Внутренний дворец

Пролог

Под ногой плеснула очередная лужа, оставив грязные разводы на замше сапожек. Впрочем, после того, как меня окатил тот грузовик, плакать о каких-то брызгах уже глупо. Ну почему, если жизнь не удалась, всё идёт одно к одному и мелкие неприятности словно липнут к крупным? За спиной, грохоча, подпрыгивал чемодан, ручка порой норовила вывернуться из руки, я сердито дёргала её, и тогда чемодан пытался завалиться на бок. Словно был живой и нарочно мне досаждал, так что я с трудом удерживалась, чтобы не наподдать ему ногой. Сверху капало, лужи рябили в свете фонарей. В нынешние гнилые зимы даже погоды нормальной не дождёшься, морозов там, снега, чтобы сугробы по колено, как в детстве. Нет, все три месяца тянется какая-то переосень-недовесна. С дождями, лужами, а если снег и выпадет, то мокрый, и тотчас тает, открывая зелёные газоны.

Хотя это, наверное, моё поганое настроение сейчас говорит. Как бы я тащила этот чёртов чемодан по сугробам? По асфальту, как ни крути, всё же легче и приятнее.

В кармане заиграл телефон. Некогда любимая мелодия сейчас злила донельзя. Я подумала, что надо его выключить, но зачем-то вынула и поднесла к уху.

– Наташа, давай поговорим, – сказал в трубке Гришин голос.

– Не о чем, – отрезала я.

– Наташа, ты ведёшь себя как ребёнок. Возвращайся, мы всё обсудим.

– Да иди ты к чёрту! Я тебе не жена! – прокричала я в ответ и резко нажала на отбой.

Захотелось вообще выкинуть телефон к чёртовой матери, но дорогой вещи стало жалко. Надо будет отправить Гришку в чёрный список. Потом, когда удастся присесть или хотя бы где-нибудь встать спокойно. На ходу да одной рукой это делать неудобно.

История у меня вышла – и смех и грех. С одной стороны – банальная донельзя, с другой – с налётом экзотики, даже с привкусом романтики.

С Гришей я познакомилась два года назад на реконструкторском турнире. Нельзя сказать, чтобы я увлекалась реконструкторством или историей, но стало любопытно. Я тогда пришла поглазеть и не пожалела: зрелище было яркое и интересное. Вокруг арены было несколько площадок, я побродила между ними и на стоянке викингов разговорилась со здоровенным парнем, наряженным в древнескандинавский прикид. Попросила разрешения подержать в руках тяжёлый меч, выслушала небольшую лекцию о символике висевших у него на поясе украшений, попробовала выпеченную по аутентичному рецепту безвкусную лепёшку с дыркой посредине. В конце парень попросил у меня телефон.

Мы начали встречаться, и сначала всё было как в сказке. Спустя полгода я переехала к нему в двухкомнатную квартиру, приобретённую его состоятельными родителями. Бездельником-мажором Григорий, впрочем, не был, помимо реконструкторского хобби у него была неплохо оплачиваемая работа. И с его, и с моими родителями отношения сложились сразу, с его друзьями я ладила, с моими у него сблизиться не получилось, но нашему общению он никак не мешал. У нас оказалось множество общих вкусов и пристрастий, пару раз я ездила с ним на всякие исторические мероприятия, было весело и увлекательно. Одним словом – идиллия.

А потом случилось неизбежное. Я захотела замуж.

«Ну зачем тебе это? – пожимал плечами Григорий. – Мы и так живём вместе, как муж и жена. Я люблю тебя, ты любишь меня. Что изменит штамп в паспорте?»

Но мне хотелось стабильности. Хотелось гарантий. Хотелось, в конце концов, чтобы мои будущие дети росли с отцом. Пусть двадцать пять – ещё не тот возраст, когда часики начинают тикать, и прямо сейчас я беременеть не собиралась. Но ведь надо смотреть в перспективу! Однако уговоры не действовали, и во мне уже начинали шевелиться сомнения – а так ли уж сильно Гриша меня любит, если столь упорно отказывается расстаться с холостяцкой свободой, пусть даже и говорит вслух, что для него гражданское состояние – чистая формальность. Если формальность, то почему бы чисто формально не поменять одно состояние на другое?

Думать об этом было неприятно, не думать – не получалось.

«Ну ладно, – в конце концов сказал он. – Но подожди немного. Я пока не готов».

Пытать Гришу, к чему именно ему нужно подготовиться, если он сам же утверждал, будто штамп ничего не меняет, явно было бесполезно. Ведь я не настаивала на пышной свадьбе с сотней гостей, рестораном и путешествием на экзотический курорт. Можно ведь обойтись и совсем без торжества, просто расписаться, и всё.

Однако роспись всё откладывалась и откладывалась, хотя Гриша и твердил, что в принципе согласен, просто надо подождать ещё немного. Но сколько можно ждать?! Видимо, мои всё возрастающие сомнения как-то отражались у меня на лице и всё-таки тревожили Григория, потому что однажды он сделал мне роскошный подарок: предложил отправиться вдвоём в путешествие в США.

Европу я уже к тому времени немного знала, побывав во Франции, Греции и Австрии, но вот поездка за океан – это было что-то новое и увлекательное, и я с восторгом согласилась. Мы посетили Нью-Йорк и Вашингтон, потом перебрались на Западное побережье и посмотрели на Лос-Анджелес и Сан-Франциско. И завершилась наша поездка в Лас-Вегасе.

И именно там мне пришла в голову шальная мысль:

– Гриш, а давай поженимся прямо здесь! Вот прямо сейчас, а?

Бедный Гриша. Должно быть, он почувствовал себя пойманным в ловушку – предложение было вроде как шутливое и несерьёзное, но решительный отказ от него выглядел бы как нежелание рассматривать идею брака даже в шутку. Будучи поставленным перед завуалированным ультиматумом, он мялся, крутил эту несчастную бумажку заявления, нервно улыбался, то начиная заполнять её, то откладывая ручку. Это продолжалось достаточно долго, чтобы у меня лопнуло терпение:

– Так, я поняла. Ты на мне никогда не женишься!

И я, не слушая призывов остановиться и подумать, решительно отправилась к выходу из здания лас-вегасского суда, где выдаются разрешения на регистрацию браков. Гриша за мной не пошёл, и это лишь укрепило меня в мысли, что я всё делаю правильно и что брак с ним мне не светит в принципе. Но спустя пару часов блуждания по улицам я несколько остыла и пришла к выводу, что, пожалуй, не стоит рвать так резко. Видимо, и Гриша пришёл к тому же выводу, потому что сразу же ответил на звонок и, не дожидаясь вопроса, тут же сказал, что согласен пожениться прямо здесь и сейчас. Оказалось, он в растрёпанных чувствах тоже успел забрести на другой конец города, и вот мы ехали друг к другу, как разлучённые возлюбленные, преодолевая препятствия незнакомого транспорта и посредственного знания языка. Это было красиво и романтично – во всяком случае, в моём воспалённом воображении.

В общем, домой я вернулась уже в статусе замужней дамы. Пресловутого штампа в паспорте так и не появилось, но это не беда – ведь его можно проставить потом. Главное, браки, заключённые за рубежом, признаются и у нас, а значит, я замужем без дураков.

Три месяца я наслаждалась, считая себя новобрачной и, как могла, показывала свою благодарность – готовила Гришины любимые блюда, покупала ему подарки и даже записалась на курсы массажа. Но сегодня днём в отсутствие Гриши к нам в гости заглянул один из его друзей. Принялся со мной шутливо флиртовать, я так же шутливо упрекнула его, что он пристаёт к мужней жене… И вот тут-то парень и отмахнулся: «Да какой мужней, та бумажка только подтереться…»

Я обрушила на него град возмущённых вопросов, парень, осознав, что сболтнул лишнее, ушёл в глухую несознанку… Но дело было сделано. Когда он ушёл, я полезла в ящик с бумагами и в Интернет. Для того, чтобы убедиться: временный сертификат о венчании, выданный нам в часовне, так и не был заменён на настоящий и по истечении положенных на замену десяти дней превратился в филькину грамоту. А Григорий, вызвавшийся съездить в мэрию Лас-Вегаса и завершить регистрацию под предлогом, что самому скататься будет быстрее, чем слать бумаги по почте, мне бессовестно соврал.

Именно враньё и возмутило меня больше всего. Не хочешь на мне жениться – ну не женись, твоё право. Да, это привело бы к ссоре, возможно, даже к разрыву – а как ты хотел, у всего есть своя цена. Но вот эта попытка и невинность соблюсти, и капитал приобрести… Трус! Подлец!

Впереди показался переход, отсюда до метро было уже два шага. Обычно Гришка возил меня на своём авто, но, если не мог, я не видела большой беды воспользоваться общественным транспортом. Я ускорилась, почти перейдя на бег. Хотелось наконец нырнуть под землю и спрятаться от бьющей в лицо холодной мороси. Колёсики чемодана опять подпрыгнули на бордюре, соскочили на асфальт проезжей части…

Грузовик я заметила, только когда он, как показалось, обиженно взревел над самым моим ухом. Я обернулась. Страх – мгновенный ужас, сжимающий внутренности и парализующий всё тело, был последним, что я почувствовала перед тем, как огромная морда машины впечаталась в меня всем своим весом, отрывая от дороги и отбрасывая куда-то в темноту.

Дети! Запомните навсегда! Если вы ни черта не видите из-за слёз и настолько заняты своими переживаниями, что даже забываете взглянуть, какой там свет горит на светофоре, бегите по тротуару, не выходите на проезжую часть. Даже если придётся десять раз обежать один и тот же квартал, как белке в колесе. Пожалейте водителя – за что ему-то такое счастье, бодро сигающее прямо под колёса…

Песок поскрипывал на зубах, выжимал слёзы, ноги вязли в нём по щиколотку. По темени словно били молоточки, в глазах темнело, а солнце всё пекло и пекло с ясного неба, заставляя заливаться потом, так что я уже была мокрой как мышь. Дыхание со свистом вырывалось из груди, пока я с упорством автомата штурмовала очередной бархан, чтобы, перевалив через гребень, начать спускаться к подножию следующего. К счастью, они не были особо высокими и крутыми. Волнистая пустыня простиралась вокруг, насколько хватало глаз. Она не была совсем уж бесплодной – несколько раз я натыкалась на кустики жёсткой травы, названия которой не знала, а иногда и на настоящие кусты высотой чуть выше колена, но воды не видела нигде. Должно быть, у этих растений была очень мощная корневая система, способная пронизать слой песка и добраться до подземных водяных жил.

Но я-то не растение! Я не могу пустить корни до водоносного слоя!

Я сморгнула капли пота, повисшие на ресницах. В голове почему-то неотвязно крутился дурацкий вопрос: а как в этой пустыне выживает зелёный молодняк? Ладно, у взрослых растений длинные корни, ну а маленькие, только-только вылупившиеся из семечек? Как они выдерживают, пока их корешки не пронзят всю эту толщу песка? Или здешняя зелень размножается исключительно отростками и отделяется от родителей, только отрастив корень достаточной длины? Или тут есть какой-нибудь сезон дождей, во время которого молодь недостатка влаги не испытывает? Хотя какое мне до всего этого дело?

Я умерла. Умерла и попала в ад. Где нет чертей, жаровен и серных озёр. И тем более нет никаких дурацких кругов, которые нафантазировал этот выдумщик Данте. Только бесконечная пустыня, только прилипшее к бесцветному небу солнце, только раздирающая рот и горло жажда.

А может, я лежу в коме или на операционном столе под наркозом, и мне всё это мерещится с пугающей реалистичностью?

Болоньевое пальто я сбросила с себя почти сразу, как животное сдирает мешающие бинты, и теперь жалела об этом: у него был отстёгивающийся капюшон, можно было бы хоть прикрыть голову. Но пальто осталось лежать на песке где-то за моей спиной, и я не была уверена, что смогу найти его, даже если вздумаю вернуться обратно по своим следам. С тех пор прошло уже… два часа, три, четыре? И следы-то, наверное, занёс песком ветер. Сумка с деньгами, документами и складным зонтиком осталась валяться где-то там же, если вообще была при мне, когда я очнулась на склоне одного из этих бесконечных барханов. Но тогда я была в настолько шоковом состоянии от всего происшедшего, что просто поднялась и побрела куда глаза глядят, не пытаясь провести ревизию имеющихся при себе вещей и вообще не соображая, что делаю. И лишь спустя какое-то время я пришла в себя достаточно, чтобы оглядеться, сообразить, в каком незавидном положении оказалась, и задаться вопросом: а что же дальше?

Тело было целым: ощупав себя, я не нашла никаких повреждений. И это лишь укрепило меня в мысли о нереальности происходящего. Но реальность это или нет, а пить хотелось всё сильнее. Рот пересох, затылок пекло, и шея между воротом свитера и краем коротко стриженных волос уже начала гореть. Сапоги казались пудовыми, но снять их и остаться в носках я боялась. Песок, когда я касалась его, казался раскалённым.

Ветер сдул с бархана очередной шлейф песчинок, больно жаливших кожу и норовивших набиться в глаза. Я зажмурилась и заморгала, автоматически продолжая переставлять ноги. Наверное, скоро я упаду. Впереди новый гребень, и с него я увижу тёмную неровную полоску на горизонте, постепенно становящуюся всё чётче – видимо, горы или скалы. Я шла к ним – всё равно другого ориентира у меня нет.

Видимо, сознание уже начало уплывать, потому что я не помнила, как миновала гребень, только поняла вдруг, что уже спускаюсь. Я подняла голову и посмотрела вперёд. Солнце светило мне в спину, так что смотреть ничто не мешало. Да, вон они, скалы, а между ними и мной… за двумя цепочками песчаных волн…

Галлюцинация, подумала я, пытаясь усилием воли разогнать тёмные точки перед глазами. Фата-моргана. Но ноги уже несли меня вниз, и гораздо быстрее, чем раньше. И откуда только силы взялись? Оскальзываясь и оступаясь, я сбежала по склону и принялась карабкаться на следующую гряду. Там, дальше, в ложбине между барханами, что-то двигалось. Несколько повозок или, скорее, фургонов, и между ними несколько всадников.

Больше всего я боялась – ну, помимо того, что вся процессия лишь плод моего воспалённого мозга, – что, пока я до них доберусь, они проедут мимо и затеряются в песках. Но я успела: когда я влезла на последний гребень, хвостовой фургон как раз проезжал под ним. Я попыталась закричать, но из пересохшего горла вырвался только хрип. Тогда я замахала руками и бегом бросилась вниз. Оступилась, упала, прокатилась немного по склону, поднялась, вся облепленная песком…

Меня заметили. Над караваном пронёсся чей-то крик, и фургоны остановились, а всадники начали разворачиваться ко мне. Они выглядели как на фотографиях журнала «Нэшнл Джеографик»: в разноцветных длиннополых подобиях халатов, из-под которых выглядывали сапожки с загнутыми носами, и в отделанных мехом конусообразных шапках. На широких поясах висело оружие – сабли вполне средневекового вида. Но мне в этот момент было наплевать на их внешность. Главное, что это были люди. Люди, которые меня спасут!

Прямо перед лицом появилась всхрапывающая лошадиная морда. Я остановилась, покачиваясь, и подняла воспалённые глаза. Всадник сурово смотрел на меня, положив руку на эфес сабли, он не только был одет, но и выглядел как классический монгол из книжек: смуглый и узкоглазый. Всадник что-то спросил, но фраза слилась для меня в неразборчивый гул.

– Помогите! – прохрипела я, после чего в глазах потемнело окончательно.