Волчица и пряности. Том 17

Окончание

У Лоуренса болела голова.

Сперва он утверждал, что это преувеличение, но потом стал чувствовать, что голова болит всерьез.

Причина была ясна.

Письма, которые разослала Хоро.

Они были адресованы Норе, Ив и другим, кого они повстречали в своем странствии, – причем только женщинам.

В письмах значилось: мы устраиваем пир, приезжай на весенний праздник Святого Альзеури.

Более того, впервые он узнал об этих письмах, когда Хоро отдала их, уже написанные, а Лоуренсу сказала: «Самцов я оставляю на тебя».

Он тогда еще мог бы догнать бродячего торговца, которому она передала письма.

Но поступи он так, ему пришлось бы иметь дело с могучим гневом Хоро.

Из опыта своих путешествий с Хоро он знал, что подобные поступки она никогда не совершает без причины.

Более того, с учетом ее ума было весьма вероятно, что она уже успела вооружиться непробиваемыми доводами в пользу своей правоты. В подобных ситуациях она, как правило, была уже за гранью всякой возможности переубеждения.

Все, что Лоуренс мог, – гадать, то ли он когда-то наступил Хоро на хвост, то ли как-то еще вызвал ее неудовольствие, сам того не заметив, или она просто не в своей тарелке.

Независимо от итога этих размышлений Лоуренсу оставалось лишь молить Единого бога о милосердии.

Если задуматься, нет ли в здешних горах богов, которые услышали бы его молитвы, то все эти боги должны щеголять прекрасными большими треугольными ушами и пушистыми хвостами – как Хоро.

Так или иначе, когда Мудрая волчица что-то прятала за пазухой, она становилась неуправляемой.

Возможности Лоуренса были весьма ограниченны. Те письма должен был написать кто-то, а людей, которым Хоро могла бы такое доверить, поблизости было немного. Лоуренсу оставалось поговорить с одним из таких людей.

Идя тем же путем, каким Хоро принесла ему письмо, Лоуренс шагал по заснеженной дороге прочь от строящегося здания.

Он планировал закончить с крышей еще прошлой осенью, зимой сделать внутреннее убранство, да так, чтобы у людей голова шла кругом, а весной, когда снег начнет таять, уже принимать посетителей, но все сроки оказались сорваны. В степях на юге, похоже, случилась война, и множество бродячих ремесленников отправилось туда. Кроме того, большой торговый корабль, принадлежащий тому, кто одолжил ему деньги на строительство, сел на мель и был тяжело поврежден. А еще снег выпал раньше обычного, затруднив доставку материалов.

Последние три года научили его не ожидать, что все будет идти гладко – даже здесь, на самом краю торгового мира.

Тем не менее сооружение главного здания шло как запланировано – благодаря силе Хоро и, в не меньшей степени, помощи всех, чье доверие они заслужили за время своего долгого путешествия.

Соперники должны были начать работать в полную силу летом, и Лоуренсу хотелось их всех опередить.

Вот почему он намеревался с помпой открыть свое заведение, о котором он так долго мечтал, весной.

Вскоре после весеннего праздника Святого Альзеури.

В числе знакомых, которых Лоуренс обрел за время своего путешествия с Хоро, были люди, чье положение было куда выше, чем его. Конечно, Лоуренсу хотелось бы пригласить на открытие их всех, но он не мог вынуждать их ехать по заснеженным дорогам – а во время праздника Святого Альзеури снег в горах еще будет.

Однако близких людей, которые жили не очень далеко и были привычны к заснеженным дорогам, пригласить на празднество перед открытием сейчас было самое время. И Хоро тоже это понимала.

Она затевала что-то.

Даже если просто шутку или розыгрыш – плата за письма была немалой.

Выше всех, несомненно, была плата за письмо для Ив. Она торговала в великом южном королевстве. Какие бы опасности ни подстерегали на пути туда, городские советы все необходимые меры приняли, поэтому даже элитного торговца можно было разыскать с определенностью. Нора, похоже, направилась куда-то на восток от Рубинхейгена и работала в каком-то городке священницей; чтобы даже туда доставить письмо, требовались немалые деньги. Диана и Эльза жили ближе, но Эльза – в маленькой деревушке, поэтому Лоуренс был не уверен, что туда письмо вообще дойдет. Судя по последнему письму Фран к Лоуренсу, Эльза показывала ей свой монастырь, значит, Фран могла до сих пор оставаться в деревне Эльзы.

Все это были очень интересные люди, но, когда Лоуренс представил себе, как письма Хоро собирают их всех в одной церкви прямо рядом с ним, его лицо застывало.

Воздух, которым он дышал, был достаточно холоден, чтобы его грудь это чувствовала, однако выдох между прикрывающими рот пальцами получился горячим.

– Ох уж… и о чем она думает?..

Хоть Лоуренс и был вместе с Хоро уже шесть лет, все равно он ее не понимал.

Недавно у них даже был крупный спор.

Он уже не помнил, какова была причина, но прекрасно знал, что Хоро иногда на редкость упряма.

Кажется, спор был о безвкусной еде.

Лоуренс понимал, что существу с характером Хоро, живущему в этой стране посреди зимы, просто необходимо время от времени выпускать пар.

И, хоть он и считал это глупостью, однако понимал, что примирение после споров очень важно.

– О, господин Лоуренс?

Когда Лоуренс, вздохнув еще раз, стряхнул с головы снег и вошел в незаконченную пристройку, юноша, укладывающий каменную плитку, поднял голову. В последнее время он рос так быстро, что уже был выше Хоро; пожалуй, через пару-тройку лет он и Лоуренса перерастет.

Но с его тонкими чертами лица и длинными волосами, даже сейчас собранными в хвост, он вполне походил на высокую женщину. Коул, бывший до встречи с Лоуренсом бродячим школяром, помахал ему рукой, потом схватил полотенце и вытер пот со лба.

– Уже обеденное время?

– Нет, я хотел тебя спросить насчет вот этого.

Когда Лоуренс показал Коулу письмо, у юноши сделалось такое лицо, словно он проглотил муху. Похоже, Хоро и вправду попросила написать письмо Коула. Не исключено, что во всем здешнем краю было всего один-два человека, способных писать на разных языках красивым почерком.

– Она практически заставила меня это сделать…

– О, я на тебя не сержусь. Я уверен, что Хоро попросила тебя, потому что знала, что ты ей не сможешь отказать.

Руки Коула выглядели совсем не так, как лицо, – крепкие, задубелые от тяжелого труда зимой и летом.

Но у ног Коула лежали манускрипты, скопированные и переписанные у богословов и высокопоставленных церковников, приезжающих в эти края. Лоуренс знал, что юноша читает и запоминает их, пока работает. И еще он знал, что Коул учится и по ночам, грызя лук, чтобы отогнать сонливость.

После того как Коул расстался с Лоуренсом и Хоро, он провел около двух лет, странствуя от церкви к церкви, от монастыря к монастырю в разных странах, а потом вернулся работать к Лоуренсу. Однако это не значило, что Коул отказался от мечты пойти путем служителя Церкви. Он присоединился к Лоуренсу, как только узнал, что тот устраивает свое заведение здесь, сказав, что хочет убить одним выстрелом двух зайцев.

Пока что планы Коула общаться с приезжающими сюда со всего мира мудрыми людьми, которых трудно встретить где-либо еще, приносили успех. Лоуренс по собственному торговому опыту знал, как много получал Коул, устанавливая связи с такими достойными людьми.

В конечном счете, как бы ни были эти люди заняты у себя дома, здесь, в этой стране, у них было много свободного времени.

Уединенный клочок земли в горах, вдали от цивилизации.

Говаривали, что это место, Ньоххира – единственное место в мире, где о войне невозможно даже помыслить.

– В первую очередь я хочу спросить тебя: какой была Хоро, когда заставляла тебя это писать?

– Какой была?..

– Да. Она сердилась? Сказала что-нибудь?

Хоть Лоуренс и стеснялся спрашивать такое у Коула – достойного взрослого, но все же вдвое младше себя, – но это был далеко не первый раз, когда юноша посредничал в спорах между ним и Хоро.

Иногда, когда Хоро упрямилась, она вверяла Коулу слова, которые никак не могла сказать сама.

Поэтому Коул и сейчас должен был что-то знать. Однако он сделал серьезное лицо и сказал:

– Ну…

– Ну?

– Она улыбалась.

Коул произнес это таким тоном, будто не желал признавать. Как если бы он говорил, что видел в горах призрака.

– Улыбалась?

– Да. Эмм, адреса на тех письмах…

– Да. Они все к женщинам, которых Хоро встретила во время нашего путешествия. Конечно, ты помнишь Эльзу, но я уверен, что не забыл и Ив, верно?

Коул улыбнулся немного страдальчески, вспомнив Ив, которая походила на волчицу больше, чем сама Хоро. Впрочем, на враждебность не было и намека – видимо, потому, что Ив обращалась с Коулом очень доброжелательно, на свой манер.

– Чтобы она написала эти письма и разослала их против твоего желания – я думаю, ты чем-то рассердил ее, господин Лоуренс, но…

Подобное Коул за последние годы говорил нередко.

Лоуренс подумал: очень неудачно, что ему сейчас нечего сказать в свою защиту.

– Эмм… но она часто улыбается, когда сердится.

– Правда? Но мне показалось, что она улыбалась от души… Я бы даже сказал, жизнерадостно…

– Жизнерадостно, говоришь? – повторил Лоуренс, глядя на Коула удивленно. Тот приопустил голову, точно маленькая девочка, робко пожал плечами и кивнул.

– Эх… ошибиться невозможно. Она сердится, – сказал Лоуренс и, положив руку на лоб, повесил голову.

Где же он опростоволосился?

Он всегда целовал ее в щеку, когда вставал утром и ложился вечером; он никогда не забывал расхваливать ее хвост, когда она его расчесывала. Как бы сильно он ни был занят, он всегда готовил дома завтрак и ужин. Из-за этого на столе в его спальне скапливались горы гарантийных писем ремесленникам, благодарственных писем в расчете на будущее сотрудничество, записей с различными сведениями касательно поставщиков и продавцов и прочих бумаг.

Этого было достаточно, чтобы Хоро иногда нервно улыбалась и признавала, что, возможно, он ее слишком уж балует.

И тем не менее не обходилось без трений. Без споров.

Однако он не мог вспомнить, когда бы он вызвал в ней такой гнев, что она позвала сразу пять давних знакомых – причем всех женщин.

Может быть, ее сердило это – внезапно пришло ему в голову.

С самого начала осени в Ньоххиру отовсюду потянулись люди, желающие провести долгую зиму в здешних купальнях. Многие из них были богаты, а значит, необходимо было организовать для их встречи красивых девушек.

Некоторые из этих девушек кидали на Лоуренса фривольные взгляды.

Здесь, вдали от цивилизации, приезжающие купаться посетители были настоящими золотыми фонтанами, и потому сюда тянуло красивейших девушек. В обычном городе они бы на бродячего торговца вроде Лоуренса и не взглянули.

Однако большинство купальщиков были сморщенными старцами или брюзгами средних лет, обожающими после долгого купания ворчать без передыха, и потому неудивительно, что девушки обращали взгляды на таких мужчин, как Лоуренс. Между собой они говорили в основном о том, сколько здесь мужчин и какие из них лучше, какие хуже. Большинство мужчин, проработавших здесь хотя бы пять лет, находили себе красивых жен.

Конечно, уже сейчас, когда заведение Лоуренса только сооружалось, владельцы купален и лавок в Ньоххире знали, что он и Хоро вместе, однако Хоро ни разу не заявила публично, что они с Лоуренсом супруги.

Сначала, должно быть, ее саму это смущало, но, будучи упрямым существом, очень редко берущим назад свои слова, она даже спустя три года жизни здесь не собиралась передумывать.

Никак иначе Лоуренс не мог трактовать ее заявление в Сувернере.

Он с самого начала пообещал Хоро отвезти ее в Йойтсу. И это обещание до сих пор оставалось невыполненным.

От Ньоххиры до Йойтсу было практически рукой подать, лапы Хоро могли преодолеть это расстояние прогулочным шагом. Однако Хоро упрямо отказывалась идти, серьезно раздражаясь всякий раз, когда Лоуренс об этом заговаривал. Возможно, она с самого начала намеревалась использовать их договоренность в Сувернере – не вступать в брак, пока не будет выполнен их прошлый уговор, – как способ ухода от этой темы.

Лоуренс, полагая, что у Хоро есть на это свои причины, как-то спросил об этом, но давить не стал.

Но, хоть они и не принесли друг другу обеты в церкви, Лоуренс мог гордо утверждать, что он и Хоро близки друг с другом, как большинство мужей и жен в этом мире. Он знал, что у Хоро есть некоторые черточки, которые она сама с трудом понимает. Кроме того, иногда она просила Лоуренса расчесывать ей хвост, чего в прошлые времена она никогда ему не позволяла.

С учетом всего этого неудивительно было, что немало женщин – несомненно, оставивших в слезах множество мужчин еще до того, как сюда приехал Лоуренс, – полушутливо заигрывали с ним.

Но вложить душу можно во все, какую бы форму это ни принимало. Если в шутку начать возносить молитвы к селедочной голове, сам не заметишь, как начнешь делать это всерьез.

Иными словами, женщины, сперва намеревавшиеся просто поиграть, со временем настроились уже как следует.

Сначала эти женщины просто начали обхаживать его, когда он расслаблялся в общественной купальне. Но вскоре это переросло в домашнюю готовку, а позже они стали зашивать его одежду.

Его многочисленные отказы не обескураживали их совершенно, да и сам Лоуренс не мог просто не замечать этих женщин. Более того, стоило ему выказать хотя бы намек на восхищение, женщины от счастья сверкали подобно самоцветам, что Лоуренсу причиняло боль.

Хоро впадала в гнев с легкостью. И никто не вмешивался в дела неуклюжего новичка, в какое бы затруднительное положение он ни попадал.

На дороге все люди зрители.

В конце концов однажды ночью, когда беззвучные слезы, долго копившиеся у Хоро, подступили ей к горлу, Лоуренс собрал решимость в кулак.

Усердно объяснив каждой из женщин, что, кроме Хоро, невесты у него не будет, он все-таки заставил их отступиться.

Это объяснение он давал всем, однако, когда он вернулся после всех этих убеждений, Хоро с красными глазами и распушенным хвостом схватила его и принялась обнюхивать.

Время от времени Хоро останавливалась, и Лоуренс, понимая причину, смирялся с тем, что сейчас на него будут рычать; однако Хоро так ничего и не сказала.

И еще целую неделю потом не разговаривала с ним.

Когда через неделю она таки заговорила, первым словом из ее уст было, естественно, «дурень».

Кстати говоря, женщины, преследовавшие Лоуренса, до сих пор были известны своим музицированием в купальнях Ньоххиры. Единственной хорошей стороной той истории стала разошедшаяся весть, что Лоуренс – очень верный человек, и благодаря этому ему стали гораздо больше доверять.

Какое-то время спустя и Хоро, по-видимому, оставила позади свои чувства касательно произошедшего.

Лоуренс, по-прежнему в холодном гостевом зале недостроенного здания, повесил голову и вздохнул. Его чувства к Хоро не попадали в цель. Он вспомнил тот постоялый двор в Сувернере пять лет назад.

Хоро была прекрасна; лунный свет покрывал ее лицо точно свадебной вуалью.

Он думал, что дальше будет «и жили они долго и счастливо», однако на самом деле количество его тревог отнюдь не уменьшилось. Наоборот, увеличилось.

Лоуренс снова вздохнул и вдруг осознал, что Коул по-прежнему стоит рядом с ним и смотрит на него встревоженно.

– Зато здесь все идет хорошо.

– А, да. Ремесленники сделают еще один проход, и будет идеально. Но прежде чем они придут, мне хотелось бы еще кое-что выровнять.

– Ты очень помогаешь. И к тому же очень точно работаешь. Какой удар по образу расцветающего богослова.

На эти слова Лоуренса Коул беззаботно рассмеялся. Когда у него выдавалось свободное время, он общался с людьми: с местными, с посетителями купален – со всеми. Даже если не было богословов, Коул был не прочь общаться и с ремесленниками, и с наемниками.

В эти дни нередко бывает, что бывший ремесленник становится выдающимся ученым.

Значение имеет лишь то, обладает ли человек тягой к знаниям и зарабатывает ли он достаточно денег на жизнь. Быть аристократом, чтобы учиться, не обязательно.

– Мне кажется, строительство и богословие очень похожи. И там, и там нужны чертежи, материалы и логика, чтобы свести все воедино.

– И ни там, ни там нельзя справиться за один день, да?

– Да, – и Коул смущенно улыбнулся.

Лоуренс был готов открыть свое заведение, потратив два года на переговоры с надежными товарищами на своем торговом пути и на закрытие различных дел, еще год – на путешествие вместе с Хоро по разным странам в поисках подходящего места и еще два года – на то, чтобы построить здание, когда уже решено было, где оно будет стоять.

И его работа была далека от завершения.

Дополнительная постройка должна была включать в себя комнаты для личного пользования богатых посетителей и гостевой зал, где они могли бы спокойно общаться, не беспокоясь о вмешательстве других. Здесь, где Коул в поте лица укладывал каменную плитку, как раз и должен был быть гостевой зал.

Под полом шли выложенные камнем водоводы, принося в дом тепло горячего источника.

Коул потел не только от тяжелой работы: пол в самом деле был очень теплый.

– Можешь пока закончить и принять ванну перед обедом.

– Хорошо, – ответил Коул и перевел взгляд на письмо в руке Лоуренса. – Эмм… я не должен был это писать?

Он был не только умен, но и честен. Быть может, именно поэтому даже величавые брадатые епископы и ученые подавались перед его рвением и пылом.

Прирожденный талант к этому тоже имел отношение. Однако даже Коул постоянно сталкивался с соблазнами, но, несмотря на это, он пришел туда, куда пришел, благодаря усердному труду и сворачивать с этого пути не собирался.

– Нет, ничего. Только некоторые обороты ты неправильно употребил.

– Эээ…

– Я их позже поправлю.

– Да, пожалуйста!

Лоуренс кивнул и вышел наружу.

Он знал, что если ему и оставалось еще научить Коула чему-то, то сделать это следовало, пока он еще мог.

Даже если дела пойдут хорошо, непременно настанет время, когда он здесь, в Ньоххире, состарится, станет несведущ в делах широкого мира вокруг и не сможет даже помыслить о том, чтобы оставить свое дело. Путь человеческой жизни столь же естествен и очевиден, как путь солнца от востока к западу. Существует много более ужасных и безрассудных работ, чем у него. Сложись все иначе, Лоуренс мог бы проложить себе путь в океан большой торговли.

Он бы сделал тот же выбор, какой сделала одна из приглашенных Хоро женщин, Ив, чтобы отправиться на юг.

Поехать с Ив, заканчивать с прибылью одну опасную сделку за другой – это, несомненно, было бы приключение, достойное запечатления в песнях менестрелей.

Кстати, Ив сейчас должна была обладать достаточным богатством, чтобы нанять жизнеописателя для составления книги с описанием второй половины ее жизни – жизни, которая, конечно же, спустя годы оставит имя столь же весомое, как тяжелый гроссбух.

Когда этот выбор он не сделал, он мог еще присоединиться к компании Дива – там, в Сувернере, где он и Хоро поклялись друг другу жить вместе. Изгнанный Хильде и его работодатель Дива в конце концов вернулись к власти, и подобно королю и его первому советнику они правили компанией по сей день.

Сейчас они все еще уступали по весу Альянсу Рувика, крупнейшей торговой организации в целом мире, но развивались так стремительно, что сомневаться не приходилось: когда золотые и серебряные монеты с символом солнца будут ходить во всех северных землях – лишь вопрос времени.

Даже сейчас при воспоминании о том, как он сражался во имя защиты тех денег, его сердце начинало биться быстрее и все тело до самых пяток бросало в пот.

Не то чтобы он сейчас стремился избегать приключений. Просто в руках он держал изрядную тяжесть.

Тот, кто собирается на поиски приключений, должен нести как можно меньше, а Лоуренс твердо решил, что выбрасывать ничего не будет.

Крутя в голове эти мысли, Лоуренс убрал письмо и открыл дверь главного здания.

Его ноздри тут же защекотал сладкий аромат супа на прокипяченном молоке.

– Будет готово чуть попозже, подожди немного, хорошо? – сказала Хоро, чистя жареные каштаны, когда он прошел в гостиную с очагом.

Она не особо изменилась с их первой встречи, однако Лоуренсу казалось, что она стала чуть повыше и чуть покруглее.

Возможно, только казалось, и Хоро становилась больше лишь в его сердце.

– Ты так говоришь, как будто ты сама готовишь, – неверяще произнес Лоуренс, и Хоро захихикала.

Похоже, сейчас она была в прекрасном настроении.

В кухне стояла женщина, которая занималась и большей частью других работ по дому; предполагалось, что кухарить она будет и после открытия заведения. Ее порекомендовал Хильде. Звали женщину Ханна, и, вполне вероятно, она была не человеком. Ни Хоро, ни сама Ханна ничего на этот счет Лоуренсу не говорили, но, поскольку две женщины уживаются гораздо лучше, когда у них есть общий секрет, Лоуренс допытываться не стал.

Кроме того, Ньоххира, где собирается множество скитальцев и проходимцев, – не то место, где стоит лезть в чье-то прошлое.

Изучая различные места, где можно было бы открыть свое заведение, Лоуренс выбрал Ньоххиру отчасти потому, что от нее было близко до Йойтсу, но не только: он учел и местные особенности. Живущий в Кербе баран Хьюг, долгие годы торговавший произведениями искусства, постепенно начинал вызывать у горожан подозрения, потому что не старился; сейчас, вероятно, он уже «пропал» во время поездки за какой-нибудь картиной, на которую положил глаз. А когда суматоха уляжется, он вернется как «кто-то похожий».

Здесь, в Ньоххире, подобные трюки проделывать несложно. Да и в компании себе подобных Хоро будет не так одиноко даже после того, как Лоуренс покинет этот мир.

Кроме того, женщина, которую Хильде представил как Ханну, была очень искусной поварихой; и еще у нее был острый глаз, позволяющей ей находить съедобные растения хоть на вершине заснеженной горы. Похоже, и с человеческим обществом она была лучше знакома, чем Хоро, – она учила Хоро шитью, вышиванию и другим делам.

Но, по крайней мере сейчас, Хоро не шила для Лоуренса шапки и рукавицы, как любящие жены делают для своих мужей по всему миру. Возможно, она наслаждалась, глядя, как он гадает, чем же она занимается.

– Но почему ты вдруг решила жарить каштаны? Весна-то еще не наступила.

– Надоела соленая рыба и мясо каждый день.

– Весь первый год здесь ты не уставала говорить, как тебе нравится все соленое…

Хоро отправила в рот один из очищенных ею каштанов и одарила Лоуренса угрюмым взглядом.

– Вопрос в количестве.

– Тогда попроси Коула что-нибудь подстрелить. Похоже, он научился обращаться с луком. Недавно, кажется, подстрелил оленя для старика Родза. Я слышал, вареная оленья печень очень вкусна с охлажденным в снегу элем.

Хоро нахмурила брови и опустила голову. Похоже, эта идея ей пришлась не очень по душе.

Видимо, если целыми днями сидеть дома и есть соленое мясо и рыбу, это даже для тела Хоро неполезно.

– В последнее время мне такое не хочется.

– Поэтому жареные каштаны?

– Они хороши с крыжовником в меду, но кое-кто его редко покупает.

– У меня и так гора долгов. Когда начнем получать прибыль, я тебе куплю сколько захочешь.

Хоро недовольно хмыкнула и качнула лежащую на столе мягкую шкурку каштана.

– Но… – начал было Лоуренс. Хоро, проворно поддев ножом твердую оболочку следующего каштана и начав ее резать, подняла голову.

Много раз Лоуренс думал, что никогда не устанет смотреть на это лицо, и это была правда.

Заглянув в ее янтарные с краснинкой глаза, Лоуренс опустил веки и, отвернувшись, сказал:

– …Раз ты неважно себя чувствуешь, надо подумать, чем будешь питаться.

Оболочка с треском раскололась, и ее содержимое выпало на стол. Хоро принялась счищать мягкую шкурку и с натянутой улыбкой ответила:

– Еда, которую ты делаешь, когда я больна, всегда безвкусна.

– Но она помогает, не так ли?

– После нее думаешь, что вечно это есть невозможно. В этом смысле она очень помогает, – и Хоро кинула в миску очередной очищенный каштан.

Поскольку Хоро не в первый раз так говорила, Лоуренс решил оставить тему и направился к спальне. Мысль закончила Хоро, не он:

– Но, если бы не это, мне бы хотелось оставаться больной всегда.

Она смотрела чуть исподлобья. Когда Хоро болела, Лоуренс вкладывал все силы в то, чтобы ее выходить. Часть его желала выхаживать Хоро потому, что только в это время Хоро покорно принимала все, что он для нее делал.

Во время тоскливой осени, разворачивающейся между закатом лета и приходом зимы, Хоро иногда явственно прикидывалась больной.

Лоуренс делал вид, что не понимает этого, и все равно выхаживал ее.

Определить, что она притворяется, было легко, потому что в конце она всегда говорила ему «спасибо».

– Тогда, может, я просто поухаживаю за тобой?

Хоро вместо ответа хихикнула и снова вернулась к чистке каштанов.

– Спасибо, – все-таки произнесла она, когда он уже покидал гостиную.

***

Прошло несколько дней, а Лоуренсу так и не удалось вызнать намерений Хоро, когда она готовила те письма.

Он уже довольно давно думал устроить пир для самых близких еще до большой церемонии открытия, и если бы он по этому поводу принялся расспрашивать Хоро, то это был бы странный разговор.

И потом, если бы он спросил, она, скорее всего, повернула бы к нему свое обычное улыбающееся лицо и ответила: «Намерения? Пригласить друзей, какие же еще?» И тогда он ничего не смог бы сказать.

В этот день владельцы купален и лавок Ньоххиры держали совет, чтобы установить единые цены на топливо (в основном хворост), однако Лоуренсу никак не удавалось выкинуть из головы все тот же вопрос.

Но, будучи новичком, который еще даже не открыл свое заведение, он просто не мог пропустить этот совет.

Благодаря тому, что в последние годы большие экспедиции на север не отправлялись, топливо в цене упало, но в этом году снег выпал необычайно рано и к тому же обильно, и это вызвало немалое число раздоров.

Земля, известная как Ньоххира, включала в себя главный город, через который проходила используемая путешественниками дорога, и много мелких селений в окрестных горах, соединенных узкими дорожками.

В главном городе были общественные купальни, которыми пользовались путешественники и не очень влиятельные гости. Те же, у кого было много времени и денег, останавливались в каком-то определенном постоялом дворе, каждый из которых мог похвастать собственной купальней.

Чем богаче гость, тем дальше от цивилизации он желал купаться. Владельцы купален, чьими гостями были архиепископы и аристократы, вечно подчеркивали, что опаздывают на советы потому, что их заведения очень далеко.

Один из таких владельцев вдруг посмотрел на Лоуренса и заявил:

– Кстати о распределении топлива, господин Лоуренс, у тебя его не слишком ли много? Ты покупаешь у меня дерево с осени.

Взгляды всех сидящих за длинным столом устремились к Лоуренсу.

В Ньоххире любой, кто обнаруживал новый горячий источник, по сути получал право открыть на нем свое заведение, так что все, кто здесь собрались, были людьми хваткими и не боящимися рисковать.

Взгляды целой группы таких людей весят немало.

Но ни в одном из них не было той внушительности, что во взгляде Миюри, тем более – Ив. И уж подавно им было далеко до ярости Хоро в волчьем обличье. Эти люди чувствовали в Лоуренсе соперника; их нервировало уже то, что он обнаружил новый горячий источник в отдаленном уголке Ньоххиры, хотя это считалось невозможным.

Разговор, что начался сейчас, повторялся с тех самых пор, как Лоуренс начал строительство. Поэтому Лоуренс ответил с полным спокойствием:

– Ты хочешь сказать, что я должен дерево, которое купил для стройки, пустить на топливо? Если бы я зарабатывал столько, сколько ты, достопочтенный господин Моррис, то смог бы так поступить, но…

При этих словах Лоуренса у многих на лицах появились улыбки, и люди начали перешептываться.

В начале осени купальня Морриса пострадала от пожара – то, чего здесь, в горах, люди стараются избегать в первую очередь.

К счастью, пожар тогда быстро потушили; однако лицо Морриса, сидящего напротив Лоуренса, от этих слов стало краснее пламени. И поскольку он явно намеревался что-то сказать (а скорее всего – прокричать), глава совета вмешался:

– Количество дерева, приобретенного господином Лоуренсом, было одобрено советом. Кроме того, к распределению топлива это отношения не имеет. Вопросы?

Упрямством Морриса был сыт по горло не только глава совета. Многие прохладно относились к Лоуренсу, потому что предпочли бы иметь поменьше соперников, однако недостойное поведение Морриса привлекло их на сторону Лоуренса.

Влияли на это и взгляды Морриса, что только человек с высоким общественным положением может обретать посетителей.

Поэтому лучшим способом удержаться в этой группе было чуть-чуть его поддразнивать.

Секрет групповых взаимоотношений в том, что, если поддашься в начале, будешь поддаваться всегда. Если выказываешь скромность, этого достаточно, чтобы на тебя смотрели сверху вниз. Едкий язык Хоро научил его этому.

– В таком случае, полагаю, нам следует согласиться, что топливо необходимо распределять в соответствии с растущей ценой на него.

В это время года, в самом конце зимы, когда прежние постояльцы отъезжают, а новых прибывает мало, у владельцев местных заведений есть прекрасная возможность выпить вина и вздремнуть после окончания совета.

Почти все подняли руки, соглашаясь с главой совета; даже вечно недовольный Моррис в конце концов тоже присоединился.

– Очень хорошо. Совет закрыт, – объявил глава. Все повставали с мест и направились к выходу из комнаты.

Лоуренс почувствовал на себе злой взгляд Морриса, но ему это было безразлично.

Скорее, он решил, что вести дела теперь безопаснее.

Сейчас заведение Лоуренса было самым или одним из самых удаленных в Ньоххире. Более того, он обнаружил горячий источник в пещере – такие среди купальщиков в особом почете. Вдобавок у него был Коул, обеспечивающий теплый прием высокопоставленным служителям Церкви и мудрецам. Так что его заведение, несомненно, ждал большой успех. Лоуренс был в этом уверен.

Если положение Морриса так ослабло, возможно, подумал Лоуренс, стоит взять в долг еще денег и выкупить его купальню.

Лоуренс обдумывал это, шагая по главной площади города, когда в него внезапно попал снежок.

Возле здания Торгового дома Роджерса, основанного беглецами из далекого королевства Уинфилд, стоял не какой-нибудь мальчишка-шалун, а Хоро.

– Ты явно думаешь о чем-то плохом. Я по лицу вижу, – с ухмылкой произнесла она и села на деревянную оградку. Владельцы заведений, расходящиеся после совета, уставились на Хоро: она редко приходила в город.

– Ты ведь понимаешь, что я не отправлюсь ни в какое путешествие, пока занимаюсь строительством, правда?

Время от времени Хоро подходила к коню Лоуренса, с которым он путешествовал в бытность бродячим торговцем, и говорила ему, что если Лоуренс надумает снова отправиться в странствие, то он, конь, не должен слушаться.

Лоуренс считал, что Хоро нарочно позволяла ему видеть, как она это делает, однако он не думал, что с ее стороны это шутка. Потому что с тех пор он ни разу не смог сесть на этого коня верхом, даже чтобы проехать совсем недалеко.

– Приключения могут быть не только в путешествии, – и Хоро покачалась всем телом, облаченным в роскошный кожаный плащ с богатой меховой оторочкой. Этот плащ ей прислала в подарок компания Дива, когда там узнали, где Лоуренс решил открыть свое заведение.

«Ой-ей-ей», – подумал про себя Лоуренс; впрочем, если он выкупит у Морриса его дело, это и вправду вызовет немалый переполох.

– А что, для приключений ты не в настроении?

При этих словах Лоуренса Хоро небрежно выпустила белое облачко дыхания и многозначительно улыбнулась.

– Скажем так: сейчас я сильно занята.

Лоуренс вздохнул, пожал плечами и взял Хоро за руку.

Он понятия не имел, зачем Хоро вышла наружу без рукавиц, но, похоже, она это сделала для того, чтобы сейчас сунуть руку в рукавицу Лоуренса.

Конечно, когда в одной рукавице две руки, это довольно странно.

– Люди будут смеяться.

– Пускай смеются. Смеются – значит завидуют, – небрежно ответила Хоро, идя по снегу. Вторую руку она убрала под плащ – идеальный образ юной девы.

– Кстати, а зачем ты сюда отправилась? Я же сказал, что сегодня вернусь рано.

– А если я пришла нарочно, чтобы тебя смутить?

Иногда подергивание носа Хоро означало, что она вот-вот заплачет.

Однако сегодня она, видимо, просто нюхала источники. Лоуренс этого не чувствовал, но, по-видимому, между запахами горячих источников в разных местах были какие-то тонкие различия.

Поскольку Хоро могла чувствовать и температуру, и размер источника, дело, трудное для многих, – обнаружить новый горячий источник, чтобы построить в этом месте купальню, – было для нее не сложнее, чем выкрутить руку младенцу.

Ей понадобилось всего две ночи поисков в волчьем обличье.

Все, что потребовалось от Лоуренса, – купить ей фрукты в меду и время от времени делиться источником с оленями и медведями, обитающими в этих местах.

Работа была нетрудной: хоть источник был и в пещере, но уши Хоро, способные слышать даже чистоту серебряной монеты, легко находили звуки воды, и она могла с легкостью убирать камни, неподъемные для человека.

Есть старые сказки, в которых, если поймать фею в бутылку и кормить сладостями, она приведет тебя к золотой жиле. Эти сказки оказались не очень далеки от истины, хотя, в отличие от них, если бутылку открыть, фея не улетает.

Двое молча шли по главному городу Ньоххиры, и Лоуренс время от времени кидал взгляды на профиль Хоро, словно не веря своему счастью.

– Ханна ушла нарвать травок, – сказала Хоро, глядя в сторону.

Ее взгляд был обращен на публичную купальню, где вместе пили и расслаблялись наемники, путешественники и пришедшие в город продавать оленье мясо и шкуры охотники. Там играла веселая музыка и, похоже, разворачивалось некое состязание: мужчины, голые после купания, хвастались друг перед другом своими шрамами.

Поскольку Хоро смотрела на них, не скрывая интереса, несколько мужчин приветственно подняли руки и стали ей что-то выкрикивать.

Хоро, обожающая розыгрыши, отвернулась, изображая застенчивую деву, и захихикала, слушая радостные крики мужчин.

– И? – предложил ей продолжить свою мысль Лоуренс после вздоха. Хоро вновь повернулась к мужчинам, легонько взмахнула рукой и ответила:

– А, да. После того как ты ушел, кто-то позвал парнишку, и он ушел тоже.

– И тебе стало одиноко?

Хоть в ней и пробуждалась упрямство в странные моменты, сейчас, услышав этот вопрос, Хоро явно была довольна.

Словно не обращая больше ни капли внимания на шумных мужчин в купальне, она прильнула к руке Лоуренса и радостно заколыхала хвостом.

– А еще я достала вина.

То, как она это произнесла, явно намекало на что-то, но Лоуренс, глядя сверху вниз на Хоро, лишь вздохнул. В последнее время ему начало казаться, что он стареет, – несомненно, потому что вздыхать он стал чаще.

– Чувствую, ты сюда за этим и явилась.

– Хе-хе, – и Хоро изогнула губы в улыбке.

Оглядевшись, Лоуренс крепко обнял Хоро – у нее ноги чуть ли не оторвались от земли – и снова зашагал вперед.

Потом они сели в сани и вместе вернулись домой.

***

Не стоило и упоминать, что Хоро вправду достала вино.

Когда Лоуренс заглянул на кухню, там уже было сушеное мясо и свиная колбаса.

Поскольку Ханна была очень бережлива и сама о подобном бы даже не задумалась, очевидно было, что сделать все это ее вынудила Хоро.

– Ох уж…

Жуя толсто отрезанный кусок колбасы, Лоуренс достал из шкафчика тарелку и положил на нее сладких фруктов, потом прихватил кувшины для вина и медовухи.

Раньше он предпочитал крепкое спиртное, но в последнее время ему стали нравиться сладкие напитки вроде медовухи. Сладкое спиртное пьют не для того, чтобы опьянеть. И Лоуренс был доволен, что так требовалось меньше закусок.

Однако – видимо, из-за того, что он так расслабился, – недавно он стал набирать вес, на что Хоро не преминула ему указать. Это продвинуло его на шаг ближе к образу «толстого городского лавочника», и Лоуренсу осталось лишь кисло улыбнуться тому, как закончились его странствия.

– Хм?

Выйдя за порог и отправившись по дороге, он обнаружил там большого бурого медведя. На правом плече у него был шрам, оставленный охотником; сам же зверь, судя по всему, предпочитал искать дикий мед. Этой зимой он, по-видимому, не смог заснуть и время от времени появлялся возле источников то тут, то там. Судя по тому, что мех его был мокрый и от него шел пар, медведь только что вылез из воды.

– Что, тебя Хоро прогнала? – спросил Лоуренс. Медведь посмотрел на него искоса, угрюмо горбясь у изгиба дороги.

Сперва Лоуренс боялся медведя, но сейчас уже знал, что может говорить с ним через Хоро, и медведь для него мало чем отличался от немногословного наемника.

Кинув медведю пару кусков колбасы, Лоуренс прошел мимо него и вскоре очутился возле источника.

– Фмм…

Хоро в обличье гигантской волчицы развалилась на маленьком островке посередине просторной ванны. Другим зверям она позволяла делить с собой ванну, только когда была в дурном настроении – иными словами, когда Лоуренс не мог составить ей компанию.

Когда она прогоняла всех лишних и растягивалась на островке, словно королева в тронном зале, это говорило, что настроение у нее хорошее.

Если она дулась или просто хотела побыть одной, она обычно уходила в дальний уголок ванны в человеческом обличье, и отыскать ее было трудно. На самом-то деле ей нужно было внимание, нужна была компания – или что-то вроде. Даже когда Лоуренс пришел, она не открыла глаз, лишь большой распаренный хвост заколыхался в воде.

Даже в отсутствие посетителей необходимо было следить за тем, чтобы ванна не прохудилась и чтобы с ней еще что-нибудь не произошло, поэтому нынешней зимой они купались почти каждодневно. Хоро с восторгом погружалась в воду день за днем, однако купаться одной ей очень быстро наскучило. Коул купался один чаще, чем она: очень часто мысли, которые варятся в голове, обретают форму именно при купании в горячей водичке.

Поставив еду и напитки в обычном месте, Лоуренс как следует огляделся.

Поскольку здесь купалось множество самых разнообразных зверей – зрелище, способное потрясти или зажечь сердце любого охотника, если бы он это увидел, – что-нибудь вполне могло повредиться. Лоуренс твердо велел Хоро добиться, чтобы все сломанное было починено, и с тех пор он не раз видел, как медведи, олени и кролики действительно восстанавливают поврежденную кладку.

Рассеянно вспоминая то зрелище, Лоуренс подумал, что оно словно прямиком из сказки.

Так или иначе, сейчас никаких проблем не было. Водоводы, проложенные к ванне, выглядели как обычно. Вот что значит предоставить Хоро воспользоваться чутьем и найти ванну недоступным человеку способом. Высота здесь была выше, чем у других купален, однако количество и температура воды – идеальны.

– Не слишком горячо?

Лоуренс спросил достаточно громко, однако хвост Хоро продолжал мерно колыхаться как ни в чем не бывало. То есть – было нормально.

Лоуренс стал проверять водоводы, предназначенные для доставки питьевой воды. Люди верили, что, если пить воду горячих источников, настолько богатую минералами, что они ощущаются на зубах, это отгоняет любую хворь. Лоуренс считал это поверье сомнительным, так как самого его в первый же день, когда он выпил этой воды, одолел понос, однако желающих пробовать воду было в изобилии, так что ничего не поделаешь.

Оказалось, что плетеные сетки, которые должны задерживать плавающий в горячей воде мусор, в плохом состоянии. На них оседало то, что было растворено в воде, и закупоривало отверстия. Коул тоже раздумывал, что с этим можно поделать, однако хорошего решения не находилось. В других купальнях питьевую воду доставляли вручную, но Лоуренсу хотелось выделиться и устроить что-нибудь вроде фонтанчика.

Подумав, что придется сейчас вместо купания чистить все это, Лоуренс вздохнул и выпрямился.

– Пора заняться делом.

Он взглянул на небо. Судя по великолепному дымному цвету, менялся ветер, и это изменение должно было принести с собой сильный снегопад. Падающий в ванну снег – это само по себе не плохо, но мерзнуть на обратном пути в главное здание довольно неприятно.

Он стал ломать голову над тем, как бы улучшить положение дел, но ничего достойного не придумывалось.

Хоро, по-прежнему лежа на островке, подняла голову и сказала:

– Твоя голова забита плохими мыслями.

– Ты же хочешь крыжовник в меду, верно? Тогда мне нужно заработать деньги.

– Я могу достать и крыжовник, и мед собственными лапами.

– Но никогда этого не делаешь. Почему бы тебе не взять пример с госпожи Ханны?

Вместо ответа Хоро оскалила зубы в беззвучной ухмылке и с силой ударила хвостом, так что вода вокруг точно вскипела.

– Есть вещи, которые нельзя постичь, как сильно ни старайся.

Затем она встала и с ворчанием потянулась.

– Например?

– Например? – повторила Хоро и, грандиозно качнув головой из стороны в сторону, прыгнула в воду.

Она без колебаний погрузилась в горячую воду всем телом.

Глубина, конечно, была невелика, поэтому из-под воды тотчас вынырнула ее голова – человеческая.

– Например, радуга.

Должно быть, она услышала эти слова от какого-нибудь поэта. В Ньоххире таких людей было немало.

– Может быть, ты прекратишь так нырять? Расшатаешь каменную кладку.

– Если ее так легко расшатать, в следующий раз сделай прочнее.

Во время своих путешествий в летнюю пору всякий раз, когда они находили источник, Хоро принимала волчье обличье и ныряла. Лишь оказавшись в Ньоххире, Лоуренс узнал, что Хоро и плавать любит, но не в человеческом облике.

Сейчас Хоро поплавала какое-то время; в конце концов ей это надоело, и она подошла к краю.

– Как наши друзья, – с вызывающей улыбкой добавила она, стоя в воде по бедра и держа в руках свои мокрые волосы.

– Дуреха, – ответил Лоуренс, подражая манере Хоро. Та хихикнула, потом тихонько чихнула. – Залезь хотя бы до плеч. Вина принести?

– Да.

Лоуренс взялся за шнурок, обвязанный вокруг горлышка винного кувшина, но тут Хоро сказала:

– Знаешь я передумала: я буду медовуху, как и ты.

Похоже, она и впрямь была в хорошем настроении.

Лоуренс собрался разлить напиток в две деревянные чашки, однако Хоро остановила его движением руки. То есть – достаточно было одной чашки.

– Этот напиток мог бы быть и еще слаще, – промолвила Хоро, сделав глоток. Медовуха настолько сладка, что многие серьезные ценители даже отказываются причислять ее к спиртным напиткам. Неверяще покачав головой, Лоуренс разделся, погрузился в горячую воду рядом с Хоро и принял от нее чашку.

– Твои вкусы – сплошные крайности.

– Хоо? Но ведь иначе я не смогла бы быть с таким дурнем, как ты.

Услышав эти слова, он возвел очи горе и вернул Хоро чашку.

– Ох уж… Однако мне надо что-то сделать с этими чашками…

– Мм?

– С чашками. Деревянные, конечно, удобны, но…

– Недостаточно хороши?

– Они дешевые, однозначно. Серебряные чашки – высшего сорта, но…

В купальне Морриса, где принимали много высокопоставленных гостей, очень гордились тем, что столовые приборы и посуда были из серебра. Но если Лоуренс попытается пользоваться серебряной посудой здесь, она мгновенно почернеет. Ему придется хранить ее в масле, когда она не используется, и до изнеможения полировать перед и после каждого применения.

Сталь, олово и бронза не требовали таких усилий, но все они исключались как дешевка. Медь – возможный вариант, но ее трудно достать.

Оставалась грубая глина и дешевое дерево.

– Мне кажется, это мало что значит для того, кого интересует лишь содержимое, вроде тебя, – отмахнулась Хоро от слов Лоуренса, снова взяв чашку и отпив из нее.

– Конечно, ты ведь поэтому выбрала меня, верно?

– …Ха!

После короткого смешка Хоро поднесла ко рту кусок колбасы.

– Впрочем, думаю, если об этом только размышлять, проку не будет.

– А?

– Неужели гости, которых ты пригласишь, такие ограниченные, что будут обращать внимание лишь на вещи?

Улыбка, в которой чувствовалась победа, расплылась по лицу Хоро, которая смотрела Лоуренсу прямо в глаза.

У нее сейчас были глаза юноши, готовящегося отправиться на поиски приключений. Глаза человека, нисколько не сомневающегося в своих суждениях, уверенного в том, что в будущем его ждет лишь сияние.

Хоро пришла к Лоуренсу.

Раз так, то ее глаза должны были видеть то же будущее, которое видел Лоуренс.

– Думаю, нет, – ответил Лоуренс, самоуничижительно улыбнувшись.

– Кроме того, я считаю, что еда важнее. Тот тип, с которым ты плохо ладишь, как его по имени…

– Моррис?

– Да. Этот. У него еда, ммм, второсортная.

Иногда Хоро знала такие вещи, что Лоуренс лишь диву давался, откуда она их знает.

Ее что, кто-то туда пригласил и угостил?..

– Я знаю, потому что слышала от птиц и лис, которые копаются в их мусоре. Сейчас лучшая еда – под вывеской с двумя дубами.

– У господина Джекка, значит?.. Да, он и в самом деле процветает, хотя ванна там так себе…

– Думаю, секрет как раз в еде.

Поскольку купальни – места, где все обнажены, они более закрыты, чем любые другие заведения в городе. Лоуренс во многом делал и думал по-своему, ну а Хоро была, можно сказать, его правой рукой. Пожалуй, меньшего и не стоило ожидать от той, кого иногда – хотя и против ее воли – называли богиней.

– Поэтому, ты.

– Да?

– Ты не мог бы устроить настоящий, хороший пир на праздник святого?

Хоро обвила руками шею Лоуренса и ухмыльнулась. Быть может, это была вина минералов, растворенных в воде горячего источника, но ощущение, когда они так вот прикасались друг к другу, обнаженные, не переставало его удивлять.

Румянец, вызванный горячим паром, был особенно заметен на белой коже щек Хоро.

– К-конечно…

Однако сейчас отнюдь не беспардонное поведение Хоро заставило Лоуренса запнуться.

– Почему такая нерешительность? В любом случае ты должен все подготовить как следует. Пир должен быть великолепным. Ты понимаешь, ведь верно?

Хоро не старалась вытянуть шею, и ее зубы сейчас были как раз там, откуда могли с легкостью дотянуться до горла Лоуренса. Хоро глядела на него снизу вверх, мыча что-то себе под нос, и Лоуренс слегка занервничал.

Он не думал, что Хоро сама поднимет эту тему – что она пригласила пять знакомых женщин и заявила, что будет пир.

Лоуренс невольно отвел взгляд, но тут Хоро прильнула к нему всем телом, подняв волну в ванне.

Лоуренс не успел даже подумать «о нет», когда Хоро сказала:

– В таких делах самое важное – первое впечатление. Если ты с самого начала всех поразишь, слухи это еще и преувеличат. Я этим пользовалась очень долгое время. Стоит тебе потрясти противника, и он в будущем не бросит тебе вызов, даже если ты дашь ему такой шанс.

Несмотря на тело юной девы, она далеко не впервые говорила разные вещи с немыслимой гордостью.

Впрочем, было бы справедливым сказать, что своего нынешнего положения в Ньоххире Лоуренс добился в основном благодаря советам Хоро. Так что ему следовало бы просто помалкивать и получать удовольствие – но непонятный вопрос все равно продолжал его грызть.

Чего же добивается Хоро этим пиром?

– Да, Хоро.

– Мм?

Хотя своим вопросом Лоуренс вполне мог открыть котел, полный адских неприятностей, он просто должен был спросить. Никак не могло быть у Хоро ясной, нормальной причины.

Если она сердится, то пусть так и скажет. Уж лучше быть окруженным волками на открытой равнине, чем вслушиваться в шорохи из теней деревьев в дремучем лесу.

Лоуренс сглотнул.

Но едва он успел произнести «да, Хоро», чтобы узнать наконец ее истинные намерения…

– Эй, что вы делаете?! – сердито выкрикнула Хоро, и Лоуренс тут же услышал птичьи крики и шорох разбегающегося зверья.

Оглядевшись, Лоуренс успел увидеть улетающую птицу и исчезающий за деревьями хвост лисы – обе, несомненно, пытались стянуть что-нибудь из еды.

Отгоняя зверей и птиц, Хоро выглядела величаво-взрослой. Как бы она ни отрицала, все же ее поведение ясно говорило, что она привыкла стоять выше простых существ.

Собственно, и сам Лоуренс был у нее под каблуком… точнее, под хвостом.

– Ох… – вздохнула Хоро, и тут же к ней вернулось прежнее, веселое выражение лица. – Нужно быть строгой, когда требуешь от гостей вести себя прилично. Иначе урон получится немалый, не так ли?

Она была права. Именно люди проложили себе путь в эти горы, чтобы здесь поселиться, и, естественно, им приходилось защищаться от тех, кто обитал в лесах и горах намного дольше. Если бы не Хоро, Лоуренсу пришлось бы за немалые деньги нанимать людей, чтобы они только отгоняли зверей.

– Пф. Кстати, ты.

– Да?

– Ты, кажется, хотел меня о чем-то спросить?

Хоро смотрела на Лоуренса, улыбаясь.

Однако в Лоуренсе не осталось смелости.

– Нет, ничего…

– Мм? Ну ладно. А будет весело, правда? – и Хоро, погрузившись в воду по плечи, прижалась к Лоуренсу.

Эти слова – «будет весело» – явно имели какой-то глубокий подтекст. Лоуренс погрузился до самого носа и, пуская пузыри, закрыл глаза.

***

Получив указание «заняться самцами», Лоуренс решил написать пригласительные письма не только тем, кого хотел позвать на открытие своего заведения, но и близким друзьям. Впрочем, в Ньоххире у него давних знакомых не было, и за пределами торговли он мало с кем общался.

Хоро пригласила Ив без намека на колебания; но если все эти женщины явятся, то Лоуренс должен собрать сколько-то мужчин, чтобы соответствовать.

Лоуренс принялся составлять список тех, кого мог вспомнить.

Хильде из компании Дива; книготорговец Ле Руа; банда наемников Миюри под предводительством Руварда; торговец картинами Хьюг; Киман из Торговой гильдии Ровена; пастух Хаскинс; и, хоть и не сразу, Лоуренс вспомнил про Марка, торговавшего в том же городе, где жила Диана. Лоуренс начал было писать имя «Амати», но тут его рука застыла. Среди всех, кого очаровала красота Хоро, никому, кроме него, недостало духа высказать свои чувства напрямую. В этом отношении Амати был главным соперником Лоуренса за все время его путешествий с Хоро.

Вознеся мысленно мольбу Единому богу, Лоуренс вычеркнул Амати из списка.

Напрягши память до предела, он вспомнил Якоба, главу рубинхейгенского отделения гильдии Ровена; менялу Вайсса, живущего недалеко от деревушки, где Лоуренс познакомился с Хоро; и Мархейта, очень помогшего ему вызволить похищенную Хоро.

Все это были не те люди, которых можно с легкостью пригласить по любому поводу; однако тех, кого Лоуренс хотел бы позвать на церемонию открытия своего заведения, было много.

– Но…

Лоуренс, сидя за столом, вздохнул и снова оглядел табличку, на которой он выписал имена.

Лишь вспомнив их все, он понял, со сколь многими людьми он был связан.

Более того, в каждом из их городов его подстерегали крутые повороты, способные изменить всю его жизнь. Если бы хоть одного из этих людей не было там, где они были, конечно, все пошло бы совершенно по-другому. Каждый сыграл свою незаменимую роль в том, что Лоуренсу и Хоро удалось выскользнуть из всех передряг.

Иногда Лоуренсу ошибочно казалось, что путешествует он за счет своих собственных сил, ну или своих и Хоро. Но сейчас, глядя на список, он осознал, что сумел стать тем, кем стал, пройдя по пугающе узкому канату.

Лоуренс еще раз помолился перед каменной табличкой – на этот раз вознося хвалу Единому богу за то, что встретил всех этих людей.

Постепенно на его лице появилась болезненная гримаса.

Он открыл глаза. Перед ним был список дорогих ему людей.

– Итак, кого же пригласить?..

Многие, конечно, с радостью откликнулись бы на приглашение, однако у них есть своя собственная жизнь. А Ньоххира лежала практически на краю света.

Одна только плата за доставку писем обещала вылиться в сумму, от которой нельзя просто отмахнуться. Вдобавок нельзя быть уверенным, что с людьми, радостно отправившимися в путь, по дороге чего-нибудь не случится.

С другой стороны, среди этих людей могут найтись и такие, кто обидится, если его не пригласят.

В этом мире одни слухи способны стремительно преодолевать громадные расстояния. Когда человек открывает собственное заведение, он обычно приглашает на открытие самых близких друзей. Люди спрашивают: «А тебя что, не пригласили?» И так далее.

Лоуренс погрузился в грустные мысли.

– Если бы только Хоро взяла и выбрала их всех… – пробормотал он себе под нос, страдая перед табличкой.

***

В конце концов, промучившись две ночи напролет, он разослал письма тем, кто мог позволить себе отлучиться от работы на три месяца без серьезных последствий, тем, кто непременно оскорбился бы, не получив приглашения, и тем, кто, как Хаскинс и Мархейт, обязательно ответили бы, что приедут, чего бы это им ни стоило.

После этого он с вопросов головы переключился на вопросы живота. Лоуренс не думал, что Ив приедет, но, раз уж он и сам наприглашал гостей, ему следовало устроить такой пир, от которого у них бы голова пошла кругом, как и советовала Хоро.

К счастью, деньги у него были.

На пути, проделанном им вместе с Хоро, были взлеты и падения. На этом пути, как ни странно, встречались люди, с которыми Лоуренс предпочел бы не встречаться снова до конца своих дней. Крупный работорговец подобно ангелу смерти послал ему весточку с просьбой пригласить и его на открытие своего заведения. Более того, он сообщил, что с готовностью одолжит Лоуренсу деньги, если тот окажется в затруднительном положении. Даже в Ньоххире, где у многих было темное прошлое, не каждый получал подобные письма.

Что касается компании Дива, то не только Хильде, но и сам Дива не раз встречался с Лоуренсом и благодарил его.

Они сказали ему, что готовы помочь Лоуренсу открыть свое заведение и одолжить ему столько денег, сколько потребуется. Лоуренс был искренне признателен, однако он не мог оставить все на компанию Дива; он вежливо отказался и позаимствовал деньги у Гильдии Ровена через Хаскинса. Несмотря на то, что торговый корабль Кимана потерпел крушение и Лоуренс стал думать, что ему все-таки придется идти на поклон в компанию Дива, как-то все обошлось. Влезать в долги перед непреодолимой силой, какой была компания Дива, Лоуренс считал самым крайним средством.

Кроме того, он и сам скопил немало денег за время своих путешествий.

Он, конечно, сознавал, что сейчас его кошель не так толст, как был в прошлом.

Поскольку бОльшая часть этих денег была заемной, они даже не казались настоящими.

В таких обстоятельствах, даже если вопрос денег на него слегка давил, ему не следовало быть прижимистым – особенно с учетом того, что в предвкушении праздника многие люди стремятся к источникам и остаются здесь надолго.

Как и сказала Хоро, если он привлечет людей на открытие своего заведения, кто-нибудь из купальщиков задумается о том, чтобы следующий свой визит нанести в его купальню.

Вот почему он решил заказать еду и напитки высшего сорта. Но, увы, сам Лоуренс в этих вопросах разбирался плохо. О ценах-то на еду он был хорошо осведомлен, но плохо понимал, то или иное блюдо хорошее или нет.

– В общем, если ты хочешь какую-нибудь особенную еду, скажи.

Набросав список основных блюд, Лоуренс обратился за советом к Хоро.

На этот раз они с Ханной вдвоем кололи и ели грецкие орехи – и где только они их достали?

– Да что угодно.

На лице ее было серьезное выражение, какого Лоуренс не видел у нее последние несколько дней.

Услышав ответ Хоро, Лоуренс собрал волю в кулак и кивнул.

– Точно? – на всякий случай переспросил он.

Ханна повернулась к нему. Она всегда говорила: «Прежде чем прыгнуть, лучше удостовериться как следует».

Как правило, она была в кухне. Иногда ела вместе с Хоро, иногда уходила куда-то – но всегда стремилась быть бережливой. Такова уж она была. Ну а Хоро, где бы ни находилась, всегда знала, как отыскать вкусную еду.

Более того, познания Хоро по части еды весьма расширились за то время, что она путешествовала с Лоуренсом.

Лоуренс был сам виноват, что Хоро сумела умаслить его, чтобы он развязал свой кошель, поэтому он глубоко вздохнул и кивнул.

– Хорошо. Напиши все, что ты хочешь, вот здесь.

И Лоуренс протянул не каменную табличку, но лист бумаги.

Если она сейчас напишет здесь «персики в меду» и прочие подобные вещи, ей придется взять назад слова, неосторожно сказанные ею только что.

Тем самым Лоуренс показывал Хоро свою убежденность в том, что она не выкинет такой грязный трюк.

Словно поняв это, Хоро разглядывала лист бумаги и перо в руках у Лоуренса. Потом подняла взгляд на самого Лоуренса и улыбнулась немного натянуто.

– Я не настолько дуреха, – сказала Хоро, беря у него бумагу и перо. – Ведь если сразу загрызть добычу насмерть, потом с ней уже не поиграешь.

Хотя этой шуткой она изображала себя кошкой, играющей с мышью, в то же время она давала понять, что пощадит Лоуренса.

Тот в глубине души обрадовался, однако Ханна вздохнула и спросила:

– Потянешь ли ты и дальше мое жалование?

Эти слова прозвучали одновременно с тем, как Хоро взяла в руки бумагу, радостно покачивая хвостом.

Лоуренс подумал, что он об этом еще пожалеет, но эту мысль он вытряс из головы.

Ханна глядела на Лоуренса с неверящей улыбкой.

– Ладно, если положение станет отчаянным, я потребую жалованье едой.

– Хороший план, – ответил Лоуренс.

– Чернила! – воскликнула Хоро, и Ханна встала со стула, чтобы принести их.

***

Список включал в себя вино, эль, яблочное вино, медовуху, напиток из ржи под названием «квас», спиртной напиток под названием «огненная вода», очищенный пшеничный напиток «вода жизни» и даже «кумыс», сделанный из забродившего кобыльего молока; и где только она про него узнала? В Ньоххиру через северные земли приходили люди и товары из страны лугов и степей, лежащей далеко на востоке; возможно, от этих людей.

Список мяса был еще более невероятен. Баранина, ягнятина, говядина, телятина, зайчатина, свинина, курятина, мясо домашнего гуся, мясо дикого гуся… а после всего этого Хоро выписала самое дорогое мясо: перепелиное, павлинье и так далее.

– Где же я найду павлинье?..

Какой-то великий богослов якобы доказал, что павлинье мясо не гниет. Даже короли на своих тронах нечасто вкушают это яство, а многие простолюдины, возможно, вовсе не знают, что оно существует.

Впрочем, рядом с павлиньим мясом было написано «если возможно», так что, скорее всего, это была шутка.

Она явно раздумывала, не написать ли это же и напротив перепелиного мяса, но, по-видимому, его-то она и хотела отведать сильнее всего.

Список рыбы был сравнительно скромен: щука, карп, угорь и так далее – сплошь речная рыба.

Несомненно, она ограничилась этим, потому что все морское необходимо было засаливать или коптить, а соленое и копченое ей за зимние месяцы до смерти надоело. В голову Лоуренса закралась игривая мысль: «Может, включить в список сельдь и притвориться дурачком?»

И в самом конце – «рыбий хвост». Несомненно, речь шла о грызуне, мясо которого Хоро ела в Ренозе. Его Лоуренс мог заказать сравнительно дешево.

Дальше по списку шли фрукты.

– Вот это в нынешнее время года достать будет легко, но… – и Лоуренс, пробежав взглядом по списку, вздохнул. – Где вообще она узнала про апельсины и лимоны?

Сам он только слышал в портовых городах, где разгружали большие корабли, что на юге торгуют этими фруктами. Видимо, их везли откуда-то из земель близ пустыни; сам Лоуренс вживую не видел их ни разу.

Фиги, малина, черника, крыжовник, персики, яблоки, груши – все это он мог достать в сушеном или моченом виде. В конце списка была всякая всячина: моллюски, орехи, разные бобы…

Видимо, Хоро уже просто вписывала все, что приходило ей на ум.

Лоуренс показал список Ханне и попросил вычеркнуть то, что даже она не в силах приготовить.

Она сказала:

– С мясом можно сделать практически все. Скажем, зажарить поросенка.

Лоуренс добавил это в список.

Не раз и не два Хоро просила жареного поросенка. Обычно по поводу еды она просила Ханну, но с этим обращалась и к Лоуренсу.

Более того, иногда она начинала: «Ты же не забыл тот вкус жареного поросенка, когда мы с тобой его ели?» – и ему нечего было возразить.

Сейчас он отказать Хоро не мог.

Жареный поросенок здесь, в Ньоххире? Лоуренс повесил голову, дивясь, сколько же он может стоить – ведь здесь в основном было в ходу засоленное мясо.

Но раз уж он решился, то все сделает.

Далее: раз уж он собрался так потратиться на еду, то, конечно, нужна была и музыка.

– Эээ, госпожу Ани? – удивленно переспросил Коул, когда Лоуренс позвал его, чтобы обсудить эту тему.

– Это было так давно, а сейчас позволит снять проблему…

Она была одной из женщин, флиртовавших с Лоуренсом. Однако ее мастерство по части музыки было на высоте, и потом, Лоуренс страшился того, что может произойти, пригласи он какую-нибудь другую женщину.

– Можно тебя попросить позвать ее вместо меня?

– …

Коул, стоя с раскрытой книгой, одолженной у кого-то из купальщиков, сделал недовольное лицо, но в конце концов согласился. Женщины-музыканты вились и вокруг Коула тоже.

Он ни разу, ни на чуть-чуть не поколебался в своей решимости стать слугой Церкви, но его отстраненность заставляла девичьи сердца трепетать еще сильнее. Лоуренс говорил Коулу, что Единый бог может проглядеть один-два неосмотрительных поступка, но Коул оставался Коулом, и его упрямство превращало то, что любой мужчина счел бы удачей, в источник серьезного беспокойства.

– Теперь, что с ремесленниками?

В зимнее время ремесленники ищут работу там, где нет снега, а когда снегопады прекращаются, возвращаются на север. Лоуренс так сильно хотел открыть свое заведение весной именно потому, что здесь соберется много людей.

– Судя по письму, которое я получил вчера, все в порядке. Они прибудут через несколько дней, думаю, нам нужно приготовиться их принять.

– Понятно. Кроме того, да, нам понадобятся кровати и все такое прочее для гостей… Ив в самом деле приедет? Если приедет, мы же не заставим ее спать на соломе?..

Дома торговец уровня Ив, несомненно, спит на шелковом матрасе, наполненном хлопком, на кровати с деревянной рамой и каменным основанием. Нора, вероятно, удовлетворилась бы и сном на полу, если бы только ей дали одеяло, но, конечно, Лоуренс не мог ей предложить такое. Не так надлежало обращаться с гостями, приглашенными на пир.

– Может быть, пойти к господину Моррису и одолжить у него?

– Гх.

Конечно, гостей у Морриса сейчас было мало, а значит, свободных кроватей в избытке. Идея звучала привлекательно.

– Я подумаю…

– И еще вопрос: как ты будешь их везти сюда? Если повозкой, то нужно приготовиться как можно раньше, но мы не знаем точно, когда они приедут…

– Ах! Точно!

Про это Лоуренс забыл. По дороге, идущей через Ньоххиру, можно было проехать на конной повозке, но если пользоваться южными повозками, то может выйти плохо. Лучше собрать всех в сравнительно крупном городе вроде Сувернера и воспользоваться транспортом, приспособленным к езде по зимним горам.

Если повозки не будет, гостям придется нанять кого-то доставить вещи… а самим идти пешком.

И в любом случае Лоуренсу придется как-то с ними связаться.

– Если думать о сопровождении, может, попросить господина Руварда и его людей? Ты же все равно их приглашаешь?

Лоуренс сидел, обхватив голову руками, но при этих словах выпрямился.

– Это можно.

– Я тогда допишу в пригласительном письме. И еще, может быть, нам удастся послать письмо для госпожи Ив в Реноз? Госпожа Ив должна быть привычна к дороге, думаю, она там все разузнает и подготовит.

Вот это Коул – умный и знакомый с путешествиями.

Лоуренс уже не мог без него обходиться; Коул стал больше чем подмастерьем, и Лоуренс не мог не думать, что для нормальной работы заведения неплохо бы как-то убедить его остаться.

– Оставляю это на тебя.

– Хорошо, – и Коул уважительно поклонился.

Лоуренс мог оставить в руках Коула всю церемонию открытия; ему же предстояло более насущное дело – работа с ремесленниками.

Разобравшись со своими мыслями, Лоуренс направился в главный город, чтобы заняться приготовлениями.

***

С прибытием ремесленников все стало куда оживленнее.

Обычно в здании, рассчитанном на множество постояльцев, были только Лоуренс, Хоро, Коул и Ханна, и оно казалось довольно-таки пустым.

Кроме того, несмотря на то, что Хоро обладала острым чувством территории, она, как ни странно, любила принимать гостей. Когда они с Лоуренсом решили открыть купальню, она с интересом в голосе сказала: «Я не против, если будет многолюдно».

Но к концу зимы, когда весна была буквально за холмом, Хоро перестала участвовать в их еженощном веселье.

Она неважно себя чувствовала и потому проводила большую часть дневного времени в своей комнате. И аппетита у нее тоже, похоже, не было.

Она заявляла, что все из-за того, что ей пришлось прожить зиму в горах и есть каждый день в основном сушеное мясо и рыбу. Когда лекари говорят о «весенней хвори», они обычно имеют в виду простуду; люди поправляются, когда в рост пускаются перезимовавшие растения. Даже на советах многих участников не было, а некоторые изрядно теряли в весе из-за отсутствия аппетита. Глядя на все это, Лоуренс дивился, как это никто до сих пор не усомнился в пользе ванн, якобы исцеляющих любую хворь. Возможно, весеннюю болезнь относили к неизлечимым, как и любовную.

Лоуренс просил Ханну при приготовлении еды смывать с нее как можно больше соли, даже если еда при этом становится менее вкусной, однако Хоро все равно не могла ее есть.

Возможно, прежде она слишком много ела в компании бойких ремесленников.

Иногда, когда Лоуренс приносил ей кашу, она могла лишь вдыхать ее запах. Пшеничная каша не шла, зато более-менее шел ржаной хлеб, сваренный в козьем молоке; его-то Хоро и ела понемногу. Она держалась достаточно неплохо, если учесть, что не могла пить даже вино.

Хотя это была всего-навсего весенняя хворь, Лоуренс иногда серьезно беспокоился, но Ханна говорила ему, что повода для тревоги нет. Она, похоже, в болезнях разбиралась очень хорошо, и Хоро ей полностью доверяла. Лоуренса она могла обводить вокруг пальца, притворяясь здоровой, но с Ханной это не проходило.

День за днем Лоуренс ухаживал за Хоро и руководил ремесленниками. Весенний пир все приближался.

Прошло немного времени, солнечных дней стало больше, чем снежных, и Лоуренс получил письмо. Оно пришло из Сувернера, и написала его Ив. То, что Лоуренс по предложению Коула написал ей в Реноз, похоже, было ошибкой.

Однако, судя по тому, что Ив заранее послала письмо из Сувернера, путешествовать она не разучилась.

Если бы она выехала из Сувернера прямо сейчас, то приехала бы до начала праздника Святого Альзеури, когда приготовления шли бы полным ходом. Поэтому Лоуренс написал в ответ, что Ив может не торопиться, все равно она успеет вовремя. Еще он написал, что удивлен тем, что она действительно решилась приехать.

Возможно, она криво улыбнулась бы и сказала ему: «Я была приглашена, так чему ты удивляешься?» Но, несомненно, она хохотала бы до упаду, расскажи он ей, при каких обстоятельствах было отправлено то приглашение. Лоуренс и сам хихикнул, представив себе эту сцену.

Будучи в дурном настроении, Хоро, сидящая боком на стуле перед очагом, вопросительно хмыкнула и кинула на Лоуренса подозрительный взгляд.

– Похоже, наши гости уже на подходе и у них все хорошо.

Несколькими днями раньше он получил письма, что Вайсс, Марк и еще несколько человек вместе с ними благополучно достигли Реноза. Судя по всему, эти письма они отправили, уже сами покидая Реноз, так что, должно быть, они приехали в Сувернер примерно в одно время с Ив.

Едва Лоуренс об этом подумал, у него возникло какое-то странное чувство.

Хоро, по-прежнему сидя на своем стуле, вяло кивнула и натянула одеяло на колени.

– Ты просчитался, – коротко сказала она.

– Однако у нас еще есть время, правда? Ты уж постарайся поправиться.

Хоро медленно закрыла глаза, двинула подбородком так неопределенно, что едва ли это можно было счесть кивком, и повернулась к очагу.

Даже в неважном состоянии Хоро оставалась Хоро.

Когда он вел себя мягко – она вела себя резко, хоть и грациозно.

Лоуренс передал Хоро письмо и принялся ласково гладить ее по волосам. Раньше ей нравилось, когда он играл с ее волосами, ерошил их, но сейчас она, похоже, предпочитала длинные, мягкие движения ладони.

Принимая ласку, Хоро пробежала глазами письмо. Писать ей было трудно даже сейчас, однако чтение никакой проблемы не составляло. Однажды Лоуренс купился на ложь Хоро, что она вовсе не умеет читать, и это привело к тяжелым последствиям. Быть может, Хоро вспомнила тот раз: дочитав письмо Ив, она понюхала его и негромко хихикнула.

– Похоже, она на что-то сердится.

– Э?

Хоро, улыбнувшись своей обычной легкой улыбкой, вернула письмо Лоуренсу.

– Ты имеешь в виду Ив? – переспросил Лоуренс. Хоро отвела взгляд и закрыла глаза.

Она словно говорила: «Этот дурень по-прежнему ничего не понимает».

– Хи-хи.

Однако хорошее настроение Хоро испугало Лоуренса в другом смысле.

Хоро откинулась на спинку стула, по-прежнему не открывая глаз. Кончик ее хвоста мягко покачивался – она словно спала и видела приятный сон.

– Я о другом: как дела со строительством?

То, что Хоро резко сменила тему, означало, что от той, второй темы она желала уйти.

Она определенно скрывала что-то, но с учетом ее усталости Лоуренс решил не копать глубже. Во время путешествия их ссоры чаще всего начинались тогда, когда Хоро плохо себя чувствовала.

– Идет потихоньку. Я бы сказал, скелет уже полностью готов, мясо где-то на четыре пятых. Когда снег прекратится, займемся тонкими украшениями и обстановкой.

– Мм. Жаль, я не могу посмотреть, как все делается.

Конечно, есть некая приятность в том, чтобы смотреть, как люди соединяют камень и дерево, создавая здание. Но эта приятность – лишь для праздного наблюдателя; у владельца же есть много поводов для тревоги.

– Идти вперед надо шаг за шагом. Иногда глаза на удивление хорошо видят то, что вдали, но не могут разглядеть то, что перед самым носом. Не так ли?

– …

Для Лоуренса эти слова звучали так, словно Хоро ребенка отчитывает, но когда она повторила: «Не так ли?» – он ответил:

– Да, верно.

– Мм, – удовлетворенно кивнула Хоро, но тут же добавила: – Но… Твоя склонность не замечать то, что перед носом, привела к тому, что ты подобрал кое-что неожиданно приятное, верно?

– А?

Хоро чуть улыбнулась и рассеянно взмахнула рукой, словно говоря: «Нет, ничего». Потом спросила:

– Главное, ты – как дела с этим?

И Хоро открыла глаза – ее взгляд вновь обрел силу.

После этого взгляда даже Лоуренс не мог неправильно понять, что она подразумевает под «этим».

– С этим, говоришь?

– Да. Будет готово вовремя?

Судя по серьезному лицу, которое сделала Хоро, она действительно беспокоилась. Глаза ее были широко открыты, на лице проступили эмоции. Кстати говоря, когда Хоро улыбалась, она это делала только ртом. Поистине очаровательно было, как она разевала рот и хохотала, когда ей было действительно весело.

Вообще говоря, хотя она редко скрывала что-то так глубоко, так же редко ее лицо выдавало столько чувств.

Начисто забыв, что Хоро его только что «отчитала», Лоуренс непроизвольно погладил ее по щеке.

– Уверен, и качество товара, и доставка будет на уровне лучших торговцев.

Он стал гладить Хоро по шее, как щенка. Хоро закрыла один глаз с чуть удрученным видом.

Быть может, она думала, что на ее мудрости может сказаться то, сколько ее гладят по щекам и как колышется ее хвост.

– Однако это «качество» не раз загоняло нас в тяжелое положение.

– Это как каменная стена. И если бы не она, мы бы здесь сейчас не были, – спокойно ответил Лоуренс на ехидные слова Хоро.

Хоро сделала очень недовольное лицо, потом высунула язык и вздохнула.

– Но разве ты не из тех, кто обожает разбивать каменные стены?

– Если тебе это не нравится, тебе не следовало вылезать из теплой ванны, – ответил Лоуренс, щипая ее за щеку.

Где-нибудь в середине своего путешествия с Хоро он бы ни за что не осмелился произнести такие слова. Но теперь он уже нисколько не волновался, что, если сегодня они с Хоро поспорят, завтра ее рядом с ним уже не будет.

Хоро устремила на Лоуренса взгляд своих янтарных с краснинкой глаз.

Много раз после такого взгляда начинало бушевать пламя.

И все же Лоуренс гордился тем, что с самого их знакомства в далекой деревушке большинство таких взглядов Хоро доставалось ему.

Он уверенно смотрел Хоро в глаза, и в конце концов ее уши опустились, а хвост обернулся вокруг ног.

Среди зверей кто первый отводит взгляд, тот и проигрывает.

Хоро надула губы и сказала:

– Когда я как следует отмокаю, то не могу выбраться из ванны и не простудиться при этом, – тут она снова посмотрела на Лоуренса. – Поэтому мне следует просто отмокать до тех пор, пока не придет весна и снаружи не станет тепло.

Хоро настойчиво отказывалась идти в Йойтсу, потому что догадывалась, что с ним стало.

Согласно книге, которую она видела в церкви Эльзы, Медведь Лунобивец напал на волков Йойтсу и истребил их. Кроме того, хотя Лоуренс и Хоро так много путешествовали, ни разу они не встретили кого-то, кто заявлял бы, что он один из старых товарищей Хоро, и даже не слышали о подобных заявлениях.

Если они придут и увидят, все это станет истиной.

Но если они не придут и не увидят, в них еще останется капля надежды.

Нынешний век – не век обитателей гор и лесов, которых знала Хоро и ее товарищи.

В нынешнем веке, который для них был долгой холодной зимой, им приходилось жить тихо и тайно.

Лоуренс не сможет оставаться мужем Хоро веками. Почти наверное он умрет раньше нее.

Хоро это понимала. И как будто уже решала, что ей делать потом.

И потому Лоуренс не мог сказать, что сидеть в теплой ванне, пока вода не кончится, – правильно.

Он должен выстроить каменные стены, чтобы защитить ванну, и обеспечить хорошую еду, хорошее вино и хорошую музыку.

Радость торговца в том, чтобы своей работой приносить радость другим. Он рискует всем ради того, чтобы услышать под конец: «Это было великолепно».

Тут Хоро промолвила:

– Но в последнее время мне кажется, что я сижу в воде многовато.

Лоуренс хотел объяснить в подробностях, сколько же всего он делает каждый день ради нее.

Но лишь принцесса вроде Хоро способна принести торговцу радость одним своим словом.

– Извини, – произнес Лоуренс и обнял Хоро сбоку.

Хоро в его объятиях сделала глубокий вдох.

Быть может, она считала Лоуренса лучшим из блюд, но он был не против. Когда он будет на смертном одре – чем получить лучшую заупокойную молитву от незнакомого священника, он предпочел бы, чтобы Хоро с ног до головы натерла его лучшими маслами, смешанными с лучшими солями.

Едва он об этом подумал, как хвост Хоро, прежде как будто спавший, с мягким шорохом колыхнулся. Лоуренс чуть ослабил руки. Хоро слегка надулась, однако разумные ограничения во всем – основная часть успеха в любом деле.

– Так вот, насчет этого…

В холодные утра вроде сегодняшнего Хоро сердилась на Лоуренса, если он пытался вытащить ее из постели, однако сейчас она вслушивалась в его слова с чуть рассеянным выражением лица.

– Мм?

– Не хочешь заранее глянуть? Хотя, на мой взгляд, лучше всего будет показать это во время пира.

Предмет, о котором шла речь, был изготовлен в Сувернере, и как раз сейчас его везли в Ньоххиру.

Какое-то время Хоро сонно обдумывала этот вопрос, потом вытерла лицо, воспользовавшись грудью Лоуренса как полотенцем, наконец выдохнула и коротко ответила:

– Да, я согласна.

Лоуренс чуть опустил голову – как-то очень просто прозвучали слова Хоро. Неужели для них двоих это так незначительно?

Не обращая внимания на его смятение, Хоро закрыла глаза и зевнула.

– Теперь я угрелась и хочу спать.

Капризная волчица Хоро Мудрая.

«Она все та же», – подумал Лоуренс, и тут Хоро чуть повернулась и протянула руки.

– Мм? Что?

– Возьми меня на руки, – заявила она без намека на смущение.

В характере торговцев откликаться на просьбы, даже на такие, и потому у Лоуренса не было выбора.

Лоуренс поднял Хоро на руки. С каким-то странным чувством он подумал: когда-нибудь настанет день, когда он не сможет больше так делать.

Хоро останется все такой же юной, а он состарится.

До сих пор Лоуренс думал лишь о Хоро, которой предстояло остаться одной, а о себе думал мало.

Сейчас он все еще слабо понимал значение «старости». Его тело было в добром здравии; если он немного поупражняется, то сможет снова стать бродячим торговцем. Но когда-нибудь его тело начнет слабеть, разваливаться от возраста, и Хоро будет выглядеть его внучкой.

Возможно, когда это время придет, он будет проклинать собственную беспомощность или оплакивать то, каким жалким он стал, поскольку не может, как в прошлом, поднимать Хоро на руки и баюкать.

С этой точки зрения повседневные мелочи, которые будут повторяться еще кто знает сколько, – настоящие драгоценности, которые Лоуренс должен ценить превыше золота.

А ядовитый язык Хоро служил словно отвлечением, не позволяющим этой данности тяжким грузом давить Лоуренсу на сердце.

– Плакать Твое Волчейшество не собирается?

Хоро в объятиях Лоуренса развернулась, прищурилась – она явно была в хорошем расположении духа – и ответила:

– А если заплачу, ты меня утешишь?

Большие уши Хоро дергались, хвост радостно колыхался.

Это было счастье… почти слишком много счастья.

И все, что они могли, – наслаждаться этим счастьем. Ибо ни остановить, ни обратить вспять поток времени были не в силах.

Лоуренс поцеловал ухо Хоро возле основания и отнес ее в кровать.

***

В маленьком городе и улиц тоже мало.

Не требовалось стражей, интересующихся, что за груз везет торговец и куда, чтобы это было очевидно всем. Поэтому слухи, что Лоуренс собирается устроить для близких друзей пир по поводу открытия своего заведения, ходили по городу давно.

Известно было даже то, что для простого бродячего торговца у него весьма странные связи. Поэтому, хотел он или нет, на него были обращены все взгляды. Впрочем, Лоуренса это нисколько не смущало.

Ибо пир, который он готовил, обещал быть поистине прекрасным.

– Что ты делаешь? – спросила Хоро у Лоуренса, разглядывающего холл главного здания, который он сам украсил.

За последние несколько дней ее самочувствие стало намного лучше, и она стала больше есть – возможно, потому что ясно дала понять, что она желает есть и что не желает.

– Я просто думаю: какой же большой путь я проделал.

Он сказал это как легкую шутку, однако Хоро рядом с ним не сдержала смеха, потом спросила:

– А почему слезы в голосе?

– …

Лоуренс посмотрел на Хоро и вздохнул.

– Только потому, что ты заставила меня рисоваться.

– Хе-хе.

Хоро убрала руки за спину и прижалась к руке Лоуренса одним лишь лицом.

– Это твое собственное заведение. Которое тебе уже несколько раз не удалось заполучить.

Да, даже не один раз – а два.

Однажды Хоро закричала на него: «Ты что, отказываешься от своей мечты?» Это было, когда Хоро едва сама не стала товаром, который должны были продать.

Какое-то время Хоро молча стояла рядом с Лоуренсом, оглядывая холл.

Стойка для приема, стулья и стены были обтянуты белой тканью – холл был готов принимать постояльцев даже высшего ранга. Столовые приборы и посуда были не из серебра, но Лоуренсу удалось достать медные. Мошенники заставляют людей принимать «золото дураков» за настоящее золото, однако тусклый блеск меди напоминал золотой лишь умеренно и был, на взгляд Лоуренса, весьма приятен.

Хотя сам он считал, что цветы в это время года найти будет трудно, Ханне как-то удалось заполучить много первоцветов, и их Лоуренс тоже использовал для украшения.

Сейчас холл был пуст, но несомненно, вскоре он наполнится людьми и смехом.

Похоже, все, кого Лоуренс и Хоро пригласили, добрались без происшествий.

Лоуренс отсчитал на пальцах тринадцать лет, прошедшие с тех пор, как он отправился в путь как независимый торговец. И вот наконец он открыл заведение, которое мог назвать своим собственным.

– Хорошо было бы, если бы твой наставник тоже смог это увидеть, – промолвила Хоро, явно заметив, как он отсчитывает годы.

Лоуренс натянуто улыбнулся и пожал плечами.

– Он был странным человеком. Думаю, он бы тут стал брюзжать по любому поводу.

– Может, ты хочешь отправиться разыскивать его?

Эти слова произнесла Хоро – Хоро, которая кричала или ударялась в слезы всякий раз, когда он выказывал хоть малейшее желание путешествовать.

Лошадь, вместе с которой Лоуренс прошел через столь многое, обупрямилась и соглашалась везти лишь вещи Коула, потому что Хоро приказала ей это.

И все же Лоуренс положил руку на голову Хоро, привлек ее ближе к себе и ответил:

– Почему бы это?

Хоро повернула голову и посмотрела на него снизу вверх.

Лоуренс мало рассказывал о своем наставнике – даже Хоро.

– Ведь все, что мне нужно, – это чтобы мое дело разрослось так, чтобы он сам заметил.

– …

Уши Хоро дернулись, когда она уловила смысл этих слов и прочла чувства Лоуренса своими большими глазами.

Но Лоуренс был уверен, что прочесть то, что прячется в самой глубине его сердца, она не сможет – потому что он сам не понимал, что там.

Нет. Возможно, он о своем наставнике думал примерно так же, как Хоро о Йойтсу.

Лоуренс и его наставник прошли опасной горной тропой и в полном изнеможении добрались до постоялого двора в небольшом городке. Прежде чем Лоуренс лег спать, наставник сказал ему, что выйдет ненадолго, и ушел, ничего не взяв.

С тех пор его никто не видел.

Лоуренс слышал, что у наставника были долги и любимая женщина. Возможно, наставник считал, что Лоуренс будет для него лишь бременем.

Но он оставил Лоуренсу все права и почти все деньги, какие у него были при себе.

Это был очень загадочный человек. Возможно, он стал в итоге монахом или отшельником.

По крайней мере, так думал Лоуренс, ибо это разгоняло все его тревоги.

– Сначала мне нужна купальня, над которой не будут смеяться все окрест.

– Они не будут смеяться, – чуть обиженно сказала Хоро, расцепив руки за спиной и сложив на груди. – Это точно, что не будут.

– Это само по себе тоже может быть проблемой, – и Лоуренс ущипнул ее за щеку. Хоро с раздраженным видом отвернулась.

– Но и такое может случиться, если живешь достаточно долго, – полным чувств шепотом произнесла она.

Обычный бродячий торговец.

Бродячий торговец, который думал, что большие прибыли от него далеки, как луна в небе.

То, что он оказался здесь и сейчас, походило на отражение этой самой луны в водной глади.

– Все это благодаря мне, – без тени смущения сказала Хоро.

Лоуренс взял ее за руку и ответил ей, как принцессе:

– Не отрицаю.

– Но счастлива я сейчас благодаря тебе.

Это она произнесла тем более без тени смущения…

Произнесла с серьезным взглядом, а потом захихикала.

Лоуренс пожал плечами и ответил:

– И этого я не отрицаю.

Хоро завиляла хвостом и снова засмеялась.

Тут открылась дверь, и вошел Коул.

По случаю пира на нем было не обычное его потрепанное одеяние, а ряса школяра-богослова, сшитая для него Ханной. Волосы его были собраны в хвост и удерживались красной лентой – несомненно, последствие заигрываний со стороны девушек-танцовщиц.

– Все собрались!

Он дышал тяжело – должно быть, бежал всю дорогу от центра городка.

Лоуренс и Хоро встретились взглядами, кивнули друг другу и пошли вперед.

Снаружи была на удивление хорошая погода по меркам последних нескольких дней. Любой, кто носит толстую одежду, вмиг бы вспотел.

– Из-за того, что на небе ничего, кроме облачков, мои глаза сами моргают.

– Ты в порядке?

– Да, просто хочу, чтобы ты знал: если у меня на глазах выступят слезы, то это не я.

И Хоро наступила Лоуренсу на ногу.

– Я не заметил.

– Дурень.

Коул открыл дверь и, оглядев происходящее перед входом, натянуто улыбнулся.

Потом обратился к Лоуренсу:

– А, да. Господин Лоуренс…

– Мм?

– Господин Рувард и его люди принесут это совсем скоро, но где ты хочешь его всем показать? На пиру? Или здесь?

Коул уже держал наготове лесенку и молоток.

Главный вход в купальню был хорош, однако не полностью завершен, и тому была причина.

Лоуренс чуть подумал и ответил:

– Лучше здесь. Оно ведь как раз для этого.

– Я тоже так думаю. Лучше всего с помощью этого устроить хорошую церемонию открытия.

И Коул побежал вприпрыжку. Говоря откровенно, Лоуренс не вникал в мелочи, потому что Коул позаботился о них заранее.

– Ты на него во многом полагаешься.

– Завидуешь?

Хоро зубасто улыбнулась.

– Как будто я могу проиграть молокососу вроде него.

Это волчье выражение лица она показывала не очень часто; оно было не столько пугающим, сколько чарующим.

– Ну, в последнее время ты что-то потолстела, – в шутку сказал Лоуренс, и тотчас Хоро наступила ему на ногу со всей силы.

Пока он страдал безмолвно, Хоро заявила холодным тоном:

– Дурень.

– А, господин Рувард идет! Ой, случилось что-то?

Коул переводил взгляд с Лоуренса на Хоро и обратно. Хоро ухмылялась, Лоуренс молча страдал – не такая уж редкая ситуация. Коул сокрушенно улыбнулся и отправился встречать Руварда с его людьми.

– Интересно, как это будет выглядеть?

Она произнесла это таким солнечным голосом, словно и не было только что того, что произошло.

Лоуренс был впечатлен стремительностью этой перемены, хотя говорить об этом явно не стоило.

– Будет выглядеть просто. Простота лучше всего.

– Да, – кивнула она.

Лоуренс передал самые общие пожелания торговцу картинами Хьюгу, и, судя по зарисовкам последнего, он выбрал простейший вариант.

Потом зарисовки были отправлены в Сувернер – заправляющему там Жану Милике. Лоуренс хотел вверить работу кому-нибудь другому, однако Хоро упрямо настаивала.

Милике в конце концов согласился все сделать и прислал исключительно короткое письмо, в котором значилось: «Пригласите меня на церемонию».

Несомненно, у сына человека и духа Милике, до сих пор властвующего над городом во имя сохранения могилы своей давно умершей жены, были некие мысли касательно Хоро.

Тем не менее у этих двоих явно было что-то общее. Время от времени Хоро отправляла ему спиртные напитки, время от времени он отправлял напитки ей.

Итак, то, что заказал Лоуренс, было отлито в плавильне, вновь зажженной в Сувернере.

В той самой плавильне, где были отчеканены первые золотые монеты компании Дива с символом солнца, в той самой, которая была запущена в ночь, когда Лоуренс и Хоро поклялись друг другу идти рука об руку всегда.

Несомненно, для работы были наняты лучшие из ремесленников.

Поскольку ни Лоуренс, ни Хоро не хотели смотреть на это, пока оно не будет полностью готово, они понятия не имели, как это будет выглядеть.

Так что вывеска, которой надлежало висеть над главным входом в купальню, сегодня будет показана всем впервые.

– Господин Лоуренс, госпожа Хоро!

Первым поднял голос Мойзи, за прошедшие годы не утративший ни мощи тела, ни бодрости духа.

Рувард Миюри был немножко повыше и немножко покрепче, чем шесть лет назад. На общем фоне он, возможно, казался слишком сияющим, однако, на взгляд Лоуренса, заставлял себя улыбаться он не без труда.

– Давно не виделись, – спокойно произнес он и протянул руку.

Лоуренс ее крепко пожал.

После чего Рувард опустился перед Хоро на колено.

Это, вне всяких сомнений, был знак высшего почтения к Хоро, товарищу Миюри – волка из Йойтсу, ставшего символом флага банды и подарившего свое имя Руварду, командиру банды.

Однако Хоро не любила такое отношение.

Все еще стоя на колене, Рувард почтительно взял руку Хоро и поднес тыльной стороной ладони к губам.

– Ты стал хорошим самцом.

– Благодарю.

Род Миюри из поколения в поколение передавал послание для Хоро.

Конечно же, Хоро была за это неописуемо признательна; конечно же, Рувард, нынешний глава рода, был неописуемо горд.

– Но ты стала еще более прекрасной. Серьезно, среди всех женщин ты –

Тут Хоро приложила указательный палец к губам Руварда.

– ?..

– Хи-хи.

Хоро склонила голову чуть набок и перевела взгляд с Руварда на повозку позади него.

– Оно там?

– А, да. Эй!

К Руварду тут же вернулись манеры командира банды. Несомненно, люди, которые прежде следовали за его отцом, а теперь за ним, больше не звали его «малыш».

– За этот груз я беспокоился сильнее, чем за любой другой, который нам доводилось сопровождать.

Шрамов на его лице прибавилось, что делало улыбку еще более впечатляющей.

В грядущие годы он, скорее всего, еще много-много раз выскользнет из когтей смерти и станет наемником более устрашающим и проницательным, чем даже Мойзи.

– Повесим прямо сейчас?

– Нет, надо дождаться, когда соберутся люди, верно?

Эти слова Хоро были обращены к Лоуренсу.

– Думаю, так лучше всего. Они же проделали весь этот путь.

– Ясно. Мы с Мойзи уже доставили, так что можешь пойти и распаковать.

Это была большая круглая металлическая вывеска, которую взрослый человек с трудом мог бы обхватить руками.

Некоторые на вывески своих заведений помещают лишь названия; другие используют символы, которые несут в себе какую-то драму или просто выделяются.

Лоуренс на вывеску нанес название.

– Хорошо вышло? – спросил Лоуренс. Рувард, вынесший ее вместе с Мойзи, ухмыльнулся и ответил:

– Меня бросило в дрожь.

– Можно я это повторю в своей речи?

Рувард весело рассмеялся.

– Как насчет «Это лучшая купальня наших дней, где даже суровая банда наемников Миюри чувствует себя как дома»?

– О, все пришли!

От этого возгласа Мойзи Лоуренс резко напрягся.

Он увидел группу людей, идущих от рощицы вверх по склону холма.

Первой шла Ив, за ней Нора, Эльза и другие. Похоже, всего было пять женщин.

В конце концов он так и не понял истинных намерений Хоро.

Но Хоро рядом с ним была в полном восторге; похоже, она в самом деле поступила так не из-за того, что Лоуренс ее чем-то разгневал.

Если так, то почему же?

Нет, лучше не спрашивать, решил Лоуренс.

Так или иначе, более счастливого дня, чем сегодняшний, и быть не могло.

Из всего, что Лоуренс мог себе представить, лишь одно могло сделать его счастливее.

– А, кстати, – раздалось у него в ухе, когда он рука об руку с Хоро шел встречать гостей.

– Мм?

– Я забыла кое о чем спросить.

– О чем же?

Она что, забыла что-то подготовить к сегодняшнему пиру?

Лоуренс подумал, что, видимо, что-то в этом роде.

– Мм. Об имени.

– Хм? – вырвалось у Лоуренса. – Мы же уже решили, разве нет? Эмм, ну, если ты хочешь поменять название, то еще не поздно… Но разве оно тебе не нравится? «Волчица и п-»…

Он бы продолжил, но взгляд Хоро заставил его смолкнуть.

Не потому, что она была сердита. Не потому, что она была грустна. Не потому, что она была вне себя. Ее улыбающееся лицо было таким нежным, но в то же время таило в себе такое бездонное счастье, словно ее сердце трепетало от одного взгляда на Лоуренса.

И она сказала:

– Не в этом дело.

– А в чем? – и Лоуренс невольно заоглядывался по сторонам.

Хоро хихикнула, потом со вздохом сказала:

– Ох уж. Так ты и вправду ничего не заметил? Я уже начала думать, что ты только притворяешься…

Лоуренс был в полном замешательстве.

О чем она вообще?

Тем временем гости добрались до вершины холма.

Как ни странно, первым на вершине оказался меняла Вайсс. Впрочем, оказалось, что за ним гнался пес Энек: должно быть, Вайсс попытался флиртовать с Норой или еще что-нибудь.

Но эта картина почти не запечатлелась у Лоуренса в сознании.

Он чувствовал, что в его голове вот-вот должно родиться нечто невероятное.

Да.

Нечто совершенно новое должно было родиться прямо сейчас!

– Не может быть!.. – почти вскрикнул Лоуренс; он был слишком ошеломлен, чтобы произнести что-то большее.

Он был не в состоянии приветствовать гостей; его странное состояние заметили все.

Хоро ухмыльнулась.

Одной рукой она сжала его руку, другой легонько надавила себе на живот.

– Ты до самого конца так и не спросил, зачем я пригласила их на пир, – сказала она. Потом прищурила глаза – то ли из-за слепящего солнца, то ли пытаясь сдержать слезы. – Естественно, чтобы похвастаться!

И она встала на цыпочки и подняла голову, не обращая внимание ни на что вокруг.

Ну никак не мог Лоуренс принимать такое решение на глазах у стольких людей!..

Он не знал, что сейчас достигло его ушей – крики радости или изумленные вздохи.

Но, обняв Хоро, он мог с уверенностью сказать: он самый счастливый человек в целом мире.

Так прошло незабываемое открытие легендарной купальни, которую называли приютом улыбок и счастья…

…купальни «Волчица и пряности».