ВоенТур 2 (СИ)

Глава 17

Через день, после памятного многим командирам бригады штабного совещания, мы поняли что такокое не везет… Противник смог обнаружить одну из наших колонн во время совершения ночного марша. Кто ему «наворожил» мы не успели разобраться. Развесив предварительно вдоль дороги осветительные авиабомбы, несколько его истребителей, раз за разом, с хватающим за душу воем и пулеметной дробью пролетали над нашими головами. Только насыщенность нашей колонны ЗСУ, которая кратно, в разы превышает все принятые на этот момент нормы и наши и немецкие, спасала наше положение. И все равно после каждого захода — стоны, крики и что самое неприятное это легкая паника у личного состава.

Сами посудите, как только приближается рев моторов, мноие бойцы на ходу прыгают с машин и разбегаются в хлеба, тянущиеся по обе стороны от дороги. И как следствие потом долго собираются. Стоят, обсуждая случившиеся около раненых и убитых, дотошно и с интересом рассматривают поврежденные машины. Не спешат в кузова: на земле как-то надежнее. Бл…! Они что бараны? Не понимают что если нас обнаружили, надо пулей сматываться отсюда? А когда наконец усаживаются по своим местам, выясняется, что нет Ивана или Петра. Начинаются розыски, командиры охрипшими голосами выкрикивают фамилии пропавших красноармейцев.

На дороге возникает затор, а это лакомая цель для немецких пилотов, и тем временем снова начинается с начала… А это все срывает график совершения марша.

Последней каплей стало то, что сразу в нескольких местах увидел как копают могилы! Мне потом сказали, что такого ядренного командирского мата еще никто не слышал. После него мгновенно подогнали грузовик, в него шустро погрузили погибших и наконец продолжили марш. Понимаю тех, кто не хочет оставлять своих боевых товарищей, но… О-о-х… как много этих «но» на войне…

Батальон с которым совершал марш штаб бригады и подразделения обеспечения смог все таки отбиться от люфтваффе. Когда огонь ведут из нескольких сотен винтовок, ручных пулеметов и десятка ЗСУ, то по закону больших чисел некоторое количество пуль попадет в цель. Нам удалось один самолет, а другой повредить и налеты прекратились.

Но несколько уроков для себя м извлекли. И начали с того, что выяснили кто немцам «наворожил». В одной из подобранных нами полуторок, был хитро замаскированный радиомаяк, который через механический таймер на определенное время включал передатчик, который в свою очередь посылал радиосигнал нужной для пеленгования длительности.

Сначала, как только выяснили, что из расположения ведется передача, стали искать радиста. Дошло до того, что был построен весь личный состав и устроен повальный шмон, который кончно ничего не дал. Только после этого Маркони сообразил искать не человека, а устройство, и таки нашел! Первым желанием было отключить питание, но умные в этих вопросах люди подсказали, что поступать надо тоньше.

Маркони предложил с обычной нашей скоростью гнать этот грузовичек по другому маршруту, а сам принялся пеленговать немецких радистов которые должны были ошиваться где-то недалеко от нас пеленгуя свой радиомаяк и передавая данные пеленгации дальше в свой штаб. По этой схеме вычислили три группы на мотоциклах, которые слушали только этот маяк.

Только после этого пошла настоящяя радиоигра. Которая через некоторое время принесла очень интересные результаты. Одним из них, было то, что удалось нам создать полную иллюзию движения нашей бригады совершенно в другом направлени, а именно на Березино. Почему туда? Да очень просто — именно там еще течет река Березина не через широкую болотистую пойму, и именно там удобно переправляться на восточный берег, что в свое время и сделал Наполеон…

А также, в этот день на дневке заинструктировали до икоты весь состав батальона и остальных подразделений что делать и как себя вести на марше при налете. Заодно выделили две машины для перевозки погибших — хоронить будем на месте привала. Ну и еще было введено пара обязательных правил, чтобы не нарушать маршевую дисциплину.

Пока ждали возвращения деда Павла с большой земли, наши авиаторы подкинули классную идею. Ее суть была в том, чтобы ночными бомбардировками с У-2 обозначать виртуальный коридор нашего движения. Для самолета пролететь сорок-шестьдесят километров это полчаса времени. За темное время суток, авиазвено смогло осуществить двадцать один самолето-вылет и сбросить восемьдесят четыре авиабомбы, каждая весом двадцать пять кило. И это в первый раз. Хорошо, что Нечаев набрал несколько машин разных бомб для своих дел, сейчас его запас пригодился.

Следующий ночной переход после авианалета прошел более-менее спокойно. Чем это было вызвано, наверняка выяснить не имелось возможности. Но то, что радиоигра дала свои плоды это можно сказать наверняка. Другим не менее весомым фактором было то, что бригада вышла в так называемую «серую» зону. Наши уже отступили, а немцы пока не заняли оставленную территорию.

* * *

К станции Смолевичи, мы вышли в тот день, когда через неепрошли последние семь эшелонов из Минска и его окресностей, вывозя самое ценное из запасов, оборудования и вооружения. Последние два эшелона проследовали на наших глазах. Так что с чистым сердцем можно было считать что свою задачу подполковник Гладченко перевыполнил. Интересно, где он сейчас, жив ли?

Вспомнилось последнее, что было между нами… А был небольшой конфликт из-за честно «нахомяченного» железа, а точнее бронетехники. Мы хотели тогда получить наш танк и оба подобранных бронеавтомобиля назад, а Гладченко поглядывал на нас с нехорошим таким прищуром. Между нами говоря, я его прекрасно понимал — он из своих шести БА-10, в той самой атаке на эту станцию потерял тогда четыре, поэтому он и хотел, хотя бы пускай и частично компенсировать свои потери. Но и мне тода эти тарантайки были нужны позарез.

И пускай даже пушечный БА-10 не мог сравнится с «бардаком», но зато этот тип броневика ВСЕ ЗНАЛИ, и движущийся по дороге в голове колонны такой бронеавтомобиль, а еще лучше два не вызовут у наших бойцов никаких вопросов, а «бардак»? Вот то-то и оно!

Ведь совершенно незнакомая по силуэту бронемашина, да еще вся в масксети и ветках! Тут к бабке не ходи — пальнут в нее сдуру или гранату кинут, и доказывай потом на том свете, что ты не верблюд, и что подбили тебя свои же ошибочно, по своему незнанию. А вот тот же «бардак», но следующий после БАшки уже совсем другой коленкор, ну и что, что машина незнакомая, зато она пылит после всем хорошо известного БА-10, так что товарищ дорогой можно расслабиться, все в порядке.

Пока мы с Гладченко разводили реверанся и чуть не покуролесили к моему отряду тода присоединилось шесть бойцов, один из которых оказался так нужным мне шофером, которого я кстати на один пушечный БА и определил. Еще помню, что на пулеметный бронеавтомобиль пришлось сажать своего, зато из этой шестерки я смог тогда сформировать экипажи к ним.

Пришлось еще по быстрому объяснять бойцам, как пользоваться орудием, наводить, заряжать и стрелять, посадив их внутрь бронеавтомобиля. С пулеметным бронеавтомобилем было легче, там всего лишь пулемет, с которым многие бойцы были уже хорошо знакомы. Вот так неожиданно я тогда получил экипажи на оба бронеавтомобиля, а ведь было совсем недавно, а ажется прошла целая вечность! Еще всплыло в моей памяти, что Гладченко после того как выполнил свою задачу, надо было возвращался назад, куда-то за Борисов.

От нахлынувших воспоминаний меня отвлек наш интендант, который сообщил мне, что на станции по прежнему находится тот самый эшелон с артиллерийскими снарядами, который мы нашли когда только-только сюда попали, причем всех нужных нам калибров. То колличество, которые у нас было после последнего пополнения, было уже почти полностью расстреляно и нам кровь из носу требовались снаряды, потому как, если их не будет, то чем воевать, голой сракой? Пускай есть патроны к пулеметам, но к остальному оружию практически нет, и когда нам еще подвернется случай пополнить боезапас совершенно не известно.

Наш старый знакомый по Смолевичам — Зиновий Трофимович был жив и здоров. С огромной радостью мы его обнаружили на его складе.

— Рад вас видеть сынки! — улыбаясь в густую бороду произес ветеран Первой мировой.

— И вам не хворать, как вы тут без нас справляетесь?

— По-маленьку. В тот раз вы грозились склад мой продуктовый вакуировать, да пропали… Хорошо хоть живыми объявились!

— Не серчай отец, сейчас дам команду…

Уже через четверть часа, машины выделенные нашим интендантом грузились до самого верха, плюс у каждой был еще и прицеп. Так что, дней на десять-пятнадцать мы могли не вспоминать о продовольственном снабжении. Тоже касалось и снарядов, но самым приятным сюрпризом оказались авиабомбы, аж в трех вагонах — по одному на каждый самый ходовой калибр, по двадцать пять, пятьдесят и сто килограмм. Учитывая что у нас был еще приличный запас, то я стал всерьез задумываться о том, где нажить еще несколько «кукурузников».

В этом месте моих мечтаний, меня отвлек сильный звук авиамоторов со стороны Минска. Что больше всего вызывало вопросов, так это то, что звук был не сверху, а с земли, как будто за поворотом куда уходили рельсы в полную силу работал большой аэродром. Но черт возьми, этот аэродром приближался с каждой секундой! Когда наше удивление достигло пика, из-за поворота вышел очень странный состав. И мы осознав что видим, перешли в состояние крайнего изумления… На открытых платформах стояли без крыльев пара десятков наших истребителей разных типов с поднятыми хвостами и надежно закрепленными фюзеляжами. На всех машинах моторы работали на полную мощность и этот эшелон ехал! Сзади к нему была прицеплена цистерна и две теплушки.

На станции этот состав аккуратно, без паники затормозил и стал. С одной из платформ спрыгнул командир в летном шлеме и рысью рванул к нам. Не дав ему открыть рот, с восхищением произнес:

— Ловко вы, однако!

— Жить захочешь и не так вывернешься! Капитан Тышкевич! — кинул он руку к своему шлему.

— Кто в теплушках?

— Семьи…

— Тогда понятно… — Я обернулся к Зиновию Трофимовичу, — отец, а что вы говорили про своего зятя?

— Известно что, он на «кукушке», из-за Березены примчался за женой да детками своими, значит за дочкой моей, да внучатами…

— Так может он подсобит «сталинским соколам»? Смотри какие красавцы, уже и ползать по земле научились!

— Так какой вопрос, конечно подсобит, смотри сколько у них баб, да деток! — и он махнул рукой в сторону теплушек, из которых, выглыдывало с полсотни разных лиц.

— Ну товарищи! Ну спасибо!

— Капитан, тут спасибом не отделаешься!

— Все сделаю!

— Сколько у тебя в этом эшелоне холостых?

— Пяток пилотов, да столько же техников, а что?

— Забираю всех, а еще цистерну с топливом, она тебе больше не нужна, у тебя теперь нормальная тяга есть! — Я показал на паровоз, который малым ходом выползал откуда-то сбоку.

— Чем еще могу помочь?

— Где в ближайшей округе найти несколько У-2?

— Карта есть?

Не тратя слов, развернул свою планшетку. Он практически влет на ней сориентировался и ткнул спичкой в точку расположенную километрах тринадцати-пятнадцати от станции.

— Тут летняя площадка Борисовского аэроклуба, наверняка что-то есть!

— Давай тогда своих холостяков, и мы сразу туда…

Горячо попрощавшись с Зиновием Трофимовичем и капитаном-летчиком мы с Климовским занялись бригадными делами. День уже хорошо так перемахнул через полдень, и через шесть часов нам предстоял очередной ночной переход.

Через два с четвертью часа послышалось характерное тарахтение с неба, и на площадку нашего авиазвена, один за другим скользнуло шесть «кукурузников». Через несколько минут к штабу подкатил мой «кюбель», и из него выпрыгнул поджарый молодой мужчина в черной кожанной куртке.

— Командир группы «А» Белорусской авиагруппы особого назначения Стрекалов.

— Командир всего этого воинства Волков. Какие ваши дальнейшие действия товарищ Стрекалов?

— Штаб нашей АГОН переместился из Минска в Смоленск, мне и мои людям следует быть там…

— Понимаю… Если не секрет, что вам помешало перелететь со всеми?

К моему удивлению он потупил глаза и покраснел до самых мочек ушей.

— Это… это были личные обстоятельства товарищ Волков.

— Сейчас все в норме?

— Да… Семьи отправили, немного от сердца отлегло…

И тут у меня под черепом что-то щелкнуло как затвор фотоаппарата.

— Уж ли, не на платформах с самолетами, вместо паровоза вы свои семьи отправили?

— Да… А как вы узнали?

— Были в это время на станции, а тут такое… и цистерна с бензином… я правильно понял, все отдали и остались на фую? — Ответом мне было красноречивое молчание… — Ладно Стрекалов, это дело житейское, будем считать что я ни хера не понял, но ты будешь мне должен!

— Что надо делать?

— Прошлой ночью тремя «кукуразниками» мы обеспечили фрицам незабываемую ночь. Сейчас вас уже полноценная девятка легких ночных бомбардировщиков. Приказываю через четыре часа обеспечить боевой вылет всех машин! Цели будут указаны через два часа. Задача ясна?

К чести Стрекалова, у него не дрогнул ни один мускул на лице. Честно говоря я сам не ведал что творил в тот момент, ставя перед этим человеком чертовски трудную задачу, оторую он должен был выполнить в нереальный срок… Уже много позже, когда мне на пальцах объяснили, с чем смог справиться этот человек, я понял как мне невероятно повезло с ним. Вот не на пустом месте один человек сказал: «Кадры решают все!».

Ведь как оказалось, инструкторы аэроклубов в своей повседневной работе практически не выполняли ночных полетов. Их работа в мирное время — это дневные полеты с курсантами в простых метеоусловиях, в хорошо известных зонах; работа настолько интенсивная, что на повышение собственной летной квалификации фактически оставалось очень мало времени. Именно в силу этих обстоятельств Струкалову для начала требовалось обучить тех лечиков которые прилетели с ним взлету-посадке в темное время суток на слега подсвечиваемую керосиновыми лампами полосу. Тут его выручили те пилоты, которых нам дали с эшелона — трое из пяти имели подготовку для полетов ночью. Но даже решив эту задачу, надо было что-то делать с ночными полетами по маршруту, которых новый летный состав никогда не выполнял — а ведь им придется действовать во многих случаях над незнакомой местностью. Струкалову требовалось срочно, в самый кратчайший срок поднять квалификацию формируемых экипажей до уровня, позволявшего выполнять боевые задачи ночью в простых метеоусловиях.

Еще когда мы стояли в лесу почти несколько дней подряд, я озадачил наших саперов, ремонтников и персонально деда Павла изготовлением железных ящиков для таких кустарных аналогов МОНок.

В приготовленный железный ящик укладывалось два килограмма тротила и сверху шрапнель из распотрошенных шрапнельных снарядов, после чего он опускался в деревянный ящик с ручками и заколачивался, а в специально проделанное в нем отверстие вставлялся самопальный электродетонатор из автомобильной лампочки. Конечно это была лютая кустарщина, но где мне сейчас и здесь взять нормальные МОНки, когда до их создания почти два десятка лет?

Обычно мы эти мины ставили на обочине, в паре метров от дороги на расстоянии метров в тридцать друг от друга и на протяжении двух километров, все мины соединили электрокабелем и направляли под углом градусов в тридцать к дороге с таким расчетом, чтобы шрапнель летела вдоль дороги, захватывая при подрыве наибольшую площадь.

Сейчас я стоял и наблюдал, как саперы бригады изотавливают очередную партию этого оружия.