Волшебные камни Курага

4

— Таких жеребцов вы еще не видели! — быстро заговорил торговец. — Вы только посмотрите на его ноги. А грудь? Вам когда-нибудь доводилось видеть такую грудь? А его благородная…

— Не страдает ли твой конь одышкой? — перебила торговца Раина.

— Он; конечно, не жеребенок, нет, он куда выносливее. Сильное умное животное, которое смогло бы нести на себе вас обоих, хотя на карликов вы не очень-то походите. В лошадях я разбираюсь куда лучше чем в людях, и потому вы можете поверить мне на слово…

Уже не слушая торговца, Раина стала разглядывать жеребца. Животное скосило на нее глаза и, тряхнув головой, тихонько заржало.

— Это действительно не жеребенок, — сказала Раина. — Ему бы только на солнышке греться.

— Да как у вас язык поворачивается! — возмутился торговец. — Он еще и вас переживет.

— Все может быть! Но он не стоит и половины тех денег, которые ты за него запросил.

— Госпожа, вы оскорбите и меня и моего коня. Если я отдам его задешево, он тут же почувствует это. Видит Митра, это так.

— Я и не знал, что обед для грифов стоит теперь так дорого, вмешался в разговор Конан. — Митру же на твоем месте я бы не поминал.

Киммериец никак не мог понять, почему Раина остановила свой выбор именно на этом жеребце, преклонный возраст которого тут же бросался в глаза. Впрочем, в сами торги вмешиваться он не хотел.

Раина и торговец никак не могли сойтись в цене. Конану неожиданно вспомнилась игра, виденная им в Иранистане: всадники длинными деревянными колотушками гоняли по полю голову теленка (поговаривали, что порой игра ведется головой убитого врага).

Торговец поднял руки и закивал головой, при этом он выглядел так, словно с минуты на минуту покончит с собой.

— Когда вы увидите, как я прошу подаяние на Главной Площади, вы вспомните о том, как несправедливо вы обошлись со мной. Вы ничего не смыслите в конях, но почему же страдать от этого должен я? На вашем месте я бы чуточку добавил.

Раина облизнула высохшие губы.

— Клянусь Четырьмя Ключами! Я и на площади не дам тебе ни гроша! Для того чтобы расплатиться с тобой, мне пришлось бы торговать собой!

Торговец ухмыльнулся:

— На уличных девок вы ничуть не походите, госпожа, к тому же и законов их вы не знаете. Лучше обратитесь прямо ко мне — я отведу вас к себе, и тогда…

— А жены своей ты не боишься, приятель? — нахмурился Конан. — Шутки шутками, но на твоем месте я бы лучше помолчал. Оставь свои остроты при себе.

— Это все, что у меня есть, — печально вздохнул торговец. — Одна уздечка стоит больше того, что вы мне предлагаете.

Конан пожал плечами. Торги эти были совершенно бессмысленными: Мишрак дал им столько денег, что они могли покупать каких угодно коней, сколько бы те ни стоили. Подобная щедрость нисколько не удивила киммерийца грозный Мишрак хотел, чтобы он поскорее покинул город. Больше всего Конана расстраивало то, что друзья могут счесть его трусом, бежавшим от гнева властителя Хаумы. Но что он мог поделать?

Под причитания торговца Конан и Раина вывели жеребца со двора. Едва они оказались на улице, северянка, взявшись за гриву коня, запрыгнула ему на спину.

— Что-то я тебя не пойму, — проворчал Конан. — Неужели ты не понимаешь, что в горах эта кляча и недели не протянет?

— Я это знаю, Конан, — спокойно ответила Раина.

— Тогда зачем тебе нужен этот конь?

— Путь до гор неблизкий, горские же лошадки быстро скакать не могут, верно? Этот же конь, пусть он и стар, в скорости не уступит и молодым. Ты только посмотри на него — это же настоящий иранистанский скакун! И еще. Если мы купим лошадок у горцев, враги наши тут же поймут, куда мы собрались. Ты забываешь о том, что неприятель может следить за нами.

— Я это знаю. Взять хотя бы вон того торговца фруктами, — ты только сразу не оглядывайся, — вчера он был одет в платье красильщика и целый день ходил за нами.

— Почему же ты не сказал мне об этом раньше?

— Кром! Неужели ты сама этого не заметила?

Раина покраснела.

— Может быть, ты скрываешь от меня не только это?

Конан засмеялся.

— Зачем? Просто я знаю Аграпур и его нравы куда лучше, чем ты. Разве мы не союзники, Раина?

— Я очень благодарна тебе, Конан.

— И в чем же твоя благодарность состоит?

Раина потупила глаза, но тут же улыбнулась:

— Разве тебе мало того, что я сказала? Что до Аграпура, то я знаю его только со слов Мишрака, хотя учитель этот мне не очень-то нравится.

— Будем считать, что отныне твоим учителем становлюсь я.

Опершись на плечо киммерийца, Раина спрыгнула с коня. По-мужски сильная рука ее коснулась его плеча едва ли не с нежностью.

Какое-то время они шли молча. На ходу Конан утолил жажду, достав из дорожной сумы флягу с водой. Отерев губы рукавом, он сплюнул и сказал:

— Сдается мне, Мишрак хочет использовать нас как приманку. Как ты считаешь?

— Так оно и есть — ответила Раина. — Он знает о том, что Илльяна ненавидит Эремиуса. Моя госпожа хочет не просто лишить его Сокровища Курага — она хочет и отомстить ему. Знал бы ты, как она настрадалась!

Конан понял, что ничего более внятного он не услышит, и потому заговорил вновь:

— Неужто твоя госпожа собирается путешествовать пешком, мы ведь не на прогулку собрались?

— В искусстве верховой езды моей госпоже нет равных! Кто скверный наездник, так это я: Боссония — страна гор и болот, и кони там редкость.

Конан кивнул, довольный тем, что он с первого взгляда узнал в Раине горянку.

Голос его спутницы окреп:

— Отец Илльяны владел обширными землями, и коней у него было больше, чем у царя!

Конан приготовился было выслушать долгий рассказ, но Раина внезапно замолчала и отвернулась в сторону.

Киммериец решил перевести разговор на иную тому:

— А ты не боишься того, что, попав в одни руки, Камни станут куда опаснее? Может быту не стоит их трогать?

Раина вспыхнула:

— Илльяне я верю, как себе!

— Ей-то я тоже верю, — сказал Конан не слишком-то уверенно (жизнь приучила его относиться к магам с подозрением). — Я говорю о колдунах и самых обычных воришках. Впрочем, это уже не наше дело, пусть с ними разбирается Мишрак.

— Тссс! Ранис! — прошептал Якуб.

— Тамур! — Страж назвал Якуба тем именем, под которым его знали в Аграпуре.

— Тише, тише! Ты здесь один?

Ранис пожал плечами:

— Нас здесь двое. Поодиночке в это время суток не ходят.

— Ты прав. — Якуб исподлобья посмотрел на спутника Рани. Особой опасности тот для него не представлял.

— Скажи мне, Ранис, что привело тебя сюда? О том, что ты потерпел неудачу, я уже знаю.

Ранис не сумел скрыть своего изумления, однако у него хватило ума не спрашивать горца о том, откуда же он знает о поединке в Квартале Шорников, — ведь Тамур мог услышать об этом не только от людей Хаумы.

— Я этого так не оставлю — это дело чести.

Якуб ничего не стал говорить о чести того, кто, бросив своих истекающих кровью товарищей, спасается бегством. Вместо этого он улыбнулся своей очаровательной улыбкой и тихо прошептал:

— Я всегда знал, что ты человек благородный. Но скажи мне — как же ты хочешь совладать с киммерийцем? Люди говорят, что встреча с ним означает верную смерть!

— Они говорят так неспроста. Я видел его в бою уже дважды. Но, клянусь богами, этот варвар — такой же человек, как и мы с тобой; стало быть, справиться можно и с ним! Ты только подумай — он уже дважды оскорбил и меня, и моего господина!

"Вон оно как выходит, — подумал Якуб, — он не считает зазорным бежать с поля боя, сам же оскорбляется на каждом шагу". Он взмахнул своим посохом и с одного удара перешиб шею соратнику Раниса. Возвратным движением он хотел подсечь самого Раниса, но тот, успев подпрыгнуть, отскочил влево. Якуб подставил посох под удар меча и, не дав сопернику опомниться, опустил окованный железом наконечник ему на череп. Ранис зашатался, отступил к стене и медленно осел наземь.

Присев на корточки, Якуб прикрыл веки поверженным врагам и вложил им в руки оружие, оказав им тем самым последнюю честь. Был у него на это и иной резон: теперь все выглядело так, будто воины убили друг друга в пьяной драке.

Вне всяких сомнений, случай этот привлечет внимание Мишрака. Но к тому времени, когда трупы будут доставлены к нему, они уже начнут разлагаться, и понять что-либо по их виду будет уже невозможно. Сам же он задерживаться в Аграпуре не собирался. В горах его будут встречать как героя.

— Что делать, вы теперь знаете, — сказал Конан. — Вопрос у вас может быть только один: когда и где я буду с вами расплачиваться.

Все четверо мужчин улыбнулись. Старший покачал головой и смущенно сказал:

— Это нас особенно не беспокоит. Ты лучше ответь мне на такой вопрос: должны ли мы убивать тех, что позарятся на твое имущество?

— Господин, которому я сейчас служу, предпочитает живых свидетелей мертвым. Мертвому язык развязать непросто…

— Ну, тогда все понятно, — с облегчением вздохнув, сказал тот же мужчина. — Мертвому язык не развяжешь живого же человека всегда можно превратить в мертвеца. Как ты думаешь, твой господин поручит нам и эту работу?

— Чего не знаю, того не знаю. Я постараюсь рассказать ему обо всем, решать же все равно придется ему. Еще вопросы будут?

— Городская пища не по нам, — заговорил молодой. — Мы ведь не женщины и не дети.

— Придется потерпеть. Если же эти припасы закончатся, я позабочусь о том, чтобы вам привезли что-нибудь поосновательнее. Клянусь тем, что ведомо душе моей, но недоступно устам!

Мужчины поклонились Конану, и он, подхватив крайне заинтригованную спутницу под руку, вышел из стойла. Когда они оказались на площади перед гостиницей, Раина с интересом посмотрела на киммерийца.

— Если не ошибаюсь, это были гирканцы?

— Ну и что из этого?

— А то, что не пройдет и дня, как они растащат все наши вещи.

— Ты ошибаешься, Раина. С этим племенем меня связывают особые узы: некогда мы сражались на одной стороне.

— Говорят, что гирканцы никогда не предают своих друзей. Это правда?

— Да, это так.

Дальнейших расспросов не последовало, и Конан вздохнул с облегчением. Борьба с Культом Судьбы, в которой ему помогало гирканское племя, давно закончилась, но рассказывать о ней прислужнице Мишрака, пусть она и была на удивление мила, ему не хотелось.

Раина пересекла площадь и, гордо выпрямив спину, вошла в гостиницу. Поднимаясь вслед за ней по лестнице, Конан услышал звон монет в ее кошельке.

— Сколько у тебя денег осталось? — спросил он. Услышав ответ Раины, он покачал головой и пробормотал: — Совсем немного. Боюсь, коней в горах нам уже не купить.

— Мишрак говорит, что мы сможем найти их на заставах.

— Ты хочешь сказать, что его люди есть и там! Впрочем, для нас это дела не меняет. Заставы лучше обходить стороной. Если там есть люди Мишрака, то почему там не может быть людей Хаумы?

— Конан, ты меня поражаешь.

— Просто я не хочу умирать до срока, Раина. Кстати говоря, будь Мишрак пощедрее, нам не пришлось бы рисковать жизнью. Можешь сказать об этом и своей госпоже.

Они стояли у дверей в комнату Илльяны. Золота Мишрака хватило не только на то, чтобы купить коней и сбрую, но и на то, чтобы снять отдельные комнаты в одной из лучших гостиниц Аграпура Вне всяких сомнений, враг знал, что они находятся здесь, но для того, чтобы проникнуть в гостиницу, ему пришлось бы преодолеть сопротивление стражей, денно и нощно несших службу у входа, что придало бы делу ненужную огласку. Да и к чему нападать на зверя в его логове, если ты знаешь, что в скором времени он покинет его?

— Доброй ночи, Раина, — сказал Конан, глядя, как спутница его открывает свою дверь. Его вновь бросило в жар. Раина, словно почувствовав это, взяла его за руку и повлекла за собой.

— Ты пожелал мне доброй ночи, Конан. Не так ли?