Воспоминания старого шамана. Путь волка

Опасный зимний случай

Однажды, родители решили организовать экскурсию для ребят. С автобусом договорились на ферме, чтобы школьников свозить в соседнюю деревню, в музей народных ремесел. Совсем недалеко располагалась пасека Милхаевского друга. Если летом туда поехать, то расстояние будет километров десять вдоль реки, дальше через мост, и столько же в обратную сторону. Зимой же, по ледовой переправе можно переехать напрямки.

Шόфер Никонорыч – не рискнул дорогу сокращать. Мало ли, машина забуксует, или заглохнет. Или, «чего доброго», - под лед провалится. Ответственность такую он не взял, – решил в объезд, как проще и надежнее. Вот так они и ехали: похрустывая передачами, под монотонный скрип деталей и завывание мотора. А за окном зима стояла, сугробов сильно намела. Дороги занесло от снега, да так, местами, что трактору пришлось работать. На всем пути он «прокатился», свою лопату опустил. Заботились родители о детях – договорились с трактористом.

Автобус Никонорыча, как в молодые годы, вез своих почетных пассажиров. Школьники общались, громко разговаривали, порою, по салону бегали. Не помогали им ни окрик молодой учительницы, ни грозный вид шофёра, наблюдавшего за ними в зеркало. Но так было вначале. К концу поездки, детвора устала, угомонилась, а кто-то даже задремал. Прошло немало времени, когда автобус, по расчищенной заранее дороге, подъезжал к другой деревне. Залаяли дворовые собаки. Шофер остановил машину и заглушил мотор.

– Ну, все, приехали! Выходим! – скомандовал Никонорыч.

Первой пошла учительница и позвала с собой учеников. Ребята по вскакивали с мест, и с радостью и криками побежали из машины. Они толкались, запинались друг об дружку, каждый норовил скорее выскочить наружу.

– Эй, эй! Куда несетесь?! – Никонорыч подхватил мальчишку. Ребята подшутили – подставили подножку. Не поймай водитель вовремя, – расшибся б на ступеньках, – и лоб, и нос бы себе разбил.

Музей древних ремесел располагался в центральной усадьбе, в большом деревянном доме. К экскурсии заранее готовились: мастеров пригласили, народных, с разных деревень. Хотели показать ребятам, как предки их, далекие раньше жили, чем в тайге промышляли, сибирской. Вышло очень познавательно. Три с лишним часа пролетели как один миг. Распалили интерес у детворы. По окончании экскурсии, детям разрешили попробовать себя в ремеслах, – в тех, в которых деды их и бабушки трудились. Каждый прикоснулся, из ребят, к истории народа, того, что населял суровые края, с самых незапамятных времен. Когда закончили, на стену натянули простынь. Киномеханик заправил пленку в проектор и включил мотор. Свет потушили. Перед глазами у ребят мелькали кадры черно-белого кино.

«Там, в фильме, главные герои, коснулись сердца каждого маленького зрителя. Они пришли сквозь время, через поколения донесли мотивы, и устремления свои, и чувства. Мысли открывателей и победителей, всех тех, кто пережил тяжелую войну, родных и близких потерял, но не сломался, трудом своим восстановил страну, поднял ее для нас – для поколений будущих. Так жили наши предки, так жили наши деды и отцы! И все, что окружало – было их завоеванием и их большим наследием» для нас.

После экскурсии, детей свозили в местную столовую, – на ферму пообедать. Детишки радовались теплому приему: знаниями новыми наполнились, эмоциями на целый год вперед. Но когда засобирались в обратную дорогу, автобус почему-то не завелся. Шофер сперва спокойствие хранил, пытался выяснить причину: стартером покрутил кривым, «достал всю душу из машины». Бензину накачал насосом и попытался завезти. – Но ничего…. Потом проверил свечи, провода сменил, катушку зажигания. Не находилось видимой причины. Он начал нервничать уже. Собрался, было, карбюратор перебрать.

Учительница не стала дожидаться долго: ответственность большая за детей. Она пошла на ферму, попросить о помощи. Ребята поняли, в чём дело. Они, почувствовав свободу, посыпали гурьбой на улицу. Кому снежками интересно было покидаться, а кто-то стал снеговика лепить. Снег повалил густыми хлопьями. Ребята радовались и резвились: когда еще им доведется, вот так, всем вместе, побаловаться и поиграть.

Коле быстро надоело, впустую время проводить. Он не хотел так долго ждать пока они поедут. Авантюризм был в его крови. Он решил поспорить с другом, что сам быстрей до дому доберется, чем Дима на автобусе.

– А ты дорогу-то найдешь? – рас переживался Дима.

– Найду! – У деда, моего, здесь друг живет, пасечник. Он летом на моторке приплывает. Река сейчас замерзла, вот я по ней и перейду.

– А что мне делать, когда училка всё узнает?

– Не бойся, не узнает, – ответил Коля. – Она даже не спросит.

– А если спросит? – Что я ей скажу?

– Ты, когда спрашивать начнёт, – скажи, что все на месте.

На том они и по решили. Было поздно, на улице смеркалось. Однако помощь с фермы пока не подоспела.

– Темнеет скоро, может, передумаешь? – Дима неуверенно спросил.

– Ты за меня не бойся, – прикрой, только, как договорились.

– Лады, – ответил Дима. Ему, как Коле, не терпелось поскорей попасть домой. Снеговика они уже слепили, снежками тоже на кидались, подмёрзли малость, пока на улице играли. Он был уже готов рискнуть, и, вместе с Колей, пойти пешком в деревню. Но уговор есть уговор!

Коля пошел один. – Дворами, чтоб никто не видел. На самой окраине – он побежал. Бежал что было силы, и не оглядывался. Под ногами Коли, едва заметно различалась, снежная тропа. Дима, в это время, друга прикрывал.

Никонорыч – шόфер, по-прежнему копался в двигателе, однако двигатель «молчал». Приехал автослесарь с деревенской мастерской. Его, до школьного автобуса, «подбросили» соседи. Они вдвоем с водителем стали разбираться, двигатель пытались вместе завести. Аккумулятор новый, хорошо крутит, а двигатель опять «молчит». Немного спорили и даже поругались. Уже и трактор собрались вызвать – тащить автобус, на ночь, в теплый бокс. Хотя, не очень себе выход: «А как с учителем, с учениками быть? Их дома ждут родители, – ночь впереди, где ребятишек размещать?»

И тут провидение помогло. Никонорыч вспомнил, как-то, про Милхая:

«Ты, говорит, с любовью к технике и с лаской относись. Общайся с ней, как с живой. Она тогда тебя не подведет. А если худо дело, – тогда по-своему ты Богу помолись, проси у Бога помощи. Хотя водитель и не верил в Бога, однако крепко призадумался. – Не лето на дворе, и дети мерзнут, – домой давно пора. И самому, мне, завтра на работу, – до города начальство с документом отвозить.

Никонорыч был ответственным водителем, и никогда и никого не подводил. Разное случалось в жизни: бывало, помощь приходила, где ее совсем не ждешь. И как он верить не хотел, да случай сам его заставил. Никонорыч поговорил с машиной, потом он Богу помолился, как понимал и как умел. Помощи просил: – не за себя, – но за детей, за их учителя. Каким-то чудом непонятным, техника сработала. Мотор ожил и зарычал, как зверь рассерженный. Он завибрировал, хватая чистый и морозный воздух. Черным дымом «прочихался» и даже пару раз стрельнул. Он дергался и грохотал, – как трактор тарахтел.

– Цилиндр не работает, видишь, как его трясет! – местный автослесарь Никонорычу сказал. – Свечу бы выкрутить, проверить.

– Да ладно на нее, на эту на свечу твою, – прогреется мотор и заработает. Не будем рисковать, уже, – а вдруг совсем не заведем.

Мотор прогрелся, и цилиндр заработал. Печка стала нагревать салон, а вместе с ним и пассажиров. Они, как воробьи: нахохлились и вместе сбились в кучку, да так, чтоб стало потеплей. Учительница тоже отогрелась, повеселела, успокоилась, детей проверила – все ли на месте.

Дима, как и договаривались, на перекличке Колю прикрывал.

– Ну, все вы поезжайте, а я уже не нужен, – попрощался автослесарь. Он вылез из машины и пошел домой. Никонорыч газанул, сцепление выжал до конца, с хрустом передачу подключил и покатил назад, – в свою деревню, увозя уставших школьников.

Ребята отогрелись постепенно, и стали обсуждать прошедший день. «Интересно, где же Коля? Дома, наверное, сидит, бабушкины пирожки лопает», – подумал с сожалением Дима. Он позавидовал в душе решительности друга. – «Почему у Коли всё так получается? – Везде он впереди. У меня - же почему-то по-другому…. Ну и ладно, зато я самый умный!» – сделал заключение Дима и тут же успокоился.

А Коля, в это время, продолжал идти. Снег свежий и глубокий, тропки все перемело. Под вечер, мороз усилился, и ветер начал нарастать. Местами появились перемёты. В таких местах, проходишь несколько шагов, по снегу уплотненному, и глубоко проваливаешься, – очень быстро устаешь. Так Коля шел по направлению к речке. Оттуда рядом до его деревни: по льду перемахнуть, потом по полю и через лес еще немного. Но ветер встречный продувал насквозь, глубокие сугробы выматывали Колю. Мальчишка начал подмечать свои следы. Как оказалось, – он не первый раз проходит, по этому же месту. Тут мысли, нехорошие, начали закрадываться.

Снег прекратился, ветер успокоился, наступили сумерки. Коля уже понял, что где-то заблудился. Он стал кричать и звать на помощь, однако, его никто не слышал. До деревни далеко, если возвращаться, и свежий снег, вдобавок, засыпал все следы. Любые звуки поглощались зимним лесом. Переживания и страх охватили мальчугана, – на всё расходовалась драгоценная энергия. Сердце беспокойно колотилось. Оно «подскакивало» так, что Коле не хватало воздуха и становилось тяжело дышать. Порою Коля замечал «пугающие тени», непонятные. Сердце Коли, от испуга, «обрывалось», и скатывалось ниже живота, «летело» через ноги, к самым пяткам. Холодок охватывал ребёнка, а на душе являлся страх.

От паники и страха, Коля терял энергию свою. Обессиленный, он сел в сугроб, чтоб там немножко отдохнуть. Усталость и мороз окончательно сморили. В состоянии пограничном – между бодрствованием и дремотой, Коля вспомнил деда своего. – Верней его уроки. Тогда, давно, Шаман учил: «Колюня, не теряйся никогда, и своего рассудка не теряй! Чего бы ни происходило – не сдавайся, борись до самого конца. Ни для того мы здесь рождаемся, чтобы однажды без вести пропасть.

Запомни: человек уходит не когда устал, или проигрывает битву. Но когда сломался, смирился и перестал бороться за себя!

Ещё скажу: ни перед кем не преклоняйся, пощады не проси. В тебе есть Дух – ты укрепляй его! Ты все преодолеешь и всего добьешься. Я делаю обряд и предков попрошу, чтобы они уберегли тебя: – от смерти, – от плохого человека и от хвори. Если совсем всё плохо, – к Духам обратись. Скажи им так: бабушки и дедушки родные, – помогите. И расскажи им, что произошло. А дальше поступай, как сердце говорит. И будь мужчиной, успокойся: Духи твоих предков не оставят одного тебя в беде!»

Коля продолжал держаться, однако связь с реальностью он начинал терять. Всякое мерещилось: деревья превращались в великанов, за кочкой каждой и кустом, как будто кто-то прятался. Сопротивляться страху своему Коля уже не мог. Опасная дремота застилала разум. Коля постепенно замерзал. Он встрепенулся, неожиданно, и снова начал звать на помощь. Хотя его никто не слышал. Коля обратился к Духам. В отчаянии он помолился предкам: «Дедушки и бабушки мои, – помогите мне! Я заблудился, и не знаю, как найти дорогу. Мне холодно, и я замерз, пожалуйста, спасите!»

Коля прислушивался к чувствам, но ничего пока, что не менялось: и ни внутри – в его душе, и ни снаружи – рядом с ним. Лес не торопился что-то поменять: пугал по-прежнему, безмолвствовал, и знаков никаких не подавал. Среди больших высоких сосен, почти, что на самой макушке, сидела птица. Она оттуда наблюдала, за снежным лесом и сугробом, тем самым, в котором находился Коля.

«Но что-то поменялось и её спугнуло». Птица прыгнула с макушки, обрушив «снежную лавину» за собой. Безмолвие, лесное, разразилось криком ворона. Коля невольно голову поднял. Он ощутил волнение на себе. В голову полезли мысли.

«Блин, как напугала!» – Коля произнес. Он начал четче понимать происходящее. – «Но почему я испугался? И почему всё это происходит? Я ведь не умру?!» – Он продолжал бороться. Однако сомнения и страх сковали разум.

Ворон пролетел над Колей, почти над самой головой. «Зашел на круг» и тихо вниз спланировал. Земли едва коснулся, «нарисовал» узоры на снегу и тут же с шумом вверх поднялся. Еще раз прокричал и «растворился» в темном зимнем небе…

Морозным утром, еще по темноте, волчица обходила территорию. Для стаи – не малые владения, там, где они селились с Вожаком. Она отметила все изменения, произошедшие за ночь. Назад уже вернулась по светлу. Шоно легла и сразу задремала. Волчата рядом согревались материнским телом.

Матерый вышел на заячью охоту. Его места родные: здесь он родился, вырос и был выбран Вожаком. Таковы были природные порядок и закон. Никто из стаи шагу наступить не мог без Вожака. Не раз Матерому приходилось утверждаться, доказывать другим, кто в стае настоящий лидер. Другие слушались его, хотя и были волки старше, и сильней. Но он умней казался, хитрей и крепче духом. А смелость и способность принимать, решения резко отличали Матерого от волков.

Тем утром он добыл двух рысаков. Наевшись сам, он накормил волчицу. Немного отдохнув, в дневное время, он исчез в лесу, среди непроходимых зарослей, деревьев и кустарников.

Под вечер, ближе, волчица побежала по лесной тропе. В сумеречном небе она определила птицу. Невольный взгляд поймал большого ворона, кружащего не далеко с макушками деревьев. Явления редкие, события в лесу – всё это часть таежного закона. На всё на это нужно внимание обращать. И каждый зверь, и птица, способны реагировать, так, как подсказывает сердце и его чутье. Нисколько не раздумывая, Шоно пошла за птицей, бежала путаными тропами, и пробиралась сквозь завалы.

Ворон не выпускал из виду хищницу. Когда терял ее, то возвращался сразу, и заново себя обозначал. Волчица понимала, – где-то произошла беда, и ей необходимо следовать за этой птицей. Чтобы сократить дорогу Шоно шла по целику. Пару раз сворачивала, с проторенной и не глубокой тропки. После завалов и распадков, Шоно вернулась на тропу. Волчица пробежала прямо, потом, через кустарник пробралась. Спустя не продолжительное время, она прислушалась, и услыхала отдаленный звук. Это был слабый крик ребенка. Хотя инстинкт подсказывал, что есть опасность с человеком, однако материнское чутье ей говорило: это её зовут на помощь. Там где-то у людей есть мать, такая же, как Шоно, которая ребенка потеряла своего. Она наверняка переживает и ждет свое дитя. Мальчишка заблудился и выбился из сил, а свежий снег не дал ему найти дорогу. Чем дальше к ночи, тем мороз сильнее, и, если он останется в лесу, тогда не выживет.

Волчица шла, ориентируясь по звуку. Как хищник опытный, ступала тихо. Чтобы не быть замеченной, волчица подходила со стороны подветренной. Шоно издалека увидела ребенка, сидящего в сугробе. Волчица осторожно подошла к нему.

Реальность стала возвращаться к Коле: страхи и видения куда-то вдруг исчезли. Перед собой он видел большую белую собаку. Она не скалилась, не лаяла, но медленно хвостом водила. Коля наблюдал за хищницей, и, даже, не боялся. В нём проявлялись, только, любопытство и детский интерес.

Шоно поближе подошла, обнюхала одежду Коли. «Ребенок этот, такой же беззащитный, как и ее волчата, только размером больше. Сейчас он полностью, в ее, звериной власти».

Окажись на ее месте волк другой – загрыз бы, и даже не раздумывал. Однако перед Колей не обычная собака. Мать маленьких волчат. Она в далеком детстве прошла охотничью облаву, потерю собственных родителей. Волчица помнила, как человек дал ей защиту, вырастил и отпустил на волю. Сейчас же, он сам, в лице ребенка, нуждался в ее помощи.

Хищница поближе подползла и рядом улеглась, своим мохнатым телом согревая Колю. Коля таких собак не видел раньше: она и пахла как-то по-особому, – не по-домашнему совсем. Он успокоился немного и поплотней, прижался. Волчица голову подняла и завыла. Сперва не громко, но постепенно все сильнее и сильнее. «Можно телом согревать ребенка, однако, если долго пролежать, то можно и вдвоем замерзнуть. Нужен кто-то, кто приведет сюда людей, и этим кем-то был ее любимый. Вожак ее услышит и обязательно найдет. Они друг друга понимали по призыву, по своей тональности и голосу. В лесу все жители общаются особым языком. Одни передают другим, другие – третьим, а третьих видит птица и переносит весть далекому лесному адресату».

Матерый был уже в пути, он понял все, что нужно: его подруга наверняка в беде, – ее сейчас и нужно выручать. Волк знал тот лес. И даже ночью, – в полной темноте, он мог свободно двигаться куда угодно. Здесь каждый куст известен и каждая тропинка хожена ни раз. Когда он вой услышал, – сразу ринулся на звук. Почти не выбирал дорогу, по памяти завалы обходил. В иных местах, чтоб не петлять, – он сокращал дорогу и продирался напрямки – сквозь заросли и ветки.

Волк, по своей природе, приспособлен для охоты. Ему легко идти по переметам и надувам, в местах, где уплотнялся снег. Большие лапы, как широкая опора, позволяют быстро двигаться по лесу. Вожак бежал и вслушивался в звуки. Вот перед ним знакомая поляна. Здесь он уже заметил любимую Шоно. Она лежала рядом с человеческим ребенком. Матерый встретился с ней взглядом и понял сразу, что произошло. Матерый знал законы леса и он прекрасно понимал, что зверю лучше не встречаться с человеком. Вожак в лесу, и без прямой угрозы, старался его дальше обходить. Не так он страшен сам, – который заблудился, – сколько страшны последствия: те люди, которые придут искать, и после, когда найдут, – начнут стрелять и уничтожат стаю.

Матерый помнил случай, когда в голодный год, один из волков вышел к поселению. Там он задрал овец. Еще он напугал хозяйку в доме. Старейшины, – другие волки, говорили так, что надо ожидать беды. Спустя немного времени беда сама явилась в стаю. Охотники, на снегоходах и пешие на лыжах, во всеоружии, пришли в тайгу. Лес оцепили красными флажками, ленточки развесили кругом. И началась облава – жестокая кровавая охота. Стреляли всех: и молодых, и старых. Старые волки отвлекали на себя внимание, а молодые уходили от опасности, в тайгу – вглубь самого спасительного леса. Мало кто тогда остался жив. Вожак усвоил хорошо урок. С годами, Матерый больше утверждался в мысли:

Из правил жизни и законов – всегда есть исключения. В опасной ситуации – запреты лишь мешают.

В неравной схватке выжили не многие. Но те, кто выскочил за ограждения, – нарушили звериное табу. Кто вышел на огонь, – смертельный враг для волков, и союзник для людей.

Сегодняшняя встреча – тоже не из лучших. Оставь ребенка одного в лесу, тогда замерзнет он, или его съедят другие звери. Люди обязательно начнут искать. Ну, а когда найдут, – начнут свою охоту. Смерть, как в былые годы, начнет метаться по тайге, свинцом сражая всех: и серых братьев и сестер, и стариков и малых.

Волк не позволит никому напасть на беззащитного ребенка. Но бросить замерзать его и ноги уносить – не выход в этой ситуации. Матерый не один, – за ним его семья и стая. И от решения, его, зависит будущее волков этих мест. Он должен привести людей, иначе все замёрзнут: и его волчица, и этот маленький ребенок.

«Есть риск, что по дороге его охотники убьют. Но, может, не убьют! И шанс, однако, остается – Вожак его немедленно использует», – у волка в голове созревал свой план. Он сделал этот выбор.

К селению людей вела одна дорога: в лес напрямки и через реку, по заснеженному льду. А дальше поле, – место страшное, – известное среди волков: далеко просматривается и простреливается хорошо охотниками.

***

Автобус, школьный, уже давно вернулся, развез детей всех по домам. Но Колю так никто и не хватился: то – Дима «правильно сработал». Однако спор – есть спор. Мальчишка к другу побежал проверить: не пришел ли тот. Коля еще не приходил. Его родители – Степан с Оюной, – очень напугались, когда узнали историю их спора. Степан оделся быстро, взял лыжи и ружье и к деду побежал. Оюну с Димой взял с собой. Там, от Милхаевского дома, и до соседней, до деревни – вела одна дорога. За огородами катилась в лес, и через поле, через речку – туда, откуда должен появиться Коля.

Милхай подробно Диму расспросил: где видел Колю в прошлый раз, и где они расстались, во сколько всё произошло. Мальчишка рассказал о споре, о том, как друга прикрывал перед учителем, как Коля за деревню побежал.

– Немало времени прошло, а расстояние такое – за час, ну, максимум, за полтора он мог и обернуться, – предположил Милхай. – Да там блудить-то негде, – иди себе, иди.

– Так снег же, батя, – ветер, – сказал ему Степан. – Он мог и заплутать. – А к ночи подморозит, – замерзнуть можно, если ничего не предпринять.

– Да вот и я о том же. Идем ему навстречу, – дед оделся быстро и собрался выходить. Но вдруг замешкался, – остановился, почти уже в дверях. – Стой, Степа, погодь, нам без удачи ну ни как сегодня! Ты подожди, я нашим помолюсь, помощи спрошу. – Милхай достал из холодильника бутылку тарасуна. Налил в стакан немного, помолился капнул на пол, а остатки выпил. – Теперь ты, – он налил Степану. Сын повторил всё за отцом.

– Подождите, я вам продуктов приготовила, – сказала Янжима.

– Хорошо. – Милхай, свернул газетой сало с хлебом и пирожки, сложил в котомку за плечо. – А ты, Оюна, иди домой, нечего здесь всем толкаться. Если разминемся мы, тогда ты Колю встретишь, – дед взял ружье с патронами, лыжи деревянные охотничьи, и вышел. Скрипнула задвижка на воротах, и за Милхаем появился сын.

Они шагали со Степаном по накатанной дороге, до самого конца деревни. Там, за огородами свернули, надели лыжи и покатили дальше. Смеркалось. Большая полная луна свою расцветку поменяла: из бледной и не четкой, она контрасты обрела. Своим холодным белым светом, в лесу, дорогу освещала. Они проехали лесок, потом спустились плавно с горки, где лес уже сменился ровным и широким полем.

***

А в это время, Вожак бежал навстречу людям. И точно было неизвестно: навстречу к жизни и к спасению ребенка, или к своей безвестной смерти. Волк понимал: никто из стаи не оценит, хотя надежда оставалась на душе. Матерый с малолетства рос с волками, он видел схватки и борьбу других, сам не однажды в них участвовал. Когда стал взрослым – за силу, храбрость и за ум – был выбран в стае Вожаком. До этих пор чутье его не подводило. Другие слушались Матерого, а он прислушивался к старшим. В обычной жизни, все до предела ясно! Враг впереди – с ним надо биться, а позади твои родные, – их нужно защищать. И выбор тут не сложный, – но совершенно однозначный. Однако, в подобной ситуации, Вожак еще ни разу не бывал:

« – Где наши, – где чужие, – куда бежать, – с кем драться, – ради чего так шкурой рисковать?»

Волк задавал себе вопросы, – вопросы оставались без ответов. В реальной жизни всё сложней и проще. Матерый шёл, теперь, не по звериной логике, и поступал не по её законам.

Впервые он табу нарушил, когда он принял в стаю Шоно. Она познала с детства человека и долго прожила среди людей. В природе случаев не много. Но стая не приемлет их. Рано или поздно, волк вернется к человеку, что будет после, – этого никто не знал.

Вожак, однако, сделал выбор. По жизни, всей, он шел своим путем. Он отстоял свою подругу, – поступком, этим, выделился среди других.

За каждый выбор, свой, Матерый получал уроки:

Все было в жизни Вожака:

И шрамы, и капканы,

Предательство других волков

Он тоже проходил.

Друзей терял, сам попадая в ямы,

Когда сородичей из-под облавы уводил.

Но не озлобился Вожак, зализывая раны,

В Душе, Свободной, он сильнее стаю полюбил.

(Вожак и стая)

В волчьей стае есть свои законы. Они сохраняют положение дел: в тяжелые, лихие годы, помогают выживать, роли разделять в охоте, находить и загонять добычу и охранять границу от пришлых чужаков.

Каждый волк из стаи понимал: когда-то жизнь его закончится, и Духи призовут на небо, Он превратится в облако, оставит свое тело. Поднимется высόко: над лесом и над степью, над теми, что даруют жизнь и пищу. Поднимется он к солнцу, выше самых облаков. Что дальше будет, там, уже никто не знал. Волки слышали рассказы старших, которые которым передали предки. Кому-то – суждено вернуться в стаю, родиться маленьким волчонком, пройти свой новый, неизвестный путь. Кто-то – останется на небе. А кто-то – превратится в птицу, живущую другой, совсем, небесной жизнью...

Волк продолжал бежать вперед. Над ним кружила черная большая птица. Вожак не сразу обратил внимания на нее. Они друг другу что-то передали на им понятном обоим языке, птица дальше полетела, а Волк продолжил бег. На выходе из леса, он спустился к речке, служившей, для зверей, границей: – водоразделом для людей и для волков. Уже не торопясь по уплотненному ветрами снегу, он осторожно перешел преграду. Дальше, у излучины, Вожак поднялся, и вышел на большое поле. Освещаемый луной, он был легко заметен, на белой ровной целине.

Волк стал мишенью для охоты, намеренно свершая свой поступок, такой непредсказуемый и нелогичный, для осторожного и опытного зверя.

Милхай и Стёпа вышли на опушку леса, отделявшего деревню от поля и реки. Сын с отцом остановились, чтоб отдохнуть и оглядеться. На лунном сумеречном небе они заметили большую птицу. Ворон – то взлетал, размахивая крыльями беззвучно, – то почти садился, едва касаясь снежной целины.

– Стой, Степа! – насторожился Милхай. – Эта птица, неспроста, в такое время. Наверняка чего-то хочет нам сказать.

Сын молча наблюдал природную картину: птица, тенью в лунном свете, то приближалась к ним, то отлетала, – как будто зазывая за собой. Милхай не громко произнес молитву, он обратился к духам предков, и осторожно двинулся за птицей. Степан последовал за ним. Ворон увидал, что люди поняли его, он громко каркнул, резко развернулся и полетел по направлению к реке.

– Батя стой! – Степан остановился. – Волк впереди!

– Где? – не разглядел Милхай.

– Да вон же, видишь?! – Степан быстро снял ружье, переломил приклад, вложил патрон. Взвел курок, прицелился, готовый выстрелить в любой момент.

– Погодь-ка, Степа! – положил руку на ружье Милхай. – Не торопись. Хочешь стрелять – поближе подпусти, чтоб бить наверняка.

Волк издали, еще, людей заметил, – гораздо раньше, чем они его. Но продолжал бежать, прекрасно понимая, что это может быть его последний шанс. Вожак не раз шел поперед судьбы. Бывало, ошибался, – в засады попадал, в облавы. Но что бы не случалось, подстреленный, ползком, и истекая кровью – он все же уходил живой:

Трепала волка жизнь в таежном месте,

Ломала кости в схватках, – сухожилия рвала,

Но оставляла шанс, для Вожака, на этом свете,

Пройти весь путь – до самого конца.

(Жизнь Вожака)

Вожак прикидывал свои возможности и шансы, оценивал реакцию людей: «Ищут ли они ребенка, или же,– это охотники, которые сейчас начнут стрелять? С такого расстояния трудно промахнуться. Нужно решать: бежать навстречу, дальше, привлекая на себя внимание, и увеличивая шансы быть застреленным, или остановиться и уводить их за собой. Вожак, не до конца уверенный, что поняли его, заметили, решил бежать вперед.

Милхай со Стёпой, с недоумением, смотрели, на приближавшегося хищника. Волк шел на верную погибель. И в действиях его, иной просматривался, – непонятный человеку умысел. По спине Степана пробежался холодок. Он поднял ружье повторно и приготовился стрелять. Нервы были на пределе: он не боялся промахнуться – как раз наоборот. Бывали цели посложней и дальше, а тут – не далеко, как на ладони: можно выбрать даже, в какую часть стрельнуть. Его пугала Сила, движущая волком, бегущим навстречу к ним, – навстречу к явной своей смерти.

«Неужто он совсем не видит, а может, обезумел, инстинкты сохранения потерял?» – лихорадочно перебирал Степан. Что-то мистическое было в этом волке.

– Жди Степа, – только по моей команде, – не позволял стрелять Милхай. Он до последнего придерживал ружье. Сердце старика стучало ничуть не реже чем у сына. Но внешне, тем не менее, Милхай хранил спокойствие.

Когда осталось метров десять между ними, – по сути, расстояние хорошего прыжка, Вожак остановился. Теперь он ясно различал охотников. Один из них, постарше, – смотрел открытым взглядом, пытаясь распознать намерения его. Рукой держался за ружье, не позволяя торопиться. Другой, что помоложе, смотрел на волка сквозь прицел, готовый выстрелить в любой момент и оборвать его единственную жизнь.

В глазах Милхая, Матерый увидал уверенную Силу, связанную с древним лесом, пребывавшую на стороне людей. И, несмотря на средний рост его, – Дух сильно отличался на фоне молодого сына. На много старше самых старых Духов, что доводилось видеть волку, – стоял напротив и общался с Духом Вожака.

«Если не убили до сих пор, тогда, должно быть, поняли меня», – Вожак еще раз глянул старому в глаза, по-своему, по-звериному, в чем-то утвердился, потом он развернулся и побежал назад.

– Степа, это наши Духи знаки посылают, – сказал встревоженно Милхай. – Опусти ты ствол уже! – он громко сыну указал.

Степан ружье свое «спустил». От напряжения и шока, руки у него, ходили ходуном.

Волк отбежал немного и снова обернулся. Люди мешкали, не понимая его действий. «Не понимают!» – поменялся волк. Он вновь вернулся к людям, остановился на мгновенье и тут же побежал назад. Люди «приглашение» заметили и поспешили вслед за ним.

– Рядом держимся! – почти скомандовал Милхай. – Зимой в лесу мы гости, а ночью, тем более – непрошенные.

Шаман прислушивался к чувствам. Чутье ему подсказывало: до этих пор, они всё по закону делали, и поступали правильно. Охотники по полю прокатили, потом спустились к речке. Осторожно по заснеженному льду перебрались на сторону другую, и поднялись на невысокий берег.

Волк впереди бежал, оглядываясь и не выпуская их из виду. За ним катились люди: старик – отец со своим сыном, молодым. Они менялись, часто, меж собой. Первый шел по «перемету»: проваливался, выезжал на рыхлый снег, лыжню для заднего торил. Ему особо доставалось. Охотники спешили, и время было не для них. Мороз крепчал и к ночи силу набирал. Еще недавно снег был мягкий и пушистый. Но подмороженный, он уплотнялся ветром и начинал хрустеть под лыжами. После реки, все трое: волк и два охотника – попали в лес. Ни тропок, ни следов – одни деревья и завалы.

Матерый шел по памяти, петлял. Он продирался, – где-то напрямки, а где-то – обходил преграды. Трудно следовать за волком. Где низкий зверь пройдет – там человеку тяжело пробраться. Но, тем не менее, Милхай со своим сыном старались не отстать. Они прекрасно понимали: в условиях таких, – минута каждая ценна. Люди шли навстречу к жизни, в этой полуночной гонке, сильно уставая, но не снижая темпа. На перекуры не было ни времени, ни сил. Волнение и страх за Колю придавали им энергии. Один раз все-таки пришлось остановиться и немного отдохнуть. Мороз и снежная дорога сказывались на охотниках.

Волк, убежавший далеко, – остановился и назад пришел, – вновь обозначился присутствием своим. Он поднял голову и неожиданно завыл. Нервный холодок вновь пробежал по коже. Охотники переглянулись. «Нет стоп! Не может быть! Неужели это ловушка?» – встрепенулся Степан и заново схватился за ружье. – «Как так, они с отцом могли попасться в волчью западню?»

– Не суетись, Стёпа, – успокаивал Милхай. – Ты отдыхай пока и наблюдай. Однако оставайся начеку.

Где-то отозвался вой другого волка. Вожак вплотную к людям подошел. Крупный по размеру, он оказался выше пояса Степану. Тяжелый хищный взгляд на изуродованной морде: такой если накинется, – то шанса не оставит, – враз задавит их обоих. Матерый глянул молодому, охотнику в его глаза, потом тому, что старше, оскалился и обнажил свои клыки. В его глазах был сильный Дух, – что-то неведомое раньше, дикое и устрашающее. Теперь они – охотники – в его полной звериной власти, – на территории его! Волк громко рявкнул, развернулся и рванул вперед.

Таких вещей не видели ни Степа, ни Милхай. Сама Природа им подавала знаки. – Их приняли сегодня, – с ними общаются на равных, – их зовут с собой! Накопленная в изнурительном пути усталость – куда-то испарилась, охотники вновь поспешили. После высокого завала Степан с Милхаем вышли на тропу. По ней проехали немного, свернули вглубь, за волком, и вышли на поляну освещенную луной.

Волк неожиданно остановился. Люди, увидели перед собой невероятную картину. В холодном лунном свете, возле сосны в сугробе лежал другой волк, только белый. Он телом согревал ребенка.

– Коля, сынок! – крикнул Степан и к сыну бросился. У Коли, не оставалось силы что-то отвечать. Мальчик дремал с волчицей рядом, обняв ее по-детски, за загривок. С виду все казалось хорошо, – но то была иллюзия обмана: так Коля постепенно замерзал.

Волчица, с благодарностью, глядела на людей, вспоминая свое собственное детство.

– Да это же Шоно! – почти, что выкрикнул Милхай.

Волчица навострила уши, – отозвалась на имя, позабытое давно. Они друг друга не узнали с Колей, но дед – Шаман ее узнал.

– Ты, Степа, Колю забирай, а мне, тут, надо сделать кое-что. Он вытащил продукты из котомки: пирожки себе, Степану, Коле разделил, а сало с хлебом разрезал пополам и отдал волкам.

Вожак принял угощенье от Шамана, приняла его и Шоно. Милхай с колен поднялся, поднял руку правую и стал молиться. Сегодня был благословенный случай. Небеса отметили его: жизнь даровали единственному внуку, помощь оказали через зверей и птиц, и привели к нему отца и деда. Таких вещей не забывают: Милхай пред ними – в неоплаченном долгу…

Милхай с Колей и Степаном благополучно добрались назад. Коля заболел и две недели «провалялся» дома, лишь после начал поправляться. Шаман, на следующий же день, сделал обряд задабривания Духов. Выбрали барана в стаде и, как положено, забили. Часть мяса «скормили на огне» и часть сварили для себя. Другую половину, и шкуру с потрохами Милхай со Степаном унесли на место, где вечером застали Колю с волком. Духи приняли их жертву и волки тоже, с благодарностью.

«Как дальше сложится судьба? Что будет с Колей в его взрослой жизни? – Никто не мог определить. Такие метки – не каждому даются. Что случится с Вожаком и с Шоно? – Сказать довольно трудно».

Свой долг перед волками – Милхай вернул. Когда была охота, его позвали как фартового охотника. Волк, молодой, вышел на Шамана, но тот не стал стрелять и опустил ружье: – волка, сквозь свой номер, пропустил. А на укоры и вопросы Милхай просто отвечал: «была осечка, не сработало ружье,». Он, как обычно, улыбался своим прищуром легким, прекрасно понимая, что в этот раз – был прав. За тот поступок, охотники Шамана осудили. Однако, перед Духами, перед Природой он был чист…. Долго ходили пересуды по деревне. Но старики так разъяснили молодым: «Иначе быть не должно. В деревне люди и животные – часть целого, – часть поселения на этих землях. Нарушь единые законы – природа осерчает. Неурожаями начнет наказывать, пожарами и насекомыми, а может мор наслать на скот. Если Шаман так сделал – значится, на то была причина. Примите все как есть и будьте благодарны, что он, в охоте той, участвовал. – Беду отвел от вас и от родных, от ваших. – Не сожалейте никогда, о том, что упустили. А дичь свою добудете еще». И помните:

«Природа любит благодарных и тех, кто соблюдает все ее законы».

– Существовали раньше разные легенды! – рассказывал родным Шаман. – Луна – то место, куда уходят волки.

Они идут своей дорогой, потомство оставляют на земле, а после возвращаются на небо. Там на Луне их души остаются.

Старые волки понимали: когда-то все проходит. Но жизнь не кончится. – Она продолжится уже не здесь, но далеко на небесах. Так, их уход, другие волки принимали легче и безо всякого надрыва...