Война за Биософт

Происшествие

30 августа 2054 года, 07:11:54

RRZ «Эллада»

Дом «Шоколадная плитка»

Секретарь кондоминиума, которая ласково попросила называть ее «просто Нора», добросовестно показала мне мой собственный дом.

— Знаете, мистер Климов, почему его называют «Шоколадной плиткой»? — спросила она, сверкая зелеными глазами и загадочно улыбаясь неестественно красными губами. Тот случай, когда глянцевые косметические татуировки называют чрезмерными.

Маскировка, созданная мне доктором Просперити, была совершенной. Нора действительно верила, что перед ней стоит двадцатипятилетний блондин с яркими голубыми глазами, который самым непростительным образом похож на известного альпиниста — Артура Хельдвига, которому пять лет подряд присваивали титул «Секс-символ в статусе иконы».

— Потому что он похож на шоколадку? — я пожал плечами.

— Как вы догадались?! — изумилась просто Нора. — И правда. Дорожки в саду, лакированные балки, стеновой кирпич — все похоже на шоколад. К этому дому хочется подойти и откусить кусочек, — она жадно клацнула зубами, так что я отшатнулся от испуга.

— Очень меткое название, — мне не терпелось поскорее завершить экскурсию, но просто Нора явно задалась целью показать каждый закуток в доме и рассказать как можно больше нелепиц, которые, очевидно, придумывала прямо на ходу.

К примеру, про спальню моей дочери она сказала, что тут был зал для собраний тайного общества генетиков. Гипсовые ангелы на потолке — якобы его эмблема. Хотя я сам лично привез этих ангелов с мавританского блошиного рынка и собственноручно приклеил на потолок при помощи молекулярного клея.

Про мой кабинет просто Нора таинственным шепотом заявила, будто тут каждую ночь является мой же собственный призрак и подолгу что-то пишет от руки в старинном бумажном блокноте. Этот блокнот якобы является различным людям, и они читают там различные странные вещи о себе. Рассказывая небылицы, секретарша кондоминиума норовила прижаться ко мне — от испуга.

Но хуже всего были ее попытки меня разговорить.

— Скажите, каково это — выиграть в блиц-лотерею? — спрашивала она, заглядывая мне в глаза и хлопая длиннющими угольно-черными ресницами.

— Неожиданно, — отвечал я. — Ничего не успеваешь понять.

— Что вы планируете делать с такой кучей денег? — просто Нора даже покраснела от волнения.

— Пока не думал. Купил этот дом, дальше посмотрим, — я сердито насупился, пытаясь дать ей понять, что такие вопросы мне не слишком нравятся. Но, похоже, Нора была не из тех людей, что понимают намеки.

— У вас есть семья? — спросила она и затаила дыхание.

— В смысле жена?

— И это тоже, — быстро проговорила секретарша кондоминиума, пытаясь изобразить безразличие.

Я решил немного подшутить над ней.

— Пока нет. Но если мне понравится быть очень богатым, думаю познакомиться с какой-нибудь богатой наследницей или вдовой из числа соседей. Боюсь, моего выигрыша на всю жизнь может не хватить. Надо подстраховаться. Вы случайно не знаете, есть в округе подходящие невесты? С большим… капиталом. Или наследством. Или отступными, полученными от мужа при разводе?

Бледные щеки Норы вспыхнули от возмущения.

— Понятия не имею, — процедила она сквозь зубы.

На этом расспросы прекратились.

Когда мы закончили осмотр второго этажа, я утомился от присутствия Норы настолько, что осторожно взял ее за локоть и повел к выходу.

— Большое спасибо, просто Нора, я все понял. Вы на славу потрудились. Вам пора. Мне не терпится остаться одному и повидаться с призраком великого доктора Павлова.

— Ах, мистер Климов! Я еще не показала вам винный погреб! Там так романтично!

Секретарь протестовала, пытаясь вырваться и все же утащить меня в погреб, но я проявил твердость и довел ее до двери, выставил наружу и сказал:

— Прощайте.

— До свидания, — Нора обиженно захлопала ресницами. — Обращайтесь ко мне со всеми вопросами, что у вас возникнут! Вплоть до найма садовника!..

Это она кричала уже из-за двери, которую я весьма нелюбезно захлопнул у нее перед носом.

Быть похожим на Артура Хельдвига оказалось несколько сложнее, чем я думал.

Меня заморозили до запуска нейролингвы, поэтому загрузка данных через Сеть оказалась новым опытом. В первый раз ощущения действительно были неприятные. После того как загрузка завершилась, я почувствовал слабость, головокружение и тошноту. Чуть позже возникла странная иллюзия, будто у меня чешется мозг. Под черепной коробкой извилины странно зудели. Я не мог понять этого нейронного эффекта, а доктор Просперити оказался слишком занят, чтобы объяснить. Буллиган только пожал плечами и сказал, что ровным счетом ничего в этом не понимает и что когда ему довелось первый раз воспользоваться нейролингвой — то было такое чувство, что затылок вот-вот расколется от боли.

— Наверное, это у всех по-разному происходит, — сказал он.

В общем, как бы то ни было — теперь я знал о Громове практически все. Я отсмотрел все записи «Большого брата», имеющие отношение к этому мальчику.

Впечатление складывалось крайне противоречивое.

Дело в том, что я не видел перед собой супергероя, или гения, или кого-то в этом роде. Совершенно. Непохоже, что Громов одержим какой-либо идеей. Мне он показался несколько «деревянным». Я пока не разобрался — лишен ли он самих человеческих эмоций как таковых или же просто способности их полноценно выражать.

Я мысленно запретил себе сравнивать Громова с Робертом. Ведь Роберт в большей степени — мое личное творение, а Макс — истинное природное чудо, результат непредсказуемой хаотичной игры человеческих генов. Хотя, что я говорю? После работы доктора Си, адаптации омега-вируса и нескольких циклов стирания-восстановления памяти — о какой природности может идти речь?

Громов выглядел и действовал как манекен. По сравнению с Аткинсом он был очень красивым и явно привлекал к себе внимание девочек. Во всяком случае, та белокурая геймерша, Дэз Кемпински, бегающая быстрее лошади, очевидно, испытывает к нему какие-то чувства. Вряд ли исключительно дружеские. А он не замечает. Или не хочет замечать. Кажется, что он в броне. Нарочно отделился от всего мира непробиваемым слоем личного пространства.

Я сказал об этом Буллигану, он пожал плечами и заявил:

— За пятнадцать лет многое изменилось, доктор Павлов. Подростки, выросшие в эру нейролингвы, сильно отличаются от тех, которых помните вы. Благодаря новым образовательным технологиям они уже к пятнадцати-шестнадцати годам могут выполнять работу, на которую их родители были способны только к тридцати. Это в лучшем случае, потому что объемы профессиональной информации в любой сфере удваиваются каждый год и не каждому под силу справиться с этой лавиной. Не просто запомнить, а еще и научиться применять. Демографическая программа сильно изменила хайтек-пространство. Если вы заметили — тут остались только старики вроде меня и молодежь в районе двадцати. Среднее поколение словно отсутствует. Так вот — чтобы такие, как Громов, могли выполнять работу взрослых, им приходится довольно рано прощаться с иллюзиями детства. Все школьники его возраста выглядят замкнутыми, отчужденными и в какой-то степени бесчувственными. Это всеобщее явление. Громов всего лишь типичный представитель собственного поколения.

Я не нашел, что ответить Буллигану, поскольку не владел нужным объемом информации. Однако мое мнение в отношении Громова нисколько не изменилось. Он не гений. Он обычный человек. Может быть, чуть более наблюдательный, чем остальные. Омега-вирус попал к нему случайно. Над «Моцартом» работал сам доктор Синклер. Громов всего лишь соединил эти два не принадлежащих ему открытия и получил свою технологию. Однако ни о какой повышенной одаренности это, на мой взгляд, не говорило, а только о том, что «вселенная его любит», как выразился бы Роберт.

— В этом мальчике нет ничего особенного, — уверенно заявил я Буллигану после того, как его агенты загрузили в мою голову архив целиком. — Вам нечего его бояться. Пока ему самому лично ничего не угрожает, он даже думать не станет, как причинить вам какой-либо вред. Он аполитичен, лишен врожденного стремления к справедливости, желания быть лидером, жажды признания. Он как простейший организм — пока ему лично ничто не угрожает, остается инертным. Понимаете?

— Не торопитесь с выводами, — посоветовал мне Буллиган. — Попытайтесь установить с ним контакт. К сожалению, сейчас как раз возникла ситуация, когда этому «роботу», как вы изволили выразиться, угрожают, да еще как. Поэтому мы бы хотели заблаговременно выяснить, каких сюрпризов от него можно ожидать.

30 августа 2054 года, 08:01:51

RRZ «Эллада»

Рободом

Макс решил сразу перебраться в собственный дом. Чарли почему-то расстроился. Всю дорогу до Рободома он пытался объяснить Громову, что тот мог оставаться в поместье Спарклов сколько угодно.

— Как ты будешь там жить? — сокрушался он. — Генеральная уборка Рободома предполагает чистку и отладку всех его механизмов. Все было без контроля — что хард, что софт. Неизвестно, как он будет себя вести! И потом, этот ужасный Альтер… Ты бы мог повременить хотя бы пару дней, пока не научишься им управлять!

— Он меня не раздражает, — ответил Макс.

Турбокар им пришлось бросить у подножия холма, на вершине которого стоял Рободом, потому что там заканчивалась дорога.

— Чарли, твой отец вполне ясно сказал, что не желает видеть меня в вашем доме, когда вернется. Ты хочешь, чтобы он лично вышвырнул меня вон? — Макс решил прибегнуть к последнему аргументу.

— Я бы мог поговорить с ним! — Спаркл недовольно пыхтел, толкая перед собой тележку с деталями, которыми Громов намеревался дополнить оснащение Рободома.

— Хватит того, что я пользуюсь деньгами с твоего счета, — Макс вез точно такую же тележку, как у Чарли.

Тайни с третьей партией «железа» отстал от прочих и плелся где-то далеко позади.

При всем своем совершенстве творение Аткинса было построено пятнадцать лет назад и нуждалось в некоторой модернизации. Это если очень мягко выражаться.

— Чарли, я, правда, очень тебе благодарен… — продолжал Громов. Колесо его тележки наехало на камень. — Если бы не ты, я даже не знаю, как пережил бы все это. Наверное, мы должны начать готовиться к Олимпиаде… Доктор Синклер обещал подыскать нам тренера, но это будет довольно трудно сделать, поскольку стоящие уже разобраны и закреплены за другими командами.

— Можем пока с сюжетами игр начать знакомиться, — Чарли улыбнулся. — Игры сложнейшие, Макс. Уж поверь, мы попробовали… «Сунь Укун — Царь обезьян» — нечто… настолько многомерное… И там все по большому счету зависит от основного игрока. То есть от тебя. Как ты успеешь научиться бегать по лианам и драться в свободном падении, чтобы одолеть врага и не разбиться об землю, я не представляю. По-моему, этим надо всю жизнь заниматься, чтобы в первую сотню попасть… А команд — больше трехсот! Все основные игроки — профессиональные геймеры! Их матчи транслируют «Экстра Реальность» и еще несколько Сетевых каналов круглые сутки. Их игра — это… высокое искусство. Да что я тебе рассказываю.

Громов насупился и налег на ручки своей тележки.

Рободом пустил их внутрь.

Голограмма Аткинса сердито уставилась на тележки, потом спокойно сунулась внутрь, как привидение, просканировав их содержимое.

Вынырнув из груды деталей, голограмма скорчила презрительную физиономию:

— Лучше бы меня спросили, что заказать. Зря только кучу кредитов выбросили. Во всем этом силиконе нет никакой нужды. Насчет элементарного железа лучше бы побеспокоился. Систему охлаждения можно было бы заменить целиком и спутниковую антенну помощнее установить. Все остальное — одна косметика.

— Не скажи, — возразил Макс. — После того как я это установлю, ты перестанешь мигать. Еще я намерен увеличить количество твоих графических полигонов в десять раз. Визуально будет иллюзия плотного тела.

Голограмма сунула руки в карманы и сгорбила плечи.

— Зачем? — с вызовом заявила она. — Моя полупрозрачность — часть эстетической концепции Рободома.

Макс оглядел серые мрачные стены, покрытые композитным сплавом четырех металлов. Внутри Рободом представлял собой полый куб. Потолочные лампы давали синеватый мертвящий свет, в котором все лица казались усталыми, измученными, бледными, а глаза приобретали нездоровый блеск. Пол состоял из большого количества металлических квадратов размером примерно тридцать на тридцать сантиметров. Большая часть квадратов была отмечена слегка выпуклыми пиктограммами из светлого полированного металла. Похоже, их делали тем же самым способом, что и знак эволюции на дверях.

— Открой мне кладовую, куда можно сложить железо, — попросил Громов генеральную программу управления домом.

Один из блоков выдвинулся, открыв нишу с металлическими полками. Сам блок тоже оказался пустым. Его пространство было разделено на квадратные секции для хранения.

Макс подкатил туда тележку. Чарли и Тайни сделали то же самое. Макс начал перекладывать детали на полки. Правда, не все. Некоторые он выкладывал на пол вдоль стены.

— Почему Аткинс решил жить внутри компьютера? — спросил Макс.

Голограмма сложила руки на груди и взмыла в воздух, повиснув ровно в середине пустого куба, который представлял собой Рободом в обычном, «сложенном» состоянии.

— Это концептуальное решение, — заявила она. — Аткинс не был обычным человеком, и его мотивация не может быть осмыслена рядовым обезьянином.

— То есть ответа на вопрос у тебя нет? — с иронией отозвался Макс.

Голограмма парировала:

— Сначала научись задавать правильные вопросы! — с яростью напустилась она на Макса. Похоже, способ формирования лучей позволял ей проявляться только в свободном пространстве Рободома. Переместиться в кладовку визуальная проекция генеральной программы не могла.

— Что ты называешь «правильным вопросом»? — поинтересовался Громов.

— Правильный вопрос — это тот, на который можно дать одновариантный ответ, — заявила голограмма. — К примеру, спроси меня, где лежат швейные иглы.

Макс отложил в сторону криоконденсатор и вышел из кладовки.

— Швейные иглы? — переспросил он. — Что это?

Аткинс начал отвечать, но звук пропал. С голограммой начало происходить что-то странное. Помехи становились все сильнее, визуальная проекция начала дергаться. Внезапно голограмма исчезла, свет погас, внутреннее пространство Рободома погрузилось в темноту.

— Что это с ним? — раздался в темноте испуганный голос Чарли.

— Понятия не имею, — ответил Макс. — Давайте положим коробку на пол и попытаемся на ощупь добраться до кладовой. Хорошо, что я догадался захватить фонарь.

— Надеюсь, кладовка открыта, — сказал Тайни. — А то плохи наши дела… Похоже на системный сбой. Если Рободом отключился, значит, дверь заблокирована. Будет не выйти.

— Не нагнетай, — вежливо попросил его Чарли.

Макс на ощупь добрался до кладовой. По счастью, двери остались открытыми.

— Уй! — Громов сильно ударился об одну из полок, когда наклонялся к тележке, чтобы найти фонарь.

Наконец ему с большим трудом удалось его отыскать в куче проводов.

Включив свет, Макс пошарил лучом по стенам.

— Жаль, я не успел спросить его, где ручное управление, — сказал он. — Должен же быть способ перезагрузить систему вручную.

— Но почему он отключился? — Тайни втянул голову в плечи. — Есть хотя бы версии, почему это могло случиться?

— Понятия не имею, — пожал плечами Макс. — Случиться могло все что угодно. От системного сбоя до простого короткого замыкания в старой проводке.

— Сначала он потребовал, чтобы мы спросили про иглы, а как только услышал вопрос — отрубился. Может, это ловушка? — предположил Чарли.

— Сильно сомневаюсь, — пробормотал Макс. Он посветил фонарем на пол. — Смотрите, тут почти на каждом квадратике — пиктограмма. Думаю, надо поискать что-нибудь похожее или напоминающее… В общем, не знаю. Что-нибудь, что наводило бы на мысли о пульте ручного управления.

Поскольку у друзей был один фонарь на троих, все трое шли рядом, внимательно разглядывая картинки на полу. Некоторые из значков соответствовали тем, что все жители хайтек-пространства привыкли видеть на панели управления при загрузке в Сеть. Но были и другие, преимущественно обозначавшие какие-то предметы — лестницу, стол, табуретку, даже ваза для цветов была. Были иероглифы.

— Это упрощенное токийское письмо. Тридцать четыре знака. Сформировано в 2030-м, — сказал Чарли. — Скорее всего, для введения контекстных команд. Только… Черт. Мы не успели пройти, в каком ключе его использовал Аткинс. Помню что-то про многовариантность выбора и максимальную приближенность к воздействию речи на человеческий мозг, когда смысл складывается не столько из формальных значений, сколько из контекста.

— Интересно, что это? — Тайни ткнул пальцем в квадратик с пиктограммой, которая обозначала атом.

Макс присел и тронул картинку рукой. Она была округлой, хорошо отшлифованной. Попытался нажать на ядро. Ничего не произошло. Громов пожал плечами:

— Что бы это ни было — не открывается.

Они пошли дальше.

Луч света выхватывал из темноты различные изображения: ботинок, записная книжка, микрофон, телескоп…

— Чего тут только нет! — выдохнул Чарли. — Я представить себе не могу, как можно было все это спроектировать и собрать!

— Рободом пробыл в спящем режиме пятнадцать лет, — задумчиво сказал Макс. — Было бы странно, если бы он запустился без сюрпризов.

— Гхм… — Тайни кашлянул в кулак. — Без сюрпризов? Позвольте напомнить, мы тут одни, замурованы внутри металлической штуковины с толстенными стенами, от которой ни у кого нет и не может быть ключа. Кстати, у меня не работает биофон. А ваши?

Макс проверил свой. Чарли тоже схватился за ухо.

— Наверное, внутренний ретранслятор сигнала отключился, а стены не пропускают никаких волн, — предположил Громов.

— Я надеюсь, мы отыщем эту дурацкую кнопку перезапуска раньше, чем у фонаря разрядится батарея, — несколько нервно сказал Тайни.

— У тебя клаустрофобия? — спросил Чарли, слегка подтолкнув Бэнкса локтем.

— Раньше не было, но после этого непременно начнется, — проворчал тот в ответ.

Друзья осмотрели уже половину знаков на полу, двигаясь от стены к стене, но ничего похожего на обозначение пульта ручного управления пока обнаружить не удавалось. Макс почувствовал легкую панику. На лбу выступил пот, язык покалывали мелкие иголочки, руки похолодели. Друзья перестали разговаривать. Они напряженно всматривались в картинки на полу.

Макс попытался активировать квадраты с изображением Солнца, неизвестного уравнения, чего-то похожего на рычаги, знака бесконечности, карты мира, отвертки, гаечного ключа, руки, буквы «Е»… Все тщетно.

— Нам осталось всего четыре ряда квадратов, — предупредил его Чарли.

— Вижу, — Громов нахмурился.

Картинки попадались все реже. Большая часть квадратов крайнего ряда была пустой. Макс медленно водил ярким световым лучом по полу, изо всех сил стараясь ничего не упустить.

— Может, это? — Чарли присел и тронул рукой странную картинку с мордочкой собаки.

Никакой реакции не последовало.

Макс почувствовал, что Тайни забила мелкая дрожь.

— Не паникуй, — попросил он Бэнкса. — Мы обязательно придумаем, как перезагрузить Рободом.

— Н-не уверен, — тихо отозвался тот. — А вдруг это все же ловушка? Я слышал, будто Аткинс сказал, что никто и никогда не будет жить в его доме и не сможет им пользоваться.

— Чушь, — уверенно заявил Макс. — Аткинс говорил, что время — мировая константа, пространство линейно и не искривляется, а энергия — это состояние материи и без массы не существует. Вряд ли с таким подходом к мирозданию можно привязаться к материальному объекту.

— Не понял, — Тайни тряхнул головой. — Ты что сейчас сказал? Из какой области хотя бы? И при чем здесь Рободом?

Вместо Громова ответил Чарли:

— Рободом не мог быть ему дорог до такой степени, чтобы он решил сюда больше никого не пускать. Слышал, что Аткинс считал путешествия во времени фантастической галиматьей? Он утверждал, что материя возникает, эволюционирует, накапливает энергию, достигает сверхтяжелого состояния, схлопывается, становясь «черной дырой», потом взрывается, возникает квазар, и все начинается сначала. Пространство же линейно, никаких искривлений в нем нет и быть не может. Все вместе это означает, что все сущее находится в бесконечной цепи эволюции-перерождения и возврат в предыдущие состояния невозможен по определению. Слышал его афоризм про огурец?

— Что путешествие во времени — это такая же чушь, как превращение спелого огурца в то же самое семечко, из которого вырос весь побег?

— Да, — кивнул Чарли, — Аткинс говорил, что мы можем увидеть только другое семечко и на основании этого наблюдения сделать вывод, из чего вырос огурец. Но пытаться увидеть именно его же в состоянии именно того самого семечка — это полнейший абсурд. Материя успела много раз переродиться, изменить свои свойства, и никакого возврата в прошлое не может быть. То же самое правило действует и в отношении попыток увидеть будущее. Все равно что, глядя на семечко, пытаться увидеть спелый огурец, выросший из этого же самого семечка. Поэтому прошлого уже нет, а будущего еще нет. Всегда есть только настоящее. В связи с этим привязываться к материальным объектам глупо. Он даже исторические здания считал мертвым грузом, символами без смысла. Рободом, полагаю, не исключение. Вряд ли Аткинса интересовала его дальнейшая судьба. Ну… после того, как хозяина не станет.

— Я ничего не понял, — проворчал Тайни, наклоняясь, чтобы тронуть знак, который изображал бегущего человека. — Но если, по-вашему, все это говорит о том, что Аткинс не мог выдумать фокус, чтобы специально запереть нас здесь, оставив умирать от жажды и голода, — то я готов поверить на слово.

Он натолкнулся на Громова, который неожиданно остановился.

— Все. Квадраты закончились, — обескураженно произнес Макс.

Луч света уперся в последнюю картинку с большой греческой буквой «лямбда». Для уверенности Макс наклонился, потрогал ее.

— Бесполезно… — вырвался у него вздох.

Чарли прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней, вцепившись длинными пальцами в свои рыжие волосы.

— И что теперь делать? — спросил он.

— Предлагаю подумать над этим в темноте, — голос Громова слегка дрогнул. — Надо экономить батарею фонаря.

— Х-хорошая мысль, — слегка заикнулся Тайни, лицо которого побелело и покрылось микроскопическими капельками пота.

Макс не знал, сколько они просидели в темноте. Может, несколько минут, а может быть, несколько часов. Мрак вокруг странным образом менял ощущение времени.

У Тайни сдали нервы. Он подбежал к двери и начал колотить в нее руками и ногами, крича:

— Эй, кто-нибудь! Выпустите нас отсюда! Вызовите спасателей! Разрежьте стену!

30 августа 2054 года, 10:23:12

RRZ «Эллада»

Дом «Шоколадная плитка»

Я шел к дому Роберта.

Ноги шли сами, повинуясь мышечной памяти, по тонкой, едва заметной тропинке. Эта тропинка была так важна для меня, что даже через пятнадцать лет я ее помнил. Прямо между кустами жимолости до старой кривой акации, затем напрямик через земляничную поляну. Я наклонился и увидел россыпь мелких алых бусинок, укрытых под зелеными листьями. Нарвав пригоршню земляники, я привычным движением положил ягоды в рот. Зажмурился от удовольствия, а открыв глаза, увидел решетку заграждения вокруг бывших владений Роберта.

У подножия холма, где заканчивается дорога, стоял турбоконцепт «Лотос-1000» дымчато-серого цвета, с именным номером «Чарльз Спаркл» и открытым багажником.

Я подумал: Макс только что приехал с друзьями. Должно быть, они выносят из машины вещи. А может, просто забыли обо всем, изучая Рободом. Роберт всегда с гордостью говорил, что сам до сих пор не знает всех возможных функций получившейся у него «цифровой крепости».

— Если такое можно спроектировать самому из простого, доступного всем технохлама, представляешь, что бы я сотворил, будь у меня достаточно ресурсов, денег и времени? — смеялся он. — Я просто сделал нужные кирпичики, спроектировал их содержимое, а затем сложил дом. Хочешь познакомиться с моей генеральной программой? Технология не новая — все функции на едином кремниевом чипе, как у «Ареса», но визуальная проекция интерфейса тебе точно понравится.

Он подмигнул мне. Тогда я первый раз увидел Альтера, так Роберт назвал свою голограмму. Выглядело это все, на мой врачебный взгляд, ужасно. Получилось, что Аткинс целыми днями разговаривает с программой, у которой его собственное лицо и манеры! Пожалуй, из всех странных идей Роберта эта была самой странной. Вероятно, поэтому сам Аткинс был от нее в бешеном восторге. Когда я спросил его, зачем все-таки было делать голографическую проекцию похожей на себя, он ответил:

— Если со мной что-нибудь случится, тебе на память останется Альтер.

Сердце колотилось как бешеное, пока я поднимался по бордовой, плотно утрамбованной дорожке к входной двери. Вот и знаковый блок с двойной спиралью. Я присмотрелся и нашел на соседнем блоке едва заметный отпечаток моей ладони. Перед глазами ясно встала картинка из прошлого.

— Дай руку, — сказал мне Роберт.

Я протянул ему конечность, он схватил ее и сунул в лоток с краской.

— Ой! — только и успел сказать я.

Роберт вытащил меня на улицу и приложил мою руку к стене рядом с дверью. Остался отпечаток.

— Краска люминесцентная, — сказал он. — Теперь ты даже в полной темноте будешь знать, где звонок.

Через пятнадцать лет отпечаток моей ладони все еще был заметен. Возможно, кто-то другой, не подозревающий, что отметина есть, и не увидел бы ее, но я помнил. И даже если солнце и дожди уничтожили бы след совсем — я бы все равно нашел «звонок».

Я остановился перед дверью, попытался успокоиться. Мое волнение было слишком сильным и могло вызвать у Громова интуитивные сомнения. Возможно, он видел меня рядом с Робертом на фотографиях или в видеозаписях и теоретически мог запомнить… Да о чем я? Даже если Громов часами изучал мои фотографии — он все равно не сможет меня узнать. Доктор Просперити сделал чудо меньше чем за месяц, создав иную физическую обочку для моего «я». От прежней остались только рост и ДНК. Я сам до сих пор пугаюсь, видя свое отражение. Каждый раз вздрагиваю, думая, кто этот человек, как он проник в мой дом и так далее.

Не знаю, сколько глубоких вдохов и выдохов мне пришлось сделать, чтобы руки перестали дрожать. Я мысленно спросил себя, готов ли к встрече с Альтером, — и понял, что не готов и никогда не буду готов. Конечно, Альтер не узнал меня при первой короткой встрече и не смог бы узнать, но… Некоторые изобретения Роберта внушают мне странный, почти мистический ужас. Альтер в том числе. Особенно Альтер.

Наконец я кое-как справился с собственными нервами и приложил руку к звонку. Все в порядке, я здесь уже был. Ничего не случится… Рука предательски дрогнула.

Прошло несколько секунд, но привычного звука гонга так и не раздалось. Я был удивлен. Приложил руку еще раз. Снова никакой реакции.

С досады я стукнул по стене ногой, отвернулся и сделал несколько шагов вниз, оглядывая окрестности. Раз турбокар Спаркла здесь, значит, они где-то рядом.

Может они запустили игровой симулятор и меня не слышат? Я постучал. Прислушался. Постучал громче.

— Эй! Вы там?! — крикнул я без особой надежды. Стена дома слишком толста и прочна.

Вдруг изнутри донесся какой-то странный звук. Приглушенные удары, словно кто-то колотит чем-то по металлу. Звук был едва различим…

Чарли сидел у стены.

Кромешная темнота вокруг вызвала в его памяти жуткие воспоминания о первых часах после пробуждения в Эдене. Спаркл не мог заставить себя пошевелиться. Он сидел сжавшись в комочек, неподвижно, закрыв глаза. Впрочем, в этом не было особой нужды. Темнота вокруг абсолютна.

Когда Тайни уставал кричать, зловещую тишину нарушали только мерные шаги Макса, который ходил туда-сюда уже много часов. Время от времени он включал фонарь и обследовал стены, пытаясь отыскать чертов пульт ручного управления, и все время повторял:

— Не может быть, чтобы его не было совсем. Не может быть…

Иногда Громов вслух задавался вопросом, что могло случиться с Рободомом.

— Это все случилось после того, как я начал спрашивать, зачем Аткинсу эти иглы, где он их взял и так далее, — говорил он. — Почему? Почему? Голограмма ведь сама настояла, чтобы мы спросили про иглы… Значит, в этом был какой-то смысл. Это все не случайность. Это намеренно. Но зачем? С какой целью?..

Тайни уже не обращал внимания на это бормотание.

— Откройте! Выпустите! — орал он, кидаясь на дверь как на злейшего врага.

Сил у него почти не осталось, он слегка пошатывался. С красного лица градом катился пот.

Вдруг Макс замер. Ему показалось, что снаружи донесся какой-то звук.

— Тайни, тихо! — крикнул он.

Чарли вскочил. Бэнкс замер. Макс включил фонарь и направил его на дверь.

Снаружи определенно кто-то был! Сквозь толстенную стену Рободома доносился стук!

Макс бросился к двери, Чарли следом за ним.

Друзья втроем начали колотить по двери и орать изо всех сил:

— Мы здесь! Мы застряли! Рободом отключился! Мы тут заперты!

Вдруг Громов схватил Чарли и Тайни за одежду и резко дернул назад.

— Тихо! — крикнул он.

Друзья в недоумении уставились на него.

— Толщина стены, — осипшим голосом произнес Макс, — больше двух метров. Внутри начинка, проводка, изоляция… Тот, кто снаружи, не разберет ни слова из наших криков. Давайте просто стучать. Все вместе, синхронно. Для одной игры я закачивал себе через нейролингву специальный звуковой шифр. Удары соответствуют буквам. Короткие удары без пауз — точки, длинные удары с паузами — тире. Три точки — S, три тире — О. Чтобы получилось SOS, надо три коротких удара, три длинных и снова три коротких. Давайте! Вместе!

Он поднес кулаки к двери, замахнулся. Чарли и Тайни сделали то же самое.

Все трое начали мерно стучать кулаками. Гулкий звук прокатился по металлическому корпусу.

«Три коротких, три длинных, три коротких. Три коротких, три длинных, три коротких…» — крутилось в голове у Громова. Больше он ни о чем не думал.

— Тихо! — Макс прекратил стучать и прислушался. — Кажется, нам что-то кричат. Слушайте.

Он сложил руки чашкой, прислонил к стене и, затаив дыхание, приник ухом.

То же самое сделали Чарли и Тайни.

— Уравнение? — спросил вслух Макс, глядя на Спаркла. — Ты тоже это слышал?

Чарли кивнул.

— А еще что? — напряженно спросил Тайни. — Вы разобрали, что за уравнение?

Макс запрыгал на месте от нервного напряжения.

— Уравнение… уравнение…

Вдруг Громов схватил лежащий на полу фонарь и побежал к противоположной стене дома.

— Что?! Ты понял?! — прокричал ему вслед Тайни.

30 августа 2054 года, 11:00:02

RRZ «Эллада»

Рободом

Удары, доносившиеся изнутри Рободома, стали гулкими и ритмичными. Три частых удара, три с паузами, снова три частых. Это что-то напоминало. Я никак не мог вспомнить, но уже понял, что внутри находятся люди. И они, похоже, заперты!

— Эй! — крикнул я и постучал по двери со своей стороны. — Я вас слышу! Что произошло?

Однако изнутри продолжали доноситься все те же ритмичные удары.

Внезапно меня осенило. Это же сигнал SOS! Старый, примитивный шифр, я даже не помню, как он называется! Знаю только, что во время Нефтяной войны моряки с затонувших подлодок стучали по корпусу именно так в надежде, что сигнал поймает чей-нибудь эхолокатор!

Я прислонился к двери и три раза со всей силы стукнул по ней ногой, чтобы люди внутри знали — их слышат.

Мысли запрыгали с лихорадочной быстротой. Кто знает, сколько Громов и его друзья уже сидят там, внутри? Может быть, пару часов, а может быть, неделю.

— Так… так… — забормотал я. — Если Рободом отключился, его надо перезапустить. Как это сделать?

Я пытался вспомнить, что говорил по этому поводу Роберт.

— Перезагрузка… перезагрузка…

Крепко зажмурив глаза, я постучал себя кулаком по лбу. Как же это было? Когда он мог сказать об этом?

Когда первый раз показывал мне Альтера? Нет… Тогда я был настолько озадачен и озабочен его странной мыслью сделать голограмму точной копией себя, что не стал расспрашивать о внутреннем устройстве Рободома.

Вспоминались какие-то мелочи. Что Рободом собран на кремниевых уноплатформах. Роберт их модифицировал, использовав что-то из кремниевой фотоники… Кажется, так. Черт! Я вообще ничего в этом не понимаю! Неужели придется звонить Буллигану? Но вызвать сюда специалистов Бюро — это значит раскрыть себя перед Громовым. Он мгновенно догадается, что мое появление не случайность, потому что таких совпадений просто не бывает. В этом случае я точно не смогу заставить этого гения помочь мне разобраться в истинных причинах смерти Роберта.

Стук изнутри продолжал доноситься. Казалось, что даже мое сердце начало биться в том же ритме — три коротких удара, три длинных.

Я начал ходить возле дома из стороны в сторону, вспоминая каждый день и час, проведенный в Рободоме. Роберт не мог не сказать мне, как перезапускается генеральная программа. Если Рободом — компьютер, он должен как-то включаться и выключаться! Возможно, где-то в разговорах он упоминал, но я мог не запомнить, потому что устройство Рободома меня тогда интересовало в последнюю очередь. Я был занят созданием лекарства для Роберта, меня беспокоило только его состояние!

Глухие удары внутри дома стали чаще и, кажется, отчаяннее. Три коротких, три длинных, три коротких, три длинных…

— Может, просто вызвать спасателей? — спросил я сам себя.

Нет, нельзя! Надо думать, надо пытаться вспомнить! Если я смогу подсказать им, как выйти, — это будет хорошим началом. Люди всегда доверяют тем, кто их выручил. Я должен вспомнить! Надо вспомнить…

Вспоминалось все что угодно, кроме того, что было нужно. Как Роберт учил Альтера тайным знакам. Скажем, начать выпроваживать надоевшего гостя. Тогда Альтер привязывался к посетителю со страшной руганью, вытаскивая из Сети разные «желтые» факты из его жизни. Вообще Роберт ужасно ругался. Когда у него что-то не получалось или его кто-то критиковал — оставалось удивляться, где он набрался жутчайшей брани, которую принимался немедленно извергать на головы своих оппонентов.

Однажды он прочитал в Сети критическую статью профессора Аверберова, нещадно громившую знаменитое уравнение Аткинса Е = nh/L, которым он опровергал основной постулат теории относительности, будто скорость света постоянна. Чтение статьи сопровождалось таким потоком ругани, что общий смысл замечаний Роберта можно было только угадать. Кажется, он говорил, что только осел не понимает, что без массы нет энергии, а частицы неизбежно теряют массу, пролетая через космические объекты, за счет того, что мельчайшие их составляющие — «мамы» и «папы», как он их называл, — захватываются другими частицами, нуждающимися в них.

— Свет — материя! Эфир! Материя! — орал Роберт, прыгая на месте, топая ногами и швыряясь предметами. — Первовещество!

Внезапно меня осенило! Уравнение! Комбинация клавиш на полу! Нет отдельного пульта управления! Пол дома и есть ручное управление! На случай выхода из строя голосового!

Я подбежал к двери и закричал:

— Уравнение Аткинса! Нажмите нужные квадраты!

Я орал изо всех сил, надрывая горло. Должно быть, меня было слышно на многие километры вокруг. Но сквозь двухметровые стены Рободома звук мог и не пробиться…

— Уравнение Аткинса! — бросил через плечо Макс. — Энергия равна массе вещества, помноженной на постоянную Планка, делить на космологическую постоянную: «n» умножить на «h», делить на «L». Замедление света по мере удаления от источника! Я думаю, это код перезагрузки! Ищите квадраты с нужными буквами! «Лямбда» здесь! «Е» я видел где-то в середине! Нужны еще «n» и «h»!

Громов и Спаркл бегали из стороны в сторону, высматривая нужные буквы на полу.

— Одну нашел! — крикнул Макс. — Тайни, иди сюда!

— Вот вторая! — вторил ему Чарли.

Громов побежал в кладовку и вытащил оттуда тяжеленный вентиляционный блок.

— Нас всего трое, а квадратов четыре, — пояснил он, — нажимать же надо все одновременно. Ну, мне так кажется… — добавил он не слишком уверенно.

Громов положил вентиляционный блок на букву «Е». Тайни встал на «n», Чарли на «h», а сам Макс побежал и встал обеими ногами на знак «L».

— И что теперь? — спросил Чарли, озираясь по сторонам. — Сказать волшебное слово?

Не успел он договорить — включился свет. Но не обычное, мертвенно-белое освещение Рободома, а красные аварийные фонари.

— Смотрите! — Тайни вытянул руку, показывая куда-то вверх.

Там возникла голограмма. Но она была красного цвета и обозначалась контурными лучами, без прорисовки деталей одежды или внешнего облика.

Раздался характерный системный треск. Гудки, шум.

Голограмма медленно вращалась в воздухе. Потом подняла руки, между ними побежала строка. Макс прищурился, вглядываясь в стремительно проносящиеся символы.

— Это и есть токийское контекстное письмо? — спросил он Чарли.

— Похоже, но… Я ничего не могу разобрать, — отозвался тот.

Макс смотрел на бегущие красные символы, ярко светившиеся в темноте.

— Он использовал его в качестве языка программирования, — уверенно сказал он. — На нем написана генералка Рободома.

— Рободом — цифровой компьютер, — возразил Чарли, — конктекстный язык программирования возможен только в аналоговой среде.

— Возможно, Аткинсу каким-то образом удалось соединить…

Макс не успел закончить фразу. Визуальная проекция генеральной программы перестала вращаться и медленно спустилась вниз.

— Назовите год, число и время, — раздался электронный голос.

Чарли поспешно вскинул руку и крикнул:

— Две тысячи пятьдесят четвертый, тридцатое августа, одиннадцать часов, десять минут, восемь секунд!

Следующий вопрос заставил всех вздрогнуть:

— Назовите пароль для входа в систему.

Голограмма неподвижно стояла посередине помещения.

Макс неуверенно произнес:

— Квантоника?

— Пароль неверный, — последовал ответ. — У вас осталось две попытки.

Тайни подпрыгнул на месте и простонал:

— О, хренотень!

— Пароль неверный, — повторила голограмма. — У вас осталась одна попытка.

Друзья испуганно притихли, переглядываясь друг с другом. Чарли взъерошил руками волосы и присел на корточки. Бэнкс стал похож на гипсовую статую. Он боялся даже вздохнуть. В этот момент Громов понял, что угадать верный пароль им с последней оставшейся попытки точно не удастся, и ляпнул наугад первое, что пришло в голову. Просто так.

— Игла?

Голограмма мигнула и исчезла, свет погас. Мгновение была чернильная темнота, потом начали загораться потолочные лампы.

— Выполняется перезагрузка, — раздался знакомый недовольный голос Аткинса. — Можете пока сходить погулять. Там какой-то чувак стучит в дверь. Сходите узнайте, кто такой и чего ему надо. Недосчитаетесь своего турбоконцепта, я не виноват.

Дверь с легким шипением отодвинулась в сторону.

Друзья бросились к выходу и столкнулись с Евгением Климовым, который испуганно смотрел на них.

— С вами все в порядке? — тревожно спросил он. — Что случилось?

Макс жмурился от яркого дневного света. Чарли и Тайни не сговариваясь бросились к ближайшим кустам. Макс с удивлением отметил, что у него соответствующей физиологической потребности нет… Это показалось ему странным. Очень.

— Сутки взаперти внутри пустой металлической коробки… — извиняющимся голосом сказал Макс Климову. — Хорошо, что вы проходили мимо, а то вообще неизвестно, когда бы нас нашли. Рободом внезапно отключился, заблокировав выход. Как вы узнали про уравнение? Что Рободом перезагружается этой комбинацией клавиш?

— Я бывал тут, — уверенно ответил Евгений, — еще до того, как Роберт…

Громов недоверчиво посмотрел на своего поверенного — белокурого парня с голубыми глазами, без единой морщины на лице.

— Я был совсем маленьким, — поспешно пояснил тот. — Моя семья приезжала в гости к соседям Аткинса на пару месяцев. Как-то мы пробрались сюда, чтобы посмотреть дом-робот. Аткинс был в хорошем настроении и показал нам, как все работает.

— Аткинс? Показывал дом соседям? — левая бровь Громова недоверчиво приподнялась.

— Правда, потом настроение у него испортилось и он нас прогнал, — поспешно заявил Климов. — На следующий день прислал в подарок чип биогейт, но никто из родителей так и не решился его имплантировать. Но храню как память. Извините за случайный каламбур, — Климов нервно рассмеялся.

— Чип биогейт? Он существует? — Макс смотрел на своего поверенного все с большим изумлением.

— Да, — улыбнулся тот, — могу показать.

Вернулись Чарли и Тайни.

— Аткинс подарил Евгению чип биогейт, — сказал Макс. — Представляете? Это не фантастика.

— Вроде комиссия по этике запретила развивать это направление бионики, — неуверенно сказал Тайни.

— Да, — кивнул головой Климов, — я храню раритетный, экспериментальный образец. На Сетевом аукционе за него можно состояние получить.

Евгений рассмеялся. Было в этом смехе что-то ужасно неестественное, очень тревожное. Макс почувствовал, как внутри него нарастает напряжение.

Повисла неловкая пауза.

— Спасибо, что помогли нам… — сказал Макс. — Как вы… Как вы узнали, что мы здесь?

Чувство тревоги скребло его грудную клетку изнутри.

Евгений посмотрел на Громова слегка обиженно.

— Я поехал искать вам адвокатов, помните? — сказал он. — Нашел. Вернулся. В поместье Спарклов сказали, что вы уехали в Рободом и до сих пор не возвращались. И я поехал сюда, вот и все.

— Угу… Еще раз спасибо… — Громов сунул руки в карманы. — Угу…

— Я нашел вам адвоката, — повторил Евгений.

Макс на мгновение завис. Страх никогда не выбраться из кромешной темноты вытеснил из его сознания тяжелые мысли об иске.

Климов выдержал паузу и важно, с расстановкой произнес:

— Эрнесто Эскобар.

Чарли подпрыгнул и хлопнул Громова по плечам:

— Супер! Макс! Это же просто отлично! Это значит… Эскобар не проиграл ни одного дела против ICA!

Громов кивнул и едва смог выговорить:

— Круто. Спасибо… — протянул Климову руку, тот пожал ее. — Да, спасибо.

— Кстати, я снял дом по соседству. Вернее сказать, президент Рамирес позвонил в кондоминиум Эдена и попросил, чтобы мне разрешили там временно пожить. Все равно дом пустует, а находится неподалеку от вас, — Климов улыбнулся. — «Шоколадная плитка». Чарли, вы знаете этот дом?

— Ух ты! — вздохнул Тайни. — Поздравляю.

— Спасибо, — Климов улыбнулся ему.

Чарли Спаркл наморщил лоб.

— «Шоколадная плитка»? — он задумчиво посмотрел наверх, пытаясь что-то припомнить. — Там какая-то история связана с этим домом… Я забыл. Эмма рассказывала, но я забыл. Вроде по какой-то причине его нельзя продавать. О боже, Эмма!

Чарли поспешно отошел в сторону, дотронулся до своего уха, активируя биофон.

— Эмма, здравствуй. Со мной все в порядке. Представляешь, Рободом заглючило, мы оказались заперты внутри! Сигнал там не проходит. Биофоны не работают. Целые сутки просидели. Да. Не волнуйся! Со мной все хорошо. Я скоро приеду домой. Папа вернулся? Да… Я понял… Макс? — Чарли посмотрел на Громова. — Мы пока не решили. Эмма, я не буду обсуждать это с тобой. Извини.

Спаркл вернулся к друзьям.

Евгений Климов хлопнул в ладоши и пожал плечами.

— Я кое-что помню про Рободом. В детстве он произвел на меня громадное впечатление. Честно говоря, я мечтал когда-нибудь еще хоть раз сюда вернуться.

— Вы можете зайти, — Макс нерешительным жестом пригласил поверенного пройти. — Я присоединюсь к вам через минуту. Мне надо проводить друзей.

Чарли закашлялся, потом вытаращился на Громова совершенно круглыми глазами:

— Ты что, хочешь туда вернуться? Ты хочешь там остаться?! Только не говори, что решил ночевать тут! Это дом-убийца!

— Тихо, он все слышит, — ответил Макс с улыбкой.

— Кто? — не понял Чарли.

— Дом, — Громов мгновение смотрел на Спаркла серьезно, потом рассмеялся. — Не волнуйся, Чарли, — Макс кивнул в сторону дома, — как видишь, есть люди, которые помнят, как эта штука работает.

Спаркл недовольно поморщился:

— Странный он вообще-то тип. Мне это еще во время первой встречи в глаза бросилось. Вроде бы совсем молодой, а разговаривает как мой дедушка. И все жесты такие же… Откуда он вообще взялся? Почему все время трется возле тебя?

— Может, его мама работала в пенсионном доме и этот парень вырос среди старичков? — пошутил Тайни.

— Тем не менее он помог нам выбраться, — напомнил Макс. — Поезжайте. Если что — позвоню.

— Ладно, — Чарли махнул на него рукой. — По крайней мере, теперь мы знаем, что если тебя долго нет и сигнал биофона отсутствует — значит, надо брать плавильный лазер и ехать вырезать тебя из этой консервной банки.

— Пока, — Тайни обнял Громова за плечи.

Макс некоторое время смотрел, как его друзья спускаются с холма, потом развернулся и направился к дому.

Процесс Громова

9 сентября 2054 года, 11:23:01

Нью-Йоркский хайтек-мегаполис

«Башня правосудия»,

зал предварительных слушаний № 1

Гигантский зал, предназначенный для публичных слушаний, был набит представителями медиа так, что ни один из присутствующих не мог пошевелить локтями, не задев соседа. Тысячи журналистов говорили одновременно, стоя перед камерами. Могло показаться, что они хором произносят один и тот же текст.

— Официальное обвинение в адрес Громова пока звучит так: «Злонамеренное использование/создание форс-мажорной ситуации с целью личного обогащения», — орала Патриция Иванова, обозреватель «Мира новостей». — Формулировка обвинений Интерпола пока уточняется. Судебная комиссия по приему заявлений сочла фразу о сговоре между Громовым и Джокером не подкрепленной никакими косвенными доказательствами. В ближайшее время Интерпол доработает свое исковое заявление и подаст его снова.

Рядом с Патрицией надрывался Хунг Пин, ведущий рубрики «Скандалы» на канале «Хайтек 1».

— Очевидцы утверждают, что, когда к Громову подошли судебные приставы и вручили ему повестку, по которой он должен был явиться на сегодняшние слушания, Максим счел это шуткой. Свидетели, оказавшиеся рядом с ним, утверждают, что он огляделся, пытаясь понять, какая из камер «Большого брата» в данный момент записывает материал для правительственного телешоу «Вот так неожиданность!»

Громче всех раздавался визгливый, въедливый голос Алисы Барской, журналистки из редакции NOW WOW!

— Такого скандала не было уже давно! Даже попытка генерала Ли совершить военный переворот не вызвала такого возмущения у простых хайтек-граждан! Мы столкнулись с обманом, который подрывает веру всех и каждого в людей! Мы на мгновение поверили, будто может быть на свете герой, который способен думать обо всех и каждом, жертвовать своей жизнью ради общества. Однако этот миф рассеялся, оставив в каждом из нас чувство потери. Горькой досады. Прощания с приятной иллюзией.

Сбоку, оттесненный более бойкими коллегами в угол, жался Филипп Крофт, ведущий новостей Сетевого канала «Мир игр и софта», который, хмурясь, бормотал в свою камеру:

— Вызывает недоумение массовая истерика по поводу высказываний генерала Ли. С чего вдруг все и сразу ему поверили? Во-первых, Громов раскрыл планы генерала относительно захвата власти. То есть у Ли есть весьма весомый повод ненавидеть Макса. Во-вторых, выгоды генерала Ли от подобного заявления очевидны. Это позволило ему избежать заморозки. Расследование по делу Громова относительно его намерений при замене кода Сети может продлиться годы. А попытка доказать его сговор с Джокером, как нам кажется, и вовсе займет десятилетия работы технических экспертов из «Нет-Тек». Все это время генерал Ли будет находиться в Джа-Джа Блэк, причем на привилегированном положении. Его авторитет среди тюремного персонала чрезвычайно высок. Из неофициального источника стало известно, будто бы военная корпорация «Микадо» уже готовится подать апелляцию и потребовать провести дополнительное расследование относительно вины генерала Ли. Сам он, как известно, ее полностью отрицает. Однако вот появилась судья Пи и требует тишины…

Макс сидел на трибуне для обвиняемых, закрываясь рукой от яркого света сотен камер, направленных на него.

Судья Пи обвела зал строгим взглядом и сказала:

— Шум, выкрики, вообще любые действия, мешающие проведению предварительных слушаний, автоматически приведут к тому, что все представители медиа будут удалены из зала! Останутся только камеры! Все поняли?

В зале мгновенно установилась тишина.

Макс сидел, опустив глаза.

Обвинитель ICA, жирный, мокрый от пота, со слипшимися кудрявыми волосами, одетый в жуткий малиновый костюм из плотного шелка с голографическим эффектом свечения, орал Громову в лицо, брызгая слюной, краснея, бледнея, дергаясь от гнева. Он вел себя так, будто Макс отнял у него последние кредиты, оставив без средств к существованию.

— Признайте! Вы воспользовались ситуацией намеренно! Больше того — вы ее создали! Вы и Джокер были заодно! Вы специально уничтожили Сеть Аткинса и его квантовый компьютер «Ио»! Вы сделали это, чтобы мгновенно внедрить собственную разработку! Согласно нашим законам, теперь каждый, кто пользуется вашим кодом для пользования Сетью, обязан платить за ее использование вам лично, Громов! На ваш транзитный счет в Комитете по патентам и изобретениям каждый день поступает по несколько миллионов кредитов! Такого везения просто не бывает! Вы намеренно воспользовались кризисной ситуацией! Больше того, мы подозреваем, что вы намеренно ее спровоцировали, передав Джокеру омега-вирус!

— Я… я просто спас мир… — пробормотал Макс в ответ, не зная, как еще объяснить свои действия.

Зал взорвался возмущенными криками. Обвинитель зашелся диким, неестественным хохотом:

— Спасти мир! Вы слышали это?! Он хотел спасти мир! Вот умора! Боже мой! Громов! Признайтесь, что хотели нажиться на общечеловеческом несчастье! Вам просто подвернулся удобный случай, и вы его использовали!

Руки Громова сжались в кулаки, он страшно пожалел, что находится не на Сетевой арене, где можно просто вытащить RPG и расстрелять монстра ракетами. Гнев был настолько сильным, что Максу показалось, будто у него вот-вот полопаются сосуды внутри головы.

Судья Ндзяо Пи нажала кнопку цифрового гонга. Его резкий оглушительный звон заставил публику в зале притихнуть.

— К порядку! — она застучала молотком. — По итогу предварительных слушаний я признаю обвинение ICA в адрес Максима Громова юридически обоснованным и приказываю Комиссии по монопольному праву начать разбирательство. Максим Громов, до окончания разбирательства и вынесения приговора суда вы официально находитесь в состоянии подсудности. У вас есть фиксированное место проживания в хайтек-пространстве?

Макс судорожно вцепился рукой в подлокотник кресла. Он не мог говорить. Он вообще перестал понимать, где находится.

— Отвечайте, Громов! — требовательно произнесла судья Пи.

Неожиданно в зале раздался голос Евгения Климова.

— Ваша честь! — выкрикнул он. — Рободом в RRZ «Эллада» был зафиксирован в качестве места постоянного проживания Максима Громова до того, как ICA и Интерпол потребовали ареста Максима. Я собрал полный комплект всех необходимых документов. Они в док-топе 12/RRZ E/2345. Вы можете запросить подтверждение немедленно!

Судья Пи недовольно посмотрела на поверенного, но дала распоряжение секретарю:

— Проверьте.

Секретарь — чернокожий парень лет пятнадцати — быстро через Сеть отправил судебный запрос и получил ответ.

— Подтверждено, — кивнул он.

Судья Пи обратилась к Громову:

— Громов, подпишите протокол предварительных слушаний и подписку о состоянии подсудности, в которой вы обязуетесь не покидать пределы хайтек-пространства. У вас есть что сказать по процедурному вопросу?

Макс встал. Зал притих. Громов повертел головой из стороны в сторону, сжал совершенно мокрые от пота ладони в кулаки. Потом сел и покачал головой.

— Мне нечего сказать, — глухо произнес он.

— Вот и хорошо, — судья сурово взглянула на него.

Неожиданно справа от трибуны для обвиняемых раздался шум.

Вбежал человек в синей форме курьера по перевозке важной информации. Из тех, что полномочны доставлять важные письма куда угодно и вручать в любой момент, хоть на сцене главной кинематографической премии «Кенни», если адресата награждают в этот момент. Курьер молча положил перед судьей Пи конверт с эмблемой технопарка Эден и протянул док-топ для подписи.

Судья подписала курьеру свидетельство о доставке и на глазах у всего зала вскрыла конверт. Представители медиа заволновались.

— Это официальное уведомление от Олимпийского комитета, — произнесла судья Пи с некоторой досадой. — Согласно ему мы можем проводить расследование, судебные слушания, но вынести Громову приговор возможно только после того, как он перестанет быть участником Олимпийских компьютерных игр. Технопарк Эден воспользовался своим правом выставить свою команду вне зависимости от наличия геймерской лицензии у ее участников.

Она бросила в сторону Макса уничтожающий, презрительный взгляд.

— Неплохая уловка, — судья потрясла в воздухе конвертом. — Но она вас не спасет, Громов. Я не думаю, что вы сможете долго продержаться на Олимпиаде против профессиональных геймеров.

По залу прокатился дружный смех.

Судебный пристав поднес Громову док-топ, на крышке которого стоял номер его дела.

На экране был текст подписки о состоянии подсудности. Макс взял электронную ручку и попытался поставить подпись, но был в таком шоке, что его руки отчаянно тряслись. Он кое-как расписался на электронном документе, но матрица выдала красное сообщение: «Подпись не валидна!» Судебный пристав обновил бланк и снова сунул монитор Громову. Тот попытался еще раз, и снова неудачно.

— Вдохните и выдохните, — сурово порекомендовал ему судебный пристав.

Два глубоких вдоха помогли ему унять дрожь в руках. С третьего раза он подписал бланк. Док-топ выдал зеленое сообщение: «Подпись валидна».

Судья Пи позвонила в гонг и сказала:

— Предварительные слушания считаю закрытыми! Всем покинуть зал! Громов, вы обязаны уведомлять инспектора по надзору, которого вам назначат, о всех своих перемещениях! — сказав это, судья Пи грохнула молотком. Это значило, что заседание окончено.

Макс едва смог встать на ноги, он был не в состоянии вымолвить ни слова. Сквозь толпу к нему с немыслимым усилием пробился Евгений Климов. Он помог Максу спуститься с трибуны.

— Все будет нормально. Этот абсурд не может длиться долго, — бормотал поверенный, поддерживая Громова, помогая тому идти.

Макс старался ни на кого не смотреть. Он судорожно цеплялся за локоть Евгения Климова, думая только об одном — как выбраться из осаждающей его своры медиарепортеров.

— Поздравляю вас с выигрышем в лотерею, — пробормотал Громов, озираясь по сторонам, как загнанный в ловушку волк.

— Спасибо, — Климов попытался закрыть Макса от вспышек камер.

Судебные приставы с трудом прокладывали им дорогу в толпе.

— Громов, скажите, что вы чувствуете?! — орали напиравшие со всех сторон журналисты.

— Вы ведь рассчитывали стать героем!

— Вы действительно считаете, что спасли мир?!

— На какой прием вы рассчитывали?!

— Вы обижены, что вместо награды получили судебное разбирательство?!

— Какие цели вы на самом деле преследовали, уничтожая компьютер Аткинса?!

— Почему вы решили, что в состоянии спасать мир?!

— Вы действительно были в сговоре с Джокером?!

— Суд над вами поколебал вашу веру в справедливость?!

— Вы разочаровались в людях после всего случившегося?!

9 сентября 2054 года, 23:45:21

Токийский хайтек-мегаполис

Штаб-квартира Бюро

информационной безопасности

Я повторно просматривал запись предварительных слушаний в «Башне правосудия», расхаживая туда-сюда перед телетеатром. От гнева хотелось схватить кого-нибудь из агентов Бюро, например Нимуру, и придушить.

— Кто устроил всю эту травлю? — отрывисто спросил я, изо всех сил пытаясь не сорваться на крик. — Из того, что вы рассказали о Громове, ясно следует, что никаких корыстных целей он не преследовал! Да и не мог! Это не в его характере!

Нимура ответил сразу, не задумываясь:

— Мы уверены, что кампания против него развернута по заказу Торговой Федерации. Их причастность к проекту «Кибела» нам пока не удается доказать. Однако есть множество косвенных признаков, указывающих на это. Я полагаю, что они пообещали генералу Ли так или иначе вытащить его из тюрьмы, если он возьмет всю вину за попытку переворота на себя. Вот и стараются. Кроме того, разработка Громова способна принести колоссальную прибыль. Алекс Хоффман требовал от мальчика продажи патента. Угрожал, если тот не согласится. Мы уверены, что процесс Громова — это исполнение угроз Председателя TF.

— Но доказать это вы, разумеется, не в состоянии, — печально заключил я.

— Нет, конечно. Иначе шеф Буллиган нашел бы способ защитить Громова.

— Почему он ему помогает? — я повернулся в сторону Нимуры и выполнил приседание. Просто потому, что так захотелось.

— Мне кажется, шеф Буллиган личностно расположен к Громову. Кроме того, во время всех этих событий с Джокером, Эденом, «Кибелой» директор Бюро постоянно был рядом с Громовым. Он уверен в его невиновности на все сто процентов.

Я прогнулся назад, растягивая одеревеневшие мышцы:

— Тот, кто это затеял, — я показал в сторону медиапроектора, где по третьему или четвертому разу повторяли одно и то же из «Башни правосудия», — не представляет, какие неприятности своими собственными руками может создать для хайтек-пространства!

— В смысле? — не понял Нимура.

— Скажите, пожалуйста, какое действие общества по отношению к гению будет самым неверным? — спросил я.

Нимура тянул с ответом. Потом неуверенно спросил:

— Непризнание?

— Нет, — я помахал в воздухе рукой, — это гений вполне в состоянии пережить. Истинный гений настолько увлечен собственными теориями, измышлениями и фантазиями, что признание других его мало заботит.

— Отсутствие вознаграждения? — еще раз попытался Нимура.

— Опять мимо! — я подпрыгнул на месте, взмахнув руками. — Гений легко переживает отсутствие денег и бытовой дискомфорт. Это не имеет для него большого значения. Он ведет себя одинаково в любых условиях.

— Тогда что? Я все равно не угадаю, — сказал Нимура с раздражением в голосе.

Похоже, внутренне он претендовал на гениальность, но понимал, что ничего подобного у него нет. Страдал и мучился от этого.

— Так что же общество не должно делать с гениями? — повторил он свой вопрос. — Извините, что переспрашиваю, просто вы как будто отвлеклись.

— Что? А-а… — я очнулся от задумчивости. — Я хотел сказать, что общество может творить с гениями все что угодно. Они все переживут. Но есть одна вещь, которую общество делать не должно категорически. Хотя бы из инстинкта самосохранения. Оно не должно выбрасывать гения из своей среды, вынуждать его становиться асоциальным. Потому что в этом случае у гения не будет иного выхода, кроме как направить собственную интеллектуальную мощь против общества. Как вы думаете, Нимура, на что способен сильно разозленный Громов? Каковы возможности его технологии, если использовать ее в антигуманных целях?

Ответом мне стала тишина. Дыхание агента сбилось, он нервно щелкнул пальцами. Потом сказал:

— Лично я не уверен в невиновности Громова. В пользу генерала Ли говорят два факта. Парень лотек — это раз. Джокер напал на Эден, чтобы его вытащить, — это два. Вы пока слишком мало знаете, доктор Павлов, чтобы рассуждать о мотивах поступков этого мальчика.

— Обстоятельства вынуждают его изобретать необычные формы поведения, — уверенно возразил я, — несвойственные ему. Сами посудите — он всего-то хотел закончить хайтек-школу и стать софт-инженером. У него в мыслях не было влезать во все эти катаклизмы. Шок, который он сейчас переживает, — лучшее доказательство моей правоты. Могу поспорить, что после свалившихся на него обвинений он вообще начнет избегать всего связанного с софт-инжинирингом…

10 сентября 2054 года, 21:12:02

RRZ «Эллада»

Поместье Спарклов

Евгений Климов привез Громова в поместье Спарклов из Нью-Йоркского хайтек-мегаполиса поздно вечером. После предварительных слушаний в «Башне правосудия» Макс хотел сразу отправиться в Рободом, однако его поверенный настоял, чтобы Макс несколько дней провел под присмотром друзей. По счастью, Фрэнк Спаркл задержался где-то в Микронезии на неопределенное время, Максу не пришлось с ним встречаться. Мать Чарли, Камилла Спаркл, вообще не проявляла никакого интереса к происходящему. Она даже не вышла поздороваться. Не смогла прервать SPA-процедуры по сохранению своей белоснежной молодой кожи.

— Как хорошо, когда Чарли остается в поместье за главного. Всем так спокойно. Люди перестают бояться и расцветают на глазах, — сказала Эмма. — Если бы директора «Спарклз Кемикал» узнали об этом, может, у Чарли появился бы шанс… Не думаю, что мистер Фрэнк на работе ведет себя иначе, чем дома.

Сам Евгений Климов в поместье Спарклов не остался. Выпив чашку бергамотового чая с молоком, он собрался в Лондон-Парижский хайтек-мегаполис на встречу с адвокатами.

— Намерения у ICA серьезные, — сказал он. — Одним защитником не обойтись точно. Придется нанимать целое бюро или обращаться к юридической корпорации. Надеюсь, батарей хватит дотянуть до Лондона без посадки.

— Почему вы мне помогаете? — настороженно поинтересовался Макс.

Поверенный недоуменно приподнял брови:

— А как же может быть иначе? Когда все это закончится и вы наконец получите причитающиеся вам деньги, патент, возможно, компанию — я пришлю счет. Не маленький. Предупреждаю сразу, — поверенный погрозил Максу пальцем. — Теперь вам спокойнее? — в его голосе прозвучала некоторая ирония.

— Гораздо, — согласился Громов.

— С учетом ваших перспектив вы очень выгодный клиент, — улыбнулся Евгений Климов. — Я согласен пойти на некоторый риск сейчас в надежде на солидный куш в будущем.

Он подмигнул Громову, попрощался и ушел.

Чарли, узнав о том, что Евгений Климов собирается улетать немедленно, приказал выдать пилоту новые атомные батареи для квадролета из отцовских запасов.

— Я скажу отцу, что Макс за них заплатит, как только Эскобар даст пинка ICA. Полагаю, «Великий кассир» к этому времени успеет изрядно пополнить Громовский счет, — весело сказал Спаркл.

Максу стало стыдно. Он вспомнил лиловые кровоподтеки на лице Чарли, с которыми тот однажды вернулся в Накатоми с каникул, проведенных дома. Вряд ли тому удастся спокойно поговорить с отцом про атомные батареи для квадролета, выданные в долг другу, который находится в состоянии подсудности…

Эмма подала ужин в гостиную Чарли. На улице было прохладно. С моря дул сильный ветер. Чарли и Тайни выглядели встревоженными. Никто не мог найти подходящей темы для разговора. Расспрашивать Громова о его впечатлениях никто не решился. Чарли мял салфетку. Тайни аккуратно выбирал мелкие кости из куска рыбы. Наконец Бэнкс не выдержал зловещей тишины и неуверенно промямлил:

— Моя мама говорила, что в любой, даже самой плохой ситуации можно найти что-то хорошее…

Чарли закашлялся.

Тайни отчаянно покраснел, но все же продолжил:

— Взгляни на это по-другому, Макс. Да, обвинение ICA — это, конечно, неприятно…

— А обвинения генерала Ли еще неприятней, — заметил Чарли, наступая Тайни на ногу под столом.

Бэнкс убрал ногу, чуть помолчал, а затем решительно продолжил:

— Зато ты принял решение участвовать в Олимпиаде! Это же здорово! Если ты выиграешь, про иск ICA все сразу забудут. Сам подумай — они судились почти со всеми медиазвездами без исключения. Их обвинения мало кто принимает всерьез. Я думаю, тебе надо просто забыть обо всем этом на время. Евгений Климов — отличный помощник. Он нанял для тебя лучших адвокатов. Они составят терабайты документов, подадут протесты куда только возможно, организуют поддержку в медиа, будут заседать во всяких комиссиях… Ты можешь просто забыть о процессе и готовиться к играм. Это тебя здорово отвлечет, а там, глядишь, все и закончится. Ты ведь не виноват. Рано или поздно суд тебя оправдает по всем пунктам, а сейчас ты должен об этом просто забыть. У Чарли новейший симулятор игровых арен! Лучше, чем у некоторых профессиональных команд. Тебе понравится! Чумовая штука!

— Не хочу. Не сегодня, — раздраженно ответил Громов.

— Модификатор киберпространства, можно отрабатывать игровые ситуации, аналитический блок, рандомный выбор миссий без выхода с уровня, — торопливо забормотал Тайни. — Давай! Втянешься, станет лучше. Давай! Сейчас!

Макс тупо смотрел перед собой, потом нехотя поднялся с места.

Чарли и Тайни переглянулись, спешно побросали салфетки и бросились к двери, пока Громов не передумал.

Чарли отвел под тренировочный центр большую гостиную в своей части дома. Макс неохотно вошел.

«Кор-5000» занял комнату целиком. Оптические блоки памяти вдоль стен, резервный генератор, несколько точек подключения, двухмерная матрица для тренера, который мог наблюдать за действиями игроков, не подключаясь к симулятору. В центре — огромный шар в титановой оболочке с хромированным логотипом производителя. «Мозг» системы, способный воспроизводить цифровую среду всех существующих на данный момент игровых арен хоть с полной физиоидентичностью, хоть без таковой.

По углам комнаты стояли четыре кресла. Каждое со своей точкой входа.

— Мое место, — Тайни показал на кресло в левом углу у двери. Кресло и небольшая тумба рядом, с ящиком для набора контактов.

С кресла Бэнкса были сняты подлокотники.

Чарли остановился возле своего кресла — левого, у окна.

Макс понял, что кресло справа — для него.

— А это для четвертого игрока, — Чарли показал на последнее пустое место. С пульта управления еще не была снята защитная пленка.

Повисла пауза.

— Я надеюсь… — Спаркл вздохнул, — она вернется.

Макс и без уточнения понял, что четвертое кресло для Дэз.

— Не уверен, — сухо произнес он.

Макс подошел к креслу, протянул руку к ящику с контактами для подключения к цифровой среде и… тут с ним случилось нечто весьма странное. Прежде такое с ним было лишь раз, в детстве, когда на него напала рысь. Макс застыл, покрылся испариной, в ноги ударила мелкая дрожь, словно они вот-вот сорвутся с места и унесут Громова как можно дальше от этого места.

— Нет… — пробормотал он, попятился назад и… рванулся бежать!

Глаза Тайни и Чарли, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит.

Громов выскочил на улицу, будто за ним гналась толпа мародеров с охотничьими ножами, и помчался в темноту, все дальше и дальше от дома, напролом через кусты, закрывая лицо руками от веток деревьев.

— Макс! Макс!! Куда ты?! — Чарли бросился догонять Громова. Бэнкс тоже побежал, но очень скоро запыхался и отстал.

Макс бежал до тех пор, пока были силы. Их хватило, чтобы добраться до берега моря. Там он без сил свалился на песок, перевернулся на спину и начал судорожно хватать ртом холодный воздух, глядя на черное, усыпанное звездами небо.

Высокие волны бились о скалы с яростным грохотом, выбрасывая вверх столбы брызг. Зеленоватый свет луны отражался в этих фонтанах.

— Макс! Макс!

Голос Чарли едва перекрывал шум прибоя и вой ветра. Он выбежал на берег, увидел Громова, бросился к нему и упал рядом на четвереньки. Из груди Спаркла вылетал только хрип.

Макс сел. Обхватил руками свои колени. Чарли отдышался, тоже сел и положил руку на плечо Громова. Того трясло так, будто кругом сорокаградусный мороз!

— Макс! Что с тобой?! — Чарли встревожился не на шутку. — Макс! Ответь мне!

Громов глядел в одну точку, не реагируя на присутствие Спаркла. Его лицо в ярком лунном свете выглядело ужасно. Чарли отшатнулся. Никогда раньше он не видел столько злобы и отчаяния в одном человеке!

— Макс… — он потянул Громова за рукав. — Очнись. Эй!

Громов попытался разомкнуть плотно сжатые челюсти. Это получилось не сразу. Зубы начали немедленно клацать друг о друга.

— Н… н… Ненавижу! Их всех!

Слова сорвались с его губ как пули.

Чарли заметался, не зная, что ему делать и говорить. Потом все же собрался и мягко попросил:

— Пойдем домой, Макс. Тебе надо успокоиться. Завтра уже все будет по-другому. Тебе надо поспать. Ты не в себе.

Громов не тронулся с места. Тогда Чарли сел с ним рядом, прижался к другу боком и обнял его за плечи, согревая собственным теплом.

Луна переместилась на другой край неба, начался прилив, а Чарли все сидел неподвижно рядом с Максом до тех пор, пока не почувствовал, что каменное от мышечного напряжения тело Громова немного обмякло. Только тогда Чарли повторил свою просьбу:

— Пойдем в дом, Макс. Холодно.

Громов молча поднялся и, шатаясь, побрел назад. Спаркл следовал за ним до самой гостевой спальни, которую Эмма приготовила Максу. Громов лег в кровать, закрыл глаза и уснул.

Чарли в своей комнате в этот момент чувствовал себя так, будто все его кости превратились в желе. Усталость валила с ног. Но он все же нашел в себе силы, чтобы сделать один звонок…

Не спрашивая согласия Максима, Чарли вызвал врача.

Доктор Николаев много лет следил за здоровьем всех членов семьи семейства Спарклов. Он осмотрел Громова, произвел полное сканирование его организма переносным резонатором, сделал несколько тестов на анализаторе биоматериала, после чего уверенно заключил:

— У вас сильное нервное истощение, молодой человек. Уровень серотонина в клетках критически низок. Вы пережили несколько эпизодов психологического шока за очень короткое время. Один за другим. Ваша нервная система не справляется с нагрузкой. Да еще к тому же масса тела очевидно недостаточна… Я выпишу вам препарат, снимающий тревогу и стимулирующий аппетит. Это нейромедиатор…

— Я не буду ничего принимать, — резко ответил Громов. — Никаких лекарств.

— Но… — врач приготовился возражать.

— Мне нужны мои собственные, естественные биологические реакции, — упрямо настаивал Макс. — Любые нейромедиаторы снижают способность к интуитивному восприятию.

— Э…

Доктор Николаев посмотрел на Чарли, затем снова на Громова, задумчиво постучал по губам. Затем спросил:

— У вас есть свободное время? Много свободного времени? Целые дни?

— Сколько угодно. Я под судом, — язвительно напомнил ему Макс.

— Тогда можно прибегнуть к консервативному методу лечения, — доктор Николаев нахмурился. — Нам надо повысить уровень кортизола — это адаптогенный гормон, который отвечает за приспособление организма к стрессу, повышает физическую и умственную выносливость и так далее. Раз вы не хотите принимать лекарства… Значит, надо повысить уровень его выработки вашим собственным гипофизом. Это можно сделать через серьезные физические силовые нагрузки. Вы когда-нибудь занимались реальным силовым спортом? Не на Сетевых аренах, а в жизни?

— Нет, — Макс мотнул головой, — хотя, когда я жил в лотек-пространстве, мне приходилось довольно много ходить, бегать, таскать воду и так далее.

— Вот и хорошо, — улыбнулся врач. — Тогда я рекомендую вам воспользоваться услугами тренера и, возможно, консультанта по питанию. Бег, плавание, силовая гимнастика, прокачка мышц помогут вам. Единственный минус: по мере того как уровень кортизола будет повышаться, будет расти и агрессивность. Для ее нейтрализации рекомендую заняться какой-нибудь восточной борьбой, требующей сложной координации всего тела и медитаций. Скажем, кунг-фу. Занимайтесь физическими упражнениями не менее восьми часов в день. Питайтесь не менее четырех раз. И… — врач вздохнул, — избегайте ситуаций, которые могут резко — не плавно, а именно резко — увеличить уровень адреналина в вашей крови. Адреналин и кортизол — очень плохая комбинация.

— Вместе дают вспышки бесконтрольной ярости, — пояснил Чарли.

— Я бы порекомендовал личностного аналитика, — добавил доктор Николаев.

— Мне надоело, что кто-то без перерыва ковыряется в моих мозгах, — огрызнулся Макс. — Кладет туда информацию, забирает оттуда, записывает, копирует! Хватит!

— Тихо-тихо, — врач улыбнулся. — Успокойтесь. Я вам не враг. Чарли, если вы немедленно покажете своему другу ваш замечательный бассейн в SPA-комплексе, это будет просто отлично. Кстати, расслабляющий массаж после нагрузок тоже обязателен, — доктор Николаев снова повернулся к Громову: — Запомните простые правила, молодой человек. Весь следующий месяц сесть вы можете только за накрытый стол, а лечь — только спать. Все остальное время вы должны находиться в движении. Бег, плавание, кунг-фу и прочие одиночные виды реального спорта. Но следите за уровнем адреналина. Никаких соревнований и командных игр.

— А как же подготовка к Олимпиаде? — встревожился Чарли.

— Начнете готовиться, когда он придет в норму, — строго ответил доктор Николаев и снова обратился к Максу: — Ваш мозг уникален, существует в единственном экземпляре и очевидно необходим человечеству. Не уверен, что медноголовые сутяги из ICA это понимают, но вы ведь не бросите весь свой вид на произвол судьбы из-за врожденного идиотизма отдельных его представителей, правда? Пожалуйста, будьте великодушны.

Врач улыбнулся Максу, потом подмигнул Чарли:

— Все, в бассейн! Немедленно! — доктор Николаев хлопнул в ладоши. — Я постараюсь сегодня же прислать сюда хорошего тренера и… — он оглядел тощую фигуру Громова. — И диетолога!

Возвращение Кемпински

13 сентября 2054 года, 09:10:02

RRZ «Эллада»

Поместье Спарклов

Доктор Николаев, как и обещал, прислал «хорошего тренера». Неразговорчивую, сильно накачанную черную женщину неопределенного возраста по имени Фриш, которая обращалась к Громову, Чарли и Тайни исключительно «сэр».

— Я ознакомилась с результатами ваших тестов, сэр, и составила программу. Я старалась сделать ее эффективной и интересной.

Согласно этой программе день Макса теперь должен был начинаться с водного поло.

Чарли и Тайни по-дружески вяло в этом участвовали. Играли два на два в одни ворота. В одной команде Чарли и Макс, в другой Тайни и тренер Фриш. На деле Чарли и Макс вдвоем пытались обойти Фриш и забросить скользкий волейбольный мяч в ворота.

Чарли был довольно рассеян. Он все время смотрел в сторону вертолетной площадки.

— Чарли, лови! — крикнул Макс.

Но мяч мазнул по затылку Чарли и остался качаться на воде.

— Что с тобой? — Громов поплыл за мячом, быстро рассекая воду. — Ждешь кого-то?

Чарли виновато улыбнулся.

Тайни в спасательном жилете покачивался на воде у ворот, как огромный буй, загораживая почти все их пространство.

Фриш посмотрела на часы:

— Мы почти закончили, сэр. Вам можно прекратить игру, но в этом случае вам лучше бы проплыть в хорошем темпе сто метров. Это восемь раз туда и обратно в этом бассейне, сэр.

Макс взял мяч и сердито выбросил его на газон.

— Все? — с облегчением спросил Тайни.

— Похоже, да, — Чарли поплыл к лестнице, торопливо поднялся, взял с шезлонга полотенце и начал вытираться.

Фриш помогла Тайни вылезти из воды.

— Держитесь за мою руку, сэр. Я помогу.

Тайни, пыхтя и цепляясь за Фриш, выбрался из бассейна.

Макс поплыл к бортику, вдохнул, оттолкнулся ногами и начал грести, стараясь вообще ни о чем не думать. Даже о странной, непривычной рассеянности и нервозности Чарли.

— Я пойду переодеваться! — крикнул Спаркл Максу.

Громов не ответил, чтобы не сбивать дыхание, только махнул рукой из воды. С непривычки в ушах стоял шум. Макс ничего не слышал, кроме собственного дыхания. Сверху подул сильный ветер, но Громов не обратил на него никакого внимания. Он полностью сконцентрировался на задаче, как будто проплыть эти сто метров — самое важное дело в его жизни.

— Шесть…

Макс в очередной раз оттолкнулся ногами, глубоко вдохнул и вынырнул только метров через пятнадцать. Он плыл быстро, почти без брызг, только поворачивая голову, чтобы сделать очередной вдох. Вода блестела на его коже, успевшей загореть за то время, пока он гостил у Чарли.

— Семь…

Макс ускорил темп. Сердце было готово разорваться, шум в ушах стал нестерпимым, легкие покалывало.

— Восемь…

Громов через силу работал руками и ногами, чувствуя, как мышцы деревенеют от напряжения.

Только коснувшись рукой мозаичной стенки бассейна, он остановился.

— Ма-а-акс, — раздался сверху голос Чарли.

Громов стер с лица воду и открыл глаза.

Наверху, на краю бассейна, стояли Чарли, незнакомый мужчина с длинными черными волосами и… Дэз Кемпински!

— Привет, — сухо сказала она.

— П-привет… — заикнулся Макс.

Макс выбрался из бассейна. Взял с шезлонга полотенце и накинул на плечи.

Мужчина с длинными волосами улыбнулся и протянул Громову руку:

— Скай Блэкборн.

— Макс, — Громов ответил на рукопожатие и вопросительно уставился на Дэз.

— Это Инферно, — пояснила она, держа руки в карманах своего мешковатого зеленого комбинезона.

Тайни, Чарли и Макс одновременно разинули рты.

— Инферно?! Абсолютный чемпион?! — воскликнул Бэнкс. — Я же… У меня был постер с вами! А я… Мне даже в голову не пришло, что это вы…

Инферно подмигнул ему:

— Прошло почти десять лет, так что я немного изменился…

— Блэкборн?! — Чарли удивился не меньше, чем Тайни. — Ты — Скай Блэкборн?! Это ты отказался от наследства своего клана?

— Да, да, да, — с улыбкой ответил Инферно. — Я единственный наследник корпорации «Блэкборн Стил», отучившийся десять лет на философском факультете Кембриджа, — Скай скорчил постную физиономию, передразнивая манеру британцев, — «получивший классическое образование», а затем бросивший свою плутократическую семью, чтобы примкнуть к Джокеру. Да, это я. Это меня прокляли отец и мать, пообещав лично сдать Интерполу, если я когда-нибудь посмею появиться на пороге их готического дворца.

— Скай будет тренировать вас. Без его помощи вы вылетите с первой же арены, — Дэз задумчиво ковыряла идеально утрамбованную красную песчаную дорожку Спарклов носком своего армейского ботинка. Волосы Кемпински были привычно стянуты в узел на затылке. Ветер трепал тонкие белые выбившиеся прядки.

Максу показалось, что Дэз стала еще выше и тоньше, чем была.

— Ты знаешь про иск? — Громов настороженно посмотрел на Дэз.

— Да, я следила за происходящим и… — Кемпински кивнула в сторону Спаркла, — и мы с Чарли переписывались все это время в приватном, закрытом чате. Так что… Я в курсе всего.

— Вы… — Макс посмотрел на Чарли. — Но…

Он хотел спросить, почему Дэз не отвечала на его звонки, почему Чарли не сказал, что переписывается с Кемпински, — но слова застряли в горле. Макс почувствовал злость. Он не мог понять ее причины, но она была такой сильной, что мешала говорить. Вообще в последнее время он замечал, что темная сторона его души усилилась и давала знать о себе все чаще. Громова начали раздражать прожорливость Тайни, надменные аристократические манеры Чарли, любопытство Климова, раболепные улыбки слуг в поместье Спарклов… Макс злился на людей.

— Спасибо, — Макс кивнул. — Твоя помощь, как всегда, кстати.

Чарли начал беспокойно топтаться на месте.

— У нас не хватает четвертого игрока… Гхм… — он кашлянул в кулак.

— Почему? — Макс посмотрел на Кемпински. — Ты… Ты ведь с нами?

— Это просьба? — спросила Дэз, не глядя в глаза Максу.

Голос ее звучал натянуто.

— Слушай… — Макс с трудом подбирал слова. — После всего, что… Я даже не знаю… Если ты не хочешь… Гхм… Не хочешь находиться… Общаться… Гхм… Со мной…

— Черт побери, Макс! — неожиданно перебила его Дэз. — Почему ты всегда думаешь, что дело в тебе?!

Чарли поднял с газона волейбольный мяч и подбросил в воздух.

— Дэз, Инферно, вы голодные? Я могу распорядиться, чтобы обед подали раньше.

Все потянулись следом за Чарли, Макс стоял, глядя им вслед. Он испугался, что сейчас внутри него взметнется звериное раздражение, гнев на Дэз, но… прошло несколько секунд, а Громов был спокоен. Он не почувствовал ни злости, ни досады. Только печаль, что разозлил Дэз, и желание сделать для нее… все. Все что угодно — лишь бы она его простила. Лишь бы приняла судьбу такой, какой та случилась. Роковое стечение обстоятельств. Когда Макс убил Джокера — тот уже не был человеком… Мартин Кемпински, отец Дэз, перестал существовать раньше. В тот момент, когда применил омега-вирус, он не был человеком, уже не был. Макс повторял себе это, как мантру, но поверить у него так и не вышло.

Он молча плелся следом за Дэз, глядя на ее сильные точеные плечи. В глубине души Макс всегда знал, видел, что Кемпински способна вынести гораздо больше, чем он, — боль, неудачи, потери. Несмотря ни на что, она все равно останется собой и будет продолжать бороться за то, во что она верит. Она никогда не станет злиться на Тайни или Чарли, или весь остальной мир за то, что те не идеальны. В отличие от самого Громова.

Макс все еще надеялся, что душевных сил Дэз хватит, чтобы когда-нибудь, разумеется, не сегодня и не завтра, простить ему смерть Джокера. Принять судьбу такой, какой она свершилась. Хотя пока даже самому Громову это не удалось. «Почему я? Почему мне?» — вертелось в голове, отравляя и дни, и ночи.

Эмма накрыла круглый стол в саду на пять персон.

Макс взялся рукой за стул, стоявший рядом с Дэз, которая уже села. Но Кемпински вдруг встала.

— Хочу поближе к цветам, — сказала она и отошла, сев на стул, возле которого цвел огромный розовый куст.

Громов ждал этого, но все равно огорчился. Раньше Дэз никому так явно не выказывала своей антипатии. Она избегает его, не хочет общаться. Макс понимал ее и не злился. Главное — она вернулась! Вернулась, чтобы помочь ему… им подготовиться к играм!

Как только все расселись, Эмма подала чашки с салатом и напитки.

Инферно положил локти на стол и начал есть.

Повисла гнетущая тишина.

— Инферно, твоя победа на арене «Сунь Укун» была великой игрой? — нерешительно спросил Тайни, поглядывая в сторону Макса. — Как тебе удалось?

Инферно кивнул.

— Чтобы выиграть в этой игре, надо забыть, что играешь, — сказал он.

— Этому можно научиться? — Чарли аккуратно, но немного нервно разглаживал салфетку у себя на коленях.

— Нет, — Инферно покачал головой, — но можно поймать состояние, необходимое для победы. В одной старой книге я читал, что любое искусство — это долгие годы мучительного, скучного изучения секретов ремесла. Но только в совершенстве овладев ремеслом, можно свободно творить и воплощать свою фантазию. Игра на арене «Сунь Укун» — это творческий процесс. Чтобы победить, для начала нужно в совершенстве освоить технику. Но этого мало. Вы должны креативно мыслить, доверять своей интуиции и… творить. Это удивительный мир. Я по-прежнему преклоняюсь перед его создателями.

— Ник Кайге и Ли Чжоу, — пояснила Дэз. — Они создали базовую архитектуру арены.

— Ник Кайге? — Чарли удивленно округлил глаза. — Философ? Создатель теофизики? Мы ее проходили в курсе новейшей концептологии.

— Наставник Аткинса? — добавил Макс.

— Да, — Дэз кивнула, — информации о нем до странности мало, хотя он оставил большое количество работ. Недавно, в… — Кемпински запнулась, — неважно где, я встретила Урсулу Мейнорд, она была секретарем Ника почти двадцать лет. Она сказала, что Аткинс приезжал к Нику каждую неделю в течение года и обсуждал с ним свою энергетическую теорию. Урсула хранила протоколы их бесед в информационной ячейке цифрового банка, но после смерти Аткинса все ее содержимое было изъято Бюро.

Чарли задумчиво постучал пальцем по губам.

— Вообще-то… Я сейчас подумал — между теофизикой Кайге и энергетической теорией Аткинса много общего. Кайге утверждал, что Творец существует. Предположительно, это форма жизни, которая производит первочастицы. Первочастицы по Аткинсу…

— То, из чего образуются фотоны и нейтрино, — закончил Инферно. — Предлагаю продолжить эту беседу чуть позже — после игр. У нас слишком мало времени. Мы должны приступить к тренировкам сегодня же.

— Я сейчас не могу долго находиться в виртуальном пространстве, — сказал Макс.

— Чтобы постичь мир «Сунь Укун», нет вообще нужды загружаться в Сеть, — Инферно подмигнул ему.

— Как это? — запротестовал Тайни. — Вы же только что сказали про мастерство! А как же все эти прыжки? Техника боя? Правила…

— Это да. Но в «Сунь Укун» правило только одно — будь хорошей обезьяной, и все получится.

— Не понял? — Тайни замер, не донеся до рта кусок ржаной лепешки.

— Быть хорошей обезьяной на самом деле не так уж просто, — заметил Инферно. — Надо любить все живое, преодолеть в себе все семь смертных грехов… Прежде всего гордыню, потом гнев… Ну и так далее.

Дэз налила себе чаю.

— Чтобы выиграть в «Сунь Укун», надо забыть о победе, — спокойно сказала она. — Тогда сразу поймешь — что правильно. К примеру, волшебный посох Сюаньцзана можно получить, пройдя испытание, которое вообще никакого отношения к силе, ловкости и выносливости не имеет.

— Квесты? — спросил Чарли. — Я загружался на арену, но…

— Не совсем, — Дэз отодвинула тарелку. — Скай, расскажи им.

Инферно откинулся назад, вытянул ноги и скрестил руки на груди.

— Когда я победил в «Сунь Укун», то вышел на эту арену первый раз в жизни.

Тайни подавился и закашлялся.

— Да, — Инферно заботливо похлопал его по спине. — До Олимпиады я ни разу не бывал в этой игре. Даже правил не знал.

— Отлично, — усмехнулся Громов, — теперь мы знаем секрет. Хочешь победить — не тренируйся.

— Не стремись к победе — так будет правильно, — Инферно не обратил внимания на его саркастичный тон. Он встал и начал помогать Эмме раскладывать горячее. Та попыталась было протестовать, но Инферно просто брал с блюда на сервировочном столе куски нарезанного мяса и клал их в тарелки.

Дэз тоже встала, взяла здоровенную плошку с овощами и начала обходить стол, плюхая каждому в тарелку по две ложки.

Чарли покраснел, отпил воды. Его спина вытянулась в струну и напряглась.

Тайни, и без того не уверенный в себе, оказавшись в столь нервозной ситуации, впал в легкую панику. Засуетился и опрокинул на себя стакан сока. Эмма бросилась его вытирать.

— Ой, мистер Бэнкс… Принести вам чистую рубашку? Вам принести ее сюда или вы переоденетесь у себя?..

Макс чувствовал свое раздражение как электрические разряды, которые били один за другим, приближая короткое замыкание.

Он злился на Чарли, что тот не сказал о своей переписке с Дэз. На Тайни за его вопросы и чавканье. Громова бесил Инферно со своим демонстративным протестом против правил жизни в Элладе… Макс и сам находил их несправедливыми, но поведение чемпиона все равно злило. Суетливая Эмма. Он злился на всех вокруг, кроме Дэз. Злость кипела в нем все сильнее и сильнее. Громову вдруг стало страшно, что он вот-вот заорет, что не хочет участвовать в этой Олимпиаде, что ему все равно, как побеждать на арене «Сунь Укун», что он вообще всех ненавидит и хочет поскорее вернуться в Рободом. Показать его Дэз…

Руки Громова начали дрожать, он встал, бросил салфетку на стул и четко, как робот, не сказав ни слова, пошел прочь.

— Макс! — Чарли вскочил и побежал за ним. — Макс, куда ты?

Громов не остановился и не обернулся. Чарли догнал его и попытался взять за локоть.

— Макс… Я не понимаю — ты не рад, что Дэз вернулась? — спросил он.

— Зачем? — резко спросил его Громов. — Зачем она вернулась? Чтобы всем своим видом показывать превосходство?! Что они там устроили?! Зачем все это?

Чарли забежал вперед и остановил Громова.

— Макс, они нам нужны, — тихо сказал он. — Без них нам не выиграть, тебя… Тебя будут судить.

Громов остановился.

— Почему ты не сказал, что вы… вы переписываетесь? — спросил он, слегка запнувшись.

— Я… я… — Чарли развел руками. — Она меня попросила. Она… Она попросила. Правда.

— Попросила не говорить мне? — брови Громова удивленно дрогнули.

— Она написала, что прилетит сегодня, — Спаркл попытался выжать из себя улыбку. — Я еле удержался, чтобы тебе не рассказать. Думал, ты с ума от радости сойдешь. Что… Что с вами?

Макс выдохнул.

— Ничего.

Чарли пожал плечами.

— Между прочим, я не обижаюсь, что вы мне не рассказываете всего, — заметил он. — У вас ведь тоже есть секреты, правда?

Его взгляд вдруг стал жестким и холодным. Это было что-то новое в Чарли. Макс вдруг с удивлением понял, что совершенно не знает его. Возможно, в другое время он бы успокоил себя рассуждением, что в действительности видел Спаркла два года назад, да и то имел дело с его виртуальной проекцией. А с момента последней встречи с реальным Чарли прошло больше трех лет. Последний раз реально они виделись в аэропорту Токийского хайтек-мегаполиса перед посадкой в самолет, который должен был доставить их в Эден. Конечно, Чарли изменился… Странно, если бы этого не произошло. Но Громов был чересчур взвинчен, чтобы вести себя «правильно».

— Возвращайся, пожалуйста, к гостям, — сказал он.

— Мы должны вернуться вместе, — попытался настоять Спаркл.

— Нет, — Макс отступил назад. — Я поеду в Рободом, а ты… Ты покажи ей свое поместье, будущее наследство… Познакомь с мамой…

Громов помахал Чарли рукой, выжав из себя неестественную широкую улыбку.

— А как же подготовка? Тренировка?! Дэз прилетела сразу, как нашла Инферно! — в голосе Чарли зазвучали металлические нотки. Их Громов также доселе не слышал. — Макс, ты не можешь уйти! Ты — основной игрок! Мы все на тебя рассчитываем!

Макс помахал ему рукой.

— Черт тебя возьми, Громов! — неожиданно заорал ему вслед Чарли. — Хватит себя жалеть! Мы все пережили то же, что и ты!

Макс обернулся, его тонкие губы тронула усмешка:

— Да? Правда? В самом деле?

Чарли сделал глубокий вдох. Он прожил большую часть жизни под одной крышей с Фрэнком Спарклом и научился отлично владеть собой. Его лицо приняло обычное холодное, но безупречно вежливое выражение.

— Мы будем ждать, — спокойно сказал он и ушел.

13 сентября 2054 года, 18:13:02

RRZ «Эллада»

Рободом

Весь день Громов провел в Рободоме. Он не хотел признаться себе, что ждет звонка от Дэз. Что она позвонит, будет просить его вернуться… Просто нервно загружал себя делами, не оставляя ни секунды для отдыха и посторонних мыслей.

Сначала Макс разобрал ходовой механизм одного из блоков в верхней части дома, выдвинув тот в положение «окно». Затем Громов отсоединил приводы и открутил направляющие.

— Ну вот, — сказал он Альтеру, — твой софт для меня по-прежнему загадка, но зато теперь, если тебя заглючит, смогу вылезти в окно.

— Вот идиот-то, — вздохнул голографический двойник Аткинса, — а если дождь пойдет?

— Если ты заметил, блок выдвинут вверх, — Макс показал отверткой в нужном направлении. — Сейчас я накрою его куском органопластика, чтобы образовался скат, и вода, даже если вдруг начнется гроза с ураганным ветром, не попадет внутрь Рободома. Сам ты идиот.

За пару часов Макс понял, что характер у Альтера не просто скверный, а чудовищный. Однако оказалось, что голограмму с ее руганью можно ставить на место. Причем на ответные оскорбления и злословие Альтер реагирует удивительно мирно. Даже, можно сказать, их приветствует. Кроме того, никаких более серьезных «вредностей», чем просто ругань, Альтер себе не позволял. Его манера отвечать на вопросы и комментировать происходящее оказалась просто особенностью интерфейса, чем-то вроде забавной фишки, формы подачи данных, которая отличается от привычной, унылой, монотонной оболочки подобных программ. Генералка Рободома, визуализацией которой являлся Альтер, выполняла все распоряжения Громова неукоснительно. Макс несколько раз спрашивал, почему Рободом позволил ему собой командовать, но ответа так и не получил. Альтер начинал мигать или вообще пропадал.

Несколько часов ушло на элементарный осмотр: все ли цело, в каком состоянии проводка, чипы, вентиляция, трубы, все ли элементы конструкции работают и так далее.

— Даже пыли нет! — восторгался Громов.

— Откуда ей, по-твоему, тут взяться, придурок?! — тут же напустился на него Альтер. — Это же герметичный металлический куб!

— Осталось блоки памяти проверить, — Макс вылез из «стены» и огляделся. — Показывай, где они.

— «Блоки памяти проверить», — передразнил его Альтер. — Кластеры! Кластеры! — заорал он. — Ты хоть знаешь, сколько тут памяти?! Ты столько памяти в жизни не видел!

— Неужели больше, чем в Эдене? — спросил Макс с иронией.

Альтер скандально упер руки в бока:

— А ты видел память Эдена, можно подумать! Так я и поверил! Виртуальную проекцию памяти Эдена ты видел в самом лучшем случае.

— Показывай диски, — перебил его Макс.

— Смотри, — Альтер показал ему в дальний правый угол. — Чего ты мне по два раза-то одну команду повторяешь?! Я тебе с первого раза все открыл. Или ты для себя? Чтоб не забыть, чем занят?

Макс направился к открывшейся нише. Блоки вокруг нее были чуть толще. Громов потрогал один из них.

— Здесь другой сплав, — сказал он. — Более прочный, да?

Альтер посмотрел на него с тоской и вздохнул:

— Ну разумеется, мой тупой гений.

Еще через пару часов Макс был с ног до головы покрыт металлической пылью, силиконовым гелем и жирным пеплом, летевшим от юнидрайвера, которым он орудовал.

После шести, когда на улице стало быстро темнеть, Альтер потребовал, чтобы Макс приказал опустить москитные сетки.

Макс продолжал проверять состояние Рободома как заведенный.

— К тебе человек женского пола, — неожиданно раздался над ухом сварливый голос Альтера. — Открыть? Я идентифицировал ее как Дэз Кемпински.

Громов от неожиданности выронил юнидрайвер.

Физиономия Альтера скривилась в глумливой улыбке.

— Ну, так что? Мне уйти в невидимый режим?

Странно, Макс столько раз представлял, как Дэз придет к нему и что он ей скажет — целый текст для экскурсии по Рободому придумал, но сейчас от волнения в его голове все перепуталось. Он был уверен только в одном — все пойдет совсем не так, как ему хотелось бы. И от этой мысли стало очень страшно. Утром Макс думал, что Дэз уже относится к нему хуже некуда, но сейчас понял — еще есть куда падать.

— Открыть? Или сказать, чтоб убиралась? — повторил свой запрос Альтер.

— Открой. И… Невидимый режим!

Альтер скорчил рожу, будто его сейчас стошнит, но послушно пропал.

Макс встал, огляделся, чем бы вытереть грязные руки.

Дверь бесшумно открылась.

Дэз была в легких спортивных брюках и коротком топе. Ее кожа блестела от пота.

— Я… бегала, — сказала она, входя. — Привет. Увидела Рободом и не смогла удержаться. Всегда хотела увидеть дом Аткинса.

— Отсюда до поместья Спарклов десять километров, — заметил Громов.

— Это недалеко, — пожала плечами Дэз. — Моя норма — пятнадцать.

— Ух ты, — Громов невольным движением тронул свои руки, которые всегда казались ему чересчур тонкими.

— Просто я сейчас не могу уснуть без пробежки. Так что гордиться особенно нечем.

— Боишься проснуться через два года в стеклянном гробу? — усмехнулся Макс.

Дэз не ответила. Она выглядела еще более нервной, чем вчера.

— По правде сказать, мне нечего предложить тебе, кроме воды, — Макс понял, что разговоры об Эдене Дэз неприятны. — Утром я заказывал пиццу, но от нее уже ничего не осталось.

— Вода — как раз то, что надо, — ответила Кемпински.

Она начала осматривать внутреннее пространство Рободома. Оно уже не было таким пустым, каким его увидели Чарли и Тайни. Макс выдвинул часть галерей второго этажа, спальный блок и санузел, открыл технические блоки в основании. Туда вела узкая темная лестница.

— Почему ты попросила Чарли не говорить мне, что вы переписываетесь? — спросил Громов, подавая Дэз стакан с водой.

Она отпила большой глоток, присела на корточки у лестницы, которая вела в подземную часть Рободома, поставила стакан на пол.

— Можно взглянуть на его платы? Не могу даже представить, как они выглядят. Железо для компьютера размером с дом!

Дэз кивнула в сторону лестницы:

— Я спущусь?

— Альтер, свет в техническом блоке! — скомандовал Макс.

Подземные галереи тут же залил сине-белый свет. В нем был хорошо виден каждый проводок, но лица казались мертвыми, как у зомби из антикварных фильмов.

— Альтер? — переспросила Дэз.

— Да, генеральная программа Рободома. Разве Чарли тебе не рассказывал?

Дэз прошла вперед.

— Он сказал, что я должна увидеть это своими глазами. Сказал, что не хочет портить сюрприз, — она натянуто улыбнулась, пожав плечами. — Здесь очень холодно.

— Специальный температурный режим, чтобы не допускать перегрева основных узлов.

Дэз остановилась у громадных оптических накопителей в прозрачных кожухах из органопластика.

— Ничего себе. Почти такие же, как были в Эдене. Одного вроде бы не хватает…

В ровном ряду из высоких блоков одно место пустовало. Восьмое справа.

— Да, — Макс подошел к ней. — Одного нет. Я пытался узнать у Альтера… Но он не смог ответить. Нет соответствующих данных.

— Это видно, — Дэз ткнула в пустующую нишу.

— Я просил Альтера сформировать для меня историю операций, чтобы понять, когда блок удалили, и список на период, предшествовавший удалению. Может, Аткинс сам его убрал? Альтер! История операций готова?

— Двадцать четыре процента, — ответил системный голос, совсем не похожий на дребезжащий, сварливый тон Аткинса.

— Следы от лазерной резки, — Дэз ткнула в черные пятна копоти на рейлингах, которые некогда держали отсутствующий блок.

— Где? — Макс прищурился и нагнулся, чтобы рассмотреть получше. — Действительно… Крепеж просто срезан. Странно. Он ведь вынимается элементарно. Одним нажатием… — он нажал на кнопку, отпирающую механизм.

На пол с глухим стуком упал обрезок углепластикового крепежа.

Макс поднял его, поднес к глазам.

— Нужен фонарь, — Дэз заглянула в пустую темную нишу.

— Сейчас, — Макс побежал по ступенькам наверх.

Когда он вернулся, Кемпински сидела на корточках, рассматривая соседний блок памяти, вернее сказать, его крепеж.

— Не так все просто, — сказала она. — Одним нажатием блок не вынуть. Тут внутри еще один замок, и открыть его скорее всего можно только дав соответствующую команду генеральной программе.

— Альтер не отвечает на вопросы по этому поводу, — напомнил ей Макс.

— Возможно, ты неправильно их формулируешь, — Кемпински встала. — Меня он послушает?

— Не знаю, — Макс пожал плечами. — Скорее всего нет. Он слушает только меня.

— Если учесть, что ты новый владелец, — это логично.

— Он начал меня слушаться еще до того, как дом был официально зарегистрирован как моя собственность и Альтер получил соответствующие коды. Климов сказал, что подобного не случалось… Альтер даже на порог никого не пускал.

Дэз удивленно приподняла брови:

— Странно… У тебя есть какие-нибудь догадки?

Макс пожал плечами:

— Надеюсь, история операций хоть что-нибудь прояснит. Вообще-то отсутствующий блок — это не единственная проблема. Взгляни.

Громов подвел Дэз к монитору.

— Альтер, данные о состоянии системы!

По экрану побежали строки системных данных.

— Видишь? — Макс ткнул пальцем в четвертую сверху строку. — Рободом что-то обрабатывает! С момента постройки! Уже семнадцать лет! Обеспечением его функционирования занято всего пятнадцать процентов системы! Все остальное — идет на решение какой-то задачи. Учитывая мощность системы, я даже представить не могу, что он такое делает… — Макс показал на кожух из сверхпрочного углепластика, которым было закрыто ядро Рободома. — Кластер из ста пятидесяти тысяч процессоров — про это Альтер тоже не говорит!

Дэз тронула дату в строке.

— Семнадцатое мая две тысячи тридцать седьмого года. Это еще до официальной регистрации Рободома. Вспомни — официально он был сдан в эксплуатацию только четвертого декабря! Возможно…

— Альтера еще не было, когда Аткинс дал системе задачу, — закончил Макс.

— И она скрыта среди инженерного софта для железа, к которому Альтер не имеет доступа. — Кемпински осмотрелась. — Иначе он бы увидел…

— Не обязательно, — перебил ее Макс, — Аткинс мог просто закрыть от него часть данных. Альтер — интеллектуальная, но все же программа…

— Как делятся диски Рободома? — Дэз вернулась к шкафам.

— Никак! — Громов улыбнулся. — Еще одна загадка! Все диски слиты между собой в единое пространство, куда данные свалены как попало! Даже четкой структуры нет! Просто гора файлов, из которой Альтер выбирает нужные!

— У него есть внутренний декодер, — уверенно сказала Дэз. — Мой отец тоже так делает… — она запнулась, — делал. Постороннему человеку могло показаться, что на диске просто гора файлов с непонятными расширениями, сваленных туда вразнобой, без всякой системы. На самом деле, стоило вставить в компьютер внешний ключ — и дисковое пространство тут же упорядочивалось, расширения обозначались как надо и так далее. Ты смотрел внутренний скрипт Альтера?

— Нет, я его просто не нашел, это все равно что искать красную бусину в целом вагоне оранжевых… Стоп, — Макс замер. — Тот же самый принцип, что у «Ио»! Тогда Аткинс спрятал ключ в миллионах программных строк… А здесь — внутренний скрипт Альтера среди миллиардов других скриптов! И никакой системы!

— Рободом… как и другие компьютеры, подключенные к Сети, должен был пострадать от… атаки Джокера, — сказала Дэз. — И восстановиться после запуска «Моцарта».

— И что? — не понял Макс. — Для всех прочих компьютеров, кроме «Ио», «Моцарт» — просто маршрутизатор, который обеспечивает связь Рободома с Сетью и часть его функций в ней. Грубо говоря — как он участвует в общей системе передачи данных.

Дэз сделала глубокий вдох.

— Макс… Я понимаю, что это звучит как бред… Мне самой с трудом хватает знаний, чтобы понять, как такое могло произойти, но мне кажется, что… Рободом слушается тебя, потому что «Моцарта» грузили в Сеть из твоей трехмерной репликации…

Макс нахмурился:

— Мне знаний не хватает, чтобы вообще понять, о чем ты говоришь.

— Как Рободом узнавал Аткинса? Почему он слушался только его? А потом начал слушаться тебя?

Макс замотал головой:

— Нет ответа.

— Я пока не могу сформулировать четкой гипотезы, но все это как-то связано с «Ио» и Сетью, — продолжила Кемпински. — Когда ты изменил ее внутренний код, чтобы омега-вирус не смог существовать в новой среде, что-то произошло… Рободом — один из четырех суперкомпьютеров и, возможно, самый совершенный, он отреагировал на изменения быстрее, чем другие. Если бы мы могли узнать, что происходит с «Аресом», «Ио» и «Дженни»…

— Только с «Аресом». Его устройство аналогично устройству Рободома. «Ио» и главный компьютер Эдена — квантовые, — поправил Макс.

— Мне кажется, это значения уже не имеет, — в голосе Дэз отчетливо звучала тревога.

Макс развернулся, чтобы вернуться к монитору, и неожиданно оказался лицом к лицу с Дэз. Настолько близко, что кожей ощутил жар ее тела, хотя вокруг было очень холодно. Он почувствовал даже биение ее сердца под тонким изохлопком. Мгновение они стояли рядом, глядя друг другу в глаза. Потом Дэз сделала незаметное, ускользающее движение в сторону, дав Громову пройти.

— Мне надо возвращаться, — сказала она.

— Я отвезу тебя, — предложил Макс.

— Ах да… «Фантом»… Я его еще не видела. Скоро поедем, а то Скай будет волноваться. Он мне теперь вроде… Даже не знаю, как это называется. Не сомневаюсь, что через какое-то время они с Джен начнут встречаться. Он так давно этого ждет…

Слова полились из Дэз как журчащий ручеек. Подобное происходило всегда, когда она чего-то пугалась. Макс еще в Накатоми отметил эту странную привычку Кемпински — от страха начинать городить стену из слов, будто она сможет ее от чего-то спасти.

Из обрушившейся на него лавины звуков Макс понял только, что Инферно скорее всего сменит Джокера — и как вождь, и как муж Дженни Синклер. Громов почти не слушал Дэз, только следил за ее губами и движениями тонких пальцев, то и дело поправлявших длинные белые пряди, падающие на лицо.

— Так ты покажешь мне Альтера? — неожиданно спросила она, даже не договорив предыдущего предложения.

Это означало, что Кемпински наконец справилась с приступом волнения.

— Конечно, — обрадованно кивнул Макс. — Альтер! Визуальный режим.

Альтер возник рядом с ним.

— Приветствую, — кисло сказал он Дэз. — Да, я генеральная программа Рободома с единственной в мире уникальной визуализацией. Твой приятель очень крут. У него есть очень крутой гаджет. Он просто супер.

Тон и ужимки Альтера были, как всегда, издевательски-злыми.

— Невероятно… — пробормотала Дэз, глядя на голограмму.

— Ты оделась не так, как обычно, — заявил Альтер. — Почему?

Кемпински смутилась, ее щеки покраснели.

— Она специально так оделась, — Альтер ткнул пальцем в Дэз. — У тебя есть шанс, парень, используй его. Только не позволяй ей завладеть твоим сердцем по-настоящему. У женщин слишком непостоянный гормональный фон, чтобы на них можно было полагаться. Они сами не могут знать, какой будет их личность утром, — каждый день начинается с биохимической лотереи. Она предаст тебя, причем сама не заметит как. Потому что сегодня она один человек, а завтра — другой.

Альтер подмигнул Максу.

— Гениально… — только смогла выдохнуть Дэз, глядя на Альтера. — Он… Он как живой! С ним можно… разговаривать!

— У меня встроенный детектор лжи, и он подает сигнал, что ее сердечный ритм слишком неровный, — сказал Альтер. — Это значит, она что-то скрывает. Она волнуется. Говорит не те фразы, которые хочет. Она пришла сюда с какой-то целью. Только никак не решится сказать, зачем именно.

— Вот и поговорили, — улыбнулся Макс.

Дэз не могла отвести взгляда от цифрового привидения Аткинса.

— Он как живой, — повторила она.

Максимус Гром

15 сентября 2054 года, 18:23:12

Токийский хайтек-мегаполис

Штаб-квартира Бюро

информационной безопасности

Меня вызвали поучаствовать в совещании, точнее сказать, выяснении отношений между Бюро и Интерполом. Его шеф — Яков Фаворский — прибыл к Буллигану с целым списком «спорных вопросов».

Совещание проходило в комнате за кабинетом Буллигана. Судя по количеству «антиантенн», — ящиков с отрицательным излучением, которые по принципу «черной дыры» поглощали любые волны, — разговор предстоял серьезный. Настолько, что главы обеих гражданских спецслужб могли лишиться своих кресел, если хотя бы одно слово просочится наружу. Я и не думал, что Буллиган нуждается во мне настолько, чтобы доверить присутствие на подобном совещании. Интересно, чем я его к себе так расположил?

— Вы можете объяснить, ради чего мы впустили в Элладу, самую охраняемую зону комфортного проживания, террориста, которого во всем лотек-пространстве уже считают преемником Джокера?

— Ради победы Громова в Олимпиаде, — спокойно ответил Буллиган. — Евгений Климов, наш аналитик, считает что Инферно сможет идеально подготовить команду.

— Кстати, о Евгении Климове…

Фаворский подозрительно покосился на меня.

— Когда мне доложили, что вы, Буллиган, подали запрос на полный аватар для несуществующего гражданина, который не является вашим агентом, я заинтересовался, сопоставил некоторые события… И поехал в Джа-Джа Блэк. Знаете, что я там обнаружил? Что в ячейке доктора Павлова лежит некий Мирко Другович, личностного аналитика Аткинса в морозилке нет.

— Вы всегда были удивительно догадливы, — сказал Буллиган с такой улыбкой, что становилось неясным — комплимент он только что сказал или издевку.

— Хорошая маскировка, — Фаворский одобрил работу доктора Просперити и наконец перестал меня разглядывать. — Итак, что насчет Инферно?

— Пока он готовит Громова к Олимпиаде, мы все будем делать вид, что его поддельный набор документов на имя Пола Смита нас нисколько не смущает. Как только Громов победит…

— Хорошо, — Фаворский скривил свои тонкие губы. — Тогда… Алекс Хоффман. Недавно он потребовал, чтобы я поднял все досье Громова и попытался найти там хоть что-нибудь дающее повод для ареста. Я поднял…

— Нашли повод? — Буллиган едва заметно напрягся.

— Конечно, — Фаворский улыбнулся, — повод не ахти какой, арестовать по нему можно любого гражданина старше трех лет, но вполне законный.

— Хакерство… — выдохнул Буллиган, откидываясь назад в кресле.

— Да, парочка взломов паролей для входа на игровые арены, нелегальное копирование софта, уничтожение нескольких спам-серверов, — Фаворский уставился на шефа Бюро немигающим взглядом.

— Но вы же понимаете, ради чего все это делается? — сердито спросил его тот.

— Еще как! — из горла Фаворского вырвался хрипловатый сухой смешок. — Все понимают! Алекс хочет, чтобы кроме остатков газа ему принадлежали и Сеть, и самая перспективная разработка в области софта за всю его историю.

— И что, по-вашему, случится, если он все это получит? — Буллиган склонил голову чуть набок.

— Поэтому я сюда приехал, — шеф Интерпола встал и начал нервно расхаживать по маленькой комнате. — Уход Хелены Наварро меня крайне огорчил. Я даже пытался предложить ей помощь в борьбе за место Председателя Торговой Федерации… Но она категорически отказалась.

— Да, это было не в ее правилах — использовать спецслужбы для войны с конкурентами, — вздохнул Буллиган.

— Я думаю, мы должны выработать некую общую стратегию, которая позволит нам сдерживать диктаторские порывы Алекса, — Фаворский нахмурился. — Судя по тому, как вы оберегаете Громова, у вас есть какие-то планы на его счет. Могу я их узнать?

Буллиган смотрел на него долго, изучающе, потом перевел взгляд на меня.

Я понял, что он ждет совета — можно ли доверять Фаворскому. Насколько шеф Интерпола, известный своей скрытностью и беспринципностью, искренен в своих намерениях остановить Алекса Хоффмана? А что, если это просто способ разведки? Что, если Фаворский просто забрасывает наживку в надежде выяснить, какие у Бюро есть планы и козыри?

Фаворский тоже посмотрел на меня.

— Кстати, вы не знаете, почему Хелена сдалась без боя? — спросил он.

— Это случилось уже после приведения моего приговора в исполнение. Я могу только предполагать. Думаю, это как-то связано со смертью Роберта, обстоятельства которой мне никто из вас толком не может сообщить.

Буллиган и Фаворский переглянулись. Похоже, им обоим есть что скрывать на этот счет. Как только они нашли эту точку соприкосновения, напряжение в комнате стало не таким ощутимым. Да, у них определенно есть какой-то общий секрет…

— Рободом начал слушаться Макса Громова еще до того, как произошла официальная смена владельца, — сказал я. — Вам это не кажется странным?

— В самом деле? — лицо шефа Интерпола все равно осталось бесстрастным. — И что это значит? Я бы с удовольствием присоединился к вашим маневрам против Хоффмана, если бы вы хоть что-нибудь рассказали!

— Понимаю вашу иронию, — я улыбнулся, — но проблема в том, что мы сами еще толком не разобрались в ситуации. Произошло нечто глобальное. Настолько большое, что мы не можем понять этого сразу. Поэтому пока просто наблюдаем.

— И наша единственная задача — обеспечить полную безопасность Громову, — добавил Буллиган. — Вы с нами?

Фаворский прищурился, потом вздохнул. Первый раз я увидел на его лице далекий отголосок эмоции. Нечто похожее на разочарование.

— Хорошо. Я понимаю. У вас есть все основания думать, что я действую по заданию Алекса, — сказал он. — Надеюсь, некоторые усилия с моей стороны, дабы убедить вас, что мы союзники, будут более весомым аргументом, чем просто слова. Я не стану сообщать Хоффману о том, что Громов в прошлом хакер.

— Я тебе доверяю, Яков, — перебил его Буллиган. — Доктор Павлов сказал правду. Ни я, ни доктор Синклер, никто на свете пока не может понять, что именно сделал этот мальчик и на что он способен в будущем. Все, что мы делаем, — это… В общем, я просто уверен, что Алексу не нравится Громов, и хочу защитить парня. Хотя бы из чувства благодарности. Как-никак, но он рисковал жизнью, чтобы нас всех спасти. Ты, конечно, можешь считать меня старым сентиментальным дураком.

Фаворский внимательно смотрел на Буллигана, который вытирал шею платком.

Я добавил:

— Громова нельзя злить. Если хайтек-пространство станет враждебным по отношению к нему, это закончится очень большими неприятностями для нас всех.

Фаворский прикусил губы, потом сказал:

— Ну, пока что это не так. «Кор» открыла игровой портал «Максимус Гром», посвященный «спасителю». Для большей части хайтек-граждан он супергерой, несмотря на обвинение ICA.

— Слышите? — Буллиган обратился ко мне. — Обязательно обратите внимание Громова на этот портал. Скажите, что он уже легенда. Уверен, ему будет приятно.

— Сомневаюсь… — пробормотал я. — Потрясение, пережитое им в суде, еще слишком свежо, чтобы он мог воспринимать ситуацию объективно.

— Я, конечно, не могу вам советовать, но мне кажется, в его голову надо вложить мысль о том, что мир состоит не только из уродов, инициировавших эту травлю, но из множества хороших людей, которые по-настоящему благодарны Громову…

— При всем уважении, мистер Буллиган, но даже первокурсник Элизиума с вами аргументированно не согласится, — жестко сказал я. — Люди ходят на портал этой игры не для того, чтобы выразить благодарность реальному Громову, а чтобы самим, хотя бы виртуально, побыть Громовым, которому положена благодарность… Игра виртуальна, но впечатления, которые она оставляет, вполне реальные. Игроки уходят с чувством, что они гении и герои, равные ему, а значит, необходимость платить Максу за его изобретение начнет казаться им все более и более раздражающей. Боюсь, последствия запуска этого портала, которые наступят через несколько месяцев, Громова совсем не обрадуют.

16 сентября 2054 года, 09:18:21

Штаб-квартира Бюро

информационной безопасности,

архив

Буллиган отправил Роджера Ли вместе с Идзуми в один из «кабинетов для ознакомления с информацией», которыми был оборудовал архив Бюро.

Это была малюсенькая волнонепроницаемая комната с изолированными от внешней Сети компьютерами. Вынести, скопировать или передать информацию из этого кабинета было невозможно. По крайней мере, до сих пор никому не удавалось.

Напарники сидели лицом друг к другу, уткнувшись каждый в свой монитор. Их разделял огромный прямоугольный, заваленный контейнерами для оптиков стол.

Роджер и Идзуми составляли общий протокол информации об Алексе Хоффмане. Каждый вставлял в него что-то казавшееся ему важным для расследования. В течение нескольких часов напарники обменялись всего парой фраз, да и то не относящихся к делу. Когда Идзуми вытащил пачку сигарет, Роджер сердито заметил:

— Здесь запрещается курить.

— Да, а кто увидит? Это же специальная противошпионская конура, — сердито сказал инспектор. — Здесь камер нет.

— Я увижу, — отчеканил Роджер. — Пожалуйста, если хотите курить, сдайте магнитную карту дежурному и поднимитесь на крышу, в специальную секцию для курения на открытом воздухе, где ваша вредная привычка не сможет причинить вреда никому, кроме вас самого.

Идзуми посмотрел на Роджера так, будто тот лишил его последней затяжки перед казнью. Потом сунул сигареты обратно в карман плаща и уткнулся в монитор.

Инспектор просматривал отчеты, составленные десятками агентов, и заключения, выданные лучшими личностными аналитиками. Буллиган предупредил и Роджера, и Идзуми:

— Мы не можем следить за ним слишком явно, открыто. Как вы понимаете, в этом случае Хоффман вполне в состоянии просто-напросто лишить нас финансовой возможности это делать. Поэтому сведения о нем далеко не полные. Вам предстоит восполнить имеющиеся пробелы. Сразу предупреждаю, что данное расследование — моя личная инициатива, причем чрезвычайно опасная для вас обоих. Никто не должен знать о вашем задании. Никто, слышите?

— Чудно, — вздохнул Идзуми. — То есть, если Хоффман отправит к нам отряд головорезов из собственной службы безопасности, нам надо сказать, что мы по собственной инициативе копаемся в его тайнах, мол, людям свойственно любопытство? А вы, сэр, стало быть, ни при чем?

— Именно, — спокойно и даже с некоторой иронией подтвердил Буллиган.

После этого разговора Идзуми стало окончательно ясно, что он ошибся в выборе профессии и что его попытки дотянуть до счастливой спокойной пенсии ему слишком дорого обходятся.

Роджер, напротив, был явно воодушевлен предстоящей работой.

— Прижать Алекса Хоффмана! — мечтательно вздохнул он. — Я войду в историю!

— Угу, — мрачно кивнул Идзуми. — Влетишь! В кремационной капсуле.

Когда напарников отправили в архив изучать досье Хоффмана, Идзуми втайне понадеялся, что процесс «изучения» удастся затянуть года на два… То да сё, уточнения, разъяснения…

— Всегда можно прикинуться тупее, чем ты есть. Я уже старый, несколько сотрясений мозга пережил, всякое может быть, — говорил себе Идзуми.

Однако Роджер Ли, очевидно, был настроен совершенно иначе. Он как одержимый запихивал в свою голову через нейролингву необходимую информацию.

— Поскорей бы отсюда выйти, — ворчал Роджер. — Ненавижу сидеть в архиве!

Инспектор начал понимать суть коварного плана Буллигана. Он специально приставил к нему самого резвого и нетерпеливого агента, чтобы напрочь отрезать все возможные пути спасти собственную шкуру. От этой мысли Идзуми погрузился в уныние, проклиная тот день, когда ему по почте прислали распоряжение съездить в Эден.

Окончательно смирившись с неизбежностью, Идзуми начал вчитываться в сухие отчеты и заключения. Вскоре ему пришлось признать, что составлены они толково и содержат немало увлекательных подробностей.

К примеру, увлечение Хоффмана военными стратегиями — на арене «Полководец» он провел немало часов и закрыл свое подключение только потому, что его армия постоянно проигрывала. Проигрыши вообще сильно злили Алекса. Как-то, продув партию в сквош, он начал колотить ракеткой по стенам так, что разломал ее на мелкие кусочки. Другой раз, проиграв своему компьютеру партию в шахматы, разбил голографическую доску вдребезги.

Отдельного внимания заслуживала попытка Хоффмана вживить своим секретарям чипы, упрощавшие передачу информации. Фактически, в этом случае Председатель TF мог видеть своих сотрудников в списке устройств, подключенных к его компьютеру. Забавная идея.

В числе его «технологических заданий» числилось и такое: «электромагнитный генератор импульсов для повышения производительности труда официантов». Суть этого гениального устройства была проста. Если клиент в ресторане нажимал на кнопку вызова официанта, а тот не являлся в течение минуты, то этого самого официанта начинало бить током. Прекратить производство данных импульсов можно только подбежав к тому столу, с которого был послан вызов, и поднеся датчик к специальному стоп-чипу.

Все личностные аналитики выносили весьма неутешительный вердикт, что всеми действиями Хоффмана движет «ощущение себя как ущербного, второсортного существа и яростные попытки доказать всему миру, что это не так».

Проработав в полиции почти тридцать лет, Идзуми наизусть выучил, что такое «комплекс ущербного существа». Обыкновенно этой формулировкой снабжали каждого серийного убийцу и каждого террориста. Будто истории их жизни Бог создает простым копированием, не утруждая себя актом творения. Родились в социально неблагополучной среде, росли в нищете, считали, что достойны лучшей доли, вбили себе в голову, что мир их презирает, не уважает, не замечает их достоинств, сначала пытались доказать, что они не хуже других, потом начинали убеждать себя самих, что они на самом деле лучше других, это не слишком-то хорошо получалось… Результатом сего внутреннего диалога неизменно становились трупы, хитроумные бомбы или отравляющий газ в транспортных системах или вот проекты типа «Кибелы» — попытка превратить человечество в стадо послушных зомби, которыми можно управлять, как рабами в компьютерной стратегии. Причем, учитывая плачевные результаты Алекса на арене «Полководец», человечеству пришлось бы туго.

Хоффман, судя по отчетам Бюро, этап попыток доказать, что он не хуже других, — миновал. Он методично скупал самые дорогие и роскошные вещи в мире — яхты, дворцы, предметы искусства. Только турбоджет «Фантом» ему не достался.

Алекс стал медиазвездой, потом Председателем TF… Однако от своих детских комплексов, похоже, так и не избавился. Иначе как объяснить его маниакальное пристрастие к соревнованиям в любой области? Его одержимость коллекционированием всевозможных титулов и званий была известна абсолютно всем. Никто не удивился, когда Алекс Хоффман принял решение участвовать в Олимпиаде. В TFT оборудовали специальный тренировочный блок. Для участия в команде Алекса скуплены самые лучшие и прославленные геймеры. Его тренирует Спайдер — четырежды чемпион Олимпиады. Второй величайший игрок в истории, после Инферно. Самого Инферно агенты Хоффмана искали несколько месяцев, но так и не смогли обнаружить, где тот скрывается.

Читая все это, Идзуми забыл о времени. Он знал, что Хоффман опасен, — но не мог предположить, насколько.

— Настоящий мегаломаньяк, — восхищенно вздохнул Роджер. — Прижать такого… Обо мне кино будут снимать еще лет триста. Может, даже комикс создадут…

Инспектор очнулся и сердито посмотрел на своего напарника. После десяти часов подключения к нейролингве тот походил на пациента психиатрической клиники. Волосы торчат в разные стороны, глаза красные, вокруг них фиолетовые круги.

Идзуми вздохнул. Лицо его было очень хмурым.

— А я все думал, на кого же мы похожи, — проворчал он. — Точно, на парочку из комиксов.

— Вы хоть понимаете, насколько важна наша миссия? — спросил Роджер.

Инспектор скрестил руки на груди, вытянул ноги и уставился в экран, где висел системный отчет личностного аналитика, который давал подробный прогноз поведения Хоффмана; там значились: попытка установить личную диктатуру, массовые убийства всех, кто не будет поклоняться Алексу как живому богу, жажда вершить судьбу всего человечества — никак не меньше.

— «Наша миссия», — Идзуми передразнил Роджера. — О, боже…

— Пора передохнуть, — сказал Роджер, вылезая из своего кресла. — Завтра продолжим.

— Поезжай, я останусь, — ответил Идзуми.

— Зря вы нейролингву не используете, — заметил Подлюга, — без нее вообще нереально такой объем информации запомнить.

— Предпочитаю старый способ, — буркнул инспектор, — он позволяет над информацией еще и подумать.

— Ну, как знаете, — Роджер взял с вешалки свою кожаную куртку. — До завтра.

Идзуми кивнул.

Как только напарник вышел за дверь, инспектор моментально выхватил из кармана пачку сигарет, зубами выдернул одну, щелкнул зажигалкой и закурил. Откинувшись назад в кресле, он выпустил кольцо дыма в потолок. Лицо его выразило неизъяснимое блаженство. Потом Идзуми встал и начал медленно ходить по кабинету. Прикурил вторую сигарету от первой, потом третью от второй…

В четыре часа утра на столе перед Идзуми стояла переполненная импровизированная пепельница, в которую он превратил один из стеклянных стаканов. Круг данных, которые интересовали инспектора, сузился до отчетов, касающихся корпораций Brain Gate и «Параллельный мир». Обе принадлежали Алексу Хоффману единолично и не входили в «золотую тысячу» крупнейших компаний мира.

Brain Gate, согласно документам, являлась исследовательской корпорацией, созданной с целью разработки «телепатического чипа», который позволяет инвалидам управлять электронными устройствами посредством одного лишь желания. То есть, достаточно только пожелать, чтобы окно открылось, — центральный компьютер примет соответствующий сигнал, дешифрует его и даст нужную команду датчикам оконного пакета. Brain Gate финансировалась из личных средств Хоффмана, и, согласно обязательному отчету для Комиссии по этике о сути своих исследований, застряла на стадии разработки интерфейса.

«Параллельный мир» был создан с целью производства игровых арен. Однако ни одной арены пока не запустил. В разработке у него якобы находится арена «Менеджер Вселенной», где каждому игроку предоставляется возможность сотворить такой мир, какой он только пожелает…

Согласно финансовым документам, которые агенты Бюро сумели добыть в кредитной системе, обе компании обходились Хоффману чрезвычайно дорого. Немыслимо дорого. Средств, которые он направлял на «исследования» и «проект арены», могло хватить на создание десятка экспериментальных чипов и двух арен-миров вроде «Динотопии» или «Сунь Укун».

Однако никакого ощутимого результата Хоффман за свои деньги от этих компаний не получил. Только пространные объяснения, обещания, что они до сих пор ничего не создали, но вот уже скоро, скоро… Примечательно и то, что главным инженером обоих проектов была некая Нина Мио — софт-инженер, выпускница Байок-скай, прошедшая спецкурс прикладного софт-инжиниринга в Университете Манчестера. В этом заведении традиционно готовили будущих инженеров-экспериментаторов, чьей задачей была не отладка массового производства и создание практически полезных вещей, а выдумывание разнообразных концептов, назначение которых могло долгие годы оставаться неясным. Так, Клинт Джонсон придумал самонаводящийся гравитационный квадрат, который мог обнаруживать мелкие цели в воздухе и уничтожать их. Для военных целей квадрат был слишком мал, всего четыре на четыре сантиметра. Поэтому изобретение Джонсона вошло в жизнь хайтек-пространства как «мухобойка Джонсона» и в таком виде стало бестселлером.

— Нина Мио… — Идзуми записал имя обычным карандашом в обычном бумажном блокноте. Доставать такие на блошиных рынках становилось все труднее. Немного выручали старьевщики-апатриды, научившиеся ради бумаги смывать краску со страниц довоенных книг. Особенно хорошие блокноты получались из дешевых бульварных изданий в мягких обложках. Бумагу для них использовали вторичную, серую, дешевую, пухлую и мягкую. Очень удобно писать. Только вот переплет, как правило, никуда не годился.

— Нина Мио, Нина Мио… — несколько раз повторил Идзуми, пытаясь понять, что его так смущает в этом имени.

Инспектор так и не смог формализовать свои интуитивные сомнения, отодвинул блокнот и стал читать отчет дальше.

Сам по себе факт, что дорогостоящие исследования ни к чему не привели, странным не был. Разумеется, Идзуми знал, что из десяти исследовательских проектов успешно завершается в лучшем случае один.

Но Хоффман не был похож на обычного инвестора, который готов рисковать и долго ждать результата. От всех остальных своих корпораций он требовал мгновенной прибыли и внедрения только тех разработок, которые будут иметь гарантированный успех. Например, модули автономных разговоров для биофонов. Эти модули позволяли гражданам хайтек-пространства не поддерживать самостоятельно долгих бессмысленных бесед с говорливыми тетушками или слезливыми подругами. Благодаря модулю автономных разговоров можно было включить интеллектуальную программу, которая в нужный интонационный момент голосом владельца биофона будет говорить: «Ой!», «Да что ты?!», «Не может быть!», «Это потрясающе!», «Какой подлец!», «А ты ему что?» и так далее. Модуль автономных разговоров мог самостоятельно попрощаться, пожелать удачи, даже выдать какое-нибудь краткое резюме беседы на основе контекстного анализа речевого потока собеседника. Тем временем владелец биофона мог спокойно заниматься своими делами, не тратя времени на бесполезный треп. Успех новинки был бешеный.

Однако ни Brain Gate, ни «Параллельный мир», в принципе, не занимались ничем подобным! Их разработки были немыслимо сложны. Больше того, не было никакой надежды на их оглушительный коммерческий успех. Голосовое управление полностью устраивало большую часть потребителей. К тому же, принимая во внимание уровень развития биоинженерных корпораций и количество гениальных изобретений доктора Просперити, людей, не способных ни двигаться, ни говорить, уже практически не осталось. Даже те, кто не мог себе позволить ДНК-идентичный протез за деньги, все равно так или иначе получали необходимое — или через государственное агентство контроля качества жизни, или участвуя в рекламно-благотворительных акциях производителей имплантантов. Смысл разработки «телепатического чипа» был Идзуми совершенно не ясен.

Арена «Менеджер Вселенной», созданием которой занимается «Параллельный мир», в принципе, вторична. Подобная уже существует и называется «Ты — Бог!» Там любой человек, страдающий манией величия, может за шесть дней создать себе мир, выбрать формы существ, которые его населяют, из предложенных списков флоры и фауны, или тут же сконструировать новых. Завершив процесс творения, игрок мог делать со своим миром все что заблагорассудится. Девяносто восемь процентов игроков строили мир только для того, чтобы его как можно эффектнее и мучительнее разрушить, проявляя поистине безграничную фантазию в части сочинения катастроф, войн и природных катаклизмов. У арены «Ты — Бог!» сложился узкий круг постоянных почитателей, который, к счастью, не подавал признаков роста. Зачем нужна вторая такая же арена, инспектор понять не мог, а все, чего Идзуми не мог понять, внушало ему подозрения. Обе компании — что «Параллельный мир», что Brain Gate — в принципе, никогда бы не принесли Алексу Хоффману ни прибыли, ни славы первооткрывателя — однако он продолжал переводить на их счета астрономические суммы и лично инспектировать штаб-квартиры каждую неделю.

17 сентября 2054 года, 08:03:12

RRZ «Эллада»

Экологический парк «Сад цветов»

При других обстоятельствах «Садом цветов» можно было бы любоваться, задыхаясь от восторга. Цветы со всего света, высаженные так, чтобы цветение происходило круглый год, небольшие искусственные пруды и романтичные каналы с арочными ажурными мостиками, старинные фонари, беседки в укромных уголках…

Макс же задыхался только от усталости, из последних сил налегая на педали. Он едва поспевал за Фриш, которая даже не вспотела. Это утро она решила начать с троеборья — бег, плавание, велосипед.

— Очень хорошо, сэр, — подбадривала его та, оборачиваясь, — осталось совсем немного. Вы держитесь отлично.

Громов зажмурился. Едкий соленый пот заливал ему глаза. Он даже не мог ответить Фриш, чтобы окончательно не сорвать дыхание. Он уже начал сомневаться — может, все же стоило согласиться на лекарства? Подъем уровня кортизола «натуральным способом» оказался гораздо более трудным делом, чем можно было себе представить.

— Еще полкилометра, и все. После обеда мы займемся единоборствами или теннисом, как вам захочется.

Неожиданно чья-то рука опустилась на плечо Макса:

— Привет!

Громов от неожиданности чуть не свалился с велосипеда.

Инферно, а это был он, в зеркальных спортивных очках с автозатемнением схватил руль и удержал Макса.

— Прости, не хотел тебя пугать, — он широко улыбнулся. — Ну как? Готов начать подготовку? Мы все тебя ждем.

Макс кивнул и сделал отчаянное усилие крутить педали хоть немного быстрее, потому что Инферно бежал рядом с ним без всяких видимых усилий да еще и разговаривал!

— Отлично, — сказал тот, — тогда, может, в одиннадцать?

Макс кивнул еще раз своему собственному отражению в очках Инферно. Тот широко улыбнулся.

— Тогда я ускорюсь, надо кое-что подготовить.

Он махнул Максу рукой и умчался вперед.

Громов скрипнул зубами, понимая, что вертеть педали быстрее он не сможет. Мышцы и так напрягались на разрыв. У Фриш сделался такой вид, будто чувствовала себя виноватой за усталость Макса, его плохую физическую форму и ждала наказания.

— Он, должно быть, из лотеков, — сказала она, показав в сторону Инферно, который свернул к Спарклам, исчезнув из поля зрения.

— Нет, — процедил сквозь зубы Громов. — Скай Блэкборн мог унаследовать заводы по переработке металлов, принадлежащие его семье. Он хайтек, причем плутократ в шестом поколении. Получил классическое образование без применения нейролингвы. Закончил Кембриджский университет, факультет философии, откуда и отправился прямиком к Джокеру в лотек-пространство.

Фриш втянула голову в плечи.

— Чтобы тренировки дали нужный эффект, они должны быть тяжелыми. От этого никуда не деться, сэр, — виновато сказала она.

— Все в порядке, Фриш, — успокоил ее Макс. — Спасибо, что помогаете мне.

— Ну что вы, сэр… Мы все обязаны вам жизнью, — засмущалась та.

Биофон Макса подал сигнал.

— Да, — с трудом ответил Громов. К счастью, подъем закончился, начался спуск.

Через час Макс «финишировал» у ворот Рободома, точнее сказать — приполз к воротам.

— Поздравляю вас, сэр! — Фриш похлопала его по плечу. — Вы чемпион. Я приду за вами в четыре. На полтора часа. И перед сном. Вам сейчас надо заниматься не меньше пяти часов в день, а лучше шесть.

— Слушаюсь, — Макс с наслаждением расстегнул шлем и стащил его с головы.

— И не забудьте пообедать как следует. Здесь неподалеку хороший ресторан. Сэр Роберт заказывал всю еду там.

Макс удивленно посмотрел на Фриш.

— Вы знали Роберта Аткинса? — спросил он.

— Совсем немного, — та покачала головой. — Доктор Павлов, его врач, приглашал меня как-то в надежде, что сэр Роберт захочет научиться хоть чему-то — плаванию или каким-нибудь физическим играм. Но тот наотрез отказался. Хотя таким, как он, физические нагрузки необходимы с самого раннего возраста…

— Каким «таким»? — Макс напрягся.

— Ну… таким… — Фриш замялась. — Я не сильна в медицине и не знаю, как называлась его болезнь. Меня учили только, как тренировать мышечный корсет и сохранять гибкость суставов, применять схемы тренировки, выписанные врачом.

— Из какой части лотек-пространства ты приехала сюда? — спросил Макс.

— Я не из лотеков, — Фриш вздохнула, — мою мать лишили гражданства в Нью-Йоркском хайтек-мегаполисе. Когда стало совсем туго, она отдала меня в Олимпийскую деревню.

— Понятно, — Макс грустно посмотрел на Фриш.

Та улыбнулась и помахала ему рукой:

— До четырех, сэр!

После чего развернула велосипед и быстро укатила.

Макс поставил свой байк у ограды, закрыл ворота и стал медленно подниматься к Рободому, мечтая только об одном.

— Душ через две минуты! — сказал он Альтеру, как только вошел.

— Узнаю почерк старушки Фриш, — усмехнулся Альтер, — в отместку за свое несчастное детство она теперь изощренно мучает жителей Эллады.

Громов скрылся от Альтера в душевом блоке.

17 сентября 2054 года, 10:59:23

RRZ «Эллада»

Поместье Спарклов

«Фантом» мягко, почти невесомо катил по идеально ровной дороге. Остановившись у крыла, которое вело в апартаменты Чарли, Макс вышел.

Он обогнул дом и оказался на лужайке для крокета — так Эмма называла эту идеально ровную площадку с ровно подстриженной травой.

По лужайке бегали Тайни, Чарли и Дэз — все с завязанными глазами — и пытались поймать сквош-мячики, которыми Инферно стрелял из пневматического ружья. У Дэз получалось хотя бы верно определить направление полета сквошика, но схватить его — нет. Чарли и Тайни бестолково метались из стороны в сторону, натыкаясь друг на друга.

Рука Макса дернулась вверх будто сама собой. Прежде чем он успел понять, что происходит, его пальцы уже сжимали сквошик.

— Неплохо! — раздался удивленный возглас Инферно.

Тайни снял повязку.

— Это не считается! Он его видел, — обиженно сказал Бэнкс.

В следующее мгновение мячик ударился в его грудь.

— Ты тоже, — улыбнулся Инферно.

Чарли и Дэз сняли повязки.

— Привет, — поздоровался со всеми Макс.

— Здравствуй, — ответил Чарли несколько прохладно.

— Привет, — Тайни насупился.

Дэз вообще ничего не сказала.

Инферно положил ружье на траву и обвел недовольных строгим взглядом.

— Мне казалось, мы это обсудили и все всё поняли, — сказал он.

— Что поняли? — Макс с трудом поборол приступ раздражения, которое в последнее время накрывало его все чаще.

— Они считают, что ты поступил эгоистично, уехав на несколько дней, в условиях, когда до игр остаются считанные недели, — пояснил Инферно.

— Я под судом. Мне надо бегать по восемь часов в день, чтобы привести себя в порядок, — ответил Макс. — Извините, что доставляю неудобства.

Тайни растерянно посмотрел на Чарли, ожидая его реакции. Чарли посмотрел на Дэз.

Кемпински тихим ровным голосом проговорила:

— Давайте тренироваться.

Громов почувствовал себя так, будто у него из-под ног выдернули половик и он с размаху грохнулся на задницу.

Инферно легко взбежал по ступенькам.

— Идемте, я подготовил «Кор». Начнем с подробного анализа арен, потом перейдем к стратегии, — он остановился в дверях. — Правила арен все знают? Через нейролингву грузить не надо?

— Мне нельзя подключаться к нейролингве еще две недели, — сказал Макс.

— Хм… — Инферно почесал бровь. — Тогда мне будет довольно сложно объяснить тебе, что есть Путь… Ладно, что-нибудь придумаем. Идем!

Макс пошел за ним. Следом плелся Тайни. Чарли и Дэз чуть отстали. Боковым зрением Макс заметил, что Спаркл идет так близко от Кемпински, что то и дело касается ее руки.

На сей раз приступ раздражения был таким сильным, что у Громова потемнело в глазах. Он пошел быстрее, нагнал Инферно.

— Что-то хочешь спросить? — поинтересовался тот.

— Да… Как по-твоему, я смогу готовиться к играм, не загружаясь в Сеть?

— Я верю, что ты сможешь все, — мягко заметил Инферно, — но ты будешь первым, кто готовится к Сетевой Олимпиаде вне Сети. Кстати, поздравляю, портал имени тебя стал самым посещаемым, — сообщил ему Инферно.

— Имени меня? — переспросил Громов.

— Ты что, ничего не знаешь? — изумился Инферно. — «Максимус Гром»!

— Нет, — Макс слегка оторопел. — А что там?

— Тебе лучше взглянуть самому. Можно без полного подключения. В обычном, двухмерном интерфейсе, — Инферно странно посмотрел на Громова.

— Я… Я не подключался к Сети с того момента, как… — Макс замялся.

— Убил Джокера? — уточнил Инферно. — Не мучай себя. Кто-то должен был это сделать. Выбора не было. Джокер перестал быть собой, как только применил омега-вирус. Честно говоря, я бы задал пару вопросов Хьюго… Если бы знал, как с ним связаться.

— А Дэз? Она тоже считает, что у меня не было выбора? — перебил его Громов.

Инферно обернулся. Подумал и не стал отвечать на вопрос.

— Кстати, мы пришли, — обратился он ко всем остальным. — Я установил мониторы. Игры лучше смотреть в двухмерном виде со стоп-кадром. Так проще их анализировать.

18 сентября 2054 года, 11:32:12

Северо-Африканская промышленная зона

Либерийский морской порт

Корпорация Brain Gate, согласно документам, находилась в Либерийской промышленной зоне. Более странного места для научно-исследовательского центра представить невозможно.

Либерия — это нескончаемая череда строительных и ремонтных площадок, сухих и плавучих доков, где день и ночь собирают новые суда, чинят старые, штампуют детали из вторичного сырья, нелегально заряжают атомные батареи для наутилусов от старых, давным-давно выработавших свой срок реакторов, снятых с трофейных атомных подводных лодок и атомоходов, принадлежавших лотек-коалиции. Самый охраняемый объект в Либерии — судостроительный завод военной корпорации «Микадо», где делают подводные крейсеры — наутилусы — и надводные штурмовые корабли.

Большую часть года в этой местности палит солнце и стоит сорока-пятидесятиградусная жара. Они ненадолго сменяются штормовым ветром и ночным пронизывающим холодом. С искусственных болот, резервуаров для брожения кварцевого топлива и насыщения его солнечной энергией, летят тучи кровососов, превращающих и без того нелегкую жизнь рабочих в настоящий ад.

Москиты от долгого житья в химически-активной среде мутировали и превратились в ядовитых тварей с такой кислотностью тканей, что прихлопнувший комарика рисковал получить серьезный ожог.

Добраться до этого ада Идзуми смог только с пересадкой. Утром он вылетел из Токийского хайтек-мегаполиса плановым рейсом Бюро в Лондон-Парижский хайтек-мегаполис (ЛП), а там пересел на турбореактивный катер на воздушной подушке — пассажирскую «ракету», курсировавшую между ЛП и Либерией. «Ракета» была старая, гудела, как взлетающий самолет, и страшно тряслась, стоило ветру поднять на воде мельчайшую рябь.

Всю дорогу Идзуми проклинал Буллигана, Хоффмана, своего напарника Роджера, жизнь полицейского инспектора и вообще — землю, небо, воду и хайтек-правительство.

Однако, как только инспектор сошел с катера, где были какой-никакой кондиционер и соевое охлажденное пиво, он понял, что на самом деле только что покинул рай.

Идзуми встречал двухметровый черный из Либерийского департамента упредительной полиции.

— Инспектор Раштики. Добро пожаловать в Либерию, — приветствовал он коллегу из Токийского хайтек-мегаполиса.

— Да уж лучше бы я умер… — пробурчал Идзуми.

— Еще успеете, — пообещал ему коллега из упредилки.

Турбокар Либерийского отделения упредительной полиции несся по бетонному автобану вдоль побережья.

Раштики передал на вирстбук Идзуми все данные по корпорации Brain Gate, какие ему удалось собрать.

— Здесь нет ничего нового, я все это уже видел в архивах Бюро, — проворчал инспектор, просматривая файлы.

— Ну, извините, — широко улыбнулся Раштики. — Честно говоря, о существовании этой корпорации я лично узнал только из вашего запроса. Нам все больше с мигрантами тут приходится дело иметь…

— Как вы только заманиваете их сюда на работу… — проворчал Идзуми. — Если бы я был лотеком… Ни за что бы не покинул Микронезию или уж, на худой конец, побережье Буферной зоны.

— Туда еще добраться надо, — подмигнул ему Раштики. — Какие у вас планы?

— Сейчас поедем в Brain Gate, потом решим, — коротко ответил Идзуми, рассматривая фотографию главного инженера компании — Савельева. Где-то он уже видел это лицо, только никак не мог вспомнить, где.

— Меня командировали в полное ваше распоряжение, — сказал Раштики с некоторой обидой. — Уж не знаю, чем вы там занимаетесь. Шеф сказал, что ему сам мистер Буллиган насчет вас звонил. Но чтобы я, специальный агент упредительной полиции, оказался в распоряжении простого полицейского инспектора из токийского депа…

— Дело важное, — заверил его Идзуми.

— Само собой. После того, что вы учинили с бедным доктором Си! — рассмеялся Раштики.

Идзуми все никак не мог оторвать взгляд от строгого глянцевого лица Савельева. Лысая голова главного инженера Brain Gate бликовала, как начищенный медный шар.

— Савельев… У вас есть данные на него? — спросил Идзуми. — Вообще в базе упредительной полиции.

— Сейчас посмотрю, — Раштики послал запрос со своего вирстбука. — Мгновение. Мы слишком быстро едем. Сигнал не очень хороший. Нет… Никаких специальных замечаний в адрес Савельева у нас не было. Никогда. Только стандартное досье. Закончил хайтек-школу Байок-скай, системный инженер, работал с военными, получил степень магистра в области проектирования чипов. Ничего странного. Характеристика от военной корпорации «Микадо». Очень позитивная. Высокий когнитивный предел, дисциплина. Образцовый гражданин хайтек-пространства. Семьи нет. Вредных привычек тоже. Личностный аналитик «Микадо» пишет, что у Савельева высокая устойчивость к стрессу. Низкие показатели социальной чувствительности, но на границе нормы…

— Где он живет?

— Здесь, в Монровии. Единственная жилая зона в Либерии, — Раштики обернулся. — Поедем туда вечером. Отели есть только там.

— А выпивка у них имеется? — поинтересовался Идзуми.

— Уж чего-чего, а этого тут навалом, — подмигнул ему инспектор упредилки, — мы же в порту! Если хотите, наведаемся к моим друзьям в таможенный терминал. У них всегда отличный ассортимент конфиската. Не мавританского, конечно, но карибский — весь. Тридцать сортов рома. А?

— Хоть одна приятная новость за последний месяц, — Идзуми глубоко вздохнул.

Раштики присмотрелся к белым ангарам, возникшим на горизонте.

— Похоже, приехали, — он сверился с данными навигатора на лобовом стекле. — Строение номер двести сорок один. Если верить карте — это и есть Brain Gate. Через полчаса будем у их ворот.

Идзуми вытащил из дорожной сумки электронный бинокль. Присмотрелся.

— Территорию охраняет военная пехота с базы «Микадо». Почему же меня это нисколько не удивляет? Забор высотой метров эдак пять. Вышки с пулеметами. Интересно… И все это для создания чипа, который облегчит жизнь инвалидам? А там что?

— Где? — Раштики протянул руку, чтобы взять бинокль.

— Вот! — Идзуми ткнул пальцем в длинный бетонный канал, тянувшийся от базы прямо к морю.

— А-а… Похоже на ремонтный шлюз. Я такие видел на заводе, где обслуживают и ремонтируют морские наутилусы. По нему можно перетащить посудину прямо из моря, с глубины, в сухой док.

— Еще интереснее, — проворчал Идзуми. — Они подрабатывают ремонтом наутилусов?

Раштики подался вперед, потом протянул Идзуми бинокль:

— Гляньте, похоже, как раз один собираются затащить в ангар. Видите, в море всплыл черный? Здоровый какой… Я таких никогда не видел.

Идзуми дал максимальное увеличение, пригляделся…

— Это подводный крейсер, — сказал он. — Остановитесь!

Турбокар тут же затормозил.

Инспектор присмотрелся. Увеличение было недостаточным, чтобы разглядеть детали, но Идзуми был готов поклясться, что видит двух высоких женщин, стоящих на капитанском мостике. Ветер трепал ярко-голубые волосы одной из них.

— Вот дерьмо… — Идзуми почувствовал, что по всему его телу выступает холодная испарина. — Бэнши…

— Дэйдра МакМэрфи?! Дайте посмотреть! Никогда ее не видел! — Раштики вырвал у Идзуми бинокль и уставился на стоящий далеко в море наутилус.

— Ох, чувствую, я об этом пожалею… — вздохнул Идзуми. — Но план меняется. Интуиция подсказывает мне, что если нас и пустят внутрь компании, то узнать, чем они там на самом деле занимаются, все равно не удастся.

— И что? — Раштики наверняка бы побледнел, если бы смог.

Лицо Идзуми вдруг просияло.

— О! У меня же есть напарник! — воскликнул он. — Я и забыл. Все в порядке. Ни вам, ни мне не потребуется лезть туда тайком, пробиваясь через все охранные кордоны.

Инспектор активировал свой биофон и с огромным удовольствием сказал:

— Привет, Роджер. Я только что нашел тебе отличное задание.

20 сентября 2054 года, 18:59:23

RRZ «Эллада»

Поместье Спарклов

К семи вечера Инферно только-только закончил рассказывать о внутреннем устройстве арены «Сунь Укун», разбирать ее карту, персонажей, виды оружия, прыжки и методы «заточки скила» — прокачки своего персонажа. Дэз, Тайни и Чарли подключились к нейролингве и закачали себе общую информацию вместе с правилами арены. Потом начали обсуждать полученные данные с Инферно. В результате Громов, который к нейролингве подключиться не мог, временами чувствовал себя лишним и вообще не понимал, о чем идет речь.

— То есть если я встретил наджлонга, то должен остановиться и сделать то, что он хочет, даже если речь идет о двухчасовом чтении мантр? — уточнил Тайни.

— Не обязательно, — Инферно покачал головой. — Еще раз повторяю. Чтобы выиграть на этой арене, думать не надо вообще. То действие, которое тебе мгновенно подсказывает интуиция, — самое верное. Как только начал задумываться, считай, проиграл. Надо уловить этот тонкий нюанс.

— Все, что я пока понял, — ты победил, потому что не знал этой игры, никогда в жизни в ней не был и не думал, проходя ее, ни секунды, — проворчал Чарли.

— Да, но я не сам до этого додумался. Мне подсказал Джокер, — Инферно опустил голову.

Дэз удивленно подняла голову, оторвавшись от монитора с картой арены.

— Ты же еще не был с ним знаком в сорок восьмом году, — заметила она.

— С ним лично нет, а с его манерой проведения хакерских атак — да. Он ведь первым изобрел интуитивный способ борьбы с защитными системами. Если твои действия лишены формальной логики и четкой последовательности, компьютер не может тебя просчитать. Поэтому я думаю, что для победы в «Сунь Укун» мы должны тренироваться на совсем другой арене…

Инферно загадочно посмотрел на Макса. Потом набрал сетевой адрес, и на мониторы всех четверых друзей вывелась загрузочная страница портала «Максимус Гром».

— Эта арена хороша тем, что не требует обязательного подключения к Сети с полным нейронным контактом, — Инферно посмотрел на Макса. — Достаточно и ее простой, двухмерной версии. Смотрите.

Он подошел к монитору Громова и попросил всех остальных:

— Идите сюда.

Дэз слегка нахмурилась, похоже, она не очень понимала план Инферно. Как и все остальные.

Инферно спокойно загрузил «тест», а затем по экрану побежали пиктограммы заданий — тестов на память, логику, интуицию, способности к идентификации… Среди них не было тех, что отвечают за формальную память — «способность пропитывать свои мозги данными нейролингвы», как говорил доктор Синклер. Сколько колец у Сатурна или какую частоту имел первый собранный человеком процессор.

Тесты арены требовали только одного — когнитивных способностей. Например, на экране вертятся пять цилиндров, составленных из букв, — две трети букв принадлежат слову, оставшаяся треть — лишние. Пять цилиндров содержат так или иначе связанные между собой слова, а в шестом — слово, выпадающее из ряда. Например: корпускула, излучение, протонный, ионосфера, гелиофизика и архитектура. Тот, кто за тридцать секунд глядения на вертящиеся цилиндры с буквами успевал понять, какие именно слова зашифрованы, к какой области они относятся и что архитектура не имеет отношения к понятиям из области гелиофизики, — мог получить десять баллов.

Макс даже не успевал следить за движениями пальцев Инферно, которые с немыслимой скоростью выбирали правильные ответы!

«Ваш мозг работает со 100 % эффективностью! Поздравляем! Вы — гуру! Введите ваше имя, чтобы мы знали абсолютного чемпиона», — выдала система.

Громов, Тайни, Чарли и Дэз стояли рядом, не в состоянии произнести ни слова.

— Как? — наконец с трудом вымолвил Спаркл.

— Первый раз у меня получилось случайно, — улыбнулся Инферно. — Я зашел на этот портал из чистого любопытства. Все-таки он самый посещаемый. И… получил сто процентов. Сами понимаете, вводить свое сетевое имя мне нельзя… Я в Сети нелегально, под фальшивыми кодами. Я стал пробовать еще и еще, каждый раз получая один и тот же результат. Но если при этом вы спросите меня о сути заданий, которые я выполнял, — я не смогу ответить. Я их даже не запоминаю. А теперь…

Инферно вывел на мониторы точку загрузки на арену «Сунь Укун».

— Я прикреплю к себе две Сетевые камеры, чтобы вы могли видеть, что происходит, — сказал он. — Вы посмотрите, как я пройду один из уровней игры. Просто посмотрите. Потом обсудим, как вам добиться того же.

Дэз, Чарли и Тайни вернулись на свои места и сосредоточенно уставились в мониторы.

Инферно подключился к Сети.

Через минуту друзья увидели его трехмерного двойника в загрузочной точке. Инферно использовал коды… девушки. Спортивной, хорошо прокачанной, с незапоминающимся, но обаятельным лицом. Волосы были туго стянуты на затылке в пучок, вроде того, что Дэз носила в Накатоми. В углу экрана было ее имя: «Алиса Лиддел».

Пошла загрузка игры. Инферно, под маской Алисы, стал обезьяной, как это и положено в мире «Сунь Укун».

После загрузки друзья увидели, что обезьяна очутилась на ветвях огромного дерева и к ней ползет змея. Инферно ловко пробежал над ней, схватил за хвост и начал с силой бить о дерево. Змея превратилась в… золотой лук. Инферно закинул его за плечи и помчался по ветвям в сторону громадной пагоды, возвышавшейся на горизонте.

Максу казалось, что Инферно просто несется сломя голову, на ходу становясь больше и сильнее! Громов едва успевал следить за темным мохнатым шаром, на котором постепенно появлялась яркая одежда! Казалось, этот шар просто летит сквозь джунгли, время от времени пропадая из поля зрения! Потом он появлялся вновь — каждый раз больше и совершеннее! Иногда он вступал с кем-то в стычки, но Максу ни разу не удалось разглядеть, с кем именно. Зато время от времени на экране возникали непонятные твари, совершенно не имеющие никакого отношения к действию. То рыбка в ручье, то олень, то облако…

На подходе к пагоде Инферно уже эволюционировал от простого шимпанзе практически до готового образа Сунь Укуна! Не хватало только красных бровей и посоха!

— Я не вижу! Я не успеваю следить, как он делает прокачку! — в отчаянии воскликнул Тайни.

— Тихо! — шикнула на него Дэз.

Инферно остановился в открытом поле, окружавшем пагоду. Внезапно небеса над ним разверзлись и оттуда на него с ревом ринулся гигантский огнедышащий дракон. Инферно легко подпрыгнул и… взлетел.

Макс снова перестал видеть движения Инферно. Казалось, дракон сам по себе вертится в воздухе, пытаясь поймать невидимого врага. Потом он на мгновение замер, начал летать медленно по кругу, высматривая Инферно на земле. Громов заметил, что на небе возникла яркая звезда. Она становилась все больше и больше. Внезапно взору друзей явился… царь Сунь Укун! В плаще, с посохом и красными бровями. Он летел навстречу дракону, выставив вперед свой посох. Дракон развернулся и приготовится сжечь врага. Из его глотки вырвался столб пламени. Однако Инферно пролетел сквозь него без всяких повреждений и нанес дракону удар волшебным посохом.

Дракон взвыл так, что друзьям, наблюдавшим за этой странной битвой через двухмерный монитор, заложило уши, и рухнул на землю.

Пагода дрогнула и рассыпалась. На ее месте стоял седой сухонький старичок с железным обручем в руках — учитель Сюаньцзан.

Инферно опустился перед ним на одно колено. Старичок возложил на его голову железный обруч.

Появилась надпись:

«Миссия завершена. Поздравляем! Вы установили новый рекорд. Время прохождения миссии — один час двадцать две минуты».

— Меньше полутора часов… — тихо произнес Чарли. — Если бы я не увидел это своими глазами, никогда бы не поверил… Получается, он улучшил свой собственный рекорд в… более чем в тридцать раз?!

— Если бы я не знала Инферно лично, то заподозрила бы в читерстве, — Дэз скрестила руки на груди.

У Громова началась жуткая мигрень. Где-то в самом центре мозга образовался пульсирующий центр, импульсы от которого расходились по всему телу, вызывая жар.

— Что с тобой? — Инферно подошел к Максу, внимательно и тревожно вглядываясь в его побледневшее лицо.

— Опять головная боль, — ответил тот, морщась от мерзкого чувства, будто какая-то микроскопическая тварь жрет его серые клетки. — Хочется голову в морозилку засунуть!

— Ты говорил врачу об этом?

— Угу, — Макс встал и сделал глубокий вдох. — Он считает это просто одним из симптомов нервного истощения. Извините… Я… Мне надо домой.

— Хорошо, — кивнул Инферно. — Мы проведем тренинг без тебя, а завтра…

— А завтра будет то же самое, что сегодня, — буркнул Чарли.

Макс не стал ему отвечать. Он помахал Тайни с Дэз и вышел.

21 сентября 2054 года, 23:11:32

RRZ «Эллада»

Дом «Шоколадная плитка»

Сегодня между мной и Буллиганом состоялся разговор, который как нельзя лучше описывает состояние дел на сегодняшний день.

Доктор Павлов:

Сэр, с прискорбием вынужден констатировать, что состояние Громова ухудшается день ото дня. И это никак не связано с его физическим здоровьем. Доктор Николаев провел полное обследование и не нашел никаких признаков физической, органической болезни. Громов сильно утомлен, но не более.

Я уже предупреждал вас, что последствия пиар-кампании, развернутой Алексом Хоффманом против Громова, могут быть самыми печальными. Если вы читали новостные порталы сегодня, то уже поняли, о чем идет речь. «Рейтинг симпатии к Громову». Из-за того что Алекс Хоффман всеми доступными средствами подогревает негативное отношение к моему подопечному, данный рейтинг уже снизился с 84 до 21 %. Правительство и Бюро со своей стороны не предпринимают никаких ответных шагов, чтобы повлиять на общественное мнение. На каждый выпад против Громова вы должны отвечать! Вы должны находить людей, которые будут напоминать, какой подвиг совершил этот мальчик. Благодаря ему остановлен Апокалипсис, черт вас подери! И ни слова об этом! Зато вопрос платы за пользование Сетью активно полощут везде, где она есть. А то, что она все еще есть благодаря ему, из обсуждения как-то выпадает! Сделайте уже хоть что-нибудь, пока Громов не возненавидел наш в высшей степени глупый мир окончательно!

Джек Буллиган:

И что, по-вашему, будет, если Громов разочаруется в людях?

Доктор Павлов:

Он перестанет считать их мыслящими одухотворенными существам. В шкале его ценностей человек займет почетное первое место в списке стадных животных. То есть человеческая жизнь перестанет быть для Громова наивысшей ценностью. Полагаю, вы достаточно бывали в Буферной зоне, чтобы понять: гуманистические ценности, которые кажутся нам чем-то самим собой разумеющимся, на самом деле очень хрупкая штука. На их признание ушли миллионы лет, а для того чтобы полностью утратить само понятие гуманности, достаточно двух поколений нищеты, бесперспективности и бесправия.

Джек Буллиган:

Мы поможем его адвокатам. Хотя предупреждаю — никаких рычагов влияния на судью Пи, кроме личного обаяния, у меня нет.

Доктор Павлов:

Джек, если вы находите в моих словах хоть что-то забавное — это означает, что вы недооцениваете опасность ситуации. Если Громов внутренне изменится не в лучшую сторону, то делать что-либо будет уже поздно. У этого мальчика нет семьи, которая могла бы его поддержать, а друзьям он больше не доверяет. И никому вообще уже не доверяет. Даже самому себе. Он до сих пор не может отделаться от мысли, что окружающий мир ненастоящий. Это опасно, Джек. Ненастоящий — значит неживой. Не прекратите эту травлю в медиа, которую устроил Алекс, — получите монстра, по сравнению с которым Джокер — кроткая овечка.

Джек Буллиган:

Док, я делаю что могу. Думаете, это просто — пытаться препятствовать тому, от кого всецело зависишь?

Адвокат Громова

21 сентября 2054 года, 11:02:01

RRZ «Эллада»

Рободом

Перед встречей со своим адвокатом Макс сильно нервничал.

Эрнесто Эскобар стал медиазвездой еще до своего рождения благодаря полукоролевскому происхождению. У его матери, простой официантки, случился роман с королем Сицилии, который обсуждала все желтая пресса. Лотек-анклав Мавритания целиком превратился в маленькие сказочные королевства — деревни с большим красивым дворцом посередине. Журналы светской хроники, пользовавшиеся там большим спросом, все больше и больше напоминали старинные книги сказок про бедных принцев и принцесс, которые пешком отправляются в соседнее королевство, чтобы найти себе пару.

В юности Эскобар наслаждался жизнью молодого, красивого бездельника. Глянцевые журналы пестрели его фотографиями, особенно раздел светской хроники.

В зрелом возрасте Эскобар неожиданно открыл в себе недюжинный талант адвоката. Процессы, которые он вел, транслировались в медиа и продавались в Сети. За тридцать лет он не проиграл ни одного дела и, как все мавританцы, необыкновенно гордился, что выучился своему ремеслу без использования нейролингвы.

Однако на этом его сходство с мавританцами заканчивалось. Именно Эскобар стал автором резолюции «Превентивная оборона», документа, который полностью оправдал хайтек-коалицию по окончании Нефтяной войны. В этом документе Эрнесто Эскобар убедительно доказал, что войну начали лотеки, что уничтожение их военного и промышленного потенциала было единственным путем спасти цивилизацию от возвращения «к средневековым ересям и варварским обычаям». Все это позволило адвокатской конторе Эскобара со временем превратиться в юридическую корпорацию с таким штатом и возможностями, что они и дьявола смогли бы оправдать, если бы кто-нибудь их для этого нанял. Принц-адвокат, как прозвали его журналисты, так и остался одной из самых противоречивых фигур медийного пространства. Никто не мог с уверенностью сказать — хороший он человек или монстр с шикарной улыбкой. Философы и писатели Мавритании Эскобара ненавидели, но все до единой незамужние принцессы мелких королевств мечтали выйти за него замуж.

На Эскобаре был безупречный костюм серого цвета, выгодно оттенявший его глаза, седые волосы. Привычка быть медиазвездой чувствовалась во всем. Безупречные лицо, одежда, манеры, речь, жесты и мимика.

— Добрый день, — он лучезарно улыбнулся. — Я счастлив, что мне выпала честь защищать вас от нападок ICA. Увы, наше общество стало слишком неблагодарным.

— Здравствуйте, — кивнул Громов.

— Ваш поверенный ознакомил меня со всеми обстоятельствами дела, официальные документы я получил сам прямо из «Башни правосудия». Так что давайте говорить о том, чего я не знаю. Прежде всего о Дэз Кемпински. Она пару раз попадалась на контактах с лотеками, Бюро подозревает ее в связи с группой Джокера… Скажу сразу — это самое уязвимое место в нашей защите. С него и начнем.

Макс вздохнул и в который раз пересказал всю свою историю, начиная с Накатоми и заканчивая победой над Джокером… Все, кроме правды о Дэз.

— Мы просто учились вместе. И… она мне нравится. То есть нравилась. А теперь, кажется, у них с Чарли больше взаимопонимания, чем со мной, — Макс постарался отделаться самой общей и ничего не значащей фразой, какую только смог придумать.

— Понятно, — сочувственно вздохнул Эскобар. — Не отчаивайтесь, молодой человек. Девушек у вас будет еще много, а хайтек-гражданство только одно. Давайте подумаем, как сделать так, чтобы вы его не лишились. Нам надо выстроить доказательную базу, поэтому давайте займемся рисованием схем. Для начала надо расположить события последних двух лет максимально выгодным для вас образом. Затем вы должны вспомнить, кто может подтвердить вашу исключительную ценность для общества и героизм. Чем больше заслуженных и уважаемых людей будет в этом списке, тем лучше.

— Доктор Синклер… — начал было Громов.

— К сожалению, мы не можем вызвать его как свидетеля, — вдохнул Эрнесто. — Он не человек. То есть… Простите, что не могу пока выдать четкой формулировки. Если бы вы знали, какие баталии ведутся в хайтек-университетах Оксфорде и Кембридже по этому поводу. Их профессорам-юристам поручили разработать правовую базу для регулирования… м-м… жизни существ, которые физически не являются людьми, но полностью сохранили свое «я» в виртуальном пространстве. Имеются в виду Джокер и Синклер. А возможно, есть и Хьюго Хрейдмар — это не доказано, но… Если он существует — то подлежит ли уголовной ответственности? Считать цифровые «я» новой формой жизни или нет? Как гарантировать их права, должны ли они платить налоги, как их наказывать, если придется? Вы даже не можете представить, насколько огромна эта проблема! Мне лично нравится определение «киберграждане» — но я в меньшинстве.

— А кто в большинстве? — поинтересовался Макс.

— Представители старой школы. По их мнению, то, что не имеет физического тела, не может считаться человеком, а значит, наделять Синклера гражданскими правами — абсурдно.

— Если он сохранил собственную волю… — начал было Макс.

— Боюсь, у нас нет времени на обсуждение этого сложного философского вопроса, — улыбнулся Эскобар. — Давайте пройдемся по вашей биографии. На следующей неделе я должен предоставить судье Пи опровержение по всем пунктам иска ICA. Ваши показания мало записать, их еще надо проверить, найти случайных свидетелей, людей, которые с вами никак не связаны, но все же могут подтвердить ваши слова. Кстати, какие у вас были отношения с куратором упредительной полиции в Накатоми?

— Ужасные, — пробормотал Макс, вспоминая Шульца. — Он пытался воспрепятствовать моему поступлению в Эден. Обвинял в хакерстве.

— Это плохо, — вздохнул Эскобар.

Громов подумал о Шульце. Когда ему сказали, что атака Джокера уничтожит всех, Макс первым делом подумал о Дэз, Дженни, Чарли… Но хотел ли он спасать всех остальных? В том числе своего бывшего куратора? Этот вопрос оказался сложным. Во время постоянных стычек с Шульцем в Накатоми Макс не раз желал ему смерти. Но как бы не по-настоящему…

— Ма-акс, — позвал его Эскобар. — О чем задумался?

— Так, неважно, — насупился Громов.

Адвокат чуть прищурился, но не стал выспрашивать подробнее.

3 октября 2054 года, 13:02:01

Нью-Йоркский хайтек-мегаполис

TFT, тренировочная база

Алекса Хоффмана

Алекс тщетно пытался освоить «силу воды», особый вид оружия на арене «Сунь Укун». Холодная плазма, которую аккумулирует вода, — одна из четырех великих «эдо». Три другие — «сила огня», «энергия ветра» и «любовь». «Любовь» — как интуитивное чувство потребностей живого вокруг и готовность поставить интересы всякой твари выше своих собственных — была универсальной силой. Подчинив ее себе, можно было распоряжаться остальными эдо. Однако «любовь» Алексу никак не давалась.

— Я просто не вижу, когда тут кому надо помогать! — жаловался он Спайдеру.

— Сосредоточься на воде, — советовал тот.

Спайдеру исполнилось сорок. Он пришел в виртуальный спорт из реального, силового и довольно поздно — в двадцать пять.

Глядя, как Алекс пятый раз падает в озеро, вместо того чтобы поднять из его глубин плазменный шар и направить на врагов, — Спайдер чувствовал себя неспокойно. Ведь если Хоффман проиграет — виноват будет тренер и никто другой. Спайдеру не хотелось стать объектом гнева Алекса. А тут еще неприятная новость…

Спайдер держал в руках оптик, который передала ему служба безопасности. Запись миссии, пройденной на арене «Сунь Укун» Алисой Лиддел.

Алекс в шестой раз грохнулся в озеро и отключился от модификатора арен.

— Черт! — он зло сорвал контакты с рук. — Ненавижу эту игру!

Хоффман заметил, что тренер держит в руках оптик.

— Что это у тебя? — спросил он и начал жадно глотать холодный женьшеневый чай.

Спайдер вздохнул:

— Запись миссии… Ее прошла Алиса Лиддел. В «Сунь Укун». Вам лучше взглянуть.

— И что я там увижу? — сердито пробурчал Алекс.

— Она прошла миссию за считанные минуты, улучшив результат Инферно, — Спайдер вставил оптик в слот.

Когда запись закончилась, Алекс только и смог, что выдохнуть:

— Ух ты…

Спайдер молчал. Ему не хотелось предлагать Алексу передать главную роль на этой арене другому игроку. Еще была надежда, что Хоффман сам поймет, что ему в «Сунь Укун» не победить, и…

— Думаешь, я должен сделать главным игроком в самом зрелищном этапе соревнований ее? — Алекс ткнул пальцем в экран.

Спайдер пожал плечами.

— Найди ее и узнай, как она это делает, — коротко распорядился Алекс.

Спайдер кивнул.

— Я пообедаю, и перейдем к «Нефтяной войне», — Хоффман зевнул. — Кто в этом году составлял программу?

— Как всегда, публикуется отчет о пятидесяти топовых аренах. Их разбивают на жанры. Из получившихся списков компьютер методом случайного выбора определил трех финалистов.

— Не верю, — фыркнул Алекс. — Олимпийский комитет точно берет с производителей деньги. Я уверен. Надо выяснить, как.

— Все делается честно, сэр, — попытался возразить Спайдер.

Хоффман скорчил презрительную физиономию.

— Говори о том, что знаешь, — посоветовал он своему тренеру. — Мне не нравится тактика, которую ты выбрал для «Сунь Укун». Слишком много метаний.

— Вам придется пройти квесты, сэр. Решение коанов может дать столько очков, как осада крепости Мары…

— Слишком много. Нужна более агрессивная тактика. Быстрая атака. Думай!

Алекс ушел. Дурные предчувствия его тренера только усилились. Он дотронулся до своего уха, активируя биофон, и сказал электронному секретарю:

— Алиса Лиддел.

— Да, — ответил ему звонкий, задиристый голос чемпионки 48-го года.

— Надо встретиться и поговорить, — мрачно сказал Спайдер. — Я показал Алексу, как ты прошла миссию в «Сунь Укун»…

— Постой, — неожиданно встревожилась та. — А где ты… Ты следишь за моим Сетевым аккаунтом?!

— Не я, — примирительно сказал Спайдер. — Алекс распорядился, чтобы всех игроков его команды записывали каждый раз, когда они тренируются. Для контроля.

— Это незаконно, — напомнила тренеру Алиса.

— О чем ты? — отозвался тот с грустной иронией.

Алиса замолчала. Но это молчание по своей напряженности превосходило любой, самый громкий крик.

— Что-то не так? — поинтересовался Спайдер.

— Э-э… — Алиса мялась. — Да, пожалуй, надо встретиться… Где-нибудь в нейтральном месте… Приезжай к нам, на тренировочную базу Бюро.

Интонации в ее голосе окончательно лишили тренера покоя.

— Мне туда четыре часа добираться, — пробормотал Спайдер.

— Хорошо, — спокойно ответила Алиса. — Возьми что-нибудь почитать. Рекомендую последний дайджест мавританской фантастики. Отличные есть рассказы.

Спайдер вдохнул. Он еще надеялся, что все окажется не так, как он думает… И что Алиса сама проходила свою миссию, а не предоставила коды доступа кому-то другому. Спайдер включил запись еше раз. Под сердцем заныло.

Сунь Укун на лету, не сбавляя скорости, успевает биться с врагами, открывать тайники и решать коаны.

Спайдер в напряжении ждал момента, когда появится дракон.

— Нет, нет, нет… Только не трюк с облаками… — едва слышно, одними губами зашептал он.

Облака почернели, на небе образовалась воронка… Из нее появился царь Сунь Укун с волшебным посохом!

Спайдер нажал паузу.

— Проход через параллельный мир, — вздохнул он и покачал головой.

Нет, это играет не Алиса. Такое на арене «Сунь Укун» может творить только один чемпион…

Спайдер закрыл глаза. Он должен сказать Алексу. Лучше сказать самому. Сейчас же. Только так можно избавить себя от будущих подозрений в сговоре…

Спайдер перевел дух, пытаясь успокоиться, затем снова тронул свое ухо.

— Алекс Хоффман, — медленно сказал он.

— Что надо? — раздался раздраженный голос Алекса.

— Это срочно, сэр, — Спайдер сжал руку в кулак. — Я посмотрел игру еще раз, поговорил с Алисой и думаю… Нет, я почти уверен, что она предоставляет свои коды кому-то другому.

— Что? Это не она играет? — встревожился Алекс.

— Боюсь, нет, сэр. Я проанализировал манеру игры, сопоставил ее с особенностями стиля Алисы и… Пришел к выводу, что на записи, которую вы видели, — не она.

— Знаешь, кто? — коротко спросил Хоффман.

— До сих пор я видел подобное лишь однажды… Это покажется вам безумием, но… Я подозреваю, что под кодами Алисы в систему входил Инферно.

Повисла пауза. Спайдер услышал звон — металл о фарфор — похоже, Алекс выронил нож или вилку.

— Инферно?..

25 октября 2054 года, 15:12:23

RRZ «Эллада»

Рободом

Модификатор киберпространства, созданный Аткинсом, ничем не уступал «Кор-5000». Вместо тренера рядом с Максом постоянно присутствовал Альтер. Макс приказал ему загрузить записи всех великих игр на этой арене, прохождения миссий всеми ее чемпионами, проанализировать записи, найти повторяемые действия и предложить алгоритм прохождения.

Оказалось, что возможности Рободома как компьютера плюс совершенство его интеллектуальной генералки дают возможность превратить Альтера в неплохого тренера.

Просканировав игры, арену и техническую документацию, Альтер сконструировал несколько тренировочных уровней. Первый из них был посвящен простой координации — назывался «Сходи за яблоками». Максу надо было всего-то перебраться на другую сторону ручья, к яблоне, и позавтракать. Однако Альтер собрал в этом уровне все варианты ландшафтов и возможных техник перемещения. Путь к яблоне пролегал через джунгли, саванну, пустыню и горы. Попадал Макс во все эти места через параллельные миры.

— Они, как система тонеллей, опутывают и связывают всю арену, — сказал Альтер. — Если запомнишь карту, сможешь оказываться в любой точке пространства «Сунь Укун» практически мгновенно.

— Не знал, что Роберт так любил играть, — сказал Макс, легко перепрыгивая с дерево на дерево.

Оказалось, что с координацией в мире «Сунь Укун» все очень просто. Надо просто захотеть попасть на следующую ветку и прыгнуть — хватательные навыки и умение прыгать по лианам, не теряя равновесия, появлялись будто сами собой после небольшой тренировки. Трудно передать это ощущение… Как будто у тебя не руки и ноги, как обычно, а две пары рук. Причем очень цепких. Макс очень скоро сообразил, что для точного захвата ветки нужно всего лишь… четко ее видеть и делать прыжок. Альтер скользил рядом с Громовым.

— Роберт терпеть не мог игры, считал их самой большой глупостью человечества, — ворчал Альтер.

Из веток вынырнула гигантская кобра и набросилась на Громова, который был пока что лишь маленькой беззащитной мартышкой.

— Тогда зачем построил собственный модификатор? — спросил Макс, отбиваясь палкой от змеи, которая вознамерилась им позавтракать.

Змея разевала пасть, ее ядовитые клыки клацнули рядом с плечом Громова.

— Запрыгни ей на шею и воткни… — начал было Альтер, но обломок палки уже торчал в глазу кобры. — Ух ты.

— Удивлен? — улыбнулся Макс, ловя на лету изумруд, выпавший из тела поверженной змеи.

— Я программа, — напомнил ему Альтер. — Тебе не стоит относиться ко мне как к одушевленному существу.

Макс мгновение смотрел на Альтера, но не нашел что возразить. Пожалуй, действительно, в последнее время он стал общаться с голограммой чересчур эмоционально. Последние события отдалили его от людей. Холодность Дэз, отчужденность Чарли, обиды Тайни, снисходительность Инферно… Не говоря уже об остальном «человечестве», представленном ICA и журналистами, соревновавшимися между собой — кто придумает более невероятную историю жизни Громова.

От этих мыслей начиналась мигрень. Макс решил не думать ни о чем, кроме игры.

— Кажется, я вырос, — отметил Громов, глядя на свои руки.

— Угу, прокачка удалась, — кивнул Альтер.

Макс, превратившийся в обезьяну побольше, вроде шимпанзе, легко перепрыгнул на соседнее дерево.

1 ноября 2054 года, 21:32:54

Либерийская промышленная зона

Штаб-квартира корпорации Brain Gate

Квадролет Председателя TF приземлился на площадке штаб-квартиры Brain Gate. Однако в этот раз обычного еженедельного визита Хоффмана ждали не только сотрудники. За происходящим внимательно наблюдали Буллиган через спутник и Идзуми — в простой цифровой бинокль, сидя в автобусе упредительной полиции.

— Отто, друг, ты можешь подключиться к его биофону так, чтобы он об этом не узнал? — спросил Идзуми у главного инженера Сети.

Конференц-связь Бюро отличалась отменным качеством. Идзуми услышал легкий, едва заметный страдальческий вздох Крейнца.

— Служба безопасности Торговой Федерации контролирует нас. Мы предоставляем ей такой же ежедневный отчет об операциях, как в Бюро, — сказал он.

— Роджер уже сделал это. Неофициально, — хмыкнул Буллиган. — К нашему счастью, командор Ченг тоже не любит Алекса…

— Угу… Но это никак не мешает их экономическим связям, — проворчал Идзуми. — Командор очень выгодно приторговывает наемниками, информацией, предметами искусства, разными… гхм… медикаментами. Будем так это называть. Травами, порошками…

— Ченг уже не раз доказал, что, в общем, на него можно положиться. Его устраивает сложившийся баланс сил, и он готов его поддерживать, — прекратил спор Буллиган. — Роджер подключился к биофону Алекса через портал в Буферной зоне. Разумеется, мы немного помогли оборудованием, кодами и прочим… Зато Крейнцу теперь точно ничего не грозит. Алексу прекрасно известно, что в Буферной зоне возможно все что угодно. Любую информацию могут найти, украсть, купить и так далее. Всё. Заткнулись и слушаем.

Идзуми поправил наушник и внимательно воззрился на силуэты Алекса и Дэйдры, которые спутник Бюро высвечивал безопасными гамма-лучами через толщу бетона и переводил полученные данные в более-менее четкую, понятную человеческому глазу картинку.

Алекс сразу заметил, что доктор МакМэрфи как-то необыкновенно собранна и сосредоточенна.

— Привет, — осторожно поздоровался Хоффман. — Ты хотела меня видеть, я пришел и готов выполнить любое твое желание.

Бэнши не ответила на приветствие.

— Я хочу поквитаться с мальчишкой, Алекс.

— Хорошее желание, — кивнул Хоффман. — Если ты следишь за медиа, то, наверное, заметила, что я его угадал и начал исполнять раньше, чем ты попросила. Пока все идет отлично. ICA предъявила обвинение, суд признал его обоснованным, медиа рвут парня на части. Скоро подключится Интерпол. Если Громов не продаст мне патент — отправится в морозилку. Полагаю, сознание того, что права на его обожаемый биософт все равно станут моими, серьезно отравит нашему Максиму последние секунды жизни.

Председатель TF был весьма доволен собой.

— Это не то, — из горла Бэнши вырвалось тихое рычание. — Я хочу сделать его самый худший кошмар — реальностью.

— Поверь, Дэйдра, сейчас его реальность и есть самый худший кошмар, — поспешно заверил ее Хоффман. — Если ты желаешь непременно замучить поганца, я не стану тебе мешать. Поверь, мне и самому уже до смерти надоел этот выскочка. Громов то, Громов сё, Громов гений… Тошнит! Ты можешь провернуть его через мясорубку или превратить в безмозглый овощ — мне все равно. Единственная просьба — не сейчас, — Алекс молитвенно сложил руки и умильно захлопал ресницами.

— Я не собираюсь убивать его, — процедила сквозь зубы Бэнши. — Смерть — слишком легкое наказание за все, что случилось с нами по милости этого недочеловека.

Доктор МакМэрфи потратила немало часов на создание научных проектов, где убедительно доказывала, что подростки — это неполноценные люди, не сформировавшиеся, не способные подавлять обезьяньи проявления своей натуры и так далее. Она яро выступала за введение жесткого возрастного ценза во всех областях «повышенной ответственности».

У Алекса пересохло во рту.

— А… а… Что тогда? — спросил он, заикнувшись и затаив дыхание.

Бэнши подошла к медиаматрице, вставила в слот оптик. На мониторе появился Громов. Фриш пыталась преподать ему урок йоги на лужайке перед Рободомом. Альтер наблюдал за этим через импровизированное окно, которое Макс сделал, раздвинув пару блоков Рободома.

Бэнши вынула из коробки второй оптик и поставила его в другой слот. Ее пальцы с длинными металлическими наконечниками, «тайскими когтями», или «когтями Будды», как было принято называть в Буферной зоне, побежали по лазерной клавиатуре.

На мониторе Макс, который тщетно пытался принять позу треугольника, схватился за голову и упал на колени.

— Вау… — вздохнул Алекс. — Что это с ним?

— Ты забыл сказать мне, что Рободом принял Громова в качестве хозяина и начал исполнять его приказы, — проворчала Дэйдра.

— Ну… Он же и есть его хозяин, — недоуменно пожал плечами Хоффман.

— Пятнадцать лет Рободом не воспринимал ничей голос. Даже когда мы пытались смоделировать голос Аткинса, это не давало никакого эффекта, — Бэнши постучала пальцем по клавише, прибавляющей громкость. Громову стало еще хуже, он схватился обеими руками за свои уши.

— И что? — Алекс с удовольствием смотрел на мучения Макса.

— Когда я попыталась выяснить, как же мальчишке удалось подчинить себе один из четырех суперкомпьютеров хайтек-пространства, обнаружилась интересная вещь.

Дэйдра вывела на монитор поверх картинки страданий Громова схему.

— Что это? — с недоумением спросил Алекс.

— Список устройств Рободома, — ответила Дэйдра. — Смотри сюда, — она показала когтем на пункт «Системные карты». — Устройство 0000. Его не было раньше.

— Ничего не понимаю, — мотнул головой Хоффман.

— Рободом видит Громова в списке своих устройств. Он воспринимает его как часть себя! Причем очень важную! — раздраженно пояснила Дэйдра. — Наравне с системной памятью. Генералка Рободома стоит ниже в иерархии подчинения.

— Э… И что? Прости за глупые вопросы, — Алекс смотрел на схему и Громова, который жадно пил воду. Взволнованная Фриш звонила доктору Николаеву.

— А то, что скорее всего он точно так же сможет подключиться и к «Аресу», если окажется в зоне его внутренней Сети! — Дэйдра зло поглядела на Алекса. — Ты бы хоть курсы какие прошел, Алекс. Невозможно с тобой разговаривать.

— Рободом видит его в списке своих устройств? — повторил Хоффман. — Но как такое возможно? И что ты с ним делаешь?

— Посылаю вирус, который создает помехи в его канале связи. Просто противный звук, — пояснила Дэйдра.

— А управлять им ты можешь? — глаза Хоффмана загорелись.

— Пока нет, но мы над этим работаем, — Дэйдра вынула оптик с вирусом из слота, Максу тут же заметно полегчало. Он поднялся на ноги, удивленно оглядываясь по сторонам.

— Хм… Но у тебя получится до начала Олимпиады? Представляешь, если он выйдет к журналистам и скажет, что был в сговоре с Джокером? Сознается во всем прямо перед объективами? — Алекс не мог скрыть своего восторга. — Дэйдра, это было бы очень здорово!

— Мне нужен мультиволновой ретранслятор, с помощью которого будет возможно преодолеть защиту Рободома. Когда Макс внутри — мы ничего не можем с ним сделать. Больше того — все наши попытки закинуть вирус в Громова, когда он снаружи, заканчиваются неудачей. Как только Макс входит в Рободом — система автоматически незаметно проверяет и чистит его память. Аткинс, черт его подери, все-таки был гением, — проворчала Бэнши.

— Как это — проверяет и чистит память? — оторопел Хоффман.

— Как у любого носителя данных, который входит в компьютер со стороны. Когда ты вставляешь оптик в свой ноут — происходит то же самое.

— Но он же… человек… — пробормотал Алекс.

— Это большой вопрос, — проворчала Бэнши. — Я пока не могу сказать, как именно это произошло, но теперь он свой и в мире людей, и в мире машин.

— А… Хотя бы гипотезы есть? — у Алекса в горле появился комок.

— Не знаю! — огрызнулась Дэйдра. — Может, случайная мутация. Естественная. Он слишком долго был в прямом контакте с омега-вирусом. Может, фокусы Синклера и Хрейдмара! Мне нужно время, чтобы разобраться!

— У тебя обязательно получится, — примирительно сказал Алекс.

Хоть он и находился в постоянном контакте с Дэйдрой и тешил себя мыслью, что тоже ей необходим… Чувство страха никогда не покидало.

— Кстати, — Хоффман вынул из кармана футляр с оптиком. — Знаю, разговоры об Олимпиаде тебя раздражают, но все же. Мой тренер считает, что Алиса Лиддел — одна из моих игроков — предоставляет свои коды доступа в Сеть другому. А именно — Инферно. Это можно как-то проверить?

— Можно, — коротко ответила Бэнши.

— Вот тут запись… Понадобится что-то еще — скажи.

— Инферно тренирует команду Громова, — Дэйдра вставила оптик в слот.

— Что?! — Алекс побелел. — И ты только сейчас мне об этом говоришь?

— Прости, Алекс, мы тут немного заняты и не следим за подготовкой к шоу, — язвительно ответила профессор МакМэрфи.

— Черт побери… — пальцы Хоффмана сжались в кулаки. — Этот парень забирает все лучшее и бесплатно, а мне достается второй сорт и за бешеные деньги. Дэйдра, я… Я лично прослежу, чтобы военные предоставили тебе самый лучший мультиволновой ретранслятор, какой у них только есть.

Алекс улетел в Нью-Йоркский хайтек-мегаполис.

Буллиган, Идзуми, Крейнц и Роджер собрались в секретной Сетевой гостиной Бюро, чтобы обсудить услышанное. Доктор Синклер не мог присоединиться к ним лично, но Крейнц смог обеспечить аудиоприсутствие директора Эдена.

Трехмерная репликация Роджера выглядела еще эффектнее, чем физический оригинал. Стильная черная одежда, сверху легкие доспехи из углепластика. Идзуми с тоской подумал, что девушки наверняка сходят с ума, когда видят этого парня.

Крейнц задумчиво чертил схемы в виртуальном блокноте.

Идзуми вытащил из бара бутылку виртуального сливочного ликера и смаковал цифровой вкус. Разумеется, в гостиной все было ненастоящим — но нейронная синхронизация давала ощущения, которые почти ничем не отличались от обычных, реальных, физических. Впрочем, были ограничения. Почувствовать вкус ликера было возможно, а опьянеть от него — нет.

— Здравствуйте, — голос доктора Синклера в гостиной звучал не очень четко, приглушенно.

— Здрасть… — кисло поздоровался с ним Буллиган.

— Полагаю, вы ждете, что я смогу объяснить происходящее… — начал было директор Эдена.

— Да, было бы неплохо, — кивнул Идзуми.

— Я попросил Айю Хико и доктора Льюиса немедленно заняться этим вопросом, но пока никаких предположений, что могло случиться с Громовым, нет. Вы уже предупредили его?

— Пока не стали ничего объяснять, просто попросили не покидать пределы Рободома, — ответил Буллиган.

Роджер нервно постучал пальцами по ручке кресла.

— Неужели записи со спутника недостаточно, чтобы прижать Алекса? — спросил он. — Он же говорит с Дэйдрой МакМэрфи! Которая занимается исследованиями по его заказу!

— Запись является реконструкцией, полученной при помощи гамма-лучей, — мотнул головой Крейнц. — Адвокаты Хоффмана тут же объявят ее подделкой. Остальные доказательства получены без официального запроса в Интерпол, а значит, незаконны. Торговая Федерация очень заботилась, чтобы ей не мешали.

— Громова надо доставить в Эден, чтобы мы могли провести весь комплекс исследований, — сказал доктор Синклер.

— Он не согласится, — мотнул головой Буллиган.

— Даже если узнает, что Дэйдра МакМэрфи в любой момент может найти способ им управлять? — Идзуми нервно заерзал.

Крейнц снял очки и потер глаза.

— Я могу поговорить с ним, — сказал он. — Возможно, вместе нам удастся найти техническое объяснение происходящего. Может, Роберт оставил нам какие-то подсказки внутри Рободома… Не знаю.

— Хорошо, — кивнул Буллиган.

Крейнц развернул над своей головой панель управления и вышел из Сети.

7 ноября 2054 года, 08:45:12

Токийский хайтек-мегаполис

Interpol Tower

Алекс Хоффман наблюдал за ходом заключительного заседания в Интерполе по поводу «формулировки обвинения» в адрес Громова, сидя в потайной комнате, смежной с кабинетом шефа Интерпола Фаворского.

В самом кабинете, за большим столом, в присутствии нескольких секретарей, представителей медиа и многочисленных помощников, рассевшихся по стульям и диванам вдоль стен, заседали с самого раннего утра сам Яков Фаворский, шеф Токийского департамента Китосаки, адвокат Эрнесто Эскобар и инспектор Идзуми — в качестве главного свидетеля.

Спустя два часа с начала заседания Алекс Хоффман был в бешенстве. Обвинение рассыпалось на глазах. Шансы учинить уголовное разбирательство с арестом Громова и помещением его в судебный хостел до окончания расследования становились все более призрачными. А поскольку иск ICA тоже плотно увяз в бумажной рутине, Громов по-прежнему сохранял достаточную свободу действий. Жил в Рободоме, занимался спортом, готовился к Олимпиаде и ни разу не включил ни одну из медиаматриц, чтобы посмотреть новости. Иными словами, прессинг получился совсем не таким жестким, как предполагал Алекс.

Он сжимал кулаки и бегал туда-сюда по потайной комнате, желая немедленно придушить этого дурацкого инспектора Идзуми, который как будто нарочно давал показания таким образом, что Громов получался супергероем лучше некуда!

— Сегодня истекает срок подачи официального обвинения, — Эрнесто Эскобар развалился на стуле и насмешливо улыбнулся Якову Фаворскому. — А вы так и не смогли собрать никаких доказательств, даже косвенных, которые бы хоть как-то указывали на наличие сговора между моим клиентом и Джокером.

Фаворский бросил уничтожающий взгляд на Китосаки, а тот в свою очередь на Идзуми. Инспектор сделал вид, будто ничего не заметил. Он вообще пил чай вприкуску с пирожными, как у себя дома, и смотрел в окно. Тарелку пирожных секретарша Фаворского успела обновить уже три раза.

Эскобар потянулся и заложил руки за голову, потом посмотрел на часы:

— Ну что? Дотянете до полудня, пока срок истечет сам собой, или все же признаете, что были не правы, и отзовете иск? Неплохо было бы также извиниться перед парнем за то, что по вашей милости он чуть не лишился доброго имени. Возмутительно вообще-то, — Эрнесто положил локти на стол и подался вперед, сурово глядя на Фаворского.

Тот молчал. Яков Фаворский обладал довольно странным свойством. Его внешность было практически невозможно запомнить. Она была настолько серой и невзрачной, что даже собственные секретари узнавали шефа в большей степени по костюмам, чем в лицо. У Фаворского не было ничего характерного именно для него одного. Ни жестов, ни мимики, ни даже запаха. Каждый, кто встречался с шефом Интерпола, отвернувшись или выйдя за дверь, ловил себя на мысли, что уже не помнит его лица.

Фаворский нервно дернул шеей. Он чувствовал на себе бешеный взгляд Алекса Хоффмана, зная, что тот следит за происходящим по медиамонитору, получая картинку с камер. Ярость Председателя TF могла обернуться катастрофическими последствиями. Фаворский сразу понял, что у Алекса нет той природной сдержанности и здравомыслия, которые позволяли Хелене Наварро в течение долгого времени сохранять независимость судебной системы от Торговой Федерации. Пожалуй, никогда раньше Фаворский не жалел об уходе Хелены так сильно.

— Мы откажемся от обвинения, — наконец произнес он через силу.

— Это значит, Громов все же получит права на свой патент? — Эскобар довольно улыбнулся.

Фаворский судорожным движением поправил воротник, понимая, что тяжелого разговора с Алексом Хоффманом уже не избежать. Но деваться было некуда.

— Получит, но не сможет им пользоваться: ICA пока не отзывает свой иск.

— Пока достаточно и капитуляции Интерпола, — Принц правосудия хлопнул ладонями по столу. — Спасибо. Приятно восстановить справедливость, хотя бы частично.

В этот момент Алекс Хоффман резким движением выключил медиамонитор. Его кулак с силой рассек воздух.

— Ладно… — процедил он сквозь зубы. — Похоже, мне просто не оставили выхода. А ведь я хотел поступить правильно. Я пытался оставаться в рамках закона!

Он открыл крышку своего вирстбука и набрал Сетевой адрес почтового ящика, который использовал для обмена короткими сообщениями с Дэйдрой МакМэрфи.

После того как Буллиган попросил Громова не покидать Рободом, Макс провел две бессонные ночи в компании Альтера, который ходил за ним как хвост и бубнил:

— Думаешь, ты такой уж гений? Ничего подобного! Валяешься в постели, вместо того чтобы работать. Уже месяц потратил на всякую ерунду. Можно подумать, от того, что ты увеличил объем памяти Рободома и доставил чипы поддержки, что-то принципиально изменилось… Вот скажи мне, что ты сделал полезного в жизни? Ты решил энергетическую проблему? Ты проник в тайны эволюции человека? Ты создал собственную космогоническую теорию? Ты объяснил происхождение Вселенной? Ни-че-го! А считаешь себя гением! С какой стати? Никакой ты не гений, ты просто амбициозный, зарвавшийся заурядный инженеришка, которому посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте! Готовился хотя бы к Олимпиаде! Хоть какое-то занятие. Я тебе все подготовил — только встань и работай!

Но Макс не мог. У него физически не получалось ни на чем сосредоточиться. Почему Буллиган запретил ему покидать Рободом? Что с ним произошло два дня назад? Откуда в его ушах взялся этот мерзкий звук?

Макс не мог найти себе места — целыми днями чистил узлы Рободома, изучал его «железо», занимался прочими рутинными вещами. Два раза в день ему доставляли еду из ближайшего ресторана.

Макс привык, что Альтер целыми днями ходит за ним и ругается. Отключить эту функцию почему-то было невозможно. Громов еще не до конца разобрался в особенностях генеральной программы Рободома, но уже понял, что ворчливость Альтера — ее неотъемлемая часть. Отцепиться от голограммы можно было только тремя способами.

Первый — лечь спать: как только Макс начинал собираться ко сну, Альтер мгновенно оставлял его в покое. Это было достаточно легко объяснить. Аткинс страдал бессонницей, поэтому запретил голограмме нервировать его во время отхода ко сну. Ведь спугнуть и без того плохой сон Роберта могло все что угодно.

Второй — сесть за какие-нибудь теоретические вычисления. Его Макс открыл случайно, когда начал от скуки пытаться доказать уравнение Аткинса для вычисления силы гравитационных полей. Голограмма тут же затихла и исчезла, а Громов в какой-то момент понял, что думает о Дэз. Ведь ее робот-шпион Реджи использовал в качестве источника энергии именно силу гравитации.

Третьим и самым простым способом избавиться от занудства Альтера было просто уйти из дома — чего Громов теперь сделать не мог. Да и раньше выходил не часто. После ссоры с Чарли Макс навещал только Евгения Климова. Поверенный, выиграв в лотерею, тоже скучал, не зная, чем себя занять. Он оказался хорошим собеседником и многое помнил об устройстве Рободома. Макса постоянно удивляло, что человек, бывавший у Аткинса всего несколько раз, в детстве, так хорошо запомнил детали управления и подробности создания самого оригинального компьютера на свете.

Климов показал Максу, как выдвигаются спальня, кабинет и кухня. Вскоре внутреннее пространство дома преобразилось до неузнаваемости. Оно разделилось на два этажа с множеством специальных зон. Раздвинув верхние блоки и опустив экраны из органопластика, Макс получил пять больших окон и два балкона. Днем органопластик можно было поднимать, и тогда ветер приносил запах моря и цветущих рощ, разбросанных вокруг.

— Аткинс страдал бессонницей, — рассказывал Евгений. — Поэтому ко всему связанному со сном подходил очень серьезно. Он сам спроектировал кровать. У него получилась, наверное, самая эргономичная кровать в истории. Материалы для подушек, одеял, тканей — он сам делал композитные составы для изготовления тканей и наполнителей. С ума сойти, правда? Помимо этого, Аткинс проектировал Рободом как настоящую крепость. Штурмовать его бесполезно, пытаться дырявить корпус тоже. Обшивка Рободома настолько прочна, что выдержит…

— Прямой удар ракеты, ты уже говорил, — Макс вздохнул. — Интересно, кого так боялся Роберт? — спросил Макс.

— Всех! — Евгений взмахнул руками. — Взгляни на Альтера, и ты поймешь, каким Аткинс был на самом деле! Роберт сделал голограмму своей точной копией по манерам, голосу, внешности!

— Но все же строить себе бункер, способный вынести попадание ракеты, — это как-то чересчур… — заметил Громов.

— Можешь расспросить Альтера о странностях бывшего хозяина, — Климов подмигнул Максу.

Корпорация «Биософт»

9 ноября 2054 года, 08:12:21

RRZ «Эллада»

Рободом

— Альтер, свет, — Макс дал команду генеральной программе Рободома.

Свет вспыхнул. Альтер возник рядом с кроватью Громова.

— Вставай, неудачник — проворчал он.

— Я-то, по крайней мере, еще живой. Ну и кто тут неудачник? — Макс выбрался из-под теплого овечьего одеяла.

Чарли старательно маскировал прохладу, возникшую в их отношениях, беспрестанно присылая Громову всякие приятные вещицы, вроде этого одеяла, роскошного постельного белья или столетнего кофейного сервиза из тонкого расписного фарфора.

Впрочем, Макс не любил вещи прошлого века. Он находит их слишком вычурными. Форме всегда уделялось больше внимания, чем содержанию. К примеру, сервизные чашки в форме трапеций красивы и приятны глазу, но кофе в них быстро остывает, да и пить неудобно.

Альтер выжидал «гигиеническое время» — Аткинс настолько стеснялся своего тела, что даже собственной голограмме запрещал на него смотреть. Благодаря этому запрету утром и вечером Громов имел немного времени, свободного от ругани.

Макс, не торопясь, принимал душ — теплые струйки артезианской воды скатывались по телу. Громов вдруг понял, что уже несколько минут думает о Дэз. Даже не думает, а скорее мечтает. Макс так ясно видел Кемпински в своем воображении, что даже глубоко вдохнул, пытаясь уловить ее запах.

Громов тряхнул головой. Разумеется, в его голове был полный курс эволюционной биологии. Он отлично понимал, что с ним происходит. Но думать о Дэз в контексте «эволюционной биологии» ему категорически не хотелось. Это были слишком примитивные, недостойные ее мысли. Ведь Дэз… Макс никак не мог определить, кто она для него и чего он от нее хочет. Все его мысли сводились к тому, что он просто хочет видеть, как она живет, быть рядом… Не для того, чтобы избавиться от одиночества, не для того, чтобы говорить о сетевых аренах или афоризмах Аткинса. Ни для чего конкретного Дэз не была Максу нужна. И тем не менее каждый раз, уезжая из поместья Спарклов, где она жила, Макс испытывал почти физическую боль. Будто между ним и Кемпински была незримая эластичная нить. Когда Громов уходил — эта нить сжимала что-то в его груди. Названия этому «что-то» Макс тоже не знал. Вообще все, что касалось Дэз, относилось к одной большой зоне неопределенности. Ни биология, ни даже квантоника не могли этого объяснить.

Когда Макс вышел из душа, Альтер был красного цвета. Это означало, что у него есть важное сообщение.

— Чтоб Алексу Хоффману переломать все кости черепа и позвоночник, стать растением, но не сдохнуть, — выдала голограмма и включила медиамонитор.

У большинства жителей хайтек-пространства были горизонтальные телематрицы — телетеатры. На них трехмерные, уменьшенные фигурки героев программ или фильмов могли перемещаться только по поверхности матрицы.

Аткинс установил в Рободоме вертикальную телематрицу с голографическим проектором. Она создавала полный, объемный эффект присутствия героев. Кухня мгновенно наполнилась трехмерными фигурами членов Торговой Федерации. Качество голографической проекции было таким, что Громов мог разглядеть поры на коже каждого из тех, кого показывал новостной канал, так же четко, как если бы стоял рядом с ними в Бриллиантовом зале Торговой Федерации.

Бриллиантовый зал венчал Северную башню TFT. На последнем этаже, под сложным, сводчатым потолком Федерация проводила свои балы и награждала хайтек-граждан, в том числе президентов, за особые заслуги.

Интерьер Бриллиантового зала был выполнен в модной «ледяной» манере. Пол, стены и потолок состояли из затейливых, сложных линий — ступенек, ниш, изогнутых неправильных сводов. Все это покрывал слой органостекла, походившего на полупрозрачный светящийся лед.

Имя «Бриллиантовый» зал получил за огромную эмблему Торговой Федерации, выложенную из трех миллиардов драгоценных камней. Большая их часть, разумеется, была искусственного происхождения. Ювелирная артель Мавритании делала эмблему TFT вручную в течение трех лет. Фразу Рокфеллера «Конкуренция — это грех» выложили черными бриллиантами. Знак TF — водяное колесо — голубыми. Водяное колесо символизировало вечный оборот капитала, его постоянное движение и пользу, которую он приносит обществу.

Алекс Хоффман заканчивал свою речь. За его спиной в воздухе висело трехмерное изображение торгового знака будущей корпорации. Довольно уродливое. Человеческий мозг, переливающийся, как ртуть, в окружении проводов, разъемы которых издалека можно было принять за шипы.

— Корпорация «Биософт» откроет новую эру для человечества. Проблема когнитивного предела перестанет существовать. Каждый человек сможет легко и быстро овладеть любыми техническими навыками в совершенстве, освоить любой объем справочной информации. Вдумайтесь в это! Сколько всего могли бы создать великие гении человечества, если бы им не приходилось в течение тридцати-сорока лет своей жизни постигать простое ремесло? Вырабатывать простые технические навыки, доводить их до совершенства. Отныне каждый человек сможет стать Творцом! Всемогущим!

Биофон Макса подал сигнал:

— Неизвестный абонент. Будете отвечать?

— Да, — сухо ответил Громов.

Макс почувствовал легкий привкус железа во рту.

— Смотришь новости? — спросил доктор Синклер.

— Да, — Макс встал, вошел в голографическую проекцию и встал рядом с Алексом Хоффманом. Алекс был чуть ниже ростом, но гораздо шире в плечах, чем Макс.

— Как идет подготовка к играм? — в голосе доктора Си слышалась легкая дрожь.

— Честно? Нам не пройти даже квалификационный тест. Если только правительство не разрешит кое-кому из солдат Джокера поучаствовать в соревнованиях.

— Ты не думал использовать возможности «Моцарта» для подготовки? — после некоторой паузы поинтересовался директор Эдена.

— Я не выхожу в Сеть, — Макс внимательно разглядывал лицо Алекса, заглянул ему в ухо. — Только модификатор киберпространства, который есть в Рободоме. Альтер неплохой тренер.

— Но для участия в играх тебе придется загрузиться в Сеть.

— Игры через месяц — так что еще одну неделю моя нервная система поживет без нейроактиваторов и коммуникаторов.

— Черт! — доктор Синклер не выдержал. — Ты хоть понимаешь, что происходит? Алекс создал корпорацию, которая должна быть твоей. Ты только послушай, что он говорит: он собирается производить софт на основе твоей технологии!

— Без патента он ничего не будет производить, — ответил Макс.

— Значит, он уверен, что вскоре его получит.

Макс услышал протяжный вздох.

— Каким образом? — спросил Громов.

— Твои родители не являются хайтек-гражданами, значит, не могут наследовать никакую твою собственность. В случае твоей смерти наследником станет материальный фонд хайтек-пространства. По правилам, любое невостребованное наследство он может выставить на аукцион. Алекс получит патент совершенно законным способом. Ну, если не считать, что предварительно ему надо тебя убить. Ты ведь не сможешь отсиживаться в Рободоме вечно! Ты начинаешь напоминать мне Роберта… Тебе надо вернуться в Эден. Уверен, здесь мы сможем разобраться, что с тобой происходит.

Макс недовольно насупился:

— Я не вернусь в Эден.

— Макс, пойми, Дэйдра МакМэрфи в данный момент знает о новых свойствах, которые ты приобрел в Эдене, больше, чем мы. Тебе грозит опасность!

— Дэйдра МакМэрфи благодаря вам и прочим в течение двух лет совершенно беспрепятственно копалась в моих мозгах, — напомнил Громов. — Вряд ли сейчас ей проще это делать, чем тогда.

— Макс… — доктор Синклер вздохнул. — Я уже говорил, мне очень жаль…

— Доктор Синклер, скажите, вы когда-нибудь слышали от Роберта что-нибудь об иглах? — спросил Макс, уходя от неприятного разговора.

— Иглах? Каких еще иглах?

— Не знаю. Но когда-нибудь в разговорах он упоминал это слово? Если да — то вы не помните, в каком контексте?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — проворчал директор Эдена.

— Ладно, извините. Я просто спросил, — Макс потянулся и сунул палец в виртуальный голографический глаз Алекса Хоффмана.

— Начни готовиться серьезно, с пониманием, что от этих игр зависит твоя жизнь. Тебе необязательно, черт побери, тренировать физические реакции. С помощью «Моцарта» ты можешь манипулировать своей репликацией на уровне кода!

— Да, только Дэз терпеть не может читерства, — вздохнул Громов.

— Дэз? Кемпински? О, нет… Громов, я забыл, что ты в том возрасте, когда мальчики превращаются в полных болванов.

Этими добрыми словами директор Эдена попрощался со своим учеником.

Макс усмехнулся, сделал выпад головой, как будто боднув Алекса Хоффмана.

— Хочешь, чтобы я вышел в Сеть, придурок? Хорошо…

Макс странно улыбнулся и… трехмерный телетеатр вокруг него сменился стандартной комнатой загрузки Сети.

Макс удивленно огляделся, не понимая, как он вышел в Сеть, не используя никаких механизмов для подключения! На нем ни очков, ни линз, ни перчаток — но он определенно в Сети!

— Нейросинхронизация произведена, сигнал отличный, — сообщила ему система.

Громов понял, что он в Сети с полным сенсорным подключением!

— Стандарт подключения, — запросил он систему.

— Беспроводной тип соединения, параметры и тип неизвестны, — ответила система.

— Выход! — скомандовал Макс.

В тот же момент картинка загрузочной комнаты перед его глазами сменилась удивленной физиономией Альтера.

— Ты отключился, — заявило электронное привидение Аткинса.

Некоторое время Громов молчал. Случившееся оглушило его. Он вошел в Сеть и вышел из нее исключительно… по собственному желанию?!

— Выход в Сеть без использования оборудования возможен? — Макс уставился на голограмму.

— В теории — разумеется, тупица. Ты же пользуешься беспроводным соединением. Твой биофон что такое?

— Но мне все равно нужны контакты, конвертер, линзы или очки! Нет интерфейса, нет входа! — Макс схватился за голову, острая боль пронзила его висок. — Ой…

— Что такое присутствие в Сети? Подумай, долбаный гений, — насмешливо сказал Альтер.

— Синхронизация мозговых волн таким образом, чтобы все сенсорные чувства — в первую очередь зрение и осязание — оставались активными в виртуальном пространстве. Тогда мозг воспринимает его как реальное.

— Реально то, что видишь и можешь потрогать. Правильно. Первый год самой отстойной хайтек-школы, — рот Альтера скривился в презрительной усмешке.

— Ты хочешь сказать, что синхронизация моих мозговых волн с частотами виртуального пространства происходит… автоматически? По моему желанию? Но как такое возможно?! — Макс тер висок, который болел все сильнее.

— Пф-ф… Ты меня огорчаешь, — Альтер скорчил кислую физиономию. — Придурок. Желание — это всего лишь нейронный импульс. Команда.

Максу на мгновение показалось, что его висок пронзило раскаленное сверло.

— Голова болит, вот здесь, — сказал он Альтеру, — сделай что-нибудь! Я слышал, Аткинс страдал жуткими головными болями. Чем он их лечил?

— Звонил доктору Павлову, а тот привозил лекарства. Пока мы его ждали, Роберт погружался в электромагнитный сон, — неожиданно просто и даже с теплотой сказал Альтер.

— Доктор Павлов? Это который свел с ума несколько десятков подростков, экспериментируя с нейроактиваторами? — Макс держался за глаз, потому что боль начала отдаваться туда и казалось — глаз вот-вот лопнет.

— Да, он пытался найти средство преодолеть когнитивный предел… — Альтер мгновение молчал. — Да что ты вообще об этом знаешь! Идиот! Ты даже имя этого человека произносить недостоин!

— Не знал, что Роберт и доктор Павлов были так близки… Раз даже твоя лингвистическая оболочка сохранила такой модуль реакции, — заметил Макс. — Есть какие-нибудь записи о причинах головных болей Аткинса, или ты был единственной причиной?

Неожиданно Альтер исчез и вместо его дребезжащего, истеричного голоса раздался ровный, спокойный ответ системы:

— Закрытая область архивных данных.

Громов удивленно приподнял брови:

— Для меня? Я владелец дома, я имею право просмотреть его архивы. Дай на экран дневник внутреннего видеонаблюдения. Все фрагменты с доктором Павловым.

— Закрытая область архивных данных, — заладила система.

Макс беззвучно выругался.

— Альтер, визуальный режим.

Голограмма возникла снова.

— Что там с электромагнитным сном? У меня голова сейчас лопнет.

К удивлению Громова, Альтер не стал препираться. Видимо, когда у Аткинса болела голова, тот был не расположен выслушивать колкости от интеллектуальной системы Рободома.

Альтер возник у стены. Часть ее трансформировалась в капсулу электромагнитного сна.

Макс посмотрел на капсулу с недоверием.

— Н-нет, — пробормотал он. — Убери.

Макс активировал свой биофон.

— Чарли Спаркл, — скомандовал он.

Система набрала нужный номер.

Чарли ответил не сразу.

— Да, — наконец раздался его возбужденный голос.

— Привет, что делаете? — Макс приложил к виску холодный кусок обшивки, который забыл прикрутить к блоку вентиляции.

— Учу Дэз играть в сквош, — ответил Чарли. — У нас перерыв. Ты приедешь? Честно говоря, всем немного непонятно, почему мы тренируемся без тебя.

— У тебя есть какие-нибудь средства от головной боли? — спросил Макс.

— Разумеется, есть, — ответил Чарли.

— Я сейчас приеду, — Громов протянул руку, чтобы взять куртку.

9 ноября 2054 года, 12:10:02

Токийский хайтек-мегаполис

Штаб-квартира Бюро

информационной безопасности

Момент, когда Макс Громов впервые вышел в Сеть по собственному желанию, использовав неизвестную беспроводную форму коммуникации, зафиксирован точно. Это произошло 9 ноября в 8:45 утра по времени Эллады. Кроме стандартного биофона, какими пользуются все граждане хайтек-пространства, у Макса не было никаких других технических устройств. Однако он смог выйти в Сеть и произвести полную нейронную синхронизацию. Никаких силиконовых контактов, никакого шлюза-конвертера. Ничего. Он просто вошел в Сеть и вышел из нее. Это произошло так же просто, как звонок по биофону. Даже проще. Макс захотел оказаться в Сети, и он в ней оказался, захотел выйти — и вышел.

Мне о случившемся сообщил Отто Крейнц в режиме секретной конференц-связи. Рассказав новость, он сразу добавил, что не может высказать даже предположения, как такое возможно.

— Если бы развивалась технология биогейт и у Громова в голове был бы чип… — сказал он. — Но у него нет чипа биогейт! Максима сканировали много раз! Кроме стандартных имплантантов, биофона и идентификационного чипа, у него ничего нет!

— Но как-то же это произошло, — сказал я.

— Нет интерфейса, нет входа! — взмахнул руками Крейнц. — Я не знаю. Простите. Это такая же загадка, как его контакт с Рободомом. О, боже… Честно говоря, я вам и про Альтера могу сказать не много. Его поведение нелинейно! Язык, на котором он написан, — контекстный! Наши софт-инженеры и софт-криптологи так и не смогли не то что его расшифровать, а даже просто понять, как он работает. «Ио» не может просчитать его, понимаете?

— Нет, — просто сказал я.

— У Рободома есть собственный внутренний язык, которым он пользуется как… как речью! — пояснил Крейнц. — Я имею в виду речь как коммуникативную деятельность. Рободом общается с Громовым, Сетью, «Ио» не по схеме «запрос — ответ». Он… Фу-у-ух, как бы объяснить то, чего я сам не в состоянии понять. Ну, например, когда он запрашивает информацию из Сети, то каждый раз сам создает специальную программу поиска, которая меняется в зависимости от характера запроса и может содержать множество модулей. Совсем как мы! Мы подбираем слова, строим фразы в зависимости от того, с кем говорим и какую цель преследуем. Генеральная программа Рободома не просто находит совпадения, она их анализирует, определяет контекст, сканирует закрытые базы и взламывает только те, где действительно есть то, что ему нужно. Она ищет и обрабатывает информацию самостоятельно, не только по просьбе хозяина. Альтер выдает результаты поиска в форме связной, эмоционально окрашенной речи, делает выводы, дает советы! Альтер — искусственный интеллект, который значительно превосходит человеческий!

— Речь — высшая интеллектуальная функция, — пробормотал я.

— Именно! — воскликнул Крейнц. — Собственная речь — это то, чего нет ни у «Ареса», ни у «Ио», ни у главного компьютера Эдена. Хотя его генералка «Дженни» по своим возможностям несколько ближе к Альтеру, чем остальные, потому что при ее создании доктор Синклер тоже использовал контекстные модули… Простите, доктор Павлов. Я пока ничего определенного сказать не могу. Мне нужно время, чтобы подумать.

Отто отключился. Его смятение передалось и мне. Полагаю, любой человек на моем месте чувствовал бы себя растерянным и совершенно беспомощным. Случилось то, чего никто не может понять, объяснить. Хотя бы предположение высказать!

Помимо технических загадок возникли вопросы и психологического характера.

Почему Громов не удивился? Случившееся должно было повергнуть его в шок. Но ничего подобного не произошло. То есть сначала он, конечно, удивился — но потом повел себя как человек, который спит и видит сон. Понимает, что это сон, и все странности происходящего воспринимает как нечто само собой разумеющееся.

Сначала я подумал, что все дело в опыте, который Громов получил в Эдене. Два года подключения к виртуальной среде, которая полностью замещает реальный мир, плюс манипуляции с памятью кого угодно сделают странным.

Однако с Громовым произошло нечто, по сути, сходное с моей мышечной атрофией, которую я испытывал после выхода из заморозки. Я не пользовался собственными мышцами в течение пятнадцати лет, поэтому их работоспособность пришлось мучительно восстанавливать. И это было очень больно!

Громов в течение двух лет не использовал свою эмоциональную сферу. Здесь требуется объяснение. Все эмоции в Эдене — порождение сознания. Иными словами, гнев, даже очень сильный, не сопровождается мощным выбросом адреналина в кровь — ведь физическое тело находится в состоянии анабиоза. Радость не зависит от серотонина, любовь — от фенилэтиламина, тестостерона и допамина. Мозг производит фантомы, но тело их не чувствует. Все равно что есть еду из бескалорийного растворимого волокна — зубы жуют, язык чувствует вкус, в желудок что-то попадает… но ни чувства сытости, ни удовлетворения мы не испытываем. Волокно распадается в желудке практически мгновенно, становится легким желе, которое наши ткани впитывают чуть быстрее, чем воду. Общаясь с выпускниками Эдена — Крейнцем, Нимурой, другими агентами Буллигана, — я обратил внимание на их некоторую эмоциональную сухость. Безусловно, они испытывают эмоции, но в очень сглаженной, спокойной форме. Рассуждение всегда оказывается сильнее интуиции. С одной стороны, это полезно — выпускник Эдена никогда не впадет в аффект, но с другой стороны — и способности к гениальным озарениям у них нет. Не этим ли объясняется то, что все главные, судьбоносные для хайтек-мира изобретения были сделаны или до войны, или же людьми, получившими классическое образование, без использования нейролингвы? Да, в Эдене создали множество устройств, нашли сотни вариантов применения научным теориям, развили чужие гипотезы — но принципиально нового ничего не создали! Все разработки в области нейролингвы, софт-инжиниринга, бионики, прочих наук основаны на довоенном опыте, работах самого доктора Синклера, его учеников. А они уж точно не были выпускниками Эдена.

Мне кажется, что в короткий промежуток между возвращением Дэз Кемпински в хайтек-пространство и первым выходом в Сеть без помощи коммуникативного оборудования — у Громова еще был шанс преодолеть «эмоциональную атрофию», полученную в Эдене. Но похоже, психологический дискомфорт, который сопровождал восстановление его эмоциональной сферы, оказался слишком сильным.

Почему он не предпринял никаких попыток сблизиться с Кемпински — остается для меня загадкой. Вместо того чтобы тренировать свою способность чувствовать, Громов начал старательно ее подавлять. Страх перед страданием оказался сильнее мечты о счастье.

10 ноября 2054 года, 09:18:34

RRZ «Эллада»

Рободом

Среди подарков, которые Макс привез из Nobless Tower, оказалось много роскошной довоенной одежды, но ни одних удобных джинсов.

— Альтер, покажи гардероб Роберта, — попросил Макс.

Голограмма задумчиво обошла вокруг Громова.

— Ты слишком жирный, вещи Роберта тебе не подойдут, — заявил Альтер, просканировав физические параметры Макса. — К тому же он придерживался классической манеры одеваться.

— Покажи, что есть.

Альтер процитировал какой-то классический роман, сказав про мулов, которые норовят напялить лошадиную сбрую, но одна из стен в галерее второго этажа трансформировалась в гардеробную.

Костюмы Аткинса висели ровными рядами — черные, синие, серые, бежевые, даже белые. Были костюмы в полоску, клетку, настоящий фрак в чехле из полимерконсерванта.

— В нем Роберт получал обе Нобелевские премии и четыре премии Джекобса за достижения в IT-сфере. Даже не думай дотрагиваться до этой вещи, — заявил Альтер.

— Что-нибудь попроще есть? — спросил Макс, вынимая одну из вешалок и внимательно глядя на костюм.

Было в нем что-то странное. Казалось, пиджак сшит криво. Макс присмотрелся к Альтеру… Прежде он не замечал, что руки точной копии Роберта чересчур длинны, а позвоночник искривлен настолько, что одно плечо ниже другого сантиметров на пять. Голограмма постоянно перемещалась, мигала, меняла цвет — поэтому прежде Макс не замечал несоответствия пропорций.

— Посмотри там, недоумок, — Альтер кивнул на проволочные ящики в глубине стены.

Макс выдвинул одну из проволочных корзин — в ней оказались кашемировые свитера. В другой корзине — брюки. Но ни одних джинсов!

— Черт… Хоть пиши командору Ченгу, — проворчал Громов. — Интересно, Буферная зона торгует джинсами по почте?

Для уверенности Макс заглянул и в другие корзины. Одна из них была доверху заполнена галстуками.

— Кто может добровольно носить на шее эту удавку? — риторически спросил он.

— Тебе никогда не стать гением, равным Аткинсу, пока ты ставишь удобство выше эстетики, — уверенно заявил Альтер.

Макс молча перебирал галстуки Роберта — шелковые, бархатные, попадались даже кожаные, металлические и пластиковые.

Вдруг пальцы Громова коснулись чего-то холодного, ногти скребнули металл.

Макс удивленно отодвинул галстуки и достал со дна корзины небольшую круглую металлическую коробку. Судя по рисунку, когда-то очень давно, лет восемьдесят назад, в ней было печенье. На Сетевых аукционах довоенного старья эти коробки уходили за бешеное количество кредитов, словно сделанные из золота.

Громов провел рукой по крышке, украшенной гравировкой. Замысловатый эмалевый рисунок, изображавший женщину за шитьем…

— Зачем украшать всем этим коробку для печенья? — он покачал головой. — Знаешь, когда я смотрю на все это, понимаю, что довоенный мир был обречен. Столько ресурсов на бесполезные, нефункциональные вещи…

— Да, но почему-то от каждой цивилизации в вечности остаются только красивые бесполезные вещи. Именно по ним потомки судят о величии ушедшей эпохи. А всякие водяные колеса и деревянные плуги обращаются в пыль за ненадобностью — их сменяют электричество, роботы и квантовая механика. Тоже мне нашелся умник… — проворчал Альтер.

Макс открыл коробку — сверху был слой противоударной, антибактериальной, воздухонепроницаемой пленки. Громов осторожно отклеил ее от стенок, убрал пеноволокно, что предохраняло содержимое от любого воздействия — температуры, влаги, электромагнитного излучения.

— Что это? — спросил он Альтера, высыпав себе на ладонь два маленьких пакета.

На одном из них была английская надпись: «Дорожный швейный набор» и логотип гостиницы — Schweizerhof. Второй — просто коробок спичек с логотипом бара Saas Fe и картинкой — конек крыши, на нем флюгер в виде волка.

— Дорожный набор и спички, мой юный гений, — издевательски ответил Альтер.

— Я вижу! Чем они так важны для Аткинса, что он обернул их двумя слоями пеноволокна? — Громов начал злиться.

Неожиданно Альтер начал мигать, раздался знакомый мерзкий звук и ровный голос системы:

— Закрытая область архивных данных. Нет доступа.

— О, черт…

Громов закрыл глаза… А дальше произошло нечто странное. Интуитивно, без всякого плана он изо всех сил пожелал получить доступ в эту закрытую область архивных данных.

— Пароль… — беззвучно прошептали его губы.

Макс впал в странное, похожее на транс состояние. Когда он вышел в Сеть, не используя нейрокоммуникатор, — у него было точно такое же.

Перед глазами замелькали красные точки — Громов вскоре понял, что это фигурки. Шифр… Символы, цифры, буквы…

— Пик…

Символ, изображавший гору, встал на первое место.

— Четыре тысячи сто восемьдесят семь метров…

Цифры и буква «м» встали на нужные места.

— Игла!

Восклицательный знак замкнул комбинацию.

Перед глазами Макса развернулось черное, похожее на загрузочную комнату пространство с несколькими архивными папками.

— Загрузить, — сказал он.

В тот же момент его затылок пронзила острая боль, похожая на реакцию на первое подключение к нейролингве, но гораздо неприятнее. От болевой точки по голове расходились горячие волны. Громов почувствовал, что вот-вот потеряет сознание…

Перед глазами замелькали размытые, нечеткие образы. Макс понял, что видит чьи-то воспоминания.

Знаменитая грифельная доска Аткинса, на которой тот сутками писал мелом формулы, стирал, писал снова…

На доске было только одно уравнение E = hlR2 = W

Роберт обернулся… Макс видел все его глазами. Перед ним стоял доктор Синклер! Директор Эдена выглядел так же, как его привык видеть Громов. Аккуратная седая борода, большие серые глаза, морщины, безупречный костюм.

— Что это? — спросил он, показывая на уравнение.

— Энергия постоянна, она идет от независимого источника, перерождается, принимает различные формы, но ее количество всегда постоянно! — Роберт с такой силой ткнул в знак «», что мел в его руке раскрошился.

— И что?

— Нет никакого энергетического кризиса, — глаза Аткинса смотрели только на уравнение. — И никогда не было! Даже вероятности такой не существовало! Все — ложь.

— Теоретически ты, возможно, прав, — доктор Синклер посмотрел на уравнение. — Но практически мы пока способны добывать энергию из материи, чей список довольно ограничен. Солнечный свет, вода, углеводороды, радиоактивные изотопы… Где ты взял подстановочные элементы для своего уравнения?

Роберт молча взял со стола толстую тетрадь, сшитую из клеенчатых распечаток. На обложке была надпись: «Общество мертвых ученых».

Доктор Синклер взял тетрадь в руки, пролистнул и с ужасом посмотрел на Аткинса:

— Откуда она у тебя, Роберт?

— Хелена передала. Вы ведь знали.

Внезапно Макс ощутил, будто в его голове что-то лопнуло, ноги подкосились сами собой, картинка погасла. Последнее, что он услышал, был истеричный вопль Альтера:

— Хакерская атака!!! Полная блокада всех систем!!!

Последнее, что увидел Громов, — сдвигающиеся блоки Рободома. Закрылись все окна, кроме одного — в том блоке, где Макс скрутил направляющие…

— Канал передачи найден, — ровным голосом сообщила система. — Электромагнитый импульс.

Бело-зеленая вспышка ослепила Макса, ему показалось, что сердце раздулось и лопнуло. Он отключился вместе с Рободомом.

10 ноября 2054 года, 10:30:08

Либерийская промышленная зона

Штаб-квартира корпорации Brain Gate

— Черт! — Дэйдра едва удержалась, чтобы не швырнуть в погасший монитор один из тяжелых декоративных нефритовых шаров, стоявших на ее столе.

— Что? Сорвалось? — Савельев повернул голову, отрывая взгляд от пульта управления мультиволновым ретранслятором.

— Альтер обнаружил, что мы передаем сигнал через мальчишку, и вырубил его, — Дэйдра топнула ногой. — Надеюсь, он спалил ему мозги!

— Что-то успело скачаться к нам в кэш, — Савельев вывел файл на монитор, — но… Боюсь, толку от этого немного. Та же кодировка, что в блоках, которые ты свинтила в Рободоме. Аткинс пользовался собственным языком программирования. Не думаю, что получится это расшифровать.

Дэйдра зло поглядела на главного инженера.

— Извини, у нас за столько лет ничего не получилось, — пожал плечами тот. — Ты поторопилась. Надо было действовать, как я предлагал. Дождаться, пока Громов найдет способ проникнуть в закрытые архивы Рободома, прочитает их, а уже затем снять данные с его собственной памяти.

— Не так-то просто читать воспоминания, — буркнула Дэйдра.

Савельев понял, что опрометчиво напомнил профессору МакМэрфи о ее эденском провале, когда она в течение двух лет не могла выудить из памяти Громова ключ к архиву Хрейдмара, где хранился образец омега-вируса.

Внезапно пульт ретранслятора подал тревожный сигнал, сверху донесся неприятный звук. Подсветка на пульте погасла.

— Что за черт… — Савельев тронул кнопку перезагрузки.

Никакой реакции не последовало.

— Вот гад! — заорала Дэйдра и бросилась к дверям. Инженер побежал за ней.

Когда они поднялись на поверхность, их ожидало печальное зрелище. Мультиволновой ретранслятор, новейшая разработка корпорации «Микадо», дымил и распространял отвратительный запах горящей оболочки проводов.

— Рободом отследил сигнал и послал нам резонансный импульс, — объяснила Дэйдра. — Через наш же спутник! Сначала замкнуло антенну…

— А потом цепная реакция распространилась на всю систему связи, — закончил фразу Савельев, глядя на снопы искр, сыплющиеся из всех трансформаторов на базе.

— Надеюсь, Громов сдохнет, а Рободом снесут за убийство «спасителя человечества», — прорычала Дэйдра.

Ветер с моря разогнал едкий дым.

Идзуми, с удивлением наблюдавший происходящее с холма, активировал свой биофон, чтобы сообщить Буллигану о странном инциденте.

24 ноября 2054 года, 18:15:00

RRZ «Эллада»

Больница Святого Стефана

Макс открыл глаза и увидел свое отражение… в крышке нейрокапсулы.

Громов судорожно уперся руками в стекло. На мгновение его охватила паника. Мышцы всего тела напряглись, сердце забилось так, что казалось, вот-вот взорвется, не выдержав нагрузки. В ушах появился противный шум…

Крышка мягко открылась. Макс услышал писк кардиодатчика, а затем увидел Евгения Климова, который изумленно таращился на открытую капсулу.

В бокс вбежал дежурный врач.

— Зачем вы открыли капсулу? — напустился он на Климова.

— Я… Я ничего не делал, — поверенный развел руками. — Она сама!

Врач посмотрел на Громова.

Макс сел, отлепляя от своего тела датчики.

— Что случилось? — спросил он.

— Альтер вызвал службу спасения, — Евгений Климов подошел к Громову и как-то странно на него посмотрел. — Он сказал, вы подверглись хакерской атаке. Рободом отключился, и ты вместе с ним.

— Да, я помню… — Громов приложил руку к голове, затем посмотрел в сторону кардиодатчика, который надрывно пищал.

Датчик выключился.

Евгений Климов и врач пораженно уставились на прибор, потом на Громова.

— Он меня раздражал, — спокойно сказал Макс и крепко сжал руками разламывающуюся от боли голову.

В реанимационный бокс вошел Отто Крейнц.

— Привет, Макс, — Отто попытался улыбнуться, но не смог скрыть страха в своих глазах.

— Здравствуйте, мистер Крейнц, — поздоровался Макс. — Почему вы так на меня смотрите?

Отто прикусил губу, посмотрел на Климова, потом на Громова.

— Макс… — Крейнц кашлянул в кулак, — скажи, перед тем как ты потерял сознание… Ты видел что-то странное, необычное?

— Альтера, — улыбнулся Макс.

— Это очень серьезный вопрос, — Отто не моргая смотрел в глаза Громову.

— Ну… — Макс кивнул. — Да. Последнее, что я помню, — это слова системы, что канал передачи обнаружен, затем яркая бело-зеленая вспышка и… я тут.

Крейнц вздохнул.

— Одна из секций Рободома не закрылась при попытке герметизации, — сказал он.

— Да, я… это… Разобрал механизм у одного из блоков на тот случай, если Альтера вдруг опять заглючит, — Макс почесал затылок.

— Понятно, почему волновой отражатель Рободома не сработал, — недовольно пробурчал Крейнц. — Дэйдра использовала тебя для доступа к архивам Аткинса и… Альтер принял решение отрубить канал, то есть тебя, любой ценой. Тебе больше нельзя там оставаться.

— Но почему? — не понял Макс.

— Ты не понял? — Отто стер испарину со лба. — Рободом тебя чуть не убил. Твоя жизнь в списке его приоритетов стоит ниже, чем защита информации, которую Аткинс засекретил и за которой много лет охотится Дэйдра. Ты должен поехать с нами в Эден.

Макс отвернулся. На мгновение он ясно представил, что смерть — это не конец, а избавление. От всего — головной боли, иска ICA, тоски, связанной с Кемпински… От всего. Сон. Настоящий, вечный сон, без волнений, тревог, чувства обиды, стыда, несправедливости. Абсолютный покой…

В палату вбежала Дэз.

Климов мягко взял Отто за локоть и кивнул на дверь.

— Хотите кофе? — спросил поверенный у технического эксперта.

— Но я… Мы еще не закончили… — попытался было воспротивиться тот.

— Здесь прекрасный кофе, — настойчиво повторил Климов, продолжая тянуть Крейнца к выходу.

— Но…

— Идемте!

Евгений подмигнул Максу, выталкивая Отто за дверь.

Дэз дождалась, пока посетители выйдут, и подошла к Громову.

— Макс! Я… была здесь все время. Сейчас вот только вышла поесть. А ты очнулся. Надо же, — на лице Кемпински не было и следа холода. Она выглядела испуганной и растерянной. — Как ты?

— Привет… — улыбнулся Громов.

Головная боль начала потихоньку растворяться. Макс почувствовал в своей груди тепло. Мышечное напряжение отключилось — тело стало тяжелым.

— Я приехала сразу, как только узнала, — Дэз тревожно заглянула в глаза Громова и положила ладонь на его щеку, села рядом. — Ты был без сознания две недели. Врач сказал — это чудо, что твое сердце выдержало электромагнитный импульс такой силы. Что произошло? Почему Альтер напал на тебя?

— Со мной что-то происходит… — Макс опустил голову на плечо Дэз. — Я не понимаю…

Кемпински обняла его. Громов вдохнул, пытаясь поглубже втянуть и запомнить аромат ее волос. Этот запах постепенно возвращал его к жизни.

Перед глазами вдруг возникла картинка из детства — его мать идет через большой луг и несет в руках охапку полыни. Макс бежит ей навстречу, чувствуя, как стебли травы и цветы касаются его щиколоток, рук. В этом моменте не было ничего, кроме самой жизни. Ни ожиданий, ни планов на будущее, ни воспоминаний о прошлом… Ничего, кроме опьяняющей радости, которой было так много, что она не помещалась в груди.

Макс почувствовал, что сухие губы Дэз легко коснулись его лба.

Он закрыл глаза и… мысли в его голове прекратили существовать. Осталось только чувство. Макс вспомнил, как они с отцом пошли за дровами и не взяли с собой почти ничего. Буран застал их врасплох. Они едва успели забраться в тесную охотничью землянку. Ни еды, ни воды целых три дня. Когда ветер стих и стало можно выйти на поверхность, была ночь — ясная, светлая. На небе огромная белая луна и бриллиантовая россыпь звезд. Громов зачерпнул горсть чистого, голубоватого, искрящегося снега и положил его на сухой, измученный жаждой язык. Глоток талой воды.

Теперь, когда Дэз поцеловала его, Макс испытал похожее чувство, но во много раз сильнее.

Сомнения, боль и страх оставили его.

— Позови Крейнца, — сказал он. — Я готов поехать в Эден.

Дэз шевельнулась, чтобы исполнить его просьбу.

— Подожди, — Макс схватил ее за руку и взглянул ей в глаза.

Он надеялся, что Дэз поймет. Что она поцелует его, как тогда, у залива в Тай-Бэй…

Но Кемпински просто обняла его за шею. Макс грустно улыбнулся.

— Прости, — Дэз посмотрела на него. — Я… Я не могу!

Глаза Кемпински наполнились слезами.

Макс провел ладонью по ее щеке. Он знал, что будет ждать, когда Дэз его простит. Знал, что его чувство к ней никогда не изменится и никто никогда не будет значить для него столько, сколько Кемпински. Он знал все это, но не знал, как сказать. В его голову через нейролингву были закачаны миллионы слов на разных языках — но самых простых, самых важных, тех, что выразили бы захлестнувшие его чувства, не было… Он словно стал немым. Чувствовал, но ничего не мог сказать.

Дэз отвернулась, быстро вытерла глаза тыльной стороной руки.

— Я позову Крейнца, — сказала она, изо всех сил пытаясь говорить ровно, чтобы голос не дрожал.

24 ноября 2054 года, 23:53:07

Токийский хайтек-мегаполис

Штаб-квартира Бюро

информационной безопасности

Крейнц, Идзуми, Роджер и Нимура сидели в кабинете Буллигана, ожидая возвращения шефа Бюро из штаб-квартиры Интерпола.

Буллиган задерживался уже на два часа. Идзуми курил, не обращая внимания на возмущенные взгляды Роджера. Крейнц на своем ноуте несчетный раз просматривал сетевой протокол за 19 октября на 8:45 утра, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, как Максу удалось выйти в Сеть.

— Все должно быть очень просто, — бормотал он, — просто мы не видим…

— Там что-то произошло, — вздохнул Нимура.

Дверь открылась — вошел Буллиган.

— Привет, — бросил он присутствующим хмуро. — Отключите ваши биофоны и вообще все средства связи, какие есть.

Подождав, пока его приказ будет исполнен, Буллиган открыл дверь комнаты для совещаний и жестом попросил всех перейти туда.

Как только участники совещания разместились в тесной комнате, шеф Бюро закрыл дверь, включил полную защиту и сказал:

— На помощь Интерпола надежды никакой. Сообщить о наших планах Фаворскому — это значит напрямую поставить в известность Алекса.

— Но… — Крейнц отодвинул ноут. — Нам нужен ордер, чтобы попасть в Brain Gate! Иначе ни одно из добытых нами доказательств не будет признано валидным.

— Я знаю! — перебил его Буллиган. — Но если будем действовать по закону, через Интерпол, — никаких доказательств не будет вообще. Даже если нам каким-то чудом удастся выбить из Фаворского разрешение на арест информации, к тому моменту, как ордер выпишут, ничего интересного на серверах Brain Gate уже не будет. А мы все лишимся работы. Я подозревал, что между Интерполом и службой безопасности Торговой Федерации нет никакой разницы, но…

Шеф Бюро сел в свое кресло, на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул:

— Простите меня, я не понимал, какому риску подвергаю вас всех.

— Что произошло? — Идзуми нахмурился.

— Яков Фаворский собирается предъявить Бюро иск о превышении полномочий, обвинение в промышленном шпионаже и… антисоциальной деятельности. У них есть список всех наших агентов с подлинными идентификационными кодами. Полчаса назад из башни «Нет-Тек» вывезли все оптические накопители, которые мы изъяли из Эдена. Фаворский рассчитывает найти там доказательства сговора между Громовым и Джокером.

— Вот сволочь, — Роджер покраснел от гнева.

— Один из наших агентов уже арестован упредительной полицией. Алиса Лиддел. Она предоставляла свои коды доступа в Сеть одному из солдат Джокера. И не просто какому-то рядовому участнику сопротивления, а наиболее вероятному преемнику нашего «врага номер один» — Инферно.

Роджер издал неопределенный звук, напоминающий глухой стон, и отвернулся.

— У нас очень мало времени, — глухо произнес Буллиган. — Военные, Интерпол и Торговая Федерация что-то затевают. В коридоре, возле кабинета Фаворского, я видел Савельева — главного инженера Brain Gate. Думаю, «Кибела» была не единственным проектом Дэйдры. Алекс хотел установить диктатуру, и его остановили в миллиметре от намеченной цели.

— Есть план «Б»? — спросил Роджер.

— Наверняка, — кивнул Буллиган. — И что-то мне подсказывает: единственная причина, по которой он до сих пор не осуществлен, — это Громов.

— Поскольку управление Сетью теперь децентрализовано, — задумчиво сказал Крейнц, — они не могут контролировать все информационные потоки. «Аресу» просто не хватает мощности, чтобы сканировать все периферийные серверы, не говоря уж о пользовательских компьютерах. Но если они объединят «Ареса», «Ио» и Рободом, то…

— У них получится кластер, достаточно мощный для того, чтобы обновить параметры Сети, снова централизовать управление ею и перезагрузить, — закончил фразу Роберт.

— И тогда в руках Торговой Федерации окажется абсолютная власть. Все информационные потоки плюс полный контроль над техносферой, — Буллиган посмотрел на Крейнца. — Есть идеи, как их остановить?

— Сколько у нас времени? Хотя бы примерно? — спросил тот.

— Не знаю. Может день, может месяц, — пожал плечами шеф Бюро.

— Что Дэйдра хотела в Рободоме? — задумчиво спросил Отто. — Почему так торопилась? Громов сказал, что атака началась сразу, как только ему удалось проникнуть в закрытую область архивных данных. Альтер перекрыл доступ и напал на него только потому, что Дэйдра пыталась украсть информацию оттуда, используя Громова как канал доступа. Но, учитывая ее возможности по считыванию памяти, почему было не дождаться, когда он все узнает, и тогда…

— Снова уложить в нейрокапсулу и по новой пытаться дешифровать полученные данные? С Громовым у нее это плохо получается, — напомнил Буллиган.

— Узнаем, как она устанавливает связь с Громовым — может, поймем, что с ним происходит. Надо проникнуть на ее базу, — подвел итог Отто. — Давайте думать, как это сделать.

— А что с парнем? — поинтересовался Идзуми. — В Рободом ему нельзя…

— Поместим пока в среду Эдена. Дэйдра не может прямо проникнуть туда. Мы можем на время вообще отключить конвертер. Громов будет находиться в аналоговой среде, это обеспечит ему относительную безопасность, — сказал Крейнц.

— Олимпиада начинается через две недели. Если Громов не явится, с него будет снят иммунитет. ICA сможет добиваться его заключения под стражу, — напомнил Нимура.

— Крейнц, отправляйтесь за ним. Возьмите охрану и подумайте, как перевезти Громова так, чтобы в пути Дэйдра не смогла причинить ему вреда.

— Если перевозить его в нейрокапсуле на самолете Эдена — ему ничего не грозит. Нет сознания, нет и доступа к нему.

— Пф-ф… — вздохнул Буллиган. — Останется только уговорить его на это. Роджер, будешь сопровождать Громова в Эден.

— Да, сэр, — Подлюга встал.

— Стоп, — Буллиган посмотрел вокруг и усмехнулся. — Я рассуждаю так, будто нас еще что-то защищает. Грустно… Учитывая, что мы должны спланировать несанкционированное нападение на штаб-квартиру корпорации, принадлежащей лично Алексу Хоффману… В Эден придется переместиться всем.

Идзуми допил содержимое своей фляжки.

— В бункер так в бункер.