Война и потусторонний мир

Глава 6 Огонь, вода и медные трубы

Подземный ход тянулся, словно каменный чулок, все дальше. В свете масляного фонаря виднелись осыпающиеся стены, влажный пол и отбегающие в темноту мыши. Огромные камни и разросшиеся корни то и дело преграждали дорогу, приходилось пробираться ползком или перелезать поверху. Александра попробовала задавать вопросы, но Ягина наказала ей вести себя тихо, так что пришлось идти молча. Мрачное место навевало мысли разные, но одинаково безрадостные, и Александра, сама того не замечая, принялась думать, как это частенько бывало, как бы она рассказала обо всем этом в письме брату.

«Если бы я только могла написать тебе, Петро, где я и что делаю, ты бы не поверил. Ни ты, ни я с детства не боялись ужасных историй про русалок и леших, а уж с тех пор, как уверились в их правдивости, и вовсе мечтали своими глазами увидеть Потустороннюю Россию. Помнишь, как представляли волшебные балы, парящие дворцы и роскошные приемы? Так вот, скажу я тебе, мы горько ошибались в наших наивных фантазиях! Здесь все не так. Прекрасных дев здесь заточают в башнях, о павших воинах говорят как о свиньях, а о чести и не слыхивали. Но мне светит удача! Я отыскала союзницу и с ее помощью смогу перейти границу. А там – вернусь в полк, обратно в строй, и когда увижу тебя, Петро…» Александра сбилась. Пережитое волнение заставило ее забыть о ссоре с братом, и в мыслях она обращалась к нему, каким он был до предательства – союзником любых авантюр, родной душой, лучшим другом. Теперь же все вернулось. Укоряя себя за слабость, она твердо закончила: «…когда увижу тебя, Петро, я спрячусь. Скроюсь, чтобы ты не выдал меня, не очернил перед другими и не отнял мою свободу». С этим она зашагала увереннее, наказав себе никогда больше не писать Петру ни строчки.

– Сюда. – Ягина указала на неприметную дверцу.

Александра отперла ее ключом, навалилась, и петли завизжали.

С той стороны оказался тюремный коридор, жаркий и смердящий. Потолки здесь позволяли идти во весь рост, а дорогу освещали лампады, отражаясь в лужах под ногами. Кладка была старой, но необычайно крепкой, становилось ясно, что по этим тоннелям водили арестантов и сто, и двести лет назад, а возможно, и того раньше. Александра шла осторожно, выбирая дорогу, чтобы не оступиться. С каждым шагом жар усиливался, запахло псарней.

– Кажется, мы близко к первым воротам?

– Тише! – шикнула Ягина.

Александра прикусила язык, но поздно. Их услышали. Прямо из стены вырвался дикий, безумный голос. Александра отшатнулась. Ни окошка, ни решетки не было видно, но в крошечную щель между камнями просунулся длинный костлявый палец с черным обломанным ногтем. Кажется, кто-то был там замурован и, услышав голоса, воспылал надеждой. Он бормотал что-то на незнакомом языке, тянулся, явно умоляя, и Александра остановилась, пытаясь разобрать слова.

Ягина толкнула ее в спину: «У нас мало времени».

– Кто там?

– Откуда мне знать? Мы пришли не за этим. Идемте.

Александра подчинилась. Чем дальше, тем мутнее становилось на сердце. Страшные стенания и мольба все звучали в ушах, пока она, следуя указаниям, сворачивала то направо, то налево.

Наконец дорогу им преградили мощные железные ворота, а с ними – и первая стража.

Хоть Ягина заранее и описала ее вид, Александра застыла, во все глаза таращась на двух чудовищных каменных псов, замерших по сторонам от входа. Ростом они не уступали лошади, а их могучие когтистые лапы посоревновались бы размером с медвежьими. Правда вот мордами они до удивления походили на дядьку Терентия Павловича, любителя расстегаев и бани погорячее, – курчавым вихром, свирепыми бровями и окаменелым, словно после водки, взглядом.

Учуяв нарушителей, бестии ожили, встряхнулись и раскрыли пасти. Огромные пустые глаза их выкатились, с толстых клыков брызнул огонь. Стало нестерпимо жарко, висок обожгло – это вспыхнула медная пуговица на ремне кивера. Ну и чудища!

Каменный рык сотряс воздух. Псы рванулись.

Александра не дрогнула, памятуя наказ Ягины: черпнув углей из горшочка, она бросила их в раззявленные пасти. На мгновение показалось, что такая глупость не сможет отвлечь охрану от исполнения долга, но нет, псы немедля запрокинули морды и принялись хрипеть, а потом и жадно чавкать, как самые обычные собаки. Александра кинула еще, теперь на пол. Псины припали носами, жарко черпая рассыпанные искры жесткими каменными языками, теперь еще сильнее напоминая дядьку над блюдом расстегаев. Они грызли, а Александра добавляла, даже когда перчатка оплавилась, а кожа на ладони вспухла.

Наконец горшочек опустел.

– Скорее, – шепнула Ягина. – Пока они не наелись!

Проскользнув мимо чавкающих собачьих пастей, Александра дернула дверь, и та с визгом отворилась.

В новом коридоре было темно, но Ягина наказала не зажигать светильник, пришлось идти на ощупь, пока вдалеке, тихонько светясь, не показались железные прутья нового входа. На первый взгляд перед ним было пусто, но стоило Александре ступить ближе, как сверху обрушился неистовый поток воды, ослепив, сбив с ног, забив глаза и уши. Тоннель в мгновение заполнился до потолка, заставив барахтаться и задыхаться. Этого испытания Александра страшилась сильнее, чем чудовищ: ощущение, как внутренности наполняются водой, ожило и привело все члены в негодность. Младенцем она едва не утонула, о чудесном спасении все еще напоминали шрамы под челюстью, и теперь руки и ноги обмякли. Александра забарахталась беспомощной килькой в сетке.

Рядом, в облаке зелени и меди, грациозной медузой парила Ягина. Совершенно спокойная, она держала закованные руки за спиной и только кивнула: «Пора».

Александра дернула из-за пазухи бутылку и попыталась откупорить ее – да только пальцы, не слушаясь, скользили, а пробка не давалась. «Скорее, скорее!» – читалось в обеспокоенных глазах Ягины. Александра потянула сильнее. Ну давай же ты, проклятая! Никак. Пробка и не думала подчиняться, явно желая, чтобы третья смерть настигла Александру совсем уж бесславно, в тоннелях Кощеевых казематов. Но нет, дудки! Сунув руку в рукав, Александра обхватила мерзавку грубой манжетой доломана и дернула.

– Бр-р-рыльк! – сказала пробка, выпрыгивая из горла.

Вокруг немедленно поднялся тугой водяной вихрь. С гулким утробным звуком вода закрутила воронку и, урча, принялась вливаться в горлышко. Бутылку трясло и дергало, рука онемела, но Александра держала. Воздух закончился, легкие вспыхнули, сердце бухнуло в горло, но она держала, и вскоре вода спала, позволяя вдохнуть, а потом и вовсе втянулась вся до последней капли.

Упав в изнеможении на пол, Александра заткнула пробку и откинула бутылку. И тут же пораженно ощупала доломан – он был совершенно сухой, от воротника до шнуровых петель. Надо же, как здесь бывает… Почему-то это полезное, практичное волшебство показалось ей, проведшей не одну дождливую ночь в промокшем насквозь мерзлом мундире, похлеще огненных псов и возникающих из ниоткуда потопов.

Она обернулась поделиться своим восхищением с Ягиной, но та уже стояла на ногах и глядела слишком озабоченно.

– Пойдемте, пойдемте! – заторопила она.

Александре передалось ее беспокойство. До последних ворот они почти бежали. Ягина то и дело оборачивалась, тяжело дышала и припадала на больную ногу – подобная спешка явно была для нее испытанием, – однако помощи не принимала.

И вот наконец показалась последняя дверь: толстые чугунные ворота, врезанные в каменную стену и расписанные буквами незнакомого языка. По сторонам от них стояла пара рыцарей поистине исполинских, в старинных латах и шлемах с глухими забралами, будто с головы до ног отлитые из меди. В руках они держали мечи, каждый ростом в полторы Александры.

Разглядывая охрану, она остановилась. С детства помнила о них из прочитанных взахлеб в детстве рыцарских баллад – о Тристане или Гавейне. Вот это были герои! Они пускались в путешествия ради помощи несчастным и несправедливо обиженным, бросались на защиту чести дамы сердца. Сколькими вечерами они с Петром играли в эти легенды, то и дело меняясь ролями – Петр все норовил сделать из Александры прекрасную даму, но она требовала справедливости, а значит, в половине игр шелковый капор доставался брату. Ночами же Александра мечтала, что, выросши, обязательно станет, как они, проводить жизнь не в праздных увеселениях, а в подвигах, а то и вовсе в поиске своей волшебной чаши.

И вот теперь она увидела своих героев вживую. И оробела. Рыцари, что стояли перед дверью, громадные и свирепые, с тусклым светом, мерцающим из забрала, скорее походили на злобных великанов из тех же баллад, готовых отрубить герою голову за принятый от жены платок или спасительную нитку.

Услышав шаги, рыцари ожили, прорези в забралах загорелись. Стражи подняли мечи.

Пятясь, Александра вспоминала слова Ягины: «Вы, сударь, унтер-офицер Бессмертного лейб-гвардейского полка, личной государевой роты. Держитесь соответствующе». Легко сказать!

Глядя, как один из рыцарей делает шаг навстречу, Александра потерялась, в голове сделалось предательски пусто.

– Посланник Главнокомандующей… – начала она и запнулась. – Депеша… срочный приказ…

Рыцарь поднял меч и замахнулся.

– Они вам не верят! – прошипела Ягина. – Будьте увереннее, ну же!

– Важный приказ… Главнокомандующая… срочно…

Воздух лопнул. Лезвие взвизгнуло, блеснуло, тяжелый меч просвистел над кивером, Александра едва успела отпрянуть. На плечо осели состриженные грозным оружием ошметки черного султана. Такой удар мог бы рассечь позвоночник, располовинить голову – неужто теперь драться с этим ходячим медным самоваром?!

– Срочный… – Александра пригнулась, сберегая голову от нового удара, – срочный…

Второй рыцарь махнул справа, пришлось отпрыгнуть. Александра обнажила в ответ саблю, но в сравнении с пудовыми двуручными таранами та показалась иголкой. Да и сама Александра смотрелась хорьком между двух медведей.

И все же… разве хорек не юркнет у медведя между ног, уходя от удара лапой? Не успеет укусить в нос, пока медведь размышляет, куда это он подевался? Александра всю юность училась сражаться против соперника, что будет больше и сильнее, и сейчас советы старого учителя спасали ей жизнь, секунда за секундой. Мсье де Будри поучал: «Вы, мадемуазель, должны порхать, будто вам подпалили платье. Ваше главное правило: держите противника как можете далеко, а когда он отвлечется – как можете близко, но только на один ваш удар, не больше». Так что Александра порхала. Отклонялась, отступала, отпрыгивала. Делала так, чтобы рыцари мешали друг другу, пока наконец один из них не открылся.

Нырнув под тяжелую медную руку, она изо всей силы ткнула в просвет лат под мышкой. Сабля вошла глубоко и мягко, будто в живое, вот только из щели не показалось и капли крови. Боли рыцарь тоже не выказал, даже не пошатнулся. Зато в ответ он двинул локтем и сбил с ног. Упасть получилось набок, голова сбереглась, только звонко клацнули зубы. Александра крутанулась, уходя от удара, откатилась от ухнувшего меча, но попала ровно под замах второму рыцарю. Он занес свой пудовый меч.

«Я – унтер-офицер Бессмертного лейб-гвардейского полка, личной государевой роты, – повторяла про себя Александра. – Я – унтер-офицер…»

Не помогало. Да и как могло помочь, если мысли только и заняты тем, чтобы не быть раздавленной медной пяткой? Это ротмистр Пышницкий мог сохранять устрашающий боевой тон и даже раненый, под картечью, продолжать отдавать приказы… В этот самый момент Александру осенило – пулями в голове мелькнули воспоминания. В ушах загрохотало устрашающее: «Быстро-о-ов!», от которого каждый раз, словно у болонки, прижимались уши. А после мелькнуло грозное: «Вы в бой собрались или на танцы?», а еще зловещее: «Я вас научу стоять на смотре по форме!» и, конечно, громогласное: «Извольте выпол-нять!», от которого ноги сами бросались, куда их послали.

Александра дернула из кармана гербовую бумагу.

– Срочный приказ от его величества! – рявкнула она что есть мочи, воспроизводя тон ротмистра. – Что вы себе позволяете! Пропустить сию минуту! Ответственность за промедление ляжет на вас!

Меч рубанул, ухнул. Должен был разрубить Александру пополам, но вместо этого ударил об пол на волосок от кивера. Мгновение рыцарь выжидал, слепя из прорезей в забрале, а после выпрямился и отступил на место. Протянул руку, принимая приказ.

Александра вскочила.

– Распоряжение Главнокомандующей поместить нарушительницу под стражу, в камеру за этой дверью. Немедленно!

Рыцарь развернул приказ. Пока он смотрел печать, Александра отступила к Ягине.

– Вы, кажется, говорили, ваша просьба не связана с риском для моей жизни.

Ягина коротко усмехнулась:

– Я предупреждала, что играть требуется мастерски. А вы, сударь, еще слишком молоды, чтобы научиться врать так искусно.

Александра только вздохнула.

Рыцарь достал из складки в латах медный ключ, поднес к замочной скважине, но в этот момент из-за двери донесся надрывный и хрипящий вопль, похожий на крик неведомой птицы. За ним последовало бормотание, болезненные стоны и неясные причитания.

Александра поежилась. Что Ягине там нужно? Кого она собралась вызволять из камеры? Вспомнились слова Марьи Моровны: «Ты знаешь, как она может быть опасна».

Скинув неплотно застегнутые кандалы, Ягина решительно подалась вперед, но тут же отшатнулась. Дверь отворилась изнутри, и из-за нее показался молодой человек, парадно и по-бальному одетый. Черными были его фрак, брюки и туфли, и лишь платок, перевязывавший ворот рубашки, отливал синевой.

– Что здесь творится? – Он сдвинул густые темные брови. – Ягина? По какому праву вы здесь?

Молодой человек был высок и худ, черен волосами и немного сутул. Кожа его из-за молодости была на щеках неровной, но это не портило красивого лица с острыми скулами и прищуренными светлыми глазами. Высокомерность во взгляде выдавала дворянский титул, а бриллиантовая булавка для шейного платка намекала на высокое положение в свете, и Александра, намеренная теперь ни за что не оплошать в своей роли, вытянулась во фрунт и звякнула шпорами.

– Имею распоряжение Главнокомандующей поместить нарушительницу под стражу, в камеру за этой дверью, – сказала она, довольная тоном, в равной степени сочетающим почтение и уверенность. – Приказано выполнить безотлагательно.

Молодой человек окинул ее взглядом, которым обычно окидывают табуретку, запнувшись о нее ночью, и повернулся к Ягине:

– Что за комедию вы тут ломаете, сударыня, извольте объясниться.

Ягина посмотрела на него гордо и с вызовом:

– Я просто хочу ее увидеть.

При звуке ее голоса из-за двери завыли. Зазвенело, разбиваясь, стекло, лязгнул металл, что-то захрустело, грудой падая на пол.

– Вы же видите, вы делаете только хуже, – отрезал молодой человек, закрывая собой проем. – Оставьте это.

Не слушая его, Ягина ринулась вперед.

– Я здесь, гран-мама! – закричала она, ударяя кулаками в его грудь. – Я здесь, я тебя вытащу!

Ответом ей был новый звериный вой.

– Опомнитесь, Ягина! – сказал молодой человек, теряя самообладание. – Вы делаете ей больнее! Прекратите!

Но Ягина продолжала кричать, за дверью продолжали бесноваться, и молодой человек явно растерялся, как призвать всех к порядку. Он схватил Ягину за руки, останавливая удары. Она вырвалась. Молодой человек сделал шаг навстречу, но Александра вклинилась между ними. Рыцари схватились за мечи.

– Хватит! – рявкнул молодой человек так громко, что все замерли. Он яростно посмотрел на Ягину: – Вы же видите, ваша выходка ставит всех под угрозу. Вас уже наказывали за попытку проникнуть сюда, вы снова хотите попасть в немилость его величества?

Не дождавшись ответа от Ягины, он перевел взгляд на Александру.

– Сдайте оружие, офицер, – сказал он тоном человека, не сомневающегося в том, что приказ будет исполнен.

Александра не сдвинулась с места. Его холодность и грубость с Ягиной заставляли только крепче сжимать саблю.

– Никак не могу, ваше сиятельство. – Титула молодого человека она не знала, поэтому рискнула обратиться как к графу или князю.

– «Ваше высочество», – грозно исправил рыцарь. – Перед тобой великий князь цесаревич Константин. Исполняй, что велено!

Александра смутилась лишь на мгновение.

– Никак не могу, ваше высочество, – сказала она, дернув головой в быстром поклоне. – Я поклялся защитить Ягину Ивановну ценою жизни.

Константин нахмурился. Увидев, что Александра не намерена подчиняться, он обратился к Ягине:

– Это ваш последний шанс. Вы же понимаете, что по-вашему не выйдет. Отступите.

– И не подумаю! – Ягина тряхнула волосами. – Как видишь, Коко, у меня теперь есть защитник.

– То есть вы хотите его крови?

Они встретились взглядами и принялись яростно сражаться. Сверлили друг друга долго, и неясно было, кто побеждает. Но вот, наконец, Ягина прикрыла глаза и, сделав шаг назад, положила ладонь на рукав Александры.

– Опустите оружие, сударь, – сказала она тоном, принимающим поражение. – Отдайте.

Вид ее, еще мгновение назад такой сильной и гордой, а теперь потерявшей надежду, затмил все остальные переживания. Но Александра не знала, как ее утешить. Поэтому она вложила саблю в ножны, отцепила портупею и протянула цесаревичу.

Тот потянулся, не глядя, все еще следя за Ягиной, и случайным прикосновением едва не столкнулся с пальцами Александры. В последний миг он отдернул руку, словно от горячей заслонки. Посмотрел теперь на нее внимательно, впервые по-настоящему заметив.

– Живой? – спросил он пораженно. – Ягина, как это понимать… Откуда?

В глазах Ягины зажглось мрачное торжество, будто его смятение было для нее крошечной победой.

– А это спроси у своих гусар, как они забрали живого человека.

Поняв, что от нее больше ничего не добиться, Константин повернулся к Александре.

– Ваши звание и полк, – спросил он приказным голосом.

– Корнет второго Кунгурского полка, – вытянулась Александра.

– Живого Кунгурского полка?

– Так точно.

Еще раз окинув Александру обеспокоенным взглядом, Константин прикрыл за собой дверь камеры.

– Вам следовало немедленно доложить о нем, Ягина.

– Чтобы Мегера Моровна высосала его и выкинула в яму?

Константин не ответил. Немного помедлив, он раскрыл ладонь, и Александра вложила в нее саблю.

– Следуйте за мной, корнет. – Он сделал знак рыцарю, и тот, закрыв на ключ двери камеры, отступил на свое место.

– Что будет с Ягиной Ивановной? – спросила Александра.

Константин покачал головой.

– Запрут на пару недель в башне, не впервой. Не беспокойтесь, корнет, своей выходкой она поставила под угрозу исключительно вашу жизнь. Идемте.

Он решительно зашагал к двери. Александра отправилась следом, но услышав, как ее окликнула Ягина, остановилась.

– Как ваше имя, сударь? – В этом вопросе слышались и раскаяние, и благодарность, и надежда на встречу.

– Быстров, Александр Михайлович, – сказала Александра и поклонилась.