Воители

ЧЕРНАЯ КАЙМА

Одинокая фигура показалась в проеме воздушного шлюза, хотя это был грузовой шлюз, проем которого мог свободно вместить обоих космонавтов. Отощавший, с головой, покрытой песочного цвета волосами, этот человек был, очевидно, Карвером Раппопортом. Нижнюю часть его лица теперь покрывала густая лохматая борода. Он терпеливо ждал, пока опустится рампа, и только когда она коснулась бетона посадочного поля, стал медленно спускаться вниз.

Поджидавшего его внизу Тернбелла внезапно охватила сильная тревога. Что-то было не так. Он начал догадываться об этом сразу, как только услышал, что приземляется «Сверхсвет». Корабль, по всей вероятности, находился в Солнечной системе уже много часов. Почему же он не посылал свои позывные?

И куда подевался Уолл Кэмион?

Возвращающиеся из космоса обычно бегом спускаются по рампе, им не терпится скорее коснуться снова доброго твердого бетона. Раппопорт же опускался медленно, методично. Теперь, когда он приблизился, стало видно, какая у него взлохмаченная, неухоженная борода. Он достиг самого низа рампы, и Тернбелл заметил, что черты его лица будто скреплены цементом.

Раппопорт прошел мимо него и стал удаляться.

Тернбелл бросился вдогонку и, поравнявшись с ним, чувствовал, что выглядит очень глупо. Раппопорт был на добрую голову выше его, и когда он спокойно шагал, Тернбеллу приходилось едва не бежать рядом. Стараясь перекрыть гул, царивший на космодроме, он крикнул:

— Раппопорт, а где же Кэмион?

Как и Тернбеллу, Раппопорту тоже пришлось повысить голос.

— Он мертв.

— Мертв? Тому виной корабль? Раппопорт, это корабль погубил его?

— Нет.

— Тогда что же? Тело его на борту?

— Тернбелл, я не желаю говорить об этом. Нет, его тело не находится на борту. Его… — Раппопорт прижал к глазам ладони, как человек, испытывающий мучительную головную боль. — Его могилу, — подчеркнуто медленно произнес он, — поглотила черная кайма. И не надо больше ее ворошить.

Удовлетвориться таким заявлением, конечно, было нельзя. У самой кромки посадочного поля к Раппопорту подошли два сотрудника службы безопасности.

— Задержите его, — велел им Тернбелл, и они взяли Раппопорта под руки с двух сторон. Тот остановился и повернулся к Тернбеллу.

— Вы, что, забыли о том, что у меня есть взрывная капсула?

— При чем здесь капсула? — Какое-то мгновение Тернбелл в самом деле не понимал, что он имеет в виду.

— Прекратите вмешательство в мои действия, не то мне придется к ней прибегнуть. Поймите вот что, Тернбелл. Мне теперь на все наплевать. Проект «Сверхсвет» лопнул. Я понятия не имею, куда мне теперь податься. Самое лучшее, что мы можем сделать, это уничтожить корабль и навсегда остаться в нашей собственной Солнечной системе.

— Человече, вы наверное рехнулись? Что ж это с вами такое стряслось в космосе? Вы повстречали инопланетян?

— Не ждите ответов. Нет, на один вопрос я все-таки, пожалуй, отвечу. Мы не повстречали инопланетян. А теперь велите своим приятелям отпустить меня.

Тернбелл не сразу, но все-таки сообразил, что Раппопорт и не думает блефовать. Он готов в любую секунду совершить самоубийство. Однако, ведомый чутьем прожженного политика, Тернбелл взвесил шансы и решил рискнуть,

— Мы отпустим вас через двадцать четыре часа, если за это время вы сами не надумаете все нам рассказать. Даю вам обещание. А пока мы вас подержим здесь, если надо, то и применив силу. Только для того, чтобы предоставить вам возможность подумать.

Раппопорт задумался. Сотрудники службы безопасности все еще держали его за руки, но теперь довольно осторожно, отодвинувшись как можно дальше от него на тот случай, если взорвется его персональная бомба.

— Что ж, это справедливо, — произнес он в конце концов, — если вы со мною искренни. Пожалуй, я обожду эти двадцать четыре часа.

— Вот и прекрасно, — Тернбелл развернулся, намереваясь вернуться в свою контору. И застыл, увидев, что происходит на посадочном поле.

Нос звездолета «Сверхсвет» был уже ярко-красным, а хвост — тот вообще раскалился добела. Механики и техники разбегались от него во все стороны. В оцепенении Тернбелл наблюдал за тем, как первый в Солнечной системе космический корабль, способный развивать сверхсветовую скорость, разрушаясь, оседал прямо у него на глазах, превращаясь в огромную, пышущую жаром лужу из расплавившегося металла.

…Началось это столетие тому назад, когда пределы Солнечной системы покинул первый робот-таран. Межзвездные роботы-тараны были в состоянии проделать большую часть своего пути со скоростью, очень близкой к скорости света, вычерпывая водородное топливо из космического пространства в радиусе Двухсот миль при помощи конического электромагнитного поля. Но ни один человек не поднимался на борт такого корабля-робота. И не мог подняться. Ибо вычерпывающее водород электромагнитное поле губительно действовало на позвоночные организмы.

Каждый робот-таран был запрограммирован таким образом что отсылал на Землю свое донесение только в том случае, если ему удавалось обнаружить пригодные для обитания планеты в окрестностях звезды, в направлении которой он был по слан. Выслано в космос было двадцать шесть таких роботов Три из них откликнулись — пока только трое.

…Начиналось это двенадцать лет тому назад, когда один знаменитый ученый-математик теоретически обосновал существование гиперпространства наряду с обычным четырехмерным пространством Эйнштейна. Сделал он это открытие на досуге, гиперпространство рассматривал как некую забаву для ума, как образец чистой математической абстракции. Но разве когда-нибудь чистая математика оставалась простой забавой для расшалившегося воображения ученых?

…Начиналось это десять лет тому назад, когда родной брат этого математика Карл Эргстрем продемонстрировал реальность существования этого воображаемого гиперпространства Всего лишь за месяц Организация Объединенных Наций выделила огромные средства для осуществления проекта «Сверх свет», поставила во главе его Уинстона Тернбелла и основала школу для астронавтов корабля со сверхсветовой скоростью. Из огромного числа претендентов было отобрано всего десятеро «гипернавтов». Двое из них были белтерами — уроженцами Пояса Астероидов, остальные — имеющими огромный опыт космонавтами. Тотчас же развернулась и подготовка «гипернавтов». Она длилась все те восемь лет, в течение которых в соответствии с проектом «Сверхсвет» сооружался соответствующий космический корабль.

…Начиналось это год и месяц тому назад, когда двое людей взобрались на борт поражающего великолепием своих систем жизнеобеспечения корабля «Сверхсвет» и в сопровождении целого эскорта обычных межпланетных кораблей вывели его за пределы орбиты Нептуна, а затем корабль исчез…

И вот теперь возвратился только один из этих двоих.

Выражение лица Тернбелла было не менее мрачным, чем у Раппопорта. У него на глазах расплавился и растекся, как ртуть, плод его колоссального десятилетнего труда. Но несмотря на огромное потрясение, мозг его продолжал лихорадочно работать. Где-то на заднем плане маячил вопрос, как ему удастся объяснить потерю десяти миллиардов долларов, в которые обошелся разрушившийся у него на глазах звездолет. Но главное сейчас было вспомнить все, что возможно, о Карвере Джеффри Раппопорте и Уильяме Кэмионе.

Тернбелл вошел к себе в кабинет и направился прямо к книжному шкафу, будучи уверен в том, что Раппопорт следует за ним. Он вытащил большущий том в кожаном переплете, произвел какие-то манипуляции над этим переплетом, после чего извлек два бумажных стаканчика и прямо из этого же тома наполнил их янтарной жидкостью. Жидкость оказалась превосходнейшим виски, и было оно даже более холодным, чем простой лед.

Раппопорту доводилось видеть прежде этот книжный шкаф, и все же, принимая из рук Тернбелла бумажный стаканчик, он был слегка ошарашен, хотя и сохранил суровость взгляда. Весу в нем теперь было килограммов на двадцать меньше, чем год назад.

— Не думал уж, что еще когда-нибудь доведется принимать участие в чем-нибудь подобном.

— Виски?

Раппопорт ничего не ответил, вместо этого выпил залпом содержимое своего стаканчика, который Тернбелл тут же наполнил снова.

— Так это вы уничтожили корабль?

— Да. Я задал такую установку, чтобы он только расплавился. Я не хотел, чтобы при этом, кто-нибудь пострадал.

— Похвальная предусмотрительность. А сверхсветовой привод? Вы оставили его на орбите?

— Я выбросил его без применения тормозных устройств на поверхность Луны. Он уничтожен при падении.

— Великое достижение. Воистину великое. Карвер, сооружение этого корабля стоило десять миллиардов долларов. Мы можем, как мне кажется, теперь продублировать его за четыре, поскольку нет необходимости в опытных образцах и их испытаниях, но вы…

— Черта с два вы это сделаете, — Раппопорт взболтнул виски в своем стаканчике и стал пристально глядеть на образовавшийся в нем миниатюрный водоворот. Даже если вы и соорудите новый «Сверхсвет», это выльется в еще один грандиозный фальшстарт. Мы оказались не правы, Тернбелл. Это не наша вселенная. Ничто в ней не ждет нас.

— Нет, эта вселенная — наша, — сделав ударение на последнем слове, произнес Тернбелл, стараясь продемонстрировать твердость своих убеждений. Ему нужно было затеять спор — поскольку необходимо было заставить того человека разговориться. Впрочем, уверенность, прозвучавшая в его словах, не была показной. Эта вселенная предназначена для человечества, она ждет того, чтобы ею овладели!

Раппопорт бросил в его сторону раздраженный взгляд, в котором сквозила и явная жалость.

— Тернбелл, неужели вы отказываетесь поверить мне на слово? Это не наша вселенная, и совершенно не стоит овладевать ею. То, что таит в себе космос… — он тесно сомкнул губы отвернулся.

Тернбелл помолчал секунд десять, чтобы подчеркнуть важность своего следующего вопроса, затем спросил напрямую:

— Это вы убили Кэмиона?

— Убил Уолла? Да вы с ума спятили!

— И вы никак не могли спасти его?

Раппопорт снова повернулся к нему, лицо его было окаменевшим.

— Никак, — произнес он. И повторил. — Никак. Я пытался заставить его двигаться, но он все равно… — да прекратите же это! Перестаньте сыпать мне соль на рану. Имейте в виду я могу уйти отсюда, когда мне вздумается, и попробуйте только попытаться мне помешать!

— Слишком уже поздно. Вы растравили мое любопытство Так что это за окаймленная черным могила Кэмиона?

Ответа не последовало.

— Раппопорт, вы, кажется, вбили себе в голову, что Объединенные Нации поверят вашему слову и так просто откажутся от проекта «Сверхсвет»? Так вот, никакие заклинания здесь не помогут. Вероятность равна нулю. За последнее столетие мы потратили много десятков миллиардов долларов на тараны-роботы и на «Сверхсвет» и теперь не станем скупиться — построим еще один корабль за четыре миллиарда. Единственный способ предотвратить еще одну попытку — это честно рассказать Объединенным Нациям, почему именно этого не следует делать.

Раппопорт ничего не ответил, а Тернбелл решил его не торопить. Он смотрел на то, как догорает забытая в пепельниц сигарета Раппопорта, оставляя полоску обуглившейся бумаги Для прежнего Раппопорта было совсем не характерно забыть о зажженной сигарете, как и ходить с неухоженной бороде или неаккуратно подстриженными волосами на голове. Он бы всегда чисто выбрит, он вычищал до блеска свои башмаки каждый вечер перед тем, как лечь спать, даже тогда, когда бы мертвецки пьян.

Неужели он мог убить Кэмиона, а затем опуститься, потеряв к себе уважение после преступления? Случались же порой людьми странные вещи во время восьмимесячного полета Марсу. Нет, убийцей Раппопорт никак не мог сделаться. Тут Тернбелл поспорил бы на любую сумму. Да и кроме того, Кэмион вышел бы победителем из любой честной схватки — не зря газетчики дали ему кличку «Уолл» («Стена»), когда он оборонялся от берлинских нацистов.

— Вы правы. Так с чего же начать?

Тернбелл резко дернулся, как бы стряхивая с себя те отвлеченные мысли, которые пришли ему в голову.

— Давайте с самого начала. С того момента, когда вы вошли в гиперпространство.

— У нас там поначалу не возникало особых трудностей. Если не считать иллюминаторов. Не следовало оборудовать корпус «Сверхсвета» иллюминаторами.

— Почему? Что вы в них видели?

— Ровным счетом ничего.

— Тогда почему же?

— Вам когда-нибудь приходилось отыскивать слепое пятно на сетчатке своего глаза? Для этого ставят две точки на листе бумаги на расстоянии дюйма что ли, затем закрывается один глаз, а другой фокусируется на одной из этих точек, после чего приближают бумагу к лицу. В каком-то месте по мере ее медленного приближения вторая точка исчезает. Когда смотришь в иллюминатор в гиперпространстве, впечатление такое, будто слепое пятно расширилось до квадрата со стороной в два фута и закругленными углами.

— Насколько я полагаю, вы их прикрыли.

— Разумеется. Вы представляете, какие трудности мы испытывали, когда нам нужно было отыскать эти иллюминаторы? Они тотчас же становились для нас невидимыми. Нам пришлось заткнуть их одеялами. И мы частенько ловили друг друга на том, что пытались заглянуть под одеяло. Уолла это беспокоило больше, чем меня. Мы могли бы завершить наш перелет за пять месяцев вместо шести, но нам все время приходилось выходить из гиперпространства для того, чтобы осмотреться.

— Только для того, чтобы убедиться, что вселенная все еще существует?

— Верно.

— Но Сириуса вы все-таки достигли.

— Да. Мы достигли Сириуса…

Робот-таран номер шесть дал знать о себе из окрестностей звезды Сириус-В полстолетия тому назад. Звезды системы Сириуса — весьма неподходящее место для обитаемых планет, поскольку обе звезды являются бело-голубыми гигантами. И все же, поскольку роботы-тараны были запрограммированы осуществлять проверку на избыток ультрафиолетового излучения, на окрестности Сириуса-В стоило взглянуть повнимательнее.

Когда корабль вышел из гиперпространства, Сириус предстал перед космонавтами двумя яркими звездами. Корабль повернулся носом к менее яркой звезде и оставался недвижимым в течение двадцати минут, — серебряная сигара, слегка покачивающаяся в невидимой колыбели. Затем корабль снова исчез в гиперпространстве.

В следующий раз Сириус-Б был уже всеопаляющим огненным шаром. Корабль начал раскачиваться, как гончая, принюхивающаяся к ветру.

— Мы обнаружили четыре планеты, — рассказывал Раппопорт. — Возможно, их там и больше, но мы просто не стали искать. Номер четыре была как раз той планетой, которая был; нам нужна. Она была закрытым плотными облаками шаром размером вдвое больше Марса, спутников у нее не было. Мы подождали, пока не выяснилось все, и только тогда начали празднество.

— Шампанское?

— Ха! Сигары и алкогольные таблетки. А Уолл еще сбрил свою грязную бороду. Бог ты мой, мы так радовались тому что снова были в обычном пространстве! К концу нашего путешествия нам уже казалось, что слепые пятна вылазят сами из-под краев наших одеял. Мы курили свои сигары, наслаждались алкогольными таблетками и разглагольствовали о самых высоких материях, какие только были доступны нашему разуму. Затем мы отоспались и принялись за работу…

Покров облаков был почти сплошным. Раппопорт понемногу передвигал ось телескопа, все надеясь отыскать просвет, облаках. Он нашел несколько брешей, но не одна ни был настолько крупной, чтобы можно было толком рассмотрев что-нибудь через нее.

— Попытаюсь провести наблюдение в инфракрасном свете — сказал он.

— Давай лучше просто сядем, — раздраженно предложи Уолл. К концу путешествия он стал очень раздражительным. — Мне не терпится приняться за работу.

Обязанности Карва были связаны с кораблем. Он был пилотом, астрогатором, бортинженером и вообще всем, кроме повара. Поваром был Уолл. А также геологом, астрофизиком, биологом и химиком — экспертом по обитаемым планетам. Какдый из них проходил подготовку в течение девяти лет для тог чтобы потом квалифицированно выполнять свои обязанности в случае необходимости в любую минуту подменить своего товарища — однако процесс подготовки базировался скорее догадках, чем на научном прогнозировании.

Картина на обзорном экране изменилась: безликий диск покрылся сложным узором, стоило только Карверу переключился на инфракрасную подсветку.

— Где же вода? — задумался он.

— Вода ярче на ночной стороне и более темная на дневной. Видишь? — Уолл заглядывал ему через плечо. — Похоже то, что суша занимает около сорока процентов поверхности планеты. Карв, эти облака, возможно, в достаточной мере поглощают ультрафиолетовое излучение звезды, чтобы то, что пробивается через них, не воспрепятствовало проживанию людей внизу.

— А кому захочется так жить? Никогда не видя звезд? — Карв повернул рукоятку увеличения изображения.

— Попридержи ось обзорной камеры, Карв. Погляди вон на что. На белую линию, которая окаймляет контуры материка.

— Высохшая соль?

— Нет. Эта линия показывает наличие тепла. И на ночной стороне она такая же яркая, как на дневной.

— Попробуем поглядеть на это с более близкого расстояния.

Теперь «Сверхсвет» был на орбите, находившейся в трехстах милях от поверхности планеты. К этому времени материк с «горячими» контурами оказался почти полностью в тени. Из трех сверхматериков только он один имел белую береговую линию в инфракрасном свете.

Уолл приник к иллюминатору, глядя вниз. Раппопорту он сейчас казался огромной обезьяной.

— Мы могли бы соскользнуть вниз сейчас? — спросил он.

— В этом корабле? «Сверхсвет» разлетелся бы на куски как болид. Нам нужно затормозить до полной остановки, не входя в плотные слои атмосферы. Хочешь пристегнуться?

Кэмион начал пристегиваться, Карв внимательно наблюдал за всеми его действиями и только после того, как убедился, что все выполнено правильно, начал проводить операцию торможения. «Буду очень рад, когда мы выберемся из этой коробки, — подумал он. — Ведь уже дошло до того, что мы с Уоллом даже вида друг друга не переносим». Он едва не скрежетал зубами, глядя на то, как небрежно, неаккуратно пристегивается Кэмион. И при этом понимал, что Кэмион считает его мелочным придирой, в своей требовательности доходящим до дури.

Включился ионный привод и создал нормальную силу тяжести. Карв развернул корабль. Внизу теперь просматривалась только ночная сторона планеты да еще светло-голубое свечение Сириуса-А, отражавшееся от облачного покрова. Затем край, зари пробился через бело-голубые тучи. Карв увидел огромную Щель между нагромождением облаков и повернул корабль так, чтобы прорваться к поверхности как раз сквозь нее.

Горы и долины, широкая река и… Мимо проносились клочья тонких облаков, но теперь уже было хорошо видно все, что под ними. Их взору открылась черная, как тушь, полоса, извивающаяся лента, а за нею — необозримый простор океана.

Океан показался только на какую-то секунду, затем щель в облаках ушла к востоку и исчезла вообще. Океан, который они увидели, был изумрудно-зеленого цвета.

Голос Уолла был тихим от охватившего его волнения.

— Карв, в этой воде имеется жизнь.

— Ты в этом уверен?

— Нет. Это могут быть соли меди или что-нибудь в это роде. Карв, нам обязательно нужно спуститься именно туда

— О, ты уже никак не можешь дождаться своей очереди, ты заметил, что твоя горячая кайма в видимом свете оказала черной?

— Да. Но я пока еще не в состоянии объяснить это явление. Может быть, стило бы туда вернуться после того, как ты закончишь торможение корабля?

Карв потеребил свою аккуратно подстриженную вандейковскую бородку.

— Пока мы туда вернемся, там уже будет ночь над всем материком. Давай лучше проведем пару часов, глядя на этот зеленый океан.

«Сверхсвет» медленно опускался хвостом вниз, подобно осторожному крабу. Плотные облака слой за слоем поглощал корабль, не оставляя следа, и по мере снижения корабля все большая тьма окутывала его. Ключом к этой планете было слово «безлунная». У Сириуса-B-IV не было крупной луны, которая могла бы содрать с планеты большую часть ее атмосферы. Н уровне моря атмосферное давление было вполне приемлемы, но только вследствие того, что планета была слишком мал чтобы удерживать большое количество воздуха. Небольшая сила тяжести была причиной того, что с набором высоты на, уровнем поверхности атмосферное давление падало в гораздо меньшей степени, чем на Земле, и поэтому атмосфера планеты простиралась втрое выше, чем земная. Слои облаков располагались до высоты в сто тридцать километров.

«Сверхсвет» совершил посадку на широком пляже на западном побережье небольшого материка. Первым вышел Уолл, затем Карв опустил вслед за ним продолговатый металлический ящик длиной в человеческий рост, после чего и сам ступил на поверхность планеты. Они оба были в скафандрах, предназначенных для работы в безвоздушном пространстве, внутри которых поддерживалось некоторое избыточное давление. Карв ничего не делал, пока Уолл раскладывал половинки ящика расставлял по своим пазам и гнездам тщательно упакованные приборы. В конце концов Уолл подал весьма красноречив сигнал, сбросив с головы свой гермошлем.

Карв подождал несколько секунд, затем стал расстегивать скафандр.

— Ты, что, выжидал, не упаду ли я замертво? — спросил Уолл.

— Лучше ты, чем я. — Карв потянул воздух носом. Он был холодным и влажным, однако весьма разряженным. — Запах вроде нормальный. Впрочем, нет. Пахнет так, как будто что-то здесь гниет.

— Значит, я прав. Здесь имеется жизнь. Давай пройдемся по пляжу.

У неба был такой вид, будто на нем разыгралась яростная буря, то и дело грозовые тучи прочерчивались ярко-голубыми вспышками, похожими на молнии. Однако это были проблески солнечного света, проникавшие через многослойный пирог туч. При этом зыбком освещении Карв и Уолл сняли с себя скафандры и стали спускаться к океану, передвигаясь мелкими шаркающими шажками из-за небольшой силы тяжести.

Океан был густым от заполнявших его водорослей. Водоросли покрывали его поверхность пузырящимся зеленым одеялом, которое поднималось и опадало, будто океан дышал, под воздействием незначительного волнения. Здесь запах гниющей растительности был ничуть не сильнее, чем в трехстах метрах отсюда, там, где они совершили посадку. Похоже было на то, что этот запах господствовал по всей планете. Сам берег представлял собой смесь песка и зеленой пены, настолько густой, что в нее можно было сажать растения, как в почву.

— Пора мне приниматься за работу, — сказал Уолл. — Хочешь помогать, таская за мною приборы и оборудование?

— Позже, наверное, и захочу. А пока что у меня есть предложение получше. Давай-ка разбредемся так, чтобы не попадаться на глаза друг другу хотя бы час.

— Великолепная мысль! Только давай возьмем с собой оружие.

— Сражаться с взбесившимися водорослями?

— Возьми оружие.

Через час Карв вернулся. Пейзажи этой планеты были смертельно однообразными. Под плотным одеялом пены толщиной В шесть дюймов хлюпала вода; затем по мере удаления от океана все больше попадались суглинистые пески, а еще дальше — настоящий сухой песок. Пляж упирался в белый обрыв, склоны которого были сглажены как будто беспрерывными ливнями. Он так и не обнаружил цели для своего лазерного резака.

Уолл оторвался взглядом от своего бинокулярного микроскопа и улыбнулся, завидев своего пилота. Швырнул ему полупустую пачку сигарет.

— Не стоит тревожиться за чистоту здешнего воздуха, — добродушно заметил он.

Карв подошел к нему вплотную.

— Что новенького?

— Это действительно водоросли. Я не могу установить точно вид, но разница очень небольшая между ними и их земными аналогами, если не считать, что все эти водоросли принадлежат к одному и тому же виду.

— Это нечто необычное? — спросил Каре, удивленно оглядываясь вокруг.

Уолл предстал перед ним совсем другим человеком. На борту корабля он был настолько неряшлив, что мог даже представлять из себя определенную опасность, по крайней мере, в глазах белтера Карва. Но теперь он был собран и весь поглощен работой. Его небольшие приборы были расставлены ровными рядами на переносных складных столиках. Более объемистые приборы устойчиво размещались на своих штативах на плоской скале, ножки штативов были тщательно отрегулированы таким образом, чтобы площадки под приборами были строго горизонтальными. А сам Уолл так осторожно орудовал бинокулярным микроскопом, как будто тот мог развалиться от одного его прикосновения.

— Да, это необычно, — объяснял тем временем Уолл. — Между прядями водорослей нет и намека на движение микроскопических организмов. Нет никакого разнообразия в структуре тканей. Я брал образцы с глубины до двух метров. Все, что мне удалось обнаружить, — вот этот один-единственный вид водоросли. Я проверил их на содержание протеинов и углеводов. Эти водоросли вполне съедобны. Мы проделали весь наш путь только для того, чтобы найти пруд с пеной и слизью!

Затем они совершили посадку на одном из островов пятью сотнями миль южнее. На этот раз Карв помогал собирать образцы. Теперь дело у них пошло куда быстрее, хотя они старались как можно меньше докучать друг другу. Шесть месяцев, проведенных в двух тесных клетушках, не могли не сказаться на их настроении. Им пришлось провести не один час на грунте прежде, чем они смогли соприкасаться локтями друг с другом без желания тут же броситься в драку.

Карв с интересом наблюдал за тем, как проводит свои эксперименты Уолл. Он стоял на таком расстоянии, чтобы можно было без труда переговариваться, но при этом ощущать, что в округ имеется много свободного пространства. Тщательность, с которою Уолл обращался со своей аппаратурой, все еще продолжала поражать его. Она никак не согласовывалась с неаккуратно подстриженными ногтями Уолла и его тридцатичасовой щетиной на щеках.

Ну что ж, Уолл ведь был плоскоземцем. В течение всей его жизни ему предоставлялась возможность устраивать беспорядок по всей планете, он не был стеснен переполненным людьми куполом с искусственной атмосферой или тесной кабиной корабля. Ни единому плоскоземцу не дано научиться подлинной аккуратности белтеров.

— Тот же самый вид, — объявил Уолл.

— Ты проверил уровень радиации?

— Нет. А зачем?

— Плотная атмосфера, наверное, не пропускает большую часть гамма-излучения. Это означает, что твоя водоросль не может подвергаться мутациям, если только на нее не воздействует местный источник радиации из грунта, которым покрыта планета.

— Карв, ей еще как пришлось видоизменяться, пока она не приняла теперешний свой вид, А каким же другим образом могли вымереть все ее ближайшие сородичи?

— Это твоя область знаний.

Чуть позже Уолл сказал:

— Я не в состоянии определить даже сколько-нибудь значительную фоновую радиацию. Ты оказался прав, но это ничего не объясняет.

— Значит, нам не мешало бы отправиться еще куда-нибудь?

— Похоже на то.

Теперь они опустились прямо посреди океана, и когда корабль перестал подпрыгивать на волнах, Карв прошел в воздушный шлюз со стеклянным ведром.

— Здесь покров водорослей толщиной в добрый фут, — доложил он. — Совсем неподходящее местечко для устройства Диснэйленда. Не думаю, что мне хотелось бы поселиться здесь.

Уолл тяжело вздохнул, соглашаясь с ним. Зеленая пена тяжело плескалась вокруг блестящего металлического корпуса «Сверхсвета» двумя ярдами ниже порога двери из шлюза.

— Наверное, многие планеты такие же, как эта, — заметил Карв. — Пригодные для обитания, но вряд ли кому-либо нужные.

— А мне так хотелось стать первым человеком, основавшим колонию среди далеких звезд.

— И чтобы твое имя навеки было запечатлено на страницах газет и учебников истории?

— А мое незабываемое лицо на каждом «трехмере» солнечной системы. Скажи мне, сотоварищ мой по полету, если ты настолько ненавидишь рекламу, то почему ты, с такой тщательностью ухаживаешь за своей вандейковской бородкой?

— Виноват. Мне тоже нравится быть известным. Но далеко не в такой степени, как тебе.

— Тогда не унывай! Возможно, нас еще будут чествовать как героев, надо быть готовыми выдержать это испытание. Это может быть даже чем-то большим, чем просто новая колония.

— Что может быть больше?

— Соверши еще одну посадку на суше, и я тебе расскажу.

На обломке скалы, достаточно большом, чтобы его можно было назвать островом, Уолл расставил свою аппаратуру в последний раз. Он снова произвел проверку водорослей на пригодность к пище, пользуясь образцами из ведра, набранного Карвом посреди океана.

Карв стоял в стороне, на значительном расстоянии, наблюдая за причудливыми формами, которые принимали в небе нагромождения облаков. Самые высокие из них проносились по небу с огромной скоростью, кружась и меняя свой вид в течение минут и даже секунд. Полуденный свет был мягким и перламутровым. Небо планеты Сириус-B-IV, вне всяких сомнений, было поистине величественным.

— Готово. — Уолл встал и потянулся. — Эти водоросли не просто съедобны. Как мне кажется, вкус их ничуть не хуже той пищи, которою снабжали всю Землю до того, как законы об ограничении рождаемости не понизили население до какого-то разумного уровня. Я намерен испробовать их прямо сейчас.

Последняя фраза будто электрическим током поразила Kapва. Он пустился бегом к Уоллу, когда эта фраза еще даже не была закончена, но до того, как он сумел оказаться рядом со своим свихнувшимся товарищем, тот успел запихнуть себе в рот какое-то количество зеленой пенистой массы, прожевать ее и проглотить.

— Недурственно, — произнес он.

— Ты действительно полный идиот!

— Совсем нет. Я знал, что никакого вреда от этого не будет. У этой дряни вкус почти как у сыра. Она может быстро приесться, я полагаю, но это можно сказать и о любой другой еде.

— И что ты пытаешься этим доказать?

— Эти водоросли были специально выведены в качестве пригодного в пищу растения какими-то неизвестными нам биоинженерами. Карв, у меня такое впечатление, что мы совершили посадку на территории чьей-то частной фермы.

Карв тяжело опустился рядом на до блеска отполированную частыми дождями белую скалу.

— Ну-ка, объясни мне поподробнее то, что ты сказал, — произнес он и услышал сам, каким хриплым вдруг стал его голос.

— Именно это я и намерен сделать. Предположим, когда-то существовала цивилизация, располагавшая дешевым и быстрым способом перемещения среди звезд. Планеты, которые обнаруживала эта цивилизация, в основном оказывались стерильными, разве не так? Я хочу этим сказать, что жизнь — весьма редкое явление в нашей вселенной.

— У нас пока нет достаточно данных, чтобы утверждать это.

— Ладно, давай рассуждать дальше. Так вот, кто-то находит эту планету, Сириус-B-IV, и решает, что из нее получится прекрасная ферма. Ни на что другое она не пригодна, главным образом, из-за непостоянства освещенности ее поверхности, но если поместить в ее океан специально выведенный сорт пищевых водорослей, получится просто шикарная ферма. За десять лет здесь образуются неисчерпаемые запасы водорослей, готовые к вывозу с планеты. Впоследствии, если они в самом деле решили бы колонизовать эту планету, водоросли можно было использовать на суше в качестве удобрений. И, что самое замечательное, — они не видоизменяются. Здесь этого можно не опасаться.

Карв тряхнул головой — чтобы легче было мыслить.

— Ты, видимо, слишком долго пробыл в космосе.

— Карв, это растение выглядит так, будто оно искусственно выведено — как, например, розовые грейпфруты. И куда подевались все его ближайшие сородичи? Теперь я могу сказать тебе, куда. Они были изъяты из тех резервуаров, где происходил процесс выращивания, вследствие того, что были недостаточно хороши.

Со стороны моря на островок накатывались низкие волны, низкие и очень широкие под толстым слоем покрывавшей их зеленой пены со вкусом сыра.

— Так, — медленно произнес Карв. — А нельзя ли опровергнуть это предположение?

— Опровергнуть? — изумленно переспросил Уолл. — А зачем нам это понадобится?

— Оставь ты свои честолюбивые замыслы! — Если ты прав, значит, мы незаконно вторглись в чьи-то владения, ничего не зная об их хозяине — за исключение того, что он располагает дешевым, как грязь, межзвездным сообщением, а это автоматически делает его весьма грозным противником. При этом мы заразили своими микроорганизмами его чистейшую съедобную культуру водорослей. И что мы сможем сказать в свое оправдание, если вдруг объявится этот предполагаемый хозяин?

— Я как-то совсем не подумал об этом.

— Нам нужно собирать манатки и рвать отсюда когти прямо сейчас. Эта планета совсем не стоит того, чтобы подвергать себя такому риску.

— Нет, нет. Мы этого не можем сделать.

— Почему нет?

Ответ сверкал в глазах Уолла.

…Тернбелл слушал все это, сидя за своим письменным столом, упершись рукой в подбородок, и впервые за длительное время перебил Раппопорта.

— Резонный вопрос. Что до меня, так я сразу бы стал упаковываться.

— Вряд ли — после того, как провели бы шесть месяцев в двухкомнатной клетке, где повсюду мерещится нечто, выползающее из-под кромок одеял.

— Понятно, — рука Тернбелла почти незаметно задвигалась, записывая: «НИКАКИХ ИЛЛЮМИНАТОРОВ НА «СВЕРХСВЕТЕ» № 2! Очень больших размеров видеоэкраны?»

— Для меня это было не так болезненно. Мне кажется, я бы стартовал, если бы был абсолютно уверен в правоте Уолла и если бы мне удалось уговорить его. Но одной мысли о необходимости снова запереться в космическом корабле было достаточно для того, чтобы Уолла начало трясти. Я даже думал о том, что мне придется использовать специальные средства, которые был^ у нас на борту на всякий случай, для приведения его в состояние, близкое к спячке.

Раппопорт замолчал на некоторое время. Как обычно, Тернбелл терпеливо ждал, пока он успокоится.

— Но в этом случае представляете себе то одиночество, которое меня ожидало? — Раппопорт прикончил свой второй стаканчик и поднялся, чтобы налить третий. Виски, казалось, не оказывало на него никакого воздействия. — Вот поэтому-то мы и стояли на этом скалистом берегу: мы оба боялись покинуть эту планету, и оба боялись оставаться на ней дольше…

Внезапно Уолл поднялся и отложил в сторону свои приборы.

— Мы не можем опровергнуть мое предположение, наоборот, мы сможем достаточно легко его доказать. Владельцы должны были обязательно оставить какие-нибудь изготовленные ими орудия. Если мы найдем хотя бы одно из них, тотчас же сматываемся отсюда. Даю слово.

— Здесь слишком велика площадь для поисков. Если у нас сохранилась еще хотя бы капля здравого смысла, то сматываться нужно уже сейчас.

— Ты намерен упустить такую возможность? Все, что нам необходимо, — это найти зонд робота-тарана. Если кто-то ведет наблюдение за этой планетой, он обязательно должен был заметить, как зонд опускается на поверхность. Мы найдем следы вокруг него.

— А если там не окажется никаких следов? Неужели это будет служить доказательством того, что планета свободна?

Уолл захлопнул ящик с принадлежностями для опытов. Внезапно он застыл, не двигаясь, пораженный какой-то мыслью.

— Послушай, — сказал он, — у меня есть еще одно предположение.

— О, не надо больше.

— Это тебе больше понравится, Карв. Хозяева, скорее всего, давным-давно покинули эту планету.

— Почему?

— Должно быть, прошли уже тысячи лет с тех пор, как водорослей здесь стало достаточно для промышленной разработки в качестве источника пищи. Мы бы увидели, когда мы сюда прибыли, корабли, стартующие с этой планеты или совершающие на нее посадку. Они должны были основать здесь свою колонию. Однако ничего подобного нет и в помине. Планета совершенно непригодна для того, чтобы жить на ней, с этими ее тягучими, как суп, океанами и запахом гниющей растительности.

— Слишком уж это все зыбко. Звучит неубедительно даже для меня, а ведь я желаю в это поверить. Как-то уж очень гладко все получается. Слишком близко это предположение к тому самому лучшему для нас варианту, о котором мы могли бы только мечтать. Ты хочешь рискнуть нашими жизнями для подтверждения своей новой гипотезы?

Уолл взвалил на себя ящик со своими приборами и побрел к кораблю. Вид при этом у него был такой, будто это не человек, а танк пробивается сквозь черную бурю, озаряемый мерцающими яркими вспышками голубого цвета. Внезапно он произнес:

— Есть здесь еще одна загадка, которую я хотел бы разгадать. Черная кайма. Это, должно быть, разлагающиеся водоросли. Может быть, приспособившаяся к жизни на суше мутация — вот почему она не распространилась по всей поверхности океана. Ее бы давным-давно вычистили, если бы хозяева все еще интересовались этой планетой.

— Вот и прекрасно. Тащи свое барахло и забирайся внутрь корабля.

— Что?

— Наконец-то ты высказал нечто такое, что мы в состоянии проверить. Восточное побережье как раз сейчас должно находиться на дневной стороне. Давай скорее на борт!

Корабль завис над самым верхним слоем атмосферы, отсюда родное им Солнце сияло маленьким ослепительным шаром над самым горизонтом. Сбоку от них еще более ослепительно сверкала крошечная точка Сириуса-А. Далеко внизу, там, где пробелы в облаках позволяли просматривать поверхность планеты, тончайшая, как волос, линия бежала вдоль извивающейся змеей береговой линии крупнейшего материка планеты Сириус-B-IV. Серебряная нить наиболее могучей реки разветвлялась на множество рукавов дельты, а сама дельта казалась черным треугольником, прорезанным множеством серебристо-зеленых нитей.

— Хочешь поглядеть в телескоп?

Карв покачал головой.

— Зачем? Через несколько минут мы поглядим на это в натуре.

— Что-то ты сильно торопишься, Карв.

— Давай пари. Согласно твоей гипотезе, если эта черная штуковина является какой-то формой жизни, то тогда эта ферма заброшена вот уже по меньшей мере много тысяч лет тому назад. Но если это не так, то что же это? Слишком у этой линии правильный вид, чтобы она могла оказаться естественным образованием. Может быть, это лента конвейера?

— Тоже дельное предположение.

— Я выигрываю пари, мы сматываемся отсюда и рвем что есть духу домой.

Карв потянул на себя рычаг управления, и корабль будто ушел у них из-под ног. Они быстро падали вниз. Внимание Нарва наполовину было отвлечено управлением кораблем, тем не менее, он продолжал свои рассуждения.

— До сих пор нам повстречалась только одна разумная раса, но у ее представителей отсутствуют руки и им не знакома технология обработки материалов. Я вовсе не жалуюсь, Боже упаси. Но почему нам, людям, должно повезти дважды? Мне что-то совсем не хочется встречаться с твоим фермером, Уолл.

Над кораблем сплошным пологом сомкнулись тучи. С каждым километром он опускался все медленнее и медленнее. Теперь прямо перед ними простиралось побережье. На черной раньше кайме обозначились несколько цветовых градаций, она была черной, как ночь на Плутоне, вдоль самой кромки воды, и постепенно чернота ее становилась менее густой, переходя в конце концов в белый цвет песка и скал вдоль высоких береговых откосов.

— Может быть, это прилив относит мертвые водоросли вглубь суши, где они и разлагаются? Впрочем, этого не может быть. Здесь нет луны. Тут возможны только солнечные приливы.

Теперь они были на высоте в один километр над поверхностью. Чернота под ними шевелилась, она растекалась, как черный асфальт под языками пламени ионного привода…

Теперь Раппопорт давно уже говорил скорее вглубь своего стакана, слова его звучали жестко и вымученно, глаза его избегали встречи с глазами Тернбелла. Но вот он поднял их. В этом его взгляде появилось нечто вызывающее.

Тернбелл понял.

— Вы хотите, чтобы я стал гадать? Не буду. Что же из себя представляла эта черная жижа?

— Я даже не знаю, как мне подготовить вас к этому. Уолл и я, мы не были готовы.

— Ну и ладно, Карвер, валяйте дальше и попробуйте меня ошарашить.

— Это были люди.

Тернбелл ничего не сказал, он просто продолжал смотреть на собеседника.

— Мы были уже почти в самом низу, когда они пустились во все стороны, спасаясь от пламени тормозных двигателей. До самого этого момента они казались сплошным темным полем, но когда они стали разбегаться во все стороны, мы смогли различить движущиеся черточки, будто это были муравьи. Мы отклонились от прежнего курса и опустились на воду на некотором удалении от берега. Все прекрасно было видно и оттуда.

— Карвер, когда вы сказали «люди», вы имели в виду… на самом деле людей? Таких, как я и вы?

— Да. Именно таких. Разумеется, вели они себя далеко не как…

В сотне метров от берега на волнах болтался носом кверху «Сверхсвет». Даже при рассмотрении из двери воздушного шлюза туземцы имели явный вид людей. Экран телескопической камеры позволял выявить подробности.

Они не принадлежали ни к одной из земных рас. Все они, как мужчины, так и женщины, были почти трехметрового роста, у них были волнистые черные волосы, росшие от надбровных дуг и дальше, до половины спины, и свисавшие почти до колен, черная кожа, такая черная, как у самых темнокожих негров, но в отличие от негров у них были словно резные носы, удлиненные головы и небольшие рты, окаймленные тонкими губами.

Они не обращали никакого внимания на корабль. Они стояли, сидели или лежали, мужчины, женщины и дети, тесно прижавшись друг к другу плечом к плечу. Находившиеся у самой воды группировались большими кольцами, с мужчинами снаружи и женщинами и детьми под их защитой внутри.

— И так вокруг всего океана, — произнес Уолл.

Карв был не в состоянии ему ответить, так же, как и не в состоянии был оторвать взор от экрана обзорной камеры.

Каждые несколько минут вся эта людская масса вскипала и начинала прямо-таки бурлить, когда какая-нибудь из групп, которую постепенно оттолкнули слишком далеко от воды, начинала снова пробираться к самому берегу, где только и был единственный источник пищи. Те, кто уже занимал наиболее выгодные места, старались оттолкнуть их назад. На внешних краях кругов завязывались кровавые схватки, тягучие, долго не прекращающиеся битвы, которые велись, по-видимому, без соблюдения каких-либо правил.

— Как? — потрясенно спросил наконец Карв. — Как это могло произойти?

— Возможно, — ответил Уолл, — это результат аварии, произошедшей с космическим кораблем. А может быть, это разросшаяся семья смотрителя, за которою больше уже никто не прибыл, чтобы забрать ее отсюда. Скорее всего, это потомки фермера, Карв.

— И сколько времени уже они находятся здесь в таком состоянии?

— по крайней мере, не одну тысячу лет. Может быть, десятки или даже сотни тысяч лет. — Уолл отвел потухший взгляд от экрана и развернул свое сиденье так, что теперь смотрел на заднюю стенку кабины. И оттуда в кабину неслись его унылые слова.

— Представь себе вот что, Карв. Ничего нет на этой планете, только океан, полный водорослей, и несколько человек. Затем несколько сотен человек, затем сотни тысяч. Здесь почти ничего нет такого, из чего можно было бы сделать орудия труда, ничего, кроме камней и костей. Нет способов разведки рудных месторождений, нет даже огня. Здесь просто нечему гореть. Людей с самого начала ни за что сюда бы не допустили, пока не истребили в их организмах всех бактерий, чтобы предохранить водоросли от возможного заражения. И не было у них здесь ни болезней, ни противозачаточных средств, а единственным занятием, скрашивающим существование, было размножение. Численность населения взмыла вверх со скоростью разорвавшейся бомбы. Здесь ведь никто не может умереть с голоду, Карв. Вот уже тысячи лет никто не умирает с голоду на планете Сириус-B-IV.

— Зато они страдают от голода сейчас.

— Некоторые из них. Те, кто не может пробраться к воде. — Уолл снова развернулся, к экрану. — Здесь идет непрекращающаяся война, — заметил он через некоторое время. — Могу поспорить, что их высокий рост является результатом естественного отбора.

Карв долгое время не в состоянии был пошевелиться. Он обратил внимание на то, что внутри каждого защитного кольца всегда есть несколько мужчин, и что непрерывно мужчины из наружных слоев проходят внутрь, а мужчины изнутри направляются во внешние кольца. Чтобы наплодить большее число людей для защиты каждого такого круга. Чтобы еще больше людей стало на Сириусе-B-IV.

Берег был сплошной бурлящей сажей. В инфракрасном свете он выглядел яркой линией, с температурой 36,7 градуса по Цельсию.

— Давай возвращаться домой, — предложил Уолл.

— Ладно.

— И вы так поступили?

— Нет.

— Ради всего святого, почему же нет?

— Мы не могли. Нам нужно было увидеть это все, Тернбелл, в полном объеме. Сам не понимаю этого, но мы так решили, мы оба. Поэтому я поднял корабль, а затем тут же опустил его на сушу, в километре от берега. Там мы вышли из корабля и направились в сторону моря.

И сразу же нам на пути стали попадаться скелеты. Некоторые из них были абсолютно вычищены. Очень многие из мертвецов напоминали египетские мумии, кости их скелетов были туго обтянуты высохшей черной кожей. Все время слышался непрекращающийся ни на секунду шелест — это глухое шуршание, как я догадался, было речью. Разговорами тех, кто находился на берегу. Не представляю, о чем это они могли там разговаривать.

Скелеты стали попадаться все чаще по мере нашего приближения к воде. Тут же валялись кинжалы, изготовленные из расщепленных костей. У одного был даже каменный топор без рукоятки, сжимаемый в кулаке. Поймите, Тернбелл, это были разумные существа. Они умели изготовлять орудия, если им удавалось найти материал.

Постепенно мы обнаружили, что некоторые из этих скелетов еще живы. Они высыхали и умирали под этим покрытым сплошными облаками синим небом. Мне поначалу как-то подумалось, что там красивое небо. Однако теперь оно мне казалось ужасным. Иногда можно было увидеть, как мерцающий голубой луч копьем вонзается в песок и бежит по нему, будто солнечный зайчик, пока не наткнется на одну из мумий. Тогда мумия переворачивалась и прикрывала глаза.

Лицо у Уолла стало мертвенно-бледным, как у покойника. Я понимал, что это не только от своеобразного освещения на этой планете. Мы прошли пять минут, и вот уже мертвые и еще живые скелеты стали окружать нас со всех сторон. Те, что еще были живы, обращали свои взоры в нашу сторону, равнодушно, но все-таки смотрели на нас, как будто мы были единственным из всего, что только может быть на белом свете, достойным изучения. Если они еще не потеряли способность удивляться, то они, наверное, удивлялись, увидев непонятных существ. Мы вряд ли могли в их глазах сойти за людей. На нас была обувь и комбинезоны, и мы были слишком уж малорослы.

— Мне очень хотелось бы знать, — заметил Уолл, — что это за очищенные скелеты. Ведь здесь нет никаких гнилостных бактерий.

Я ничего ему не ответил. Я думал о том, насколько все это напоминает чудовищную комбинацию ада и чистилища. Единственное, что еще делало это место более терпимым, было сюрреалистическое темно-синее освещение. Мы могли просто взять и не поверить тому, что мы видим.

— В этих водорослях недостаточное содержание жиров, — заметил Уолл. — В них есть в должном количестве все, что необходимо для нормального функционирования человеческого организма, кроме жиров.

Теперь мы уже были гораздо ближе к воде. И некоторые из попадавшихся нам на пути мумий начинали шевелиться. Я наблюдал за парой таких- мумий, у которых вид был такой, будто они пытались убить друг друга, и только тогда до меня вдруг дошел смысл сказанного Уоллом.

Я взял его за руку и стал разворачивать, чтобы вместе вернуться к кораблю. Некоторые из этих длинных скелетов делали попытки подняться на ноги. Я знал, о чем они сейчас думают: «Под этими мягкими покровами может оказаться мясо». Я потащил Уолла, пытаясь бежать вместе с ним.

Однако Уолл бежать не захотел. Он пытался высвободиться. Мне пришлось покинуть его. Меня поймать они не могли — слишком изможденными они были, а я скакал, как кузнечик. А вот Уолла они поймали, вот так. Я слышал хлопок его взрывной капсулы. Короткий приглушенный хлопок.

— Значит, вы один отправились домой.

— Да, да. — Сейчас у Раппопорта был вид человека, только-только проснувшегося после тяжелого кошмара. — На это ушло семь месяцев. И все это время я был совершенно один.

— И как вы считаете, почему все же Уолл покончил жизнь самоубийством?

— Вы, что, совсем с ума сошли? Он не хотел, чтобы его съели!

— Почему же тогда он не стал спасаться бегством?

— Не то, чтобы он специально захотел погубить себя, Тернбелл. Он просто решил, что не стоит спасаться. Еще шесть месяцев на борту «Сверхсвета», когда слепые пятна так и застилают глаза и когда одна и та же кошмарная мысль о том, что реальный мир больше не существует, не покидает рассудка… Ради этого не стоило оставаться живым.

— Держу пари, что перед тем, как вы взорвали «Сверхсвет», кабина его напоминала свинюшник.

Раппопорт вспыхнул.

— А вам-то что до этого?

— Вы тоже посчитали, что не стоит спасаться. Если белтер перестает следить за собой, значит он хочет умереть. Грязный корабль — смертельно опасный корабль. Вянут растения, предназначенные для очистки воздуха; вокруг плавают незакрепленные на своих местах предметы, готовые в любую минуту вышибить из вас мозги, стоит только включить привод; вы забываете, в каких местах наложили заплаты после столкновений с метеоритами…

— Ну хватит. Я ведь все-таки вернулся, мне удалось это…

— А теперь вы считаете, что нам нужно уступить космос кому-то другому.

Тут голос Раппопорта поднялся едва ли не до визга.

— Тернбелл, неужели вы так ничего и не поняли? Мы создали здесь у себя истинный рай, а вы хотите, чтобы мы его оставили ради — вот этого? Почему? Зачем?

— Чтобы попытаться создать рай и на других планетах. Наш рай возник не сам по себе. Его сотворили наши предки, располагая поначалу не большими возможностями, чем те, что имеются на Сириусе-B-IV.

— Они располагали ЧЕРТОВСКИ большими возможностями. — Несколько невнятное произношение показывало, что виски в конце концов все-таки проняло Раппопорта.

— Возможно, вы и правы. Но теперь у нас появилась еще более благородная причина выхода в космос, вспомните о тех людях, которых вы покинули на берегу. Они нуждаются в нашей помощи. И только построив новый «Сверхсвет», мы окажемся в состоянии оказать им эту помощь. В чем они нуждаются больше всего, Карвер? В деревьях? В мясных животных?

— В животных. — Раппопорт задрожал и допил виски.

— Ну, с этим еще можно поспорить. Да ладно. Прежде всего надо создать почву. — Тернбелл откинулся назад в своем кресле, запрокинув голову и разговаривая как бы с самим собой. — Водоросли, смешанные с раздробленными камнями. Бактерии, необходимые для дробления камней. Земляные черви. Затем трава…

— Вы уже принялись составлять соответствующую программу? А потом уговорите ООН принять ее. В чем — в чем, а в этом, Тернбелл, вы сильны. Но вы кое-что упустили.

— Скажите об этом лучше сейчас, чем потом.

Раппопорт осторожно поднялся на ноги. Подошел вплотную к столу, почти не пошатываясь при этом, и наклонился так, что теперь смотрел на Тернбелла в упор.

— Вы сейчас исходили из предположения, что эти люди на берегу в самом деле являются потомками фермеров. Что Сириус-B-IV был покинут давно, очень давно. Но что, если эту планету заселил кто-то плотоядный? — Что тогда? Водоросли предназначались не для него. Он только дал водорослям разрастись, затем привез туда животных на откорм и покинул планету на время, пока оставленные там животные не расплодятся настолько, что им уже не будет хватать места на берегу. Животные на мясо! Вы поняли, Тернбелл?

— М-да. Я как-то совсем не подумал об этом. И они выращивали их…

В комнате воцарилась мертвая тишина.

— Ну?

— Ну что ж, нам придется еще раз рискнуть, что еще остается?