Железный Аспид. Книга 1: Война

Глава 7 – в которой Харген передумал

Палача встретили молчаливым колыханием зала. Мужчины вытягивали шеи и щупальца в сторону арены, дамы возбужденно ерзали в парящих креслах. Орис тоже не удержался и привстал.

– Рядовой?! Да они издеваются!

– Замолчи, пока тебя не услышали судьи, и сядь! – резче обычного приказала сестра. – Это казнь, а не спортивное шоу. Если хочешь проявить сочувствие к убийце, попроси Фярека, он выбросит тебя к нему на арену!

Орис вернулся на место и продолжил возмущаться про себя, беззвучно шевеля губами. Самина была права, конечно. Но проклятье, если б только брат знал, насколько в эту минуту ее воротило от своих слов. Оттого ли, что обостренное чувство справедливости вдруг затребовало соблюсти обещанный традициями шанс на помилование? Или оттого, что в истерзанную катастрофой голову закрались сомнения? Так или иначе, ясно было одно: против такого палача осужденный не выстоит и минуты.

Со стороны Звездного Альянса выступил боевой андроид одной из последних моделей. Выше двух метров ростом, тело и мощь бульдозера, косая сажень в плечах. Их использовали в наземных карательных отрядах – для того, чтобы подавлять восстания и бунты, не задействуя лишний раз авиацию. В целом, его можно было описать избитым словосочетанием «гора мышц». Ведь нет ничего хуже, чем выдумывать метафоры для кувалды.

Эйден, с которого только что сняли наручники, растирал запястья. Казалось, его не волнует разница в габаритах между его телом легкоатлета и каменной тушей впереди.

Пока не выпустили палача, император поражал статью и рельефом, который не скрывала военная форма. Но теперь толстяк, сидевший рядом с Орисом, не в бровь, а в глаз подметил эту пропасть между соперниками:

– Кошка против карфлайта! – ругнулся он и махнул рукой, наклоняясь к соседу. – Плакала моя ставка. Я-то был уверен, что минут пять продержится, а тут…

Тем временем робот Альянса пришел в движение. Первая же его атака достигла цели – император отлетел к самому краю площадки, но сумел подняться на ноги. От следующих двух ударов, направленных в голову, Эйден чудом увернулся. Палач то ли зарычал, то ли механически затарахтел и бросился на противника всем телом, подминая жертву под себя и пытаясь добраться до горла. У андроидов ведь не так много уязвимых мест, и было очевидно, что приговоренного собираются задушить. Или вырвать трахею. Или оторвать голову. Эммерхейс возблагодарил Фярека за свой ошейник, который теперь сильно мешал сопернику. Тогда громила поменял тактику: уселся верхом на его груди и, схватив за голову, пару раз ударил ею об пол. Видимо, чтобы отключить и после добить. Эйден, обычно недовольный тем, что андроидам так сложно потерять сознание, теперь был рад этому. Отключись император сейчас, и Совет миров опять коронует, кого попало.

Он уперся ногами в живот убийцы, изо всех сил толкнул его тушу вверх, приподнимаясь и переворачиваясь вместе с ним. Эйден приземлился на палача и со всем благородством, на какое только был способен, двинул его коленом в пах. От неожиданности бульдозер наконец разжал клещи. А Эммерхейс взял обратно свои нелестные слова о местных робототехниках, которые создавали таких натуральных андроидов: надо же, им был небезразличен удар по яйцам. Палач теперь довольствовался прямыми и косыми по корпусу. Было видно, что голову Эйден беречь умеет, но от остальных ударов и не думает уворачиваться.

Он кувырками уводил гибкое тело от серьезных травм, но чаще продолжал движение по направлению кулаков соперника, чтобы уменьшить силу ударов. Но все же после мощного пинка ногой под дых упал на колени. Он пару секунд, шипя на четвереньках, ловил ртом воздух, а палач заносил ногу для очередного удара. К счастью, не успел в этот раз – Эйден вдруг отпрыгнул, как лихорадочный кот подскакивает на всех четырех от пылесоса, и приземлился уже на обе ноги.

Он нанес удар имперским военным ботинком (шипы и стальная окантовка!), усиляя его в перевороте, и боевой робот, покачнувшись, ненадолго отступил. Осужденный заработал короткую передышку, но только чтобы получить жесткий ответ в спину. Месть за яйца. Уже не впервые хрустнули позвонки, и дамы, как по команде, отвернулись, прикрывая рты перчатками. Эйдену доставалось по углубленной программе. Тут и там по арене катались шарики амальгамы. Редкий сплав разлетался по сторонам всякий раз, когда палач достигал цели. Серебристая кровь сопровождала бой едва слышным перезвоном. Но, как ни старался убийца, свою мелкую ставку толстяк-чиновник отыграл: прошло гораздо больше пяти минут, а император все еще был жив. Хотя уже не утирал с лица ртутных подтеков. Соперники то и дело наступали и падали на шарики. Расплющивали их, превращая в зеркальные лужицы, но те вновь собирались в крохотные сферы.

Эйден не сдавался, но и почти не наносил ударов. Его тело было расслаблено, чтобы смягчать падения и перекаты из-под руки противника. Он делал что угодно, только не боролся насмерть. И разумеется, не мог продолжать так бесконечно. Это случилось минут через семь после начала боя. Палач, обнаружив у жертвы едва затянувшийся открытый перелом ребер, мощным толчком припечатал Эйдена к стене и прижал коленом, чтобы тот не мог сопротивляться. Свободную руку он по самое запястье вогнал в рану и, сжав кулак, резко выдернул его наружу. Жертва зашлась в беззвучном крике, но его заглушил ошейник. В серебристых от чужой крови пальцах палача искрились тонкие проводки, из раны на пол рассыпались мелкие детали – миниатюрные чипы, микросхемы, осколки процессоров.

У Самины скрутило живот, а Орис вскочил и прильнул всем телом к парапету вместе с другими мужчинами. Сестра даже не попыталась осадить его на этот раз.

Внезапно Эйден, который непонятно, как еще был жив, грубо двинул робота под челюсть и вывернулся из-под него. Бульдозер попытался изобразить удар с круговым замахом, но попал себе кулаком в бедро и от неожиданной боли припал на колено. Император, не давая сопернику подняться, вспрыгнул ему на спину. И вот – вместо того, чтобы развернуться и ухватить наглеца за ногу, палач неуклюже впечатался носом в пол, в острые углы раскатившихся деталей. Это было странно: как будто робот Альянса, не получив явных повреждений, вдруг «сломался».

– Я понял! – закричал Орис на ухо сестре, толкая ее в плечо и стараясь перекрыть общий гомон. – Он проводил ложную калибровку противника, когда позволял себя бить! А теперь дерется по-настоящему, и наш уже не успевает перестроиться! Нам рассказывали о таком в академии… Ва-а-ау, это же высший класс боя!

– Ничего себе… молодец… – завороженно признала Самина и оглянулась, не слышал ли их кто.

Меньше, чем за минуту, палач успел как следует пустит себе крови. Пытаясь достать Эйдена, он не раз промахнулся и ударил стену, пол и свое лицо. Кровь боевого робота была красной, и оттого, на человеческий взгляд, он выглядел хуже, чем соперник. Император теперь не давался так просто: метался от ударов, как мангуст от кобры. Проскочив между широко расставленными ногами палача, он зацепил и сорвал первые две-три застежки с его комбинезона. А затем, уже сзади, высоко подпрыгнул, ухватился за ослабленный воротник и рванул вниз. Стягивая при этом верхнюю часть одежды на спину – так, чтобы робот неловко, но очень крепко застрял в рукавах своего комбинезона. По залу прокатился сдавленный хохот – в полку невольных поклонников Эйдена прибыло. Но почти сразу им стало не до смеха: император пихнул рычащего андроида ближе к стене и одним махом взлетел к нему на плечи. Громила уже почти разорвал плотную ткань рукавов, но не успел высвободить руки – Эммерхейс оттолкнулся прямо от его головы и взмахнул еще выше.

Император уцепился в прыжке за перила стеклянного парапета – в том месте, где на него опирался Орис. Мальчик даже не успел толком сообразить – андроид протянул руку к его ножнам и схватил кинжал. Самина бросилась к брату, но Эйден уже оттолкнулся от закаленного стекла и, выполнив сальто назад, вернулся на арену. В тот миг, когда он заканчивал кувырок, боевой робот, справившись с рукавами, инстинктивно бросился за ним наверх. Палач запоздал всего на секунду, и вместо ускользнувшего соперника обрушил бешеный удар на стекло. Прочное на вид ограждение не выдержало такой силы, звонко разбилось и осыпалось вниз, увлекая за собой Ориса. Юноша упал на площадку, залитую кровью и осколками, а сверху на него приземлился боевой робот.

– Остановите бой! – закричал Харген Зури и заметался в своей ложе.

Фярек со всех ног бросился к арене, снимая крименган с предохранителя. Тот запиликал, формируя заряд плазмы. Все агенты безопасности собрались у ложи советников, и капитану надо было преодолеть три этажа. Пока он бежал, Эйден стащил палача с тела юноши и оттолкнул в сторону. Оглушенный падением, а того сильнее – тушей робота – Орис лежал, медленно приходя в себя.

Боевой андроид завертелся в попытке изловчиться и перехватить у Эммерхейса кинжал. Но тот успел нанести ему несколько ощутимых ран, перекидывая лезвие из одной руки в другую. Последним штрихом стала подсечка, когда громила, падая, напоролся на острие горлом. Он уже ползал перед Эйденом на четвереньках, ожидая решающего удара, когда в спину императора уткнулся ствол крименгана, и Фярек завизжал:

– Руки вверх! Брось кинжал!

«О, да, именно в таком порядке» – император послушно, очень медленно, выполнил приказ капитана. Он поднял руки и только после этого разжал пальцы. Пока Фярек провожал взглядом летящий вниз кинжал, Эйден развернулся, вышиб из его рук крименган и одним движением свернул шею. Тело безопасника обмякло в неестественной тишине зала. Радужки убийцы мигали красным.

До этого все, похоже, забыли, что император – не-человек-с-нечеловеческими-реакциями, и он только что напомнил им об этом. Машина, оказавшись без наручников, смолола капитана за секунду. А на что он, собственно, рассчитывал? Первый советник вцепился в кресло, чтобы не дать себе вскочить снова. Мерзавца не пристрелишь из-за угла перед целой планетой свидетелей! Труп идиота Фярека лишь добавил синтетической твари популярности, и теперь охранники медлили.

Эммерхейс поднял кинжал и вернулся к роботу, который извивался и корчился в том же положении, что минуту назад. Эйден рывком перекатил его с четверенек на спину и уселся верхом, но палач вдруг раздумал сдаваться и мертвой хваткой вцепился в горло соперника. Он отрывал его от себя за ошейник, как иные воюют с бешеным псом, что клацает зубами у лица. Тогда Эйден просунул лезвие кинжала под стальное кольцо повернул, игнорируя острую боль. Тонкий металл ошейника не выдержал и, наконец, лопнул. Освободившись, император сдавил коленями голову робота и с размаху всадил кинжал ему в глаз, продавливая до самого пола. Когда палач затих, Эйден сорвал остатки треснувшего ошейника, выдернул лезвие из головы противника и поднялся на ноги. Почти конец. Робот медленно подошел к распростертому на полу Орису и лишь тогда услышал звук, с которым снимали с предохранителей штатные глоустеры. Он знал, что прямо сейчас в него не будут стрелять: если цель вдруг увернется, они заденут мальчишку. Кроме того, телетрансляция уже зафиксировала победу, и теперь уже нельзя было так просто убить триумфатора. А явного повода он пока не давал. Эйден наклонился к юноше, вытер о его парадную форму кинжал и выпрямился, глядя на помертвевшего Харгена.

– Это было превосходной идеей, убить меня. Имея столько свидетелей моей казни, Вы не сможете удержать ее в тайне от Империи. Тогда Ибрион бросит на эту войну весь флот.

Вот как! Значит, тиран перешел от оправданий к прямым угрозам. Советники готовы были выпрыгнуть из ложи.

– Чушь. Ты не заставишь нас поверить, будто все это время имперцы воюют с Альянсом не в полную мощь. – с ленцой в голосе отозвался Харген. Он не смотрел на арену. На сына. Можно было только догадываться, чего стоила ему (и стоила ли) эта демонстрация силы.

Зал снова зашептался, но притих, как только император открыл рот.

– Вы сами давно знаете, что это правда. Если нет прямой угрозы целостности Империи, флот мобилизует секторы по очереди. Впрочем, никто ведь не мешает Вам испытать судьбу. Прикажите своим роботам стрелять.

Шли секунды, но Зури хранил молчание, и Эйден продолжил.

– Я могу описать два варианта развития событий. Первый – я погибаю в плену, а Империя переключает силы с небольшого сектора на ваши основные планеты. Именно те, что составляют костяк Звездного Альянса и обеспечивают процветание Браны. И второй – вы оставляете попытки меня убить или заполучить военные технологии, и конфликт между нашими мирами останется локальным, ограниченным спорными территориями. Заметьте… я вовсе не ставлю обязательным условием свое освобождение.

– Откуда нам знать, что Империя не ударит по нашим ключевым планетам только оттого, что их правитель угодил в плен? И угодил вполне честным образом.

– Поверьте, вы бы еще утром получили сообщения о захвате всех правящих домов.

Советники дали знак председателю, и тот с трудом оторвал взор от андроида, чтобы обернуться к ним. Пока судьи напряженно совещались, император отер лицо от крови и бросил взгляд на юношу у своих ног. Копия Харгена. Сходство должно было вызвать шквал эмоций. Желание убить. Но у Эйдена не было желаний. Он устал.

– Мы подозреваем в твоих словах очередную уловку, – холодно бросил в него Зури решением совета. – Блеф, единственно ради сохранения шкуры.

– Моя жизнь значит для меня невероятно мало по сравнению с интересами Империи. Но мои подданные иного мнения. Люди, что с них взять.

– Почему б тогда было не сдаться палачу, чтобы сорвать их с цепи? К чему была эта борьба, если все так, как ты говоришь?

– Во-первых, я не хочу такой войны. С миллионами жертв, без которых можно обойтись. Во-вторых, без оглядки на интересы Империи, я все же слишком дорожу своей шкурой, чтобы скормить ее свалке сибаритов. И в-третьих, – это очень важно – я не позволю Вам решать, когда и как мне умереть. Даже если это необходимо, я не могу позволить себе недостойную и бессмысленную смерть.

Харген обдумывал его слова, но не мог отделаться от ощущения, что упускает суть.

Андроид вздохнул как-то иррационально спокойно. Напряг и снова расслабил руку, сжимающую эфес.

– Итак, у вас есть выбор и… примерно десять минут, чтобы не упустить возможность продолжить наш разговор. Уже на моих условиях.

С этими словами Эйден приставил кинжал к своей груди на ладонь ниже левой ключицы и вогнал туда лезвие. Сжав зубы, он протолкнул его на всю длину. Кончик острия вышел из-под лопатки и плеснул еще серебра на черный китель. Император медленно осел на колени, на последнем выдохе изо рта потекла струйка ртути, остекленевший взгляд потух. Он упал на шарики амальгамы, и те звякнули в миноре.

Время текло. Первой очнулась Самина: она сбежала из ложи и бросилась на арену к брату. Орис, кажется, был в порядке, если не считать потрясения.

– Самина, отвези брата домой. – глухо приказал Харген. Он уже торопился вниз, расталкивая людей. – Охрана! Бритц, ты за Фярека! Все должны срочно покинуть зал. Здесь останутся только советники.

Через минуту, усилиями нового безопасника, на арене остались только главы правящих домов Альянса и три мертвых тела.

Советники осаждали Харгена. Осыпали его возбужденными репликами со всех сторон.

– Кто настаивал, что он блефует, а, Зури?! – первым напал блестящий диск. Свое негодование он выразил на текстовом экране, но таким шрифтом, что невозможно было истолковать эту символику иначе: советник с Роркс был взбешен.

– Мы не хотим проверять терпение Империи на прочность! – возмущалось человекообразное нечто. Это был переводчик разумного газа, и оставалось только гадать, точно ли он передал эмоции нанимателя или добавил негатива от себя.

Даже тихая прозрачная дама, сквозь которую был виден пейзаж за окном, разразилась тирадой:

– Неужели кроме оружия нам совсем нечего из него вытянуть? Пока он у нас в руках, возможно, не сразу… возможно, со временем… мы получим бесценные сведения.

Харген Зури слушал молча и невозмутимо, пока, наконец, эмоции советников не изжили себя. Когда это случилось, можно было продолжать, не опускаясь до их суетливой паники.

– Я поражен! Вы так запросто повелись на его угрозы. Мои вассалы, мои союзники – трусы?

Выступили хранившие нейтралитет советники Дома Эзеров. Пусть они прибыли с окраин Альянса – планеты энтоморфов – но в человеческом обличье больше остальных походили на Бранианцев. На это они сейчас и уповали, пытаясь достучаться до Первого советника. Но пуще – на то, что их справедливо побаивались как самую жестокую расу: насекомые чуяли адреналин даже от председателя.

– Тебе легко рубить головы, сидя здесь, в этой дыре, Харген. – свистящим полушепотом начал один, в гневе выпуская из-за спины тонкие струйки белого дыма. Вслед за дымом с негромким хлопком развернулись крылья бабочки, перламутр которых не вязался с образом серьезного дипломата. Почтенный эзер с трудом удерживал себя от превращения целиком, чтобы вконец не растерять солидный вид. – Между тем, если Империя атакует правящие дома, в их числе пострадает и Брана! Куда вы денетесь в своей ядовитой пустыне без нашей еды, воды, одежды?

– Вы преувеличиваете мощь Импе…

– Мы воевали против Империи, Харген! Думаешь, это мы распустили на фотоны свою планету и мыкаемся по трущобам Альянса?

– К тому же, все будут вынуждены активировать защитные барьеры вокруг Домов в качестве превентивной меры. – добавил второй эзер. – И даже если вторжение не состоится, это существенно и резко сократит поставки. Как долго вашим аристократам придется заваривать по утрам биоклейстер вместо цельных злаков? И как долго они продолжат вливать инвестиции в действующую власть?

Харген презрительно скривился. Он не желал признавать вслух свою зависимость от других правящих домов. И особенно – от бранианских толстосумов. Но его молчание не умаляло правоты насекомых, и Зури взглянул на часы. Через пять минут, если не подключить императора к аппаратам, его уже будет не оживить.

– Чего ты боишься, Зури? – вкрадчиво прозвучало за его спиной. А может, в голове?

Стряхивая наваждение, Первый советник шагнул к выходу из зала. Он так долго мечтал покончить с имперской занозой. Но сейчас, широко распахнув двери, Харген крикнул в коридор:

– Робомедиков сюда! Живо!

Служебный карфлайт уносил Самину и Ориса прочь от суда. Брат пришел в себя и теперь возбужденно делился пережитым на арене. Правда, делиться ему было особо нечем – большую часть времени он провел там в полуобмороке. Самина, которая держала себя в руках на арене, теперь впервые за много лет плакала. Да что там, откровенно по-девичьи ревела. Вся ее напускная вредность, отшлифованная годами вынужденного родства, слетела в тот миг, когда палач выбросил Ориса на арену. А когда увидела, что император подходит к брату с кинжалом, едва не сошла с ума.

Но тиран и деспот не тронул юношу, хотя мог взять в заложники, мог просто убить из мести. Сходство Ориса и Харгена было настолько очевидным, что сомнения в их родстве возникли бы только у слепого. Жестокий убийца, обвиненный в тяжких преступлениях, не воспользовался шансом прикончить сына давнего врага. Хотя этот шанс свалился ему прямо в руки.

– И знаешь, сколько я поднял на этой казни? Хватит на целый звездолет! Ну, конечно, не прямо на целый, а на камбуз точно.

– На гальюн тебе хватит… – по привычке остро, но беззлобно пробормотала Самина и спохватилась, – Так ты что, тоже ставку делал?!

Орис посмотрел на нее, как на дурочку. Из-за этого взгляда она лупила его в детстве, ох, как лупила.

– Естественно! Не от своего имени, конечно.

– Но как ты мог выиграть, ты же… Ты что, поставил на то, что император продержится так долго?

– Ну, ты и глупая. – протянул брат. – Бери выше: я поставил на то, что он наваляет палачу!

Самина закрыла глаза и попыталась осмыслить услышанное. Ее брат, надежда отца, будущий правитель Альянса, с самого начала болел за императора?

– Орис, но ведь это какой-то абсурд…

– Абсурд – это твой цвет волос. Самина, ты думаешь, я один такой? Думаешь, это я придумал на него поставить?

– А кто еще?

Девушке с трудом верилось, что кто-то в здравом уме мог допустить настолько ультралевые мысли.

– Да почти все преподаватели академии! Ветераны, которые воевали против имперцев. Они с обеда только и твердили по всем углам, что ставить надо на Эммерхейса и как он крут. Нас таких несколько тысяч, иначе б я и впрямь мог купить звездолет на свой выигрыш!

Орис задорно рассмеялся, будто и не лежал только что на эшафоте, на волоске от гибели. Самина в порыве волнения и заботы поправила его смятый воротник.

– Надо бы мне почаще вылезать из своей лаборатории. Хоть внешним миром поинтересоваться для разнообразия. Чтобы ты не смотрел на меня больше, как… на идиотку.

– Да уж. Или парнями… Для разнообразия. А то злая, как крапива.

Девушка хмыкнула в ответ. Обсуждать своих мужчин с братом она сочла неуместным.

– Интересно, сохранят ему жизнь?

– Кому, императору-то? Не знаю… Я бы сохранил. Страшно, если Империя и правда нападет всем скопом. Придется жрать синтетику.

– Ладно. Приехали. Сейчас мама-то на тебя набросится. Видела, наверное, в прямом эфире твой дебют. Крепись.

И они вышли из карфлайта, держась за руки. Как в детстве.

– Если честно, – шепнул на ходу Орис, которого не оставляли впечатления, – я сперва даже подумал, что он человек. Пока ртуть и шестеренки не полетели. Но и робот из него тоже какой-то ненормальный.