Восход ночи

Глава 24 Посетитель

«Скорая» приехала довольно быстро и умчала Кико в больницу святой Марии. И несмотря на то, что приемное отделение было набито под завязку, его увезли на осмотр почти сразу.

Доун наотрез отказывалась покинуть коллегу хотя бы на минуту. Она сжимала его пальцы и не сводила глаз с лица, на котором храбрая улыбка то и дело сменялась гримасой боли. Брейзи силой затолкала Доун в кабинет врача — осмотреть раны.

Предложение Лимпета о солидном пожертвовании сработало безотказно — обошлось без лишних вопросов, и через пару минут дежурный врач уже зашивал рваную рану на щеке Доун. По поводу руки и плеча вердикт был таков — сильные ушибы, но переломов нет: видимо, грамотные маневры в воздухе все же сыграли свою роль. Напоследок медсестра выдала какое-то болеутоляющее, но Доун украдкой сунула таблетки в карман. Фиг с ней, с болью, ясное сознание сейчас гораздо важнее.

Диагноз Кико оказался не таким оптимистичным. Хотя могло быть гораздо хуже.

В приемной, среди больных, которые нуждались в срочной помощи медиков, Доун изложила Брейзи хронику последних событий. В конце длинного ряда сидений какую-то наркоманку стошнило на пол, и санитар с кислым видом подтирал лужу. Напротив, растянувшись на нескольких сиденьях и положив голову на колени матери, лежала чернокожая девочка. В ушах у женщины были наушники от «ай-пода» — вероятно, чтобы хоть как-то заглушить окружающий гвалт. Она поглаживала голову малышки и тихо напевала «Спи, моя детка, ночь напролет…»

Услышав колыбельную, Доун поспешно отвернулась.

— Перелом позвоночника, — тупо повторила она — уже, наверное, раз в сотый. Вместо кобуры плечо украшал новый модный аксессуар — перевязь с ледяными компрессами. Сквозь пульсирующую боль Доун едва ощущала их влажную прохладу. — Это я виновата. Нужно было отвлечь Робби, пускай бы он лучше на меня напал. Я бы выдержала. Сколько раз меня швыряли об стены! Я знаю, что нужно делать, чтобы избежать травм. Однажды мы снимали полет с высоты, и я перевернулась не в ту сторону. Чуть хребет не сломала, так что знаю, как вытерпеть такую…

— Не надо. — Брейзи сидела, закинув одну ногу на другую. Кроссовок дергался с бешеной скоростью. — Боль — неотъемлемая часть нашей работы.

Доун не стала спорить, но… черт!

Лимпет договорился о том, чтобы Кико перевезли в институт вертебрологии при больнице «Седарз-Синай», где лилипуту поставят окончательный диагноз. Кико готовили к транспортировке, и Доун чувствовала себя абсолютно бесполезной. Она старалась не терять присутствия духа, но ее то и дело начинало колотить — сначала от нервного истощения, а потом еще и от вернувшихся воспоминаний о насилии над ее памятью.

«Ерунда, — сказала она себе. — Уж я-то не расклеюсь!» Но стоило вспомнить, что кому-то придется звонить в студию, отменять пробы, на которые Кико возлагал столько надежд, — и все ее самообладание полетело к чертям. Доун закашлялась, тщетно пытаясь замаскировать судорожный всхлип.

На здоровое плечо Доун легла рука коллеги. Странное дело — девушка уже начала привыкать к подобным прикосновениям. К сочувствию. Но вопреки ее опасениям ничего ужасного от этого не случилось. Даже наоборот.

— Нас ждет работа, — мягко сказала Брейзи.

Вначале Доун решила, что это, конечно же, шутка, но потом вспомнила, что Брейзи и юмор — вещи несовместимые.

— Послушай, — добавила актриса, увидев выражение лица коллеги, — узнай Кико, что мы сидим тут и кудахчем над ним, он бы здорово разозлился. Он, конечно, эгоист еще тот, но предан своему делу. Мы должны довести начатое до конца. Босс пришлет сюда одного из «друзей», за Кико приглядят, пока мы…

— Что? — В голосе Доун прозвучала такая злоба, что девочка напротив схватила руку матери и прижала ее к уху. Доун понизила голос: — И что теперь? Поедем разыскивать Робби по всему городу? Зачем? Приятели Ионы говорят, что у дома Пеннибейкеров вампиры сегодня не появлялись, а значит, Робби уже давно забился в какую-нибудь дыру, от греха подальше. Может быть, именно поэтому он меня и не прикончил — не хочет лишних проблем.

— У нас есть список Клары. Мы еще не всех успели объехать, так что рано опускать руки.

Разве? Сердце Доун снова пронзила боль — перед глазами возник образ Кико, растянувшегося на полу как тряпичная кукла, в которой не осталось ни капли сходства с ее жизнерадостным новым знакомым.

Брейзи позволила себе еще один материнский жест — обняла ее затылок ладонью.

— Мы неплохо продвинулись. Вспомни, что мне рассказали в офисе коронера.

Ну да, Брейзи права. Они уже знали, что Клара умерла от потери крови, но теперь выяснилось еще кое-что — раны на горле актрисы нанесли не клыки вампира, а человеческие зубы. Им также сообщили, что таких случаев в округе Лос-Анджелеса не было уже полвека.

Что же получается? Клару убил не вампир, а какой-то безумец? Значит ли это, что Робби вне подозрений?

Кстати, а ведь она совсем забыла спросить его о Кларе. Как-то руки не дошли.

Впрочем, главное даже не это. А вдруг люди коронера сказали неправду? Может быть, это происшествие пытаются замять, дабы избежать массового психоза? Ведь стоит пойти слухам, что в Лос-Анджелесе завелись монстры…

Доун поделилась с коллегой своими мыслями по этому поводу, но Брейзи считала, что людям коронера можно верить. Ей показали заключение патологоанатома, и позволили еще раз взглянуть на тело. Никаких признаков фальсификации в этом деле не было. А значит, убийца был обычным человеком, настаивала Брейзи. И готова была поспорить, что результаты генетического анализа это подтвердят.

К ним подошла медсестра — в форме и с тугим узлом темных волос — и сообщила, что Кико перевезут в ближайшие полчаса. Они поблагодарили ее, и женщина вернулась за стойку регистратуры.

— Теперь нам здесь делать нечего. Босс позаботился о всех формальностях, вопросов о причине травм Кико никто задавать не будет.

Доун поднялась на ноги.

— А когда Иона приедет навестить Кико?

— Он не приедет. Он человек нелюдимый.

— И что, он не покажется из своей норы даже ради Кико? — воскликнула Доун.

— Говорю тебе, Кико поймет. Босс много раз повторял — он покинет свое тайное убежище только в случае крайней необходимости. Поэтому он нас и нанял — мы занимаемся всем тем, что он не может сделать сам, не выходя из дома. По крайней мере пока.

«Нелюдимый». Это слово эхом стояло в ушах. Доун впервые задумалась о том, что под маской таинственности скрывается живой человек. Ведь их знакомство было таким… абстрактным. В отличие от обычных, настоящих отношений.

Ни с того, ни с сего ей вдруг вспомнился поцелуй Мэтта Лонигана: простая, незамысловатая ласка. Доун машинально коснулась своих губ. Пару часов назад она оставила Мэтту сообщение — ему и Жаклин Эшли, которая тоже звонила сегодня. Она объяснила им, где находится, как с ней можно связаться, и пообещала перезвонить им попозже.

А еще, по странной иронии судьбы, она обнаружила сообщение от постановщицы трюков, в котором та интересовалась планами Доун на ближайшее время. На этот звонок Доун еще не ответила. «По идее, от этой новости надо бы прыгать до потолка», — подумала Доун и вздохнула. Карьера в кино, которая казалась такой важной всего лишь несколько часов назад, теперь выглядела сушей ерундой по сравнению с тем, что творилось вокруг. Все-таки надо бы перезвонить, хотя бы просто из вежливости. Бог знает, удастся ли потом выкроить свободную минутку.

— Нужно позвонить одному человеку, — сказала Доун. — Сбегаю на улицу, а то тут такой гам.

— А я пока наведаюсь в дамскую комнату. — Брейзи встала со стула. — Держи оружие под рукой и оставайся у входа, поближе к людям. Я скоро приду.

Доун похлопала здоровой рукой по карману куртки, куда переложила оружие, и направилась к двери. В дверях она столкнулась с каким-то мужчиной. Тот что-то сказал, но Доун на него даже не взглянула.

Выйдя на улицу, она присмотрела тихое местечко за углом, рядом с двумя лаборантами, которые устроили себе перекур. Доун помучилась, но все-таки вытащила револьвер, и тут до нее дошло, что придется держать оружие в той же руке, что и телефон. Она села на корточки и положила револьвер на землю, прикрыв его от лаборантов ботинком. Потом достала из кармана джинсов служебный телефон и попыталась набрать номер, но пальцы левой руки не справились даже с такой элементарной задачей.

Доун раздраженно попробовала еще раз. Мимо. Она стиснула зубы — правую сторону раздирала боль.

— Чтоб тебя!

— Вам помочь?

Она вскинула глаза и увидела Лонигана. Детектив стоял неподалеку, прислонившись к стене: ясный взгляд, непринужденная поза, словно это он хлестал кофе весь вечер. А может, так оно и было. Казалось, здесь все только и делали, что пили кофе — и мучились от боли.

— Я как раз собирался войти, и вдруг заметил тебя, — объяснил он. Половину его боксерской физиономии закрывала тень. — Вот и стою тут, жду, пока ты меня узнаешь.

— Я тебя не заметила. Знаешь, Мэтт, я ведь могу со страху помереть, если ты и дальше будешь выскакивать вот так, из-за угла.

Доун спрятала телефон, но револьвер решила оставить. Вставая, она отвернулась и украдкой сунула оружие под правую полу. Со стороны это, должно быть, выглядело так, будто она просто озябла и поэтому обхватила себя рукой.

— Одна моя знакомая прослушивала полицейские частоты, — начал Лониган таким тоном, словно сам не верил ни единому слову из того, что собирался сказать. — И услышала нечто любопытное: якобы в «Баву» пришел некий гном с подружкой и они отправились прямиком в подсобку, репетировать какой-то трюк. А потом гном сверзился со стола. Самое интересное в этой истории то, что она случилась именно в «Баве», где по слухам собираются вампиры. Мне сразу же вспомнился твой напарник, и я на всякий случай решил тебе позвонить. Ты не отвечала, ну я и занервничал — а вдруг с тобой тоже что-то случилось.

Он скользнул взглядом по заклеенной пластырем щеке, потом по перевязи на плече, и шагнул навстречу. Ее тело тут же встрепенулось, но Доун приказала ему умерить свои аппетиты. Шуры-муры с Лониганом никак не тянули на «суперсрочное дело», ради которого она бросила Кико.

Мэтт как-то странно на нее посмотрел и пошел в противоположную сторону. А потом он завернул за угол, и темнота сомкнулась за его спиной.

Что это с ним? Доун сжала рукоятку револьвера и покосилась на больничный вход. Брейзи еще не появилась. «Ладно, — решила она. — Буду поглядывать время от времени».

И направилась следом за Лониганом.

Сразу же за углом пришлось резко затормозить, чтобы не налететь на свою цель. Мэтт стоял в круге мягкого света, вжавшись в стену и вытянувшись по струнке. Он казался странно возбужденным и улыбался так загадочно, что Доун растерялась. Что это его так обрадовало? Нет, «обрадовало» не то слово. Скорее обнадежило. Хотя черт его разберет, этого Лонигана.

— Хочешь поговорить наедине? — спросила она, чувствуя, как бьется на шее какая-то крохотная жилка.

— Твой напарник… Я знаю, чьих рук это дело.

Пульс тут же успокоился.

Доун подошла чуть ближе, стараясь не слишком удаляться от спасительной двери за углом.

— Откуда?

— Просто знаю, и все. — Мэтт снова посмотрел на ее щеку, и у него на скулах заиграли желваки. Похоже, он злился не меньше ее самой.

Доун ухватилась за это общее чувство, будто за выступ на отвесной скале, который удержит ее и поможет взобраться на вершину, откуда шире обзор.

— И это тоже он, — процедил детектив сквозь зубы и протянул руку к повязке на ее лице.

Вспомнил о том, что якобы случилось с его родителями?

Она дернула подбородком, уклоняясь от прикосновения. Лониган застыл в нерешительности, и в его глазах появилось то выражение, которое она уже видела в «Кошачьей лапе», когда в нем шла внутренняя борьба.

Наконец он принял решение — потянулся и заправил ей за ухо выбившуюся прядку.

Черт бы его побрал с его вежливостью! Из-за нее она вечно остается в дураках.

Доун вздрогнула и, сдаваясь, потерлась щекой о его ладонь. Но… Кико. Друг попал в беду, а она тут соблазняет Мэтта. Развратница.

Она отстранилась, предоставив Мэтту теряться в догадках. А себе — страдальчески морщиться: правое плечо раздирала боль.

— Знаешь, Мэтт, я тут решила узнать побольше о твоих родителях. Полазила по Интернету, просмотрела кое-какие базы данных. И странное дело — единственный похожий случай обнаружился в книжке комиксов.

Он нахмурился, а затем понимающе хмыкнул.

— По-твоему, это смешно, Брюс Уэйн?

— Ты мне не веришь.

— А ты мне не помогаешь.

— Тебе не приходило в голову, что после смерти родителей я мог сменить имя?

По стене сомнений побежала первая трещинка.

— Доун, ты хоть на секунду задумалась, как тяжело мне было слышать свое имя? В общем, попробуй еще разок, только на этот раз поищи на имя «Дестри».

Прежде чем Доун успела сгореть от стыда, Мэтт уже смотрел на нее с прежним вожделением, как будто ее подозрения ровным счетом ничего не меняли. Хотя, кто его знает, возможно, его история — всего лишь очередной урок на тему «ничего не принимай на веру», и ее скептицизм только радует детектива.

Кончиками пальцев он коснулся ее скулы, чуть повернул ее лицо и начал с нежным вниманием рассматривать заклеенную пластырем щеку. Теплое дыхание слегка шевелило волосы.

— Ерунда. Переживу как-нибудь, — сказала Доун.

— Убил бы эту тварь. Куда он делся, не знаешь?

— Пока еще нет. А у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Нет. — Другой рукой Мэтт гладил ее висок. Кончики пальцев скользили по лицу, словно он составлял карту ее жизни по вехам давно заживших порезов и царапин. Добравшись до сережки-луны, он немного помедлил, а потом коснулся губ Доун.

У девушки подгибались коленки. В поисках опоры она потянулась к Мэтту левой рукой, и только тогда заметила, что все еще сжимает револьвер.

— Рядом со мной это тебе никогда не понадобится, — прошептал Лониган.

Он мягко разжал ей пальцы и убрал револьвер в карман ее куртки.

В голове Доун роились фантазии, заставляя сердце биться гулко и сильно. После того, что случилось с Кико, хотелось ощутить человеческое тепло, убедиться, что жизнь продолжается. Ощущение близости мужского тела затягивало, помогало отрешиться от всех забот — пусть даже на секунду.

— Больше никто не причинит тебе зла, Доун. Я об этом позабочусь, — сказал Мэтт. — Ты мне веришь?

Ей хотелось ответить «да», но привычка — вторая натура. Всю жизнь она полагалась только на себя, и сама заботилась о других — о Фрэнке, например. Доверие давалось ей с трудом.

— А почему я должна доверять тебе, а не Лимпету? — спросила она.

— Потому что Лимпету ты и так уже не веришь.

Послышался приближающийся вой сирены. «Скорая».

Мысли о Кико вернулись с новой силой.

Доун вздрогнула, и, почувствовав нервозность спутницы, Мэтт поцеловал ее в лоб. Она ощутила жар его гладкого подбородка на губах, вдохнула терпкий запах кожи. Его губы спустились ниже — к носу, к здоровой щеке, к губам. Доун схватила его за рубашку, сомкнула пальцы в кулак, прижалась к Мэтту всем телом.

В низу живота всколыхнулось тепло, подгоняя ее: давай, мол, прижми его к стенке. Но Доун знала, что этот номер не пройдет. Она ведь уже пыталась ускорить события, да только из этого ровным счетом ничего не получилось. И что же теперь делать? Здесь замешаны чувства, а Доун понятия не имела, как вести себя в таких ситуациях. Как залатать дыры в душе тем, к чему не знаешь как и подступиться?

Мэтт поцеловал ее. Доун промычала что-то протестующее, но не смогла удержаться, и начала посасывать его губу, медленно и страстно. Осторожно, чтобы не причинить ей боль, он провел кончиками пальцев по щеке, потом по чувствительной линии на горле, спускавшейся к выемке между ключицами. Его пальцы скользнули к голубой полоске вены, поглаживая ее так, словно она могла стать такой же влажной и горячей, как набухшая плоть между ног Доун.

— И что же мне с тобой делать? Понятия не имею, — сказал он, на секунду прервав поцелуй.

— А мне с тобой? — Задыхаясь, Доун уткнулась лбом в его подбородок. Мэтт гладил ее по спине, и все ее страхи отступали. — У меня голова идет кругом.

Сирена приближалась. Кико. И о чем она только думала? Она нехотя отстранилась.

— Мне пора уходить, — сказала она и повернулась к дверям больницы.

— Доун.

Доун вздрогнула — тембр его голоса показался странно знакомым. Сбитая с толку, она резко обернулась и увидела, что его напряжение достигло предела. Мэтт был весь как канат, протянутый между повисшим над пропастью и спасателем. Лониган смотрел на нее с напряженным вожделением, как охотник на дичь.

«Вот это другое дело», — подумала Доун. Таких мужчин она понимала. Хищник. Животная страсть. Теперь они на ее территории.

В два длинных шага Доун преодолела расстояние между ними, толкнула Мэтта к стене и вжалась бедрами в его пах. Прикусив его шею, она прижималась к нему все сильнее в отчаянной попытке забыть о боли Кико… о боли Фрэнка… о своей боли.

— Доун, — хрипло повторил Мэтт.

— Видишь, я пришла, — сказала она и провела нижними зубами по его горлу. — Вся твоя, как ты хотел.

Его кожа была такая теплая, такая приятная на вкус, с тем самым пряным оттенком…

Мэтт запустил руку в ее волосы, и Доун поняла, что он попался. Сирена взвыла совсем рядом, у входа в больницу — этот островок безопасности всего в двух шагах. Доун вонзила в него зубы, заставив его застонать и стиснуть ее предплечья. Она охнула, и Мэтт тут же извиняющимся жестом поднял руки вверх.

Но ее это не остановило. Она плечом притиснула его к стене и заломила руку за спину, заставляя его выгнуться. Ее тянуло причинить ему боль: он ведь такой же, как все ее прежние мужчины, которых было так же легко завоевать, как и забыть.

И вдруг ее пальцы наткнулись на какой-то странный предмет, на ощупь очень похожий на ножны.

Мэтт молниеносным движением перехватил ее руку. В его глазах полыхнула ярость.

— Все, хватит, — сказал он.

Доун не почувствовала ни обиды, ни разочарования. Она уже настолько привыкла к его рыцарству — будь оно неладно — что ничего другого и не ждала.

— Тебе что, нравится меня дразнить? — спросила она. — Что это было, Мэтт?

Она потянулась к его спине, но детектив увернулся. За последние пару секунд он успел восстановить приличествующее джентльмену самообладание, которое так бесило Доун.

Выражение его лица смягчилось, злость уступила место сдержанному сожалению. Лониган был похож на боксера, который продержался тринадцать раундов и в итоге все равно проиграл.

— Я хочу, чтобы все было иначе. — Он хмуро усмехнулся. — Даже не знаю, как тебе объяснить… Наверное, я последний из племени тех, кому нужно нечто большее, чем секс. Но я такой, какой есть. Уж лучше я подожду. Неделю, месяц, год — не важно.

— Чокнутый. Мы знаем друг друга уже сколько, пару дней? И?

— Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты воображаешь.

Доун замерла.

— Как это?

Он упер руки в бока и сухо рассмеялся.

— А так. Я же видел твое досье, Доун. Собирал о тебе информацию, смотрел твои фильмы, встречался с твоими знакомыми. И вот так, мало-помалу… Мне понравилось то, что я узнал о тебе.

В темноте раздался панический вой очередной «Скорой». Пронзительный звук пробрал Доун до костей.

— Звучит, конечно, ужасно. — Мэтт смущенно покачал головой. — Черт, я совсем не хотел тебя напугать.

А разве она испугалась? Или он и правда — самый опасный человек из всех, с кем ей довелось иметь дело?

В кармане завибрировал телефон, и Доун с облегчением ухватилась за этот предлог. Не то чтобы тема разговора ей не нравилась, но… лучше они в другой раз это обсудят. Она отвернулась и ответила:

— Алло?

— Где ты? Все нормально? — спросила Брейзи.

— Я в двух шагах от входа.

Доун вышла из-за угла и обернулась, собираясь извиниться перед Мэттом.

Но он исчез. Р-раз — и нет его.

Она пробежалась взглядом по окрестностям и, не обнаружив никаких следов детектива, зашагала к дверям больницы, где ее ждала Брейзи.

Дрожащими руками она сунула телефон в карман. Куда он пошел? Теперь, после его признания, Доун казалось, что не стоит упускать его из виду. Правда, она не смогла бы объяснить, почему это так важно — потому ли, что он такой непредсказуемый, или же она просто на него запала. Боже, какая же она все-таки маньячка.

Брейзи кивнула в сторону парковки.

— Пошли.

— Куда?

Актриса уже шагала к машине.

— Робби вернулся домой.