Во власти Дара

— Да, как ты смеешь?

— Сама посуди. Образования нет, какие-то курсы жалкие окончил и работает неполный день за тридцать штук в месяц сисадмином в мелкой компашке, а потом тусуется с желторотыми подростками до ночи. Да уж, завидный жених, ничего не скажешь.

— Он хороший человек, надежный друг. Готов прибежать на помощь в любое время дня и ночи. Он настоящий мужчина в отличие от тебя. Психопата, — но тут нарочито прикрыла рот рукой, — ой, пардон, социофоба с комплексом навязчивых идей, который напивается до состояния комы, который не гнушается наркоты, который людей за людей не считает. Знали бы твои покупатели, как ты пишешь свои картины, разбежались бы…

— Да, я социофоб. Да, с комплексом навязчивых идей. И что? Я такой родился. И всю свою жизнь я пытаюсь с этим как-то уживаться.

— Вот, бедняжка, — издевательски надула губы. — Ну, раз такие дела, тогда да… Тебе все можно. Ну, а что? Болезный же… Накачивай наивных дурочек вроде меня и дальше, шантажируй, принуждай, распускай лапы.

— Идиотка, — бросил с ненавистью в голосе и ушел на второй этаж.

— Я идиотка? — опешила Саша, но быстро собралась с мыслями и поспешила за ним, — я идиотка?

— Да, ты, — ответил на развороте, из-за чего Саня чуть не врезалась в него.

— А знаешь, ты прав. Я идиотка, что согласилась на эту авантюру. Надо было рассказать о тебе всем. Хотя, чего это… вот прямо сейчас позвоню Паше и расскажу. Не важно, что будет, зато мне станет легче.

И полезла в кармашек за телефоном, что, конечно же, сделала зря. Дар мигом выхватил смартфон, после чего направился на веранду. Саша попыталась отнять, но что она могла против него? Художник лишь обхватил одной рукой ее за талию, а второй швырнул телефон вниз в бассейн. Вот и все…

— Так лучше, — отпустил Сашу. — Неудачник твой никуда не денется. Или денется, что предпочтительнее.

— Ну, зачем? — смотрела глазами полными слез на черную точку на дне бассейна. — Что же ты за тварь такая?

— Я психопат, сама сказала. И мне все можно, — вдруг пошел на нее.

Саша сразу начала пятиться, а потом развернулась и побежала в свою комнату, но Дар настиг у двери. Схватил, затащил внутрь и повалил на пол.

— Ну же, Сойкина? Что мне будет, если я сейчас трахну тебя? — произнес до ужаса спокойно.

Но и Саша не стала вырываться или рыдать. Зачем? Это уже бессмысленно.

— Ничего не будет. Твои деньги решат все твои проблемы.

Край туники задрался. И Дар сразу запустил руки под легкую ткань. Художник прижал несчастную к полу своим весом. Однако через минуту вытащил руку из-под подола и коснулся ее лица, а потом склонился и поцеловал в губы. Но без давления, легко и быстро.

— Я пытаюсь, Сойкина. Я пытаюсь с тобой общаться нормально. Ты можешь хоть чуть-чуть постараться и дать мне возможность наладить это общение?

— И это по-твоему попытка наладить общение? — произнесла и невольно коснулась его губ, ибо они были в паре миллиметров от ее.

Дар же снова поцеловал, снова еле ощутимо. Тем временем сердце мужчины колотилось с такой силой, что Саше показалось, будто оно находится у нее в груди.

— Ты хочешь есть? — Саня решила попробовать иначе.

— Что? — этот вопрос буквально выбил из равновесия.

— Есть будешь? Ты хочешь наладить общение? Ок. Я даю тебе шанс.

И взгляд мужчины тут же переменился, стал мягче, а тело расслабилось.

— Да, хочу.

— Тогда слезь с меня, я уже ног не чувствую.

— Спасибо, Сойкина, — дотронулся губами ее лба, после чего встал, помог подняться Саше.

Непонятно почему, но Саша не испытала былого страха. Только в чем причина? В том, что поддается ему? Или он не такой страшный, каким пытается казаться?

После обеда двое сидели у бассейна. Дождь прекратился, вернулась духота. Дар устроился с планшетом на лежаке и играл в онлайн шахматы, а Саша расположилась на краю бассейна, ноги опустила в воду. Она бы с радостью почитала новости или посмотрела сериал, но ее кредитный смартфон, который оплачивала целых два года, все еще покоился на дне бассейна.

— Что ты его сверлишь взглядом? — спросил Дар, не отрываясь от планшета. — Уже не всплывет.

— Это была моя первая крупная покупка, — произнесла с тоской в голосе, — получила первую зарплату и пошла в Евросеть. Выбирала целых два часа, всех консультантов замучила, потому что хотела не слишком дорогой, но более или менее качественный.

— Извини, — вдруг отложил гаджет в сторону. — Не знал.

— Ну да… ломать не строить.

— Купишь себе новый, я же плачу тебе зарплату. И консультантов даже мучить не придется.

— Да ладно… тебе этого не понять.

— Ошибаешься. Просто я не привязан так к вещам. Это всего лишь вещи и они имеют свойство ломаться, устаревать, выходить из моды.

— Каждому своё.

— Слушай, у тебя же второй телефон есть. Пользуйся им.

— Обязательно.

А Дар осторожно встал, подошел к ней и столкнул в воду. От такой неожиданности Саша даже сообразить ничего не успела. Когда вынырнула, сейчас же покраснела как помидор:

— Придурок! Дебил! Мне же нельзя плавать!

— Ой, прости… запамятовал, — присел на краю. — Но тебе надо было расслабиться, а то зациклилась на этом куске пластика.

— Принеси мне полотенце, немедленно!

— А зачем?

— Ты реально больной или только притворяешься?

— Тебе виднее, — но потом снял с себя рубашку и помотал перед ней, — пойдет?

— Пойдет, — прошипела в ответ.

— Вот и отлично. А теперь давай руку.

Он помог ей выбраться, после чего Саша мигом сняла с себя тунику и нацепила его рубашку, которая по длине получилась все равно, что платье. Саня отправилась к себе, а Дар сел на лежак и накрыл голову руками. Все не так… Ему казалось, что здесь Сойкина посмотрит на него иначе, но нет. Он по-прежнему для нее псих при бабках. Возможно, стоит отступиться. Пусть летит домой в объятия к своему спортсмену. А выставка. Да и хрен с этой выставкой. Бывало, он из-за длительных запоев вообще забывал про оные. И ничего.

Верно. Но эту счастливую новость лучше сообщить в торжественной обстановке.

Сашу нашел на веранде на втором этаже. Она сидела в кресле с книгой и все еще в его рубашке.

— Сойкина, собирайся.

— Куда?

— В ресторан. Выкурим трубку мира и отведаем карри.

— Я не в настроении.

— Уверяю, в ресторане твое настроение вмиг улучшится.

— Н-да? А там точно карри подают или может, грибы какие? Для настроения-то?

Саша посмотрела на него. Странно, Дар был какой-то слишком удрученный, взгляд потухший.

— Ладно, — не стала противиться. Возможно, он прав, проветриться не помешает. — Десять минут.

Девушка отправилась, одеваться, а художник облокотился на перила, посмотрел наверх. Солнце еще не опустилось за линию горизонта, а на небе уже проявились звезды. Сегодня он сделает что-то не для себя, но от осознания этого не лучше. Завтра, скорее всего, закажет для Саши обратный билет, потом проводит в аэропорт и сойка улетит. А он вернется сюда и напьется до состояния комы. Хороший сценарий, привычный…

Десять минут прошли, и раздался цокот каблуков. Дар обернулся. Да, она действительно самая, самая…

В легкой шифоновой блузке темно-фиолетового цвета и длинной юбке, но юбка оказалась с подвохом. Под легким шелковым полупрозрачным слоем с разрезами, проглядывалась короткая черная юбка. А на ногах красовались черные босоножки на невысоком каблучке.

Дар ничего не сказал, хотя про себя тысячу раз восхитился ее красотой. Сам он оделся в светлые джинсы и белую футболку.

До ресторана ехали, молча. Художник как всегда спрятался за солнечными очками, а Саша со скучающим видом рассматривала реалии жизни индийцев. Через полчаса такси остановилось у красивого здания с яркой вывеской. Тут была открытая веранда, где заседало много туристов, но двое предпочли расположиться внутри поближе к кондиционерам. Им вручили по меню на английском языке.

— И что посоветуешь? — глянула на него Саша, она все понять не могла его настроения.

— Ну, здесь подают оригинальное карри. Есть на любой вкус. Овощное, мясное… острое, не очень, сладковатое. Выбирай, что ближе.

— Тогда мясное…

— Вина? — снял-таки очки и небрежно бросил на стол.

— К мясу же красное положено?

— Угу.

— Значит, красное.

В ресторане было красиво… большие столы, вокруг которых тянулись диваны с множеством круглых и продолговатых подушек, над столами висели лампы, оформленные мозаичным стеклом. Здесь преобладали бордовые и коричневые тона, освещение было мягкое, приглушенное.

— Красиво, — осмотрелась Саня.

— Да, самобытненько.

Как сделали заказ, Дар сразу уткнулся в телефон. Так и сидел, пока не принесли еду. А вот когда на столе появились самые разные тарелки, чашки, когда официант расставил большие блюда, где в центре исходило паром карри, а вокруг были чашечки поменьше с овощами, мясом, соусами и разными добавками, художник вернулся в реальность.

Вино по бокалам Дар разлил сам.

— Прошу, — протянул бокал Саше.

— Спасибо…

— Послушай, Сойкина. Я хочу кое-что важное сказать.

— Слушаю, — и тут же напряглась.

— Я понял за все это недолгое время нашего общения, что плодотворного сотрудничества у нас не выйдет.

— И что это значит? — опустила бокал на стол.

— Это значит, я закажу сегодня вечером или завтра утром для тебя билет обратно. Ты вернешься домой, надеюсь, хоть немного отдохнувшая и сможешь спокойно продолжить свой звездный путь. В Урбанс тебя примут, как и договаривались.

— С чего вдруг такой жест доброй воли? — сделала-таки глоток вина, но из-за услышанного даже вкуса не почувствовала, все равно что воды хлебнула.

— Ну, я художник все же. И хочу писать картины в комфортных для себя условиях, а не выслушивать каждый раз, какой я псих и насильник. Да, согласен, наврал… принуждал, — тоже сделал глоток, — угрожал. И, наверно, любые мои попытки объяснить свои действия убедительными не покажутся, но я попробую, — было видно, ему тяжело даются слова. — Ты после первой картины в ту самую ночь стала своего рода наваждением. Я увидел в тебе шанс попробовать себя в новом направлении. Но разве после всего ты согласилась бы работать со мной? Нет, полагаю.

Саша пристально следила за ним, то хмурилась, то закусывала губу от волнения.

— В общем, когда мы начали с тобой… я вроде как ощутил прилив сил. Но сейчас чувствую спад. Мне уже не хочется рисовать тебя.

А вот эти слова как-то странно повлияли на Сашу, вдруг захотелось расплакаться. Хотя, с чего бы? Наоборот, радуйся, прыгай от счастья прямо на столе и лети свободной птичкой домой. Но нет, вместо радости внутри засело горькое разочарование. Дар тем временем продолжил.

— Просто… я уже говорил тебе, я не псих, хоть и с определенными проблемами. Если хочешь, могу даже рассказать о себе.

На что Сойкина, молча, кивнула.

— Я вырос в обычной семье. Мои родители хорошие достойные люди. Но, они оказались не совсем готовы к такому ребенку, как я. В детском саду я чурался всех, от детей, до воспитателей. Мне было плохо в этом улье, но мать все думала, что это адаптация, что рано или поздно я вольюсь в коллектив. Что ж, я влился, по-своему. То есть, был я и все остальные. Воспитатели смирились. Аронов не дрался, не буянил, задания выполнял, но в стороне ото всех. Потом школа. Все то же самое. Но в школе добавились ритуалы. Плюс переходный возраст. Вот здесь семье пришлось тяжеловато. Я мог молчать неделями, причем как с родителями, так и с учителями. А дома, чтобы как-то снять стресс, раскладывал все, что было в моей комнате по цветам и размерам. Так круг замкнулся. С взрослением начал понимать, если продолжу в том же духе, слечу с катушек окончательно и превращусь в, как ты любишь говорить, психа. И знаешь, что мне помогло? Рисование. А знаешь, какое направлении? Абстракционизм. Он привнес в мою до ужаса упорядоченную жизнь хаоса. Через абстракционизм я сумел преодолеть себя и выйти к людям.

И Дар замолчал. Он выпил все вино, что оставалось в бокале, после чего оторвал от лепешки кусочек и макнул в уже остывший карри.

— Блин, холодное, — прожевал без особого удовольствия.

— А родители? Почему не поняли и не помогли потом?

— Я научился справляться без них. К тому же маман с папа хлебнули со мной проблем.

— И где они сейчас?

— По миру катаются. Всегда мечтали, — усмехнулся Дар, — старость я им обеспечил, пусть теперь наслаждаются друг другом в самых разных точках земного шара.

— Кроме них никого нет?

— Дед есть. Кстати, известный художник, куда известнее и круче меня. Он старый заносчивый пес, но в то же время мой самый справедливый критик.

Саша попыталась поесть, но кусок в горло не лез, поэтому налила себе в бокал еще вина и откинулась на спинку дивана.

— Ну, раз я поведал о себе, давай, и ты поделись. Коль сегодня у нас последний совместный вечер.

И снова его слова резанули по сердцу.

— Мне не о чем особо рассказывать.

— Да ладно, Сойкина. Не криви душой. Я знаю, в твоей семье тоже не все гладко. Не просто же так ты слиняла из дома и поселилась у тетушки да еще и за денюжки.

— Не просто так…

— Ну, вот, — улыбнулся и подался вперед. — Начинай, я весь во внимании.

— Только зачем тебе это? — с силой заскоблила ногтем по бокалу.

— Хочу понять тебя.

Саня помолчала несколько минут, потом залпом выпила вино и начала:

— Мой отец очень похож на тебя, Дар. Он жестокий педант. Его жизненные принципы неоспоримы, его слово — истина, а близкие должны беспрекословно подчиняться. Мать подчинилась. Я нет. А раз нет, значит, и для него меня больше нет. Возможно, он бы и продолжил меня ломать, только я ушла. К счастью, ему хватило гордости не преследовать свою непутевую дочь. Ушла и ушла.

— Почему ты считаешь, что я такой же, как он?

— Так же свято чтит свои, как ты выразился, ритуалы. За нарушение ритуалов следует наказание. Считает себя правым в любой ситуации, любит нагибать тех, кто рядом. Так уж вышло, что из всех у него осталась только мама, но она не особо-то и сопротивлялась.

— Не защищала тебя?

— Нет.

— И такой момент. Я не навязываю никому свои ритуалы.

— Это потому что ты живешь один. Окажись с тобой рядом кто-нибудь еще, будешь навязывать. Другой человек в любом случае принесет с собой свои «ритуалы», свои жизненные принципы. Ты же неспособен к компромиссу.

— С чего такой вывод? Я разве вваливаюсь к тебе в комнату и навожу там свои порядки?

— Ты вваливаешься, — усмехнулась Саша, чтобы скрыть подступившие слезы.

— Да, но для другого. Чтобы побыть с тобой. И знаешь, что меня радует?

— Что же?

- А то, что свинарник в твоей комнате ни капли не мешает и не расстраивает.

— Мне надо на воздух.

Саша резко вскочила и пошла на улицу. Там встала у резного столба, что поддерживал решетчатую крышу веранды. Наконец-то можно было не сдерживать слезы и те медленно поползли по щекам. Что значили эти слезы? Дар вспомнил себя, Саша вспомнила отца… но и это не то. Причина в отказе от нее. Даже он отказался. Забавно, вокруг нее всегда так много людей, а по факту — никого. Конечно, есть Паша. Только и Паша многого о ней не знает, потому что не поймет, не воспримет серьезно.

А спустя минут пятнадцать ощутила касание, горячие ладони легли ей на плечи:

— Ты приросла что ли к этому столбу? — и потянул ее на себя, — а, нет… не приросла. Идем, я повторил заказ.

Они вернулись за столик, где ели в гробовой тишине.

После ужина еще некоторое время гуляли. Саша совсем сникла, поэтому старалась не говорить с ним, даже не смотреть в его сторону. Но раз Дар так решил, раз не хочет больше ее рисовать, значит, скоро будет дом, Урбанс и Паша. Ведь она этого и хотела.

Глава 14

— Тебе все понравилось? — спросил, когда размещались в такси.

— Да, было вкусно, — Саша села поближе к окну и отвернулась.

— А что с настроением?

— Все хорошо, просто устала. Так, когда ты закажешь билет?

— А когда захочешь. Могу сегодня, могу завтра.

— В чем разница?

— Да, ни в чем. В самоуспокоении разве что.

— Тогда мне все равно.

Всю дорогу провели снова в тишине. Дар иногда поглядывал на Саню, но она олицетворяла собой каменное изваяние.

А стоило войти в дом, как сразу же отправилась в свою комнату.

Часы пробили к этому моменту полночь, значит, если и заниматься билетами, то завтра. Более того, Дар совершенно не хотел, чтобы Сойкина уходила. Без нее все снова станет как раньше, чего уже не хочется. Саша, как и творчество в свое время, привнесла в его жизнь хаос, тот самый целебный беспорядок, но на этот раз не только в голову, а еще и в сердце.

И странно, что Саша не запрыгала от счастья. Интересно, почему? Шок? Недоверие? Дар слышал, как она ходит по комнате, собирает вещи. И как же руки чесались ее остановить, но смысл опять спорить, заставлять? Тогда он достал из бара бутылку коньяка, устроился на диване и принялся заполнять пустоту в душе. Жалко травы нет, с ней вообще было бы отлично, все проблемы самоликвидировались бы разом. По мере уменьшения количества спиртосодержащей жидкости в бутылке, состояние постепенно стабилизировалось. Ну, как стабилизировалось, появилась жуткая сонливость, и организм медленно отключал все рецепторы, связывающие его с реальностью.

— Дар? — раздалось в тишине спустя неизвестно сколько времени. — Ты там не сдох?

— М-м? — кое-как открыл глаза.

Яркое солнце слепило, вода шумела. Как выяснилось, он всю ночь проспал на лежаке у бассейна. Через минуту ощутил головную боль, а еще через минуту к оной добавилась адская боль во всем теле.

— Какого черта? — попытался встать, да не вышло.

— Ты обгорел, идиот, — быстро намочила в воде полотенце и накрыла его.

И Саша задела ногой пустую бутылку, что валялась под лежаком.

— Ага, значит, еще и нажрался. Идем быстро в дом, будем тебя реанимировать, пока шкура не слезла. Все-таки ты безнадежен.

— А это все ты виновата, между прочим, — Дар, чуть ли не скрипя зубами, поднялся.

— Да что ты говоришь…

Когда оказались в его комнате, Саша помогла творческому алкоголику лечь на кровать, после чего пошла за мазями и спреями от ожогов, которые привезла с собой. Через пять минут в спальне Дара развернулся полевой госпиталь. Саня не без смущения стянула с него шорты, слава Богу, трусы были на месте. И приступила. Хоть ее касания и вызывали жуткую боль, художник молчал, правда, периодически закатывал глаза под лоб и задерживал дыхание.

— Вот нахрена надо было так надираться?

— Чтобы не слушать, как ты полночи собираешь вещи, — произнес на выдохе. — А теперь ты просто не имеешь морального права меня бросать.

— Спрей тебя за три дня на ноги поставит. Так что… Три дня, Дар…

— И три ночи, — еле-еле улыбнулся.

А Саша возьми и шлепни его по красному животу.

— Сойкина?! — вытаращился на нее. — Садистка проклятая!

— С кем поведешься, как говорится, — изобразила невинную улыбку. — Ладно, умирай тут потихоньку, а я пойду завтрак готовить.

Но только хотела слезть с кровати, как он взял за руку.

— Спасибо, — сжал руку, а большим пальцем нарисовал круг на ее ладони. — Ты мой личный хаос, — чуть слышно озвучил вчерашние мысли.

— Походу у тебя бред…

И вышла из комнаты. Но в душе Саша обрадовалась, а следом испугалась. Видимо не только у Дара бред, но и у нее…

Через полчаса девушка снова сидела у постели «больного». Принесла художничку гренки с джемом и кофе.

— Я на море, — Саша была в белой кружевной тунике, из-под которой просвечивал черный купальник.

— Тебе же нельзя плавать? — уставился на нее с прищуром.

— При тебе нельзя, а сейчас у меня полная свобода. Что хочу, то и делаю. Где хочу, там и плаваю.

— Стерва ты, Сойкина.

— Знал бы ты, как мне приятно видеть тебя таким… — задумалась, — таким… красным, таким беспомощным. Его Величество Дар не может и пальцем пошевелить.

— Что ж… ладно… видимо заслужил.

— Ты заслужил страданий и похуже, но в целом, пить меньше надо.

День прошел в покое и тишине. Саша наплавалась в море, потом была положенная сессия с Пашей, но хотя бы не соврала, что ее прежний телефон утонул. А к вечеру отправилась к Дару, чтобы еще раз намазать его красные телеса мазью. И надо же, в комнате пьяницы не оказалось.

— Где ты, краб рублевский?! — крикнула, стоя у лестницы.

— У тебя! — раздалось в ответ.

— Совсем офигел, — направилась к себе.

Действительно, он лежал в ее постели и смотрел фильм на планшете.

— Ты чего тут забыл?

— Здесь пахнет тобой, — произнес, не отводя взгляда от экрана. — А я тут понял, что меня влечет твой запах. Ты, Сойкина прямо-таки ходячий афродизиак.

На что она покачала головой.

— Тебя надо еще раз намазать.

— Мажь, вот он я… весь больной и печальный…

— А знаешь, сам справишься, — его наглая ухмылка взбесила окончательно, Саша взяла и бросила в него тюбик с мазью. Дар с трудом, но увернулся, после чего поднялся, подошел к Сане.

— Ну, извини, — взял за руки. — Мне очень хочется, чтобы ты сделала это сама, — и вложил ей в ладонь тюбик. Притом смотрел так проникновенно.

Саша открутила крышку, выдавила себе на пальцы немного мази и коснулась его груди, потом поднялась к шее. Ему было больно, но в то же время хорошо. А когда руки легли на живот, Дар не выдержал. Он склонился и поцеловал ее. Руки Сойкиной так и лежали на животе художника. Девушка застыла на месте, даже дыхание задержала, а тем временем губы Дара дотрагивались осторожно, но потом Саша ощутила язык, тот прошелся по ее нижней губе.

— Что ты делаешь? — кое-как выдавила из себя.

— Целую.

— Дар, уходи…

— Саша, пожалуйста, не гони.

Но она отстранилась и поспешила скрыться в ванной.

Два дня прошли в заботах о горе-художнике. А на третий Дар уже смог рисовать. Да и снова зарядил дождь, поэтому до обеда они просидели в мастерской. Саша сидела в белом кресле-мешке. Ее волосы были красиво собраны на затылке, на шее и частично плечах красовалось многослойное украшение из монеток, прикрывающее грудь. На бедрах — полупрозрачное парео.

Дар рисовал несколько часов, все что-то подправлял, менял, дополнял, а Саня то любовалась дождем, то клевала носом, все же сидеть в одном положении так долго — весьма снотворное занятие.

— Сойкина, не спи, — выглянул из-за холста.

— А ты малюй быстрее. Честно говоря, я уже не могу… хочу есть, спать, а до этого потренироваться. И мы договорились. Сегодня последний день.

И сейчас же что-то упало на пол. Мастихин… как выяснилось. На паркете остался след белой краски.

— Блин… — Дар резко поднял инструмент и швырнул к остальным на стол. — Закажу я тебе билет вечером, — процедил сквозь зубы. — Все… закончили. Можешь идти.

Саша встала, потянулась. Монетки нагрелись и теперь почти не ощущались кожей. А Дар сдвинул мольберт в сторону и воззрился на девушку. В нем уже кипело все, как хотелось взять девчонку, но не силой, хотелось, чтобы она сама желала того же. Эти два дня она касалась его. Когда тело перестало болеть, так вообще каждое прикосновение превратилось в сладкую пытку. Сегодня Саша уже не стала трогать, лишь спреем попшикала, что расстроило, даже разозлило. И вот… заговорила об отлете.

— Позволь, — подошел-таки к ней, — снять бусы, — и расстегнул замочки.

Ее грудь… Это нечто. Небольшая совсем, но до чего красивой формы. И симметричная.

Руки художника легли на талию, через тоненькое парео Дар ощутил горячее тело. Саша все-таки пошла у него на поводу и теперь на лобке красовался небольшой ровный треугольник волос.

— Ты очень красивая, Сойка…

— Не называй меня так, — подняла на него взгляд.

— Почему?

— Так меня называет только Жаров. И больше никто.

— С чего вдруг у него эксклюзивные права? Я тоже хочу называть тебя Сойкой, — а пальцами тем временем медленно водил по ее бедрам, захватывал поясницу.

И почему-то не хотелось бежать. Саша стояла словно парализованная. Эти дни не только для Дара были особенными, но и для нее. Трогать его оказалось очень даже приятно, притом видеть напряженный взгляд и разочарование, когда процедуры заканчивались. Что-то изменилось, в них обоих. Из художника выветрилась вся похоть, злорадство, а Саша вдруг перестала его ненавидеть.

— Для тебя я «детка»… Сойкина… Разве нет?

Но вместо ответа последовал поцелуй. Дар прижал к себе, чтобы не убежала и поцеловал. А Саша не побежала на сей раз, ноги стали словно ватные. И даже целовался этот человек не так, как остальные. Дар словно изучал ее рот, медленно детально. Потом прихватил зубами за нижнюю губу, оттянул слегка и тут же провел по ней языком. Саша очнулась, только когда художник усадил ее обратно в кресло-мешок.

— Дар, перестань, — прошептала от бессилия. — Ты гробишь мою жизнь…

— Не говори так, — коснулся губами ее щеки, потом подбородка, — я всего лишь хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты не отталкивала.

В следующую секунду он легонько толкнул Сашу вперед, чтобы та легла на спину. И девушка ощутила влажные поцелуи на груди, потом на животе. А Дар опускался все ниже.

— У тебя закончились месячные? — обдал горячим дыханием лобок.

— Да, — вырвалось само по себе.

И его язык осторожно прошелся от клитора до промежности, потом так же медленно вернулся обратно. Саша ничего не смогла сделать, она откинула голову назад и прикрыла руками лицо. Стало стыдно, но и желание возникло непреодолимое. А Дар приподнял ее ноги, прижал их к животу, после чего снова опустился вниз. Каждое касание губ, каждое движение его языка взывали в девушке желание одновременно подчиниться и провалиться сквозь землю. Ведь это Дар! Тот, кого она просто обязана презирать! А что же творит на деле?

Но вот мужчина проник языком внутрь и начал откровенно вылизывать, не забывая иногда прикусывать. Саша не смогла больше терпеть, она запустила пальцы ему в волосы.

— Хватит, пожалуйста, — простонала.

И Дар прервался, но только чтобы поцеловать ее, а вот пальцы продолжили ласку. Дар ввел сначала один, потом второй.

— Я хочу, чтобы ты кончила, — заглянул ей в глаза.

Он ускорился, большим пальцем при этом накрыл клитор. А Саша снова запрокинула голову назад и стиснула зубы.

— Ты ведь уже готова.

Спустя секунду ее тело дрогнуло, мышцы живота напряглись, Дар же ощутил пальцами ритмичные сокращения и влагу.

— Иди сюда, — аккуратно взял Сашу на руки и понес в ее комнату, где оставил на кровати.

Сойкиной было стыдно, мучительно стыдно. Но Дар не ощутил былого превосходства или удовольствия от ее душевных терзаний, нет. Поэтому, молча, покинул спальню и удалился к себе, надо было срочно принять холодный душ.

Обедали в гробовой тишине.

Саша и в глаза-то ему не смотрела, ходила по дому как гейша средневековая — с опущенной головой, лишь бы не встречаться с ним взглядами. А Дар наоборот, ждал реакции, каких-то слов, действий, пусть и негативных. Но первым не лез. Еще же билет, будь он неладен…

Дар налил себе минералки, бросил в стакан кубик льда и ломтик лайма и отправился на веранду. Если ей надо, пусть сама напоминает о самолете. Ему же это совсем не надо, вот ни разу.

А Саня засела с телефоном на диване, но на художника нет-нет да поглядывала. Что же делать? Все происходит не так, неправильно. Она не должна сближаться с ним, не должна менять к мерзавцу свое отношение. Дар неисправимый социопат. Если раньше думала, что дело просто в деньгах, расхлябанности, вседозволенности, то теперь понятно, проблема куда глубже и серьезнее, он психически не совсем стабилен. И тут все сложнее, чем даже с ее отцом педантом. Отец просто жестокий тиран, жаждущий по жизни тотального контроля, а Дар… Дар другой…

Через час вышла к нему.

— Чем занят? — присела на соседний лежак.

Как же на улице душно, жарко. И пахнет так необычно, приятно. Хорошо хоть сегодня облачно и нет палящего солнца.

— Смотрю сериал, — и сделал глоток минералки.

— Дар? — Саша измаялась вся. — Ты заказал этот чертов билет? — а сама аж глаза закрыла, слова ее совсем не соответствовали желанию.

Тогда он отложил в сторону планшет, поднялся и пересел на ее лежак, после притянул к себе девушку.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — усадил ее к себе лицом. — И прошу не уезжать. Мы можем отбыть здесь условленный срок, провести хорошо время без ругани и споров. Потом ты вернешься домой. Я сдержу слово.

Он видел ее смятение, но не стал акцентировать внимание. Давить на Сашу больше не имело смысла и не хотелось.

— Но почему я? Что такого во мне есть особенного? Я же не какая-то там избранная, — усмехнулась, — всего-то уличная танцовщица и флорист по совместительству.

— Не знаю, Сойкина. Ты это ты. И мне кажется, что ты способна понять меня, несмотря на все изначальные проблемы нашего общения. А еще я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной и только.

Его глаза в очередной раз заворожили, обезоружили. Саша обмякла в руках художника. А ведь все закончится плохо, причем именно для нее. Дар подался вперед и поцеловал. Поцеловал так, что захотелось расплакаться.

— Что мне делать? — прошептала ему в губы. — Дома меня ждет парень, хороший парень, с которым я буду счастлива. Я хочу семью, хочу танцевать. А с тобой у нас все временно. Ты привык жить по своим правилам.

— А может, я хочу жить и по твоим правилам тоже? Может, хочу, чтобы появились наши правила? Идем, — взял ее за руку и повел за собой. — Покажу кое-что.

Они поднялись на второй этаж, затем зашли в мастерскую. Саша осталась стоять в дверях, а Дар направился в сторону, как выяснилось, еще одной двери. Надо же, а она ее и не замечала, слишком уж сливалась со стеной. Художник зашел в небольшую кладовку и вытащил оттуда несколько холстов. Затем расставил их на полу вдоль стены.

— Что это? — подошла к полотнам. — Это же?

— Да… это то, что я по-настоящему люблю.

— Но, как же я? Точнее, картины со мной.

— Одно другому не мешает. И ты вдохновила меня на них.

— Выходит, я тебе нужна только для этого? — провела пальцем по краю холста.

— Нет, Сойкина. Не только.

Он снова подошел, снова обнял, начал целовать шею, спустился к плечу. А Саша позволила, даже не так, захотела. И тут завибрировал телефон в кармане. Пришло смс от Паши. Тогда Сойкина отстранилась от Дара, какой же стервой она себя почувствовала. Пора с этим заканчивать… так нельзя…

Саня зашла в спальню. Сердце заходилось, в голове мысли превратились в кисель. Она завралась, даже себе врет. А Дар? Чего добивается? Он не похож на человека, который остро нуждается в искренних чувствах, в любви. У него по жизни все схвачено, Дар давно вывел для себя формулу комфортного существования.

И разве Паша заслужил такого отношения? Саша взяла дрожащей рукой телефон. Отправить смс? Или лучше позвонить? Наверно, позвонить.

Через минуту Жаров ответил:

— Привет, Паш, — произнесла со слезами на глазах.

«— Привет, Сойка — в его голосе чувствовалась улыбка. — Я уже не могу, как скучаю. Когда ты вернешься? Или твоя сестра решила остаться в Греции на пмж?»

— Паша… — было так тяжело, язык не поворачивался, но… — я не в Греции. И я не с сестрой.

«— Не понял? Ты шутишь? И где же тогда?»

— Я с мужчиной в Индии. И, боюсь, не смогу сейчас объяснить, что и как. Если сможешь, прости меня. Хотя, знаю, что не простишь.

«— Саша? — голос зазвучал тише. — Ты серьезно? Или это такой дебильный прикол?»

— Серьезно.

«— С кем ты?»

— Тот самый, кого я тогда встретила в парке. Он не просто вспыливший клиент из цветочного магазина.

«— Ты с ним спишь?»

— Прости, пожалуйста, — слезы полились ручьем. — Моя поездка продлится. Я не знаю, когда вернусь. Все получилось так… Прости, Паш…

И отключила телефон. К счастью, Жаров не перезвонил. Это и не нужно, ни ему, ни ей. Зато она поступила правильно.

Вниз спустилась в разбитом состоянии, надо было срочно выпить. Дар как раз суетился в кухне. Что-то готовил. Ну, надо же…

— Коньяк есть? — села за остров.

— Есть. А что такое? — повернулся к ней.

— Да так… надо расслабиться.

— Неужели опять из-за меня рыдала? Что я на этот раз такого сделал? — пока говорил, достал из бара бутылку и налил в стакан немного янтарной жидкости, — вот, держи.

— Я рыдала из-за себя. Оплакивала свою беззаботную и нормальную жизнь.

— А твоя жизнь была такой уж нормальной? Сойкина, давай честно, — вернулся к приготовлению, как выяснилось, пасты с морепродуктами. — Ты считаешь, что жить в съемной квартире тетки, работать за копейки, плясать на улице — это нормальная жизнь?

— Ну, надо же, — выпила залпом коньяк, — прямо слышу своего отца.

— Нет. Я про другое. Я про уровень. Ты достойна лучшей жизни. Своей квартиры, хорошего места в мире танцев и достойной зарплаты.

— Я не ты, Дар. Не путай. И мне всего двадцать два.

— Верно. И у тебя все впереди, все хорошее. Поэтому не стоит зацикливаться на прошлом и, более того, считать это прошлое нормальной жизнью.

— Спасибо за сеанс психотерапии.

— Запиши в счет, — усмехнулся Дар. — Есть будешь?

— Нет…

И снова ушла к себе. Надо было поспать. Однако ее безмятежное общение с миром сновидений нарушил художник. Дар вошел с подносом в руках, на котором исходила паром тарелка с пастой, а рядом стоял стакан сока.

— Сойка? — поцеловал ее в плечо. — Очнись. Углеводы приехали.

— Блин, ну, отстань, — перевернулась на другой бок, только ведь уснула.

А он запустил руку под одеяло, начал осторожно гладить спину, потом бедро. Саша аж замерла, сквозь дрему его касания вызвали прилив желания. Скоро ладонь спустилась к ягодицам, Дар сдвинул трусики в сторону и провел пальцем по нежной коже. И Саня сдалась. Она легла на спину, слегка развела ноги, позволив ему ласкать себя. Дар же устроился рядом, отыскал горячие губы и последовал долгий, слишком долгий поцелуй. Саша сначала не особо участвовала, но с каждым соприкосновением с его языком, становилась активнее. А пальцы мужчины продолжали настойчиво гладить, художник доходил до входа во влагалище, но не торопился проникать внутрь. Ему нравилось ощущать, как растет возбуждение в теле девушки, как она становится все более влажной.

И вот, Дар над ней. Он аккуратно стянул с Саши тунику, потом и трусики, затем разделся сам. Пока снимал с себя футболку, Саша внимательно рассматривала его грудь, пресс. И где только успевает заниматься? Вроде только пьет, жрет, спит, ну еще и рисует. А когда он избавился и от шорт, Сойкина вдруг испугалась. Даже попыталась уйти, но Дар взял за руку:

— Саш, — склонился к ней, легко поцеловал в губы. — Может, хватит бегать? Я очень сильно хочу тебя.

— Просто, я боюсь…

— Чего?

— Своих желаний, Дар.

И он больше ничего не сказал. Художник подтянул ее к себе так, что Саша встала на колени, ощутив кожей живота его член. В следующий миг Дар подхватил свою Сойку и медленно опустил на себя. Сейчас девушка почувствовала мужчину внутри. Хотелось, чтобы он двигался, но Дар не торопился.

— Что-то не так? — заглянула ему в глаза.

— Все как никогда так, Сойка.

Художник помогал ей и целовал. Он все время целовал, то страстно и проникновенно, то легко, чуть ощутимо. Скоро они оба легли. Дар даже двигался по-своему. Входил полностью и застывал в ожидании на несколько секунд. Тело Саши на его странный темп отвечало обилием влаги.

— Ты такой странный, — ответила с придыханием и в тот же миг коснулась губами его шеи.

— Но тебе ведь нравится? — снова вошел полностью, снова остановился.

— Да, — даже глаза закрыла.

Этот секс был особенный, потому что другой. Дар был другим. Возбуждение нарастало медленно и Саше это безумно нравилось, поскольку Дар не торопился закончить, не торопил ее, а наоборот, растягивал удовольствие. А его сумасшедшие поцелуи. Когда язык вторгался в рот и одновременно Дар входил в нее. Оргазм наступил, когда художник ускорился, причем все случилось быстро, нега разлилась по телу и Саша почувствовала, насколько стала мокрой.

Дар же ловко надел презерватив и через минуту снова был в ней. Когда кончал, целовал настолько чувственно, что Саша не сдержалась и окунулась в удовольствие второй раз.

После такой тягучей страсти, именно тягучей, будто мед, двое лежали в обнимку. Дар совсем не хотел отпускать Саню, он ощущал ее рядом, перебирал пальцами темные локоны, а она прижалась к нему и задремала.

Глава 15

Саша открыла глаза и обнаружила на соседней подушке спящего Дара. У них был секс… Нереальный секс, за которым следовал ужин, потом сон, совместный. Дар даже слушать ничего не захотел, просто лег рядом и все. И обнимал полночи. Было жарко, но убирать с себя его руки почему-то не хотелось.

Девушка осторожно коснулась его волос, потом спустилась к щеке, а по той уже к губам.

— Изучаешь? — улыбнулся художник.

И она тут же убрала руку, следом залилась румянцем. И правда, изучала, а еще просто хотела дотронуться до него.

— Муху прогнала, — легла на живот и уткнулась лицом в подушку.

Сейчас Саша ощутила его руку у себя на спине, которая скользнула вниз, к ягодицам. Его палец аккуратно прошелся между ними, заставив тело напрячься.

— У тебя был когда-нибудь анальный секс? — спросил Дар, после чего стянул с нее одеяло и поцеловал горячую спину.

— Нет, — попыталась убрать его руку со своей попы. — Это отвратительно.

— Ошибаешься. При правильном подходе это может быть даже круче обычного вагинального.

— Неудивительно, что тебе подобное нравится. Ты извращенец и тянет тебя на извращения, — смахнула все-таки его руку с себя.

— Я теперь твой личный извращенец, Сойкина, — усмехнулся и лег обратно.

— Серьезно? — улыбнулась в подушку.

— Да. И считаю своим долгом научить тебя всему, что знаю сам, — изобразил мудрого старца. — Передать, так сказать, накопленный годами опыт.

— И что мне надо будет делать с этим опытом? — посмотрела на него искрящимся взглядом, которым Дар в очередной раз залюбовался. — Нести дальше? Передавать новым адептам?

— О нет, дитя мое, — протянул с улыбкой, — ты каждый раз будешь доказывать мне свое мастерство.

— Собственник, значит?

— Еще какой, Сойка, еще какой, — подтянул ее к себе и обнял, просто обнял. — А ты?

— Что я?

— Собственница? — легонько поцеловал в голову.

— Не знаю. Наверно. Как-то не довелось познать в себе эту часть характера.

— А мне бы хотелось, чтобы ты была готова загрызть любую за меня, — и еще один поцелуй уже в шею.

— Любишь щекотать нервы? Хотя, кого я спрашиваю. Великого интригана и комбинатора.

— Саша, я стал таким из-за тебя.

— Брехня.

— Женщинами я обычно не манипулирую. Они всегда сами ведутся. На деньги.

Неожиданно Саша отстранилась от него, быстро поднялась и накинула на плечи халат.

— Ты чего? — опешил от такой скорости.

— Ничего, — бросила, не глядя на него.

И ушла в ванну.

Но не прошло и двух минут, как Дар заявился к ней. Как всегда, без разрешения зашел в душевую кабину.

— Ну-ка, — развернул ее к себе. — Объясни причину своего гнева праведного.

— Ты мне воду загородил, — буркнула.

— Саня, ответь на вопрос.

— А что тут отвечать? Мне неприятно слушать о твоих многочисленных пассиях, которые липнут к кошельку, тогда как ты просто сидишь и ждешь, когда подсечь очередную рыбку.

— Прости, — обхватил ладонями ее лицо, — неудачно и не к месту, согласен. Больше не повторится.

— С чего вдруг такая покладистость? Откуда? Я не верю тебе. То деспотичный, педантичный сумасброд, то весь такой душка. В чем твой интерес? Чего ты хочешь, Дар?

— Тебя я хочу, глупая. Всю, целиком и без остатка. А еще до безумия хочу, чтобы ты хотела меня. Уж прости за тавтологию. А сейчас дай мне гель для душа.

— Снова собрался меня мыть? — вскинула брови.

— О, да… Но уже по-новому.

От его слов и столь проникновенного взгляда у Саши внизу живота все сжалось. Дар тем временем вылил себе на ладонь немного геля и приступил. Начал с шеи, потом спустился к груди и сконцентрировался на ней. Скользил, сдавливал, сжимал между пальцами соски, но из-за мыльной пены, все происходило быстро и в то же время возбуждающе. Этакие пощипывания, которые отдавались в тело электрическими разрядами. И Саше уже не терпелось поскорее ощутить его пальцы у себя между ног, чтобы они так же ласкали, пощипывали. Ее же руки потянулись к мужчине. Впервые. Она обхватила давно как поднявшийся член, второй ладонью накрыла головку, начала аккуратно водить по ней.

— Мы так не договаривались, — кое-как выдавил из себя, поскольку ее касания немедленно довели до исступления. Еще чуть-чуть и он кончит, но еще не время.

Сейчас же развернул девушку к себе спиной, а мыльная рука спустилась к ягодицам, затем палец оказался на промежности и вот, уже массирует попу. Саша задышала глубоко. Это было ново, необычно, но приятно. И стыдно. Благо, Дар не проникал внутрь, ласкал снаружи, иногда надавливал.

— Давай смоем с тебя пену, — прошептал у самого уха.

Спустя мгновение вода полилась ей на голову.

— Теперь моя очередь, — Дар усмехнулся, глядя на готовую уже сейчас кончить Сойкину.

Пока она стояла, прислонившись к стенке кабины, Дар быстро помылся. Он не стеснялся, совсем. И это оказалось чертовски возбуждающе.

В кровать вернулись мокрые. Художник подхватил Сашу и поставил на кровать.

— Повернись ко мне попой, — поцеловал в губы.

— Что ты задумал?

— Ничего такого, что могло бы тебе не понравиться.

Саша послушалась и развернулась к нему спиной, после чего Дар толкнул ее вперед. Сойкина оказалась на четвереньках. Мужчина коснулся губами поясницы, потом спустился ниже. И вдруг Саша ощутила его язык прямо там.

— Дар, перестань. Мне не по себе.

— Чего ты боишься?

— Что это неприятно. Тебе.

— Мне? — усмехнулся. — Вот об этом точно не беспокойся. Я хочу, чтобы ты испытала новое удовольствие. Расслабься, Саш, — снова опустился к попе.

Горячий язык обхаживал анус то медленно и легко, то быстро и настойчиво. А чтобы Саша успокоилась, Дар ввел указательный палец во влагалище, начал ласкать. Когда девушка уже стонала и все глубже проваливалась в состояние странного блаженства от не менее странных ласк, художник проник языком в попку. Тут уже Саша не выдержала. Палец Дара ощутил вязкую влагу, а язык — сильные сокращения.

— Вот видишь, — перевернул ее и уложил на спину. — А ты боялась.

— Я хочу тебя, — коснулась рукой его твердого члена, — Дим.

Услышав свое имя, Дар даже оторопел. А через мгновение уже страстно целовал свою Сойку и двигался куда быстрее, чем вчера.

— Саня, — произнес на выдохе, когда оторвался от желанных губ.

— Что? — обняла его за шею, прижала к себе.

— Я люблю тебя.

Эти слова вызвали шок. Саша уставилась на него круглыми глазами. Дар же еле успел выйти из нее, и сперма хлынула на живот, попала на грудь. Художник смотрел на девушку и не мог понять, о чем та думает, какая будет реакция на признание. Затем взял простыню.

— Надо убрать с тебя следы полового преступления, — неуверенно улыбнулся и помог вытереться.

А Саша так и лежала, не сводила глаз с человека, которого вот совсем недавно ненавидела, причем яростно.

— Скажи хоть что-нибудь, — сел на край кровати. Да уж… видимо поторопился.

Но слов не последовало. Вместо ответа, Саня встала, забралась к нему на колени и обняла.

Весь день Саша ходила как в воду опущенная. Слова Дара о любви сначала вызвали шок, трепет, эйфорию, а потом все произошло как на американских горках. И эйфория сменилась подозрительностью, недоверием, непониманием происходящего.

Зачем принуждать, шантажировать, унижать, если любишь? И зачем он вообще ляпнул про любовь? Чтобы что?

Пока Дар был занят в мастерской со своей новой картиной, Саня сбежала на море. Хотелось поплавать, полюбоваться побережьем. Слишком много стало художника в ее жизни. Сначала он практически силой завладел телом, а сейчас и в голову влез, да так, что кроме как о рублевском засранце больше и думать ни о чем и ни о ком не получалось.

Девушка лежала на песке, волны ласково накатывали на ноги, оставляя на них пену. И только Саша закрыла глаза, как представила его. Это уже невыносимо просто… И ведь дураку понятно, отношения с ним недолговечны, вот совсем. Здесь Дар решил развлечься, пощекотать себе нервы, поиграть в любовь. Как-никак, обстановка располагает — море, солнце, романтика.

После двухчасового плавания и валяния на пляже, Сойкина вернулась в дом. Хорошо бы потренироваться еще, да только сил не осталось. Она поднялась на второй этаж, чтобы принять душ, вдруг услышала разговор Дара с кем-то. Подкравшись к двери мастерской, увидела художника. Он сидел напротив стола, на котором стоял ноутбук. Общался Дар по скайпу с пожилым мужчиной.

— Рад за тебя, очень рад. Выглядишь посвежевшим, — произнес старик с улыбкой. — Как отношения с натурщицей? Нашли общий язык?

— Надеюсь, что да, — Дар выглядел расслабленным, тоже улыбался.

Интересно, с кем он разговаривает?

— И как? Работа кипит?

— Кипит. Но я снова пишу абстракции.

На что мужчина покачал головой:

— Ничему тебя жизнь не учит. Рядом молодая, красивая девушка, а ты опять со своей мазней.

— Не переживай. Я и молодую красивую девушку пишу, и про мазню не забываю.

— Ну, смотри, Дим.

Тут Саша хотела обратно пойти, как скрипнула половицей, да так громко, что аж замерла на месте.

— Сойка? — обернулся Дар. — Ты вовремя. Или сюда.

— Я? Нет, нет… Я это… туда.

Но он поднялся, подошел, как всегда взял за руку и повел к столу. И вот Саша уже сидит перед ноутбуком.

— Познакомься, дед. Это Саша. Саша, — посмотрел на девушку, — это сам Кравчик Николай Викторович. Дорогой дед и по совместительству злобный критикан моего творчества.

— Приятно познакомиться, Александра, — расплылся тот улыбкой. — Да вы просто само очарование.

— И мне приятно, — засмущалась Саша. — Спасибо…

— Дима не буянит? Вам хорошо вместе? — потом как-то осекся и добавил. — Работается.

— Все хорошо. Дар держит себя в руках, — кажется, она покраснела уже всем телом.

— Когда вернетесь в Москву, жду в гости. Я должен увидеть вас вживую, не каждая девушка способна сделать то, что вы сделали с моим зловредным внуком.

— Ой, а что я с ним сделала?

— В человека превратили. И чувствую, без волшебного поцелуя тут не обошлось.

Это стало последней каплей, Саша уже не знала, куда себя деть, потому Дар пообещал деду обязательно навестить его по приезду и поспешил прекратить беседу.

— Ты чего? — закрыл крышку ноутбука и посмотрел на Сойкину. — Никогда еще не видел такого уровня красного, — усмехнулся.

— Дар…

— Стоп, стоп, стоп… Разве не Дима? Снова Дар?

— Ты ему рассказал о нас? Он знает, что мы…

— Мы что? — уставился на нее с искренним любопытством.

— Ну. Спим.

— А мы просто спим вместе? Без отношений, без чувств… просто трахаемся? — вдруг завелся.

— Перестань. Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Чувства, отношения… любовь… Ты хоть знаешь смысл этих слов? — тоже вспылила. Все же эти вопросы изъедали ее с самого утра.

— Нет, Сойкина. Не знаю. Просто говорю, что в мою больную голову взбредет, — резко встал и вышел из мастерской.

— Блин, — откинулась на спинку кресла.

Дар обиделся, ибо к ужину не спустился. Все эти часы проторчал частично у себя, частично в мастерской. А Саша начала корить себя, на этот раз за несдержанность. Вот надо было все так испортить? Но с другой стороны, почему он не объяснился? Почему сразу окрысился? Девушка поужинала в одиночестве, посмотрела пару серий любимого сериала на смартфоне, после чего пошла к себе. Только уснуть не получалось. Ворочалась, ворочалась. В итоге села в кровати. И почему он не пришел? Всегда же вваливается, когда не просят. Неужели, прямо уж так обиделся на ее слова?

Еще и голова разболелась. И неспроста. Через полчаса послышались раскаты грома, а следом пошел дождь. В комнате стало еще тоскливее. Саня тогда приняла душ, чтобы унять боль, затем накинула на себя тунику и вышла из спальни. Чтобы закрепить эффект прохладной воды, надо было таблеточку выпить.

Но по дороге не выдержала и заглянула в комнату художника. Тот спал в своей кровати. И, очевидно, десятый сон видел. Лежал в одних трусах поверх покрывала. Вот же лось здоровый. Но как же хочется дотронуться до этого лося. Саша подкралась к нему, по-кошачьи забралась на кровать и застыла.

— Дим? — прошептала чуть слышно. — Не спишь?

— Конечно, не сплю, — пробубнил сонным голосом. — Не видишь, рисую.

— Почему не спустился вниз?

— А зачем?

— Ну, прекрати… ведешь себя как ребенок. Просто мне нелегко. Мне страшно. После всего, что было, вдруг ты говоришь о любви. Если решил так позабавиться, то…

— Позабавиться? — перевернулся-таки. — Сойка, я никогда и никому еще не признавался в любви. Потому что не любил.

И Саша подалась к нему, но замерла в паре сантиметров от лица.

— Извини, если повела себя грубо, — провела пальцем по его губам.

— Извиню, но только при одном условии, — стянул с нее тунику.

— При каком?

— Если ты пустишь меня сюда, — положил ладонь ей на попу.

— Не офигел ли ты, дорогой мой? — сразу отшатнулась от него. — Откуда в тебе столько настырства?

— Саш, а если тебе понравится? Тебе же утром понравилось.

— Не сравнивай.

А Дар обхватил ее, уложил к себе на колени животом вниз.

Горячая ладонь мужчины легла на спину ровно между лопаток, прошлась до поясницы и снова поднялась вверх.

— Дим, — Саша ощутила под собой его эрекцию. — Ты всегда так будешь поступать? — все же слезла с его колен.

— Как? — смотрел такими глазами. Интересно, это и есть влюбленный взгляд самого Дара?

— Нахраписто.

— По-другому не умею, — опять привлек ее к себе, начал целовать щеки, нос, губы.

— А если мне не хочется? Если мне страшно или неприятно?

— А тебе было неприятно?

— Ну, пока нет.

— Сойка, если тебе что-то не понравится, мы об этом забудем раз и навсегда. Но мне почему-то кажется, тебе будет очень и очень хорошо, — поцеловал в губы.

Одной рукой обхватил ее за шею, а второй скользнул вниз, ощутил смазку, после чего палец накрыл анус, начал массировать. А Саша с каждым его касанием все сильнее возбуждалась и скоро начала вилять бедрами. Это было приятно.

— Ложись на живот, — прошептал ей в губы, пальцем же слегка надавил на попу, отчего девушка вздрогнула. — Не бойся.

Саша легла, как он попросил. Ей хотелось, чтобы Дар продолжал, чтобы ласкал там. Для девушки стало неожиданностью, что попа у нее настолько чувствительная зона. А Дар склонился к ее уху, проник в него языком, потом перешел к шее, рукой тем временем продолжал массировать, расслаблять. И скоро палец спокойно вошел внутрь, правда, неглубоко.

— Ты готова, Сойка.

Он прав, Сане уже не терпелось принять его по-новому. Но как это будет, пока не знала, не понимала. Дар сел ей на ноги и через минуту девушка ощутила влажный твердый член, тот скользнул между ягодиц. Но художник сам не ожидал, что так возбудится, потому остановился ненадолго. Отдышался с минуту и продолжил. Головка уперлась в анус.

— Расслабься, Саш. Я буду очень осторожен.

И он ввел головку внутрь. С губ Саши тут же сорвался стон. Однако Дар не двигался, ждал, когда тело ее привыкнет.

— Тебе не больно? — спросил низким голосом, поскольку возбуждение накатывало каждый раз с новой силой.

— Нет.

Дар вошел чуть глубже и начал осторожно двигаться. Когда же решил замедлиться, Саша вдруг схватила его за руку:

— Не останавливайся, пожалуйста.

— Но я хочу видеть твое лицо.

Все-таки вышел, после чего перевернул ее. И наконец-то Саня снова ощутила его член в попе. А эти движения, когда он полностью выходил и снова оказывался внутри. Сейчас еще и поцелуи добавились. Его особенные поцелуи, глубокие. Тут Сойкина уже не выдержала, начала громко стонать. Дару самому уже терпения не хватало, член напрягался с каждой секундой все сильней.

А Саша впилась пальцами ему в спину, спустя мгновение каждая мышца ее тела сжалась. Следом за ярким оргазмом девушки отправился и Дар. И как же это приятно, как же невообразимо приятно кончить в нее вот так… без резинки.

— Ну как? Не разочаровалась? — принялся осыпать поцелуями влажную шею.

— Ты и правда мастер своего дела, — запустила пальцы ему в волосы.

После душа они легли в постель. Саша уснула быстро, а вот Дар какое-то время лежал, смотрел на нее, размышлял о том, что будет потом. Здесь Сойка вся его, вся для него. И только-только начинает раскрываться. Даже доверия толком еще нет. Вдруг телефон на тумбочке пиликнул. Художник взял его. Пришло смс от Давида. Друг сообщил, что выставка переносится. И ему бы поторопиться закончить картины в кратчайшие сроки. Хоть сколько, но успеть, ибо выставка уже через полторы недели. Выходит, время их пребывания в Индии истекло. А что будет в Москве — неизвестно. Саша снова окажется в привычном для себя мире, а это может разрушить все то, чего они таким трудом достигли здесь.

Глава 16

— Ты чего без настроения? — Саша подошла к Дару со спины, положила руки ему на плечи.

Еще целая неделя в раю прошла, Саше до сих пор не верилось в то, что они вместе. Каждая ночь с Даром казалась необыкновенной, он умел все, знал как, а главное, старался для нее. С этим мужчиной можно было вообще не стесняться. Но скоро все закончится. Сказка закончится. И кто знает, что их ждет по возвращении. Хотя, рано или поздно все равно пришлось бы столкнуться с реальностью.

— Почему без настроения? — он сидел за островом, вяло помешивал уже остывший кофе. — Все в норме. Билеты заказал, завтра вылет в ночь.

— А я соскучилась по дому, — присела рядом. — Несмотря на то, что ждет меня там большая-большая задница, — пробормотала с кривой ухмылкой.

— С чего вдруг?

— Много занятий пропущено в школе, а значит, не успею наверстать, не смогу участвовать в соревнованиях. Еще и с Пашей объясняться, — но тут же прикусила язык. И зачем ляпнула только? Уж Дара точно не волнуют ее проблемы.

— За школу можешь не переживать. Как вернемся, свяжусь со своими друзьями, они быстро организуют тебе собеседование в Урбанс. А с твоим спортсменом могу пообщаться и я.

— Нет, не надо тебе с ним общаться.

— И за кого в данном случае боишься? — посмотрел на нее со всей серьезностью во взгляде.

— Честно?

— Да уж, пожалуйста.

— За него.

— Что так?

— Он парень импульсивный, скорее всего в драку полезет. А у тебя деньги, связи. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.

— Думаешь, я неспособен решать проблемы сам? Вот чтобы один на один? Ты меня по сей день считаешь трусом и ничтожеством, которое прячется за свои бабки, — потом хмыкнул, — зато честно.

— Прости, но пока другого я не видела. Я хочу верить в то, что ты не такой, каким я тебя встретила.

— А происходящее здесь не в счет?

— Здесь мы вдвоем, здесь нам никто и ничто не мешает. А как будет там, неизвестно.

— Н-да, — и остатки нормального настроения улетучились.

— Ты успеваешь к выставке? — решила сменить тему. — Картин достаточно?

— Вполне.

Было видно, продолжать разговор Дар не хочет, тогда Саша поднялась и отправилась наверх. Надо потренироваться, а то совсем обленилась. И наверняка привезет в Москву два или три лишних килограмма, за что получит нагоняй от Мони, у него-то глаз алмаз.

Весь день они почти не пересекались. Художник то работал в мастерской, то с кем-то переписывался и созванивался по скайпу, то вообще исчезал в неизвестном направлении. А Саша не искала, не приставала. У нее и своих проблем море, ведь когда она вернется, уже ничего не будет по-прежнему. Наверняка придется заново выстраивать свою жизнь. С Даром ли или без него. Сойка буквально каждый день проговаривала одну и ту же фразу «только не влюбись». Девушка боялась чувств к этому человеку, боялась боли. После отца, после нескольких лет отношений с Андреем доверие к мужчинам в целом как-то пошатнулось. С Пашей доверие было, потому что он друг, почти брат. И Саше очень не хотелось терять с ним связь, но, увы, это теперь неизбежно. И да, в том виновата лишь она одна. Никто не заставлял с ним ложиться в постель, а все же легла, в итоге угробила многолетнюю крепкую дружбу. Хотя, раз Пашка был влюблен, рано или поздно нечто подобное все равно случилось бы.

Пока тренировалась, все думала и думала о том, что же будет с ними со всеми в Москве. Как поведет себя Дар? Здесь он позволил себе расслабиться, возможно, не с ней первой и не с ней последней. Все-таки она не знает его и вряд ли когда-то узнает. Художник никого не пускает дальше положенного. Его откровение в ресторане было единственным разговором по душам, после Дар снова закрылся и полностью сконцентрировался на ней, на подчинении ее себе. И ведь подчинил… Но не до конца. А это главное.

Вечером Саша приняла душ и отправилась в постель. На самом деле, ей уже не терпелось вернуться домой, хотелось понять, чего стоят их отношения там, где все началось столь ужасно.

Но через полчаса Дар все-таки пришел. Он сел на край кровати, спиной к ней.

— Ты мне вообще не веришь, да? — произнес тихо, спокойно. — Хотя, можешь не отвечать. И так вижу, что не веришь.

А Саша подползла к художнику и обняла. Прижалась к широкой спине, вдохнула приятный аромат геля. Дар только-только из душа. От него в принципе всегда приятно пахнет.

Руки проникли под рубашку, потом спустились вниз, накрыли пах.

— Встань, — прошептала ему на ухо.

Дар поднялся, развернулся к ней, а Сойкина запустила пальцы под резинку шорт и стянула их вместе с трусами. Мужчина сейчас же ощутил горячее дыхание внизу живота. Саша припала губами к дорожке чуть ниже пупка. Член немедленно отреагировал на ее поцелуи. А скоро губы добрались до него. Дар наблюдал за тем, как Саша пока еще медленно ласкает его, не торопится брать член в рот, а лишь скользит влажными губами вдоль, иногда обхватывает головку и слегка проникает языком в уретру. И от этого зрелища дыхание стало глубоким, мышцы на животе сами собой начали напрягаться. Уже не было сил терпеть, хотелось поскорее проникнуть в ее рот, ощутить тепло и влагу. Еще пара мгновений и вот, член внутри. Дар запустил пальцы Саше в волосы, однако не пытался руководить движениями. Ему было крайне важно видеть желание самой Сойки.

А движения становились быстрее, настойчивее, девушка позволяла проникать глубже, но не слишком. Возбуждение накрыло волной, а потом сконцентрировалось внизу. Еще чуть-чуть и он кончит.

— Ты этого хочешь? — провел ладонью по щеке.

На что она только ускорилась. Значит, хочет. И Дар позволил себе расслабиться. Через пару быстрых движений член запульсировал во рту. На язык хлынула сперма. Саша не пошла в ванну, не воспользовалась салфетками, она все приняла.

— Останешься со мной? — поднялась и обняла его за шею.

— Конечно, останусь, — принялся целовать лицо, добрался до губ. — Ты же моя Сойка. Только моя. Не хочешь, чтобы я отблагодарил тебя?

— Нет, не сегодня? — и потянула его в постель.

Когда уже были под одеялом, когда Дар обнимал свою Сашу, она заговорила:

— А я заметила, ты перестал называть меня деткой.

— Начать? — улыбнулся и еще крепче прижал ее.

— Нет, — замотала головой. — Если я когда-нибудь снова стану для тебя деткой, значит, все закончилось.

— Тогда и ты зови меня по имени. Дар я для всех тех, на кого мне плевать, кому, по сути, плевать на меня.

— Дим, а ты когда-нибудь откроешься для меня?

— Я открыт. И потом, у нас теперь будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга.

— В смысле?

— Ну, я хочу, чтобы ты жила со мной.

— С тобой? — уставилась на него круглыми глазами. — Но как же?

— А что тебе мешает? Здесь мы вместе спим, вместе едим, я даже видел, как ты писаешь.

— Чего? — чуть не задохнулась.

— Да шучу я, — поцеловал в лоб, — хотя, я бы посмотрел.

— Извращенец.

— И это уже не новость. Так что?

— Давай потом это обсудим, уже на месте.

— Ладно…

Весь следующий день они готовились к отлету. Дар заранее организовал отправку полотен, все же они полетят другим самолетом, но без недопониманий не обошлось, в итоге пришлось ехать в аэропорт и разбираться. А Саша созвонилась с Аней, та чуть ли не визжала от радости, что с сестрой все в порядке и она скоро возвращается, потом сходила на море в последний раз. Эти несколько недель расслабили, весь режим сбился, и в Москве первое время придется несладко. Но это не главное. Важнее другое — Дар предложил переехать к нему. Даже не так, он просто очередной раз уведомил о том, что намеревается сделать. Порою его напористость утомляла, и это еще мягко сказано.

К обеду Дар вернулся, и они наконец-то закончили со сборами. А коль время оставалось, решили отдохнуть. Уснули вместе, как уже повелось. Саша уткнулась носом ему в грудь, художник в свою очередь обнял ее.

Потом был полет… долгие, долгие часы… И вот, снова Москва. Встретил город ясной вечерней погодой, что особенно порадовало, прохладной. Саша так соскучилась по прохладе, все-таки она житель средней полосы и жара с духотой ее не привлекают. Когда ехали в такси, конечно же, в направлении дома художника, Саня вдруг спросила:

— А почему бы тебе не рисовать космос? — в этот момент она смотрела на небо.

— Почему именно космос?

— Там вроде бы тоже есть хаос определенный.

— Нет, Сойка. Там хаоса, как раз, нет. Там все подчиняется законам Вселенной.

— Ладно. Законам так законам.

— Но я попробую, для тебя… — поцеловал ее в висок.

— Нет, не надо для меня. Я не смогу оценить картину, а банальное «нравится, не нравится» тебе вряд ли подойдет.

Дар же как-то печально улыбнулся и уставился в окно. Снова отталкивает. А дальше будет только хуже. Саша не хочет двигаться вперед, топчется на одном месте и каждый раз порывается сделать шаг назад. И жить с ним, скорее всего, откажется. Сойкина как самая настоящая птичка, у которой появился-таки шанс выпорхнуть из клетки, и она уже сидит на жердочке, расправляет крылышки, чистит перья, готовится… И сейчас закралась до боли противная мысль, что все время, какое они провели вместе — это все для отвода глаз, на самом деле Саша ничего к нему не чувствует, кроме разве что презрения. А легла с ним, чтобы выторговать свободу.

Когда зашли в квартиру, Дар уже накрутил себя, но держался. Притом следил за девушкой во все глаза. Саня поставила свой чемодан со своими вещами в уголок прихожей, разбирать, естественно, не собиралась, лишь достала из спортивной сумки косметичку, шорты с майкой на ночь.

— Я в душ, — и упорхнула в ванну.

Саше было не по себе в его квартире. Здесь все чужое, огромные пространства, минимум мебели, уютом в ее понимании тут и не пахло. И здесь между ними отношения были на грани фола.

Дар не пошел к девушке, не стал лезть. Во-первых, не захотел надоедать, во-вторых, боялся не сдержаться и выдать все, что скопилось в голове, а скопилось там ой как много не слишком приятных мыслей, точнее, совсем не приятных. Художник постарался отвлечься, для чего занялся ужином. В морозилке откопал рыбу и стручковую фасоль.

Когда Саня вернулась, приготовление рыбы шло полным ходом.

— Давай, помогу, — запрыгнула на край острова. — Блин, ну и кухня же у тебя.

— Хочешь, займись фасолью. А что не так с кухней?

— Вампирская.

На что Дар пожал плечами.

— Мне завтра нужно домой.

Вот она и сказала это. Художник лишь глаза закрыл:

— Поезжай. Я не держу, — процедил сквозь зубы.

— Дим, — подошла к нему со спины, обняла. Он был без футболки, немного вспотел и Саше это так нравилось. Да уж, что-то вкусы ее тоже попахивают нестандартщиной. — Ты чего такой ершистый? Ты же понимаешь, я не могу вот так взять и остаться.

— Вообще-то, можешь. Просто не хочешь. Так что? Фасолью займешься?

— Хорошо, — отошла в сторону. Пакет с фасолью подтаял, и, прежде чем разрезать, Саша приложила его к голове.

После ужина девушка уложила посуду в посудомоечную машину, все-таки Дар не терпел грязных тарелок в раковине, и пошла спать. Однако на ходу задумалась. И где ей спать? У него в спальне? Или в гостевой комнате? В итоге художник нашел ее в своей кровати, отчего один из камней с души таки упал. Перед сном они занялись сексом, Дар позволил Саше руководить процессом. Она была сверху, целовала его, двигалась, как хотела. А под конец вдруг приподнялась.

— В чем дело? — накрыл ладонями ее грудь.

— Мне хочется закончить по-другому, — хорошо, что было темно, поскольку покраснела Саня знатно.

— Ничего не имею против, — от одной только мысли, что член окажется в ее попе, желание многократно увеличилось.

И Саша взяла его член, после аккуратно ввела в себя. Мгновенно сжалась, все-таки ощущения были крайне необычные, поначалу даже противоречивые. Но с каждой секундой тело привыкало, позволяло продвинуться дальше. Дар же смотрел на нее, следил за тем, как напряжение на лице сменяется удовольствием, а еще чувствовал тепло, сильные мышцы, которые сжимали член.

— Иди сюда, — потянул Сойку к себе и начал целовать.

Когда Саша кончила, а это произошло быстро, Дар сжал ее ягодицы и несколькими довольно быстрыми движениями насадил на себя, тогда и его накрыло.

— Кажется, я начинаю уподобляться тебе, — произнесла, все еще сидя на нем.

— В чем?

— В странных предпочтениях.

— Может, все куда проще. Может, мы не такие уж и разные, — водил пальцами по ее волосам. Шелковистые локоны приятно скользили между пальцев.

— Может и так… Слушай, а ты покажешь мне ту самую картину?

— Какую? — вдруг нахмурился.

— Ну, ту самую. Первую, — заглянула ему в глаза.

— Саш, эта картина… она писалась мной в не совсем адекватном состоянии, плюс все условия, при которых это происходило… в общем…

— Ну, пожалуйста. Я хочу на нее посмотреть.

Ему не хотелось показывать. Эта картина — яблоко раздора. Но Саша имеет право ее увидеть, а уж какие выводы сделает — даже подумать страшно.

— Хорошо. Завтра покажу.

— Спасибо, — легонько поцеловала его в губы, но Дару показалось мало и поцелуй перерос в долгий и чувственный.

Ночь прошла быстро… Дар проснулся первым и еще какое-то время лежал, смотрел на Сашу. Девушка спала укрытая наполовину, спина, поясница и изящная развилка попы были доступны глазу, темные волосы лежали на плечах и подушке. Красивая Сойка, любимая, но не взаимно…

А может все зря? И он ошибочно решил, что она та самая, кто поймет и примет? Только вот поздно уже. Зря не зря, а душа наизнанку выворачивается от одной только мысли, что Саша может уйти и не вернуться, что может полюбить кого-то… кого-то другого.

Еще картина эта, будь она неладна. Следовало уничтожить ее к чертовой матери, с другой стороны, полотно пусть и весьма условное, но доказательство его невиновности. И как Сойка отреагирует? Что-то подсказывало Дару, Саня совсем не обрадуется. От мыслей отвлек звонок сотового. Давид на связи.

— Алло, — художник сразу поднялся и вышел, чтобы не будить Сашу.

«— Здорово, друг! Уже прибыл?»

— Здорово. Да, на месте.

«— К выставке готов? Успел?»

— Полотен достаточно. Семь будет из новой коллекции и шесть из моей серии «Around the Earth».

«— Ок! Пересечемся? Выпьем, обсудим дела».

— Да. Давай сегодня. Вечером.

«— У тебя? У меня?»

— В баре на Рижской.

«— Лады»

Тут до ушей донесся далекий шум воды. Саша проснулась и отправилась в душ. Что ж… пора…

Назвался груздем, полезай в кузов. Дар отправился в мастерскую, достал из стопки полотен ту самую картину и поставил на мольберт. Удивительно, даже после всего, что было между ними здесь, в Индии, а картина по-прежнему вызывает приступ восторга, возбуждение, только помимо этого, сейчас внутри поселился страх на грани с паникой.

Когда Саня вышла из ванны, увидела художника, тот сидел на кровати с задумчивым видом. И выглядел как-то по-домашнему что ли. Немного встрепанный, в спортивных штанах, босиком.

— Идем, — сразу поднялся.

— Куда? — опешила даже.

— Ты же хотела посмотреть на картину. Или передумала?

— А, да… Идем. Конечно, не передумала и не надейся.

Они вошли в мастерскую. Саня сразу направилась к мольберту и застыла в полуметре от картины. Так и стояла минут пять, в итоге Дар не выдержал, обошел ее и посмотрел в лицо. Брови Сойкиной сошлись у переносицы, а в глазах плескалось то ли отчаяние, то ли грусть. В любом случае, эффект полотно вызвало ожидаемый.

— Это кто-нибудь видел? — голос все-таки дрогнул.

— Только дед и мой агент.

— И как они нашли сей шедевр? — глянула на Дара на этот раз с разочарованием.

— Саш, — подошел к ней, обнял. — Пожалуйста, не делай никаких выводов.

— Я надеюсь, картину больше никто не увидит. Никогда.

— Никто и никогда, обещаю.

— Какой же ты все-таки псих, — отстранилась от него.

— Я был пьяный и под травой, — снова подтянул ее к себе.

— Хочется верить, что больше ничего в меня не совал.

— Сойкина! — уже взбесился. — Хватит. Я же все объяснил. Ты переживала, что я с тобой переспал. Так я не спал. А картина… Хрен с ней, с этой картиной.

Саша не ожидала такого. Ждала очередную обнаженку, возможно, откровенную позу. Но чтобы цветок в ней?! Это уже какое-то глумление. Однако ругаться или громко хлопать дверью не хотелось. Просто надо все как следует обдумать.

— Пойду я. Завтрак приготовлю. А потом поеду домой.

— Я тебя отвезу.

— Нет, не нужно. Хочу проветриться.

— Саша. Это всего лишь картина. И ее никто не увидит.

— Ее уже видели. Но ты прав, это лишь картина, — улыбнулась без особого желания. — А домой я бы поехала в любом случае.

— Выставка на днях. Ты будешь со мной на открытии?

— Чтобы все видели, кто так старательно раздвигал ноги на полотнах?

— Это искусство, Саш. И я не буду выставлять совсем уж откровенные работы.

— Я подумаю.

Дар видел, что она элементарно избегает открытого конфликта, на деле же хочет сбежать от него как можно скорее. А с другой стороны, пусть… пусть бежит. Ему тоже не помешает передохнуть, осмыслить все происходящее. Да и к выставке надо подготовиться.

Глава 17

Саша вошла в квартиру тети, уже с порога ощутила легкость в голове и теле. Как же ей этого не хватало.

Сегодня надо привести жилище в порядок, себя, а завтра браться за дела. Разобраться со школой, подумать о работе. Подачек от Дара по-прежнему не хотелось, более того, с Урбансом у нее самой почти все получилось, но второй раз без его звонка туда не сунешься. Команды «фас», что называется, не поступало. Еще с Пашей объясниться бы, если конечно, он захочет ее видеть. А главное, как же душа просит танцевать. Эмоциям требуется выход…

Первым делом Саня набрала сестру, та благополучно вернулась из отпуска и с радостью согласилась приехать, все-таки сплетни такие сплетни, разве можно отказать от порции столь пикантных подробностей?

И пока Аня неслась на всех парах, Сойкина прибралась, приготовила обед и сбегала в душ. Все это время она наслаждалась тишиной и покоем. С Даром рядом неспокойно, с ним постоянно находишься в напряжении, в ожидании чего бы то ни было, хорошего ли, плохого. С отцом раньше так же было, весь день ждешь его прихода, чтобы услышать, что опять все не так, все неправильно или не услышать, но это за редким исключением.

Через час приехала сестра, вошла с бутылкой вина в руке и большой коробкой роллов.

— Привет, сеструха, — обняла Сашу, смачно чмокнула в щеку, — блин, круто выглядишь! Загорела, похудела.

— Серьезно? — глянула на себя в зеркало. — Наоборот, вроде.

— Точно, точно похудела. Видимо активно спортом занималась, — и подмигнула.

— Ну да, — буркнула в ответ. — Идем.

За столом сначала повисло молчание, обе проголодались, потому было не до разговоров. И когда жареная картошка со свининой почти закончилась, девушки откупорили вино, раскрыли роллы и продолжили обжорство, но уже не такими активными темпами.

— Так, а теперь рассказывай. Мой мозг готов воспринимать информацию, — Аня сделала глоток из бокала. — Как вы там, однако, быстренько сошлись. Он же вроде негодяй, негодяй. Или как?

— Он не насиловал меня, только нарисовал. Но от этого как-то не легче.

— Да ладно? Не легче? Ты серьезно?

— Он очень сложный человек, Ань. Я мечтала из дома поскорее свалить, подальше от отца, а Дар… он такой же. Почти.

— Так почти или такой же?

— Не знаю, в чем-то да, в чем-то нет. Но с ним тяжело, плюс его образ жизни и мировосприятие. Блин, — осушила бокал. — Голова уже не соображает. За эти недели я морально вымоталась.

— Он художник, — пожала плечами Аня, — у меня есть знакомые художники, психи и нарциссы в одном флаконе. Они существуют в параллельной вселенной. Твой Дар из той же категории. Главное, что все-таки оказался не конченым ублюдком. Да и щедрый, по твоим словам.

— Ага, щедрый, — кивнула с грустью в глазах, — а еще алконавт, самодур. И в то же время с ним невероятно круто, интересно. В постели вообще огонь, — сразу покраснела.

— Ну, тут уж тебе самой надо решить, чего ты хочешь от мужчины. Стабильности, комфорта или постоянного хождения по лезвию, страстей. Только с такими эмоциональными экстремалами не будет покоя, взлеты всегда будут сменяться падениями, и как итог, страданиями.

— Я это понимаю. А еще Дар предложил переехать к нему.

— Ого! А вот это интересно. Заядлый холостяк и вдруг съехаться?

— Мне кажется, ему просто хочется тотального контроля.

— Но он же в любви тебе признался. За язык-то никто не тянул.

На что Саша обхватила голову руками и зажмурилась:

— Не знаю, Ань… Ничего уже не знаю.

— Тогда выдохни и дай себе время на подумать. Не встречайся с ним, в идеале даже не разговаривай. А с Пашкой что?

— Я боюсь смотреть ему в глаза, да и на площадке, чувствую, больше не появлюсь. Там тусуется его компания, я же теперь персона неугодная. Не хочу, чтобы плевали в спину.

— За это не переживай. Скоро у тебя будет новая тусовка.

— В смысле?

— Урба-а-а-а-с, — покачала в руке бокал вина. — Успех, признание, деньги.

— И Дар в придачу, — усмехнулась Саша. — Меня, знаешь, что беспокоит? Вот не сложится у нас ничего, не начнет ли опять зверствовать.

— Не думай о плохом, думай о хорошем, Сань. Хорошее в нашей жизни не так-то и часто случается, а вот какое-нибудь дерьмо завсегда прилипнет.

— А у вас как?

— Да все у нас пока в шоколаде. Свадьба, любовь и прочие плюшки. Ах да… — Аня вдруг замялась, начала покусывать губы. — Видишь ли, Саш, мама решила квартиру продать.

— Как? Я же … я же ей исправно плачу.

— Ну, ей деньги понадобились. Она мне буквально вчера позвонила и «обрадовала». Только ты не расстраивайся, пожалуйста. Можешь пока у нас пожить.

— И когда?

— Через неделю должна состояться сделка. Сейчас покупательница в отпуске за границей.

— Отлично…

Сестра уехала спустя два часа.

Остаток дня Саша провалялась в постели, резко закончились силы. Что тут скажешь, если приходит беда, то не одна. С Даром полнейшая неразбериха в отношениях, лучший друг, считай, потерян, с мечтой всей жизни пролетела как фанера над Парижем, а в довесок еще и из квартиры гонят.

А Дар в это время сидел с другом в баре. Они пили пиво, Давид поедал взглядом симпатичную официантку. В общем, все как всегда. Здесь художника хорошо знали, потому для него всегда имелся в доступе уютный закуток с видом на барную стойку.

— Тебя прям не узнать, — хихикнул агент, когда оторвался-таки от созерцания соблазнительных ягодиц девушки.

— Н-да? — лениво отпил пива из бокала. — И что? Теперь больше похож на человека?

— Не просто похож, а считай человек. Стабильный секс, брат — залог здоровья. Как она хоть в постели? Старается?

— Давид, иди на хер. Лучше рассказывай, что, когда и как.

— Выставка открывается послезавтра, а завтра нужно отвезти работы, все развесить, подписать бумаги. На тебе только черкануть свой автограф, на мне все остальное.

— Хорошо. В принципе я уже подготовил два комплекта работ, они у меня в кладовке.

— Супер. И все-таки, расскажи хоть что-нибудь о своей таинственной пассии.

— Она хорошая натурщица. Устроит?

— О-о-о-о, тут я вижу, все совсем не просто, — усмехнулся. — Запал на нее, да?

— Ты отвалишь или нет?

— Блин, у меня аж ладошки вспотели, как хочется посмотреть на эти картины. Если уж сам Дар чурается откровений, значит, все серьезно.

Через полчаса художник откланялся. Думал, посидит с другом, отвлечется, ан нет. Все мысли были заняты Сойкиной. Где она сейчас, дома ли, со своим спортсменом? И так внутри погано стало. В итоге, Дар не свернул на нужном повороте. Поехал дальше, в направлении дома Саши.

Саша уже готовилась ко сну, как раздался звонок домофона. Девушка подошла к двери, а когда посмотрела в глазок, так и остолбенела. Открыла сразу.

— Привет, — напротив стоял Дар, выглядел уставшим или просто слишком расслабленным.

— Привет, — Саня улыбнулась. Казалось бы, вот только говорила с сестрой о том, что им лучше не встречаться какое-то время, однако как же приятно было видеть его сейчас. — А что ты тут делаешь?

— Поехали ко мне, а? — взял Сойку за руку. — Без тебя не усну…

— Дим, — замотала головой.

— Поехали, — подтянул ее к себе, коснулся лица. — Пожалуйста.

Через десять минут хамер рассекал вечернюю дымку. Саша не стала сопротивляться. Всю дорогу она провела с закрытыми глазами, здесь, с ним рядом было хорошо. Дар держал за руку, в салоне пахло его туалетной водой, а еще было тепло.

Когда оказались в квартире, Саня сама бросилась ему на шею. Скоро оба лежали в кровати, Дар целовал, ласкал…

— Полдня без тебя и уже страшная ломка, — произнес с легкой ухмылкой.

— Не представляешь, я, кажется, тоже поняла причину своей сегодняшней хандры, — села на него сверху, позволила снять с себя футболку.

— Поедешь со мной завтра к деду? Он давно хочет с тобой познакомиться.

— М-м-м, — завела руку за спину, и обхватила его член. — С семьей знакомишь?

— Сойка. Я хочу, чтобы ты была со мной. Везде и всегда.

В ответ получил поцелуй, а через мгновение Дар ощутил себя в ней. Движения были медленные, глубокие. Саша осознала, что не хочет возвращаться в квартиру тетки, не хочет ехать к сестре. И пусть все будет, как будет.

— Дим, — склонилась над ним, начала целовать шею, — оттрахай меня так, чтобы я не захотела уходить, — провела языком по уху.

— Чтобы прямо не захотела? — тут же перевернул ее. — Или не смогла? — ввел в нее пальцы.

— Не важно.

Дар припал губами к груди, а рукой продолжил ласкать, но скоро Саня ощутила в себе уже три пальца.

— Фистинг когда-нибудь пробовала? — посмотрел на нее горящим взглядом.

— Нет.

— А хочешь? — подул на соски.

— Хочу, — у самой аж сердце зашлось.

— Тогда доверься…

Он спустился вниз. Это было странно, но в то же время интригующе и немного пугающе. Дар не торопился, языком обхаживал клитор, а пальцами продолжал массировать, иногда прижимая руку вплотную, надавливая. Когда тело ответило обилием смазки, его движения стали настойчивее. Саша чувствовала, как рука постепенно продвигается все дальше, как наполняет изнутри. И от этого желание росло. Девушка начала громко стонать, но двигаться особо не могла, боялась. Ей раньше казалось, что подобный секс удел извращенцев и ничего, кроме боли, женщина не испытывает. Но, как выяснилось, все совершенно не так. Здесь и абсолютное доверие, и ожидание большего, и удовольствие. Язык мужчины тем временем продолжал скользить по возбужденной плоти.

И вот, тело ее дрогнуло, Саня выгнулась, а Дар почувствовал рукой оргазм своей Сойки.

— Иди ко мне, — запустила пальцы ему в волосы, после легонько потянула к себе.

Он сейчас же оказался в ней, в горячей и очень мокрой. Двигался быстро, грубо, а целовал так, что Саша забылась. Художник на этот раз не успел выйти, излился в нее.

— Ты с ума сошел? — прошептала сквозь прерывистое дыхание.

— Да, сошел, — ответил в губы.

— Не думаю, что ты готов к детям, как, собственно, и я.

— С тобой, Сойка мне приятно думать о будущем.

— Боюсь, сейчас ты не думал, вот совсем.

Все-то у него с легкой руки. Одним словом, художник. А ей бы завтра таблетки купить, матерью-одиночкой становиться в планы никак не входит.

— Больше так не делай, — поднялась с кровати.

И ушла в душ. А Дар откинулся на подушку… Н-да, что-то он совсем перестал думать, недобрый это знак.

Утром художник проснулся один, Саша вовсю хозяйничала на кухне, готовила блины, на острове уже стоял заварной чайник, из носика которого вилась тоненькая струйка пара. Девушка и не заметила, как Дар вошел. А он встал у двери и, молча, наблюдал за прелестным созданием в длинной майке, его майке. Саня выглядела так соблазнительно. Все-таки она должна быть с ним. И рисовать ее больше не хотелось, красота этой женщины должна радовать только его одного. Тогда же Дар решил убрать из новой коллекции еще пару полотен…

— Давно за мной следишь? — плавно развернулась красотка.

— Пару минут. И не слежу, а наблюдаю. Тебе к лицу моя майка.

— Садись, — кивнула на стул. — К слову, у тебя совершенно пустой холодильник. Ты чем вообще питаешься?

На что Дар пожал плечами.

— Рестораны, еда на дом. Когда как. Я умею готовить, но не люблю тратить на это время. Извини меня за вчерашнее.

— Да уж, — и вдруг покраснела. — Так, мы поедем к твоему любимому деду? — поспешила сменить тему.

— Поедем. Он нас ждет к обеду.

— А когда выставка?

— Завтра. Открытие в восемь вечера, — смотрел на нее с каким-то скрытым интересом.

— Много будет народу?

— Надеюсь, да. Пойдешь со мной?

— Я еще не решила.

Они завтракали в тишине. Саша все думала, как будет съезжать с квартиры. И куда девать все вещи? За столько лет их накопилось прилично. Вряд ли Дар захочет складировать у себя ее хлам, ведь для него это именно хлам. Да и к сестре не отправишь, у Ани своего подобного добра вагон и тележка. Неужели на помойку? С другой стороны, в новую жизнь без старого скарба. А Дар размышлял о том, чего же хочет вообще от жизни, какого развития? Сначала он добивался признания, работал много и на износ, но вот, добился, заработал и не заметил, как забуксовал на одном месте. Последний год так вообще провел, словно под дурманом. Саша встряхнула его, заставила по-другому посмотреть на происходящее вокруг, помогла раскрыться. А дальше? Дальше должна быть семья, ибо от одиночества уже нет пользы ни телу, ни душе. С Сашей рядом хотелось мечтать, фантазировать, надеяться. Лишь бы и она хотела того же… с ним…

Через час они собрались. Саня нарядилась в легкий хлопковый сарафанчик цвета слоновой кости, поверх накинула длинный ажурный кардиган. А художник обошелся типичным комплектом — джинсы и футболка.

— Готова? — обнял ее, тут же забрался под сарафан.

— Угу. Но прежде, — запустила руку в джинсы.

— Не смею отказать, — и увлек Сойку на кровать.

Но через минуту раздался звонок сотового. Давид на связи.

— Привет, — Дар слез с Саши и уселся на край кровати.

«— Здарова. Мне полотна нужны. Не забыл?»

— Нет. Но меня весь день не будет дома. Заедешь сам и возьмешь картины. Они в кладовке, правда, два полотна из новых я убрал. Так что…

«— Ну, блин… Молодец, конечно. Ладно, хрен с тобой, заеду где-то через пару часов»

— Хорошо. Давай, тогда. До завтра.

Пока ехали, Саня все переживала, как ее встретит именитый критик. По скайпу он показался довольно милым, но кто знает, какой на самом деле. Дар тоже нервничал, но не из-за Кравчика. Возможно из-за выставки или из-за того, что не сдержался вчера, неясно.

— Ты чего такой напряженный? — заметила поджатые губы, сосредоточенный взгляд.

— Не обращай внимания. Просто завтра сложный день. Ты же знаешь, я плохо переношу большое количество людей в замкнутом пространстве. А завтра, по словам моего агента, намечается нечто почти грандиозное.

Вдруг Саша взяла его за руку, сжала слегка.

— Я пойду с тобой, так и быть.

— Серьезно? — немного расслабился.

— Ну, не зря же я терпела все эти унижения. Хочу увидеть восторженные лица посетителей галереи, тогда мои страдания будут, что называется, во имя искусства, — усмехнулась с некой грустью в глазах.

— Ты ведь слышала? Я убрал самые откровенные полотна.

— Главное, чтобы ты никогда и никому не показывал первую картину.

— Никому и никогда, — протянул.

Когда въехали в ворота и припарковались на стоянке недалеко от дома, у Саши случился легкий шок. Такого она в своей жизни еще не видела. Огромный шикарный дом, идеально ухоженная территория.

— Ого, — только и слетело с губ.

— Угу, — кивнул Дар. — А внутри еще круче. Любит он шик и блеск. И главное, живет в своих хоромах один. Странный человек, даже более странный, чем я. Но, при всем при этом, забавный старикан, — подмигнул Сане, — будет приставать, скажи что-нибудь лестное о Мунке и дед сразу переключится на него.

— Хорошо, — улыбнулась.

— Все, идем. Раньше сядем за стол, раньше выйдем.

Кравчик встретил двоих с распростертыми объятиями, а Саню так и вовсе смачно расцеловал.

— Как же я рад. Наконец-то Дима нашел истинный источник вдохновения, — улыбнулся старик.

— Спасибо, — смутилась девушка.

— Проходите, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома. Только не заблудитесь.

Через десять минут все сидели за столом. Николай Викторович порадовал гостей фирменным картофелем в мундире с солениями собственного изготовления.

— Очень вкусно, — Саня попробовала соленые лисички.

— Да ты шикуешь, дед, — рассмеялся Дар.

— Ничего ты не понимаешь, Димочка. Вся прелесть в простоте. Чем еда проще, тем она вкуснее.

— Говорит человек, живущий во дворце.

— Дворец, между прочим, ценный актив. В могилку с собой я его не заберу, и после меня он кому-то станет хорошим подспорьем.

— Вот только давай не будем о могилках. Ты еще не всем начинающим творцам плешь проел.

— И как вы с ним находите общий язык? — усмехнулся Кравчик, глядя на Сашу.

— Иногда это бывает очень сложно, — пожала плечами.

— Дима, цени Сашеньку. Не каждая женщина будет терпеть твоих тараканов. Эх, хорошо вы смотритесь вместе. Кстати, а не хотите побыть моими натурщиками сегодня?

— Дед, — уставился на него Дар. — Ты чего? Грибочков своих объелся?

— Нет, болван. Просто хочу создать картину, от которой будет веять любовью. Как вы на это смотрите, Александра?

— Ну-у-у-у… — засмущалась сразу, — не знаю. Это как-то неожиданно.

— А дед любит неожиданности, — покачал головой. — Не живется ему спокойно. А где твоя натурщица?

— Улетела следом за каким-то молодым горе-художником, — отмахнулся. — Так что? Поможете написать шедевр? Кто знает, может, это моя лебединая песня.

И Саша заметила скрытую грусть в глазах старика. Хоть он и прятал ту за маской довольства.

— Мы согласны, — вдруг выпалила.

— Что? — Дар перевел на нее взгляд.

— Дим, пусть Николай Викторович нас нарисует.

— Ну, ладно… Хотя… как-то это все странно и немного бредово.

— За-ме-ча-тель-но, — проговорил Кравчик, — значит, я пошел, подготовлю мастерскую.

Когда он скрылся с глаз, Дар полностью развернулся к Саше:

— Сойка, ты чего?

— Ничего. Заразилась его азартом. Заводной у тебя дед.

— Что-то ты юлишь…

— Вовсе нет. Или боишься встать по другую сторону холста?

— Берешь на слабо?

— Пытаюсь.

Скоро Дар привел Сашу в мастерскую деда. Это был огромный зал с колоннами. Пустой… В окна размером во всю стену виднелся сад. По центру зала стоял мольберт, а рядом стол с инструментом. Напротив мольберта разместилось одно единственное кресло или стул, дизайн был настолько современный, что и непонятно. Белый предмет мебели с плавными линиями.

— Прошу, — Кравчик указал на это самое кресло.

Двое подошли к белому красавцу.

— И что ты там придумал? — Дар весьма скептически посмотрел на стул-кресло. — Сашу в кресло, меня за спинку? Будем изображать достопочтимую пару?

— П-ф-ф, какая посредственность, — отмахнулся дед. — Итак, детки. Садитесь на пол по каждую сторону от стула.

Ага, все-таки стул. Саня подошла ближе.

— Смелее, — улыбнулся старик.

Дар все еще не воспринимал идею деда серьезно, потому только и делал, что мотал головой, и глаза под лоб закатывал. Однако все же опустился на пол.

— И? — облокотился на стул.

— Локти на сидушку и лицом друг к другу, — скомандовал Кравчик. — А главное, никаких печальных мин. Вы мне должны показать радость, любовь. Не стесняйтесь, продемонстрируйте, как сильно влюблены.

— Ты была права, по ту сторону холста как-то не очень, — прошептал сквозь улыбку Дар.

— А мне нравится, привыкла уже, — тоже расплылась улыбкой Сойка. — Художник и его натурщица по одну сторону баррикад.

— Как же хочется поцеловать тебя… — Дима коснулся пальцем ее щеки, после чего сложил руки в замок и опустил на них подбородок. А Саша просто положила руки на сидушку и подалась телом вперед.

— Замрите! — вступил Кравчик. — Чудесная поза.

— Все, Дима, — подмигнула ему. — Застынь на ближайшие пару часов.

— А массажик потом сделаешь?

— Если хорошо попросишь.

И закипела работа.

На все про все ушло никаких не два часа, а целых четыре. Конечно же, с небольшими перерывами. Дар к такому не привык, потому у него затекли ноги, спина, но он выдержал. Из-за нее… И в душе Дима многократно поблагодарил деда за столь необычный подарок, за возможность побыть с ней именно так. А Кравчик вдоволь налюбовался счастьем внука.

За окном уже стемнело, в открытые фрамуги тянуло свежестью и прохладой.

— Все, на сегодня достаточно, — и голос эхом прокатился по залу.

Дар с Сашей еле на ноги поднялись.

— Ну, ты и садист, — разогнулся художник, — Кравчик. Даже я Сашу так никогда не мучил.

— Хватит ныть, неженка. Привык кисточкой размахивать, а иногда полезно побывать и на другой стороне. Хороша будет картина.

После чего сразу снял ее с холста и куда-то понес.

— А посмотреть? — уставился на него Дар.

— Нет-нет-нет. Только когда закончу. Кстати, завтра продолжим.

— Завтра? У меня вечером выставка.

— Ничего страшного, успеешь. Мне нужен-то час, полтора от силы. Переночуете у меня.

И пока дед прятался в кладовой, занимаясь чем-то очень важным, Дар с Сашей гуляли по его огромному дому.

— Вот это хоромы, с ума сойти, — только и успевала крутить головой чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. — Красиво, конечно, но зачем ему столько по сути пустых площадей? Половина комнат почти без мебели.

— Что б я знал. Такой уж он. Видимо я в него пошел, мы оба с приветом, — усмехнулся. — Мать всегда говорила, все люди как люди, а вы соседи по палате номер шесть.

— Мне долгое время тоже так думалось, — вдруг остановилась и обняла его.

— А теперь?

— Теперь я вижу, какой ты на самом деле. Ты внутри как зефирка, тебя очень легко помять.

— Зефирка? — аж рассмеялся. — Серьезно?

— Угу, — поднялась на носочки и припала к его губам. — Я хочу тебя, — прошептала чуть слышно, — хочу в одной из этих полупустых комнат.

И Дар завел ее в очередной зал, где был лишь двухместный диванчик, на который из огромного окна падал лунный свет. Саша устремилась к дивану, а Дар закрыл двери на щеколду.

— Как ты хочешь? — подошел к ней, коснулся лица.

— Так и хочу, — быстро расстегнула молнию на его джинсах, стянула их до колен.

Дар ощутил горячее дыхание на члене, затем ее влажные губы, потом язык. А когда Саша взяла головку в рот, по телу, словно разряды побежали, заставили напрячься каждую мышцу. Дима запустил пальцы ей в волосы. Она ласкает как-то по-особенному, в движениях Сойки нет пошлости, которая раньше всегда возбуждала, зато есть нежность, есть чувства… Ее поцелуи, касания — это проявление любви, отчего возбуждение накрывает с головой. Вдруг Саша отстранилась, откинулась на спинку дивана и потянула Дара к себе, он оказался над ней, руками уперся в спинку, что позволило уже двигаться самому.

И когда терпение было на исходе, Дар быстро сел на диван и затянул на колени Сашу. Ее запах одурманил сознание, а тихие стоны звучали, словно ритуальная мелодия. С каждой секундой скорость движений росла, Сойка обхватила его за шею, начала целовать и вдруг замерла. Дар ощутил ритмичные сокращения.

— Ты необыкновенная женщина, — прошептал, глядя на то, как ее грудь часто вздымается, как она покусывает губы. — И ты моя необыкновенная женщина.

— Это очень почетно, быть женщиной самого Дара, — усмехнулась, вспомнив, через что они прошли не так давно.

— Ну, да… Я не без тараканов. У всех они есть, разница лишь в их количестве.

— Я, кажется, начала с ними свыкаться. Но посуду в шкафчике буду расставлять по-своему.

— Безжалостная Сойка, — улыбнулся.

Спать легли в первом часу… А уже через четыре часа их разбудил Кравчик. Ему прямо-таки не терпелось закончить картину. Пришлось вставать, приводить себя в порядок. И потянулись часы сидения в одном положении. Несколько раз бедолаги чуть не уснули.

— Все, ребятки, — прозвучал довольный голос художника. — Я закончил. Чудо, а не картина…

— Хоть сейчас-то покажешь, — посмотрел на него внук сонными глазами.

— Нет. Потом, когда высохнет. Идемте завтракать.

— А мне кажется, уже обедать, — прошептала Саша.

— Угу, — кивнул Дима.

Что удивительно, к завтраку-обеду все было готово. Но только они сели за стол, как Дару позвонил агент, пришлось выйти в гостиную.

— Сашенька, — Кравчик будто ждал момента, чтобы остаться с ней наедине. — Я хотел бы вас кое о чем попросить.

— О чем же?

— Не бросайте Диму, если, конечно, любите его.

Вот так просьба… Саша даже как-то растерялась.

— Вы не подумайте, я не намерен лезть в ваши отношения своими советами. Молодежь нынче куда прозорливее нас в этих вопросах. Просто, Дима очень одинокий человек. Вот я одиночка по жизни, но не одинокий, я всегда пускал других людей в свою жизнь, пусть ненадолго, одни уходили, приходили другие. А Дима никого не пускает, он с детства очень закрытый. Но вас пустил, потому что полюбил, нашел в вас родственную душу. Поэтому если, повторюсь, любите его, не оставляйте. Мой внук талантливый, трудолюбивый и, несмотря на образ эдакого нарцисса, человечный, однако в силу особенностей психики эта человечность порою теряется. Вы стали для него всем, он впервые начал жить, думая о комфорте другого человека. Если вы уйдете, Дима опять замкнется.

В четыре часа они отчалили, надо было успеть заскочить домой, привести себя в порядок, чтобы при всем параде уже ехать на выставку. Дар в кои-то веки испытывал приятное волнение перед открытием, а все из-за нее.

Удивительно, как дорогие сердцу люди могут влиять на окружающее пространство. Мир не окрашивается в розовые тона, вовсе нет, но оттенки приобретает все же другие, более приятные глазу.

Добраться до дома удалось без проблем. Двое быстро приняли душ. Саша нарядилась в черное платье чуть ниже колена, поверх накинула бордовый жакет, а к нему в цвет клатч. Дар же, как всегда, ограничился джинсами и черной рубашкой.

— Все, бегом, — подхватил Сойку и вынес из квартиры, — а то опоздаем.

Правда, из-за аварии на дороге к открытию не успели, приехали на полчаса позже. Народа уже было много. Галерея встретила огромными полупустыми пространствами, кроме картин и лавок для отдыха, здесь практически ничего не было, видимо специально, чтобы посетители не отвлекались от созерцания прекрасного.

— А где же твои работы? — Саша огляделась.

— В следующем зале. Наверно. А мне вот интересно, где Давид прохлаждается, — Дар принялся искать взглядом своего агента.

Тут к ним подошел представитель галереи.

— Добрый вечер! — расплылся улыбкой молодой мужчина. — Дар, а вы… — уставился на Сашу как-то неоднозначно.

— Александра, — протянула руку.

— Очень приятно познакомиться, — поцеловал девушке руку. — Я вас узнал.

— Правда?

— Да, вы прекрасны Саша.

Дар в этот момент набрал Давида, параллельно пожал руку, как выяснилось, куратору выставки.

— Я отлучусь на пару минут, — кивнул Саше.

— Хорошо. А где картины? — Саня обратилась к куратору.

— О, прошу за мной, я провожу. Дар превзошел себя. Поступило уже пять заказов, причем три на одно полотно.

— Здорово, — вот на этих словах Сойка стушевалась. Получается, кто-то повесит у себя дома картину с ней. Все-таки от осознания этого на душе стало как-то гадко.

Они прошли в следующий зал, который был еще просторнее первого.

— Итак, мы на месте, — мужчина еще раз смерил взглядом девушку. — Дару невероятно повезло с вами, я и сам подумываю приобрести одну из картин. Это ведь большая редкость, когда мастер и натурщица совпадают по энергии, когда в результате этого совпадения рождается не просто красивый сюжет, а рождается нечто живое, чувственное, настоящее.

— Вы меня перехвалите.

— Нет, нет… это не похвала, это констатация факта. Возможно, с другим художником такого эффекта уже не будет, как и у Дара с другой натурщицей. Это именно идеальное совпадение. Но! Не буду вас боле отвлекать. Приятного вечера, Александра.

— Благодарю.

Саша осмотрелась. Почти у каждого полотна толпилось по нескольку человек, а у одного собралось особенно много зрителей. Интересно, это которая работа? Но светить лицом особенно не хотелось, потому Сойка терпеливо ждала, когда люди освободят доступ, только потом подходила и то, останавливалась за пару метров. Так, потихоньку перебиралась от картины к картине, пока не дошла до самого популярного полотна. Когда же народа поубавилось, Саша взглянула на работу мастера. И тотчас побледнела, а руки затряслись. Захотелось немедленно разрыдаться, ибо в душе все перевернулось вверх тормашками.

Вдруг Сашу окликнули:

— Ты уже здесь? — за спиной возник Дар, но сейчас и он посмотрел вперед, на полотно. — Какого хрена, — сорвалось с губ художника.

— Ты ведь обещал, — все-таки не сдержала слез. — Зачем? — и развернулась к нему. — Зачем, Дим?

— Я… я не собирался. Блядь, где эта сука? — снова начал набирать Давида. — Саш, я клянусь тебе, это ошибка. Видимо агент по ошибке взял.

— Прощай, — раздалось совсем тихо, но для Дара прозвучало оглушительно громко.

И Сойка устремилась к выходу.

— Саша?! — кинулся за ней. — Да, подожди ты. Что значит прощай? Я же говорю, это недоразумение. Я не собирался выставлять картину.

Их спор тем временем начал привлекать внимание посетителей, а особенно заинтересовались фотографы, которые решили не упускать столь ценных кадров.

— Но она здесь. И ее уже посмотрели почти все. Пожалуйста, давай не будем устраивать разборок, не надо. Мне и так хочется сквозь землю провалиться.

— Ты уходишь? От меня… — а глаза его вдруг покраснели.

— Да.

На этот раз Дар не пошел за ней. Хотел, очень, но не пошел. Для начала надо найти куратора и Давида.

А пространство снова окрасилось в серый… Саша забрала палитру с собой, вырвала из сердца.

Глава 18

Тут и журналисты подоспели, и фотографы облепили со всех сторон, но художнику было плевать на всех, потому он без особого труда высвободился из «вражеского плена», попросту растолкал нарушителей личного пространства. Его целью для начала был куратор, потом уже агент:

— Кирилл Леонидович! — поймал куратора за локоть и отвел в сторонку. — Я требую закрыть выставку и убрать полотна.

— Что? — захлопал глазами обескураженный мужчина. — Как закрыть? Как убрать? Люди заплатили, чтобы посмотреть на вас. К тому же картины пользуются таким спросом. На одну из работ вообще хотели организовать аукцион.

— Мне все равно.

— Дмитрий Валентинович, при всем уважении, но так не делается. Вы ставите нас в неловкое положение. К выставке готовились, провели рекламную кампанию, пригласили журналистов. Если сейчас объявить о закрытии… подумайте, что будет с нашей репутацией! Галерея рассчитывала на вас.

— Я все понимаю, но…

— Дмитрий, мы тоже в курсе, вы любите эпатировать публику. Но это уже совсем другое дело. У нас с вами договор. И в случае срыва выставки не по нашей вине, вам придется выплатить неустойку.

— Я не отказываюсь платить. Но полотен не должно быть. Могу предоставить вам свою новую коллекцию в привычном жанре. Если, конечно, таковой вариант вас устроит. Завтра же работы будут здесь, да хоть сегодня ночью.

— Да, что случилось-то? Объясните хотя бы.

— Считайте, у меня вот прямо сейчас случилась переоценка ценностей, я же немного того, сами знаете. И еще, вы не видели моего агента?

— Д-да, — замешкался куратор. — Он в моем кабинете.

— Прошу меня простить, но решения своего я не изменю. Подумайте над предложением заменить полотна. Если нет, я покрою ущерб.

И Дар отправился в сторону административных помещений. Как и сказал Кирилл, Давид находился в кабинете, с кем-то весело общался по телефону.

— Какого хрена ты тут устроил? — подлетел к нему художник, схватил за грудки.

— Ты чего? — обомлел тот.

— Я же говорил не трогать часть полотен! — встряхнул его.

— Блин, Дар, — заулыбался сразу, — да, брось. Крутые же. У меня глаз алмаз, с этих картин ты поимеешь серьезные бабки. Те, что ты указал, ну, на троечку.

— Ты уволен, — швырнул его на диван.

— Дар!

А Дима вернулся в зал, где его снова обступили журналисты, да и возмущенные посетители, ибо работники галереи начали снимать полотна. Дар же натянул на лицо привычную гримасу нахала с рублевки, затем театрально всем поклонился и направился к выходу, параллельно распорядившись, чтобы картины поместили к нему в машину.

И когда все закончилось, когда он вставил ключ в замок зажигания, тогда наконец-то стал собой. Видимо это расплата за все то дерьмо, которое успел натворить — наркота, пьянки, бесчисленное количество обманутых и униженных женщин. Было время, они с Давидом разъезжали по Подмосковью, находили, как любили выражаться, нищебродок и за, не сказать, что большие деньги творили с ними, что хотели. Развлекались, даже ставки делали, за какой минимум готовы отдаться эти наивные дурочки. Все верно, бумеранг он есть… просто иногда он может долго кружить над головой, а прилетит обязательно и ударит так, что захочется сдохнуть. Именно этого сейчас и хотелось Дару — разогнаться и чтобы мокрого места не осталось.

Как же он не понял, что давно уже ничего собой не представляет, что вдохновение иссякло, душа сгнила, осталась пустая оболочка, которую заполнила собой Саша. Но вот ее не стало и внутри снова опустело. Он ведь и ее заставил пройти через унижения. А эти треклятые картины тому доказательство.

Дар вырулил на проезжую часть и забылся. Очнулся лишь спустя два часа, как оказалось, забурился в какую-то глухомань. Слева и справа чернели поля, на небе сияли звезды. Хорошее место — ночь, тишина, вокруг ни души. Дима вылез из машины, открыл багажник и вытащил оттуда все картины, после чего спустил их в кювет, где уложил ровной стопкой. Минутой позже они уже ярко полыхали, потрескивая багетами, а Дар стоял в метре от пламени и с абсолютным равнодушием в глазах наблюдал, как огонь жадно пожирает плоды его якобы вдохновения.

Вернулся домой только к утру, зашел в квартиру, бросил на консоль ключи и застыл посреди пустоты. Сойка ушла… только куда ушла? Дар несколько раз набрал ей, само собой, ответа не последовало.

И потекли дни… дни одиночества. Дима все же навестил квартиру тетки Саши, но ему открыли уже совершенно другие люди, естественно, о местоположении прежней жилички они ничего не знали. Найти Сойку большого труда не составило, девушка временно поселилась у сестры, однако на контакт не шла, а беспокоить ее Дар не решился, осознал, что достаточно уже нагадил в душу. А вот обещание свое выполнил, связался с нужными людьми и Сашу приняли в танцевальный коллектив.

Сегодня он проснулся ни свет ни заря, телефон трезвонил и трезвонил на тумбочке. Дар попытался его отключить, но вместо отбоя нажал на «принять вызов»

— Алло, — ответил спросонья.

«— Привет, Дим, — раздался голос деда. — Ты как там? Я тебе неделю уже дозвониться не могу»

— А-а-а-а, привет, — снова рухнула на подушку. — Да я как-то … приуныл, — и грустно усмехнулся.

«— Главное, жив здоров. И вроде трезвый, — а вот голос деда звучал как-то не так, сдавленно что ли, без привычного задора»

— У тебя как дела?

«— Я тут в больницу угодил, — и словно застыдился. — А так ничего, почти не кашляю»

— Как в больницу? — сразу же сел. — Из-за чего?

«— Ты приезжай, Дим. На месте уже поговорим. Не люблю я кряхтеть в телефонную трубку»

— Говори адрес.

После разговора Дар быстро поднялся, а через полчаса уже ехал в направлении какой-то частной клиники, название которой услышал впервые. И так внутри стало холодно, как никогда еще не было.

Все прояснилось, когда в справочной клиники Дара направили в отделение онкологии. Вот сейчас стало страшно, по-настоящему страшно. Увы, интуиция не подвела.

Дима нашел палату, а зайти все не решался. Так и стоял несколько минут напротив двери в полнейшем замешательстве, мысли в голове разбегались как тараканы, в руках появилась дрожь, что пришлось спрятать их в карманы.

Но вечно стоять не будешь, и Дар все-таки зашел внутрь. Ожидал увидеть нечто ужасное — деда при смерти, окруженного аппаратами, капельницами, но нет. Кравчик сидел на диване, смотрел телевизор, выглядел довольно неплохо, не считая бледности и впалых щек. Да и палата походила скорее на уютную комнату с вполне обычной мебелью.

— Дима, — Кравчик поспешил обнять внука. — Рад, что ты все-таки вышел из забвения. Рассказывай, что случилось? Отчего ты выглядишь даже хуже меня? — усмехнулся по-доброму.

— Это ты расскажи, что случилось? Почему ты здесь? — опустился в кресло, сцепил руки в замок, поскольку они продолжали дрожать.

— Ну, — как-то растерялся. — Что тут сказать. Минздрав не зря предупреждает, курение вредно для здоровья. У меня рак легких. Третья стадия, хотя врачи явно не договаривают, думаю, там уже четвертая.

— Когда стало известно?

— Давно. Еще до моего возращения в Россию.

— И ты приехал сюда? Зачем? Почему не стал лечиться там, где рак научились лечить?

— Во-первых, лечить его еще нигде не научились, во-вторых, я решил, что достаточно пожил, а проводить остаток дней в борьбе не хотел. Какой смысл облучаться, есть таблетки горстями, притом хиреть точно так же, как если этого не делать. Я полноценно прожил еще год после того, как мне поставили диагноз. И я рад, что прожил этот год здесь, рядом с тобой.

— То есть, — Дар уже еле сдерживал слезы, — ты пришел сюда умирать?

— А почему бы и нет? — улыбнулся дед. — Клиника отличная, палата удобная, обезболивающее по желанию. Лучше места не придумаешь. Не надо по мне сокрушаться, Дим. Я хочу видеть счастливого внука перед уходом, поплачешь потом.

— Отец с матерью знают?

— Нет. И прошу, не говори им.

Дар же откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Нет, мозг не хотел принимать эту информацию. Вот только недавно они встречались, дед не проявлял никаких признаков болезни и вдруг… нет… ну, нет…

— Как дела у Александры?

— Нормально, — решил не рассказывать правды. — Танцует.

— А ты снова хандришь? Кстати, читал о том, что случилось на выставке. Не желаешь рассказать?

— Да ничего особенного.

— Правда? А то журналисты такого понаписали, такого, — закатил глаза под лоб.

— Не сомневаюсь даже. Раздули из мухи слона.

— Ну да, конечно. Из-за нее сорвал показ?

— Дед, ты меня, в общем-то, хорошо знаешь. А коль так, зачем спрашиваешь?

— Ладно, ладно. Не хочешь, не говори. Кстати, нам бы организовать совместную встречу с моим адвокатом.

— Зачем?

— Все, что я у меня есть в России, я оставлю тебе. Дом, автопарк и средства на депозитах. Есть и рублевые, и валютные.

— Кравчик, — хотел было возразить, но дед покачал головой.

— Даже не думай. Хватит благородничать. Ты молодой, успешный, но нынче времена нестабильные, поэтому ты должен уверенно стоять на ногах. Вдохновение… оно ведь знаешь… сегодня есть, завтра нет, а кушать хочется всегда.

— А как же другие твои дети?

— За них не переживай, я никого не обидел. Эх, жаль только не увижу своих правнуков.

Остаток дня Дар провел с дедом, говорили о живописи, даже поспорить успели по старой доброй привычке, успели и погулять в парке, что раскинулся сразу за клиникой. Кравчик больше не затрагивал тему болезни, зачем говорить о том, чего не изменить. Единственно, дед созвонился с адвокатом, и они условились встретиться завтра в обед, вот чего-чего, а бумажные вопросы лучше решить сразу.

Домой Дима возвращался в подавленном состоянии. Впервые не хотелось ничего, вообще ничего. Но глубокой ночью, сидя в кухне за островом с бокалом виски в руке, Дар решил для себя. Когда все закончится, уедет в Индию, насовсем. Такому как он лучше одному. Попробовал жить как все, не вышло, что ж… не каждому дано познать радости семейной жизни.

А Саша в это время сидела за столом в квартире сестры.

— Опять не спишь? — в кухню вошла сонная Аня. — Третьи сутки пошли, может, снотворного выпьешь?

— Нет, снотворное с недавних пор я не пью.

— «Приятные» воспоминания от первой встречи с художником? Слушай, а почему ты не хочешь его выслушать? — навела сестре кофе с молоком.

— Боюсь, снова поддамся на это его чертово обаяние, которое вижу только я одна. Ну, сколько можно, Ань? У нас изначально все не как у людей. Отношения начались вообще с изнасилования.

— Которого не было, прошу заметить.

— Не было технически… Блин, да вся галерея любовалась цветком, торчащим из моей… — и залилась краской, то ли от стыда, то ли от злости.

— Я бы посмотрела. Кстати, весь интернет облазила, ни одного фото из галереи не нашла.

— Всему есть предел, — сделала глоток кофе и сразу скривилась. — Молоко прокисло.

— Чего? — забрала у нее кружку, понюхала, отпила. — Ничего не прокисло. Сама ты сидишь тут с кислой миной.

Саша еще раз пригубила кофе, но снова скуксилась. Все-таки прокисло.

— Ну, а как тебе новый коллектив? — Аня устроилась напротив.