Воспоминания старого шамана. Путь волка

Окончание обряда

Обряд заканчивался. Милхай молился, упоминал далеких предков, имена Антона, Лены и их детей. Он брызгал чаем, молоком и водкой. Позади него сидели старики, и те, кто был моложе. Все они поддерживали Шамана. Рюмка переходила из рук в руки, по определенному порядку. Милхай наполнял ее водкой, негромко произносил слова и передавал родным. Они капали и пригубливали, потом отдавали родственникам. Так происходил обмен энергией и приобщение к Духам. Люди негромко разговаривали.

Степан с мальчишками помылись в умывальнике и прошли в дом. В доме хлопотала Янжима. Она закончила лепить очередную порцию пирожков, выставила их на противень и отправила в горячую духовку.

– Мам, наложи чего-нибудь поесть, – обратился Степан.

– Сейчас, подожди, – вот со стола сотру, – Янжима очистила клеенку от остатков муки.

– Давайте, пацаны, перекусите да дуйте на улицу, пока еще совсем не стемнело. – Степан разлил суп по тарелкам, а в отдельную, большую положил мясо. – Дима, а ты чего скромничаешь? – Давай, присоединяйся тоже.

– Спасибо, дядя Степа, – я не хочу.

– Да ты бульончику-то похлебай, пару ложек хотя бы, за компанию, – настоял Колин папа. – И пирожков возьми, вон бабушка свежих напекла.

Дима придвинул тарелку, взял ложку и потянулся за выпечкой. Коля в это время уплетал бухлер: в одной руке кость с мясом, которую он грыз, а в другой – надкушенный пирог с капустой. Где-то в промежутках между пирожком и костью появлялась ложка. Она зачерпывала суп и отправлялась в широко раскрытый рот. Коля торопился, хотел поскорей успеть на улицу, чтобы поиграть с друзьями. Кусками хватал, почти не прожевывая. Милхай всегда ругался, когда такое видел. Но деда не было рядом и потому все можно!

– Фифо, фофофей феу фи фа фулифу фойфе, – пробубнил Коля с набитыми щеками.

– Ой ты горе мое луковое! – улыбнулась Янжима. – Ты прожуй сначала хорошо, а потом уже скажи.

Коля с натугой прожевал, еле поворачивая языком, взял кружку с молоком и запил. Дима перестал кушать и уставился на друга. Тот проглотил остатки пищи и выдал наконец-то:

– Димон, скорее ешь, и на улицу пойдем!

– А в чем ты на улицу собрался, куртка-то у тебя грязная, – Янжима сняла одежду с вешалки и положила в грязное белье. – На вот тебе мастерку Катину, да аккуратненько носи, не порви, не замарай, – протянула внуку. – А твою куртку я постираю, – к обеду завтра высохнет.

Тут в дом вошла Катя, Колина старшая сестра.

– Баба, собирайтесь, там вас с папой уже ждут. Деда чаю попросил согреть. – Она налила воды в чайник и поставила на плитку.

– Хорошо, сейчас идем, папа только покушает, – Янжима накинула на плечи легкую шаль, повязала платок на голову и вместе с внучкой вышла во двор.

– Катя, а ты куда? Нечего тебе тут делать! – прикрикнул на Милхай.

Внучка всё поняла и вернулась в дом. Степан закончил с супом, хлебнул чаю с молоком и зажевал пирогом с капустой.

– Пап, подожди нас, мы тоже идем, – Коля допил молоко и начал натягивать Катину мастерку. Он торопился и запутался в молнии: со всей силы дернул за замок и тот заклинил. – Вот ты ёхорный мухор, – выдал рассерженный мальчуган.

– Чего ты там сказал? – отец строго посмотрел на сына.

– Да замок такой, сякой, не ел, что ли, каши сегодня? – повторил любимую поговорку деда. – Я его закрываю, а он не хочет. – Коля попытался справиться.

– Давай я помогу, – Катя потянула брата за рукав. – Да стой же ты на месте, – сделала замечание, по праву старшей.

Коля был неуемный, – энергия так и била через край. Не мог он находиться долго на одном месте. Когда Катя пыталась вставить «собачку», Коля переминался с ноги на ногу, весь устремленный на улицу.

– Ну-ка встань прямо! – не выдержав, громко скомандовала Катя. – Замри на месте! – Она строго посмотрела брату прямо в глаза.

«Маленький озорник» оцепенел от окрика. Катя хорошо приметилась и застегнула непослушную молнию, при этом отпустила брата. Коля воспользовался моментом, тут же вырвался и побежал к двери.

– Ты Диму-то подожди, видишь, он чай еще не допил! В гости ведь пришел к тебе, – попытался остановить сына Степан.

– А че его ждать, маленький что ли? Димон, я на улицу, а ты давай за мной. – Коля напялил ботинки и выскочил за дверь. Дима, не торопясь, вышел из-за стола, оделся и осторожно выглянул во двор.

Несмотря на одинаковый рост, сложением Коля был, как дед: такой же худощавый, жилистый и легкий на подъем. Колин друг – его прямая противоположность: круглое белое лицо, пухлые руки и небольшой животик, который мешал ему быстро бегать. Свою нерасторопность он компенсировал умом. Дима не любил попусту суетиться. У него сразу появлялась одышка, щеки его раздувались и краснели. Но когда наступала зима, Дима преображался. Он очень хорошо стоял на коньках и мог дать фору многим деревенским пацанам. Да и в хоккей у них, с Колей, здорово получалось. Они дружили с самого раннего детства. Не обходилось, правда, и без обид. Однако проходило время, и обиды забывались. Ребята по-прежнему оставались вместе. Коля подшучивал над своим другом и над его недостатками. Но большой и добродушный Дима почти не реагировал на колкости. Так Колина подвижность и любопытство дополнялись неторопливой рассудительностью друга.

На улице уже смеркалось. Коровы стали возвращаться с луга с деревенским пастухом. Своим мычанием и звоном колокольчиков они извещали домашних.

Милхай наполнил рюмку и передал супруге. Янжима капнула водкой на огонь. Тот ярко вспыхнул в ответ, поглощая очередную порцию прозрачной жидкости. Он расширился ярким свечением и обдал гостей жаром. Янжима попросила здоровья для своего мужа, для детей и внуков. Пожелала удачи Антону и Лене, благополучия и здоровья их родным. Немного пригубила сама, и вернула мужу. Шаман рюмку наполнил, пригубил и передал сыну.

Степан забрал свой пай, капнул, попросил предков за свою семью: за жену, за детей. Так же пригубил и передал отцу.

Антон и Лена оставались сидеть на своих местах: спиной к костру, напротив самых ворот. Шаман наполнял рюмку, произносил слова молитвы, и пригубливал, потом передавал ее родным: сначала старейшинам, а после другим, тем, кто помоложе.

Женщины получали «пай» и «капали» безымянным пальцем на грудь, – столько раз, сколько детей и внуков. Они просили ушедших бабушек о защите, о здоровье и о продлении Рода. Орошали содержимым землю и костер, а после выпивали. Кто не пил тот просто водку пригубливал.

Мужчины обращались к предкам. Просили их открыть дороги и не препятствовать в делах, удачи просили на работе и в обычной жизни. Каждый «приносил» сюда молитву, свое благодарение и просьбу.

Стихии разрастались, энергии сплетались и окутывали двор, поднимались выше, вокруг мерцающего пламени. Огонь питался деревом и трещал смоляными сучками. Яркое пламя пожирало жидкость – бесцветную прозрачную энергию. Душа огня подхватывала просьбы и молитвы, благодарения людей и возносила к Небу. Управлял всем этим человек, стоявший на границе мира. Шаман один руководил умами. Он был связующим звеном между далеким прошлым и нашим настоящим, между людьми и Духами.

К собравшимся пришли их предки. Духи Милхаевского Рода, Рода Антона с Леной. Бабушки и дедушки, ушедшие давно, все те, кого упоминал Милхай. Большие люди приходили и малые, простые и знатные. Правители и воины, торговцы, пастухи-кочевники, оседлые ремесленники и ушедшие шаманы. Энергии лучами исходила от их эфирных тел. Они общались, слушали молитвы, радовались поклонению. Получали угощение, благодарности и просьбы.

Так жил народ, свою культуру сохранял и поклонялся предкам. Так жили поколения людей на протяжении веков.

Никто не ощущал потустороннего присутствия. Хотя, в душе у каждого, волнение возникало. Как дуновение ветра, прикосновение света и теней: дым от костра отплясывал замысловатый танец. На крыше дома, и на заборе появились птицы. Они разглядывали двор, – невольно сами становились участниками древнего обряда.

Шаман молитву повторял. Как с водкой, делал тоже с молоком и чаем. Огонь горел, показывая свой характер, шипел и трескал, поднимался вверх. Он расцветал небесно-голубым свечением. Передавал молитвы и послания людей.

Огонь сжигал всю чернь и душу очищал, сливался с ней в единую структуру. Стихия возвращала человеку, его забытую божественную суть.

Так люди приходили к Богу. Через Шамана и его молитвы они опору обретали на земле. Шаман общался с Духами, а Духи приобщались к действу. Алкоголь – энергия для Духов. В ней сила колоса, посаженного хлеборобом, согретого лучами солнца, овеянного ветром; соль минералов из земли и влага от дождя с небес.

Духи радовались щедрым подношениям людей. Теперь не будет злости и обид к потомкам, но будет помощь и поддержка. Люди угощались сами и угощали бабушек и дедушек, давно «ушедших на покой». Они в огонь немного отправляли пред тем, как что-то выпить или съесть. Молитвы говорили, благодарности и просьбы. Шаман всем телом ощущал вибрации. Его услышали, благословили, открыли новые дороги. Милхай не прекращал молитву. Он подошел к Антону, подал пачку с сигаретами и спички. Тот удивленно посмотрел.

– Ты пачку распечатай. Первую возьми себе, а остальные раздай.

– Так я же не курю!

– Не спорь! – почти скомандовал Милхай. – Это не тебе, а Духам. Кто из людей закурит, а кто не курит – «капнет» на огонь.

Антон послушно распечатал пачку, раскрутил пластиковый поясок, убрал фольгу, достал оттуда сигареты. Первую взял себе, как сказал ему Милхай, а остальные передал гостям.

– Упаковку – на огонь! – Шаман указал Антону на целлофан с фольгой. Тот смял пустую пачку и бросил в костер.

– Что дальше делать?

– Три раза оторви от верха и брось в костер. Дым пару раз пусти, потом переломи со спичкой и в огонь, – говорил не громко, но настойчиво Шаман.

Антон проделал с сигаретой, так как ему сказали. Гости, те кто не курил, все повторили за Антоном. Костровым в обряде был Степан. Он собрал угли на середину, придвинул прогоревшие, а сверху свежих положил. Хотя дрова сырыми оказались. Костер «задумался», растрескался смолевыми сучками, и дымом разошелся по двору. Он проникал везде: и в закуток, и в щель, а также норовил в глаза и в нос попасть. Гости расчихались и раскашлялись от дыма. Он заполнял ограду, обретая формы. Человек, с хорошим видением, мог рассмотреть различные сюжеты. События и люди появлялись, как будто из другого мира.

Настал момент, когда костер почти угас. Степан склонился и начал осторожно раздувать. Огонь почувствовал приливы, стал постепенно разгораться и с треском поедать подсохшие дрова. Он пробовал на вкус сосновые поленья. Лизал смолу горячим языком, шипел от недовольства влагой. То вспыхивал снопом от искр, то замирал, то снова ярко озарялся. Завеса плотная из дыма переходила в легкий призрачный туман.

– Ты на святых местах останавливаешься, капаешь? – поинтересовался у Антона Милхай.

– Ну, когда капаю, а когда проеду, сигналом посигналю, – ответил тот.

– Если мимо проезжаешь, остановись, выйди, пройдись ногами по земле, – четко говорил Шаман, чтобы Антон его услышал. – Чем капаешь?

– Так водкой, конечно.

– Водку больше не вози!

– Почему нельзя? Чем тогда капать? – удивился Антон.

– Водка – это легкая энергия. В ней очень большая сила. Без опыта и навыка ты не можешь ей управлять.

– А что за навык?

– Когда водкой на борисане капаешь (святое шаманское место), там Духи могут появляться. Сразу и не поймешь, что за Дух пришел, какие у него намерения. Если предок твой – считай, что повезло. Если чужой Дух, то берегись: может, пронесет, а может, и нет. Один тогда не справишься - в «дурку» попадешь.

– Все так серьезно? – удивился Антон.

– Серьезней не бывает, – недовольно буркнул Шаман. – Зачем оно тебе? Ты вместо водки лучше сигареты вози, коробок спичек, да монетки в кармане держи, серебряные.

– А где их взять-то, серебряные?

– Так раньше говорилось. Коли нет серебряных, тогда железные блестящие положи, – заканчивал обряд Милхай. – Три дня из дома никому и ничего не давать, – ни в займы, никак. Детей предупредите тоже, иначе, все старания наши пропадут.

– А покупать можно? – спросила Лена.

– Брать, покупать можно, – Шаман напомнил то, что должен знать каждый.

Обряд закончился. Соседи стали расходиться по домам, они прощались со своими родственниками. Кто-то, из них, оставался в деревне у родных, а кто-то уезжал домой, в поселок или в город.

На небе собирались темные тучи, а ближе к ночи забарабанил сильный ливень.