Волчья верность

ТАНЦЫ СО ЗВЕРЕМ

Прочитав трилогию Натальи Игнатовой, невольно вспоминаешь слова кенигсбергского мудреца. Ибо, несмотря на то, что явной цитаты из Канта в романах нет, не покидает ощущение, что знаменитая фраза о двух вещах, заставлявших великого философа удивляться и благоговеть, постоянно пульсировала в голове автора при написании романов о Звере. Потому как главными сквозными мотивами цикла стали именно «небо» и «мораль».

Книги, составившие трилогию, создавались не сразу, не на одном дыхании. Оттого и вышли непохожими одна на другую. Вначале был написан роман «Последнее небо», а спустя несколько лет появились «Пыль небес» и «Волчья верность». Используя модную нынче терминологию, можно сказать, что цикл образуют именно два последних романа, а первый является как бы «приквелом» к ним, то есть сочинением, в котором описываются события, произошедшие до начала собственно истории героя.

«Последнее небо» – весьма необычная для отечественной фантастики книга. Трудная, в некотором смысле даже экспериментальная. Приступая к ее написанию, Игнатова уже была отнюдь не новичком на литературном поприще. К этому времени писательница создала несколько произведений в жанре философского фэнтези-боевика, среди которых особо выделяется монументальная эпопея «Чужая война» – добротное, ладно скроенное и стилистически выверенное сочинение. Казалось бы, самой Судьбой предопределено, чтобы Наталья обживалась в удачно освоенном пространстве, поставляя на книжный рынок продукты вдохновения, где главными героями будут все те же эльфы, гоблины, орки, шефанго и прочая живность, пришедшая к нам из западноевропейского фольклора. Однако не тут-то было. Вслед за «Змеей в тени орла» появляется произведение, вызвавшее неоднозначную реакцию у читателей и критики. Основной причиной было то, что главным героем «Последнего неба» стал маньяк-убийца, законченный садист. Одним словом, Олег Зверь.

Человеческая природа сродни звериной – это неоспоримый факт. Основная разница между людьми и животными лишь в наличии у нас искры божественного разума. Но порой инстинкты берут свое, и тогда в глубинах нашего сознания просыпается звериное начало. Этому посвящено не одно научное исследование, многие сотни и тысячи художественных книг. Основоположник европейского натурализма Эмиль Золя вообще призывал писать о человеке как о частице животного мира и руководствоваться при этом теми же соображениями, что и ученый-естествоиспытатель, наблюдающий за подопытным зверьем.

При поверхностном чтении романа Игнатовой нет-нет да и ловишь себя на мысли, что листаешь учебник судебной психиатрии. Автор со всеми подробностями, чуть ли не документально живописует эпизоды насилия, совершаемого Зверем над своими жертвами. Чувствуется несомненное влияние Голливуда, столь осязаемое в российской «молодой» (имеется в виду возраст авторов) фантастике рубежа тысячелетий. Вспоминаются то «Кошмар на улице Вязов», то «Техасская резня бензопилой», то «Багровые реки» и прочие яркие и общеизвестные образчики жанра. Иногда к горлу подкатывает волна тошноты и душа закипает от возмущения. И думается: откуда ж еще совсем молодой автор да к тому же дама черпает детали и частности (язык не поворачивается сказать «вдохновение») всего этого? И для чего нужен подобный эпатаж? Да еще и не в мейнстриме, а в массовой, адресованной прежде всего молодежной аудитории литературе. Ужели только для того, чтобы помодничать и привлечь таким образом внимание к своей персоне?

Но подобные раздумья возникают лишь при первом, беглом знакомстве с текстом «Последнего неба». Повторимся, что книга эта довольно сложная и требует вдумчивого прочтения, а не просто перелистывания страниц. Когда настроишься на нужную волну и начнешь не только следить за перипетиями лихо закрученного сюжета, но и осмысливать суть происходящего, прислушиваясь к авторским мыслям и комментариям, перечитывая стихотворные вставки, расширяющие пространственно-временные рамки повествования, то понимаешь, что перед тобой текст, созданный в лучших традициях русской психологической прозы. Это не просто история одного маньяка, но попытка едва ли не научного исследования глубин человеческого сознания. Если говорить об определенных ориентирах, то роман Игнатовой ближе всего к творчеству Достоевского и экзистенциальной прозе начала XX века.

Несмотря на фантастический антураж, придаваемый произведению упоминанием звездолетов, космической экспансии, различных видов инопланетян, не покидает ощущение, что книга написана о нас и о дне сегодняшнем. История Олега Зверя – это отчасти предупреждение. Автор предостерегает от увлечения новомодными эзотерическими и оккультными учениями, словно чумное поветрие распространившимися в современной России. Всевозможные сатанисты и язычники со своим необычным антуражем и таинственными обрядами привлекают внимание подростков, обещая неокрепшей психически ребятне неординарную жизнь и занимательные приключения. И детишки, очумевшие от сидения в Интернете и виртуальной реальности, словно повинуясь звукам волшебных дудок, идут вслед за новоявленными гаммельнскими крысоловами.

Так произошло и с Олегом Зверем. Попавшись на удочку преступника, он совершает первое и главное в своей жизни предательство, поправ и погубив первую любовь. Вся остальная жизнь героя (или, вернее, антигероя) состоит из бесконечной вереницы убийств, свершаемых в полубезумном бреду. То ли это жертвы на алтаре сатаны, то ли попытка новой кровью смыть ту, первую. Забыться в кровавом угаре. Невольно вспоминается «Страшная месть» Гоголя. А еще «Слово о полку Игореве» с мощным образом князя-оборотня Всеслава, серым волком рыскавшего по земле Русской и нигде не находившего упокоения своей смятенной душе. Человек, забывший Бога, возомнивший себя ровней Создателю. Таков Олег Зверь. На протяжении всей книги мы наблюдаем его трансформацию, постепенное превращение из человека в нелюдя, в существо, не поддающееся идентификации. Кто он? Повелитель зверей, монстр, прельщающий все живое. Не антихрист ли явился на Землю? Роман «Последнее небо» ставит больше вопросов, чем дает ответы.

Некоторым ключом к разгадке тайны Зверя дают его взаимоотношения с небом. Неслучайно и в первой, и в последующих книгах цикла этот мотив является одним из главных. Лишь в небесах Олег сбрасывает личину, становясь открытым и практически беззащитным. Только бездонная синь помогает ему забыть о своем втором «я», о звериной природе и на некоторое время он опять становится человеком, знающим, что такое Любовь и Дружба. Клятвы, данные в небе, для Зверя священны. Так, может, это падший ангел, вспоминающий то, что когда-то и он обитал здесь, а не в преисподней?

Интересен используемый Игнатовой художественный прием, придающий циклу элемент технофэнтези. Это необъяснимые и специфические взаимоотношения Зверя со своими летательными аппаратами. Герой силой своего разума одушевляет мертвые механизмы, вступая с ними в некое подобие эмоционально-телесного контакта. Болиды становятся как бы частью организма Олега, превращая его в биокибера. Беспощадно относящийся к людям, Зверь холит и лелеет машины, будто это его дети или любовницы. Лишь в компании с ними он чувствует себя относительно комфортно и спокойно.

Вторая и третья (за исключением последних глав) книги цикла написаны уже в более традиционной манере. Это смесь приключенческого фэнтезийного боевика с упоминавшимся выше технофэнтези. Писательница перенесла Олега Зверя, получившего здесь имя Тира фон Рауба, в мир героя «Чужой войны» Эльрика де Фокса. Основой сюжета становится распространенный в фантастике прием с попаданием героя в непривычный мир и процессом адаптации в новой реальности. Хотя если быть точным, то не Зверю приходится осваиваться в этом мире, а попавшему сюда одновременно с ним князю Казимиру Мелецкому – потомку драконов, умеющему обретать истинный драконий облик. Итак, бароны, драконы, эльфы, оборотни, орки, шефанго… Типичное фэнтези. Полно, типичное ли? Какое-то оно неправильное у Игнатовой, как те пчелы из истории о Винни Пухе. Ни тебе магии, ни могущественных артефактов. Войны и те какие-то неинтересные, напоминающие наши, земные.

По сути, перед нами разворачивается история одного элитарного подразделения. Летчик Тир-Зверь, не мыслящий своего существования без неба и самолета, на пустом месте, из ничего создает авиацию. Причем не какие-то волшебные ковры-самолеты или что-то в этом роде, более приличествующее данному миру, а самые настоящие аэропланы-болиды. А затем наступают суровые будни: тренировочные и боевые вылеты, зависть менее привилегированных и обласканных начальством коллег, придворные интриги, война и мир. Где уж тут о душе думать, времени не остается. И все-таки история трансформации главного героя продолжается.

Уже в первом романе Игнатова попробовала провести эксперимент по «очеловечиванию» Зверя. Со второй половины книги мы с волнением, надеясь на чудо, начинаем следить за тем, как внутри героя прорастает нечто людское. Однако развиться этому ростку до конца и принести плоды автор не дает, полагая, что таковой финал будет надуманным. Предавший первую любовь Зверь также становится жертвой предательства. Лучший друг выносит Олегу смертный приговор и собственноручно приводит его в исполнение. Трагический исход становится не концом, но лишь началом нового пути. На первый взгляд Зверь не изменился, а, повинуясь железной воле Эльрика де Фокса и обстоятельствам, до поры до времени спрятал поглубже свою истинную натуру. В любой момент он снова готов убивать, лия реки крови. Его поведение – это всего-навсего ритуальный танец Разрушителя, отдающего таким образом последние почести намеченной жертве.

Но не слишком ли уж тщательно он маскируется? Обзаводится друзьями, ради которых готов пожертвовать здоровьем и самой жизнью. Начинает интересоваться женщинами, а не одними одушевленными механизмами. Находит нечто подобное любви, обзаводится семьей, испытывает радости и печали отцовства. Странно для нелюдя, зверя. Вы уже приготовились к счастливому финалу, где последует раскаяние и перевоспитание монстра. Однако тон повествования резко меняется, а сюжет делает неожиданный поворот. Зверь и здесь теряет все, что ему стало дорого, и вновь впадает в безумие берсеркера, которому в голову ударил пьянящий запах крови. Нет, видно, не суждено ему переродиться. Тем более что автор наконец приоткрывает завесу тайны его происхождения и назначения. Оказывается, что Тиру уготована планида Черного Властелина (а кем еще может стать центральный фэнтезийный антигерой?). Игнатова здесь откровенно иронизирует и потешается над литературными штампами, вконец запутывая читателя. Властелину предопределено стать не создателем и владыкой вселенской империи, а искупительной жертвой. Хотя возможны варианты. Третий роман не ставит точку в повествовании об Олеге Звере. Сюжет явно не завершен. А это значит, что его история в недалеком будущем получит развитие. И кто знает, какие неожиданности приберегла для нас Наталья Игнатова?..

Игорь ЧЕРНЫЙ