Война дезертиров. Мечи против пушек

Глава 4

Лопнувшее платье зашито. Вода для умывания теплая. Завтрак на подносе. Не столь уж бесполезное создание эта Ингерн.

Девка сидела не дыша, ждала, пока госпожа закончит утреннюю трапезу.

Катрин допила молоко. Ничего так завтрак, только пирог слишком жирный.

– Я иду в город. Где кузница господина Кормака, знаешь?

Девица часто-часто закивала. И что она такая трепетная?

– Рассказывай.

– Я покажу, леди Катрин. Ведь неприлично вам одной ходить-то.

Катрин пожала плечами. Может, и правильно, а то снова углядишь что не нужно.

Город определенно смахивал на большую деревню. Или это деревню несколько преждевременно нарекли городом? Дождя давно не было, весенняя грязь подсохла, можно спокойно прогуливаться по улицам. Вокруг торчали крытые соломой одноэтажные, редко двухэтажные дома. Похрюкивали свиньи. Воняло животноводством, свежеиспеченным хлебом, печным дымом. Прямо колхоз «Заветы Ильича» какой-то. Только вот собак на удивление мало и кошек совсем нет.

У центральной площади высились дома посолиднее. Трактир, рыночная площадь со сколоченным из жердей помостом посредине. Что это? Сцена для актеров и глашатаев или эшафот, Катрин гадать не стала. Служанка пролепетала, что нужно сворачивать направо.

Вообще плотненькая дева по имени Ингерн изо всех сил пыталась превратиться в бесплотную тень. На вопросы отвечала столь тихо и нерешительно, что приходилось переспрашивать. Этакое пухлое привидение при последнем издыхании.

Редкие прохожие низко кланялись, неразборчиво бормотали приветствия. А может, тайком посылали злобной прорицательнице проклятия и прочие нехорошие пожелания. Большинство горожан успевало заранее шмыгнуть в какой-нибудь переулок. Черт, как же легко заработать репутацию душегубки.

Кузница и мастерские мастера Кормака располагались на берегу озера. Катрин с некоторым удивлением увидела целый комплекс строений. Из трубы валил густой дым, звенели о наковальню молоты. Ворота были распахнуты. Двое парней перетаскивали корзины с углем. Мужик постарше вдумчиво заглядывал в высокую деревянную кадку.

Пока девушки обходили просторную, очевидно, вечную лужу, их заметили и опознали. Народ мгновенно рассосался. Даже удары молотков в мастерской смолкли. Катрин захотелось выругаться.

Скрипнула дверь, и появился мрачный мужчина.

– Мастер Кормак? – спросила Катрин, стараясь улыбаться любезнее.

– Вроде он самый, – согласился мужчина.

На карлика-гнома или молотобойца-культуриста хозяин отнюдь не походил. Просто тучный тип, с лоснящимися щеками. Смотрел неприветливо. Сразу видно, наслышан о гостье. Замер, сложив руки на пивном брюхе.

«Зажрались они тут, на свежем воздухе», – подумала Катрин.

– Я – леди Катрин. Можно с вами поговорить?

Мастер Кормак дернул мясистым носом:

– Так уже начали. Напророчить мне гадостно хотите?

– Каждому персонально пророчить никаких божественных откровений не хватит.

– Да, сложная у вас должность, милостивая леди, – Кормак демонстративно опустился на подвернувшийся чурбан. – А что с ножа сразу не начнете? Он у вас с собой?

– Конечно. Его за мной служанка носит, – Катрин кивнула в сторону маячившей в отдалении Ингерн. – Но я не всегда ножом пользуюсь. Иной раз блажь найдет и просто поболтать.

– Угу, выходит, Даллапу не повезло?

Девушка пожала плечами. Подобрала юбку и толчком ноги подогнала поближе свободный чурбан. Сев, спокойно спросила:

– Знаете Даллапа? Между прочим, я слезно упрашивала повязать мне руки и отправить в замок. Не слыхали? Разве глупое было предложение? Его бы сильно унизило?

– Он делал то, что должен.

– Конечно. Я тоже делала, что должна. Жаль, что наши соображения о долге не совпали. Кстати, я бы хотела с ним повидаться, извиниться.

– Не нужно. Он еще слаб здоровьем, может и не вынести такой радости.

– Думаю, переживет. Он производит впечатление крепкого и много повидавшего человека.

– Воля ваша, леди. От меня-то вы что хотели? Ювелирными изделиями я не занимаюсь. У меня работа грубая, неблагородная. Которая к тому же требует времени и внимания.

– Я долго отвлекать не буду. Побрякушки меня не интересуют. У меня их, как видите, вообще нет. Вас рекомендовали как лучшего мастера в округе. Я бы хотела глянуть, что вы умеете. Может быть, сделаю заказ.

– Это кто меня рекомендовал? Милостивый лорд Нидд редко к нам заглядывает. Столичные клинки предпочитает.

– Ну, о вас хорошо отзывались «серые».

Мастер Кормак шевельнул бровями:

– Да? Я действительно кое-что делаю для лесных бродяг. Да и иные люди заказывают. У меня сейчас готово шесть отличных алебард. Имеется топор из новой южной стали. Есть недурной бастард[11]. Леди себе охрану вздумала подобрать да вооружить?

– Не уверена, что Ингерн сможет таскать за мной бастард. Она у меня недавно, нетренированная. Как насчет коротких клинков?

– На примете свежее горло имеете? Так мои клинки для баловства кровавого несподручны.

– Ну, хороший нож в хозяйстве всегда пригодится. А если рука к нему привыкнет, так и горло легче в целости сохранить. И свое, и чужое.

– Что-то мне нынче не хочется ничего продавать. Вы уж простите старого дурня, нет у меня ничего бабского да изящного, милостивая леди.

– Понимаю. Только продавать ничего не придется. Поменяемся, если захотите.

Кормак засопел:

– Смеетесь, леди? Мне работать нужно.

– Так что мы сидим? Показывайте товар. Если что-нибудь выберу, поторгуемся, вы мне чинно откажете, да и уберусь я восвояси. Куда быстрее выйдет, чем сидеть, пыхтеть и не решаться меня взашей вытолкать.

Каждое из готовых изделий было аккуратно завернуто в холстину. Коллекция образцов раннего западноевропейского стиля: прямые обоюдоострые клинки квилонов[12], дирки[13] с жалами длиной в локоть. Изяществом отделки оружие не отличалось. Относительно качественный металл, продуманная форма. Рабочие железки, для профессионалов. Большинство обитателей счастливых земель Мэлори, очевидно, резали дарков и друг друга ножами и тесаками попроще. До изготовления дешевых бытовых образцов мастер Кормак не опускался, ширпотреба на рынке и так хватало.

Качество оружия производило впечатление. Но ни один из клинков Катрин не подошел. Хотелось надеяться, что не придется драться с профессионалами, всю жизнь протаскавшими доспехи. Собственные успехи в фехтовании шпионка оценивала трезво.

– Не нравится? – с презрением пробурчал Кормак. – Уж не обессудьте, леди, ни серебром, ни камнями мы не украшаем.

– Камни нужно в ушах таскать, а не на железе. Делать оружие вы умеете, это видно. Только вы сами, уважаемый мастер Кормак, что бы мне из этого посоветовали? – Катрин кивнула на разложенные по грубому столу клинки.

Мужчина окинул взглядом ее высокую гибкую фигуру. Подчеркнутую платьем тонкую талию, короткие светлые пряди, выбившиеся из-под сложно и необычно повязанного платка.

– Чтобы советовать, нужно знать, зачем вам вообще понадобилось оружие. По-моему, у вас при себе и так все, что нужно. А резать горло доверчивым толстякам можно и мясницким ножом. Разве не так, а, леди?

– Мысль улавливаю, частично согласна. Но вы-то видите только часть проблемы. Хотите, верьте, хотите, нет, пару раз горло пытались мне самой перерезать. Я девушка добросердечная и мирная, но ведь попадаются людишки разные. Шея у меня одна, и защищать ее я предпочитаю надежным инструментом. Вряд ли в таком деле стоит полагаться на кухонные ножи. Как считаете, мастер Кормак?

– Возможно. Только вы, леди, и сами не знаете, что вам нужно.

– Почему же не знаю? Знаю, и очень даже точно. Только в вашем ассортименте не нахожу…

Катрин сидела на корточках, чертила на земле и объясняла. Кормак сначала скептически кривил губы, потом возмутился.

– Никогда не видел подобной ерундовины. Это не нож и не кинжал. И никакой гарды? Да при этом обоюдоострая заточка? Что им делать прикажете?

– Все. Гулять по лесу, метать, резать глотки и колбаску.

– Ходить в лесу? Вы в своем уме, леди?

Катрин пожала плечами:

– Вопрос спорный, я готова согласиться. Давайте не будем его обсуждать и вернемся к ножичкам…

Разговор вышел долгим. Сначала чертили на земле, потом мастер Кормак принес дощечку и уголь. Даже в поверхностном и дилетантском изложении очерк по эволюции короткоклинкового оружия вызвал неподдельный интерес. Время от времени мастер кузнечного дела рявкал и возмущенно махал руками, уличая девушку в техническом идиотизме. Катрин оправдывалась тем, что все это она слышала от других…

Сонная Ингерн плелась следом. На солнышке ее разморило, и служанка мирно продремала на бревнышке у забора всю увлекательную технократическую дискуссию. Кстати, о солнышке. Катрин огляделась.

– Эй, вы в озере купаетесь?

– Да, госпожа. Летом все любят купаться.

– Дно хорошее? Ил? Коряги? Камни?

– Здесь нет. На том берегу камыш и там…

– Понятно. Пойдем.

– Но сейчас же не лето. Нельзя купаться. Никто не купается.

– Почему? Вода такая холодная?

– Ну, вода, наверное, тоже. Но не в воде дело-то. Сейчас даже мальчишки не купаются…

Озеро лежало синее, спокойное. Неторопливо плыли по глади перевернутые облака. По узкой полоске песка, среди пустых створок перловиц, прыгали длиннохвостые птички. На противоположном берегу плотной стеной замерли сосны. Мирно, спокойно. Солнце совсем по-летнему пригревало лицо.

Катрин сидела на пригорке, прикрыв глаза. Думать ни о чем не хотелось. Ингерн затаилась где-то сзади, и ее присутствие почти не ощущалось, не раздражало.

Может, пора прекратить эти игры? Вполне достаточно для разведки. Профессор и так будет по гроб жизни благодарен. Вернуться, получить документы. Вернуть себе право мыться в ванне, ходить в кино и есть мороженое. Все это уже честно заработано. Сведений предостаточно. Бедняга Найт сгинул на перевале. Могила слева, под белым камнем. Хотите, идите сами и проверьте. А мы – в цивилизованную жизнь с чистой совестью. Никаких дарков, никаких мечей и массовых безобразий у камина.

Катрин приоткрыла один глаз. Нет, рановато возвращаться. Руки-ноги на месте, дырок в шкуре нет, умники Базы справедливо в дезертирстве заподозрят. Ладно, подышим еще экологически безупречным воздухом. Катрин встала, подозрительно огляделась. Вроде никого, сонная толстушка не в счет. Шпионка расстегнула верхнее платье.

– Да что вы делаете, моя леди?! – пролепетала служанка. – Не ходите в воду, прошу вас.

Оказывается, не спала, курица перекормленная.

– Я только умоюсь, – успокоила ее Катрин. – Подержи тряпье.

Не без труда выпуталась из второго платья и нижней рубашки. Черт, давно не носила на себе столько тряпок. Сбросила туфли, сдернула с головы платок.

Нагруженная одеждой служанка горестно смотрела вслед. Губы вздрагивали. Жуть до чего юная зеленоглазая госпожа на леди не похожа. Может, и правду говорят, что умеет прорицать да в бесноватость впадать, потому как и сама из дарков? О таких полукровках часто сочиняют сказки. Страшнючие существа, всесильные и днем, и ночью.

Кожа оттенка вечернего солнца. Стриженные, как у мужчины, встрепанные волосы. Длинные ноги, угловатые, как у мальчишки, плечи. Налитая упругая грудь и нахальное бесстыдство хозяйки мира. Кинжал, с которым странная леди не расстается даже в постели, чудно подвязан к руке.

В воду лезет. Мыслимо ли? Ингерн облизала губы. А что леди-хозяйка скажет, случись что? Ой, что сейчас будет.

Ничего не случилось.

Катрин вошла по колено в воду. Перед купальщицей лежало безмятежное озеро. Мягкая как шелк, пусть и ледяная вода, ласковое солнце. Тело наслаждалось свободой. Странно, что можно так истосковаться по первобытной наготе. Ну и бесстыдное же ты существо, госпожа шпионка. Тебя бы в палеолит, к раскованным человекообезьянкам.

Дно было ровным и твердым, только изредка попадались пустые ракушки. Вода поднялась до пояса. Девушка наклонилась, зачерпнула ладонями отраженное небо. Плеснула в лицо. Фу, до чего же надоело мыться в маленьком тазу. Никакого кайфа от этаких процедур, одна сырость в комнате.

Катрин фыркала от удовольствия. Копоть светильников, скованность существования последних дней растворились мгновенно. Брызги сверкали, рассыпаясь вокруг, совершенно не затуманивая отражение зеркала голубой воды.

Катрин замерла, сообразив, что это никак не может быть перевернутым отражением. Слишком пристально смотрят темные глаза из глубины. И длинные волосы колышутся, как у горгоны Медузы…

Девушка дернулась. Рука машинально сжала рукоять кинжала. Существо в воде недовольно шевельнулось. Катрин видела бледные губы, белую, с темными пятнами сосков, грудь. Между грудями лежала крупная жемчужина, прицепленная на едва заметную цепочку. Глаза водяного создания следили настороженно, как за чужаком, вторгшимся в дом без спроса.

Катрин поняла, что она и есть чужак. С замершим сердцем отвела пальцы от кинжала. Сделала примирительный жест. Существо удовлетворенно поджало губы. Катрин попятилась к берегу. Тело под водой сильно изогнулось. Мелькнула бледно-серая гладкая спина, и девушку окатило волной…

Когда Катрин выскочила на берег, Ингерн сидела на корточках, крепко вцепившись в одежду хозяйки. Лицо служанки было даже побледнее кожи озерного существа. Зубы стучали, глаза как блюдца.

– Что там? – выговорила девица.

Катрин вырвала у нее одежду, и, путаясь в рубашке, пробормотала:

– Рыба. Большая…

Не соврала. По крайней мере, наполовину. На нижнюю, хвостатую…

Ценных соображений в голове у шпионки скопилось много. Даже чересчур. Без чужой помощи не разобраться. Катрин крутила в пальцах кинжал. Неуклюжая железка раздражала, но ничем другим руки занять не удавалось. Вообще нервировало слишком многое: и неудобные подушки, и сковывающая одежда, и прямодушное невежество Ингерн. Все попытки расспросить служанку о географии и о событиях, происходящих в ближайших окрестностях города, успеха не имели. Некоторые вопросы Ингерн вообще не могла понять, на другие отвечала заученно и бездумно. Пялилась, как кролик на удава, и это тоже не улучшало настроения молодой хозяйки.

Родилась умница Ингерн на ферме недалеко от города. Что-то случилось с родителями и братьями. Что именно, девица не помнила или не хотела вспоминать. В двухлетнем возрасте девочка оказалась в замке. Умереть с голоду ей великодушно не позволили. Дали работу. Работы было много, как, впрочем, и у большинства обитателей замка. Сначала Ингерн помогала в кухне, потом в кладовых. Было это еще при старом лорде. Когда господин второй раз женился, прислугу начали менять, и подросшая сирота стала помогать кастеляну и убирать гостевые покои. Потом погиб на охоте молодой хозяин, старый лорд тоже взял и помер, и Ингерн опять получила повышение. Служанка в господских комнатах – едва ли не верх карьеры девицы-простолюдинки. К девушке, несмотря на ее сиротство, уже дважды сватались.

Неожиданно Катрин сообразила, что за сменой последних лордов, молодых и старых, не следовала смена леди. И по хронологии все сходилось. Похоже, мисс Вудьярд оказалась талантлива не только на ниве сексуального просвещения. Вон как моментально ЗДЕСЬ лорды копыта откидывали. И свежий воздух не помог.

Плащ, несомненно, господский. Длинный, бархатный, темно-зеленый, щедро отороченный шоколадным мехом. Прямо знамя какое-то, а не одежда. Наверное, вместо полярного спальника можно использовать. Вместо пряжки – круглый аграф[14], серебряный с зелеными камнями. Изумруды, что ли? Не поскупилась, сводня дальновидная. Ладно, намек примем к сведению.

Плащ прекрасно согревал и был вовсе не таким тяжелым, как казался. Зато было жарко спине и приходилось все время поддерживать полы, дабы не вляпались в грязь. Великолепие плаща странным образом действовало на горожан. Кажется, сейчас прохожие исчезали с пути прорицательницы еще шустрее. Хотя дорогу шпионка разузнала, пришлось поплутать между одинаковых стен и заборов.

Мастера Даллапа она увидела издали. Правда, на толстопузого и уверенного «мастера» Даллап похож не был. Просто усталый человек в годах. Стоял, навалившись локтями на забор, мрачно разглядывал пустую улицу. Горло его было все еще перевязано. Рубаха распояской, стоптанные башмаки на босу ногу.

Хмурым взглядом смерил гостью снизу доверху:

– И не узнать вас, леди. Цветете, госпожа прорицательница. Что же без свиты прогуливаетесь? Не пожелали замковые увальни по грязи тащиться? Или у вас теперь собственные телохранители имеются?

– Все подходящие к делу особи состоят при леди Нидд. Она без телохранителей никак не может. Прямо ни мгновения.

Даллап покачал головой:

– Смелая вы, госпожа прорицательница. Вот, насчет того, что умная, не сказал бы. Весь город под белой дланью леди Нидд благоденствует, а вы какие-то намеки себе позволяете. Неразумно, молодая леди.

– Да я вообще туповата. Уж вам бы не знать, мастер Даллап. Горло болит? Что лекарь советует?

Ветеран скривился:

– Чему там болеть? Есть-пить могу, и ладно. Лекаря мы два раза видели. Хорошо хоть, еду нам таскать не забывают. Только я уже не мастер. Вы уж меня, юная леди, так не титулуйте, не сыпьте соль на рану.

– Что так, уважаемый? Здоровье не позволяет?

– Здоровье – чушь. Что там, царапина какая-то. Только в городе здраво рассудили, что старый дурак, которому девка чуть голову не отрезала, ничему путному молодых воинов научить не может. Кому такая городская стража нужна, раз первая попавшаяся оборванка троих мужчин с оружием вмиг искалечила? Вот, деррик[15] меня поимей, и года в начальстве не проходил. Ладно, свободный я человек. Могу проваливать на все четыре стороны. Хорошо еще, отлежаться позволили. Крови-то вы из меня порядком выпустили, милостивая госпожа.

– Ладно тебе. То девка, то госпожа. Давно уж понял, что я не то и не другое.

– Честно сказать, леди, я и знать не желаю, кто вы такая. Глотки режете почище любого разбойника. Но мне-то что? Я уже не при должности. Или вы добить старика заявились?

– А зачем же еще? На вот, горло лечи, – Катрин вынула из-под плаща глиняный кувшин.

Даллап выдернул пробку, меланхолично понюхал:

– С ножей на отраву решили перейти, юная леди? Так мне уже все едино.

Он шумно глотнул:

– Уф, крепенький джин. В замке ныне все такой пьют?

– Нет, только телохранители дамские.

Мастер Даллап протестующе выставил корявый палец:

– Вы меня на дурные разговоры не подбивайте, леди. Вам-то что, а мне еще пожить хочется. Леди Нидд хозяйка милостивая, но сомнительной болтовни не одобряет. Дисциплина должна быть. Там, на площади, виселицу видели? Странные нынче порядки – за шею вешать. Нет чтоб, как в старину, голову рубить. Ну, не мне ту моду обсуждать.

Катрин подождала, когда он снова глотнет, и спросила:

– А что теперь делать будете, мастер?

Даллап тоскливо посмотрел на нее:

– А что мне теперь делать? Работы я здесь не найду. Про воинские науки в городе теперь и слышать не хотят, а лес рубить или мешки таскать работников хватает. Придется подождать обоза да вместе с купцами в столицу податься. Может, кто-то из старых друзей поможет. Я ведь еще с прежним королем воевать к горам ходил. Кровавые времена были, не чета нынешним. В прежние года я бы вам, молодая леди, уж извините, руки бы вмиг повыдергивал. Никакой бы нож не помог. Постарел, зажрался. Да и эти недотепы, ежели порезвей были бы, не дали бы девке себя калечить.

– Были бы порезвее, могли и о нож порезаться.

– Может, и так. Резкая вы. О жалости особо не помните, хоть и молодая. Уж упаси нас боги от таких резвых прорицательниц. Как телохранитель, куда получше, чем те петухи господские, могли бы замку послужить. Леди Нидд не предлагала? А то, я слыхал, бывает.

Катрин несколько смутилась:

– Я не по этой части. Да миледи, собственно, и не намекала.

– Да? По слухам, леди Нидд ужас что за рачительная хозяйка. Ничего у нее не пропадет.

– Это конечно. Но у нее на меня другие планы. Ты сам-то лишнего не болтай. Скажи лучше, когда обоз придет?

– Через месяц-полтора.

Катрин изумилась:

– Что так долго?

– А как же? Пока соберутся, пока перевал откроется. В горах сейчас все течет да тает. Пока доберутся, то да се. Мы вон с Энгусом уже прикидывали, раньше чем через месяц купцов ждать нечего. Парень тоже уходить собирается. Опозорили вы парнишку, еще почище, чем меня. Какая девка за него теперь замуж пойдет? Младший сын в семье, да еще хромой.

– Сильно хромает?

– Да не то чтобы сильно. Вот если бы на охоте повредил или там деревом придавило. А то – девка лягнула. Такое не забудется.

– Знаешь, мастер Даллап, еще раз девкой назовешь, я тебе немножко зубы выбью. При всем моем уважении. Я тебя резать не хотела, ты уж извини. Но права обзываться и выеживаться у тебя все равно нет.

Даллап приподнял кустистую бровь:

– Выеживаться, говорите? Интересное слово. Так я под девкой не вас имел в виду. Ни в коем случае. Как можно? Такая молодая, красивая госпожа. Глаз не отвести. Плащ, как у принцессы, глаза как камни драгоценные. Кинжал, опять же, в рукаве. Какая такая девка? Откуда?

Катрин улыбнулась:

– Знаешь много, а болтаешь еще больше. Дай лучше глотнуть. А то я этот джин так и не попробовала.

Старик искренне удивился:

– Дамы джин не пьют. Это уж скорей поверю, что вы мечом бьетесь. Хотя Кормак говорил…

Девушка взяла сосуд у него из рук, беглым движением обтерла горлышко, приложилась…

Ни фига себе! Градусов шестьдесят, не меньше.

Она проморгалась, вернула бутылку. Даллап смотрел с интересом.

– Полезная вещь, – вымолвила Катрин. – В пути ей цены не будет.

– Это точно, – согласился мастер. – А леди в дорогу собирается?

– Очень может быть. Но пока еще точно не определилась.

Мастер Даллап взболтнул кувшин:

– Еще глоток, миледи? Или благородную кружку принести?

Ожог во рту уже прошел. На самом деле джин был не таким уж свирепым напитком, но шпионка покачала головой:

– Кружки многовато будет. Мне еще в замок ровно ходящей вернуться нужно.

Старик кивнул:

– Для женщины удивительно разумно рассуждаете. Может, потому, что джин пьете.

Он глотнул сам, закупорил кувшин:

– Энгусу оставлю. Переживает парень. Молодой совсем. Первый позор в жизни – он самый едкий. Тут и джин вряд ли поможет.

– Он в доме? Зайду, поговорю, – Катрин неуверенно посмотрела на ветерана.

– Зайдите, леди. Может, ему и полегчает. Я тут, как снова разговаривать смог, частенько вас поминал. Так он, дурачок, все защищал молодую леди. Говорил, что надо было выслушать. А как же: и глазки у нее этакие и мысли мудрые, богами даденные. Может, и прав. Уж его нога и моя шея точно целее были бы.

Идя к крыльцу, девушка услышала, как чмокнул вновь откупоренный сосуд.

Постыдная ситуация возникла из-за непривычки шпионки к здешней упрощенной архитектурной планировке. Вечно пустующий сарай-лазарет, отстроенный по приказу самой леди Нидд, был возведен без изысков. Всякие коридоры, приемные покои и отдельные палаты отсутствовали напрочь. Катрин дернула дверь и оказалась в просторном полутемном помещении, заставленном дощатыми лавками-лежаками. На длинном столе сиротливо торчала пара глиняных кружек и горшок. Серый свет с трудом пробивался в крошечные, прикрытые ставнями окна. Пахло пылью и сиротством.

Все равно надо было стучаться. Потому что получилось неловко. Просто ой как неловко.

Собственно, ничем особо отвратительным парень не занимался. Почти все здоровые мужчины, временно отлученные от подруг, жен и профессиональных шлюх, снимают сексуальное напряжение именно этим способом. Парень лежал, укрывшись и прикрыв глаза. Ритмичные движения под покровом одеяла и блаженная полуулыбка на губах, иллюстрировали процесс снятия спермотоксикоза.

Катрин захотелось немедленно исчезнуть.

…Энгусу грезилась ловкая, стремительная и грациозная девчонка. Скользила вокруг в угрожающем танце, сквозь дыры в одежде светилась гладкая, нежно-золотистая кожа. Стриженные по-мужски волосы падали на дивные зеленые глаза. Злая, опасная дева. Должно быть, полукровка, а может, и истинная дарк. Много их – чаровниц-злодеек. И гианы[16], и гуараггед аннон[17] и жестокие ланон-ши[18]. Но сейчас красавица не только дразнила. Хотела его, Энгуса. Такая же одинокая, такая же истосковавшаяся по живому теплу да сладости плотской. Хотела оказаться в объятиях, прижаться к надежной мужской груди. Обнять поплотней, улечься с готовностью…

Парень почувствовал на лице дуновение воздуха, должно быть, от открывающейся двери и испуганно глянул.

И понял, что должен немедленно умереть.

Она была так прекрасна. Узнал лишь потому, что мгновение назад видел те же зеленые глаза в безрассудных и жарких мечтах. Во плоти и крови гостья-прорицательница мнилась еще красивее. Странно повязанный головной убор делал загорелое лицо строже и безупречнее. Яркие губы. Подчеркнутые благородной чернотой глаза взирали брезгливо и надменно. Богатый плащ укутывал стройное тело, делая пришелицу существом, о коем и мечтать-то благоговейно нелепо…

Стыдно. Парень даже не зажмурился. Такое пережить невозможно. Сейчас она выйдет, и останется только дотянуться до стола. Вон он, нож. Ничего, что старый и сточенный. Похожим ножом Зеленоглазая чуть голову старому Даллапу не отхватила. Значит, можно. От уха до уха, как краюху хлеба. Все одно, никто не пожалеет. Отец даже навестить не пришел. Рада семья, что город еще кормит непутевого сына.

…Катрин в ужасе смотрела на парня. Вот дурак! По морде наивной, как по книге, читать можно. Что тебе, идиотке, постучать стоило?

Шагнула в глубь комнаты, даже не успев подумать. Двигалась медленно, боясь напугать окончательно.

«Да что же я, шизофреничка, такое творю?»

…Когда Катрин присела на край топчана, парень жалобно дрогнул. Так и не сводил с мучительницы глаз. Одеяло глупо и настойчиво топорщилось. Внезапно девушка успокоилась, ей стало почти весело.

«Ну, я и сука. А мы, шпионки, все такие…»

…Она села и накрыла загнанно дышащего страдальца одеялом.

– Будем считать, практически здоров.

Катрин поднялась. Накидывая плащ, с некоторым высокомерием заявила:

– Знаешь, такому здоровому привлекательному парню не пристало валяться в сарае. Так что наплюй на слухи и прочее, вставай и сотворяй свою жизнь порадостнее. Надумали уезжать с Даллапом, так готовьтесь, нечего тут сопли развозить. Дел, я так понимаю, куча. Если что тебе привиделось – забудь. Ишь, сидите здесь, как боровы на откорме. Со скуки чего только не привидится. Понял?

Катрин выскочила на улицу. Даллап сидел на бревне, мечтательно глазел куда-то поверх крыши. Нос ветерана уже принял помидорный оттенок. Похоже, Энгусу джин сегодня не достанется. Ничего, парень и так получил сегодня больше, чем причиталось.

– Что, уже уходишь, леди? Нет бы посидеть с больными, калечными…

– Толку-то с вами сидеть? Джин-то иссяк?

– Да я тут пролил случайно. Что, заметно?

– Вас, мастер, нос выдает. В темноте-то еще не светится? Небось, без фонаря обходишься. Ну, выздоравливайте.