Воин Мары

Часть вторая: Дорога в Вальгаллу

Глава 1

На лесной поляне, у сооруженного наспех походного костра, грелись уставшие путники. Идти ночью по заросшей дороге не было никакого смысла, тем более лошади тоже устали и довольно настойчиво требовали отдыха.

Здесь, в тихой березовой роще вряд ли стоило опасаться нападения лихих людей, да и разгул потусторонних сил тоже маловероятен. Однако, Аспид понимал, что слишком уж расслабляться все же не стоит. Рядом с ним лежал его меч, готовый при малейшем намеке на опасность вылететь из ножен и отправиться в свое кровавое путешествие.

Чуть поодаль от Аспида на поваленном дереве восседал Людота. Точильным камнем он монотонно обрабатывал свой топор. Видимо, это занятие помогало ему внутренне расслабиться.

Рогнеда грела руки у костра и исподлобья посматривала на своих спутников. Она еще не была уверена, можно ли им доверять, поэтому внутри присутствовали небольшие девичьи опасения за свою честь. Хотя она всеми силами старалась этого не показывать.

Нарушил тишину Людота:

– Люди из Полесья капище родных богов восстановили. Выкосили траву, выбросили волчьи головы, изваяния новые поставили… Жаль, конечно, что недолго Полесью осталось; как порубили мы Мала и его зверобогов, так нечем кормиться стало. Раньше награбят разбойники добра и припасов, часть полесским отдадут. А теперь? Не зря часть жителей уже ушла по дороге на Белоозеро; оставшиеся тоже скоро уйдут. Рогнеда, тебе с ними надо было.

Женщина подвинулась поближе к огню и негромко вздохнула.

– Темные они люди, как были, так и остались. В пути сносильничали бы меня, да скинули бы куда-нибудь в реку. От них не убудет!

– Ну, а мы, значит, не сносильничаем?

Она уже поняла, что Людота тот еще мастер сострить, поэтому просто отмахнулась. Снова наступила тишина.

– Аспид, – теперь говорила Рогнеда, – почему ты заключил договор с владычицей смерти?

Вопрос вывел Аспида из состояния легкой задумчивости. Он оторвал взгляд от костра и устало посмотрел на спутницу.

– Так нужно было, – отчеканил воин Мары, уходя от ответа.

– Просто, если люди хотят постигнуть мудрость жизни, то идут в лес, к седым волхвам Велеса; если хотят наставлять молодых на ратные дела, то их путь лежит в хоромы Перуна. А как приходят к той, с коей можно встретиться только уже на смертном одре? – На лице Рогнеды горел неподдельный интерес.

Людота даже прекратил точить топор, намекая, что ему тоже очень интересна эта история.

Если бы не измотанное битвой состояние, и желание хоть немного отвлечься от кровавых воспоминаний о побоище в пещере Мала, Аспид вряд ли бы разоткровенничался. Но Рогнеда, как женщина, определенно чувствовала его состояние и нанесла «удар» точно тогда, когда нужно.

– Когда… – Он на мгновение замолчал, как будто обдумывая, стоит ли продолжать. – Когда человек находится между жизнью и смертью, перед его лазами возникает свет, и он слышит голоса. Это голоса предков зовут его к себе. Но идя к свету, он может услышать за спиной и другой голос, очень тихий и очень холодный, как дыхание самой зимы. Этот голос говорит, что еще рано, что есть возможность вернуться в мир живых и исполнить то, что так хотел, но не смог. Он обещает тебе возвращение, а взамен требует только одного — пойти с ней, когда она придет в следующий раз. Это предложение исходит от самой владычицы смерти.

Неожиданно поднялся очень сильный ветер, который чудь было не затушил костер. Людота аж подскочил с насиженного места. Аспид продолжал:

– Если ты даешь свое согласие, то свет исчезает, голоса предков затихают, а вокруг остается темнота и холод. Холод, который буквально обжигает тебя изнутри и нет от него спасения. А затем приходят они — существа в черных одежах с серпами на поясах. Мужчины это, или женщины, или вообще какие-то потерянные души, которые так же когда-то приняли дар владычицы? Никто не знает. Они утаскивают твое тело куда-то в темноту, а затем начинаются видения и сны. Страшные сны, которым нет конца. Иногда ты просыпаешься; кричишь, просишь отпустить и пощадить тебя, но поздно, договор уже заключен и пути назад нет.

И вот, в один миг, все заканчивается и наступает пробуждение. Теперь, твоя душа в залоге у владычицы, а сам ты помнишь только то, для чего задержался в мире живых и свое новое имя. С этого момента — ты воин Мары. Вот и ответ на твой вопрос.

– Так ты помнишь, что должен сделать? – робко спросила Рогнеда.

– Да, я должен убить трех человек. Могучего разбойника Ставра по прозвищу Сила Тура, жреца Одина и бывшего берсерка Торгейра и новгородского дружинника Мстислава. Со Ставром уже покончено…

– Ну ты, брат, даешь! Мог бы найти себе противников полегче. А вообще, видимо знатно они тебе насолили, раз душу свою отдал, чтобы поквитаться с ними. – Людота отбросил в сторону точильный камень и принялся надевать кожаный чехол на наточенное лезвие топора.

– Ты действительно хочешь убить их из мести?

– Не знаю… я попросил у Мары возвращения к жизни, чтобы убить их, а для чего? Видимо, пока мне этого знать не нужно.

– Возвращения к жизни? Так ты уже был мертв получается? – Довольно нелепый вопрос решил задать Людота.

– После смерти в мир живых можно вернуться разве что упырем. – Аспид сердито посмотрел на кузнеца. – Во мне еще теплилась угасающая жизнь, когда пришли существа в черных одеждах. Я помню, что лежал в воде перед их приходом… – Аспид замолчал. Он и сам уже был не рад, что разоткровенничался со своими так неожиданно появившимися спутниками. Поэтому, он отвернулся и больше не проронил ни слова.

Рогнеда и Людота намек поняли и больше не доставали его расспросами о прошлом.

– Тебе нужно отдохнуть, я первым покараулю. – Людота закрепил топор за пояс и облокотился на березу.

Аспид не возражал. Его действительно немного сморило теплое пламя костра. Обхватив колени руками, он попытался заснуть.

***

Черная пелена сменилась ярким образом. Мальчик, лет двенадцати, бежит по поселку в сторону огромного здания из дерева. Он украдкой подходит к приоткрытой двери и смотрит внутрь. В нос сразу бьет дым с запахом можжевельника. В дыму стоят фигуры воинов в кольчугах и кожаных доспехах. Один из них поднимает вверх меч и что-то говорит огромному изваянию в центре. Грозный Перун сурово смотрит на собравшихся. Он видит и мальчика. Золотые усы бога грома блестят среди клубов дыма. Воины выпивают из чарки и произносят слова клятвы верности воинскому братству. Затем к каждому подходит старый волхв и благословляет на ратные дела.

Мальчик заходит внутрь и, преодолевая страх, идет в небольшое помещение. Там на стене висят мечи. Мальчик смотрит на них и тянется рукой, но вдруг кто-то хватает его сзади за шкирку. Дальше только боль. Мальчика кидают с крыльца храма Перуна. Над ним стоит обрюзгший человек с рыжей бородой и рытвинами на лице. Он с ненавистью смотрит на мальчика.

– Что, украсть захотел? Или думаешь, что достоин вступить в дружину? А, собачий сын? Сейчас я покажу тебе, как принимают в воинство Перуна. Эй, Кукша!

Перед мальчиком появился рослый парень, определенно старше и сильнее его. У него в руках два деревянных меча; один он кидает на землю, второй оставляет у себя.

– Ты хотел в дружину, так давай, покажи, чего ты стоишь! Кукша, в полную силу, будешь жалеть — шкуру спущу! – Рыжебородый начал мерзко смеяться.

Он не прекращал смеяться, когда мальчик пропускал удар за ударом. А когда Кукша разбил ему голову, так рыжебородый от удовольствия принялся радостно хлопать в ладоши.

– Бей его! Ну и что, что он уже лежит, добивай этого щенка! Будет знать, как в священные хоромы воинов нос свой совать.

Мальчик никогда в жизни не чувствовал такой боли: его тело горело, а голова как будто начала отделяться от шеи. Он бросил деревянный меч и закрыл лицо руками. Он знал, что Кукша забьет его до смерти, просто из-за страха перед рыжебородым. Снова боль, снова этот проклятый смех…

– Прекратить! – Это не голос рыжебородого.

Мальчик открывает глаза и видит перед собой морщинистое, украшенное боевыми шрамами, лицо волхва из храма Перуна.

– Если твой пасынок еще нанесет хоть один удар, то ты завтра предстанешь перед советом старейшин.

– Пффф… за кого ты заступаешься? За это отродье кикиморы?

Со лба мальчика стекала кровь. Она подло проникала в глаза, заставляя щуриться, но мальчик все равно не спускал взгляда с рыжебородого.

– Не смотри на него, не надо, – волхв говорит очень спокойно, как будто пытается отговорить его от чего-то. – Не стоит этого делать. Приходи завтра в хоромы, мы займемся твоим обучением. Через год-другой, ты попадешь в дружину и станешь воином Перуна!

Но мальчик уже не слушал старого волхва. Он уже сделал свой выбор, страшный выбор.

Держась за голову, он вскакивает с земли и убегает прочь.

– Остановись! Остановись! Остано…вись… – сзади раздается крик, который перерастает в неразборчивое эхо, а затем и вовсе затихает.

Яркие образы вновь сменяются чернотой, но ненадолго.

Снова поселок, но уже окутанный сумерками. Мальчик сидит, спрятавшись в кустах, с перемотанной головой. В руках у него самодельный кистень — грозное оружие лихих людей, способное в умелых руках разбить голову и раздробить кости даже закованному в броню воину.

Из избы кто-то выходит. Мальчик напряжен и сосредоточен, он, как рысь, готов совершить дерзкий прыжок. Присмотревшись, он видит перед собой захмелевшего мужчину, который что-то напевает себе под нос. Сомнений быть не может — это рыжебородый!

Мальчик выбегает и кустов и наносит удар кистенем по голове своему заклятому врагу. Тот падает, попутно выкрикивая проклятия.

– Ах, щенок! Вот ты где! – Он кидается вперед, но второй удар кистенем буквально проламывает ему череп.

И все же рыжебородый успевает схватить мальчика в свои стальные объятья. Вырываясь, тот чувствует, как кровь буквально облепляет его. Несколько мгновений и все его тело, и вся одежда уже запачканы алой кровью. Но все же силы покидают рыжебородого, он не может удержать мальчика и разжимает захват. Дальше один за одним следуют удары кистенем. Ярость достигает своего апогея, и отпускает только тогда, когда от головы рыжебородого остается только кровавое месиво.

Мальчик, не помня себя, бежит через лес к реке. Он бросается в нее и всеми силами старается смыть с себя кровь своего поверженного врага. Неожиданно на берегу появляется фигура старого волхва Перуна. Он ничего не говорит, только осуждающе качает головой, а затем растворяется в темноте.

И снова черная пелена…

***

Мышцы Аспида все разом вздрогнули. Наконец-то он снова ощутил тепло костра; открыв глаза, он посмотрел на Людоту, который все так же стоял, облокотившись на березу.

– Не спится? Я даже толком покараулить не успел, а ты уже вскочил.

– Я обычно долго не сплю. – Аспид встал в полный рост и с наслаждением потянулся.

– До рассвета еще далеко. Раз уснуть нормально не можешь, так подкрепись похлебкой. Рогнеда состряпала.

– А где она? – Аспид посмотрел по сторонам, но на поляне женщины не было.

– К пруду пошла…

– И ты отпустил ее?

– Ты попробуй эту бабу удержать, вот хочется ей одной побыть, так пускай. Мне-то что?

Схватив меч, воин Мары шагнул между берез и вошел в лес.

Яркая луна озаряла своим светом черную гладь небольшого лесного пруда. От ее света кувшинки одна за одной распускались и мерцали в темноте подобно звездам. Сам пруд опоясывали бесконечные заросли остроконечных камышей, которые, как дозорные, надежно закрывали водоем от лишних посягательств. Впрочем, один островок земли пока еще не был под контролем этих похожих на булаву растений. Именно там на камне сидела Рогнеда и сосредоточенно водила своими изящными пальцами по воде.

Аспид долго не решался выйти из бурелома, дабы не нарушать покой этой задумчивой женщины. Впрочем, очень скоро она сама его заметила.

– Выходи, воин Мары. Хоть тих ты и ловок, да все равно слышу я тебя.

Скрываться больше не имело смысла, и он медленно вышел из своего укрытия.

– Ворожишь или к богам обращаешься?

– Нет, просто на себя смотрю. Изменилась я сильно после всего этого.

– Опасно здесь, русалки могут утащить…

– Ах-ха-ха, вроде взрослый муж, а не знаешь, что русалкам девицы не интересны. Им мужчину подавай, да чтоб статью и красотой обделен не был. – Ее немного грустная улыбка в свете луны даже черствого Аспида заставила замереть в легком смущении.

– Ну… значит Водяной глаз на тебя положит, да утащит к своему хороводу утопленниц.

Рогнеда снова обратила свой взор на пруд.

– Не хочу я пока в хоровод утопленниц. Не допряла Макошь мою прядь, рано мне пока мир живых покидать. Хотя еще совсем недавно думала я совсем по-другому. – Она горько вздохнула.

Аспид внимательно посмотрел на Рогнеду. Перед ним сидела изящная женщина с достаточно холодными чертами лица, облаченная в серую льняную рубаху, с сережками-лунницами в ушах. Вроде бы и нечего особенного. Но, с другой стороны, все-таки в ней чувствовалась какая-то мягкая и в то же время величественная сила. Сейчас, в свете луны, она сама походила на Макошь, которую так почитала.

– Видимо, не сладкая у тебя была судьба. Но ничего, скоро придем в Черноречье, вы там с Людотой осядете. Он парень рукастый, с ним не пропадешь. Может сойдетесь.

– Людота… это вряд ли. Поверь, у него в закромах еще больше тайн, чем у тебя. Не спокойно ему, гложет что-то. Ты этого не замечаешь, но я вижу, что есть у него за душой что-то такое, что спокойно спать не дает.

Для Аспида это и правда было открытием. Но в целом, закрома души кузнеца его не очень интересовали, как только они достигнут Черноречья, их пути разойдутся.

– А что ты меня за Людоту сватаешь? Может ты сам в дружину к князю чернореченскому пойдешь? Я тоже где-нибудь да пристроюсь, работы не боюсь, не княжна чай. А там может сойдемся!

– Острый же у тебя язык. Но к дружине меня и за версту не подпустят, да и не надобно это мне. В Черноречье мы расстанемся. Я в Северный лагерь норманнов, а вы вдвоем — куда хотите.

– Ах да, не зря же ты принял дар владычицы. Раз должен убить этого жреца Одина, то значит нужно идти до конца? – Она с укоризной посмотрела на Аспида.

– Значит нужно идти до конца.

Больше в эту ночь они не обмолвились ни словом.

Глава 2

Лесные тропы и непроходимые заросли деревьев сменились сочными лугами, утыканными голубыми васильками и лиловым кипреем. Дорога расширилась и теперь на ней уже четко виднелись колеи от колес повозок и следы лошадей. Эта смена обстановки привела Хромую в такой неописуемый восторг, что она на радостях запрыгала и чуть было не скинула с себя Аспида. Лошади разбойников вели себя поспокойнее, им без разницы, где было ходить: по темному лесу иль по светлому лугу, — ко всему привыкли.

– Изнежилась твоя Хромая. – Людота похлопал по мешку, закрепленному к седлу. – Смотри, мы из пещеры Мала много добра набрали, можно тебе такого коня взять, что дружинники новгородские от зависти лопнут! А эту продадим какому-нибудь пахарю.

Услышав такое предложение, Хромая недовольно фыркнула, будто бы понимая, о чем говорит кузнец.

– Да не серчай ты! Я и так знаю, что твой хозяин ни за какие деньги тебя не продаст, вот и шутканул немного.

Лошадка кивнула, как будто бы принимая извинения, чем вызвала громогласный смех Людоты.

Аспид ударил Хромую в бока, и она галопом помчалась вперед, оставляя за собой лишь облако пыли. Людота и Рогнеда тоже погнали лошадей, но куда им было угнаться за иноходцем. Собственно, Людота теперь понял, почему Аспид никогда не расстанется с Хромой. Они были единое целое.

Догнав Аспида уже на холме, кузнец хотел было высказать похвалу лошади и всаднику, но слова застряли в горле. Вид в низине заставил его раскрыть рот и несколько секунд беспрерывно вдыхать воздух. Да, такого увидеть он точно не ожидал.

– Уххх, вот это чудеса! Ну и разрослось же Черноречье…

Внушительных размеров городище практически полностью захватило низину. Новые избы все возводились и возводились, тесня собой уже изрядно порубленный лес. Огибала Черноречье полноводная река, по водной глади которой, как лебеди, проплывали три ладьи. Одна из них пристала к берегу, заняв удобную позицию у причудливого одномачтового корабля, украшенного странными знаком на парусе, который напоминал скрещенные между собой норманнские руны Вуньо и Гебо.

– Ромейская торговая ладья, вот уж чего не ожидал тут увидеть! С тех пор, как ромеи стали захаживать в эти края, все завертелось. Здешний князь Изяслав Ростиславович совсем голову потерял, думает по роскоши перещеголять князя киевского. Ну, ну… пусть попробует!

Путники начали не спеша спускаться с холма, как вдруг перед ними, как из-под земли, выросли три рослых всадника. Аспид тут же положил руку на меч, но Людота знаком остановил его.

– Это дружина чернореченская, не думаю, что они хотят нам худо сделать.

В начищенных кольчугах, с накинутыми на плечи красными плащами, к ним, на откормленных лошадях, приближались три добрых молодца. Слово взял самый краснощекий и крепкий дружинник:

– Женщина и два мужа, да еще и из леса. Вот так компания к нам пожаловала. Что нужно, говорите?

– И тебе доброго дня! – стараясь изобразить дружелюбие процедил Людота. – Пусть огонь Сварога осветит твой путь, а Велес пошлет богатства и процветания. Я, скромный купец из Новгорода, еду с женой и родственником по делам в ваш славный град.

– Хммм… – краснощекий с недоверием окинул взглядом Рогнеду и Аспида. – Град-то наш может и славный, да вот только завистников в последнее время много развелось. Откуда нам знать, что вы не подосланы врагами вынюхать здесь чего-либо? Надо бы к воеводе сходить, побеседовать.

– Да какие мы лазутчики, мил человек! Вот… – Кузнец развязал мешок и достал оттуда первое, что попалось под руку и протянул розовощекому. Это оказался перстень с зеленым камнем. – Выпейте меду за наше здоровье. У нас тут еще много товаров… – Людота осекся, последние слова здесь явно были лишними.

– Много товаров, говоришь. Ну так, поделись тогда и с моими братьями по мечу, а то я колечко взял, а они что, с пустыми руками уходить должны?

Пришлось еще раскошелиться. Людота достал несколько ромейских монет, а Аспид и Роднеда — бусы из самоцветов и гребешок.

– Вот теперь вижу, что ты добрый купец. Добро пожаловать в Черноречье! Переночевать и лошадей оставить можете в корчме. Сыровато там правда, но если браги напиться, то вполне сойдет. – Кинув напоследок пренебрежительный взгляд, дружинник развернул коня.

– Благодарствую, добрый человек... чтоб тебя собаки сожрали! – последнее было сказано шепотом.

Немного отойдя от дружинников, Людота разразился гневными речами:

– И это дружина князя?! Да это самые обычные разбойники с большой дороги, только одни деньги на уме! А я-то знаю, откуда это пошло — все это ромейские замашки. У них там перед каждым мостом сборщик стоит и обдирает всех до нитки. Нечем заплатить — езжай за тридевять земель в объезд или переплывай через реку. А за мостом дорога, она тоже не бесплатная. Вот и наши, наслушались их и повторяют все! Если раньше везде хлебом-солью встречали, за стол приглашали, а уж подло обидит кто, так можно было всегда к князю обратиться. Теперь же у нас князь сам в доле! Уверен, что Изяслав Ростиславович и науськал своих молодцов, дескать дерите с пришлых побольше, да и мне не забывайте заносить, я же теперь как басилевс. А им и плевать с кого драть, хоть с чужих, хоть со своих. В этих городищах уже неважно кто ты — кривич, вятич или лютич… все одно! Вот помяните мое слово, придет время — сами в ромеев превратимся. Их порядки переймем, их веру и сами ромеями зваться будем. Может еще и повоюем с ними сперва, но потом все так и будет!

Аспид и Рогнеда смотрела на разбушевавшегося кузнеца с неприкрытой улыбкой. Эка его понесло!

Под ругань кузнеца они подошли к частоколу с воротами, немного поодаль от которых располагалось большое капище Велеса. Вокруг деревянного изваяния скотьего бога весело танцевали молодые девушки. Они энергично перебирали босыми ногами по траве, лишь изредка останавливаясь собрать луговых цветов, чтобы затем сплести из них венки. Одна из девушек подошла к путникам и протянула венок Рогнеде.

– Пошли с нами! Скоро Купала придет, вот мы уже готовимся, будем танцевать, пока не упадем. – Она закружилась вокруг себя, и ее платье заколыхалось, подобно лепесткам ромашки.

Рогнеда учтиво склонила голову, а затем надела венок. В нем она стала еще прекраснее. Аспид с Людотой невольно не могли отвести взгляд от такой красоты.

Девушки тем временем начали водить хоровод, попутно осыпая изваяние лепестками цветов. Они обращались к Великому Велесу с просьбами о защите городища и его процветании. Хотя уж чего-чего, а процветания тут хватало в избытке!

За воротами путников сразу встретили разукрашенные деревянные терема. Судя по обилию красного цвета, это были жилища дружинников князя Изяслава Ростиславовича. Чуть поодаль стояли избы победнее, но все равно, каких-то покосившихся или подпаленных хат не было и в помине. Повсюду копошился люд: кто-то нес оружие в кузницу, кто-то волок корзину с припасами, а кто-то просто сидел в теньке, предаваясь полуденному отдыху. По протоптанной через все Черноречье дороге промчалась повозка, доверху набитая товаром. В ней сидел насупившийся человек, разодетый в яркий узорный кафтан.

– Торгаш с ромейской ладьи, не иначе. Странно, что не в сопровождении своих мордоворотов. Так-то они трусливые в одиночку ходить. – Людота оторвал взгляд от купеческой повозки и принялся смотреть по сторонам. – Ладно, не до него сейчас. Надо бы ночлег найти, дружинник сказал, что у них тут корчма есть, вот там и остановимся.

Он уже собирался взять лошадь под уздцы, как вдруг из-за угла выскочила какая-то старуха и уверенно подбежала к кузнецу.

– Переночевать хотите? Нечего вам в этой корчме делать, там крысы и домовой злющий, никому выспаться не дает. Идите лучше ко мне, добры молодцы и красна девица. У меня изба и в холод согреет, и в жару остудит.

– Эка какая шустрая! Ты что, старая карга, подслушивала?

– Да ты вон как орешь, тебя и подслушивать не надо. Друзья твои молчат и выглядят статно, а ты, как уличный горлопан. Ну так что, пойдемте?

– Веди, старая.

Старушка повела их на другой конец городища. Хоть ее изба и стояла немного на отшибе, но выглядела вполне добротно. Сруб не прогнивший, крыша не исхудалая, кое-где даже следы краски сохранились. Внутри стояло несколько кроватей с накинутыми заячьими и волчьими шкурами. Комната с глиняной печью для приготовления еды тоже присутствовала.

– Это все мой муженек смастерил, ох рукастый был! Жаль в прошлый лютень приболел, и Мара-негодница его подкосила. Ох, ну что ж поделать-то! Так-то изба знатная, сам князь, Изяслав Ростиславович, не брезговал после охоты у нас посиживать, – расхваливала свое жилище старушонка. – Я сама у леса живу, здесь редко бываю, так что хозяйничайте на здоровье. Пол тут не сырой, крыша не подтекает, всех кикимор лично вывела. Последняя, зараза, выбежала во двор, там чуть поносилась и к соседке забежала. Так ей и надо!

– Да ты сама и есть кикимора! Небось, придушила прежних хозяев, платочек нацепила и теперь старухой прикидываешься. Сколько содрать с нас собираешься?

– Оххх, я бы такого наглеца и на порог бы не пустила, но уж больно мне твои спутники по душе. – Ее лицо вдруг стало на удивление серьезным. – Беру я ромейскими монетами. Если желтенькую дадите, с лицом их князя, то живите хоть до холодов сеченя.

От такого у Людоты глаза на лоб полезли.

– Ну ты настоящая кикимора! Ромейское золото ей подавай! Помните, что я говорил у ворот про обращение в ромеев? Вот, пожалуйста…

– Опять раскудахтался, как курица. Все ему не то! Ладно, пушнину и украшения тоже возьму…

– Мы заплатим ромейскими монетами. – В разговор мешалась Рогнеда. Она знала, что в пещере Мала они набрали этого добра с лихвой.

– Ай, какая девица, краса ты моя ненаглядная, – бабка просто растеклась в своих похвалах.

Людота же с недовольным видом отсчитывал монеты.

– Все, получила свое? А теперь оставь нас. – Он бесцеремонно выпроводил хозяйку, и для пущей уверенности закрыл дверь на засов. Затем с разбегу плюхнулся на кровать, обернутую медвежьей шкурой.

Аспид же и не и думал об отдыхе.

– Не нежиться я в Черноречье пришел. Мне нужно найти того, кто проведет меня до Северного лагеря норманнов.

– Нет тебе покоя. – Он неохотно поднялся с лежбища. – Это тебе в корчме поспрашивать надо. Ну хорошо, пойдем. Рогнеда, ты тут одна управишься?

Женщина окинула кузница таким взглядом, будто это был самый нелепый вопрос в ее жизни.

Глава 3

Выйдя во двор, Людота с наслаждением подставил щетинистое лицо палящему солнцу, Аспид же наоборот, угрюмо склонил голову.

– О, как Ярило греет! Знатно в этом году Купалу отметим.

Аспид ничего не ответил. Сейчас он пытался среди кучи натыканных везде изб и теремов высмотреть здание корчмы.

– Слушай… так, о чем вы там говорили с Рогнедой тогда на пруду?

– О тебе.

– Обо мне!? Ха, и чем же я вам так интересен?

– Лично мне ничем. – Воин Мары ускорил шаг, давая понять, что разговора не получится, но Людота решил действовать другим путем.

– Еще меня мучает вопрос. Как ты узнал, где прячутся твои… друзья? Тебе что, Морана в голове подробную карту оставила.

– С людьми говорил, язык до Киева доведет, будто сам не знаешь.

– Так язык у тебя уж больно короткий…

На лице Аспида появилась хитрая улыбка.

– Зато меч длинный. Не хуже языка в разговоре помогает.

Кажется, Людота понял, что необходимые сведения Аспид выбивал не только словом.

– Вот мы и пришли! Как говорится, если в поселке есть корчма, то это уже не поселок, а едва ли не Царьград.

Здание корчмы с виду напоминало огромный амбар и располагалось практически у берега реки. Прибытие ромейского корабля здорово оживило Черноречье, и корчма не была исключением. Купцы, как улаживали свои дела, спешили туда, чтобы попить на дорожку браги или хмельного меда. Простой люд тоже частенько захаживал отдохнуть после тяжелой работы в поле. Были и темные личности, которые, спрятавшись по углам, явно высматривали своих будущих жертв на большой дороге.

Убранство внутри корчмы изысканностью точно не отличалось (не дошла еще сюда ромейская помпезность). Деревянные столы, да стулья… но большего тут и требовалось.

Корчмарь, одноглазый старик, довольно прохиндейского вида, внимательно смотрел за каждым гостем. Не ускользнули от его взора и Аспид с Людотой.

– Не похожи вы на честных тружеников или купцов. Зачем в град наш пожаловали?

– Ты бы сперва испить чего предложил, мил человек. Мы платим ромейскими монетами. – Людота игриво подмигнул корчмарю.

– Дорогим гостям у нас всегда рады. Сейчас все принесу. – Он исчез так быстро, будто его и не было тут никогда.

Людота, тем временем, принялся шептать на ухо Аспиду:

– Этот старичок точно сможет провести тебя в лагерь норманнов. Видишь, какой шустрый, как придет, все у него выведаем.

Старик отсутствовал недолго. Он принес гостям поднос с мясом и две дубовые кружки браги. Людота сразу осушил свою до половины. Аспид к питью даже не притронулся, он жестом подозвал старика, и без какого-либо намека на любезность сразу задал свой вопрос:

– Мне нужно в Северный лагерь норманнов. Я знаю, что кратчайший путь к нему ведет по реке. Кто может меня туда переправить?

В голосе старика послышались оттенки тревоги:

– В лагерь норманнов? Ты что с дуба рухнул, иль жить надоело? Там одни головорезы обитают! Две наши ладьи уже за эту весну спалили, а гребцов всех в реке потопили. Никто тебя туда ни за что не повезет.

– Ты повезешь. Я предлагаю хорошую плату.

– Насколько хорошую? – Старик сразу же оживился.

– Тебе хватит, чтобы превратить свой хлев в приличное место.

Единственный глаз старика жадно заблестел.

– Вас двое всего?

– В лагерь я отправляюсь один.

Отпив браги, Людота довольно сильно хлопнул Аспида по плечу.

– Нет, нет, так не пойдет! Даже не думай, ты меня вытащил из Полесья, а я добро помню. Мы вдвоем будем.

– Двое, так двое, у меня места в лодке много. Завтра в полдень заходите с заднего двора корчмы, и плату не забудьте! Все пересчитаю, если меньше дадите — никуда не поплывем. Так что лучше вам убедиться…

Его неожиданно прервал громкий писклявый голос, раздавшийся с другого угла корчмы: «Мне тут налить собираются?! Я потомок великих готов, мой предок совместно с Германарихом ваших князей на деревьях вешал, а девок в полон сотнями волок! И я скоро пойду на Царьград, буду убивать и веселиться, а то у вас тут ничего нет, даже меда приличного принести не могут!» – Довольно крупный мужчина в кожаном тряпье бранился на всех вокруг.

Людота, до конца осушив кружку браги, обратился к корчмарю:

– Это что за чучело?

– Пришлый дурачок. Со вчерашнего дня покоя не дает, несет какую-то околесицу про великих предков, задирает людей. Так-то бы его намордовали как следует, да говорят он платит за защиту дружине чернореченской, вот и связываться никто не хочет. – Старик пристально посмотрел своим единственным глазом на Людоту и Аспида. – Вы не местные, да и ребята не робкие смотрю. Что, решите эту маленькую проблемку? С меня кружка браги и кружка лучшего меда.

– Аспид? – Щеки Людоты запылали, кулаки сжались, а ноги без ведома хозяина понеслись в другой угол корчмы.

– Вижу ты и без меня вполне справишься! – крикнул вдогонку коварно улыбающийся Аспид. – Не буду портить тебе удовольствие.

Тем временем «потомок великих готов» все не унимался: «Ну, что морды в пол уткнули? То-то же! Не зря мой предок был правой рукой самого Аттилы…»

Подошедший к столу Людота невзначай толкнул горлопана в плечо.

– Не слишком ли много великих предков у такого шелудивого пса?

– А ты кто такой? Захотел проблем с дружиной князя Изяслава Ростиславовича?

– Да какие у меня могут быть проблемы? Ты же без зубов даже пожаловаться толком не сможешь.

Наглец затих, пытаясь понять своим жалким разумом к чему клонит этот крепкий человек в выцветшей красной рубахе. Этих мгновений вполне хватило, чтобы кулак кузнеца проделал свой недолгий путь прямо до лица горлопана.

– Уххх! – Тот отлетел в сторону и, не удержав равновесия, рухнул на спину. – Тьфу! – Несколько зубов вперемешку с кровью полетели на деревянный пол корчмы, едва не попав в наблюдавшего за всем этим корчмаря.

– Слабые зубы у потомка столь достойных людей.

Переполненный ярости «потомок великих готов» схватил стул и бросился на Людоту. Но единственное, что ему удалось, так это немного задеть того в живот.

– Ах, ты… ну это ты зря! – Пудовые кулаки Людоты пошли в ход. На этот раз у горлопана оказался сломан нос и отлетела еще пара зубов. Схватив избитого за шкирку, под одобрительные крики посетителей, кузнец с грохотом выставил его за дверь.

Тем временем Аспид отпил браги из кружки. Сразу вспомнился знакомый вкус, по-видимому, в той жизни воин Мары вполне мог позволить себе испить пару чарок. Сейчас же этот горьковатый привкус нес в себе только оттенок какой-то печали по потерянным и забытым дням. Нет, брага — это не для него.

– Я пойду.

– Уже?! Да веселье только начинается, брат. У нас еще задарма кружка браги и меда не испиты. Тем более смотри, в том углу в кости играют, пойдем присоединимся.

– Вот ты за меня кружки допьешь и кости покидаешь, а мне нужно отдохнуть. Не забыл, с кем мне завтра предстоит меч схлестнуть?

– Как тут забыть? Жрец Одина, бывший берсерк… я бы такого за версту обходил.

Напоследок сказав Людоте, что будет его ждать в избе, Аспид покинул корчму. Выйдя на улицу, он увидел облокотившегося на забор и едва стоявшего на ногах «потомка великих готов». Тот до сих пор до конца не отплевался кровью, которая теперь еще и ручьем хлестала из носа. Что сказать, знатно кузнец прошелся по его лицу. Несколько раз погрозив кулаком в сторону корчмы, он, шатаясь, побрел в центральную часть Черноречья.

«Дружине идет жаловаться, не иначе. Сейчас нам проблемы не нужны». – Аспид положил ладонь на рукоятку меча. Рассудив, что гораздо проще прирезать этого прохиндея где-нибудь за углом, нежели опять разбираться с охочей до денег чернореченской дружиной, он бесшумно последовал за ним по пятам.

На удивление «потомок великих готов» шел для избитого в клочья довольно резво. Вот он завернул за расписной терем — идеальное место, чтобы избавиться от этой маленькой проблемы. Аспид уже собирался обнажить меч, как вдруг чья-то рука схватила его за запястье. Причем это была даже не рука, а какая-то изуродованная культя с тремя пальцами.

– Добрый воин, дай чего, чтобы удержаться от злых мыслей.

– Отойди!

– Вон у тебя какой дорогой меч, не иначе карманы забиты дополна. Поделись с калекой, а то у меня второй кисти вообще нет. – Он для убедительности продемонстрировал обрубок. – Даже землю копать не могу, чего говорить про дела ратные.

«Ушел!» – Аспид мысленно выругался, из-за этого вонючего попрошайки он упустил свою цель.

– Ну дай чего-нибудь, добрый молодец! Боги не любят жадных, а как Мара за мной придет, я за тебя слово замолвлю, чтоб легкую кончину послала, чтоб на тризне по тебе сладкий мед рекой лился. Каждый будет вспоминать такого доброго воина, великодушие которого расстилалось на всех, даже на нищего калеку. Дай хоть гляну на тебя поближе, а то вижу плохо в последнее… Ты!!! – Нищий отпрыгнул назад. – Это ты! Никогда не забуду этот взгляд, взгляд самой смерти!

Аспид не понимал, о чем лепечет этот человек. С виду это был обычный безумец в рваных лохмотьях и с изувеченными руками.

– Это ты сделал со мной! – Он выставил вперед покалеченные руки. – А твои дружки смотрели и смеялись! Все эти годы я жил там, где свиньи побрезгуют, ел то, к чему даже черви не прикоснуться, но всегда и везде, я помнил твой взгляд и рожи твоих соратников-выродков. И вот наконец-то мы встретились! О, это еще не конец, далеко не конец! Запомни это! – Бродяга развернулся и побежал куда глаза глядят.

Что это было? Кто это странный сумасшедший и насколько он опасен? Аспид застыл на месте, не убирая ладонь с рукоятки меча. Может стоило погнаться за ним? Куда уж там, сейчас его уже не догнать, а в Черноречье очень легко затеряться. Теперь воину Мары не оставалось ничего, кроме как вернуться в избу к Рогнеде.

Странно все это, очень странно.

Глава 4

Ночь опустилась на Черноречье. Суета постепенно затихала, уставшие жители готовились ко сну, чтобы завтра вновь закружиться в деловом круговороте повседневности. Пока по реке ходят ромейские торговые суда, городище будет расти и процветать, а вот без них зачахнет меньше чем за год.

Рогнеда не могла сомкнуть глаз. Она, не отрываясь, смотрела на догоравшую лучину и думала о себе и своих спутниках. Аспид вернулся в избу еще днем, как всегда молчаливый и задумчивый. Людота же до сих пор где-то ошивается, не иначе в корчме загулял. Хммм, до утра его можно и не ждать. Еще женщину посещали думы о своей судьбе. Что ее ждет? Самый сложный вопрос, на который может ответить разве что великая прядильщица судеб.

Она повернулась на бок и задула лучину. Мягкие заячьи шкуры приятно обволакивали тело, будто бы затаскивая уставшее сознание в мир сновидений. Но все равно ей не спалось! Казалось, что кто-то за ней наблюдает, какой-то дикий зверь, смотрящий своими голодными глазами из темноты.

Странный звук, напоминавший на визг свиньи, раздался из чулана.

«Что это? Аспид же спит в горнице!» – Ее пальцы сжались, а сердце начало быстро колотиться. Встав с кровати, она медленно начала отходить. Неожиданно сзади послышалось тихое дыхание; в дверном проеме стоял Аспид с мечом в руке.

– Ты тоже это слышишь?

Рогнеда кивнула.

Осторожно подойдя к чулану, он резко дернул дверную ручку. Из темноты донесся мерзкий голосок, похожий на скрип металла. Еще мгновение — и из чулана выскочила скрюченная мелкая старушонка с длинными, напоминающими иссушенные коряги, ручками. Ее кожа была цвета трухлявого дерева, а короткие ножки прикрывало изорванное тряпье.

Увидев Аспида, нечисть громко пискнула, а затем, выскочив из чулана, с разбегу выпрыгнула в приоткрытое окно.

– А старуха говорила, что вытравила всех кикимор! Ох и прохиндейка! – Рогнеда заулыбалась.

– Прости, что твой покой твой нарушил. – Аспид только сейчас обратил внимание, что Рогнеда стоит перед ним в ночной рубашке.

– Да… все в порядке… – Она смущенно опустила голову вниз, давно забытое чувство женского стыда вдруг неожиданно вернулось. Рогнеда хотела было сказать что-то еще, но Аспид быстро выскочил в открытую дверь горницы.

Опять оставшись в одиночестве, она какое-то время с грустью смотрела на дверь, через которую ушел Аспид, а затем легла на кровать. И снова сон никак не приходил, да еще и сердце продолжало бешено колотиться! Нет, Рогнеда знала, что кикиморы твари хоть и мерзкие, но для взрослого человека достаточно безвредные, а вот новорожденного утащить могут, это да. Просто чувство того, что за ней кто-то наблюдает, никуда не пропало.

Рогнеда вспомнила, что под кроватью лежит припрятанный нож. Решив, что лучше переложить его поближе, она начала наощупь шарить по полу. Когда пальцы уже нащупали рукоятку, ладонь вдруг сковала резкая, всепроникающая боль, как будто кто-то наступил на нее сапогом. Рогнеда хотела было закричать, но чья-то рука зажала ей рот. По ощущениям это была даже не рука, а какой-то обрубок с тремя пальцами. Запах гнили и разложения резко ударил в нос. Открыв глаза, она увидела в темноте фигуру мужчины с растрепанной бородой. Затем к ее горлу прильнуло холодное железо ржавого клинка. Но это был даже не полноценный клинок, а привязанный к лишенному кисти предплечью обломок лезвия меча.

– Дернешься — убью! – прошипел незнакомец. – Ты его наложница? Уххх, хороша, потаскуха! Сейчас я разберусь с тобой, а затем и его час придет. – Он провел шершавым языком по щеке Рогнеды. – Когда ваши глаза молят о пощаде, ваша красота расцветает в полную силу. Чувствуешь этот клинок? На столько девиц и молодых и старых на нем побывало, я уже со счету сбился, поверь, я умею резать так, чтобы вы и пискнуть не успели. А когда Мара приходит, то вокруг только тишина. Тишина и спокойствие… – Из его заплывших глаз вдруг полились огромные капли слез. – Ты не подумай, я же не всегда был таким, я был веселым удалым воином, пока твой полюбовник не сделал это сделал это со мной. Он резал и смеялся, ему так нравилась кровь, что он упивался ею допьяна. Посмотри на мои руки, посмотри! Это все его работа, его и еще трех выродков! Но ничего, в эту ночь свершится моя месть, сперва я отрежу твою милую головку, а-ха-хах, а затем кину ее ему на ложе. Когда он проснется, я буду рядом, а затем начну свежевать его долго и мучительно, да так, что даже владычица смерти отвернется от этого зрелища. И свершится то, о чем я так долго мечтал — моя месть!

Ночной гость упивался своим безумием, с ним нельзя было договориться или о чем-то умолять. Рогнеда это прекрасно понимала, поэтому выход тут был один — сопротивляться из последних сил. Она зубами впилась в один из оставшихся на руке пальцев, но незнакомец только улыбнулся, обнажая свои гнилые зубы. Железо ржавого клинка еще сильнее прильнуло к горлу женщины.

– Они все их кусали, ахах-ах, можешь не стараться, я не чувствую боли. Пока твой ненаглядный спит, как убитый, я лишу тебя головы, но сперва немного поиграюсь.

«Я уже очень давно не засыпал как убитый», – послышался тихий голос из темного угла.

Бродяга поднял голову и в этот миг в его лоб прилетел удар железного шара на веревке. Что-что, а бить кистенем Аспид умел. Безумец взвыл нечеловеческим криком, он было уже ринулся в отступление, но на полпути к окну остановился. Ну нет, сегодня его ночь и он не будет убегать, страшная месть должна свершиться чего бы это не стоило. Разглядев в темноте очертания своего врага, он, выставив перед обломок меча, ринулся на него. Хоть кистенем можно знатно изувечить, но в бою один на один это оружие не сильно эффективно, так что удача должна быть на его стороне. Но в своей ярости он не заметил, что другая рука воина Мары все это время прятала за спиной другое, гораздо более опасное оружие — его меч. Блеск клинка в ночи — и из груди ночного гостя рекой уже хлещет кровь. Схватившись за рану, он упал на колени.

– Мара, сучья дочь, иди сюда! – прохрипел он из последних сил. – Я хочу заключить с тобой договор, я все отдам, только… дай мне убить его!

– Без головы ты заключишь договор только с могильными червями.

На лице раненого появилось что-то похожее на улыбку.

– Я все равно вернусь и найду тебя! Из-по земли достану, но найду! Помни это, выродок! – Его последние слова повисли в воздухе, как какое-то проклятие. Не было сомнений, что такое пламя ненависти не сможет затушить даже приближающаяся смерть.

Тем временем, лезвие меча Аспида с глухим звуком вошло в шею. Первый удар сделал дело только на половину, второй же завершил начатое — отсеченная голова отлетела в сторону, оставляя за собой кровавый след. Опустив меч, Аспид вытер холодный пот со лба и посмотрел на Рогнеду. Та хоть и была бледна и тяжело дышала, но все же в панику не впадала.

– Я скину его в реку. Ночью по Черноречью шатается не так уж много людей, не думаю, что меня заметят.

Рогнеда молча согласилась и на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, то в комнате уже никого не было — только черная лужа крови на полу. Взяв тряпку, она принялась за работу; женщина не боялась крови, в последнее время они и так видела ее слишком уж часто.

Аспид вернулся довольно быстро. Он старался не показывать усталость, но было видно, что переноска тела по улицам городища далась ему ой как не просто. На мгновение Рогнеде показалось, что на его лице застыло выражение сожаления из-за произошедшего.

– Я не знаю, кто это был. Он повстречался мне еще днем, с виду самый обычный бродяга.

– Тени из прошлого?

Воин Мары не ответил.

– Иногда прошлое настигает нас тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем. – Она прилегла на кровать. – Прошу тебя, не уходи.

– Тебе страшно?

– Иногда мне кажется, что я уже давно забыла, что такое действительно по-настоящему бояться. Много раз в глаза смерти смотрела, вот и разучилась. – Она горько вздохнула и начала рассказ о своей жизни. Сейчас ей почему-то очень захотелось выговориться. – Родилась я в небольшом селении под Псковом. Мой отец был норманн, а мать из кривичей. Поздно замуж выдали за сына кузнеца местного. Недолго, правда, в замужестве мне суждено было побыть, в ту зиму страшный мор на деревню напал, все погибли: мать, отец, два брата, только я, да и муж остались. Собрав все, что осталось мы пристали к обозу, идущему в Новгород. Шли за лучшей жизнью, да не дошли… Мал, и его душегубы напали так быстро, что никто даже толком меч не успел выхватить. Охранники обоза падали один за другим. Мой муж тогда храбро бился, но против огромного Ставра выстоять не смог, — полег от удара его топора. Страшная сеча тогда выдалась, вся поляна была устлана телами убитых, а земля кровью пропитана. Потом эти тела пошли в пищу чудовищам пошли, среди них… среди них и мой муж был. – Голос Рогнеды задрожал. – Меня же в полон уволокли, а затем передали Малу, как наложницу. Силой он меня один раз только взял, и то, скорее, чтобы власть свою показать. Не интересовали его женщины, за время пребывания в рабстве у восточных владык пристрастился он к другим наслаждениям. Вот так я и жила в его пещере, как тень: стирала, штопала, еду готовила. Ожидала, когда меня в яму бросят, но время все никак не приходило и не приходило. Вот так я и отринула страх, как ты отринул свою прошлую жизнь. Только одно чувство не давало мне сломаться… – По щеке женщины покатилась слеза. Она негромко всхлипнула, а затем продолжила: – Знаешь… тогда в пещере, если бы ты сделал шаг, то я бы не задумываясь пронзила себя…

– Я знаю. – Аспид не спускал глаз с Рогнеды. – Да, незавидная тебе доля выпала.

– Твоя доля, видимо, еще незавиднее. Мы с тобой похожи, только ты отсек нить своего прошлого. Наверное, так даже легче… Слушай, я тут днем ходила к торговкам на рынке, там и норманнских баб видела, так вот, слово за слово я кое-что выведала про человека, которого ты ищешь. Этот Торгейр не знает ни страха, ни усталости, это не какой-то свирепый разбойник, а любимец самого Одина! Его клинок всегда бьет в цель, а руку направляют высшие силы. Когда выйдешь с ним на битву, то знай, что за его спиной будут стоять все боги Асгарда.

– Это не имеет значения. – Аспид посмотрел на меч, давая понять, что ни за что не отступит от задуманного.

Еще раз окинув грустным взглядом этого проклятого воина, Рогнеда закрыла глаза и уснула. Пару раз она просыпалась, и всякий раз видела сидящего рядом с ее кроватью Аспида. В эти моменты на душе становилось как-то тепло и уютно, затем она снова уходила в пучину сна.

Воин Мары и сам не понимал, почему остался сторожить покой этой женщины. В его жизни ничего не существовало, кроме договора с хозяйкой смерти. Но смотря на прекрасное спящее лицо Рогнеды, он и сам вдруг вспоминал, что когда-то давно тоже мог так же крепко уснуть, что когда-то он, наверное, тоже был кому-то нужен. Но это все осталось в далеком прошлом…

***

Когда солнечные лучи начали потихоньку заползать через окно в комнату, Рогнеда проснулась. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что ее хранитель сна исчез. Быстро сменив ночное платье на повседневное, она выскочила на крыльцо, где чуть не сбила с ног вернувшегося из корчмы Людоту.

– Ох, что-то загулял я! Еще вечером хотел прийти, но тут один дурачок на меня нажаловался дружине. Так вот, пришли те же дружинники, с коими мы у ворот пересеклись. Оказались не такими уж и плохими малыми, вместе мы еще раз намяли бока жалобщику и в реку отправили, пущай поплавает как следует! Ну, а за такое дело и выпить можно, вот я и засиделся. А где Аспид? – По глазам Рогнеды кузнец сразу же все понял. – Эх, ушел-таки, змей!

Глава 5

Утром на реку упал настолько густой туман, что с трудом можно было разглядеть вытянутую вперед руку. Только по кваканью лягушек, да по плеску рыбешки можно было догадаться, где полноводье, а где затаилась коварная отмель. Впрочем, одноглазый корчмарь знал свое дело хорошо. Лодка уверенно шла по водной глади, ловко обходя все препятствия.

– Ни зги не видно, надо было тебе до восхода Ярилы подождать. – Корчмарь по-стариковски ворчал, быстро работая веслом. – Если бы не твоя прибавка, то шиш бы я повез тебя в такую рань, договаривались же на полдень! И, кстати, куда подевался твой сообщник?

Сидевший на носу лодки Аспид через полумаску шлема грозно посмотрел на корчмаря.

– Не моего ума дело, знаю. Просто ты вон как вырядился — и меч, и шлем и доспехи… неужто лагерь норманнов подчистую вырезать собрался?

– Может и собрался, а может и к ним хочу перейти. Как соберемся, да пойдем всей ватагой на ваше Черноречье…

Корчмарь выдавил из себя улыбку, но все же немного напрягся.

– Плохие у тебя шутки, мил человек, очень плохие.

Решив, что больше не стоит говорить с корчмарем, Аспид отвернулся и устремил глаза вдаль. Туман потихоньку рассеивался, обнажая крутые берега песчаных склонов. Повсюду царствовал густой непроходимый лес.

– Видишь тот холм? За ним стоит лагерь норманнов, я тебя у него высажу, а там делай, что хочешь. Не поплыву я прямиком в это осиное гнездо, даже не проси.

Холм был не такой уж большой, поэтому Аспид согласился.

Лодка медленно подплывала к берегу. С каждым махом веслом, тревога корчмаря все усиливалась; чутье старика подсказывало, что нужно убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Спрыгнув с лодки и повесив на плечо скромную поклажу, Аспид уверенно сошел на берег. Теперь он и сам понимал, что опасения одноглазого были далеко не напрасны. Из кустов послышались звуки шагов, кто-то к ним приближался, и этот кто-то был не один.

– Это кто к нам пожаловал?! – Из зарослей вышли двое норманнов. Первый голубоглазый с длинными желтыми, как колосья ячменя, волосами был разодет в довольно богатую, с узорами, рубаху, а второй короткостриженый огненно-рыжий, вообще оголен по пояс. Оба были вооружены. – Проверяли силки для дичи, а поймали незваных гостей. Смотри, Бьорн, неужто сам одноглазый Один привез к нам столь славного мужа.

Корчмарь нервно захихикал.

– Никакой это ни Один! – буркнул по пояс оголенной норманн, – Это же корчмарь из Черноречья! Уххх, паскуда, помнишь, как меня обсчитал прошлой весной? Я-то все помню! Что, нет больше рядом дружины и дружков твоих из корчмы? – Он извлек из-за пояса топор и направил на старика.

– Подожди, успеешь еще. – Светловолосого норманна определенно больше интересовал Аспид. – А ты кто такой? Вижу, что не простой разбойник с большой дороги, но ты пришел в наш дом с мечом, а значит — ты враг! Обычно с такими разговор у нас короткий, однако, я все даю тебе слово, говори.

Внутренне Аспид уже был готов выхватить меч и вступить в схватку без лишних разговоров, но кто знает, сколько еще норманнов ходит по этому лесу. На звуки битвы они слетятся, как пчелы на цветочный нектар, так что можно пока повременить с лязгом оружия.

– Мое имя Аспид, я пришел сюда, чтобы встретится со жрецом Одина Торгейром.

Выражение лица норманна тут же изменилось. Он опустил меч, а своему другу приказал убрать топор.

– Он говорил, что ты придешь — человек из земель славян, с острым мечом и в пылающем огнем Велунда шлеме. Еще он сказал, что ты придешь сюда для того, чтобы убить его. Прости нас за грубость и не смотри больше, как на врагов. Теперь ты гость Северного лагеря и мой лично! Позволь представиться, я — Сигурд, сын Рагнара. Мой отец конунг Северного лагеря, поэтому чтобы ты не захотел, всегда можешь обраться ко мне. – Он учтиво поклонился.

Аспид поклонился в ответ.

– Эй, одноглазый прохиндей уходит!

Пока Аспид с Сигурдом обменивались любезностями, старый корчмарь смекнул, что пора делать ноги. Он незаметно оттолкнул лодку и начал что есть сил грести от берега.

– Получи! – Рыжеволосый достал топор и кинул его в сторону уходящей лодки. Оружие воткнулось в борт с глухим звуком и там и осталось.

– Ну вот, еще и топор ему свой подарил, ты сегодня на удивление щедрый! – Сигурд засмеялся, а затем по-дружески похлопал разъяренного товарища по плечу.

– У меня этих топоров… ничего, в следующий раз не промахнусь.

– Не думаю, что старый пройдоха еще надумает заглянуть к нам. Больно уж теплый прием ему оказали.

– Тьфу ты!

– Ты не обращай внимания на Бьерна, он парень хоть и горячий, но в битве стоит троих. – Сигурд еще раз окинул Аспида оценивающим взглядом. – А ты, наверное, не меньше пятерых стоишь? Не зря Торгейр о тебе много чего рассказывал… что ж, пойдем, надо успеть в лагерь до начала ритуала.

Что за ритуал имеет ввиду Сигурд? Аспид не был сведущ в традициях северного народа, но одно он знал точно: никакой ловушки не будет, ведь если норманн тебя гостем, то подлый удар в спину для него сродни плевку в лицо всем богам. Этим же он обрекает себя на вечное мучение в царстве хозяйки смерти — Хель.

Подъем на холм оказался не таким уж и простым занятием. Ветки росших повсюду кустарников то и дело хватилась за ноги, как будто бы намереваясь скинуть поднимавшихся к самому подножью. Благо, Сигурд расчистил путь, ветки от ударов его меча летели в стороны, как от хорошо заточенной косы. Аспид хотел было присоединиться, но норманн строго настрого запретил тому обнажать меч.

Довольно скоро сквозь просветы деревьев показался сам лагерь. Хотя «лагерь» — это было скорее старое название, прижившееся еще с момента основания. На деле это было уже полноценное городище с избами, амбарами и налаженным бытом. Суетой Черноречья здесь не пахло в принципе, каждый знал свое дело и место: кузнец что-то ковал в кузне, детишки играли с деревянными мечами за забором, по улицами никто без дела не слонялся. У реки стояли драккары — грозные ладьи норманнов, страшный сон прибрежных городищ и купеческих судов. Все знали, что если на горизонте показался высоко поднятый нос норманнского судна, то пора прощаться с жизнью. Уйти на ладье от быстроходного драккара было практически невозможно.

Избы в Северном лагере были выполнены из сруба и отличались от обычной славянской избы разве что наличием декоративных узоров, столь любимых в традиции северного народа. На небольшом холме стоял медовый зал — самая длинная изба во всем поселении и особое место для каждого его жителя. Там норманны отмечали исходы удачных боевых налетов, рождение детей, проводили ритуалы и возносили хвалы богам. Кстати, именно рядом с медовым залом, Аспид заметил огромный костер, у которого собралась внушительных размеров толпа, практически все мужское население лагеря.

Удивительно, но появление чужака осталось практически без внимания. Лишь пару норманнов бросили суровый и в то же время удивленный взгляд, но заметив рядом Сигурда, тут же одобрительно кивали и отворачивались. Сын конунга предложил Аспиду присесть рядом со всеми, а заодно сообщил, что собрались все здесь по особому поводу — сегодня старый Эйнар прощается с землями Мидгарда и отправляется в Вальгаллу.

Воин Мары не очень понял, что сейчас произойдет, поэтому просто молча присел у костра. В этот миг прозвучал протяжный гул боевого рога, и взоры собравшихся устремились к медовому залу. Створки дверей заскрипели, и на пороге появился старый, не еще крепкий норманн в начищенных до зеркального блеска кольчуге и шлеме, в руках он держал меч и щит. Он медленно осмотрел присутствующих соплеменников, а затем обратил морщинистое лицо к неясному утреннему солнцу. Подняв оружие над головой, он громко обратился к толпе:

– Я Эйнар, сын Атли, прожил славную жизнь; мой меч допьяна испил крови, а сапог не раз ступал на пепелище домов поверженных врагов. Я породил двух дочерей и четырех сыновей, что продолжат мой род. Я пережил много дней в битвах и походах, и каждый день просил богов посылать мне новые испытания. Но проклятое затишье никак не заканчивается! Эта мирная жизнь пожирает меня изнутри, с каждым днем я ржавею и становлюсь как смоченный водой мякиш хлеба. Поэтому, хватит! Негоже старому Эйнару помирать на ложе в окружении плачущих баб и сопливых детей, а после еще и морозить костлявую задницу в мрачном царстве Хель! Тьфу!

Мое время пришло, в Мидгарде мне больше делать нечего, и раз клинок врага не указал мне путь в Вальгаллу, то пусть это сделает меч одного из моих братьев. Пусть сейчас выйдет тот, кто отправит меня пить мед за одним столом с могучим Тором. А когда придет его время, я лично встречу и обниму его у ворот зала славы, как самого дорогого брата.

Из толпы поднялся длинноволосый пожилой норманн, внешне очень похожий на Сигурда. Аспид сразу же смекнул, что это конунг Северного лагеря.

– Я, Рагнар, сын Хродгейра, услышал твою просьбу. Сколько раз я пытался убедить тебя отложить твое решение, что поход уже скоро, и негоже нам терять такого ценного воина в столь переменчивое время. Но ты и слушать ничего не хочешь, что ж, да будет так! – Он развернулся к соплеменникам. – Есть ли здесь тот, кто хочет оказать величайшую честь старому Эйнару?

– Я! – тут же выкрикнул юноша со светлыми волосами. Вынув меч из ножен, он гордо вышел вперед. Несмотря на молодость в нем чувствовалась отвага, сила и внутренний огонь, ярко горящий бурным пламенем.

– Ну, что ж, тогда держи меч покрепче. – Эйнар встал в боевую стойку. – Бейся так, чтобы даже боги в Асгаде отвлеклись от своих дел, дабы посмотреть на тебя.

Парень улыбнулся от такого напутствия и начал медленно подходить к застывшему на месте старому воину. Сперва он выполнил простой выпад вперед, но Эйнар мастерски заблокировал его щитом. Затем последовала череда обменов ударами оружием, юноша и старик аккуратно прощупывали друг друга. В какой-то момент показалось, что Эйнар тяжело задышал, этим естественно решил воспользоваться юноша. Он ринулся вперед, чтобы закончить дело, и тут же угодил в грамотно поставленную ловушку. Его противник нарочно притворился уставшим, чтобы перехватить руку юнца, а затем мастерским толчком щитом выбить меч. Такой прыти от старого воина мальчишка точно не ожидал; от сильного толчка он упал на спину и попытался было рукой дотянуться до выбитого меча, но нога старика коварно опустилась на ладонь, полностью его обездвижив.

Оскалив редкие зубы, старый Эйнар прислонил свой меч к шее мальчишки. В этот момент сердце Аспида вдруг начало бешено колотиться, он почему-то вдруг искренне начал переживать за юнца, да и вообще эта сцена показалась ему знакома. Как будто что-то похожее когда-то происходило и с ним. Глаза юноши — в них читается страх неизбежного, он уже понял, что в своей горячности совершил ошибку, за которую придется заплатить. Все собравшиеся смотрели затаив дыхание. Неужели старый воин сейчас просто так возьмет и лишит жизни этого юношу? Понятное дело, что никто осуждать его не будет, малец сам выбрал свою судьбу и теперь должен ответить сполна.

– Не таким соплякам отправлять старого медведя в Вальгаллу. – Старик убрал меч от шеи юнца. – Хвалю за отвагу и оставляю тебя в живых.

Аспид облегченно выдохнул.

– Из тебя получится славный воин и твой меч не раз еще изопьет крови врагов, но сегодня не ты нанесешь мне последний удар. Ну, есть ли здесь еще храбрецы? Предупреждаю, – в глазах Эйнара блеснул недобрый огонек, – больше никого не пощажу.

Большинство людей у костра замешкалось и опустило глаза в землю. Все они были достойными воинами северного народа и уж точно далеко не трусами, но отринуть страх и поставить свою жизнь на кон не так просто, как кажется.

– Я обеспечу тебе место за столом рядом с могучим Тором. – Из толпы вышел уже знакомый Аспиду рыжеволосый Бьерн. Он потянулся рукой за пояс, но вдруг осознал, что свой топор он только недавно отправил прямиком в лодку корчмаря. Неловкую ситуацию исправил Сигурд, передав незадачливому другу свой меч. А вот старого Эйнара то обстоятельство, что Бьерн выскочил к нему безоружным просто вывело из себя. Он скривил морщинистое лицо в жуткой боевой гримасе, означающей, что пощады теперь точно не будет.

Сражение началось сразу же, без каких-любо прелюдий. Эйнар работал мечом и щитом, а Бьерн отбивал и уходил от атак, периодически перехватывая инициативу. Это была настоящая песня битвы, гимн не готовой признать поражение старости и берущей свое зрелости. Чего бы не делал Эйнар, на все у Бьерна был ответ. Битва в гармонии шла довольно долго, казалось, что соперники ничем не уступают друг другу, но наметанный глаз Аспида все же приметил, что движения старого воина уже не такие резкие, как в начале поединка; щит от ударов уже не стоит на месте подобно скале, а начинает потихоньку пошатываться. Бьерн наступал…

Резкий боковой удар — и щит отлетает в сторону, открывая мечу дорогу к блестящей кольчуге. Бьерн не стал терять времени и, быстро сблизившись, вонзил меч сопернику в область груди с такой силой, что кольца кольчуги полетели в разные стороны, а лезвие меча пройдя через тело вышло со стороны спины.

Старый Эйнар дрожащей рукой схватил своего недавнего соперника за плечо и приблизившись, что-то шепнул тому на ухо. Затем он рухнул на спину и жизнь покинула его старое, но еще очень крепкое тело.

Все соплеменники встали и склонили головы. Из толпы сразу же выбежали два рослых норманна; они погрузили тело на деревянные носилки и под гул боевого рога понесли к реке. Остальные последовали за ними. В погребальной лодке уже были сложены все скромные пожитки покойного: конская упряжь, набор столярных инструментов (видимо при жизни Эйнар был неплохим плотником), несколько горшков с медом и шкуры медведя и волка.

Аккуратно положив тело покойного вместе с оружием в лодку, норманны тут же отправили ее по безмятежной глади воды в последнее путешествие. В этот миг вперед вышел конунг Рагнар, он суровым взглядом своих соплеменников, а затем, выдержав мгновение, начал речь:

– Когда валькирии забирают душу погибшего в Вальгаллу, длинные речи ни к чему. Все мы знали старого Эйнара, как проверенного и закаленного воина, и то, что он не захотел встретить смерть прикованный к кровати в окружении многочисленных потомков — это его выбор. Свободный норманн всегда волен выбирать, как ему уходить, и Эйнар сделал свой выбор. Слава Эйнару!

– Слава! Слава старому Эйнару! – раздавалось со всех сторон.

Вперед вышли лучники с зажженными от огня костра стрелами. Под восторженные крики жителей Северного лагеря в воздух взлетели не менее дюжины стрел. Правда, лишь несколько вонзилось в уплывающую лодку, но и этого вполне хватило, чтобы она загорелась ярким пламенем.

Вдруг Аспид почувствовал, как слабые капли дождя начали пощипывать кожу. На небе показалась радуга.

– Смотрите, старый Эйнар идет по дороге в Вальгаллу! – указывая на небо, закричал конунг.

– В Вальгаллу! В Вальгаллу! – разом закричали все собравшиеся. Их голоса в едином порыве сотрясали воздух, и, казалось, что от такой силы земля сейчас разверзнется и поглотит все живое вокруг. Под эти неистовые крики, где-то там старый норманн брел по дороге в Вальгаллу.

***

Аспида привели в большой шатер, украшенный снаружи рунными надписями и узорами. На резном стуле, выдолбленном из пня дуба, восседал конунг Рагнар. Осматривая убранство шатра, Аспид заметил, что кроме стола, стула и стойки с оружием в углу, внутри ничего толком-то и нет. Ни награбленных с набегов богатств, ни роскоши, ни сундуков с золотом… ничего. Рагнар заметил любопытство гостя.

– Что такое? Удивляет, что в моем шатре нет несметных богатств, а в углу не лежит куча награбленного ромейского барахла? Ха, я скажу тебе почему! Когда придет время, мы уйдем отсюда. Вот так, погрузим все, что у нас есть на драккары и поплывем неважно куда: на север или юг, да хоть в бездну Нифльхейма! А здесь мы сожжем все: избы, амбары, даже медовый зал. Только этот шатер отправится с нами, и поэтому я живу в нем, чтобы всегда помнить об этом. Многие уже обустроились здесь, возвели жилища, обзавелись женами, детьми. Но при первом же кличе, они поднимутся в путешествие навстречу новым опасностям!

– Это достойный выбор.

– Это не выбор, это наша жизнь. – Пожилой конунг с интересом осматривал незваного гостя, периодически прищуриваясь, видимо, зрение вождя норманнов потихоньку начинало угасать. – А ты, значит тот, о ком говорил Торгейр? Я представлял себе кого-то покрупнее… Ладно, тем не менее он сказал, чтобы мы приняли тебя как самого дорогого гостя, поэтому отдыхай сколько хочешь, ешь и пей все с нашего стола. Тебе здесь никто не откажет в помощи.

– Благодарю тебя, мне бы только поспать до вечера, затем я отправлюсь в путь.

Конунг чуть заметно закачал головой.

– А ты не теряешь время даром, что ж, делай так, как сочтешь нужным. Торгейр будет ждать тебя на поляне, к которой ведет лесная тропинка. Мой сын Сигурд покажет тебе путь, так же он проводит тебя до своей избы, там ты отдохнешь.

Стоящий рядом с Аспидом Сигурд утвердительно кивнул. Конунг Рагнар еще раз обратился к Аспиду:

– Поспи как следует. Не знаю, как пройдет ваш поединок, но из леса вернется только один. Так сказали боги.

Аспид поблагодарил конунга и вышел из шатра в сопровождении Сигурда. Северный лагерь, потрясенный уходом старого Эйнара, потихоньку возвращался к прежней жизни. Но на Аспида, как и прежде, никто толком не обращал внимания, разве что женщины невзначай с интересом посматривали на внезапно объявившегося гостя.

– Вот и моя изба. – Сигурд показал на солидный дом из сруба. – Здесь ты отдохнешь и наберешься сил, а я пойду. Вечером у нас погребальная тризна по Эйнару, нужно подготовиться. Ты располагайся, чувствуй себя как дома!

Зайдя внутрь, Аспид оценил доброе убранство избы. В печи тлел огонь, на стене висела шкура тура и оружие, кровати были аккуратно заправлены шкурами и льняными одеялами. Поблагодарив Сигурда за гостеприимство, воин Мары упал на одну из кроватей, видимо, охрана ночного покоя Рогнеды все-таки вымотала его. Странно, обычно он всегда с умом расходовал силы, но это ночное бдение, да еще перед битвой со столь грозным противником, — это какое-то помешательство. Почему он тогда остался у ее ложа? Аспид и сам не мог ответить, видимо, это действительно было какое-то помутнение рассудка. Но рассказ женщины о своей жизни, его все же внутренне зацепил. Свою-то жизнь до заключения договора он не помнил, но чувствовал, что слова Рогнеды о том, что они похожи — это не просто пустой звук. Может она права, и действительно иногда намного проще отсечь нить своего прошлого, чем принять то, что есть?

Неожиданный стук в дверь отвлек Аспида от дум и заставил подняться с кровати. Он открыл дверь и увидел на пороге Сигурда в сопровождении какой-то женщины, закутанной в черный платок. Они быстро зашли внутрь.

– Извини, что отвлекаю тебя от отдыха…

Норманнка сняла платок, под которым скрывалось довольно приятное лицо с большими голубыми глазами. Ее взгляд просто впился в ничего не понимающего Аспида.

– Это Ингрид, она еще прошлой зимой потеряла мужа. Она свободная женщина, и хочет разделить с тобой ложе. У нее удивительный дар — ее ласки не отнимают силы, а лечат усталость и придают бодрость. Я оставлю вас одних…

– Подожди, – Аспид жестом остановил уходящего Сигурда, – мне ничего не нужно.

Воин Мары еще раз посмотрел на Ингрид, в глазах которой появились искры какой-то грусти. Нет, было видно, что женщина не держит зла на Аспида, скорее все понимает. Накинув черный платок, она вышла вместе с Сигурдом из избы. Последний ничего не сказал, но было видно, что отказ Аспида остался для него не понятым.

Вернувшись на кровать, он пролежал на ней с добрых пол дня, а затем, понявшись, принялся надевать снаряжение. Меч, никогда не подводивший даже в самых трудных ситуациях; шлем, не раз спасавший жизнь от коварных ударов врага; кожаный доспех, не сильно стеснявший движений и при этом так же оказывающий неплохую защиту. Это все было при нем, больше воину Мары ничего и не нужно.

Он стоял на пороге избы и смотрел на потихоньку клонившееся к закату солнце. Увидит ли он его завтра? Увидит ли еще Рогнеду? И зачем он вообще о ней думает? Ладно, сейчас надо выкинуть все ненужные мысли из головы и сделать первый шаг.

Сигурд стоял неподалеку, облокотившись на забор. Он жестом подозвал к себе Аспида, а затем, загадочно улыбаясь, указал рукой на извилистую тропинку, уходившую в лес.

– Идти тут недалеко, ты даже в темноте не собьешься. Но все же, может останешься на тризну: попьешь меда в честь старого Эйнара, послушаешь песни и гимны наших скальдов. В конце концов может пригласишь к себе на ложе Ингрид, она все еще ждет.

Но воин Мары ничего не ответил, он молча пошел в сторону леса. Сигурд только покачал головой. Бьерн заметил это и подошел к своему другу.

– Ты чего такой задумчивый?

– Просто я думал, что Торгейр убьет его, даже глазом не моргнув, а теперь я в этом уже не так уверен…

Глава 6

Голоса за спиной Аспида постепенно затихали, уступая место редкому щебетанию птиц и всепоглощающей лесной тишине. Дорожка то сужалась, то расширялась, то вообще уходила куда-то в овраги и бурелом, будто бы нарочно издеваясь. Однако, воин Мары чувствовал, что его цель где-то рядом.

За очередным оврагом начался довольно крутой подъем на холм, на вершине которого начиналась ровная земля. Камень с вырезанными рунами указывал на то, что здесь начинаются владения Торгейра. Впереди виднелись заросли деревьев, через их густую листву с трудом проникал свет заходящего солнца. Где-то там Аспида ждал старый друг.

Пробравшись через заросли, Аспид очутился на поляне, где все уже было готово к его приходу. Перед шалашом горел костерок, на котором грелся котелок с каким-то варевом, запах был довольно приятный. Чуть поодаль стоял стол, выполненный из сруба березы, и два стула. На одном из них восседал грозный норманн. Это был крепкий мужчина, уже не молодой, с проседью в длинных светлых волосах. Как и подобает берсерку, он не носил доспехов, а оголенный торс был изрисован рунами, самими большими и выделяющимися были — символ жизни, руна Альгиз (на правой груди) и символ смерти, та же руна, только перевернутая (на левой).

Лицо Торгейра светилось от счастья, будто бы он ожидал Аспида, как самого дорогого гостя. Жестом указав тому присесть на стул, он взял глиняную чарку, а затем черпаком аккуратно налил туда варево из котла. Немного отпив, он протянул чарку Аспиду, показывая, что нужно испить ее до дна. Воин Мары не стал отказываться.

Со стороны могло показаться, что два боевых товарища просто сидят и пируют на поляне, вспоминая давно минувшие дни. Только все это было без громких тостов, смеха, разговоров о битвах и женщинах. Будто они просто… немы.

Эффект от варева наступил практически сразу же. Аспид почувствовал приятную бодрость во всем теле, будто бы ему наконец-то удалось выспаться как следует. Заметив довольное выражение лица старого товарища, Торгейр заулыбался, а затем встал и пошел к стойке с оружием. В правую руку он взял меч, в левой же оказался боевой топор. Нетипичное сочетание оружия для берсерков, они редко держали по оружию в каждой руке, отдавая предпочтение мечу и щиту. Этот щит, в ярости битвы они очень любили погрызть. Но Торгейр был не просто безумным берсерком, нет, он сочетал ярость с холодным расчетом и полагался больше на проворность, нежели на грубую силу. В голове Аспида, несмотря на потерю памяти, вырисовывалась картина битвы, где страшный норманнский воин, как ураган, носится от одного противника к другому, лихо кроша тела противников топором и мечом.

– О-о-о-д-д-и-и-и-н! – Подняв руки с оружием к небу, закричал Торгейр. В этот миг раздался гром, хотя ничего не предвещало грозы. Из чащи вылетели два черных ворона, которые сели на оружия норманна. Затем они, громко каркнув, перелетели на ближайшее дерево. Похоже, могучий Один решил-таки своим единственным глазом посмотреть на предстоящую битву. Что ж, так зачем затягивать?!

Торгейр выставил вперед меч. Аспид сразу понял, что топор первое время будет выполнять роль щита. Также он знал, что в любой момент оружие во второй руке может резко стать основным. Сражаться с человеком, умеющим владеть одинаково хорошо обоими руками не просто, тут нужна тактика и расчет. Воин Мары извлек меч из ножен и направил его на норманна. Тот, недолго думая, запрыгнул на дубовый стол и бросился вперед. Первый удар сверху Аспид удачно парировал, он хотел уже было ответить, но топор ловко отбил меч, тем самым оставив преимущество на стороне норманна. Бывший берсерк не стал хитрить и просто ударил соперника ногой в плечо. Неприятный момент; Аспид отскочил в сторону и принял оборонительную стойку. Торгейр спрыгнул со стола и снова пошел в атаку — началась беспощадная рубка. Звук ударов металла о металл разносился по всей округе, казалось, будто вся природа замерла, ожидая развязки битвы между этими умелыми воинами. В этом танце железа, Аспид уже не контролировал себя, он полностью отдался инстинктам: отбивал, парировал, атаковал… затем все повторялось снова. Иногда он чувствовал боль, несильную, но все же крайне неприятную. Удары Торгейра все же иногда достигали цели, правда, не с такой силой, чтобы нанести существенный ущерб.

В один миг Аспид смог удачно увернуться от удара мечом, выставленный вперед топор он тоже отбил. Казалось, теперь перед ним нет препятствий, можно было пронзить соперника насквозь. Но не так прост был бывший берсерк! С какой-то змеиной изворотливостью он отскочил назад, тем самым найдя выход из опасного положения. Наконец-то они смогли лицезреть друг друга после долгой зарубы. На теле Торгейра было несколько кровавых порезов, один, очень сильный, шел от верха живота и достигал левой груди. Нарисованная там руна Альгиз как будто-то бы была перечеркнута кровавой полосой. Кожаная броня Аспида, хоть и немного сковывала движения, но все же пару раз спасла от действительно серьезных увечий. Порезы под броней болели и кровоточили, заполняя пустоты неприятным теплом потерянной крови. Но все же, напряжение в мышцах не давало Аспиду ощутить боль в ее истинном величии.

Оба воина тяжело дышали, но отступать никто и не думал. Это был смертельный танец, в котором не может быть двух победителей.

– Ха! – Норманн довольно ухмыльнулся и бросился вперед. Аспид был готов к такому повороту событий и мастерски отбил этот не самый замысловатый удар. Он хотел было уже ответить ловким уколом в бок, но в своем желании поразить противника совершенно забыл про проклятый топор во второй руке, который только и ждал своего часа. Озарение пришло только когда лезвие топора уже коварно летело в сторону его головы.

Белый свет перед глазами исчез практически сразу, а затем пришло ощущение опьянения, которое буквально расползлось по всему телу, а еще эта мерзкая теплая струя, стекающая по щеке… шлем спас своего хозяина от самого страшного, но нанесенная рана была очень серьезная. Вокруг начало ходить ходуном, в глазах потемнело, движения хоть и не потеряли своей резкости, но теперь давались с большим трудом.

Торгейр пока не рисковал подходить слишком близко, предпочитая кружить коршуном вокруг раненного Аспида. Воин Мары хоть и отбивал атаки, но постепенно стал замечать, что его соперник начинает буквально таять в воздухе. Вот от него уже остались одни очертания, а через мгновения фигура грозного норманна исчезла. Все вокруг начало преображаться в какую-то странную черную массу. Шалаш, деревья, стол, костер… все это исчезало, оставляя за собой сплошную темноту.

«Что происходит? Неужели это… смерть?»

***

Теперь Аспид стоял в каком-то темном лесу, совершенно непохожим на то место, где он только что бился с Торгейром. Необъятные стволы деревьев уходили куда-то далеко в черное небо, а рыхлая земля источала ядовито-зеленый туман. Воин Мары вдруг почувствовал себя лучше, на теле больше не было ран и крови, боль и головокружение после удара топором исчезли. Меч все еще был при нем, но как будто бы врос в ножны. Похоже, в этом месте толку от него немного.

Яркий огонек вдруг вспыхнул между деревьев. Что это? Может чья-то потерянная душа? Или просто видения перед агонией смерти? Нет, Аспид был уверен, что это еще не конец! Разрывая пелену зеленого тумана, он бросился навстречу неизвестному огоньку. С каждым его шагом огонек становился все ярче и ярче, пока не оказалось, что это всего лишь зажженная в окне старой избы лучина.

Изба в таком странном месте? Хммм… хотя чему тут удивляться? Со стороны здание казалось совершенно заброшенным: гнилые бревна, худая крыша, болтающаяся на одной петле дверь... Но изнутри слышались голоса и радостный смех, будто там происходила веселая попойка. Аспид снова попытался достать меч, но бесполезно, оружие все так же отказывалось покидать уютные ножны. Что ж, ничего страшного, он зайдет и так.

Старые доски крыльца мерзко скрипели от каждого шага, казалось, что вот-вот очередная доска проломится и темнота утащит Аспида в пустоту. Но ничего такого не произошло, воин Мары спокойно подошел к болтающейся двери и аккуратно толкнул ее ногой.

Неожиданно голоса затихли, и оказалось, что внутри-то никого и нет. Только столы, стулья и лучина, которая озаряла гнилые стены этого мрачного помещения. Не зная зачем, Аспид сел за стол и склонил голову.

– О-о-о, старый друг! Чего нос повесил? – за спиной раздался до боли знакомый голос. – У нас, в сумеречной корчме, не принято грустить. Чего изволишь, щенок? Эх, ты извини, это я по старой памяти…

Аспид поднял голову и увидел перед собой крупного рыжебородого мужчину, того самого, которого в его снах мальчик убил кистенем.

– Выпей нашего лучшего погребального меду, … – Последние слова рыжебородого Аспид не слышал, он видел только движения губ. – Да расслабься, … , мы здесь все твои друзья.

– Эй! – с другого конца стола раздался громовой возглас. Аспид обернулся и увидел вальяжно развалившегося на стуле Ставра Силу Тура. Теперь это вновь был тот самый вечно улыбающийся гигант с розовым румянцем на щеках. – … не помнит своего имени и не слышит его, поэтому зови его просто Аспидом. – Здоровяк махом осушил кружку с каким-то пойлом.

– Забыл имя?! Вот те на! Хотя «Аспид» тебе хорошо подходит, ты же еще тот змееныш. Эх, надо было настоять, чтобы Кукша пришиб тебя тогда у хором Перуна. Ничего бы мне этот седой волхв тогда не сделал, а Мать — сыра земля очистилась бы от такой гнили! Да и я б жив остался.

– А я бы через год-другой стал властителем Востока и Запада! – обиженно крикнул полубог разбойников Мал, сидевший в самом углу. – И была бы у меня власть, которой бы князья и басилевсы завидовали. И жил бы я в тереме-дворце, где окружил бы себя женщинами и мужчинами для самых изысканных утех!

– Видишь, – на лице рыжебородого засияла мерзкая улыбка, – как жаль, что ты не подох, всему свету бы услугу оказал. Вот, держи! – Он поставил перед Аспидом чарку, наполненную кровью. – Выпей, воин Мары.

Аспид смотрел по сторонам и видел, как корчма заполнялась десятками людей. Большинство он даже не знал, но некоторых «знакомые лица» все же всплывали в памяти. Вот разбойник, убитый у входа в пещеру Мала, вот охранник купеческого обоза… только не было там разве что ночного бродяги с тремя пальцами. Почему-то Аспид сейчас высматривал именно его.

– Пей! Пей! Пей! – гости весело подзадоривали Аспида. Он взглянул на поданный напиток и увидел в кровавой жиже себя, сражающего с Торгейром. Где-то там, на поляне их битва продолжалась; оба бойца были страшно измотаны, но никто и не думал опускать оружия. Дрожащими руками Аспид схватил чарку и со всей силы кинул ее в стену. Звук удара больно раздавался в ушах, перед глазами опять возникла яркая белая вспышка, и…

***

Все вернулось. Он снова стоит напротив Торгейра с мечом руке, только теперь ран на теле еще больше. Кровь из раны на голове струей льется по лицу, все намереваясь коварно забраться в глаза. На ногах воин Мары держится буквально из последних сил. Его противник, впрочем, не в лучшем положении; окровавленная левая рука больше не держит топор, и просто болтается из стороны в сторону, все тело усеяно глубокими и не очень порезами.

Посмотрев друг другу в глаза, бойцы молчаливо заключили соглашение, что пора с этим закачивать. Больше никакой кровавых танцев, пусть один удар решит все! В этот удар мечом Торгейр вложил всю силу, всю мощь, что дали боги Асгарда этому могучему норманну. Железо ударилось о железо, два меча звонко прильнули друг другу, порождая в воздухе струю ярких искр. Аспид сразу понял, что лезвие его меча не выдержало. Клинок раскололся пополам, оставив ему в руке только рукоятку с обломком. Похоже, это все… битва окончена. Но, невероятно! Оказывается, что у Торгейра вообще меч оказался выбит из рук. Бывший берсерк стоял перед Аспидом полностью обезоруженным. Воин Мары, сжимая в руке то, что осталось от его меча, пошел на сближение…

***

– Чего буянишь, старый друг? – с другого конца стола послышался недовольный голос Ставра.

И снова Аспид сидит за столом в сумеречной корчме. По полу катается недавно кинутая в стену кружка, над ухом ворчит рыжебородый, повсюду раздаются упреки и вздохи посетителей.

Медленно подняв голову, Аспид невольно вздрогнул. Перед ним стоял рыжебородый с кровавым месивом вместо лица. Рядом туда-сюда расхаживал Мал и, придерживая руками отсеченную голову, что-то хрипел. Из его рта не переставая лилась кровавая жидкость.

– Тяжеловато им говорить! Здорово ты, брат, им лица подпортил! – Ставр, давясь от смеха, громко ударил кулаком по столу. Теперь он снова выглядел отвратительно, как при их последней встрече в пещере Мала. – Мне ты, правда, тоже живот хорошо вспорол, теперь брагу нормально не попьешь, вытекает, зараза! — Он встал из-за стола и продемонстрировал кровавую рану.

Вскочив со стула, Аспид бросился к стене. Теперь он мог увидеть всех собравшихся здесь: изуродованные ужасными ранами мертвецы все, как один, смотрели на него и смеялись. Вонь разлагающихся тел мерзким запахом ударила в нос; на полу повсюду виднелись бурые лужи гнилой крови. Аспид дернул меч из ножен, но в руке у него оказался жалкий обломок. С таким против всей этой мертвой братии вряд ли что сделаешь. Вперед вышел разбойник с перерезанным горлом. Издавая мерзкие гортанные звуки, напоминающие толи смех, то ли шипение, он потянул к воину Мары свои трясущиеся руки.

Отступая вдоль стены, Аспид не заметил торчащий из половой доски сук. Нога предательски споткнулась, и тело уже было готов рухнуть на пол на радость гогочущим мертвецам. Но пришла, откуда ее не ждали. Чья-то рука схватила его за плечо и помогла удержать равновесие. Он повернул голову и увидел перед собой улыбающегося Торгейра.

– Осторожнее, ты же не собираешься жить вечно?! – Жрец Одина обвел взглядом ораву мертвецов. – Рановато тебе еще сумеречной корчме со всеми этими почтенными людьми засиживаться. Пойдем-ка отсюда!

Мертвецы, приметив норманна, начали зло скалиться, но подходить никто не решался. Они расступились, освобождая Торгейру и Аспиду путь до входной двери.

Как только воин Мары ступил на крыльцо, все вокруг снова начало преображаться. Зеленый туман и черные деревья исчезли, общая темнота сменилась светом, а гнилая избушка сумеречной корчмы растворилась в воздухе, будто и не было ее вовсе.

***

И снова он на уже знакомой поляне. Через кроны деревьев пробивались лучи восходящего Солнца-Ярилы, повсюду доносится щебетание птиц. Что это значит? Неужели битва с Торгейром длилась всю ночь напролет? или она завершилась еще вчера, а оставшееся время Аспид провел в бреду? Хотя… какое это имеет значение!

Сейчас воин Мары не понимал, каким чудом он еще держится на ногах. Все тело ломало от ран, голова раскалывалась от боли, и кровь — на теле не было места, которое бы не было запачкано кровью. Его руки тряслись, не в силах даже подняться, чтобы снять раскуроченный ударом топора шлем. В голове витал только один вопрос — где же Торгейр?

Аспид с трудом повернул голову и увидел сидящего под деревом норманна. Тот смотрел на не него безжизненными глазами, при этом на его лице будто бы сохранилось выражение одобрительной ухмылки. Из его груди торчал обломок меча Аспида. Да, Торгейр был мертв; воину Мары все же удалось выйти победителем из этого сражения. Но долго ли он сможет насладиться победой? Похоже, что с такими ранами ему самому жить осталось всего ничего.

Из чащи вылетели два ворона, которые тут же сели на плечи поверженного норманна. Чернокрылые посланники Одина с интересом с интересом и восхищением смотрела на Аспида. Похоже, что на верховного бога северного народа это сражение действительно произвело впечатление.

Больше воина Мары в этом месте ничего не держало, надо идти. Развернувшись, он с трудом сделал шаг, но ноги совершенно отказывались слушаться. Еще шаг — нет, шлем слишком тяжелый, тянет голову вниз. Каким-то чудом подняв дрожащие руки, он расстегнул кожаный ремешок и дернул за него изо всей оставшейся силы. По лицу с ручьем хлынула кровь, похоже шлем успел прилипнуть к голове. Теперь же Аспид «отодрал» его, обнажив рану от топора Торгейра. Сам же шлем теперь имел на боку уродливую борозду, напоминавшую с какой точностью все же нанес свой удар бывший берсерк.

Сколько шагов сделал воин Мары он и сам сказать не мог. Сейчас ему казалось, что он обошел полсвета, но так и не смог дойти до Северного лагеря, сил на это просто не хватило. Посмотрев вниз, он вдруг увидел синий свет, пробивающийся через кожаные доспехи. Точно такой же свет, исходил из его тела после битвы со Ставром. Похоже, что только благодаря его целебному свойству он хоть как-то держался на ногах.

Но никакое благословение богов не было способно унять боль от таких ран. Аспид понимал, что если он упадет, то встать больше не сможет. Впрочем, падение — это всего лишь вопрос времени. Сперва правое колено подогнулось, предательски утаскивая тело вперед за собой, а затем левая нога, не в силах удержать равновесие, отказалось слушаться своего хозяина.

Сил больше нет…

– Вставай! – В голове раздался его внутренний голос. – Вставай, говорю! Как же ты жалок, лучше бы клинок Торгейра отправил тебя кормить падальщиков. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Аспид поднял голову и увидел перед глазами самого себя. Только теперь на его теле не было ран, доспехи не изрезаны, а шлем сиял даже в темноте. В своих руках отражение Аспида держало меч, будто он никогда и не ломался.

– Почему ты не послушал меня? Зачем убил разбойничьего пророка? Что, забыл, как хотел власти? Как шел к ней? Ну, вот, смотри! – Двойник махнул рукой, и темнота расступилась, перед ним лежала гора трупов, на вершине которой стоял трон из костей. На троне величественно сидело еще одно отражение Аспида, только в черной кольчуге и с окровавленным мечом.

– Все эти люди встали у тебя на пути и пали от твоей же руки, но тебе всегда было мало. Мне было мало! Все это ради власти, ради великой силы, о которой будут слагать легенды и петь песни в корчмах. Но ты все забыл! Забыл, ради чего заключил договор с Марой и остался в мире живых. – Двойник нагнулся над Аспидом и поднял того за подбородок. – Это из-за меня ты до сих пор не можешь уснуть, это Я пытаюсь вернуть тебя на ту дорогу, которую Я для тебя же и протоптал! Но ты не слышишь, или не хочешь слышать, поэтому пожинаешь теперь свои горькие плоды. Ну скажи, чего тебе стоило убить девку и дурака-коваля, а самому узнать секрет зелья Мала, а затем собрать свою ватагу верных псов и стать тем, кем ты всегда хотел — завоевателем, властителем жизни и смерти. Жаль, что ты размяк, и теперь снова такой же жалкий щенок, что лежал когда-то перед Кукшей.

После этих слов Аспид тяжело задышал, он с ненавистью смотрел на свое отражение и был готов вскочить и разорвать его на месте. Эх, были бы силы…

– Все зря! Слишком много сомнений, слишком мало прежней ярости. – Двойник занес меч над головой. – Все из-за этой проклятой девки! Но слушай, если пообещаешь, что убьешь ее, я верну меч в ножны.

В ответ Аспид только оскалил зубы. Он пытался встать, но не мог; хотел схватить двойника за ноги и повалить, но сил на это не хватало; он хотел сражаться, но это было невозможно. Вдруг по телу пошло какое-то приятное расслабляющее тепло, боль утихла, а остатки сознания начало уносить в страну снов.

– Да, похоже надлом уже слишком большой. Это бесполезно! Пора отправляться в царство владычицы. – Меч полетел вниз с целью отрубить голову обессиленному Аспиду. Но когда до шеи оставалось всего ничего, он неожиданно уперся в невидимую преграду.

Яркая вспышка, и в белом свете Аспид увидел женскую фигуру. Одну руку она положила ему на спину, а вторую выставила вперед, блокируя ножом удар двойника. Сколько не пытался двойник пробить эту защиту, но какой-то жалкий нож останавливал все его удары. Осознав, что все это бесполезно, он отошел в сторону и зло смотрел, то на Аспида, то на женщину. Иногда яростно кричал, но никто его не слышал.

Присмотревшись к женщине, Аспид узнал в ней Рогнеду. Он хотел было что-то сказать, но женщина прислонила палец к губам, а затем присела на корточки и провела своей белоснежной рукой по окровавленной щеке Аспида.

– Просыпайся…

Глава 7

– Просыпайся…

Аспид вскочил с кровати, хватая ртом спертый воздух. В комнате тускло горела лучина, рядом с кроватью на столе стояли резные фигурки богов, кувшин с водой и тарелка с какой-то мазью. От нее исходил приятный запах хвои вперемешку с медом. На стене висела шкура волка, а под ней валялся мешок с инструментами Людоты. Значит сейчас он в доме старухи из Черноречья, тут и гадать не надо. Только вот как он сюда попал?

Дверь скрипнула и в проеме показался сам кузнец. Он был облачен в кожаный фартук и весь запачкан сажей, в его руке блестел шлем Аспида.

– Очнулся, значит! – Глаза Людоты округлились от удивления. – Ну вот, а говорил, что из мира мертвых только упырем вернуться можно.

– Что… что со мной произошло?

– Ты еще спрашиваешь? – Он показал Аспиду его шлем. Там, где была борозда от топора Торгейра теперь стояла железная заплатка, причем приделана она была весьма добротно. – После таких ударов не живут, это я тебе точно говорю. Каким чудом ты смотришь на меня, одной Моране известно.

Осматривая шлем, Аспид старался вспомнить хоть что-то из прошедших событий. Он помнил битву с норманном, посиделки с мертвецами в сумеречной корчме и даже противостояние с внутренним голосом, но вот что было потом, оставалось для него загадкой.

– Как долго я лежу здесь?

– Для того, у кого на теле живого места не было довольно недолго. Мы нашли тебя неподалеку от лагеря норманнов, тогда все подумали, что ты мертв, кроме Рогнеды…

– Вы были в Северном лагере?

– На следующий день после тебя. Одноглазый корчмарь ой как не хотел везти нас, даже мои кулаки не переубедили его. А вот когда Рогнеда приставила к его горлу ножик, он сразу же запел по-другому. Правда раскошелиться пришлось: почти все оставшееся добро из пещеры Мала промотали, но ничего, деньги — дело наживное. По прибытию нас Сигурд встретил, сынок конунга местного, добрый малый. Как узнал, что тебя мы ищем, так сразу же помочь нам вызвался, на поляну привел, где и нашли тебя. А затем… Ты не поверишь! Сигурд поднял парус на драккаре и отвез всех нас в Черноречье. Что тут началось! Рожи местных обормотов и купчишек ромейских видеть надо было! Они-то думали, что норманны на них идут. Кто за мечи и топоры схватился, а кто драпать со всех ног. Корчмарь вон, голышом из бани выскочил и в лес убежал, только блестящий зад сверкал. Не знаю до сих пор, нашли его или нет.

Кузнец, просмеявшись, взял со стола кувшин с водой и с жадностью отхлебнул.

– Оххх, хорошо! А я тут в здешнюю кузницу пристроился, кую и чиню оружие для дружины князя Изяслава Ростиславовича. Тебе, кстати, тоже хороший меч нужен. Я видел там на поляне обломок твоего, чинить бесполезно, там же и шлем твой подобрал. Вот подлатал сегодня — и ты как раз проснулся, такое совпадение.

Аспид попытался было встать, но выпрямив спину понял, что пока еще силы не полностью вернулись. Он опять осмотрел все вокруг и остановил свой взгляд на тарелке с мазью.

– Это Рогнеда принесла, – не дожидаясь вопроса начал Людота. – Запал ты ей чем-то в душу, как притащили тебя сюда, ни на минуту не отходила. Мазала, ворожила, богам хвалы за твое здоровье возносила, даже телом своим ночами холодными согревала. – На последней фразе кузнец заулыбался.

– Рогнеда… где она?

– Во дворе, кормит лошадей. Твоя Хромая страсть как по тебе тоскует, глаза у нее грустные, как у человека.

Тяжело вздохнув, Аспид перевернулся на левый бок.

– Правильно, лучше отдохни, наберись сил, – ободряюще напутствовал Людота. – Ты еще пока слишком слаб.

Полноценный сон уже давно не посещал воина Мары, но сейчас все стало еще хуже. Теперь к бессоннице прибавилась еще внутренняя тревога. Перед глазами до сих пор стояла освещенная тусклым светом сумеречная корчма с зовущими его попировать мертвецами. Затем появлялся другой знакомый образ — гора человеческих тел, на вершине которой стоял трон из костей. На нем с окровавленным мечом сидел его двойник. Он смотрел на Аспида все тем же снисходительным и презирающим взглядом. Зловонный ветер этого проклятого места доносил до ушей последняя фразу внутреннего голоса: «Все зря! Слишком много сомнений…»

Прикосновение чьей-то руки к голове заставило Аспида вздрогнуть. Но волнение сразу же прошло, как только по голове и по всему телу начало растекаться приятное тепло.

– Что это?

– Мазь, рецепт которой мне еще бабка в родной деревне поведала. Помогает быстрее затянуть раны. – Рогнеда очень нежно смазывала все порезы Аспида, особое внимание уделила ране на голове. – Когда Людота сказал, что ты очнулся я не поверила. Человек, который уже на смертном одре, вдруг просыпается… тут не иначе высшие силы вмешались, или, как говорит коваль, ты уже окончательно в нечисть превратился.

– Я видел тебя, там на границе мира жизни и смерти. Ты спасла меня, а еще ты просила меня…

– Проснуться. Да, я знаю. Я видела, что сон не дает тебе покоя и не заживляет твои раны, а наоборот, лишает тебя жизни и затаскивает тебя в царство повелительницы смерти. – Она горько вздохнула. – Все у тебя не как у людей, Аспид, проклятый ты. Но почему-то твоя душа упорно отказывается покидать тело.

– Благодарю тебя за все. Если бы не ты, то гнил бы я в земле рядом с теми, кого меч мой сразил.

– Не нужно благодарностей, воин Мары. Только ты вот что скажи мне… – Она на мгновение замялась. – Когда встанешь на ноги, то тут же умчишься же на Хромой за своей последней целью?

Аспид хотел было как обычно ответить безразличным тоном, что именно так и сделает, но слова почему-то не шли. Он просто кивнул.

– Понятно. Неужели, кроме договора тебя в этом мире ничего не держит? Может быть, ты здесь для чего-то еще? В ту ночь, когда ты охранял мой покой, я тебе сказала, что одно чувство не дает мне окончательно сломаться. Именно оно поддерживало меня в пещере Мала и давало волю к жизни. Это чувство — надежда. Надежда, что все это закончится, что есть то, ради чего стоит продолжать жить и идти дальше, с надеждой встречать новый рассвет. Когда я была девочкой, у нас через деревню проходил обоз ромейского купца. Тогда один охранник из славянских наемников рассказал мне одну удивительную легенду, которую он услышал от тамошнего мудреца. Когда-то давно старые ромейские боги создали огромный кувшин, внутри которого поместили все людские беды и несчастья, и строго-настрого запретили его открывать. Но девушка по имени Пандора не сдержала своего любопытства и выпустила все то зло, что там хранилось. Она хотела было закрыть проклятый кувшин, но не успела, и мучения и страдания людей уже разлетелись по миру. Но одна сущность все же и осталась в кувшине — это и была надежда. Когда домой вернулся ее муж, он открыл кувшин и выпустил надежду на свободу. С тех пор она путешествует по миру, как и все злые сущности и греет нас в самые тяжелые моменты жизни. Вот и сейчас, скажи мне, Аспид, в тебе еще есть надежда?

– Надежда? – Он ухмыльнулся. – Я даже не представляю, что это.

– А я и не смогу тебе объяснить. Просто… не уходи сразу, побудь немного со мной. – Она прильнула своей головой к его груди. – Сердце у тебя бьется так же, как у обычного человека, значит никакая ты не нечисть.

Но ее взор вдруг упал на покоящийся на груди амулет с крестом Мары в круге.

«А может быть немного и нечисть».

Аспид обнял ее за плечи и крепко прижал к себе. Сколько времени он уже не был с женщиной? Да и был ли вообще? Он помнил только кровь, звон оружия и боль, но все это меркло перед великой силой, которую могли дать друг-другу мужчина и женщина. Силой, благодаря которой до сих пор существует род человеческий.

***

Здоровье воина Мары восстанавливалось просто с поразительной скоростью. Уже через несколько дней после пробуждения он мог держать меч и сидеть в седле. Людота и Рогнеда просто не верили своим глазам! А еще они понимали, что скоро он уйдет; поход за последней целью, новгородским дружинником Мстиславом, был всего лишь вопросом времени.

Так и случилось. Однажды проснувшись рано утром Рогнеда, повернула голову, а рядом на ложе не было никого, только скомканное одеяло, сшитое из заячьих шкур. Женщина уткнулась носом в одеяла, будто бы вдыхая запах ушедшего дорого человека. Она не плакала и не причитала, она просто знала, что так надо.

«Возвращайся скорее, проклятый воин, я буду ждать».