Возвращение колдуна

Книга шестая

— Мне жаль, господин, но я не могу подсказать вам, где можно найти улицу Ван Денгстерштраат. Поймите, Амстердам очень большой.

Портье выдал мне дежурную улыбку, извинился и протянул через стойку листок бумаги, на котором я написал адрес. После этого он провел рукой по черным, блестящим от геля волосам и занялся своими делами.

Расстроенный, я вновь сложил записку пополам и отвернулся, испытывая смешанное чувство разочарования и постепенно нарастающего гнева. Несмотря на ранний час, в просторном холле гостиницы, обставленной с расточительной роскошью, было достаточно оживленно и портье уже встречал нового постояльца. Он говорил очень быстро, на непонятном голландском или бельгийском языке, но для меня это не имело никакого значения, поскольку я не понимал ни того, ни другого.

В такой же степени я не понимал этот город, вернее людей, которые жили в нем. После всего, что мне пришлось услышать об Амстердаме раньше и во время поездки сюда, я ожидал увидеть современный город, где жизнь бьет ключом и где меня ожидают встречи с приятными людьми.

Что касается города, то мои впечатления превзошли все ожидания. А вот относительно людей, ситуация складывалась довольна странная. Первый день после приезда я провел вместе с Говардом, обсуждая наши дальнейшие действия. Всю ночь напролет мы проговорили с ним, не заметив, как опустошили четыре бутылки джина. Последующие два дня я только тем и занимался, что искал улицу Ван Денгстерштраат.

К сожалению, мои поиски были безуспешны. На главном вокзале я приобрел карту города, но улица, которую назвал умирающий тамплиер, на ней обозначена не была. В принципе, это не очень удивило меня, поскольку за последние годы Амстердам рос так быстро, что за его ростом не успевали ни картографы, ни издательства.

После этого я решил, что искать нужную мне улицу следует иначе, так как обычный способ, который я использовал, не увенчался успехом. Несмотря на то что я справлялся о Ван Денгстерштраат не только у извозчика и портье, который был на другой смене, но и в полиции, ратуше и даже в одном транспортно-экспедиционном агентстве, все мои усилия оказались напрасными. Самое любопытное было в том, как люди отвечали на мой вопрос. Поначалу, вконец разочаровавшись, я решил, что этой улицы просто не существует. Но позже я понял, что мне, по всей видимости, не хотели говорить, где она. Я почувствовал, как мужчины и женщины, которых я спрашивал об этой загадочной улице, внутренне содрогались, услышав ее название. И мне не нужно было обладать колдовским даром, чтобы понять, что их ответы: «Я вас не понимаю» или «Я не знаю» — обыкновенная ложь.

Мне оставалось всего два дня, чтобы найти улицу Ван Денгстерштраат и выяснить, о чем хотел предупредить нас умирающий Девре. Затем мне нужно было ехать в Париж, чтобы успеть встретиться с Говардом.

Признаться, я до сих пор сознательно отказывался пустить в ход один из своих особенных талантов, чтобы добиться цели, но сейчас, когда ситуация сложилась не в мою пользу, мне просто не оставалось другого выбора. Нужно было во что бы то ни стало пробить стену молчания, на которую я все время натыкался.

Понимая, что времени осталось слишком мало, я решил форсировать события. Я быстро пересек холл и вышел из гостиницы, отказавшись от плотного голландского завтрака. Все равно еще не было и девяти часов утра, а в такое безбожно раннее время я не мог переносить ничего, кроме чашки кофе и бутерброда с мармеладом.

Я выбежал на улицу и дал знак кучеру. Карета тяжело остановилась, и человек на облучке повернулся ко мне.

— Куда я могу отвезти вас, господин? — вежливо осведомился он.

Я немного помедлил, затем изобразил на лице самое невинное выражение и деланно равнодушным тоном назвал улицу Ван Денгстерштраат, собравшись уже занять место в экипаже.

Но я не успел.

Кучер молниеносно нагнулся ко мне, что-то пробормотал на голландском языке и довольно грубо толкнул меня кнутовищем в грудь. Его щеки задрожали так сильно, что он едва мог говорить.

— Мне жаль, господин, — сказал он. — Но я не повезу вас туда!

— Почему же? — спросил я, стараясь говорить спокойно. — Вы сделаете это, мой друг. Я в этом абсолютно уверен.

Обращаясь к нему, я начал воздействовать на его сознание. В то мгновение когда кучер посмотрел на меня, я перехватил его взгляд и приковал к своему, подавил его внутреннее сопротивление и заставил, используя силу внушения, слушаться моих приказов. Извозчик невольно замер, его нижняя челюсть отвисла, а мышцы лица стали вялыми и расслабленными. В одну секунду его взгляд приобрел бессмысленное выражение.

— Вы поняли меня? — спросил я.

Он кивнул, правда очень медленно, словно не мог согнуть шею, и я видел, что это небольшое движение стоило ему бесконечных усилий.

— Вы отвезете меня на Ван Денгстерштраат, не так ли?

— Я отвезу… вас на Ван Денгстерштраат, — ответил мужчина, и от меня не ускользнуло, что в его глазах появился всепоглощающий ужас.

Это был настолько глубокий страх, какого я еще не видел ни у одного человека. Я, признаться, и сам едва не утратил самообладание. Этот страх не имел никакого отношения к моей персоне, как я вначале подумал. Несмотря на всю силу внушения, которая сковывала его сознание, одно лишь упоминание об этой улице вызвало в нем панический ужас.

Испугавшись, я прервал внутреннюю связь с ним, отошел на полшага от кареты и посмотрел на мужчину со смешанным чувством жалости и недоумения. Но я осознал, что он действительно не мог этого сделать, поскольку испытывал настоящий страх.

Кучер еще какое-то время, словно парализованный, сидел на облучке в странной неподвижной позе, но затем у него вырвался хриплый крик ужаса, и он, размахнувшись плетью, умчался прочь как бешеный.

Я растерянно смотрел вслед карете. Даже сейчас я легко мог сделать так, чтобы этот человек вернулся. Но я не хотел этого. Я ведь не только унаследовал силу своего отца, но и ответственность за свои действия. У меня не было права причинять человеку такие мучения. Достаточно того, что я уже увидел в его глазах.

Но почему? Что такого происходит на этой улице Ван Денгстерштраат, если одна только мысль о ней способна свести человека сума?

Спустя какое-то время я заметил прохожего, который остановился возле меня. Я обернулся и увидел небольшого роста мужчину. Весь какой-то сморщившийся и невзрачный, он был одет в костюм, который не только плохо сидел на нем, но еще и безнадежно отстал от моды, даже по меркам Амстердама. Острые черты незнакомца делали его лицо похожим на мордочку крысы. Глаза казались пустыми и невыразительными.

— Я правильно услышал, господин? Вы ищите Ван Денгстерштраат? Если хотите, я могу вам помочь, — сказал он, в неприятной улыбке обнажив желтые зубы.

Маленькие глазки с красным ободком смотрели на меня с таким подозрением, как будто ему хотелось вывернуть меня наизнанку, чтобы понять, сможет ли он обмануть меня. Этот парень нравился мне так же мало, как и килограмм мышьяку к завтраку. Но я был слишком растерян и оглушен после неудачного опыта с извозчиком, чтобы довести свою мысль до конца. К тому же я впервые встретил человека, который хотя бы признавал, что такая улица существует.

Незнакомец истолковал мое молчание как согласие и продолжил:

— Вы начали свои поиски не в том месте, господин. В этом фешенебельном квартале вам вряд ли удастся найти кого-нибудь, кто сможет отвезти вас на улицу Ван Денгстерштраат. Отправляйтесь в гавань и наймите там одного из гондольеров. — Он отвесил мне поклон, хотя причин для этого в принципе не было, и, хитро улыбнувшись, добавил: — Разрешите посоветовать вам лодочника Ниса. Вы сможете найти его на мосту Святого Винсента.

Усмехнувшись, мужчина приподнял шляпу и побрел дальше по улице. У меня же осталось такое ощущение, что он знает об этом таинственном адресе намного больше, поэтому я окликнул его:

— Эй, вы! Подождите! У меня есть еще один вопрос!

Но незнакомец как ни в чем не бывало продолжал уходить все дальше и дальше. Я еще раз окликнул его, но мой таинственный помощник как будто оглох в одночасье. А когда я последовал за ним, он начал бежать. Создавалось впечатление, что у него на затылке были глаза, потому что независимо от того, насколько быстро или медленно я двигался, он всегда сохранял одинаковый темп со мной, хотя при этом ни разу не обернулся.

Сначала мужчина все время шел вдоль судоходного канала, и я уже подумал, что он прямиком доведет меня до гавани. Но он неожиданно свернул в узкий просвет между двумя домами. Несмотря на то что мне понадобилось не более пяти секунд, чтобы поравняться с этим проходом, там уже никого не было. Заглянув туда, я даже не заметил следов, которые мог оставить маленький человек с крысиным лицом.

Проклиная себя за невнимательность, я дважды прошелся взад-вперед по узкому проходу между двумя стенами без окон и дверей, но все равно не нашел ничего, что могло бы подсказать, как действовать дальше. Наконец я прекратил поиски и отправился на мост Святого Винсента, мысленно настраиваясь на новую бесконечную одиссею в этом городе. Но к моему большому удивлению, я нашел его всего в нескольких шагах от злополучного переулка, в котором исчез невзрачный мужчина, посоветовавший мне прийти сюда. Честно говоря, я сразу понял, что он не случайно бежал именно в этом направлении…

Внезапно я ощутил нечто такое, что удержало меня от того, чтобы сразу спрашивать о лодочнике Нисе. Я спустился к мостику, где шатались без дела сразу несколько гондольеров не особенно приятной наружности, подождал, пока они молча рассмотрят меня, а затем спросил одного из них об улице Ван Денгстерштраат.

Тот сразу побледнел, секунду смотрел на меня как на сумасшедшего, молча выплюнул жевательный табак в воду канала, запрыгнул в гондолу и, не проронив ни слова, отплыл. Следующий гондольер, которому я задал такой же вопрос, испуганно осенил себя крестным знамением. У третьего, только что причалившего к берегу, от испуга из рук выпали весла. То же самое произошло и с другими.

Нис выглядел как старый заправский пират, который ни в грош не ставит человеческую жизнь. Его лицо было испещрено многочисленными шрамами и глубокими морщинами, образовавшимися от соленой воды и ветра. А от его взгляда мутных, близко посаженных глаз у меня по спине побежали мурашки.

Несмотря на это, даже он стал белым как мел, когда я назвал ему цель поездки. Только после изрядного глотка джина, которым была наполнена его фляжка, припрятанная под сиденьем, он вновь овладел собой и пробормотал, что это будет стоить десять гульденов.

Услышав цену, я даже не знал, нужно ли мне рассердиться или же просто высмеять его.

— Что? — спросил я. — Вы сказали, десять гульденов? Да за такие деньги я мог бы купить у вас вашу лодку!

— Тогда спокойно выходите из гондолы! — ответил он таким тоном, что я сразу понял — этот вариант ему был больше всего по душе. — Или можете плыть туда сами, — продолжил Нис. — Или же платите пятнадцать гульденов.

Я чуть не задохнулся от такой наглости.

— Пятнадцать? Но ведь только что было десять! — запротестовал я.

Нис невозмутимо тряхнул головой.

— Нет, вы ошибаетесь, господин. Только что было двадцать. А теперь уже двадцать пять.

Я уставился на него, проглотив ругательство, готовое сорваться с языка, и поспешил кивнуть в знак согласия. Остерегаясь, как бы цена не стала такой высокой, что можно будет скупить всю Ван Денгстерштраат, я даже улыбнулся ему, как будто он обрадовал меня. Смутное предчувствие подсказывало мне, что даже за сумму, в десять раз превышающую эту, я не смогу найти другого гондольера, который согласится отвезти меня на эту таинственную Ван Денгстерштраат.

— Договорились, — пробормотал я.

Прищурившись, Нис посмотрел на меня испытующим взглядом, затем отбросил цепь, которой гондола была привязана к берегу, и спокойно направил ее вдоль канала.

Старая, трухлявая лодка нравилась мне еще меньше, чем ее владелец. Протухшая вода на днище колыхалась из стороны в сторону, забрызгивая брюки и пальто. Одна капля попала даже мне на щеку. Я с отвращением вытер лицо и стал осматривать канал. Нечистоты, лежавшие на берегу, полусгнившие рыбацкие лодки и грязные баржи для жилья слева и справа, а также вонь, которая поднималась от воды, свидетельствовали о том, что мы плывем отнюдь не в аристократический район Амстердама. Несмотря на это, я чувствовал себя довольно уверенно, потому что сам вырос и провел большую часть юности в таком же месте. И это было не так уж давно…

Мы проплыли мимо полуразвалившихся домов и вскоре свернули в узкий канал, по обеим сторонам которого возвышались высокие серые стены. Я испытывал странное напряжение, которое возникло не само по себе, а, наверное, исходило от этих стен. Бывает так, что со временем дома начинают вести свою собственную жизнь, как и старые деревья, например. Но то, что я здесь почувствовал, не означало ничего хорошего. В какой-то момент я вспомнил мрачное дыхание, окружавшее дом моего отца на Эштон Плейс в Лондоне, дыхание магии и запрещенной силы, которые были заключены в его старых стенах, и попытался сравнить с этим свои новые ощущения.

Но здесь было что-то другое. Что-то абсолютно другое.

Я кожей чувствовал зло, затаившееся под плесенью, которая свисала с окон, болтающихся на ржавых петлях. Я чувствовал невидимую хватку темных, угрожающе настроенных сил. Окна без стекол по обеим сторонам канала, словно потухшие глаза, смотрели на чужаков, которые заблудились в их царстве. Я машинально встал, не заметив, как гондола подплыла к низкому мосту, и сильно ударился головой о камень. Когда плясавшие перед глазами разноцветные огни исчезли, я увидел, что лежу в грязной луже на днище гондолы между скамейками. Сегодня был явно не мой день.

Глаза лодочника сверкнули насмешкой, когда я встал на колени и пощупал шишку на затылке.

— Вы могли бы и предупредить меня! — возмущенно пробормотал я. — Или это слишком большое требование за плату в двадцать пять гульденов?

Нис усмехнулся и невозмутимо заявил:

— Тридцать.

Несколькими мощными гребками он направил гондолу вдоль моста к берегу и остановился. Я вновь проглотил ругательство, которое уже вертелось у меня на языке, подозревая, что Нис ответил бы на него новой суммой — в тридцать пять или даже сорок гульденов.

— Ван Денгстерштраат — там, — процедил он сквозь зубы и указал пальцем вперед.

Сердито кивнув, я отряхнул насколько мог пальто и брюки и вышел на берег. Нис молча подождал, пока я расплачусь с ним, затем оттолкнулся от берега и налег на весла с такой силой, что даже ручки прокрутились. Он не просто отплывал отсюда — он бежал прочь.

Я стоял в задумчивости, оглядываясь по сторонам. Ван Денгстерштраат была похожа на крепость с бойницами, которые гигантским мечом вырубили в этих каменных стенах. Темная и грубая, с острыми линиями, словно вырезанными в неистовом раже, улица казалась невыносимо мрачной. Когда же я попытался найти над собой хоть кусочек голубого неба, мои усилия были напрасны. Я будто бы попал в адский туннель, который вот уже столетия не освещался солнечными лучами.

С большинства домов осыпалась штукатурка. У некоторых зданий старые стены из бутового камня обрушились под собственным весом и были отремонтированы ровно настолько, чтобы не завалился весь дом. На улице возвышались кучи мусора. Воняло человеческими испражнениями и гнилью, а возле одной стены я заметил полуразложившийся труп тощей собаки.

Только теперь я начал понимать, почему никто, кроме Ниса, не захотел везти меня сюда. Это улица была не только сильным испытанием для глаз и носа, но и настоящим раем для уличных грабителей. Я даже пожалел, что вместе с отцовской тростью не прихватил револьвер. Но сейчас думать об этом было слишком поздно. Я покрепче сжал трость со шпагой и решительно подошел к первой же двери. Хотя Девре перед смертью назвал улицу, номер дома он не указал. Не говоря уже о том, что именно я должен был там искать.

Впрочем, на такой улице не могло быть слишком много жителей — я сразу понял это по черным тараканам и крысам, попадавшимся на каждом шагу.

В ответ на мой стук в глубине дома раздался какой-то шум. До меня донеслись хриплые, шипящие голоса, затем что-то разбилось и человек начал гневно ругаться на языке, которого я не понимал. Но никто мне не открыл.

Я заглянул сквозь изорванную бумагу, которой кое-как залепили окно, и мне показалось, что внутри комнаты что-то мелькнуло. После все стихло. Удивленный, я постучал еще раз, а после направился к соседнему дому.

Результат был тот же.

С каждой минутой мои надежды таяли. Я брел по Ван Денгстерштраат, все время переходя с одной стороны улицы на другую, чтобы не пропустить какой-нибудь двери. Гнев на Девре рос. Возможно, он мне просто солгал и специально назвал этот адрес, чтобы меня убили воры и убийцы, которых, без сомнения, здесь было пруд пруди. Именно таким образом он смог бы отомстить за свою смерть.

Наконец я подошел к дому, который казался не настолько безобразным, как другие развалюхи, красовавшиеся на Ван Денгстерштраат, что, конечно, вовсе не означало, что он был в хорошем состоянии.

Дом находился в самом конце улицы и, немного накренившись, прислонился к серо-коричневым руинам соседнего здания, как будто у него больше не было сил стоять самостоятельно. Честно говоря, после того как я безрезультатно стучался во все двери подряд, у меня почти не осталось надежды, что здесь мне повезет.

Несмотря на это, я понимал, что должен продолжать поиски. Как-то незаметно для себя я все больше стал верить, что Девре перед смертью сказал правду. И то, что я искал, было здесь, на этой улице, в одном из отвратительных крысиных гнезд, которые когда-то были домами, где жили нормальные люди.

Я не знал только одного: что именно мне нужно было найти?..

С неясным предчувствием я стоял перед широкой парадной лестницей из белого каррарского мрамора с позолоченными перилами. Над первой ступенью изгибалась арка ворот из двух змей, сплетенных друг с другом. На верхнем конце лестницы красовалась дверь, отделанная филигранной бронзовой чеканкой.

Этот громоздкий аристократический дом, построенный в старинном голландском стиле, на фоне убогого окружения выглядел так же неуместно, как юнга в благородном английском клубе. Раньше этот дом был великолепной виллой, и оставшиеся здесь следы былой роскоши наверняка сохранятся еще несколько десятков лет. Весь его вид вызывал ощущение вечности, несмотря на облупившуюся краску и потрескавшиеся ставни, которые болтались на заржавленных петлях. Темные стекла окон, словно помутневшие глаза, не отсвечивали на солнце, а, наоборот, впитывали его свет.

Я увидел дом неожиданно, когда подошел к нему почти вплотную, и совсем не помнил, как оказался возле него. Я не сомневался в том, что не сворачивал ни в один из переулков на Ван Денгстерштраат, но напрочь забыл, какой дорогой пришел сюда. Растерянно обернувшись, я посмотрел на канал. Улица вела точно к мостику, на который меня высадил Нис, причем настолько прямо, будто по линейке.

Снова загадка, которая, однако, не делала это жуткое место привлекательнее. Приблизившись к двери, я почувствовал внутреннее сопротивление, тем не менее решительно поднялся и постучал дверным молоточком. Возможно, именно здесь я наконец-то найду людей, которые помогут мне отыскать дом, в котором, как я предполагал, была тайная квартира тамплиеров.

Уже через несколько секунд я услышал приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, и из-за нее выглянул лакей в ливрее.

— Чем могу служить? — вежливо спросил он.

Я был настолько поражен этим неожиданным успехом после стольких разочарований, что вначале немного запинался, прежде чем смог вразумительно объяснить, что я от него хочу.

— Извините за беспокойство, — сказал я. — Я… я ищу одного знакомого, который живет где-то на этой улице. Но я, к сожалению, не могу найти его дом.

Я назвал имя погибшего тамплиера и постарался описать его внешность как можно подробнее. При этом я внимательно следил за лакеем. Однако его гладко выбритое лицо оставалось совершенно бесстрастным. (Либо он действительно никогда не слышал имени Девре, либо обладал недюжинным актерским талантом?)

Слуга немного подумал, а затем, склонив голову, пригласил меня в дом.

— Пожалуйста, господин, подождите минутку в холле. К сожалению, хозяина сейчас нет дома, но я уверен, что хозяйка поможет вам!

Пол в холле был покрыт дорогими коврами, а мебель и шелковые обои могли украсить замок любого герцога. Но даже аромат роз, которые стояли во всевозможных вазах по всему дому, не мог заглушить запах гнили и разложения, который доносился из каждого угла. У меня сложилось впечатление, будто я нахожусь в музее, в котором два или три поколения подряд не нанимали уборщицу.

Лакей провел меня в комнату, где стены были обшиты деревянными панелями, а с потолка свисала тяжелая люстра из богемского хрусталя. И хотя на ней горело несколько сотен свечей, мне показалось, что я попал в темную шахту. Что-то невидимое, мрачное висело в воздухе и впитывало весь свет. Даже весело полыхающий огонь в камине не мог прогнать ни темноту, ни холод, от которого можно было превратиться в ледышку.

Я подошел к камину и протянул руки к пламени, пытаясь согреться. У меня в голове мелькнула мысль, что нужно побыстрее выбираться отсюда. Долгое пребывание в столь мрачном доме не могло означать ничего хорошего. Невольно я снова вспомнил о странном поведении извозчика, которого хотел нанять у гостиницы, и страх, отражавшийся в его глазах…

Услышав, как открылась дверь, я обернулся и увидел пожилую даму в парадном платье. Наверное, ее платье было самым дорогим из всех, которые я когда-либо видел. Однако мне показалось, что оно вышло из моды лет сорок назад. К тому же от него исходил такой резкий запах, как будто наряд только что доставили с фабрики по производству нафталина. Тем не менее оно шло его обладательнице. Лицо женщины было так загримировано, что я с трудом мог разглядеть его, но, честно говоря, и не испытывал особого желания любоваться ею.

Внезапно у меня в голове раздался набатный звон колокола. Предчувствие не обмануло меня: этот дом был не только старым — здесь явно что-то было не так. Я еще не знал, что именно, но почти физически ощущал опасность. Что-то затаилось здесь — большое, сильное и опасное.

Я вежливо поклонился хозяйке дома и, подавив отвращение к нафталину, поднес правую руку дамы к губам, чтобы поцеловать ее. Мне показалось, что я схватил змею, замерзшую на морозе. Или труп.

Женщина дружелюбно поздоровалась со мной и села рядом на диван.

— Франс сказал мне, что вы ищете друга, который живет на этой улице, но никак не можете найти, — сказала она, и ее голос, как ни странно, оказался мягким и приятным. — Я уверена, что смогу вам помочь, так как знаю всех, кто здесь живет. Как зовут вашего друга?

— Он иностранец и зовут его… — начал было я, но запнулся, увидев, что хозяйка не только не смотрит на меня, но даже не пытается притворяться, что слушает гостя.

В тот же миг в неясном мерцающем свете я увидел тень, быстро и агрессивно надвигающуюся на меня. Интуитивно почувствовав опасность, я резко вскочил. И это движение, наверное, спасло мне жизнь, так как через какую-то долю секунды по тому месту, где я только что сидел, с размаху ударили дубинкой. Ткань, которой был обит диван, разорвалась, и из сиденья вылетели щепки.

Я пригнулся, поспешно отступил на шаг и поднял руки, готовый к борьбе. Неуклюжий внешне мужчина, напавший на меня, удивительно легко перепрыгнул через диван и, подняв дубинку, устремился ко мне. Пытаясь уклониться от удара, я подставил противнику ногу и ударил его тяжелым набалдашником трости по виску. Хрипло выдохнув, он упал на пол, закатил глаза и обмяк.

Но быстрая победа не дала мне даже минутной передышки, так как теперь на меня надвигалось еще двое парней, которые, казалось, возникли из ниоткуда. Выражение мрачной решимости на их лицах сочеталось с придурковатым весельем, что ввело меня в заблуждение. Я вдруг подумал, что это обычное нападение бандитов с улицы. Но одного взгляда на оживившуюся даму хватило для того, чтобы убедиться в обратном. Только сейчас я понял, какого рода помощь она хотела мне оказать. Этот дом был огромной западней. И я, возможно, был не первый, кто вошел в эти двери и больше никогда не вышел.

Что касается этого обстоятельства, то я решил преподать урок хозяйке и ее подручным.

Я вышел на середину комнаты и достал шпагу из трости. Оба парня застыли в нерешительности, увидев блеснувший в свете люстры клинок. Затем они быстро переглянулись, разделились и начали приближаться ко мне с двух сторон. Одновременно поднялся и тот мужчина, которого я стукнул по голове, и как ни в чем не бывало стал рядом с моими противниками. Похоже, у этого здоровяка силы было хоть отбавляй.

Не мешкая ни секунды, парни оттеснили меня к стене, вероятно решив, что нагнали на гостя страху. Во всяком случае, именно так мне показалось. Я же только делал вид, что не на шутку перепугался, и нервно подергивал шпагой, изображая отчаяние. Со стороны все выглядело так, как будто я пытался найти возможность проскочить между ними.

Одного из них удалось обмануть, и он ринулся ко мне, но тут же упал на пол, ругаясь на чем свет стоит. Сделав обманное движение шпагой, я одновременно наградил его такой звонкой оплеухой, что для него она, должно быть, прозвучала как удар Биг-Бена прямо по голове. Двое других остановились в замешательстве, но только на одно мгновение. Ошеломление прошло так же быстро, как и появилось, уступив место глупой, сбивающей с толку улыбке на лицах.

Неожиданно я услышал мерзкое хихиканье, и в комнату вошел еще один человек. Это был тот самый невзрачный мужчина, которого я повстречал возле гостиницы и который указал мне дорогу к Ван Денгстерштраат. Его взгляд мне совсем не понравился — именно так смотрит на свою добычу хищник, который уверен, что ей уже не улизнуть от него. Крысиное лицо незнакомца скривилось в ухмылке.

— Мы не хотим и не можем убить вас, Крэйвен, — самодовольно произнес он. — Но если не сдадитесь добровольно и не пойдете с нами, моим людям не составит большого труда избить вас так, что вы останетесь на всю жизнь калекой.

В его взгляде появилось нечто такое, от чего у меня по спине побежали мурашки, и я почувствовал в этом доме присутствие чего-то мрачного, поглощающего свет и распространяющего холод. И хотя до него нельзя было прикоснуться рукой, я ощущал это довольно отчетливо. Внезапно все изменилось и игра приняла серьезный оборот.

Я понял, что теперь речь идет не о жизни и смерти, а о нечто большем…

— Кто вы и что вы хотите от меня? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал громко и уверенно.

Человек-крыса пожал плечами.

— Я не обязан перед вами отчитываться, — выпятив нижнюю губу, заявил он. — Но возможно, я расскажу вам, если вы отбросите оружие и поднимите руки!

— Если вы действительно так хорошо знаете меня, тогда вам должно быть известно, что я никогда от своего не отступлюсь. Что вы хотите от меня? — повторил я вопрос. — Я вас не знаю и никогда не сталкивался с вами.

— Ну что ж, — уныло произнес незнакомец. — Я давал вам шанс, Крэйвен! — Он повернулся к своим бандитам и приказал: — Давайте, ребята, обезоружьте его!

Только благодаря чуду мне удалось уклониться от первых ударов, когда парни, размахивая своими дубинками, набросились на меня. Я отступил в сторону, принял удар в плечо и вонзил одному из нападавших клинок шпаги в бедро. Тот слегка покачнулся и ошарашенно уставился на открытую рану. Однако не прошло и нескольких секунд, как он поднял дубинку и приготовился к следующему удару. Казалось, этот парень даже не почувствовал боли!

Краем глаза я увидел, как открылась дверь и вбежал слуга. Он схватил драгоценную китайскую вазу и бросил в меня. Антикварный сосуд ударился о стену возле моей головы и разлетелся на мелкие осколки. На какой-то миг я отвлекся, и все три противника воспользовались этим. Один из них крепко схватил меня за волосы и дернул на себя. За этим последовал сильный удар дубинкой по ребрам, и я едва не задохнулся от боли.

— Хорошо сделано, Крофф. Эй, осторожно! Хватайте его! — кричал человек-крыса и от удовольствия хлопал себя по бокам, подскакивая на месте, словно злой карлик, которому наконец-то удалось повеселиться от души.

Его подручные выстроились в полукруг и, прижав меня к стене, молотили своими дубинками по шпаге. Они могли бы давно нанести решающий удар, но, повинуясь приказу человека-крысы, лишь пытались обезоружить меня.

Я сделал выпад, заехав одному из них коленкой в живот. Конечно, это было не очень честно, но зато действенно. Во всяком случае, я знал об этом по собственному опыту. Но сейчас у меня возникло такое ощущение, будто я ударил по мерзлому дереву. Мой противник лишь скривился в отвратительной ухмылке и замахнулся для следующего удара.

— Ты не сможешь уйти, Крэйвен! Лучше сдавайся! — кричал человек-крыса, продолжая хихикать.

Отбиваясь от нападавших, я одновременно осматривал комнату, чтобы в удобный момент убежать отсюда, и наконец заметил большое окно, выходившее на улицу. Собрав все силы, которые у меня еще остались, я намеренно пропустил мощный удар в живот и в тот же момент наступил ударившему меня парню на ногу. Прокрутившись на каблуке, я быстро навалился на него всем телом, а потом оттолкнул.

Парень закричал от боли, выпустил дубинку и отскочил назад, неуклюже размахивая руками и подпрыгивая на одной ноге. Я решил немного помочь ему и снова толкнул в грудь, отчего тот налетел на своих товарищей и те чуть не попадали на пол. Не останавливаясь, я прорвался между ними, оттолкнул локтем слугу и прыгнул в окно, мгновенно разлетевшееся на осколки.

Оглушенный, с тупой пульсирующей болью в висках и мелькающими перед глазами красными кругами, я с трудом поднялся, тыльной стороной ладони вытер выступившие слезы и внимательно осмотрелся. С удивлением и нарастающей тревогой я обнаружил, что приземлился не на улице, а в низкой темной комнате, набитой всяким хламом. От невыносимой вони я чуть не задохнулся. Резкие крики до сих пор стояли в ушах. Я подскочил, приготовился к бою и поднял шпагу, описав ею широкий полукруг. Но вокруг была лишь пустота.

Где же улица? Я ошеломленно огляделся. Я был уверен, что пробился через окно на улицу, но вокруг меня были стены… Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, как из аморфных теней, затаившихся в углу помещения, проступили очертания силуэтов. Я был не один! Несколько существ, похожих на лемуров, теснились в самом дальнем углу комнаты. И только после того, как я внимательно присмотрелся к ним, мне стало ясно, что это были дети. Их широко раскрытые глаза казались сверкающими стеклянными шариками, в которых застыл панический страх.

— Не бойтесь! Я ничего не сделаю вам! — сказал я, приблизившись к ним на один шаг. Смущенно улыбнувшись, я опустил шпагу, но они еще теснее прижались друг к другу.

Затем я услышал позади себя шум, быстро обернулся и уставился на маленькую дыру в стене, по размеру не более ширины моих плеч, — еще минуту назад ее там не было. Один из моих противников, злобно рыча, сорвал остатки обоев и начал протискиваться через образовавшуюся щель.

— Сейчас я тебя достану, Крэйвен! — ликовал он, пролезая через дыру.

Отступать было некуда, и я направил на него шпагу. Я хотел пронзить парню плечо, чтобы обезоружить его, но в последнее мгновение он потерял равновесие, упал на пол и сам наткнулся на шпагу, клинок которой вошел ему в горло. Наверняка удар был смертельный, однако мужчина лишь вскрикнул, резким движением вытащил клинок из раны и тут же вскочил с кошачьей ловкостью.

Я осмотрелся в поисках запасного выхода. Дети сжались в углу комнаты и следили за нашей борьбой расширившимися от ужаса глазами. Помещение было окутано полумраком, повсюду лежали кучи мусора. Я напряженно вглядывался в неясные тени, пока не увидел дверь. В отчаянии я подскочил к ней и так крутанул торчащий в скважине ржавый ключ, что чуть не вырвал замок.

Открывая дверь, я почувствовал, как позади меня под тяжелыми шагами моего преследователя задрожал пол. Надо мной выросла огромная тень, и неожиданно повеяло ледяным дыханием, похожим на сквозняк. Даже не пытаясь уклоняться от удара, я первый ударил его локтем и со всех ног рванул вниз. Мой локоть угодил нападавшему в грудь, и поэтому его дубинка не попала в меня, пролетев всего в нескольких сантиметрах от моей головы. Зато она ударила в дверь, разбив ее в щепки.

Человек, который преследовал меня, гневно зарычал, а потом, неестественно захрипев, зашатался и схватился руками за грудь. Когда я обернулся к нему, он очень медленно опускался на колени, уставившись на меня выпученными, остекленевшими глазами. Я отбросил его дубинку в сторону и с силой толкнул своего противника, так что тот беспомощно упал навзничь и застонал.

Пока я боролся с ним, к нам подошли дети. Их лица казались пустыми и застывшими, такими же безжизненными, как у кукол. Но я заметил, что выражение их глаз изменилось: до этого в их взгляде я видел только страх — теперь же они смотрели на меня с гневом и злостью. Неожиданно в их руках блеснуло оружие: зазубренные ножи, осколки зеркала, обломки каких-то железяк. Один из них размахивал доской, из которой торчал огромный ржавый гвоздь. Маленький человечек направил это средневековое оружие на меня и неуклюже поправил стяжку.

Защищаясь, я невольно поднял шпагу. Стоявшие впереди дети отпрянули в сторону, но я не заметил, чтобы они испытывали страх. Я опустил оружие. Не знаю, по какой причине они на меня нападали, но это были дети, и я не мог бороться против них. Даже если речь шла о моей жизни.

Я подождал, пока они приблизятся ко мне, а затем неожиданно замахнулся на одного из них, чтобы отпугнуть. Мальчишка отшатнулся и упал на тех, что стояли сзади. После этого я рванул на себя дверь. В тот же миг тишину разорвал оглушающий выстрел, и рядом с моим плечом что-то ударило в дверную раму. В воздухе сильно запахло порохом.

Я выскочил за дверь, закрыл ее за собой на замок и какое-то время тщетно пытался найти хоть что-нибудь, чтобы забаррикадироваться. Не обнаружив ничего подходящего, я решил прекратить поиски и побежал прочь.

Всего через несколько секунд дверь снова распахнулась. Уже на бегу, посмотрев через плечо, я увидел, что меня преследовали не дети, а те двое убийц, от которых я отбивался в холле дома. Увидев их, я даже почувствовал облегчение.

Я побежал еще быстрее и, достигнув тупика, которым заканчивался коридор, даже не раздумывая, повернул направо. Когда еще одна закрытая дверь перегородила мне путь, я не стал искать ключ, а просто навалился плечом на трухлявое дерево и буквально влетел в комнату. Каким-то чудом мне удалось сохранить равновесие и предотвратить падение.

Мои преследователи тут же удвоили усилия, чтобы догнать меня. Я поспешно огляделся, но в темноте не увидел ничего, кроме размытых серых теней огромных пауков, качающихся на паутине. Готовый к бою, я поднял клинок шпаги.

В следующее мгновение комната наполнилась писком и свистом. Откуда-то сверху на меня накинулись черные тени и захлопали крыльями. Я был поражен, увидев желтые глаза и длинные белые клыки. Почувствовав многочисленные укусы, я попытался накрыть лицо полой пальто, чтобы защитить глаза. Затем я начал размахивать вокруг себя шпагой, рассекая мелькающее живое облако вокруг меня так быстро, как только мог. Несмотря на это, мое лицо горело, словно я подпалил себе кожу. Прикосновения крошечных когтей и зубов были ужасно болезненными.

Неожиданно все прекратилось так же быстро, как и началось. Я услышал неясный удаляющийся шум хлопающих крыльев, а затем черные тени и вовсе исчезли.

Не успел я отдышаться, как мои преследователи были уже за дверью и, громко ругаясь, ворвались в комнату. Не обнаружив ни другой двери, ни окна, через которые я мог бы убежать, я помчался наверх, на второй этаж, а после этого полез по шатающейся, наполовину сгнившей лестнице на чердак. Черт побери, какой же большой этот дом!

Чувствуя, что мои силы на исходе, я все же продолжал решительно лезть наверх. Полуразрушенная крыша местами провалилась, поломанные стропила и балки висели, как бледные кости жуткого громадного скелета, но здесь, по крайней мере, было немного света. И в первый раз с тех пор, как я оказался в лабиринте домов на Ван Денгстерштраат, мне снова светило солнце.

Я быстро затянул лестницу на чердак и закрыл за собой дверь. Когда до меня донесся шквал грубых ругательств, я приник к широким щелям между досками и увидел, как мои противники в беспомощной ярости сотрясают кулаками.

На какое-то время я обеспечил себе передышку.

И все равно мое положение казалось почти безнадежным. Преследователи, конечно, знали это здание как свои пять пальцев, поэтому я нисколько не сомневался, что они без труда найдут другой путь, чтобы тоже забраться на чердак. Признаться, я всерьез подумывал о том, чтобы залезть на крышу и оттуда спрыгнуть на соседний дом, но тут же отбросил эту мысль. Даже те балки, которые выглядели более-менее крепкими, рассыпались бы у меня под ногами. Так что и вылезать на крышу, и прыгать с нее было бы просто самоубийством.

С другой стороны чердака я обнаружил еще одну дверь и, стараясь быть предельно осторожным, направился к ней. Обломки черепицы хрустели под каблуками, брусья поскрипывали в такт моим шагам, и мне казалось, будто я брожу по дому призраков. Неосторожно ступив на сгнившую доску, я едва избежал стремительного падения вниз. Я остановился и глубоко вдохнул, пытаясь унять бешеный стук сердца. К несчастью, я чувствовал, что постепенно теряю самообладание. Сложившаяся ситуация казалась мне катастрофической. Я попал не просто в западню, а в какой-то сумасшедший дом.

Несмотря на это, я стиснул зубы и продолжил путь к двери. Позади меня кто-то начал колотить в дверь, через которую я вошел на чердак. Я услышал, как под мощными ударами затрещало дерево, а вслед за этим до меня донеслись грязные ругательства. Внезапно какой-то тяжелый предмет пролетел так близко от меня, что я даже ощутил легкое дуновение. А когда он попал в крышу, началось что-то вроде лавины из деревянных обломков и черепицы.

Сделав рывок в сторону второй двери, я почувствовал, как у меня под ногами задрожал пол, а гнилые доски, не выдержав моего веса, начали окончательно рушиться. Я оттолкнулся изо всех сил и прыгнул плечом вперед на закрытую дверь, успев краем глаза заметить, что позади меня почти одновременно с моим прыжком распахнулась первая дверь.

В спертом воздухе так сильно пахло гнилью, что поначалу мне показалось, будто я задыхаюсь. Кроме того, здесь было темно, и я не мог разглядеть даже собственную руку, которую поднес к глазам. Невольно обернувшись, я поискал дверь, которая упала за мной, но нащупал лишь холодные мокрые камни.

Медленно продвигаясь в кромешной тьме, я старался держаться поближе к стене и не отходить в сторону. Однако уже через несколько шагов что-то плоское и вытянутое преградило мне путь. Только спустя какое-то время я понял, что это был каменный гроб.

Как только мои глаза привыкли к темноте, я увидел зеленый фосфорический свет, который исходил от камней. Контуры стен резко выделялись в темноте, образуя низкий склеп, который был сооружен из огромных, грубо обтесанных камней.

На полу стояло шесть или семь дюжин каменных саркофагов, выставленных в ряды, как в солдатском строю. Во мраке склепа я смог разглядеть бледные кости и черепа мертвецов, которые, казалось, усмехались мне сквозь щелистые крышки гробов.

Какое-то время я смотрел на это печальное общество, в которое попал совершенно случайно, и пытался собраться с мыслями. Этот странный лабиринт с его живыми и мертвыми обитателями настолько запутал меня, что я просто не знал, что мне искать и чего добиваться.

Я понимал, что все мои усилия осмыслить окружающее меня безумие бесполезны, и в конечном счете готов был во всем винить самого себя. Говард достаточно часто предостерегал меня по поводу мастера животных в ордене тамплиеров, но я не слушал его. Какой же я дурак! Умирающему Девре удалось-таки заманить меня в ловушку!

Содрогнувшись от ужаса, который ледяной рукой прошелся по спине, я собрался с духом и побрел дальше, внимательно осматриваясь по сторонам. Пройдя всего несколько шагов, я увидел в одном из самых темных углов склепа крутую лестницу, которая наверху заканчивалась дверью, обитой железом.

Я быстро взбежал наверх и нажал на ручку. Но она не двинулась с места. Я мысленно проклял этот адский лабиринт и изо всех сил налег на дверь. С таким же успехом я мог попытаться пробить каменную стену рядом с дверью. Разочарованный, я вернулся в подвал и начал искать другой выход. Но здесь больше не было ничего, кроме камней, костей мертвецов и гнили.

Смрадный воздух и противный зеленый свет, вероятно, воздействовали на меня не лучшим образом, и я, как ни старался, не мог трезво мыслить. Неожиданно я подумал, что могу быть погребенным в этом склепе, и меня охватил леденящий душу страх. Я больше не мог совладать со своими нервами. Отчаявшись, я вновь взбежал по лестнице и изо всех сил начал колотить по двери как сумасшедший.

Я не знаю, как долго это продолжалось — наверное, несколько минут, не больше, — но мне показалось, что прошла вечность.

Затем — с той же непредсказуемостью, которая была свойственна этому странному окружению, — дверь поддалась и рухнула под моими ударами. Я споткнулся о нее, пролетел вперед из-за собственного напора и, потеряв равновесие, упал на колени.

Когда я встал, то увидел уже совсем другую картину. Передо мной была церковь, переполненная людьми. Насколько я мог судить, на твердых деревянных скамейках сидели не меньше трехсот человек и, полностью поглощенные своим делом, распевали радостные песни. Благостность и миролюбие, несмотря на их наигранность, должны были хотя бы немного успокоить меня. Но при одном виде этого высокого, холодного зала меня бросило в дрожь. Даже безвкусно украшенный алтарь с простым деревянным крестом излучал что-то холодное и чужое. Интуитивно я чувствовал угрозу, которая исходила отовсюду.

Первой моей мыслью было покинуть церковь как можно быстрее, но потом я решил пройти вперед вдоль пролета, чтобы в тихом углу переждать богослужение и никому не попасться на глаза. Когда я повернулся к главному порталу, из узких дверей рядом с алтарем вышел пастор в развевающейся сутане. Он бросил довольный взгляд на собравшуюся толпу и поднялся по каменным ступеням на церковную кафедру. Верующие замолчали и направили на него все свое внимание.

Едва я дошел до первых рядов скамеек, как обе половинки дверей главного портала с грохотом распахнулись. В лучах закатного солнца я сначала увидел лишь три угрожающие черные тени, но уже в следующее мгновение разглядел своих преследователей. Я тут же спрятался за одной из безвкусно украшенных колонн, возвышающихся рядом с поблекшей от старости исповедальней, которая, к сожалению, оказалась закрытой.

Три парня застыли на пороге и мрачно смотрели поверх голов прихожан. Спустя какое-то время они двинулись вперед, постепенно приближаясь ко мне. Шум их шагов отдавался эхом в высоких стенах церкви. Странно, но было такое впечатление, как будто ни пастор, ни прихожане не заметили их присутствия. Служба шла своим чередом, и никто не смотрел на вошедших молодчиков. Казалось, люди намеренно делали вид, что не замечают вторгшихся в храм бандитов.

Даже когда те поравнялись с молодым человеком, издалека похожим на меня, и, сбросив его со скамьи, начали бить, никто и бровью не повел. Парни не остановились, продолжая избиение, хотя вскоре заметили свою ошибку, и теперь делали это больше из злости. Наконец они оставили свою жертву в покое и взялись за следующего. При этом они почти вплотную подошли к тому месту, где затаился я.

Подождав, пока внимание моих преследователей снова полностью сосредоточится на прихожанах, я выскользнул из своего укрытия и, согнувшись, прошмыгнул между двумя рядами. К счастью, люди в церкви были настолько погружены в свою молитву, что на меня обращали так же мало внимания, как и на моих преследователей.

Никем не замеченный, я добежал до алтаря и спрятался за ним. Мои враги тем временем становились все нетерпеливее. Они уверенно продвигались вперед, бесцеремонно разглядывая сидящих на скамьях мужчин. Я надеялся, что в ответ на беспорядки во время церковной службы верующие наконец-то начнут защищаться. Однако люди снова садились на свои места, как будто ничего не произошло. Да это были вовсе и не люди! Я ужаснулся: прихожане в этой странной церкви двигались, разговаривали, дышали и пели, но все, что они делали, лишь внешне походило на действия живых людей. На самом деле они вели себя как… куклы.

«Сумасшествие какое-то», — подумал я и взглянул на двери, через которые пастор вышел к верующим. Затем я удостоверился, что никто из преследователей сейчас не смотрит в мою сторону, и как бешеный помчался через дверь. Или через то, что я считал дверью.

Вода широкого канала смягчила мое падение. Я нырнул до самого илистого дна и затем, резко рванувшись, попытался подняться на поверхность. Но одежда уже пропиталась водой и тяжелым грузом удерживала меня на дне. В легких стало покалывать, а перед глазами поплыли красные круги. Задыхаясь, я попробовал стянуть с себя пальто и сюртук. И после того как мне удалось это сделать, я наконец поднялся наверх, однако совершенно обессиленный.

Подняв голову над поверхностью воды, я с жадностью вдыхал воздух. У берега надо мной склонилась чья-то темная тень, и меня, схватив за шиворот, вытащили на берег, как мокрого кота.

Передо мной стоял человек, от которого мне с таким трудом удалось уйти в трущобах, и смотрел на меня с дьявольской усмешкой. Со времени нашей последней встречи он ужасно изменился. Теперь он был похож на мумифицированный труп, выловленный из воды. Каждое его движение сопровождалось легким, неприятно влажным звуком, а от смрада, который исходил от него, меня чуть не стошнило.

Мужчина схватил меня под мышки и поднял наверх, словно маленького ребенка. Потом, осклабившись, он сильным ударом выбил шпагу из моей руки. Когда же я ударил его обеими ногами, он только с улыбкой покачал головой. Мое сопротивление, казалось, лишь позабавило его.

— Твое время вышло, Роберт Крэйвен. От меня еще никто никогда не уходил! — усмехаясь, воскликнул он.

В его глазах горела ненависть. В отчаянии я попытался вырваться из его лап, но это было так же бесполезно, как если бы я захотел разорвать крепкие железные оковы.

Застонав, я прекратил сопротивление и опустил руки. При этом правой рукой я дотронулся до штанины, и мои пальцы случайно нащупали что-то твердое. Это был перочинный нож, который — не помню, по какому-то поводу, — подарил мне Рольф. С тех пор я всегда носил его с собой.

Если бы мне удалось достать оружие, то, возможно, у меня появился бы шанс освободиться. И хотя этот монстр довольно крепко держал меня за плечи и тащил за собой как куклу, я смог освободить локоть и засунуть правую руку в карман. После третьей попытки нож был у меня в руке и я попытался раскрыть его. С первого раза ничего не получилось, но затем мне все-таки удалось выпрямить лезвие и зажать его между пальцами и ручкой ножа.

Чтобы отвлечь своего врага, я ударил его головой в лицо. Он зашатался, потеряв равновесие, и на мгновение отпустил меня. В этот момент я поднял нож и вонзил ему в щеку. Судя по всему, он почувствовал боль, так как громко взревел и завертелся вокруг своей оси. Боль в ногах мешала мне идти, но я все же быстро проковылял к тому месту, где лежала моя шпага, и, облегченно вздохнув, взял оружие.

Вновь взглянув на своего преследователя, я замер, потрясенный переменами, которые начали происходить с этим человеком — человеком ли? — прямо на моих глазах. Рана, которую я нанес ему, была не более чем смехотворный порез, явно болезненный, но совершенно не опасный для жизни. Однако его тело начало разлагаться…

Ошеломленный, я отпрянул назад, уставившись на расплывающееся лицо чудовища, а затем взглянул на свой нож. Неожиданно я все понял: лезвие перочинного ножа было сделано из серебра — металла, прикосновение которого действовало на таких, не совсем мертвых существ, как он, смертельно. Дружище Рольф!..

Я видел, что мой враг ослеп, но понимал, что от него все еще исходит угроза. Да, его тело начало разлагаться, словно злые чары, которые так долго сохраняли его жизнь и которые наконец-то развеялись. Но он еще двигался, продолжая угрожать мне. При этом казалось, что он заранее догадывался о каждом моем движении и, притихнув, настороженно следил за мной, поворачивая голову из стороны в сторону. Затем этот монстр неожиданно громко засопел, принюхался и, расставив руки, пошел на меня.

Я ловко прошмыгнул под хватающими воздух руками, надеясь, что он и дальше так пойдет и свалится в воду. Но мужчина остановился прямо на краю канала и, прерывисто дыша, медленно повернулся ко мне.

С отчаянной храбростью я приблизился к нему и, подпрыгнув, ударил его ногой в подбородок. Он потерял равновесие и наклонился назад, размахивая руками, как мельница.

Затем угол наклона стал еще больше, и он упал в воду, шлепнувшись спиной. Несколько мгновений он еще держался на поверхности, но затем начал тонуть и вскоре исчез в глубине канала.

После этого под водой вспыхнул зловещий голубой свет. Вначале я подумал, что горела вода, но потом понял, что это выходил воздух из тела моего преследователя. Свет становился все ярче, пока не превратился в настоящий костер. Еще через мгновение раздался глухой взрыв и я увидел яркую вспышку.

Я настолько устал, что даже не почувствовал облегчения, наблюдая за кончиной настырного преследователя. Мои бедра болели, как будто кто-то побил меня горящей палкой, а плечи от недавней хватки этого чудовища до сих пор не отошли и, казалось, одеревенели. Не давал ни минуты покоя и раненый большой палец на правой руке, который я обмотал платком, чтобы остановить кровотечение.

Я нагнулся, чтобы подобрать ножны, но руки дрожали от слабости, и мне с большим трудом удалось вложить шпагу в трость. Борьба с чудовищем так измотала меня, что я решил хотя бы ненадолго присесть и передохнуть.

Лучше всего было бы вообще не вставать. Однако уже через несколько минут я подошел к стене и тщательно осмотрел ее. В одном месте ее высота была всего пять метров, но при этом она была гладкой, практически без одного зазора, так что при моем состоянии даже думать не приходилось, чтобы залезть на нее.

Мне не оставалось ничего другого, как поискать ту тайную дверь, о которой упомянул мой преследователь. «Если такая дверь вообще существует и этот парень не обманул меня», — подумал я, но тут же отбросил эту мысль.

Однако через полчаса безрезультатных поисков я понял, что мое опасение оправдалось. Я обследовал стену по всему берегу, но не нашел ничего, кроме гладкого камня. Усталый и разочарованный, я опустился на землю и лег. Ребра болели, а язык, казалось, превратился в набухший жгут. Испытывая невероятную жажду, я подумал, что если в ближайшее время не найду хотя бы один глоток воды, то просто ничего больше не смогу сделать. Желудок тоже давал о себе знать, мстя мне за то, что утром я отказался от завтрака.

Вода канала плескалась о берег мягкими волнами, и я, наблюдая за ними, не смог устоять перед соблазном. Я поспешил к каналу и, склонившись над водой, зачерпнул ее обеими руками. От вони, исходившей от воды, меня снова затошнило. Давясь, я сделал глоток и после безрезультатной борьбы с позывами меня вырвало.

Когда я наконец вновь пришел в себя, мне не оставалось ничего, кроме как подняться на ноги и вернуться к стене. Честно говоря, я потерял всякую надежду отыскать тайную дверь. Колени ослабели, затем подкосились, и я осел на землю, прислонившись к стене. Вернее, я хотел это сделать. Но в этот момент, не чувствуя никакого сопротивления, моя рука неожиданно провалилась прямо в стену. Придя в себя от потрясения, я осторожно нащупал пальцами скрытый рычаг и нажал на него.

Кусок стены высотой с человека исчез, растворившись в воздухе, как будто его и не было. Яркий свет ворвался в образовавшийся проем и ослепил меня. Сощурившись, я вздохнул с облегчением и прошел через него. Когда мои глаза привыкли к свету, я невольно задержал дыхание.

Я стоял на входе в длинный зал, который расширялся в глубине на такое бесконечное количество отделов, что у меня захватило дух. Источником света были тысячи свеч, горевших в больших серебряных подсвечниках ростом с человека, а также на роскошных фарфоровых люстрах, которые свисали с украшенного богатой лепниной потолка.

На стенах зала красовались безвкусные картины, на которых были запечатлены различные битвы мировой истории, и гобелены, изображающие королевскую охоту и сцены из античных мифов. На высоких подставках стояли мраморные бюсты французских королей.

Только немного освоившись, я заметил, что картины в каждом мнимом отделе зала повторяются, и понял, что стал жертвой расстроенных нервов. Впечатление мнимой бесконечности пространства создавали два огромных настенных зеркала, висевших напротив друг друга и увеличивающих количество предметов в тысячи раз. Это был тот же трюк, который успешно использовался в Зеркальном зале Версаля и в результате которого создавался эффект бесконечно большого помещения.

Глядя на столы и стулья, украшенные бурбонскими лилиями, я вполне мог бы представить, что сейчас нахожусь в Версале. Но я слишком хорошо знал, что все еще оставался на злополучной улице Ван Денгстерштраат в Амстердаме. Кроме того, я заметил некоторые отличия от версальского Зеркального зала и решил, что это, скорее всего, копия знаменитого зала, которая была создана по желанию какого-нибудь богатого вельможи в Амстердаме.

Я оторвался от созерцания великолепного помещения и обнаружил маленький столик, на котором стоял серебряный поднос с наполненным хрустальным графином и пустым стаканом.

Усталый, я пододвинул к столику стул и взял графин. В нем был тот самый сорт первоклассного бургундского вина, которое я любил больше всего. Сначала я очень удивился этому и внимательно осмотрелся по сторонам. Но так как в зеркалах мелькало лишь мое изображение, умноженное в несколько раз, я снова успокоился и наполнил стакан до самых краев.

Уютно устроившись у столика, я с наслаждением сделал первый глоток.

— Да ты просто чертовски твердый парень, Крэйвен, — раздался голос позади меня.

От неожиданности я поперхнулся, уронил стакан и замер, с ужасом чувствуя холод лезвия на своей шее. Медленно, чтобы не спровоцировать стоявшего сзади человека на необдуманное действие, я обернулся к нему. Признаться, я даже не очень удивился, когда увидел лица двух оставшихся преследователей.

— Ты, должно быть, действительно особенный, — сказал тот, который приставил мне нож к шее. — Невероятно, но тебе удалось справиться с самим Кроффом. — Он хмыкнул. — Только не надо думать, что ты такой уж счастливчик.

Криво улыбнувшись, парень заломил мне руки за спину. Они не стали церемониться и грубо стащили меня со стула, а потом связали руки и толкнули в угол.

Тот, которого звали Яккуром, принес еще один стул и сел на него лицом к спинке. Его напарник налил два стакана бургундского вина и подал один из них Яккуру.

Я яростно задергался, чтобы сорвать веревки, но в результате лишь порезал себе руки. В конце концов я сдался и спросил:

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Должен признать, ты ужасно любопытный, Крэйвен! Подожди немного, и тогда ты сам увидишь, что из тебя сделает лабиринт! — хихикая, сказал Яккур. — Ты все увидишь. Не надо быть таким нетерпеливым.

Когда они выпили весь графин, Яккур подошел ко мне и наклонился.

— Давай, Сидос, помоги мне отвести парня! — крикнул он своему напарнику.

Но тот лишь отмахнулся.

— Да перестань ты, Яккур. Почему именно мы должны тащить этого Крэйвена? Будет лучше, если мы дождемся, когда придет мастер!

— Но мы же должны доставить его в центр, — неохотно пробормотал другой.

— Ты такой тупой на самом деле или просто не хочешь понять? Этот парень — не какой-нибудь там безобидный сумасшедший, как другие идиоты, которые были по самые уши напичканы магическими силами, но затем понаделали в штаны от страха перед нашими дубинками. А этот даже завалил Кроффа! Я рад, что мы наконец поймали его, но не собираюсь рисковать, пока мастер здесь.

— Ты трус, Сидос. Мои узлы самые надежные!

— Ты хочешь сказать, что я завязываю узлы хуже, чем ты? — Сидос вскочил так резко, что его стул упал на пол.

Яккур бросил презрительный взгляд на сжатые кулаки своего напарника и с силой оттолкнул меня. Я завалился, как сноп соломы. Затем он снова повернулся к Сидосу и, усмехнувшись, издевательским тоном произнес:

— А я и не думал, что ты сам готов наложить в штаны. Если боишься рисковать, зачем тогда лезешь в драку?

Честно говоря, в это мгновение я подумал, что взбешенные парни порежут друг друга на кусочки. Но мои надежды не оправдались. Неожиданно лицо Сидоса исказилось в болезненной гримасе и он разжал кулаки, словно им руководила невидимая сила. Он прошипел в адрес Яккура безобидное проклятие и опустился на стул.

Яккур тоже неожиданно стал спокойнее и вел себя почти боязливо. Такое поведение удивило меня, и я сначала не мог найти этому объяснение. Яккур упал в кресло, стиснул зубы и ограничился лишь тем, что время от времени бросал злобный взгляд то на меня, то на своего напарника. Затем он встал, молча подошел ко мне и с такой силой ударил меня в челюсть, что я мгновенно потерял сознание.

Очнулся я от звона цепи. Голова раскалывалась, как будто какой-то злой дух использовал ее в качестве барабана. Когда же я попытался перевернуться на бок, снова зазвенела цепь и меня дернула назад ледяная рука. Прошло время, прежде чем я понял, что это была не рука, а холодное железное кольцо, которое плотно сжимало мою талию. А звон шел от двух цепей, которыми это кольцо было прикреплено к полу.

Затем я увидел, что мои руки тоже были прикованы цепями к полу, так что теперь я мог двигать только ногами.

— Как дела, Крэйвен? — услышал я неприятный мужской голос. — Мышеловка таки захлопнулась! Охота окончена. И в самое время, потому что она и так слишком затянулась. Лабиринт горит нетерпением!

Я закрыл глаза, чтобы не видеть человека-крысу. «Все кончено», — стучало у меня в висках, но при этом я не чувствовал ни страха, ни отчаяния — одну только безграничную усталость. Сейчас мне было абсолютно все равно, что со мной будет. Только бы побыстрее это мучение закончилось.

— Хотя, конечно, жаль, что такой могущественный колдун, как вы, погибнет столь бесславной смертью. Вы наверняка могли бы мне много всего рассказать, — сказал он, продолжая хихикать. — А знаете что? Когда лабиринт покончит с вами, я возьму вас к себе третьим стражем. Ведь вы убили Кроффа. Поэтому вы и замените его. Разве это не логично, как вы считаете?

Я не следил за его болтовней, а смотрел по сторонам, насколько мне позволяли цепи. Сейчас я находился уже не в том помещении, где меня схватили преследователи, а в огромном зале. Он был абсолютно пуст, не считая огромных чудовищных ворот, похожих на алтарь и выполненных в форме черепа.

Глазные впадины излучали демоническую силу, от которой содрогались стены и потолок, но которая все же была какой-то другой, не похожей на силу ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Нижняя челюсть опускалась все ниже, пока не образовался прямой угол с головой. Какое-то мгновение череп осматривал свое окружение горящими глазами, а затем сделал глубокий вдох. Это прозвучало как грозный рев тысячи буйволов. Человек-крыса испуганно обернулся и в ужасе уставился на череп. Волнуясь, он, наверное, подумал, что это связано с моим присутствием.

— Ваши магические трюки вам больше не помогут, Крэйвен, — набросился он на меня и в воздухе рукой нарисовал знак защитной руны.

Однако череп даже не думал подчиняться этому магическому воздействию; наоборот, он вырос до потолка, и человек-крыса вынужден был отступить и подойти ближе ко мне.

Я тотчас понял, что это шанс, и подтянул ноги к телу. Затем я изо всех сил выбросил их вперед и толкнул человека-крысу так сильно, что тот отлетел прямо в середину огромной мертвой пасти.

Громкий вопль заполнил весь зал, превратившись в пронзительное визжание, но уже через несколько секунд внезапно смолк. Сидос и Яккур, стоявшие до этого где-то позади, с яростными криками устремились ко мне. Однако они не успели добежать, так как ворота буквально взорвались и захватили служителей лабиринта. Какое-то мгновение оба парили в воздухе, а затем исчезли в ненасытной пасти огромного черепа.

Ворота дошли до задней стенки зала и стали крушить ее. Посыпался град из гвоздей и обломков балок. Я закричал, охваченный ужасом. Ворота, превратившиеся в огромную демоническую пасть, подошли ко мне на расстояние вытянутой руки.

Я чувствовал их горячее дыхание и уже представлял, как исчезаю в разверзнутой пасти, прекрасно понимая, что на этот раз уже не будет других врат, через которые я смог бы покинуть этот промежуточный мир. Этот горящий дьявольский череп, который возник из врат ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, не был простым бездушным инструментом. Это был монстр, ужасное извращение всего живого. Он пожирал все, что попадалось на его пути. Его жертвой был сам лабиринт и все, что было в этом лабиринте. А значит, и я.

Камни и балки сорвались с потолка и посыпались на мою шпагу, которая лежала рядом с порталом. В отчаянии рванувшись вперед, я почувствовал, что мои руки свободны. Я изумленно посмотрел на хрупкие звенья цепи у меня в руках, а затем бросил их в пасть и вскочил на ноги. В тот же момент звезда шоггота в кристалле шпаги загорелась под грудой обломков, словно ждала меня. Я достал оружие и, шатаясь, поспешил выбраться на улицу.

Позади меня обрушился зал, превратившись в пыль, а большая часть лабиринта навсегда исчезла за вратами. Однако это лишь возбудило аппетит черепа. Он начал пожирать все, что было в его окружении. Даже мраморные плиты не смогли устоять перед ним. С громким скрежетом они срывались с пола и пролетали близко от меня, устремляясь в огромную пасть.

Я мчался со всех ног, несмотря на боль и усталость. Задаваясь вопросом, как долго это будет продолжаться, я старался бежать подальше от разваливающихся стен, чтобы не быть погребенным под сыплющимися со всех сторон камнями и чтобы меня не поглотил жар, в который превратилась пожирающая себя материя лабиринта. Я даже не пытался понять, что происходило вокруг меня, решив, что сейчас не время думать об этом. Я проанализирую все позже, если, конечно, останусь жив…

Вскоре я достиг стены, обнаружил дверь и трясущимися от волнения руками отодвинул засов, пытаясь открыть ее. Но петли совсем заржавели. В отчаянии я начал трясти ее за решетку оконца, пока не содрал себе кожу с ладоней и кровь не побежала по рукам.

Длинный огненный язык протянулся ко мне, но, к счастью, задел лишь дверь, и та буквально разлетелась в щепки. Я быстро протиснулся сквозь образовавшийся проем и устремился на улицу. Или туда, что показалось мне улицей.

Я не знал, что произошло. Мир перед моими глазами растворился, превратившись в занавес из бурлящей серой материи и танцующих на ней разводов. Я видел неясные силуэты и лица, призрачные и замысловатые движения. Потом я услышал голос:

— Сейчас! Вытаскивайте его!

А потом перед моим взором появился крест.

Образ был очень четким: горящий крест, сбитый из балок кроваво-красного цвета, который, словно маяк, падал на меня сквозь хаос разваливающейся реальности. Я закричал, закрыл лицо руками и попытался отскочить в сторону. Но похоже, я не успел.

Неожиданно бушующие тени исчезли и мир утонул в ярком красном зареве, которое шло от креста…

Первое, что я услышал, придя в сознание, были голоса. Голоса четырех, а может, и пяти мужчин, которые шепотом переговаривались между собой. Я напряг слух и различил другие, едва слышимые звуки, благодаря которым понял, что больше не один и нахожусь в хотя бы наполовину реальном мире. В мире, где снова были живые люди и настоящие крепкие дома из камня и дерева, которые не пытались тебя поглотить.

Я открыл глаза и быстро поднял руку, едва сдержав стон, когда яркий свет газовой лампы больно резанул меня, словно острым ножом.

Чья-то рука дотронулась до моего лба, немного задержалась на нем, очевидно проверяя температуру, а затем снова исчезла.

— Не двигайтесь, мистер Крэйвен, — сказал незнакомый мужчина. — Боли и головокружение скоро пройдут. Но вы должны набраться терпения. И не надо бояться: вы в безопасности. У друзей.

Я уловил в его тоне, которым он произнес слово «друзья», едва заметный, неприятный оттенок, несмотря на то что голос незнакомца прозвучал вполне благодушно.

С трудом я вновь поднял веки. В первое мгновение свет был таким ярким, что я не мог различить ничего, кроме теней с размытыми краями и темными пятнами там, где должны были быть лица. Затем мои глаза привыкли к сверкающему свету.

Я лежал на широкой чистой кровати. Вокруг меня сидели несколько мужчин: я смог увидеть четверых или пятерых, не поворачивая головы. С другой стороны кровати тоже должны были сидеть люди, так как я слышал голоса и оттуда.

— Лабиринт, — пробормотал я. — Он…

Я осекся, растерянный и испуганный, попытался повернуть голову и поплатился за это мгновенной острой болью, которая, словно тупая игла, пронзила мой мозг.

Один из незнакомцев склонился надо мной и, серьезно посмотрев на меня, улыбнулся.

— Не пугайтесь, — сказал он. — Вам нечего бояться. Мы все объясним вам.

Но я почти не слышал его слов, хотя мой взгляд окончательно прояснился и теперь я видел людей отчетливее, не как размытые тени. Это были мужчины разного возраста, но кое-что у них было одинаковое — их одежда. Совершенно особенная одежда: черные шерстяные брюки, заправленные в мягкие кожаные сапоги до колен; сверху — широкая шерстяная накидка ослепительно-белого цвета; а под ней, кажется, блестел металл, как будто они носили кольчугу.

Но то, что меня зачаровывало больше всего — и одновременно пробуждало страх, который становился все сильнее, — был кроваво-красный равнобедренный крест, который красовался у них на груди.

Мне уже приходилось видеть раньше такое одеяние, но, правда, не на живых людях, а на картинке в книге. Это было не простое одеяние — это была униформа. Униформа тамплиеров — людей, которые приговорили Говарда Лавкрафта к смерти…

Над крышами Амстердама взошло солнце. Сумерки все еще висели в воздухе, смешиваясь с полупрозрачным, дымчатым туманом и скрывая контуры домов и улиц, но лучи красного утреннего солнца уже были достаточно сильными, чтобы пробить ночь и заставить ее раствориться в свете. Даже здесь, за двойными стеклами окна, я почувствовал тепло этих лучей, ласкающих мою кожу.

День обещал быть хорошим. Снежно-белые облака были такими маленькими, что казалось, будто они затерялись на утреннем небе июльского дня, а вода канала на улице блестела, как расплавленное золото. Те немногие гондолы, которые проплывали по каналу, с высоты моей комнаты, расположенной на четвертом этаже, казались игрушечными корабликами.

Да, это должен быть прекрасный день, но только не для Амстердама. После необычно суровой и долгой зимы, которой начался год, лето ударило с двойной силой, словно хотело исправить ошибки своей холодной сестры, которая разочаровала людей. Несмотря на это, я чувствовал внутри только холод. Холод и опустошенность, причинявшие мне нестерпимую боль.

Я оторвался от созерцания обманчиво спокойной картины просыпающегося Амстердама и с жадностью посмотрел в сторону горизонта, туда, где поднималось солнце. Конечно, это был всего лишь плод моего воображения, и я хорошо понимал это, но на секунду мне показалось, что я увидел темное пульсирующее пятно среди скопления домов. Адское черное болото, которое подрагивало и дрожало, как раскрытый рот каменного чудовища…

Я резко отвернулся от окна и закрыл глаза, пытаясь отвлечься и думать о чем-нибудь другом. Это картина не настоящая. В действительности она не существует. Аристократический респектабельный дом, в котором я сейчас находился, был расположен в другом конце Амстердама, на расстоянии нескольких миль от улицы Ван Денгстерштраат и молоха, убивающего людей.

Несмотря на это, мне с невероятным трудом удалось отвлечься от будоражащих мое воображение мыслей. Хотя, честно говоря, страх нагоняли вовсе не видения, преследующие меня, а знание, которое породило их.

Я отошел от окна и стал мерить шагами маленькую уютную комнату, после чего медленно опустился на край кровати. Нет, я не устал. Наоборот, я был полон беспокойной, неприятной энергии и этой особенной жажды действия, которая иногда проявляется сама по себе и от которой становится невозможно просто сидеть и ничего не делать.

Но ведь в настоящий момент я как раз и не мог ничего делать!

Вот уже почти тридцать шесть часов я был пленником, заточенным в этой хорошо обставленной комнате. Нет, причин для жалоб у меня не могло возникнуть, потому что здесь было значительно уютнее и комфортнее, чем в номере гостиницы, где я провел первые ночи своего пребывания в Амстердаме. Еда, которую мне приносил три раза в день подтянутый и мускулистый, но явно глухонемой лакей, была превосходной. Кроме того, мне был предоставлен огромный выбор занимательных книг, которые стояли на полке рядом с дверью. Жаль только, что все они были на голландском языке, но я готов был простить эту милую оплошность.

Однако на двери с внутренней стороны не было ручки, а у слуги, который появлялся всего через несколько секунд после звонка, было такое мощное телосложение, что даже Рольф подумал бы лишний раз, прежде чем решиться напасть на него. Это была тюрьма. Первые тридцать часов из тридцати шести я провел преимущественно в кровати, отсыпаясь после своих приключений. За два последующих часа я прошел несколько стадий. Сначала меня охватила ярость, затем она перешла в агрессию, а напоследок я впал в истерику, закончившуюся пиковым состоянием сумасшествия, когда я периодически бросался на дверь, окончательно выставив себя полным идиотом.

В течение последних четырех часов я пребывал в ожидании. Гер Лоскамп — из всей компании спасателей, которые вытащили меня из одичавшего лабиринта, он был единственным, чье имя я вообще узнал! — пообещал посвятить меня во все подробности, но вежливо просил подождать, поскольку еще не пришло время. Только вот когда это время настанет — я не знал.

В комнате не было часов, а мой карманный хронометр пережил атаку лабиринта далеко не так успешно, как я, так что о времени я мог судить лишь приблизительно. Но если солнце взошло только сейчас, значит, я проснулся где-то в два или три часа ночи. В это время я обычно только ложился спать. Постепенно мое нетерпение достигло такой степени, что я уже серьезно подумывал о том, а не разбить ли мне окно, чтобы выброситься с четвертого этажа? Понимая, что сделать это никогда не поздно, я, наверное, еще с полчаса провел в беспокойном хождении по комнате.

Внезапно из коридора донеслись чьи-то шаги и я услышал голоса. Через несколько секунд в дверь постучали и на мое мрачное «Пожалуйста!» звякнула задвижка. Неуклюжий лакей заглянул ко мне через приоткрытую дверь и вежливо сообщил:

— Мистер Крэйвен, мастер хотел бы увидеться с вами, если вы, конечно, хорошо выспались.

На моих губах невольно заиграла улыбка. Этот здоровяк говорил по-английски почти без акцента, но со слухом у него явно были проблемы. Я кивнул и без лишних слов последовал за ним. Лоскамп подготовил для меня новую одежду, которая висела на стуле рядом с моей кроватью, но я не думал, что сейчас мне понадобится шляпа и пальто.

Возможно, они больше мне вообще не понадобятся.

Слуга-педант закрыл за мной дверь на ключ, сделал приглашающий жест и повел меня по коридору. Несмотря на облегчение, которое я испытал, покинув наконец опостылевшую комнату, во мне проснулось терзающее чувство беспокойства. Пока я спускался вслед за широкоплечим здоровяком по лестнице, слишком крутой по английским меркам, я подумал, что дружеское обращение, которое до сих пор ко мне проявляли, вполне могло быть и обманом. Возможно, это было сродни предупредительности, с которой относятся к человеку, приговоренному к смерти, в его последнюю ночь. Лоскамп и его братья были тамплиерами, и если не брать во внимание Некрона и его убийц, то этот орден был самым главным из моих врагов.

Моих врагов из людей.

Тем временем мы спустились на первый этаж. Слуга подал мне знак остановиться и постучал в массивную двустворчатую дверь, которая находилась как раз напротив входа и, очевидно, вела в глубь дома. Несколько секунд я с тоской рассматривал роскошную входную дверь, которая выглядела достаточно крепкой, но в каждой ее половинке было вставлено большое цветное стекло из искусственного хрусталя, причем без каких-либо решеток или других подобных украшений. Я вполне мог пробить это стекло, сделав всего один решительный прыжок.

Но я отбросил эту заманчивую идею так же быстро, как она и появилась. Беспечность «слуги», который оставил меня здесь одного, на самом деле была мнимой, и от меня не ускользнуло, что он очень внимательно следит за мной. Беззвучно вздохнув, я вновь повернулся к нему и, медленно приблизившись, подождал, пока он откроет дверь.

За дверью оказалось большое и неожиданно очень светлое помещение, которое выглядело как что-то среднее между библиотекой, рабочим кабинетом и гостиной. У стен стояли шкафы с книгами, между ними висели картины, старинное оружие и небольшие шкафчики, изготовленные из дерева драгоценных пород. А перед большим камином, в котором, несмотря на летнее время года, пылал сильный огонь, возвышался громадный стол, какого я еще никогда не видел.

Казалось, человек за столом затерялся среди множества пергаментных свитков, карт и книг, которыми был завален весь стол. И одновременно — мне было тяжело подобрать правильное слово — он выглядел исполненным достоинства. Его поседевшие, зачесанные назад волосы придавали лицу выражение важной серьезности, а ввалившиеся, давно помутневшие от старости глаза рассматривали меня со смешанным чувством мягкого любопытства и холода. Этот человек был стар. Очень стар.

— Мистер Крэйвен!

Я невольно вздрогнул. Странно, ведь голос прозвучал позади меня! Я испуганно обернулся. Губы Лоскампа расплылись в извиняющейся улыбке. Он стоял возле двери, явно стараясь не попадать в поле зрения, поэтому я и не заметил его сразу. Вообще-то у меня появилось ощущение, что они специально подстроили так, чтобы старик произвел на меня именно такое впечатление.

— Я надеюсь, вы хорошо отдохнули, — сказал Лоскамп, прежде чем я успел произнести хотя бы слово.

— Комната… очень уютная, спасибо, — ответил я. — Жаль, что не хватает ручки на двери. Надо бы нанять слесаря.

Лоскамп натянуто рассмеялся. Он неловко двинулся с места и, пройдя мимо меня, направился к столу, за которым сидел старик. Я последовал за ним, не дожидаясь приглашения, и, остановившись в двух шагах от стола, посмотрел сначала на Лоскампа, а потом на старика.

На седовласом старике, как и на фламандце, была такая же церемониальная накидка тамплиеров с нашитым кроваво-красным крестом. Единственным отличием креста у старика было то, что он был не равнобедренным, а больше походил на те, что изображаются в церквях и Библии. Наверное, это было свидетельством того, что он стоял на одной из высших ступеней иерархии тамплиеров. Если меня не обманывала память, такой крест носили лишь немногие, но самые могущественные члены ордена.

— Мистер Крэйвен, — торжественно произнес Лоскамп, указывая рукой на старика, — позвольте представить Жана Балестрано. Он очень рад встрече с вами. — Лоскамп слегка улыбнулся. — Можно сказать, что вы завоевали определенную славу даже в высших кругах нашего ордена.

— Балестрано? — повторил я.

Это имя показалось мне знакомым, но в связи с каким-то неприятным событием. Однако же я так и не вспомнил, с каким именно.

— Брат Балестрано, — уточнил Лоскамп вкрадчивым голосом, делая ударение на первом слове. Когда я посмотрел на фламандца, то заметил в его глазах странный блеск.

Что это было? Благоговение?

— К сожалению, это имя ничего не говорит мне, — осторожно ответил я.

— Скажи ему, брат Гер, — потребовал старик. Его голос прозвучал неожиданно четко и ясно. Он был сильным и звонким, как у молодого человека. — Сейчас не время для таинственных намеков.

Лоскамп чуть помедлил, затем пожал плечами и сказал:

— Брат Балестрано, мистер Крэйвен, является великим мастером нашего ордена.

И хотя я был почти готов услышать нечто подобное, его слова прозвучали для меня как гром среди ясного неба.

— Великий… мастер? — повторил я, пораженный тем, что услышал. — Вы…

— Да, именно тот, с кем Говард сейчас должен встретиться в Париже, — перебил меня старик. — Как видите, на свете не так уж много вещей, о которых я не знаю.

Я хотел было возмутиться, но он властным жестом заставил меня замолчать и продолжил тоном, который заранее пресекал все попытки возразить ему.

— Я не знаю, что брат Говард рассказал вам обо мне. Но что бы он ни говорил, я прошу забыть об этом на десять минут и выслушать меня.

— Он не так уж много рассказывал о вас, — холодно произнес я, испытывая гнев и удивление одновременно.

Так вот, значит, кто был тот человек, который преследовал Говарда, гоняя его, словно зверя, по всему миру! И это он посылал бесчисленные команды убийц для исполнения так называемого смертного приговора. Великий мастер до сих пор не смог поймать Говарда, но зато погубил множество невинных людей, которые погибли, когда братья ордена выполняли его приказы.

— Только то, что вы хотите его убить, — добавил я дрожащим голосом.

Балестрано небрежно отмахнулся.

— Как я уже сказал, сейчас не время спорить об этом, мистер Крэйвен, — заявил он. — То, что сделал брат Говард, касается лишь меня и ордена, и я не намерен больше обсуждать это. Тем более с вами!

— И что же вы хотите? — взорвался я.

Глаза всезнающего старика Балестрано блеснули.

— Вы нам должны, мистер Крэйвен, — сказал он.

— Неужели? — Я попытался придать своему голосу максимально равнодушное звучание. — И что же?

Балестрано кивнул.

— Вашу жизнь, Крэйвен. Без своевременного вмешательства брата Лоскампа и его рыцарей вы бы уже давно погибли.

— Я думаю, это было простым совпадением, — начал я, но меня тут же прервали.

На этот раз заговорил Лоскамп.

— Нет, Крэйвен, все произошло совсем не случайно, — со всей серьезностью сказал фламандец.

Улыбнувшись, он подождал, пока я отведу от него свой пристальный взгляд и закрою рот, и указал мне на свободный стул.

Я принял приглашение. Лоскамп тоже пододвинул себе стул и присел. Он выглядел немного странно в своем средневековом рыцарском костюме, с мощным обоюдоострым мечом на боку и с небрежно закатанными рукавами кольчуги, которые открывали его накачанные бицепсы.

— Понимаете, Крэйвен, — холодно произнес он, — мы действительно не случайно оказались в лабиринте и вытащили вас. Не думайте, что это было легко. Для того чтобы разрушить демонические чары этого адского чудовища, понадобилась дюжина самых одаренных из нас. Мы все подвергались большой опасности, и если бы лабиринт преждевременно заметил наше вторжение, то, без сомнения, он попытался бы нас уничтожить.

— К чему вы ведете? — дерзко спросил я. — Хотите пробудить во мне чувство вины?

— Да, — сдержанно улыбаясь, ответил Лоскамп. — По крайней мере, я хочу напомнить вам, что вы… скажем так, должны нам теперь оказать некоторую помощь.

— Помощь? — повторил я. — Но в чем?

Лоскамп успокаивающе поднял руки.

— Не торопитесь, Крэйвен. Сначала дайте мне до конца объяснить, и вам легче будет понять, о чем идет речь. Еще до того, как вы прибыли в Амстердам, мы знали, что вы собираетесь приехать сюда. Брат Девре проинформировал нас перед своим… поражением. Смею заверить, что вы не сделали ни одного шага, о котором бы нам не было известно.

От этих слов мне стало не по себе. Мне не нравилось, когда из меня делали пешку в чьей-то игре.

— Даже когда я отправлялся на улицу Ван Денгстерштраат? — недоверчиво уставившись на него, спросил я.

На лице Лоскампа промелькнула тень.

— Да, — с нескрываемой досадой признался он. — Мы хотели предупредить вас, но не успели. К тому же у нас не было достаточно доверенных лиц в вашем окружении, которые смогли бы поспешить вам на помощь. Но мы наблюдали за вами и следили за каждым шагом, который вы делали в зоне влияния извращенных врат.

— Каких? — вежливо поинтересовался я.

Лоскамп улыбнулся.

— Спокойно, Крэйвен. Вы все узнаете позже. Но перед этим я хотел бы кое-что узнать от вас.

— И… что же? — запнувшись, осведомился я.

— Нам нужна ваша помощь, — вместо Лоскампа ответил мне Балестрано. — Мы хотели бы попросить вас помочь нам в нашей миссии. Возможно, будет достаточно лишь того, чтобы вы просто сопровождали нас.

— Сопровождать? — Ледяной ужас свернулся комком в моем желудке. — А куда?

— Туда, где вы уже однажды побывали, Крэйвен, — ответил великий мастер с хладнокровной улыбкой на старческих губах. — В сердце лабиринта.

Он ждал. Он спал в течение тысячелетий, и сны этого спящего гиганта порождали страх, а дыхание — ужас. Он просыпался только тогда, когда чуял возле себя жертву. Словно спящий дракон, он пробуждался, сбрасывая оцепенение, изучал и нащупывал, а иногда даже заманивал свою жертву, чтобы потом проглотить ее с молниеносной скоростью.

Сейчас он почувствовал особенную жертву, которую даже за всю свою долгую жизнь мог встретить всего лишь однажды. Как и всегда, он расставил сети, позаботившись о видениях и иллюзиях, и начал поджидать добычу, а затем напал на нее.

Но колдун ускользнул от него. И вдобавок причинил гиганту боль, невыносимую боль.

Боль прошла, но гнев остался.

И теперь гигант ждал. Он знал, что жертва обязательно вернется, так как он безошибочно почувствовал враждебный дух, который исходил от нее. Он ждал и наблюдал, подстерегал и подслушивал, следя за существами, которые в своем высокомерии считали себя его врагами. Он смотрел, как они делали соответствующие приготовления, собирали свое смехотворное оружие и тешились самообманом, что смогут противостоять его силе.

Сначала гигант попытался обрушиться на них со всей своей силой, чтобы продемонстрировать им, насколько могущественным он был. Но потом понял, насколько глупым и необдуманным был такой ход.

Он решил подождать, пока они сами придут к нему, добровольно и в большом количестве. Много жертв, даже намного больше, чем он мог бы получить за несколько столетий. Без всяких усилий он использует их жизненную энергию, которой хватит для того, чтобы залечить раны и, возможно, даже увеличить свою зону влияния.

Если бы гигант мог чувствовать что-то наподобие радости, то он бы сейчас потихоньку захихикал. Но радость относится к тем чувствам, которые для него недоступны, и поэтому он делал то, что доставляло ему удовольствие.

Он ждал.

У него было время.

Ведь он был бессмертным.

— А вы не так уж много знаете о лабиринте, не правда ли? — спросил Балестрано. Его голос звучал мягко, но очень уверенно, как должен звучать голос мудрого и могущественного человека.

— Да… немного, — запинаясь, ответил я.

Я никак не мог сосредоточиться. Слова старика намного сильнее взволновали меня, чем я хотел бы признаться в этом даже самому себе. Неужели он всерьез считал, что я мог бы добровольно еще хоть раз зайти в этот адский лабиринт на Ван Денгстерштраат?

— С очень древних времен, — начал Балестрано, — этот лабиринт был всего лишь вратами, незначительной частью той магической транспортной системы, которую соорудили существа, которых вы называете ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ.

— Что вы имеете в виду? — прервал его я. — У вас для них есть другие названия?

Балестрано кивнул, и я заметил, как его лоб прорезали три глубокие морщины.

— Да, мы действительно называем их по-другому. Но в настоящий момент это не имеет никакого значения, Крэйвен. Дайте мне рассказать до конца. Итак, сердце лабиринта, — продолжил он, — было создано с незапамятных времен ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ как центр чудовищных магических сил. Какую цель они тем самым преследовали, я, к сожалению, не смог выяснить. — Он вздохнул. — Только одно я знаю точно: лабиринт тогда еще не существовал. И только когда ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ГИГАНТЫ были повержены и больше не могли контролировать этот полюс магического потенциала, лабиринт стал самостоятельным и начал расти. В течение тысячелетий он становился все сильнее и в конце концов развил свою собственную жизнь и интеллект.

Балестрано бросил на меня внимательный взгляд, словно проверяя, насколько серьезно я воспринимаю его рассказ.

— Но очень скоро лабиринту перестало хватать тех резервов силы, которую он мог получать из существ, возникавших в нем самом. И чтобы поддерживать свое губительное существование, он начал искать другие формы жизненной энергии. Вначале он забирал жизненную энергию у животных. Именно с того времени и происходят те звери, которые сейчас живут в его глубинах. Но сила, получаемая от животных, очень скоро перестала его удовлетворять. Чтобы утолить свой голод настоящей пищей, лабиринт обратился к жизненной энергии людей и поглотил их вместе с домами, крепостями, замками и святыми местами. При этом он обнаружил, что есть люди и места, созданные ими, которые обладают особенным видом духовной энергии…

— Магии? — вновь вклинился я, чем заработал в ответ еще один недовольный взгляд.

— Нет, не только магии! — воскликнул старик. — Каждый вид духовной силы служит питанием для чудовищного лабиринта! Монстр, возникший из неконтролируемых сил ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, словно паразит, внедрился в человеческую цивилизацию, слился с домами и городами и начал расти и развиваться намного быстрее, чем раньше.

Однако люди с магическими способностями, которые и были его любимой добычей, попадались ему очень редко: они защищались и чаще уходили от нападений гиганта, чем становились его жертвой.

Балестрано на мгновение замолчал и снова посмотрел на меня.

— Тогда гигант привлек к себе на службу Адуриаса, одного из колдунов, который набрался смелости противостоять ему. Блуждая по пространству и времени, гигант присвоил себе местности и здания, из которых Адуриас и создал всевозможные ловушки. После этого ни один колдун больше не смог уйти от нападения отвратительного чудовища. Насколько я знаю, это удалось лишь немногим могущественным колдунам. Вы ведь тоже знакомы с Адуриасом.

— Это тот человек-крыса?

Балестрано слегка улыбнулся, но сразу посерьезнел.

— Да. Но он мертв. Адуриас не только расставлял сети для лабиринта. Он также — в определенной степени — контролировал гиганта, зная, как время от времени сдерживать его пробуждение. Тем самым он в какой-то мере обеспечивал собственную безопасность, поскольку понимал, что игры с гигантом могли закончиться плачевно и для него самого.

Балестрано помолчал немного, устремив взгляд в пустоту. Затем он вновь взял себя в руки и продолжил:

— Но теперь… врата дегенерировали и стали чем-то чужим и злым. Они не признают своих старых хозяев и могут попытаться уничтожить их самих, если для этого появится возможность.

— Я видел это, — пробормотал я, но Балестрано жестом дал понять, чтобы я воздержался от дальнейших реплик.

— Ничего вы не видели, Крэйвен, — фыркнув, заявил он. — То, что вы видели, — это всего лишь иллюзия. С помощью этих картинок чудовище хотело запутать вас и напугать. Иллюзия и действительность предстают в лабиринте совсем в другом соотношении, чем в нашем мире, Крэйвен. Гигант обычно борется при помощи средств ада, и ложь — его самое мощное оружие. Поэтому то, что происходило на самом деле, вы как раз и не видели.

— А вот мы видели, — мрачно продолжил Лоскамп. На его лице появилось выражение неподдельной, глубокой тревоги. — И совсем не случайно лучшие колдуны нашего братства в настоящее время пребывают здесь, в Амстердаме, — сказал он.

— Я знаю.

Лоскамп снисходительно улыбнулся.

— А сейчас вы переоцениваете свою значимость, Роберт, — произнес он с добродушной иронией. — Да, мы обратили свое внимание на вас, когда услышали, что вы направляетесь в Амстердам, но мы пришли сюда не из-за вас.

— А из-за чего же? — поинтересовался я.

— Из-за лабиринта, — ответил Лоскамп и в одно мгновение посерьезнел. — С появлением тех, кого вы называете… ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ, — он произнес их название после небольшой запинки и очень быстро, как будто на самом деле хотел сказать что-то другое, — проснулись силы извращенных врат. Они спали тысячи и тысячи лет. И то, как вы познакомились с лабиринтом — без сомнения, это навело на вас страх, — было лишь слабым проявлением их настоящей сущности. Не более чем тень, которую сны этого гиганта отбрасывают на нашу реальность.

— И теперь… теперь он просыпается?

Лоскамп молча кивнул.

— Да. Этот процесс начался около года назад, но мы сами почувствовали его пробуждение недавно, и может статься, что очень скоро будет уже слишком поздно, чтобы что-то изменить. В определенной степени своим вторжением в лабиринт вы даже ускорили процесс.

Он быстро поднял руку, увидев, что я хотел возмутиться.

— Но вы, честно говоря, ослабили его. Раны, которые вы нанесли ему, болезненны, если даже не смертельны. Несмотря на это, он все равно проснется. И очень скоро.

Он замолчал. Я тоже какое-то время не знал, что сказать в ответ.

— А теперь вы хотите, чтобы я помог вам полностью обезвредить его? — наконец спросил я.

Лоскамп кивнул, встал и молча подошел к одному из маленьких деревянных шкафчиков, висевших на стене. Когда он вернулся, в руке у него был длинный предмет, аккуратно обернутый белым платком.

Я содрогнулся, когда увидел, что это была моя шпага в трости — оружие, которое оставил мне в наследство отец. В последний момент я все же подавил желание схватить ее, но наверняка не смог скрыть предательский блеск в глазах, так как Лоскамп с пониманием улыбнулся, положил трость перед собой на стол и снова сел.

— Вы, наверное, сумасшедшие, — пробормотал я. — Я… я с таким трудом ушел от этой… этой тени, как вы ее называете. К тому же я и сам нуждался в помощи. А теперь вы настаиваете, чтобы я вновь отправился туда. Чего вы ждете от меня? Чтобы я уничтожил это существо? Вы в своем уме? — Я чувствовал, как во мне закипает злость. — Неужели вы думаете, что я спокойно отнесусь к вашему предложению?

— Конечно нет, — сердито бросил мне Балестрано.

Он наклонился вперед, вытянул свою худую руку в белой перчатке и схватил трость. У меня внутри все сжалось, когда я увидел, как он поднял трость и стал рассматривать набалдашник молочного цвета.

Затем старик вновь повернулся ко мне.

— Может, мы ваши враги, Роберт Крэйвен, — сказал он. — Но поверьте мне, это враждебное чувство не всегда взаимно. Брат Девре с наилучшими побуждениями предложил вам прийти к нам, и сейчас наша вражда не имеет никакого значения. Дело в том, что мы знаем силу лабиринта лучше, чем вы. И мы знаем, как его уничтожить.

— Почему же тогда вы до сих пор не уничтожили его? — нахмурившись, спросил я.

Балестрано задумчиво покрутил трость в руках. Желание вскочить и отобрать у него свое оружие все больше усиливалось.

— К сожалению, пока мы не могли этого сделать, — после довольно продолжительной паузы сказал он. — Признаться, нам кое-чего не хватало, Крэйвен, — одного оружия.

— Одного… оружия? — переспросил я и замолчал, охваченный неясным предчувствием.

Балестрано холодно улыбнулся.

— Этого оружия, — сказал он и, наклонившись вперед, протянул мне трость.

Ошеломленный, я посмотрел сначала на него, затем на трость и снова на него. Осторожно взяв эту внешне безобидную прогулочную трость с большим набалдашником из кристалла, я растерянно пробормотал.

— Вы… знаете?..

Балестрано кивнул.

— Естественно. Мы осведомлены о необыкновенной звезде шоггота, которая вставлена в набалдашник этого оружия, как и о смертоносном воздействии клинка на тех, кого вы называете ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ. — Он улыбнулся и скрестил руки на груди. — Как видите, мы честны с вами, — продолжил старик. — Я даже готов сделать еще один шаг навстречу, Крэйвен. Я признаюсь, что это оружие само по себе ничем нам не поможет. Только в ваших руках оно приобретает уничтожающую силу, превращаясь в мощное оружие. Брат Лоскамп или я могли бы им только поранить чудовище из лабиринта, не более того. А вот вы можете убить его.

Я помедлил, прежде чем ответить. Честно говоря, откровенность Балестрано смутила меня, тем более что я чувствовал его искренность. Он говорил правду.

— Возможно, ваше оружие не понадобится, — добавил Балестрано. — Брат Лоскамп все объяснит вам, как только вы согласитесь нас сопровождать. Существует такой способ, при котором можно обезвредить лабиринт, даже не разрушая его.

Окончательно сбитый с толку, я смотрел на этих двух очень разных мужчин и чувствовал, что каждое произнесенное ими слово было заранее взвешено и продумано. Неожиданно в голове мелькнула мысль, что они стараются запутать меня и поставить в безвыходное положение.

— Я понимаю ваше беспокойство, — продолжил Лоскамп, очевидно заметив тень сомнения на моем лице. — Мне тоже страшно, точно так же, как страшно и другим, кто будет рядом с вами. Но у нас нет другого выбора. — В его глазах блеснул яростный огонь. — Однако мы можем защитить себя! Иллюзии лабиринта не будут нам помехой, а от его существ нас будут защищать наши рыцари с мечами.

— Разумеется, — сказал я. — Но не слишком ли все просто? Вы говорите так, словно речь идет о прогулке.

— Это не будет простой прогулкой, — серьезно продолжил тамплиер. — Нас будут сопровождать пятьдесят наших самых храбрых рыцарей, Крэйвен. И не все из них вернутся назад. А может, и ни один из них. То же самое может постигнуть и нас с вами. Но мы должны это сделать.

— И что же, — сказал я, исподлобья глядя на него, — навело вас на мысль, что я добровольно соглашусь пойти туда с вашими рыцарями?

— То обстоятельство, что мы знаем вас, Роберт, — с суровостью в голосе ответил Лоскамп. — Лабиринт скоро проснется и станет существом невиданной силы и злобы. Чудовище уже начало отходить ото сна, и когда оно придет в себя окончательно, то никакая сила на земле больше не сможет защитить мир от его вторжения. Роберт, этот монстр будет занимать все большие пространства, поглощая соседние улицы, отравляя воду в каналах, что в итоге приведет к его полной власти над Амстердамом. То же самое грозит другим городам королевства. Возможно, и всему миру.

Я молчал. Ужасная картина, нарисованная Лоскампом, заставила меня содрогнуться. Слушая его, я не сомневался, что он, как и Балестрано, не лгал и даже не преувеличивал. Все, что сказал тамплиер, было очень серьезно.

На мгновение мне показалось, что я вновь нахожусь в искаженных коридорах и катакомбах лабиринта и чувствую адскую вонь зла, которым было одержимо это существо. А затем у меня было что-то вроде видения: огромный Амстердам, поглощенный этим молохом и превращенный в гигантский лабиринт из объединенных домов и зданий; каналы, где вместо воды текла кровь; дома, ставшие ловушкой для людей; улицы, которые вели прямо в ад. Я задрожал от ужаса, охватившего меня.

Лоскамп прав. Конечно, он был циником, расчетливым и хитрым, за дружеской улыбкой которого скрывалась злая сущность. Но он действительно прав. И я осознавал, что у меня нет другого выбора, а значит, мне нужно присоединиться к ним и вновь отправиться в самое сердце ужаса.

— Вы победили, — пробормотал я. — Я помогу вам.

Балестрано кивнул.

— Я так и думал, что вы согласитесь, Крэйвен.

Я посмотрел на него и попытался уловить хотя бы оттенок фальши или предательской хитрости в его серых глазах, но не смог.

— А когда… настанет время? — тихо спросил я. — Когда это… существо проснется?

— Если мы ничего не предпримем для предотвращения этого? — спросил Лоскамп и, подумав несколько секунд, пожал плечами. — Скоро. Через пару дней. Может, через неделю. Но не больше.

— Тогда у нас совсем не остается времени, — пробормотал я.

Лоскамп покачал головой.

— К сожалению, это так.

Я кивнул, задумчиво провел пальцами по кристаллу моей шпаги и шумно вдохнул, прежде чем задать решающий вопрос:

— И когда мы выступаем?

Балестрано улыбнулся.

— Сейчас.

Наступил полдень. Город окончательно проснулся и теперь пульсировал как огромное каменное сердце. По каналам туда-сюда сновали гондолы. А маленькие улицы, которые окружали водные пути и соединялись друг с другом благодаря бесчисленному количеству мостов, просто кишели людьми.

Мне было холодно. Несмотря на согревающие лучи солнца, которое подобно большому доброму глазу стояло на небосклоне, я, казалось, превратился в ледышку. Пальцы на руках и ногах одеревенели, а мышцы свело судорогой.

Но на этот раз причиной было не дыхание зла, которое я чувствовал и от которого у меня бегали мурашки по спине, а страх. Совершенно обычный страх. Мысль о том, что я во второй раз — добровольно! — отправляюсь в этот ужасный лабиринт, просто сводила меня с ума. Мои руки дрожали, и нижняя челюсть болела от того, что я крепко сжал зубы, чтобы не было слышно, как они стучат.

Лоскамп, который стоял на корме лодки, выпрямившись во весь рост, и одной рукой крутил руль, бодро улыбался мне. С тех пор как мы вышли из дома, я не перекинулся с ним и парой слов, хотя прошло уже почти два часа. На веслах сидели четыре молчаливых брата, которые, повинуясь приказам Лоскампа, ловко направляли лодку в самые разные кварталы города. Мы побывали почти на всех улицах Амстердама. Мы постоянно останавливались, и тамплиер сходил на берег, исчезая в доме или же обмениваясь парой фраз с прохожим, явно не случайно оказавшимся на берегу.

Это было похоже на стратегическую подготовку. Тамплиер созывал своих людей, и я знал, что, кроме нас, на пути к улице Ван Денгстерштраат уже сейчас находилось около двух десятков рыцарей ордена. Целая маленькая армия. Но насколько жалкой она была по сравнению с врагом, против которого мы выступали!

Наконец мы добрались до места, где два канала пересекались, подобно перекрестку улиц. Лоскамп налег на руль, и лодка повернула вправо. Мы поплыли быстрее, и с каждым кварталом, который мы миновали, мне все больше казалось, что жизнь осталась где-то позади.

Я заметил, что прохожих вдоль берега канала становится все меньше и меньше. Наконец наша лодка оказалась в обедневшей местности с гнилой водой, которая слишком хорошо была мне знакома. Я содрогнулся от неприятных ощущений, неудержимо нахлынувших на меня.

— Боишься? — неожиданно спросил Лоскамп.

Я изумленно посмотрел на него снизу вверх, сначала покачал головой, а потом неожиданно кивнул.

Лоскамп натянуто засмеялся.

— Я тоже, Роберт.

Затем он указал на четырех широкоплечих мужчин в коричневых накидках, которые сидели на веслах.

— Они тоже боятся. Но мы должны это сделать.

Фламандец расправил плечи, придирчиво осмотрел себя и застегнул пуговицу на пальто. Под верхней одеждой на нем была белая униформа тамплиеров, из-под которой при более внимательном взгляде можно было заметить проступающие под тканью очертания меча.

— Мы должны это сделать, — повторил Лоскамп, — так как от успешности нашего предприятия, возможно, зависит жизнь миллионов невинных людей.

Мне показалось, что его слова прозвучали как оправдание.

— Как вы будете… мы будем, — поспешно поправился я, — действовать?

Лоскамп кивнул головой в сторону поворота.

— Через несколько минут мы доберемся до Ван Денгстерштраат, — объяснил он, — и там подождем, пока прибудут другие братья. Некоторые из них уже на месте. Чтобы собрались все, потребуется около часа. Затем мы зайдем в туннель. Тем же путем, которым шли и вы, Роберт.

— Я не это имел в виду, — насупившись, заметил я. — Меня абсолютно не волнует то, когда мы будем входить туда, Лоскамп.

— Гер, — сказал он. — Называйте меня просто Гер. Плечом к плечу мы выступаем в бой не на жизнь, а на смерть, Роберт. Так что можем оставить эти формальности.

— Договорились, — ответил я грубее, чем хотел на самом деле, так как почувствовал, что помимо моей воли у меня начала просыпаться симпатия к черноволосому фламандцу. — Больше всего меня интересует вопрос, как мы попадем в сердце лабиринта. Я не смогу показать тебе дорогу, потому что не знаю, как я попал туда.

Гер небрежно взмахнул рукой.

— Это не проблема, Роберт. Из-за своей жадности чудовище само приведет нас к себе. Но нам придется нелегко. Я…

В этот момент лодка задрожала.

Что-то темное, гигантское просвечивалось сквозь поблескивающую на солнце поверхность воды. Неожиданно у Лоскампа так сильно рвануло руль, что он выпустил его из рук и с криком упал навзничь. Лишь в последний момент мне удалось предотвратить его падение за борт.

Затем лодку подбросило еще раз, и от толчка, похожего на удар гигантского кулака, я, потеряв равновесие, упал прямо головой в воду. Мимо меня проскользнула тень. Я почувствовал давление гигантского тела, которое оттеснило воду, и после этого меня безудержно засосало в образовавшийся водоворот.

Все произошло так быстро, что у меня даже не было времени по-настоящему испугаться. Но от вида, открывшегося мне сейчас, я буквально онемел. Мне казалось, что я задыхаюсь. Канал взорвался мощным выбросом воды. Чудовищные силы теснили воду в сторону, и волны, пенясь и закручиваясь, доходили до стоявших слева и справа от канала домов. Лодка накренилась набок, корма осела, и нос судна, поросший водорослями, почти вертикально задрался вверх. Что-то большое, серо-зеленое, скользкое обвилось вокруг задней части нашего маленького боевого корабля.

Я хотел крикнуть, чтобы предупредить людей в лодке, но в этот миг на меня накатила вторая волна. Она с силой вжала меня вглубь, а затем отбросила к обложенной камнем стене канала. Казалось, из моих легких выдавили весь воздух. Я закричал и тут же захлебнулся, но все равно попытался выбраться на поверхность. Однако через несколько секунд накатила очередная волна, и я почувствовал, что стремительно иду на дно.

Затем чья-то рука схватила меня и со сверхъестественной силой подняла над водой.

Я откинулся назад, выплюнул воду и слизь и с жадностью стал хватать ртом воздух. Словно сквозь пелену я увидел, как прямо перед нами разыгрывался последний акт этой драмы.

Лодка уже наполовину исчезла под водой. Ее корпус обхватывало уже не одно, а дюжина гигантских серо-зеленых щупалец, покрытых огромными присосками и рубцами. Они продолжали затягивать ее вглубь. А потом мутные воды канала вдруг забурлили, и рев вспенившихся волн заглушил смертельные крики четырех несчастных тамплиеров, которые все еще оставались в лодке.

Та же рука снова схватила меня за шиворот и вытащила на поверхность, а затем грубо подтолкнула к берегу. Инстинктивно прижавшись к влажной стене канала, я из последних сил подтянулся на парапет.

Лоскамп выбрался на берег сразу после меня. Фламандец помог мне подняться и с силой толкнул меня в спину, подальше от воды и бушующего чудовища, которое завладело каналом. Я хотел обернуться, но Лоскамп толкнул меня еще раз, и мы пошли вперед, пока не достигли узкого просвета между двумя полуразрушенными домами.

Тамплиер остановился, когда мы удалились от канала на тридцать-сорок шагов, покинув зону досягаемости хватающих щупалец. Я со стоном прислонился к стене, посмотрел на Лоскампа горящими глазами и попытался произнести хотя бы слово, но не смог выдавить из себя ничего, кроме прерывистых хрипящих звуков. Легкие горели, и только сейчас, когда все было позади, я начал чувствовать парализующее действие страха, который вызвал во мне вид чудовища.

— О господи, Лоскамп, что… Что это было? — простонал я.

Лицо тамплиера, казалось, окаменело.

— Чудовище начало свой бой, Роберт, — тихо сказал он. Несмотря на то что его лицо оставалось все таким же неподвижным, в глазах фламандца неожиданно мелькнул страх. — Господи, оно… оно вступило в бой. Чудовище знает, что мы уже здесь.

— А… братья? — еле слышно спросил я.

Со стороны канала до нас все еще доносились звуки ужасной борьбы: треск дерева, шум бурлящей от чудовищной силы воды, глухое, вибрирующее дыхание чудовища.

— Ведь на борту оставалось четверо ваших братьев! Они… они погибли…

— А другие… — глухо пробормотал Лоскамп, — даже ни о чем не подозревают. Господи, оно… оно убьет их.

— Другие? — растерянно спросил я. — О чем ты говоришь?

Лоскамп уставился на меня. Затем он молча сорвал с себя промокшее насквозь пальто, вытащил меч из-за пояса и молча повернулся в сторону канала.

— О боже, Гер, что ты собираешься делать? — прохрипел я.

— Я должен вернуться, — сказал он. — Если ты боишься, можешь спокойно пересидеть здесь.

— Проклятие, дело не в этом! — гневно воскликнул я. — Эти люди давно мертвы, неужели ты этого не понимаешь?

Вместо ответа Лоскамп пошел к воде, причем так быстро, что мне пришлось бежать, чтобы не отставать от него.

Пока мы дошли до берега, все уже кончилось. Кроме пары качающихся на воде обломков лодки и обрывков ткани, никаких других следов не осталось. Но чудовище все еще было здесь — я очень хорошо это ощущал. На мгновение мне показалось, что я чувствую взгляд его больших неподвижных круглых глаз, который пронизывает меня насквозь.

Чудовище напало на Лоскампа, когда тому оставалось до берега всего полшага. Вода разлетелась в пенном взрыве, и мощное щупальце, покрытое присосками и рубцами, словно взбешенная змея, набросилось на тамплиера.

Но, несмотря на скорость, с которой оно действовало, Лоскамп оказался быстрее. Почти элегантным движением он отпрыгнул в сторону, пригнулся под извивающимся щупальцем и одновременно нанес сильный удар мечом, держа его двумя руками.

Меч разрубил толстенное щупальце так легко, как будто оно было сделано из бумаги. Из раны побежал целый поток вязкой темно-красной жидкости с отвратительным запахом. Лоскамп захрипел, попытался в отчаянном прыжке уйти на безопасное расстояние, но, к несчастью, упал, и другое, не менее толстое щупальце, вынырнувшее из воды, словно арканом обхватило правую ногу тамплиера. Я увидел, как напряглись мощные мышцы чудовища.

Лоскамп уронил меч и попытался двумя руками зацепиться за выступы булыжной мостовой. Но он не мог противостоять сверхъестественной силе этого гигантского существа. Фламандец беспомощно лежал на дороге у самого канала, а из вспенившейся воды над ним поднялись еще три щупальца.

Я действовал не задумываясь: один прыжок — и я уже был возле тамплиера. Быстро вытащив шпагу из трости, я изо всех сил вонзил ее в щупальце, и тонкое лезвие легко проткнуло его.

И хотя эта рана по сравнению с той, которую Лоскамп нанес монстру, была не больше, чем укол иглой, эффект от моего удара оказался несравненно сильнее. Гигантское чудовище дернулось, а щупальце, сжимавшее ногу Лоскампа, развернулось так резко, что у меня чуть не выпала шпага. Затем оно с всасывающим звуком исчезло в воде.

После этого канал просто взорвался. Столб воды поднялся вверх на десять-пятнадцать метров и, обрушившись, ударился о стены домов, так что под моими ногами задрожала земля. Из глубины канала до меня донесся невообразимой силы рев раненого монстра. На короткий миг сквозь толщу воды и пены я смог различить уродливое тело чудовища диаметром в четыре-пять метров, невероятно распухшее, с двумя огромными неподвижными глазищами без век. Его восемь щупалец бесцельно хлестали по воде, и создавалось впечатление, будто чудовище, опираясь на свои огромные щупальца, собирается вылезти из канала, чтобы снова атаковать нас.

Через какое-то время вода еще раз забурлила и вспенилась, и вскоре все улеглось: монстр исчез. Сквозь подрагивающую поверхность мутной воды пробился яркий зеленый свет, который почти в то же мгновение побледнел и погас.

Я знал, что означает такой свет. Уже несколько раз мне приходилось наблюдать, как умирали существа лабиринта…

Рядом со мной стонал Лоскамп. Он встал на четвереньки, не выпуская из рук меч, и выплюнул воду.

— Спасибо, — пробормотал он. — Я уже думал, что мне крышка.

— Но ведь я был твоим должником, не так ли? — Я криво усмехнулся. — Теперь мы квиты.

Приподнявшись, я подал Геру руку. Он благодарно ухватился за нее, выпрямился и посмотрел на канал.

— Что это было? — спросил он. — Одно из этих?..

— ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ?.. — невольно произнес я.

Лоскамп кивнул. Подумав немного, я отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал я. — В первый момент я тоже подумал так, но, скорее всего, это был октопус, древний осьминог. По всей видимости, лабиринт когда-то давно поглотил его, превратив в верного слугу.

Вместо ответа Лоскамп посмотрел в ту сторону, откуда мы приплыли, и его лицо осветилось улыбкой.

Канал с гнилой водой больше не был пустым. Почти двенадцать лодок приближались к нашему берегу. В основном на их борту было по четыре тамплиера в белой униформе. Некоторыми управляли всего два человека, а иногда и один.

Гигант пребывал в растерянности. Миллионом невидимых глаз и ушей он следил за тем, что происходило снаружи, с нетерпением ожидая момента, когда смертные начнут защищаться от его атак. Он не думал уничтожать их полностью, и это не было задачей созданного им существа, которого он отобрал из нескончаемого ряда своих слуг. Управляемое им чудовище должно было лишь ослабить людей и разозлить их.

Несмотря на это, гигант был неприятно удивлен той легкостью, с которой смертные сумели уничтожить одного из его сильнейших слуг, а также сообразительностью, проявленной ими.

Спустя какое-то время он понял причину поражения своего существа: борьба произошла вне его непосредственной зоны влияния, там, где его слуги были слабы и уязвимы. Вне лабиринта в его распоряжении была лишь незначительная доля демонических сил, которыми он обладал, и их едва хватало, чтобы поддерживать жизнь в созданных им существах.

После недолгих раздумий гигант принял решение.

Количество его слуг было почти бесконечным, но в том, чтобы бесцельно жертвовать ими, не было никакого смысла. Смертные все равно добровольно придут в зону его влияния, туда, где он сможет напасть на них, используя всю свою силу и хитрость.

Беззвучным приказом он отозвал всех других существ, которые поджидали смертных на их пути в лабиринт, и затаился в ожидании.

— Не двигайся!

Гер кивнул и сильно сжал зубы, но все же дрогнул, словно от удара, когда я крепко затянул повязку, аккуратно подвернув ее края. Я использовал один кусок ткани, оторвав его от льняной рубашки, теперь безнадежно испорченной, но испытывал при этом явное удовлетворение: по крайней мере она выполнила свое назначение и помогла остановить кровотечение.

Я отступил назад и бросил критический взгляд на дело своих рук.

— С такой раной тебе надо обязательно сходить к врачу, — сказал я.

Лоскамп хмуро посмотрел на перевязанную руку и скривился. Рана, которую он получил, наверняка была не единственной в его жизни. Такой человек, как он, несомненно, успел заработать еще с десяток тяжелых и не очень ран и ушибов.

— Я займусь этим позже, — произнес он, — когда мы вернемся.

С этими словами он махнул неповрежденной рукой в сторону полуразрушенного здания с белой мраморной лестницей, прислонившегося к соседнему дому, возле которого собралась его маленькая армия — или то, что от нее осталась.

На поверку оказалось, что в распоряжении Лоскампа теперь были лишь тридцать семь мужчин из пятидесяти, о которых говорил Балестрано. Остальные пали жертвой атаки чудовища или просто исчезли во время слежки за улицей Ван Денгстерштраат, но об этом я узнал из обрывков случайно подслушанных разговоров.

Легкая неприятная дрожь прошла по спине, когда я взглянул на стоявшее перед нами здание. Я уже не первый раз смотрел на этот дом: и двух дней не прошло с тех пор, как я стоял перед этой лестницей, даже не подозревая, в какое царство безумия и ужаса я попаду, переступив его порог. От одной только мысли, что мне придется войти в дверь этого дома, у меня начинали бегать мурашки по телу.

С трудом оторвав взгляд от дома, я снова повернулся к Геру.

— А другого пути точно нет? — поинтересовался я.

Фламандец криво усмехнулся. Похоже, шутить он не собирался.

— Ну почему, — сказал он, — есть несколько других путей. Но ни одного, которым мы могли бы воспользоваться. Везде, куда бы мы ни пошли, нас поджидает смерть. Причем с нами расправятся еще до того, как мы успеем приблизиться к его сердцу.

— А здесь нам ничего не грозит? — не скрывая сарказма, спросил я и тут же устыдился, почувствовав, что мой голос прозвучал скорее жалобно, чем с вызовом.

— По крайней мере, не так быстро, — невозмутимо ответил Гер.

— Меня волнует другое, — пробормотал я. — Проклятие, мы еще даже не зашли в лабиринт, Гер, а ты уже потерял пятую часть своих людей. Сдавайся!

Нахмурившись, Лоскамп покачал головой.

— Ты знаешь, что мы не можем этого сделать, — тихо сказал он. — И это не так опасно, как ты думаешь, Роберт. Я… был просто неосторожен. В том, что произошло, виноват только я. Я не рассчитал, что к этому времени он будет уже настолько сильным, чтобы напасть на нас за границами зоны его влияния. Когда я говорил тебе, что он не сможет обмануть нас своими иллюзиями, я не кривил душой. Против его существ нас защитят наши мечи. До сих пор они не осмеливались нападать вне лабиринта, потому что они не могли сделать этого, Роберт. Но теперь гигант стал сильнее, намного сильнее. Но если бы мы подготовились, то этого не произошло бы.

— Но это уже произошло, — возразил я, хотя наверняка знал, что отговорить тамплиера от намеченного плана невозможно.

Неожиданно в памяти мелькнуло воспоминание о моем спасении.

— Но вы же вытащили меня из лабиринта, — упрямился я. — Ты и твои братья. Если вы можете защитить себя от этого чудовища магическими силами, так почему мы не можем пойти тем же путем?

— Потому что это будет означать нашу смерть, — серьезно ответил Гер. — Двенадцать наших самых одаренных колдунов в течение нескольких часов пытались сконцентрироваться, чтобы собрать силу для одного этого шага, но и этот шаг нам удался только потому, что лабиринт не догадывался о нашем присутствии. Если бы он об этом знал, то направил бы наши же силы против нас и смог бы уничтожить всех до одного. Теперь же он предупрежден. — Гер резко махнул рукой. — Нет, Роберт. У нас есть только один путь — тот, которым прошел ты.

Едва сдерживая гнев, он резко отвернулся, не давая мне возможности задать следующий вопрос.

Какое-то время я смотрел ему вслед, а затем снова бросил взгляд на дверь, к которой вела мраморная лестница. Во мне вновь шевельнулось неприятное, леденящее душу чувство. Мне показалось, что двери-врата расплылись, изогнулись и задрожали, как огромный, широко раскрытый рот, скривившийся в адской гримасе.

В принципе, так оно и было: это был рот огромного титанического молоха, который существовал целую вечность и ничего больше не делал, кроме того что поглощал других существ. Возможно, я был первой жертвой, которая смогла уйти от него. «И возможно, — на короткий миг в моей голове вспыхнула мысль, подобно предательской искре, — он даже позволил мне уйти, чтобы я вернулся и привел за собой новую, более достойную жертву…»

Чья-то рука дотронулась до моего плеча, возвращая в реальность. Я поднял глаза.

— Пора идти, — твердо сказал Гер.

Я кивнул, еще раз глубоко вдохнул и сделал решительный шаг в сторону лестницы. За нами последовали и другие тамплиеры, которые шли растянутым строем так, что каждые два человека со щитом прикрывали третьего рыцаря, вооруженного луком или арбалетом.

Несмотря на такое количество, движение тамплиеров было почти бесшумным. Я вновь восхитился военной организованностью этих людей. В первый момент когда я увидел рыцарей в их средневековых костюмах и с устаревшим оружием в руках, они показались мне беспомощными и даже смешными. Но это впечатление было обманчивым, и я признал, что ошибался.

Когда мы подошли вплотную к двери, я остановился. Лоскамп встал рядом со мной, бодро улыбнулся и выбил дверь одним-единственным, но очень сильным ударом ноги.

Лоскамп, я и, наверное, с десяток мужчин устремились вперед, в гостиную, в которой я едва не стал жертвой горбатого Кроффа и двух других слуг Адуриаса. В то же время другая часть отряда заняла холл, а остальные рыцари бросились с поднятыми мечами в соседние комнаты.

Вид гостиной очень изменился. Если в первый раз она показалась мне старой и запущенной, то теперь нашему взору предстала иная картина: мебель была поломана, чехлы на диване и креслах сгнили или были изъедены молью, а от гардин и ковров остались ужасные серые клочья. Деревянные панели на стенах потрескались, и сквозь щели можно было разглядеть мокрые стены, покрытые плесенью. Воздух был наполнен почти невыносимой вонью от разложения. В расщелинах набухшего, сильно просевшего пола поблескивала гнилая вода.

— О господи! — вырвалось у меня. — Что это?

Лоскамп опустил меч, который он поднял, приготовившись к бою, когда мы врывались в дом, и, окинув презрительным взглядом все вокруг, скривился.

— Лабиринт, — только и сказал он. — Так он выглядит по-настоящему. А то, что ты видел в свой первый визит сюда, было всего лишь иллюзией. Обман и иллюзии — самое сильное оружие сатаны, Роберт.

— Сатаны?

— Сатаны, дьявола, Вельзевула[1] — называй его как хочешь, — рассердился Лоскамп. — Все это лишь разные названия одного и того же.

Я не стал спорить, считая, что сейчас не очень подходящий момент для дискуссии на теологическую тему. Постепенно в гостиной собрались и другие тамплиеры. Они осмотрели дом, но нигде не встретили сопротивления. Здесь не было ни одной живой души.

Гер слушал по порядку их доклады, оставаясь совершенно невозмутимым, и молча ждал, пока отчитаются все до единого. Затем он указал на дверь в конце гостиной.

— Идем туда.

Лоскамп внимательно наблюдал за двумя воинами, которые уже выбили дверь и, чуть пригнувшись, исчезли в соседнем помещении. Бросив на меня настороженный взгляд, фламандец сурово произнес:

— Я же предупреждал тебя, что у нас только один путь — тот, которым прошел ты. Не волнуйся, мы найдем то, что ищем.

— И что же это? — спросил я.

Лоскамп улыбнулся.

— Его сердце, — сказал он. — Сердце существа, которое создало этот лабиринт и которое управляет им.

Резко отвернувшись от меня, он поспешил за своими воинами. Но у меня появилось ощущение, будто Лоскамп о чем-то умолчал. Он сказал правду и не солгал мне — это я понял сразу, но он не сказал мне всего.

Я решил обязательно выяснить, о чем умолчал фламандец, ибо интуитивно чувствовал, что для меня это очень важно.

Жизненно важно.

Они приближались. Гигант настороженно наблюдал и следил за каждым их движением, но продолжал держаться в стороне и только время от времени подсылал некоторых из своих существ, чтобы сделать продвижение будущих жертв не слишком легким. Он прекрасно понимал, что тем самым может избежать излишней подозрительности с их стороны.

Убить их сейчас было бы для него легче всего, так как они находились в зоне его влияния — там, где он обладал наибольшей силой.

Но он ждал. Он ждал, затаившись и терпеливо расставляя сети. Он готовил для смертных ловушку, в которую они шли сознательно и добровольно.

Некоторые помещения и коридоры, которые мы миновали, я узнал сразу, но другие были мне абсолютно незнакомы. Иногда мне казалось, что я уже был здесь, но все, что окружало нас сейчас, находилось в таком запустении, что я бы не взялся утверждать это. Полуразрушенные постройки покрылись серо-зеленой плесенью и буйно разросшимися грибковыми колониями. Несколько раз деревянный пол проваливался под тяжестью веса мужчин, и тогда камни рассыпались, превращаясь в рыхлую пыль и обнажая зияющую под ними пропасть подвала. И то, что до сих пор еще никто из нас не сорвался вниз, было каким-то чудом.

Я не знал, как долго я шел за Лоскампом и тремя мужчинами, возглавившими наш отряд, потому что потерял счет времени, бродя по этим мрачным коридорам лабиринта, пронизанным серым светом, который, как мне казалось, излучал угрозу. Мои часы остановились сразу, как только мы зашли в лабиринт, будто время здесь утратило свое значение.

Дорога в основном вела вниз. Лестницы, кривые площадки и коридоры находились под невероятным уклоном. Но я сомневался, так ли это на самом деле, поскольку уже достаточно хорошо был знаком с искаженной геометрией ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ и готов был к тому, что они легко могли обмануть восприятие человека, чтобы запутать его и напугать.

Пару раз на нас напали изможденные, жалкие создания, которые неожиданно возникли на нашем пути и тут же погибли, пораженные мечами рыцарей-тамплиеров. Но никто из наших воинов не был ни ранен, ни убит.

Кажущаяся легкость, с которой мы продвигались в глубь лабиринта, все больше беспокоила меня. Я заметил, что лицо Гера тоже с каждой минутой становилось все суровее. Атаки существ лабиринта были настолько несерьезными, что я сравнил их с уколами иглой. Наверняка гиганту хотелось, чтобы у нас появилось ощущение опасности, но в действительности все эти существа навредить нам не могли. Предчувствие того, что мы прямым ходом идем в западню, становилось все сильнее.

Спустя какое-то время — снаружи уже давно должно было взойти солнце — мы дошли до низкого склепа, полного пыли и серых занавесок из паутины. Сводчатый потолок был выложен из тяжеленных тесаных камней, а по углам стояли огромные потрескавшиеся глыбы прямоугольной формы.

Я остановился, озадаченно осмотрелся по сторонам и повернулся к Геру, который, как и я, замер от неожиданности.

— Я знаю этот склеп… потому что однажды уже был здесь, — пробормотал я и указал на низкую дверь в конце короткой каменной лестницы. — Вон там находится церковь.

Гер кивнул. Он нервно провел языком по запекшимся губам и, озираясь, словно боясь, что тени неожиданно оживут и нападут на нас, тихо произнес:

— Я… знаю.

Его слова отразились от низкого сводчатого потолка многократным эхом, вернувшись назад с каким-то жутким оттенком.

— Мы… приблизились к первоначальному лабиринту, — сказал фламандец и поднял острие меча вверх. — Мы уже под землей. Глубоко под землей.

Я невольно съежился. После этого сообщения у меня возникло неприятное ощущение. Я как будто почувствовал на себе вес всех пластов земли и камней, которые давили на каменный свод, и это давление было таким невыносимым, что мне стало трудно дышать.

Мне вдруг вспомнилось, что когда я оказался в склепе первый раз, то натолкнулся здесь на что-то или на кого-то. Но мне не хотелось рыться в памяти, уточняя, что именно это было. С тех пор как я попал в лабиринт, произошло так много всего…

Мы отправились дальше. На этот раз дверь в другом конце склепа была не закрыта, и, после того как рыцари Лоскампа пошли туда на разведку, а потом вернулись и сообщили, что все в порядке, мы продолжили путь.

Перед нами раскрылся неф[2] очень старого храма — это была та же церковь, через которую я в отчаянии убегал от Кроффа и двух его напарников.

Но как она изменилась!

Когда я пытался уйти от своих преследователей, распоясавшихся во время богослужения, она была лишь слегка запылена и выглядела запущенной. Теперь же храм превратился в руины: окна были разбиты и казались черными пустыми глазницами, за которыми колыхалась темная мгла; крыша провалилась, и ее обломки разрушили часть скамеек; большой деревянный крест, ранее висевший на стене над алтарем, теперь лежал разбитый на полу, а под ним — скелет человека, которого он придавил, — вероятно, это был священник.

Но самое страшное мы увидели на скамейках для молящихся. При моем первом посещении на них сидели десятки, если не сотни людей, которые молились и пели. Уже тогда их движения показались мне неестественными, а сами люди были похожи на кукол.

Теперь это были трупы. Высохшие тела остались в той же позе, в которой они находились во время молитвы. Наверняка они умерли сотни лет назад, застыв в безвременном мгновении ужаса. Только сейчас я понял, что Лоскамп имел в виду, говоря о том, что лабиринт вводит человека в заблуждение с помощью галлюцинаций и мнимых картин. Я видел жизнь там, где была смерть, а движение — там, где уже давно царила вечная неподвижность. То, что я наблюдал в прошлый раз, было не больше, чем тень давно ушедшей реальности.

Обернувшись к Лоскампу, чтобы выразить свое возмущение по поводу ужасной картины, я увидел, что тамплиер потрясен не меньше меня. Его лицо пылало гневом, глаза расширились от ужаса, когда он осматривал ряды скамеек.

— Даже это, — пробормотал он, опустив руки. Его голос дрожал и готов был в любую секунду превратиться в крик. — Даже дом Господний это чудовище поглотило в своей жадности.

От его слов я внутренне содрогнулся. Я почти забыл, что тамплиеры были больше чем общество фанатиков — они были священниками, сражающимися монахами, которые собрались вместе, чтобы с мечом в руках нести в мир слово Божье. Как религиозные фанатики, они выбрали явно ложный путь, поскольку в своем безумии невольно отошли от сути своего учения, о чем и сами догадывались. Несмотря на это, они были искренне верующими людьми. У такого человека, как Лоскамп, ужасающий вид этой церкви вызвал, должно быть, в сто раз больше эмоций, чем у меня.

Я хотел утешить Гера, но в этот момент из дальней части церкви раздался грохот разлетающегося в щепки дерева.

Я обернулся: часть задней стены церкви обвалилась, и в результате образовалось отверстие высотою в человеческий рост и шириною до четырех метров. Вместе с поднявшимися клубами серой пыли из разрушенной стены продолжали падать камни, а через проем стало видно, что в соседнем помещении двигаются неясные силуэты. Маленькие искаженные фигурки ужасным образом напоминали страшно искалеченных детей…

У многих тамплиеров вырвался крик, когда первые из них прошли через пыльную завесу и предстали перед рыцарями.

Это были дети. К счастью, они не были искалечены или изуродованы. То, что в клубах пыли и дыма я принял за ужасный горб или наросты, оказалось лишь частью их истлевшей одежды, клочьями свисавшей с грязных тел, и мешками, которые они носили на плечах или на спине.

Лоскамп застонал. Около тридцати детей, пошатываясь от слабости, вышли из проема в стене и постепенно окружили тамплиеров. У некоторых из них сквозь прорехи в лохмотьях я заметил голые кости! Их вид был настолько ужасен, что мы, пораженные этим зрелищем, чуть было не прозевали опасность, в которой оказались!

Все произошло как-то незаметно. Дети приближались к нам неуверенным шагом, раскачиваясь, словно они были пьяны. Не успели рыцари опомниться, как вокруг них образовалось плотное, довольно широкое кольцо. Когда тамплиеры были окружены, поведение детей неожиданно изменилось. Они одновременно остановились, как будто услышали тайный беззвучный сигнал, и уставились на нас потухшими глазами. На их лицах вдруг появилась тупая, почти счастливая улыбка.

Но уже в следующее мгновение в маленьких руках заблестели ножи и кинжалы. Один из тамплиеров закричал и отпрянул назад, обеими руками держась за бедро. Из его ноги торчал кинжал, который какой-то мальчишка вонзил ему по самую рукоятку!

— Назад! — крикнул Лоскамп.

Фламандец быстро отскочил в сторону, уклонившись от ножа, которым замахнулся на него кто-то из детей, и тут же залепил нападавшему мальчугану звонкую пощечину, отчего тот отлетел на пару метров назад и упал на пол. Другой тамплиер, оказавшийся рядом с ним, поднял меч для удара, но Лоскамп тут же повернулся к воину, схватил его за руку и в последний момент предотвратил удар.

Мальчик лет десяти весьма своеобразно отблагодарил Гера за то, что тот спас ему жизнь: в его руках снова блеснул длинный нож и он ринулся на Лоскампа. Тамплиер чертыхнулся, кулаком выбил у него оружие, но тут же упал на колени, получив ощутимый удар от брошенного кем-то камня, который попал ему прямо в лоб.

Сбросив с себя оцепенение, я подскочил к Геру, одной рукой защищаясь от наступающей банды детей, а другой пытаясь поднять тамплиера на ноги. Лоскамп застонал. Его правая бровь была разбита, кровь струйкой стекала по лицу, глаза казались стеклянными.

— Нам нужно… назад, — пробормотал он. — Не… сражаться. Это же… дети.

Я кивнул, поднял его на ноги и медленно, шаг за шагом, потащил назад, в то время как другие тамплиеры уже начали сдаваться, не выдержав атаки этой необычной армии. Только благодаря чуду еще никто серьезно не пострадал. Подняв щиты высотой в человеческий рост и создав своеобразный барьер, рыцари прикрывались от усиливающегося града камней и других предметов, которые бросали дети. Однако было ясно, что и силы, и терпение воинов были на исходе. Я видел это. Снова и снова брошенные детьми ножи попадали в просветы между щитами и наносили тамплиерам ранения.

Вероятно, самым легким для рыцарей Лоскампа было бы просто уничтожить противника. По всей видимости, я не был здесь единственным, кто подозревал, что наши противники лишь приняли облик детей. На самом деле это были существа лабиринта, злые и слепо подчиняющиеся невидимому чудовищу, которое создало их и овладело лабиринтом. Эти существа действовали целенаправленно, только для того, чтобы погубить нас. Приняв облик невинных детей, они должны были сломить наше внутреннее сопротивление, а возможно, просто помучить нас, заставляя сражаться против заведомо слабого противника.

Несмотря на это, ни один из рыцарей не поднял своего меча, чтобы уничтожить этих адских существ. Шаг за шагом тамплиеры отступали назад, образуя все более плотное кольцо вокруг меня и Лоскампа, и ограничивались тем, что прикрывались щитами от запущенных в них камней, ножей и дубинок.

Я был рад, что тамплиеры реагировали именно так, а не иначе. И хотя я очень хорошо знал, что мы противостояли существам преисподней, глаза видели совсем другое.

Наконец Лоскамп пришел в себя и коротко кивнул мне в знак благодарности за поддержку. Затем он выпрямился и громко крикнул, отдав приказ своим воинам. Фламандец произнес его на незнакомом мне языке, и тамплиеры сразу же подчинились. Мягко, но быстро круг из щитов сжался наполовину, и на мгновение перед детьми образовалось пустое пространство. Затем круг разорвался, и тамплиеры перестроились в узкий клин, направленный острием вперед. Благодаря этому рыцарям удалось молниеносно оттолкнуть противника мечами, отбросив его назад силой своей неожиданной атаки.

Лоскамп размахнулся и ударил плоской стороной меча одно из существ лабиринта, отчего оно отлетело, упав на пол. В тот же миг проход между щитами вновь сомкнулся за нами.

Но дети довольно быстро преодолели замешательство и вновь бросились в атаку. На этот раз они тоже применили другую тактику. Они больше не бросали камни и не вонзали ножи и кинжалы в просветы между щитами. Теперь они нападали на нас со звонким криком, похожим на птичий, и цеплялись своими маленькими ручками за края щитов, стараясь перелезть через железную стену.

Это была ужасная и какая-то нереальная борьба. Я увидел, как ряды тамплиеров зашатались под напором противника. С неистовой яростью существа лабиринта набрасывались на нас, пока один из тамплиеров с громким криком не повалился на пол, выпустив из рук щит. В последний момент его успели прикрыть два товарища.

Лоскамп с хрипом указал на проем в стене, из которого появились дети.

— Туда! — крикнул он, задыхаясь. — Быстро!

Краем глаза я заметил движение, направленное в мою сторону, и инстинктивно отскочил. Там, где я стоял еще секунду назад, в пол ударил железный лом длиною почти в метр и раздробил камень. Раздался гневный визг.

Я обернулся. Мальчишка, который бросил в меня лом, разочарованно прошипел, с удивительной легкостью поднял свое оружие и размахнулся для второго, более точного удара. Не раздумывая ни секунды, я прыгнул на него и наградил увесистой оплеухой. Он выронил лом и начал плакать.

В тот же миг у меня внутри что-то произошло. Неукротимая, кипучая злость на чудовище, которое создало этот лабиринт, взорвалась во мне, затмив все мои ясные мысли. Это существо передо мной не было ребенком, а лишь его тенью, жизнь которой поддерживалась противоестественными силами и которую эти силы принуждали к бесконечному существованию в качестве убийцы.

Когда-то я поклялся, что никогда больше не буду освобождать демоническую силу, которая таилась глубоко на дне моей души, и не воспользуюсь смертоносным наследством своего отца. Но сейчас, утратив способность ясно мыслить, я выпрямился, закричал от гнева и почти в заклинающем жесте поднял руки вверх.

— Иди сюда! — как будто издалека услышал я свой собственный голос, невероятно громкий и угрожающий. Казалось, он принадлежал не мне, а тому ужасному существу, которое затаилось в глубине моей души и дремало до сих пор. Демоническое наследие моего отца…

— Выходи и покажи себя, чудовище! Выходи и борись сам, если не боишься!

И тут произошло что-то необыкновенное. На мгновение мне показалось, будто по толпе окруживших нас детей прошло беспокойное движение, лихорадочная дрожь, и все вдруг превратилось в двигающуюся картинку. Но через несколько секунд картинка вновь застыла, словно к ней слегка прикоснулась невидимая рука. Раздался глубокий, грозный звук, рокот и шум, и… бой закончился.

Неожиданно существа лабиринта угомонились и оставили в покое своих противников. Они опустили руки, их ножи и дубинки попадали на пол, и вся ужасная толпа отошла назад, словно одно большое животное, состоящее из множества отдельных органов.

Свет замерцал. На мгновение стало темно, но затем свет вновь вернулся. Только на этот раз это был другой свет, ядовито-зеленого цвета. Этим адским злым сиянием, которое шло из ниоткуда, был насыщен воздух, и мы увидели, как мнимые дети внезапно замерли, а потом один за другим начали падать на пол и рассыпаться в пыль.

Зеленый свет усилился. Где-то между мной и алтарем с трупом священника образовалось смутное движение, но оно явно исходило не от тела. Казалось, будто свет затягивало в это место, чтобы потом вновь вернуть его в реальность.

Постепенно это яркое сияние стало невыносимо для глаз. Затем появился полыхающий огнем шарик, похожий на крошечное солнце. Он неподвижно повис в воздухе на высоте около полутора метров над полом, сжался и снова растянулся, затем снова сжался. Его пульсирующие движения становились все сильнее и сильнее, пока он не забился как огромное бешеное сердце. В тот же миг помещение разрушенной церкви наполнилось противным жужжащим звуком и воины Лоскампа закричали от ужаса.

В центре пульсирующего сердца возникла фигура.

Сначала это была лишь тень, полупрозрачная и нечеткая по краям, как будто изъеденная кислотой. Постепенно она становилась все плотнее, одновременно увеличиваясь в размерах и растягиваясь, пока из нее не получилось нелепое чудовище с щупальцами.

Существо было в два раза больше человека и такое же тяжеловесное, как медведь. Его тело было похоже на распухший черно-серый шар, с которого стекала слизь и водоросли; на голове светился один-единственный огненно-красный глаз; нервно извивающиеся щупальца, покрытые присосками, были намного длиннее человеческих рук, и их беспокойное движение делало их похожими на черных змей. Кроме щупалец, у чудовища были две огромные, похожие на лапы животного руки с ужасными, невероятно острыми когтями.

А затем я услышал голос, который потряс меня до глубины души. Это был даже не голос, а раскат грома, рев разъяренного бога, неистовый, громкий и злой крик, от которого содрогнулся фундамент церкви.

— Ты позвал меня! — прогремело чудовище. — Я здесь, Крэйвен! Я долго ждал этого момента, слишком долго, Роберт Крэйвен! Я ждал тебя! Тебя, сына колдуна! Теперь иди сюда и борись!

Монстр поднялся на дыбы. Его щупальца гневно извивались в воздухе, руки с гигантскими когтями, облепленными водорослями, потянулись ко мне, а огромный красный глаз вспыхнул еще ярче.

Среди тамплиеров началась паника. Испытывая невероятный ужас, они отпрянули назад, бросая свое оружие и закрывая руками лицо. Лоскамп крикнул им что-то, но я не разобрал ни слова. Пол дрожал от мощного демонического голоса, а с потолка сыпались камни и обломки потрескавшихся балок.

Но я почти не воспринимал то, что происходило вокруг меня. Я словно застыл, не в силах преодолеть шок. Я чувствовал внутри один лишь гнев, всепоглощающий и необычайно сильный, который неожиданно вырвался из моей души, превратив в хаос все мои ясные мысли. Я полностью сконцентрировался на маленьком, совсем крошечном отрезке реальности, в центре которого полыхал зеленый свет и встало на дыбы порожденное им черное чудовище.

Я вдруг почувствовал, как мои пальцы сомкнулись на рукоятке шпаги, тело напряглось, собирая все силы для прыжка. Все эти движения, которые я делал, происходили сами собой, без моей на то воли, и даже против воли, как будто я не был хозяином своего тела, а лишь безучастным, беспомощным наблюдателем.

— Да, — прошептали мои губы. — Я иду!

Но это были не мои слова, точно так же, как и не мои движения, которые совершала моя рука, доставая шпагу из трости.

— Я иду! — угрожающе произнесли мои губы. — Я тоже долго ждал этого момента, слишком долго.

Я хотел закричать, протестуя против своих действий, но у меня ничего не получилось. Моя рука поднялась, взмахнув шпагой, и с губ сорвался громкий крик. Гневно зарычав, чудовище раскинуло передо мной щупальца и руки с когтями.

Последнее, что я запомнил, — это быстрое, резкое движение рядом со мной. Лоскамп протянул руку и ударил меня по голове, после чего мое сознание отключилось.

Впервые за всю свою жизнь, насчитывающую миллионы лет, гигант почувствовал легкое ощущение беспокойства, почти страх — чувство, которое доселе было ему незнакомо.

Ловушка захлопнулась, как он и рассчитывал. Его слуги напали на смертных и загнали жертв туда, где он сам хотел полностью уничтожить их.

Но неожиданно возникло что-то новое и чужое, источник такой невероятной магической силы, какой он еще никогда не встречал. Только спустя время до него дошло, кому он противостоял. В гневе и ярости гигант чуть было не совершил ошибку, ввязавшись в бой с ненавистным врагом. Эту битву он не мог проиграть, но и выигрывать ее не имело смысла.

Не подозревая о том, смертные сами помогли монстру избежать этой ошибки, когда внезапно вмешались и остановили его врага. Гигант поспешно отступил, вернувшись в глубины своего подземного дворца, где он был непобедим и находился в полной безопасности. Теперь у него было время, чтобы тщательно все обдумать и рассмотреть изменившуюся ситуацию, а затем разработать новый план.

Возникновение этой новой, неожиданной для него силы полностью изменило положение. Гигант не чувствовал настоящего страха, потому что знал о своей неуязвимости. Но монстр увидел шанс, который позволил бы ему усилить свое влияние и господство: если ему удастся объединить ужасную силу, которой обладал нежданный соперник, со своей силой, то он станет сильнее и могущественнее, чем раньше. О таком подарке судьбы он и мечтать не мог!

Через некоторое время гигант осторожно вытянул мыслительные щупальца в поисках своего врага. Он не собирался нападать на него: ему хотелось лишь узнать его получше и, возможно, найти уязвимые места.

Он должен быть осторожным в своих действиях и вести себя иначе — не так, как всегда, когда он использовал всю мощь своей магической силы. Ему следует прибегнуть к особо изощренным уловкам и подлости. Конечно, гигант знал, что вполне может уничтожить других, которые были там сейчас, но он понимал их бесполезность для укрепления его силы. А его целью было как раз последнее.

Затаившись, он начал готовить новую, искусно сплетенную сеть…

Когда я очнулся, в голове пульсировала тупая боль. Я застонал, попытался поднять голову и стиснул зубы, сдерживая стон. Новая боль пронзила мозг раскаленной иглой.

Затем я почувствовал, как чья-то опытная рука ощупывает мою шею и со знанием дела ищет определенную точку. После короткого, но сильного нажатия боль еще раз вспыхнула с жуткой силой, но почти в тот же миг утихла вовсе. Я открыл глаза.

Первым делом я отметил, что мы находились уже не в разрушенной церкви, а под сводами огромной каменной пещеры, которая возвышалась над нами на милю или даже больше. Было очень холодно, в воздухе висел неприятный запах гнилых водорослей.

— Ну что, все в порядке? — раздался рядом со мной знакомый голос.

Повернув голову, я встретил серьезный взгляд Лоскампа и кивнул.

— Что… случилось? — спросил я, еле ворочая языком.

Глаза Лоскампа потемнели. Он явно был чем-то обеспокоен.

— А вот это я хотел спросить у тебя, — сказал он.

Гер попытался улыбнуться, но тоскливый оттенок в его голосе свел весь эффект на нет.

Постепенно я начал вспоминать.

— Ты… ударил меня, — неуверенно сказал я, поднимаясь на локти и осматриваясь вокруг.

Пещера была такая громадная, что ее стены уходили куда-то вдаль, расплываясь в неясной дымке. Я лежал на черных глыбах лавы, которые были присыпаны темно-коричневым крупнозернистым песком. По левую сторону, очень далеко отсюда, виднелась тонкая черная блестящая линия берега или речки.

Тамплиеры расположились рядом со мной и Лоскампом, образовав широкий круг. Здесь и там горели костры, которые, к сожалению, не могли прогнать этот неприятный холод, и от нашего дыхания в воздух поднимались серые облачка пара. Я не был уверен, но мне показалось, что рыцари не случайно отодвинулись от меня и Лоскампа так далеко. Никто из них даже не смотрел в мою сторону.

— Ты ударил меня, — повторил я и вопросительно посмотрел на фламандца.

Гер отвел взгляд и тихо произнес:

— Да. Но только потому, что ты был на пути к самоубийству.

Покачав головой, он хотел что-то добавить, но лишь тяжело вздохнул и опустился рядом со мной на колени, уставившись вдаль.

— Что это было? — пробормотал я. — Это… существо, Гер… Что это было?

Лоскамп повернулся ко мне.

— Ты действительно не знаешь этого? — спросил он.

Я, не скрывая раздражения, тряхнул головой.

— Черт возьми, зачем бы я спрашивал, если бы знал? — вспылил я. — Я…

— Это было творение, — прервал меня Гер. — Существо, созданное лабиринтом, Роберт.

Я замолчал, в равной степени потрясенный и напуганный. Ледяное, парализующее ощущение неверия охватило меня.

— Ты… ты считаешь, что это… это существо было…

— Воплощением сущности лабиринта, — подтвердил он. — И вызвал его ты, Роберт. — Его губы сжались в тонкую полоску, и казалось, что в них не осталось и капельки крови. — Кто ты? — неожиданно прошептал Гер. — Кто ты такой? Откуда в тебе сила, способная вызывать существ из ада, Роберт Крэйвен?

При любых других обстоятельствах все это — и его слова, и тон, которым он их произносил, — могло бы показаться чересчур театральным, и даже глупым. Но сейчас я внутренне содрогнулся от них.

Теперь стало ясно, почему тамплиеры избегают меня и почему никто из них даже не смотрит в мою сторону. Да и сам Лоскамп, похоже, выдерживает мой взгляд с большим трудом.

Они боялись! Боялись меня.

— Это… это был не я, — запинаясь, пробормотал я. — Я сам… не знаю, что это было, Гер. Пожалуйста, поверь мне. Я… напуган не меньше твоего. Все так неожиданно… Это… было во мне.

Темные глаза фламандца, казалось, впились в меня. Несколько секунд он не сводил с меня своего пронизывающего взгляда, затем устало кивнул головой и коротко сказал:

— Я верю тебе.

Резко вдохнув, Гер на миг закрыл глаза и зябко повел плечами. Его рука машинально загребала песок, но он даже не замечал этого.

— Ты ведь не какой-то там колдун, правда? — прошептал он, не глядя на меня. — Я имею в виду, ты… не такой, как… как я или другие, которые научились пользоваться магией. Ты…

— Я сын Родерика Андары, — тихо ответил я, когда понял, что он уже не будет продолжать. — И то, что ты видел, было его наследством, Гер. Но я не хочу обладать и тем более пользоваться им. Я… пытался избавиться от него. Я хотел закопать его где-то глубоко во мне и забыть навсегда.

— Андара, — пробормотал Лоскамп, как будто и не слышал моих последних слов. — Колдун из Салема…

Я кивнул. Неожиданно я почувствовал такую опустошенность и подавленность, что показался себе жалким и потерянным. Так было не в первый раз. Я пытался жить с наследством отца, но оно превратилось в проклятие — силу, которая скорее владела мной, чем я ею.

— Брат Балестрано должен был знать об этом, — пробормотал Гер. Его голос прозвучал ровно и глухо. — Он наверняка знал, что ты настоящий колдун. Может быть, даже последний из настоящих… Поэтому он и хотел, чтобы ты сопровождал нас.

Мгновение я смотрел на него, затем отвернулся и направил свой взгляд туда, где вдали, как мне показалось, плескалось море. Слабый запах воды пробивался сквозь холодный воздух, и в моей памяти вдруг шевельнулось какое-то воспоминание, но тут же исчезло, прежде чем я смог ухватиться за него.

— Естественно, он знал, — тихо сказал я. — Неужели ты действительно считаешь, что он послал бы меня только из-за этого? — Я поднял шпагу с тяжелым набалдашником из кристалла и хрипло рассмеялся. — Такое оружие, как это, вполне может быть мощным, но оно не очень действенно против созданий лабиринта. Не больше, чем ваши мечи.

Я покачал головой и вновь опустил шпагу. Повернувшись к фламандцу, я так долго смотрел на него, пока он не почувствовал мой взгляд и не поднял на меня глаза.

— Зачем мы здесь на самом деле? — тихо спросил я.

Гер помолчал немного.

— Что… ты имеешь в виду? — Голос фламандца звучал настороженно.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — все так же тихо ответил я, стараясь, чтобы никто не услышал нашего разговора. Но мой тон был требовательным. — Мы здесь не для того, чтобы уничтожить этот лабиринт, — заявил я. — Совершенно ясно, что мы не сможем этого сделать. Ни ты, ни я. Ни даже пять тысяч твоих рыцарей, если они придут сюда и будут такими же сильными, как мы. Почему же мы тогда здесь?

— Я сказал тебе правду, Роберт! — настаивал на своем Лоскамп, но я прервал его гневным жестом.

— Не пытайся обмануть меня, Гер. — От раздражения и злости у меня застучало в висках. — Я колдун, не забывай об этом. Меня нельзя обмануть. Никто не может этого сделать. Я просто чувствую, когда мне лгут.

Не выдержав моего взгляда, фламандец отпустил голову, продолжая машинально просеивать сквозь пальцы песок.

— Ты прав, — наконец вымолвил он. — Вначале я планировал уничтожить создание лабиринта и обезвредить все это сатанинское гнездо. Но я быстро понял, что это невозможно.

— И зачем тогда мы здесь? — спросил я.

Лоскамп шумно вдохнул.

— Ты ведь не много знаешь о вратах ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, — заметил он. — Не так ли?

— Я знаю только то, что они существуют, — ответил я. — И то, что мне рассказал Балестрано.

— Он рассказал тебе, что лабиринт с его существом возник из извращенных врат, — сказал Гер. — И это правда. Но мы не можем их уничтожить. Ни одна сила во Вселенной не способна сделать это за исключением самого Господа Бога. То, что возникло, будет оставаться до тех пор, пока есть это существо. Но в наших силах остановить его. Мы можем помешать ему распространять свое влияние.

По правде сказать, никто уже не спасет те бедные души, которые до сих пор становились его добычей. Но у нас есть возможность не только уменьшить потенциальное число его жертв, но и сделать так, чтобы их не было вообще.

— И как? — спросил я. — Ты сам удержал меня, когда я хотел напасть на это чудовище.

— Я спас тебе жизнь, глупец! — взорвался Лоскамп. — Оно уничтожило бы тебя. И даже твои магические силы не помогли бы. Не здесь, не в сердце лабиринта, Роберт!

— И как вы хотите остановить его?

Лоскамп посмотрел мимо меня.

— Врата, — сказал он, и я почувствовал, каких больших усилий ему стоило продолжить этот разговор. — Врата — это… не технические создания. Но они и не обладают магической силой, по крайней мере не такой, как мы ее понимаем. Они… живут.

— Живут? — ошеломленно повторил я. — Ты имеешь в виду эти особенные врата здесь?

Лоскамп покачал головой.

— Не только эти, — серьезно произнес он. — Это… существа. Непостижимые существа, которые были созданы ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ только для этой цели. На самом деле они не в состоянии думать или самостоятельно принимать решения, но они живут, пусть даже в необъяснимом, чужом для нас смысле этого слова, которое мы никогда не сможем осознать в полной мере. — Гер посмотрел на меня исподлобья и мрачно добавил: — Если мы хотим остановить монстра, нам нужно добраться до его сердца и уничтожить его.

Мне потребовалось время, прежде чем я осознал все, что сказал Лоскамп.

— Скажи честно, Гер, — помедлив, тихо произнес я. — Ты действительно имеешь в виду именно то, что говоришь? Не в переносном смысле? Это сердце существует на самом деле?

Гер кивнул.

— Да. Но никто не знает, как оно выглядит. Это сердце есть у каждых врат. Это центр их жизни. Если мы найдем и уничтожим его, то оно хотя бы перестанет расти.

— И ты думаешь, оно будет безропотно наблюдать, как мы…

— Конечно нет, — перебил меня Гер. — Но мы найдем путь, который приведет нас к нему. — Он обвел рукой гигантскую пещеру, в которой мы находились. — До него осталось не так уж далеко, — сказал он. — Я чувствую его близость, подобно дыханию сатаны.

Я не сразу ответил и еще раз осмотрелся вокруг. Это была большая, но абсолютно пустая пещера. Я не увидел ничего, кроме бесконечной равнины, покрытой темным песком и обломками лавы, а также неопределенных теней где-то очень-очень далеко.

— А где мы сейчас? — после довольно продолжительной паузы спросил я.

— Под лабиринтом, — немного подумав, ответил Гер. — Мы обнаружили туннель, после того как вышли из церкви. Он привел нас прямо сюда.

Неожиданно голос Лоскампа задрожал.

— Оно где-то поблизости, — прошептал он, как будто разговаривал сам с собой. — Мы глубоко под городом, может даже под морем. Это должен быть один из проклятых адских миров, о которых идет речь в древних книгах.

Я внутренне сжался от его слов. Разве не в НЕКРОНОМИКОНЕ говорится, что сам ЦТХУЛХУ лежит на дне моря и спит вечным сном в своем проклятом городе Релье, который ушел под воду?

Я пытался прогнать эту мысль, но она снова и снова напоминала о себе неприятным привкусом, оставшимся в моем сознании.

— Наверняка в этом месте стояли первоначальные врата, — тихо продолжил Лоскамп. — Интересно, куда они ведут? Какие ужасы может скрывать этот ад, Роберт?

Ощущение собственной беспомощности так раздражало меня, что в какой-то момент я подумал, что лучше бы я вновь оказался в стенах искаженного лабиринта, чем здесь. По крайней мере там возникало ощущение, что ты «где-то» находишься, и само место можно было найти. Здесь такого не было. Здесь вообще ничего не было, кроме песка и пустоты. Каким же потерянным я чувствовал себя!

Гер указал на тонкую черную линию, видневшуюся на горизонте, и мне снова показалось, что вместе с дуновением ветра до нас доносится запах соленой воды. В голове опять мелькнуло что-то вроде воспоминания, но я и в этот раз не смог уловить его и понять.

Картинка исчезла так же быстро, как и в прошлый раз, оставив лишь ощущение странной пустоты.

Пожав плечами, я встал и занял место в ряду шатающихся от усталости тамплиеров, и мы строем отправились в сторону горизонта.

Через два часа мы почти достигли берега. То, что издалека казалось прибрежной полосой реки или моря, было бескрайним матово-черным океаном, волны которого беззвучно накатывали на берег из застывшей лавы и поглощали свет.

Постепенно к нам подтянулись остальные рыцари, которым посчастливилось уцелеть в этом опасном походе. От нашей маленькой армии почти ничего не осталось: вместе со мной и Гером не насчитывалось и двадцати человек. К тому же почти никто из нас не остался без ранений. Мы были больше похожи на побитую, унылую толпу, которая из последних сил брела по берегу, потеряв всякую надежду вырваться из проклятого лабиринта. Сейчас мы были далеки от реального мира как никогда. Возможно, мы даже оказались в другом временном пространстве.

Чем ближе был берег, тем сильнее становился запах соленой воды. Беззвучность, с которой мрачные волны бились о каменистый берег, производила неприятное впечатление. Когда же я присмотрелся к ним более внимательно, то заметил, что движение воды было необычным, каким-то замедленным, как будто вместо воды в этом океане плескался сироп или расплавленная смола.

Совершенно обессиленные, мы наконец дошли до берега, и я, приблизившись к самой кромке прилива, опустился на колени. Я осторожно обмакнул пальцы в накатившую волну, а потом поднес их к губам и прикоснулся языком. Вода была холодной и казалась тягучей, немного даже вязкой, со вкусом чистой соли. А затем…

В моем мозгу настолько неожиданно возникла картинка, что я невольно вздрогнул. На миг мне показалось, что я вижу верблюда, уставившегося на высохший труп араба, который превратился в мумию. И животное, и человек как будто застыли, навеки похороненные в бесконечной пустыне соленой воды, которая их окружала. Затем из серого тумана моих воспоминаний проступили очертания города…

Я повернулся к Лоскампу, который подошел ко мне, и сказал:

— Мы у цели, Гер. Я знаю, где находится сердце врат.

Я увидел, как он оживился, словно боевой дух вновь вернулся к нему:

— Где? — нетерпеливо спросил фламандец.

Устало улыбнувшись, я поднял руку и указал на гигантский соленый океан, простиравшийся за нашими спинами.

— Там, — сказал я. — На дне этого океана, Гер. Я думаю, что не очень далеко отсюда.

Он побледнел, услышав мои слова, потому что все это могло одним махом разрушить его планы и надежды.

Возможно, мы подошли к сердцу лабиринта ближе, чем когда-либо это удавалось сделать живому человеку. Однако со стороны, вероятно, казалось, что все наши действия были бесполезными.

Лоскамп попытался что-то сказать, но его слова заглушил глухой, угрожающий рокот, от которого берег под нашими ногами затрясся, как в лихорадке. Глаза Гера расширились от страха, и он застыл с открытым ртом.

Испытывая неожиданный ужас, я тоже обернулся, проследив за его взглядом.

Огромная черная поверхность океана вспенилась и забурлила, а потом внезапно взорвалась фонтаном брызг, которые разлетелись в разные стороны. Казалось, будто по водной глади кто-то ударил огромным невидимым кулаком. Столбы мутной воды с илом поднялись в воздух на сотни и больше метров и с грохотом обрушились вниз. После этого воды океана тотчас сомкнулись.

А затем…

Вначале это было похоже на тень с дрожащими, расплывчатыми очертаниями, которая затаилась, прикрываясь гигантским занавесом из кипящей соленой воды. И эта тень росла, быстро увеличиваясь в размерах и все более уплотняясь.

Прямо перед берегом, в ста метрах от линии прилива, из черной воды океана поднялся остров. Рожденный из кипящей пены, он предстал перед нами подобно черному чудовищу, которое высоко над вспенившейся водой выставило свой череп, увенчанный горами.

И это был не просто остров…

Из черной скалы проступили очертания зданий, и мы увидели мощные фундаменты из черного базальта, изъеденного солью за миллионы лет, абсурдные конструкции, подчиняющиеся чужой, неприятной для человеческого глаза геометрии ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Мосты и мостики вытягивались, словно руки, нацелившиеся что-нибудь схватить, и заканчивались в пустоте…

Я не знаю, как долго все это продолжалось. Нас обдало пеной и ледяной водой, а остров не переставал расти из волн, он рос и рос, пока не превратился в гигантское отвратительное чудовище. Все больше и больше зданий, башен и вещей абсурдной формы возникало из бурлящего потока. И наконец одним махом, словно поверхность воды была рассечена ударом топора, перед нами поднялся узкий мостик без перил, который соединил наш берег с берегом черного города, протянувшись прямо над бушующей водой.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вода успокоилась, волны уменьшились, а океан прекратил бушевать. Звук шагов Лоскампа, который подошел ко мне, ворвался в мое сознание, словно звук из другого, нереального мира. С его лица сошла вся кровь, и Гер казался не просто бледным — он был белым от страха и ужаса. И когда я заглянул ему в глаза, то увидел, что фламандец, как и я, хорошо понимает, что мы достигли цели наших поисков.

Я должен был догадаться об этом, как только взглянул на чудовище, но понял только сейчас.

Именно Лоскамп произнес это проклятое слово, название города-призрака, о котором рассказывали легенды и который никогда не должен был восстать снова, — Релье!

Неуверенность гиганта росла, и это тревожило его. Смертные попали в его ловушку, как он и планировал. Они почти не защищались. О тех немногих слугах, которых они уничтожали на своем пути, не стоило и говорить: их легко можно было заменить. При желании он мог бы создать миллионы таких существ, но в этом не было нужды. Странно, но ему даже не понадобилось направлять смертных в то место, где он хотел встретиться с ними. Они шли, добровольно приближаясь к центру его силы, подобно тому, как безмозглый скот покорно идет на скотобойню. По всей видимости, они даже не представляли, что им придется противостоять ему. Какие глупцы!

Его план медленно, но верно претворялся в жизнь.

И все же что-то было не так. Что-то, что он не мог объяснить самому себе.

Гигант чувствовал присутствие другой, враждебной ему силы, еще дремлющей, но готовой к бою и очень опасной. На мгновение он даже серьезно задумался над тем, чтобы изменить план и выслать своих слуг, приказав им уничтожить смертных, пока те еще не добрались до его уязвимого сердца. Но затем он отбросил эту мысль. Чем бы ни было это дремлющее нечто, он все равно получит свою жертву и тем самым укрепит собственную силу.

В полном молчании он наблюдал за развитием событий и удовлетворенно усмехнулся, когда ловушка окончательно захлопнулась за смертными.

Хотя мост был не очень длинный, дорога к острову показалась мне вечностью. С каждым шагом цель будто бы отодвигалась от нас, вместо того чтобы приближаться. А нереальная архитектура ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ подсовывала нам такие вещи, которые полностью противоречили тому, что подсказывало чувство равновесия и другие ощущения.

Начинавшийся непосредственно на берегу мостик, который, казалось, миллионы лет назад был погребен под толстым слоем песка, только того и ждал, чтобы вновь встать и привести нас прямо к острову. Но он был гладкий, округлый и без перил, а где-то посередине его высота над океаном достигала более ста ярдов, так что падение в воду могло оказаться таким же смертельным, как и падение на каменную скалу. Несмотря на это, все воины Лоскампа, ни на секунду не задумываясь, ступили на этот мостик.

Все понимали, что остров поднялся из моря неспроста, точно так же, как не случайным было появление этого мостика. Это было похоже на приглашение, точнее, на немое требование прийти на остров и сделать то, ради чего мы явились сюда.

И одновременно это было предупреждением, которое свидетельствовало о вездесущности хозяина, о том, что лабиринт знал, где мы находимся в любую минуту.

Когда мы приблизились ко второй половине моста, где он начинал идти под уклон, мое сердце забилось медленно и тяжело, как старые бронзовые часы. Но каждый наш шаг неотвратимо приближал нас к скале, на которой раскинулся проклятый черный город, похожий на каменную раковую опухоль.

Релье…

Я мысленно повторил это название пару раз, но от этого оно, к сожалению, не утратило своего жуткого звучания, таящего в себе угрозу. Как часто я читал об этом городе-призраке, как много историй слышал о нем! А сколько мрачных предсказаний и предупреждений связано с его историей!

Релье — город и дворец ЦТХУЛХУ, самого ужасного среди страшных старых богов, которых Говард и мой отец назвали ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ. Где-то в сердце города находился дом гиганта, в котором тот был погребен сто вечностей назад. Дом был спрятан под скалой, на которой были сооружены все здания, башни и мосты Релье. Утонувший и мертвый с тех пор, как город опустился в воды древнего океана, гигант пребывал в состоянии сна, ожидая того дня, когда он проснется и восстановит свое господство, чтобы повелевать ужасной расой, созданной им.

Внезапно океан вновь забурлил. Словно бешеный, он бросался на каменные опоры, удерживающие дугу мостика, и тот стал трястись и раскачиваться. Несмотря на солидную толщину опор (больше десяти метров!), все мы почувствовали, как мост содрогался под нашими ногами, словно кто-то бил по нему мощным молотом. А прибойные волны с такой яростью ударялись о черные скалы, что пенные брызги долетали даже до нас. На блестящей черной поверхности воды начали образовываться большие растекающиеся очертания, которые то всплывали, то вновь опускались на глубину, так что я не успевал внимательно рассмотреть, что это было. Щупальца, покрытые блестящими водорослями, обвивали, словно канаты, каменные опоры мостика, но бешеная сила прибоя отрывала их, снова и снова бросая в адские глубины, из которых они поднялись. На нас смотрели огромные глаза без зрачков, холодные, как сталь, и совершенно бесстрастные. Мы с ужасом наблюдали, как чудовище раз за разом открывало пасть, из которой торчали желтые клыки и изрытые оспой языки, облизывающиеся в жадном предвкушении нашей плоти. Я представил, что произойдет, если…

Мне стоило невероятных усилий воли, чтобы прогнать картины, которые рисовало мне мое воображение, и сконцентрироваться на том, чтобы продолжить путь и не потерять равновесие на шатающемся, скользком мостике.

Чем ближе мы подходили к острову, тем больше мелких деталей я замечал, но ничего из того, что я увидел, не понравилось мне. Весь берег острова, как, наверное, и весь остров, представлял собой голую черную скалу. Сейчас он был усеян бесформенными черными существами, жителями соленых глубин, в которых Релье до сих пор спал и видел сны, а затем, резко поднявшись на поверхность, выбросил их на сушу. Некоторые из этих черных существ, мерзкие, с отвратительными телами, еще дергались и дрожали, хлопая поплавками по камням и глядя на мир огромными черными глазами. Все, что они видели вокруг себя, было для них чужим и непонятным и несло смерть. Множество черных ртов жадно хватали воздух, но это, судя по всему, было напрасно.

Пронзительный крик вывел меня из задумчивости, уводя от моих мрачных мыслей. Один из воинов потерял равновесие, поскользнувшись на мокром мостике, поросшем водорослями, и упал в бушующую пучину. Вода взорвалась брызгами, и там, где он погрузился, на долю секунды вынырнуло существо, покрытое острыми чешуйками, а потом снова пропало.

— Иди… дальше, — прохрипел Гер позади меня.

Его голос дрожал. Но он осторожно подтолкнул меня вперед, и я почувствовал крепкую хватку фламандца.

По мере приближения к острову становилось темнее. В холодных порывах ветра чувствовался смешанный запах соленой морской воды, зловонной гнили и разложения. Напрасно я пытался рассмотреть черный город, распростершийся перед нами, более внимательно. Релье оставался таким же, каким мы видели его издали: расплывчатая глыба из сжатого мрака, постоянно пребывающая в неопределенном движении.

Когда я ступил с моста на берег острова, то сразу услышал пульсирующий звук. Это была глубокая, необыкновенно темная и медленная вибрация, похожая на биение огромного каменного сердца, спрятанного глубоко под скалистым островом.

Я содрогнулся. Невидимая ледяная рука проникла в мою душу, дотронулась к чему-то потаенному, и от этого прикосновения во мне что-то замерло. Тени вокруг нас сжались и еще больше потемнели.

Лоскамп молча указал вперед.

Вдоль берега протянулась стена, которая окружала сам город: ужасные искаженные башни и эркеры росли, словно грибы, поверху стены; то тут, то там висели базальтовые образования, похожие на слезы, наполовину вытекшие из стен и застывшие посреди движения. Но проход в стене был. Мы увидели ворота из темного железа, изъеденные ржавчиной, поросшие тиной и серо-зелеными водорослями. Они были открыты и, словно приглашая, немного покачивались на ветру, который нес нам навстречу воздух, пропитанный запахом гнили.

На мгновение эти ворота показались мне разверзнутой каменной пастью, и я вдруг подумал о том, что никто из тех, кто войдет в них сейчас, больше никогда не вернется назад…

Несмотря на это, я без промедления подчинился приказу Гера и вместе с рыцарями быстро сошел на берег. Мы направились к стене, вошли в гигантские ворота и неожиданно оказались в искаженном, абсолютно чужом для нас мире. Я невольно застонал. То, что я увидел, не поддавалось описанию. Здания, которые стояли вдоль улиц (можно ли вообще назвать их улицами?), казались порождением больной фантазии. Перед нами вытянулись ряды домов — черных убожеств, расположенных друг к другу под невозможным углом и построенных по правилам, пренебрегающим всеми законами природы.

Твердая почва под нашими ногами представляла собой покрытые коростой камни, которые жили каким-то своим, совершенно невообразимым способом. Запах соленой воды был здесь полностью заглушён смрадными испарениями от разлагающихся водорослей.

— Куда… теперь? — спросил я и невольно понизил голос, остерегаясь, как бы от этих стен не отразилось ужасное искаженное эхо.

Но черный камень поглотил все звуки, как он, казалось, поглощал свет и любой вид тепла.

Лоскамп с застывшим лицом осмотрелся по сторонам, словно искал что-то. Мне стало интересно: неужели в таком искаженном окружении можно как-то ориентироваться? Но прежде чем я успел спросить его об этом, фламандец указал на темное здание, которое стояло неподалеку от нас. На первый взгляд оно казалось совершенно бесформенным, но на более близком расстоянии мы увидели черную башню грубой цилиндрической формы, которая с одной стороны была покрыта черными отростками, похожими на застывшую во время извержения породу.

За низкими дверями была лестница, которая вела вниз, в темную пустоту. Едва я поставил ногу на первую ступеньку, как все во мне воспротивилось. Даже мысль о том, что мы вот-вот окажемся внутри Релье, где лежал ЦТХУЛХУ и видел свои злые сны, приводила меня в смятение.

Но Лоскамп уже осторожно пошел вперед и, пригнувшись под низкой дверной перемычкой, исчез в глубине здания, не задержавшись ни на секунду. А тамплиеры бесстрашно последовали за ним, так что мне пришлось поспешить, потому что у меня не было никакого желания оставаться одному в этом городе безумия.

Когда мы начали спускаться по лестнице, болезненный серый свет остался позади нас. Некоторые тамплиеры зажгли факелы, принесенные с собой, но их свет был каким-то бледным и потерянным, как будто здесь, в этой башне, что-то поглощало его. Честно говоря, этого света хватало только для того, чтобы рассмотреть ступени под нашими ногами.

Узкими витками лестница вела вниз, на дно, и каждая ступенька отличалась от предыдущей по форме и величине, что приводило к дополнительным трудностям. Я начал считать ступеньки, но скоро сбился со счета и сдался. Интуитивно я чувствовал, что из этой башни мы будем уходить другим путем, если вообще сможем уйти отсюда.

Прошла целая вечность, прежде чем нестройный звук наших шагов стих, а факелы, которые до сих пор напоминали растянутую цепочку маленьких островков света, разорванную на поворотах лестницы, выстроились в круг. Я понял, что мы наконец-то дошли до основания лестницы.

Лоскамп подождал, пока соберутся все его воины, оставшиеся от нашей маленькой армии, затем поднял руку и взмахнул факелом, давая знак, что можно продолжать путь.

На этот раз дорога была короткой. Две или три минуты мы шли молча в полной темноте, и мне опять стало интересно, каким образом тамплиеры ориентируются в подобных условиях.

Однако вскоре мы пересекли помещение, в которое спустилась по лестнице, и подошли к еще одной двери из изъеденного ржавчиной железа. Дверь была приоткрыта, на ней были высечены глубокие линии, из которых складывался бессмысленный рисунок, а из расположенной за дверью комнаты пробивался зеленый мерцающий свет.

Лоскамп медлил, не решаясь войти в эту комнату. Время, как мне показалось, тянулось мучительно долго. Гер посмотрел на меня, и то, что я увидел в его глазах, заставило меня содрогнуться. Но уже в следующее мгновение фламандец собрался с духом, опустил факел, взялся рукой за ручку и с силой толкнул дверь.

Гигант торжествовал: его план сработал, ловушка окончательно захлопнулась, и долгожданная жертва была теперь близко, очень близко.

Источник невероятной магической силы оказался еще более мощным, чем он думал. Значит, теперь его собственная сила может подняться до невообразимых высот, если он объединит ее с той силой, которой обладает его жертва.

На короткий миг гигант почувствовал что-то похожее на легкое беспокойство, как будто не все, задуманное им, складывалось так, как хотелось бы. Но он быстро отбросил эту мысль и полностью сосредоточился на том, чтобы подготовиться для решающего удара…

Помещение было таким огромным, что его стены и потолок терялись где-то вдалеке, и разглядеть их невооруженным глазом было невозможно. Оно было больше, чем остров, чем сам Релье, возможно даже больше, чем пещера, из которой был виден берег океана. Но эта мысль потрясла меня лишь на один миг, потому что теперь мы были не в человеческом мире, а во дворце утонувшего ЦТХУЛХУ, где законы природы больше не действовали и внутреннее пространство могло быть намного больше, чем внешняя форма здания. Жуткий зеленый свет висел в воздухе подобно светящемуся туману, а под нашими ногами булькал двадцатисантиметровый слой из водорослей и умирающих моллюсков, глубоководных рыб с глазами навыкате и существами, которых люди еще никогда не видели.

Но на все это я не стал обращать особого внимания. Всю свою концентрацию я направил на гигантский трон из застывшей лавы, который возвышался перед нами, и на существо, которое невозможно было описать простыми словами. Оно возлежало на троне, вызывая отвращение и страх. Это чудовище умерло, когда мир был еще пуст, а звезды были молодые. Но оно умерло, чтобы однажды проснуться.

Это извращенное порождение и был ЦТХУЛХУ, самый сильный из ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, спящий бог в своем ужасающем обличий!

Лоскамп застонал. Его рука так сильно сжала рукоятку меча, что стало слышно, как хрустнули суставы. Лицо фламандца исказилось.

Но когда я рванулся к гигантскому трону, он удержал меня и покачал головой. Его движение было настолько медленным, как будто оно потребовало от него невероятных усилий.

— Нет, — прошептал Гер. — Не смотри… туда, Роберт. Это… не то, что ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно переспросил я.

Тяжело вздохнув, Лоскамп обвел рукой гигантский зал.

— Ничего из того, что ты видишь, на самом деле не существует, — пробормотал он.

Несмотря на ужасный холод, сковавший воздух, лоб Лоскампа блестел от пота, а в глазах появился безумный блеск.

— Это… воспоминания, — продолжил он. — Воспоминания… существа лабиринта. Только иллюзия, Роберт. Картины, запечатленные в его памяти, и существа, которые оказались здесь, когда оно еще было вратами. Но мы очень близко от него. Я… чувствую это.

Я растерянно посмотрел на чудовище с головой каракатицы, лежавшее на огромном троне. Это существо совсем не казалось мне иллюзией. Но у меня не было причины, чтобы сомневаться в словах Гера. Тем более что маленькая часть моего сознания, оставшаяся незамутненной, подсказывала мне, что если бы здесь действительно появился поднявшийся из пены спящий бог, то мы едва ли до сих пор были живыми.

Нет, и этот город, и затаившийся в глубинах гигант, и остров, который восстал из океана, — все это было не более чем тень, бледное отражение того, что сохранилось в воспоминаниях лабиринта. Однако я понимал, что даже это может уничтожить нас, если мы позволим себе хотя бы на миг расслабиться.

Лоскамп вновь двинулся вперед, и на этот раз я поспешил стать рядом с ним, чтобы не потерять фламандца из виду. Мы пересекли помещение, держась на приличном расстоянии от огромного трона, где спал бог с головой каракатицы.

Кажущаяся бесконечность зала тоже была иллюзией. Уже через несколько шагов мы увидели контуры противоположной стены, проступившие из зеленого светящегося тумана. У стены стояло нечто черное, довольно внушительных размеров, но странным образом ускользающее от моего взгляда. Я не мог толком рассмотреть это, но ясно чувствовал угрозу, исходящую от него. Зеленый свет стал ярче, и вместе с этим усилился запах гниющих морских водорослей.

Вскоре мы поравнялись с предметом, который мне не удалось разглядеть издалека. Он выглядел как черный алтарь. Я обнаружил его не сразу, а только после того, как Лоскамп остановился в нескольких шагах от него и сделал мне знак рукой, чтобы я тоже остановился.

Черный стол высотой где-то в два раза больше человеческого роста был сделан из старого пористого камня. Он был полностью покрыт линиями и рисунками, изображающими непонятные движения, и бугристыми отростками, которые выглядели как обрубленные щупальца…

Врата.

Таинственные врата, перед которыми я стоял всего лишь два дня назад, даже не догадываясь, что это. Тогда мне казалось, что я нахожусь в другом окружении, и их внешний вид тоже был другим. Теперь же впервые я видел их такими, какими они были на самом деле: старые, полуразрушенные, изъеденные временем и болезнями.

А у основания врат, в чаше из черного базальта странной формы, лежало…

В первый момент мне показалось, что я смотрю на сверкающий всеми красками радуги бриллиант величиною с голову. Затем я решил, что это огромное, изготовленное из кристалла сердце, которое билось и стучало в глухом ритме. Однако, приблизившись почти вплотную, я увидел изборожденную поверхность, одновременно знакомую и пугающую форму…

Это был мозг.

Огромный блестящий мозг из кристалла, от которого исходил таинственный свет!

Лоскамп заметил его в тот момент, когда я нагнулся, чтобы взять кристалл. Он бросился на меня с криком, оттолкнул в сторону и обеими руками схватил черную жертвенную чашу, в которой лежал мозг.

Ужасная яркая молния вырвалась из черного конуса врат, вонзилась, словно игла, в грудь Лоскампа, и он упал на пол, как будто его ударили кулаком. Гер закричал, поднял опаленные руки к лицу и скорчился в судорогах. Одновременно с этим зеленый свет, наполнявший зал, стал мерцать, и на какой то миг нас окутала кромешная тьма.

Затем конус на вратах начал накаляться. Что-то щелкнуло, как будто нажали на невидимый рычаг из твердого камня или железа, и выпуклые наросты на пористой поверхности пришли в движение, каким-то невообразимым способом ввинчиваясь внутрь себя.

Одновременно с этим в воздухе возникла ярко-зеленая точка. Она с сумасшедшей скоростью вращалась вокруг своей оси и при этом становилась все ярче, пока от света у меня из глаз не потекли слезы. Через какое-то время в центре светящейся точки начала вырисовываться темная фигура с дрожащими очертаниями.

Это была та же тень, что и наверху, в церкви, где на нас напали существа лабиринта, только в сто раз ужаснее. Когда прямо передо мной вновь появился материализовавшийся монстр, я, как и в прошлый раз, ощутил его адское дыхание. В голове мелькнула мысль, что теперь мне не уйти от него. Я прекрасно понимал, что чудовище могло уничтожить меня еще там, в мнимой церкви, причем с такой же легкостью, с которой человек может прихлопнуть назойливое насекомое. Но оно решило подождать, пока я спущусь к нему сюда, в сердце лабиринта, где его сила была наибольшей!

Когда чудовище обрело свою полную форму, я окончательно пришел в себя, сбросив оцепенение, охватившее меня в момент его появления. Ужасный рев монстра заглушил крики тамплиеров, а потом из его глотки вырвалось кошмарное шипение и брызги слюны. Он медленно вышел из центра зеленого свечения, поднял обе руки с острыми когтями и повернулся ко мне.

Я отчаянно взмахнул шпагой, прошмыгнул под его извивающимися щупальцами и глубоко вонзил острие шпаги в гнилую плоть существа. Чудовище зарычало, отпрянуло назад и сбило меня с ног. Я упал, откатился на пару метров в сторону и снова вскочил на ноги.

Существо лабиринта, продолжая издавать ужасающе громкое рычание, с изумлением смотрело, как из широкого пореза, который я нанес ему своей шпагой, капает темная маслянистая кровь.

Но на этот раз ожидаемого эффекта не произошло! Звезда шоггота внутри кристалла набалдашника не подействовала на это ужасное создание! Мое сердце подскочило от страха. Смертоносное действие отцовской шпаги было моей последней надеждой, если не сказать — единственной.

А теперь я пропал.

Я со страхом наблюдал за чудовищем. Странно, но это существо почему-то не предпринимало никаких попыток вновь наброситься на меня, чтобы закончить начатое дело. Оно остановилось в нерешительности, размахивая руками, как боксер, который еще не знает, продолжать ли ему атаковать своего противника или нет. Некоторое время чудовище смотрело на меня своим огромным кроваво-красным глазом, а потом неожиданно резко отвернулось.

Только сейчас я заметил, что, пока я боролся с монстром, тамплиеры выстроились в плотный крут, в центре которого был черный стол. Никто из них даже не попытался помочь мне. Жуткое, невероятное предположение заставило меня содрогнуться. Когда я посмотрел на Лоскампа, то понял, что не ошибся.

Гер старался не смотреть на меня, сосредоточив свое внимание на сверкающем кристаллическом мозге, который лежал в его опаленных пальцах. Монстр гневно зашипел, направился к фламандцу и тотчас остановился, когда Гер поднял кристалл над головой, делая вид, будто собирается бросить его на пол.

— Не подходи! — крикнул он. — Еще одно движение — и я уничтожу его!

Вот теперь я все понял.

Вещь, которую Гер держал в руках — блестящий мозг из кристалла, — и была тем настоящим существом лабиринта, средоточием адской жизни, о котором мне рассказывал сам фламандец. А чудовище передо мной было не чем иным, как иллюзией, инструментом, созданным силой мысли этого мозга, для того чтобы иметь, так сказать, послушного исполнителя. Настоящее и единственное существо лабиринта, которое все это создало, находилось внутри кристаллического мозга. И оно было беспомощным и таким же уязвимым, как человеческий мозг.

Я с облегчением опустил шпагу и сделал шаг в сторону Лоскампа. В тот же миг с диким шипением чудовище обернулось и нанесло мне удар. Я отчаянно отпрыгнул в сторону, с большим трудом уклонившись от его огромных когтей, и вновь оступился.

— Оставайся на месте, Роберт, — сказал Лоскамп, когда я поднялся на ноги и посмотрел на него. Помедлив, он добавил: — Мне жаль.

— Что… что ты хочешь этим сказать? — прохрипел я.

Я догадывался, что он имел в виду, но эта мысль была настолько ужасной, что я отказывался сразу принимать ее.

— Ты не вернешься с нами, — тихо ответил Гер, не глядя на меня. — Мне жаль, Роберт, честно. Но ты останешься здесь.

Я хотел возмутиться, вспылить, но мне вдруг не хватило сил на этот всплеск эмоций. В принципе, я, наверное, все это время чувствовал, чем может закончиться наш поход в лабиринт.

— И вы планировали это с самого начала? — спросил я.

Гер не сводил глаз с огромного чудовища, стоявшего рядом с нами. Его руки так сильно сжимали драгоценный кристалл, словно он хотел раздавить его. Внутри мозга светились таинственные огоньки.

— Не мы, — спокойно возразил он. — Это был… — Гер запнулся, пытаясь подобрать подходящее слово, и продолжил изменившимся, более твердым тоном: — Это был совет брата Балестрано. Честно говоря, я не хотел этого. Но он глава нашего ордена.

— И вы взяли меня с собой в качестве жертвы, не правда ли?

Гер покачал головой.

— Не жертвы, — сказал он. — Ты был нашим Кодром.[3]

Я рассмеялся.

— И в чем тут разница? Вы использовали меня — вот и все!

— Это необходимо, Роберт, — прервал меня Гер. Его голос звучал почти умоляюще. — Пожалуйста, пойми это. Мы никогда не зашли бы так далеко, если бы лабиринт не был заинтересован в том, чтобы привести нас к своему сердцу. И нам никогда не удалось бы найти его сердце…

Неожиданно раздалось шипение и монстр двинулся к нам. Лоскамп тотчас поднял кристаллический мозг еще выше над головой и напряг мышцы. Чудовище сразу же остановилось.

— Тогда уничтожь его! — в отчаянии крикнул я. — Уничтожь его, и все закончится! Или ты боишься?

— Боюсь? — Гер громко рассмеялся. — Ты глупец, Роберт. Неужели ты думаешь, что я согласился бы пожертвовать жизнью невинного человека, если бы речь шла только об этом?

— Движением головы он указал на кристалл, внутри которого мерцание и горение стали еще сильнее. — Да ты даже не догадываешься, что это такое на самом деле! Я говорил тебе, что это мозг врат, но это далеко не все! Ни одни нормальные врата ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ не смогли бы стать лабиринтом самостоятельно, независимо от того, насколько сильно они дегенерировали. У меня в руках главные врата, Роберт, — врата, которые могут управлять всеми другими вратами во времени и пространстве. И тот, кто владеет этим сердцем, может управлять ими! Теперь ты понимаешь?

Я изумленно смотрел на него. Понимал ли я?! Для Балестрано самым главным было не уничтожение или ослабление извращенных врат ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Нет, он увидел, какая огромная власть может оказаться в руках ордена, и решил рискнуть, чтобы завладеть ими. Врата! Я совсем немного знал об этой фантастической транспортной системе ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, но и этого было вполне достаточно, чтобы понять, какую силу приобретал тот, кто ею владел. Наверное, таких врат было тысячи по всему земному шару. Используя их, можно было в мгновение ока не только переместиться из одной точки мира в другую, но и путешествовать во времени.

Балестрано, конечно, понимал, какие возможности для него открываются: если Геру удастся принести главе ордена кристаллический мозг, старик Балестрано станет могущественным как никто из людей. Ордену тамплиеров — и ему самому — мир будет принадлежать безраздельно, потому что никто не сможет противостоять противнику, у которого есть возможность одновременно быть практически во всех точках мира.

Нет, Гер просто не мог вернуться со мной. Я должен был остаться здесь в качестве заложника — жертвы для кровожадного существа лабиринта. Я был той ценой, которую рыцари собирались заплатить за сокровище, отобранное у чудовища.

Я почувствовал, что во мне закипает неистовый гнев, а вместе с ним поднимается что-то темное и сильное. Я испуганно вздрогнул, и на миг оно потухло, но затем вновь проснулось, набирая силу и накатываясь на меня жаркой волной.

— Оно уничтожит вас, Гер, — тихо сказал я. — Вы никогда не выйдете отсюда.

Гер холодно рассмеялся.

— О нет, Роберт. Ты забываешь, что это все еще врата. И к тому же они сейчас в моих руках!

Он снова поднял кристалл над головой. Один из рыцарей отошел назад и коснулся руками черного конуса. С губ Лоскампа сорвалось одно-единственное темное слово на языке, которого я еще никогда не слышал, и в тот же миг тамплиер нажал по очереди на какие-то выступы и наросты, которыми была покрыта поверхность камня.

Ужасное чудовище рядом со мной гневно зашипело. Его щупальца стали нервно извиваться. Но оно не решалось напасть на Лоскампа и его рыцарей.

Воздух над камнем начал накаляться, вновь вспыхнул жутким зеленым светом, но на этот раз намного более интенсивным. Это был свет, который пожирал действительность, втягивая ее в горящий круг. Внутри камня открылась черная дыра.

Это были врата — путь, которым Гер и его воины собирались уйти отсюда. А я оставался здесь, чтобы утолить кровожадность чудовища и тем самым помешать ему преследовать тамплиеров.

Непонятное бурление и кипение внутри меня стало еще сильнее. Какое-то воспоминание вновь мелькнуло в моей голове, но, как и раньше, картинка исчезла, прежде чем я смог как следует рассмотреть ее.

Один из тамплиеров развернулся, сделал шаг в круг из дрожащей черноты и исчез. Чудовище гневно зашипело. Его щупальца со свистом разрывали воздух, подобно плетям, но оно все еще не решалось наброситься на Лоскампа или его воинов.

Потом второй тамплиер исчез внутри врат, а за ним — третий, четвертый, пятый…

Глубоко внутри меня что-то напряглось. Было такое ощущение, будто во мне сжимается стальная пружина, все сильнее и сильнее, так что давление стало почти невыносимым. Чернота выползла из моей души. Воспоминания стали более отчетливыми. Шеннон! Я увидел лицо Шеннона и почувствовал, что он не был мертв. Он жил. Где-то в глубинах лабиринта он еще жил. Я ощущал его присутствие так же отчетливо, как дуновение ледяного ветра.

Тем временем еще один воин исчез внутри бурлящего черного круга, и возле врат остались стоять лишь Гер и один из его рыцарей. Тамплиер стоял молча, странно согнувшись и правой рукой держась за меч. Его взгляд метался между Гером, чудовищем и мной. Лоскамп выпрямился, продолжая держать кристаллический мозг высоко над головой.

— Почему же ты не идешь? — спросил я.

В моем голосе было столько горечи, что это испугало меня самого. Я не испытывал к Геру ни ненависти, ни гнева. Он ничего не мог изменить — это правда. Проклятие Некрона преследовало меня везде, даже здесь. Я был колдуном, а у колдуна не может быть друзей.

— Роберт, — сказал он, — это…

— Гер! — оборвал я его. — Иди и принеси своему господину то, что он хочет.

На какое-то мгновение взгляд Лоскампа задержался на ужасном чудовище, которое перестало дико вращать своим единственным глазом, словно оно понимало, что происходит между нами. Затем фламандец кивнул, резко обернулся и шагнул во врата.

В тот же момент раздался невероятной силы грохот. Пещера задрожала. Ослепительно яркая голубая молния погасила зеленый свет, и я неожиданно почувствовал, как меня словно вывернуло наизнанку. С безумным криком чудовище лабиринта прыгнуло в мою сторону, протянув ко мне свои смертоносные руки с острыми когтями.

Однако монстр не успел наброситься на меня, так как между нами неожиданно возникло что-то другое, похожее на облако бурлящего черного тумана, которое превратилось в существо, такое же уродливое, как и чудовище лабиринта, только еще крупнее, ужаснее и еще более дикое!

В отчаянном рывке я оказался там, где только что стоял Лоскамп, и наугад бросился вперед, в черный сужающийся круг. Врата начали сжиматься, причем очень быстро, и на невероятно долгую секунду время остановилось, пока я, сжав зубы и зажмурившись, летел по воздуху, приближаясь к заветной цели. После этого я видел одну лишь бесконечную черноту.

Я парил в беспредельной мрачной пустоте. Если быть более точным, то вокруг меня не было даже пустоты, как не было ни пространства, ни времени, — ничего вообще. Бестелесный дух, сознание, заброшенное в вечность бесконечного мгновения, пленник измерения, в котором рождаются ужасы и кошмары. Я остался наедине с собой, своими воспоминаниями и страхом, которые на невидимых паучьих лапках забрались в мою душу.

А затем я услышал голос. Он обращался ко мне, и я понимал его, хотя и не знал языка, который исчез миллионы лет назад. Он говорил о мрачных тайнах и шептал о вещах, которые запрещено знать человеку. Он рассказывал о том, что произошло, когда я впервые зашел в лабиринт, оказавшись в зоне влияния его существа. Он признался, что сам положил начало своему падению, так как, хотя он и был всего лишь тенью, сны и мечты — это самое первое царство ЦТХУЛХУ, верховного бога ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. И именно он, крошечная часть его силы, был тем самым злым духом, присутствие которого я постоянно ощущал в себе. Этот злой дух остался в глубине моего сознания после того, как ко мне прикоснулась его тень, и он почувствовал предательство, которое задумало существо лабиринта.

И я, сам того не подозревая, принес смерть в лабиринт Амстердама. Действуя как носитель заразы медленно развивающейся болезни, я, будучи сам не заражен, сеял смерть и разрушение даже там, где просто дышал.

Это и многое другое шептал мне невидимый голос. И хотя у меня не было никаких доказательств, никакого логического основания верить в свои предположения, я все же знал, что со мной говорил сам ЦТХУЛХУ.

Чернота растворилась так же внезапно, как и появилась. Я вновь почувствовал свое тело и, когда открыл глаза, был ослеплен ярким солнечным светом. Я заморгал, осторожно сел и осмотрелся. Полуразрушенное, обветшалое помещение, одна сторона которого состояла из одних гнилых досок, показалось мне знакомым. Через разбитые окна проникал яркий свет утреннего солнца, но в воздухе пахло разложением и смертью.

Как только я сдвинулся с места, одна из половиц прогнулась под моими ногами и, превратившись в труху, рассыпалась. Стены задрожали, с потолка полетели куски штукатурки. От серых клубов поднявшейся пыли у меня запершило в горле.

Несмотря на полную разруху, я узнал это место. Это была гостиная в доме на улице Ван Денгстерштраат, где и начался весь этот кошмар. Оставалось надеяться, что все здесь и закончится.

Когда я встал и осторожно направился к двери, дом позади меня и надо мной начал рушиться. Старые балки и стены, стеная и скрипя, оседали на моих глазах, отовсюду летели обломки досок и камни. Едва я успел выйти из дома и ступил на мраморную лестницу, которая оказалась такой же полуразвалившейся, как и все здание, как черепичная крыша начала крениться, а затем с треском и грохотом обвалилась внутрь дома.

Оглянувшись еще раз, я помчался оттуда со всех ног. Я бежал так быстро, как никогда еще в своей жизни не бегал. Тем временем все вокруг меня продолжало рушиться. По ряду покосившихся домов прошел глубокий, почти болезненный стон, их стены наклонились, и крыши начали с грохотом заваливаться.

Лабиринт умирал, а с ним умирали здания, разрушение которых лабиринт когда-то остановил с помощью своей мрачной силы. Когда я добежал до конца переулка и, учащенно дыша, остановился на берегу узкого илистого канала, улица Ван Денгстерштраат уже превратилась в руины.

Но я не испытал удовлетворения, став свидетелем кончины лабиринта. Потому что было еще нечто такое, что отпечаталось в моем сознании горящими буквами и затмевало все мои мысли и ощущения.

Голос. Голос ЦТХУЛХУ Я никогда не забуду голос гиганта. Как и его последние слова, которые он произнес незадолго перед тем, как закрыть врата и выплюнуть меня назад, в реальность:

— На этот раз я отпускаю тебя, Роберт Крэйвен, так как ты оказал нам услугу, — сказал он. — Но я предупреждаю тебя: если наши пути пересекутся хотя бы еще один раз, я уничтожу тебя, так как даже мое великодушие имеет границы. Никогда больше не вмешивайся в наши дела.