Восход над Шалмари

СЕМЁН

Пацан постоял у решётки, бросая по сторонам быстрые взгляды, просвистел тихонько какой-то несложный мотив и повернулся к Семёну.

– Слышь, дядя, тебе тут нравится? – поинтересовался он негромко.

– Чего? – опешил Семён.

– Чего-чего, – передразнил его пацан. – Ты тупой, что ли? Я спрашиваю: тебе тут что, понравилось, или ты бы лучше домой пошёл?

Семён пожал плечами:

– Не. Не понравилось. А толку?

Паренёк подвинулся поближе и с хитрецой поглядел на Семёна:

– Толк всегда найти можно, если поискать. Ты, дядь, не торопись, ты прикинь обстоятельно, насколько тебе тут не в кайф. Тебя вот за что взяли?

– Да ни за что, – буркнул Семён. Рассказывать свои злоключения этому приблатнённому пацанёнку ему совершенно не хотелось.

– Во, блин, удивил. – Паренёк хихикнул. – Тут любой тебе то же слово в слово скажет. Да ладно, я не прокурор, ты сам честно себе подумай: от того, что ты здесь останешься, тебе очень плохо будет? Хуже, чем если ты лыжи отсюда навостришь?

Семён помрачнел, открыл рот, но ничего не сказал, а просто кивнул.

– Ну вот. – Паренёк оживился. – А мне здесь не просто плохо будет, мне тут будет песец. Потому что, если я здесь, это значит, что папочка меня сдал. Я ведь, блин, просто шёл себе спокойно домой, а тут эти козлы, мусора, в смысле. Ты вот когда-нибудь видел, чтобы мусора к таким пацанам, как я, без дела цеплялись?

– Нет, – автоматически ответил Семён, подумал и удивился: – И в самом деле, с чего это они? И наручники опять же…

Паренёк нехорошо улыбнулся:

– Ну браслеты мне за дело нацепили. Я их там обидел немножко. Хорошо быть ребёнком. Мужика, вроде тебя, они бы за такое на месте урыли. А мне так ничего, браслеты что – фигня. Во, глянь. – Паренёк пошевелил плечами и продемонстрировал Семёну свободные руки.

– Вот это фокус, – восхитился Семён.

– Да какой тут фокус? – поморщился пацан. – Они ж мне просто велики размеров на пять. Не делают у нас наручников для детей, блин. Я уж не стал по этому делу пургу гнать, решил – так сойдёт. Ладно, это всё лесом, давай по делу позвучим. Так выходит, что, раз менты в меня вцепились, значит, папочка им наводку дал. Мусора тут у него все прикормленные, ему это – что два пальца. А стало быть, папочка знает, что я ссучился, и вот-вот приедет Шиза со своими шестерилами и отвезёт меня в уютный подвальчик на окраине. И придёт ко мне там полярный зверь песец. Через некоторое время. А что будет в это время, я и думать не хочу. Поэтому выходит, что валить мне надо отсюда да побыстрее. И ты мне в этом поможешь.

– Как? – Семён напрягся.

Паренёк осклабился:

– Твоя первая роль будет проще, чем в том анекдоте, помнишь: «Я – гонец из Пензы»? Твоя задача будет – очень натурально стонать и держаться за живот. Типа какую-то инфекцию сейчас ты проглотил. Давай начинай.

– Что, вот так вот и начинать? – запинаясь спросил Семён, чувствуя натуральный холодок в животе.

– А чего ждать-то? Время щас – не наш кореш. Стони давай.

Семён прислонился к стене, схватился за живот и, чувствуя себя полным идиотом, застонал.

Пацан поморщился:

– Громче.

Семён застонал громче. Пацан сплюнул:

– Да, блин, актёр из тебя хреновый. Ну да ничего, это дело поправимое, – и грамотной подсечкой уложил Семёна на пол. «Ты чего?» – хотел было возмутиться Семён, но не успел – от жуткого удара в живот перед глазами поплыли круги, и пару секунд Семён только хватал ртом воздух. Издаваемые же после этого стоны и хрипы не оставили бы равнодушным и самого Станиславского.

Паренёк же времени зря не терял: пока Семён изображал рыбу на берегу, грянулся в решётку всем телом и завопил:

– Эй, мент! Мусор! Тут человек умирает, ему с животом плохо!

В коридоре послышалась возня и звяканье ключей.

– Сюда! Сюда! – прокричал паренёк и, обернувшись к Семёну, поинтересовался едва слышно: – Ещё врезать?

– Не надо, – мрачно ответил Семён и застонал с хрипением.

– Во! – Паренёк тайком показал большой палец, подмигнул и, сделав встревоженное лицо, обернулся к решётке. Семён закрыл глаза.

– Ну чего там? – недобрым голосом поинтересовался из-за двери давешний конвоир.

– Человеку плохо, живот прихватило, вот.

– Ыыы-хррр, – сказал Семён и прислушался. Милиционер провёл дубинкой по прутьям решётки и крикнул в коридор:

– Эй, Сникерс! Поди сюды, тут один клиент больного из себя корчит, подстрахуешь.

Послышались приближающиеся грузные шаги, и чей-то, должно быть, того самого Сникерса, густой голос с ленцой поинтересовался:

– Тута, шо ли? Ну дык открывай.

Прозвякали ключи, но тут откуда-то сбоку донёсся ещё один голос:

– Эй, начальник, не ведись на понт, подстава это.

Звяканье затихло, и наступила нехорошая тишина.

– А это что за голос из параши? – спросил после недолгого молчания первый милиционер.

– Точно тебе говорю, начальник, подстава. Я слышал, как они договаривались дурку сыграть.

– Вот даже как? Слышь, больной, чё люди говорят?

– Ы-ы-ы-ы, – простонал Семён, и столько тоскливой обречённости звучало в этом стоне, что Станиславский аплодировал бы стоя.

– Живот, говоришь, болит? Не-е, мужик, не болит у тебя живот. Но, тля буду, ща заболит. И не только живот. Давай, Сникерс, полечим больного.

Ключи звякнули ещё раз, и дверь со скрипом открылась.

Больше Семён с закрытыми глазами лежать уже не мог. Он быстро вскочил и прижался спиной к стене. Открывшаяся взору картина его ничуть не удивила: два милиционера, один среднего роста, зато другой ростом под потолок и весом, пожалуй, за центнер, стояли, поигрывая дубинками, у входа и с одинаково нехорошим выражением на лице следили за Семёном. Тот, который поменьше, усмехнулся:

– Слышь, Сникерс, может, нам в доктора пойти? Ты глянь, мы ещё к лечебным процедурам не приступили, а у больного уже значительное улучшение.

– Гы, – сказал Сникерс, – гы-гы. – И оба двинулись на Семёна.

«Вот теперь точно попал», – подумал Семён и ошибся. В дело вступил четвёртый участник этого действия, про которого все остальные как-то позабыли. Со стороны стражей правопорядка это было непростительной ошибкой. Наручники описали в воздухе сверкающую дугу, завершившуюся у виска первого из них. Милиционер ничком рухнул на пол. На физиономии Сникерса возникло озадаченное выражение.

Воспользовавшись моментом, Семён пронырнул под дубинкой к упавшему милиционеру, точнее к его кобуре. Кобура оказалась застёгнутой. Ощущая затылком неотвратимо приближающиеся три четверти метра твёрдой резины, Семён остервенело рвал из кобуры пистолет. За спиной послышалась возня, сдавленные вздохи, и, так и не получив по голове дубинкой, Семён наконец выдернул пистолет, схватил его как придётся и, разворачиваясь, прошипел страшным шёпотом: «Не шевелись, убью!» И замер от представшего взору гротескного зрелища. Здоровенный милиционер, тихо подвывая, лежал на боку в той же позе, в которой недавно пребывал Семён. Правда, руки к телу тот прижимал пониже, прикрывая некую более ценную часть тела. А вокруг, как пчела вокруг медведя, крутился Семёнов неожиданный соратник, награждая поверженного блюстителя правопорядка размашистыми ударами. Впрочем, продолжалось это недолго – получив пару раз ботинком по затылку, милиционер затих. Паренёк перевёл дух и улыбнулся Семёну:

– Хорошо удар держит, вошь цветная. Ладно, я как чувствовал – гады надел, был бы в кроссовках, было бы туго. Чего там у тебя? Макаров?

– Э, – только и сказал Семён, опуская пистолет.

– Точно, макар. Это нормально, пойдёт, – паренёк присел возле милиционера, – а то кое-где ментов пэсээмами вооружают, прикинь. Из него ж только застрелиться, если что… Блин, тяжёлый – помоги.

Семён, недоумевая, помог перевернуть лежащего, но тут же заметил кобуру и понял. Пистолета, однако, в кобуре не обнаружилось. Обнаружился там сотовый, практически раздавленный, и небольшая пачка купюр, свёрнутая в трубочку и перетянутая резинкой.

– Вот урод, – произнёс паренёк и разочарованно выпрямился. – Дай ствол.

– Зачем? – удивился Семён.

– А ты что, с ним обращаться умеешь?

– Уж получше тебя, наверно. – Семён скептически хмыкнул.

– Давай покажу, – раздражённо потребовал паренёк. – Не томи, ща нагрянет ещё кто-нибудь.

Семён неохотно протянул пистолет. И тут же восхитился: щелчок – вылетает обойма, звук передергиваемого затвора, патрон, мелькнувший в воздухе, тут же ловится и вставляется в обойму, обойма – в рукоятку, ещё раз – звук затвора – и пистолет исчезает под надетой навыпуск рубашкой. И всё это – за полторы-две секунды. Семён только присвистнул. Паренёк удовлетворённо кивнул:

– Хорошо смазан. И вообще – в порядке. – Обернулся к первому милиционеру: – Молодец, хвалю.

Милиционер невнятно застонал.

– А вот за патрон в патроннике – выговор, – паренёк с чувством пнул лежащего в голову (Семён аж вздрогнул). – Вам чё положено? Ствол – пустой, пушка – на босоножке.[2] А у тебя чё?

Вопрошаемый с ответом затруднился.

– То-то же. – И паренёк с улыбкой повернулся к Семёну: – Ну – на свободу с чистой совестью. Кстати, как тебя кличут-то, дядя?

Семён назвался.

– Сёма, стало быть. А меня можешь Чики звать. Давай, Сёма, двигаем.

Чики вышел из клетушки, прихватив торчащую из замка связку ключей, сделал пару шагов к выходу, повернулся к решётке соседней камеры и начал там что-то пристально выглядывать. Из камеры послышалось невнятное бормотание. Семён встал рядом и взглянул внутрь – в камере располагалось с пяток личностей различной степени потрёпанности, все молчали, настороженно посверкивая глазами.

– Ты, слушай сюда, – резко бросил Чики. – Ты, морда, тебе говорю!

– А чё я-то? – вполголоса отозвался один из сидельцев и закашлялся.

– Покашляй мне, сука, – с мрачным обещанием в голосе отозвался Чики. – Мир тесен, ещё свидимся, козёл. – Кивнул Семёну: – Пошли.

И они пошли по короткому коридору, мимо настороженно замерших камер. Чики открыл железную дверь в конце коридора, выглянул:

– Чисто, – и вышел наружу.

Семён последовал за ним. Чики захлопнул дверь, разом отрезав возникшую было в каталажке возню и возгласы.

– Так, – сказал Чики, – напрямую не пойдём, пойдём через второй этаж. Ментовка типовая, я примерно ориентируюсь. Давай за мной, – и устремился по лестнице наверх.

Семён безропотно последовал за ним. Поднялись на второй этаж, беспрепятственно прошли по коридору до другого лестничного пролёта и направились вниз. Эта лестница выводила в холл – через проходную. Сидевший у проходной милиционер повернул голову без особого, впрочем, любопытства, но Семён почувствовал в груди холодок. Назревали неприятности. Положение спас, разумеется, Чики. Он вдруг обернулся к Семёну, дёрнул его за рукав и извиняющимся голосом произнёс:

– Па, ну чё ты дуешься? Ну поставили на учёт, и чё такого? У нас полкласса на учёте стоит. Это ж у меня переходный возраст, типа того… Со всеми бывает…

Семён мгновенно всё понял и поддержал игру.

– Дома поговорим, – мрачно бросил он (для придания голосу нужных ноток даже напрягаться не пришлось), толкнул заблокированный турникет и раздражённо обернулся к милиционеру. Тот даже головы не поднял, лишь под полом металлически лязгнуло, и турникет слегка дёрнулся. Свобода!

Чики опять пошёл впереди, но замешкался возле двери. Семён воспользовался задержкой, чтобы негромко поинтересоваться:

– Ты что, совсем ничего не боишься?

– Боюсь, – ответил Чики неожиданно свистящим шёпотом, неотрывно глядя на что-то сквозь мутно-стеклянные двери. – До смерти боюсь.

Семён проследил его взгляд, посмотрел сквозь стёкла на площадку перед отделением, не заметил ничего особенного, кроме стоящей поблизости «шестёрки», из которой неспешно выбирались трое мужчин. Хотел спросить: «И чего такого?» – но наткнулся взглядом на осунувшееся лицо Чики, на выхватываемый пистолет и ошарашенно замер. То, что происходило дальше, запечатлелось в его памяти урывками, эдакими стоп-кадрами.

Вот – оглушительно-звонко бьёт выстрел возле самого уха, и в стёклах дверей появляется отверстие с сеткой трещин по краям.

Вот – стоящий у машины невысокий длинноволосый мужчина, чем-то похожий на Диму Маликова, держит в руке непонятно откуда взявшуюся угловатую конструкцию, на торце которой бесшумно бьётся оранжевый огонёк.

Вот – также бесшумно – только лёгкий пульсирующий звон в ушах – осыпаются блестящим дождём стёкла в холле. Пистолет в руках Чики дёргается раз, другой, третий – звуков не слышно, только из ствола каждый раз появляется короткий язык огня. Стёкла в дверях, наконец, тоже осыпаются, ещё один выстрел в двери – и рука с пистолетом рисует стремительный полукруг.

Семён успевает почувствовать мертвящий холод, заглянув в чёрный зрачок смерти на конце ствола, но рука не задерживается, и следующий выстрел бьёт в сторону оставленной проходной, разбивая стёкла и выбивая щепки из какого-то шкафчика. Ошеломлённый милиционер – Семён отчётливо видит его округлившиеся глаза и раскрытый в немом крике рот – рефлекторно ныряет под стойку.

Вот – они уже на улице, и Чики, чего-то неслышно крича Семёну, за подмышки тащит из-за руля водителя, руки трупа в такт рывкам синхронно болтаются, как два маятника.

Два человека лежат возле машины странными кляксами, третьего – с другой стороны машины – Семён не видит, но видит и хорошо запоминает ухоженную тонкую руку, медленно скребущую асфальт в десяти сантиметрах от лежащего рядом пистолета-пулемёта.

Вот – они уже в машине, Чики за рулём, Семён полулежит на заднем сиденье, цепляясь за обивку, машину бросает из стороны в сторону, сами собой захлопываются незакрытые двери, кроме одной задней, Семён приходит в себя и начинает более-менее воспринимать происходящее. Визг шин на поворотах, крик:

– Да выкинь ты его, х…ли тормозишь!

Один из пассажиров не только выжил, но и умудрился почти влезть обратно в машину – он держится руками за сиденье, а задняя часть тела и ноги торчат наружу. Семён изворачивается и бьёт ногой по вцепившимся рукам – короткий вскрик, человек катится по дороге и остаётся где-то сзади. Семён ловит дверь за ручку и захлопывает её. Порядок. Он переводит дух. Весь ужас произошедшего дойдёт до него позже. А пока:

– Всё ништяк! – Чики улыбается в зеркало заднего вида и показывает большой палец. – Ещё поживём!

Проехав переулками несколько дворов, Чики остановил машину и повернулся к Семёну:

– Ты машину-то водишь?

– Вожу, – кивнул Семён, – а что?

– А то, что давай садись за руль. Меня первый же мент остановит, а тебя, – усмехнулся, – только второй.

– Почему второй? – поинтересовался Семён, усаживаясь за руль. – В смысле: почему остановит?

– Потому что они сейчас «Перехват» объявят, дурилка, – снисходительно отозвался Чики. – Но ты не боись, я дороги здешние хорошо знаю, поедем так, чтобы не напороться. Если же вдруг что – слушай меня и только меня. Будут под колёса бросаться – дави, нам сейчас терять нечего, усёк?

– Усёк, – со вздохом ответил Семён.

– Тады поехали.

Поехали в самом деле глухими переулками, через дворы. Семён, хоть и вырос в этом городе и когда-то знал его неплохо, быстро потерял ориентацию. Ехали напряжённо, не разговаривая, Чики только изредка бросал реплики, вроде: «Направо», «Налево», «Вокруг забора», «Здесь не проедешь» и так далее. Только когда вокруг замелькали старые одноэтажные дома, паренёк явно расслабился. Сверкнул в улыбке зубами и заявил Семёну:

– Мы с тобой молодцы. Ты рядом не врубаешься, какие мы молодцы, нам памятник при жизни поставить надо. Мы же Шизу завалили! – И, видя непонимание Семёна, добавил: – Ну тот, волосатый, с «Ингрэмом».

– Ну допустим, не «мы», а ты его завалил, – буркнул Семён. – Я его вообще не знал.

– Радуйся, дура, что не знал. – Чики хохотнул. – Он же извращенец, урод моральный. Теперь уже – был. Чикатило, просекай, дурак был, а Шиза – он умный. Он к папочке в штатные палачи нанялся. И работой любимой без проблем занимается, и папочка, если что, прикроет. И хрусты[3] шуршат… Мразь поганая… жаль только – мучился мало… Здесь направо и помедленнее – грунтовка убитая.

Помолчали. Потом Семён осторожно спросил:

– А ты откуда всё это знаешь? И стрелять где научился?

Чики промолчал. Семён уже решил, что тот не ответит, но через минуту вдруг услышал:

– Я ж, типа, киллер. Теперь уже – был. Потому что спёкся. – И добавил с неожиданной злостью: – А точнее – ссучился.

Семён ожидал услышать что угодно, но не такое. Этот малохольный пацан – киллер? Но высказывать недоверие поостерёгся.

– Стой, – сказал Чики уже спокойным голосом, – приехали. Заедь вон за трансформаторную будку.

Семён заехал, остановился. Хотел было, выйдя, закрыть машину, но Чики не дал:

– На кой закрывать? Наоборот, оставь дверцу приоткрытой, а ключи на сиденье брось. Народ тут живёт с соображением, через пару часов тачки и след простынет. А поскольку район этот не под папочкой ходит, может, и вообще обойдётся.

Вдали прошумел поезд. Семён встрепенулся, подумав, что они сейчас пойдут к станции, но, против ожидания, Чики повёл его обратно к городу. Дошли до панельных девятиэтажек, зашли в одну из них и поднялись на второй этаж. Чики подошёл к простой деревянной двери без обивки, быстро оглянулся и достал из кармана кусок проволоки.

– Оторвал по дороге, – сообщил он, ковыряясь согнутым куском в замочной скважине. – Замок дерьмовый, может, ничего другого и не понадобится.

Замок щёлкнул, открываясь. Чики коротко улыбнулся:

– Всегда полезно осваивать смежные профессии. Заходи, будь как дома.

Семён замялся на пороге.

– Да заходи, малина чистая. – Чики усмехнулся. – Здесь ни меня папочка, ни тебя менты искать не будут. Это Жабы квартира – ну училки нашей по литре, а она щас в больнице лежит.

– Надо же, – хмыкнул Семён, заходя, – вас там, в школе киллеров, и литературе учат?

– Подколол, подколол, – весело откликнулся Чики, проходя в кухню. – Чаю будешь?

– Ты ж мне не поверил, – вдруг заявил Чики.

– В смысле? – не понял Семён.

Паренёк попытался отхлебнуть чай из кружки, обжёгся и приглушённо выругался.

– Ну, когда я сказал, что киллер. Ведь не поверил?

Семён неопределённо пожал плечами.

– А зря. Просекай, папочка – он умный. Я не сильно удивлюсь, если он меня просчитает и сюда заявится. – Семён поёжился. Это ж он меня натаскал. Я с ним как познакомился…

– Не понял, – перебил Семён. – С папой – познакомился?

Чики тихо засмеялся:

– Вон ты о чём. Не, никакой он мне не папа, разумеется. Он законник местный, Кардиналом кличут. Как-то его один наш бригадир Папой Римским назвал, уважительно так вполне, но папочке не понравилось, и бригадир тот некисло по рогам словил. Больше никто его так называть не пытался, а я вот – называл. Папочка морщился, но ел. Ценный я кадр был, сечёшь? Да и ирония двойная, он же при знакомстве меня разводил, что он мне за отца будет, козлина. Так о чём это я? Ах да, о знакомстве. Ну за знакомство, – Чики приподнял кружку, отхлебнул, поставил обратно на стол и продолжил: – Папочка когда-то учителем был, неплохим говорят. Он меня по детдомам вычислил. Подобрал, обогрел. Усыновил меня, конечно не он сам, он меня, типа, в семью пристроил, но эти приёмные родоки оба под папочкой, прогнувшись, ходят и не пищат. Так что первое время я свою новую семью и не видел, папочка меня сам дрессировал. Разговаривал доверительно, помогал ненавязчиво, так я, волчонок детдомовский, через месяц кому угодно за папочку в горло бы вцепился. И случай тут махом представился. Случайный, тля, преслучайный. Папочка мне там такую телегу пригнал, что я типа один незамазанный и только я и могу его спасти от хаты, а то и от вышки, просекай, обстоятельства такие. А мне что тогда – мне только «фас» скажи, всё сделаю. Вот так я своего первого клиента и взял. И знаешь, ничего особенного не испытал. Через полчаса спокойно мороженое жрал и папочке рассказывал, как дело выгорело. Ну и покатилось. Это я уже не так давно въехал, что папочка всё с самого начала просчитал и сразу меня на мокрушника готовил. Говорю же, умный, козёл. Ребёнок – это ж, просекай, идеальный убийца. Ни одна сука ж не догадается. Меня, прикинь, один раз со стволом в руке взяли, не успел сбросить, уж очень клиент плотно обложен был, и – ничего! Отболтался, как Штирлиц: «Мужик проходил, уронил, я подобрал. А он чё, настоящий?!» – и глаза выпучил. Дали подзатыльник и прогнали.

Чики замолчал в задумчивости.

– А дальше чего? – спросил Семён. – В смысле, что не так пошло-то?

– А всё не так пошло. – В голосе Чики опять прозвучала недетская злость. – Возраст такой, понимаешь. Переоценка ценностей и ниспровержение ложных кумиров. Обычные дети в таком возрасте родных родителей начинают ненавидеть, а я чем хуже? Но это я так, шучу, типа. На самом деле я задумываться начал. Пока-то оно живётся неплохо, бабла – хоть подтирайся купюрами. Сладко ем, мягко сплю, казалось бы, чего ещё человеку надо в этом мире? Да вот только хочется уверенности в завтрашнем дне. А вот её-то как раз и нет ни хрена. Все киллеры рано или поздно становятся лишними. Я, вообще-то, не дурак, я уже давно сообразил, что однажды стану папочке не нужен, но думал, что день этот ещё далеко. Наверное, все киллеры так думают, что, мол, ещё годик-то стопудово есть, а потом можно денежки накопленные прихватить – и в бега. Ну и я почему-то уверен был, что, пока паспорта не получу, мне бояться нечего. И с чего это я себе в голову вбил? Папочка-то на самом деле давно уже мне замену подыскивает. Тогда я, правда, эту фишку ещё не сёк, тогда у меня облом приключился с очередным моим клиентом – полковником эфэсбэшным. Уж больно этот полковник поперёк дороги папочке встал, ну чисто кость в горле, – ни пройти, ни проехать, ни откупиться. Вот папочка и решил к народной мудрости обратиться: есть такая пословица – «нет человека – нет проблемы». Подозреваю я, что полкан этот моим последним заданием стать должен был – раньше папочка мне клиентов подбирал из конкурентов, да и те попадались как на подбор редкостной дерьмоватости, так что я их шлёпал без никаких угрызений совести и даже как бы не с удовольствием. Ни в жисть не поверю, что папочка этого не знал и спецом не подстраивал. А тут вдруг озадачил. Видимо, рассчитывал, что по инерции я дело сделаю, а мою совесть он потом успокоит вместе со мной в одной могиле. И ведь прав был, как всегда, сука, – я бы этого полкана положил как пить дать, если бы тут такая Санта-Барбара не началась.

Чики встал, прошёлся по кухне, открыл форточку:

– Жарко что-то… Ну так вот, иду я как-то по парку, что на углу Ленина и Калинина, осматриваю предполагаемое место акции – по слухам, полкан здесь гулять любит. А вот и он – лёгок на помине. Идёт себе навстречу, ботинком листья прелые ворошит. Я мимо прохожу, вида не подавая, да только этот полковник мне вдруг и говорит: «Кирилл?» – спрашивает.

Чики посмотрел на непонимающее лицо Семёна и объяснил:

– Ну это меня на самом деле Кириллом зовут – по жизни. Ну то есть родители так назвали, типа. Я их не помню, но это ж не значит, что их вообще не было. Вот этот полкан эфэсбэшный меня и спрашивает: «Кирилл?» Ну сердечко у меня ёкнуло, я приглядываться начал и вспоминать, где я его видел и где он меня мог видеть. Я его нигде не видел, зуб даю, – у меня память на лица просто феноменальная. Ну пораскинул я чуток мозгами – пугаться-то на самом деле нечего. Я там типа разведки проводил, так что ствола у меня с собой не было и брать меня вроде как не за что. Поэтому я и говорю осторожненько так: «Зовут, – говорю, – действительно так, да вот только я вас не знаю. Мы встречались?» А полкан смеётся так загадочно в усы и говорит: «А как же – неоднократно встречались». Ну тут я совсем насторожился – брешет же, козлина. Спрашиваю аккуратненько: «И где же встречались?» Он посерьёзнел так и говорит: «У родителей твоих. В доме на улице Листопадной. Я туда частенько захаживал, а тебя мне, – говорит, – и на ручках качать доводилось». Я хмыкнул: пролетел ты, дядя, как шифер над Парижем, – а сам говорю: «Ошибаетесь вы, – говорю, – я сирота, в детдоме номер два воспитывался, пока меня добрые люди не усыновили». Полкан смущённо так кивает и отвечает: мол, да, родители мои в автокатастрофе погибли одиннадцать лет назад, а что я в детском доме оказался – так в том и его вина есть, не озаботился, дескать. А сейчас, говорит, меня узнал, потому как я на отца своего похож как две капли воды. «Пойдём, – говорит, – у меня фотографии остались – покажу». Тут я опять насторожился, но уже по другому поводу. Опа, думаю, а не загоняется ли товарищ полковник по малолетним мальчикам? Вот сюрприз-то будет. Но виду не подаю, а соображаю, что так даже лучше – всё же, согласись, завалить педофила-извращенца – это совсем другой расклад, нежели честного полковника ФСБ.

Чики-Кирилл встал, вышел в коридор и, судя по коротким разнотонным звукам, набрал какой-то номер на телефоне. Семён вскинулся было, но тут же решил, что Чики наверняка знает, что делает, поэтому ничего не сказал. А тот продолжал, повысив голос:

– А что завалить его и без ствола смогу – так это я не сомневался, найдётся же у него дома ножик какой-нибудь, хлеб резать хотя бы. Я ж не только со стволом, я и с пером неплохо поднатаскался. Короче, почапали мы к нему домой, дома он лезет в сервант и на самом деле достаёт альбомы с фотографиями. Показывает… Алло. Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Готовцева Сергея. – Последние фразы были произнесены тише и, очевидно, в трубку. – Вышел? А, ну передайте ему, что Крест звонил, просил перезвонить на номер 32-17-67… Ага, до свидания.

Чики повесил трубку и вернулся в кухню.

– Сталбыть, посмотрел я, что скажешь – действительно похож. Ну да мало ли совпадений бывает, так что одной это фоткой он бы меня ни хрена не убедил, но углядел я рядом ещё одну, на ней – улыбающаяся молодая женщина. И вот смотрю я на эту фотографию, а сердце будто кто-то на шампур насадил и поворачивает медленно. Хочу спросить у полкана, кто это такая, но понимаю, что, если говорить начну, разревусь, как девчонка. Вот сижу, сжав зубы, желваками играю. Короче, и спрашивать ничего не надо, и так всё ясно. Поверил я ему, короче. Да и другие доказательства нашлись – то же свидетельство моё о рождении, в первую очередь. Хотя после маминой фотографии мне никаких доказательств уже и не нужно было. Порасспрашивал я его насчёт родителей моих, и выяснился тут интересный факт: папа-то мой в ФСБ работал, тогда ещё майором, и была версия, что автокатастрофу ему подстроили. А подозреваемый был – приколись, кто – Ромашин Павел Викторович, по кличке Кардинал. Сечёшь фишку? Плотно мой бывший папа на хвост моему будущему папочке сел тогда, и Кардиналу это, естественно, не нравилось. Правда, только подозрения эти так подозрениями и остались – улик не нашлось. Вот такие вот пироги с котятами, приколись. Покруче, чем в бразильском сериале сюжет. Ну сразу я перед полканом этим раскрываться не стал, попрощались тепло, свалил я. А потом, дня три уже спустя, как-то в отсутствие папочки, приходит один чел и приносит кучу бумаг. Обычно я никогда не смотрел в папочкины бумаги – не любил он этого дела, сильно не любил, но тут зачем-то я в них заглянул. И что я вижу? Несколько тонких папок, а в них – личные дела воспитанников детдомов. Девяти-десяти лет от роду. Я аж похолодел. Мать-моржиха, думаю, никак папочка мне замену подыскивает? И чую сердцем, что – да, собираются меня в расход выводить. Ну я на следующий же день этого полковника подкараулил и всё ему выложил. Он аж сел, бедолага. Вот с тех пор и стал я киллер не простой, а ссученный. Полковник этот оказался головастый, не хуже папочки, – мигом хитроумную комбинацию соорудил, так что папочке, типа, совсем не с руки стало меня устранять. Некоторое время, по крайней мере. А за это время сдал я папочку нашим доблестным чекистам со всеми потрохами тёпленького. Полковник мой мне обещал, что папочку они возьмут со дня на день. Видимо, что-то где-то утекло, иначе…

Но тут зазвонил телефон. Чики вскочил, чуть не опрокинув полупустую чашку с остывшим уже чаем и бросился в коридор:

– Алло… Да, я, день добрый… Когда?… Хорошо… Да, а как же – моя работа… Да, не помешает… Просто человек, хороший, между прочим, человек, помочь бы ему надо… Хорошо, вот адрес – улица Линейная, 18, квартира 70… Хорошо… До свидания.

Чики повесил трубку и вернулся в кухню с явным выражением облегчения на лице.

– Всё, они будут брать папочку. Сегодня вечером на него и всю его шайку четыре машины ОМОНа отправят. Готовцев – это тот самый полковник, сейчас сюда приедет. Ментовня-то вся на ушах стоит, пока там чекисты все нужные шестерёнки провёрнут, пока что… короче, нам пока по городу лучше пешком не шляться. Готовцев меня к себе отвезёт, да и тебя может приютить – дом у него большой.

Семён подумал, покачал головой:

– Спасибо, не стоит – у меня есть надёжное место. А вот если вы меня туда довезёте – буду благодарен.

Чики кивнул:

– Без вопросов.

Посидели молча, каждый думал о своём. Семён – о том, что же такого случилось здесь, что сделало невозможным обнародование информации о порталах, Чики думал неизвестно о чём, но явно о чём-то приятном. Семён вдруг обратил внимание на пепельницу на столе. Сглотнул.

– Слушай, ты случайно… не куришь? Три месяца не курил, полжизни за сигарету готов отдать.

– Курить – здоровью вредить, – отозвался Чики, но встал и вышел из кухни. Вскоре вернулся, бросил на стол перед Семёном початую пачку LM и зажигалку.

– Держи.

Семён вцепился в пачку, как голодный пёс в кусок мяса:

– Спасибо громадное!

– Это не мне спасибо, это Жабе. Она курит, кто-то ей сказал, что от этого худеют. Только здесь не дыми, в ванную иди – не выношу этого запаха.

Семён с готовностью закивал и встал, но тут прозвенел дверной звонок.

Готовцев Семёну понравился. Спокойный, немногословный, уверенный в себе и в правоте своего дела человек. Поздоровался с Семёном, перекинулся парой слов с Кириллом. Не задавая никаких вопросов, просто порекомендовал Семёну «не светиться на улице» дня два-три, после чего все спустились к машине.

– Ты Толмача знаешь? – спросил вдруг Готовцев у Кирилла, когда они уже сидели в машине.

– Ювелира, что ли? – откликнулся Кирилл. – Который рыжье левое да горячее сплавлял? Знать не знаю, но видел пару раз.

– Опознать сможешь? – радостно вскинулся полковник.

– А то, – кивнул Кирилл.

– Стой. Поворачивай к конторе, – сказал Готовцев водителю и обернулся назад. – Тогда мы сначала опознание проведём, годится? А то у нас подозреваемых на роль Толмача аж четверо, и ни один не колется.

Кирилл только кивнул. А Семён напрягся – он не слишком уютно чувствовал себя в машине, опасаясь, что ничего ему не задолжавший полковник ФСБ просто сдаст его ментам. Но опасался он зря – «Волга» затормозила у монументального здания на Афанасия Никитина, и Готовцев, бросив: «Минут пятнадцать, не больше», – забрал Кирилла, и они оба исчезли за высокими дубовыми дверями.

Семён вышел из машины, вытащил пачку сигарет. С наслаждением затянулся. Пробормотал тихонько, даже глаза прижмурив от удовольствия: «Кайф…» Водитель завистливо следил за его действиями и в конце концов не выдержал:

– Не угостишь?

Семён молча полез за пачкой. Закурили оба, ведя вялотекущий разговор ни о чём. Семён краем глаза следил за дверями, ожидая скорого выхода Готовцева с Кириллом (или с группой захвата), так что на очередного одинокого выходящего внимания сначала не обратил. Но только сначала.

Выронил сигарету.

Мало того, из дверей здания ФСБ только что вышел самый натуральный эльф, Семён мог поклясться, что это – именно тот эльф, что встретился ему в автобусе в Саратове-47, в той, закончившейся два месяца назад, прошлой жизни.

Развесистая структура, выглядевшая, как странный сетчатый цветок, быстро распустилась над плечом шавелара. Семён замер – он не знал, что это, но чувствовал, что – оружие.

Тот самый эльф! Сотни мыслей и десятки вариантов промелькнули в голове Семёна за пару секунд, он понимал, что не может противопоставить шавелару ровным счётом ничего, но не идти же, как барашек на убой! Он ещё не успел принять никакого решения, но решение принял эльф – наклонил вбок голову и спросил странно модерированным звенящим голосом:

– Поговорим?

Семён вздрогнул. Посмотрел почему-то на водителя. Водитель же удивлённым взглядом смотрел на Семёна – он только что услышал прозвучавший из пустоты вопрос и сейчас думал, как к этому отнестись. Впрочем, очень скоро он об этом думать перестал, сел в машину, откинул спинку сиденья и задремал. Шавелар, не двигаясь с места, проводил водителя взглядом и повторил вопрос:

– Поговорим?

– Пкх, – ответил Семён и прокашлялся, – поговорим.

Семён никак не мог отрешиться от ощущения нереальности происходящего – они сидели в небольшой, но уютной и добротно обставленной кафешке и пили чай. Точнее, Семён пил чай, а шавелар, представившийся Рориком, – просто воду, и то предварительно обработав её каким-то заклинанием. Семён за прошедшие три месяца насмотрелся чудес, казалось бы – чему удивляться, но картина спокойно пьющего воду из тонкого изящного фужера эльфа на фоне идущих за окном трамваев и случайных прохожих поражала каким-то обыденным сюрреализмом. Вопреки предложению «поговорить», разговаривать шавелар не спешил – представился, предложил где-нибудь сесть и теперь спокойно сидел, дул принесённую невозмутимым официантом «чистую воду». Семён вздохнул и задал сам давно мучивший его вопрос:

– Сорок седьмой вы сожгли?

Рорик поставил стакан на стол, уши его слегка дёрнулись (ну, прям как у кошки).

– Что такое «Сорок седьмой»? Кто имеется в виду под «вы»?

Семён в очередной раз машинально осмотрелся вокруг, голос шавелара, шипящий и звенящий сразу – словно бы одно слово одновременно произносилось несколькими людьми, должен был привлекать всеобщее внимание. Но по-видимому, Рорик этим озаботился – никто из сидящих в кафе даже не обернулся.

– Сорок седьмой – это тот город, где я увидел вас. В автобусе, ну… в самодвижущейся такой штуке, в которой… – Рорик перебил его:

– Я знаю, что такое «автобус». Второй вопрос.

Семён сбился. Манера речи шавелара обескураживала.

– Э-э-э-э. Под «вы» имеетесь в виду вы… То есть ты. У нас принято подобное уважительное обращение к человеку. И к незнакомым людям тоже так обращаются.

– Разве похожим словом не обозначается обращение к множеству людей?

– Да, обозначается. В сущности, это то же слово. – Семён пожал плечами. – Не знаю, почему так, видимо, чтобы подчеркнуть значимость собеседника… ну принято так.

Рорик сморгнул:

– Непонятно. То, что вы отказываете в индивидуальности незнакомым людям, понятно, хоть и невежливо, но выражать таким образом уважение… Если когда-нибудь окажешься в Шавели, не рекомендую пользоваться таким обращением. Я предпочитаю, чтобы ты ко мне не обращался так, будто меня много. Отвечая на твой вопрос: Сорок седьмой сжёг не я. Я даже не знал, что он сожжён, хоть и подозревал что-то подобное. В то же время непричастным я не являюсь. Кто это сделал – мне неизвестно, но его целью был я.

Семён удивился и насторожился одновременно, как-то не очень это походило на правду.

– В… ты? А почему? А зачем тогда ты здесь? – Помедлил и добавил: – Мне на той стороне, в Танатосе, один келем говорил, что вы, ну не ты, а все вы – шавелары, на землян очень злы и будете мстить за похищение вашего… хана. И говорил про события какие-то давние, когда за троих детей вы несколько городов уничтожили. Говорил, что за хана вы вообще всех нас перебьёте… – И Семён замолчал в тревожном ожидании.

Рорик наклонил голову, прижал уши, и голос его стал чуточку более шипящим и чуточку менее звенящим:

– Это очень тёмная страница истории Шавели. Любой из нас хотел бы, чтобы этой страницы не было. Но мы не могли поступить иначе. – Он поднял голову и посмотрел на Семёна пристальным взглядом: – Я должен объяснить. Для той демонстративной жестокости были три причины. Первая – в том, что другие способы не возымели бы необходимого эффекта. У нас сильно развит Ша-Таль – институт аррихи – предикторства… предсказания событий. Ни одно важное действие не производится без учёта тех последствий, к которым это действие может привести. Это предсказание – не простое продумывание последствий действия, нет. Это – самозависимый взгляд на Дерево Бытия – на все варианты развития текущей ситуации, вне связи с определёнными объектами или субъектами, но в явной связи с самим предсказателем. – Рорик помялся. – Это невозможно объяснить словами, для понимания этого нужно переключить мышление в рамки несимметричных логик.

Есть несколько методик, позволяющих достичь состояния арри, в котором возможно видеть варианты цепей событий – Дерево Бытия – с учётом того факта, что ты его видишь. Хорошие предикторы, такие, как я, способны поддерживать это состояние постоянно, хотя это очень сложно и может привести к болезни разума, поскольку требует постоянной раздвоенности сознания. Так вот, возвращаясь к Истории Троих… – Реализованный вариант был вариантом наименьших потерь с нашей стороны. Единственным способом устранить угрозу Шавели со стороны кочевых племён было – вызвать у них страх. Для молодых цивилизаций это нормально. Это – первая ступень к истине.

Вторая ступень – мы не можем позволить себе потери. Нас слишком мало, фактически мы – исчезающе малая популяция. Большая продолжительность жизни нашей расы компенсируется очень низкой рождаемостью, а всё население Шавели не превышает трёх тысяч и, что самое печальное, продолжает уменьшаться. Это главная причина нашей закрытости – узнав о нашей малочисленности, многие могут сделать неправильные выводы. Весь Шалмари всего лишь декорация для представителей иных народов, основная часть населения проживает на территории старого поселения. Мы не коренная раса Танатоса, мы – потомки исследовательской экспедиции. Танатос – необычная планета. Это единственный мир из цепи Сол-кантос, солнце которого не является белым карликом. Это старая планета, более того, это самая старая планета в той же цепи. На ней необъяснимо большое число эндемичных видов. Она почти в полтора раза больше остальных планет цепи, но гравитация на ней та же – планета пустотела. Ты понимаешь? Складывается впечатление, что когда-то эта планета не входила в цепь Сол-кантос, но кто-то очень могущественный подогнал её параметры так, чтобы она стала планетой цепи. На Танатосе очень большое количество древних строений, оставленных расой ихши – вы их зазываете Основателями. Наша экспедиция была основана на Танатосе очень давно. Но около семисот лет назад, по вашему времени, сообщение между поселением и нашей материнской планетой внезапно прервалось, причины нам неизвестны. С тех пор все наши силы направлены на примитивное выживание.

Третья ступень исходит из уже упомянутой мной низкой рождаемости. Дети в нашем обществе имеют непредставимую ценность, и тот случай, приведший к гибели сразу троих, всколыхнул всех нас и, разумеется, оказал влияние на принятое решение. Теперь ты знаешь достаточно, чтобы вынести непредвзятое суждение.

Рорик прикрыл глаза и замолчал.

Семён тоже молчал. Слишком много новой, несомненно важной, информации свалилось на него и требовало обдумывания. Вряд ли шавелар стал бы врать, просто незачем. Если только не предположить, что он хочет использовать Семёна для каких-то своих целей. Кстати, Рорик же так ничего не ответил ни про «хана», ни про то, зачем он здесь. Семён открыл рот, но шавелар заговорил раньше:

– Моей целью здесь является поиск Младшей ар-Лорин. И не более того. Ваш термин «хан» является некорректным. Дети Лорин вовсе не обязательно становятся верховными руководителями Шавели, но они очень важны для нашего общества. Семнадцать лет назад по вашему времени Младшая ар-Лорин была подменена на другого ребёнка. Ар-Лорин – здесь, я должен её найти.

Семён вскинулся:

– Кстати, вот! Я уже который раз слышу про этот обмен и всё не понимаю: как можно подменить человеческого ребёнка на вашего? Разница же сразу заметна?

Рорик подумал и кивнул:

– Для ответа на этот вопрос я должен выдать ещё одну тщательно хранимую тайну Шавели. Я сейчас не могу видеть Дерево Бытия достаточно чётко, но того, что вижу, достаточно, чтобы понять: ты можешь принять важное участие в моём поиске. Поэтому я отвечу. Генотип, определяющий тот наш образ, который ты сейчас видишь перед собой, является приобретённым – базовый генотип нашей расы совпадает со стандартом Хи-три – с обычным человеческим. У нас и у людей может быть общее потомство, другое дело, что эти дети не наследуют комплексов Фэй – тот набор качеств, отличающий нас от людей, точнее – не наследуют в первом поколении. Проявление сочетаний комплексов Фэй различно и сложно предсказуемо, но иногда рождается ребёнок, не получивший никакого набора комплексов и соответственно неотличимый от человеческого. Особенность таких детей, называемых детьми Лорин, в том, что со временем у них просыпается наследственная память, восходящая иногда на десятки поколений. Все знания, полученные предками ар-Лорин в нескольких поколениях, становятся доступными. Это было не слишком важным на нашей родине, но это невозможно переоценить в наших условиях, когда на счету каждый специалист и множество областей знаний просто утрачено с тех пор, как пропала связь с Тароной и очередной корабль не пришёл в намеченное время. Возможно, спасение нашего вида зависит от этой девочки.

Рорик помолчал некоторое время и сказал тоном потише:

– Впрочем, сейчас это не самое важное. Это было очень важно раньше, до того, как… – запнулся на мгновение, моргнул и продолжил: – Тебе следует знать ещё одно. Мы – я имею в виду нашу колонию на Танатосе – на краю гибели. К сожалению, мы не знаем, что именно нам угрожает. Я не стану сейчас говорить подробно, в вашем языке недостаточно слов и понятий, чтобы всё объяснить. Но очень вероятно, что эта угроза самым прямым образом связана с предметом моих поисков. До начала поиска моя уверенность в этом была не столь высока, но сейчас… я получил достаточно подтверждений. Мне необходимо её увидеть, я не могу предвидеть результатов этой встречи, но я должен сделать… – Рорик замолчал (Семёну показалось, что шавелар подбирает наиболее подходящее слово), – я должен сделать шаг навстречу судьбе.

Семён выдохнул. Многое становилось ясным. Кстати…

– А… А если у вас и людей может быть потомство, то почему бы вам не начать… э-э-э… делать это потомство? Я же так понял, что этот ваш Фэй… эта… мутация проявится в последующих поколениях? Пусть не сразу, но ведь это увеличит численность, нет?

Рорик опять прижал уши:

– Неблагоприятный вариант. Неизбежна потеря контроля над распространением комплексов Фэй. Генотип Фэй-ан содержит специальный механизм наследования, фактически построенный на базе генетического вируса, – в первых поколениях смешанной пары проявление Фэй в потомстве крайне маловероятно, но возрастает для следующих поколений экспоненциально. При отсутствии контроля распространения, совершенно неосуществимого в наших условиях, ориентировочно через полторы сотни поколений 95 процентов всего взаимоконтактирующего населения приобретёт тот или иной набор комплексов Фэй даже при условии минимальной инбридности. Само по себе это не фатально, но это приведёт к неминуемым социальным потрясениям и, несомненно, уничтожит нашу культуру, тот набор знаний, традиций и установлений, что называется словом «цивилизация».

Семён почувствовал усталость. И раздражение.

– А от меня-то вам, тьфу тебе, что надо?

Рорик допил свою воду, поднялся:

– Мне, Семён Викторович, надо одно. Когда тебе придёт время сделать выбор, сделай его правильно, – и пошёл к выходу из кафешки.

– Э! – крикнул вслед Семён. – Погоди! Мне до портала дойти надо, но нельзя, чтобы менты меня заметили.

Рорик, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону Семёна – тонкая пульсирующая нить протянулась от него к Семёну, померцала секунду и погасла. Рорик толкнул дверь и вышел.

– Етить-кудрить. – Семён покачал головой. – А я, типа, знаю, что это такое? И что, меня теперь никто не увидит или как?

Подошёл к стойке, постоял некоторое время. Продавщица скучала за кассой и никакого внимания на Семёна не обращала. Семён тихонько кашлянул. Продавщица вздрогнула, подняла глаза, посмотрела недоумённо прямо сквозь Семёна, покрутила головой, заглянула за спину, пожала плечами и заскучала дальше. Семён тихонько улыбнулся и пошёл к выходу.

На улицах города наблюдалось нездоровое оживление. Где-то далеко выли сирены, периодически расшугивая мирных автолюбителей, пролетали машины с синими полосами на бортах. Гаишники на перекрёстках тормозили всех подряд, чего-то пристально выглядывали в салонах, создавая на вечерних улицах совершенно нетипичные для Твери километровые пробки. Семён даже удивился немного: пусть с учётом устроенной Кириллом перестрелки шуму всё равно было многовато. Подумал и решил, что, наверное, кто-нибудь опознал его, Семёна, вот и поднялся кавардак. Интересно, а сколько эта невидимость на нём продержится? Вот щас как слезет прямо посреди улицы. Поёжился и пошёл быстрее, старательно обходя прохожих, которые постоянно порывались пройти прямо сквозь него.

Опасался зря – невидимость без сбоев продержалась до самого ВНИИГСКВТ. Семён напугал вахтёршу, проявившись прямо из воздуха посреди проходной – была у сторожевой нити, кроме отпугивания случайных посетителей, ещё и такая функция – снимать всякого рода невидимости. Вахтёрша выронила газету и, скрывая испуг, заворчала на Семёна: «Мельтешат тут всякие-разные, нет, чтобы по-людски пройти…»

Семён улыбнулся, извинился, поднялся на второй этаж и пошёл в сторону портала. Но немного не дошёл – его привлёк разговор за углом. Коридор в этом месте расширялся, превращаясь в небольшой зал с окнами во двор института. И там, у окон, кто-то только что упомянул его фамилию. Семён замер и, сам не понимая, зачем так делает, тихонько подкрался к углу и прислушался.

– Ищут, Геннадий Артёмович, – сказал негромкий голос. – Мы уже выяснили всё, что произошло. Чистая случайность. Мы проследили его путь до конца, и мы бы его уже взяли, если бы не этот чёртов шавелар.

Второй голос, грубоватый и отрывистый, видимо, принадлежащий этому самому Геннадию Артёмовичу, от души выругался.

– Я не уверен, что мы можем ему что-то противопоставить. – Первый голос помялся и добавил: – Он Самойлова уделал меньше чем за минуту, да ещё и роту ментов походя обезвредил… А Самойлов был один из лучших. Да что Самойлов – Лацис, и тот облажался.

– Что?! – удивлённо воскликнул собеседник. – Лацис? Здесь? Откуда?

Голос первого сочился теперь неприкрытым сарказмом:

– От верблюда. Из столицы примчался, чтобы самолично решить все наши проблемы. С которыми мы сами не можем справиться в силу недалёкого ума. А тут – на ловца и зверь бежит. То есть это Лацис так думал, что он – ловец, а вышло-то наоборот… – Послышался вздох, и голос с горечью продолжил: – Великий Лацис облажался. А кто у нас есть круче – да нет никого… Может, мы ещё раз обратимся к помощи нашего потустороннего союзника?

Послышалось раздражённое «хе!», и второй голос ответил:

– Сам думай, что говоришь. Зачем? Чтобы ещё один город в пепел превратить? (Семён замер, весь превратившись в слух.) И где гарантия, что они на этот раз его накроют? Нет уж, хватит с нас одного раза. Тем более что, попомни мои слова, нам ещё за ту помощь счёт предъявят, не раз ещё пожалеем, что связались с этим… этим… Анекдот помнишь? «За такие деньги квартиру можете не называть, хватит подъезда»… вот именно. Так что действуем по намеченному плану – Астраханцева нейтрализовать немедленно. Совершенно незачем, чтобы он под ногами путался («Ах, вот даже как!» – подумал Семён). Свиридову… ты знаешь моё мнение.

– Знаю, но извините, Геннадий Артёмович, без согласования с советом я никаких действий предпринимать не стану.

– Ну и дурак, – сказал второй, впрочем, без особой злости. – Допрыгаетесь вы со своим миндальничаньем. Сам же сказал, что мы перед котом – ноль без палочки. Ну как он сюда припрётся? А он припрётся, рано или поздно, удивляюсь ещё, почему он до сих пор этого не сделал. Что тогда? Вы ж его не остановите. А если он её заберёт, тогда всему конец. Условия соглашения с Сахаотом ты знаешь не хуже меня. По-моему, шлёпнуть её, пока она у нас, и дело с концом. Если не хочешь руки марать, я это и сам могу сделать.

– Вот когда припрётся, тогда и шлёпнем. – Первый голос звучал уважительно, но непреклонно. – Это во-первых. А во-вторых, я не собираюсь её здесь долго держать. Лацис собирался сразу по приезде ею заняться, но, по причине недавних событий, задерживается – обещался сегодня к вечеру быть.

– Лацис – это хорошо, – удовлетворённо отозвался второй, – он тут порядок наведёт. То, что он, как ты говоришь, «облажался», ещё ничего не значит – впредь умнее будет. Он-то, наверное, думал наскоком все проблемы решить. А…

Но тут со стороны лестницы послышался громкий разговор и шаги нескольких поднимающихся людей.

– Похоже, мои ребята вернулись из ментовки, – сказал первый голос. – Надо бы послушать, может, чего нового расскажут.

И разговор на этом прервался. Семён же, оказавшийся меж двух огней, заметался. Оставались секунды, прежде чем его увидят поднимающиеся по лестнице. Пройти по коридору тоже было никак нельзя. Семён неслышно метнулся к ближайшей двери, толкнул её – заперто, следующая – заперто. Начиная паниковать, Семён быстро осмотрелся. Рядом была всего ещё одна дверь, но – с кодовым замком. С ней даже и пытаться не стоило, но в памяти вдруг всплыло: слепящее солнце, горячий песок, замерший в оцепенении пятиметровый ящер. «Пяаахтьт-тёс-сят три тф-фе'атсс-сать».

Что ж, других вариантов всё равно не было. 5312 – быстро набрал Семён и с замершим сердцем потянул вниз ручку. И она подалась! Семён, ещё не веря своей удаче, проскользнул внутрь комнаты, тихонько, придерживая язычок замка, чтобы не щёлкнул, закрыл за собой дверь. Прислушался. Звуки шагов и громкого разговора приблизились к двери и, не задерживаясь, прошли дальше. Семён облегчённо выдохнул, обернулся, приваливаясь к двери, и замер – он был в комнате не один. У окна стояла невысокая девушка с короткой стрижкой и недоумённо за ним наблюдала. Семён сглотнул, улыбнулся и прижал палец к губам: «Тсс».

– А я вас знаю, – сказала вдруг девушка негромким голосом. – Вы в кутузке напротив меня сидели. И сбежали с этим… волчонком.

Но Семён тоже вспомнил, где её видел.

– Да, – сказал он полушёпотом, кивнув. – Извините. Я вас тогда действительно за проститутку принял.

– Ерунда, – ответила девушка. – А вот дверь вы зря закрыли. Она изнутри не открывается. По-моему, вы не из тех. Вы кто такой?

«Из каких – тех?» – удивился про себя Семён, но вслух сказал:

– Семён. Астраханцев.

Девушка улыбнулась, сразу став ослепительно прекрасной:

– Очень приятно. Свиридова Алита. Но я не об этом.

– У вас улыбка очень красивая, – сказал Семён, тоже улыбаясь. «Свиридова, – подумал он, – сдаётся мне, та самая, о которой говорили в коридоре… и которую хочет забрать шавелар… что ж это получается?» Семён посерьёзнел, «Вот оно, похоже. То самое, о чём сукин кот говорил. И какой же выбор я должен сделать, интересно?»

– А вообще это долгая история, не думаю, что у нас есть на неё время. Говоря вкратце, мы оба находимся сейчас в очень неприятной ситуации. Меня собираются «нейтрализовать», сразу, как найдут, уж не знаю, что под этим подразумевается, а насчёт вас – мнения разделились. Кто-то хочет вас убить немедленно, а кто-то пока не хочет. Они спорили тут в коридоре.

Алита побледнела, подошла к Семёну.

– Зачем? – спросила они недоумевающим шёпотом.

– Затем, что вы, видимо, чужая. Инопланетянка. И при этом очень важная, чуть ли не принцесса.

– Дурацкая шутка, – ответила Алита, бросив на Семёна осуждающий взгляд.

Семён молчал.

– Вы серьёзно? – Алита пристально всматривалась в его лицо, словно надеясь прочитать там ответ. – Бред!

– За что купил, за то продаю. – Семён пожал плечами. – Мне один… ваш соотечественник рассказал. Вас похитили семнадцать лет назад и привезли сюда, на Землю.

– Бред, – повторила Алита, но уже не так уверенно.

– Теперь он вас ищет, чтобы вернуть, а те, кто вас похитил, они наши, то есть с Земли, не хотят, чтобы он вас нашёл.

– Бред, – едва слышно сказала Алита жалобным голосом. – Скажите; что вы пошутили.

Семён открыл рот, чтобы ответить, но тут услышал за дверью шаги. Кто-то подошёл и остановился у двери. Защёлкали нажимаемые кнопки замка. «Сделайте так, чтобы он зашёл», – одними губами произнёс Семён, хватая увесистую табуретку и становясь у косяка. Лязгнул замок, потом дверь открылась.

– Что-нибудь нужно, Алита Ивановна? – поинтересовался мужской голос.

Семён замер, не дыша.

– Да, – сказала Алита, зажав левую ладонь пальцами другой руки, – я порезалась. Посмотрите, пожалуйста.

«Молодец!» – мысленно воскликнул Семён и, как только голова вошедшего показалась из-за двери, со всей силы обрушил на неё табуретку. Мужчина молча рухнул на пол. Алита тихонько вскрикнула. Семён быстро затащил упавшего внутрь комнаты, осторожно выглянул наружу – никого. Обернулся, поманил Алиту:

– Пошли.

К счастью, никто им не встретился ни в коридоре, ни на лестнице, ни в холле. Семён спокойно попрощался с вахтёршей, открыв тяжёлую дверь, пропустил Алиту и вышел наружу, в темноту зимнего вечера. Семён обрадовался вечерней темноте, как приятному подарку – принимая во внимание скупое освещение тверских улиц, можно было особо не опасаться, что его опознают из проезжающей машины.

– Куда пойдём? – негромко поинтересовалась Алита. – Может, к Ольге – подруга моя?

– Нет, – Семён отрицательно покачал головой, – твоих подруг они в первую очередь проверят. Есть у меня идея, но давай отойдём пока.

Прошли пару кварталов, вышли на улицу пооживленнее. Семён порылся по карманам, выругался. Обернулся к Алите:

– Ручка с бумажкой есть?

– Есть, – Алита полезла в сумочку, достала блокнотик, вырвала лист, – а зачем?

Семён вздохнул:

– Надо на такси ехать, а у меня денег ни копейки.

Алита непонимающе нахмурилась:

– У меня есть деньги. А ручка с бумагой при чём?

Семён улыбнулся:

– Чёрт. Не сообразил. С бумажкой нельзя. Водитель потом может в ментовку пойти и привести их прямо к нам. Поехали за деньги.

Семён вышел к проезжей части и протянул руку в международном жесте. Почти сразу же затормозила невзрачная «шестёрка». Семён открыл дверцу, приглашающе махнул Алите рукой.

– Я всё равно ничего не поняла, – пробормотала та, засовывая ручку с бумажкой обратно в сумочку и садясь в машину.

– Линейная, два, – сказал Семён водителю. Ему хорошо запомнилось, что замок в квартире некоей учительницы по литературе не был английским и Кирилл, выходя, просто плотно прикрыл дверь. Правда, номер дома и квартиры он не запомнил, но собирался сориентироваться на месте.

Ожидания не подвели: стоило Семёну дойти по Линейной до девятиэтажек, как он сразу вспомнил, которая ему нужна. Они поднялись на второй этаж, и Семён толкнул знакомую дверь. Дверь открылась, он прошёл внутрь, обернулся: Алита неловко мялась у входа.

– Не бойся. – Семён сам не заметил, как перешёл на «ты». Процитировал Кирилла: «Малина чистая. Я про эту квартиру случайно узнал».

Алита внимательно посмотрела на Семёна:

– Сначала ты мне всё расскажешь.

Семён кивнул. Алита вздохнула, зашла внутрь и прошла в квартиру. Семён облегчённо закрыл дверь на замок, зашёл в кухню.

– Чаю будешь? – спросил он громко, наполняя чайник. Ответа не последовало. Семён поставил чайник на плиту, прислушался и крикнул ещё раз: – Алита! Чай тебе делать?

Нет ответа. Семён встревожился и прошёл в зал. Дублёнка валялась на полу, а Алита, приоткрыв рот, лежала на диване и безмятежно спала. Семён улыбнулся, вышел и прикрыл дверь зала.

Пошёл в кухню, закурил. Будущее выглядело туманным и безрадостным… «Обложили», – тоскливо подумал Семён. Институт, бывший надёжным прибежищем и защитой, превратился в ловушку. Знакомых, таких, которым можно довериться, у него не было, и что делать дальше – идей не было тоже. «Ладно, – решил Семён, – утро вечера мудренее». Стащил свитер, тот зацепился за нагрудный карман рубашки, и Семён вдруг вспомнил, что означала привычная тяжесть на груди, на которую он давно перестал обращать внимание, – Вадик. Если кто и может помочь, то только он. Правда, он собирался появиться здесь только через неделю, и то не факт. Насколько Семён знал подобных людей, Вадик запросто мог передумать ещё раз и решить, что его помощь здесь на фиг не нужна. Семён вздохнул, махнул рукой и пошёл в спальню.

Проснулся Семён от запаха чего-то жареного и сразу вспомнил, что за весь вчерашний день ел только один раз – позавтракал вместе с Вадиком утром, ещё в Тайге. Семён потянулся, надел рубашку и, облизываясь, направился к кухне, откуда неслись шкворчащие звуки и аппетитные запахи.

– Доброе утро, – сказал он, заходя.

Алита обернулась от плиты:

– Доброе. Ничего, что я тут расхозяйничалась? Уж больно кушать хочется.

– Мне тоже, – ответил Семён. – И потом, это всё равно не моя квартира.

– А, – отозвалась Алита. – В холодильнике почти всё испортилось, я выбросила. Но яйца вроде ещё нормальные, колбасу копчёную я пожарила. Ты какую яичницу любишь? Глазунью или вперемешку?

– Без разницы, – отозвался Семён, – лишь бы побыстрее.

Алита засмеялась, положила на стол перед Семёном доску, поставила сверху благоухающую сковородку с жареной картошкой и яичницей. Села напротив. Посмотрели друг на друга, потом на сковородку, потом… потом было только мелькание вилок и чавканье.

– Уф, – сказал Семён, откидываясь и протягивая руку за сигаретами.

– Не кури здесь, – сказала Алита, – пожалуйста. И… ты обещал мне всё рассказать.

Семён вздохнул:

– Чаю хоть можно?

– Чаю? Чаю можно. – Алита поднялась.

Семён ещё раз вздохнул:

– Всё началось с того, что я в автобусе увидел эльфа…

– Н-да, – сказала Алита, – люблю фантастику. Спрашивать у тебя, правда ли всё это, я так понимаю, бессмысленно.

Семён жадно пил остывший чай – в горле порядком пересохло.

– И что дальше собираешься делать?

Семён пожал плечами:

– Честно говоря, я не знаю. У меня практически нет вариантов… Вот разве только Вадик. Можно недельку пожить тут, а потом, когда он сюда перейдёт, посоветоваться с ним. Неплохо бы Рорика как-нибудь найти, но как его найдёшь? Если по улицам шарахаться, так нас самих заметут. Так что я не знаю… Может, ты чего предложишь?

Алита вздохнула:

– Ну и ситуация, блин. Даже и не знаю, подумать надо. С этим твоим эльфом мне пока встречаться точно не хочется. Блин! Знаешь, я во всё это до конца так и не поверила… – Она задумалась, рассеянно рисуя пальцем на столе замысловатые фигуры. – Есть у меня один знакомый в Иркутске… точнее, отец одного знакомого, немаленький человек, кстати… Тут телефон есть?

– Есть, – отозвался Семён, – в коридоре на тумбочке. А этот… твой знакомый… если он тебе хорошо знаком, то его слушать могут? И этот звонок мигом вычислят.

Алита засмеялась, вставая из-за стола:

– Не-е, вот кого-кого, а на него в последнюю очередь подумают, чтобы меня найти. Не, не беспокойся. Да он меня и не помнит наверняка, мы из Иркутска лет семь назад съехали, я тогда ещё ребёнком была. Я навру ему чего-нибудь.

Алита вышла в коридор, и вскоре оттуда донеслось удивлённое восклицание.

– Чего там? – спросил Семён.

– Тут… пистолет лежит, – ответил встревоженный голос. – Тяжёлый… похоже, настоящий.

– Это, наверное, Кирилл оставил, – отозвался Семён. – Не трогай, он заряжен может быть. А вообще хорошо, что он его тут оставил – вдруг пригодится.

– Пусть уж лучше не пригождается, – возразила Алита под звуки набираемого номера.

– Пусть, – согласился Семён, выходя в коридор и подбирая с полки у телефона пистолет. – Только пусть уж лучше он будет и не пригодится, чем наоборот.

Но Алите, видимо, как раз ответили по телефону, поэтому она ничего не сказала – только кивнула, послушала трубку, попросила Петра Михайловича, послушала ещё и с извинением положила трубку. Раздражённо полистала маленькую записную книжку.

– Облом, – сказала она. – А больше пока в голову ничего не приходит. Ну что, брат Робинзон, воспользуемся планом «Б»?

– А? – не понял Семён.

Алита махнула рукой:

– Не обращай внимания. Будем сидеть и ждать, пока этот твой Вадик не заявится. Или пока чего-нибудь новое не придумаем.

Семён только плечами пожал и ушёл в ванную – курить. Вернувшись через десять минут, обнаружил Алиту придирчиво изучающей корешки книг в библиотеке, Семён за всё прошедшее время так и не успел рассмотреть квартирку, поэтому тоже заинтересовался. Тем более что библиотека была обширная – три шкафа с книгами занимали всю стену в зале, кроме этого, как помнил Семён, ещё один книжный шкаф стоял в спальне. Алита, заметив интерес Семёна, скептически хмыкнула:

– Не понимаю, как такое можно читать? Тысяча книг, а читать нечего. Хоть бы детективчик какой завалящий. И телевизора нету. Это же со скуки сдохнуть можно. Бедные школьники, чему их может обучить человек, живущий в таком… таком ските?

Семён тоже уже успел оценить состав книжных шкафов.

– И чем же тебя не устраивает эта сокровищница мировой литературы? – язвительно поинтересовался он. – Как же это «читать нечего»? Допустим даже, что полное собрание сочинений Достоевского ты знаешь наизусть, но вот здесь наверняка найдётся много незнакомого даже для такой начитанной девушки. – Семён достал с полки книгу «История русского драматического театра. Том 7» и протянул Алите. Та фыркнула:

– Ой, блин, нашёлся эрудит. Сам-то Достоевского хоть что-нибудь читал?

Семён открыл рот.

– «Преступление и наказание» не считается.

Семён закрыл рот, обескураженно засмеялся и кивнул:

– Да я и из него-то ничего не помню, по совести говоря.

– Типичный случай. Мало кто помнит. Это всё советские школьные министры виноваты. Это ж надо придумать – взваливать на детишек такую массу. «Преступление и наказание» следует читать первый раз лет в тридцать, второй – лет в сорок.

Семён искоса взглянул на Алиту:

– Ты неплохо сохранилась для своих лет, надо заметить.

Алита рассмеялась:

– Это мне моя учительница по литературе говорила. Одна из. И дала нам вместо «Преступления и наказания» «Идиота», чем меня и подставила, когда я в другую школу пошла. Там училка была типа этой, – Алита обвела рукой вокруг, – и, когда я выдала ей фразу про тридцать и сорок лет, возненавидела меня лютой ненавистью. Единственная четвёрка в аттестате у меня из-за неё, вот я и запомнила. До сих пор на эту дуру злюсь, представляешь? Такая неприятная тётка была, мы её, помнится, Жабой прозывали…

Семён засмеялся.

– Ты чего? – не поняла Алита. – Чего смешного?

– Я сразу не сказал. Забыл. А сейчас вспомнил. Кирилл свою училку, ну в чьей квартире мы сейчас сидим, тоже Жабой называл. Может, это та самая?

Алита замерла.

– Не, – сказала она неуверенно, – это вроде в другом городе было, в Волгограде, кажись… – Она нехорошо прищурилась. – Тебе её фотографий здесь не попадалось? Вдруг и в самом деле она? Отомщу!

Семён хмыкнул:

– А ты злопамятная, я посмотрю.

– Ага, – Алита хищно оскалилась, – ещё как. О… ну надо же, Брюсов есть, случайно попал, наверно. – Схватила с полки томик и плюхнулась с ним на диван. Семён посмотрел на неё, вздохнул, взял первую попавшуюся книгу с полки и пошёл в спальню.

Семёна хватило на пять абзацев, после чего он в раздражении захлопнул томик и пошёл искать чего поинтереснее. Потом ещё. И ещё. Когда он пришёл раз в пятый, Алита оторвала взгляд от книги и скептически взглянула на Семёна:

– Просвещаешься? Давай-давай. Лучше поздно, чем никогда.

Семён раздражённо засунул книгу в шкаф и пошёл в кухню за сигаретами. Но пачка оказалась пустой. Огорчённо вздохнув, он пошёл в прихожую, надел куртку, пошарил в кармане и замер. Во-первых, денег у него не было, во-вторых… Во-вторых, не стоило ему появляться на улице. Семён снял куртку и зашёл в зал.

– Слышь, Алита, – неуверенно начал он тактические действия, – а что мы на обед будем есть?

– Ты ж час назад кушал, – рассеянно отозвалась та, не отрывая взгляда от книги.

– Ну пусть не сейчас, но всё равно… Ты ж говорила, что продуктов нет. Надо будет в магазин сходить, наверное.

– Хрен тебе, а не сигареты, – сказала Алита, перелистывая страницу. – Бросай курить, вставай на лыжи.

– Чёрт! – сказал Семён и пошёл ставить чайник. Хоть какое-то развлечение.

Алита отправилась в магазин часа через три и пропала надолго. Семён некоторое время ждал спокойно, потом начал беспокоиться. Когда поздним вечером, спустя шесть с половиной часов после ухода, наконец, раздался условный стук, Семён уже места не находил и встретил Алиту раздражённо-укоризненным:

– Ну где ты так долго?

Алита в ответ хмыкнула и вручила Семёну блок LM. Семён умолк и удалился в ванную.

– Погоди, – крикнула Алита, – не воняй там, я сначала руки помою!

Семён затушил сигарету в струе воды, отнёс бычок в туалет и выкинул в унитаз. Пошёл в зал.

– Блин! – встретила его Алита. – Слушай, курил бы ты на балконе, что ли? Не продохнуть же в ванной от твоего дыма.

Семён вздохнул:

– Я же говорил…

– Да помню, помню, – перебила Алита. – Нельзя, потому что соседи могут заметить, что в пустой квартире кто-то появился, и в милицию стукануть. Это я так – брюзжу. Недовольство выражаю, чтобы ты не думал, что всё хорошо. Мог бы уж потерпеть недельку без курева, а? И лёгкие здоровее были бы.

– Да я и так до последнего сдерживаюсь, – раскаянным голосом отозвался Семён. – Но ты учти, что, во-первых, я и так до этого три месяца не курил, во-вторых, нервничаю я сейчас, а в-третьих, делать совершенно нечего. Ну как тут не курить? Тебе хорошо – обложилась своими тетрадками,…слушай, а что это у тебя за тетрадки?

– Конспекты… – рассеянно отозвалась Алита. – У меня вообще-то сессия вот-вот начнётся, надо подучить. Фантастика фантастикой, но учение всё же свет… а неучёных – тьма.

– Не понял, – насторожился Семён. – Как это конспекты? Откуда?

– Да ладно тебе, – ответила Алита примирительным тоном, откидывая чёлку со лба. – Я и так, как Мата Хари какая-то, пробиралась через соседний подъезд по крыше и потом полчаса у двери прислушивалась.

– Домой ходила, – закипая, сказал Семён утвердительно. – Я ж говорил… Я специально говорил – не ходи ни к кому знакомым, не ходи домой! Им же не обязательно всё время тебя караулить, они могли заклинание в комнате оставить, чтобы оно к тебе прицепилось! Ты что, не понимаешь, что всё это серьёзно?! Что они могут тебя убить и, скорее всего, уже хотят это сделать?

– Ой, не зуди, – Алита сморщилась, – заклинания-заговоры, блин, Ночной Дозор какой-то. Всё равно у меня денег почти не оставалось, иначе на какие шиши я бы тебе сигареты купила хотя бы? Ты, кстати, мне за них ещё даже спасибо не сказал.

– Да разве в сигаретах дело, я б и без них прожил, дело же в другом…

– Без них бы, говоришь, прожил? – задумчиво поинтересовалась Алита. – Как меня травить, так ты без них жить не можешь…

Семён посмотрел на Алиту укоризненным взором, но ничего не добился и лишь махнул раздражённо рукой.

На следующее утро Семён встал в восьмом часу и поднялся на чердак. Алита на предложение Семёна «куда-нибудь перебраться» только хмыкнула скептически, да Семён и сам понимал, что и перебираться некуда, а если Алиту действительно пометили, то их найдут, куда бы они ни подались. Но сидеть просто так и ожидать, пока незваные гости начнут выносить дверь, Семён тоже не мог, поэтому решил покараулить с утра пораньше, справедливо рассудив, что их преследователи тоже люди, и если уж не пришли сразу вслед за Алитой ещё вчера, то наверняка выйдут на работу не раньше утра. Он так и не решил, что будет делать, если вдруг двор заполнят милицейские или ещё какие подозрительные машины, хоть и думал об этом часа четыре, пока мёрз на чердаке. Но, к счастью, ничего делать не понадобилось, и, к обеду окончательно замёрзнув, Семён спустился в квартиру, напугав на девятом этаже какую-то бабку.

Им повезло. Семён не догадывался, но преследователям пришло в голову развесить на них ловушки только вчерашним вечером, и аккурат в то время, когда он сидел на чердаке, двое незаметных людей в квартире Алиты как раз занимались установкой того самого заклинания.

– Замёрз, бедолага, – встретила Семёна Алита сочувственным тоном, – пойдём погреешься. Я вчера коньячку купила. Помирать, так с выпивкой. И обед почти готов.

Семён сразу оттаял и заулыбался. Алита странно посмотрела на него искоса.

– Как не со мной всё происходит, – пожаловалась она. – Ну разве может вся эта ерунда быть правдой? Магия какая-то, параллельные миры, инопланетяне, по Земле шляющиеся, прочая бредень. Ну как в это поверить нормальному человеку? – Алита помолчала. – Да хоть бы и нормальному нечеловеку. Нет, – быстро добавила она, бросив на Семёна короткий взгляд, – я не думаю, что ты врёшь, но поверить во всё это… извини.

– Я понимаю, – сказал Семён, – это ты извини. Я же вижу, что тебе непросто приходится…

Помолчали, глядя друг на друга.

– Кхм, – Алита прокашлялась, – пошли, что ли, кушать? Обед стынет…

Семёну снился замечательный сон про детство, когда он, в первый и последний раз, поехал с семьёй на море. Ожившая, помолодевшая и радостная мама, тёплые волны, белый песок. Семён краем сознания чувствовал, что всё это ему только снится, и спешил насладиться этим тёплым и светлым сном. Но тут его немилосердно ткнули в бок и чей-то голос проорал в самое ухо:

– Ночной дозорррр! Всем выйти из сумрака!

Семён, жалостно сморщившись, попытался ухватить краешек сновидения, но тщетно – оно ускользнуло, как мелкий сухой песок сквозь пальцы, оставив ощущение светлой печали. Семён мрачно открыл глаза.

– Чёрт, – пробормотал он, – мне такой сон снился… Разве так можно?

– Про баб небось, – прокомментировала Алита. – Тем более не фиг валяться. Вам звонок. Междугородный.

– Чего? – не понял Семён, пытаясь сообразить, кто может звонить сейчас и сюда – ему? И насколько это плохо.

– Вадик твой проклюнулся. Предупреждать надо! Я чуть не родила со страху, когда эта фигня затряслась и начала током дёргаться. Ладно, вспомнила, ты что-то там говорил. Иди принимай вызов. Этот настырный Вадик уже час без перерыва долбится.

Семён поднялся и, отчаянно зевая и потирая глаза кулаками, отправился в кухню.

– Ну наконец-то! – На пластинке проявилось встревоженное лицо Вадика. – Я уж думал, приключилось чего. Ты чего молчал?

– Спал, – буркнул Семён.

– А… ну извини, – без малейшего раскаяния отозвался Вадик. – Я в Москве, короче. Точнее, в Подмосковье – в Щедрине. Это во-первых. А во-вторых, я тут пошуршал маленько… Короче, дела тут у вас затеваются некислые, у меня аж мозги греются, как подумаю, какие дела. Встретиться надо, вот что я думаю. Ты где сейчас? И как там у тебя обстоит? Нормалёк?

– Не совсем. – Семён коротко изложил последние события.

– Ишь ты, – отозвался Вадик. – Ар-Лорин с тобой? Это всё меняет. Тащи её сюда. Кровь из носу, её надо на ту сторону переправить. Через портал нечего и пытаться, заметут моментально, но тут – тут можно попытаться.

– Где – тут? – не понял Семён.

– Тут, в Щедрине. Тут музейчик местный, по кличке «Дворянское гнездо», так поблизости – точка перехода пустая, ну без портала. Я и переправился, и небольшую базу прямо в музее организовал. Короче, двигайте сюда и поскорее. Подробности я потом объясню – не забывай, ты фонишь сейчас похлеще, чем Останкинская телебашня. У твоих друзей щас ушки на макушке, могут и сообразить, что к чему. Давай, короче, двигай ногоходами. Звони, если что. – Пластинка в руках Семёна замерла и погасла.

Семён не знал, что его «друзья» действительно держали «ушки на макушке» и мощный выброс радиоволн на окраине Твери засекли моментально. Выброс кончился раньше, чем им удалось определить его точное местонахождение, но того, что определили, было вполне достаточно. Но Семён об этом не догадывался, поэтому они с Алитой спокойно позавтракали, не торопясь, собрались (Алита ещё и посуду перемыла, ворча по поводу того, что ей полагалось бы не мыть посуду, а подпалить «эту халупу» за ту «незаживающую рану», которую хозяйка квартиры оставила в её душе). Семён задумался, крутя в руках пистолет. Скорее всего, он ему уже не понадобится, а если его кто у него заметит, это может сослужить плохую службу. Но потом решил, что терять ему нечего, и сунул пистолет под ремень. Вышли из квартиры и плотно закрыли дверь.

– Что – так и оставишь? – спросила Алита.

Семён пожал плечами:

– Так ключа же нет. А замок не захлопывается.

– Ну ладно, – сказала вдруг повеселевшая Алита, – если её кто ограбит, это будет проявление высшей справедливости. Пошли.

Спокойно спустились на первый этаж и вышли наружу, Семён немного замешкался, застёгивая на ходу куртку.

Приехавшие по их душу не знали подъезда и квартиры, но дом идентифицировали достаточно точно – машины стояли всего в сотне метров от подъезда. Семён как раз вышел на улицу, придержал дверь и собирался было догнать Алиту, успевшую уже отойти от дома, как вдруг услышал со стороны крик «Вон она!» и почти сразу – выстрелы. Пули, цвиркнув, сбили снег с веток куста всего в полуметре от замершей Алиты.

Семён, не раздумывая ни секунды, бросился на дорогу, выхватывая пистолет (ещё порадовался, что не оставил его в прихожей), заметил бегущих к дому вооружённых людей и выстрелил два раза в их направлении. Люди попадали в снег, Семён не заметил, зацепил он кого или нет, быстро схватил Алиту за рукав и затащил в подъезд. Посмотрел на пистолет, чертыхнулся – затвор торчал назад, показывая, что патроны в обойме закончились. «Ладно, – сказал, – не будем их радовать, пусть думают, что патронов у меня ещё до чёрта», – и сунул пистолет обратно под ремень.

Когда возникла надобность, решение пришло сразу – Семён, не медля ни секунды, затащил безвольную и безмолвную Алиту обратно в квартиру, провёл через зал, открыл балконную дверь, вышел наружу. С этой стороны дома никакого движения пока заметно не было, и Семён спрыгнул в снег со второго этажа. Обернулся назад, вытянув руки:

– Прыгай!

К чести Алиты, она не раздумывала, не заламывала рук и не устраивала истерик: спокойно перебралась через перила, свесилась вниз и разжала руки. Семён её не удержал, и оба рухнули в снег. Семён тут же вскочил, поднял Алиту, отряхнул и потащил в сторону частных домов.

– Отпусти, – сказала Алита, вырывая рукав. – Я сама. – И побежала рядом.

До домов добежали без приключений, девятиэтажка скрылась позади, но Семён не обманывался на этот счёт: стоит преследователям сообразить, куда они направились, и они будут здесь через считаные секунды. Поэтому вихляющему по заледенелой дороге сорок первому «Москвичу» обрадовался, как подарку судьбы. Выскочил перед машиной, замахал руками. Автомобиль замотало по дороге, и он еле остановился в десятке сантиметров перед Семёном. Из машины выскочил разъярённый водитель, но Семён и слова сказать ему не дал:

– Командир, отвези на вокзал срочно, три штуки плачу! «У меня нет столько», – прошипела ему на ухо вцепившаяся в руку Алита, но Семён только отмахнулся.

– Так вокзал… далеко же, – попробовал возразить водитель, хотя по лицу его было видно, что он за такие деньги готов их везти куда угодно.

– Не на вокзал, на ближайшую станцию, где электричка московская останавливается. – Семён не дал водителю и этого шанса поворчать. Тот ещё замялся было, но потом, уже не скрывая радости по поводу нечаянно приваливших денег, махнул рукой: «Садитесь», – и полез обратно за руль. «Ручку с бумажкой давай», – сразу обратился к Алите Семён.

Билеты на электричку они купили, но самой электрички не дождались – в последний момент удача им изменила. Стоя на перроне, Семён заметил два уазика, двигающихся по направлению к платформе, и сразу сообразил, что они – по их душу. Быстро осмотрелся, заметил уходящую в лес тропинку и потащил туда Алиту, надеясь, что, может, ещё пронесёт. Тропинка привела их к недостроенному кирпичному зданию. Судя по лежащим вокруг бутылкам, обрывкам бумаг и прочим следам человеческой жизнедеятельности, по тропинке этой ходили в двух случаях: при желании выпить и при желании опорожниться.

Семён не стал отвлекаться на разглядывание мусора и Алите не дал, махнул ей рукой в чернеющий провал двери, подождал, убедившись, что на тропинке вслед за ними никто не спешит появляться, и зашёл внутрь. Семён разглядел в полумраке освещённый прямоугольник уходящего вверх лестничного пролёта и поднялся на этаж вверх. Там оказалось достаточно светло: крыши второго этажа ещё не было. Семён обернулся к проёму лестницы и тихонько позвал Алиту.

– А, – откликнулась она, – ты где?

– На втором этаже, – отозвался Семён так же негромко. – Видишь лестницу? Поднимайся.

Снизу донеслась какая-то возня, негромкое ругательство, и через несколько секунд Алита поднялась на второй этаж, отряхивая полу шубы.

– Подождём здесь, – сказал Семён, – может, пронесёт. Они могут решить, что мы уехали.

– Но не решат, так ведь? – сказала Алита равнодушным голосом. – Жаль. Я бы ещё пожила немного.

Семён ничего не ответил, достал сигарету, закурил глубокими нервными затяжками. Нахмурился, недоумённо зашарил рукой по поясу. Выругался.

– Чёрт. Пистолет посеял. Видимо, когда с балкона прыгали… Хотя в нём всё равно патронов не было, так что…

Но тут другая мысль пришла ему в голову, и он вытащил из нагрудного кармана рубашки «телефон». Вздохнул, нажал на слабо ощущавшийся полукруглый выступ в углу. Пластинка тут же позеленела и замерцала. Секунд через тридцать зелёный фон исчез, и на пластинке появилось изображение недовольной физиономии Вадика.

– Блинский на фиг, – сказал Вадик, – я тут пивка дерябнуть зашёл в кафешку в кои-то веки, а тут ты – лучше момента подобрать не мог? Пришлось в туалет пойти, сейчас тут разговор по сотовому изображаю. Чего-то случилось, что ли?

– Да, – сказал Семён, – выследили нас. Мы сейчас на станции, электричкой собирались в Москву махнуть, но не успели, эти уже здесь.

– Опа, – сказал помрачневший Вадик. – Тебе небось помочь надо?

– Как догадался? – саркастически поинтересовался Семён.

– Ё! Вот ведь непруха… дай подумать. – Вадик почесал в затылке. – Не, раньше чем за час я к вам не доберусь ни при каком раскладе. Час времени у тебя есть?

– Нет, – ответил Семён мрачно, – ладно, если десять минут есть.

– Чёрт… чёрт… – Лицо Вадика исчезло из поля зрения, изображение на пластинке задёргалось, впрочем, лицо снова появилось спустя пару секунд. – А, вот! Может, тебе чего-нибудь надо? Могу обеспечить экспресс-доставку чего-нибудь. Вот, скажем, это кольцо – универсальный компилятор… хотя нет, ты им всё равно пользоваться так быстро не научишься, я его под себя делал, или вот… нет, тоже не то… может, тебе надо чего, а?

– Ствол бы не помешал, – ответил Семён.

– Ствол? А, понял… В принципе можно. Не, точно можно. Сейчас организую. Не уходи с того места, где находишься, – и табличка погасла.

Семён засунул пластинку в карман и принялся ждать. Он ожидал чего угодно – что запрошенное оружие свалится с неба, с хлопком появится перед носом или плавно прилетит по воздуху, но произошедшее превзошло все его ожидания.

– Курьерская доставка, – раздался глубокий баритон у него за спиной. Семён аж подпрыгнул, немедленно развернулся, да так и замер, непроизвольно открыв рот. Рядом таким же соляным столбом застыла Алита. Да и было от чего: перед ними красовался во весь двухметровый рост атлетического сложения мужчина в жёлто-белой униформе UPS, с объёмистым пакетом в руках.

– Кто из вас Семён? – поинтересовался неожиданный гость.

– Я Семён, – сказал начавший соображать Семён, – вот придурок.

– Получите и распишитесь. – Атлет протянул ему мешок и какую-то бумажку.

– Нечем, – мрачно буркнул Семён, забирая мешок.

– Спасибо за покзхщшш-шш. – Голос сорвался в шипение, потом в свист, становящийся всё пронзительнее и пронзительнее, после чего пропал совсем, зато прямо из торса атлета вдруг вылезла табличка синего цвета размером метр на метр с надписью «Ошибка в модуле СПЗВ2, содержимое стека» и с кучей цифр далее.

– Э… а… – сказала Алита.

Семён же засмеялся и сплюнул. Развернул пакет, сунул руку, нащупал содержимое и удивлённо поднял брови. Пробормотал: «Хорошая посылочка», – и вытащил «Калашников». Скептически осмотрел со словами: «Надеюсь, это не такая же имитация?» Автомат производил впечатление настоящего. Семён полез в пакет, достал три магазина, пошарился ещё, с сожалением отбросил пустой пакет в сторону и тут же почувствовал дрожание и покалывания в нагрудном кармане. Достал пластинку, нажал приём. С экрана смотрело улыбающееся лицо Вадика.

– Ну как тебе?

– Хреново, – усмехнулся Семён, – глючит твой почтальон. На вон, сам посмотри. – И он развернул пластинку к стоящему столбом типу в жёлтой одежде.

– Во, блин, – донёсся голос с пластинки. – Слышь, поднеси ближе, цифр не вижу… ага, в модуле распознавания ошибка. Ты чего, послал его, что ли… Нет, вроде я этот вариант отрабатывал…

– Не, – сказал Семён, – всё проще. Я ему сказал, что расписаться нечем.

– Ёшкин кот, – сказал Вадик после секундного раздумья, – вот так на ерунде и срезаешься всегда. Ладно, в следующей версии доработаю. Кстати, кто это с тобой? – Когда Семён крутил пластинкой, Вадик заметил Алиту. – Познакомишь?

– Ар-Лорин, – коротко ответил Семён. – А автомат-то твой хоть настоящий? И долго ещё это чучело глаза мозолить будет?

– А… – отозвался Вадик как будто разочарованно. – Автомат настоящий и даже лучше, чем настоящий, а почтальона я сейчас развею. Поднеси-ка к нему пластинку ещё раз…

– Поздно, – ответил Семён, заметив появившихся на поляне людей с оружием, – пусть уж стоит. – Отрубил связь, толкнул Алиту за прикрытие кирпичной стены и лёг сам напротив того места, где, видимо, по проекту было предусмотрено окно. Преследователи их ещё не заметили, но до этого события явно оставались считаные секунды. Семён взвёл затвор, положил автомат рядом и – чуть в стороне – оставшиеся магазины. Повернул голову, нашёл взглядом испуганные глаза Алиты и ободряюще подмигнул:

– Не боись. Ничего страшного, просто сейчас мы короткий спектакль посмотрим. «Об удалом купце Калашникове», в четырёх актах о тридцати патронах каждый. Это недолго.

– А что потом? – шёпотом спросила Алита. – Нет… не говори. Знаешь, Семён, – она помедлила, – хочу, чтобы ты знал. Я тебе очень благодарна за то, что ты мне помог…

Но договорить ей не дали.

– Вон они! Второй этаж, слева! – раздался выкрик снизу с улицы, и сразу захлопали выстрелы и засвистели пули.

Семён осторожно выглянул в проём, огорчился: кто бы ни были эти ребята, действовали они слаженно. Парами, короткими перебежками передвигались по поляне к зданию, прикрывая друг друга автоматным огнём. Пули летели густо, кирпич оконного проёма, за которым лежал Семён, крошился вовсю. К его удивлению, похоже, стреляли нападавшие не совсем по нему, а выше в проём, где-то на высоту человеческого роста. Сначала Семён решил, что стреляющие просто пугают его, не желая зацепить, и обрадовался. Всё же одно дело – знать, что тебя просто пугают, и совсем другое, когда в тебя стреляют на поражение. Но потом случайно обернулся и понял – жёлтая фигура Вадикова «почтальона» всё так же стояла в полный рост, бесшумно и странно дёргаясь от попадающих пуль. Семён вздохнул, выставил в проём ствол и нажал спусковой крючок. Автомат сухо щёлкнул, но этим дело и закончилось. Семён решил сначала, что автомат либо заклинило, либо Вадик опять что-то там намудрил лишнего и чуть было не выкинул его раздосадованно. Но вовремя опомнился, обозвал себя придурком и перевёл предохранитель в положение стрельбы очередями.

Громкий звук сирены за спиной напугал его так, что он буквально чуть не наделал в штаны. Сглотнув, обернулся. Звук сирены исходил, естественно, от «почтальона»: табличка на его груди пропала, зато фигура вся мигала ярко-красным, заливая весь второй этаж призрачными всполохами. Семён краем глаза заметил Алиту – она сидела, вжавшись спиной в стену и закрыв глаза.

– Зафиксировано нападение на курьера, – громовым голосом заявил «почтальон» и… исчез.

Стрельба прекратилась, снаружи послышались растерянные возгласы. Семён, чувствуя холодную пустоту в груди, воспользовался заминкой и высунулся в проём. Выцелил бегущую фигурку и нажал спусковой крючок. Результат поразил всех присутствующих, но в особенности – самого Семёна. Автомат – обычный АК-47 – отозвался на нажатие спускового крючка странным шипением и выдал длинную, явно больше, чем на тридцать патронов, очередь, звучащую как-то приглушённо и сопровождающуюся тем же шипением. Но странными звуками необычность автомата вовсе не исчерпывалась: пули чертили в воздухе отчётливо светящиеся белёсые полосы, заканчивающиеся маленькими взрывами, – пространство на улице моментально заполнилось огнём, грохотом и криками боли. Ошалевший Семён отпустил спусковой крючок. Перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах звенело. Семён проморгался и попробовал рассмотреть, что творится на расположениях противника. Творились разброд и метания. Сразу пяток голосов командовали одновременно атаковать, залечь и немедленно отступать перебежками. Рядовой состав матерился (те, кому повезло уцелеть), орал (кому не очень повезло) и лежал молча (кому не повезло совсем).

– Охренеть не встать, – сказал Семён, и восхищение пополам с ужасом смешались в его голосе, – вот это автоматик, едрить твою налево. Это же «Катюша» какая-то. Гвардейский реактивный миномёт, блин, переносной вариант.

Видимо, кто-то на улице попытался навести порядок, во всяком случае снаружи снова донеслись выстрелы и пара пуль даже просвистела в относительной близости от окна. Но Семён только хмыкнул, прикинул место, откуда стреляли, и выдал в том направлении длинную очередь. Опять вспышки, грохот и долго не стихающий после прекращения огня шум в ушах. Больше с улицы никто стрелять не пытался. Семён подождал пару минут и дождался – с улицы донёсся голос:

– Бросай оружие и выходи с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно, дом окружён. Если сдадитесь сейчас, я гарантирую…

Но Семён не стал ждать окончания, а громко и весело, пусть и немного с истерическими нотками, расхохотался. Говорящий смешался и замолчал.

– Даю десять минут, – крикнул Семён, – соберите трупы, раненых и уматывайте. Кого увижу через десять минут или кто попытается подойти ближе – сами догадаетесь, что с ними будет.

Ещё Семён вспомнил, что как-то, тысячу лет назад, ВэВэ рассказывал ему об одном полезном заклинании. Он вообще о многих полезных рассказывал, пожалуй, стоило всё же Семёну подучить что-нибудь. Хотя теперь знать это заклинание, пожалуй, надобности уже не было.

– И ещё, – выкрикнул Семён, – на мне Щит Непроницаемости, пули меня всё равно не берут. Рекомендую не глупить. У вас осталось девять с половиной минут. – И добавил тихонько, почти про себя: – А вдобавок я знаю карате, у-шу, кун-фу и ещё много других страшных слов.

Из-за стены донеслось несколько невнятных восклицаний, кто-то кого-то в чём-то убеждал, прозвучало несколько команд, донеслась возня. Семён выглянул: незваные гости определённо собирались убраться, и лишь немногие уходили сами. Через пару минут из-за деревьев послышались звуки отъезжающих машин.

– Вот так, – сказал Семён. – Кто с мечом к нам придёт, получит пулю в глаз.

Выпрямился в полный рост, оглядел порядком перепаханное поле выигранной битвы, удовлетворённо хмыкнул и пошёл к стенке, за которой пряталась Алита. И забеспокоился: она сидела, обняв руками колени, уставившись в пространство невидящим взором, и совершенно не отреагировала на появление Семёна. Он присел перед ней, взял за плечи, потормошил, позвал несколько раз по имени. Безрезультатно. Вздохнув, Семён размахнулся и отвесил пару полновесных пощёчин. На этот раз некоторый эффект появился: Алита захлопала глазами и что-то неразборчивао пробормотала.

– Чего? – не понял Семён.

Алита прокашлялась и ответила:

– Инсс'та а-шая к'ант кель ша-илмари?

Семён помолчал. Покачал головой.

– Вот как, – сказал он тихонько и спросил погромче: – Что-то… случилось?

– Ничего, – ответила Алита после долгой паузы. И добавила: – И всё. Мне… показалось что-то странное. Кажется, я начинаю тебе верить.

– Это хорошо, – отозвался Семён. – Да и вообще, неплохо было, если бы ты вспомнила чего-нибудь, что нам помочь может. Не вспомнила?

Алита медленно покачала головой:

– Нет… я почти ничего не вспомнила… Какие-то люди… и нелюди… Делают что-то непонятное, но очень важное… И вообще…

Алита замолчала. Семён подождал, но продолжения так и не дождался.

– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Пошли-ка на станцию, надо бы всё ж до Москвы добраться. Может, по дороге что вспомнишь.

Станция встретила их запустением. Семён с испугом взглянул на часы, но нет – до прибытия электрички оставалось ещё минут десять. Видимо, народ разбежался, услышав звуки недалёкого боя. Семён пожал плечами и пошёл вдоль перрона – лучше сесть поближе к первому вагону. Вдруг неподалёку что-то щёлкнуло, и воздух наполнился негромким шипением. Семён, привыкший ко всяким потусторонним неприятностям, дёрнулся и заозирался в поисках источника неведомой опасности, но это всего лишь ожил динамик:

– Электропоезд Тверь – Москва прибывает на четвёртый путь ко второй платформе, – объявил безразличный голос на фоне шипящих помех. Платформа была очень похожа на ту, с которой всё и началось, и Семён испытал острый приступ дежавю: казалось, жизнь сделала круг и предоставляет шанс переписать трагические события последних месяцев. Алита встала рядом:

– Не мытьём так катаньем. А я думала, как же я сессию сдавать буду: у меня ещё два зачёта несданных. Блин, знала бы – вообще б ничего не учила. – Она прижалась к Семёну плечом, и он почувствовал тёплую нежность к этой девушке, так неожиданно вырванной из привычной жизни, но не потерявшей при этом духа и чувства юмора.

– Ты молодец, – сказал он. – Не всякий здоровый тренированный мужик так спокойно бы всё это принял.

– Ну, – ответила Алита, – я ж всё-таки инопланетянка. Чуть ли не единственный представитель на Земле – ответственность-то какая, а? Хочешь не хочешь, а надо держать марку.

Алита обернулась к Семёну и тепло улыбнулась. Семён взял в свои руки её тёплую ладошку и улыбнулся в ответ.

Алита хотела чего-то сказать, но приближающийся поезд прервал её, оповестив о своём приближении протяжным гудком. Товарняк застучал колёсами по соседнему пути, поднимая ветер, и Алита, весело смеясь, спряталась за Семёном. Электричка подкралась к их платформе незаметно, стук её колёс был почти не слышен за шумом товарного поезда. Двери второго вагона распахнулись перед ними, Семён зашёл в вагон и обернулся, помогая Алите подняться с низкой платформы.

Воспоминание о платформе в Саратове-47 напомнило Семёну ещё одну электричку и ещё одну опасность: вполне возможно, что в Москве их будут ждать. Даже не просто возможно, а скорее всего так и будет. Поэтому Семён, оставив Алиту сидеть на сиденье, достал Вадиков «телефон», вышел в пустой тамбур. Вадик откликнулся почти сразу:

– Ну что? – спросил он встревоженно, как только появился на экране.

– Нормально, – отозвался Семён, – вроде отбились. Ну да с такой «Катюшей» сложно было бы не отбиться. Чего ты с этим автоматом сделал?

– С автоматом – ничего, – ответил Вадик, – а вот с патронами – чего. Ты какими магазинами пользовался?

– Что значит – какими? – не понял Семён. – Одним, тем, что в автомат воткнут был. Его хватило, хотя я выстрелов с тысячу, наверно, сделал.

– Не, тысячу бы ты не сделал, в одном магазине пятьсот двенадцать патронов. А жаль, что ты другие магазины не попробовал. Там в одном зажигательные пули, типа напалма, а в другом – экспериментальные самонаводящиеся…Хотя, может, и к лучшему. Эти самонаводящиеся поглюкивают иногда – на стреляющего наводятся, так что без щита ими лучше не пользоваться, я как-то сразу не сообразил, когда тебе отправлял.

Семён только головой покачал.

– Ну нормально. С тобой не соскучишься.

– Да ладно. – Вадик виновато улыбнулся. – Всё ж путём вышло, нет? А ты автомат с собой прихватил или как?

– Или как, разумеется. Как, по-твоему, я б его в электричку занёс? В наши-то террористические и антитеррористические времена?

– Ну ладно, – разочарованно вздохнул Вадик. – Надеюсь, хоть спрятал? Я потом как-нибудь их выдерну. Курьера починю и выдерну.

– Спрятал-спрятал, – ответил Семён. – Кстати, я чего звоню-то… Нам в Москве, пожалуй, комитет по встрече организуют сейчас. Так нам бы это, облик какой сделать или ещё как от этой встречи уклониться. Понимаешь, я человек нечестолюбивый и все эти встречи-братания как-то не по мне.

Вадик усмехнулся:

– Понял, сделаем. Ты на какой вокзал прибываешь? На Ленинградский?

– Вроде, – ответил Семён, – я в Москве плохо ориентируюсь.

– Вас, кстати, ещё раньше перехватить могут, так что я раньше подсуечусь… подсуетюсь… короче, организую. Щас, минут через пятнадцать-двадцать вызов будет, ты на него ответь и просто руку на экран положи и этой… попутчице своей скажи, чтобы положила. Подержите так, пока вызов ещё раз не пройдёт – и дело в каске. Всё будет в лучшем виде – хоть в Алмазный фонд сразу топай и карманы камешками набивай – никто внимания не обратит, во как.

– Ты что же, заклинания дистанционно через эту фигнюшку накладывать можешь? – возмутился Семён. – А какого хрена ты это не сделал, когда мы там от пуль прятались?

– Не кипятись, всё путём. Я не мог тогда этого делать, да и щас ещё не могу – я только тогда и сообразил, что такая фича полезной может оказаться. Ща, минут за десять доделаю, потестирую и вам отправлю, годится?

– Извини.

– Да ладно, нормалёк. Так я это, отрубаюсь – доделывать буду, – и Вадик отключился.

Ждали их на вокзале или подобное количество милиционеров на перроне не было связано с его прибытием, Семён не понял – заклинание Вадик смастерил на славу, и никто из просвечивающих пристальными взглядами толпу ментов не обратил ни на него, ни на Алиту ни малейшего внимания. Они спокойно зашли в метро, прошли мимо вахтёрши и спустились по эскалатору. Никто на них не обращал внимания, но и наступить тоже не норовили – здесь работа Вадика выгодно отличалась от рориковского заклинания. Семён поинтересовался у Алиты, не знает ли она, где можно в Москве остановиться, но она покачала головой отрицательно, ответив:

– Я никогда в Москве не была.

– Так, может, мы сходим куда? В Кремль хотя бы, а? Оружейные палаты там, Алмазный фонд. – Семён улыбнулся. – А если чего понравится, так можно будет сразу и прибарахлиться.

Но Алита шутку не приняла:

– Не надо, Семён. Давай закончим со всем этим. Устала я.

– Ладно. Только сначала поспим. Раз Москвы ты не знаешь, то место ночёвки я выберу сам.

И Семён, нимало не смущаясь, повёз её к «Рэдиссон-Славянской». В холле нагло перегнулся через стойку, взял магнитный ключ от двухместного люкса и повёл тихо млеющую Алиту к лифту.

– Ничего себе, – только и сказала Алита, – а нам за это ничего не будет?

– Да не, – легкомысленно отозвался Семён, – но вот завтрака, пожалуй, тоже не будет. И организовать tuj проблемно. А вот в ресторан сходить – это запросто. Бумажка с ручкой у тебя ещё с собой? Щас снимем эту невидимость и пойдём ужинать.

Семён проспал почти до обеда. Солнце уже вовсю светило в зашторенные окна номера, когда Семён, наконец, поднялся, раздвинул шторы, сладко потянулся и, набросив на плечи висевший на вешалке халат, вышел во вторую комнату. Он был уверен, что Алита давно проснулась, и удивился, войдя в полумрак, создаваемый закрытыми портьерами. Подошёл к окну, раздвинул портьеры и удивился ещё больше: Алиты на кровати не было, а сама кровать была аккуратно застелена. Семён встревожился, вышел в прихожую: свет в ванной не горел, и на вешалке не было одежды Алиты. Семён растерянно огляделся и заметил на тумбочке пару пятисотрублёвых купюр и листок бумаги. Семён, полный неприятных предчувствий, схватил его и прочитал.

Семён протяжно вздохнул, негромко выругался и пошёл «звонить» Вадику. Против ожидания, тот не особо огорчился:

– Найдём. Махом найдём. У тебя есть какие-нибудь её вещи? Да даже пусть не её, а которые она только в руках держала?

– Есть, – ответил Семён, глядя на лежащую поверх купюр ручку.

– Тогда никаких проблем. Короче, так. Я сейчас беру всё, что надо, и еду в город. А ты хватай такси и езжай на Павелецкий вокзал. Там и встретимся. За пару часов найдём стопудово. Годится?

– Годится, – ответил Семён. – До связи.

Умылся, почистил зубы, по-быстрому, но плотно позавтракал в местном буфете, оделся и вышел на улицу. Направился было пойти к метро, но, прошагав метров тридцать, передумал и шагнул к проезжей части. На взмах руки от тротуара неподалёку отлепилась сиреневая «десятка» и лихо подлетела к Семёну. Молодой чернявый водитель, широко улыбаясь, распахнул пассажирскую дверцу:

– Садись, друг. Куда едем?

– Павелецкий вокзал. Сколько?

– Двести – и пулей довезу. Моргнуть не успеешь.

– Не, так быстро не надо. – Семён усмехнулся и сел в машину. – Тише едешь – дальше будешь.

То ли его разморило от плотного завтрака, то ли уютная теплота прогретой машины так подействовала, но на Семёна вдруг навалилась неодолимая сонливость.

– Это точно. – Водитель тронул машину с места, обернулся к Семёну и подмигнул ему: – Далеко ехать собрались, Семён Викторович?

Семён сквозь дремоту почувствовал неладное. Наверное, следовало что-то сделать, но совершенно не хотелось. Хотелось спать, поэтому Семён выкинул из головы все сомнения, с удовольствием откинулся в кресле и закрыл глаза.

Семён очнулся мгновенно, рывком и сразу вспомнил все предшествующие события. «Вот же… – подумал он со злостью. – Надо же было так сглупить. Опять попался». Ему захотелось надавать себе оплеух. По ощущениям, он полулежал на чём-то твёрдом, но глаза открывать не спешил, прислушивался. Впрочем, обмануть ему никого не удалось.

– Он проснулся.

Семён скривился и открыл глаза. Под ним было широкое кресло, типа стоматологического, только сделанное из какого-то твёрдого материала. Вокруг, в небольшой комнатке без окон, стояли человек пять и внимательно следили за Семёном. Двоих он знал – Арсеньева и Викторука. Остальные были ему незнакомы и, пожалуй, имели ранг поменьше.

– Здравствуйте, – сказал Семён.

– Здравствуй, здравствуй, блудный сын, – откликнулся Арсеньев с непонятным выражением на лице. – И к чему был весь этот спектакль, а, Семён? Кому были нужны эти шпионские игры? Зачем надо было бить по голове сотрудника института, похищать совершенно непричастного человека, бежать куда-то? А эта перестрелка? Ты знаешь, что на твоей совести смерть шести человек? Это тебя не смущает?

– А смерть скольких человек на вашей совести? – зло отозвался Семён. – Шестидесяти тысяч? Или сколько там проживало в Сорок седьмом?

Арсеньев с Викторуком многозначительно переглянулись.

– Это тебе кот наплёл? – поинтересовался Арсеньев. – И ты, разумеется, поверил ему? С какой стати? А ты не предполагал, что уничтожение Сорок седьмого может быть как раз делом лап этого самого чужого? Так вот знай: так оно и есть. И ещё, не знаю, что он тебе наплёл про Алиту Свиридову, правда же заключается в том, что при рождении ей была записана в мозг важнейшая информация. Информация, которая может вывести человечество на уровень галактической цивилизации, и, более того, информация, которая по праву принадлежит нам. Нам и только нам, Семён. А шавелары пытаются её похитить.

– А в нас вы зачем стреляли? – Семён не спешил раскрывать карт.

Викторук кашлянул:

– Это была моя ошибка. Правду сказать, мы запаниковали. Мы были уверены, что с ней не вы, а тот самый шавелар. Опять же у нас были основания так полагать, разве не так? Какие-то там чудеса творились, оружие это ваше, опять же. Кстати, откуда оно у вас взялось?

Но Семён уже узнал этот голос, и у него пропало всякое желание вести какую-то игру:

– Складно врёте, Геннадий. Забыл-как-вас-по-отчеству. Кстати, всё хотел у вас спросить, кто такой Сахаот?

Викторук с Арсеньевым опять переглянулись, на этот раз недоумённо-встревоженно.

– И кстати, вовсе не шавелар мне рассказал, кто сжёг Сорок седьмой. Это вы, – Семён указал подбородком на Викторука, – всё выложили. В Твери, в институте геодезии. На втором этаже, в коридоре, помните? Вы там с кем-то вели очень интересный разговор, который я нечаянно подслушал.

Викторук выругался.

Арсеньев поморщился:

– Семён, ты всё себе неправильно представляешь. То, что я сказал ранее, по сути своей, правда. Я просто опустил некоторые детали, чтобы не смущать тебя. Ну да, та трагедия – следствие, во многом нашей ошибки. Но, – Арсеньев приложил руки к груди, – неужели ты думаешь, что мы допускали хоть тень мысли, что дело может обернуться так? Мы просто попросили на той стороне помощи против сильного и опасного врага – переправившегося на нашу сторону шавелара. Мы и подумать не могли, что, пытаясь уничтожить одного кота, этот помощник уничтожит целый город. Разумеется, мы немедленно порвали с ним всякие отношения и никогда более его помощью не воспользуемся. Так что ошибка здесь наша, но первооснова всего – проклятый шавелар. Это первое. Второе. Насчёт Алиты. Да, она – чужая. Да, мы её похитили. Но она выросла и воспитана здесь, на Земле. Более того, ей полагались совсем другие условия и совсем другое воспитание. Здесь нам все планы смешала одна сверхамбициозная и полусумасшедшая сотрудница, которая похитила ребёнка и скрывала его все эти годы. Далее, ты, возможно, уже знаешь, что у неё в голове громадный кладезь бесценной информации, и я не понимаю, почему ты решил, что она не должна достаться человечеству? Так что здесь я тоже не соврал. Ответь вот ещё что: ты же, думается мне, полагал переправить её котам – если не секрет, то каким образом?

Семён молчал. Арсеньев подождал и, не дождавшись ответа, продолжил:

– А котяра тебе, я полагаю, наплёл, что они собираются её холить и лелеять? Так вот – это ложь. У них сейчас сложная обстановка, и им совершенно незачем с ней возиться – они выдоят из неё информацию и предоставят её самой себе. Подумай сам, как она сможет там жить? Она теперь уже совсем человек, Семён. Более того, у неё продолжительность жизни не больше, чем у обычного человека. Коты живут лет по пятьсот, а каково будет среди них ей. Ей будет не просто неуютно, ей будет очень трудно там жить.

Арсеньев перевёл дух:

– А у нас она и в самом деле будет жить, как королева. Более того, никто не помешает ей действительно занять какой-нибудь значимый пост. Да и сам подумай, она же, когда всё вспомнит, станет могущественным магом, какой нам интерес с ней ссориться? Это – второе. И третье: про перестрелку. Это ошибка Геннадия Артёмовича. Он превысил свои полномочия, и, уверяю тебя, подобного более не повторится. Поэтому, Семён, я от лица института энергоструктурной физики предлагаю тебе работу и место в совете института. Предоставим квартиру в Москве, достойную зарплату и важное дело. Понимаешь, Семён…

– Понимаю, – перебил Семён затянувшийся монолог, – очень хорошо понимаю. Дайте я догадаюсь, что мне нужно сделать, чтобы получить этот приз. Сказать, где сейчас Алита, выдать всё, что я знаю о шавеларе и рассказать, как я собирался переправить Алиту. Так?

– Незачем ёрничать, – ответил Арсеньев, – но в целом ты почти угадал. Расскажи ещё, кто тебе помог? Кто дал тебе это, – Арсеньев продемонстрировал полупрозрачную пластинку, – и тот суперавтомат? Это кто-то из наших?

Семён промолчал, ответив неприличным интернациональным жестом. Арсеньев укоризненно покачал головой и развёл руками. Собирался что-то сказать, но его отстранил Викторук:

– Хорош. Хватит миндальничать. Вообще я рад, что он уже всё знает. Мне с самого начала была неприятна идея нянчиться с этим изменником.

Повернулся к Семёну:

– Слушай сюда. Если ты хоть немного соображаешь, то должен соображать, что скрыть тебе от нас ничего не удастся.

– Что, пытать будете? – с презрительной интонацией спросил Семён.

– Всё-таки ты дурак. Не будем, хотя, будь моя воля… Но у нас есть множество других, совершенно безотказных способов. Может, ты не будешь отнимать у нас драгоценное время и расскажешь всё сам?

Семён повторил свой недавний жест. Викторук отвернулся и махнул рукой поджидающей тройке:

– Он целиком ваш. Забирайте его, пока я ему чего-нибудь не повредил.

И на Семёна снова накатила непреодолимая сонливость. Он только успел заметить, как двое безмолвных типов споро подхватили его под руки, и вокруг снова сгустилась темнота.

На этот раз пробуждение было менее приятным: голова не болела, она просто трещала. Семёну даже захотелось придержать глаза пальцами, пока они не вылетели из орбит. Он с трудом принял вертикальное положение, застонал от накатившего всплеска головной боли. Приоткрыв глаза узкой щёлкой, осмотрелся. Бетонные стены, железная дверь с окошком и глазком, кушетка, стул, раковина и унитаз. Режущий глаза свет голой лампочки в забранной решёткой нише.

Камера.

Семён, превозмогая боль, подошёл к двери, постучал. Подождал, никто не откликнулся, а пульсирующие удары в висках стали совсем невыносимы, и, шипя от боли, он вернулся к кушетке, лёг обратно и закрыл глаза.

Второй раз очнулся от негромкого голоса. Кто-то звал негромким голосом, видимо, его:

– Эй. Эй, мужик.

Семён разлепил глаза, поморщился. Голова ещё побаливала, но уже терпимо. Он посмотрел в сторону двери и увидел, что окошко приоткрыто и через него видно лицо немолодого мужчины.

– Вставай, слышь, я это… пожрать принёс.

Семён встал, подошёл к двери и взял протянутую тарелку с какой-то кашей, пластиковую ложку и пластиковый же стакан с каким-то питьём.

– Спасибо, – сказал равнодушным тоном.

– Да не за что, – отозвался мужчина с готовностью. Похоже, он был не прочь поболтать. – Меня Сергей Ильич зовут.

– Семён, – отозвался Семён, показывая, что разговаривать ему не хочется.

Сергей Ильич усмехнулся:

– Да ты меня не шарахайся, мне самому противно, что из меня тюремщика сделали. Я кандидат наук, между прочим. И должен тут баланду таскать. Ладно хоть унитаз в камере есть, а то бы ещё парашу выносить пришлось. – Сергей Ильич вдруг хитро подмигнул и добавил: – А ты не расстраивайся, всё, что они из тебя вытащили, им на пользу не пошло, лажанулись они, короче, по полной программе.

Семён заинтересовался;

– Да?

– Точно говорю, – оживился Сергей Ильич, – как есть подчистую лажанулись. Девку не нашли, да ты и сам не знал, где она. Кота тоже не нашли. А товарища твоего спугнули. Что-то они там не так сделали, и, пока они до Щедрина ехали, он уже свалил да ещё бомбу какую-то оставил. Геннадий Артёмович ходит злой, как собака, рычит и гавкает, разве что не кусается.

– Так им и надо. – Семён обрадовался.

– Ага. – Сергей Ильич вдруг насторожился: – Идёт кто-то. Ну не скучай, пойду я.

Семён провёл в камере три дня и, если бы не неожиданный собеседник, пожалуй, потерял бы счёт дням. Никто другой им не интересовался, и, если верить Сергею Ильичу, никаких новостей касательно Алиты, Вадика и Рорика не было. Впрочем, Семён надеялся их и не услышать. Но на четвёртый день новость о Рорике пришла к нему сама.

Семён проснулся от странного шума за дверью. Он приник ухом к металлу и жадно вслушивался. Кажется, прозвучало несколько выстрелов. Донеслись какие-то выкрики, потом всё стихло. Семён ждал и слушал. Странный шелест прозвучал прямо за дверью. Семён замер, прислушиваясь.

– Отойди от двери, – прозвучал странно модерированный голос, который Семён сразу узнал. Обрадовался и отскочил внутрь камеры. По двери пошли волны, как будто она была не металлической, а резиновой. Потом её стало корёжить, с неё начала слетать краска, и, наконец, выгнувшись дугой, дверь упала наружу, в коридор. Рорик (разумеется, он, кто же ещё) переступил через неё и, пригнувшись, зашёл внутрь камеры. Структуры активированных заклинаний вились вокруг него встревоженным роем разноцветных линий.

– Ты нашёл ар-Лорин? – спросил он сразу.

– Привет, – ответил Семён улыбаясь, – нашёл. И снова потерял. Но у меня есть… были её вещи. И… короче, один человек обещал её по этой вещи найти меньше чем за день. Надо только найти, куда они дели всё, взятое у меня.

Рорик повёл ушами:

– Пошли.

Едва поспевая за быстро шагающим по коридору Рориком, Семён следил за его действиями, открыв рот. Он впервые видел работу хорошего боевого мага, да и то – где б ему было видеть это раньше. Рорик шёл куда-то к намеченной цели, не останавливаясь, а структуры вокруг него жили своей жизнью: связки разноцветных полос убегали вперёд за угол (там что-то рушилось и доносились крики), ныряли в стороны в попадающиеся по дороге двери (за ними тоже что-то рушилось и гремело). Временами навстречу попадались пытающиеся организовать какое-то сопротивление местные бойцы-заклинатели, тогда перед Рориком мгновенно выстраивалась мерцающая сетка защитных заклинаний, активизировались какие-то структуры, со змеиным шипением проносящиеся вперёд, сметая всё на своём пути, как струя воды из пожарного рукава. Звуки выстрелов почему-то звучали совсем тихо, напоминая негромкие аплодисменты. Короткие яркие вспышки на щите в метре пред Рориком обозначали места попадания пуль. К чести шавелара, используемые им заклинания явно не были летальными, только оглушающими, хотя тем, кого придавливало и зашибало разлетающимися тяжёлыми предметами, явно везло меньше.

Так прошли два коридора, поднялись по лестнице один пролёт и оказались на первом этаже какого-то здания. Подобно урагану, обрушивающемуся на прибрежные деревеньки, сея ужас и разрушение, прошли на второй этаж и остановились перед закрытой железной дверью. Семён ожидал, что Рорик использует тот же способ, что и с дверью его камеры в подвале, но здесь шавелар осторожничать не собирался: быстро махнул рукой (Семён даже не успел заметить метнувшуюся связку структур), и толстая железная дверь просто вылетела внутрь. Пролетела всю комнату, с жутким грохотом врезалась в противоположную стену, постояла секунду и рухнула плашмя. В воздухе остался запах раскалённого металла и бетонной крошки. Комната была заставлена стеллажами, у входа стоял стол, за которым с видом совершеннейшей обалделости сидел сухонький мужичок затрапезного вида с булкой и пакетом кефира в руке. Из наклонённого пакета тянулась тонкая белая струйка прямо на штаны мужичка. Рорик, не обращая внимания, прошёл в глубь комнаты, а Семён, проходя, осторожно вынул кефир из руки сидящего и поставил на стол.

– Это? – спросил Рорик, остановившись у очередного стеллажа. Семён посмотрел и обрадовался: там лежали его вещи, в том числе главные – ручка Алиты и Вадиков «телефон». Пачка сигарет лежала там же, а вот тысяча рублей куда-то пропала. Семёна это огорчило, причём не столько пропажа денег, сколько то, что и здесь, в институте, нашлись охочие до чужих денег проходимцы. Вполне возможно, конечно, что изъятые деньги и драгоценности хранились отдельно, но Семён почему-то в этом сомневался.

– Ага, – ответил Семён радостно, хватая искомые предметы и распихивая их по карманам. При этой процедуре сидевший у входа мужичок зашевелился и начал подавать признаки жизни:

– А… эта… Требование по форме 181-а… – но под взглядом Рорика замер, как загипнотизированный кролик, и снова замолчал. Поддавшись шутливому настроению, Семён, выходя из комнаты, прихватил с ближайшего стеллажа какую-то шляпу и нахлобучил её мужичку на голову. Мужичок завизжал, вскочил, махая руками, шляпа свалилась с его головы и, семеня невесть откуда взявшимися ножками, забилась под стеллажи. Мужичок залез с ногами на стол, опрокинув многострадальный пакет с кефиром, и сидел там, поскуливая и глядя вокруг ошалевшими глазами. Семён хмыкнул и поспешил за Рориком.

Вадик откликнулся не сразу. Они уже вышли из здания, оказавшегося, как и предполагал Семён, одним из корпусов института биохимии, и шли теперь куда-то по Кутузовскому проспекту. Точнее, шёл Рорик, а Семён спешил за ним, частенько переходя на бег – походка у представителя иной цивилизации была на редкость стремительной. Три раза экранчик устройства, не дождавшись ответа, из зелёного снова становился чёрным, и Семён уже забеспокоился – не отловили ли, наконец, институтские Вадика. Но на четвёртой попытке на экране появилось встревоженное лицо:

– Это ты? В смысле, ты свободен? Как?

Вместо ответа Семён повернул пластинку экраном к спине Рорика.

– Ух ты, – отозвался Вадик заинтересованно. – Шавелар, да? А покажи его спереди. Чё, он тебя вытащил, да? А как?

– С шумом, – улыбнулся Семён. – Это было… нечто.

– Блин, – сказал Вадик с завистью, – я б посмотрел. Вечно мне не везёт. Вот бы у кого поучиться. Может, ты его попросишь и он подкинет мне парочку заклинаний?

– Может, и попрошу. Но позже. Ты где сейчас?

– В бегах, – Вадик досадливо поморщился, – заныкался тут у кореша одного, как мою берлогу накрыли. Хотя я им там парочку сюрпризов оставил, так что не думаю, чтобы чего-то растащили. Ну да ладно. Какие планы?

– Найти ар-Лорин, – сказал Рорик, не оборачиваясь.

– Найти Алиту, – одновременно сказал Семён.

Вадик хмыкнул:

– O'кей. Найти так найти, искалка у меня давно готова, но я бы хотел кой-чего из своей берлоги забрать. Ты бы не мог со своим шавеларом в Щедрино подъехать, чтобы меня прикрыть? А потом сразу искать отправимся.

– Он не мой, – сказал Семён.

– Поехали в Щедрино, – сказал Рорик, резко развернувшись и двинувшись обратно. – Так правильно.

– Ага, – сказал слегка обалдевший Семён, еле увернувшийся от столкновения с Рориком (точнее, это ему так показалось, что увернулся он), – уже едем, я так понимаю.

– Ну ладно, – сказал Вадик, – тогда до связи. А то тут ретрансляционная станция неподалёку, и я там уже какую-то суету нездоровую наблюдаю. В Щедрине приеду, звякну, – и отключился.

До Щедрина доехали самым неожиданным способом: Рорик шагнул к проезжей части, и тут же из двигающегося по проспекту потока машин вырулила «девятка» и встала напротив них. Семён, наученный горьким опытом, насторожился, но Рорик, ничтоже сумняшеся, сел на переднее пассажирское сиденье, и Семёну осталось только поспешить усесться на заднее.

– В Щедрино, – сказал Рорик, и водитель рванул. Шины взвизгнули раз, другой, а потом визг стоял, как казалось Семёну, просто непрерывный. «Девятка» летела по городу с немыслимой скоростью (в какой-то момент на очередном вираже Семён заметил стрелку в районе цифры 150 на спидометре). Впереди идущие машины шарахались в стороны. Сначала Семён подумал, что водители отворачивают, увидев их в зеркале – от греха подальше, но потом заметил извивающихся впереди машины змей-заклинаний и всё понял. Неоднократно Семён замечал на обочине ошеломлённое лицо гаишника, и неудивительно, что уже километров через десять они собрали целый кортеж несущихся следом сине-белых машин с включёнными мигалками и сиренами, вдобавок что-то одновременно вопящих по громкоговорителю. Семён полюбовался на эту иллюминацию, потом тихонько ткнул Рорика в спину. Тот обернулся, посмотрел в заднее стекло:

– Знаю. Не помешают, – и повернулся обратно. Уж неизвестно, что там с ними Рорик сделал, но преследователи моментально отстали. Семён обернулся назад, пытаясь рассмотреть, что там случилось, насколько это вообще можно было сделать в дико мотающейся машине, но толком не смог. Похоже, они просто остановились. «Наверное, бензин кончился», – пробормотал Семён, садясь обратно в кресло.

Подобный кортеж по дороге они собирали ещё трижды, а за четвёртым кольцом им устроили шикарную встречу – с кучей мигалок по курсу, качественно перегородив дорогу фурами и грузовиками. Увидев эту картину, Рорик коротко пошевелил ушами, потом закрыл глаза и вытянул руки в сторону движения. То, что случилось после, Семён не забудет никогда. Как игрушечные машинки, по которым пнул расшалившийся ребёнок, машины заграждения сверкающими брызгами взлетели в воздух, расчистив полотно дороги. Медленно и грациозно взмывали в воздух громадные грузовики, немного быстрее, кувыркаясь и мигая синими отблесками, летели легковушки ГИБДД. Отпечаталась в памяти картинка – перед лобовым стеклом уходящий вверх торец фуры с горящими габаритами, надписью «Long vehicle», и всё это безобразие осталось позади. Семён снова быстро обернулся и ещё пару секунд видел, как воспарившие машины, вновь ощутив действие земного притяжения, рушились обратно на землю, прежде чем очередной холм скрыл от него эту сюрреалистическую картину. Больше их останавливать не пытались, только минут через десять высоко над машиной нарисовался вертолёт и сопровождал их до самого Щедрина.

Но, видимо, в планы Рорика не входили никакие наблюдатели, потому что сразу после указателя «Щедрино» вертолёт дёрнулся, завихлял, развернулся и быстренько свалил за горизонт. Машина проскочила первые дома и остановилась. Водитель, за всё время поездки так и не проронивший ни слова, сказал:

– Приехали. Щедрино.

– Хорошо, – ответил Рорик. Семён бы не удивился, протяни тот водителю пару зелёных купюр, и оказался почти прав в своих ожиданиях – Рорик бросил на сиденье несколько купюр, похоже, тысячерублёвых, вылез из машины и пошёл по улице.

– Эй, погоди. – Семён быстро выбрался и поспешил следом.

Оставленная машина развернулась и медленно-медленно уехала по обратной дороге.

Щедрино оказалось довольно крупным посёлком городского типа, но они в него заходить не стали, пройдя насквозь какую-то окраинную улицу. Прошли мимо последних домов и поднялись на пригорок, откуда открылся замечательный вид на окрестные поля, берёзовую рощу и двухэтажное белокаменное здание за решётчатой оградой. Семён сразу понял, что это и есть цель их путешествия. Табличка у калитки только подтвердила его догадку. «Областной краеведческий музей „Дворянское гнездо“» значилось на ней буквами, стилизованными под древнеславянскую вязь. Рорик толкнул решётку, замедляя шаги, прошёл полдороги до здания и остановился.

– Достаточно, – сказал он, обернувшись к Семёну.

– А? – не понял тот.

– Здесь точка перехода. Врагов поблизости нет и некоторое время не будет. А потом… Возьми, – шавелар протянул Семёну пару неизвестно откуда появившихся шнурков, – надень сам и отдай товарищу. Вас не заметят.

– Куда надеть? – поинтересовался Семён, принимая дар.

– Куда хочешь. На шею, на руку, на ногу. Найдите ар-Лорин и приведите сюда. Я встречу вас здесь, – и Рорик просто исчез.

– Чёрт, – сказал Семён. – А если Алита не захочет сюда идти? – громко спросил он пустоту. – А если мы её не найдём? А если нам помешают? А если… – но пустота оставалась равнодушно-безответной, и Семён только сплюнул с досады. Достал пластинку.

– Привет, – откликнулся Вадик, – я задерживаюсь. Чего-то ментов вокруг набежало, как тараканов в хате алкоголика. Вы там, часом, чего-нибудь не учудили опять?

– Угу, – сумрачно откликнулся Семён, – опять.

– И чего? – заинтересовался Вадик.

Семён вкратце рассказал.

– Исчез, говоришь? – Вадик хмыкнул. – Не нравится мне это чего-то. Ну ладно, ты там погуляй пока где-нибудь в сторонке, я буду минут через двадцать. – И экранчик погас.

Но не прошло и пятнадцати минут, как Семён заметил спешащего по дороге от посёлка человека. Человек подошёл поближе, и он не только узнал Вадика, но и с удивлением отметил, что тот и одежду носил ту же, что и на той стороне.

– Привет, – радостно сказал Семён, крепко пожимая протянутую руку, – рад тебя видеть. А ты чего это так вырядился?

Вадик смутился:

– Привет. Да понимаешь, привык я к ихней одежде. Свободнее она как-то, что ли, а может, просто дело привычки. Оделся по-земному, да чего-то не то. Там жмёт, здесь напрягает. Ну и плюнул, я всё равно под обликом хожу, да и подогрев у меня автономный, чё тут по одежде заморачиваться? Переоделся в привычное, короче. Ну давай, чё там этот котяра оставил, а то, по-моему, щас сюда менты нагрянут. Их в посёлке – как файлов в «Виндоусе».

Семён протянул шнурок. Вадик взял, посмотрел недоумённо, потом всмотрелся пристальнее. Покачал головой, поцокал восхищённо языком.

– Тонкая, однако, работа, – сказал и с видимым удовольствием повязал на запястье, на манер хипповой фенечки. – Ну давай, я щас тут смотаюсь на пять минут, и пойдём за этой твоей ар-Лорин.

Она не моя, – хотел сказать Семён, но запнулся.

– А куда Рорик-то делся? Я так смотрю, ты понял? – спросил он вместо этого.

– Чего ж непонятного? – рассеянно отозвался Вадик. – Я ж тебе говорил уже – точка перехода тут, на Танатос. Пустая, без портала. Хрен его знает, почему Основатели эту точку зевнули. У меня есть идеи, ну… Не думаю, что сейчас они тебе интересны. Да и неважно. Короче, достаточно крутой маг может перейти тут без всякого портала. А что шавелар этот – маг, крутой более чем достаточно, было ясно и так. Решил, сталбыть, зачем-то домой смотаться. Ну я пошёл – ща вернусь.

И Вадик быстрым шагом направился к зданию музея. Прошёл в калитку, подошёл к входу в здание, потолкал дверь. Подождал немного, потом достал из кармана ключ и, открыв дверь, скрылся внутри.

Минут через пять до слуха Семёна донёсся звук хлопка, и в окнах музея сверкнул отсвет. Почти сразу же в дверях появился Вадик, слегка взъерошенный и трущий руками глаза.

– Порядок, – сказал он, подходя. – Теперь надо до следа ар-Лорин добраться. Ну в смысле туда, где она проходила. Я пёсика своего на её запах настрою, на след поставлю, он её в пять минут догонит и метку на неё поставит. Потом мы её по этой метке и найдём. Идея ясна?

– Её Алита зовут, – сказал Семён. – А чё это там хлопнуло?

– Сюрприз мой. – Вадик пожал плечами. – Глюкнуло чего-то, по идее, он не должен был на меня срабатывать. Ну да ладно, я так понял – возражений нет. Давай, поехали, где ты э… Алиту утром потерял, – и он подмигнул Семёну.

– Поехали.

И само Щедрино, и перрон вокзала были заполнены милицией сверх всякой меры. Возле выезда на шоссе стояла злополучная «девятка», окружённая десятком автомобилей, как в милицейской раскраске, так и «в штатском». Вадик спокойно пошёл мимо толпы милиционеров, Семён с некоторой опаской последовал за ним, но, заметив, что никто не обращает на них внимания, приободрился: видимо, Рориковы фенечки работали. Вадик вдруг остановился и удивлённо уставился куда-то в глубины столпотворения.

– Что за чёрт? – пробормотал он и, нагло расталкивая милиционеров, полез в самый центр скопления защитников правопорядка. Последние, однако, крайне бесцеремонного обращения с ними как будто и не замечали. Вадик пробрался внутрь и ухватил за плечо мужчину в зелёном свитере.

– Во, блин, – сказал он, – Афоня, ты, что ли?

Мужчина молчал и моргал глазами. Семён его узнал – это был тот самый водитель, что привёз их сюда из Москвы. Вадик, раздавая пинки и удары направо и налево, вытащил водителя из окружения милиционеров и подвёл к Семёну. Оставшиеся без добычи менты растерянно крутили головами.

– Прикинь, как тесен мир. Кореш это мой – Дениска Афанасьев. Что-то менты от него хотят, ща разберусь, помогу, если что, и пойдём, – сказал Вадик, пристально рассматривая Дениса.

– Я знаю, чего хотят, – откликнулся Семён, улыбаясь. – Это он нас с Рориком из Москвы сюда вёз.

– Блин! Блин… Вы чё, кого-нибудь другого отловить не могли? Проблемы же у человека будут – соображать надо. Не, – Вадик решительно помотал головой, – так делать не годится… Ладно уж, займусь восстановлением справедливости. Айда с нами, – сказал он уже Денису и направился дальше, в сторону вокзала. Денис молча поплёлся следом. Семён хихикнул.

– Чё лыбишься? – поинтересовался Вадик, не оборачиваясь. – Я по дороге на него пару отражений наложу, и менты про него думать забудут. Ну смутно будут помнить какого-то типа, который куда-то сбежал – и всё. Тут вы и так столько чертовщины натворили, что ещё одна маленькая неувязка никому не помешает.

– Машина-то у ментов осталась, они потом по ней всё равно его найдут и достанут.

– Блинский на фиг, – Вадик резко остановился, – а ведь и точно. Надо ещё и машину почистить. Ща, погодь.

– А зачем чистить, поехали на ней же обратно. Электричка когда ещё придёт.

– Точно. – Вадик показал большой палец. – Голова, правильно мыслишь. Денис, айда, поведёшь машину. – И Вадик направился обратно к потерянно бродящим вокруг машины милиционерам. Подтолкнул Дениса к водительскому месту, в Дениса сразу попытался вцепиться какой-то лейтенант, но получил от Вадика кулаком в ухо и отстал. Вадик сел на переднее пассажирское сиденье и приглашающе кивнул Семёну:

– Садись, поехали.

– И стоило болтаться, – пробормотал Семён, залезая на недавно оставленное заднее сиденье «девятки».

Проезжая мимо разбросанных по обочинам машин, обозначающих место бывшего заграждения, Семён поинтересовался у Вадика:

– А чего этот Денис… замороженный какой-то? Он всегда такой?

– Да нет, – рассеянно отозвался Вадик. – Это, видно, кота твоего работа. Хорошо, что напомнил, а то я и подзабыл как-то.

Вадик сделал пару пассов руками в сторону водителя, присмотрелся и сказал:

– Порядок.

Результат не замедлил проявиться. Машина завиляла, съехала на обочину, водитель окинул сидящих в машине безумным взглядом, остановился на Вадике. В глазах Дениса мелькнуло узнавание:

– Вадик, ты? Что происходит? Что со мной происходит?! Я… Мне казалось… Скажи, я что, с ума схожу? Почему я…

Вадик поморщился и махнул рукой. Денис замолчал.

– Поехали, – сказал Вадик со вздохом. Машина тронулась и, набирая скорость, двинулась по шоссе в сторону Москвы. Денис молча смотрел вперёд. Семён откинулся на спинку сиденья и в голос захохотал.

Указатель «МКАД» промелькнул и остался сзади.

– Ну, – подал голос Вадик, – куда ехать-то? Где ты последний раз её видел?

– Поехали к «Рэдиссон-Славянской».

Вадик хмыкнул, но комментировать не стал.

Остановились у гостиницы, вышли из машины. Семён подошёл к входу в отель и повернулся к Вадику:

– Думаю, она вышла здесь, – сказал он, пожав плечами, – три дня назад.

– Вещь давай, – сказал Вадик, роясь по карманам. – Почему – думаешь? Ты её не видел, что ли?

– Спал я, – сказал Семён, протягивая ручку.

– Аа-а-а-а, – протянул Вадик многозначительно, – спал, значит… Утомлённый весь небось?

– С чего это? – возмутился Семён, краснея. – Ничего такого не было. Мы в разных кроватях спали. И вообще, между нами ничего нет.

– Ага… Спали, значит, в разных кроватях… А не спали – тоже в разных? – Вадик подмигнул Семёну, улыбнулся, потом посерьёзнел: – Опа. Есть след. Всё, айда в машину. Минут через десять сигнал будет.

В машине Вадик достал небольшую круглую коробочку и пристально в неё уставился. Семён перегнулся вперёд и посмотрел. Вадик держал в руке нечто, очень похожее на компас, только стрелка его не показывала на север, а медленно крутилась на своей оси, делая один оборот где-то за десять секунд. Семён некоторое время смотрел на стрелку и уже собрался спросить, чего это там Вадик разглядывает, как вдруг стрелка дёрнулась, шустро повернулась на четверть оборота и замерла неподвижно. Вадик радостно воскликнул и покрутил коробочку в руке – она вела себя в полном соответствии с внешним видом, упорно указывая стрелкой куда-то в сторону.

– Есть сигнал, – сказал Вадик, – поехали. Направление – северо-северо-запад. Давай, Денис, в сторону Митина.

Машина тронулась.

Компас, как оказалось, указывал не только направление на объект, но и расстояние до него. Тонкая красная окружность под стрелкой легонько пульсировала и меняла размер, потихоньку уменьшаясь, пока они ехали по Ленинградскому шоссе. Семён не взялся бы определять, насколько кружок уменьшился, но Вадик вполне уверенным тоном переводил его размер в метры и километры. Когда до Алиты, по словам Вадика, осталось меньше километра, Семён забеспокоился. Потому что начал узнавать местность. Где-то неподалёку находилось не что иное, как институт. И не какой попало – а институт биохимии имени того самого Калерина.

– Ага, – сказал Вадик, – там же эта… институт мой родной, едри его в корень. Это что же выходит?

– Вот-вот, – встревоженно отозвался Семён. Они переглянулись. Проехали ещё метров триста, знакомые здания уже показались в конце улицы.

– Да нет, – неуверенно пробормотал Вадик, пристально вглядываясь в компас. До неё всего-то метров сто осталось, а институт ещё вона где…

Но Семён уже заметил на тротуаре знакомую фигурку. Воспользовавшись медленным движением машины, выскочил из неё, споткнулся, но удержался на ногах и молча бросился вперёд, не обратив внимания на удивлённое восклицание Вадика.

– Алита, – негромко позвал Семён, не добежав до неё двух шагов.

Алита быстро обернулась, испуганное выражение мелькнуло на её лице и сменилось радостью.

– Семён! – воскликнула она, бросаясь к нему на шею. – Как хорошо, что тебя нашла!

– Э… – сказал Семён, чувствуя лёгкую растерянность. Осторожно обнял Алиту.

Машина остановилась возле них, пассажирская дверь открылась, и наружу выбрался сияющий Вадик. Алита отстранилась от Семёна (он с сожалением раскрыл объятия) и настороженно уставилась на Вадика.

– Кто это?

– Не пугайся, – быстро сказал Семён, – это Вадик, я тебе про него рассказывал, помнишь?

– А, помню. – Алита расслабилась и снова обернулась к нему. – Сёма, я всё вспомнила. Всё-превсё. Ну, может, не всё, но мне надо в Шалмари.

Ну вот и всё. Семёна охватила щемящая грусть.

– Смотрите на экранах кинотеатров! – воскликнул Вадик. – Вспомнить всё – два. Марс атакует опять. Блин.

Алита, склонив голову, посмотрела на Вадика:

– Как я понимаю, это ты должен переправить меня в Шалмари. А-шаенн л'и Нарта ко ххае, т'аял?

– Во-первых, – отозвался Вадик, – мне не совсем понятно, кому должен. Во-вторых, последнюю фразу я совершенно не понял. А в-третьих…

– А в-третьих, – перебил Семён, – давайте-ка мы отсюда для начала куда-нибудь переберёмся. Главный корпус как на ладони, чего доброго, глянет какая скотина в окно, а тута мы – все трое, только упаковки подарочной не хватает.

– И то дело, – кивнул Вадик и полез обратно в машину. – Садитесь, что ли.

Семён с Алитой влезли на заднее сиденье.

– Ну, блин, – сказал Вадик водителю, – судьба у тебя, видать, такая. Уж не обижайся, Денисыч, но мы тебя ещё попользуем. Поехали в Щедрино обратно, – повернулся назад. – Менты придорожные, я чувствую, просто-таки на дерьмо изойдут сегодня.

Водитель молча тронул машину.

Ехали, ничем из потока не выделяясь, и до Щедрина доехали без приключений. Но перед самым въездом в посёлок Вадик остановил машину.

– Чего встали? – удивлённо поинтересовался Семён. – Поехали бы до упора.

– Ментов много, – ответил Вадик, пожав плечами. – Туда-то доедем, а обратно… мало ли… Сдаётся мне, нам всем на той стороне придётся остаться. Так Дениска обратно один поедет, и его запросто тормознуть могут. Мало ли, может, и моя защита не поможет. А мы и так его засношали по самую плешь, мне уже стыдно как-то – всё же приятель мой… был когда-то, да и вообще человек неплохой. Невезучий только вот.

– Ну ладно. – Семён неохотно выбрался из машины и помог вылезти Алите. Вадик о чём-то пообщался с водителем, после чего вышел из машины и захлопнул дверцу. «Девятка» споро развернулась и второй раз за этот день направилась в сторону Москвы.

– Ты его хоть расколдовал? – поинтересовался Семён.

– Ага, – кивнул Вадик, провожая взглядом машину.

– И чего он?

– А ничего – я ему ложные воспоминания подсадил… «Люди в чёрном» смотрел? Типа того.

«Девятка» скрылась за поворотом. Вадик вздохнул и повернулся к спутникам:

– Я, правда, эту штуку с ложными воспоминаниями ещё толком не отладил, ну да вроде нормально прокатило – без глюков.

– М-да, – только и сказал Семён. – Надеюсь, к нам ты ничего такого… неотлаженного… применять не будешь?

Вадик только хмыкнул.

Не успели зайти в посёлок, как Вадик вдруг развернулся и, ухватив Семёна за рукав, потащил его обратно, бормоча: «Не подавай виду, всё нормально, идём со мной и делай вид, что всё время туда шли». Ничего не понимающая Алита постояла секунду в растерянности, потом последовала за ними. Завернули за угол.

– Блинский на фиг! – Вадик отпустил Семёнов рукав. – Чуть не влипли. Ты заметил? Там эти – из института. Фенечки шавелара против них, может, и помогут, а может – и нет. И в любом случае, её, – он ткнул пальцем в Алиту, – я протащить незамеченной точно не смогу.

– Погоди – я ей свою отдам, а сам здесь останусь. Ты её на ту сторону переправишь, потом вернёшься за мной.

– Э нет. – Вадик покачал головой. – Пока я переход открывать буду, шуму тут столько подымется, что тихо обратно вернуться никак не выйдет. Да и всё равно не особо я уверен, что эти шнурки помогут незамеченными мимо пройти. Народ там, похоже, довольно крутой, на фигню какую не купится. Пошли-ка лучше в обход.

Пошли в обход. Вернулись назад к въезду в посёлок, по каким-то скользким и узким грязным тропинкам обошли крайние дома и вышли в нужную сторону.

– Стоп, – сказал Вадик, останавливаясь. – Обложили, блин.

Во дворе музея стояло несколько легковых машин и один грузовик, возле которого наблюдалось некоторое оживление. Бригада грузчиков, пыхтя и тужась, тащила из кузова какой-то агрегат, похожий на помесь пианино со шведской стенкой.

– О, – сказал Семён, которому эта конструкция была хорошо знакома. – Интересно, зачем им фазовый усилитель?

– А что, – спросил Вадик задумчиво, – эта штука – фазовый усилитель?

– Ага, – откликнулся Семён, – стационарный фазовый усилитель потенциальных полей. Трёхходовой, стандартной схемы. Хорошая штука, вот только на фига он им здесь – не понимаю.

– Зато я понимаю. Они сейчас закачают пару кило-эрг в пространство по линиям Скорцо, напряжённость вырастет, уравнение Боше-Зельдовича разойдётся, и хрен потом нам получится здесь перейти. Короче, надо найти способ подобраться к зданию. И побыстрее.

– И всё-таки: давай я отдам свой шнурок, и вы вдвоём пройдёте к зданию, – ещё раз предложил Семён.

– А я говорю, толку от этого не будет. Даже если сразу они и не заметят, в чём я сильно сомневаюсь, то, как только я начну переход готовить, засекут моментально.

– Так других вариантов всё равно нет. По воздуху мы не пролетим, под землёй не проползём, так и остаётся только мимо пройти незаметно.

– По воздуху пролететь – никаких проблем, – возразил Вадик. – Вот только засекут нас в воздухе в первую же секунду. Левитация излучает сильно. А под землёй… не, не получится. Ещё шумнее будет.

– А канализация тут есть? – спросила Алита. Семён с Вадиком переглянулись.

– Фу-у, – сказал Семён, сморщив нос.

– Ну положим, отсутствие запахов я обеспечу, – сказал Вадик, – на этот счёт можешь не беспокоиться. Сама по себе канализация тут наверняка есть, по крайней мере в городской части. Но вот то, что она протянута до музея, далеко не факт. Впрочем, выяснить это недолго. – Вадик порылся в карманах, достал небольшую металлическую баночку. Повертел её в руках, открыл, недоумённо посмотрел на содержимое. Осторожно понюхал и звонко расчихался.

– Будь здоров, – хором сказали Алита с Семёном.

– Спа… Апчхи… тьфу… сибо, – отозвался Вадик. – Вроде оно, только цвет чуток другой был. Ну да ладно. – Вадик наклонил баночку, и к земле потянулась тонкая струйка песка странного розового оттенка. Песок лёг на тропинку ровной кучкой, Вадик закрыл банку и убрал её обратно в карман. Семён перевёл взгляд обратно на просыпанный песок и удивился: кучка уменьшалась с каждым мгновением, и через секунд пять снег снова был чист. Точнее, снег был грязен, но ни песка, никаких следов его на снегу уже не было. Семён перевёл недоумённый взгляд на Вадика.

– Втянулся, – кивнул тот. – Если есть какие пустоты в округе, минут через десять станет ясно.

Но столько ждать не пришлось – уже через пару минут Вадик издал радостное восклицание:

– Есть. Есть какой-то проход, там – метрах в двадцати, ведёт в сторону музея откуда-то оттуда. – Вадик указал рукой направление. – И похоже, достаточно широкий, чтобы там можно было пройти.

– И как туда попасть? – спросил Семён.

– Пойдём туда, – Вадик махнул рукой в сторону кирпичных домов, – и будем искать вход.

– А-а-а, – разочарованно протянул Семён. – А нельзя как-нибудь сразу – оп – и уже там? Может, этот вход хрен знает где, если он вообще есть. А пока мы его искать будем, нас, чего доброго, самих найдут.

– Можно сразу, но тогда нас точно засекут. А вход есть – я уже получил сигнал. Метров триста – где-то за первыми домами.

– Может, мы тогда пойдём туда? – поинтересовалась Алита с некоторым раздражением. – У меня ноги промокли в снегу стоять.

Вход нашёлся сразу – они не успели пройти и десяти шагов от первого дома, как Вадик с восклицанием указал на небольшое отверстие с подтаявшими краями в снегу у обочины дороги.

– И это – вход? – поинтересовался Семён с сарказмом. – А в крыс ты нас на время превратишь, чтобы мы туда пролезть смогли?

– Чего дёргаешься? – спокойно ответил Вадик. – Это наверняка ливневая канализация. Если снять решётку, туда вполне можно будет пролезть.

– «Можно было бы» – хотел ты сказать? Даже если там и есть решётка, как ты собираешься весь этот снег и лёд с неё счистить? У нас даже лопаты нет.

Но Вадик ничего не ответил, а снова полез в карман и выудил на этот раз небольшую бутылочку. Открыл пробку и капнул одну каплю чёрной жидкости прямо под ноги. Пару секунд ничего не происходило, потом снег вокруг места падения капли как-то замерцал, начал темнеть и таять. Сначала медленно и неохотно, потом всё стремительнее круг снега и льда диаметром метров пять превращался в воду. Сначала в воду, а потом и в пар. С шипением улицу заволокло белым туманом, Алита негромко вскрикнула от испуга, Семён по той же причине так же негромко выругался. Пар, впрочем, быстро развеялся, открыв взгляду пятиметровый круг чистого и сухого асфальта, возле центра которого и в самом деле обнаружилась решётка ливневой канализации.

– Ну а я что говорил? – воскликнул Вадик.

– Колдун хренов, – ответил Семён. – А без спецэффектов ты обойтись никак не мог? А если нас заметили?

– Да нет, – отмахнулся Вадик, примериваясь к решётке. – Магии тут никакой, одна химия. Так что засечь не могли.

Вцепился в решётку руками, поднатужился.

– Глазами могли заметить, – с сожалением, как ребёнку, пояснил Семён и, вздохнув, присел у другого края решётки: – Давай на счёт «три».

– Раз. Два… Три!

Решётка с душераздирающим скрежетом вылезла из асфальта, обнажив дохнувший сладкими и гнилостными ароматами тёмный провал.

– Пролезем? – засомневался Семён. Лаз выглядел узковато.

– Пролезем! – ответил Вадик. – Люди лазают – вон вишь, скобы в стену вбиты? – значит, и мы пролезем. Ну давай – я первый пойду. Воздух вам подготовлю, а то задохнётесь ещё с непривычки.

Вадик поморщился, подобрал полу своей одежды, наклонился и быстро и довольно ловко скрылся под землёй.

– Нормалёк! – донёсся из лаза приглушённый, но гулкий голос. – Ща я, моментом…

Донеслась какая-то возня, сдавленное ругательство, потом лаз вдруг осветился слабым светом, и чуточку повеселевший голос Вадика объявил:

– Порядок. Можете лезть.

Семён вздохнул и обернулся к Алите. Та улыбнулась легонько, глядя ему в глаза, потом вдруг подошла и уткнулась лицом в воротник. Семён осторожно обнял её за плечи, чувствуя, как колотится сердце и как щемяще теплеет в груди какое-то незнакомое ощущение.

– Эй! Ну чё вы там застряли? – донеслось из-под земли.

Алита подняла лицо и улыбнулась Семёну – широко и открыто.

– Пошли?

– Пошли, – кивнул Семён. Но они стояли так, улыбаясь и глядя друг другу в глаза ещё минут пять, пока из лаза не показалась всклокоченная и засыпанная каким-то хламом голова Вадика.

– Блин! – сказала голова с чувством. – Нашли время! Тоже мне… тили-тили-тесто.

– Исчезни, – сказал Семён, выпуская Алиту из объятий. – Уже идём.

Вадик что-то пробурчал и скрылся. Семён помог Алите спуститься в лаз, подождал немного и полез сам.

Внизу оказалось неожиданно сухо и довольно чисто. Сводчатый коридор, выложенный грубо обработанным камнем, уходил в тёмную даль. Стены были сухими, пол – слегка влажным, и только по центру пола, в углублении, тёк небольшой ручей. Слабо пахло чем-то пряным.

– А чем это пахнет? – спросил Семён.

– Ну нормально, – оскорбился Вадик. – Какая разница, чем? Вот залез бы ты сюда первым, небось не спрашивал бы, чем пахнет. Тут такое амбре стояло…

– Да я ж не привередничаю, – виновато отозвался Семён, – я просто любопытствую. А так ты, конечно, всё круто сделал, извини, если обидел.

– Да ладно. Ничего. Я, по правде, и не знаю, чем пахнет – по идее, моя структура ничего, кроме молекул кислорода и азота, пропускать не должна, так что я и сам не понимаю. Ну… пойдём, что ли? Нам – туда.

И они направились вперёд по коридору. Шаги гулко и далеко отдавались в тишине, иногда через какие-то отверстия доносились отголоски наземной жизни, какие-то шорохи, далёкие звуки проезжающих машин. Не имеющее никакого источника освещение двигалось вместе с ними, заливая примерно двадцати метровый отрезок коридора слабым, мертвенно-белым светом.

– А откуда свет-то идёт? – поинтересовался Семён негромко.

– Отовсюду, – ответил Вадик. – Где какой-нибудь атом воздуха натыкается на нить структуры, из него вышибается фотон. Получается такой рассеянный свет, фактически без определённого источника – мечта фотографа да и только. Ты мне вот что скажи: где этот твой… забыл имя… кошак шляется? Ты ж говорил, он должен нас встретить.

– Рорик-то? Он не мой, это во-первых. А во-вторых: я знаю не больше твоего, где он и сколько он там ещё будет.

– Рорик? – вдруг заинтересовалась Алита. – Это ты о ком?

– О шавеларе, который нас встретить должен, – я же тебе рассказывал и имя его называл – забыла, что ли?

– Ну да, тогда не запомнила. Но я тогда и не знала ничего. А полное его имя ты не знаешь?

– Рорик… э-э… – Семён напряг память. – Шаталь… и…

– Ша-Таль Ли-Хонта, – продолжила Алита взволнованным голосом. – Ас-ке к'иан айа-ар-шавели к'иара. Сам-то он зачем сюда полез?

– Ты его знаешь? – удивился Семён.

– Да. Он мой… х'орт… не муж, но… что-то большее, чем просто «парень».

– Муж?! – Семён вытаращил глаза, но в груди что-то неприятно ёкнуло. – Ты что? Ты же всю жизнь здесь прожила?

– Ой! Это я всё воспоминания путаю. Не мой, конечно, а моей мамы – Лари Ли-кайла. Так что… так что этот Рорик вполне может быть моим отцом. – Алита замерла с распахнутыми глазами, её саму удивило это открытие.

– Во, блин, – прокомментировал Вадик. – Зашибись какое кино. «Санта-Барбара» и «Вавилон-5» в одном флаконе.

– Интересно, – сказал Семён. – А почему он тогда мне не сказал, что ты – его дочь?

Алита помотала головой, словно отгоняя какие-то мысли.

– Он может этого точно и не знать, – сказала она задумчиво. – У нас… то есть у них… совершенно иной институт семьи. Малочисленность населения и низкая рождаемость способствуют тому, что частые и случайные сексуальные связи только поощряются. А все дети – которых очень мало – воспитываются отдельно. При желании, конечно, можно узнать, кто чей родитель, но обычно этого не делают – просто всякий взрослый относится к любому ребёнку, как к своему.

– Интересно… – сказал Семён. Ему и в самом деле было интересно, и он собирался ещё что-то спросить, но тут они вышли к коллектору.

«Их» коридор вывел к широкому вертикальному колодцу примерно на высоте десяти метров над лениво бурлящей чёрной водой. Потянуло холодом. Коридор просто обрывался в колодец, но в стене его вниз уходила цепочка скоб, на вид совершенно ржавых и крайне ненадёжных. К колодцу на разной высоте выходило ещё с десяток разнокалиберных труб и тоннелей, из некоторых текла… пожалуй, следовало сказать «жидкость», поскольку на воду это тянуло слабо.

– Та-а-ак, – протянул Семён, – ну и куда нам? И как мы туда попадём? Я по этой лестнице не полезу.

Вадик хмыкнул:

– М-да. Действительно, вляпались. Можно слевитировать, конечно, но как бы не засекли. Хотя… там, где мы сюда спустились, ниша была и в ней вроде верёвка лежала. Постойте здесь, я щас за ней смотаюсь. Хоть страховка какая-никакая. – И Вадик развернулся и быстрым шагом скрылся в темноте, Семён даже сказать ничего не успел.

– Вместе б сходили, – пробормотал он. – Ладно, хоть свет оставить догадался.

Принялся осматривать коллектор; ничего, заслуживающего внимания, не увидел и обернулся к Алите. Хотел было спросить, как она себя чувствует, как вдруг из-за спины донёсся громкий, звенящий голос:

– Сюда!

Семён вздрогнул, поскользнулся на влажном полу и чуть не улетел в колодец. Посмотрел вниз, уже зная, кого там увидит. И точно – на кольцевой площадке, чуть выше уровня воды, стояла знакомая высокая фигура.

– Привет! – радостно сказал Семён. – А как к тебе спуститься? Тут лестница больно хлипкая.

– Прыгай, – просто ответил шавелар. – Не беспокойся, не упадёшь.

Семён замялся. Он верил Рорику, но просто взять и прыгнуть с десятиметровой высоты, да ещё в холодную и, несомненно вонючую, воду было как-то… не по себе. Зато кто не сомневался ни секунды, так это Алита – она прошла мимо Семёна, бесстрашно шагнула в колодец (Семён вздрогнул и чуть не бросился её останавливать) и… плавно и легко, как опавший лист, спланировала на площадку. Бросилась к Рорику, опустилась перед ним на одно колено и выдала прерывающимся от волнения и радости голосом длинную фразу на незнакомом языке. Рорик быстро поднял её, обнял и что-то ответил. Алита всхлипнула, потом звонко рассмеялась. И они начали говорить – одновременно, торопливо и сбивчиво, в голосе шавелара сложно было различить какие-то эмоции, но Семён готов был поклясться, что Рорик тоже крайне взволнован. И вообще, похоже, они могли так проболтать долго. Поэтому Семён привлёк к себе внимание:

– Эгей! – крикнул он. – Мне можно спускаться?

– Можно, – сказал шавелар, не отрывая взгляда от Алиты.

Семён глубоко вздохнул и шагнул в пустоту. Неприятных ощущений, впрочем, не было. Да и вообще никаких особенных ощущений не было. Семён даже разочарование испытал – на лифте и то хоть что-то ощущается. Рорик отпустил Алиту и подошёл к нему.

– От имени всего А-Шавели благодарю тебя, – сказал он, коротко поклонившись. – Но время дорого, надо спешить.

– У нас ещё один есть, – сказал Семён. – Он за верёвкой пошёл, туда, откуда мы пришли. Откуда-то вдруг донёсся странный раскатистый звук – что-то среднее между громом и звуком раскатившихся металлических шаров.

Рорик взглянул вверх, посмотрел на Семёна.

– Надо спешить, – повторил он. – Идите по этому проходу. – Шавелар показал рукой на выходящий рядом коридор высотой в рост человека, но – с полом, полностью скрытым под водой.

Семён забеспокоился:

– А не потонем?

– Вода не выше колена в самом глубоком месте, – ответил шавелар, – кроме окончания прохода. Из прохода не выходите – там глубоко. Сбоку от выхода – лестница, поднимайтесь по ней. Она прочная. Я вас догоню позже. Спешите.

За спиной Рорика развернулся пучок лентовидных структур. С негромким гудением шавелар поднялся в воздух и скрылся из вида.

– Тише едешь, – сказал Семён, – так едешь дольше всех. Ну, поспешили, – и решительно шагнул в проход. Вода немедленно пропитала брюки и затекла в ботинки.

– Холодно. Давай я тебя на руках понесу, – предложил Семён Алите, но та отрицательно покачала головой и шагнула в воду рядом с ним.

– Ну ладно, – сказал Семён, – наше дело предложить.

И они осторожно двинулись по коридору. К счастью, Вадик, видимо, прикрепил своё светящееся заклинание к кому-то из них, поэтому идти в темноте не пришлось. Проход кончился метров через сто, выходя ещё в одну шахту. Помня предостережение Рорика, Семён придержал Алиту и, осторожно нащупывая ногами опору, двинулся к выходу. Пол обрывался в глубину практически сразу от выхода. Справа по стене уходила вверх ещё одна цепочка скоб, но эти были куда в более приличном состоянии – толстые, основательные, почти не тронутые ржавчиной. А ещё сверху лестница оканчивалась ажурной решёткой, сквозь которую лился слабый дневной свет. Вот только было до этой решётки довольно далеко – метров двадцать, не меньше. Лезть следовало первому, чтобы вынуть решётку – даже отсюда она выглядела тяжеловесной, не иначе как чугунной. Но тогда некому было бы подстраховать Алиту, особенно в самом начале – возле выхода из коридора, где можно было запросто оступиться и упасть в глубину.

– Давай-ка подождём, – сказал Семён – Тем более, по-моему, они нас уже догоняют.

Сзади из коридора доносилось ритмичное шлёпание, и через пару минут в освещённое пространство выбрался – с мотком верёвки в руке – Вадик.

– Чё вы меня-то не подождали? – первым делом спросил он. – И как вы ваще спустились? И что это за аномалия там в шахте? Я чуть не обделался со страху, когда у меня скоба под ногой сломалась.

– А ты Рорика не встретил, что ли? – удивился Семён. – Он для нас лифт устроил, потом сюда погнал, торопиться, говорит, надо. А сам, я так понял, за тобой пошёл.

Вадик почесал в затылке:

– Странно. Не встретил. Он мимо меня никак не мог пройти вообще-то. Непонятно. Ну ладно, хоть эта фигня прояснилась, а то я уж прям не знал, что и думать. Прикинь, вышел обратно, а вас уже и след простыл. Аккуратно прозондировал – нашёл, куда вы делись. Ну, думаю, вы меня устали ждать и сами спустились. Так я с верёвкой и заморачиваться не стал. Один раз, думаю, лестница выдержала, так и сейчас небось не надорвётся. И чё ты думаешь – первая же скоба у меня под ногой хрусть на две половинки. И я вниз полетел. Но испугаться толком не успел – смотрю, скобы так ме-эдленно перед носом проплывают. Ни фига себе, думаю, пироги с вишнями. Долетел до низу, за вами пошёл. А шавелара и не видел.

– Действительно странно, – согласился Семён. – Ладно, подождём ещё.

Подождали минут пять.

– Холодно, – пожаловалась Алита, – может, мы всё-таки поднимемся?

Семён взглянул вверх, и ему в голову пришла идея.

– Слушай, – сказал он Вадику, – а мы же уже под тем самым музеем, я так понимаю? А чего б тебе прямо здесь нас не перебросить?

– А того, – ответил Вадик недовольно. – Мог бы – перебросил бы. Сам соображай: здесь мы под землёй, так и там под землёй окажемся. Баланс потенциальных энергий – помнишь? Только там-то канализации отродясь не водилось. Так что нас и хоронить не понадобится. Да и не получится перейти, скорее всего – уравнение не сойдётся, я думаю.

– А…

Семён смутился – действительно, должен был сам сообразить, ВэВэ за такую ошибку так врезал бы – мало бы не показалось. Но что-то сделать было нужно – стоять полчаса по колено в ледяной воде – удовольствие ниже среднего. Семён задумчиво посмотрел на Алиту, потом перевёл взгляд вверх, на решётку.

– Всё равно, чего тут мёрзнуть. Давай я поднимусь, решётку выну, потом Алита, а потом и ты? А пока мы подниматься будем, ты там какую-нибудь структурку наготове держи для страховки. Как идея?

Вадик нахмурился, пожевал губами:

– Пойдёт в принципе. Я левитацию подготовлю, а активировать не буду. Мне тоже уже поднадоело тут мокнуть. Сверху вроде бы никого нет, так что можно выползать.

– Ладно. – Семён забрался на первую скобу. – Давай готовь, чего там надо готовить, а я пошёл.

Он осторожно полез вверх, к свету. Скобы слегка скользили от влаги, Семён вцеплялся в них мёртвой хваткой и всё равно пару раз чуть не соскользнул. Остановился на полдороге, передохнул и полез дальше. Наконец добрался до решётки, которая действительно оказалась чугунной. Семён посмотрел наружу под разными ракурсами – видно было немного, но, похоже, никого в комнате не было. Семён поднялся повыше, упёрся плечами в решётку и подналёг. Та поддалась на удивление легко и с жутким грохотом соскользнула в сторону. Семён замер, выждал секунд десять, потом поднял голову над проёмом – никого. Люк, из которого он высовывался, находился у стены в неожиданно просторном зале. Потолок поддерживало несколько колонн, кроме того, в зале располагалось несколько статуй довольно сомнительной художественной ценности даже на малоискушённый взгляд Семёна. Он вылез из люка, встал на ноги, испытав удовольствие от ощущения сухой и твёрдой поверхности под ногами. Наклонился к люку и крикнул:

– Порядок! Можно подниматься.

– Иду, – донёсся голос Алиты. Семён вгляделся в темноту, но ничего не увидел. Выпрямился, подумал, не выжать ли носки, но решил, что толку будет немного. Алита появилась из люка на удивление быстро – сам Семён, по его ощущению, поднимался намного дольше. Он тут же подхватил её и помог выбраться.

– Спасибо, – улыбнулась Алита, просто села на пол и пожаловалась: – Устала я.

Семён присел рядом:

– Потерпи, немного осталось, сейчас Вадик выберется и отправит тебя домой, Рорика мы можем и не ждать, мало ли что его там задержало – небось не маленький.

Алита странно взглянула на него, открыла рот, собираясь что-то сказать, но так и не сказала. Обняла колени руками и задумалась.

– Не сиди на холодном, – сказал Семён. – Давай я тебе хоть пальто постелю, его теперь всё равно только выбрасывать.

– Действие третье. Те же и он! – Из люка показалась улыбающаяся голова Вадика. Он вылез, отряхнулся, бросил пару взглядов в стороны и обратился к Алите с Семёном:

– Ну в принципе мне особо готовить нечего, могу прямо сейчас переправу организовать. Начинаем?

– Погоди, – сказал Семён.

– Погоди, не торопись, – сказал ещё один голос.

Все трое быстро обернулись. Говорил неизвестно откуда взявшийся пожилой мужчина, лицо которого показалось Семёну смутно знакомым. Ещё он сразу обратил внимание на массивные чёрные браслеты, чем-то сразу ему не понравившиеся.

– Вы кто такой? – спросил Семён настороженно.

– Лацис, Сергей Ильич, – улыбнулся мужчина. – Семён, мы же знакомы. Неужели ты меня так быстро позабыл? Мы знали, что ты рано или поздно здесь появишься, поэтому не могли не позаботиться о достойном приёме.

– Э-э-э-э… – сказал Семён, – «о приёме?» Но… вы же вроде не с ними.

Сергей Ильич улыбнулся:

– Тактический ход, Семён. Предполагалось влезть к тебе в доверие, а потом организовать побег, чтобы ты привёл нас к ней, – Сергей Ильич указал на Алиту, – но этот чёртов эльф опять всё испортил. Впрочем, в конце концов, всё получилось неплохо, не находишь?

Вдруг прозвучало громкое шипение, и фигура Сергея Ильича на секунду окуталась туманным ореолом.

– Чёрт, – сказал Вадик, недоумённо глядя в воздух перед собой. – Не сработало, блин.

– Что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? – глумливо поинтересовался Сергей Ильич. – Ты лучше и не пытайся, а то разозлюсь ещё. – И он легонько шевельнул левой рукой.

Эффект, однако, был куда как заметен: Вадика сбило с ног и протащило по полу метров двадцать. Алита вскрикнула и прижалась к Семёну, но Вадику этот полёт, похоже, не сильно повредил – он тут же вскочил и принялся активировать защитные структуры.

Сергей Ильич вздохнул:

– Вадим Равикович, оставьте свои попытки. Даже если бы вам и удалось со мной справиться, а по некоторым причинам я считаю это совершенно маловероятным, так почему же вы думаете, что я – единственная ваша проблема? Плохого вы о нас мнения, однако.

– О чём это вы? – спросил Семён, стараясь в первую очередь отвлечь противника. Сергей Ильич улыбнулся:

– Как вы там говорили? Действие четвёртое. Те же и… скажем, королевское войско.

Что именно сделал Сергей Ильич, и сделал ли вообще – Семён не заметил. Но зал вдруг заполнился множеством людей. С полроты автоматчиков стояли по периметру, а рядом с Сергеем Ильичом просто из воздуха проявились ещё три человека. Двоих из них Семён даже знал – Арсеньева и Викторука.

Вадик издал сдавленное восклицание и быстро закрутил руками.

Арсеньев что-то гортанно выкрикнул и протянул в его сторону ладони. Прозвучал приглушённый хлопок, и на месте, где стоял Вадик, материализовался матово-чёрный эллипсоид двухметровой высоты. Вся четвёрка сначала удивлённо на него вылупилась, затем Арсеньев фыркнул. Сергей Ильич начал сдавленно похохатывать. Викторук с незнакомцем же так и остались стоять с открытыми ртами, переводя взгляд с Арсеньева на новоявленный артефакт. «Чем это вы его…» – начал было Викторук, но Семён его перебил:

– Что ты с ним сделал, сволочь?

Арсеньев странно посмотрел на Семёна:

– Ничего я с ним не сделал. А теперь и не могу. – Его начало мелко трясти. – Фактически твой друг теперь абсолютно неуязвим.

Сергей Ильич перестал сдерживаться и громогласно захохотал. Арсеньев в унисон ему захихикал.

– Да что случилось, чёрт возьми?! – взорвался Семён.

Арсеньев на секунду прекратил смех и воскликнул срывающимся голосом:

– Горе от ума!

И взрывы смеха зазвучали с новой силой. Глядя на них, автоматчики тоже заулыбались. Но, похоже, кроме этих двоих, никто случившегося не понимал. Семён, кипя негодованием, ждал.

– Кокон, – сказал, наконец, всё ещё посмеиваясь, Сергей Ильич, – пространственная свёртка. Довольно сложная штука, надо заметить. Он теперь полностью отгорожен от нашего пространства, ну и, следовательно, защищён от любых воздействий на него.

– Ну и?… Я не понял, чего смешного-то?

Отсмеявшийся было Арсеньев снова затрясся. Сергей Ильич же невозмутимо продолжил:

– Да, понимаешь, штука-то эта – двусторонняя, так сказать. Так что он нас теперь не видит и не слышит, а мы зато точно знаем, где он появится. И когда появится. Дело в том, что воздуха у него там ровно столько, сколько он захватил с собой в этот кокон. Минут на десять максимум, я думаю. Вот что значит избыток знаний при недостатке ума.

– Ну ладно, смех смехом, но надо подготовить ему тёплый приём, пока он не понял всей прелести своего положения. – Сергей Ильич подошёл к эллипсоиду и протянул к нему ладони. Мгновенно тот оказался затянут сложнейшей структурой. Семён даже не стал прикидывать, что к чему – это было намного выше его скромных познаний.

– Вот так. – Сергей Ильич отошёл от кокона и удовлетворённо потёр руки. – Убивать мы его пока не будем, уж больно много интересного он успел узнать. Так, оглушим легонько, а потом, на досуге, поспрашиваем.

Сергей Ильич последний раз взглянул на кокон, укутанный структурой-ловушкой, и повернулся к Семёну с Алитой.

– Ну что, молодые люди, – поинтересовался он обыденным тоном, – будем заканчивать?

Алита вздрогнула и покрепче прижалась к Семёну.

– Нет, ну вы только взгляните, до чего трогательная сцена! – воскликнул Арсеньев. – Можно подумать, мы тут Кащеи Бессмертные какие-то собрались.

– А вы что, Иван Царевичи, что ли? – огрызнулась Алита.

– Алита, доченька, пойми, во всех ваших бедах виноваты только вы сами… Нет, не перебивай… Да, и с нашей стороны были допущены ошибки, но ведь мы их признаём! Так имейте же смелость вы признать свои ошибки!

– А нам нечего признавать, – сумрачно откликнулся Семён. (Где же ты шляешься, сукин кот?) – Мы ошибок не допускали.

Арсеньев переключился на Семёна:

– А тебя, Семён, тебя я вообще не понимаю. Как ты мог? Предать не страну, даже не расу, а всё человечество! Ты же, в первую очередь, человек! Как ты людям в глаза смотреть собирался? Или ты надеялся, что коты тебя к себе заберут?

– Не передёргивайте, Виктор Степанович, – ответил Семён, напряжённо вслушиваясь (послышалось, или…), – моя совесть чиста.

– А ведь он чего-то ждёт, – вдруг вступил в разговор внимательно следивший за Семёном Сергей Ильич. При этих словах все вокруг подтянулись. Защёлкали затворы.

– Чего ждёшь, Семён? – спросил Сергей Ильич, пристально глядя ему в глаза.

Но Семён уже отчётливо слышал гудение, доносящееся из люка.

– Вы уверены, что хотите это знать? – почти весело поинтересовался он.

Гудение резко возросло, но раньше, чем все успели обернуться к люку, из него вырвалась стремительная фигура в обрамлении пары десятков белоснежно светящихся полос. Благодаря басовитому гудению и мерцанию полос, собравшихся в длинные треугольные крылья, эльф в полёте напоминал гигантского бражника. На неуловимую долю секунды зависнув в метре над землёй, Рорик метнулся влево, вдоль колонн, на лету обрастая структурами активирующихся заклинаний. Викторук, коротко и громко выматерившись, метнулся за прикрытие ближайшего постамента, выхватил автомат. Солдаты, упав кто на живот, кто на колени, открыли ураганную стрельбу по летящей мишени. Полетела мраморная крошка, завизжали рикошетирующие пули, зазвенели падающие гильзы. Семён зажмурился, обхватив Алиту руками, пригнул её вниз и присел сам, стараясь прикрыть её, насколько возможно, своим телом. Шум, однако, кончился так же быстро, как и возник. Стрельба затихла, секунду ещё слышался звон катящихся гильз, затем стих и он. Осталось только надсадное хрипение. Семён встал.

Хрипел Викторук. Корчась в круге света, удивительно похожем на круг от циркового прожектора, он пытался выползти в спасительную тень, но свет безжалостно следовал за ним. Рорик неподвижно висел под самым потолком в центре зала, только едва заметно шевелились полосы крыльев. Из небольшого светящегося шара в полуметре под ним тянулись пять прожекторных лучей. К всё ещё хрипящему Викторуку, к двум «телохранителям», уже не хрипящим, и к Арсеньеву с незнакомцем. У последних дела обстояли получше: в воздухе над ними словно кружились мириады пылинок, и, хотя круги света продолжали освещать их фигуры, губительное действие лучи явно теряли. Но одного взгляда хватало, чтобы понять, что положение их всё равно плачевно. Из-под протянутых к противникам ладоней эльфа со звуком рвущейся материи непрерывно срывались ярко-голубые разряды, в самый последний момент отворачивающие от замерших внизу в напряжённых позах фигур. Видно было, что отражение атак отнимает все их силы. Простые солдаты же лежали, не шевелясь, в разнообразных позах, все как один – с ярко выраженными на лице признаками смерти от удушья.

Над каждым плечом шавелара соткалось по дымному облачку, после чего в них образовались тускло светящиеся красные пятна и неторопливо двинулись вниз, таща за собой дымные хвосты. Собрав остатки сил, незнакомец в отчаянном рывке бросился в сторону, за статую Аполлона. Одна дымная комета продолжила движение к Арсеньеву, вторая же лениво вильнула и изменила направление движения, пройдя прямо сквозь колонну. В колонне осталась круглая дыра с неровными краями. Незнакомец закричал и, размахивая руками, бросился к выходу, но комета резко ускорила движение и ударила бегущему в спину. Крик стих, прозвучал звук падающего тела. Вторая комета наткнулась на поспешно сотканную Арсеньевым структуру и потухла, дым лёг вокруг него отчётливым полукругом. Но, защищаясь от кометы, Арсеньев на мгновение отвлёкся, и то была его последняя удача: сразу три разряда впились в замершую фигуру, он потемнел, как-то съёжился и упал. Одежда его потрескивала, из-под неё шёл дым.

Рорик мгновенным движением оказался рядом с Семёном, схватил Алиту за плечи, поднял и поставил перед собой. Коротким взглядом окинул её с головы до ног. Семён осматривал зал.

– Погодь любоваться, – тронул он эльфа за локоть, – тут ещё один должен быть. Среди трупов его нет.

Рорик обернулся и медленно прошёлся взглядом по залу. Семён готов был поклясться, что эльф смотрел отнюдь не глазами. Точнее, не только глазами.

– Я его не чувствую, – эльф обернулся к Семёну.

– И это нормально, – раздался голос Сергея Ильича. Он вышел из-за колонны метрах в тридцати и спокойно смотрел на них. Никаких изменений в его облике заметно не было, разве что браслеты, с самого начала обратившие на себя внимание Семёна, слегка светились. Но на эльфа они, похоже, произвели большее впечатление: разнообразные заклинания, окружавшие его причудливым ореолом, вдруг рассеялись, пропали даже «крылья», и вместо них вытянулись несколько довольно простых щупальцеобразных структур. Рорик тут же начал закачивать в них энергию, так, что кончики «щупалец» вскоре стали заметны в видимом спектре, создав вокруг фигуры эльфа два пунктирных светящихся полукруга.

– Удивлён, ар-койн? – поинтересовался Сергей Ильич, неторопливо приближаясь. – Вижу, что удивлён.

– Арле кхаан к'ахн, – ответил эльф. Кончики структур вокруг него светились так ярко, что Семёну пришлось прищуриться.

– Да, изгнанный, ты прав, – кивнул Сергей Ильич, словно не видя зловещих приготовлений. – Твой соплеменник действительно из рук вон плохо выполнил свою задачу. Можно сказать, он её вообще не выполнил. Так что индивидуальный защитный комплекс Основателей достался нам почти неповреждённым.

Круг огня, окруживший эльфа, вспыхнул нестерпимо ярко, с незаметной для глаза скоростью структуры метнулись к тёмной фигуре… и погасли. Только свечение браслетов чуть усилилось.

– Единственная сложность возникла с аккумуляторами, – продолжал между тем Сергей Ильич. – Починить мы их не смогли, пришлось использовать свои разработки. Так что есть некоторый предел энергии, который комплекс может усвоить. Но у тебя столько энергии просто нет. А в остальном мы восстановили функции комплекса полностью.

Окружающее пространство вдруг пришло в движение. Семён, ожидавший нападения, отпрыгнул в сторону, схватил Алиту за руку, но тут же заметил, что это движение не представляет для него опасности. Все мелкие и не очень предметы, рассыпанные вокруг: пули, гильзы, автоматы, осколки камня вдруг поднялись в воздух и, набирая скорость, устремились к фигуре в светящихся браслетах. Каждый предмет, подлетая на достаточно близкое к цели расстояние, вдруг вспыхивал ярко-красным светом, так, что скоро вокруг противника образовался шар цвета красного каления. На долю секунды Семён поверил в победу, но тут же увидел, что шар пропал, а враг стоит невредимый в середине круга расплавленного камня. Пахло горелым металлом. Сергей Ильич перешагнул через багрово светящийся круг и остановился. До него оставалось метров пять.

– Ты невнимательно слушал, – произнёс он укоризненным тоном, – я сказал: восстановили полностью.

Эльф наклонил голову:

– И…

– Тоже, – кивнул Сергей Ильич.

Дальнейшего Семён не увидел. Происшедшее заняло не более секунды и было незаметно для человеческого взгляда. Размазанное движение, занявшее ползала, размазанные вспышки, ветер и слитный многоголосый звук – вот и всё, что ощутил Семён, перед тем как увидеть, что Рорик лежит, буквально пришпиленный к каменному полу несколькими металлическими штырями, в которых Семён с удивлением узнал стойки наружной металлической ограды. Алита всхлипнула, вырвала руку и бросилась к эльфу.

– Не стоит так переживать, – иронически заметил Сергей Ильич. Браслеты ярко светились, он был местами опалён, местами ранен; из нескольких порезов текла кровь, но на ногах стоял твёрдо и падать в обморок, как это ни печально, явно не собирался, – с его регенерацией дай ему часа три-четыре, опять будет прыгать, как козлик.

Алита повернула голову и с надеждой взглянула на говорившего, но тот сделал неприступное лицо:

– А вот этого, моя дорогая леди, я никак допустить не могу. И не просите.

Алита вскочила и, сжав кулачки, бросилась на Сергея Ильича, подбежавший Семён едва успел схватить её за талию и оттащил назад. Алита всхлипывала и вырывалась.

– Благодарю тебя, смелый рыцарь, – Сергей Ильич отвесил насмешливый поклон, – я предпочту провести ещё три таких боя, чем подвергнуться нападению разъярённой женщины.

Алита обмякла и зарыдала. Семён стоял в растерянности.

– Ладно. Как видишь, Семён, у тебя уже не осталось никакого выхода. Так что думай. Хотя – какого чёрта! Даю тебе минуту, и либо ты идёшь со мной добровольно, либо остаёшься лежать здесь. Девочкой можешь не прикрываться, даже если бы тебе и хватило духу взять её в заложники, у тебя всё равно нет никаких шансов.

Семён задумался.

– Ну, что надумал? – скучным голосом поинтересовался Сергей Ильич.

– Да вот, считаю, – ответил Семён, – сколько будет двадцать пять тысяч помножить на три шестьсот да помножить на двадцать четыре да на триста шестьдесят пять да ещё на десятку?

– Что за ерунда? – Сергею Ильичу загадка не понравилась, и отгадывать он её не собирался. – И сколько же получается?

– Много получается, Сергей Ильич, – ответил радостно Семён. – Я б даже сказал, до хрена, извините, получается.

И бросил в него небольшую пластинку, изготовленную словно бы из вулканического стекла.

Бросил, одновременно падая спиной назад во всё ещё открытый люк и увлекая за собой безвольную Алиту. Последним движением он свободной рукой закрыл Алите лицо.

Потом взошло солнце.

Семён очнулся от холода и сразу понял, что полёт в двадцатиметровую шахту не прошёл для него даром, Семён даже застонал от боли. И тут же услышал сбивчивый шёпот, прерываемый всхлипываниями:

– Потерпи, не шевелись, ты за что-то зацепился, пока падал, я, как смогла, перевязала, но кровь всё равно течёт.

Семён только сейчас ощутил под головой чьи-то колени.

– Алита? – спросил он шёпотом и улыбнулся.

– Молчи, береги силы. Нас скоро обязательно найдут, вот увидишь, всё будет хорошо, ты только теперь не умирай, я для тебя всё, что хочешь, сделаю, Семён: хочешь, я разрешу тебе в комнате курить? Ты только не умирай, прошу, я не смогу без тебя.

Семён поморгал, но всё равно видел только ослепительную, выжигающую глаза вспышку на чёрном фоне. Шумела текущая вода. «Коллектор», – подумал Семён. – Неужели Алита меня вытащила? Хорошая девочка. Было бы неплохо, если бы нас действительно поскорее нашёл… кто-нибудь, не хотелось бы её огорчать». И ответил успокаивающе:

– Не бойся… нас, тверских, так просто не убьёшь.

И никто не видел, как двадцатью метрами выше на месте чёрного эллипсоида вдруг появился жутко багроволицый человек в чудной одежде. Человек упал на колени и стал жадно глотать воздух. Цвет лица понемногу приобретал нормальный оттенок. Человек открыл глаза, и выражение отчаяния на его лице сменилось надеждой, а потом – безмерным удивлением.

– Во дают, – негромко сказал он. Смахнул с себя пепел, посмотрел на проплывающие над головой облака и пробормотал: – Опять я всё самое интересное пропустил.

Выбрался на относительно ровный участок и замер в удивлении.

То, что это шавелар, Вадик понял сразу, несмотря на то, что никогда их раньше не видел. И, несмотря на его состояние – совершенно ясно было, что никакая регенерация ему уже не поможет, – это скорее следовало назвать остатками шавелара. Но удивил Вадика вовсе не вид шавелара и даже не то, что он ещё был жив, удивили его глаза – наполненные безграничным счастьем. Глаза человека, вдруг понявшего, что его человечеству больше не грозит гибель.