Восьмой страж

Глава 16

В первый день тренировок в Пиле меня поставили в пару с девочкой, которую звали Джордан Магнус. Для нас обеих это был первый опыт дзюдо, но оказалось, что Джордан уже была специалистом в джиу-джитсу. Я узнала об этом опытным путем, когда она с разворота ударила меня в живот. Это вышибло из меня весь дух, и я была уверена, что умру.

Именно так я чувствовала себя сейчас.

— Доктор Ариэль Стендер, — говорит Альфа. Смотрю на фотографию. И не дышу. Я не могу дышать. Я знаю, кто это. Конечно же, знаю. Альфа начинает рассказывать о его прошлом, а я киваю, киваю и киваю. Я не знаю, что еще делать.

Альфа продолжает повторять его имя. Доктор Стендер. Доктор Стендер. Доктор Стендер. Снова и снова, и снова. Стендер. Ариэль Стендер. Эйб Стендер. Я солгу, если скажу, что у меня не лежит где-то блокнот с нацарапанным на нем именем миссис Аманда Оберманн-Стендер и кучей сердечек вокруг него.

Я все смотрю на фотографию в папке. Эйб до ужаса похож на Ариэля — это всегда было предметом шуток за семейным столом Стендеров. У них одинаковые выступающие надбровные дуги и проницательный, умный взгляд.

По словам Эйба, в иудаизме считается плохой приметой называть ребенка по имени живущего родственника, поэтому зачастую родители выбирают имя, которое начинается на ту же букву, что и имя умершего родственника. Технически, Эйба назвали в честь двоюродного кузена Адама, но все понимают, что на самом деле чтобы почтить память Ариэля.

Альфа все еще рассказывает биографию Ариэля. Зачем? Я ее и так знаю. Он должен быть в курсе этого. Ариэль получил степень бакалавра физико-технических наук в Гарварде, потом доктора аэротехнических наук в Массачусетском технологическом институте[6]. Полагаю, не нужно объяснять, что этот мужчина до неприличия умен. Однажды Ариэля выдвинули на Нобелевскую премию, но его обошел парень, занимавшийся изучением жидких кристаллов и полимеров. Он читает лекции по всему миру и был знаком с тремя последними президентами.

Честно сказать, при встрече вы бы никогда не догадались о его заслугах. В его кабинете не висит никаких дипломов, коридоры не заставлены наградами. В его шкафах вы не найдете ни одну из десятков книг, написанных им самим. Ариэль живет в простом доме в Кембридже, в котором он вырос, и ездит на «Тойоте», которая старше меня.

— Ариэль придумал, как перемещаться во времени? — спрашиваю я.

Альфа замолкает, не договорив. Он что-то объяснял, но я не знаю что. Я не сводила глаз с фотографии.

Он опускает плечи и медленно выдыхает.

— Нет. Он изобрел часы Стражей.

— Ариэль, — повторяю я. — Ариэль Стендер. Он связан со Стражей времени?

— Он изобрел часы Стражей, — повторяет Альфа. — Я предупреждал, что для тебя это будет сложно, но сейчас ты должна сосредоточиться. Это наш единственный шанс.

Я не могу сосредоточиться. Ощущаю себя так, словно меня заковали в наручники, завязали глаза и бросили на дно бассейна.

— Вы знаете об Эйбе и обо мне? — спрашиваю я. Глупый вопрос. Конечно, он знает. Альфа даже не отвечает на него. Я опускаю голову, чтобы опять взглянуть на фотографию.

Альфа аккуратно приподнимает мой подбородок и по-доброму смотрит на меня.

— Ты сможешь это сделать? Мне нужно, чтобы ты прямо сейчас посмотрела мне в глаза и сказала, что сможешь это сделать. У тебя есть только один шанс. Я получил приказ закрыть тебя в Зале Стражей. Вечером появятся представители власти, чтобы избавиться от тебя.

Я вздрагиваю. Избавиться от меня. Как будто я мусор.

Вчера вечером я впервые была по-настоящему счастлива за долгое время. Может быть, впервые за всю жизнь. Как же все изменилось всего лишь за несколько часов.

— Ирис, — говорит Альфа.

— Я смогу это сделать, — говорю я, глядя ему прямо в глаза.

Это ложь. Может быть. Не знаю. У меня в голове туман. Дедушка Эйба изобрел часы Стражей. Я знала, что он умный, но насколько он во все это вовлечен? Знает ли он о Страже времени? Должен. Знает ли Эйб о Страже времени? У меня чуть не останавливается сердце. Если Эйб знает о ней, то существует шанс, что он придет за мной, когда поймет, что я не в ЦРУ.

Если только он не продолжил жить дальше и не завел другую девушку. Если только ему теперь не наплевать на меня.

У меня нет времени на раздумья. Альфа наклоняется и вставляет ключ в замочную скважину на ящике в своем столе. Он вытаскивает серебристый футляр, и я мгновенно понимаю, что в нем лежит.

— Мне не понадобится пистолет, — говорю я ему.

Альфа все равно отдает его мне.

— Возьми, это для защиты.

Я сомневаюсь. Что, по его мнению, я собираюсь сделать — застрелить Ариэля, если он не захочет менять расчеты? А потом я смотрю в глаза Альфы и все понимаю. Именно этого он и ждет от меня.

Я кладу пистолет на стол.

— Забудем обо всем.

Но потом в голове возникает картинка, как пожилая женщина ходит из угла в угол в маленькой камере. На полу уже протоптана тропинка. Я вешу около восьмидесяти фунтов, сутулюсь под длинными лохматыми волосами, и у меня глаза сумасшедшей. Я кричу на охранников. Рассказываю всем, кто меня слышит, о Страже времени, но ни один человек мне не верит. Так продолжается последние семьдесят лет.

Я беру со стола пистолет и направляюсь в свою комнату, чтобы переодеться во что-то более подходящее тому времени. Я едва замечаю, что выбираю, но на мне оказываются черные штаны и светло-розовый свитер. Совершенно не моего цвета. Потом спускаюсь вниз с закрепленной на щиколотке кобурой. Альфа ведет меня к гравитационной камере.

— Один шанс, — говорит он. — Все зависит только от тебя.

Я киваю.

— Установи часы на 30 марта 1962 года. Стендер уже изобрел часы Стражей, но еще не добавил генетическую связь. Он преподает в МТИ. Там ты и найдешь его. Ты справишься.

Я ничего не говорю. Просто продолжаю кивать головой, как душевнобольной тюлень. Альфа открывает камеру и заталкивает меня в нее.

Я проваливаюсь в знакомую темноту, совершенно безразличная к ней сегодня. Боль и сумятица в сердце блокируют все остальные чувства. Приземляюсь в чулане, не решаясь по началу из нее выйти. Неужели это мой последний раз? Дверь ведет на улицу. Неужели это последний раз, когда я вижу солнце?

Я качаю головой, пытаясь избавиться от этих мыслей, и бегу в сторону Красной линии метро. Чарльз-стрит находится всего в нескольких кварталах отсюда, а МТИ — сразу за рекой. Пистолет кажется таким тяжелым. Он мешает мне двигаться. Нужно остановиться и избавиться от него. Он мне не понадобится. Но я не делаю этого.

Вот и станция Чарльз-стрит, но нет никаких указателей на Красную линию. Вместо этого я вижу вывеску: «Бостонская железная дорога». Ладно. Мне некогда об этом думать. Сверху раздается грохот и скрип, который может означать только одно — приближается поезд. Я бегом поднимаюсь по ступенькам, вдали маячит Массачусетская центральная больница. Поезд останавливается как раз тогда, когда я поднимаюсь на платформу. Я протискиваюсь в двери с толпой людей. Поезд забит под завязку, по большей части мужчинами в деловых костюмах и шляпах, которые держатся за поручень одной рукой, а в другой у них портфель. Многие из них сжимают под мышкой газету, включая мужчину, который стоит рядом со мной и к которому меня притискивает последняя волна пассажиров. Я смотрю на газету.

Пятница, 30 марта 1962 года

Напрягаю глаза немного сильнее, чтобы прочитать заголовок.

ВОЛЬТЕ ОКАЗЫВАЕТСЯ В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ ИЗ-ЗА ЗАКОНА О ПОЛИЦИИ; ВЛАСТИ ТРЕБУЮТ, ЧТОБЫ ОН НАЛОЖИЛ НА НЕГО ВЕТО

Не имею понятия, что это значит. Да мне и наплевать. Двери закрываются. Хватаюсь за поручень, как только поезд начинает трястись и раскачиваться на черно-белом мосту. Не знаю, как он на самом деле называется. Я всегда называла его именно так.

Неужели я вижу этот мост в последний раз? До меня постепенно начинает доходить вся чудовищность сложившейся ситуации. Если я провалю миссию — если мне не удастся убедить Ариэля изменить расчеты — меня заберут. Часть меня кричит о том, что этого нельзя сделать. Что это вопреки моим конституциональным правам. Что это бесчеловечно. Но другая часть знает, что в этом случае правила другие. Конституция не распространяется на таких людей, как я. Я принадлежу правительству, я вне конституции и ее защиты. Они могу делать со мной все, что угодно. В конце концов, я сама дала им на это разрешение.

Через несколько минут поезд заезжает под землю и останавливается на Кендалл-стрит. Я протискиваюсь наружу и устало поднимаюсь по лестнице. МТИ находится через дорогу, поэтому я жду, когда проедет большой черный автомобиль, похожий на подводную лодку, и присоединяюсь к толпе студентов, спешащих на занятия.

Подхожу к молодому парню в темных штанах, белой рубашке и узком черном галстуке.

— Простите.

Он поворачивается, его большие голубые глаза смотрят на меня из-за очков в роговой оправе. Он мог бы стать современным хипстером.

— Где находится корпус физических наук? — Судя по всему, Ариэль должен находиться именно в нем.

Парень сводит брови и поправляет очки.

— Какой из корпусов? — спрашивает он. — Их несколько.

О да. Разве могло быть по-другому.

— Вы ищете какого-то конкретного профессора?

— Стендера. Доктора Ариэля Стендера.

Молодой человек кивает, как будто слышал о нем.

— Стендер был у меня в восемь ноль четыре. — Я киваю, как будто понимаю, о чем он говорит. — Его кабинет в двадцать шестом корпусе.

Вау. Мне повезло. Я благодарю парня и мчусь через весь кампус. Мне приходится остановить еще двух студентов, чтобы они показали мне правильное направление. Наконец, я нахожу пятиэтажное прямоугольное здание с жалюзи на окнах и с оранжевой вывеской «Корпус № 26» на входе.

Я вхожу в коридор с белым линолеумом на полу и люминесцентными светильниками на потолке. Жаль, что нет никаких указателей, но первый же человек, которого я спрашиваю, — девушка в сером твидовом костюме и маленькой шляпке — знает, что кабинет Ариэля находится на пятом этаже.

Я благодарю ее, а потом, сделав глубокий вдох, поднимаюсь вслед за группой парней по лестнице. Его кабинет находится сразу за ней. На двери большими буквами написано ПРОФ. А.СТЕНДЕР. Дверь закрыта, поэтому я стучусь. Мое сердце колотится как сумасшедшее, и я кладу на него руку, словно боюсь, что оно выскочит из груди. Я нервничаю, наверное, больше, чем во время миссии в музее. На кону стоит очень многое. Я собираюсь погрузиться в прошлое, которое, как я всегда надеялась, станет моим будущим.

За дверью раздаются шаги, и я задерживаю дыхание. Ее открывает молодая невысокая женщина в простом зеленом платье с длинным рукавом. Она стоит босая и держит в руках сэндвич. Девушка выглядит очень знакомой, но этого не может быть.

— Да? — произносит она, опуская сэндвич. — Чем я могу вам помочь?

— Я ищу доктора Стендера.

— Его здесь нет.

Я заглядываю мимо нее в маленький кабинет, заставленный шкафами с книгами, которые опасно лежат одна на другой. Это так похоже на Ариэля. Полный хаос. Тем не менее он всегда знает, что где лежит.

— Где я могу его найти? — спрашиваю я, стуча носком по полу. Нервный тик.

— Зависит от того, зачем он вам нужен. — Не знаю, кто эта девушка, но она определенно строгая. Мне это нравится. Но сейчас не время заводить друзей. Я должна найти Ариэля, убедить его изменить расчеты и убраться отсюда. Как можно скорее.

— Я по поводу… — Что мне сказать? Я из будущего и хочу убедить его поменять расчеты, которые касаются машины времени? — По поводу финансирования. Я здесь по поводу финансирования.

У девушки округляются глаза.

— Черт. — Она бросает сэндвич на тарелку, которая стоит на заваленном бумагами столе, и вытирает руки о платье. — Вы из «Кершул Груп»? — Она замолкает и осматривает меня с головы до ног. — Но вы такая молодая.

— Я старше, чем выгляжу.

Девушка кротко улыбается мне.

— Простите, если была с вами груба до этого. Я пытаюсь закончить вычисления для доктора Стендера, поэтому немного уставшая.

Я протягиваю руку.

— Все нормально. Меня зовут… Пегги Харт. — Это имя звучит как из шестидесятых. Надеюсь. — И да, я из… — Черт, как она назвала ту группу?

— Вы из «Кершул». — Девушка засовывает ноги в черные туфли на каблуках. — Вчера мы получили вашу телеграмму. Вы рано. Мы ожидали вас не раньше следующей недели.

— О, я просто была тут поблизости, — соврала я. Буду придерживаться этой версии.

— Вы из Сан-Франциско? — спрашивает девушка, хватая сумочку и закрывая за собой дверь. Судя по голосу, она в недоумении, но, тем не менее, улыбается мне. — Доктор Стендер находится в корпусе № 20. Я провожу вас.

— У меня были дела на Восточном побережье. — Мы начинаем спускаться по лестнице. Наверное, мне стоит прекратить болтать. Чем проще ложь, тем лучше. Так нас учили в Пиле. Я свою слишком усложняю. Они раскусят меня.

Девушка останавливается в коридоре и смотрит на меня.

— Не в Гарварде? — Сейчас в ее голосе чувствуется резкость.

Я прочищаю горло.

— А где корпус № 20?

Девушка смеется, толкает дверь и придерживает ее для меня.

— Вы такая забавная. Корпус № 20. Вы же знаете, где он. Там раньше была Рад. Лаб.[7] «Кершул» спонсировал ее.

Я киваю головой, хотя не понимаю ни слова из того, что она говорит.

— Конечно. — Черт возьми. Я все порчу. Хватит болтать. — Как, вы сказали, вас зовут?

— А я не говорила. — Девушка останавливается и протягивает руку. — Я — Мона. Мона Хирш, ассистент доктора Стендера. — Она пихает руку в сумочку, достает пачку сигарет, засовывает одну в рот и прикуривает ее. — Сюда.

Я не могу пошевелиться. Мои ноги словно приросли к месту. Потому что это Мона. Мона. Будущая жена Ариэля. Будущая бабушка Эйба. Однажды она станет сенсеем по карате.

Не думая, я протягиваю руку и вытаскиваю сигарету из ее губ; бросаю на землю и топчусь по ней.

Мона в ужасе смотрит на меня.

— Зачем вы это сделали?

Как я должна ответить на это вопрос? Я не могу сказать ей, что через несколько десятилетий она умрет от рака легких, вызванного ее пагубной привычкой. И я определенно не могу сказать ей, что профессор, любовь всей ее жизни, будет совершенно подавлен ее смертью.

— Сигареты вызывают рак, — бурчу я.

Мона пожимает плечами.

— Мне девятнадцать и пока еще рано волноваться по этому поводу.

— Нет, не рано. — Я никогда не встречалась с этой женщиной, но знаю о невосполнимой потере, к которой приведет ее смерть через много лет. — К тому же не думаю, что доктору Стендеру нравятся курящие девушки. — По крайней мере, это правда. Ариэль постоянно злился, когда кто-то начинал курить в его присутствии.

— Не нравятся? — спрашивает Мона, и я слышу это в ее голосе. Она уже влюблена в Ариэля. Я знаю, что они познакомились в МТИ, но по рассказам Мона была выпускницей, а не девятнадцатилетней студенткой. Может быть, поэтому я ничего об этом не слышала? Или они стали встречаться только через несколько лет? — Откуда вы знаете?

— Он упоминал об этом в нашем разговоре, — говорю я.

Мона поднимает бровь так, что я тут же жалею, что открыла свой большой рот, но потом она показывает на огромное уродливое, кажущееся бесконечным, здание.

— Корпус № 20.

Мы заходим в темный коридор, и Мона ведет меня в крыло «В». Пол скрипит, а большинство окон заросли по углам плесенью. Я потираю ладонями предплечья. Это место выглядит таким жутким.

Мы остаемся на первом этаже и проходим еще один грязный коридор, пока не упираемся в последнюю дверь. Мона придерживает ее, и неожиданно из-за какого-то странного приспособления высовывается невысокий худой мужчина. Ариэль. Я резко останавливаюсь. Он выглядит немного более взрослой версией моего парня.

— Доктор Стендер, — перекрикивая шум прибора, произносит Мона, — это мисс Харт. Она из «Кершул Групп».

— Так быстро? — Ариэль выключает небольшое приспособление. Оно представляет собой два диска, соединенные тонкой медной проволокой. В основании механизма расположен тонкий серебряный переключатель. — Я ожидал Джека Бриггса. Именно с ним мы и вели переговоры. Но он должен появиться только на следующей неделе.

Ариэль молодой. Такой молодой. Я привыкла видеть его пожилым мужчиной с седыми волосами и пигментными пятнами на руках, а не элегантной, подтянутой и слегка более взрослой версией Эйба. Мое сердце стучит как сумасшедшее. Я скучаю по Эйбу. Я старалась изо всех сил забыть о нем и продолжать жить дальше, но теперь, когда он стоит передо мной, мне хочется подбежать и прижаться к нему всем телом.

«Это не Эйб», — говорю я себе. Не Эйб. Ариэль. Мне нужно сосредоточиться.

— Он не смог приехать. Я вместо него. Из Сан-Франциско. — У меня дрожит голос.

— Вы сказали, ваша фамилия Харт? — скептически интересуется Ариэль. Я была такой наивной, когда думала, что моя неубедительная и слабо продуманная история прокатит. — Ах, да, мы ведь уже с вами разговаривали, ведь так?

Я пытаюсь не показывать своего потрясения. В какие игры играет Ариэль? Либо он и правда разговаривал с некой мисс Харт из «Кершул Групп», либо что-то подозревает. Должно быть, последнее. В конце концов, какая крупная инвестиционная группа станет нанимать на работу подростков? У меня ничего не получится.

— Именно так. — Я протягиваю ему руку. — Но у меня сегодня мало времени. Не могли бы вы показать, над чем работаете?

— Разве Джек на передавал вам чертежи, которые я посылал ему? — Ариэль начинает копошиться в бумагах, лежащих на соседнем столе.

— Нет, — отвечаю я.

— Куда же я ее положил? — громко удивляется Ариэль. Мона становится рядом и помогает ему искать, а потом вытаскивает из кучи на столе простую коричневую папку.

— Это она? — спрашивает Мона таким голосом, как будто уже и так знает ответ.

Ариэль забирает у нее папку.

— Спасибо, Мона, — даже не посмотрев на нее, говорит он. Она немного грустнеет, и я понимаю, что они еще не пара. Он практически не замечает ее. — Можешь идти.

Мона выходит за дверь. Ариэль перебирает бумаги в папке и даже не прощается с ней. Мне больно за нее. Чувствую себя так, словно это на меня не обращает никакого внимания Эйб. Знаю, я не должна вмешиваться в прошлое и подправлять вещи, особенно ради собственной выгоды, но разве сейчас это имеет какое-нибудь значение? Если я провалю миссию, никто и никогда больше не увидит меня снова.

— Она очень хорошенькая, — говорю я Эйбу.

Ариэль вытаскивает несколько листов бумаги из папки, а потом смотрит на дверь.

— Кто, Мона? Наверное. Вот, наши окончательные чертежи для этой красавицы. — Он стучит по приспособлению, с которым работал, когда я пришла — по механизму с двумя дисками и медной проволокой.

Я смотрю на чертежи. На первой странице изображена сама конструкция, каждая деталь которой подписана и обозначена стрелочкой. Все последующие листы — это сложные математически вычисления. Я не имею никакого понятия, что они означают, и не вижу ничего, что бы указывало на генетическую связь. Этот механизм вообще имеет какое-то отношение к часам Стражей? Я смотрю на часы на столе. С момента моего перемещения в 1962 год прошел час. Значит, в настоящем пролетело уже три. Это плохо.

Я убираю бумаги.

— Расскажите мне обо всем вкратце.

Ариэль кивает и, наклонившись над механизмом, поворачивает диски.

— Это, конечно же, всего лишь прототип. Настоящее устройство гораздо больше. — Он хихикает, как будто только что пошутил, и я улыбаюсь ему в ответ. — Когда его включаешь, диски начинают крутиться быстрее, чем скорость света. — Ариэль показывает на медную проволоку между ними. — А с помощью этого образуется экзотическая материя[8], которая создает кротовую нору[9] между двумя точками. Я нашел способ поместить червоточину в маленький предмет, которым мы пользуемся каждый день. Это позволит обладателю предмета перемещаться во времени.

С этими словами он выключает механизм и поворачивается ко мне.

— Мы ограничиваем количество этих предметов генетической связью с семью специально отобранными для этого людьми. Они удостаиваются этой чести благодаря своей силе, остроте ума, физической доблести и интеллектуальным способностям. Прибор для перемещения во времени будет работать только для этих семи человек.

— Почему? — спрашиваю я.

— Это эксперимент. Чем меньше людей смогут путешествовать во времени, тем лучше. — Он понижает голос. — Нет ничего хорошего в том, чтобы вмешиваться в ход времени без особой на то необходимости. Время — очень мощный и опасный инструмент.

По моей спине пробегает дрожь.

— У меня есть знакомые в Министерстве обороны, которые заинтересованы в этом проекте, — продолжает Ариэль. — Именно они и попросили об этом ограничении.

— Они предложили вам финансовую помощь?

— Нет. Пока нет. Но они пообещали, что окажут ее, если им понравится прототип. Поэтому мне нужна помощь «Кершул Групп».

Да, «Кершул Групп».

— А что если однажды вы захотите увеличить количество этих людей? Как это сделать?

— Ну, очевидно же, что их дети смогут тоже перемещаться во времени…

— Я говорю о более широком круге людей, — прерываю я его.

Ариэль забирает у меня бумаги, открывает пятую страницу и показывает на вычисления.

— Вот оно. Расчеты, касающиеся вашего вопроса. Они пока только в начальной стадии. Данный механизм был спроектирован специально под генетическую составляющую этих семи людей. Добавление еще одного человека потребует сложных и дорогих изменений. Мы пока к этому не готовы. У нас нет финансирования.

Я не обращаю внимания на его намек на финансирование, потому что, о боже, вот оно мое решение. Мне не нужно просить Ариэля удалить генетическую связь и позволить всем и каждому перемещаться во времени. Я просто должна сделать так, чтобы механизм оставался неизменным, чтобы было невозможно добавить новых путешественников. Так даже лучше. Так меня никогда не заберут в Стражу времени. Я покину 1962 год и вернусь в Пил. Обратно к Эйбу.

Или навсегда застряну в 1962? Если я неожиданно потеряю способность перемещаться, то как вернусь?

Я смотрю на Ариэля. Я знаю этого мужчину и люблю его. Он пока не в курсе, кто я, но потом полюбит меня как собственную внучку. Может, мне стоит доверить ему свой секрет? Рассказать, что я из будущего, и попросить его о помощи?

Или лучше доверять Альфе? Он говорит, что искренне хочет помочь мне, и какая-то часть меня хочет верить ему. Ариэль или Альфа? Ариэль или Альфа? Кто сказал, что я могу доверять Ариэлю из прошлого? Я не знаю его. Люди с годами сильно меняются. Может, молодой Ариэль — жадный и амбициозный парень, который хочет во что бы ни стало прославиться. Это так не похоже на великодушного, заботливого, искреннего Ариэля, которого я знаю; но все возможно.

Я не хочу остаток жизни провести в тюремной камере с маленьким решетчатым окошком. А может, и вообще без него.

Принимаю решение все-таки довериться Альфе и закончить миссию, которую он мне поручил.

— Я выделю вам финансирование при одном условии, — говорю я.

Ариэль удивленно поднимает брови.

— Каком?

— Измените чертежи. Избавьтесь от генетической связи. Сделайте так, чтобы любой человек с вашими часами мог перемещаться во времени.

Ариэль моргает, а потом бросает на меня злой взгляд.

— Я никогда не упоминал о часах.

У меня замирает сердце.

— Я…эээ… — Я быстро листаю бумаги, которые дал мне Ариэль. — Эээ. — Пролистываю математические вычисления, еще одни вычисления. Пожалуйста, пусть где-нибудь будет визуальная картинка. — Я… — И тут я вскрикиваю. — Вот!

Я подношу к лицу Ариэля страницу. На ней изображен механизм, а в левом нижнем углу часы. Я не религиозна, но, спасибо, Господи.

— А, — говорит Ариэль. — Ну конечно. Вы уже видели их до этого. — Однако в его тоне сквозит что-то странное. У меня ничего не получится.

— Так значит, вы избавитесь от генетической связи?

— Что? Нет, — качает головой Ариэль.

— Нет? — выдыхаю я.

— Нет. Министерству обороны нужно генетическое ограничение. Я всегда планировал предложить им свое изобретение, чтобы они могли использовать силу и могущество Хронометрической Аугментации — так я ее называю — для улучшения наших жизней. Я не хочу рисковать. Механизм не может попасть не в те руки.

— Тогда мы не можем предложить вам финансирование, — дрожащим голосом произношу я. Я не могу проиграть. Хотя какая разница? Настоящий представитель из «Кершул Групп» появится на следующей неделе и, вероятно, обеспечит его в любом случае.

Ариэль протягивает мне руку.

— Мне жаль это слышать. Придется начать искать кого-то другого.

Я колеблюсь, но потом все же пожимаю ее. Мое сердце стучит как сумасшедшее. Неужели это последний раз, когда я касаюсь другого человека? Я моргаю, пытаясь сдержать слезы. Нужно убираться отсюда. Сейчас же.

Я разворачиваюсь и несусь к двери, а потом вниз по лестнице, через весь кампус и останавливаюсь, только когда оказываюсь на Массачусетс-авеню. Я опускаюсь на скамейку. Этого не может быть. Я не могу в это поверить. Я провалила миссию.

Прощай, Эйб. Надеюсь, ты знаешь, как я тебя любила. Будь счастлив. Прощай, мама. Мне жаль, что все так повернулось и что меня не было рядом с тобой. Надеюсь, когда-нибудь ты начнешь лечиться. Я никогда больше не увижу тебя. Со мной все кончено.

Хотя нет. От пришедшей в голову мысли у меня перехватывает дыхание.

Ариэль не закончил прототип. В механизме еще нет генетической связи. А у меня на лодыжке пистолет. Можно выполнить задание сейчас и вернуться домой свободной женщиной.

Но я не могу. Я не стану этого делать.

Или стану?

Я сижу на скамейке. Проходит еще час, а значит, я потеряла еще три часа в настоящем. Может, остаться здесь навсегда? Хотя они все равно отследят меня. Они одержат надо мной победу.

На часах уже полдень, и в кампусе начинается обеденная суматоха. Студенты и профессора снуют туда-сюда, но я сразу же замечаю Ариэля. Он ждет, когда можно будет перейти дорогу, а потом бежит через Масс-авеню.

Я вскакиваю с лавочки и иду за ним. Его дом находится всего в нескольких кварталах от кампуса. Мне это точно известно. Я следую в отдалении за Ариэлем к деревянному дому в стиле кейп-код[10]. Перед входом стоит длинный голубой «Крайслер». В остальном же все выглядит точно так же. Те же самые занавески на окнах. Кованая лавочка на крыльце. Уверена, что над дверным замком висит изогнутая металлическая буква «С» и мезуза[11] в рамочке. Я останавливаюсь и наблюдаю за тем, как Ариэль входит в дом.

Пистолет на лодыжке кажется таким тяжелым.

Я устраиваюсь на крыльце через дорогу и смотрю на дом. Свет в гостиной выключен. Интересно, Ариэль сейчас в кухне? Может, он достает остатки ужина из холодильника или садится за стол, чтобы пообедать. В доме нет отельной столовой, просто небольшой уголок на кухне. Крошечный, но мы как-то умудрялись помещаться в нем ввосьмером и даже вдесятером во время праздников. Я сидела в нем всего лишь пару месяцев назад, когда Эйб пригласил меня отпраздновать Рош Ха-Шана[12] с его семьей.

Ариэль проходит в гостиную и открывает окно. Я не пытаюсь пригнуть голову, не пытаюсь спрятаться. Моя рука опускается на лодыжку и достает пистолет. Я поднимаю его, просто для того, чтобы посмотреть, на линии ли огня Ариэль. Он именно там.

Интересно, этот Ариэль из прошлого знает, как ему повезет в жизни? Он женится, у него будет сын, а потом у того тоже будет сын, мальчик, которому достанется атлетизм отца и гениальный ум дедушки. Этот Ариэль имеет хоть какое-то представление о том, что влюбится в свою ассистентку и женится на ней? Имеет представление о боли, которую причинит ему ее смерть? Когда-нибудь узнает, что девушка его внука будет жадно смотреть на картину на лестнице, на которой изображена Мона, мечтая о том, чтобы ее парень любил ее хотя бы на десятую долю так же, как Ариэль любил Мону?

Мне хочется броситься через дорогу. Начать тарабанить в дверь и умолять Ариэля впустить меня. Хочется побродить по такому знакомому дому и поискать Эйба. Хочется обнаружить его сидящим в подвале на старом в желтую клетку диване и играющим в видеоигры на древнем телевизоре, потому что Ариэль отказывается ставить его в гостиной. Мне хочется свернуться рядом с Эйбом и уткнуться носом в его шею. Хочется, чтобы Эйб убрал пульт от приставки и начал целовать меня. Везде. И не прекращал, пока мы не услышим скрип старых прогнивших ступенек и не увидим Ариэля, который держит в руках корзину для стирки и пытается скрыть улыбку.

Я опускаю пистолет на ступеньку. Даже если мне не суждено снова быть с Эйбом, даже если я никогда больше не увижу его, я не смогу этого сделать. Эйб заслуживает шанса жить. Шанса быть счастливым. Шанса иметь семью. Я не могу забрать это все у него. И не буду.

Я поднимаю пистолет и бросаю его в мусорку на тротуаре.

Я провалила миссию. Моя жизнь закончена.

Что ж, так тому и быть.