Возвращение в золотой край

Глава 4. Почти профессиональный переводчик

Уже самому интересно стало, как будет проходить предстоящий спектакль со мной в главной роли. Но время решил не терять. Взял общественный чайник, набрал воды из крана, поставил на электроплиту, увы, но газа в Магадане нет. Пока вода грелась, сходил в комнату за стаканами. Ребят на месте не оказалось. Отсыпал половину трубача в тарелку, стоявшую на столе - это ребятам, остальное прихватил с собой, направившись обратно на кухню. Прятаться нельзя – примут за слабость, а мне здесь еще учится, нужно себя сразу поставить так, чтобы понимали - на шею взгромоздиться не получится.

Чайник как раз успел закипеть. Залил заварку кипятком прямо в стакане, чуть подождал, размешал, перелил в другой стакан, чтобы заварку отцедить. Сижу за столом, пропитанные жиром кусочки теста в рот бросаю, сладким и крепким купчиком запиваю. Хорошо, аж жмуриться начал. Тут в кухню вваливаются сразу трое парней лет по 18 или малость старше, среди которых и усатый. Я их вежливо поднятым стаканом поприветствовал, трапезы не прерывая. Там еще несколько человек в коридоре нарисовались, но внутрь не заходят. Типа группа поддержки, наблюдают, как меня сейчас строить будут шеренгами по пять.

Шаблон им малость испортил, смотрю, местные старожилы даже растерялись малость. Ну, понятно – шли жизни поучить малолетку, для чего и подождать заставили, чтоб помариновался, значит, осознал всю глубину своего падения в глазах коллектива. А школьник в ус не дует, сидит, кушает. Неадекватное какое-то поведение. Как-то странно и даже подозрительно. Может, он вообще по фазе сдвинутый и лучше с ним не связываться? Старшекурсники сразу напор снизили. Так-то по сюжету наверняка было предусмотрено таскание за грудки и тому подобные приемы давления, но не будешь же хватать человека, у которого стакан с горячим чаем в руках? Самому обжечься можно.

Бить меня они вряд ли планировали. Кому нужны неприятности? Вдруг малолетка побежит жаловаться? Вылетать из института на последних курсах приятного мало.

Старший из троицы, высокий и какой-то весь прилизанный, тем не менее, решил брать быка за рога:

- Это ты, что ли, пацанам помогать отказался?

- И в чем я им должен был помочь? – задал я в свою очередь вопрос в перерыве между неспешными глотками. Ну, а зачем прерывать удовольствие?

- Ты чё, не понимаешь? Своим пацанам надо помогать. Мы все здесь учимся, должны друг за друга стоять, - голос у парня, словно с дебилом разговаривает.

- Я так полагаю всем пацанам надо помогать, кто в институте учится?

- На нас наехали там конкретно, если будем кидать друг друга, по городу не пройдем!

Так, а подтверждать, что всем нужно помогать, не стал. Видимо, всем не нужно, а только конкретно им. Интересно, а чего остальные двое отмалчиваются? Говорить не умеют или просто не знают что сказать?

- А тогда объясни мне, уважаемый, почему вчера все убежали, а меня ментам оставили? Они ведь не сразу подъехали, подождали, чтобы все желающие убежать могли. Где же взаимовыручка и коллективизм?

Последние слова намеренно произношу с явно слышимым сарказмом. Но никому конкретно обвинения не предъявляю, чтобы не перегнуть палку.

Разговор пошел совсем не так, как прилизанный ожидал, он собирался ответы от другого получать, а оправдываться придется самим. Старшекурсник и начал:

- Я тебя вчера не видел.

- Ты не видел, остальные видели и бросили. Что же выходит – я должен пацанам помогать, а мне никто ничего не должен? Это что, по-пацански?

- Ну, отпустили же, раз ты тут.

- То есть, бросай своих, может быть им и повезет? А если не повезет? Вот вы на каком курсе?

Обвожу парней рукой, показывая, что вопрос относится ко всем.

- Ну, на третьем.

- А теперь прикинь, меня за хулиганку на десять суток законопатили, а к тому и шло. Ты, значит, учишься дальше, а я в пролете выходит, потому как вместо экзаменов на пятнадцать суток залетел? Справедливо так?

Побольше вопросов, пусть сам оправдывается. Парень совсем поплыл.

- Ты чё, еврей?

Ого, вот это вопросик!

- Это паркуа?

- Вопросом на вопрос отвечаешь.

- Ну, так не я такой, жизнь такая, полная лишений и выгоняний. Меня вот как кость ментам бросили, хотя я за вас подписался. Выходит, не посчитали меня за своего?

- Так ты же с приятелями был, что же не помогли?

О, уже сам стрелки переводит, значит, свою неправоту признает. Теперь контрольный выстрел.

- Вчера в комнату одну нас заселили, а сегодня уже приятели? Думаешь, утащил бы меня Игорек? Ты его видел? Дрыщ дрыщем. Нет, если уж все разбираться пошли, то и уходить надо вместе. Вот увидели бы меня сегодня снова менты, такого шустрого и красивого, обязательно замели. Вот и зачем мне такое счастье, за всех отдуваться, притом, что я никаким боком к вашим разборкам? Вот что вы там не поделили?

Разговор явно ушел совсем не в ту степь, так что заводила решил переменить тему. Объяснять из-за чего произошла драка, ему явно не хотелось. Не удивлюсь, если наша сторона как раз и была не права.

- А ты откуда борзый такой?

- Я, не борзый, я рассудительный. Так ведь правильнее, не находишь? Я ведь последние четыре года в интернате прожил, пока родители на северах работали. Некуда, понимаешь, меня брать было. Так что коллектив – мой дом родной. Еще вопросы есть?

Вопросы у старшекурсника явно были, но пока только обдумывались. Ну, подумай-подумай, я про интернат не просто так сказал. Обычно домашние ребята про интернатовских всякие сказки придумывают и связываются редко, считая отморозками.

Вот только на самом деле детский дом был у нас хороший. Ну, случались иногда драки, конечно, но без ожесточения. И старшие младших не притесняли. Директор хороший мужик оказался, сумел ребят подружить, и коллектив воспитателей подобрал славный. На обеспечение тоже не жаловались – интернат опекал крупный завод, так что ребята отнюдь не бедствовали.

- Так тебя менты забрали?

- Да нет, остановились мороженкой угостить.

- Это, а как ты из отделения выбрался?

О, смотрю, вся требовательность из голоса выветрилась.

- Ну, не буду же я на всю общагу орать. Присаживайтесь, поговорим тихонько. Чаю будете? И на тарелку с трубачом киваю.

Вожак опять подумал, потом кивнул мне, руку протягивает:

- Аркадий.

Ну, представился в ответ. С остальными двумя тоже познакомился. Усатый оказался Виктором, второй, молчаливый – Михаилом.

- А скажи мне, уважаемый Аркадий, с каких пор в пацанских разборках бляхами начали людей калечить?

Тот аж напрягся:

- Ты о чем?

- Руку дай, - взял его за кисть и приложил к своему затылку.

- Ого!

- Вот тебе и ого, еще немного и убили бы. Это, кстати, уже спала опухоль.

Парни явно прониклись, чем могло дело кончится, окажись после драки труп, сразу тон изменили. Ну, да, тут легко можно поменять институт на тюремные университеты, причем надолго. Не знаю, действительно ли башку мне пряжкой рассекли или я о поребрик ее рассадил, но жути малость нагнал, пусть думают, стоит ли в следующий раз подручными средствами махаться. Собственно, труп и был, не зря же я на месте реципиента оказался.

Дальше посидели, пообщались. Рассказал в юмористических тонах, как бегал от Грищенко. Тут главное, сразу свою версию дать, иначе сами придумают что угодно, причем обязательно самое паскудное, потом оправдываться будет бесполезно. А так за столом, за совместной трапезой поговорить – это совсем другое отношение. Психология – штука тонкая, не зря раньше преломить хлеб можно было не со всяким, а только с равным. Расстались почти приятелями.

После разговора пошел к себе. Соседи оказались уже на месте, но не спали. Похоже, меня на кухне они не видели или видели, но предпочли не встревать, а теперь ждали, чем дело кончится, и очень удивились моему довольному виду. Угостил их трубачом. Игорь как-то виновато начал объяснять, что меня Аркаша искал, сразу поясняя, что он тут в авторитете.

Успокоил парней, сказав, что решил все вопросы, но отвечать на тут же вываленную на меня кучу вопросов не стал, пошел спать – тяжелый день сегодня был, устал, как собака.

***

С утра не проспал, хотя малость опасался - очень уж голова была тяжелая вечером. Но ребята уезжали рано, подняли, как и договаривались. Пока собирались, быстро рассказал им подредактированную и сильно сокращенную версию общения со старшекурсниками, но они все равно впечатлились.

Петрович говорил к семи, но я минут за пятнадцать до назначенного срока вышел, мало ли, подойдет пораньше, не хочу заставлять ждать. Отошел в сторону от крыльца, присел на чемодан. Сыровато с утра, легкий туман с моря натянуло, но видно неплохо, метров на полсотни. Для Магадана совсем слабенько, тут порой так плотно может затянуть, что руку вытягиваешь, а кисть уже в тумане растворяется.

Прохладно, надо было свитер одеть, но не хочется в чемодане копаться. Ладно, потерплю. Замерзнуть не успел, Урбан оказался тем еще педантом, показался ровно без двух семь. Часы у меня старенькие, вчера их поставил по сигналу точного времени, вряд ли сильно убежать успели.

Думал, опять пойдем в институт, но направились совсем в другую сторону, выйдя на Парковую.

- Хотел пристроить вас у аспирантов в комнате, но подумал, что выйдет не удачное решение, их на время ремонта самих уплотнили, - рассказывал по пути Петрович, - Неделю назад жену с сыном отправил на море, - у меня дома комната сына сейчас свободна, поживете пока у меня.

Надо же, я, признаться, был согласен на раскладушку в аудитории. Даже немного неудобно.

Квартира у преподавателя оказалась в старой сталинке. Солидный такой каменный дом в три этажа с толстыми стенами из красного кирпича. С улицы здание было оштукатурено, но вот со двора красовалась кирпичная кладка, придавая знанию вид казенного склада. Поднялись на последний этаж. Помнится, на Дальнем Востоке его называли «еврейским», но даже не знаю почему. А может и не только на ДВ его так прозвали, тут не скажу.

А неплохо живут преподаватели – довольно большой зал, еще две комнаты – одна вполне просторная, вторая поменьше. Вот кухня откровенно тесная, словно в хрущевке, впрочем, во многих сталинках так. Зато есть просторная прихожая с импортным кнопочным телефоном на небольшом столике и с монументальной вешалкой из кованой меди. Мощная штука. Петрович провел по комнатам, показал, где и что. Потом радушно накормил завтраком, нарезав бутербродов и достав из холодильника ЗиЛ несколько вареных яиц.

Помнится Ильф с Петровым в «Двенадцати стульях» рассуждали о том, что холодные яйца всмятку – еда очень невкусная, и хороший, веселый человек никогда их не станет есть. То ли я не особо веселый, то ли не слишком хороший, но мне они нормально заходят. Я под чай сразу парочку умял с удовольствием. Петрович улыбаться стал, сказал, что наварил себе на завтрак сразу десяток, чтобы время не тратить, а есть не хочется, так хоть мне скормит.

После завтрака переместились в зал. Оказывается, там небольшой закуток огражден поставленным торцом книжным шкафом. Я в первый раз внимания не обратил даже. Получилось что-то вроде небольшого кабинета с письменным столом и удобным креслом. Мебель массивная, то ли старинная, то ли на заказ сделана, скорее всего последнее - на Колыме хороших мастеров хватало, со всей страны навезли при Сталине. С трех сторон книжные стеллажи, основательно заставленные разнообразными томами. О, и печатная машинка есть, довольно компактная, но, похоже, электрическая, тоже на полке стоит.

- Александр, я сегодня не в институте занят, поэтому там поработать не получится. Руководство я принес. Вот вам рабочее место, занимайтесь. Я сейчас ухожу, буду уже после обеда. Проголодаетесь, не стесняйтесь, берите все, что есть в холодильнике. Ключ от входной двери я заберу, второй я на кафедре оставил на всякий случай, а комплект сына даже не знаю где, этот обормот мог и с собой его забрать. Вы не обижайтесь, вечером принесу.

- Василий Петрович, у меня два вопроса, - решил я уточнить.

- Да?

- Я вижу, у вас печатная машинка есть. Если она с русским шрифтом, я бы мог сразу текст отпечатать.

- Владеете?

- Вполне, - я даже руку на сердце положил для убедительности.

- Тогда не вижу препятствий, - улыбнулся собеседник, - А второй вопрос какой?

- Василий Петрович, может лучше, если вы меня на ты будете называть? Мне, право слово, даже неудобно, все же разница в возрасте и положении.

Урбан заулыбался.

- Хорошо, - говорит, - Договорились, Саша.

После ухода Петровича занялся делом, а то выгонит из дома, тусуйся потом по вокзалам. К тому же я в СССР – тут знакомства и связи очень многое решают. Если поступлю, то мне несколько лет под его началом ходить, поэтому хорошее отношение очень пригодится.

Машинка оказалась весьма удобной, шум хотя и издавала, но не слишком сильный. Помню, в прошлой жизни была у меня стационарная Эрика. Вот это был монстр! Тяжеленная, килограмм под двадцать, а шум от нее стоял такой, словно она не буквы печатала, а сваи заколачивала. Вечером, если сядешь поработать, то через минут двадцать соседи в стены начинали в ответ долбить.

Зато лента на ней была двухцветная – с черной полосой вверху и красной внизу. Можно было печатать любым цветом на выбор, только селектор надо было перевести. На этой модели такой фишки нет.

Сначала было довольно неудобно - привык к компьютерной клавиатуре, так что пришлось пару листов испортить для тренировки. Но освоился довольно быстро. До полудня перевел страниц двадцать, заодно и те листы, которые вчера исписал, тоже перепечатал. Петровича пока не было, но ждать его не стал – перекушу, отдохну, а тогда можно продолжить работу.

Налил в электрочайник воды из-под крана. Фильтров сейчас не водится, но вода в Магадане неплохая. Пока чайник закипал, обследовал холодильник.

Похоже, Петрович для себя не готовит. Один нижний ящик полностью забит яйцами, на полках обнаружились кусок докторской колбасы, начатая палка твердой «Московской», пачка крестьянского масла, на боковой дверце пара бутылок кефира, одна из них наполовину выпита. В дальнем углу сиротливо приткнулась пол литровая банка с томатной пастой, тронутой по краям плесенью, там же завалялся позабытый и высохший кусочек сыру, кажется голландского. Не густо, на бутербродах сидит мужик, на обед, небось, в столовую ходит. Похоже, его кулинарный максимум – жареные или вареные яйца.

В морозильнике нашлась говядина, разрубленная на две половины курица, рыба, пакет с нечищеными кальмарами. Хотя откуда нынче чищенные? Опять же такие вкусней, никогда не любил китайские пропаренные. Рыба, кажется, навага. Развернул пакет – да, она самая. Хорошее, дело, кстати, в царские времена эта рыбка считалась одной из лучших. Ее в Магадане обычно зимой ловят, а сейчас лето. Хотя, может с прошлой зимы завалялась.

Кухонный шкаф тоже оказался не пустым: мука, крупа, пакет с макаронами, целый запас консервов – рыбных и мясных, банок семь. Вот сто пудов – Петрович по вечерам на них налегает, чтобы не кашеварить самому. Там же на полках стояли банки с вареньем и матерчатый мешочек, от которого шел непередаваемо вкусный лесной запах. Ну, точно – сушеные грибы. В самом углу за холодильником приткнулся небольшой деревянный ларь. В нем ожидаемо оказалась картошка, лук, морковь.

Да тут пир на весь мир можно устроить, более чем уверен – все эти запасы появились стараниями жены Урбана, сам он разве что колбасы купить сподобится. Бросил в раковину размораживаться рыбу. В кастрюлю налил воды, положил горсть грибов, поставил на самый малый нагрев. Поработал еще часок, как раз грибы набухли и рыбу можно уже разделать на куски. Делов на полчаса, максимум минут на сорок. Еще картошку надо начистить и лука. Дверь в кухню прикрыл, чтобы запахи в комнаты не шли, зато окно открыл – сейчас не зима, можно проветрить помещение.

Урбан заявился в начале четвертого. Первым делом проверил проделанную работу. Предъявил ему на проверку пачку листов.

- Отлично, отлично, о, так ты и первые станицы перепечатал! Замечательно. Знаешь, - задумчиво произнес он, - Я ничего не готовил, да и ты голодный, пойдем, наверное, пообедаем в кафе. А то загрузил тебя работой, да еще и не кормлю. Плохой из меня хозяин, никакого гостеприимства.

Я только рассмеялся. Голодать, когда на кухне куча продуктов? Вот делать нечего – я грибной супчик по-быстрому сделал. Чего проще – грибы, малость мяса, зажарка, да риса для густоты, очень вкусно получается. На второе навагу поджарил с лучком, а потом протушил с томатом. Ничего сложного – никаких кулинарных талантов не требуется. И гарнир – обычная картошка пюре. Молока, жаль, не было в холодильнике, пришлось воду подливать. Но все равно вкусно получилось.

Сам-то уже и не голодный, супчика свеженького похлебал сразу, как приготовил, но у меня сейчас молодой, растущий организм, я всегда готов еще разок перекусить.

Петрович только нахваливал. Ну, понятно, неделю мужик на бутербродах живет, разве что в обед столовую посещает, изголодался. На него глядя, и я себе не отказал в добавке. Так вдвоем почти все и прикончили, что я наготовил. Знал бы, что у него такой аппетит, взял кастрюлю побольше.

Я еще и кофе сварил, благо в кухне нашлись кофеварка, а в шкафу пакет с зернами. Кофемолка оказалась воистину советская – настолько массивная, что ее можно было использовать, как спортивный снаряд - бицепсы качать. Но молола хорошо.

- Отличный кофе получился, - оценил Петрович, - Даже неудобно, и с переводом тебя напряг, да еще и на кухню загнал.

- Да чего там, мне не трудно, - я только рукой махнул, мол, сущие пустяки.

- Все же неловко, не стоит утруждаться.

- Василий Петрович, ничего страшного. Бутерброды, конечно, хорошо, но так питаться вредно. А постоянно сидеть за переводом я не могу – голова гудит. Надо отвлекаться.

- Да нет, ты прилично сделал за сегодня, я на такой объем и не рассчитывал. А где ты научился так готовить? – он хитро прищурился, отхлебывая их чашечки напиток. Ну, прям дедушка Ленин.

- А я много чего умею, люблю я учиться, - ага, так я тебе и сказал где.

- Я вижу. И английский вполне уверенно и на машинке печатаешь и готовишь вкусно.

- Подумаешь, я еще и вышивать могу, и на машинке тоже…

Петрович чуть не поперхнулся.

- Что, правда?

- Да шучу я, это из мультика фраза. Не умею я шить, так пуговицу разве вернуть на место на место или дырку небольшую заштопать.

Урбан вежливо посмеялся.

- Значит так, - продолжил он после паузы, - Первый экзамен будет семнадцатого. Надо будет сдать сочинение. Тему я тебе дам, повторишь по ней. Печатаешь ты без ошибок, так что все нормально будет. Математику я сам буду принимать, там помогу, если что. Остается физика и химия, оба предмета устно. Какой билет учить я тебе скажу. С остальными преподавателями я договорился, выбирать не нужно будет, что дадут, то и возьмешь. За пару дней подготовишься. Постарайся хорошо выучить. На геологический конкурс небольшой, но, если что, хотя бы на три сдай.

Вот она – советская институтская коррупция. Но мне жаловаться нечего, я Петровича сам к такому решению вопроса подводил. Как говорится «ты мне – я тебе, рука руку моет» и всё такое.

Помолчали, допивая кофе.

- Послушай, Александр, насколько ты хорошо знаешь ЭВМ? Сможешь мне показать, как обращаться с техникой?

- Ну, работать могу и научить тоже. Тут вопрос, какой набор программ имеется. Как программист я никакой, максимум что-то простенькое написать или подредактировать имеющийся код. Так-то я Бэйсик лэвэл один знаю.

- Это язык программирования такой, - поспешил я с объяснениями, заметив недоумение собеседника.

- Я понял, - задумчиво ответил преподаватель, - А, что – есть и другие уровни?

- Там не уровни, это диалект, он у каждой машины свой.

Петрович задумался.

- А на других персональных ЭВМ, получается, другой диалект используется? – уточнил.

- Конечно, на Эпл используется Бейсик Лэвэл 1, на Коммодоре Коммодор Бэйсик, на Синклере Синклер Бейсик. Там и количество команд разное и сами синтаксис прилично отличается.

- М-да, даже не подозревал. Как удачно ты поступать собрался, - препод помолчал, потом продолжил, - С такими темпами ты закончишь с руководством за неделю, у нас еще останется время позаниматься с новой техникой.

До вечера я еще немного поработал, потом пошел к себе в комнату, прихватив из библиотеки Петровича томик Конан Дойля – полистаю перед сном, учиться уже не хочется – голова вообще не варит.