ГЛАВА ВТОРАЯ

Капитан полиции прибыл на армейском вертолете «Ирокез» и потребовал срочного разговора с Чарли Верном.

Жоржи Альмейда, бразильский ассистент Чарли, осторожно высунул голову из-за двери. Это был худощавый тип с постоянно серьезной миной, черноглазый, с кожей молочно-шоколадного оттенка, наводящей на мысль, что среди его предков, возможно, затесался индеец.

— Чарли, — позвал он сквозь стук дождя по жестяной крыше, — к тебе гости.

Жоржи с гордостью истинного бразильца относился к Амазонскому проекту, открывавшему неприступные сокровища страны. Бразилия занимала полконтинента, но долгое время пребывала в дремотном бездействии, оставаясь ландшафтом, населенным легендами об Эльдорадо, пропавшими без вести городами и гигантскими анакондами, которые запросто могли догнать лошадь. Жоржи ни в грош не ставил все эти фантазии, как и дикарей, охотящихся в джунглях, — такие же призраки страны грез. С безопасного расстояния, отделявшего его от Амазонки, он безмолвно поддерживал военный режим, призванный укротить и цивилизовать эту землю. То, что это место предназначено для него, Жоржи доказал за два года службы при Национальной Лаборатории Гражданской Инженерии в Лиссабоне. В глубине души он был недоволен тем, что вынужден подчиняться янки, поставленному над ним — правда, по временному контракту. Чарли не закрывал на это глаза, но, тем не менее, они сработались.

В голове Чарли все еще гудело похмелье, которое вовсе не успокаивал мерный стук дождя по крыше. К тому же никак не удавалось выйти на связь с Координационным Центром Проекта в девятистах километрах к северу от Сантарена.[4]


«Чертовы посетители, — думал он. — Опять эти пасторы, будь они неладны».

Все его существование: дневные грезы и ежедневные вызовы по рации — было связано с этим разбитым на две части городком Сантареном, единственной отдушиной в джунглях. Сантарен — странное место, аномалия, пережиток гражданской войны. Солдаты Конфедерации, отказавшиеся последовать за генералом Ли после его капитуляции, заселили эти края, и население — в основном их потомки — годами пополнялось за счет остатков американских колонистов — поселок Генри Форда, Фордландия, его же, ныне покинутая Бельтерра. Два осколка эпохи великого резинового бума, воздвигшего дворец в стиле рококо — оперный театр в самом сердце Амазонии, в Манаусе. Даже выписали знаменитую балерину за тысячу миль вверх по течению танцевать резиновым баронам. Ныне в Сантарене наблюдался свежий приток американцев, приехавших консультантами на строительство дамбы. Плотина раскинется на шестьдесят километров от Сантарена до Аленквера — с двойными шлюзами, выдолбленными в скалах, глубоководной гаванью, турбинами и линиями передач. К тому же намечено строительство десятка других вспомогательных плотин будущего искусственного моря — моря, которое уравновесит на глобусе Великие Озера Северного полушария.

Широчайший водоем охватит собой и Амазонку. По предварительным оценкам, полмиллиарда долларов будет стоить одно картографирование этого региона с воздуха. Но лишь половина суммы потребуется, чтобы стереть с лица земли географическое недоразумение под названием Амазонская низменность.

Вспомогательная плотина, которой занимался лично Чарли, состояла из десяти километров утрамбованной земли, покрытой ярко-оранжевой глиной, вырезанной из сердца джунглей. Озеро площадью в пятнадцать квадратных километров напирало на эту плотину, и нигде не хватало глубины для громадных бревенчатых драг, чтобы вытащить все это изобилие деревьев, которому предстояло скрыться под водой. Миллионы деревьев. Миллиарды. Древесина ценных пород: красное дерево, кедр, железное дерево. Эриодендрон — шерстяное дерево, чесночное дерево, шоколадное. Бальза, акажу, плодоносный орех кешью, лавр. Бесчисленное количество деревьев. Бессчетное число пород. Бескрайние просторы суши. И вод. И все это оставалось бесполезным для человечества. Вплоть до нынешнего времени.

Чертов дождь, подумал Чарли. От него раскисает душа. Зато такая погода ускорит заполнение озера. Приближая благословенный час, когда он, наконец, смоется отсюда в Штаты.

— Кто это? Священники из лагеря?

— Нет, капитан полиции и пара его подручных. Странно. Что понадобилось таким персонам в наших краях…

Беспокойство он попытался скрыть за усмешкой.

— Поосторожнее в словах, Чарли. Помните — вы далеко от дома.

Чарли с сомнением взглянул на бразильца.

— Надо полагать, дружеский совет? Кажется, политически я вполне благонадежен.

— Они на вертолете. Ты не мог бы поторопиться? Это народ беспокойный.

— Проклятье, я же… в эфире. Впрочем — все равно ни черта не слышно. Сантарен, слышишь меня? Жуткая слышимость. Даю отбой — свяжемся позже… Жоржи, принеси бренди, я приму их здесь.

Жоржи уже повернулся к выходу, когда чья-то рука распахнула дверь настежь и бразильца отшвырнуло в комнату. В помещение вломились трое. Они прошли, не останавливаясь, оглядывая рацию, макеты плотин, гамак с грязной простыней, расстеленные на столе бумаги, записи, стопки «Плейбоев».

Капитан был облачен в свежую униформу защитного цвета, шейный платок в красный горошек, черные кожаные ботинки; с пистолетом в кобуре. Однако если он еще более-менее смахивал на армейский чин, то двое его товарищей скорее походили на «капанга», то есть — разбойников с большой дороги, которых нанимали переселенцы и землевладельцы в провинции.

Первый был метис с мордой грызуна и такими же крысиными повадками. Второй — здоровенный негр, с зубами, черными, как его кожа, с глазами, налившимися кровью и желтой сывороткой. Оба носили одинаковые армейские ботинки и пятнистые штаны цвета хаки. У негра под мышкой торчал ручной пулемет. Метис с крысиной мордой был вооружен автоматом с примкнутым блестящим штыком.

Жоржи собирался уже обогнуть негра, когда ствол, упершийся ему в ребра, остановил его.

— Останьтесь и слушайте, Альмейда, — это и вас касается. Мистер Берн, вы ведь не говорите на португальском?

Капитан изъяснялся с американским акцентом, но улыбка его не предвещала ничего хорошего — только злорадное холодное презрение.

— К сожалению, очень немного. Жоржи обычно переводит.

— Тогда будем общаться на английском.

— Вообще-то, Жоржи собирался принести выпить. Не желаете стаканчик бренди?

— Было бы неплохо. Бренди нам не помешает. Только пилоту не предлагать.

Чарли в замешательстве перевел взгляд с крысомордого на негра.

— И кто пилот?

— Из них — никто, разумеется. Пилот остался в машине. — Капитан что-то быстро пробормотал своим людям, и они щербато оскалились, после чего негр позволил Жоржи пройти, убрав свой ствол с дороги.

— Вы, наверное, удивляетесь, чем вызвано это вмешательство в вашу столь полезную для общества работу? Да еще в такой вонючей дыре, вдали от цивилизации, откуда не докричаться ни до Рио, ни до Сан-Паулу?

— Вообще-то, меня перебросили сразу в Сантарен — и я никогда не видел этих городов.

— Очень жаль. Будем надеяться, что вам еще представится случай промотать часть гонорара в наших прекрасных городах и отведать настоящего бразильского гостеприимства после этих паршивых джунглей. Как это здорово, что вы, наконец, затопите их, мистер Берн. Полезные ископаемые, цивилизация, новое процветание…

Неужели этот тип со своими двумя головорезами собрался закатать его в цинк за бумажник с долларами и крузейро? Едва ли. Стоило для этого лететь в джунгли на вертолете? Но тут Чарли припомнил бизнес таможенников в Сантарене, когда чинуши грабили всю партию на сумму в несколько тысяч баксов под видом таможенных сборов. Оставалось надеяться, что в этот раз ничего подобного не случится.

Жоржи появился с бутылкой и стаканами. Он плеснул в бокалы спиртного и раздал по кругу.

Капитан потягивал бренди с видом гурмана, пробующего экзотический сок. Негр и крысомордый осушили свои дозы одним махом и принялись рыскать по комнате, роясь стволами в бумагах и заглядывая в чертежи и шкафы, пока продолжалась беседа с капитаном.

— Мое имя Флорес де Оливьера Пайшау, мистер Берн. Капитан тайной полиции. Негра зовут Олимпио, второй — Орландо. Пожалуйста, потрудитесь запомнить их имена, вам еще не раз придется обращаться к ним за помощью.

Олимпио, услышав свое имя, с ухмылкой оглянулся, Орландо же, как ни в чем не бывало, продолжал шмонать вещи Чарли, вороватыми крысиными движениями, рукой, свободной от автомата. Всякий раз, когда штык его зеркально вспыхивал, у Чарли в животе ворочался холодный червь. И это удерживало от обсуждения столь бесцеремонного поведения в его кабинете.

Он как будто опять вернулся во Вьетнам, где с такой же винтовкой в руках, с примкнутым штыком рылся в хижине, затерянной в джунглях. Тогда штык погрузился во внутренности другой темнокожей крысы. Это был юноша, очень похожий на Орландо. Он ринулся на Чарли с ножом в надежде спасти сестру. А что же сестра? Она съежилась в углу, с большими глазами газели. Крошечные шишечки грудей выступали из-под рубашки. Волосы сплетены в длинные черные хвостики, как у школьницы. Хотя со школой эта деревенская девчушка, скорее всего, ничего общего не имела. Она была просто прекрасна.

Орландо тупо и отрешенно рылся в вещах Чарли, точно призрак тощего мальчишки, непостижимым образом выхватившего оружие из рук американского солдата в той хижине десять лет назад и выжившего, чтобы преследовать Чарли.

— Мистер Берн?

Ему показалось — или дождь в самом деле стал стихать? — что смутные очертания одного из бульдозеров на бетонированном скате прояснились. Скоро все эти бульдозеры, грейдеры, катки и укладчики отправятся вниз по течению к Сантарену, тогда и он сможет уплыть из этой дыры.

— Да, капитан?

— Вас, наверное, тоже тревожит, что не везде у нас рады американским гостям. Несмотря на культурные ценности, которые они нам несут. Да, много враждебных элементов. Вы понимаете, о ком я?

— Думаю, да. Партизаны. Красные.

— Но при чем тут мы? — нервно поинтересовался Жоржи. — Это же за тысячу километров, по ту сторону джунглей. Террористы действуют на прибрежной полосе и в больших городах.

— Как много, оказывается, мы знаем, Альмейда! Жоржи проглотил остаток бренди и пожал плечами:

— Это ни для кого не секрет.

Капитан кивнул:

— Молодчики грабят, убивают и похищают кого ни попадя. Закладывают взрывчатку, увечат и уничтожают невинных людей — и все под флагом социализма. В этом их забота о благе простого человека — оставлять взрывные устройства в переходах и супермаркетах. Идеал коммунизма — сначала утопить все в крови, а затем выступить с обещанием лучшего мира. Ведь вам понятно это, мистер Берн, — вы же ветеран Вьетнама? По счастью, у коммуняк вскоре застопорилось. Похитить посла оказалось делом непростым. Теперь их вожди в тюрьме. Их подвиги — уже не во имя интересов мира. Неудачники — вот кто они теперь. Они мечутся, как крысы, попавшие в ловушку. И поэтому я здесь, мистер Берн.

Пайшау вытащил из внутреннего кармана куртки тонкую сигару и придирчиво осмотрел ее, перед тем как вставить в зубы. Крысомордый метис тут же подскочил, щелкнув зажигалкой.

— Мы получили достоверную информацию о намерениях отчаявшихся террористов. Они собираются взорвать дамбу в вашем районе. Единственное, чего мы не знаем, какую именно дамбу. А также когда и каким образом они собираются это сделать, мистер Берн. Наши информаторы не могут сказать точно. Иначе в тюрьме «Илья дас Флорес» им бы давно развязали языки.

Дождь определенно поутих — хотя все еще продолжал выбивать дробь по черепу Чарли.

— Охотно верю.

Чарли прошиб холодный пот.

В словах Пайшау, в его загадочной усмешке таилось столько же мучительных намеков, сколько и в призраке мальчишки со сверкающим штыком, который снова пришел к нему на порог.

— Группа террористов собирается нанести ущерб Проекту. Но каким образом? Взорвав шлюзные ворота в Сантарене, когда под ними будут проплывать суда под иностранными флагами? Или они станут расстреливать американских инженеров? Похищать? Сомневаюсь, что они смогут кого-то спрятать в таком городе, как Сантарен — там и мыши не спрячешь. Да и в джунглях не укроешь похищенного, это вам не Сьерра Маэстра на Кубе. У молодчиков нет никаких шансов раствориться среди рабочего люда, докеров и резинщиков. Кто-нибудь да выдаст.

А скрываться в джунглях — самоубийство, если ты, конечно, там не родился, где эти дикари, как говорят, жрут на ужин землю. Индейцы не захотят иметь дело с городскими террористами. Могут, конечно, послать парочку отравленных игл в спины дорожным строителям… Но у них свои причины питаться грязью. И притом без прививки бациллами Мао или Маркса.

— Я слышал, что бригады атакуют города в северном направлении. Как вы их там называете — «флагеладос»?

Чарли понимал, что реплика может задеть капитана, но именно этого он и добивался. Тон военного начинал действовать на нервы.

Пайшау коротко кивнул и выпустил кольцо дыма.

— Да, это «битые». Они нападают на деревни, чтобы разжиться провиантом. Их отряды действительно имеют сходство с бригадами. Это на северо-востоке.

— А вам не кажется, что «битые» могут иметь еще и политическую организацию? Помнится, ваше правительство целый год не признавало партии городских партизан. Вы видели в них обычных гангстеров. Разве не так?

— Потому что они вели себя как гангстеры. И такими остались по сей день. Правда, ни один гангстер не станет действовать с такой бессмысленной жестокостью, как террорист. Но Амазонская низменность — это вам не Каатинга, не Бразильское плоскогорье и не береговая линия, мистер Берн. Здесь нет банд, в которые могли бы проникнуть партизаны. Примите во внимание масштабы района. Прибавьте отсутствие дорог, непроходимость джунглей. Террористы обязательно выдадут себя, действуя в регионе. Хотя, принимая во внимание его размеры, это звучит парадоксом. Главное, помните: они смертники и готовы поставить на карту все. Но как? Убивая таких, как вы? Вы уязвимы — и мы здесь затем, чтобы защитить вас. А что ваша плотина? Она так же беззащитна? Хотелось бы узнать ваше профессиональное мнение. Чарли виновато посмотрел на Жоржи. «Его» плотина. Бразилец ответил равнодушным взором, медленно постукивая пальцем по пустому бокалу.

— Это не моя плотина, капитан. Я здесь только до поры до времени — пока не пойдет вода. Тогда здесь будет королевство Жоржи.

— Вы называете это королевством? Шутить изволите. Видел я эту кучу лачуг с вертолета — точно мухи облепили строительный лагерь.

«Ну куда ты лезешь, высокомерный ублюдок!» Только мнения капитана полиции еще не хватало. Отношения с Жоржи и так были натянутыми.

— Здесь нет никаких шлюзовых ворот, чтобы закладывать в них взрывчатку! — запальчиво ответил он. — Вертолетная площадка — вот все, что у нас есть притягательного для террористов. Только бетонная полоса. А плотине может повредить разве что ядерный взрыв.

Чарли видел, как Жоржи терзают пароксизмы тщеславия.

— Даже машина взрывчатки не может причинить серьезных повреждений. Почва, на которой стоит плотина, погасит любую детонацию. Это тип дамбы с земляным наполнением, не то что ваши хлипкие бетонные поделки. Опасность здесь может проистекать не от диверсии, а от самой природы. Если во время наводнения перехлестнет плотину или, допустим, уровень воды в озере упадет, то повысится давление на поверхность, и намокшая земля выше уровня утечки может оползти. Но такое вряд ли случится — у нас надежная система контроля. Вся поверхность озера покрыта специальной защитной пленкой из высокопрочного пластика.

— Видел эту оранжевую лужу с воздуха. Забавно придумано.

— … К тому же основание плотины забетонировано раствором на местной гальке, отчего получается нечто вроде каменного фильтра на уровне нижнего бьефа, который отводит утечку.

— А взрывом нельзя проделать дырки в вашем пластике, мистер Берн?

— И речи быть не может. Говорю вам, нужен просто немыслимый заряд взрывчатки, чтобы разворотить эту малютку.

— В таком случае — их цель не взорвать, а убить… — задумчиво произнес Пайшау. — Однако вы не пугайтесь, мистер Берн. Мы прочешем все протоки, пока не наткнемся на добычу. Они придут по водным путям, больше неоткуда.

— Вы имеете в виду, наступило критическое время для всей акватории?..

— Пусть лучше погибнет дамба, чем мы. «После нас — хоть потоп», не так ли, мистер Берн? Понимаю ваши чувства. Не беспокойтесь: мы будем вашими ангелами-хранителями. — Капитан повернулся к Жоржи: — И вашими, Альмейда, раз уж надо сохранить живым принца-наследника этого «королевства». Сколько же вам понадобится придворных? — этот вопрос был адресован уже Чарли Верну.

— Персонал составляет десять человек, — отрывисто бросил Чарли, — плюс члены их семей. Они уже размещены здесь.

— А у вас, Альмейда, тоже семья? Нет? Вероятно, имеется возможность плотских утех в деревне?

Наверное, этот Пайшау намеренно выводит людей из себя — чтобы испытать их лояльность. Странный тип, подумал Чарли.

Жоржи, не тратя времени на то, чтобы уяснить, чем вызвано наглое поведение капитана, выпалил:

— Я не потерплю таких оскорблений. Я два года учился в Лиссабоне на инженера…

— Почему же ты сам не построил эту плотину? — пожал плечами Пайшау. — Видно, другому тебя учили…

Жоржи демонстративно повернулся спиной к Пайшау и уставился в окно.

Очертания плотины постепенно прояснялись в тумане. Полоса оранжевого пластика казалась шрамом на фоне темно-зеленой озерной воды. Стоявшие здесь парами аисты-жарибу напоминали верных супругов на вечернем променаде.

— Почему же все-таки, при всем моем уважении к мистеру Верну, янки постоянно нас опекают?

— Позвольте-ка мне объяснить, в конце концов, — взорвался Чарли. — Жоржи — прекрасный специалист. Но все дело в особенностях рельефа. Португальский горный ландшафт требует высоких изогнутых дамб. А в сооружении низких и длинных больше опыта у американских инженеров. Именно наш институт Хадсона разработал подобный проект еще в конце шестидесятых. Вот почему я здесь. Дело вовсе не в квалификации Жоржи. В некоторых вопросах он разбирается даже лучше нашего: взять хотя бы эти макеты плотин. Кто, вы думаете, их сделал?

Пайшау бросил окурок на пол и раздавил его каблуком.

— И все-таки интересно, если эту дамбу прорвет — что произойдет ниже по течению?

— В этом случае — и, позвольте подчеркнуть, совершенно невероятном случае — на земли ниже по течению обрушатся миллионы тонн воды — и вода поднимется вплоть до уровня следующей плотины.

— А если прорвет и вторую?

— Вы говорите о невозможном, капитан! Это так же невероятно, как… пришествие инопланетян.

— Ну, тогда не беспокойтесь, мистер Берн. Значит, террористы идут по вашу душу.


— Прости, Жоржи, я, правда, не хотел, — в замешательстве пробормотал Чарли, когда вся тройка удалилась.

— Чарли, временами мне кажется, что лечение хуже болезни. Могут, конечно, появиться и террористы, но… — Он многозначительно покачал головой.

— Понимаю, о чем ты, приятель.

Опять эта горящая хижина в Наме.[5] Дым, устремившийся в ночное небо. Мужчина со штыком против мальчишки. И уверенность в себе такая, что и нажимать на спусковой крючок не надо. И страх в глазах девчонки — точно у загнанной газели.


— Да понял я, понял! Пойдем, Жоржи, лучше сходим на дамбу проветриться.

Постукивание в голове наконец стихло.

— Рванем вечером в кафе, а? В конце концов, мы парни, которым нечего делить!

Печальная улыбка — вот все, чего удалось добиться от Жоржи. Они вышли на дамбу, после ливня землю окутало легким туманом.

Издалека послышалось бормотание «Ирокеза», эхом отражавшееся от воды. Казалось, вертолет не улетает, а кружится где-то высоко в небе.

Вскоре Чарли различил два источника шума. Гул вертолета и вялый рокот подвесного мотора лодки, пробирающейся сквозь озеро, между стволами затопленных деревьев.

Два этих звука слились на некоторое время, а затем вертолет ушел за пределы слышимости, меж тем как лодка приближалась.

Вскоре она вынырнула из переплетения ветвей деревьев-утопленников: двенадцатифутовый бот с небольшой осадкой и тентом, под которым умещались два человека в белых хлопковых фуфайках. Один из них воздел руку в приветствии.

— Верно, идут с безопасного направления. На две сотни миль вокруг ничего, кроме джунглей и индейцев.

В глазах Жоржи блеснул лукавый огонек.

— Думаешь? — саркастически хмыкнул он. Чарли похлопал товарища по плечу, что тут же показалось ему фамильярностью.

— Эх, Жоржи-Жоржи, меня не так просто напугать. Я же их сразу узнал. Это пасторы, те самые пасторы.

Бот достиг того места, где в море выдавался причал. Два человека вскарабкались на него и вытащили лодку на бетонку, после чего стали подниматься вверх по длинному пологому склону.

Хейнц и Помар, не так ли? Один лопается от бобов. А у другого паренька щеки, словно краденые яблоки…

— Что за представление! — завопил отец Хейнц, едва вступил в зону слышимости. — Оранжевое знамя поперек всего мира — как на флаге Бразилии. Просто чудо. Орденская лента через плечо. Вечный рассвет над лесами.

Пастор отдувался, штурмуя крутой склон, однако его врожденная словоохотливость превозмогала недостаток кислорода.

— Поверьте, мистер Берн. Когда это постепенно проступает сквозь дождь, то кажется гигантской пограничной полосой между варварством и цивилизацией. Чувствуешь себя так, будто приезжаешь домой!

— Так вы и фамилию мою не забыли? — усмехнулся Чарли во время обмена рукопожатиями.

Пасторы исхудали за время пребывания в джунглях и чащобах Амазонки. Просыпались бобы из Хейнца и смыло краску со щек Помара. Чарли припомнил, что со времени их отбытия прошло два месяца, а то и все три.

Однако до дома они еще не добрались. Их дом был в десяти километрах впереди по течению, несколько хибар с бетонным полом и жестяными крышами: кухня и амбулатория, церковь и школа. Все наготове, чтобы справиться с любым исходом индейцев из затопленных джунглей.

Пока там жила лишь треть от общего числа поселенцев, согласно данным, полученным при облетах затопленных территорий. Летчики сбрасывали мешки с рыболовными крючками и ножами. И — яркие, красочные листовки, на которых были изображены Безопасная Деревня и Великая Апельсиновая Запруда. С фотографиями людей, через которых можно выйти на связь, типа Хейнца и Помара.

Чарли уже собирался спросить, как, мол, успехи, и все такое, когда услышал тарахтение джипа где-то в стороне от дамбы, примерно в двух километрах.

Он прищурился, вглядываясь в туман: джип набирал ход, устремившись по насыпи на их стороне.

Наконец Чарли узнал машину из их парка, и беспокойство покинуло его.

— Это же Хризостомо, — напомнил Жоржи. — Я отсылал его по делам сегодня утром.

— Да-да, вижу. Ты же понимаешь, я не настолько съехал с гаек, как эти типы, чтобы не узнать машину! Черт, но вся эта история с киллерами и террористами — скорее байка, сочиненная капитаном. Он сам — худший из террористов.

Жоржи только усмехнулся и направился навстречу джипу.

— О чем вы, сеньор Берн? — растерянно пробормотал Хейнц. — Я слышал, вы что-то сказали о террористах?

— Ничего особенного. Слухами земля полнится. Только что нас удостоил визитом капитан тайной полиции. Почему бы вам, ребята, не зайти с дороги на рюмку согревающего? А я тем временем присмотрю за лодкой — надо доставить ее на пристань.

— Так вот кто это был! Помнится, какой-то вертолет в самом деле пролетал над нами. Мы помахали им. По-моему, они даже нас сфотографировали.

Чарли проводил священников в хижину, влил в себя приличную дозу бренди, а остаток расплескал в бокалы, из которых пили Олимпио и Орландо.

Пасторы напомнили Чарли армейских капелланов. Довольно кислое воспоминание. А он хотел выпить. И пытался при этом придерживаться собственных жизненных правил. Например, «не пить днем в одиночку». Это были правила, выработанные в ходе длительного запоя.


— Кто-то собирается взорвать плотину, — он равнодушно пожал плечами. — Или убить янки, который построил ее.

— Какой ужас! — воскликнул Хейнц. — Ведь ваша работа получила благословение свыше. Неужели народ не понимает этого? После мрака невежества этих дикарских джунглей…

Помар, пастор помоложе, тут же припомнил случай, как епископ Сан-Паулу распорядился приколоть листовки на дверях церквей собственной епархии. Эти листовки обвиняли власти во всех страданиях священнослужителей и мирских работников. При этом львиная доля обвинений ложилась на тайную полицию. Может быть, все эти партизаны, несмотря на то, что они люди, сбившиеся с пути истинного и атеисты…

Но тут Хейнц разбередил старую рану.

— В джунглях мы встретили француза, который живет в одном из здешних племен. Так вот — он вызвал у меня подозрения, мистер Берн. Похоже, это человек отчаянный. Он проводил такие исторические параллели… Как, например, поступали в подобных случаях местные жители в Африке. Они, дескать, сражались с португальским правительством — причем оружием, полученным из Китая. Местные же дикари бессильны и не отстоят своих земель. И он это говорил с сожалением, с со-жа-ле-ни-ем! Вот такой человек, я думаю, вполне мог бы стать террористом.

Чарли покачал головой: он вспомнил того французика с тонкими усиками. Тогда Чарли делал обход дамбы на последнем этапе строительства.

— Нет, это просто какой-то чертов антрополог, ученый. Парень, конечно, нарывается. Но, бьюсь об заклад, он не террорист. Один метис приносил от него несколько недель назад письмо — отправить авиапочтой в Англию.

Чарли перевел взгляд на пустую бутылку из-под бренди.

— Может, еще выпить? Вы как? А то я бы достал еще бутылочку. — Однако при этом он даже не пошевелился.

Хейнц, как старший, поднялся, разводя руками.

— До дома путь неблизкий, а уже темнеет. Вы были очень добры, мистер Берн, спасибо за гостеприимство. Ой, вы только не спрашивайте, сколько индейцев мы ожидаем к прибытию в резервацию! — Священник сокрушенно покачал головой. — Та деревня, где мы обнаружили француза, была последней надеждой. Эти индейцы просто не понимают — они не могут ничего понять. Они так и будут сидеть на одном месте, пока не утонут окончательно. Мы пытались достучаться до их сердец историей о потопе. И что вы думаете — они сидели и молча слушали. А потом… потом они просто смеялись в ответ!

Помар сочувственно коснулся плеча старшего коллеги.

— Они понимают историю по-своему. Конечно, со временем индейцы выйдут из дикарства. Они спасутся, когда вода поднимется. И вспомните, святой отец, не все племена такие отсталые.

— Вот почему я не доверяю этому французу! Он их явно разлагает. Иначе с чего бы они так уважали его, в то время как над нами насмехались?

— Да, похоже, ваше путешествие было не из легких, — посочувствовал Чарли, хотя, по правде говоря, все это его мало волновало.

— И как часто такое случается — вы даже представить не можете! — стал жаловаться Хейнц, набрасываясь на воспоминания о неудачах, словно собака на потерянную кость. — Сначала тебе кажется, что ты достиг успеха. Находишь подходящего человека в племени, ублажаешь, возвышаешь, рассчитываешь на него. А потом он предает твое доверие. Обучаешь кнутом и пряником — и взамен лишь осмеяние нравственных норм. А ведь индейцы шемахоя ничем не хуже других племен. Они не пытались применить против нас силу и вели себя довольно смирно. Только вот при этом — прискорбно безразлично. Разговора, собственно говоря, не получилось. Между тем этот француз мог помочь нам. Однако вместо этого он стал почему-то возмущаться и, в конце концов, отказался. И не давал нам своего переводчика. Когда же мы попытались урезонить его, объяснив, как важно спасти этих людей, переместив в резервации, он только уставился на нас, как слепой, и, щелкнув своим магнитофоном, выдал какой-то вздор на французском языке. Какая-то там поэзия, сказал он. На самом деле, все это чушь собачья, а не поэзия. Там концы с концами не связать. Может, это у него навязчивая идея, поэзия… Именно она и привела его к дикарям.

— По крайней мере, святой отец, мы бросили семя. Господь присмотрит за всходами. Поверьте, все эти индейцы потянутся как миленькие, когда им понадобится наша помощь.

— Дамба присмотрит за ними, — рассмеялся Чарли. — Господь тут ни при чем. Дайте недельку-другую — и все увидят, что выхода нет. Все увидят — даже ваши с вывихнутыми мозгами индейцы, — когда им промочит ноги как следует.


Ночное небо было усеяно звездами, а кое-где затянуто причудливыми, похожими на огромных китов облаками. Чарли и Жоржи брели к строениям с навесами, что располагались на порядочном расстоянии от крытых жестью домов комплекса, где обитала прислуга Жоржи. Оба они, Жоржи и его крепко подвыпивший начальник, держали в руках по факелу, освещая раскисшую от дождя дорогу. Чарли прихватил с собой еще и револьвер, на всякий случай.

Керосиновые светильники мерцали над дверями, освещая вход в кафе и пару крошечных хижинок.

— Ишь, как их проняло наше электричество. Прямо второй штаб здесь устроили, — пробормотал Чарли, ставший более чувствительным к темноте после визита капитана.

— Существует некая иерархия света, Чарли. Мы пользуемся электричеством, те, кто ниже нас, — керосиновыми лампами. А те, кто под ними, довольствуются светом от костра и от звезд.

Они шли прямиком к кафе — шаткому строению с жалюзи на окнах, заключавшему в своих ненадежных стенах двенадцать столиков, а также кухоньку на заднем дворе и лестницу, ведущую в спальню над главным помещением. Спальня напоминала коробку из-под обуви, заброшенную на шкаф.

Двое рабочих из людей Жоржи молча сидели за пивом. За соседним столиком мулатка с окоченелым видом засыпала рядом со своей подружкой-индианкой. Высморкавшись, Чарли ощутил следы «Ланка Парфюм»: в горячем влажном воздухе еще пахло эфиром.

Они с Жоржи уселись за свободный столик. Стройный и невозмутимый мальчуган-индеец с раскосыми глазами притащил им кружки с холодным пивом. Должно быть, достав их из какого-нибудь спрятанного в погребе керосинового холодильника. Они закурили.

Жоржи кивнул двум женщинам — и те нетвердой походкой приблизились к их столу. Рабочие Жоржи бесстрастно взирали на происходящее. Из джунглей донесся пронзительный крик. Не то птицы, не то животного.

Мулатка порылась в сумочке и достала небольшой позолоченный флакончик-спрэй с эфиром. Она нерешительно предложила его Чарли. Тот помотал головой. Жоржи также отказался, продолжая потягивать пиво. Женщина вытащила мятый носовой платок и, брызнув эфиром, прижала к лицу, глубоко дыша.

— Сдохнет, сучка безмозглая, — бросил Жоржи, наклонясь вперед и отрывая платок от ее остекленело счастливого лица, на котором застыло блаженство. — Ей и так уже хорошо.

Ее подружка выхватила платок у Жоржи и прижимала его к носу, пока «Ланка» не выдохлась.

— Чарли, последний раз ты ходил с мулаткой…

— О'кей, Жоржи.

Жоржи взял женщину под локоток и поднялся с ней по лестнице, весьма галантно, даже заворковав на португальском, на что мулатка отвечала отстраненным хихиканьем. Они удалились, оставив Чарли лицом к лицу с окоченевшей индианкой. Она могла говорить лишь на ублюдочном португальском диалекте — еще худшем, чем тот, которым владел он.

Чарли курил и наблюдал за ней через стол, в то время как бусинки влаги катились по запотелой бутылке.

Вскоре она превратилась в темнокожую девчонку с глазами загнанной газели, курносенькую. С длинными черными косичками-хвостиками, которая со страхом уставилась на него, а он — ткнул штыком прямо в живот мальчишки и там провернул его: вправо и влево…

Загрузка...