Железный Аспид. Книга 1: Война

Глава 4 – в которой трудно переоценить силу подорожника, а кровь императора – не голубая

Скучая в крыле интенсивной терапии, Самина исследовала пульт управления кроватью. Развлечений в палате не предполагалось, так как пациенты здесь находились либо при смерти, либо в коме, либо, на худой конец, без сознания. Девушку определили сюда принципиальные роботы-медсестры. Узнав о крушении судна, они сверились с должностной инструкцией и отвезли Самину в реанимацию. С переломом голени, десятком ссадин и нехорошим предчувствием. «Хорошо, что не в морг», – смирилась она и коснулась очередного сенсора. Вот это да! Включился гравитационный экран, и пациентка зависла в воздухе в полуметре от кровати. Она раскинула руки, побалдела немного и пришла к выводу, что совсем и не плохо скучать в таких условиях.

До конца лечебных процедур оставалось меньше часа, и девушка потянулась к больничному комму, чтобы звонить мачехе. Но та уже летела к ней, расталкивая медперсонал.

– Самина, чокнутая ты, ненормальная!.. – Сиби кинулась обниматься, – У меня тут с собой и валерьянка, и ремень… Догадайся, что для кого. И я счастлива видеть, что пригодится только второе.

– Ну, мам… – героиня галактики ласково уткнулась в белые волосы женщины. Эта золушка была неправильной – обожала свою мачеху. Если бы Самине предложили выбрать между мытьем полов для Сиби и балом у прекрасного принца, она без колебаний схватила бы ведро и тряпку.

– Когда мы получили сообщение от капрала с боевой станции, у меня чуть не случился удар. Ты вообще в своем уме – лезть на передовую в двухместном челноке?

– Это был не челнок, мам, а бриг, – вяло запротестовала девушка.

– Не многим лучше! Да еще без напарника. Ну, почему ты вечно выходишь в космос без второго пилота? – Сиби вела себя, как образцовая мать с тех пор, как пятнадцать лет назад отчим женился во второй раз. И любила, и корила от всего сердца.

– Ты же знаешь, у меня натянутые отношения с андроидами. Я не могу находиться с ними в замкнутом пространстве больше пяти минут. Я чесаться начинаю.

– Ну, конечно! Поэтому ты притащила самого страшного домой. Это ведь как с котятами, да?

Жена первого советника Альянса была веселой, быстрой, звонкой. Только грустинка в глубине глаз выдавала то ли возраст, то ли тайну. Потрясающая женщина. Если бы герцог Джур имел честь с ней познакомиться, красавица Сиби Зури уже давно носила бы другую фамилию.

– Я же не знала, что все так обернется. Просто хотела защитить свою станцию. Ты не представляешь, насколько ценные данные там хранятся! Когда я увидела рядом с моей сокровищницей имперский крейсер, то просто умом тронулась… – Самина коснулась своего запястья там, где оставила следы железная хватка императора. – А что там с пленником?

– Его забрали агенты безопасности. Знаю, потому что Харгена атаковала пресса, и он процедил что-то такое. У них там буча и переполох… Виданное ли дело: отхватить по нелепой случайности имперский кусок, что им не по зубам. Ведь не планету какую отсталую сцапали – целого императора!

– И что теперь?

– Говорят, прямо сейчас идет совет правящих домов. К вечеру твой отчим использует свое право бессмертного… ха-ха, бессменного Председателя Альянса и вынесет окончательное решение о судьбе Эйдена I. – Сиби многозначительно приподняла брови. – Какое именно – не стоит и гадать, ситуация беспрецедентная.

Самина в напряжении провела ладонями по лицу, стараясь выбросить из головы электронные глаза и страх перед ними.

– Кстати, мам, – вдруг вспомнила девушка, – я ведь вколола ему экстракт ромашки, а он только заснул. И я догадываюсь о причине.

– Может, он просто нейтрализовал яд.

– Нет… Не может быть, чтобы яд, который убивает гораздо более мощных роботов за секунды, исчез так быстро. Мам, ну, ведь я проводила испытания на андроидах!

Сиби скептически хмыкнула:

– Не напоминай мне снова, насколько ты немилосердна к ним. Да и ты сравниваешь наших дуболомов с императором? У него же совсем другой организм. Наверняка он и не такое умеет.

Самина отмахнулась от обвинения в жестокосердии. В конце концов, это машины, как бы громко ни возникали правозащитники. Коль скоро отпала необходимость в защите природы, они бросились плодить омбудсменов для роботов.

– В том и дело: ромашка тем сильнее действует на нервную систему, чем больше та похожа на нашу. А уж поверь мне, император своим поведением… я хочу сказать, он должен был умереть в мгновение ока.

– Допустим. И что пошло не так?

– Понимаешь, это был экстракт цветов, в сотом поколении выращенных в космосе. На той же почве и в тех же условиях, что и обычно. Но! – указательным пальцем Самина акцентировала внимание на главном, – Вне Браны они начали терять агрессивные свойства. И возвращаться к исходным – лекарственным или питательным.

– То есть ты веришь легендам и надеешься, что пройдет несколько лет, и мы будем есть ромашковый салат? – засомневалась Сиби. – Как наши далекие предки?

– Слишком мало данных о том времени, но о салате в древних легендах ни слова. Зато в них есть что-то о ромашковом чае, клубничном джеме и хлебе из пшеницы. Знаю-знаю, сейчас они звучат, как яды, приготовленные с особой извращенностью. Но ты права, лет через пять… Разумеется, только если все это будет выращено на космических станциях. Любые растения, если снова пытаться разводить их на Бране, очень быстро становятся ядовитыми.

– Значит, они сопротивляются планете? Бред какой-то. Ведь это их родная среда.

– И если бы только растения, ты же знаешь. Сотни, а может, тысячи лет Бранианцы жили в гармонии с природой. Раскопки, аудио и видеоматериалы древности подтверждают это. А потом, видимо, произошел некий катаклизм, и…

У Сиби засверкали глаза, и она перебила:

– Погоди, ведь теперь ты можешь точно рассчитать, когда они были отравлены? Мы выйдем на того, кто посещал планету и устроил здесь ад.

– Уже, мама, – улыбнулась Самина. – В своих экспериментах на станции я использую ускорители роста. Они позволяют проследить развитие тысячи поколений всего за несколько лет. И если перенести результаты исследований в реальное время, то получится, что экологическая катастрофа произошла восемьсот лет назад.

Мачеха напряженно молчала, и девушка продолжила, пытливо заглядывая ей в лицо.

– Вижу, ты уже пожалела, что спросила, да? Ровно! Восемьсот! Теперь понимаешь, к чему я клоню?

– К смертной казни за клевету на правящий дом Браны? Самина, по-твоему, катаклизм произошел, когда предок твоего отчима пришел к власти. Если обнародовать эти выводы, все решат, будто ты возлагаешь на него ответственность за отравление почвы.

– Ты невнимательно меня слушаешь. Почва не отравлена, нет никакого «загадочного яда», который все ищут! В космосе я использовала землю из ближайшего леса. Зато есть древние свидетельства того, что Хмерс не принял, а захватил власть над Альянсом. Вероятно, катаклизм был следствием первого удара межзвездного оружия, которым подавляли мятежи. Магнетарной пушки.

Сиби вскочила с кровати и зашагала по палате:

– Все официальные источники гласят, что биосферу отравили враги правящего дома Браны задолго до того, как Хмерс стал Первым советником – вероятно, за двести-триста лет. Никто не примет твои мелкомасштабные исследования на ромашке и болиголове всерьез. Согласись, версия о том, что растения по своей воле вдруг возомнили нас врагами, неправдоподобна, – женщина потерла ладонями бордовые от волнения щеки. – Между тем, оружие, о котором ты говоришь, веками давало защиту звездным системам Альянса. И ни на одной другой планете оно не вызвало противостояния флоры и фауны человеку.

– Ты говоришь только об одном из двух вариантов его применения. Да, оно создает барьер против вторжения извне. Но Хмерс распылял им целые миры, что противились новой власти. Может статься, такой способ имеет вредоносную отдачу… в виде изменения ДНК растений или чего-то подобного.

– Не мне читать тебе курс школьной физики, Самина, но ты сама знаешь, что это невозможно. На Бране – не само оружие, а только система управления им. Не может быть никакой… как ты выразилась… «отдачи». – мачеха перевела дух, снова села на краешек постели и заговорила тише. – Будь добра, выведи свои исследования из русла научной фантастики. И сферы интересов службы безопасности.

Самина молчала. Старшая леди Зури была права: она зашла слишком далеко, и путь этот грозил серьезным переплетом.

– Как твои раны, ты уже можешь вернуться домой? – неуверенно сменила тему Сиби.

– Удивительно, знаешь, но ран почти и не было. Нога сломана да несколько царапин, да это ведь пустяки – при том, что бриг развалился пополам.

Самина взлохматила вишневую шевелюру, как делала всегда, когда о чем-то сосредоточенно думала, и продолжила с нервным смешком:

– Радиорубка в труху, а я очнулась и давай пленных брать… Не помню даже, как выбралась из корабля.

– Наверное, была в шоке.

– Наверное… – эхом протянула девушка, и в память ворвались мутные серые туннели, боль и чужая рука на ее груди.

«Дыши, а не то шею сверну!»

– Наверное, в шоке, – повторила она.

В дверях палаты возникла андроид-медсестра со шприц-пистолетом. Запястья Самины засаднило: враг вжимал их в песок после укола точно таким же.

– Госпожа Зури, я сделаю Вам последнюю инъекцию перед выпиской, – произнесла красотка и оскалила идеальные зубки.

Самину ожидал тройной коктейль: таргет-бульон с экстрактом имбиря, смарт-вытяжка из листьев зеленого чая и стволовые клетки подорожника. Тысячу лет назад состав звучал бы, как порция отборного бреда. Но сейчас, когда растения Браны окончательно сбрендили, лечение травами стало панацеей. Имбирь так разогнал метаболизм в месте инъекции, что голень срослась за пару часов. Подорожник мгновенно регенерировал мягкие ткани вокруг перелома. А за то, чтобы ресурсы организма не истощились от такого лечения, вступились мощнейшие антиоксиданты зеленого чая. Что ж, растения нельзя было есть, зато некоторые могли буквально собрать человека по кускам.

Через пять минут девушка, не удостоив медсестру взглядом, готовилась отправиться домой.

– Жаль, я не смогу попасть на оглашение приговора, – бормотала она, надевая симпатичное платье, которое принесла мачеха. – Все-таки я имею к произошедшему не последнее отношение.

Они покидали больницу, ни с кем не прощаясь. Какой смысл быть вежливым, если весь персонал – машины.

– Солнышко, почему нет? Ты можешь сопровождать Ориса: твой отчим настоял на его присутствии как будущего члена Совета. Только нарисуй макияж поярче, ты сегодня бледна, как твоя кошка. И смени оттенок волос. В цвет флага Браны придется кстати. В целом, раз твой брат несовершеннолетний, пусть кто-то из взрослых будет с ним. Свалим на материнскую прихоть.

– Чтобы большие дяди с других планет не украли малютку и не научили плохому? – фыркнула девушка, пропустив мимо ушей «всего доброго» от очередного синтетического врача. – Отлично, пойду выбирать подходящий для церемонии костюм. Например, гувернантки… или робоняни.

– Какая ты злая, Самина.

В катакомбах службы безопасности, где разместили Эйдена, антигравитационных кроватей узникам не полагалось. Воды и пищи, как он подозревал, тоже. Зато других развлечений – предостаточно. Очнувшись, пленник обнаружил, что:

1. Алмаз пропал, а еще —

2. Альянс малость переусердствовал в предупреждении его побега.

Сотня металлических обручей сковывали тело, крепко удерживая его в ловушке. Невозможно было не только двигаться, но и дышать нормально. Человек давно умер бы в этой западне, зато андроид – «получил возможность исправить осанку», – подбодрил себя Эйден. Он поерзал немного, пытаясь занять оптимальное положение для вдоха. И ощутил, как острые края обручей впиваются в раненый бок. Р-р-р, больно. Не по-человечески, конечно, но все-таки. «Тюрьма – плохое место для демонстрации совершенства моих рецепторов. Заметят, что чувствую боль от такой ерунды, – непременно этим воспользуются», – и андроид принял отстраненное выражение, вошедшее в привычку. Только дышать старался пореже.

Эйден повернул голову, чтобы осмотреть гостеприимный подвал, и обнаружил бонус: металлический ошейник с блокатором голоса. Длинная игла проходила через горло прямо в связки и не давала произнести ни звука. «Не то, чтобы сейчас мне хотелось поболтать, но все же неприятно быть императором без права голоса», – мрачно пошутил он про себя, – «Что они там вообразили? Что я прямо из камеры начну вербовать сторонников? Или склонять охрану к мятежу?»

На самом деле робот и не представлял, насколько близка к истине была его ирония. Председатель Альянса, Первый советник Харген Зури, считал, – и не без оснований – что от пятисотлетнего андроида, чьи способности к красноречию стали притчей среди звездной дипломатии, можно ожидать чего угодно. Не дворцового переворота, конечно. Но кресло под советником и так временами подрагивало, и он распорядился применить к Его Величеству максимально строгие меры безопасности.

Мозг Эйдена изнурял его точным отсчетом времени, проведенным в тисках, когда дверь, наконец, открылась. В камеру вошли охранники, которых только издалека можно было принять за людей. За ними проследовал их начальник, которого за человека и вблизи принять было трудно. Хотя вот он-то определенно им был: такого хрестоматийного презрения не сыскать на лице андроида.

– Сир, не соблаговолите ли выйти на моцион перед казнью? – свиноподобная морда приблизилась вплотную к императору. Зря: Эйден был выше его на полголовы, чем выносил оскорбление имиджу начальника.

– Ну, раз молчание – знак согласия, – командир махнул подчиненным, – отцепите его, парни, и наденьте наручники. Ошейник приказано оставить.

Свинорылый попятился за спины роботов, а те вышли вперед и одновременно коснулись сенсоров в противоположных углах камеры. Металлические обручи один за другим разомкнулись и исчезли в стене. В легкие пленника хлынул кислород, а глоустеры охраны были тотчас приведены в боеготовность. Один из роботов достал широкие наручники.

– Господин риз Эммерхейс, заведите, пожалуйста, руки за спину, – перегнул он с вежливостью, будто собирался тайком положить в них десерт. Эйдена посетило ощущение сюрреализма: высокотехнологичная тюрьма и какие-то древние оковы. Зачем цеплять наручники на андроида, если ему ничего не стоит от них избавиться?

Но через пару секунд он кардинальным образом передумал. Наручники, щелкнув на запястьях, выпустили толстые металлические шипы, которые прошли от одного края кольца до другого – прямо сквозь руки, между лучевыми и локтевыми костями. Брызнула и потекла на пол серебристая амальгама, Эйден невольно дернулся. Да уж, эти наручники не снимешь, вынув палец из сустава. Разве что всю кисть оторвешь. И будто этого было мало, шипы раз в пять секунд испускали слабый электрический разряд. Он замедлял сердцебиение, чтобы заключенный не имел возможности двигаться чересчур быстро.

– На выход. И без фокусов, Ваше Величество, – безопасник пропустил андроида вперед.

В коридоре к ним присоединились еще два робота, чтобы отконвоировать злодея к взлетной площадке тюремных карфлайтов.

Для транспорта службы безопасности выделили специальную полосу. Она пролегала выше основного потока авиамагистрали, и заключенные имели возможность (в последний раз перед экзекуцией) полюбоваться на город.

– Наслаждайтесь экскурсией за счет Первого советника, милорд! – хмыкнул человек, усаживаясь напротив пленника.

Эйден, за все это время не сменивший безразличного выражения, перевел взгляд с иллюминатора на «свинорыло». Человек почувствовал себя неуютно. Понял вдруг, что зарвался. Что император смотрит будто не в глаза, а прямо в душу, и если дать ему возможность говорить, – объявит, что мол, души-то у тебя никакой и нет… В момент, когда его сердце оборвалось, упало и гулко прокатилось в пятки, Эйден перевел взгляд на окно.

А там было, на что посмотреть. После сдержанных красок Ибриона от разнообразия палитры, развернувшейся внизу, пестрило в глазах. Не было ни полупрозрачных акварельных, ни мягких пастельных тонов: в архитектуре верховодили чистые цвета и замысловатые орнаменты. Плотные, вихревые потоки карфлайтов суетились меж высоток самых невероятных форм и размеров. Город тянулся ввысь на сотни и сотни уровней, небоскребы в самом деле купались в облаках. На родной планете Эйдена жилые дома почти никогда не бывали выше трех-четырех этажей, предпочтение отдавалось широте постройки. А также ее обособленности от других зданий: ибрионцы ревностно охраняли границы личного пространства. На Бране все оказалось наоборот: местных богачей не слишком заботило, что соседи нарушат их зону комфорта. Они соревновались в причудливости линий и в том, чей шпиль подберется ближе к искусственному солнцу.

У планеты, спрятанной в гиперпространстве, – застрявшей на пути от одной складки вселенной к другой – не было естественного источника освещения. Еретики древности, сожженные за веру в то, что их планета, видите ли, вращается вокруг звезды, отреклись бы теперь от своих заблуждений. Ибо с высоты авиамагистрали было очевидно: бледное светило исправно наворачивает круги над Браной.

Разглядывая город-шапито, Эйден заметил странность: в небе, безупречно ясном, не кружили птицы. Он присмотрелся внимательнее. В парках – ни деревца, на аллеях – ни одной клумбы. Никто из людей, в большинстве своем бледных и светловолосых из-за псевдосолнца, не играл с питомцем. Редкие белые кошки сновали по дворам.

Карфлайт покинул город и мчался теперь над внезапно раскинувшимся лесом, полным кривоватых стволов с мелкими листьями. Меж больных деревьев вяло бродил кто-то парнокопытный, доедая мелкого и менее удачливого зверя. Да, слишком сухой климат здесь не располагал к буйной растительности. Но в других полупустынных мирах, где бывал император, скудная зелень подталкивала жителей создавать в городах настоящие оазисы, разбивать пышные сады с искусственным орошением. «Отчего-то на Бране живая природа не в чести», – без особого интереса отметил пленник. – «Лес в изгнании, цветы на выселках, животные в ссылке…» Пасмурные метафоры Эйдена прервал охранник:

– Капитан Фярек, – обратился он к начальнику, – мы прибыли к месту назначения. Прикажете готовить заключенного?

– Насколько возможно подготовить к смерти, – осклабился тот, выискивая ответный холодный взгляд. Всю дорогу он внутренне готовил себя к противостоянию зеленой диафрагме, но в этот раз милорд не удостоил его вниманием.

Карфлайт заходил на посадку перед ярко-синим шаром Дворца судебных заседаний.