Восхождение богов

Глава 2. Когда прилетают сильфы

На палубу вылетел Томар, держа на руках обессилевшую дочь. На инстинктивно схватившихся за ножи и мечи матросов он не отреагировал, упав на колени и прижимая к груди голову Амалии. Закрыв глаза, он что-то прошептал, поцеловав ее в лоб, и безропотно отпустил, когда мы с доктором Леви решили перенести девушку в импровизированный госпиталь под палубой в общей каюте. Там мы смогли трезво оценить ранения колдуньи.

– Все не так плохо, – оптимистично заявил Леви, пока Томар, лежа возле стены, держал пальцы у висков, пытаясь не грохнуться в обморок. – Акула не задела внутренних органов.

С моей помощью доктор сноровисто штопал глубокие рваные раны, щедро поливая спиртом, работая, как профессиональная швея. И хоть глаза мои не обманывали, и тварь действительно не искалечила девушку, я нутром чувствовала – что-то не так. Наклонившись вперед и принюхавшись, уловила тот же запах, что шел от убитой рыбины.

– Гнилые водоросли, – пробормотала я, нахмурившись.

Руки слабо ныли от напряжения, чесались и в полутьме казались распухшими. Поэтому, закончив помогать доктору, я отошла в сторонку, опуская их в таз с морской водой. Сверху ощутимо тянуло мокрой гарью, из-за чего внизу дышалось через раз.

Дав себе секундную передышку, я намеревалась вернуться к больным, но наткнулась на всклокоченного Томара, который грубо ухватился за мои руки, поднося к лицу.

– Отрава, – прохрипел он. Глаза мужчины расширились, он устремился к дочери, отталкивая Леви и опуская оплетенные магией ладони на ее тело.

Напряжение достигло предела. Раздался крик очнувшегося неподалеку матроса, кажется, того самого, кому я отрубила ногу. Это сбило Томара, и он на негнущихся ногах отпрянул от дочери, шепча:

– Я не смогу ее исцелить. От морского яда нет противоядия.

Будь во мне сила ариуса, я могла бы помочь. Разом исцелила бы всех. Но вместо этого могу только накладывать швы и промывать раны. Для бо́льшего мне недостает знаний и умений. В этой темноте, под стоны пострадавших, казалось, что блеск дворцовых залов, сияние огней и танцы в роскошных платьях под руку с прекрасными кавалерами остались в другом мире.

Наверху что-то заскрипело, а затем грохнулось, и с потолка посыпалась пыльная крошка. Заслезились глаза, и я закашлялась, ощущая привкус древесины на губах. Позади зазвучали проклятия Леви. Для Амалии он сделал все, что мог, и успел переключиться на другого раненого: торопливо зашивал ему глубокую рану на шее.

Прежде чем подняться на палубу, я подошла к осунувшемуся Томару, устало сидевшему у расколотого стола с кружкой воды в руках. Он полностью исчерпал себя и сейчас выглядел, как загнанный зверь, окруженный охотниками. После длительного заточения в собственном теле во власти Ктуула, поначалу он выглядел хорошо, даже помолодел. Казалось, влияние старого бога вдохнуло в его тело свежие силы. Однако спустя месяцы плавания ситуация изменилась, и теперь колдун напоминал бледную тень себя прежнего. Силы покидали его, и Маля опасалась, что отец не переживет это путешествие.

– Что вы сделали с Кордоном? – спросила я угрюмо, осторожно коснувшись его плеча. Томар встрепенулся, а наткнувшись на мой внимательный взгляд, быстро облизнул губы и попытался ответить ровным голосом:

– Кордон был уже не жилец. Я забрал остатки магии, чтобы спасти дочь.

От моего внимания не ускользнуло, как просто колдун сказал это, и я в очередной раз задумалась о собственных обещаниях. О том, что должна была сделать.

– Я видела раны. За его жизнь можно было побороться, – наклонившись к нему, прошептала я, чтобы только он расслышал мои слова. – Вы поступили жестоко.

– Это была бойня. Решение нужно было принимать немедленно. Если вы не способны быть жестокой в битве, вам не место в бою, кэрра Селеста, – остро ответил он, и я стушевалась, а потом и вовсе ушла. Однако мысль занозой сидела в голове: «Я должна была убить его, чтобы убить и Ктуула. Еще тогда я могла все это остановить».

Пока возились в полутьме, над горизонтом вставал тусклый рассвет. Холодное северное солнце лениво выползало на небосвод, ежась под стальными, острыми, как бритва, облаками. Скоро пойдет дождь, а вместе с ним придет тягучий, как патока, туман. И без навигации, без звездной карты мы вновь потеряемся среди слабых волн.

Битва подточила наше судно. Рухнула грот-мачта, руль разнесло в щепки, повсюду видны были пробоины, над которыми спешно трудились матросы, латая их остатками мебели из кают. Люди работали молча, говорили только по делу. На меня смотрели с подозрением.

Потеряв силы, для многих я превратилась в собственную тень.

Тела тварей успели выбросить за борт, юнга Аскр отскабливал зеленую слизь вместе с кровью. Яд обжег и обезобразил палубу, черными пятнами указывая следы сражения. Чуть поодаль заворачивали тела погибших, чтобы позднее устроить поминки и с честью отправить их в море.

Артан первым заметил мое присутствие. Что-то отрывисто передав Се́дову, окинувшему меня серьезным взглядом, муж утащил меня обратно вниз, в нашу чудом не пострадавшую каюту. Повинуясь смутному предчувствию скандала, я схватилась за упавшие блюдца и чашки, на карачках собирая осколки, смутно отмечая, как накатывает свинцовая усталость.

Одно неверное слово, тембр голоса… и будет взрыв.

– Я велел тебе спуститься вниз! – цедил мой муж. – Ты могла пострадать. Могла погибнуть. Ты хоть понимаешь, чего избежала? Нет, даже не догадываешься, скольким из нас пришлось рисковать собой, чтобы уберечь тебя! И ради чего?! Ты не боец! В тебе нет магии! Ты благородная кэрра, и тебе…

– Довольно! – я встала с колен, рассердившись до звона в ушах.

Если бы взглядом можно было убить, Арт сгорел бы дотла, но он лишь сложил руки на груди, выразительно изогнув бровь.

– Ты хочешь поскандалить или, может, поговорим о действительно важных вещах? Ах, да, нельзя – ведь я благородная кэрра, а им не пристало присутствовать на собраниях группы! Я должна сидеть в каюте, чинно и смирно, и молчать в тряпочку, не так ли? Все ради моего хрупкого равновесия!

Из рук выскользнуло блюдо и звонко разбилось на куски, а я топнула каблуком по осколкам и ткнула пальцем в мужа.

– Может, я и не умею махать мечом, но одну тварь пришибить сумела! Я не позволю делать из себя кисейную кэрру, которая зажмуривает глазки при виде крови! Я умею за себя постоять, как и умею штопать и резать плоть. Может, моих сил больше и нет, но с иглой и бинтами обращаться я обучена. Может, я больше не белая драконица, но мой опыт не исчез вместе с силой. Я сталкивалась с вечным чаще, чем вы все, вместе взятые. И выжила. Самостоятельно! – последнее слово сорвалось криком, и от досады я скрипнула зубами, звучно щелкнув челюстью.

Мне не хотелось срываться на банальный скандал, но жуткая ночь довела до точки.

– Тебе придется смириться с моим решением, жена, – неожиданно холодно заявил Арт. – Все это время тебя берегла сила ариуса, но ее больше нет. Однако ты по-прежнему остаешься единственным шансом остановить богов. И раз у тебя нет сил – ты будешь слушаться. А мы будем беречь тебя от всего на свете, пока не найдем способ вернуть твои силы.

От моего гнева должны были полопаться оставшиеся бокалы, а из ушей – потечь кровь, но Арт лишь скривился, с непонятной грустью глядя на разбитую мной посуду. На выходе из каюты он заявил:

– Помни – несмотря ни на что, я все равно люблю тебя.

И муж ушел, заперев за собой дверь. Этот замок появился сразу, как только он догадался, что я подслушиваю их собрания. Чего он не знал, так это того, что усидчивости и женских шпилек достаточно, чтобы через несколько дней наловчиться взламывать замок и более аккуратно подходить к вопросам слежки.

Так что я выждала несколько минут, а потом мышкой выскользнула наружу и скрылась в перевернутой вверх дном кладовой, примыкавшей к капитанской каюте, куда набился весь старший состав нашей группы.

Их разговор шел на повышенных тонах, и кто-то все время кашлял. Через маленькую проковырянную дырочку видела спины, склонившиеся над картой. И позади всех на стульчике возле стены находился Томар Бай со стаканом виски в руках.

– Без якоря нас будет носить по волнам, куда заблагорассудится. А без руля мы не можем управлять судном. Сколько времени займет ремонт? И возможен ли он?

– Может, стоит задуматься о бо́льшем? О том, что мы делаем, куда направляемся? Путь без определенной цели, мы можем годами путешествовать по ледяным просторам, так и не найдя заключительной точки, – хрипло заявил Деян, прижимая к груди руку на перевязи. Его сильно задело в ночной мясорубке, и мужчина отчаянно нуждался в отдыхе. Им всем он был необходим. – Без силы ариуса, даже если найдем отступника, все это бесполезно.

Над комнатой повисло тягостное молчание, а я сунула в рот прядь волос, возвращаясь к давно забытой детской привычке. Бесполезная. Слабая. Всего лишь благородная кэрра. Сколько бы раз ни обращалась к своему нутру – тщетно. Ледяное безмолвие. Силы будто бы и не было никогда. Выжженная пустошь. И сны, мне не принадлежащие.

– Можем сойти на берег. Мы проходим мимо торриканских лагун. Здесь жил Кукулейко. А, как мы знаем, он обладал обширными знаниями о природе старых богов. Может, в его деревне есть другие шаманы, которые смогут нам помочь?

– Шаманы?! – встрепенулся Томар. – Опять проклятые шаманы! Вы с ума сошли, раз решили к ним обратиться! Эти твари наверняка служат вечным! Они сдадут нас сразу, как только сойдем на берег!

Артан отрицательно покачал головой.

– Как я понял, Ктуул не считал Кукулейко своим другом. Он убил его из страха. Да, он боялся шамана, а значит, в этом есть смысл. Голосую за этот вариант. Если эти люди против вечных, мы сможем получить у них помощь. Как минимум, восполнить запасы провианта. Восстановим корабль. И двинемся дальше. Я не считаю, что Селеста утратила свои силы. Предпочитаю исходить из того, что они исчезли на время.

Я могла злиться на мужа, сколько душе угодно, но в одном он оставался последовательным – он верил в меня. Сердце затопило чувство вины. Осторожно отпрянув назад, я тихонько выскользнула из комнаты, прошмыгнула наверх и примостилась на задней палубе, вглядываясь в серую хмарь.

Как муравьи, вокруг сновали матросы, прибираясь и разбирая на части сломанное. Где-то наверху уместился дозорный, я видела его очертания в сгустившемся тумане. От запаха гнилых водорослей взбунтовался желудок, и я вспомнила, что давно ничего не ела. Но есть не хотелось.

Вернувшись в каюту, я завалилась спать. На бо́льшее меня не хватило. Мысли сумбурно ползали в голове, смешивая в кашу отрывки прошлой ночи. Однако к моменту возвращения Арта я проснулась, будто и не спала вовсе. У меня хватило терпения выслушать еще одну отповедь, как и краткий пересказ совещания. О многом муж умолчал. Но сказал, что они планируют выслать отряд на сушу, чтобы разузнать обстановку. Он его и возглавит.

– Арт, ты больше ничего не хочешь сказать? – спрашиваю осторожно, сминая край одеяла. – О том, что было… до.

В его глазах – вихрь эмоций, но главенствует усталость. Присев рядом, муж накрывает мою ладонь своей и сжимает. Его тепло – моя надежда.

– Что бы между нами ни творилось – я верю, что мы во всем разберемся. Наши отношения уникальны во всех смыслах. Сэл, иногда я бываю чересчур строг с тобой, но это оттого, что слишком хорошо помню, каково это – потерять тебя. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Он мягко, по-отечески, поцеловал меня в лоб.

Сразу после прощания с погибшими отряд во главе с Се́довым и Артом встал на крыло, быстро скрывшись в сгустившемся, как молоко, тумане. Томар Бай остался с дочерью – у него не было сил, чтобы перенести полет на спине одного из драконов. Главным был назначен Деян.

Мы пересеклись через пару часов после отлета отряда, когда я решила немного освежиться после затхлого лазарета. На палубе вовсю кипела работа над восстановлением повреждений, стучали молотки, матросы тянули паруса, разматывали и заново складывали канаты. Деян нашел меня на корме, примостившейся на самом бортике с кружкой чая в руках. И поначалу мужчина молча устроился рядом, задумчиво разглядывая меня, будто пытаясь понять, что я здесь забыла. Маска на его лице повредилась, и сквозь нее проступала изуродованная кожа.

– Любовь Арта к тебе мешает ему поступать как до́лжно, – неожиданно заявил он.

Я подавилась чаем и звучно закашлялась, недоуменно глядя на него.

– Он должен отпустить тебя, – наконец, молвил Деян, отворачиваясь и стягивая с лица опостылевшую маску. Проминая шрамы, мужчина дал мне время обдумать его слова.

– Считаешь, что без слияния нет любви? Думаешь, что я цепляюсь за Арта в тщетной попытке отыскать исчезнувшее? – спросила я с горечью, вынуждая его развернуться и предстать в истинном обличии.

Яд Черной пьетты глубоко проник под кожу, вынудив ее неестественно изогнуться, пойти крупными буграми, почти скрывающими поврежденный слепой глаз. Заметив мою жалость, Деян тотчас вернул маску на место, скрепляя ее застежками. Взгляд посуровел, и он заговорил жестче:

– Считаю, что он опекает тебя, как невесту Равновесия, девицу, не ведающую, что такое жизнь. Ведет себя, как благородный кэрр, оберегающий возлюбленную, не знающий, как много силы скрыто под этой хрупкой кожей. И боли, – его голос смягчился. – Калиста рассказывала о слиянии. Говорила, что оно берет начало из родства душ. Могло ли так получиться, что после всего, через что ты прошла, твоя душа изменилась и более не соответствует его душе? Ваши пути разошлись. И если Артан не примет этого, случится беда.

– Ты говоришь так, будто я уже приняла решение. Будто больше не люблю его, – запальчиво ответила я, сходя с места и выплескивая остатки чая за борт. – Наша история с Артом не завершена. Мы со всем справимся. И если слияние не вернется – так тому и быть! Это не разрушит наши чувства!

Моей горячности позавидовали бы котлы в королевской кухне, но я не сумела убедить Деяна. Он лишь печально улыбнулся, расчесывая кожу под маской. Он хотел что-то добавить, когда над поверхностью моря пронесся печальный полустон-полупесня.

– Киты? – удивился мужчина, а потом побледнел. – Сильфы вернулись.

Похолодело, пропуская удары, сердце, и будто стая мурашек пробежалась под одеждой, немилосердно обжигая ледяным раздражением. Мы оба уставились в серое небо. Сильфы всегда нападают, пикируя вниз, как штопор, входя в воду, а потом взмывая обратно и стреляя бритвенно острыми перьями, что, как бумагу, разрезают человеческую кожу. Почти невозможно увернуться от этих блестящих стрел.

Деян ухватил меня за локоть и силком потащил к лестнице вниз, выкрикивая под вновь заволновавшийся колокол тревоги:

– Превращаемся! Всякий, кто способен на это – превращайтесь! Сильфы, сильфы летят! – в его голосе усталость соседствовала с отчаянием, он не верил, что мы выстоим против летающих монстров. В прошлый раз это удалось благодаря объединенным силам колдунов. Но без Мали и Кордона, с ослабевшим Томаром, это будет не битва, а жестокая резня.

– Отпусти меня!

Я пыталась вырваться, но хватка была настолько болезненной, что доносился лишь противный мышиный писк. А вместо ударов по коленям и бедрам я колошматила воздух, все время промахиваясь. Стоило же мне дотронуться до Деяна, как он развернул меня и пришпилил к стене, придвигаясь вплотную, чтобы раненые, которые могли летать, поднялись наверх.

– Только попробуй сопротивляться! – прошипел он, сдавливая до онемения мое плечо, пока над нами раздавались крики чаек. Эти летающие крысы еще больше нас ненавидели сильф – те безжалостно истребляли птиц. – Сейчас ты спустишься на самое дно и спрячешься в самом большом дерьме, что сможешь отыскать. И будешь сидеть тихо, тише мышки, будто тебя вовсе нет! Поняла? – мужчина встряхнул меня, отчего я затылком врезалась в деревянный выступ и чуть-чуть прикусила язык.

Молча кивнув, я была отправлена за шкирку вниз, и только потом отпущена. Деян проследил, чтобы я продолжала спуск, а я услышала, как он призывает всякого, кто способен хотя бы стоять ровно и держать меч, подняться наверх.

В глубине души я порадовалась, что Арт улетел. И испугалась – успели ли они убраться с неба до прилета этих бестий? Последняя мысль разбилась вдребезги – кто-то столкнул меня в трюм, и я рухнула картошкой вниз, а надо мной померк свет и раздался лязг задвижки. Не доверяя, Деян закрыл дверь на замок.

Почему-то здесь особенно сильно чувствовался запашок водорослей, будто где-то поблизости сдохла одна из ночных тварей. Что за ирония! Выжить после стычки с морскими гадами, чтобы подохнуть от клыков летучих!

Здесь ни зги не видно, только слышен топот сапог и звук капели – где-то есть течь. От холода я вспотела и будто покрылась тонким налетом слизи. Под ноги все время лезли какие-то бочки, коробки, снасти и прочие вещи, будто сговорившись меня уронить и окончательно добить. Я не могла понять, то ли зубы так сильно стучат, то ли где-то уже идет бой?

Хотелось взбеситься, заорать, как ненормальная, и броситься наверх, драконьей тушей разбивая запертую крышку. А потом подняться в небо и наравне с мужчинами драть и рвать сильф, уничтожая их красоту.

Ох, они были красивы! Так красивы, что не сразу увидишь ледяное равнодушие в глазах воздушных ящериц с человеческими телами и крыльями орла. Не заметишь кисточку на конце длинного, тонкого хвоста, внутри которой прячется жало, готовое вонзиться в тело, поражая его обжигающим, смертельным ядом. А коли сильфа жалом не достанет, то обязательно заденет крылом, перерезая сухожилия и вспарывая кожу до костей. О, у этих волшебных монстров еще много хитростей было припасено! И кто говорил, что они вымерли в эпоху старых богов…

Теперь монстры воскресают, словно праздничные подарочки, сами выбирающиеся из-под новогодней елки.

Я прикусила губу, пытаясь сообразить, откуда взялась последняя мысль. Почему перед глазами так и стоит пушистая елка, украшенная стеклянными шарами и фигурами, под которыми, завернутые в разноцветные ткани, лежат коробки с подарками. Что это за традиция такая? Откуда я ее помню?

Не успела я погрузиться в полусон-полувоспоминание, как надо мной пронеслись крики и жалобные вопли, сравнимые с женским плачем. Что-то падало, сотрясая корабль, отчего усилилась течь. Что-то гремело, как тысячи барабанов на королевском параде, сопровождаемые хором патриотов, поющих победоносный гимн. Какофония звуков смешивалась в единый неразборчивый рев, от которого ныли кости, и тянуло закричать в ответ.

Я опускаюсь на колени, на ощупь ухватившись за деревянную коробку, от которой тянет чем-то масляным, прогорклым, а потом аккуратно пододвигаю ее к лестнице и встаю, спиной упираясь в крышку. Деян считает меня бесполезной, раз во мне нет огня, но он не знает, какой талантливой я могу быть, если захочу. И к тому же – на слух течь явно еще больше усиливается, под ногами уже хлюпает. Значит, трюм скоро затопит, и лучше я умру в бою с летающими тварями, чем погибну, как крыса, в тонущем корабле.

Нужно всего лишь правильно сосредоточиться. Отрешиться от всяких глупых мыслей, что если ошибусь, то застряну посередине, и тогда части корабля влегкую порежут на лоскуты. А если перенапрягусь, то не смогу вернуть человеческий облик и тем более застряну, и даже лапой пошевелить не смогу. И что затея моя – высший пилотаж для дракона, тут нахрапом не обойтись, нужны годы практики, ну разве только если…

И я чувствую себя, как глина или пластилин, легко подстраивающийся под днище крышки. Чуть больше силы, выделяемой при превращении, нажима для контрольного удара. А потом раз – и крышка под давлением лопается по швам, разлетаясь на куски, а я вылетаю наверх и падаю, окруженная сломанными деревяшками, прямо напротив пытающейся подняться Амалии.

У нее круглые от испуга глаза и зеленый вид покойницы. Глаза пожелтели, а губы побелели, и она вот-вот отдаст концы, но нет же. Вот подтягивает к себе какую-то тряпку, а следом нож, и из последних сил встает, обращаясь ко мне:

– Раз уж суждено помереть, не лучше ль сделать это как воин, а не…

– Крыса.

Мы понимающе переглядываемся, и я, положив ее руку себе на шею, помогаю ей подняться. От лестницы наверх доносятся крики и разочарованные вопли, смешиваясь с запахами дыма, огня и горящей плоти. В этой разноголосице не разобрать и не понять ничего, только чувствуется, как пот застилает глаза, как от сухости пробирает царапающий горло кашель, а от давления в висках чудится, будто голова через миг лопнет.

Рука Мали кажется стотонной, а запах ее тела – отвратительным, но я прижимаю ее сильнее к груди, ладонями почти полностью обхватывая щуплое тельце. Как же много силы в этих хрупких костях! Как много магии держится на кончиках пальцев, когда она распахивает запертую дверцу, и мы оказываемся в царстве огня и копоти, под пылающим небом, где беснуется орда сереброкрылых сильф.

Я падаю на колени, и подруга валится на обугленный пол. Над головами пролетает целый залп блестящих перьев и раздается гнетущая песнь – к нам пикирует одна из тварей. Сдохнуть не в трюме – это, конечно, правильное решение, но что толку от меня здесь, если не успею превратиться?

Перекувырнувшись, бросаю в приземлившуюся сильфу палку, которую она режет на две части, пригибаясь и шипя, как змеюка. Тварь вытягивает вперед голову, издавая низкий гул, и изо рта вылезает раздвоенный язык. На мгновение ее внимание переключается на Амалию, спешно сжимающую кулаки в попытке сотворить что-то мощное, а затем возвращается ко мне. В моих руках другая палка. Теперь она горит, запаленная от пылающего паруса. Палуба шатается под ногами, корабль стонет, как раненый зверь.

Над головами пролетает сереброкрылый дракон, его обозленный рев обрывается атакой стаи сильф, и он отступает в сторону. А я, наоборот, наступаю, подражая летунье, зеркаля ее движения, тем самым доводя до точки кипения. Ее хвост бьет по палубе, торопясь развернуться, прицелиться и ударить по мне заостренным жалом. И она бы успела, да только я не в первый раз танцую – жало прошло в сантиметре от подбородка. Я отшвырнула себя назад, а затем в сторону, опять упала на колени, подныривая под нацеленные в сердце крылья, и направила горящую палку прямо в плоскую грудь монстра.

Сильфа завопила, заскрежетала, заклокотала, будто чайник, вмиг взлетая вверх и с протяжным свистом уходя под воду.

– Ты должна превратиться, Сэл! – закричала подруга. – Унести нас отсюда, пока корабль не развалился на части!

Она говорила, а я уже действовала, напрягаясь изо всех сил. Только взгляд все обращался к неизвестному дракону удивительно изящных форм, с золотисто-красной чешуей и потрясающе всеобъемлющим пламенем. Это была драконица. И как же она танцевала в небесах, уворачиваясь и от когтей, и от острых перьев, щедро поливая огнем вопящих неприятельниц!

Мои движения были в разы скромнее. Пока Амалия из последних сил держала над нами защитный круг, отбиваясь от ударов и гася звонкие перья-стрелы, я обрастала чешуей и меняла руки на крылья, а ноги – на массивные лапы. Меня тянуло, как резину, растягивая до невообразимых размеров, а вместе с этим скрипел и ломался пол. Маля успела запрыгнуть на спину, ухватившись за высокий гребень, когда я взлетела, и палубу разнесло в щепки.

Застонал корабль. Запел лебединую песнь. Рухнула последняя мачта, жалобно зазвенели рвущиеся канаты, и паренек-дозорный, единственный человек из нас, спрыгнул вниз из своего укрытия, прямо на спину вовремя подоспевшего Деяна.

Я видела еще одного дракона с человеком на спине – Томар Бай успел выбраться из трюма, и теперь, будто обретя второе дыхание, разил сильф черными молниями. Те падали, застывая, как скульптуры, беззвучно исчезая во взъерошенных белыми шапками волнах.

Амалия сжимает бедрами мою спину, и я повинуюсь, сворачивая в сторону – мимо пикирует сильфа, делает кувырок в воздухе и задевает больное плечо когтем. Я бью в ответ, да с такой силой, что, как мячик, отправляю тварь в полет. И она врезается в обшивку тонущего корабля, пока я набираю высоту, поднимаясь выше и выше, скрываясь в тумане.

Здесь все кажется призрачным, далеким, только запах достает – гарь пропитала воздух, смешиваясь с тревогой и чувством беды. На моих крыльях застывает вода – так много влаги в воздухе. Снизу тянет и жаром, и холодом, а из молочной темноты выныривают то парами, то по одной сильфы. Они возникают так резко, что не всегда успеваю огреть их хвостом или вцепиться в плоть когтями и клыками, так что летучие твари задевают меня, нанося тонкие, но болезненные раны, целясь в крылья, желая порвать перепонки, чтобы я больше не могла летать.

Я потеряла подругу в тот момент, когда решила, что оторвалась. Девушка соскользнула с моей спины, утратив равновесие – ей приходилось использовать магию, чтобы мы оторвались от погони и теперь у нее просто не было сил держаться. Коротко взвизгнув, я сложила крылья и нырнула в небесную пену следом за ней, пытаясь хоть чуть-чуть ускориться и нагнать летящее камнем тело.

Малю перехватили прямо у воды, подбросили вверх, и я смогла аккуратно поймать ее когтями, благодарно помахав крыльями красной драконице. Та фыркнула, выпустив струйку дыма, а затем устремилась обратно в эпицентр сражения. Внизу, у воды, отчетливее видно, как мало осталось от судна.

Глядя на него, можно официально заявить, что наша экспедиция окончена.