Волчица и пряности. Том 17

Волчица и пепельная улыбка

Господин Лоуренс и госпожа Хоро опять поссорились.

Причина – госпоже Хоро на ужин положили недостаточно мяса.

Господин Лоуренс сказал, что убрал из ее порции столько сушеного мяса, сколько она стащила и съела. В ответ госпожа Хоро заявила: «Хватает же тебе наглости такое утверждать, а где доказательства?» – и прочее.

Госпожа Хоро вправду стащила и съела сушеное мясо. Когда господин Лоуренс ушел в город, чтобы разведать, как там что, и поговорить с людьми на постоялых дворах, я своими собственными глазами видел, как она сидела на кровати и, расчесывая свой хвост, спокойно жевала мясо.

Однако господин Лоуренс этого знать не мог, поэтому, когда у него потребовали доказательств, ответить ему было нечего. Я подумал, что, если все расскажу, ситуация перевернется с ног на голову.

Я этого не сделал, потому что подумал, что, быть может, это был какой-то план госпожи Хоро.

В конце концов, она ведь богиня, Мудрая волчица, прожившая много столетий.

Госпожа Хоро продолжала давить:

– Ну, так где доказательства?

Господин Лоуренс, глядя исподлобья с недовольным видом, ответил:

– Их нет.

Госпожа Хоро какое-то время смотрела на него сердито, потом фыркнула и отвернулась. Позже, она заявила, что в своем праве, и, запустив руку в мешочек с сушеным мясом, вытащила целую горсть.

Свидетелем подобных перепалок я был множество раз с тех пор, как они позволили мне путешествовать с ними.

Иногда споры начинались из-за пары слов или из-за малейших недопониманий, но часто бывало так, как сейчас, когда виновата явно была госпожа Хоро. Сначала я очень переживал в таких случаях, но в последнее время привык. Когда такое случается, я просто отворачиваюсь от них и стараюсь не думать.

Сейчас господин Лоуренс вздохнул, госпожа Хоро раздраженно отвернулась. Быть может, госпожа Хоро просто не понимает, что поступает дурно. Я считаю, что если двое думают по-разному, то им следует просто поговорить друг с другом как следует, однако эти двое так почему-то не делают.

Однако, хоть они сейчас и отвели взгляды, стараясь не смотреть друг на друга, я чувствовал, что они ближе, чем были до ссоры. Может, потому что они оба подались чуть вперед.

В своей деревне я такое видел нечасто.

***

В городе есть множество мест, где можно поужинать, например таверны или общие комнаты на постоялых дворах; однако господин Лоуренс предпочитает, насколько это возможно, трапезничать в своей комнате.

В своей комнате обычно едят то, что купили недорого и только приготовили на постоялом дворе. Если спросить господина Лоуренса, он непременно скажет, что так выходит дешевле. И еще он скажет, что так можно тратить меньше, даже если кому-то окажется недостаточно и он попросит добавки.

Потом он добавит с вымученной улыбкой, что это особенно важно теперь, когда с ним вместе странствует кое-кто, обожающий поесть и выпить всласть.

Госпожа Хоро, зная, почему господин Лоуренс не ест в тавернах и общих комнатах, пьет вино, как нечто драгоценное. Когда мы трапезничаем в своей комнате, она, выпив свою долю вина, добавки не получает, сколько ни дуется и ни капризничает. В таких случаях господин Лоуренс лишь с непроницаемым видом открывает и протягивает ей мех с водой.

Когда господин Лоуренс и госпожа Хоро ссорятся, они не кричат друг на друга и не кидаются разными вещами, как я часто видел в своей деревне. Они просто вдруг перестают разговаривать друг с другом. И каждый не глядит на другого, точно его вовсе нет. В моей деревне, когда кто-то ссорится, кажется, что они оба в огне, и соседи, как правило, не подходят, пока те не выгорят, потому что там постоянно ломается что-то ценное.

А господин Лоуренс и госпожа Хоро, даже когда друг к другу настроены холодно, при этом все равно могут говорить с другими улыбаясь. Глядя на их лица, любой бы подумал, что с самого утра они веселились.

Каждый из них может совершенно не замечать другого, словно стерев из памяти само его существование. Это получается у них так естественно. И даже если господин Лоуренс сдается первым, не выдержав этого состязания «не замечай другого», и принимается снова и снова заговаривать с госпожой Хоро, на нее это не действует, пока ее собственное настроение не улучшается. Она в совершенно естественной позе совершенно естественным голосом и с совершенно естественными движениями глаз беседует со мной, как будто господина Лоуренса рядом вовсе нет.

То, как они оба умеют сосредоточенно улыбаться, хотя в душе рассержены, сначала меня даже немножко пугало.

Однако, если окинуть взглядом всю картину, их поведение кажется таким детским, что я их обоих просто не понимаю.

После трапезы я помыл посуду, которую мы одолжили на постоялом дворе, и отнес ее на кухню. Когда я вернулся, господин Лоуренс как раз выходил из комнаты, чтобы наполнить кувшин водой.

Я был не в силах больше сдерживаться и рассказал ему про госпожу Хоро.

У господина Лоуренса сделалось такое удивленное лицо, как будто он и не спорил с госпожой Хоро совсем недавно.

– Мм? Хоро?

– Да… Эмм, мне показалось, что будет нехорошо, если я смолчу…

Церковь учит, что Господь видит все наши поступки, поэтому пытаться скрывать их бесполезно. Однако у людей нет таких глаз, как у Господа, поэтому от многих из нас правда остается скрыта.

В моей деревне в наказание за ложь порют охотничьим луком по ягодицам.

В человека в буквальном смысле вбивают, что, когда деревня утопает в снегу посреди зимы, когда в окрестных горах рыщут волки и медведи, даже мельчайшая ложь или недомолвка может привести к немыслимым бедам.

С тех пор как я спустился с гор, я встречал ложь и недомолвки множество раз, но я по-прежнему убежден, что такие вещи необходимо выправлять.

Тем более – потому что я сам съел кусочек сушеного мяса, который госпожа Хоро сунула мне в рот.

– Да, я знаю.

Вот что господин Лоуренс сказал мне с улыбкой.

– А? Но, господин Лоуренс, как…

– Конечно, если ты настаиваешь на доказательствах, то их у меня нет. Но у нас не хватает четырех кусков сушеного мяса. Думаю, Хоро съела три, а ты четвертый, верно?

Он меня поймал. Я поднес кончики пальцев ко лбу.

Господин Лоуренс, прекрасно разбирающийся в самых трудных фразах из Писания, мог вспомнить все, что у него было и сколько.

– …Я очень виноват, – и я повесил голову.

В моей деревне тех, кто ворует еду, даже заставляют стоять голыми на улице.

Но господин Лоуренс лишь натянуто улыбнулся и поставил кувшин для воды мне на голову.

– Хоро ведь заставила тебя его съесть, не так ли?

Именно так все и было, но меня немного обеспокоило то, что господин Лоуренс был в этом убежден.

– Или я неправ?

Опустив глаза, я чуть качнул головой.

– Я доверяю тебе, поэтому и не сомневаюсь в том, что ты сказал.

Когда я поднял голову, на лице господина Лоуренса была его обычная улыбка.

– Кроме того, думаю, Хоро и сама смутно осознает, что я считаю, сколько у нас сушеного мяса, – произнес господин Лоуренс, сняв у меня с головы кувшин и зашагав вперед.

– Ээ… – удивленно вырвалось у меня, и я поспешил следом, ожидая продолжения.

– Не то чтобы я собирался ее судить и выяснять, виновна она или нет. Я не настолько скряга.

Господин Лоуренс открыл дверь во внутренний двор и вышел.

Луна на ночном небе с легкостью затмевала собой лампу в руке господина Лоуренса.

– Но в путешествии, если постоянно теряешь бдительность, это рано или поздно приведет к беде. Например, в тяжелом положении тебе придется отказаться от чего-то просто потому, что тебе будет чуть-чуть не хватать денег или чего-нибудь еще. Понимаешь?

Я кивнул, и господин Лоуренс ответил мне тем же.

Я подумал, что это очень важные слова.

У господина Лоуренса, когда я кивнул, сделалось удовлетворенное лицо, но тут же оно поугрюмело.

– Но, когда речь идет о некоторых вещах, она мыслит очень узко. Я не против обычной детскости, однако если я докажу ей, что она ведет себя неподобающе, то, боюсь, она страшно разупрямится.

Я подивился про себя, неужели это и вправду относится к госпоже Хоро, волчице столь величественной, что ее даже зовут Мудрой волчицей.

Едва я так подумал, господин Лоуренс вздохнул, поник плечами и, придвинув лицо ближе ко мне, сказал:

– Если, допустим, я загоню ее в угол и скажу: «Ты украла еду», – она это признает, да. Но я уверен, что позже при любом удобном случае, когда я буду передавать ей еду, она будет говорить что-нибудь вроде: «А это не краденая еда?» Или, скажем, «Это вправду можно есть?», или даже «Эй, малыш Коул, это ловушка».

Когда господин Лоуренс говорил, подражая манере речи госпожи Хоро, вид у него был такой, словно он смертельно боялся этих слов.

Я не мог с уверенностью сказать: «Нет, она ни за что так не поступит»; напротив, нечто подобное она вполне способна сказать.

Слова господина Лоуренса меня поразили, но удивило меня то, что на лице его был настоящий ужас, но не было ни капли раздражения к госпоже Хоро.

– Поэтому мне не нужно загонять ее в угол и вбивать в нее, как гвоздь, то, что я веду счет нашей еде. Хоро не глупа. Если я ей мягко укажу, даже она на какое-то время перестанет таскать еду; а несколько едких слов даже не считаются серьезной ссорой. Кроме того… – господин Лоуренс вытянул из колодца ведро и наполнил кувшин холодной водой. – Когда она дуется, ей самой становится немножко труднее клянчить еду и вино, не так ли?

Я восхищенно кивнул.

Да, госпожа Хоро и впрямь невероятно упряма насчет некоторых вещей.

– Ох уж… Она ведь должна прекрасно знать, что бывает, когда наваливаются проблемы, а ты не готов… Все-таки с ней трудно.

Держа полный почти до краев кувшин, господин Лоуренс тяжко вздохнул.

– Где бы она сейчас была, если бы я с ней не путешествовал?

***

По коридору проходил, видимо, знакомый господину Лоуренсу торговец, поэтому я взял кувшин и вернулся в комнату.

Госпожа Хоро сидела на кровати, с по-прежнему кислым видом пила вино и расчесывала хвост.

– Мм. Вода?

– Да. Хотите?

Госпожа Хоро кивнула. То, что она стала пить воду, означало, видимо, что с вином она на сегодня закончила.

Когда пьешь только вино, тебя одолевает жажда, но утолить ее вином же не удается. «Даже дурни утоляют жажду водой» – так говорит сама же госпожа Хоро.

Я принялся оглядывать комнату в поисках чего-нибудь вроде чашки, но госпожа Хоро протянула руку, взяла у меня кувшин и стала пить прямо из горлышка. Хотя воду она пила так же жадно, как вино, у нее не пролилось ни капли.

Я подумал, что сегодня она не очень пьяна – я ведь частенько видел, как господин Лоуренс поспешно вытирает ее подбородок от пролитой воды.

– Ффуф. С холодной водой ничто не сравнится.

То ли рыгнув, то ли икнув, она затем хихикнула и протянула мне кувшин.

Я взял его и поставил на стол.

Похоже, госпожа Хоро была сейчас в не худшем расположении духа.

– Ну, где наш дурень?

– Господин Лоуренс? Он, кажется, внизу беседует со своим знакомым торговцем…

«Мне его позвать?» – чуть было не спросил я, но вовремя остановился.

Я уже тоже знаю немножко, как обращаться с госпожой Хоро.

– Пфф. Ну и ладно, если только он опять не сунет свой нос во что-нибудь подозрительное…

Ее взгляд упал на собственный хвост. Заметив, похоже, торчащие волоски, она выдернула их и сдула. Потом широко зевнула и потянулась; с того места, где я стоял, мне показалось, что она просто-таки наслаждается.

– Ааа. Ну так что, ты рассказал ему про меня, малыш Коул? – напала из своей очередной засады госпожа Хоро, сев на стул и разглядывая свои сандалии.

Я, в отличие от господина Лоуренса, не умею изображать неведение.

Удивленный, я посмотрел на госпожу Хоро.

– Хе-хе. Я не сержусь.

Бывают времена, когда мне просто ничего не остается, кроме как довериться улыбке на лице госпожи Хоро.

Бывало, что я ошибался, но сейчас, по-моему, ее улыбка была искренней.

– И что, он сказал что-нибудь?

Госпожа Хоро поставила большую кружку, в которой еще оставалось вино, на пол и задвинула в угол.

Обычно это означало, что она собирается отходить ко сну.

Но сейчас она уселась на кровать скрестив ноги, оперлась локтями о колени и со скучающим видом положила подбородок на ладони.

– Эээ… а, нуу…

Конечно, я все прекрасно помнил, ведь разговор был только что, но если я расскажу ей все, то, скорее всего, начнется новая ссора.

Поскольку лгать я умею очень плохо, я сказал правду, но только самую необходимую:

– В общем, он сказал, что доказательств у него нет, но он знает, что вы его съели…

Хоро смотрела прямо на меня, обдумывая мои слова, потом наконец фыркнула и отвернулась.

– Воистину дурень.

Тут она вздохнула и добавила:

– Он совершенно не понимает, почему я украла еду.

– …А?

– Мм? Малыш Коул, неужели даже ты считаешь, что мне просто хотелось перекусить?

Уши госпожи Хоро устрашающие, они чувствуют абсолютно все.

– Ох уж, эти самцы просто… – и госпожа Хоро качнулась вперед, состроив гримасу, точно у нее болела голова.

Она скатилась с кровати. Впрочем, мое беспокойство было, конечно же, напрасным: она проворно уперлась одной рукой в пол, другую протянула к вину, схватила его и встала – все это одним движением.

– Конечно, я знаю, о чем он думает. «Красть и растрачивать еду плохо, это может нам дорого обойтись, если прижмет по-настоящему» и так далее, верно?

Все было в точности как она сказала. Я кивнул, недоумевая, сердится она на меня или нет.

– Я это все понимаю. Но не думаю, что нужно быть такими уж узколобыми насчет каждой мелочи. Я не крала еду, которой у нас мало. Несколько кусочков сушеного мяса погоды не сделают.

Я подумал, что в словах госпожи Хоро тоже есть разумное зерно.

Готовность господина Лоуренса ко всему важна, конечно, но, когда ты постоянно в таком состоянии, это буквально душит.

Даже в моей деревне говорят: хороший охотник должен быть бдителен всегда, но, когда приходит ночь, хорошие охотники и спят хорошо.

И Церковь тоже учит: аскеза сверх меры перестает быть добродетелью.

– Мне кажется, хорошо было бы, если бы этот дурень немного расслабился. Когда я с ним только познакомилась, он был так жаден, что даже валяющийся на дороге гвоздик не пропускал. Он не ел как следует, думал только о том, как бы заработать деньги, не обращал внимания даже на самого себя. Если так поступать долгое время, твой рассудок сломается и ты допустишь какую-нибудь громадную ошибку.

Закончив фразу, госпожа Хоро глотнула вина.

Хотя вино она обожала, оно вряд ли казалось таким вкусным, когда она пила его в одиночку.

– Человеческая жизнь коротка. Те, кто не наслаждаются ею, пока на это есть время, так и умирают с угрюмыми лицами.

«Ох уж», – тихо добавила она и отпила еще вина с таким видом, словно оно было горьким.

Я смотрел на госпожу Хоро, словно восхищаясь ею.

Да нет, я и вправду восхищался.

Госпожа Хоро прожила на свете очень долго. Конечно же, она наблюдала за множеством жизней.

Я подумал, что она, должно быть, видела немало людей, приготовившихся к любым неожиданностям, но все равно не прожившим долго. Скорее всего, они так и не воспользовались всем тем, что скопили, и умерли, так и не насладившись жизнью.

Да, господин Лоуренс всегда делает страдальческое лицо, когда госпожа Хоро проявляет свою склонность есть и пить до полного изнеможения. Но в то же время он очень рад, что она с ним. «Ничего не попишешь», «Раз уж мы до такого дошли, можно и насладиться» и так далее.

По-видимому, госпожа Хоро и впрямь так себя ведет отнюдь не из каприза. Она искренне считает, что некоторые черты характера господина Лоуренса следует исправить.

Я поразмыслил над тем, что до сих пор я этого не понимал.

– Конечно, если бы я высказала это ему в лицо, он решил бы, что это он из нас двоих мудрый. Скорее всего, он сказал бы: нет, ты ошибаешься. Вот почему мне приходится чуть-чуть прикидываться дурехой, постепенно расслабляя его, нравится ему это или нет. И все же, хотя я, Мудрая волчица, столько для него делаю, он, этот дурень, все равно…

Мне подумалось, что это я уже слышал прежде, и тут госпожа Хоро громко рыгнула и добавила:

– Что бы с ним вообще было, если бы я не путешествовала с ним вместе?

***

Когда я проснулся на следующее утро, госпожа Хоро уже была на ногах.

Она распахнула ставни и высыпала на подоконник оставшиеся со вчерашнего ужина крошки, привлекая мелких пичуг.

Хотя истинным ее обличьем была гигантская волчица, способная, кажется, проглотить целиком корову, и даже в человеческом облике она была невероятно страшна в гневе, сейчас, когда она, положив подбородок на ладони, смотрела на клюющих крошки птиц, вид у нее был очень нежный.

Вообще-то я знаю, что госпожа Хоро на самом деле очень добрая. Она мне много с чем помогает; иногда она даже говорит за меня господину Лоуренсу такие вещи, которые мне самому сказать трудно.

Нередко она бывает и зловредна со мной, но, поскольку сама всегда искренне забавляется, вряд ли она думает, что ее поведение зловредно. И потом, даже господина Лоуренса она не всегда дразнит.

Встав, я обнаружил, что господин Лоуренс спит на соседней кровати. Несмотря на то, что он спал, его челка выглядела идеально. Почему – это, скорее всего, знала госпожа Хоро, сидящая сейчас у окна, положив подбородок на руки.

– Что, малыш Коул проснулся первым? – произнесла госпожа Хоро, заметив меня. Вид у нее был немного сонный.

Ее голос, похоже, заставил пичуг, клюющих крошки, осознать, что она совсем рядом. С пронзительным чириканьем они сорвались и улетели прочь.

Госпожа Хоро лениво проводила взглядом неблагодарных птиц, словно говоря «ай-яй-яй», потом встала.

– Что теперь… может, стукнуть этого дурня, чтобы он проснулся, и позавтракать?

Она хрустнула запястьями, вздохнула, потом фыркнула.

Лицо ее было бесстрастным, но все равно я чувствовал, что ей весело; несомненно, она радовалась тому, что разбудит господина Лоуренса.

Я сделал вид, что не замечаю нетерпеливого покачивания ее хвоста, когда она пила из кувшина холодную воду.

Вскоре господин Лоуренс внезапно пробудился под хихиканье госпожи Хоро.

***

– Оеш’окоен, а? – переспросила госпожа Хоро незадолго до полудня, когда господин Лоуренс вошел в комнату.

Голос ее звучал странно, потому что в зубах она держала кусок сушеного мяса.

Несмотря на это, Лоуренс ничуть не потерял самообладания.

Впрочем, это же господин Лоуренс. Как бы там ни было, кусок мяса, который жевала Хоро, она стянула при первой возможности.

Когда я услышал, как госпожа Хоро шарится в вещах, и увидел, как она достает и сует в рот мясо, у меня вырвалось «ах!», но госпожа Хоро издала заговорщицкий смешок и все мне объяснила.

Она, похоже, сделала это нарочно, чтобы господин Лоуренс увидел это и принялся ее укорять, а она могла бы ему гордо ответить.

Когда господин Лоуренс не попался в эту ловушку, хвост госпожи Хоро завилял.

– Вчера я наткнулся в коридоре на знакомого торговца, и он попросил меня кое с чем ему помочь.

– Коли так, то помоги, – и госпожа Хоро вернулась к своему повседневному расчесыванию хвоста.

Она делала это по нескольку раз в день, и хвост ее был поистине прекрасен.

Однако сейчас она держалась недружелюбно, словно принцесса, не желающая участвовать в разговоре.

– А ты сейчас не занята?

Тотчас одно из острых ушей госпожи Хоро встало торчком. Она словно говорила: «А ну рискни это повторить». Плечи господина Лоуренса поникли.

– Эмм, а мне нельзя?

Мне сейчас было делать особо нечего, а поскольку они оба очень хорошо ко мне относятся, я с удовольствием помогаю чем могу.

Против труда я ничего не имею; простая, скучная работа – именно то, что делает человека сильнее.

– Мм? А, конечно, Коул, ты можешь помочь. Я могу на тебя рассчитывать?

– Да!

Мне нечасто представляется возможность быть полезным, и за эту я сразу ухватился.

Господин Лоуренс поманил меня рукой, и я, накинув плащ, направился к двери.

– Что мне надо будет делать?

Господин Лоуренс небрежно ответил:

– Всего лишь посчитать количество монет. Их довольно много, но ты в счете силен, так что я в тебе не сомневаюсь.

Я знаю, из уст господина Лоуренса это большая похвала. От его доброты я смутился. Если бы я услышал такое до встречи с господином Лоуренсом и госпожой Хоро, я бы задался вопросом: смеются надо мной или обманывают? а может, и то, и другое?

– Я буду стараться!

– Ха-ха. Даже и без такого рвения ты отлично справишься.

Господин Лоуренс пошел вместе со мной вон из комнаты, но в дверях вдруг остановился.

– Ну? – коротко спросил он.

На лице его было написано некоторое веселье.

Я развернулся вовремя, чтобы увидеть, как госпожа Хоро, буквально только что жевавшая сушеное мясо и расчесывающая свой хвост, достает из своих пожитков балахон.

– Я тоже пойду, а то вам без меня будет одиноко.

Я встретился взглядом с господином Лоуренсом и чуть улыбнулся.

Конечно же, это не укрылось от глаз госпожи Хоро, и в коридоре она наступила мне на ногу.

В общем, мы втроем вышли с нашего постоялого двора и направились к другому, где остановился тот торговец.

***

Снаружи было очень солнечно и тепло.

Туда-сюда сновало множество людей; утром все были полны жизни.

Госпожа Хоро выказывала неподдельный интерес к лоткам, виднеющимся сквозь разрывы в толпе, и если бы господин Лоуренс не держал ее за руку, то, думаю, она бы потерялась, как ребенок. Спроси я ее, что она делает, она, верно, снова наступила бы мне на ногу, поэтому я придержал язык. Впрочем, госпожа Хоро явно была в веселом расположении духа.

– Ну, так что за дело?

– Мой знакомый торговец попросил помочь посчитать деньги.

Это было более расплывчатое объяснение, чем он дал мне, но госпожу Хоро оно, видимо, устроило: она фыркнула, кивнула и почесала у основания уха сквозь капюшон.

– А почему он попросил тебя об этом?

– Судя по всему, у него в этом городе нет знакомых менял. Он сказал, что провернул хорошую сделку, однако незнаком со здешними обменными курсами. Поэтому он попросил меня рассортировать монеты и показать ему в общих чертах, как их выгоднее всего менять. Пока он это сам не увидит, нормально не научится.

Госпожа Хоро слушала его объяснение, хотя непонятно было, насколько внимательно. Я в торговле плохо разбираюсь, но даже я знаю, как трудно поменять целую гору монет разного типа. Когда я учился в Акенте, там были люди, которые умели отличать серебряные монеты на зуб. Они говорили, что их раньше обманывали, подсовывая подделки из стали. И добавляли: «Сталь можно отличить по вкусу, и тебе тоже хорошо бы это выучить».

Я рассказал это господину Лоуренсу, и он от души рассмеялся.

– Навевает воспоминания. Мой наставник много раз так обманывал меня с жалованьем.

Эти слова меня изрядно поразили, однако, судя по лицу господина Лоуренса, ему эти воспоминания принесли радость.

То, что учитель и ученик обманывают друг друга такими способами, заставило меня восхититься ремеслом торговца.

Однако госпожа Хоро выслушала эту историю, зевая, и под конец сказала:

– Значит, ты поэтому стал таким бесхребетным?

– Я бы предпочел слово «осторожным».

– Ха.

По правде сказать, мне очень нравится, как смеется госпожа Хоро, когда высмеивает кого-то.

Потому что выглядит она при этом так зловредно и в то же время так очаровательно.

Господин Лоуренс слегка втянул голову в плечи и явно понял, что любое слово возражения выроет под ним еще более глубокую яму.

Поэтому он вежливо оставил все слова при себе и просто зашагал вперед.

Он посвятил себя молчанию во имя того, чтобы избежать спора.

Я решил, что господин Лоуренс легко отделался. Хотя госпожа Хоро и обозвала его трусливым дурнем.

***

– А, спасибо, спасибо, что пришел. Да еще привел такого прекрасного ученика.

На постоялом дворе нас поприветствовал дородный пожилой торговец.

Я никогда не видел такого головного убора, как на нем. Когда я спросил, он ответил, что это из страны далеко к востоку. По-видимому, там суровый край, где круглый год сухо и либо очень жарко, либо очень холодно.

Этот дедушка казался очень добрым, но я чувствовал, что, если его разгневать, он будет страшен. В моей деревне таких людей много.

– Это Хоро, мы с ней вместе путешествуем по некоторым странным причинам. Это Коул.

– Меня зовут Хоро.

– Тот Коул.

Когда мы с госпожой Хоро представились, дедушка наморщил лоб и закивал.

Быть может, у него внуки нашего возраста.

– О, я очень сильно извиняюсь, что отвлек тебя от дел. Понимаешь, я двадцать лет торговал в далеких краях. Я ничего не понимаю в этой горе монет, а те менялы хотят половину их забрать как плату за обмен. Мимо них ничего не проскользнет.

Он говорил с возмущением, и я прекрасно понимал, что он имел в виду, – у меня самого есть ужасный опыт общения с менялами. А госпожа Хоро спросила у господина Лоуренса:

– Интересно, а тот, в одном из городов, тоже был злой?

Лоуренс подумал немного и ответил:

– Тот – настоящий злодей.

Скорее всего, они говорили о каком-то меняле в каком-то городе, который они вместе посетили раньше. Я даже представить себе не мог, каким он должен был быть, чтобы господин Лоуренс, так много знающий о мире – и о внешней, и о теневой его стороне, – назвал его злодеем.

Еще удивительнее для меня было то, что госпожу Хоро этот ответ явно позабавил. Быть может, она как рыцарь – раззадоривается тем больше, чем сильнее противник.

Так много есть вещей, которые я пока еще не понимаю.

– Так вот, могу ли я тебя попросить сделать это как можно быстрее? По правде сказать, у меня есть дорожный чек от товарища, который я должен оплатить завтра. Слишком много людей в этом мире скидывают свою работу на старших, я тебе скажу. Вот почему я терпеть не могу путешествовать.

– Это просто показывает, как они тебе доверяют. Хорошо, все сделаем.

– Тогда вот сюда, пожалуйста…

И дедушка провел нас в свою комнату.

***

– Мм.

– Уаа.

– …

Войдя в комнату, мы все трое потеряли дар речи.

Хотя она была примерно того же размера, что и комната, где остановились мы, ее буквально переполняли вещи: рулоны материи, тючки мехов, перетянутые веревками, и множество завязанных льняных мешков на полу, полных, насколько я мог судить, какими-то бобами. Еще было несколько ящиков и другие вещи, которые я просто не мог разобрать. Совершенно непонятно было, чем же именно этот человек занимается.

Но в первую очередь нас поразило не это, а настоящая гора монет, наваленная на стол, – больше, пожалуй, и невозможно навалить.

– Буа-ха-ха! Ну что, удивлены?

Плечи дедушки затряслись от смеха.

Выглядел он сейчас – ни дать ни взять мальчуган, разыгравший товарища, однако гордая улыбка на его лице была настоящей улыбкой алчного и очень искусного торговца.

У господина Лоуренса тоже перехватило дыхание, однако, искоса глянув на него, я увидел, что он сосредоточенно смотрит на стол и, похоже, ведет в голове подсчеты. В Акенте было множество невероятных людей, посвятивших себя размышлениям, и иногда мне кажется, что лицо господина Лоуренса в профиль похоже на лица тех людей в том городе.

Известна поговорка: само лицо может лгать, профиль – никогда.

Госпожа Хоро частенько насмехается над господином Лоуренсом, но я считаю, что он тоже выдающийся торговец.

– Здесь и вправду немало монет… в том числе старых.

– Да. И это создает еще бОльшие трудности. Мой спутник – торговец примерно моего уровня. У меня договоренность с гильдией, чтобы они прислали кого-нибудь для подсчета, но он был совершенно бесполезен. Приходится думать, что торговцами нас делает готовность совать свою шею туда, где опасно.

Дедушка улыбнулся, и из-за губ показались зубы – некоторые не такого цвета, как остальные, словно стопка неодинаковых монет.

В моей деревне учат, что люди с годами становятся как камни. Поэтому стариться надо благородно, и тогда, даже если ты и впрямь превратишься в камень и навсегда останешься на всеобщем обозрении, тебе нечего будет стыдиться.

Если этот человек превратится в камень здесь и сейчас, он будет запечатлен как торговец, которым путешественники могут лишь восхищаться.

– А эти товары… Ты что, скупил целый склад у какого-то невезучего торгового дома?

– А?

Я был единственным, кто удивился. Все взгляды тут же устремились на меня, и я почувствовал, что краснею.

– Ха-ха. Ну, что-то вроде этого. Я в этих краях достаточно долго не вел дел, за это время тут трех королей променяли ни на что. Я собираю займы, которые давал то тут, то там.

По тому, как у господина Лоуренса поникли плечи, я понял, что это не заслуживает громкой похвалы.

Но дедушка принял его жест за восхищение и принял гордый вид.

Глядя на них, я подумал, что эти двое похожи на людей, которые в детстве любили разыгрывать других, сейчас стали взрослыми, но в душе не изменились.

Мне показалось, что это достойно зависти, а вот госпожа Хоро, по-моему, была совершенно не в восторге.

Даже сейчас она со скучающим видом тыкала пальцем в рукоять меча в ножнах.

– Что ж, мы поможем, чем сможем. Но их так много, и я уже не столь уверен… Мне нужно иметь с чем сравнить. Хоро, прости, не могла бы ты сбегать на наш постоялый двор и принести мешочек с деньгами?

Госпожа Хоро подняла взгляд от красиво отделанного щита, посмотрела на господина Лоуренса, потом на меня.

В ее взгляде явно читалось: «Почему не отправить с этим утомительным поручением малыша Коула?»

Но.

– Мм. Тот, которым ты всегда пользуешься, чтобы сравнивать на глаз, да?

Меня поразила скромность, с какой она переспросила.

– Да, он. Прости еще раз, но сбегай, пожалуйста.

– Мм.

Госпожа Хоро коротко кивнула и трусцой выбежала из комнаты.

Я совершенно не понимал сути произошедшего. Возможно, те монеты слишком ценны, чтобы доверить их мне?

Эта мысль меня немного опечалила, но она была разумна.

– Так, Коул, – услышал я голос господина Лоуренса. – Вот эти, эти и эти… с ними не должно быть проблем. Отбирай монеты этих типов и складывай столбиками.

– Понял! – ответил я и принялся за работу.

***

Поскольку монеты на столе уже были поделены на медные, серебряные и золотые, мы начали с того, чтобы отделить самые ценные золотые и серебряные монеты.

Среди них было несколько типов, похожих друг на друга, да еще имелись различия в зависимости от даты чеканки, и поэтому, похоже, среди монет затесалось много лишних. Для точной проверки применяют весы и мерные ящички с водой, но лучше всего сначала разобрать вручную, сколько сможем.

Видимо, понимая это, дедушка сказал: «Много монет здесь нуждается в очень тонком разборе». Это значило, что господин Лоуренс выполнял сейчас работу подмастерья, но, хоть он улыбнулся и натянуто, однако без особого неудовольствия.

Я, как и велел господин Лоуренс, занялся только частью серебряных монет. Поскольку они отличались друг от друга достаточно, чтобы ошибиться было невозможно, моя работа шла достаточно споро.

Что касается золотых монет, господин Лоуренс дал указания дедушке, и они занялись этим вдвоем.

Когда тебя учат чему-то новому, надлежит выказывать благодарность и уважение – даже тому, кто моложе тебя.

Так говорят учителя в Акенте, но мне всегда казалось, что сами они едва ли способны следовать своему же учению.

Поэтому я стал думать, что такое вообще невозможно; однако оказалось, что возможно.

Торговцы, может, и лживы, но в такой же степени и искренни.

– Хммм. С золотыми монетами, похоже, всё.

– Похоже, что так. Труднее будет с серебряными.

Двое опытных торговцев, похоже, разобрались с золотом почти мгновенно. Я смотрел на них во все глаза, а они подошли ко мне и, крякнув, уселись.

– О, ты тут неплохо справляешься. Спешить некуда: здесь важнее всего точность.

– Вот именно. От спешки их больше не станет. Хотя если не поспешишь закрыть кошель, нескольких недосчитаешься! – и дедушка рассмеялся.

Похоже, его бодрости духа хватило бы еще на несколько веков жизни.

– Значит, так, надо выискивать вот эту и эту. Эта фальшивая, а эта чеканится в другой епархии.

– Пфф. Сегодня люди во власти занимаются тем же, чем и в старые времена.

– Видимо, так.

Дедушка наигранно ссутулился и вздохнул.

Мы начали разбирать серебряки вместе, и тут я подумал про госпожу Хоро. По-моему, она слишком задерживалась.

Даже посреди города есть множество трусливых разбойников, которые, стоит только зазеваться, легко украдут твои вещи.

Я считал, что уж кто-кто, а госпожа Хоро не позволит себя обокрасть, но все равно забеспокоился.

Но господина Лоуренса это, судя по всему, вовсе не тревожило. А вскоре госпожа Хоро пришла.

– Спасибо, – поблагодарил господин Лоуренс, не отрываясь от серебряных монет. Госпожа Хоро коротко кивнула.

Это выглядело, как будто господин Лоуренс был наставником, а госпожа Хоро – исполнительным подмастерьем.

Я смотрел на госпожу Хоро, которая, надвинув капюшон на лоб, тихо стояла, как на что-то загадочное.

– Хорошо, теперь все, что там есть, выложи вот сюда.

– …

Госпожа Хоро кивнула и подошла к столу. Господин Лоуренс указал туда, где стопками по десять монет уже были разложены серебряки. В обычной ситуации госпожа Хоро громко рассмеялась бы и одним взмахом хвоста смела эти стопки, но, конечно, сейчас она так не поступила.

Вместо этого она извлекла из-под балахона некий предмет и положила на стол – туда, куда указал господин Лоуренс.

Я не поверил своим глазам.

Ибо предметом этим оказалась очень знакомая котомка – моя.

– Смотри не смешай их с другими монетами, – небрежно произнес господин Лоуренс с легкой улыбкой на губах. Глаза его прищурились, как у старичка, улыбающегося любимой внучке. Госпожа Хоро рядом с ним развязала шнурок моей котомки. Кстати говоря, моя котомка, предназначенная, чтобы ее носить через плечо, была перетянута двумя шнурками: один, вокруг горловины, свободным концом был привязан ко второму, перетягивающему дно котомки, так что получалось кольцо.

Госпожа Хоро сейчас развязывала нижний шнурок, положив котомку горловиной на стол.

Я не думал, что она может допустить такую простую ошибку, но все равно забеспокоился и собрался было подать голос.

Но тут господин Лоуренс сказал мне:

– А, вон та монета неправильная.

– Что? Ой.

Я положил монету с изображением лилии туда, где были монеты с лилией и луной.

Поспешно исправив свою ошибку, я заодно убедился, что других подобных ошибок не допустил.

– Ты непременно будешь ошибаться, если отвлекаешься, – укорил меня дедушка, сидящий напротив. Я опустил глаза и вернулся к работе.

Мне следует беспокоиться за себя, не за других. Если я наошибаюсь, то лишь доставлю неприятности господину Лоуренсу. А чтобы беспокоиться за госпожу Хоро, я был на сотню лет младше, чем нужно.

Едва я успел так подумать…

– Эй, Хоро!

– Мм, ай?

Господин Лоуренс вскочил со стула и протянул руку к госпоже Хоро, но опоздал. Котомка, которую госпожа Хоро развязала собственными руками, повела себя так, как предписано законами природы.

Как только госпожа Хоро медленно потянула за шнурок, содержимое котомки, которое ничто больше не удерживало, полетело на стол. И, как если бросить кожаный мех с водой, его содержимое не просто падает, но ищет дырочку, через которую выплеснуться, так вышло и здесь.

Горловина котомки была затянута совсем легонько.

Тяжелые серебряные монеты внутри с легкостью прорвались сквозь препону и понеслись туда, где трава зеленее.

Все произошло в мгновение ока.

Когда я пришел в себя, госпожа Хоро рассеянно смотрела на пустую котомку у себя в руках, стоя перед ее рассыпанным содержимым.

– Что ж ты наделала, дура! – выкрикнул господин Лоуренс.

Лицо госпожи Хоро под капюшоном исказилось.

Я непроизвольно съежился, однако возгласа госпожи Хоро «сам дурень!» не услышал. Вместо этого она посмотрела на господина Лоуренса глазами испуганного ребенка и принялась доставать просыпавшиеся серебряные монеты из горы монет, уже лежащих на столе.

Однако песок от железных опилок не отделить без специальных орудий. Задача перед госпожой Хоро была сложна еще и потому, что некоторые из монет были того же типа, что и разложенные на столе.

Поэтому госпожа Хоро только сильнее все запутала. Прежде чем на нее накричали, господин Лоуренс ухватил ее за плечи и оттащил назад.

В комнате повисло неловкое молчание.

Забыв дышать, я ждал, когда кто-нибудь подаст голос.

Дедушка прокашлялся.

– Я вовсе не рассердился. Ничего, если я скажу, сколько там было серебряков? Не смотрите, как я выгляжу, вот здесь у меня еще все в полном порядке, – и он указал себе на голову.

Конечно, слова торговца никогда нельзя принимать за чистую монету, но, судя по лицу дедушки, он и вправду не был рассержен. Скорее всего, он считал монеты, пока мы расставляли столбики.

Господин Лоуренс, похоже, хотел что-то сказать госпоже Хоро, но закрыл рот и кивнул.

– Прости. Я не хотел, чтобы ты говорил, что я в этом хаосе сжульничал с количеством монет.

– Ха-ха. Я бы сказал то же самое, даже если бы вел письменный счет.

«У тебя есть доказательства, что я съела сушеное мясо?»

Так спросила на постоялом дворе госпожа Хоро.

В этом мире неоспоримые доказательства встречаются редко.

– Тридцать две монеты епископата Радеон. Пятьдесят пять монет собора Митцфинг. Сорок две монеты коронации эрцгерцога Дандерена. И восемьдесят пять тренни.

Проговорив все это, дедушка посмотрел на господина Лоуренса немного сонным взглядом.

– Я сосчитал точно так же, – ответил господин Лоуренс. Дедушка широко улыбнулся и, повернувшись к госпоже Хоро, сказал:

– Вот так. Не тревожься, просто отложи столько монет. Совершившему ошибку да будет дано исправить ее, ибо Господь милостив.

Это было знаменитое изречение из Священного писания.

Госпожа Хоро кивнула; господин Лоуренс подошел к ней и без слов принялся помогать отбирать нужные серебряные монеты. Раздалось звяканье – такой будто плачущий звук, который издает только серебро.

Дедушка с довольным видом наблюдал за работой господина Лоуренса и госпожи Хоро.

Потом вдруг перевел взгляд на меня и с еще более широкой улыбкой сказал:

– Парнишка. Что твой наставник тебе недавно сказал?

Я поспешно вернулся к своей работе.

Госпожа Хоро закончила разбирать серебряные монеты, которые сама же спутала, примерно тогда же, когда я справился с остальным серебром дедушки.

– Хорошо. Просто замечательно, – с гордостью произнес дедушка, глядя на аккуратные столбики монет, выстроившиеся на столе. – Хвала Господу.

***

Потом господин Лоуренс с помощью своих монет разобрал монеты дедушки более подробно, сосредоточившись на самых сомнительных. Он сказал, что больше он на глаз различить не может, и чтобы разобраться с остальными, нужно поговорить с хорошим менялой, у которого есть хорошие весы.

Дедушку это, похоже, удовлетворило: он кивнул с улыбкой на лице.

Когда мы втроем уже собирались уходить, он подал господину Лоуренсу маленький кожаный мешочек.

– Ты мне очень помог.

Когда господин Лоуренс принял мешочек, дедушка с доброй улыбкой сжал его руку обеими своими.

– Позови, если что-нибудь понадобится, – тоже с улыбкой произнес господин Лоуренс, и на этом мы расстались.

Я был уверен, что мы вместе пообедаем, но, похоже, к тому вовсе не шло. Я плохо понимал, хорошо ладят между собой эти два торговца или неважно. А может, между торговцами вообще нет такого рода отношений, подумалось мне.

Впрочем, другие вещи занимали меня куда сильнее.

Во-первых: почему госпожа Хоро положила деньги в мою котомку и принесла ее?

Во-вторых: почему она допустила ошибку еще хуже, чем моя?

– Ай-яй-яй, – заговорил наконец господин Лоуренс, пока я размышлял.

Я вздрогнул, подумав в первый момент, что это относится к словам, крутящимся в моей голове, но нет – господин Лоуренс заговорил, раскрыв мешочек и выложив его содержимое себе на ладонь.

– Вот он, знаменитый скряга. Заставил нас поработать менялами – и это все, что он нам за это заплатил.

Господин Лоуренс взял три потертых серебряных монетки и поднес к солнцу.

Хотя он сам рассказал мне, как его наставник обманывал своего собственного ученика, я все равно был потрясен.

– Этого даже на обед не хватит.

После этих слов господина Лоуренса я вдруг осознал, что не обедал.

– Проголодался? Пойдем купим что-нибудь на наш заработок.

Мне показалось, что я ослышался, но в следующее мгновение молчавшая до сих пор госпожа Хоро издала смешок.

– Итак, сколько мы заработали? – спросил господин Лоуренс; поведение Хоро явно отнюдь не показалось ему странным.

Госпожа Хоро рассмеялась, хоть и тише обычного.

Я все не понимал, что происходит. Госпожа Хоро сунула господину Лоуренсу в руки котомку с серебряными монетами.

– Кто знает? Я не торговец. Я не знаю, сколько стоят серебряные монеты.

«Ах!» – сверкнуло у меня в голове при этих словах.

Дедушка тогда, конечно, отсчитывал то количество монет, которое запомнил, но, быть может, в суматохе в котомку закатилось еще несколько?

Но это же просто воровство? Едва я успел так подумать, как госпожа Хоро повернулась ко мне и взяла меня за руку. Она гордо ухмылялась, из-за губ виднелись клыки.

– Сколько монет тебе удалось подменить? – спросил господин Лоуренс ухмыляющуюся госпожу Хоро, осторожно развязав котомку и заглянув внутрь.

Моя голова была полна недоумения. «Подменить»?

– Десяток монет с мечами. С лилиями не удалось ни одной. И около тридцати твоих любимых тренни.

– Ммм… если так, то с учетом разницы в возрасте получилось неплохо.

– Хе-хе. Тот дурень их так отчаянно пересчитывал, да? У него чуть ли не жир из глаз сочился. Мне интересно, ты таким же станешь, когда состаришься?

При последних словах госпожи Хоро господин Лоуренс сделал недовольное лицо.

Госпожа Хоро тихонько хихикнула, потом вдруг повернулась ко мне.

– А, малыш Коул. Мне пришлось взять твою котомку. Не беспокойся, твои вещи спокойно лежат на постоялом дворе.

Я кивнул, но что произошло, я по-прежнему ничуть не понимал.

Они не крали серебряные монеты, а всего лишь заменяли, и все равно получили прибыль?

– Но ты была хороша. Когда ты поняла? – спросил господин Лоуренс у госпожи Хоро, завязывая котомку.

– Мм? Очевидно же. Еще когда ты вошел в комнату и обратился ко мне, а не к малышу Коулу.

Я был в полном замешательстве.

Даже господин Лоуренс смотрел теперь на госпожу Хоро подозрительно.

– Ну, принимаю твои слова на веру.

– Дурень. Но должна сказать, ты тоже лицедействовал очень хорошо. Когда малыш Коул посмотрел на котомку так растерянно, я подумала, что может стать немного трудновато.

– !..

Именно в тот момент господин Лоуренс меня предупредил.

– Я тоже удивился. Я думал, что ты выберешь способ помягче.

– Но получилось отлично, не так ли?

– Вполне. Да, и то, что я умею держаться скромно и почтительно, тоже помогло.

Госпожа Хоро мило улыбнулась, показывая при этом клыки, – непростое дело.

Впрочем, она тут же убрала клыки и пожала плечами с очень довольным видом.

Единственным, кто ничего не понимал, был я.

Наконец господин Лоуренс заметил, что я стою как пугало, и поспешно сказал:

– Ой, прости, прости.

И принялся объяснять.

– Хоро умеет по звуку отличать хорошее серебро от плохого.

– А?

– Как мы можем различать железо и медь на вкус, так она может различать на слух. Даже если изображение одно и то же, в монетах, отчеканенных в разные годы, чистота серебра тоже может быть очень разной. То, что этот старый скупердяй собирается заставить нас ему помогать и при этом не заплатит толком, было ясно с самого начала. Поэтому мы заменили наши плохие монеты на хорошие и взяли свою награду вот так.

Звук, который раздался, когда госпожа Хоро рассыпала серебряные монеты. И звук, когда она поспешно пыталась их собирать.

– Понимаешь, этот дурень не стал бы просто так просить меня заниматься какой-то неприятной работой. За этим явно что-то крылось. И потом я увидела ту гору монет. Конечно, я сразу поняла, что у него на уме.

По крайней мере, насколько я знал, эти двое не сказали друг другу ни слова, когда планировали этот заговор. Если бы сказали, я, естественно, услышал бы и, будучи человеком робким, не смог бы сохранить спокойствие.

Госпожа Хоро взяла меня за руку левой рукой, а господина Лоуренса правой.

Господин Лоуренс тоже довольно улыбался. Эти двое – поистине идеальная команда.

– Мы же не зря столько путешествуем вместе, не так ли? – промолвила госпожа Хоро, глядя снизу вверх на господина Лоуренса. Он вернул ей взгляд, улыбнувшись чуть иронически, и еле заметно кивнул.

– Конечно, все получилось и благодаря тебе, – сказал он мне, как раз когда я начал чувствовать себя в стороне от этих тесных уз, существующих между господином Лоуренсом и госпожой Хоро.

– Да, – добавила госпожа Хоро. – Тот дурень утратил бдительность, потому что малыш Коул работал так усердно. Кроме того, следить за одним кроликом – это одно, а следить за двумя сразу – совсем другое. Мы смогли все сделать благодаря тому, что труд малыша Коула заставил его расслабиться.

– Потому что подмастерье – отражение своего наставника. Похоже, он решил, что Коул – мой подмастерье, и уверился, что у меня нет никаких задних мыслей.

Они оба очень добрые, и я подумал, что их слова – это больше чем наполовину забота обо мне.

Но вторая половина (или даже меньше половины) – похвала, которую я должен с благодарностью принять.

При этой мысли я почувствовал, что счастлив, и широко улыбнулся.

Когда господин Лоуренс и госпожа Хоро увидели это, их улыбки тоже стали куда мягче, чем прежде.

Это очень хорошие люди. Люди, которым я могу доверять, которым я могу открыться. Кроме того, они с заботой относятся к таким, как я. Если бы слуги Церкви были такими, людям из моей деревни и других деревень по соседству жить было бы намного легче.

Впрочем, мне следует поменьше горевать об этом и побольше радоваться тому, что я могу путешествовать вместе с этими двумя. Я привел мысли в порядок, и мы с госпожой Хоро и господином Лоуренсом зашагали вперед.

– Ну что, пора пообедать?

– Да, давайте купим что-нибудь подходящее здесь поблизости. Я знаю тут рядом дешевую пекарню…

Господин Лоуренс попытался утянуть госпожу Хоро дальше по улице, но, словно он допустил ошибку, госпожа Хоро резко остановилась и удержала его своей рукой.

– Мм? Вон там таверна с очень вкусной на вид едой. Разве она не лучше?

– Которая, с жареной курицей и уткой? Днем оттуда, конечно, вкусно пахнет, но там слишком дорого. Хлеба достаточно.

Господин Лоуренс вновь попытался пойти вперед, однако госпожа Хоро с силой потянула его обратно.

– Дурень. Ты зарабатываешь деньги, но не собираешься их тратить?

– Именно так. Если я буду тратить все, что заработаю, то когда смогу спокойно отдохнуть?

– Ха! Странно слышать такое от человека, который всегда спит, как глупый, ленивый кот. Заработал ты сегодня благодаря мне, поэтому и трать так, как я говорю!

– Работу эту взял я. Кроме того, ты даже не умеешь раскладывать монеты по типу. Сойдемся на том, что ты заработала половину. И эта половина даже не покрывает той еды, которую ты украла.

– Ты, опять ты это вытаскиваешь… Ох уж этот дурень…

– Неужели ты не можешь думать ни о чем, кроме еды? Смотри в будущее хоть чуть-чуть…

И прямо здесь, посреди улицы, приглушенными голосами они начали свою перепалку. К счастью, на улице было многолюдно, и толпа шумела еще сильнее, чем они. Повсюду то ремесленники ссорились, то торговцы обсуждали цены. Те, кто оказывался совсем близко, смотрели на господина Лоуренса и госпожу Хоро немного странно, но тут же теряли интерес и уходили дальше по своим делам.

Но я, глядя на то, как эти двое переругиваются, вдруг подумал: «Вот, видимо, что значит ладить друг с другом».

В конце концов, не в состоянии договориться, они отвернулись друг от друга. Госпожа Хоро быстрым шагом подошла ко мне и, взяв за руку, потащила прочь.

– А, э, а господин Лоуренс? – спросил я.

Госпожа Хоро сразу сделала кислое лицо, как маленькая девочка, и ответила:

– Знать больше не желаю этого дурня!

Утягиваемый госпожой Хоро, я оглянулся.

Господин Лоуренс смотрел нам вслед. Двигая лишь губами, он беззвучно произнес:

«Взаимно».

По-моему, они помирятся еще до ужина.

Как монеты можно различать по звуку, так и я умею распознавать такие вещи по интонациям этих двоих.

Думая об этом, я вместе с госпожой Хоро погрузился в бурлящую городскую толпу.