Волчий шлем

ГЛАВА 7

Все было объято запахом смерти, запахом кровавой резни, запахом распада — словно гигантская бойня, раздолье для стервятников. Ботинок ударил по предмету странной формы — раздался хруст кости. Света не было. Те, у кого была причина находиться здесь, знали, что должны преклонить колени. Кости, усыпавшие пол, когда-то принадлежали тем, кто не имел права здесь находиться.

Именно здесь Д'Шай дал обет посвятить себя своему истинному повелителю. Именно здесь клялись в верности все Вожаки Стай, Хранители и даже сам Повелитель Стаи.

Мой лучший пес. Мой охотник. Как дела, Шейдерол?

Д'Шай не вздрогнул, услышав старое имя. Если повелитель решил его так назвать — значит, была причина.

«Хорошо, мой повелитель. Это тело крепче, чем я ожидал. Его надолго хватит».

Нечто огромное зашевелилось во тьме.

Что привело тебя ко мне?

«Милорд, Грифон находится в ваших владениях. Я уверен». — Д'Шай хищно, зловеще оскалился.

Знаю. Я узнал тотчас, едва он ступил на этот континент.

Волк-рейдер не удивился — напротив, он был бы изумлен, если бы оказалось, что повелитель не знает.

«Люди Д'Рэка сейчас ищут его. Я велел ему приказать подчиненным, чтобы они, когда найдут, ничего не делали — только наблюдали. Грифон не должен ничего заподозрить».

Д'Рэк выпустил свору бегунов. Они уже рыщут в окрестностях Люпериона.

«Что-о?!» — Д'Шай непроизвольно вскочил, но тут же вновь опустился на колени, вспомнив, что его повелитель запрещает подобные вольности.

Ты прощен. Д'Рэк хорошо несет службу. Ты ничего ему не скажешь. Грифон ищет путь домой, но не помнит, как попасть туда. Если он случайно откроет ворота и бегуны схватят его — Земли Мечты мои.

«А Грифон?»

Возможно, его оставят в живых — в твое удовольствие. Раз он помнит так мало, не исключено, что он забыл и свое предназначение. Если он все же помнит — его доставят сюда.

«Кволард…» — невольно прошептал Д'Шай, вспомнив прежнюю столицу арамитов.

Неистовая, яростная сила отбросила его прочь. Существо во тьме сердито заворочалось, разметая омерзительные останки, — если бы не волчий шлем, Д'Шай непременно разбил бы о них голову. Но это — ерунда; главное — гнев повелителя, гнев, обращенный против него, Д'Шая! А ведь прошло больше двух столетий…

Кволард должен быть забыт навсегда! — взвыло в мозгу Д'Шая. — Незаменимых нет, Шейдерол! Ци с радостью займут твое место.

«Прости меня, повелитель!» — Д'Шай затрясся от ужаса. Мечи и стрелы были для него ничто, но тот, кому он служил, мог стереть, уничтожить его навек одним дуновением! И ци в самом деле с готовностью заменят его.

Прощаю. Слушай, мой Шейдерол. Великий Ящер зашевелился. Он не делал этого со времен Кволарда. Может быть, появился кто-то из его рода, а может быть, он чувствует присутствие Грифона. Так или иначе, я не намерен терять преимущество в этой игре. Я — охотник, а не добыча. Последнюю победу одержу я, и никто другой. Хоть тебе этого и не хочется, но ты убьешь Грифона в тот же миг, как только он начнет подбираться слишком близко к разгадке.

«Я сделаю это».

Без меня тебе не быть, Шейдерол. Ты существуешь только благодаря мне. Стоит тебе поставить свои интересы выше моих…

Продолжения не требовалось.

«Я существую только ради того, чтобы служить тебе, повелитель».

Именно. И помни об этом. Теперь ступай. Повелителю Стаи пора держать совет.

Д'Шай встал и попятился, кланяясь. Ему показалось, что из тьмы на него сверкнули два огромных, налитых кровью глаза. Но он не был уверен в этом. Как и ни в чем другом. Даже в ту ночь, когда он отрекся от Стражи и избрал себе нового повелителя. Только одно он знал точно: его существование продлится ровно столько, сколько он будет нужен своему повелителю. Своему настоящему повелителю.

Д'Шай кланялся до тех пор, пока не выбрался из пещеры, что находилась глубоко под Канисаргисом. Когда-то пещера была жилищем богов, а один из них жил там и теперь. Для арамитов это был единственный истинный бог.

Разрушитель.

— Кто этот проводник, которого мне пообещали? — спросил Грифон, переступая через упавшее дерево.

Тройя пожала плечами. О чем он только думает? Неужели не понимает, какое испытание его ждет?

— Не знаю. Его привели нелюди. Видимо, волк-рейдер — и, наверное, разжалованный, раз за ним гнались бегуны.

Бегуны. Тени самого Разрушителя. Настоящие дети темного божества. Никто не знал, откуда взялись бегуны, хотя считалось, что в прежние времена они, как и ци, существовали в Землях Мечты. Теперь, судя по тому, что говорила Тройя, они хорошо служили своему хозяину.

Тройя сама вызвалась сопровождать Грифона; двое других Повелителей Стражи не стали возражать. Правда, Хаггерт неохотно отпустил ее: боялся, как бы женщина-кошка не разделила участь Грифона (хотя и верил, что птицелев — действительно тот, за кого себя выдает). Однако Тройя настояла на своем и отправилась с Грифоном. Ее изначальное недоверие уступило место новому, загадочному чувству — Тройя надеялась, что Грифон окажется очень важной личностью. Только теперь птицелев понял, как она молода. Самому ему было двести лет, а может быть, и больше; ей же — едва за двадцать.

Совсем девчонка, думал Грифон, карабкаясь вслед за ней по крутому склону. Мягкий рыжеватый мех защищал ее от холода, одежды на ней было ровно столько, сколько требовали условности — то есть почти ничего. В Люперионе Тройя одевалась так, чтобы издалека выглядеть совершенно по-человечески, здесь это было не обязательно.

Пока они шли по извилистой тропе, которая, по словам Хаггерта, должна была привести их к Воротам, Тройя немного рассказала Грифону о своих сородичах. В старину их в шутку прозвали сфинксами, хотя прозвище было неточным. Внешне они очень походили на людей, впрочем, черты лица были весьма экзотичны, да и мех нельзя было не заметить. На невольничьих рынках их сила и красота ценились донельзя высоко. Но к несчастью — или, наоборот, к счастью, — они не могли долго жить в рабстве: они либо чахли и умирали, либо дрались за свободу — и в результате тоже погибали. Во время битвы их человеческая натура уступала место звериной: острые зубы и когти беспощадно делали свое дело.

Грифон ощущал удивительную связь, почти родство с этой женщиной — вероятно, оттого что и сам был наполовину львом. Только этим, убеждал он себя, и объяснялось его влечение к Тройе.

Так или иначе, но она оказалась гораздо лучшим спутником, чем Моргис. Несмотря на растущую приязнь между ним и герцогом, Грифон испытал облегчение, когда Мрин-Амрин решительно запретил дракону идти с ними. Моргис был всецело предан своему отцу, и потому неизвестно, до какой степени можно ему доверять…

Наконец они дошли до лесной чащи. Тройя встала во весь рост и огляделась. Грифон встрепенулся: ведь кругом рыщут волки-рейдеры! Но Тройя со смехом развеяла его страхи:

— Ты забыл? Мы ведь в Землях Мечты! Арамиты попросту не замечают этих мест. Они могут стоять на волосок от нас — и видеть лишь деревья да птиц. Земли Мечты всегда ведут себя так — до тех пор, пока мы существуем и даем им силу. Разве ты забыл, почему они носят такое имя?

— Тогда отчего же мы боимся арамитов? Ее улыбка исчезла:

— Мы боимся «правды» их Разрушителя. Боимся, что его мечты окажутся сильнее наших. Чем больше он набирает силу, тем меньше становятся Земли Мечты. Его «правда», его реальность все быстрей и быстрей завладевает нашей. — Она широко развела руками. — Когда-то давно Земли Мечты простирались на весь континент. Но потом появился Разрушитель.

— «…И началась Игра всерьез…» — бессознательно процитировал Грифон.

— Что?

Он тряхнул головой, пытаясь собрать воедино осколки воспоминаний, но они, как обычно, погрузились в трясину его сознания.

— Не знаю… Цитата… не помню, откуда. — Он в бессильной злобе сжал кулаки. — Вот так всегда! Теперь я понимаю, что чувствовал Кейб!

— Кейб? — в тревоге ощетинилась Тройя.

— Это мой друг. Один из самых близких, что у меня есть… были. Он тоже мучился провалами в памяти…

— А что с ним случилось?

Грифон огляделся, но вокруг все было безмятежно-спокойно; разве что несколько назойливых мошек…

— Кейб родился хилым, болезненным. Его отец — безумный колдун Азран Бедлам. Бедламы были величайшими из волшебников, но сумасшедший Азран убил своего брата и пытался убить отца. Он воспитал бы Кейба по своему образу и подобию — точнее сказать, погубил бы бедного мальчика. Но Натан Бедлам, дед Кейба, выкрал ребенка и отдал на воспитание другому человеку. Однако Натан понимал, что мальчик слишком слаб, и, зная, что сам он скоро умрет, отдал ребенку часть себя. Часть своей души, своей сущности. Таким образом, Натан в некотором роде продлил себе жизнь…

Женщина-кошка покачала головой в изумлении:

— Я никогда прежде не слышала ничего подобного.

— И вот, Кейб порою чувствовал себя так, словно в нем живут два разных человека. Он вырос, не зная, чей он сын — понимаешь, Азран все еще был жив, — и часто вспоминал подробности не своей жизни. Так же и я теперь вспоминаю свое прошлое.

Тройя ободряюще улыбнулась:

— Может быть, Ворота исправят это?

— Может быть, Ворота исправят что? — спросил тихий, но властный голос. Однако поблизости не было ни души!

Грифон ощетинился, готовый выпустить когти либо применить волшебство — от невидимых незнакомцев добра не жди! — но Тройя мягко сжала ему плечо и шепнула:

— Успокойся! Это лорд Петрак, Воля Леса!

Пока Грифон ломал голову над тем, что может означать столь необычный титул, фигура, которая прежде была невидимой, подошла поближе. Грифон озадаченно склонил голову набок, недоумевая, как он раньше не заметил это существо, которое — теперь он не сомневался в этом! — все время находилось рядом.

Лорд Петрак (что такое Воля Леса, птицелев по-прежнему не понимал) ростом был с Моргиса. На плечах его красовалась оленья голова с такими ветвистыми рогами, которые сделали бы честь любому настоящему оленю. Туловище лорда Петрака было вполне человеческим, хотя руки напоминали лапы енота, а ноги заканчивались раздвоенными копытами. На нем была одежда из львиной шкуры, накидка из зеленой листвы и пояс, с которого свисало несколько мешочков. В левой руке лорд Петрак сжимал посох.

Тройя опустилась перед ним на колени и с величайшим почтением в голосе произнесла:

— Здравствуй, Воля Леса!

Несмотря на оленью голову (а может, напротив, благодаря ей) облик лорда Петрака внушал мысли о силе и могуществе. Но эта сила была не такова, как у большинства правителей. Петрак явно жил в мире и гармонии со своей силой — редкая, достойная зависти черта для любого, кто обладает властью.

— Я не настаиваю на соблюдении ритуалов, котенок. Оставь их для Хаггерта и прочих.

— Если кто и заслуживает почтения, лорд Петрак, так это ты.

Уголки оленьего рта слегка изогнулись:

— Спорный вопрос. Но постой! Мы с твоим спутником еще не знакомы, и я хочу знать, почему вы с ним ищете Ворота.

Грифон запоздало поклонился и представился. Петрак кивнул в ответ и добавил:

— Я и сам вижу, что ты — один из нас. Зря Мрин-Амрин беспокоится. По-моему, они с Хаггертом шарахаются от собственной тени.

— Хаггерт не… — начала было Тройя, но лорд Петрак жестом остановил ее:

— Не нужно защищать Хаггерта. Можешь не сомневаться: это была его идея ровно в той же степени, что и Мрина-Амрина. Хаггерт — хороший человек, но слишком недоверчивый. Такова цена власти…

— И все же я пойду к Воротам, — сказал Грифон.

— Зачем? Я поручусь за тебя. Грифон покачал головой и объяснил:

— Не ради Повелителей Стражи, хотя я был бы рад сделать им приятное; ради себя самого. Ради моего душевного покоя. Я надеюсь, что встреча с Воротами поможет мне вспомнить очень важные вещи.

— А стоит ли их вспоминать? Ворота — самое сердце Земель Мечты. Они гораздо старше, чем указывают летописи. Ты можешь погибнуть! Надеюсь, это тебе объяснили? — Петрак переложил посох из руки в руку.

— Да. Но я все равно хочу туда пойти.

— В таком случае, идти осталось недолго. Ворота за тем холмом.

Тройя и Грифон поглядели туда, куда указывал Повелитель Стражи. Женщина-кошка нахмурилась:

— Лорд Петрак, но я была уверена, что это гораздо дальше.

— Мой титул, — со смешком ответил лорд Петрак, — предполагает некоторые выгоды. Скажем так: я знаю самые короткие тропы. Идемте. Я выведу вас так, чтобы вы не заплутали.

Они шли по лесу, и только тут Грифон начал понимать, что означает «Воля Леса». Отовсюду, стремясь поприветствовать человека-оленя, собирались лесные жители. Даже хищные звери забывали о своих природных повадках и тянулись к руке Воли Леса. Однако животные не относились к нему как к повелителю или божеству — они явно любили его. Петрак не правил ими — он был одним из них. Его желания совпадали с их желаниями, а те, в свою очередь, совпадали с желаниями Земель Мечты…

Прогулка была чудесной, однако, когда навстречу лорду Петраку вышли два взрослых огромных медведя, Грифон пережил несколько неприятных мгновений.

Он уже был готов произнести заклинание, а Тройя выпустила когти. Но Воля Леса покачал головой и ласково прикоснулся к медвежьим головам. Звери потыкались носами в его ладони и потерлись о него могучими боками. Как ни странно, лорд Петрак не упал и даже не пошатнулся. Грифон наблюдал за всем этим в безмолвном изумлении. Теперь он понимал, почему Тройя с таким благоговением относится к этому Повелителю Стражи.

— Вот здесь будьте поосторожней. — Лорд Петрак указал посохом на правую сторону тропы. — Здесь наступает мир Разрушителя. Можно очутиться в незнакомом лесу и попасться бегунам.

— А мне казалось, что арамиты теряют силу… — сказал Грифон, вспоминая, что говорил когда-то Черный Дракон.

— Нам тоже так казалось… пока я не заметил, что наши границы становятся все более и более размытыми. Земли Мечты уменьшаются. Волки-рейдеры, несмотря на свое отчаянное положение, умудряются набирать силу.

— И ищут постоянный плацдарм в Драконьем царстве, — пробормотал Грифон себе под нос. Значит, на то есть причина. Д'Шай никогда ничего не делал без причины.

— Вот мы и пришли. — Петрак указал посохом на поле, раскинувшееся перед ними. При взгляде на него Грифона охватило очень странное чувство.

— Вы уверены, что здесь безопасно? — спросил он. Здесь, на этом поле, Земли Мечты были такими, как в первозданные времена — не тронутые разумом. Здесь полновластно царила природа.

Признают ли его здесь другом, подумал Грифон? И действительно ли он — друг Земель Мечты?

— Я не вижу Ворот.

— Ты еще не ступил на поле.

Бывший правитель Города Знаний шагнул вперед. Тройя последовала за ним — но посох лорда Петрака преградил ей путь. Дальше Грифон должен был идти один. Тройя тихонько зарычала, но повиновалась

При каждом шаге поле колыхалось. Иначе Грифон не мог описать охватившее его ощущение. Он видел линии силы, убегающие в разных направлениях, а не упорядочение, как в Драконьем царстве. В соответствии со всеми известными ему законами, это было невозможно, как же тогда управлять силами, равно темными и светлыми? Птицелев никогда не придерживался ни одной из общепринятых теорий волшебства, но такое… Это было слишком даже для такого вольнодумца, как он. Натана Бедлама, деда Кейба, тут наверняка хватил бы удар!

Высокая, по пояс, трава с тихим шепотом расступалась перед ним. Это был не безумный шепот ци, но мелодичный голосок любопытства: он, Грифон, был для поля такой же диковиной, какой поле было для него. Грифон рассеянно отметил про себя, что никакого ветра нет; отчего же тогда трава колышется из стороны в сторону?

Дойдя до середины поля, птицелев замер. Дальше он не пойдет. Если Ворота захотят показаться ему, то это случится здесь.

Точно отвечая его мыслям, воздух перед его глазами задрожал — и реальность разверзлась. Грифон почувствовал странный, плывущий сквозь него поток энергии, а затем в огромном отверстии увидел не поле — совершенно иную землю. Лесной пейзаж, который мог бы открыться чьему угодно взору — например, волка-рейдера, случись тому скакать мимо… Грифона в который раз поразила истина, которую он слышал уже от многих: Земли Мечты существуют в сознании так же реально, как и в пространстве.

И тут в зияющей дыре появились Ворота.

Они снова изменились — в Землях Мечты и не могло быть иначе. Теперь ворота являли собой арку, закрытую огромными, тяжелыми дощатыми створками. Древесина кое-где начала подгнивать, и железные петли были покрыты ржавчиной. Дурной знак, подумал птицелев; но не подумал отступать.

Теперь время было на его стороне, и он смог получше разглядеть Ворота. Тех существ, которые он заметил в прошлый раз, стало гораздо больше. Они ползали по Воротам, не останавливаясь ни на мгновение. У них были длинные хоботки и огромные, выпуклые всевидящие глаза. Грифон не мог понять, кто это — рептилии, млекопитающие, демоны? Эти твари не были похожи ни на кого. Кожа их была черной или темно-синей. Хотя все они явно принадлежали к одной породе, среди них не было двух одинаковых. Казалось, будто тысячи, миллионы разновидностей одного существа были выращены для единой цели… Впрочем, кто сказал, что это не так?

Грифон знал, что эти удивительные создания — стражи Ворот, и что они пристально наблюдают за ним. Не было смысла дольше откладывать то, зачем он пришел сюда. Грифон воздел руки в воздух — он не собирался делать этого, но почувствовал, что так нужно, — и обратился к Воротам:

— Я пришел предстать перед судом. Я пришел сюда как Страж, забывший свое прошлое. Я пришел как друг Земель Мечты и хочу, чтобы это подтвердили! — Поколебавшись, он добавил:

— И еще я пришел в надежде возродить в памяти прошлое, каким бы оно ни было! Если когда-то я не оправдал доверие Земель Мечты, позвольте мне снова обрести его!

Ворота величественно молчали. Крохотные стражи (впрочем, среди них были и такие, что достигали длины в два фута) продолжали хаотично сновать по створкам, не обращая внимания на птицельва — разве что поглядывая на него, как велел им долг.

Грифон простоял на месте с поднятыми руками не меньше пяти минут. Затем он опустил руки, попятился на несколько шагов и повернулся к Тройе и лорду Петраку.

Женщина-кошка улыбнулась ему: видимо, она полагала, что молчание — хороший знак. На оленьем лице Повелителя Стражи так же трудно было прочесть ответ, как и на самих легендарных Воротах. Он лишь посмотрел птицельву в глаза.

Грифон вновь повернулся к Воротам, в измождении прикрыл глаза — и открыл их вновь, почувствовав, что Ворота распахиваются.

Тройя зашипела, лорд Петрак выкрикнул: «Берегись!» — но Грифон и сам уже видел то, чего предпочел бы не видеть даже в страшном сне.

В Ворота влетела целая свора — шесть, а то и семь — омерзительных существ, объединенных общим именем. Грифон вспомнил это имя в тот самый миг, когда первая тварь прыгнула на него…

Бегуны.