Во сне и наяву

Глава 8

Девочка огляделась. Да, место удобное, но его нужно было почистить. Слишком много битого камня и мусора. Но сейчас, после схватки с жабой, ей хотелось чуть передохнуть, оглядеться.

Фу! Вот на кого охотилась жаба. По стене ползали… кажется, папа называл их мокрицами. Они давно, до ремонта в их квартире, под ванной жили. Но те были мелкие, а эти здоровенные, серые, величиной с мизинец. Тут, в неразрушенном углу дома, в тумане, им было хорошо, сыро. Светлана взяла свою палку. И взгляд упал на тонкий ее конец. Девочка удивилась. Вся кора, гибкая и крепкая, с палки слезла или распушилась на нитки, а белая сердцевина, что была под корой, потемнела. Она смотрела на еще влажный конец своего оружия, а потом ради интереса прикоснулась концом палки к крупной мокрице, что ползла по стене. Прикоснулась и чуть прижала ее, но прижала легко, так, чтобы не раздавить. Почти сразу мокрица сжалась, выскользнула из-под палки, свалилась на мусор, но не убежала в какую-либо щель, а стала сворачиваться и разворачиваться, выгибалась и снова скручивалась в комок. Сделав так несколько раз, она развернулась и у-мер-ла. Светлана, чуть подумав, выбрала на стене еще одну крупную мокрицу и повторила действие. И опять смотрела, как та выкручивается, падает и тоже умирает.

– Офигеть, – тихо произнесла Светлана, разглядывая потемневший конец своего оружия. И думала о том, что ей повезло, что эти жабьи слюни не попали на нее. Главное, самой за тонкий конец не схватиться. Девочка опять огляделась, теперь надо бы навести порядок на площадке. И вдруг…

– Это вы? – раздалось… кажется, прямо над головой. Она даже голову задрала, но, кроме тумана, ничего не увидела. – Вы вчера выбирались из-под земли?

А-а-а… Как девочка была рада этому голосу. Она чуть не закричала от счастья, чуть не запрыгала на месте.

– Да, да! Это я, я, – быстро заговорила Светлана. – Вы меня видите?

– Вижу, – ответил голос чуть погодя. – Но я могу видеть вас только в том случае, если вы находитесь на одном месте не менее десяти секунд, или я вижу ваши движения, но с задержкой. Но я хорошо вас слышу. Я просто узнаю вас по тембру голоса. Звуки я разбираю даже в тумане, но и они от вас доходят до меня через десять секунд.

– Что? – не поняла Светлана. Почему? Почему десять секунд? Впрочем, ее это сейчас не сильно заботило. Девочку интересовал другой вопрос. – Почему я опять вижу этот сон, вы говорили, что я больше об этом месте и не вспомню. А я опять тут… Ну, это… В смысле, мне опять это снится…

– Боюсь, что моя оценка ситуации с вами не была взвешенной, – спокойно и с задержкой отвечал голос.

– Не была взвешенной? – переспросила девочка.

– Да, я думал, что вы тут случайно. Многие люди ищут, как сюда попасть, мне же, в прошлую нашу встречу, показалось, что вы тут оказались случайно. Вот я и подумал, что больше вам тут бывать не придется. Судя по всему, я ошибался.

Светлана опешила. Замерла, задумалась. Даже рот раскрыла. Она ничего не понимала. Какие люди, да еще и многие, хотят попасть в ее сны. Но едва подумав об этом, она снова вернулась к вопросу, который волновал ее больше всего:

– А вы не скажете, как мне проснуться?

– К сожалению, я не знаю ответа на этот вопрос, – донеслось до нее с задержкой, к которой она начинала привыкать.

– Может, мне будильник ставить? – робко предложила она.

– Я не уверен, что это вам поможет. Боюсь… ну, если вы сюда проникаете не по своей воле, то вас призывают.

– Что значит «призывают»? – удивилась Света. – Кто это меня призывает в мои же сны? Как такое может быть?

И тут в глубине ее сознания, далеко-далеко, в самом потаенном уголке души, всплыл вопрос: может быть, это… мама?

На сей раз задержка была намного длиннее, чем обычно, видимо, голос размышлял. И наконец ответил:

– Вам нужно выслушать меня внимательно, и уж если вам придется иметь дело с этим местом, то просто необходимо кое-что знать. Дело в том, что это не ваш сон. Это место я называю Истоки.

– Истоки… – тихо, почти шепотом, и удивленно произнесла она, продолжая слушать.

– Это всего лишь точка в потоке времени, точка, в которой начинается и ваше личное, ваше персональное время. Но эта точка не только ваша, так как она напрямую привязана к точке вашего пространства, того, в котором вы непосредственно обитаете. То есть это Исток для миллионов подобных вам существ, что сейчас живут с вами в вашем времени и в вашей локации, в вашем трехмере.

Светлана молчала. Все то, что произнес голос, просто не укладывалось в голове. Да и не могло это уложиться в голове девочки, которой не исполнилось и шестнадцати. Которая училась на тройки и до беды, что приключилась с их семьей, ничем, кроме бега, любимого спорта, и аниме, почти и не интересовалась. А тут тебе потоки времени, точки, локации всякие, непонятные трехмеры, глупости, глупости неприятные и непонятные. Не о том она хотела слышать. Нет… Скорее всего, это точно какой-то забубенный и дурацкий сон. Но среди этого непонятного сна неожиданно появилась одна вещь, которая Светлану заинтересовала. Папа смеялся над ней частенько, ну, в те времена, когда он еще умел смеяться. Смеялся, когда она, вытаращив глаза, прибегала к нему обсудить какую-нибудь дикую новость, прочитанную в интернете. Как было с новостью, что с какого-то там года обучение в десятых и в одиннадцатых классах будет платным. С этой новостью она прибежала к папе. А он, выслушав ее, улыбался и говорил:

– Светка, в военной науке есть незыблемое правило, а именно: любая информация должна быть осмыслена и проанализирована. – Он поднимал палец вверх, повторяя: – Любая информация. И первым пунктом анализа значится источник информации. Источник! Кто тебе эту дурь сказал?

– Одна тетка… Блогерша.

– Я так и думал. А на сайте Министерства образования такая информация есть?

– Да откуда я знаю, я ту тетку послушала и к тебе пришла, – отвечала девочка.

– То есть достаточно какой-то шаболде что-то там пробубнить в интернете, и ты все, что она скажет, готова принять на веру?

– Ну, не знаю, па… У нее полтора миллиона подписчиков.

Он покачал головой:

– Ничего ровным счетом это не значит. Полтора миллиона слабоумных, не будь такой, как они. Все всегда проверяй, ничего не бери на веру. Особенно источник информации – ищи подтверждения из других источников, иначе будут потери в личном составе Проверь данную информацию на официальном сайте и, если не найдешь там подтверждения, отписывайся от этой тетки.

Папа был умным… Ну, так мама считала. Света всегда запоминала то, что он говорит, вот и сейчас захотела кое-что выяснить. И поэтому она не стала спрашивать ни про локации, ни про потоки времени, ни про еще что-то там, а спросила лишь:

– А можно на вас взглянуть? – И, чуть помолчав, добавила: – А то мы все говорим, а я вас так и не видела.

– Боюсь, что сейчас это не представляется возможным, – отвечал голос. – Дело в том, что я в своем физическом состоянии тут пока появиться не могу. Мы находимся в разных рукавах времени, вы ведь слышите, что мои слова доходят до вас с запозданием, по сути, вы говорите не со мной лично, а с моей проекцией.

«Ну да, ну да…» Светлана так почему-то и думала. Рукава времени, проекции… Еще чего-нибудь умного скажи… Она даже улыбнулась незаметно. И продолжила:

– А как же ваша проекция меня видит, как же она со мной говорит, что это такое – проекция?

– Это очень сложно объяснить, но сейчас я нахожусь почти в таком же состоянии, что и вы, я тут существую на тех же физических принципах, только, в отличие от вас, я это свое состояние перемещаю сюда сам, хотя это мне дается так же нелегко, как вам нырнуть в воду на глубину в двести ваших шагов без какого-либо оборудования. Только свое физическое естество я оставляю там, в своем трехмере, точно так же, как и вы свое.

Светлана едва не фыркнула. Едва сдержалась. Ничего из того, что говорил голос, она не поняла. Зато убеждалась, что это все какой-то дурной и неприятный сон. В этом теперь она не сомневалась. И почему-то доверие к голосу, еще вчера такое крепкое, сегодня таяло на глазах. Может, потому, что она сидит в развалинах дома, который в реальности цел и невредим?

«Он какой-то мутный. Он из тех, кто за умными словами хочет скрыть какой-то развод. А может, его и вовсе нет. Может, это сон, который скоро закончится», – думала Светлана. И какой-то бесенок внутри стал словно подбивать ее: выведи, выведи его на чистую воду. Она спросила:

– А раз вам тут так тяжело находиться, зачем вы сюда… приходите или спускаетесь? Не знаю, как вы это называете. Зверушек местных изучать, что ли?

На этот раз пришлось подождать подольше, прежде чем она услышала:

– Нет, местные существа мне мало интересны, меня интересует время. В таких точках его легче изучать. Тут заметны его нюансы, которых в сплошном потоке не разглядеть.

– А зовут вас как? – сразу спросила девочка.

Опять ожидание. И после:

– Скорее всего, первое мое имя будет звучать для вас как Ль. Меня можно было бы назвать Любопытный. Но думаю, что сокращение будет уместным.

– Что? Ль?

«Любопытный. Глупость какая!» Светлана очень жалела, что не может на него взглянуть. Тогда этот «Ль» во взгляде девочки точно увидел бы весь ее сарказм.

– Возможно, что в вашей транскрипции это будет звучать скорее как Лю. Да, Лю, так будет лучше, – произнес голос, как обычно с задержкой.

– Лю, ну хорошо. А меня зовут Светлана. Света.

– Светлана, Света, – повторил голос, – вы мне уже называли свое имя, но раньше я звал вас «высокий беспокойный и встревоженный голос, который доносился из-под земли».

«Очень приятно! Офигенное имя!» – подумала девочка с некоторой обидой. И тут же спросила:

– Лю, так вы точно не знаете способа… ну, это… как бы мне проснуться?

– Если у меня появятся мысли на этот счет, я вам сразу сообщу. Но вы не первая, кто у меня спрашивает об этом, и пока я никому не смог помочь.

И вот тут всякий скепсис покинул девочку, тема была интересна. Она быстро и, как ей казалось, правильно сформулировала вопрос, но задала лишь первую его половину.

– Так я не первая… не первая, с кем вы тут встречаетесь, Лю?

– Нет, далеко не первая, уже встречал здесь представителей из вашего трехмера.

– И где они сейчас? – Вообще-то Свету интересовал другой вопросе – что с ними стало. Но она отважилась только на такую форму.

– Я не могу ответить на этот вопрос. В той области, в которой я могу коммуницировать, а она весьма невелика, вам подобные появляются нечасто; те, кто попадает сюда по своей воле, те уходят на север, подальше от черты, там спокойнее, там меньше агрессивных существ. А те, кого призывают сирены, уходят либо к черте, либо на запад. Каждый идет туда, откуда доносится зов сирен, которые его зовут.

– А сирены – это… как у пожарных машин? Такие громкие звуки?

Опять голос, вернее Лю, молчал дольше обычного. Свете даже показалось, что он не понял вопроса, наконец она услышала:

– Нет, сирены – это существа, что призывают сюда таких, как вы. Сирены способны своей песней вырвать вас из вашего трехмера. Разве вы не слышите их? Это, насколько я могу судить, протяжный монотонный звук, который вы должны слышать почти все время.

– Песня, которую я должна слышать почти все время? – удивилась девочка. Нет, никакой песни она не слышала.

– Да, мне рассказывали, что она монотонная и непрекращающаяся, она мешает комфортному существованию всякого, кто ее слышит, зов сирены разбалансирует психику и даже выводит из себя. Люди приглушают этот звук при помощи специфических химических компонентов. Вы слышите такой звук?

Светлана замерла. Кто-то шебуршал внизу, возможно, все та же жаба. Птица опять крякала где-то вдали. Нет, никакого звука она не слышала. Она забыла, что Любопытный, скорее всего, ее не видит, и покачала головой:

– Нет. Не слышу ничего подобного.

– Нет-нет, не пытайтесь услышать его вашими внешними органами слуха. Зов сирены – он звучит внутри вас, так же, как и мой голос.

Только тут Света впервые обратила внимания на это… А ведь и вправду, голос Лю звучал все время с одинаковой силой и частотой. И да, он звучал внутри нее. В голове? Нет, не в голове. Или в голове? А теперь, когда она вдруг сделала для себя это открытие, а Лю продолжал молчать, ничего другого она не слышала. Кроме естественного фона. И этот фон звучал вовсе не внутри. Это были те самые простые звуки, которые она слышала ушами.

– Нет, я ничего не слышу, кажется, меня никто не зовет, – наконец произнесла девочка.

– Это удивительное дело, – отозвался Лю. – Вы первая на моей памяти, кто попадает сюда не по своей воле и не по воле сирен. Значит, в вашем существовании все гармонично? У вас нет трудностей в проживании отпущенного вам времени?

«Как же нет?» Свете сразу вспомнилась мамина рука, провода, датчики, капельницы, круглосуточно шуршащие вентиляторами приборы контроля. А потом папины костыли и две его работы, огромные счета по кредиту и выплаты по суду, злые тетки из комиссии, готовые в любой момент забрать ее и близнецов от папы и посадить их в детдом, сверстники в школе, драные кроссовки, Пахом-придурок. «Ну как же – нет трудностей?»

– Трудности есть, – наконец ответила она, заметно помрачнев. – У меня их много.

А Лю продолжал все так же спокойно и все тем же красивым голосом:

– А вы когда-нибудь задумывались о прекращении своего существования?

«Это о чем он спрашивает?» Светлана напряглась, она даже взяла палку, что до сих пор стояла прислоненная к стене. «Это он про что? Про смерть? Про смерть ее спрашивает? А зачем?» Она, конечно, не раз думала о смерти, о своей смерти как таковой и о том, что в этом случае будет с ее родными. Девочка знала, что нужна отцу, он просто без нее не справится, она знала, что нужна и близнецам, они ее любят, и особенно нужна маме, ведь мама только на ее прикосновение отвечает рукопожатием, только от ее голоса мамины зрачки шевелятся. Но все-таки Света думала о своей смерти.

А Лю, не дождавшись ответа, продолжал:

– Сирены ищут тех, у кого тяжесть существования превышает радость от него. Ищут тех, кто задумывался о прекращении своего бытия. Сирены зовут именно их.

– Меня никто не зовет, – ответила Светлана сразу и как-то зло. – Я ничего такого не слышу, ясно вам?

Но в глубине души она почувствовала после слов Лю беспокойство. То беспокойство, что раньше в себе не замечала. Ведь, что ни говори, а жизнь ее протекала от утра до вечера лишь с одной мыслью: прожить этот день. Она давно позабыла, чему еще можно радоваться кроме покупки хорошей картошки по скидке. Она молчала, а голос опять заговорил:

– Я рад был с вами опять пообщаться, я узнал кое-что интересное для себя, спасибо вам, мои силы на исходе, мне пора, прощайте. Желаю вам того, чего бы вам самой хотелось.

«“Прощайте”? Как “прощайте”?» Светлана оживилась.

– Подождите, Лю. А я… А что же делать мне? – Она подняла голову, забыв, что все равно не сможет его увидеть.

– Ну, вам нужно идти на север. Тут все дома разрушены, а всего в двух сотнях метров на север есть целые дома, там вам нужно поискать себе одежду и обувь. Берите самую крепкую, самую прочную, найдите себе оружие, то, каким сможете владеть. Возможно, хорошая одежда поможет вам выжить здесь. Прощайте.

– Подождите, Лю. Мне идти на север? – Она пыталась понять. – А север где? Вы тут, Лю?

Но ей уже никто не отвечал.