22. Выборы, выборы…

Осенью 1960 года в США подходила к концу очередная предвыборная гонка. 8 ноября состоялись президентские выборы, в ходе которых решалось, кто займёт пост 35-го президента Соединённых Штатов. Президент Эйзенхауэр, проведя два срока в Белом Доме, готовился покинуть его. Кандидатом на выборах от республиканской партии был вице-президент Ричард Милхауз Никсон, от демократической партии — сенатор Джон Фитцджеральд Кеннеди.

На выборах1956 года противником Эйзенхауэра от демократов был Эдлай Стивенсон. Во время его избирательной кампании Джон Кеннеди направил своего брата Роберта наблюдать за её проведением, чтобы набраться опыта. В это же время зародилась взаимная неприязнь Стивенсона и Кеннеди. JFK рассчитывал, что Стивенсон предложит ему пост вице-президента, однако руководители демократической партии решили иначе. Влиятельный деятель демократической партии Фарли, например, заявил Стивенсону: «Америка не готова избрать католика». Гарри Трумэн без колебаний заметил, что он вообще против «всей этой затеи». А спикер палаты представителей Сэм Рейбэрн презрительно сказал: «Уж если нам понадобится католик, я надеюсь, мы не выдвинем этого незначительного… Кеннеди».

Стивенсон в конце концов решил провести на съезде демократической партии открытое голосование за право баллотироваться на пост вице-президента. После напряженной борьбы верх взял сенатор Кефовер. Джон Кеннеди пришёл к выводу, что Стивенсон основательно его подставил. Продолжая политическую борьбу, Кеннеди в 1957–1958 годах выступал за расширение правительственных ассигнований на образование и повышение минимума заработной платы, за увеличение пособий по безработице и смягчение иммиграционных квот.

На перевыборах в сенат в 1958-м Кеннеди показал, что умеет завоёвывать голоса избирателей. Он поддерживал все предложения либерального крыла демократов в конгрессе как по социальным мероприятиям, так и по вопросу о гражданских правах, например, законопроекты, направленные против линчевания и за отмену избирательного налога. Он уделял большое внимание и вопросу повышения минимальной почасовой заработной платы. Кеннеди понимал, что все это поднимает его популярность у большинства американцев.

Готовясь выдвинуть кандидатуру Джона на президентские выборы 1960 года, братья Кеннеди и их политический советник Теодор Соренсен тщательно обдумывали вопрос о том, какие основные препятствия могут встать на пути Джона Кеннеди, если он объявит о намерении выставить свою кандидатуру на пост президента США

Никогда ещё президентом США не избирался католик. Америка никогда ещё не избирала такого молодого по возрасту президента: Кеннеди в ноябре 1960 года, месяце выборов, было бы только 43 года. И только один раз на выборах президента США победил сенатор. Это были веские причины, которые могли оттолкнуть от него руководителей демократической партии.

У Джона Кеннеди оставался один путь — принять участие в предварительных выборах, так называемых «праймериз». Предварительные выборы позволяют политическим деятелям, обладающим достаточным капиталом, продемонстрировать свое влияние на избирателей, минуя в определенной степени избирательные машины партийных боссов. Профессиональные политики как республиканской, так и демократической партий США не любят предварительные выборы. На них может неожиданно показать свою силу кандидат, которого боссы в силу тех или иных причин не поддерживают.

2 января 1960 года, весьма неожиданно для многих, относительно малоизвестный сенатор Джон Фитцджеральд Кеннеди объявил о том, что выдвигает свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов Америки.


В начальный период избирательной кампании основным соперником Кеннеди был сенатор от штата Миннесота Хуберт Горацио Хэмфри. Он начинал в качестве мэра небольшого города, и также рассчитывал в 1956 г, что ему предложат пост кандидата в вице-президенты. С 1956 по 1960 г Хэмфри активизировался, несколько раз ездил за границу, и даже посетил Советский Союз.

Сравнивая свои шансы с шансами Кеннеди, Хэмфри более всего опасался широкой рекламной кампании, понимая, что у клана Кеннеди больше возможностей по части медиа-воздействия на избирателей. Сам Хэмфри высказался так: «Единственной организацией, которую я контролировал, была организация штата Миннесота. У меня не было ни денег, ни большой прессы на моей стороне, ни людей, которые бы занялись моей рекламой». Так оно в итоге и случилось, Кеннеди взял верх, во многом за счёт лучше организованной рекламы в печати.

Другим соперником Кеннеди был сенатор Стюарт Саймингтон. Он был одним из наиболее рьяных защитников милитаризации экономики США. Саймингтон без устали выступал за гонку вооружений, особенно настаивал на быстрых темпах развития авиационной военной промышленности США. Он всегда поддерживал требования Пентагона. На американские деловые круги он производил впечатление «человека солидного», знающего, что и как ему делать, и, главное, понимающего «заботы» военно-промышленного комплекса.

В марте 1960 года Саймингтон объявил о том, что выдвигает свою кандидатуру на пост президента США.

Третьим серьёзным конкурентом Кеннеди в предвыборной гонке был Линдон Бэйнс Джонсон, сенатор от штата Техас, один из лидеров демократов в Сенате. При этом в Палате представителей Конгресса спикером в этот период был Сэм Рейбёрн. Таким образом, в конце 50-х Конгресс был в значительной степени под контролем представителей южных штатов. Сэм Рэйберн объявил о создании комитета по избранию Линдона Джонсона президентом США на пресс-конференции в Далласе в октябре 1959 года.

И наконец, четвёртым конкурентом Кеннеди был всё тот же Эдлай Стивенсон. Он в этот раз предпочёл не заявлять об участии в предвыборной гонке, рассчитывая, что его кандидатуру выдвинет съезд демократической партии. Все четверо противников Кеннеди в стане демократов были профессиональными политиками, за Джонсоном, к тому же, стояли нефтяные магнаты Техаса, что давало ему важное преимущество — избирательная кампания стоила немалых средств.

В США кандидаты на пост президента, претендующие на высший государственный пост страны, до съездов демократической и республиканской партий почти никогда не выдвигают никаких избирательных программ, которые позволяли бы судить об их взглядах, политике и целях. Программа действий, притом довольно расплывчатая, составляется уже на самом съезде. При этом она необязательна для кандидатов. До съезда претенденты заняты борьбой друг с другом, при этом в борьбе могут использоваться весьма неприглядные методы.

Основными соперниками от республиканской партии при подготовке к выборам 1960 года были действующий вице-президент Ричард Никсон и губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер. Борьба между Никсоном и Рокфеллером стала определяющим моментом предвыборной кампании республиканцев 1960 года.

Рокфеллер считал, что при Эйзенхауэре США шли от кризиса к кризису, не понимая главного — почему на международной арене США терпят одно поражение за другим. Он был убеждён, что если поставить у руля государственной машины человека более энергичного, то дела на международной арене у американских капиталистов пойдут лучше.

Нельсон Рокфеллер считал, что его семейство «создало славу и богатство Америки», поэтому оно ответственно за страну и должно более активно участвовать в политической жизни США. Его особенно тревожило, как он считал, отсутствие продуманного планирования в американской внешней политике. По мнению Рокфеллера, Америка лишь реагировала на международные события. Он заявлял, что необходимо заняться «планированием» американской внешней политики на пять, а то и десять лет вперёд, чтобы формировать долгосрочные тенденции в мировой политике, а не реагировать на сиюминутные события.

Рокфеллер недолюбливал Никсона, считая его неспособным выполнять роль президента, и не делал из этого секрета. В беседе с одним из своих сторонников Нельсон Рокфеллер откровенно заявил: «Я с ужасом думаю о том, что Дик Никсон может стать президентом Соединенных Штатов Америки» (цитируется по http://usa-history.ru/books/item/f00/s00/z0000007/st012.shtml). Поэтому он принял решение выступить в роли «спасителя США» от некомпетентных правителей.

Выдвижение Рокфеллера кандидатом от республиканской партии на пост президента поддерживал другой миллиардер — Генри Форд. Он также считал, что республиканская партия должна выдвинуть кандидатом Рокфеллера, так как Ричард Никсон проиграет выборы. Однако большинство представителей американского большого бизнеса все же отдавали предпочтение Никсону. Они были уверены, что Никсон вслед за Эйзенхауэром будет продолжать проводить политику удовлетворения их общих интересов, тогда как Рокфеллер для них был прежде всего одним из опаснейших конкурентов

Планы Нельсона Рокфеллера нарушила яростная конкурентная борьба, которую вели между собой американские монополии. Монополистические группировки, поддерживавшие республиканскую партию, не на шутку испугались, что один из монополистов-соперников окажется во главе государственной власти и будет использовать своё положение для дальнейшего обогащения в первую очередь своей собственной монополии.

5 апреля 1960 г Кеннеди впервые опередил Хэмфри на предварительных выборах в штате Висконсин, получив 55 % голосов в 6 из 10 округов штата, в основном там, где преобладали католики. В четырёх «протестантских» округах победил Хэмфри. Основным оружием Кеннеди в избирательной борьбе была эффективная организация рекламы своей кандидатуры. Он постоянно использовал для перемещения своей команды многоместный реактивный самолет. Джона на этих выборах поддерживал многочисленный семейный клан Кеннеди — почти все его ближние и далёкие родственники… По всему штату проходила лихорадочная вербовка голосов избирателей. По штату Висконсин разъезжали братья и сестры, шурины и кузены Кеннеди, выступая перед избирателями, уговаривая, раздавая обещания. К проведению кампании «Голосуйте за Кеннеди!» были привлечены тысячи людей.

Сторонники Эдлая Стивенсона рассчитывали, что Хэмфри добьётся поддержки значительного числа голосов выборщиков и на съезде демократической партии блокирует дорогу Кеннеди. Они профинансировали дальнейшую избирательную кампанию Хэмфри.

Их борьба продолжилась на предварительных выборах в Западной Вирджинии. Проанализировав итоги этапа в Висконсине, Кеннеди сделал центром своей рекламной кампании вопрос о религии. Как во всех своих выступлениях по телевидению заявлял Кеннеди, он не верит, что ему могут отказать в праве быть президентом только потому, что он католик. Он заверял избирателей, что, став президентом, будет осуществлять государственную политику независимо от своих религиозных убеждений. «Если я нарушу эту клятву, — заявлял Кеннеди, — то тем самым не только совершу преступление против американской конституции, преступление, за которое конгресс должен меня судить, но также клятвопреступление против бога». Это была своего рода психическая атака Кеннеди на протестантское население штата Западная Вирджиния.

Он также использовал своё военное прошлое. По телевидению показывали документальный фильм о Кеннеди, начинавшийся изображением торпедного катера, несущегося тёмной ночью по волнам Тихого океана. Сторонники Хэмфри в ответ лишь раздраженно ворчали: «Если послушать все эти россказни, то можно подумать, что Джон сам выиграл войну».

В ходе избирательной кампании Кеннеди в штате Западная Вирджиния, одном из самых бедных штатов США, он откровенно критиковал экономическую ситуацию, в которой многие американские семьи влачили полуголодное существование. Кеннеди заявлял, что он потрясён увиденным в штате. Джон, никогда не знавший нужды и бедности, воочию убедился, что в Западной Вирджинии многие дети бедняков не знали вкуса молока.

В итоге на предварительных выборах в Западной Вирджинии 10 мая Кеннеди тоже одержал убедительную победу. После неё из борьбы фактически выбыл другой его соперник — Саймингтон, рассчитывавший, что Кеннеди запутается в борьбе с Хэмфри, и уступит ему дорогу. Но его расчёты не оправдались.

Штаб-квартира Джонсона развернула яростную пропагандистскую кампанию против Джона Кеннеди. В своих выступлениях Линдон Джонсон всё время повторял, что Кеннеди слишком молод и неопытен для того, чтобы быть президентом США. Джонсон заявлял: «Стране нужен человек с сединой в волосах». Он критиковал Кеннеди за осуждение полёта американского шпионского самолета U-2 над советской территорией. Кеннеди выдвинул предложение, что американская сторона должна извиниться перед Советским Союзом за это грубейшее нарушение норм международного права, что вызвало особое неудовольствие Джонсона. По мнению Джонсона, США не должны были уступать русским «ни дюйма». По мнению американских политических обозревателей, кампания штаб-квартиры Джонсона против Кеннеди была намного более острой, чем критика его сторонниками республиканца Никсона.

К лету 1960 года Кеннеди удалось стать самым перспективным кандидатом на пост президента США от демократической партии. Популярность сенатора была продемонстрирована во многих штатах с самым различным населением. Уже в ходе предварительных выборов Кеннеди удалось заручиться поддержкой большого числа голосов выборщиков. Из всех кандидатов на пост президента Кеннеди совершил больше всего поездок в различные штаты. Он чаще, чем другие кандидаты, выступал на избирательных митингах. К лету 1960 года не осталось ни одного штата, который он не посетил бы.

Обработка электората велась не только «по площадям», но и «точечно». В выбранных районах Джон и Жаклин обходили дома потенциальных избирателей, общались с ними напрямую, убеждая их своим личным обаянием. Одно дело — слушать кандидата в президенты по телевизору, по радио, или даже на митинге на площади, и совсем другое дело — побеседовать с ним хотя бы две три-пять минут вживую, в собственной гостиной. В ходе этих посещений Жаклин оказалась «тяжёлой артиллерией» Джона — мало кто мог противиться её природному обаянию.

К концу июня он мог твёрдо рассчитывать на 114 голосов штатов Новой Англии, 265 голосов выборщиков ему должны были дать штаты северо-востока США — Мичиган, Нью-Йорк, Делавер, Индиана, Мэриленд и Огайо. Хуже обстояли дела в южных штатах и в штатах «фермерского пояса». Здесь Кеннеди мог рассчитывать всего на 67 голосов выборщиков. Положение несколько улучшалось тем, что в горных штатах за Кеннеди обещал подать голос 61 выборщик. Совсем неважно обстояли дела в штатах побережья Тихого океана. Здесь на счету Кеннеди имелось всего 28 потенциальных голосов. Общий итог, однако, был чрезвычайно внушительным. Еще до открытия съезда демократической партии в Лос-Анжелесе Кеннеди мог рассчитывать примерно на 550 голосов выборщиков. Подобного «запаса прочности» не имел ни один из его соперников.

Семейство Кеннеди принадлежало к бостонской монополистической группировке, тесно связанной с Уолл-стритом, и вполне удовлетворяло требованиям этой наиболее могущественной региональной группировки монополистов. Джон Кеннеди вполне устраивал монополистов северо-востока США. В ходе избирательной борьбы Кеннеди израсходовал значительно больше средств, чем любой другой кандидат. Избирательные кампании Стивенсона, Хэмфри и Джонсона стоили по 250 тысяч долларов каждая. Саймингтон израсходовал 350 тысяч долларов. Кеннеди же затратил около 1 миллиона долларов — почти столько же, сколько все четыре вышеназванные кандидата, вместе взятые. Недостатка в средствах он не испытывал. Состояние Джозефа Кеннеди, активно помогавшего сыну, по самым минимальным оценкам, достигало 400 миллионов долларов.

Не секрет, что англосаксонская политическая система насквозь коррумпирована. Посты в комитетах Конгресса США продаются и покупаются за немалые деньги. Конгресмены попадают в той или иной комитет вовсе не по своей квалификации и не по опыту работы. Единственный критерий их отбора — сколько денег они смогут собрать для своей партии. Чем больше «пожертвований» принесет руководству конгрессмен, тем более теплое кресло он получит. Все комитеты подразделяются по категориям — А, В, С etc. — в зависимости от своей прибыльности. К категории А, где собраны самые доходные места, относятся комитет по ассигнованиям, комитет энергетики и торговли, комитет по методам и средствам, комитет по регламенту и комитет финансовых услуг. Деньги за членство в комитетах конгрессмены обычно платят не из своего кармана — их спонсируют лоббисты от выдвинувших их монополий.

(более подробно о современных «ценниках» для членов Конгресса см. https://vz.ru/world/2017/4/19/866545.html)

Те же правила распространялись и на «президентскую гонку». Страна, называющая себя без ложной скромности «средоточием демократии», не только не имеет обязательной для любой демократической страны практики прямых выборов главы государства (президента избирают не граждане прямым голосованием, а «коллегия выборщиков»), но в ней, к тому же, в порядке вещей считается постоянный подкуп законодателей лоббистами от монополий и финансовых групп. В любой европейской стране даже единичный подобный факт приводит обычно к парламентскому кризису, а то и отставке правительства. В США подкуп законодателей — в порядке вещей.

Кеннеди сумел создать эффективно действующую собственную избирательную машину, которая была укомплектована преданными ему и способными людьми, и использовал большее число помощников, чем любой из его соперников. Джон широко использовал критику внутренней и особенно внешней политики правительства Эйзенхауэра. Он выдвинул концепцию «новых рубежей», пытаясь с самого начала предвыборной борьбы внушить простым американцам, что если он будет избран президентом, то внесет существенные поправки в политику США.

11–16 июля 1960 г в Лос-Анжелесе состоялся съезд демократической партии. На нём Кеннеди одержал убедительную победу, набрав 806 голосов, против 409 у своего ближайшего соперника Джонсона. Другие претенденты — Саймингтон и Стивенсон получили менее 86 и 79 голосов. Через два дня после своего избрания кандидатом в президенты Джон Кеннеди выступил по телевидению США с речью, в которой призвал избирателей отдать ему свои голоса. Его смотрели и слушали 35 млн. американцев.

Весьма неожиданным стало его решение предложить пост кандидата в вице-президенты своему ярому сопернику Джонсону. Все ожидали, что Кеннеди предложит стать вице-президентом Стивенсону. Недоволен был и сам Джонсон, он даже упрекал своих советников в том, что они «уговорили его» принять предложение Кеннеди. Лишь отец Джона, Джозеф Кеннеди, невозмутимо заявил: «Не беспокойся, Джон. Через две недели все будут говорить, что ты сделал самый умный выбор».

Теперь ему нужно было победить своего главного соперника — Ричарда Никсона. На начальном этапе предвыборной борьбы, согласно опросам общественного мнения, Никсон опережал Кеннеди. Однако, в ходе избирательной кампании Никсон совершил немало ошибок, облегчивших Кеннеди приход в Белый дом.

Основными помощниками Кеннеди были его университетские товарищи, — Лоуренс О'Брайн, Кеннет О'Доннел, председатель демократической партии штата Коннектикут Джон Бейли, высокий лысый человек, говоривший уверенным тоном. Бейли возглавил избирательную кампанию Джона Кеннеди в северо-восточных штатах — его основной политической базе в борьбе за пост президента США. Стефан Смит, муж его сестры Джейн, человек с большими административными и организаторскими способностями, занимался финансовой стороной избирательной кампании и организацией многочисленных «добровольцев». Пьер Селинджер, 34 лет, стал его представителем по связям с прессой. Луис Харрис был видным специалистом по изучению общественного мнения.

Его политическим советником был совсем ещё молодой по меркам американской политики Теодор Соренсен, 31 года. Этот знающий, высокообразованный человек, умевший четко, быстро и ясно излагать свои мысли в хорошем литературном стиле, никогда не говорил громко. Соренсен работал на Кеннеди уже семь лет. Кеннеди называл его «мой интеллектуальный банк». Казалось, он больше слушал, чем убеждал других. Джон Кеннеди и Соренсен, как правило, мыслили «на одной волне». Именно Соренсену Кеннеди чаще, чем другим, поручал готовить проекты своих речей. Соренсен стал «альтер эго» — «вторым я» Кеннеди. Он принимал самое непосредственное участие в оформлении политической платформы Кеннеди, являясь как бы поставщиком идей для него.

Общее руководство избирательной кампанией осуществлял брат Джона, Роберт Кеннеди.

На нескольких совещаниях Кеннеди разработал стратегию и тактику борьбы с Никсоном. Упор снова был сделан на чёткую организацию избирательной кампании. Теперь уже на Кеннеди работал весь аппарат демократической партии. К старым друзьям добавились несколько тысяч новых организаторов.

По всей стране создавались организации «Граждане за Кеннеди». Основное внимание было уделено избирательной кампании в западных штатах, где позиции Кеннеди не были сильны. За этот район отвечал второй брат кандидата в президенты — Тэд Кеннеди. Сарджент Шривер и Харрис Вуффорд должны были обеспечить Кеннеди поддержку негритянских избирателей. Гарри Трумэн агитировал за Кеннеди среди баптистов. Эдлай Стивенсон обещал помощь в Калифорнии. Сенатор Хэмфри предложил свои услуги в штате Миннесота. Джозеф Кеннеди оказался прав. Все распри среди демократов были на время отложены в сторону. Они думали об одном — как победить Никсона.

В целом позиция Кеннеди по внешнеполитическим вопросам представлялась американцам более взвешенной и рассудительной, чем оголтелая агрессивность Никсона. Критикуя провокацию с полётом U-2 над СССР, Кеннеди в мае 1960 года прямо заявил, что если бы он был президентом, то «не допустил бы возможности инцидента» и «не разрешил бы такой полёт». Такая позиция Кеннеди вызвала резкую критику по его адресу со стороны американской администрации. О Парижском саммите кандидат в президенты также отозвался критически, заявив, что «только неожиданно спокойная и уравновешенная реакция красных на провокацию, затеянную ЦРУ, позволила добиться существенного прогресса на переговорах». (АИ, в реальной истории после срыва переговоров Кеннеди отметил, что провал совещания в верхах в Париже «был результатом инцидента с U-2»)

Кеннеди довольно последовательно высказывался в пользу расширения советско-американских контактов. На выступлении в Рочестерском университете 1 октября 1959 года, он заявил, что, хотя никакие переговоры между СССР и США «не в состоянии положить конец разногласиям» между ними, это не значит, что такие переговоры «безнадёжны». «Избыток пессимизма не лучше, чем избыток оптимизма», — заявил Кеннеди. Призывая США и СССР освободиться от бремени гонки вооружений, он утверждал, что США «не хотят ядерной войны». Отметив, что дальнейшее распространение ядерного оружия весьма опасно, Кеннеди призвал СССР и США к соревнованию в области торговли и производства.

Кеннеди предлагал правительству США поддержать «любое практическое соглашение о разоружении». Он одобрил предложенный Хрущёвым в сентябре 1959 года проект соглашения о всеобщем разоружении и «демилитаризацию некоторых определенных районов напряжённости». В своих выступлениях Кеннеди призывал администрацию США не рассматривать проблему разоружения лишь как «средство ведения психологической войны», и перестать оценивать инициативы СССР только как коммунистическую пропаганду.

Вместе с тем Кеннеди выражал интересы монополистического капитала, в первую очередь — северо-восточной финансово-промышленной группировки, контролируемой кланами Рокфеллеров и Морганов. Соответственно, и основную поддержку на выборах он получал от избирателей наиболее густонаселённых штатов Восточного побережья США.

14 июня 1960 г., за месяц до созыва национального съезда демократической партии, Кеннеди, выступая в сенате, наметил в общих чертах основные положения будущей доктрины «гибкого реагирования», которую он намеревался положить в основу внешнеполитического курса США в ближайшие годы. Кеннеди подчеркнул необходимость «разработать и держать наготове более гибкие и отвечающие требованиям реальности инструменты для использования в Восточной Европе». «Политика «освобождения», гордо провозглашенная восемь лет назад, оказалась ловушкой и заблуждением», — заявил сенатор. Кеннеди признал провал агрессивного внешнеполитического курса США, заложенного Джоном Ф. Даллесом, и обвинил в этом провале администрацию Эйзенхауэра. Однако, он не отказывался от общей антисоветской направленности внешнеполитического курса, критикуя лишь отдельные его аспекты и тактические положения. Не спеша отказываться от привычной риторики «холодной войны», Кеннеди призвал: «Нам следует сейчас начать работать медленно и осторожно с целью осуществления программ, призванных отнять у советских хозяев любых подчиненных, проявляющих признаки недовольства, взращивать семена свободы в любых трещинах в железном занавесе, сокращая экономическую и идеологическую зависимость [этих стран] от России». Он также отметил особую важность идеологической борьбы с коммунизмом. Акцентируя внимание на этом, он, в частности, заявлял: «Наше государство испытывает сейчас большую нужду в мощи идей, чем в атомной, финансовой, промышленной или даже человеческой мощи».

Незадолго до съезда демократической партии Кеннеди издал сборник своих речей и выступлений, под названием «Стратегия мира». В предисловии к книге он отметил, что, по его мнению, США в своей внешней политике идут от кризиса к кризису. Давая оценку внешней политике США, он признал, что американской монополии на экспорт капитала и монополии в области ядерного оружия уже давно не существует, а американская администрация ведёт себя так, как будто всё ещё владеет этой монополией.

Признав, что народы Азии, Африки и Латинской Америки, «прозябавшие в течение длительного периода колониальной власти, сейчас впервые пришли в состояние брожения» и что это «представляет собой величайшую революцию», Кеннеди считал, что США должны «возглавить эту всемирную революцию» и активно призывал к этому.


«Американская демократия», по его мнению, должна бороться «за свободу человека» в Азии, Африке и Латинской Америке. В реальности, это был призыв к правящим кругам США еще более настойчиво бороться за сохранение и укрепление своих позиций в развивающихся странах, недавно получивших независимость.

Вместе с тем, он выступал за конструктивные обмены и переговоры с Советским Союзом, за обмен визитами глав правительств СССР и США. «Гораздо лучше встретиться на совещании в верхах, чем на грани войны», — заявил он в одном из своих выступлений. Однако даже самые прогрессивные речи кандидата в президенты, из-за боязни перед американской реакцией, были густо насыщены антисоветскими и антикоммунистическими заявлениями.

Предвыборная кампания Кеннеди базировалась на сформулированной им политике «новых рубежей». В целом она сводилась к требованию разработать для США «национальную стратегию», основывающуюся на широкой серии тщательно подготовленных долгосрочных политических решений, ставящих целью усиление мощи капитализма. Основные направления политики «новых рубежей» были намечены Кеннеди в его речи «Время решений», произнесенной в сенате США в июне 1960 года. Он рекомендовал осуществить следующие мероприятия:

— сделать неуязвимой способность США нанести «ответный» ядерный удар. Для этого совершенствовать ракетное оружие, укрепить военные базы, способствуя «укреплению политической и экономической устойчивости» тех стран, где они расположены;

— вновь «обрести способность» вмешиваться в любую ограниченную войну, «в каком бы месте мира она ни возникла», увеличивая и модернизируя обычные вооруженные силы; превратить НАТО в «жизнеспособную и сплоченную» вооружённую силу, расширив ее политические функции;

— создать «свободную мировую экономику», преодолеть ведущее к расколу экономическое соперничество между «общим рынком» и Англией;

— защитить «международные валютные резервы», проводить «более последовательную политику» в области таможенных тарифов по обе стороны Атлантики;

— объединить «помощь» западных держав развивающимся районам мира. Совершенно заново разработать программу «помощи» США иностранным государствам, основанную на долгосрочных обязательствах;

— в сотрудничестве с Западной Европой и Японией значительно увеличить приток капиталов в Азию, Африку и Латинскую Америку;

— перестроить отношения США со странами Латинской Америки, действуя через усиленную Организацию американских государств. Одного возвращения к «политике доброго соседа» недостаточно; нужен ряд новых установок;

— сформулировать «новый подход» к Ближнему Востоку, укрепляющий позиции США; однако при этом нельзя допустить, чтобы у арабов «создалось впечатление, будто их нейтрализм и национализм находятся под угрозой»;

— активизировать усилия в африканских государствах; Он считал, что США больше не могут «проводить политику, которая не учитывает неизбежной победы национализма в Африке, неизбежного конца колониализма». Удовлетворить острую потребность Африки в образованных людях, посылая туда все больше технических специалистов и педагогов и привлекая все больше африканских студентов — будущих африканских руководителей — в университеты США для обучения; показать решимость США «защищать» Западный Берлин; подготовить и держать «в состоянии готовности» гибкие и реалистические средства, которыми можно было бы использовать в Восточной Европе. Политика «освобождения», провозглашенная восемь лет назад, оказалась при сложившемся соотношении сил «ловушкой и заблуждением»;

— пересмотреть политику в отношении Китая, но не признавать Китай и не давать согласия на его допуск в ООН; улучшить контакты с Китаем;

— начать разрабатывать «новые реальные программы обеспечения мира и контроля над оружием», поскольку гонка вооружений обременяет весь мир фантастическими денежными тяготами, чрезмерно большими военными машинами; при гонке вооружений возможно случайное или безрассудное развязывание гибельной для всего мира войны; укреплять ООН, увеличивая ее роль в урегулировании международных конфликтов;

— создать «сильную Америку» с «развивающейся экономикой», способной удовлетворять новые правительственные планы.

(Цитируется по книге: Анатолий Андреевич Громыко «1036 дней президента Кеннеди» http://usa-history.ru/books/item/f00/s00/z0000007/index.shtml)

Кеннеди объявил пресловутую политику «освобождения», проводившуюся президентами Трумэном и Эйзенхауэром, «обманом и иллюзией», и признал, что у США нет возможности «освободить Восточную Европу». Более того, он высказал одну из самых своих реалистичных мыслей, призвав американские правящие круги «показать свою мудрость и зрелость, вступив в конструктивный обмен мнениями, в переговоры с Советским Союзом».

Кеннеди использовал в своей избирательной кампании внешнеполитические провалы правительства Эйзенхауэра. На избирательных митингах Кеннеди резко критиковал деятельность республиканского правительства. Он повсеместно обращал внимание американцев на то, что престиж США во всем мире падает, призывал американцев «не стоять на месте» и обещал «повести Америку вперед». Подавляющее большинство американцев было недовольно тем, как шли дела у США. Кеннеди использовал их неудовлетворенность американской внешней и внутренней политикой, в то время как Никсон все время восхвалял деятельность правительства Эйзенхауэра, и самого себя, что у многих вызывало раздражение.

Никсона подвела собственная самоуверенность. Он считал себя хорошим оратором, и обрадовался, когда ему предложили выступить совместно с Кеннеди в серии телевизионных передач. Эти передачи должны были стать своего рода соревнованием между двумя кандидатами. Участвуя в дискуссии с вице-президентом, Кеннеди, несомненно, повышал свой личный престиж, а в случае удачного для себя исхода дебатов мог опровергнуть мнение о себе как о молодом и неопытном кандидате в президенты. Это было ясно всем, кроме Никсона. Вице-президент настолько уверовал в свое умение вести спор, что собирался легко одержать верх над Кеннеди. Все ведущие республиканцы, включая президента Эйзенхауэра, советовали Никсону не ввязываться в телевизионную дискуссию с Кеннеди. Но Никсон никого не послушал.

Первые теледебаты состоялись 26 сентября в Чикаго. Всего было запланировано четыре часовых интервью. Передачи транслировались по всей стране. Обсуждалась внутренняя политика американского правительства.

В первом же выступлении Кеннеди обрушился с резкой критикой на правительство Эйзенхауэра. Он заявил, что не удовлетворен экономическим положением США и темпами развития страны. Кеннеди отметил: «В то время как в Советском Союзе выпускается в два раза больше ученых и инженеров, чем в США, в его стране стали обычным явлением переполненные школы и плохо оплачиваемые учителя. Расовая дискриминация не даёт возможности рационально использовать таланты и способности многих американцев. Америка должна снова двинуться вперёд», — заключил Кеннеди.

В своих выступлениях сенатор опирался на анализ внутренней экономической ситуации. Во второй половине 1960 года темпы развития американского промышленного производства падали всё сильнее. Увеличивалась недогрузка производственных мощностей предприятий. Росла массовая хроническая безработица, постоянно колебавшаяся в пределах нескольких миллионов человек. Цифра полностью безработных не опускалась ниже 3 млн. Промышленное производство США в 1960 году увеличилось по сравнению с 1959 годом всего на 2,8 %, причем главным образом за счет некоторого увеличения производства в первой половине года.

Производство стали в США снизилось с 10,9 миллионов тонн в январе 1960 года до 5,4 миллионов тонн в декабре. Загрузка сталелитейных предприятий упала с 96 до 49 %. В 1960 году стали в США было произведено на 16 миллионов тонн меньше, чем, например, в 1955 году. В 1960 году, по сравнению с 1959 годом, в США также резко упали производство легковых автомобилей и добыча угля, снизился выпуск продукции машиностроения, производство металлов, продукции текстильной и резиновой промышленности. В последнем квартале 1960 года отмечалось снижение объема капиталовложений. Уменьшился также объем жилищного строительства.

Уровень золотого запаса США в 1950 году составлял 22 миллиарда 820 миллионов долларов. На этом уровне он держался вплоть до 1957 года, а затем стал быстро сокращаться. В 1958 году золотой запас составил 20 миллиардов 582 миллионов долларов, в 1959 году — 19 миллиардов 456 миллионов долларов, а в 1960 году упал до уровня 17 миллиардов 766 миллионов долларов. В 1958–1960 годах общий дефицит платежного баланса США составил 11 миллиардов долларов, из них за 1960 год — примерно 4 миллиарда. В значительной мере дефицит платежного баланса был связан с громадными военными расходами США за границей. Только в 1960 году расходы на содержание американских вооруженных сил за границей достигли 3 миллиарда долларов. В ходе своей экспансии в Западной Европе и развивающихся странах, США в 1958–1960 годах истратили на «помощь» 88 иностранным государствам около 14 миллиардов долларов, из них 7 миллиардов — на прямую военную помощь.

Никсон не ожидал от Кеннеди столь резкой критики республиканского правительства. Он растерялся, и начал не столько защищать деятельность правительства, сколько соглашаться с критикой Кеннеди. Политические сторонники Никсона, следившие за передачей, схватились за головы — настолько это было неожиданно.

Следующие телевизионные дебаты между Никсоном и Кеннеди происходили 7, 13 и 21 октября. Заключительная передача состоялась в Нью-Йорке. Обсуждая американскую внешнюю политику, Кеннеди отметил повсеместное падение престижа США. Никсон, напротив, утверждал вопреки фактам, что этот престиж, как никогда, высок. Кеннеди со знанием дела заметил, что правительственная служба пропаганды (ЮСИА) провела за пределами США обследование, результаты которого противоречат высказыванию Никсона, и предложил Никсону опубликовать результаты этих секретных обследований.

Кеннеди также критиковал действия клики Чан Кай-ши, отмечая её агрессивность и возможность втягивания США в войну с Китаем. Никсон не нашел ничего лучшего, как обвинить Кеннеди в «умиротворении» коммунистов.

Каждую из этих передач смотрело от 50 до 75 миллионов человек. По некоторым подсчетам, более 3 миллионов из них приняло решение о том, за кого они будут голосовать, после просмотра этих телепередач. Все видные политические обозреватели сошлись на том, что значительное большинство колебавшихся американцев после просмотра приняло решение голосовать за Кеннеди.

Одним из основных пунктов избирательной кампании Кеннеди было так называемое «ракетное отставание» США от СССР. Он обвинял республиканскую администрацию и лично президента Эйзенхауэра, что они недооценили значимость баллистических ракет как решающего оружия сдерживания, и из-за этого Соединённые Штаты отстали от СССР в разработке этого вида вооружений. В сущности, это была прямая и откровенная ложь. В США 31 октября 1959 года официально заступила на боевое дежурство первая эскадрилья межконтинентальных баллистических ракет SM-65D «Atlas». 6 ракет были размещены на базе Уоррен в штате Вайоминг, в составе 564-й эскадрильи 389-го стратегического ракетного крыла. В 1960-м на боевое дежурство встали ещё 6 ракет 565-й эскадрильи. Также в 1960-м началось развёртывание МБР «Титан-1». Всего в период 1959–1963 гг США обладали максимально 129-ю ракетами «Атлас» модификаций D, E и F, и 101 ракетой «Титан-1». (было развёрнуто 54 «Титан-1» из 101 произведённой МБР, остальные находились на хранении).

Более того, США опережали СССР в разработке баллистических ракет морского базирования «Поларис», и имели более 1000 стратегических бомбардировщиков различных модификаций. И это ещё не считая БРСД, развёрнутых в Великобритании и Италии, а также тактической и авианосной авиации, также способной доставлять ядерное оружие. Превосходство США над СССР по ядерным боеприпасам составляло примерно 17:1.

(Оценки разнятся, встречается также соотношение 6000 американских зарядов против 300 советских)

Таким образом, Кеннеди беззастенчиво использовал в ходе избирательной кампании ничем не подтверждённые цифры.

Отчасти поводом для пропагандистской кампании Кеннеди и утверждений о «ракетном отставании от СССР» были ложные старты советских МБР, построенные в период 1955-59 гг (АИ частично, ложные старты строились массово, но несколько позднее). Реально же в конце 1959-го СССР располагал 4-мя стартовыми комплексами тяжёлых МБР Р-7 (реальная история) и 12-ю лёгкими МБР 63С1, развёрнутыми в ноябре-декабре 1959 г в бухте Провидения на Чукотке (АИ, см. гл. 05–01). Тяжёлая МБР Р-9А конструкции Королёва в период предвыборной гонки в США ещё только проходила испытания.

(АИ, в реальной истории испытания Р-9А начались только 9 апреля 1961 г и продолжались около 2-х лет, большую часть которых шла борьба с возникающими высокочастотными вибрациями. В АИ работы по Р-9 были начаты раньше, и вибрации удалось побороть быстрее, т. к. знали, что делать)

К концу избирательной кампании республиканцы стали прибегать к откровенно грязным приёмам. Пропагандистский аппарат республиканцев попытался обыграть некоторые высказывания Кеннеди в пользу разоружения. На стенах домов крупных промышленных центров, особенно тех, где производилось вооружение, появились плакаты с надписью: «Джон Кеннеди охотится за вашей работой». Кеннеди ответил довольно остроумно: «Я охочусь за работой господина Эйзенхауэра»

8 ноября 1960 года в США состоялись президентские выборы. За Джона Кеннеди было подано 49,7 % общего числа голосов избирателей, за Ричарда Никсона — 49,6 %. Это был беспрецедентно маленький разрыв между голосами, поданными за двух основных кандидатов. Кеннеди победил Никсона в штатах Новой Англии и в восточных штатах. Он также взял верх и в южных штатах, где, без сомнения, сказалось влияние кандидатуры Линдона Джонсона. На Среднем Западе голоса между Кеннеди и Никсоном разделились почти поровну. Традиционное влияние республиканцев в западных штатах помогло Никсону одержать в них победу над Кеннеди. Кеннеди был впереди в таких влиятельных штатах, как Нью-Йорк, Нью-Джерси, Массачусетс, Пенсильвания, Мичиган, Иллинойс и Техас. Никсон победил только в двух ключевых штатах — Огайо и Калифорнии.

(https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/8/82/1960_Electoral_Map.png Карта распределения голосов в пользу Кеннеди и Никсона)

Некоторой неожиданностью для избранного президента стало поздравление от Первого секретаря ЦК КПСС Хрущёва, которое ему принёс младший брат Тэд. В своём кратком послании Хрущёв поздравил Джона Кеннеди с избранием на пост президента и выразил надежду, что взаимопонимание, начавшее складываться в последний год правления Эйзенхауэра, продолжится и при новом президенте (АИ).

(Угу. «Русские ещё позавчера прислали»)


Сразу после выборов Кеннеди занялся формированием своего кабинета. Когда Кеннеди доложили, что ему предстоит назвать и утвердить кандидатуры на более чем 1200 правительственных постов, он раздражённо ответил: «Люди, люди, люди! Я не знаю никого из людей. Я знаю только избирателей. Каким образом я заполню эти 1200 мест?..»

Что интересно, он не предложил значимых постов никому из своего избирательного штаба, кроме брата, Роберта Кеннеди, которого назначил министром юстиции.

Пост министра финансов, после консультаций с руководителем Совета по международным отношениям и главой Фонда Форда Джоном Макклоем и влиятельным банкиром, членом правления Фонда Рокфеллера Робертом Ловеттом был предложен заместителю государственного секретаря при Эйзенхауэре Дугласу Диллону.

На должность министра обороны был приглашён Роберт Макнамара, президент компании «Ford Motor». Пост государственного секретаря с подачи того же Ловетта получил Дин Раск, член правления Фонда Рокфеллеров, занимавшийся распределением средств для «помощи» слаборазвитым странам. Должность помощника по национальной безопасности занял МакДжордж Банди.

Необычным было также решение Кеннеди оставить Аллена Даллеса на посту директора ЦРУ, а Джона Эдгара Гувера — в должности директора ФБР. Этим шагом он стремился с самого начала показать влиятельным кругам, что ожидать экстравагантных выходок с его стороны не следует. Это была тактика «завоевания доверия» у американских монополистов. С исторической точки зрения это, безусловно, стало серьёзной ошибкой. Отставка Даллеса и Гувера в момент формирования правительства была бы воспринята ими ожидаемо и менее болезненно. Позже она уже воспринималась бы выражение личного недоверия. Формирование кабинета было завершено к 17 декабря 1960 года.

Параллельно избранного президента начали вводить в курс дела по всем ключевым политическим вопросам. Основной целью американской политики в Латинской Америке Кеннеди, как и его предшественники в Белом доме, считал сохранение её экономической, социальной и политической зависимости от США. Для достижения этой цели использовались все средства и методы. Американские монополии болезненно восприняли революции в Гватемале, Венесуэле и, особенно, на Кубе. В Венесуэле после свержения диктатора установился достаточно либеральный центристский режим, стремившийся как сохранить связи с США, так и установить новые связи с Европой, в том числе и социалистической, но назвать адмирала Ларрасабаля коммунистом было сложно.

Гватемала, по большому счёту, не интересовала никого, кроме «Юнайтед Фрут». Конечно, американская администрация вела подрывную деятельность против режима Арбенса, но для его свержения, в условиях поголовного вооружения населения и успешно проводившихся реформ, мелких групп наёмников было недостаточно, а потери в случае вторжения американских войск в страну, входящую в ВЭС, прогнозировались катастрофические.

Другое дело — Куба. Потери от национализации американской собственности на острове были очень ощутимы, да и само наличие откровенно марксистского режима в 90 километрах от побережья Флориды раздражало американскую администрацию сильнее, чем красная тряпка раздражает быка. Куба больше всего волновала Кеннеди сразу после его избрания. Он понимал, что пример и мужество острова Свободы ослабляют позиции Соединенных Штатов в Латинской Америке. Там появилась действительно свободная от экономического и политического контроля США страна. В этой обстановке экстремистские круги все настойчивее требовали «решительных действий» в отношении революционной Кубы.

20 октября, в самый разгар предвыборной борьбы с Никсоном, Кеннеди выступил с важным заявлением. «Мы должны попытаться укрепить демократические силы… которые находятся в изгнании и на самой Кубе, с которыми связаны надежды на свержение Кастро. До сего времени эти борцы за свободу фактически не получали никакой поддержки от нашего правительства», — заявил кандидат в президенты.

С весны 1960 года ЦРУ готовило вторжение на Кубу. Уже через 10 дней после выборов, 18 ноября 1960 года директор ЦРУ Аллен Даллес в сопровождении заместителя директора по планированию Ричарда Биссела, приехал в Палм-Бич, Флорида, где отдыхал Кеннеди. Избранного президента в деталях проинформировали о плане вооружённого вторжения на Кубу («план Плуто»).

Первая встреча Кеннеди с Эйзенхауэром после выборов состоялась 6 декабря 1960. Перед этой встречей советник Кеннеди вашингтонский юрист Кларк Клиффорд направил в администрацию Эйзенхауэра перечень наиболее сложных вопросов, которые хотел бы обсудить Кеннеди: Алжир, Конго, Куба, Доминиканская Республика, Западный Берлин, разоружение и переговоры о ядерных испытаниях, основные положения фискальной и монетарной политики и «оценка военных требований в сравнении с возможностями».


Более всего Кеннеди интересовал именно последний вопрос, поскольку он не знал, что делать, если начнется ядерная война. Он вообще не был уверен, что он сам и американские избиратели, проголосовавшие за его избрание, готовы выполнить торжественное обещание защищать европейских союзников, если это обещание приведет к ядерной войне, и миллионам жертв среди американцев.

Эйзенхауэр высоко оценил Кеннеди по итогам их первого разговора. Он сказал Джорджу Аллену, другу Клиффорда, что «был неправильно информирован и ошибался относительно этого молодого человека. Он — один из самых способных, самых ярких людей, с которыми я когда-либо сталкивался». В то же время Кеннеди оценил Айка далеко не так высоко. Ещё до встречи он в разговорах с друзьями называл Эйзенхауэра «старым дураком». После первой беседы он сказал своему брату Роберту, что что уходящий в отставку президент тяжело соображает и недостаточно информирован о проблемах, в которых должен хорошо разбираться. (см. Фредерик Кемп «Берлин 1961. Кеннеди, Хрущёв и самое опасное место на Земле» http://loveread.me/read_book.php?id=57799&p=19)

Тем не менее его победа над Никсоном, одержанная с минимальным преимуществом, заставила Кеннеди во время этой встречи особенно внимательно наблюдать за Эйзенхауэром. Он понимал, что может многому научиться у человека, над которым одержал победу. Уходящий в отставку Эйзенхауэр провёл на посту президента США два срока и пользовался огромной популярностью, отличался спокойствием, выдержкой, был прост и доступен в общении.

Кеннеди волновало, что Эйзенхауэр оставил ему очень ограниченный выбор средств для ведения войны. Он опасался, что если русские захватят Западный Берлин, то у него не остается иного выбора, как вступить в обычную войну, которую Советы обязательно выиграют, или развязать всеобщую ядерную войну, которую боялись и не хотели начинать ни он сам, ни союзники Соединенных Штатов.

В то же время в документе, составленном для него командой Эйзенхауэра, было ясно сказано, что конфликт вокруг Западного Берлина пребывает в замороженном состоянии, и куда большего внимания сейчас требуют Куба и Южный Вьетнам. (В реальной истории Эйзенхауэр также обращал внимание преемника на ожесточённую войну в Лаосе, но в АИ этот конфликт удалось погасить раньше, см. гл. 02–28).

Для себя Кеннеди решил в первую очередь добиться проведения переговоров с Москвой относительно запрещения испытаний ядерного оружия. По его мнению, это помогло бы ослабить напряжение и привести к потеплению американо-советских отношений. С помощью переговоров о запрещении испытаний он рассчитывал улучшить отношения между США и СССР, а затем уже можно было бы вернуться к более трудному вопросу относительно Берлина. Меньше всего Кеннеди хотелось, чтобы его первой внешнеполитической инициативой стала отправка войск в Индокитай, на Кубу, или куда-либо ещё.

Вскоре после их первой беседы с Эйзенхауэром, они встретились снова. На этот раз инициатором конфиденциальной встречи был директор ЦРУ Аллен Даллес. Сейчас он собирался доложить о первых результатах программы спутниковой фоторазведки «Corona»

Даллес выложил перед Айком и Кеннеди целый ворох спутниковых фотографий. Снимки были чёрно-белые, но высокого разрешения и очень хорошего качества. Эйзенхауэр и Кеннеди с интересом разглядывали их.

— Я смотрю, тут много снимков, мистер Даллес, — заметил Эйзенхауэр.

— Да, сэр. Большую часть из них вы видели ещё в сентябре. Я принёс показать мистеру Кеннеди лишь самые интересные.

— Вот как? И как вы оцениваете результаты полёта?

— Это полный успех, сэр! — Даллес не скрывал своего удовлетворения. — После одного полёта «Discoverer-14» мы получили информации о военном и промышленном потенциале СССР больше, чем от всех полётов по программе U-2. К сожалению, техника пока ещё очень часто отказывает. Запуски спутников «Discoverer-15», «Discoverer-16» и SAMOS оказались неудачными. Будем надеяться, что в будущем нашим инженерам удастся придумать что-нибудь попроще, чем этот цирк с ловлей спускаемых капсул в воздухе над океаном.

— Вы не пригласили руководство NASA, Аллен? — спросил президент. — Их стоило бы поздравить с успехом и поблагодарить за большую и очень важную для национальной безопасности работу.

— Нет, сэр, не пригласил, — ответил Даллес. — Поблагодарить их стоит, но знать подробности нашей беседы им совсем необязательно. Речь пойдёт о военном потенциале красных.

— Гм… Это представляет какой-то секрет для общественности? — удивился Кеннеди. — Зачем секретить военный потенциал противника?

— Скажем так, у нас есть большие подозрения, что этот потенциал во многом дутый, — улыбнулся Даллес. — Будет сложно убедить налогоплательщиков в необходимости дальнейшего увеличения военных расходов.

— Вот как? Это интересно! — заметил Айк. — Рассказывайте.

— Мы сумели установить расположение всех русских аэродромов, пригодных для базирования стратегической и береговой дальней авиации, и примерно оценили её численность.

— И сколько у них бомбардировщиков? — спросил Кеннеди.

— Намного меньше, чем у нас, сэр, — ответил Даллес. — Мы насчитали около 200 бомбардировщиков «Бизон» (НАТОвское обозначение бомбардировщика 3М, реально их было произведено около 90 шт с 1956 по 1960 г, 200 шт. могли насчитать только с учётом резиновых макетов), и ещё около трёх сотен «Медведей» («Bear», НАТОвское обозначение Ту-95, на 1961 г было произведено 97 серийных самолётов модификаций Ту-95А — 31 шт, Ту-95М — 19 шт, Ту-95К — 47 шт. http://www.militaryparitet.com/nomen/russia/avia/data/ic_nomenrussiaavia/61/ 300 единиц также могли насчитать только вместе с надувными макетами). Также у них есть ещё около полусотни новых сверхзвуковых бомбардировщиков Ту-22 «Blinder» (реально на 1960 г — 23 шт, из них 3 учебных). Но у них, полагаю, та же проблема, что у наших B-58 — недостаточная дальность, а передовых баз у красных, к счастью, нет.

— То есть, их стратегической авиации мы можем не опасаться, — улыбнулся Кеннеди.

— Больше того, у нас есть некоторые подозрения, что часть этих бомбардировщиков — не настоящие, — продолжил Даллес. — Надувные макеты. Но где и сколько — мы пока установить не смогли.

— Гм… Совсем не опасаться — это было бы слишком оптимистично, — заметил Эйзенхауэр. — Военные докладывают, что бомбардировщики красных летают очень активно, постоянно следят за нашими авианосцами в океане, летают вдоль нашего побережья, как над Атлантикой, так и над Тихим океаном. Да и насчёт отсутствия передовых баз я бы не был так уверен. Советские заправщики, взлетая с Кубы и Гватемалы, регулярно дозаправляют их над морем. (АИ, в этот период в нашей Дальней авиации в основном практиковалось дежурство «на яме», в готовности к подвеске ядерного оружия. В АИ Дальняя авиация действует значительно более агрессивно). Бомбардировщики красных уже доказали свою эффективность в прошлом году, во время рейда на Гондурас. Они оснащены чертовски скоростными ракетами AS-3, и никогда не знаешь, в какой момент они могут выстрелить. Мы, конечно, превосходим их по количеству ударных самолётов, но наши города намного более уязвимы для удара с моря и воздуха.

На то, что их бомбардировщики, в основном, макеты, я бы тоже не очень-то рассчитывал, макеты не летают, а о полётах русских над океаном мне докладывают ежедневно.

— А что с ракетами? — спросил Кеннеди.

Даллес разложил на столе следующую пачку фотоснимков:

— Стартовых позиций SS-6 (Р-7) у красных всего четыре, если не считать космодрома в Индии и строящегося космодрома во Французской Гвиане, но в Гвиане нет ничего похожего на стартовый комплекс SS-6. Это — циклопическое сооружение, его не скроешь, и надувным не сделаешь.

Ещё у них есть пусковые шахты на Чукотке, в районе бухты Провидения. Часть из них уже готова, оснащена ракетами, которые стоят на боевом дежурстве, другая часть ещё строится. Сосчитать количество шахт оказалось труднее, чем мы думали. Красные тщательно маскируют их сетями, а при пролёте нашего спутника или приближении самолётов-разведчиков включают многочисленные дымогенераторы, которые буквально заволакивают клубами дыма всю местность. По нашим оценкам, на Чукотке может базироваться от 10 до 30 ракет, но каких именно — мы пока не знаем.

— А как же основные позиционные районы на севере европейской России и вдоль железнодорожной магистрали, Транссибирской, кажется? — спросил Эйзенхауэр.

— Вот с ними у нас больше всего вопросов. В районы Сибири и Казахстана, где проходит Транссибирская магистраль, мы до полёта «Discoverer-14» могли заглянуть лишь с большим трудом, хотя самолёты U-2 туда посылали. Судя по фотоснимкам, размеры укрытий для ракет свидетельствуют, что там размещены МБР тяжёлого класса, сейчас их уже более трёхсот шестидесяти (АИ), — продолжал Даллес. — Они пару раз даже попали на снимки. Вот, смотрите, — он показал фотографию Р-16, стоящей на стартовом столе, возле горизонтального укрытия.

Это был макет, но на спутниковом снимке было невозможно отличить качественный макет от настоящей ракеты.

— Ну, и?

— Дело в том, что один из наших информаторов сообщил, что подобная ракета испытывалась на их полигоне в Казахстане в октябре этого года.

— И что? — не понял Кеннеди.

— Если в октябре этого года она только-только испытывалась, то что хранится во всех этих укрытиях? — спросил Даллес.

— Погодите, погодите… Первые укрытия подобного типа мы видели на снимках с RB-47 уже в 55-м? — припомнил Айк. — И этот снимок ракеты я тоже помню. Вы что, хотите сказать, что красные настроили 360 дорогостоящих стартовых позиций чисто для отвода глаз? Это же гигантские деньги!

— Не думаю, что все 360 позиций — настоящие, — улыбнулся Даллес. — Возможно, часть из них — макеты. К сожалению, на данный момент нет никакой возможности отличить на снимке со спутника настоящую пусковую позицию от макета, или оценить процентное соотношение макетных и реальных позиций.

— Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — не согласился Кеннеди. — Думаю, в октябре они испытывали следующую модификацию уже существующей тяжёлой МБР. Ведь они заявили о наличии у них МБР тяжёлого класса 27 августа 1957 года, если не ошибаюсь (Дата реальная).

— Вот это похоже на правду, — согласился Эйзенхауэр. — А с чего вы взяли, что часть этих позиций — макеты?

— Вот с этого, — Даллес торжествующе выложил на стол ещё один снимок.

На нём была изображена стоящая на стартовом столе возле укрытия ракета, согнувшаяся пополам, то есть, явно надувная и сдувшаяся из-за технической неисправности.

(К сожалению, реальная история, упоминаемая у С.Н. Хрущёва, но без привязки по дате и месту)

— Вау! — расхохотался Кеннеди. — Красные сдулись?

— Отчасти так, сэр, — Даллес не скрывал своей радости. — Правда, это означает, что ваша сказка о ракетном отставании Соединённых Штатов от СССР, которая привела вас в Белый Дом, тоже сдулась.

— Избирателям об этом знать не обязательно, — нахмурившись, веско произнёс Кеннеди.

— Понимаю, сэр, — ответил Даллес.

— Радоваться пока рано, — пригасил их энтузиазм Айк. — Использование макетов и ложных позиций — известная и давно применяемая военная хитрость. Я допускаю, что примерно половина из этих 360 позиций могут быть ложными. Пусть даже две трети. Но оставшиеся 120 тяжёлых ракет сотрут большую часть густонаселённых районов США в порошок. Я не могу сбрасывать со счета такую вероятность, тем более — на основании одного снимка сдувшегося макета. И вам не советую, Джон.

— Вы правы, сэр, — поразмыслив, согласился Кеннеди. — Особенно, если эти ракеты несут по несколько боеголовок.

— Да, при воспоминании об июльском шоу 1958 года меня до сих пор в дрожь бросает, — согласился Айк. (АИ, см. гл. 03–10) — Сейчас положение таково, что мы можем, при необходимости, испепелить все крупные города красных пятикратно, но при этом наши потери тоже будут катастрофическими. Как среди экипажей бомбардировщиков, так и среди мирного населения континентальной части Штатов.

— Сэр, у нас ещё нет снимков, пока только агентурные донесения, — продолжал Даллес. — Красные сделали ещё одну тяжёлую МБР, и разместили её в железнодорожной пусковой установке. По сообщению нашего агента, она выглядит как обычный железнодорожный вагон-рефрижератор, по крайней мере — сверху.

— Что-о? Они сделали ракетный поезд? — изумился Кеннеди.

— Да, сэр. Пока эта система ещё только проходит испытания. Но если она встанет на боевое дежурство…

— Чёрт подери… Железнодорожная сеть у красных большая. Одно дело, когда ракеты размещены неподвижно, но совсем другое, если они будут постоянно перемещаться, — Эйзенхауэр озабоченно подпёр рукой подбородок. — Это может стать для нас серьёзнейшей проблемой, Аллен.

— Да, сэр. Это всё равно, что подводная лодка, только перемещающаяся по суше. Отследить такой поезд среди тысяч других поездов будет проблемой посложнее, чем найти вражескую субмарину в океане.

— Вот именно. Да его ещё и не поразить, в отличие от субмарины.

— Адмирал Бёрк мне все уши прожужжал, расхваливая свои «Поларисы», — вспомнил Кеннеди. — Уж они такие неуязвимые, такие могучие, что сразу поставят красных на колени…

— С «Поларисами» тоже всё не так однозначно, — заметил Эйзенхауэр. — Скрытность у субмарин с «Поларисами» на высоте, но вот дальность самих ракет совершенно недостаточна. По сути, достать до Москвы они могут всего из двух районов — из Северной Атлантики и из восточной части Средиземного моря. Которую красные на сегодняшний момент почти перекрыли. А Северную Атлантику постоянно прочёсывают их вертолётоносцы и авианосная группа (АИ). В такой ситуации даже недостаточно будет прикрыть субмарины с ракетами нашими авианосцами. В случае старта первой же ракеты красные тут же ударят в ответ. Боеприпас мегатонного класса, при подводном взрыве уничтожит и нашу авианосную группу, и стреляющую субмарину. Их ракетные крейсеры и эсминцы ходят по пятам за нашими авианосцами. Если красным покажется, что мы готовимся к атаке, они могут шарахнуть по нашим в любой момент. Зная, что их флот потенциально слабее, следует понимать, что бить они будут первыми, и сразу ядерным зарядом. Поэтому мы стараемся их не провоцировать. Например, не поднимать с авианосцев сразу много самолётов в районах, близких к побережью Советов.

— М-да… Адмирал Бёрк рисовал более радужную картину… А как обстоят дела с подобными системами у красных? — спросил Кеннеди.

Даллес жестом фокусника вытащил из пачки снимков ещё один. На нём была изображена верфь, где у достроечной стенки виделся из-под длинной маскировочной сети нос подводной лодки.

— Вот их стоящая на достройке субмарина, сэр. Судя по её носовой оконечности, она напоминает их многоцелевую субмарину типа «November». Но её длина значительно больше, судя по длине маскировочной сети. Наши аналитики предположили, что красные могли взять многоцелевую субмарину и вставить в её середину отсек с баллистическими ракетами, так же как мы сделали «Джордж Вашингтон» из многоцелевой субмарины типа «Скипджек».

— Звучит разумно, — согласился Кеннеди. — Сколько у неё может быть ракет, и на какую дальность?

— Этого мы пока не знаем, но можем предположить, что красные сделали систему как минимум не хуже нашей.

— Вероятно… Согласен, лучше переоценить противника, чем недооценить его.

— И, как видите, они пока лишь слегка запаздывают.

(АИ, в реальной истории наша первая ПЛАРБ К-19 вошла в строй 12 ноября 1960 г, но несла всего 3 одноступенчатых ракеты. Их характеристики были значительно хуже, чем у ракет «Поларис». Первая американская ПЛАРБ «Джордж Вашингтон» введена в строй 30 декабря 1959 г).

Даллес ошибался, военно-морской флаг на лодке был поднят в июле 1960-го года, и сразу же начались ходовые испытания. В ходе испытаний выявлялись конструктивные недостатки, хотя их и было существенно меньше, чем в «той» истории у печально знаменитой К-19. Многие из проектных и конструктивных недочётов были исправлены уже на этапе проектирования и постройки, а сама конструкция лодки кардинально отличалась от К-19. По сути, она была ближе к более позднему проекту 667, и даже превосходила его по многим параметрам, прежде всего — за счёт более тяжёлых и эффективных трёхступенчатых твердотопливных ракет (АИ, см. гл. 04–04 и 04–17). Тем не менее, после каждого выхода на испытания лодка, получившая обозначение К-137, возвращалась для доработок на завод, где её и сфотографировал американский спутник.

— Ну, у нас уже три ракетных субмарины с «Поларисами», а у красных пока только одна, и та в достройке, — поправил Эйзенхауэр. — У нас строятся ещё семь. Сколько строят Советы — мы пока не знаем, но, скорее всего, меньше.

На «Севмаше» в это время проходили испытания ещё две такие же лодки, но они в кадр американскому спутнику в августе не попали.

— Сэр, — Даллес неожиданно замялся. — Я хотел показать вам и мистеру Кеннеди ещё несколько снимков, на этот раз уже не только со спутника. Честно сказать, они нас сильно озадачили.

— Что вы там ещё выкопали, Аллен? — нахмурился Айк.

— Вот это, сэр, — Даллес выложил на стол снимок, сделанный любительской камерой. — Фотография сделана в конце октября этого года, в заштатном русском городке Урюпинск, Сталинградской области.

На снимке был изображён памятник, но… крайне необычный.

— Это что, собака? — удивился Кеннеди.

— Нет, Джон, — деревянным голосом произнёс Айк, чувствуя мурашки, пробежавшие по его спине. — Это — песец.

— Русское название полярной лисы, — пояснил Даллес. — На американском континенте их много в Канаде и на Аляске.

— Fuck! Какого же она размера?

— Примерно пятьдесят футов, сэр…

— Пятьдесят? Fuck!!! Его, наверное, со спутника видно!

— Да, сэр. На снимке со спутника он был ещё недостроен, мы не поняли, что это такое, и послали туда агента, чтобы прояснить ситуацию.

— У вас есть ещё снимки этого чудовища, Аллен? — спросил Эйзенхауэр.

Даллес выложил на столе ещё несколько снимков. Песец на них был изображён сидящим, и вглядывающимся вдаль. Его правая лапа была приподнята и лежала на большом бетонном шаре, а язык был высунут, как будто гигантский зверь плотоядно облизывался.

— Внушает… — произнёс Кеннеди. — Не понимаю, на кой чёрт красным понадобилось устанавливать этакого монстра, да ещё на площади какого-то крохотного городка у чёрта на рогах.

— Сэр… — Даллес был крайне обеспокоен. — Мне рассказывали, что во время вашего визита, в Сталинграде Первый секретарь Хрущёв совершил нечто, похожее на языческий ритуал жертвенного возлияния. Это так?

— Да, такой эпизод был, — припомнил Айк. — Я тогда здорово удивился, и даже запросил пояснений у историка ложи. Он сообщил, что на территории России в средние века существовал культ некоего Ящера, которого изображали в виде крокодила. В том фонтане, на площади в Сталинграде, была скульптурная группа из детей, танцующих в хороводе вокруг крокодила. То есть, это довольно-таки древний культ, ещё дохристианский, и я крайне удивлён, что русские ещё отправляют подобные обряды. Тем более — коммунисты.

— А Хрущёв не мог просто пошутить? — спросил Кеннеди.

— Не думаю. Более того, сэр, после того, как мы сопоставили тот случай в Сталинграде и этого… песца… мы обследовали ещё несколько близлежащих городов.

— И что? Нашли что-нибудь? — поинтересовался Айк.

— Да, сэр. Сейчас в России развернулась очередная кампания по благоустройству дворов, улиц и площадей. Красные любят такие шумные пропагандистские мероприятия. В том числе, во дворах ставят фонтаны, лавочки вокруг них, и разные фигурки, даже изображающие персонажей из детских анимационных фильмов.

— Ну, и?

— Сэр. Наши агенты обнаружили в городе Саратове, это к северу от Сталинграда, статую кота. Правда, небольшую. В Тамбове — статую волка. В Воронеже — изваяние белки. И, наконец, в Ростове-на-Дону — жабу, — доложил Даллес.

— Гм… Ну и зоопарк, — усмехнулся Кеннеди. — А какое отношение все эти зверушки имеют к этому гигантскому песцу?

— Они на него смотрят, сэр.

— Что-о-о? — изумлённо спросил Айк.

— Все эти изваяния ориентированы по сторонам света, сэр. Все они смотрят в сторону Урюпинска. Туда, где сидит гигантский песец. Это — единый скульптурный ансамбль поистине циклопических размеров.

— «Жаба, песец и белочка», — припомнил слова Хрущёва Эйзенхауэр.

— Да ну! — отмахнулся Кеннеди. — Думаю, это просто дурацкая шутка, или совпадение.

— Сэр, — Даллес оставался абсолютно серьёзен. — Может быть, вначале это и была шутка, но статуя высотой 50 футов на шутку уже не похожа.

— Да ещё статуя с масонскими символами, — заметил Айк, разглядывая снимок со спутника. — Смотрите, при взгляде сверху песец стоит как бы внутри стрелки, образованной двумя треугольниками. Судя по классическому соотношению углов — это циркуль и наугольник, символы масонов.

— Простите, сэр, можно взглянуть? — Даллес присмотрелся к снимку. — Чёрт меня подери, верно!

— А шар, на который песец возложил лапу, в масонстве символизирует Землю, — закончил Эйзенхауэр.

— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Даллес. — Хуже того. Когда мы соединили перечисленные города линиями на глобусе, мы получили вот это.

Он достал ещё одну фотографию, на этот раз — цветную. На ней был изображен глобус, на котором красными линиями светилась перекошенная пентаграмма. Один из её лучей был длиннее и толще остальных.

— Обратите внимание, сэр. Центром этой пентаграммы является Урюпинск.


Red Pentacle []


— Гм, — пробормотал Эйзенхауэр. — Как-то подозрительно все закручивается вокруг этого городка.

— Однако… — Кеннеди тоже был изрядно удивлён. — А куда указывает этот луч?

— Вы очень точно подметили, сэр, — мрачно произнёс Даллес. — Когда мы продлили линию от Урюпинска через Ростов-на-Дону, она прошла через Кипр, Каир и упёрлась в Конго.

— Интересно… — Кеннеди был явно озадачен. — Похоже, он указывает на основное направление экспансии Советов?

— А остальные лучи куда показывают? — поинтересовался Айк.

— «Саратовский» луч указывает на Пекин, а далее — на Соломоновы острова, — ответил Даллес.

— Чёрт подери… Советы начали с укрепления отношений с Китаем, после смерти Мао, — припомнил Эйзенхауэр.

— А потом втянули в сферу своего влияния Египет и Кипр, — напомнил Кеннеди.

— Верно. Пожалуй, ваша догадка близка к истине, Джон. А другие лучи?

— «Сталинградский» луч упирается в Мальдивские острова, — сообщил Даллес.

— Гм… Допустим… хотя… я бы, скорее, поставил на Белуджистан, — Айк придвинул к себе глобус и прикидывал по нему направление лучей пентаграммы. — На кой чёрт Советам эта россыпь островков, едва торчащих из воды? Для базирования флота у них рядом Индия, практически — их основной союзник, вместе с Китаем.

— Чем дольше я присматриваюсь к действиям красных, — заметил Кеннеди, — тем хуже я их понимаю. Они действуют как-то бессистемно, но при этом в некоторых случаях события затем вдруг внезапно обретают смысл. Как будто вдруг складывается некий геополитический паззл, который мы не можем понять до тех пор, пока он вдруг не сложится. Так было и с Египтом, и с Индокитаем… Иногда мне кажется, что они действуют в расчёте на очень далёкую перспективу, как будто считают, что их красная империя будет существовать ещё несколько тысяч лет.

— Мне кажется, вы слишком усложняете, Джон, — ответил Эйзенхауэр. — А что этот… м-м-м… Воронеж?

— «Воронежский» луч провести сложнее всего, — продолжал Даллес. — На таких расстояниях малейшее отклонение уже приводит к большим ошибкам на дальнем конце. Он проходит через Белоруссию, Прибалтику, Данию, Шотландию, причём идёт почти точно или чуть севернее часовни Росслин, древнего храма, построенного потомками рыцарей-тамплиеров. Далее уже сложно сказать точно, линия пересекает Гаити или Доминиканскую республику, и указывает примерно на границу Колумбии и Панамы.

— Думаю, тут вы слегка ошиблись, Аллен, — поправил его Эйзенхауэр. — В этом направлении красных может заинтересовать только один объект…

— Панамский канал! — догадался Кеннеди.

— Именно.

— А куда показывает «Тамбовский» луч? — Кеннеди увлекла и затянула эта зловещая географическая игра.

— В Калифорнию, сэр, — ответил Даллес. — Приблизительно в район Фриско.

— Fuck!!

— И теперь у меня вопрос на 64 тысячи фунтов, — продолжал Кеннеди. — Куда смотрит песец?

— Туда же, сэр. В Калифорнию.

— Что-о?

— Песец смотрит в Калифорнию, сэр, — повторил Даллес.

Айк внимательно разглядывал спутниковый снимок.

— Циркуль и наугольник, на которых сидит песец, совпадают с направлением его взгляда?

— Да, сэр, — подтвердил Даллес. — Мы сразу подумали, что это стрелка, которая куда-то показывает, и начали копать именно поэтому.

— И эта стрелка видна только сверху, — заключил Эйзенхауэр. — Со спутника.

— Чёрт подери… вы правы, сэр, — упавшим голосом произнёс Даллес.

— Вы хотите сказать, что красные строили эту статую в расчёте, что мы увидим её со спутника? — уточнил Кеннеди.

— Конечно. Они, фактически, прислали нам билеты в партер. В первый ряд, — мрачно произнёс Айк. — Так вот, мистер Даллес. Песец смотрит не на Сан-Франциско. Он смотрит чуть севернее, в Монте-Рио.

— Почему вы так решили, сэр? — спросил Даллес.

— Потому что только там, в Богемской роще, есть объект, равный ему. 40-футовая цементная сова, — ответил Эйзенхауэр. — Полагаю, вам известно, что в Богемской роще собираются члены Богемского клуба, которые решают, каким путём будет идти Америка и весь Западный мир. Одним из символов клуба является гигантское изваяние совы, воздвигнутое в 1929-м году.

И вот теперь русские посадили у себя в Урюпинске пятидесятифутового цементного песца, который сидит, положив лапу на земной шар, смотрит на нашу Богемскую сову и облизывается!

— God damn… — упавшим голосом пробормотал Даллес.


Работа советской разведки в странах Азии, прежде всего — в Японии, с самого начала была затруднена необходимостью подбора соответствующих кадров. Если в прочих азиатских странах иностранцы могли действовать более-менее открыто, то в Японии работать было сложно. Иностранных рабочих в страну не завозили, каждый «гайдзин»-иностранец оказывался под плотным контролем японских спецслужб.

Приходилось рассчитывать только на представителей китайской и корейской диаспор, и малых азиатских народов Советского Союза, но с ними тоже были трудности. Европейцу сложно отличить китайца или корейца от японца, а вот японцы своих соседей различают очень хорошо.

Ситуация несколько улучшилась после образования Коминтерна, который установил контакты с прогрессивными японскими партиями — Коммунистической и Социалистической, а также только начавшим формироваться движением «новых левых», центром которого была в период 1959-60 гг студенческая лига «Дзенгакурен» (Национальная федерация студенческого самоуправления). В этот период КПЯ ещё не отошла от марксистско-ленинских позиций и не присоединилась к либеральным демократам в требованиях возврата Курильских островов (В реальной истории с 1968 г КПЯ требует возврата не только Южных Курил, а вообще всех Курильских островов)

Лидер партии Сандзо Носака неоднократно бывал в Москве, и у него оставались там дружеские связи. К тому же у Первого Главного управления имелся на него компромат: в период репрессий 1937 года Носака написал донос на своего товарища по партии Кендзо Ямамото, также находившегося тогда в СССР. В результате Ямамото с женой попали в мясорубку ежовских репрессий. По указанию Серова, этот донос разыскали, на случай, если в будущем председатель КПЯ начнёт проводить собственную политику и требовать возврата Курильских островов. В этом случае, имея на руках компромат, ему бы мягко напомнили, что скандал можно устроить громкий.

(Странно, что этот компромат не был использован в реальной истории. Донос был обнародован двумя японскими репортёрами, Кобаяси и Като, из коммунистической партийной газеты «Акахата» 27 сентября 1992 года, вскоре после 100-летнего юбилея Сандзо Носака. Они приобрели этот документ во время поездки в Москву. После скандала Носака был исключён из КПЯ, лишён статуса почётного председателя КПЯ и ему прекратили выплату партийной пенсии. Через год после разоблачения Носака умер в своем доме от старости в возрасте 101 года.)

Приструнив излишне самостоятельного председателя компартии, Коминтерн и Первое Главное управление обратили внимание на идеологически близкую коммунистам Социалистическую партию Японии, последовательно выступавшую за захват власти парламентским путём. Один из лидеров партии Инэдзиро Асанума в 1959 году побывал в Пекине, где во время выступления назвал США общим врагом китайского и японского народов.

Коминтерн с помощью дотаций и уговоров убедил Асануму поддержать начатую «новыми левыми» из «Дзенгакурен» и поддержанную КПЯ вместе с левым крылом социалистов кампанию против продления на следующие 10 лет «договора безопасности» с США, по которому американцы удерживали острова Рюкю и Окинаву.

В Японию переправили большое количество пропагандистской литературы антиамериканского содержания. Основной акцент в пропаганде делался на полное неуважение американцев к культуре и традициям японского народа. Американцам припомнили и атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, и многочисленные изнасилования японских женщин и девушек, и даже повальную конфискацию самурайских мечей, проводившуюся во время оккупации, в конце 1945 года. Эти книги и журналы, выполненные в традиционной технике японской манги, распространяли в школах и ВУЗах, а также среди молодых рабочих японских предприятий.

Коминтерну не удалось предотвратить раскол Социалистической партии Японии на правую и левую партии, произошедшего в январе 1960 года, в результате которого председатель партии Мосабуро Судзуки подал в отставку, считая себя ответственным за это размежевание, и её следующим лидером стал именно Асанума. Под его руководством социалисты Японии вместе с коммунистами устроили довольно крупные массовые выступления против американской оккупации. Разумеется, эти выступления в тот период не могли достигнуть своей цели. «Договор безопасности» всё равно продлили, но вот отношение к американцам в Японии было серьёзно подпорчено, несмотря на все усилия либеральных демократов, откровенно «ложившихся» под американцев. На Окинаве и островах Рюкю даже случались нападения на американских военнослужащих, жестоко подавлявшиеся военной полицией, и оттого вызывавшие ещё большую ненависть к оккупантам. Ситуация усугублялась отличиями в языковом и этническом составе населения Рюкю и Окинавы от населения крупных островов Японии. В этой ситуации Коминтерн с некоторой помощью японской компартии и социалистов пропагандировал идею отделения Рюкю и Окинавы от Японии, с последующим выводом американских баз и построением независимого государства социалистической ориентации.

Идея «республики Рюкю и Окинавы» оказалась неожиданно популярной среди населения островов, уставших от необходимости обслуживать наглых американских оккупантов. В течение всего 1960 года на островах было неспокойно. Подъём кооперативного движения в Европе после создания Средиземноморского экономического партнёрства (АИ, см. гл. 05–07) натолкнул функционёров Коминтерна на мысль предложить населению Рюкю и, особенно, Окинавы, гарантированный канал сбыта для любой продукции, производящейся на островах. Раз в неделю острова обходил неприметный кораблик под филиппинским флагом, торговые агенты скупали производившийся на островах текстиль, тростниковый сахар, ананасы, бататы, и кораблик вёз всю продукцию в СССР и Северную Корею. Взамен торговали деревом, которого в Японии всегда не хватало, продавали дешёвое советское оконное стекло, и прочие подобные товары, происхождение которых сложно было отследить. Одновременно торговые агенты раздавали иллюстрированные буклеты и мангу на японском, рассказывающие о сути кооперативного движения.

Последовавший рост производства привёл к объединению мелких производителей на островах в кооперативы, которые могли производить и продавать существенно больше продукции. Расчёт Коминтерна был на создание на островах новых рабочих мест и отвлечение рабочей силы от обслуживания американских баз. Эффект оказался даже больший, чем ожидалось. Владивосток, Хабаровск и другие города Дальнего Востока были завалены дешёвыми ананасами и тканями, бататы и тростниковый сахар шли, в основном, в Северную Корею, заметно улучшив снабжение населения. Американцы на этом фоне испытывали заметные трудности со вспомогательным персоналом и даже были вынуждены завозить рабочих с Филиппин (АИ).

Такая активная деятельность Социалистической партии не могла не вызвать яростного противодействия японских правых, особенно стоявшей на откровенно фашистских позициях Патриотической партии «Великая Япония», в том числе её лидера Сатоси Акао, и его мафиозного подельника, босса якудзы Ёсио Кодама. Проследив по «документам 2012» судьбу Инэдзиро Асанума и Сандзо Носака, аналитики 20-го Главного управления выяснили, что в «той» истории 12 октября 1960 года Асанума был зарезан прямо во время выступления в парламенте 17-летним студентом Отоя Ямагути, придерживавшимся ультраправых взглядов. Терять ценного союзника явно не хотелось, однако прямые предупреждения, сделанные эмиссарами Коминтерна самому Асануме, не достигли цели — он считал, что опасность, угрожающая ему, сильно преувеличена.

Коминтерн попросил помощи у Первого Главного управления и китайской разведки. Спасать упрямого японца пришлось против его собственного желания. Китайские специалисты приготовили несколько доз рицина и вместе с советскими разведчиками продумали пути подхода к Кодаме и Акао. Японские коммунисты, уже несколько лет участвовавшие в работе Коминтерна, взялись следить за Ямагути и негласно охранять председателя социалистической партии.

12 октября Асанума выступал на политических дебатах в парламенте, в Токио. Его взялись сопровождать под видом секретарей и помощников несколько сотрудников Коминтерна. Перед началом дебатов они проложили поперёк «сцены», на которой стояла трибуна, тонкую, но прочную проволоку. В ненатянутом состоянии она лежала на полу почти незаметно. Асанума выступал с речью, когда на него через всю «сцену» бегом бросился молодой парень, сжимавший в руках традиционный японский короткий меч «вакидзаси». Коминтерновец, ожидавший нападения, резко натянул проволоку, Ямагути запнулся об неё и полетел через всю «сцену», ударившись головой о трибуну. Вакидзаси он выронил при падении, меч улетел вперёд и упал прямо под ноги Асанумы. Ещё четверо коммунистов-японцев, входивших в подготовленную и натренированную Коминтерном группу охраны, тут же навалились на Ямагути. Студент яростно сопротивлялся, и его пришлось оглушить ударом молотка по затылку.

(На сохранившейся видеозаписи убийства http://www.youtube.com/watch?v=D4KROpdUkrM видно, что убийцу с трудом скрутила целая толпа, поэтому без оглушения справиться с ним было бы нереально.)

Асанума с ужасом смотрел на меч, лежащий у него под ногами. Несостоявшегося убийцу скрутили по рукам и ногам, надев на него две пары заранее приготовленных наручников, и передали полиции (АИ, к сожалению). Парламентские дебаты были сорваны, а телевизионщики из NHK и фотограф газеты «Майнити» Ясуси Нагао позднее получили Пулитцеровскую премию за потрясающий репортаж с места событий (Реальная история)

Однако история на этом не закончилась. Примерно через месяц, с интервалом в пару недель, главарь всей японской якудзы, куромаку Ёсио Кодама (букв. — «руководитель, действующий за чёрным занавесом») и председатель Патриотической партии «Великая Япония» Сатоси Акао умерли в собственных постелях, при невыясненных обстоятельствах (рицин в организме человека разлагается достаточно быстро). Якудза попыталась мстить, но кому именно мстить — было не вполне понятно, прямых улик против Социалистической партии у якудзы не было. К тому же Коминтерн передал японским коммунистам изрядное количество оружия и посодействовал с боевой подготовкой, да ещё и помог скрытно переправить в Японию несколько боевых команд спецназа ГРУ. В результате коммунистическая и социалистическая партии Японии были вынуждены объединить усилия, чтобы выжить.

В Японии на тот момент было более 100 тысяч членов якудзы, но они были распределены по всей стране и часто враждовали между собой. Только недавно закончилась проходившая с 9 по 27 августа 1960 г в Осаке война между группировками Ямагути-гуми и Мэйю-кай, в ходе которой произошёл большой передел собственности, а сама банда Мэйю-кай после гибели главарей перестала существовать.

(В 1958 году полиция оценивала численность якудза в 70 тыс. человек, в 1963 году — в 184 тыс. человек, объединённых в 5,2 тыс. банд, в 1982 году — в 103,3 тыс. человек, более 2,4 тыс. банд, в 1988 году — в 86,3 тыс. человек, 3,2 тыс. банд)

Когда боевики якудзы начали устраивать нападения на японских социалистов, они внезапно получили невероятно жёсткий по японским обычаям отпор. Несколько банд якудзы были поголовно вырезаны, либо перебиты выстрелами в голову. Делу помогало и то, что члены якудзы, именуемые «гокудо», традиционно не скрывались, пользуясь в обществе даже определённым уважением. Якудза никогда не держала в тайне свою внутреннюю структуру, иерархию, имена боссов и расположение штаб-квартир, а с начала 50-х японская полиция вела подробный учёт группировок и официальных членов японской организованной преступности. Эту информацию Коминтерну удалось раздобыть при помощи взяток. К действиям против якудзы привлекли северокорейский спецназ, который работал по точно установленным целям.

Даже боевые действия якудзы против социалистической партии и коммунистов, с участием банд в несколько сотен человек, подобные штурму «района красных фонарей» Минами в Осаке, в августе 1960 года, не были успешными. Коминтерн подготовился к масштабным боевым действиям. Банду Ямагути-гуми в Осаке при попытке применить к социалистам ту же тактику, что использовалась против банды Мэйю-кай, покрошили в жёстком контактном бою северокорейские спецназовцы, применяя холодное оружие и пистолеты с глушителями. Северокорейцы использовали кевларовые бронежилеты и защитное снаряжение советского производства, которые давали им решающее преимущество, снижая уязвимость. Они же обучили японских коммунистов, среди которых было немало ветеранов войны, и помогли им с оружием и снаряжением.

В ответ японские коммунисты при технической поддержке Коминтерна и ГРУ, и информационной помощи 20-го Главного управления КГБ СССР провели в Токио и Осаке акции, получившие внутри КГБ закрытое наименование «операция «Химейер». Два тяжело бронированных радиоуправляемых бульдозера, полностью снесли квартал Минами в Осаке и подобный квартал «красных фонарей» Ёсивара в Токио (АИ).

Хотя большинство увеселительных кварталов с барами, публичными домами и наркопритонами, именуемых «юкаку», были официально закрыты по принятому в Японии закону от 1958 года, часть из них была слишком прибыльной, чтобы вот так просто прекратить работу из-за какого-то там закона, принятого парламентом. Но когда вместо полиции, которую всегда можно подкупить, приехали бронированные «до бровей» бульдозеры и начали крушить собственность якудзы, «не отвлекаясь» даже на выстрелы из гранатомётов, гангстеры поняли, что противник им не по зубам. Бульдозеры утюжили оба квартала несколько часов, пока не кончилось топливо (АИ).

После этого главарь Ямагути-гуми Кадзуо Таока, претендовавший на титул куромаку после смерти Ёсио Кодамы (АИ), пошёл на попятную и прислал в штаб-квартиру Социалистической партии письмо с предложением переговоров. Инэдзиро Асанума согласился.

На переговорах Таока задал только один вопрос:

— Кто действовал против нас?

— Вам лучше не знать, — коротко ответил Асанума.

— Так я и думал. Мы были слишком самонадеянны, — Таока был сама вежливость. — Пожалуйста, примите наши извинения. Больше мы вас не побеспокоим, если вы не станете трогать нас.

Хотя якудза ранее последовательно выступала против коммунистической и социалистической партий, главари мафии хорошо понимали, что в изменившихся условиях коммунисты и социалисты, скорее всего, сотрудничают с Коминтерном, а ресурсы Коминтерна невообразимо превосходят возможности гангстеров. За Коминтерном стояли Советский Союз, Китай и Северная Корея, отнюдь не забывшие художества японских оккупантов, а Организация Варшавского договора, Индия и Индонезия были готовы им помочь.

— Принято, — Асанума и Носака тоже не хотели эскалации конфликта.

После этих переговоров стычки прекратились, и в дальнейшем стороны строго соблюдали вооружённый нейтралитет.


Вскоре после разговора Даллеса с Эйзенхауэром и Кеннеди, на неприметной скромной вилле в Западной Вирджинии собрались несколько человек, сосредоточившие в своих руках миллиарды и невероятную власть. Они с интересом выслушали сообщение Аллена Даллеса и долго разглядывали фотографии, сделанные агентами ЦРУ в Урюпинске и других городах.

— Не знаю, как вы, господа, а я теперь десять раз подумаю, стоит ли появляться в этой вашей Богемской роще, — заметил руководитель Федеральной Резервной системы США Уильям Мартин. — Чёрт знает этих красных, что там у них на уме.

— Меня беспокоит другое, — добавил глава Совета по международным отношениям Джон Макклой. — Если люди мистера Даллеса не напутали с ориентацией этой статуи, это, я бы сказал, такой очень прозрачный намёк со стороны красных. «Мы всё про вас знаем». И что куда хуже, мы про их тайное руководство не знаем практически ничего, кроме того, что оно, несомненно, существует. Вот чем нужно озадачить ваших людей, мистер Даллес. И немедленно. Вы должны выяснить, кто стоит за этим. Кто дёргает Хрущёва за ниточки? Не думаете же вы, что он — самостоятельная политическая фигура? Стоит только его послушать, когда он начинает говорить без бумажки, и сразу ясно, что у этого дурака не хватило бы мозгов и на сотую часть того, что выкинули за последние лет пять Советы. По-моему, он — явная марионетка, вопрос только — чья именно?

— Я уже отдал соответствующие распоряжения, господа, — успокоил всех Даллес. — Мои люди уже занимаются этим вопросом. Хотя быстрого результата не обещаю. В СССР нашим агентам очень сложно работать. Их общество сильно политизировано, пронизано осведомителями Кей-Джи-Би, люди часто попросту шарахаются от иностранцев, а те, что идут на контакт, редко представляют интерес для нас. В основном контактируют диссиденты из числа гуманитарной интеллигенции и мелкие предприниматели — их там называют странным термином «фар-цов-щи-ки», — Даллес прочёл слово по слогам, заглянув в свой блокнот.

Представление о «мелком предпринимательстве» в СССР у Даллеса было своеобразное.

— Ерунда, откуда они могут знать всё? — скептически возразил Нельсон Рокфеллер. — Мы никогда не афишировали само существование Богемского клуба. Я думаю, красные засняли территорию рощи со своего шпионского спутника, так же, как и мы, послали своего шпиона для уточнения, пересчитали на фото припаркованные лимузины, и решили нас немного припугнуть, исключительно наудачу.

— Учредительное заседание Бильдербергского клуба мы, знаете ли, тоже не афишировали, — произнёс голос из тёмного угла. — Однако, эти бешеные арабы как-то о нём пронюхали.

— Там, безусловно, имело место предательство, вероятнее всего — банальный подкуп обслуживающего персонала, — ответил Даллес.

— Да при чём тут персонал, Аллен? — раздражённо буркнул Гарольд Хант. — Как они узнали, что именно в эту дату, в этом месте соберутся несколько десятков человек, держащих в руках судьбы мира?

— Прослушивали телефоны? — предположил Мартин.

— А это под силу каким-то арабам? — скептически спросил Хант.

— Думаю, прослушкой занимались не арабы, — ответил Даллес. — Они просто наняли американских или европейских специалистов. Мы самым тщательным образом расследовали все ниточки этого дела за прошедшие годы. Все следы сходятся на арабских радикалах из Палестины. Но не так давно выяснились другие очень существенные детали. Финансированием операции занималась разведка Саудовской Аравии, а деньги террористам выделили несколько ультрарадикальных арабских шейхов, исповедующих так называемый ваххабизм — это такое отдельное течение в исламе, крайне фундаменталистское.

— Никогда не слышал, — буркнул Рокфеллер. — А на кой чёрт это понадобилось саудовским шейхам?

— Они крайне враждебно настроены к сионизму и Израилю, — ответил Даллес. — Шейхи сочли Бильдербергскую встречу «слётом высокопоставленных сионистов».

— Отчасти можно сказать, что они угадали, — проскрипел из своего угла Виктор Ротшильд.

— Этих саудовских мерзавцев необходимо примерно наказать, чтобы им неповадно было, — заявил Хант.

— К сожалению, все выявленные нами фигуранты по делу погибли во время переворота 1956 года в Саудовской Аравии, в результате которого к власти пришёл король Таляль, — ответил Даллес. — Мы продолжаем копать дальше, но в ходе переворота была уничтожена почти вся саудовская правящая династия, и множество ниточек уже навсегда оборвано.

— Вот этот переворот — тоже очень запутанная история, — заметил Мартин. — Кому, чёрт подери, тогда помешал Сауд?

— Египтянам. Очевидно же, это была месть за организованное Саудом убийство Насера, причём месть стихийная, — ответил Ротшильд. — Поверьте моему опыту, я долго занимался Ближним Востоком. Саудовская разведка всегда действовала предельно жёстко, не останавливаясь перед физическим устранением противников. Мое мнение — Сауд опасался, что Насер организует военный альянс с Ираком, Сирией и Иорданией, а это означало бы для него нежелательное усиление Хашимитской династии, с которой Саудиты соперничали в господстве над Ближним Востоком. Насколько реальным был бы такой альянс — это ещё вопрос, конечно, но Сауд сделал свой выбор, и это его погубило.

В стране было полно египетских паломников. Кто-то вбросил в толпу слух, что Сауд приказал убить Насера, и толпа вспыхнула разом. Они захватили армейские склады с оружием и устроили бойню, а доблестное ЦРУ в это время праздновало Рождество. (АИ, см. гл. 02–21)

— Да, это был очень обидный прокол, — признал Даллес.

— А это не Советы подстроили? — подозрительно спросил Хант. — У них, вроде бы, шашни с Талялем?

— Мы проверяли эту версию, — ответил Даллес. — Доказательств нет, и, в общем, Советы от этого переворота больших политических дивидендов не получили. Да, Таляль согласился войти в их организацию стран-экспортёров нефти, но держит красных на расстоянии, не позволяет им разместить на Аравийском полуострове военные базы, и не даёт пропагандировать коммунизм.

— Да, но его премьер ас-Сайд — откровенно розовый, если не красный, да и нефть они продают за советские рубли, а не за доллары, — заметил Хант. — Так что, если политических дивидендов красные и не получили, то вот экономические получают в полный рост. Да ещё они там мутят какие-то совместные проекты, что-то с озеленением пустыни…

— Чушь собачья, — отмахнулся Ротшильд. — Вот продажа нефти за рубли — это серьёзно, это для нас очень раздражающий фактор, но пока что не удаётся добиться заметных подвижек в этом вопросе.

— Мы работаем против стран-членов ОПЕК по этой проблеме, — ответил Даллес. — Но там тоже всё непросто. Они организовали совместную службу безопасности (АИ), специально для противостояния деятельности западных разведок. Похоже, её работу курирует египетская разведка «Мухабарат аль-Амма», а уж её-то точно контролирует Кей-Джи-Би.

— То есть, вы хотите сказать, что в ОПЕК у красных всё схвачено? — скривился Мартин. — И за что только мы платим вам такие деньги, Аллен?

— Господа, я, всё-таки, не волшебник, — развёл руками Даллес. — Я не могу вырвать из ноздри волосок, загадать желание, и сделать так, чтобы оно исполнилось. Работа разведки обычно долгая и кропотливая, она связана со множеством ошибок и разочарований. На Ближнем Востоке мы ещё неплохо продвигаемся, за счёт обычной продажности арабов, а вот в Венесуэле и Гватемале работать почти невозможно, чуть что — эти проклятые пеоны (крестьяне) кричат: «Бей гринго!»

— Иногда мне кажется, Аллен, что в последние лет пять вся деятельность вашей конторы состоит из сплошных ошибок и разочарований, — ядовито заметил Макклой.

— Это всё мелочи, господа, — перебил Ротшильд. — Наши основные инвесторы сейчас обеспокоены распространением коммунизма в Азии. После того, как Индия попала в сферу влияния красных, после фактической потери Индокитая, у нас сокращаются возможности для развития нашего основного бизнеса.

Он не произнёс этого вслух, но все понимали, о каком основном бизнесе идёт речь. Богатство английской аристократии было основано на торговле опиумом, выращивавшимся в Индокитае и Пакистане, прежде всего — в Восточном Пакистане (бывш. Бенгалия, сейчас Бангладеш). Оно было заложено в период Опиумных войн в Китае, и на протяжении всего 20 века опиум продолжал приносить огромные доходы английским лордам. (см. Джон Коулман «Комитет 300»)

— До меня дошли сведения, — продолжал Ротшильд, — что красные что-то замышляют на севере Пакистана. В начале года Хрущёв посетил Афганистан, и провёл переговоры с Захир-Шахом. Сейчас афганцы при техническом содействии Советов строят у себя современную ирригационную систему, будут собирать талую воду с гор. Чёрт с ними, но вот проникновение красных в Пакистан весьма обеспокоило нашего главного инвестора.

— Мы в курсе этой ситуации, — ответил Даллес. — Передайте её величеству, что она может не беспокоиться, у нас всё под контролем.

— А что они там задумали? — поинтересовался Мартин.

— Красные собираются присоединить к СССР долину Читрал, изолированное горное королевство на севере Пакистана. В нашем консульстве в Пешаваре работает в должности политического советника пакистанский полковник, уроженец этой долины. Он поддерживает связь с соплеменниками и в курсе всех тамошних дел.

— Вы хотите сказать, красные замышляют переворот и аннексию? — спросил Макклой.

— Нет, это был бы просто подарок для нашей пропаганды, — усмехнулся Даллес. — Они готовят референдум, чтобы всё было законно, хотя бы внешне, примерно так же, как мы в прошлом году присоединили Гавайи. Подобный прецедент у Советов уже был. 17 августа 1944 года к ним присоединилась республика Тува — такое же горное микрогосударство. Разница в том, что Тува и до того была сателлитом Советов, а Читрал всегда тяготел к Пакистану.

— А пакистанцы собираются спокойно сидеть и смотреть, как у них оттяпывают кусок территории? — спросил Хант.

— Нет, конечно. При англичанах Читрал был частью Британской Индии, вместе с Пакистаном. Официально, сейчас это не их территория, к тому же Пакистан испытывает серьёзные проблемы с экономикой. Поэтому они не решились сразу послать в Читрал свои войска, хотя мы, разумеется, предупредили пакистанское руководство о планах Советов, а сейчас уже поздно, — пояснил Даллес. — Положение осложнено тем, что с ноября по апрель-май горные перевалы занесены снегом, и сообщение с долиной прерывается. Авиация из-за сложных погодных условий летает нерегулярно, да и аэродром в долине далеко не лучший.

— Но что там понадобилось красным? И как они собираются осуществлять транспортную связность? — спросил Рокфеллер. — Насколько я знаю, Советы опиумный мак не выращивают.

— У красных есть дирижабли, которые не зависят от аэродромов, и могут пришвартоваться на небольшой площадке с мачтой, размером с футбольное поле, — пояснил директор ЦРУ. — А вот что им там понадобилось — мы до сих пор ломаем головы. Есть одно предположение… В долине часто находят драгоценные камни. Возможно, где-то есть выходы горных пород, которые размываются талой водой или реками. Возможно, красные об этом как-то пронюхали.

— Вы что-то предпринимаете для противодействия красным? — спросил Рокфеллер.

— Безусловно, мы уже приготовили для них сюрприз. Я не буду вдаваться в подробности, но мы наняли банду местного киргизского царька, сбежавшего от Советов ещё в войну, — ответил Даллес.

— Залейте эту долину кровью, но не допустите её присоединения к Советам, — распорядился Макклой.

— Разумеется, сэр, — заверил Даллес. — Дело несколько осложняется тем, что сеансы радиосвязи с нашими наёмниками не всегда удаётся проводить регулярно. Станция у них маломощная. Мы снабжаем их патронами и батареями для рации, сбрасывая грузы с самолётов на парашютах. Но весной красные, по договоренности с Захир-Шахом, разместили на севере Афганистана свои зенитные ракеты (АИ, см. гл. 05–10), и летать стало намного опаснее. Конечно, пока они по нашим самолётам не стреляют, но если начнётся заварушка, сами понимаете, со снабжением будут проблемы.

— А вы не пробовали надавить на этого Захир-Шаха, или дать ему денег? — спросил Хант. — Заставить его вынудить красных убрать ракеты?

— Конечно, пробовали, но он что-то юлит и делает вид, что ему неизвестно ни о каких ракетах, — пояснил Даллес. — То ли красные его крепко держат за яйца, то ли пообещали ему что-то такое, из-за чего он даже взятки брать от нас не хочет. Возможно, они увязали размещение ракет со своей помощью по системе ирригации. Мы над этим работаем, но пока результата не получили.

— Понятно, — кивнул Макклой. — Держите нас в курсе, Аллен.

— Конечно, сэр, обязательно.


Во время этого совещания горные перевалы уже завалило снегом, и сообщение с Читралом было нарушено. Племя Рахманкул-хана вошло в долину с территории Афганистана, через проход Борогил, за несколько дней до того, как снег закрыл перевалы, рассчитывая легко захватить княжество, сорвать референдум, и в течение долгой, шестимесячной зимней изоляции безнаказанно расправиться со всеми сторонниками сближения с СССР. Вот только в Читрале их уже ждали.

К проведению референдума готовились сразу по многим направлениям. В каждом селении ещё в начале лета развернули открытые кинотеатры. Там вечерами показывали мультфильмы для местных детей, короткие документальные фильмы о социальном устройстве советского общества и государства, и художественные фильмы, в качестве наглядной иллюстрации жизни людей в СССР. Большинство людей в долине вообще ни разу не видели ни одного фильма, и волшебство кинематографии покорило их с первого сеанса, тем более, что все фильмы демонстрировались с озвучкой на дардском и языке племени калаша. Ассоциативная связь — «шурави» привезли вкусную еду и кино» — установилась сразу же. Древняя римская стратегия «Хлеба и зрелищ!» не подвела.

Ещё вернее завоевало симпатии населения открытие для товаров из Читрала гигантского рынка Советского Союза. До этого производство в долине, по 6–7 месяцев отрезанной от всего остального мира, почти не развивалось, работая только на удовлетворение собственных потребностей населения, остававшихся мизерными при отсутствии всяких экономических перспектив.

Теперь же, после налаживания регулярного воздушного сообщения, жители долины получили возможность продавать советским партнёрам все излишки производимых товаров. Главной статьёй экспорта для Читрала стали фрукты, как свежие, так и переработанные в виде консервов и джемов, натуральные соки, сыры и другие молочные продукты, способные более-менее долго храниться, а также ковры ручной работы и натуральные шерстяные ткани.

Ковры из Читрала в СССР раскупались моментально — жилищное строительство в стране набирало темпы, а висящий на стене ковёр служил заодно дополнительной шумоизоляцией, особенно в хрущёвках первых серий, которых успели настроить уже порядочно. В новых домах, построенных по улучшенным проектам, шумоизоляция была существенно лучше, но сформировавшаяся традиция вешать ковёр на стену оказалась живучей. Само собой, ковры клали и на пол, для теплоизоляции, особенно в семьях с маленькими детьми, поэтому спрос был большой и постоянный.

Непосредственно перед референдумом в селениях показали короткий обучающий фильм, где объяснялось, что такое референдум, зачем он проводится, как пометить нужный пункт в бюллетене для голосования, какие бюллетени будут считаться недействительными, и т. д.

Пока крестьян обучали, как правильно голосовать, советские «специалисты» установили контакт с бывшим командиром Читральских Скаутов, полковником Гази Шахзада Мухаммедом Мата уль-Мульком. Его разрабатывали профессионалы, они использовали и его обиду на Пакистан, и желание ещё послужить родине в должности командира воинской части, которой он отдал лучшие годы своей жизни, и уважение солдат и младших офицеров к своему бывшему командиру. В итоге полковник Мата уль-Мульк принял предложение возглавить Читральских Скаутов, если народ выскажется на референдуме за присоединение к СССР. Самим Скаутам, являющимся ядром вооружённых сил Читрала, было гарантировано сохранение статуса их воинской части, денежного содержания и привилегий.

Аналогичным образом психологически обрабатывали и дворцовую стражу — роту из 100 человек, охранявшую принца и регента. При работе с ними использовали их преданность принцу Мухаммеду. Охрану принца предупредили, что в долину проникла банда Рахманкул-хана, стремящегося по приказу и за деньги Соединённых Штатов сорвать референдум и убить принца с регентом. В общем-то, им даже не соврали — прослушивание телефонных разговоров политического советника консульства США в Пешаваре полковника Шахзада Хусвахт уль-Мулька дало КГБ неоспоримые доказательства связи Рахманкул-хана с американской разведкой.

(Оба полковника — выходцы из правящей династии, потому и фамилии у них одинаковые)

Охрану принца усилили советскими спецназовцами, они тренировались вместе с читральскими охранниками, вместе питались, и спали в той же казарме. Среди спецназовцев были как русские, так и украинцы, и белорусы и выходцы из республик Средней Азии — таджики, узбеки и казахи, в общем, целый интернационал. Подбирали многонациональную команду специально, чтобы показать местным, что в советском обществе людей ценят не по национальности, а по профессионализму.

В итоге через полгода совместных тренировок советские и местные солдаты сдружились и считали друг друга настоящими братьями по оружию, ведомыми единой целью.

У местных чиновников не было опыта подготовки всеобщих голосований. Они несколько затянули процесс, и в итоге референдум пришлось назначить на 10 декабря. Банда Рахманкул-хана провела две недели, разделившись на несколько отрядов и скрываясь в горных ущельях. Это ещё больше обозлило бандитов, но они не посмели нарушить план, составленный в ЦРУ. План предполагал, что в ночь перед референдумом основная часть банды нападёт на Читрал-Форт и уничтожит принца с регентом, а несколько малых групп бандитов устроят нападения на участки для голосования в крупных селениях, и учинят там показательную резню для запугивания населения. Всего в долину вошло несколько сотен бандитов, точное число на момент проведения референдума установлено не было. Их заметили наблюдатели, занимавшие позицию в горах возле прохода Борогил, но сосчитать не смогли. Банда Рахманкул-хана прошла в долину ночью, на лошадях, под прикрытием снегопада, и сумела быстро рассеяться в горах. Падающий снег очень скоро запорошил следы. Опыт ухода от преследования советскими пограничниками у Рахманкул-хана и его людей был многолетний, и позволял не без оснований рассчитывать на успех. Тактику советских войск он знал, как свои пять пальцев.

К счастью, у бандитов не всё шло так гладко, как они рассчитывали, да и советская тактика, как пришлось в скором времени убедиться Рахманкул-хану, с 40-х годов претерпела серьёзные изменения. Их заметили охотники из числа местных жителей и сообщили о вооружённых пришельцах властям. На разведку выдвинулись Читральские Скауты. Их небольшие передовые дозоры не вступали в бой с противником, и старались вообще себя не обнаруживать, ограничиваясь только наблюдением. В состав каждого дозора были включены один-два советских спецназовца с рацией и прибором лазерной подсветки целей. Для этой операции ОКГ-целеуказатели пришлось позаимствовать из нескольких частей в ГСВГ — техника была совсем новая, только-только начавшая поступать на вооружение Советской армии, в войсках их было ещё немного.

Советские войска в долине были представлены спецназовцами ГРУ, зенитчиками с малокалиберной зенитной артиллерией, подразделением сапёров и военными строителями, которые сначала расширяли и удлиняли аэродромную ВПП, а затем занялись укреплением Читрал-Форта. Внутри пространства, огороженного стеной, были вырыты траншеи, установлены наполненные камнями и землёй габионы, оборудованы пулемётные гнёзда и позиции для стрелков. Средневековый форт превратился внутри в современную крепость. Едва ли она была неприступной, но доставить хлопот штурмующим определённо могла. Для безопасности принца и регента под дворцом было оборудовано бетонированное подземное убежище-бункер. Регент, принц и министры правительства спустились туда, чтобы переждать штурм.

В ущелье, ведущем к калашским долинам, было оборудовано несколько хорошо укреплённых и вооружённых пулемётами и автоматическими гранатомётами блок-постов. Вместе они составляли глубоко эшелонированную систему обороны, чтобы не допустить противника к мирным жителям.

Киргизы Рахманкул-хана оказались неплохо вооружены. ЦРУ предоставило им карабины Гаранда, в том числе несколько штук с оптическими прицелами, лёгкие миномёты и гранатомёты, и даже переносной пусковой станок для 70-миллиметровых авиационных НУР. К счастью, боекомплект к тяжёлому вооружению у бандитов был небольшой — на лошадях много тяжёлого железа не увезёшь, а им ещё пришлось везти на себе корм для лошадей и еду для себя. Банда передвигалась, ведя в поводу вьючных лошадей, нагруженных кормом и патронами. Задержка с референдумом обернулась против Рахманкул-хана — за две недели корм для лошадей подошёл к концу, часть животных пришлось забить. С питанием для бандитов проблемы были решены, но приходилось очень осторожно разводить костры. Киргизы страдали от холода в горных ущельях, начались обморожения, и к середине декабря банда уже балансировала на грани бунта.

Известие о референдуме Рахманкул-хан воспринял едва ли не с большей радостью, чем крестьяне Читрала — он уже не знал, как сдерживать соплеменников, измученных тяжёлыми условиями в зимних горах. В ночь перед референдумом банда Рахманкул-хана вошла в столицу Читрала и осадила Читрал-Форт. Город не был обнесён стеной, поэтому бандиты беспрепятственно просочились в него под покровом темноты, мелкими группами по несколько человек, и соединились непосредственно возле форта.

Началась перестрелка. Бандиты упёрлись в стену, со старинной средневековой башни по ним били несколько пулемётов, один из них — крупнокалиберный. По углам стены оказались незамеченные их лазутчиками пулемётные гнёзда — их оборудовали в последний момент.

Пулемёты на башне и по углам стены киргизам удалось подавить выстрелами гранатомётов. Ещё две реактивных гранаты высадили ворота Читрал-Форта. Створки не рухнули, они лишь перекосились и повисли в приоткрытом состоянии. Пришлось потратить ещё несколько гранат, чтобы освободить проход.

Миномёты бандитов открыли огонь по двору Форта, затем приданные банде американские наёмники, выполнявшие роль военных советников, дали залп неуправляемыми ракетами. 16 ракет перепахали внутренний двор, часть защитников дворца были ранены осколками, но в целом наполненные землёй габионы и окопы полного профиля уберегли обороняющихся. По знаку Рахманкул-хана бандиты бросились на штурм. Сам хан не спешил входить в форт, предпочитая командовать снаружи.

Толпа улюлюкающих киргизов вломилась во внутренний двор крепости через проём выбитых ворот, и тут же за воротами внутри форта загрохотали взрывы. Вломившиеся во двор бандиты попали на установленное вечером перед штурмом минное поле. Прыгающие мины взлетали в воздух и лопались на высоте около метра-полутора, пронзая пространство смертоносным роем осколков.

Переполошённые звуками перестрелки и разрывов мин местные жители проснулись, женщины бестолково забегали, собирая детей, мужчины, более привычные к опасности, похватали оружие — винтовка здесь была у каждого — и повыскакивали на улицы. Здесь их встречали вышедшие из засады на окраинах города Читральские Скауты под командованием полковника Мата уль-Мулька. Сержанты Скаутов тут же брали на себя командование, формируя из горожан стихийно собирающихся вокруг солдат, подобие народного ополчения.

По бандитам сразу с нескольких сторон хлестнули пулемётные очереди. Несколько киргизов бросились назад, но тут в проёме ворот полыхнуло пламя. Советские сапёры подготовили для атакующих целую кучу сюрпризов. В боковых стенах проёма ворот были проделаны бойницы. В толще стены сапёры оборудовали позиции для двух огнемётчиков. Они и отсекли прорвавшихся стеной пламени.

— Ловушка! — в ярости взревел Рахманкул-хан. — Нас кто-то предал! Отступаем!

Поздно.

Рахманкул-хана поймали «на живца».

Он вдруг осознал, что с неба, сквозь грохот боя, доносится рёв самолётных моторов. За взрывами и криками своих людей Рахманкул-хан не сразу услышал звук, которого так опасался — звук турбовинтовых двигателей тяжёлого самолёта. Всё вокруг внезапно залил ослепительный свет. Фигуры бандитов оказались как на ладони. Алые струи трассирующих пуль располосовали ночь. Со стороны это напоминало косой огненный ливень. «Ганшип» Ан-12, оснащённый 4-мя пулемётами ГШГ-7,62, изящно накренясь на левый борт, кружил вокруг Читрал-Форта в смертоносном хороводе. Рахманкул-хан увидел, как его люди падают, даже не один за другим, а сразу десятками.

— Проклятые ференги! Они снова нас подставили! — хан спрятался в тени дома, вместе с несколькими наиболее преданными ему людьми, лихорадочно соображая, что делать дальше.

Инстинкт велел бежать, но бежать на юг было смертельно опасно. До прохода Ловари им не добраться — извилистая горная дорога то идёт по ущелью вдоль реки, где слева — крутой горный склон, а справа — бурлящая вода, то проходит через густонаселённые селения — Бирболак, Аюн, Гахират, Дрош, Миркхани. Там их наверняка будут поджидать засады, а сам перевал Ловари уже наверняка занесён снегом. В самом городе, и южной части долины снега нет, здесь даже в декабре обычно тепло, от 0 до 12 градусов. На каменистой почве чётких следов не останется, но дорога здесь, по сути одна, с севера на юг.

Хан видел, что путь на север отрезан — на севере лежал аэропорт, сейчас там с рёвом садились советские десантные самолёты. Они доставили подкрепление. Хан, разумеется, не мог этого знать, но операцией руководил лично командующий ВДВ генерал-полковник Василий Филиппович Маргелов.

Проходов в горах, окружающих долину, было немало, но все они, кроме Ловари на юге, и Борогила на севере, расположены очень высоко, на высоте от четырёх с половиной до пяти с половиной тысяч метров. В декабре все они перекрыты снегом. Большой группой, раскапывая снег, пробиться теоретически можно, но только если на хвосте не висят солдаты противника.

Промедление было подобно смерти. Рахманкул-хан приказал окружавшим его сподвижникам рассредоточиться и отходить в горы, к востоку от города.

— Если повезёт, попробуем прорваться на Гилгит.

Но для этого им нужно было пересечь реку. Декабрьская вода отнюдь не манила искупаться. Пересекать горную реку вброд, ночью — крайне опасно. К тому же зимняя ночь в горах, без возможности развести костёр и просушить мокрую одежду — верная смерть от холода. В паре километров ниже по течению был мост — единственный в городе, но его наверняка охраняли. Всей бандой можно было бы попробовать смять охрану, но сейчас, когда от банды оставались жалкие остатки, об этом нечего было и думать. Единственной надеждой оставалось найти на берегу лодку.

Перебираясь от дома к дому, старательно прячась в тенях от света ксеноновых прожекторов ревущего над головами «ганшипа», бандиты начали отступать на юг, попутно присматриваясь, не лежит ли где-нибудь у прибрежной лачуги лодка. Вокруг свистели пули, слышалась беспорядочная стрельба — Читральские Скауты и вооружившиеся гражданские с энтузиазмом отстреливали одиночных бандитов, которым удалось случайно избежать ливня свинца, хлещущего с неба. С севера доносился рёв моторов и лязг гусениц — к городу приближались советские десантники с самоходными артустановками АСУ-57. Самолёты взлетали с аэродрома Хорог в Таджикистане, всего в 180 километрах от столицы Читрала, но из-за сложных метеоусловий несколько запоздали. Большую часть боевой работы пришлось проделать спецназу ГРУ и Читральским скаутам. Зато «ганшип» неожиданно оказался даже более эффективен, чем ожидалось первоначально. Он положил большую часть банды, не ожидавшей подобного свинцового ливня сверху.

По первоначальному плану предполагалось перехватить банду по пути от прохода Борогил к столице Читрала, заблокировать на дороге и расстрелять с воздуха. Но из-за задержки с организацией референдума, банда Рахманкул-хана, вместо движения сосредоточенным отрядом разделилась и рассредоточилась по горным укрытиям. Пришлось ждать, пока бандиты снова соберутся вместе.

С юга донёсся ещё один звук, на этот раз — рокочущий стрёкот вертолётных моторов. На этот раз у ЦРУ оказался ещё один туз в рукаве. Полковник Хусвахт уль-Мульк, не надеясь только на Рахманкул-хана, нанял среди кочующих в Пакистане пуштунских племён отряд наёмников, чтобы в критический момент поддержать атакующих. Своей базой они предсказуемо выбрали городок Дир в северном Пакистане, чуть южнее прохода Ловари. Столицу Читрала от перевала Ловари по прямой отделяло всего 55 километров. ЦРУ предоставило полковнику и его пуштунам 6 транспортных вертолётов S-58. Рахманкул-хана о них собирались предупредить в последний момент, передав письмо в сброшенном с самолёта грузе боеприпасов и продовольствия. Но в суматохе замысел не сработал, как планировалось. Груз для бандитов был сброшен по месту их предыдущей дислокации, когда они уже покинули своё убежище, выходя на исходные позиции для атаки Читрал-Форта.

Вертолёты летели над рекой, и уже приближались к мосту в столице. Чуть севернее было открытое пространство вокруг Читрал-Форта, на котором они планировали приземлиться. Но сейчас эту площадку полосовали огненные трассы, и вертолётчикам пришлось искать другую зону приземления. Тщательно рассчитанный замысел операции ЦРУ рассыпался на глазах. Редкий план выдерживает столкновение с реальностью — так случилось и на этот раз.

Один из вертолётов приземлился на крошечном пятачке недалеко от моста, остальные ещё кружили в воздухе, подыскивая место для посадки. Лётчики установили связь с американскими наёмниками из банды Рахманкул-хана. Американцы, отчаянно ругаясь, умоляли вытащить их из разверзшегося ада. Лётчики, услышав своих, поспешили на выручку.

Пуштуны и американские наёмники вытащили крупнокалиберный пулемёт на станке, установили его и открыли огонь по «ганшипу», продолжавшему преследовать отступающих бандитов. Попасть в него им не удалось, но советским пилотам пришлось подняться выше потолка наиболее эффективного огня пулемётов, и поражать цели стало заметно сложнее. К тому же пулемёты ГШГ-7,62, совершенно новые, были ещё недостаточно доведены. После первого огневого шквала, обрушенного на бандитов, один из четырёх пулемётов на борту самолёта отказал. Через несколько минут боя отказал и второй. Огневая мощь «ганшипа» снизилась наполовину, что уже ставило под угрозу советский план встречной контртеррористической операции.

Вертолёты противника оказались для советских войск в долине полным сюрпризом. Вначале их приняли в темноте за своих, и огня по ним не открывали. Но когда с места приземления вертолёта был открыт огонь по кружащему над городом Ан-12, советские зенитчики спохватились.

На берегу реки, у въезда на мост, замаскировавшись под деревьями, стояла 57-миллиметровая зенитная самоходная установка. Вторая такая же занимала позицию на другом берегу. Вместе с небольшим отрядом спецназа, зенитчики охраняли мост. ЗСУ ожила, мотор заработал, длинные тонкие стволы опустились на прямую наводку.

Две огненные струи разорвали темноту. Приземлившийся вертолёт взорвался на месте, превратившись в рванувшийся к небу шар пламени. Очередь смела пулемётный расчёт и нескольких американских наёмников, а также — надежды Рахманкул-хана на эвакуацию по воздуху. Хан понял, что через мост ему не прорваться. Оставалась одна надежда — уходить в горы, с расчётом затеряться, отсидеться, а затем пробираться прочь из долины. Положение осложнялось тем, что киргизские бандиты Рахманкул-хана внешне заметно отличались от местных дардов, и затеряться среди местного населения у них не было шансов.

ЗСУ подняла стволы и взяла на прицел следующий вертолёт. Две огненные трассы прошили машину в воздухе, вертолёт взорвался, во все стороны полетели оторвавшиеся лопасти главного ротора. С другого берега неширокой — около 110 метров возле моста — реки ударила вторая зенитка. Промах. Четыре оставшихся вертолёта бросились в разные стороны, стремясь выйти из зоны досягаемости зениток. Их экипажам и пуштунским наёмникам вербовщики из ЦРУ пообещали лёгкую прогулку, которая внезапно превратилась в огненный ад.

Третий вертолёт был сбит советскими зенитчиками через несколько минут над селением Аюн и упал в реку. Три оставшихся сочли за благо убраться как можно дальше. Перевал Ловари оказался закрыт снежной тучей, и ещё один вертолёт врезался в склон горы на подходе к нему. Два уцелевших приземлились в городке Дир, доставив полковнику Хусвахт уль-Мульку и его американским хозяевам печальные известия.

Сопровождавшие Рахманкул-хана бандиты не горели желанием идти на Гилгит. Этот путь был долог и опасен, к тому же уводил их от Ваханского коридора, где на кочевых стоянках оставались их жёны, дети и скот. Киргизы заспорили, сначала — тихо, затем, постепенно распаляясь, всё громче и громче. Они не заметили, как потеряли осторожность.

За бандитами из-за невысокой каменной ограды наблюдал местный житель, обычный крестьянин. Его звали Хасан. Всю свою жизнь он работал в поле, пас коз, периодически ходил на охоту. Когда вокруг резиденции мехтара среди ночи началась стрельба, он проснулся, схватил винтовку и выбежал на улицу, как и большинство жителей. Сержант Читральских Скаутов велел ему занять позицию за оградой, и наблюдать, что он и сделал.

Рахманкул-хан с подельниками, на свою беду, заспорили недалеко от этого места. Их перепалка привлекла внимание крестьянина. В темноте спорящих не было видно, они стояли на тёмном фоне стены соседнего дома. Он положил винтовку поверх изгороди и приготовился.

Внезапно ночь превратилась в день — всё ещё круживший над городом «ганшип» осветил своими прожекторами улицу. Хасан, наконец, увидел спорщиков. Один из них был одет богаче остальных и держался как командир.

Бандиты, испугавшись света, попытались укрыться в тени. Главарь повернулся. Местный житель сориентировался моментально. Он приложился, взял главаря на прицел, и выстрелил. Пуля попала Рахманкул-хану в позвоночник между лопаток, и он рухнул, как подкошенный. Его подельники, не видя стрелявшего, открыли беспорядочный ответный огонь. Хасан сразу после выстрела спрятался за оградой, переполз немного в сторону, в тень, выбрал момент и свалил ещё одного бандита. Остальные, решив, что по ним работает русский снайпер, попрятались в тенях. Самолёт с прожектором пролетел дальше, вновь наступила тьма.

Подельники Рахманкул-хана, потыкав своего главаря стволом винтовки, убедились, что он не жилец, бросили его и разбежались. Через несколько минут крестьянин осторожно подобрался к лежащему и осветил его факелом. Убедившись, что перед ним действительно богатый бандит, Хасан деловито обобрал покойника, забрал оружие, патроны, иностранные деньги, богато украшенный серебром кинжал, снял добротные сапоги. Поразмыслив, он решил, что за главаря бандитов ему могут и награду дать. Хасан отнёс трофеи домой и вернулся с обычным плотницким топором.

Тем временем высадившиеся в аэропорту советские десантники выдвинулись к городу, соединились с Читральскими Скаутами и начали методичную зачистку. Множество бандитов, группами по два-три человека, или поодиночке, пытались под покровом темноты выбраться из города и скрыться в горах. Их перехватывали, тех, кто не сдавался сразу — кончали на месте.

Полковник Гази Мухаммед Мата уль-Мульк, временно принявший командование Читральскими Скаутами, был немало удивлён, когда к нему проводили совершенно обычного местного жителя, с винтовкой за плечами и двумя отрубленными головами бандитов в руках. С голов ещё капала кровь. Полковник тут же позвал командира советских десантников. Советский майор тоже очень удивился. Взяв отделение Скаутов и нескольких десантников, они отправились на место, указанное Хасаном. Там действительно лежали два обезглавленных трупа. Крестьянин честно предъявил свои немудрёные трофеи. Их ему так же честно оставили, только сфотографировали всю коллекцию, и пересчитали доллары, переписав номера купюр. Связавшись с Москвой по радио, командир десантников доложил, что Рахманкул-хан Джапаркулов убит местными ополченцами в ходе нападения на Читрал-Форт.

Полковник Мата уль-Мульк доложил обстановку регенту ур-Рахману и принцу Мухаммеду, затем привёл к ним Хасана. Крестьянин рассказал, как он убил вражеского главаря.

— Молодец! — похвалил его регент. — Получишь награду.

Его не обманули. Через пару дней Хасан получил в награду пятьдесят баранов от правительства Читрала и премию в 10 тысяч рублей от правительства СССР. Голову хана Скауты насадили на кол и выставили возле ворот Читрал-Форта, под охраной двух часовых.

Утром стало известно о ещё нескольких нападениях в дальних селениях в долине Ярхун, в северной части Читрала, выше по течению реки. Небольшие группы бандитов разгромили и сожгли участки для голосования, убили несколько десятков мирных жителей, и отступили в горы. На их поиски вертолётами были отправлены команды спецназа и Скаутов.

Центральные и южные селения не пострадали. Группы бандитов, назначенные Рахманкул-ханом для нападения на участки для голосования, услышали шум самолётов и перестрелку в столице. Сложив 2+2, они сообразили, что операция пошла не так, как планировалась, забили на приказы хана и решили отсидеться в горных укрытиях. Советские десантники вместе с Читральскими Скаутами отлавливали остатки банды ещё в течение месяца, выкуривая их из ущелий и пещер. В ходе выкуривания применялись вертолёты Ми-4 и Ми-4Ш, вооружённые неуправляемыми ракетами, а также штурмовики Ил-40 и бомбардировщики Ил-28, применявшие ракеты К-5Н с лазерным наведением, и бомбы объёмного взрыва.

Референдум был проведён в запланированные сроки, на следующий день после нападения на Читрал-Форт. За присоединение к СССР проголосовали около 90 процентов населения. Тем, кто голосовал «против», был предоставлен выбор — возможность сразу эмигрировать в Пакистан, или подождать развития событий, присмотреться и решить по обстановке — уехать или оставаться.

После подсчёта голосов уже на второй день стало ясно, что народ Читрала высказался за присоединение к СССР. Регент ур-Рахман и принц Мухаммед выступили перед собравшимися на площади возле Форта жителями. Регент рассказал о плане постепенной интеграции с Советским Союзом. В переходный период основная роль отводилась местным Советам старейшин, которые затем предполагалось преобразовать в Советы депутатов трудящихся.

Затем регент объявил, что с настоящего момента княжество Читрал преобразуется в Народную республику Читрал, а он сам возглавит временное переходное правительство до проведения всеобщих выборов в Совет Старейшин республики. Совет должен был провести Съезд депутатов трудящихся, более привычно именуемый Курултай, на котором предстояло принять Конституцию республики и сформировать правительство. Каких-либо серьёзных кадровых перестановок на первом этапе не планировалось, министры вполне справлялись со своими обязанностями, а других взять было, в общем-то и негде.

В понедельник, 12 декабря 1960 г глава временного правительства Читрала Шахзада Асад ур-Рахман и его официальный заместитель, принц Мухаммед Саиф уль-Мульк Насир обратились с ходатайством в Верховный Совет СССР принять Народную республику Читрал в состав СССР. Ходатайство было удовлетворено на внеочередной сессии Верховного Совета СССР. 15 декабря Указом Президиума Верховного Совета СССР «О принятии Народной республики Читрал в состав СССР» она была принята в РСФСР на правах автономной республики, причём для неё был установлен особый статус центрального подчинения. (АИ).

Читральские Скауты были в тот же день приведены к присяге. Несколько офицеров, из числа высшей знати не приняли результаты референдума и подали в отставку. Их должности заняли младшие офицеры, происхождением попроще. Неожиданное повышение для них стало подарком судьбы. Командование Скаутами официально принял полковник Мата уль-Мульк, также принявший присягу Советскому Союзу. За смелые и профессиональные действия при защите Читрал-Форта от банды Рахманкул-хана и при последующей зачистке остатков банды многие солдаты и офицеры из числа Скаутов получили советские награды (АИ).

Согласно договорённости, Скауты сохраняли свое знамя, форму, знаки отличия и ранее заслуженные награды. В часть были направлены несколько советских военных советников, медики и специалисты по вооружению, которые должны были помочь солдатам и офицерам побыстрее освоить советское оружие, снаряжение, и тактику.


Министр иностранных дел Пакистана Манзур Кадыр вызвал в МИД советского посла Михаила Степановича Капицу и вручил ему ноту протеста, но тем и ограничился. Пакистанское руководство в этот период вело сложные переговоры с Индией о принадлежности Кашмира, и к второму конфликту, теперь уже с Советским Союзом, было явно не готово. К тому же в тылу у Айюб Хана уже начал мутить пуштунов правитель Афганистана Захир-Шах, намеревавшийся создать великий Пуштунистан. В этих условиях Айюб-Хан обоснованно опасался войны на три фронта, понимая, что Индия, Афганистан и СССР совместно способны разорвать Пакистан в клочья. Перевалы, ведущие в Читрал были завалены снегом, и предпринять какие-либо решительные меры Айюб-Хан не мог.

Известия о разгроме банды Рахманкул-хана, и, особенно, о принятии Читрала в состав РСФСР, были восприняты в континентальной Западной Европе — безразлично, в Великобритании и США они вызвали реакцию, близкую к бешенству. Советский представитель в ООН Валериан Александрович Зорин, однако же, резонно возразил, что США только-только присоединили к себе Гавайские острова на правах 50-го штата. Он также указал, что Читрал находится не в Европе, и его присоединение к СССР не нарушает Ялтинских и Потсдамских соглашений о нерушимости послевоенных европейских границ.

В ответ на выпады американского посла при ООН Джеймса Джерри Уодсворта, сменившего Генри Кэбот Лоджа в сентябре 1960 года, Зорин резонно заявил:

— Оставьте свои двойные стандарты, господин Уодсворт. Вы только что присоединили Гавайи. Вы прекрасно знаете, что Советский Союз находится в своём праве, и может поступить точно так же. Народная республика Читрал присоединилась к СССР в результате законно проведённого референдума об изменении политического строя и государственного статуса, и его результаты никто не сможет оспорить.

В США в этот период шёл процесс передачи власти от президента Эйзенхауэра к вновь избранному президенту Кеннеди, и всерьёз заниматься делами какого-то мизерного горного королевства, находящегося у чёрта на рогах ни у уходящего президента, ни у приходящего, особого желания не наблюдалось. После нескольких дней консультаций ООН признала присоединение Читрала к СССР внутренним делом обоих государств (АИ).

Загрузка...