружен в какие-то тяжкие раздумья.

— Контролер не один, он кого-то держит! — Доберман развернулся на сто восемьдесят градусов и направил «винторез» в темный проход между пятиэтажками справа, но там никого не оказалось.

Швед автоматически упал на одно колено, чтобы уменьшить для противника площадь попадания, и через прицел просканировал взглядом проспект впереди и сзади. Он тоже никого не обнаружил. Снова повернувшись к мутанту, Сергей влепил ему две пули в лоб. Контролер издал хриплый стон и, пошатнувшись, опрокинулся на спину.

Доберман продолжал водить стволом из стороны в сторону, когда наконец заметил троих зомби, медленно выбредавших из двора общежития. Он расправился с ними в три выстрела, но еще некоторое время не опускал винтовку, ожидая возможного появления других зомбированных. Больше во дворе никого не было.

— Далеко он их прищучил. — Сергей кивнул на контролера.

— Зомбированными управлять легче, чем обычными людьми, — буркнул Доберман.

— С чего ты взял?

— Просто знаю. — Он похлопал себя по ветеранской нашивке и двинулся дальше.

На площади в конце проспекта сурово отсвечивало железное Дерево Дружбы Народов. Где-то далеко слева утробно завывали псевдособаки. Вокруг не было ни души.

Доберман со Шведом обошли книжный магазин с двух сторон и встретились на углу во дворе. Вдвоем они вернулись к парадному входу и, включив фонарики, зашли внутрь. В торговом зале царил обычный для брошенного здания бардак, признаков недавнего боя не было. Ни стреляных гильз, ни крови на полу, лишь старые школьные тетради, почерневшие от пыли и времени.

В первой секции изломанного коридора тоже оказалось пусто, но чем ближе они подходили к большой комнате в глубине магазина, тем тревожней становилось на душе у Сергея.

— Это Доберман! — объявил спутник, останавливаясь у последнего поворота. — Братья, вы здесь?

Ответа не последовало, и он, пригнувшись, бегом преодолел последний отрезок пути. В помещение он ворвался, как в логово противника: держа «винторез» у плеча и следуя стволом за движением глаз. Швед влетел за ним точно так же и чуть не врезался Доберману в спину — тот стоял возле сооружения из хлама с низко опущенной головой. Вокруг лежало семь тел: пять ветеранов «Монолита» и двое военных.

— Я был готов к этому с самого начала, — мрачно произнес Доберман, закидывая винтовку за спину. — Сайгак, Мартин, Крик, Движок, Подкова… — вслух перечислил он, медленно обходя убитых братьев.

Оружие в руках было только у Мартина, остальные погибли, находясь в трансе. Доберман зашел Мартину за спину и, посмотрев с этой позиции на двух военных, молча покивал. Потом длинно, тяжело выдохнул и окинул взглядом творение Шведа в центре комнаты.

Мусорная постройка оказалась прочной, ни одна доска за все эти дни из конструкции не выпала.

— Командиру понравилась идея засады, но здесь что-то пошло не так, — высказался Сергей.

— Это не засада, — твердо сказал Доберман. — Пятеро наших и два чужака. Это подстава. Полковник сдал ветеранов военным, я только не пойму, как он это сделал. И для чего был нужен этот шалаш… Зачем ты его соорудил?

— Командир ничего мне не объяснял. Просто приказал построить что-нибудь эдакое. Все равно что. Без разницы, лишь бы стояло.

Тревожное предчувствие, которое донимало Сергея всю дорогу, внезапно оформилось в ясную мысль.

— Без разницы! — со значением повторил Швед. — Тебе ясно?!

— Нет.

— Это было сделано для чужих. Мы только что обсуждали ветеранский транс, который непосвященные принимают за молитву. Нас считают фанатиками. Всех: и ветеранов, и молодых. Весь отряд. Михал Михалыч не хотел развеивать это заблуждение, оно действительно для нас полезно. Но… сейчас не об этом речь, совершенно не об этом! — Сергей вдруг разволновался, он заговорил быстро и сбивчиво: — Знаешь, когда командир велел мне построить эту ерунду? В тот день, когда стало известно, что военные начинают свой «Фарватер». Тогда их здесь еще не было. Вертолеты появились в городе как раз после того, как я закончил тут возиться. Никто не предполагал, чем закончится армейская операция, я лично думал, что ни один военный не выживет. Командир готовил эту дурилку не для них. Не под конкретную ситуацию. Он это делал впрок, он заранее собирался вас сдавать, еще даже не зная о том, что Бродяга уйдет из отряда.

— Полковник заманил сюда наших братьев, используя коммуникатор Бродяги. Но как он привел в магазин военных? Ты думаешь, Полковник пошел с ними на сговор?

Швед покачал головой:

— Я думаю, что сговор между ними невозможен.

Он посмотрел на ближний труп военного и, нагнувшись, принялся ощупывать его карманы. Доберман это одобрил и взялся за второго.

— Вот он! — тут же объявил ветеран, показывая коммуникатор. — Это точно наш КПК.

— Только как он попал из бункера Михал Михалыча к этому сержанту?

— Его можно элементарно подбросить, — предположил Доберман. — У военных вчера погибла разведгруппа. Их взял в оборот контролер, и они перестреляли друг друга, Самсон лично это наблюдал. Что стоило потом сунуть кому-нибудь из них в карман КПК, якобы добытый ими в бою? Хотя… это выглядит как-то сумбурно…

— По-моему, вполне реалистичная версия, — отозвался Сергей. — Сначала подкинуть покойнику коммуникатор с информацией о встрече бойцов в магазине, а потом позвать сюда ветеранов от имени Бродяги. В этой комбинации всего два хода, и оба беспроигрышных — для Михал Михалыча, конечно. А чей это, кстати, КПК?

— Он выключен.

— Так включи, заодно и проверим, было ли там что-то для военных.

— Здесь этого нельзя делать. Мы его посмотрим на базе, аккуратно. Иначе Полковнику сразу станет известно, что коммуникатор снова работает.

— Когда вы его вскроете?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

Швед посмотрел Доберману в глаза — его взгляд снова был холодным и слегка отстраненным. То, что Сергей принял за признак доверия, было всего лишь разговором. Закончился разговор — закончилось и доверие.

Доберман убрал КПК подальше.

— Если мы примем решение, затрагивающее твои интересы, тебе об этом сообщат, — бесцветно произнес он.

— В переводе на человеческий это означает, что, если ветераны приговорят меня к расстрелу, мне дадут время побриться. Так?

— Совершенно верно, — сказал Доберман.

Глава двадцать седьмая

Все утро Швед наблюдал, как два бойца под дождем сливают из бензовоза топливо.

— Вертолета у Кабана больше нет, столько бензина отряду уже не нужно, — пояснил дежурный на воротах, нисколько не сомневаясь в логике такого решения.

Цистерна по-прежнему стояла за кинотеатром и хлеба не просила. Однако Михал Михалычу зачем-то приспичило вылить несколько тонн бензина на асфальт.

Полковнику срочно понадобилась большая емкость, это было очевидно.

После ночного похода Швед уже не спал. Они с Доберманом вернулись под утро, и ложиться на час не было смысла. Когда у Сергея иссяк энтузиазм, вместе с ним улетучилась и бодрость. Он чувствовал себя разбитым, опоздавшим и обманутым. Одним словом — плохо.

Нападение на базу началось внезапно. Кто-то случайно увидел, как свалился вниз наблюдатель на крыше многоэтажки, той самой, где в гигантском лозунге «СЛАВА ТРУДУ» не хватало двух букв. На связь тут же вызвали второго снайпера в соседнем доме, но он не отвечал.

Через секунду на базе объявили тревогу.

Чуть позже они появились: около двадцати военных шли дворами от школы, все в броне и шлемах, все начищены, как на парад или, скорее, как в последний бой — иначе объяснить столь дерзкое вторжение на чужую территорию было невозможно.

— Да они рехнулись… — пробормотал Михал Михалыч.

Не поверив докладам, он поднялся наверх, чтобы убедиться в атаке лично, а убедившись, тут же спустился обратно и командовал обороной уже из бункера.

Противники продвигались медленно, с большим трудом, но, судя по натиску, отступать даже не думали. Переварив первый шок, бойцы «Монолита» начали занимать места по штатному расписанию. Шведу его место в обороне так и не указали, ему оставалось лишь действовать по своему усмотрению. Случайно Сергей увидел Хауса, стоявшего ровно посередине между двумя базами — речным портом и госпиталем.

— Иди сюда быстрей! — крикнул ему Швед.

— Да погоди ты… — отмахнулся товарищ.

— Ко мне бегом, урод! — заорал Сергей.

Доктор Хаус, растерявшись от такого напора, выполнил команду.

— Ты думаешь, им тебя западло грохнуть? — выпалил Швед. — И плевать им, что ты без оружия стоишь. Я знаю этих людей. Пошли со мной.

— Да я без ствола, даже неудобно как-то…

— Посидишь рядом, мне так спокойней будет. Они и ваших сейчас порубят, сколько смогут. Вперед! — Сергей толкнул Хауса в сторону порта. — Это со мной! — запоздало предупредил он часового на воротах, но тому было не до формальностей.

Швед и Хаус вдвоем поднялись в диспетчерскую башню и через люк выбрались на крышу. Площадка была маленькой, не больше двух метров в длину и ширину, но для пары человек оказалась в самый раз. Вместо бруствера по краю лежало несколько мешков с песком, кто-то даже предусмотрительно затащил наверх и расстелил старое ватное одеяло.

— Винтовочка! — обрадовался Хаус оставленному кем-то оружию. — Ну значит, не зря я сюда залез. Повоюю тут с вами.

— В любом случае не зря, — откликнулся Сергей. — Оцени панораму!

— Да-а… — только и сказал приятель, оглядывая пространство от кинотеатра до госпиталя.

Военные были вооружены «винторезами» и «Валами», у некоторых из-за спин торчали трубки гранатометов. Они продолжали упорно пробиваться к речному порту, хотя сопротивление «Монолита» все больше сносило их в сторону, к статуе Прометея.

— Дворами-то они пролезли, а через площадь хрен пройдут, — высказался Хаус, прикладываясь к окуляру. — Слушай, они реально всем составом прут, вместе со своим безумным полковником. А, черт… магазин-то у меня пустой! У тебя много патронов?

— Не дам, самому в обрез. Лежи спокойно, любуйся. Только башкой не тряси, прошу тебя!

Сергей взглянул в прицел и увидел, как последовательно, один за одним, упали три бойца на крыше кинотеатра. Четвертый побежал к установленному там пулемету, но ему навесом отправили гранату из подствольника, и больше там никого не осталось.

Военные укрывались гораздо тщательнее. Несмотря на то что горячая фаза атаки продолжалась уже несколько минут, их потери были незначительными.

Дождь лил как из ведра, но вряд ли кто-то обращал на это внимание. Над городом стоял оглушительный грохот, в воздухе висел дым.

Кто-то из противников начал работать из гранатомета, и на территории базы стали раздаваться взрывы.

— Близко кладут, — прокомментировал Хаус. — Но им все равно не пройти. Что за бредовый план придумал их вонючий полковник? Черт, да я бы его уже два раза снял. Точка у нас реально отличная, что ты тормозишь?

— Проснуться не могу… — буркнул Швед, нажимая на спусковой крючок.

— Это у тебя нервное, — заключил товарищ. — Выпьешь?

— Давай, — неожиданно согласился Сергей и сделал крупный глоток из теплой фляжки. — Бр-р-р…

— Это не «бр», а вискарь, понял? Не отвлекайся! Послушай, отдай мне ствол. Или хоть магазин. Ты же все равно не стреляешь, что ты тут без толку лежишь, дремлешь?!

— Не ори, — прошипел Сергей. — Стреляю я, стреляю.

Атака окончательно сместилась на фланг и захлебнулась. Военные засели возле Прометея и заняли за бордюром круговую оборону, гранат в сторону базы полетело еще больше. Объяснение этой странной тактике нашлось очень скоро: сзади, из-за пруда, послышался рев вертолетов. Две машины шли на предельно низкой высоте, задевая за верхушки деревьев. Едва перевалив через порт, они стремительно снизились и сели на открытой площадке возле кинотеатра, чуть правее от статуи.

— Чтоб я так жил! — застонал Доктор Хаус. — Швед, они отваливают! Им не нужна ваша база, они просто улетают!

Возле уха свистнула пуля, и он проворно прижался лицом к сальному одеялу.

— Они улетают, — повторил он шепотом. — Конец геморрою, жизнь налаживается!

Как только вертолеты коснулись земли, военные двумя цепочками помчались на посадку. Бойцы «Монолита» продолжали их выбивать, кто-то целенаправленно палил под винты, но успеха это не имело.

Противников осталось не больше десятка, и погрузка быстро закончилась. Не теряя ни мгновения, вертолеты оторвались от земли и пошли обратно на восток, через пруд и дальше. Стрелять в них уже не было смысла.

— О! — воскликнул Хаус. — А этого почему бросили? Места не хватило? Или он сам тут остался? В одиночку воевать будет?

Один из воинов действительно сидел за бордюром, продолжая отстреливаться как ни в чем не бывало.

Хаус опять посмотрел в прицел и нетерпеливо поерзал.

— А знаешь, кто это такой, Швед? Это тот крендель, который был в госпитале.

Сергей сам видел противника в прицеле и тоже его узнал.

— Ну что ты не стреляешь-то? — возмущенно спросил Хаус. — Он же двоих ваших уложил!

— Не трещи! — огрызнулся Швед.

Человек на площади начал осторожно отступать. Промежуточные рубежи он выбирал идеально: ни с одной точки «Монолита», кроме крыши диспетчерской башни, увидеть его было нельзя.

Хаус незаметно дотянулся до подсумка Сергея и выхватил оттуда магазин.

— Тебя, тормоза, дождешься… — проворчал он. — Давно бы уже в ад его отправили, если бы ты не зевал.

Он вставил рожок, передернул затвор и снова приклеился к окуляру.

— Отпусти его, — тихо попросил Сергей, придавив винтовку товарища к мешкам.

— Что?! — не поверил Хаус.

— Пусть идет.

— Это тебе палтос вискаря рассудок помутил, или ты по жизни мутный? Я говорю, он двоих ваших братьев завалил в госпитале!

— А я сказал — не трогай его, — глухо произнес Швед.

— Он тебе денег обещал, что ли?

— Я последний раз повторяю…

— Да пошел ты! — Хаус оттолкнул Сергея, приподнялся над мешками и прижал приклад к плечу. — Вот он, сука…

Швед вырвал из-за пояса «беретту» и дважды выстрелил Хаусу в грудь. Потом, не глядя в его сторону, подобрал свою винтовку и снова посмотрел в прицел. Человек, скрываясь за кустами, уходил вдоль улицы к старому КБО, он был уже далеко. Сергей заморгал, что-то мешало ему смотреть. Он с силой дунул в окуляр, но лучше не стало, вокруг по-прежнему все плыло.

Швед не сразу понял, что он плачет.

— Внимание! — раздался голос из коммуникатора. — До выброса пять минут. Всем срочно зайти в укрытие!

Первой мыслью было остаться на крыше, рядом с другом. Сергей глубоко вздохнул, утерся рукавом и полез в люк.

В кубрик он спустился последним. Пол дрожал, потолок гудел, все здание порта сотрясала мощная вибрация. Выброс в этот раз был необычайно сильным. Стихия добивала на площади раненых, потоки дождя смывали с асфальта кровь.

Когда Швед поднялся наверх, небо снова было ясным, а солнце приветливым. От трупов перед базой мало что осталось, их можно было не замечать.

Сергей дошел до гастронома, не встретив по дороге ни души. Оказавшись во дворе, он вытащил из кармана коммуникатор и положил его под куст.

Возле магазина, у самой стены, прохаживался человек в обычном сталкерском комбинезоне. Крупноватый нос, прямой рот и твердо очерченный подбородок — это лицо было уже знакомым.

Сергей приблизился к нему вплотную и несколько секунд молча смотрел ему в глаза. Сталкер отвечал тем же. Оба держались за оружие, и оба знали, что оно не понадобится.

— Котлы посеял, а КПК сдох, — пожаловался Швед. — Не подскажешь, который час?

— Сколько бы ни было, а я сегодня без обеда, — отозвался незнакомец. — Тушенку просроченную подсунули.

Этот обмен репликами не значил ровным счетом ничего — для любого обитателя Зоны, кроме двух человек, стоявших сейчас во дворе.

— Майор Дегтярев, — представился мужчина. — Можно просто Саша.

— Лейтенант Шведов, — сказал Сергей. — Просто Швед.

Глава двадцать восьмая

Ночью опять был выброс, словно вчерашнего кому-то показалось недостаточно.

Как и в прошлый раз, Сергей дошел до гастронома незамеченным.

— Я передал твой доклад в Центр, — сказал Дегтярев. — Ответ уже есть. Аналитики сходятся на том, то мы сумеем уничтожить запасы биологического оружия с вероятностью в семьдесят пять процентов.

— Семьдесят пять? — с сомнением переспросил Швед.

— Не исключено, что обе емкости будут разрушены одновременно, и бинарные препараты успеют вступить во взаимодействие. Но здесь и так сплошная зараза кругом, а гражданского населения нет. Риск минимален, и он оправдан.

— Да какие аналитики?! — внезапно взорвался Сергей. — Что они посчитали, на чем это все основано? Они здесь были? Они это видели, щупали? — Он вытянул руки, показывая на окружающие дома и деревья, на весь город сразу.

— Им не надо ничего щупать. На то они и аналитики, чтобы мозгой шевелить, а не по помойке радиоактивной шастать, — терпеливо произнес майор.

— Мы даже не представляем, где находятся эти емкости и насколько они большие, — продолжал упорствовать Швед. — Я прожил на базе «Монолита» почти месяц, и я ни разу о них не слышал. Ни разу никто об этом не заикнулся. Я никогда не видел, чтобы хоть одна группа отправилась по каким-то непонятным мне делам. Где всё это прячут? Что конкретно военные собираются уничтожать?

— Операция на сей раз готовится крупная, это не «Фарватер». Участвуют союзники.

— Насколько крупная? — осторожно спросил Сергей.

— Масштаб будет очень серьезным. Речь идет обо всей Зоне. Планируется применение сверхмощных боеприпасов объемного взрыва. Даже если контейнеры с препаратами укрыты под землей, под водой или внутри капитальных зданий, при ковровой бомбардировке им не уцелеть.

— Ах, ковровой… — протянул Сергей. — Решили полностью перепахать всю территорию? Не лучше ли дать мне еще несколько дней? Я близок к цели, как никогда.

— Швед, ты не понимаешь. Времени больше нет. Ты должен как можно быстрее достать новые карты воздушных аномалий. Считай это своей главной и последней миссией в Зоне.

— Карт не будет, — отрезал он.

— Ты не знаешь новостей, — тихо проговорил Дегтярев. — Информация о биологическом оружии просочилась на телевидение. Ты просто не можешь себе представить, что сейчас происходит на Большой земле! В городах по всему миру начинается паника. Растут цены на еду, экономику лихорадит, биржи закрылись. Америка предлагает нанести по Зоне ядерный удар… А предлагать они умеют так, что хрен откажешься. ООН уже готова одобрить их инициативу специальной резолюцией. Ждать нельзя, Швед!

— Это правда?

— Мир катится в пропасть.

Сергей посмотрел под ноги и бессмысленно ковырнул носком ботинка какой-то камешек на асфальте. Они стояли во дворе гастронома возле старых газировочных автоматов, так, что заметить их можно было только с крыши. Ну или, возможно, со спутника. Швед безнадежно взглянул в белесое небо.

— Что насчет полковника Котятко? — спросил он.

— Карты, лейтенант!

— К вечеру будут, — сдался Сергей.

— Это не разговор, — покачал головой Дегтярев. — Сороковая бригада тактической авиации приведена в повышенную боевую готовность. Время перехода на полную — два часа. Через три они уже могут быть здесь.

— За три часа я успею.

— У тебя есть только два с половиной. Перед бомбардировкой нас эвакуируют, но для этого, как ты догадываешься, тоже нужна карта. У ближайшего блокпоста уже стоит вертолет. Чтобы нас вывезти, ему потребуется тридцать минут. Теперь слушай меня внимательно. Я немедленно сообщаю в Центр о начале операции. Не позже, чем через два с половиной часа, — отчеканил майор, — ты обязан добыть свежую карту воздушных аномалий, а я должен передать ее командованию бригады для корректировки курса. «Фарватер» показал, что пролет над Зоной вслепую невозможен. По этой же карте за нами вылетит вертолет. Достанешь ее раньше — честь и хвала. Но не позже, лейтенант, ни минутой позже! Иначе нас не успеют вывезти из-под удара. Когда улетал Ковальский с военными, они запрашивали информацию по своим каналам, но после ночного выброса ситуация изменилась, ты это знаешь не хуже меня. Карту принесешь к прачечной. Туда же прилетит и вертолет, он сядет на баскетбольной площадке.

— Два с половиной часа, — кивнул Сергей.

— Добро. — Майор облегченно вздохнул. — И насчет Котятко, — спохватился он. — Дело бывшего полковника давно в архиве. Информация подтвердилась: разжалован и уволен из СБУ почти десять лет назад. Избежал суда по чистой случайности. Позже суд все-таки состоялся, и Котятко был приговорен, но заочно, поскольку к тому времени уже исчез. Венесуэла — да, вполне вероятно. Но какая теперь разница, если его вместе со всеми сотрут в пыль.

— То-то и оно, что вместе со всеми… — печально проговорил Швед.

— Хватил соплей, лейтенант! Были опасения, что в Зоне ты ожесточишься, а ты, вон, расклеился. Не будь тряпкой, на кону стоит слишком много. Все, разбежались!

Бежать Сергей не стал. Он дошел до арки и склонился над урной возле стены. Под желтой, хрустящей от старости газетой лежал его КПК. Сергей проверил, есть ли пропущенные вызовы, и нашел один от Самсона. Ветеран пытался связаться с ним около десяти минут назад, но текстовое сообщение не отправил. Швед не стал выяснять, что от него хотели, и, сунув коммуникатор в карман, вышел через арку на улицу.

На базе было непривычно безлюдно. Бойцы куда-то пропали, остались только патрули.

— А где все? — спросил Сергей у дежурного на воротах.

— Не знаю, — спокойно ответил тот, и Шведу это еще больше не понравилось.

Он сделал несколько шагов в сторону порта, но нерешительно остановился и, покусав губу, резко повернул к павильону кафе.

Часового возле входа не было, и это показалось Шведу совсем уже невероятным. Он еще раз проверил КПК, словно сервисное сообщение о пропущенном вызове могло объяснить отсутствие бойцов на базе. Если было бы что-то срочное, его выдавали бы неоднократно и в конце концов прислали бы приказ текстом. Так и не придя ни к какому выводу, Сергей снова убрал КПК и направился через зал к лестнице в бункер.

Долговязый Мотыль был на месте, а значит, ничего нештатного в отряде не произошло.

— Оружие? — вопросительно произнес Мотыль.

— Конечно, — ответил Швед и, сняв с плеча «винторез», бесшумно выстрелил ему в пах, а когда тот согнулся — добил в макушку.

Михал Михалыч сидел в кресле и что-то сосредоточенно обдумывал. Он машинально выстукивал по столешнице какой-то сложный ритмический рисунок, и это было кстати. Сергей с ходу прострелил ему обе кисти, чтобы он не смог взять в руки ни пистолет, ни нож, ни коммуникатор.

Командир вскрикнул, но, как показалось Шведу, скорее от неожиданности, чем от боли. Впрочем, это было не важно.

— Ну здравствуй, Полковник. Поговорим? — вкрадчиво произнес он.

— Ты что это учудил, говнюк? — сказал командир брюзгливо, но почти беззлобно. — Ты выбрал неправильный сценарий, Швед. Самый худший.

Сергей, не обращая внимания на эти слова, внимательно осмотрел кабинет и остановился взглядом на сейфе. Конечно.

— Что там? — спросил он.

— Тебе-то какое дело, щенок? — с вызовом бросил Михал Михалыч.

— Где лаборатория. Где цех. И где хранилище, — по частям, будто на диктанте, перечислил Сергей вопросы.

— Так «где лаборатория» или «что в сейфе»? — скривился командир.

— Я уверен, что это связано. — Швед подошел к стальному ящику и потрогал ручку. Дверца, естественно, была заперта. — Код! — потребовал он. — Не вынуждай стрелять тебе в колено.

— Денег там нет, — заверил Михал Михалыч.

— Я знаю. — Сергей все-таки выстрелил. — Какой код?!

Командир, забыв о боли в ладонях, схватился за ногу и сполз с кресла под стол.

— Там ничего интересного, — провыл он.

— Где цеха? Где емкости с препаратами?

— Опять, опять погнал… Какая же ты дубина! — разочарованно простонал Михал Михалыч.

— Код! — настойчиво повторил Швед.

— Семь, три, один.

— И все?..

— Все, да.

Сергей ткнул в «семерку» на засаленной панели и уже поднес палец к «тройке», но вдруг замер.

— Это не комбинация замка, правда же? — сказал он. — Это ключ самоуничтожения… чего? Содержимого сейфа? Бункера? Лаборатории? Или это просто сигнал тревоги?

— Идиот… идиот… — простонал Михал Михалыч со странной для его положения уверенностью.

Швед обошел стол и склонился над командиром.

— У тебя еще много суставов, — сказал он. — А у меня с собой два рожка. Беседа может неприятно затянуться.

— Семь, три, один — открывай на здоровье.

Сергей засомневался еще больше. Эти цифры ему вдруг что-то напомнили — далеко и близкое одновременно.

— Знакомый код… — проронил он. — Где я мог его видеть? Кажется, совсем недавно…

— Короткая память, Швед? — ему в затылок ткнулся ствол пистолета. — «Отряд 731», я же тебе про него рассказывал.

У стола стоял Роберто, или, как Сергей привык его называть, — Ахмет.

Через распахнутую дверь Швед увидел открытую комнату напротив командирского кабинета. Ахмет жил здесь же, в бункере, в двух метрах от Михал Михалыча и в пятидесяти — от кубрика Шведа. Все это время он находился на базе.

— Подними «винторез» прикладом вверх и медленно передай мне, — скомандовал Ахмет. — Теперь все остальное. Нож тоже. Коммуникатор можешь оставить себе, — улыбнулся он.

— Ты не мог еще дольше идти? — прокряхтел командир. — Здесь вроде не очень далеко?

— Не трепещи, Полковник, все вылечим. — Он кинул Михал Михалычу две шприц-ампулы с промедолом и движением пистолета велел Сергею выйти из-за стола и опуститься на стул. — Что ты потерял в чужом сейфе, дал ярак? — Ахмет снова улыбнулся. — Нет, лучше я спрошу о другом: «Фарватер» — твоих рук дело?

— Ты не поверишь, но это чистое совпадение. — Сергей тоже выжал из себя улыбку, хотя не был уверен, что она получилась убедительной. — У меня же нет связи, как я мог вызвать войска? Но вообще-то я ждал их раньше, гораздо раньше.

— Потому и рвался в «Монолит», как сучка на случку?

— Твое владение иностранными языками меня восхищает, — сказал Сергей.

— Спасибо, — равнодушно отозвался Ахмет. — Возможно, я даже позволю тебе умереть быстро и безболезненно. Хотя сам ты не был столь великодушен. Приемы войсковой разведки, мать их…

Михал Михалыч негнущимися пальцами вколол обе ампулы в раненую ногу, и ему немного полегчало.

— Мы тоже давно тебя ждали, Швед, — сказал он. — Роберто устал маяться в отряде у Кабана и корчить из себя дубину.

— Долго тупил, секунда бежала, жизнь терялся мимо, ананы сиким, — жалобно подтвердил тот.

— Не тяжко тебе было под двумя легендами работать? — буркнул Сергей.

— Да ну что ты! Я люблю, когда мозги постоянно в тонусе. Начальство из Евротрибунала считало меня чрезмерно деятельным. Они просто ничего не понимают в оперативной службе. Вареные медузы, — заключил Ахмет. — А здесь чувствуется пульс, здесь вечное движение и настоящее живое дело. Вот только заждались мы тебя, Швед, — повторил он вслед за командиром.

— Вы не могли знать, кто я такой.

— Мы и не знали, что это именно ты. Вначале не знали, — уточнил он. — Просто ждали человека из СБУ, которого не могли не прислать. Мы… приложили некоторые усилия к тому, чтобы вызвать интерес. И у нас получилось!

— Зачем все это нужно? — хмуро спросил Сергей. — Чтобы показать, где вы храните препараты? Могли бы сами доехать до ближайшего кордона и сдаться.

— Кретин! — воскликнул командир. — Швед, я говорил тебе, что ты кретин? Если нет, то имей в виду: ты кретин. Впрочем, стоит ли тебя винить? Мы блестяще выполнили свою работу, а ты, как мог, свою.

— Ну и много ты их тут нашел, препаратов? — с издевкой осведомился Ахмет. — Сколько цехов разыскал, сколько лабораторий? Может быть, — он покатился от смеха, — ты видел в «Монолите» хоть одного ученого? Или ты думаешь, что научные открытия совершаются обычными головорезами?

— Но вы же передавали зомби для тестов, вы подготовили бензовоз… — растерянно проговорил Сергей.

— Мы подготовили тебя! — торжествующе ответил Ахмет. — Мы просто слили бензин, вот и все, что мы сделали.

— Так это блеф?! — осознал наконец Сергей. — Биологического оружия в Зоне нет?

— Это не блеф, — проскрипел Михал Михалыч, по-прежнему сидя на полу. — Это, сынок, самый грандиозный бизнес-проект в истории человечества.

— Я же рассказывал тебе про «Гугл», — подхватил Ахмет. — У него нет ни станков, ни заводов. Он не производит печенье, Машины или мебель. Весь «Гугл», со всеми его сервисами, — это всего лишь сайты, куски программного кода на каких-то серверах. Это просто цифры! Их нельзя скушать, нельзя надеть вместо порток, ими даже нельзя подтереться. И однако же перед падением акций он стоил свыше ста миллиардов долларов. Откуда взялась эта сумма? Из воздуха. «Гугл» стоит ровно столько, насколько в него верят акционеры. Это почти религия.

Сергей невольно посмотрел на фотографию командира с каким-то человеком в Венесуэле и снова — на Ахмета.

— Нет, это не я, — ответил тот. — Я бы, при всех своих способностях, до такого не додумался. Это основатель «Frenzy». Он гений, что там говорить… Но он предпочел отойти от дел и остаться на своем пляже. Мы всего лишь используем его идею, правда, немного иначе. Он выиграл на падении акций, а мы выиграем на повышении. А называется наше предприятие тривиально: Страх. Вера в плохое сильнее, чем вера в хорошее, ее нельзя проигнорировать, потому что она не дает людям спокойно спать.

— Вы заставили мир бояться?.. Но какой в этом смысл?

— Бояться и платить, — изрек Михал Михалыч. — Платить и снова бояться.

— Послушайте, это же бред!

— Да неужели? — радостно откликнулся Ахмет. — Правительство Англии уже перевело деньги. Как раз хватит на симпатичный островок в теплых водах и скромное бунгало на двадцать комнат.

Швед недоуменно прищурился, и Ахмет ему подмигнул:

— В отряде Кабана коммуникаторы тоже прослушиваются. Мы не ленились, работали в поте лица. Зато имеем результат. Япония, — добавил он, — обещает прислать дань к концу недели. В Евросоюзе уже спорят, как будут платить — по отдельности или вскладчину. Ну, пусть поспорят, мы их не торопим, — царственно произнес он.

— И это не разовые платежи. — Михал Михалыч весомо поднял синеющий палец. — Это ежемесячные взносы от всех развитых стран. Назовем их абонентской платой за жизнь.

— Но вас же прихлопнут! Прихлопнут, как двух тараканов! — в ужасе проговорил Сергей.

— «Фарватер» уже прилетал хлопать, кто следующий? — сказал Ахмет. — Вообще мы думали, что это было с твоей подачи, и мне даже немного жать, что ты не причем. Красиво ведь получилось, правда? Армия убедилась в нашей неуязвимости, причем не за наш счет, а за свой. Но все равно половиной успеха мы обязаны тебе, Швед. Средства массовой информации не восприняли бы нашу новость с таким воодушевлением, если бы она не была подкреплена достоверными данными СБУ. Одно без другого не канает. Пожалуй, его можно назвать соавтором нашего проекта? — обратился Ахмет к Михал Михалычу.

— Да, наверное. Жаль только, что дивидендов он не получит даже в виде венка. Швед, ты ведь не думаешь, что сумеешь выйти отсюда живым? Или вера в чудеса тебя еще не покинула?

— В любом случае я бы на твоем месте гордился, — заявил Ахмет. — Хотя, конечно, предпочту оставаться на своем.

— Всем оставаться на местах, руки держать на виду! — прозвучала неожиданная команда.

В дверях стояли Доберман, Самсон и Бродяга. В коридоре за их спинами толпились другие бойцы, все с ветеранскими нашивками.

— Что тут происходит? Где командир?

— Я здесь! — Михал Михалыч помахал рукой из-за стола и выглянул сбоку, но встретился взглядами с Бродягой и поник.

— А счастье было так близко… — Ахмет тоже посмотрел на Бродягу, потом на Моржа из его группы и, моментально оценив ситуацию, решил не ждать разбирательств. Невзирая на окрики, он приставил пистолет себе к виску.

— Ну что же ты задумался? — тихо сказал ему Сергей.

— Да рука устала тебя на мушке держать, — ответил Ахмет и выстрелил.

Кровь разлетелась по стене большим вопросительным знаком.

Самсон прошел на середину комнаты, перешагнул через труп и выволок из-за стола Михал Михалыча. Действие промедола уже закончилось, и командиру было вдвойне мучительно.

— Что вы с ним сделаете? — спросил Швед.

— Будем решать, — ответил Самсон.

— А разве есть варианты?

— Нет вариантов, — отрезал Бродяга.

— После предательства в книжном магазине вариантов нет, — с небольшим опозданием сказал Доберман. — Ты хочешь казнить его сам?

— Это не доставляет мне удовольствия. — Сергей поднял с пола свой «винторез». — Но иногда приходится, — добавил он и выпустил в бывшего полковника весь рожок.

Тут же перезарядив оружие — это давно стало рефлексом, — он поставил винтовку на предохранитель и повесил за спину. И вдруг вспомнил про сейф.

На секунду задумавшись, он все же отважился набрать комбинацию из трех цифр. В сейфе, как и говорил Михал Михалыч, ничего интересного не нашлось — лишь кипа распечатанных биржевых котировок.

— Все правда, — вздохнул Сергей.

— Что правда? — поинтересовался Доберман.

— Что все ложь…

Доберман склонил голову набок, но в дискуссии вступать не стал.

— Я невольно слышал конец вашего разговора, — признался он. — И ничего не понял. На кого ты работаешь?

— Есть такая профессия — гадов истреблять.

— Швед… — Доберман преградил ему путь. — Мы обсудили положение в отряде. И мы тебе благодарны. Особенно Бродяга со своей группой. Мы предлагаем тебе нашивку ветерана и место в «Монолите», не командирское, но достойное.

— Спасибо, братья, но у меня другие знаки различия.

— Ты уверен?

— Сегодня этот вопрос звучит издевательски… — Швед шагнул в сторону и пошел к двери. — Но если вы хотите мне помочь, скиньте на мой КПК свежую карту воздушных аномалий.

— Зачем она тебе?

— За мной прилетят. Меня обещали забрать.

— Мы можем вывезти тебя на машине.

— Я полечу на вертолете. Так надо. — Сергей стиснул зубы.

— Хорошо. — Доберман достал коммуникатор и кого-то вызвал. — Лаврик, сбегай в диспетчерскую и передай, чтобы отправили карту на КПК Шведа. Сейчас будет, — сказал он Сергею. — Пойдем наверх.

База, против недавнего, выглядела необычайно оживленной. Похоже, у речного порта собрались все бойцы — и ветераны, и молодняк. Посты у ограды были сняты, патрулей на улице Швед тоже не видел.

— Такое впечатление, что отряд переезжает, — поделился он.

— Впечатление правильное, — ответил Доберман. — Мы снимаемся с базы. Это удобное место, но оно покрыто позором. «Монолит» начнет новую жизнь, так мы решили. Нам не впервой, были времена и похуже. Значит, впереди у отряда только хорошее. Так мы решили, — твердо повторил он. — Мы в это верим.

Сергей набрал воздуха, чтобы сообщить ветерану что-то важное, но, мысленно досчитав до десяти, просто выдохнул. Он не мог произнести этого вслух, у него не было столько сил. Люди верили. Люди ждали лучших времен. Как он мог им сказать, что времен здесь больше не будет — ни хороших, ни даже плохих… Что меньше чем через час время в Зоне остановится и исчезнет вместе со всем живым. Что все уродливое и прекрасное превратится в пепел, смешается в грязь, впитается в мертвую землю. Сказать им это означало бы отнять надежду и убить — еще раньше, чем самолеты сороковой бригады появятся в небе.

Они как раз поравнялись с воротами, когда у Сергея в кармане пискнул коммуникатор. Карта уже пришла.

— Счастливо, Швед, — с грустью сказал Доберман.

Сергей кивнул ему, потом Бродяге и махнул рукой Самсону. Чувство вины было таким огромным, что Швед больше не мог его на себе тащить. Он развернулся и скорым шагом двинулся к прачечной.

Дегтярев ожидал его снаружи у дверей, безмятежно греясь на солнышке. Он даже не поленился вынести на улицу стул.

— В кои-то веке приличная погода, а мы улетаем, — сказал он с деланным сожалением. — Карта есть?

— Останови бомбардировку, — торопливо произнес Сергей.

— Я не могу, Швед, — ответил майор тем же тоном, с ленцой. — Ты не принес карту?! — всполошился он.

— Дело не в карте. Оружия массового поражения в Зоне нет. Здесь нет никаких злодеев, никаких заговоров, никакой угрозы миру. В Зоне нет ничего, что было бы страшнее самой Зоны. Для Большой земли она не опасна. И поэтому не нужно ее трогать.

— Это не нам с тобой решать. Ты понимаешь, что такое бригада тактической авиации, и на каком уровне там отдаются приказы? Майору с лейтенантом туда даже чай занести не позволят. Мы должны только передать карту для корректировки, больше от нас ничего не зависит. Операция давно началась. И все, что нам остается, это сматываться. После отлета Ковальского тут, кроме нас, никого больше нет.

— Серьезно? Вообще никого?! А сотни человек на юге, на востоке и в городе? «Монолитовцы», наемники, простые сталкеры — не люди?

— Они сами выбрали эту участь. Давно, когда только пришли в Зону.

— Ну, в общем, я так примерно и думал… — Сергей снял из-за спины «винторез» и бросил на землю коммуникатор. Прежде чем Дегтярев успел вскочить со стула, он превратил свой КПК в горсть горячего хлама. — Теперь сматывайся, майор. Ты прав: это единственное, что тебе осталось. А я отдохну…

Швед уселся на освободившийся стул и по примеру Дегтярева блаженно подставил солнцу небритое лицо.

Пару секунд майор молча глотал воздух, глядя на обломки коммуникатора.

— Лейтенант, вста-ать! — заорал он, опомнившись.

— Чем ты меня напугаешь, Саша? — промолвил Швед, не открывая глаз. — Я два месяца в Зоне, и внутри у меня — одна сплошная Зона, больше там ничего не осталось. Я даже не знаю, сколько человек я убил. Я давно перестал считать, чтобы не свихнуться.

— Вспомни о присяге!

— Я выполнил свой долг. Узнал, где в Зоне находится оружие массового поражения. Ответ: нигде. Его здесь нет.

— Прекрати, лейтенант, прекрати! — Дегтярев энергично потряс его за плечо. — Я тоже не бизнес-классом сюда добирался, мне тоже приходилось стрелять в людей. Такая служба… такая у нас судьба! Ну?.. У тебя же есть карта? Ты уничтожил другой коммуникатор, признайся в этом, шутник. Признайся, долбаный клоун! — он крикнул так, что чуть не сорвал связки, и, закашлявшись, упрямо прошипел: — У тебя есть карта, лейтенант.

— Есть. — Сергей достал из голенища ботинка потрепанный, много раз сложенный лист плотной бумаги.

— Что это? — удивился Дегтярев.

— Карта. Безопасный маршрут от Припяти до станции Янов. Держи, тебе пригодится. Не нужно больше лезть в путепровод. А командованию передай, что корректировки для самолетов не будет. Пусть разворачиваются, пока не долетели. Ну а если они прорвутся сквозь аномалии и начнут бомбить, значит, я сдохну вместе с Зоной. Такая судьба.

— Ты же был героем, Шведов… — горько произнес майор.

— Нет, — он медленно покачал головой, — я был агентом под прикрытием. Я делал все, чтобы выполнить задание. Делал слишком многое. Недопустимое. Нечеловеческое. Для агента это нормально. Для героя — нет.

Дегтярев бросил взгляд на часы и помчался на второй этаж прачечной, к рации.

Сергей посидел еще немного, потом приставил «винторез» к стене и вытащил «беретту». Хороший пистолет. Достаточно надежный, чтобы застрелить друга, и достаточно удобный, чтобы застрелиться самому.

Неподалеку, на севере города, собирались в путь бойцы «Монолита», которым не было места на Большой земле. Чем Сергей от них отличался? Ничем. Ветераны уводили отряд со старой базы — вперед, в неизвестность. С надеждой на новую жизнь. С верой в себя и в будущее, которую они до сих пор не потеряли.

Швед, сгорбившись, смотрел в землю и поигрывал «береттой».

Он не знал, куда ему идти.