Волчица и пряности. Том II

Действие 2

Вскоре они преодолели пологий склон, и уже некоторое время дорога была приятной и лёгкой, хотя и холмистой. Точнее, попадающиеся возвышенности были столь малы, что вряд ли заслуживали называться холмами. Вчерашнее вино ещё не выветрилось из головы Лоуренса, и спокойная дорога пришлась весьма кстати. Кто же устоит, когда под рукой лучшее вино и отличные закуски, а рядом — прекрасная собеседница? Если в таком состоянии попробуешь проехать по горной дороге, точно свалишься в пропасть. Но поскольку здесь не наблюдалось не то что пропасти, но даже речушки с обрывом, можно было хотя бы ненадолго положиться на лошадь и отдыхать. Так что Лоуренс клевал носом, сидя на козлах, а Холо крепко спала в телеге. «Хссс» — слышалось её милое и смешное сопение. И каждый раз, внезапно просыпаясь, Лоуренс благодарил Бога за такое спокойное путешествие. Так, в тишине, прошло некоторое время, а когда перевалило за полдень, Холо наконец проснулась и завозилась среди товаров, сонно потирая глаза. Непонятно, на чём она спала, но на её лице красовался отчётливый отпечаток. Всё ещё сонная, она шумно отпила воды из фляги. К счастью, на этот раз у неё не было похмелья. Будь по-другому, точно пришлось бы останавливать телегу, иначе, о чём и подумать было страшно, её могло стошнить прямо на товар.

— Сегодня отличная погода.

— Точно.

Вяло обменявшись этими короткими репликами, оба широко зевнули. Дорога, которой они сейчас ехали, была одним из самых важных торговых путей, ведущих на север, и люди тут встречались самые разные. Среди них были торговцы с развевающимися у них над головами флагами чужеземных стран, которые Лоуренс видал лишь в подтверждающих место производства товара бумагах. Заметив это, Холо подумала, что так они прославляют свой край. Однако на самом деле торговцы поднимают небольшой флаг королевства, чтобы соотечественники могли быстрее узнать их, если окажутся рядом. По всей видимости, это нужно, чтобы обсудить новости о доме. Как бы торговец ни любил путешествовать, оказавшись в краю, где отличаются и язык, и еда, и одежда, он погрузится в тоску по родным местам. Когда Лоуренс объяснил это, Холо стала смотреть на проходящих мимо торговцев с большим сочувствием. Волчица покинула свой дом несколько сотен лет назад, и её желание поговорить с кем-то из родных краёв было куда сильнее, чем у иноземных торговцев.

— Моя родина не так уж далеко, я смогу вернуться, — сказала Холо, посмеиваясь, но на душе у неё скребли кошки.

Лоуренс не знал, что тут ответить, и, не найдя правильных слов, продолжал погонять лошадь. Вскоре, нежась под мягкими лучами полуденного солнца, он позабыл об их разговоре. Нет ничего лучше тёплого денька в холодное время года! Но покой и тишина внезапно были нарушены. Лоуренс и Холо совсем расслабились и уже начали было засыпать, сидя рядышком на козлах, как вдруг Волчица внезапно заговорила:

— Слушай…

— А?

— Там много людей!

— Чего?

Спешно натянув поводья, он остановил лошадь: сон мигом улетучился; прищурившись, Лоуренс поглядел вдаль. Если не считать небольших холмиков, перед ними, на сколько хватало глаз, лежала ровная, спокойная дорога. Лоуренс не приметил никаких людских силуэтов. Он повернулся к Холо — та смотрела вперёд на дорогу, приподнявшись на козлах.

— Там точно люди! Наверное, что-то случилось.

— Они вооружены?

Не так много причин, по которым посреди торговой дороги собирается толпа. Возможно, это мирные путники: группа торговцев, которые сообща везут большой обоз с товарами, паломники, идущие в один и тот же город, или же аристократы, гостившие в заморских землях. Но это может быть и не такое уж мирное сборище: грабители, головорезы, голодные солдаты, вернувшиеся с войны, наёмники. Если они встретятся на пути, придётся расстаться со всем своим имуществом. И хорошо ещё, если только с имуществом! Сопротивление им могло стоить жизни. А что было бы с женщиной, даже страшно представить!

— Оружия у них, кажется, нет… Во всяком случае, не похоже, что это какие-нибудь мерзкие наёмники.

— А ты встречала наёмников? — спросил он немного удивлённо, на что Холо ответила, обнажив в улыбке свои клыки:

— У них оказались длинные копья, так что драться было довольно хлопотно. Но я смекалистая, куда им со мной тягаться!

Вид у неё был торжествующий, и Лоуренс побоялся спросить, что же стало с теми людьми.

— Кругом ведь никого нет?.. — Холо огляделась по сторонам и проворно стащила с себя капюшон, обнажив сокрытое — острые волчьи ушки того же цвета, что и хвост. А ещё они, как и хвост, выражали чувства Холо: по ним можно было легко понять, когда Волчица лжёт. Сейчас ушки навострились и были обращены вперёд. Она выглядела как волк, замерший в поле и прислушивающийся к движениям своего врага.

Однажды Лоуренс встретился лицом к лицу с таким волком. Сгущались сумерки, небо заволокли тяжёлые тучи, дул сильный ветер. Он ехал по полю и, услыхав волчий вой, понял, что находится на территории этих зверей. Когда вой раздался со всех сторон, стало ясно, что его окружили. Лошадь, казалось, вот-вот понесёт. И в эту секунду Лоуренс отчётливо разглядел волка. Огромный и сильный, он смотрел на человека в упор, а его уши, которые, кажется, улавливают даже беззвучное дыхание, стояли торчком. Увидав волка, Лоуренс понял, что просто так пересечь звериные владенья не получится, и стал выбрасывать из мешка вяленое мясо, хлеб и другой провиант в надежде отвлечь волка и скрыться от хищников. Он пустил лошадь вскачь. Некоторое время волки провожали повозку взглядами, однако в конце концов Лоуренс оторвался, а звери остались позади, собравшись вокруг кучи съестного. Но ещё долго Лоуренсу слышался их вой. И сейчас Холо была точь-в-точь как тот волк!

— Хм. Кажется, они там о чём-то болтают…

Слова Холо выдернули его из воспоминаний, и Лоуренс вмиг повернулся к ней:

— Может быть, там открыли придорожный рынок?

Порой простая людская болтовня посреди дороги превращается в торговлю.

— Что-то происходит… Во всяком случае, они не дерутся. Определённо.

Холо опять накинула капюшон и уселась обратно на козлы. Она посмотрела на Лоуренса, как бы спрашивая: «Что делать будем?», тем самым полностью перекладывая на него ответственность за выбор маршрута. Торговец призадумался, вспоминая карту этой местности. Ему нужно отвезти сваленные в телеге доспехи в Рюбинхайген. Ведь он подписал контракт, согласно которому должен продать снаряжение в одной из торговых компаний города. Значит, придётся ехать туда в обход, и, поскольку дорога, пригодная для телеги, только одна, нужно вернуться и сделать большой крюк. Увы, все остальные пути настолько плохи, что по ним можно передвигаться лишь пешком.

— Кровью не пахнет?

Холо помотала головой.

— Тогда давай попробуем пробраться здесь: в объезд ехать слишком далеко.

— Ну, даже если попадётся отряд наёмников, со мной не пропадёшь! — сказала Холо, взявшись за кожаный мешочек с пшеницей, висевший на шее.

Нет защитника надёжнее! Лоуренс улыбнулся в знак согласия и направил лошадь вперёд.

Приблизившись к толпе, Холо и Лоуренс услышали обрывки разговора.

— Отсюда пойдём в обход по тракту святого Райна?

— Нет. По дороге Миттхейма через поля будет быстрее.

— А правду говорят об отрядах наёмников?

— Кто-нибудь хочет купить эту ткань? Могу на соль обменять!

— Кто понимает палусский язык? А то у нас тут сложности.

С первого взгляда было ясно: это либо группа торговцев, либо путешествующие ремесленники, которые совершенствуют своё мастерство, перенимая опыт в разных городах. Были и пешие странники, и люди на телегах или с осликами, навьюченными стогами соломы. Повсюду раздавался пёстрый говор, а люди, не знавшие общего языка, отчаянно пытались объясниться жестами. Если ты хоть раз пережил пугающий момент, когда столкнулся с проблемой, но не можешь поговорить с окружающими, то никогда этого не забудешь! Тем более если речь идёт о перевозке товара, в который ты вложил все свои средства. Однако Лоуренс тоже не знал этого языка и, к сожалению, никак не мог помочь. К тому же он не совсем понимал, что происходит.

Он дал Холо знак сидеть тихо и, спрыгнув с козел, обратился к ближайшему торговцу:

— Извините.

— А? О, ещё один путешественник. Вы только что подошли?

— Да. Мы из Поросона. Но что случилось? Неужели вы решили тут торговать?

— Ха-ха! Тогда бы мы уже разложили товар и не теряли времени даром! Дело в том, что пошли разговоры, будто дорога к Рюбинхайгену перекрыта отрядом наёмников. Вот поэтому все здесь и остановились.

Голова мужчины была замотана в тюрбан, на ногах — мешковатые штаны, плечи покрыты огромной накидкой, в которую он закутался, а за спиной — большая сумка. По экипировке было ясно: этот торговец наверняка из самого сердца северных земель. Кроме пыли на его лице лежал отчётливый след зимнего загара. Глубокие морщины и цвет кожи говорили, что этот торговец уже давно странствует по миру.

— Отряд наёмников? Должно быть, это группа под командованием генерала Растойю?

— Нет, говорят, у них пурпурный флаг, на котором изображён орёл.

Лоуренс нахмурился:

— Отряд наёмников Хайнцберга?

— Ого! Да вы тоже частенько бываете на севере? Так и есть. Бойцовые орлы Хайнцберга. Если твоя телега полна добра, лучше уж встретиться с разбойниками, чем с ними!

Ходили слухи: эти наёмники настолько алчные, что после их набегов ни крошки не остаётся. Они забирали всё, что только можно продать. На севере все их знают, и если уж те заняли какую-то дорогу, соваться туда — чистое самоубийство. Поговаривали, что отряд Хайнцберга находит жертв быстрее, чем парящий в небе орёл. Они в мгновение ока нападали на мирно путешествующих торговцев. И всё же было несколько странно, что отряд наёмников, чей хлеб — война на севере, пробрался далеко на юг. Такие отряды, как и торговцы, палец о палец не ударят бесплатно. Если торговец ведёт себя как-то странно, значит, скорее всего, на рынке произошло что-то непредвиденное. Например, резко упали или подскочили цены на товар. Обычно Лоуренс, как опытный торговец, просчитывал все варианты развития событий, но сейчас он уже находился в пути и должен был продать свой товар. Так что ему требовалось ответить себе лишь на один вопрос: как добраться до Рюбинхайгена?

— Раз так, значит, придётся пойти в обход?

— Видимо, да. Я слышал, что от дороги к Касрату проложили новый путь до Рюбинхайгена, но сейчас там очень опасно.

В последний раз Лоуренс проезжал здесь полгода тому назад и поэтому ничего не слышал о новой дороге. Там должна быть широкая степь. Он вспомнил жутковатые слухи об огромном нескончаемом лесе к северу от степи.

— В каком смысле «опасно»?

— Раньше была просто степь, где часто бродили волки, теперь же гораздо хуже. Я слышал, что две недели назад там был вырезан целый караван торговцев. Поговаривают, языческий жрец призывает туда волков.

И тут Лоуренс вспомнил: во всех жутких историях об этом лесе были волки. Он украдкой посмотрел на Холо, которая наверняка держала ушки на макушке. Её губы тронула лёгкая улыбка.

— А как попасть на эту новую дорогу?

— Ха-ха! Решились там пройти? Вы смелый малый! Нужно ехать прямо вот по этой дороге и на развилке повернуть направо. Потом снова прямо и на очередной развилке — налево. Не торопясь вы потратите на дорогу два-три дня. Мы точно не знаем, поджидают ли там наёмники, но встреча с ними — это конец. Так что торговцы рыбой и мясом пойдут в другой город, и я тоже выберу более безопасный путь.

Лоуренс кивнул и поглядел на свой груз. Благо у него не было никаких портящихся товаров. Как ни крути, а всё это нужно продать в Рюбинхайгене! Чуть подумав, он поблагодарил торговца и вернулся к телеге. Холо сидела тихо, но, как только Лоуренс снова устроился на облучке, со смехом переспросила:

— «Призывает волков», значит?

— Ну а ты что думаешь, Мудрая Волчица?

— О чём?

— О степных волках… — пояснил Лоуренс, взявшись за вожжи, но не решив до конца, правильно ли делает.

— Хм! — Холо тихо усмехнулась себе под нос и прикусила ноготь мизинца. — С ними будет интереснее, чем с людьми. Хоть поболтаю, если повезёт встретиться.

Это была забавная шутка.

— Значит, решено.

Лоуренс натянул вожжи, развернул лошадь и, миновав толпу болтавших о том о сём торговцев, выехал на дорогу. Несколько человек, увидев это, удивлённо его окликнули, большинство же сняли свои шапки или плащи и стали размахивать ими, желая ему удачи. Нет торговцев, которые никогда бы не рисковали, ведь рискованное дело, как правило, сулит большую прибыль. Весть о том, что отряд наёмников где-то поблизости перекрыл дорогу, разлетается по округе быстрее, чем эпидемия, — настолько страшна эта угроза. Но для торговца время — деньги, и промедление несёт с собой убытки. Поэтому Лоуренс, понадеявшись на Холо, решил отправиться степной дорогой, где им наверняка встретятся волки. По его прикидкам, новость о том, что поблизости рыщет отряд наёмников, сильно отразится на рынке Рюбинхайгена, и, если правильно этим воспользоваться, можно выручить неплохие деньги. Сначала он огорчился, что дела плохи, но теперь смотрел на это с другой стороны. Ведь для странствующих торговцев неожиданные повороты — неотъемлемая часть жизни, и в этом нечаянная радость их пути.

— А ты в хорошем настроении! — сидевшая рядом Холо удивлённо взглянула на Лоуренса, на что тот коротко ответил:

— Ну да.

«В конце пути ждёт прибыль» — таков девиз всех странствующих торговцев.

Следующим утром они уже добрались до той самой степи. Иногда торговые маршруты возникают сами по себе, в других случаях их создают владельцы земель. Просто косят траву или, чтобы сделать дорогу, по которой можно быстро проехать в повозке, мостят её камнями, поверх которых настилают доски. Конечно, подобные тракты небесплатны: за проезд взимается немаленькая сумма. Однако на таких дорогах принимаются серьёзные меры против грабежей и других преступлений, что в итоге экономит и время, и деньги. Дорога, на которой часто появлялись волки, была чем-то средним между этими двумя типами.

На развилке стоял указатель, деревянные таблички которого обозначали направление. Там же валялись брёвна, словно на перекрёстке собирались что-то строить. Похоже, люди предполагали соорудить дорогу и брать плату за проезд, но теперь тут одиноко стоял один лишь знак. Поскольку перекрёсток находился на небольшой возвышенности, можно было хорошо разглядеть лежащий перед ними путь. Здесь приятно было бы остановиться и пообедать. Несмотря на скорую зиму, простиравшаяся равнина была покрыта зелёной травой — хоть овец паси. От проложенной дороги осталась лишь узенькая колея, продавленная колёсами телег. Она поросла травой и тянулась на запад. Разумеется, кругом не было ни души.

Насколько Лоуренс помнил карту, к северу был идеальный для волков лес, но они вовсе не ограничивались жизнью в его пределах. Чуть поодаль виднелись луга, поросшие особенно высокой травой, — отличное убежище для волков. И хотя было очевидно, что волки здесь водятся, Лоуренс всё же спросил на всякий случай:

— Как думаешь, есть тут волки?

Холо, посасывающая кусок вяленой баранины, посмотрела на него с нескрываемым удивлением:

— Мы, волки, не настолько глупы, чтобы караулить добычу там, где такой хороший обзор и нас легко заметить.

Холо мусолила мясо, неприлично причмокивая, и временами обнажала клыки, напоминавшие о её нечеловеческой природе. Глядя на её оскал, Лоуренс подумал, что Холо для волков своя, и эта мысль вызвала у него смешанные чувства. Если они повстречают стаю, ситуация будет не из простых.

— Думаю, всё нормально. Если уж вдруг попадутся, можно будет дать им вяленого мяса. Я не собираюсь ввязываться в бесполезные драки.

Лоуренс кивнул в ответ и пустил лошадь вперёд. Лёгкий ветерок вдруг донёс звериный запах, и Лоуренс тихонько помолился, попросив у Бога мирной дороги.

— Серебряная монета фарам.

— К сожалению, нет. Это фальшивый серебряный марийн.

— А разве не это фальшивый серебряный марийн?

— Это монета последнего князя-епископа Радеона.

— Хм…

Холо насупилась и замолчала, держа в своей маленькой ладони несколько монет. Заняться было совсем нечем, и Лоуренс учил её названиям монет, но даже ей — при всей её мудрости — было сложно разобраться во множестве монет похожего размера с однотипными узорами.

— Думаю, ты их запомнишь, когда станешь ими пользоваться.

Было заметно, что Холо воспринимает всё это слишком близко к сердцу, так что Лоуренс побоялся её дразнить и говорил осторожно, что уязвило Волчицу ещё больше. Она пронзительно взглянула на Лоуренса, а ушки под капюшоном гневно взметнулись вверх.

— Давай ещё раз! — крикнула она.

— Хорошо, тогда пойдём сверху.

— Да.

— Серебряный торени, серебряный филлинг, серебряный рют, фальшивый серебряный марийн, серебряный фарам, «Лысина короля Ламберта», серебряная монета Миттфингского собора, фальшивая монета Миттфингского собора, монета святого Миттфинга, монета Миттфингского рождества, а это…

— Послушай…

— Что? — Он поднял взгляд от монеток, лежащих в девичьей ладони.

Холо разозлилась, лицо было сильно нахмурено, и казалось, что она вот-вот заплачет.

Она впилась в Лоуренса взглядом:

— Ты надо мной издеваешься!

Тут он вспомнил, что говорил своему учителю ровно то же самое, когда пытался запомнить названия разнообразных денег. Лоуренс невольно рассмеялся.

— Р-р-р-р! — Холо обнажила клыки и зарычала.

Лоуренс поспешил объясниться:

— В епископстве Миттфинг правда выпускается очень много серебряных монет. Я совсем не издеваюсь!

— Тогда не смейся!

Тем не менее Лоуренс улыбнулся, когда всё ещё злая Холо снова посмотрела на монеты.

— Зачем им вообще столько монет?! Это слишком уж трудно.

— Их выпускают, когда появляется новое государство или когда страна разоряется, плюс к этому их без конца штампуют власти и священники, да и люди не прекращают создавать подделки. Серебряный рют изначально звали фальшивым торени. Но потом их стало так много, что они в конце концов были признаны отдельной валютой.

— Были бы они сделаны из кожи, я бы вмиг запомнила, — Холо понюхала монетки и раздражённо вздохнула.

Конечно, ведь Волчица может различать предметы по запаху. Однако Лоуренс всё же не понимал, насколько серьёзно она настроена.

— Прекрасный способ убить время, да?

Без тени улыбки в ответ Холо собрала монеты и пересыпала в руку Лоуренса.

— Ну всё, хватит. Я пошла спать.

Она проигнорировала укоризненную усмешку Лоуренса, встала и уж было пересела в телегу, как вдруг он спросил:

— А если придут волки, ты во сне услышишь?

— Естественно!

— Если нас окружат — быть беде.

Конечно, наёмники или бандиты представляют не меньшую угрозу, но человеческий язык они хотя бы понимают, и это немного успокаивает. А вот наладить контакт с волками куда сложнее. Совершенно непонятно, что может послужить поводом для нападения. Так что даже с Холо ему было неспокойно.

— Ну ты и паникёр! — Холо обернулась к Лоуренсу с ухмылкой: должно быть, понимала, что у того на душе. — Все животные, спят они или нет, неплохо чувствуют, что происходит вокруг. Только вы, люди, во сне беззащитны.

— Когда ты храпишь, в это с трудом верится.

Холо рассердилась:

— Я не храплю!

— Совсем тихо, но… — добавил он. Ведь всё-таки девушка посапывала, к тому же очень мило.

Однако Холо всё больше и больше хмурилась:

— Говорю же: я не храплю!

— Да понял я, — ответил он, посмеиваясь.

Волчица снова уселась рядом, прижалась к нему и сказала:

— Не храплю!

— Ну хорошо, хорошо!

Холо приняла всё так близко к сердцу, словно от этого зависела её честь, и Лоуренс почувствовал себя неловко под её пронзительным взглядом. С самой первой встречи она понукала им, и теперь торговец осознал, что уже успел с этим свыкнуться.

Похоже, Холо больше нечего было сказать, она недовольно скривила губы и отвернулась.

— И правда никого нет, — отметил он тихо, с мягкой улыбкой наблюдая за девушкой.

На широкой равнине, на сколько хватало глаз, не было ни души. Ему казалось, что, несмотря на слухи о волках, тут всё же должны быть люди, поскольку это самая короткая дорога в Рюбинхайген, но, обернувшись, он убедился, что и позади никого не видно.

— Слухи — страшная сила, — заметила Холо.

Она всё ещё глупо, по-ребячески дулась, отвернувшись от Лоуренса.

— Точно, — кивнул он, посмеиваясь над её поведением.

— Но всё-таки здесь кое-кто есть, — вдруг проговорила она уже совсем другим тоном и сию же секунду спрятала под плащ пляшущий из стороны в сторону хвост. Но тут же вздохнула со скукой.

До сих пор, если мимо них должен был проехать какой-нибудь торговец, она спокойно причёсывала хвост, не спеша его скрыть. Заметив её стремительное движение, Лоуренс немало удивился. Разгадка не заставила себя долго ждать.

— Пахнет овцами! Значит, где-то рядом их гадкий пастух!

Если в поле пахнет овцами, то и пастух поблизости. Всем известен необычайный нюх пастухов на волков. Говоря о пастухе, Холо сморщилась с явной неприязнью. Пастухи и волки враждовали испокон веков. Хотя, если уж говорить совсем честно, волки и торговцам враги, но Лоуренс решил об этом не напоминать.

— И как быть? Объедем?

— Нет уж, пусть бежит он. Мне скрываться незачем.

Угрюмая фраза показалась ему забавной, и Лоуренс невольно рассмеялся. Холо бросила недовольный взгляд, но он сделал вид, что не заметил.

— Ну, раз ты так говоришь, не будем сворачивать. И дорога эта удобная.

Холо кивнула, не проронив ни слова, и Лоуренс покрепче перехватил поводья. Телега продолжила свой путь через поле, и вскоре вдалеке показались белые точки, в которых угадывались овцы. Холо по-прежнему угрюмо молчала, а Лоуренс украдкой посмотрел на неё, но зоркая Волчица заметила взгляд, фыркнула и поморщилась, скривив губы.

— Я ненавижу пастухов дольше, чем ты живёшь! Невозможно, чтобы мы вдруг нашли общий язык, — сказала она, посмотрела вниз и вздохнула. — Представь, у тебя перед глазами такое вкусное мясо, но ты не можешь и кусочка попробовать. Ты бы тоже их возненавидел, верно?

Её серьёзный тон показался ему забавным, но Лоуренс старался не подавать виду и смотрел прямо перед собой, ведь Холо не шутила. Наконец повозка подъехала на расстояние, с которого Лоуренс уже мог отчётливо разглядеть овец. Они шли, сбившись в пушистые кучки, поэтому трудно было сказать, сколько их точно. Наверное, не больше четырнадцати. Животные неспешно щипали траву и беспечно прогуливались.

Разумеется, в поле были не только овцы, но и пастушья собака. Сам пастух, столь ненавистный Холо, был одет в плащ цвета жухлой травы, с его светло-серого пояса свисал рожок. В руках он держал посох выше себя самого, к концу которого был прикреплён небольшой, помещавшийся в ладони, колокольчик. Вокруг вертелась чёрная собака, охраняя территорию своего хозяина. Её шерсть была очень длинной, поэтому, когда собака бежала, она напоминала чёрное пламя, и только морда и кончики лап были белыми.

Говорят, повстречавшись в дороге с пастухом, путешественник должен следовать двум правилам. Во-первых, нельзя обижать пастуха. А во-вторых, нужно убедиться, не прячется ли под его капюшоном демон. Работа у пастухов ещё более одинокая, чем у торговцев. Из-за неё пастухов часто не воспринимают как обычных людей. Ведь человека, который изо дня в день совсем один бредёт по широким полям в сопровождении множества животных, с посохом в одной руке и рогом в другой, очень легко вообразить колдуном и повелителем зверей. Говорят, если повстречаешь в пути пастуха, получишь благословение местных духов, и у тебя неделю не будет никаких дурных происшествий. Но ещё поговаривают, что в их обличии скрывается дьявол, и, если будешь неосторожен, он запрёт твою душу в одной из овец. Лоуренсу вовсе не казалось странным существование таких поверий. Вид пастухов действительно наводил на подобные мысли.

Для встречи с пастухом существует своеобразный обряд. Лоуренс поднял руку и три раза нарисовал в воздухе круг; в ответ на это пастух четыре раза поднял и опустил посох, и это несколько успокоило Лоуренса. По меньшей мере ясно, что это не дух. Однако пройдено только первое испытание, это ещё не конец: по-настоящему проверить, не демон ли это, можно, только приблизившись.

— Я странствующий торговец Лоуренс. Это моя попутчица Холо.

Когда они подошли так близко, что стали видны заплаты на одежде пастуха, Лоуренс остановил лошадь и сразу же назвал их имена. Пастух оказался неожиданно маленьким, лишь чуть выше Холо. Пока Лоуренс представлялся, собака, охранявшая овец, подбежала к хозяину и, подобно преданному рыцарю, уселась рядом. Серо-голубые глаза внимательно оглядели Лоуренса и Холо. Пастух молчал, никак не реагируя.

— Раз наши пути пересеклись, значит, на то была Божья воля. Если ты добрый пастух, то должен знать обычай.

Хороший пастух должен подтвердить свою доброту особой песней и танцем. Пастух медленно кивнул и поставил длинную палку прямо перед собой.

Лоуренс удивился тонким изящным рукам, а в следующую секунду он был совершенно поражён.

— Если Господу угодно, пусть хранит меня земля…

Голос пастуха, начавшего песню, принадлежал совсем ещё юной девушке.

— В ветре слышу слово Божье, вывожу овец в поля…

Девушка ловко управлялась с длинным посохом, привычным движением она изобразила на земле стрелу, а от её вершины очертила круг против часовой стрелки, повернувшись всем телом.

— Как траву вкушают овцы, так любви Его вкушу. Проникаясь духом Божьим, я в себе Его ношу.

Вернув посох в вершину стрелы, она приподняла правую ногу и легонько топнула.

— Водит пастырь своё стадо, Бог направит пастуха…

Под конец она медленно переместила посох от вершины стрелы к своим ногам.

— Пусть же тот смиренно ходит без сомнений и греха.

Это и есть песня и танец пастуха, почти одинаковые в любых странах, куда бы ни отправился путник. Пастухи, в отличие от ремесленников и торговцев, не создают никаких союзов или гильдий, однако можно без преувеличения сказать, что песня и танец объединяют их. Слышишь знакомые звуки, и чудится, будто пастухи могут с ветром посылать свои слова далеко-далеко…

— Простите нас за сомнения. Очевидно, что вы добрая пастушка, — сказал Лоуренс, спустившись с телеги.

Пастушка слегка приподняла уголки губ в улыбке. Её лицо почти полностью скрывалось под капюшоном, но по этим уголкам губ можно было предположить, что она красивая. Лоуренс старался вести себя как можно вежливее, но его распирало любопытство. Торговки были редкостью, но большей невидалью являлись пастушки. А то, что она оказалась молодой и красивой, ещё сильнее интриговало охваченного любопытством Лоуренса. Однако торговцы очень неуклюжи во всём, что выходит за рамки сделок, и Лоуренс был ярким тому примером. Он никак не мог найти тему для разговора и в итоге усмирил своё любопытство, ограничившись обычной для такого случая фразой:

— Раз уж Господу было угодно, чтобы мы встретились, помолитесь за наше безопасное путешествие.

— С радостью.

При звуке этого голоса, ещё более мягкого, чем звук, с которым овцы щиплют травку, любопытство Лоуренса раздулось сильнее летнего облака. Конечно, его лицо не выдало происходящего. Наглые расспросы были не в его характере, да и не был он одарён красноречием. Приблизившись к пастушке, чтобы получить благословение, Лоуренс немного позавидовал той лёгкости, с которой Вайс, меняла из портового города Пассио, общался с женщинами. Помимо прочего, в телеге сидела Холо, ненавидящая пастухов, и это была самая веская причина, сдерживающая его любопытство.

Пока Лоуренс размышлял над этим, пастушка взяла посох двумя руками и, подняв его высоко над головой, начала произносить молитву, о которой он просил:

— Парти мис туэло моро ле спинцио тират кул.

То был особый язык, ведомый только пастухам. Он отличался от языков всех стран и от древнего языка Священного Писания. В этих звуках для Лоуренса всегда было что-то мистическое, сколько бы он их ни слышал.

По правде сказать, сами пастухи не понимают истинного смысла этих слов, но, когда молятся за безопасное путешествие, они все, где бы ни находились, читают одну и ту же фразу, словно следуя древнему соглашению. А в конце они одинаково опускают посох и долго грубят в рожок Лоуренс поблагодарил девушку за молитву и протянул ей медную монетку. Пастухам было принято в благодарность давать не золотые или серебряные, а именно медные монеты, и, согласно обычаю, те не могли отказаться. Она протянула ладонь, на вид чуть крупнее, чем у Холо. Положив монетку, Лоуренс ещё раз поблагодарил. Он так и не нашёл темы для разговора. Конечно, жаль, но делать было нечего, и Лоуренс оставил эту затею.

— Что ж, тогда… — он хотел было вернуться к телеге, но замешкался.

И тут пастушка неожиданно заговорила сама:

— Вы, случаем, не в Рюбинхайген направляетесь?

У неё был звонкий голосок, совсем не такой, как у Холо, и с трудом верилось, что он принадлежал пастушке: ведь это одно из самых суровых занятий. Лоуренс обернулся и бросил быстрый взгляд на Холо. Та сидела на козлах и со скучающим выражением смотрела в другую сторону.

— Да, мы едем из Поросона.

— А где вы узнали об этой дороге?

— На паломническом пути святого Метрогиуса. Буквально вчера.

— Понятно… А разве вы не слышали о волках?

И тогда он понял, зачем пастушка заговорила об этом. Она подумала, что Лоуренс — торговец, выбравший эту дорогу по незнанию.

— Слышал, но всё же предпочёл этот путь, поскольку очень тороплюсь.

Это прозвучало правдоподобно, а рассказывать об особых способностях Холо необязательно. Нет ничего подозрительного в том, что ради прибыли торговец не колеблясь выбрал опасную дорогу, на которой, по слухам, свирепствовали волки. Но всё же реакция пастушки была несколько странной, будто бы она сожалела о чём-то.

— Вот как… — сказала она тихо, опустив плечи.

Было очевидно, что девушка чего-то ждёт. Только вот чего?.. Лоуренс припомнил весь их разговор от начала до конца, и у него появилось всего две версии. Либо она надеялась, что Лоуренс не знает о волках, либо ей просто хотелось поговорить и она никуда не торопилась. Это всё, что он мог предположить, исходя из беседы.

— Что-то не так?

Он должен был это спросить даже не как торговец, а просто как мужчина. Лоуренс расплылся в одной из своих деловых улыбок, стараясь вести себя как можно более вежливо. Холо, которая, конечно же, сидела сзади с недовольным лицом, он предпочёл пока не замечать.

— Эм, а… Нет… Я…

— Не стесняйтесь. Может быть, вам что-то нужно?

Переговоры были его стихией. Если он окажется чем-то ей полезен, то узнает больше об этой пастушке. А ведь пастушки встречались не чаще фей! За улыбкой он скрывал лихорадочные размышления, что же ей предложить. В следующее мгновение всё разъяснилось.

— Вы могли бы нанять меня на службу? — Пастушка произнесла это, схватившись за посох обеими руками и чуть навалившись на него.

Лоуренс был озадачен. Пастух, когда просится в работники, всё равно что спрашивает: «Можно я пригляжу за вашими овцами?» Только вот у Лоуренса не было животных. Он держал одну лишь дерзкую Волчицу.

— Но… как видите, я торговец, и у меня нет скота. Поэтому простите, но…

— Нет, я не об этом.

Пастушка торопливо замахала руками, отрицая его догадку, и стала озираться, как бы выигрывая время на раздумья. Из-под капюшона, скрывающего глаза, не было видно, куда она смотрит, но очевидно, что девушка что-то искала. Похоже, ей требовалось то, что помогло бы наглядно объяснить суть её предложения. И она быстро это обнаружила. Голова, укрытая капюшоном, как-то особенно качнулась, выражая чувство уверенности, совсем как говорящие ушки Холо. А искала пастушка чёрного четырёхлапого рыцаря. Подобно преданному слуге, он ни на шаг не отходил от хозяйки.

— Я пастушка. Но я не только слежу за овцами, а могу и волков отгонять. — Говоря это, она легонько махнула правой рукой, и чёрная собака тут же вскочила. — Если вы меня наймёте, я буду защищать вас от волков, которые могут встретиться на пути. Что скажете?

Собака гавкнула, как бы в поддержку неуклюжего предложения своей хозяйки, и помчалась собирать овец, разбредающихся по поляне.

Лоуренс знал, что на время путешествия по небезопасной дороге нанимают солдат или рыцарей, но ему и в голову не приходило, что для защиты от волков можно взять с собой пастуха. Конечно, хороший пастух — это острое зрение и слух. Но всё же он никогда не слышал таких историй, ведь пастухов, предлагающих подобное, доселе не существовало. Лоуренс посмотрел на собаку, которая бегала вокруг овец, будто готовясь к встрече с волками, и снова взглянул на стоявшую перед ним пастушку. Она ведёт одинокую жизнь, и, конечно, у неё не было шанса обучиться любезным заискивающим гримасам. Под капюшоном показалась неловкая улыбка.

Лоуренс подумал и ответил:

— Подождите немного. Я посоветуюсь со своей спутницей.

— Да-да, конечно.

С одной стороны, Лоуренс отчаянно боялся волков и, безусловно, был готов нанять охрану, но с другой… придётся заплатить, а когда нужно платить, торговец забывает обо всём, кроме прибыли и убытков.

Лоуренс лёгкой трусцой подбежал к телеге и окликнул Холо, сидящую на козлах со скучающим видом. Он подумал: раз уж пастушка готова оборонять их от волков, лучшее в этой ситуации — выслушать мнение самой Волчицы.

— Что думаешь об этой пастушке?

— А? Хм…

Потирая глаза, Холо поглядела на неё. Лоуренс не удержался и тоже обернулся в ту сторону: пастушка, не обращая на них внимания, отдавала приказы собаке. Она вовсе не пыталась продемонстрировать свои умения, просто старалась собрать стадо. Овцам не нравится, когда их заставляют куда-то идти, зато они любят разбредаться во время остановок.

Холо снова посмотрела на Лоуренса и сказала равнодушным голосом:

— Я симпатичнее.

Лошадь вдруг заржала, словно её это позабавило.

— Я же не об этом, а об умениях!

— Умениях?!

Какая она пастушка? Если хорошая, возможно, будет выгодно её нанять. Ты должна была слышать разговор.

Лишь мельком взглянув на девушку, Холо тут же снова посмотрела на Лоуренса и с укоризной сказала:

— Но ведь есть я!

— Да, конечно, это так. Но я и не представлял, что пастухи могут охранять от волков. Это же совершенно новая услуга! А вдруг это окажется прибыльным?

Холо — Мудрая Волчица, она знает, когда люди врут, и сейчас отлично понимала, что слова торговца правдивы. Тем не менее она смотрела на него с сомнением. Наконец Лоуренс понял почему.

— Она не показалась мне привлекательной. Ты гораздо красивее!

Лоуренс пожал плечами, всем своим видом как бы спрашивая: «Хорошо?»

Волчица ответила:

— Сойдёт на троечку.

Неприятная оценка его задела, но Холо весело рассмеялась, давая понять, что это шутка.

— Так что насчёт её умений?

Холо сразу нахмурилась:

— Не могу сказать точно, поскольку не видела, как она разбирается с волками, но, думаю, она ничего.

— А конкретнее?

— Я бы смогла отбить у неё овцу, но вот с обычными волками, даже со стаей, девчонка легко справится.

Неожиданно высокая оценка!

— Она и правда знает, как следить за овцами. И ещё у самых неприятных пастухов всегда есть умная собака, с которой они хорошо ладят. Кажется, она подходит по этим двум пунктам. Судя по голосу, она очень молода и дальше будет ещё опаснее. Может быть, сейчас, пока она ещё не натворила бед, я её…

— Понял. Спасибо.

Лоуренс не знал, всерьёз она или шутит, но хвост под плащом стучал бодро, так что отчасти слова Холо были правдой. Он услышал достаточно, чтобы удостовериться в умениях пастушки. Пусть он и нанимает её на пробу, но заплатить всё же придётся, так что, если она окажется совсем бесполезной, будет досадно. Подумав так, он хотел было вернуться, но его остановил внезапный оклик:

— Эй!

— Что?

— Ты и правда её наймёшь?!

В голосе Холо звучал упрёк. Тогда он вспомнил: Волчица на дух не переносит пастухов!

— А… Настолько сильно она тебе не нравится?

— Да, она мне не нравится. Но дело отнюдь не во мне. Я спрашиваю: нормально ли будет тебе самому?

Вот что значит быть застигнутым врасплох!

— О чём ты? — переспросил он в недоумении.

Холо вздохнула и недовольно прищурилась. Взгляд янтарных с красным отливом глаз был холоден, но в то же время прожигал насквозь, точно пламя.

— Я вот о чём: если ты её наймёшь, она некоторое время будет путешествовать с нами. Я спрашиваю: тебе это никакого неудобства не доставит?

Волчица смерила его холодным взглядом. Холо по-прежнему сидела на козлах и глядела на Лоуренса сверху вниз. Может быть, поэтому, а может, и нет, но ему показалось, что Холо очень недовольна. Лоуренс стал нервно размышлять: почему она злится? Кажется, не было каких-либо причин, кроме самой очевидной — неприязни к пастухам. Одно за другим он отмёл все предположения, и осталось лишь одно: наверное, Холо желала путешествовать вдвоём.

— А тебе будет неприятно?

— Дело не в этом! — Она ответила резко и холодно и, казалось, была обижена.

Его позабавила такая капризность, и, чуть посмеиваясь, Лоуренс сказал:

— До Рюбинхайгена всего два дня пути. Не потерпишь?

— Я ничего тебе не запрещаю, — ответила Холо, мельком взглянув на него. Выглядела она при этом чертовски мило.

— Ну потерпи… Чего тебе стоит!

Из-за этой неожиданной её прелести он улыбнулся. Но Холо нахмурилась.

— И что же мне придётся терпеть? — поинтересовалась она.

— Мм, ну это… — Лоуренс запнулся. Не может же он сказать, что Холо ревнует: она ещё больше заупрямится и будет отрицать. — Я правда просто хочу проверить, может ли пастух защитить от волков. Всего два дня, хорошо?

— Дело не в том, могу я или нет. Вопрос в другом.

— Так… — начал он и остановился, взглянув на пастушку.

Холо перебила его, воспользовавшись моментом:

— Я подумала: если мы будем путешествовать с кем-то ещё и я вдруг ошибусь, моя тайна раскроется. Мне-то не страшно. А тебе?

Тон этой фразы заставил Лоуренса похолодеть. Слова Холо не были ни игрой воображения, ни преувеличением. Даже пастушка, кажется, заметила, что у него проблемы, и смотрела, вопросительно наклонив голову.

Вот оно что… Действительно, такая вероятность существовала. И как он умудрился не подумать о такой очевидной возможности? Ему хотелось, чтобы пот, стекающий по затылку, смыл с него этот позор. Как глупо было предполагать, что Холо просто хочет путешествовать вдвоём, и прочую подобную ерунду! Это уж чересчур самоуверенно! Взгляд Волчицы буквально сверлил его затылок. Даже издалека можно было заметить, как изменилось сейчас его поведение. А уж Мудрая Волчица, сидя совсем близко, видела его насквозь.

— Хо-хо… Всё ясно!

От этих слов кровь прилила к лицу Лоуренса.

— Ты ведь хотел, чтобы я сказала так?..

Он медленно обернулся к Холо; капризная девчонка-волк состроила грустную гримаску. Потом она грациозно поднесла к губам сжатый кулачок.

— Думаю… нам с тобой будет лучше вдвоём, — кокетливо произнесла она, игриво наклонилась, потом вдруг отвела глаза и тут же снова посмотрела на Лоуренса. Внезапно её лицо изменилось: Волчица впилась в него ледяным взглядом. — Шутка!

Торговец не проронил ни звука. Казалось, он еле стоит на ногах — то ли от стыда, то ли от досады. Он начал отступать — так ему захотелось убраться с глаз Холо, но, как только Лоуренс сделал шаг, Волчица окликнула его. С мыслью «Неужто ты недостаточно меня помучила?» он обернулся, однако Холо всё так же сидела на козлах и смеялась. Стоило Лоуренсу увидеть лукавое личико, как он совершенно успокоился.

— Ну ты даёшь! — протянул он со вздохом и грустно улыбнулся.

— Всё же за два дня меня не раскроют! Поступай как знаешь, — сказала она и, широко зевнув, отвернулась, дав ему понять, что разговор окончен.

Лоуренс кивнул и лёгкой трусцой вернулся к пастушке. У него было чувство, что он смог стать с Холо ещё чуть ближе.

— Простите за ожидание.

— Ничего. Ну так как?

— Сорок ториэ до Рюбинхайгена, согласны? А если нападут волки и мы останемся невредимы, заплачу ещё.

Разговор с Холо продолжался довольно долго, из-за чего пастушка, видимо, решила, что ей откажут. На краткий миг она застыла с раскрытым ртом и непонимающим выражением лица. Но, кажется, слова Лоуренса наконец улеглись у неё в голове, и девушка суетливо закивала:

— Да, да, я согласна.

— Очень рад, — Лоуренс хотел пожать ей руку в знак заключения договора, но понял, что не знает имени пастушки. — Можно ли спросить, как вас зовут?

— Да, простите.

Наконец она поспешно сняла капюшон, будто сама только сейчас заметила, что он всё ещё надет. Её вид успокоил Лоуренса, всё ещё нервного после разговора с Холо. Из-под капюшона показалось личико девушки, столь же робкой и пугливой, как и её овцы. Золотистые волосы были собраны в конский хвост, однако было очевидно: по ним ни разу не прошлись гребешком. Выглядела пастушка скромно и была уж слишком худой, но прекрасные тёмно-карие глаза не могли не привлечь внимания. В целом к её облику идеально подходило выражение «честная бедность».

— Но… Нора Арендт.

— Представлюсь ещё раз. Я Крафт Лоуренс.

Когда торговец пожал робко протянутую дрожащую ладошку, он обнаружил, что она лишь немного больше руки Холо. Наконец, слегка успокоившись, девушка легонько ответила на рукопожатие. Пусть она и была маленькой, но в жесте почувствовалась твёрдость настоящего пастуха.

— Что ж, тогда до Рюбинхайгена путешествуем вместе.

— Да, вместе.

Её улыбка была нежной, подобно травинке, заботливо согретой летним солнцем.

Лоуренс думал, что из-за стада им придётся двигаться медленно, но он ошибался: овечки оказались неожиданно шустрыми, а когда Нора подгоняла их на спуске, они значительно опережали телегу. Их блеяние было всё таким же уютным и умиротворяющим, а когда они шли, их спины напоминали белое полотно, стремительно летящее по ветру. Нора, конечно же, без всякого затруднения следовала за ними. Сейчас они двигались процессией: во главе бежали овечки, за ними — Нора, а в самом хвосте — телега Лоуренса.

— Энек!

Стоило Норе прокричать это, к ней стрелой подлетела собака. Её шерсть развевалась на ветру, подобно чёрному пламени. Энек принялся прыгать вокруг хозяйки, словно никак не мог дождаться следующего приказа. И как только раздался звон колокольчика, висевшего на верхушке посоха, Энек во весь дух помчался во главу овечьего стада.

Лоуренс не мог похвастаться особым знанием пастушьего ремесла, но нельзя было не заметить: девушка великолепно управлялась с собакой. Ведь такого послушания нельзя добиться за один день! Энек, кажется, был уже староват. А самой Норе — не больше семнадцати-восемнадцати, так что, видимо, её родители тоже были пастухами и передали ей эту собаку. Любопытство торговца взяло верх над деликатностью.

— Нора.

— Да?

— А вы давно пасёте овец?

Услышав вопрос Лоуренса, она громко позвонила в колокольчик и, сбавив темп, пошла с правой стороны от телеги. На левой стороне кучерского сидения крепко спала Холо.

— Нет, всего четыре года.

Пастух — ремесло, которым может заниматься каждый, если выучит песню, танец и несколько молитв, о которых просят путешественники. Очень часто встречаются молодые люди, которые уже десять лет занимаются этим делом. Не обязательно иметь посох и овчарку, достаточно просто идти и погонять овец обычной палкой — вот уже и готов пастух.

— Ваша собака… Энек. Вы сами его воспитали?

— Нет, нашла, — последовал неожиданный ответ.

Сложно представить, чтобы пастух упустил такое ценное имущество, как замечательная дрессированная собака! Возможно, бывший хозяин оставил его, потому что решил бросить работу пастуха.

— Я стала пастушкой, когда нашла Энека.

— А до этого? — невольно вырвалось у Лоуренса.

— Помогала в монастырском приюте для бедняков, и мне было позволено там жить.

Неприлично вот так расспрашивать о прошлом. Однако Нора отвечала легко, будто это совсем её не задевало. Пастушки встречаются редко, так что она, должно быть, уже привыкла к подобным расспросам. Раз она жила в приюте для бедных, выходит, у неё не было ничего: ни родных, ни имущества. И всё же теперь она отличная пастушка. Бог действительно любит людей и дарует им счастье!

— В приюте обо мне заботились, но я мечтала начать какое-то своё дело, так что встреча с Энеком стала большим везением.

— Ваша награда за ежедневные молитвы.

— Да. Я тоже считаю, что наша встреча была уготована Господом!

«Динь-дилинь» — зазвонила она в колокольчик, и Энек снова подбежал к хозяйке. Как только послышалась тихая поступь пса, Холо лёгким грациозным движением наклонилась и оперлась на Лоуренса. Похоже, она и вправду почувствовала бы приближение волков даже во сне.

— Один торговец обманом отобрал землю, принадлежавшую нашему приюту, и мне пришлось скитаться. Тогда-то я и повстречала Энека.

Поскольку Лоуренс сам торговец, ему неприятно было это слышать, но, что греха таить, подобные истории действительно часто случались…

— Когда мы встретились, он был очень плох, весь израненный.

— Волки?

Ему показалось, что Холо вздрогнула. Не исключено, что она лишь притворялась спящей.

— Нет. Думаю, разбойники или наёмники… Тогда в окрестностях ещё не было волков. Так вот, он сидел под небольшим утёсом, держа в зубах этот посох.

— Понятно.

Она потрепала пса по холке, и Энек радостно залаял. Похоже, не один Энек был на грани жизни и смерти под этим утёсом. Тех, кто лишился крова, скорее всего, ожидала голодная смерть. Девушка и пёс пережили многие испытания, в которых связывающие их узы стали по-настоящему крепки. К тому же жизнь пастуха одинока и сурова. Конечно, Энек стал для неё настоящим другом. И наверняка как компаньон он куда лучше лошади. Всё-таки с вьючным животным так не сблизишься.

— Однако должен сказать: мне впервые предложил защиту пастух!

— А?

— Обычно ведь пастухи подобным не занимаются, — сказал Лоуренс со смехом.

После некоторого замешательства Нора, смутившись, потупила глаза:

— Ну…

— Да?

— Иногда мне хочется с кем-нибудь поговорить…

Похоже, у неё вошло в привычку опираться на посох, который был гораздо выше её роста. Конечно, Лоуренс понимал, что скрывалось в этой фразе. За пределами городских стен не найти путника, которого не мучило бы одиночество.

— Но есть и ещё кое-что! — На этот раз её слова прозвучали более воодушевлённо. Устремив взгляд вперёд, она произнесла: — Я хочу стать швеёй!

— Ах да, взнос за вступление в гильдию?

Вопрос немного смутил девушку: как правило, если ты не торгуешь, говорить о деньгах неприлично.

— В последнее время везде плата очень высокая. Хотя… В новых городах нет.

— Да? Правда?

В её прекрасных карих глазах засветилась надежда, и он невольно улыбнулся. Те, кто всегда в пути, страстно молятся о том, чтобы работать и жить в городе. Тем более сильно это желание у девушки, которая выполняет работу, тяжёлую даже для взрослых мужчин.

— В новых городах порой и бесплатно можно вступить!

— Б-бесплатно?..

Когда Лоуренс посмотрел на Нору, изумлённо прошептавшую эти слова, он действительно почувствовал умиротворение, ведь до этого его постоянно третировала Холо.

— Если теперь нам на пути встретится какой-нибудь торговец, можно спросить его, не замышляется ли, случаем, строительство какого-нибудь нового города. Если он слышал о чём-то подобном, то непременно расскажет.

Нора с улыбкой, полной надежды, кивнула в ответ. Её лицо сияло, будто ей только что обещали настоящий клад. Девушка так сильно обрадовалась, что и Лоуренс заулыбался. Когда он глядел на Нору, ему невольно хотелось помочь ей. Это желание проявлялось особенно отчётливо, когда он наблюдал за усердной работой её тонких рук. Лоуренс подумал: как бы он хотел, чтобы сидящая рядом Волчица, которая постоянно обводит его, бывалого торговца, вокруг пальца одними своими речами, взяла пример с этой девушки.

«Так она стала бы куда приятней», — эта мысль крутилась в его голове, но Лоуренса не отпускали некоторые сомнения.

— Только вот сейчас новые города строят редко, так что стоит молить Бога об удаче, не забывая при этом усердно трудиться.

— Да. Иначе, если мы будем полагаться лишь на Него, Господь прогневается.

Лоуренс боялся, что его слова расстроят девушку, и немного удивился, обнаружив, что Нора отвечает с улыбкой и притом шутливо. Не будь тут Холо, он бы, пожалуй, предложил ей сесть рядом. Стоило ему подумать об этом, Волчица вдруг шевельнулась, и Лоуренс поспешно продолжил беседу:

— Эм… Что ж, если позволите мне как торговцу заметить: возможно, прибыльнее будет зарабатывать не пастушьим ремеслом, а защищая торговцев. Здесь наверняка ещё ведутся ожесточённые споры за земли?

— Это правда, — горько улыбнулась она после небольшой паузы. Вероятно, ответ дался ей не так просто. — Все безопасные места уже заняты другими пастухами.

— Значит, ничего не остаётся, кроме земли, на которой, по слухам, много волков?

— Да.

— С волками хлопот не оберёшься. Ой!

Внезапно почувствовав сильную боль в бедре, он невольно приподнялся на сиденье. Нора бросила недоумённый взгляд, и он снова сел, вымученно улыбнувшись. Холо, только притворявшаяся спящей, ущипнула его за ногу.

— Конечно, волки лишь ищут пропитание, но они покушаются на наши жизни… И разумеется, мне хочется находиться где-нибудь в более безопасном месте…

— Волки очень коварные и злые, — сказал Лоуренс как бы в отместку за щипок.

— Лучше уж я не буду говорить о них плохо: вдруг они услышат, — произнесла Нора, по-детски очаровательно пожав плечами.

— Да, не стоит, — согласился он, ведь Волчица находилась рядом с ним. — Но вы так умело приглядываете за овцами, да ещё и в местах, где, по слухам, водятся волки. Разве вам не должны поручать больше овец?

— Божьей милостью я невредима… и рада уже тому, что имею хоть какую-то работу. Да и не справиться мне с большим стадом.

Можно было предположить, что она скромничает, но за грустным лицом, кажется, скрывалось что-то иное. Версий у него было немного. Возможно, Нора недовольна своим нанимателем. Лоуренс понимал, что спрашивать такое неприлично, но любопытство всё же снова взяло верх.

— Может быть, вы неправильно выбрали себе нанимателя? Что, если уйти от него и поработать на кого-то другого?

Ведь пастухи, по сути, так же продают свои услуги. Вполне естественно сменить работу, если подворачиваются более выгодные условия.

Однако Нора удивлённо воскликнула:

— Что? Уйти? Как? Это невозможно!

Быть может, у её нанимателя слух был острее волчьего, но, похоже, её волновало совсем не это. Девушка была искренне удивлена.

— Простите. Это было грубо с моей стороны. Когда занимаешься торговлей, то, к несчастью, начинаешь прикидывать выгоду в каждом деле.

— Ах нет, — взволнованно пробормотала Нора, словно была удивлена собственной бурной реакцией. — Кстати…

— Да?

— А часто так бывает, что меняют нанимателя? — последовал неожиданный для Лоуренса вопрос.

— Ну, это ведь обычное дело — найти работу получше, коли условия не устраивают. Вы так не думаете?

— Пожалуй…

Наверняка она всё же чем-то недовольна, раз задала такой вопрос. Однако предложение сменить работу поразило Нору будто гром среди ясного неба. Очевидно, она считала подобную идею совершенно невероятной. Всё это наводит на мысли о том, на кого она работает. У Норы нет ни родственников, ни друзей. Вероятно, ей было очень тяжело найти человека, который доверил бы ей своих овец.

Даже когда стадо пасёт крепкий мужчина, считается нормальным, если из десяти овец благополучно вернётся восемь. А в случае со слабенькой Норой все, должно быть, думают, что едва ли возвратится и половина. А раз так, тот, кто доверил Норе своих овец, ставит сострадание выше выгоды. То есть…

—— Простите, вы работаете на Церковь?

В тот же миг на лице Норы отразилось искреннее удивление, что выглядело презабавно.

— Как вы узнали?!

— Это секрет, ведомый лишь торговцам, — сказал он, рассмеявшись, и тут Холо легонько наступила ему на ногу. Видимо, хотела напомнить, чтобы не зазнавался.

— Нет, то есть… да. Овец мне дал священник.

— У Церкви всегда найдётся работа. Вам встретился очень хороший наниматель.

Это должно быть как-то связано с приютом для бедных. В мире гораздо чаще помогают не удача и способности, а связи.

— Да, мне вправду повезло, — ответила Нора и рассмеялась. Но Лоуренс был торговцем и хорошо отличал правду ото лжи даже в переговорах, сотканных из вранья и лести.

Он сразу понял: улыбка пастушки неискренняя. Когда Нора отвернулась, чтобы дать указания Энеку, Лоуренс взглянул на Холо, притворявшуюся спящей. Та ответила на его взгляд, после чего резко отвернулась и закрыла глаза. Кажется, она хотела сказать этим взглядом, что вовсе не сочувствует девчонке.

— Он не только доверил овец, но и очень заботится обо мне.

В её словах чувствовалась попытка убедить саму себя, и выглядело это очень жалко. Теперь он понял, почему у Норы было такое печальное лицо: она не просто работала на Церковь. Девушка находилась под надзором. Разумеется, сначала ей дали овец из милосердия. И похоже, именно поэтому предложение о смене нанимателя было для Норы таким потрясением. Вот только пастухов издревле считают разносчиками язычества. Под любым предлогом их объявляют слугами дьявола. А тут ещё за дело взялась женщина, а их тоже часто огульно обвиняют. Так что нет ничего странного в том, что упрямые церковники не доверяют ей. К тому же у неё явный талант, что ещё больше усиливает их подозрительность. Наверняка они думают, что Нора использует колдовство. Скорее, даже уверены в этом. И самый толстокожий человек заметил бы подобное к себе отношение. Платят ей тоже вряд ли много. Определённо, ей приходится работать до изнеможения за мизерную плату, и не похоже, чтобы она могла что-то накопить. Теперь понятно, почему пастушка предложила охранять Лоуренса. Чутьё торговца подсказывало ему, что лучше не углубляться дальше в эту тему.

Лоуренс уже утолил своё любопытство. Если вмешиваешься в чужие дела, приходится брать на себя ответственность за последствия.

— Понятно. В таком случае, мне кажется, нет нужды менять нанимателя.

— Вот как?

— Да. Церковь проповедует идею честной бедности, поэтому деньги, может, и не очень большие. Но Церковь будет всегда, пока Бог на небесах… А раз всегда будет работа, то и пропитание тоже. Это ведь стоит благодарности, верно?

Хотя Лоуренс и пробудил в Норе сомнения, посоветовав сменить нанимателя, он всё-таки понимал, что никто не даст работу пастушке, которая не в ладах с Церковью. Было бы ужасно лишить одинокую девушку куска хлеба. Главное, впрочем, что Лоуренс не покривил душой, и, кажется, Нора с ним согласилась.

Несколько раз медленно кивнув, она сказала:

— Верно.

Действительно, лучше иметь хоть какую-то работу, но и без надежды — никуда.

Лоуренс прочистил горло и весело сообщил:

— У меня есть несколько знакомых в Рюбинхайгене, так что я могу разузнать, нет ли торговцев, которым пригодилась бы защита от волков. Бог ведь не запрещает немного подрабатывать?

— Правда? Спасибо вам!

Лоуренсу и самому вдруг стало радостно на душе, когда он увидел, как лицо Норы мгновенно засияло. В такие моменты он не мог презирать Вайса, менялу и дамского угодника из портового города Пассио. Просто Нора отличалась и от городских девушек, и от ремесленниц, и от торговок. В ней была какая-то особенная свежесть. Монахини, с которыми она жила, обыкновенно серьёзны и строги. Мысли их мрачны, а чувства заперты на замок. Нора, казалось, была их полной противоположностью. Она приглянулась бы любому мужчине. Лоуренс готов был биться об заклад, что даже Энек, который так радостно вилял хвостом при виде Норы, согласился бы с ним.

— Общая мечта всех скитальцев — жить в городе.

Это была несомненная правда. Нора кивнула в знак согласия и энергично подняла посох вверх. Отозвавшись на далеко разнёсшийся звон колокольчика, Энек побежал к овцам, и те повернули, следуя изгибу дороги. Нора и Лоуренс стали беседовать о лакомствах, которые можно найти в дороге, и очень воодушевились.

Перед ними простиралась широкая равнина: дорога бежала до самого горизонта, убаюкивая своей монотонностью.

Ночь для пастухов начинается очень рано. Задолго до захода солнца они разбивают лагерь, и к тому времени, как солнце становится багровым, а крестьяне возвращаются домой, пастухи уже крепко спят, свернувшись калачиком. С приходом тьмы, когда на дорогах становится совсем безлюдно, они просыпаются и всю ночь напролёт вместе с собакой охраняют овец. Когда начинает светать, они снова засыпают, оставляя собаку сторожить. Постоянная нехватка сна делает труд пастуха очень непростым. Если сравнивать, то уж, конечно, гораздо лучше быть странствующим торговцем, ведь ночью тот хорошенько высыпается.

— Тяжёлая работа! — пробормотал Лоуренс.

Он жевал вяленое мясо, расположившись в телеге. Было ещё не так холодно, чтобы разводить огонь. Из повозки он хорошо видел Нору: она заснула, свернувшись на обочине, и походила на придорожный камень. Лоуренс предложил девушке поспать в телеге, но та забилась в небольшую поросшую травой ямку, как делала всегда. Он перевёл взгляд со спящей пастушки на сидящую справа Холо. Убедившись, что она наконец скрыта от посторонних глаз, Волчица извлекла хвост и принялась за ним ухаживать. Взглянув на её сосредоточенный профиль, Лоуренс подумал, что Холо этот процесс никогда не надоедает. Она может расчёсывать шёрстку несколько раз в день!

Вдруг Холо произнесла, не отрываясь от своего занятия:

— Очень важно ухаживать за хвостом ежедневно!

Сначала он не мог взять в толк, к чему это она, но потом вспомнил свои же собственные слова и понял. Похоже, это был ответ на реплику о тяжёлой работе пастухов. Лоуренс беззвучно рассмеялся, и Холо недоумённо взглянула на него:

— А, ты про эту девчонку.

— Её зовут Нора Арендт.

Холо презрительно называла Нору «девчонкой». Это было забавно, так что он специально произнёс её имя. Услышав его, Волчица перевела взгляд на пастушку и тут же обратно на Лоуренса. Но не успел он и рта раскрыть, как Холо выхватила у него вяленое мясо. Лоуренс на секунду оторопел. Придя в себя, он попытался было вернуть своё, но Холо смерила его таким жутким взглядом, что он передумал. Волчица не дразнила его — скорее, просто была в плохом настроении. Но всё же она причёсывала в его присутствии хвост, а значит, не слишком злилась. Была лишь одна очевидная причина её дурного настроения.

— Но я ведь спрашивал, не против ли ты!

Это прозвучало как оправдание, и Холо поморщилась:

— Не дадут даже хвост спокойно причесать!

— А если забраться поглубже в телегу?

— Да, если забраться поглубже в телегу…

— Тогда что? — спросил он снова, потому что Холо внезапно оборвала фразу, откусив ещё кусочек мяса.

Она надула губы. Видимо, ей совсем не хотелось об этом говорить. Лоуренсу было очень интересно, что она хотела сказать, но он решил более не расспрашивать, чтобы не разозлить уже всерьёз. Он отвёл взгляд от Холо: пытаться понять её мысли — всё равно что управлять раненой лошадью: ничего не добьёшься, — и поднёс к губам флягу с водой.

— Но тебе явно понравился ваш разговор! — Холо опять взялась за старое, едва только Лоуренс успел расслабиться и начал подумывать, не пора ли развести костёр: ведь совсем скоро станет темно.

— М? С Норой?

Во рту Холо всё ещё был кусочек вяленого мяса, который она выхватила у Лоуренса. Волчица глянула вниз, на свой хвост, но в её глазах отражалась вовсе не забота о драгоценном украшении.

— Она хотела поговорить. У меня ведь не было причин ей отказывать, верно?

Неужели Мудрая Волчица была настолько узколобой, что злилась на Лоуренса за его оживлённую беседу с ненавистной ей пастушкой? Он не мог в это поверить.

Всю дорогу Холо прикидывалась спящей. Нора время от времени поглядывала на неё. Казалось, девушки — ровесницы, и Нора словно бы хотела заговорить. В конце концов она отважилась переспросить имя Холо, но этим и ограничилась. Если бы Холо хотела завести разговор, у неё было для этого много возможностей.

— И потом, давненько я не разговаривал с обычной девушкой, — Лоуренс сказал это, как бы дурачась, и поглядел на пастушку, но стоило перевести взгляд на Холо, как он пожалел о своих словах. Выражение её лица резко изменилось: на нём не было столь желанных слёз ревности.

Она смотрела на Лоуренса с жалостью:

— Ты даже не понял, что ей на самом деле было неприятно с тобой говорить?!

— Что?

Он хотел было взглянуть на Нору, даже чуть повернул голову в её сторону, но остановил себя. Недостойно торговца снова и снова попадаться в одну и ту же ловушку. Делая вид, что вовсе и не желал смотреть, что даже и не собирался поворачиваться в сторону, он постарался сохранить хладнокровное выражение на лице.

Тут ему вспомнились слова одного барда, которые он когда-то слышал:

— Знаешь, как оно бывает… Если девушка влюбляется с первого взгляда, она не узнает, что за наслаждение — полюбить постепенно.

Когда он впервые услышал эти слова, утверждение показалось ему сомнительным, но сейчас, стоило их произнести, они прозвучали на удивление живо и метко.

И правда, гораздо больше удовольствия не в любви с первого взгляда, а в том, чтобы в тебя влюблялись медленно, постепенно.

Но похоже, для Холо эти слова были уж слишком неожиданными. Реакция оказалась неприличной: от удивления её лицо застыло, а изо рта вывалилось вяленое мясо.

— Я красноречив, не правда ли?

Он хотел её рассмешить, хотя отчасти говорил серьёзно. Но подобно тому, как небольшая волна перерастает в штормовую, его собеседницу вдруг разобрал безудержный хохот.

— Уа-ха-ха! А-ха-ха-ха, по-поверить не могу-у-у, ха-ха, ха-ха-ха-ха!

Она тряслась, согнувшись пополам и ухватившись за живот. Сколько бы Холо ни пыталась подавить смех, ей не удавалось сдержаться, и она всё хохотала и хохотала. Её лицо стало совершенно красным, Волчица повалилась в кучу доспехов и хохотала громко и безумно. Сначала они смеялись вместе, но, наблюдая за её бурной реакцией, Лоуренс неизбежно мрачнел. Всегда приглаженная шерсть хвоста растрепалась, он метался из стороны в сторону и бился о дно телеги, словно прося пощады.

— Эй! Это слишком! — Смех уже не был таким приятным. — Чёрт!

Лоуренс ещё раз поднёс флягу к губам. Он пожалел, что произнёс подхваченную у барда фразу. Ему как будто хотелось проглотить вместе с водой злость и стыд, терзавшие его.

— Ха-ха! Ах, насмешил! Ха-ха!

— Ты довольна? — спросил он со вздохом, наблюдая, как далеко на горизонте заходит солнце. Может, он и был неправ, но ему совсем не хотелось смотреть на Холо.

— Да уж, припас же ты козырь!

Боковым зрением он заметил, что Холо, устроившись на куче доспехов, глядела в его сторону. Бурный хохот утомил её: она так тяжело дышала, словно до этого бежала изо всех сил.

— Ну, я рад, что тебе снова весело.

Пусть Холо и говорила, что не любит пастухов, её злоба не объяснялась только этим. Едва ли она в самом деле ревновала из-за их с Норой приятной беседы. Также маловероятно и то, что у неё совсем не было возможности причесать свой хвост. Он уж было подумал, что Холо стесняется, но, вспомнив их первую встречу, решил, что это абсолютно невозможно.

— Весело?

Пока Волчица хохотала, её ушки выбрались на свет и чуть подрагивали. Холо вопросительно смотрела на Лоуренса. В её глазах стояли слёзы, выступившие от смеха. Смотрела, словно увидела нечто странное.

— Ты ведь была недовольна? Из-за того, что не могла причесать хвост.

— А-а-а… — вспомнила она. — Так и есть.

После этих слов она наконец успокоилась. Холо привстала было на куче доспехов, но упала обратно и утёрла слёзы. Увидев реакцию Лоуренса, Волчица будто и позабыла о своём дурном настроении. Похоже, возможность причесать хвост её совсем не занимала. Это был лишь предлог, чтобы показать раздражение, но истинная причина крылась в чём-то другом.

— С этим уже ничего не поделаешь. — Кончик хвоста легонько похлопывал по дну телеги. — Из-за твоей шутки я так смеялась! Выглядела преглупо, — вспомнив, она снова захихикала, а потом вдруг выглянула из телеги. — Девчонка там не замёрзнет?

Тут Лоуренс опомнился. Солнце уже почти закатилось, и на востоке небо отливало ультрамарином. Лучше бы поскорее разжечь костёр. Он слышал, что пастухи обычно не разводят огонь, потому что им нужно следить за овцами и догонять их, если те станут разбредаться, а вовсе не из-за того, что холод им не вредит. Размышляя так и глядя на одинокую фигурку Норы, свернувшуюся на траве, Лоуренс вдруг почувствовал что-то у своего рта. Оказалось, Холо суёт ему вяленое мясо.

— За то, что рассмешил.

— Всего один кусочек вяленого мяса? За такой-то хохот?

— Не хочешь?

Ему было немного неловко, но она задорно засмеялась, и он всё же решил принять этот кусочек. Но его зубы поймали только воздух: Холо резко отдёрнула руку. Если станешь отвечать вот так хихикающей Волчице, проиграешь. Он решил просто проигнорировать её ребячество. Вдруг Лоуренс подумал: если сейчас они не разведут огонь, им придётся, ёжась от холода, есть остывшую пищу. Он хотел было выпрыгнуть из телеги, но Холо схватила его за одежду и придвинулась к нему. Сердце Лоуренса учащённо забилось. В капельках слёз на её ресницах играл багряный отсвет заходящего солнца.

— Я тут подумала, что иногда неплохо бы и сырой баранины поесть. Что скажешь?

Когда она это произнесла, меж губ показались клыки, а в темноте вдруг раздалось печальное блеянье. Её слова уже не казались шуткой. Всё-таки Холо — настоящий волк. Как бы намекая, что шутка не удалась, он похлопал её по голове и выпрыгнул из телеги. Холо надула губы, а потом с лёгкой улыбкой протянула ему дрова и охапку соломы.