Властелин ветра

Глава 16 Торк-аллта

Чопт приближался медленно, сжимая в руке огромную дубинку и не сводя своих глаз с красным ободком с оружия барда.

— Бегите! — крикнул Пэдур, не оборачиваясь. — Назад по ущелью. Я постараюсь его задержать.

— Мы будем бросать в него камни, и ты сможешь убежать, — сказал Кен поспешно.

— Ладно! — откликнулся Пэдур. Он поднял левую руку так, что крюк сверкнул в забрезживших лучах солнца, и крепче сжал нож в правой руке. Интересно, подействует ли на чопта особый бардовский голос?

Ему долго внушали в Баддалауре, что хорошо поставленный голос может стать самым грозным оружием, и годами учили выражать с его помощью разные эмоции — любовь, страх, ненависть. Он умел уже использовать полумагические «три стиля», вызывавшие ощущение невероятного счастья или глубочайшей печали, а также погружать в глубокий тяжелый сон без сновидений. Может быть, это подействует на чопта?

Пэдур раскрыл было рот, как вдруг маленький розовый поросенок проскочил у него между ног.

Чопт застыл как вкопанный, уставился на поросенка и отступил на два шага. Тут солнечный свет окончательно пробился из-за туч, и бард разглядел, что так напугало чопта.

Когда поросенок проскочил мимо Элли, она кинулась было за ним, но брат удержал ее. Фаолан обхватил их обоих, и тут они все увидели, что с поросенком происходит что-то непонятное. Все его тело сотрясалось, мускулы заходили под кожей, а жесткая рыжая щетина встала дыбом. Поросенок вдруг стал расти. Его ноги толстели, туловище вытягивалось, грудь делалась шире, живот подтягивался. И все тело покрывалось новой шкурой. Он поднял над землей передние ноги, и его кости заскрипели, будто ломающееся дерево. Морда этого существа стала похожа на человеческое лицо, и все-таки в ней явственно угадывались черты свиньи. Лоб оставался широким, скулы — выступающими, и маленькие поросячьи глазки сидели слишком глубоко. «Пятачок» также остался прежним, а клыки теперь достигали глаз. Животное превратилось в человека.

Круглая голова обернулась к ребятам.

— Это торк-аллта, — выдохнул Фаолан. — Кабан-оборотень. Они самые дикие из всех оборотней.

Теперь всем стало ясно, почему чопт испугался. Торк-аллта, смотревший по-прежнему на ребят, произнес глубоким голосом, проглатывая некоторые звуки:

— Вам нечего меня бояться, — и поглядел на чопта.

Чопт повернулся, как будто собирался уйти, но вдруг прыгнул, высоко подняв дубинку, прямо на человека-кабана. Торк-аллта перехватил ее своими изогнутыми клыками, вырвал из рук чопта и швырнул на скалу с такой силой, что она разлетелась на тысячу мелких щепок. Чопт закричал от ужаса и кинулся бежать по ущелью. А оборотень опять обернулся к ребятам и повторил:

— Вам нечего меня бояться. — Он отыскал глазами Элли и произнес: — Я у тебя в долгу, медновласая.

Пэдур шагнул к нему. И хотя пятнадцатилетний бард обладал нормальным для своего возраста ростом, оборотень оказался на голову выше него и намного мощнее. Пэдур, в отличие от своих спутников, знал, что это не взрослый торк-аллта.

— Ты спас нам жизнь, и мы у тебя в долгу, — почтительно сказал бард и спрятал нож за голенище. Он понимал, что этим рискует, но интуиция подсказывала ему: опасаться нечего.

Оборотень сделал легкий поклон и представился:

— Я — Рагаллач-на-Торк-Аллта.

— Ты забрался далеко от дома, — заметил Пэдур.

— У торк-аллта нет дома, — ответил Рагаллач. — Но наша родная земля действительно лежит далеко отсюда. Я направлялся в Фалиас со своей семьей, как вдруг на нас напал натайр. Я отстал от своих, а потом провалился в ловушку. В какое интересное приключение я попал! Я еще маленький, по вашему счету мне только двенадцать весен, поэтому я не могу управлять своими превращениями. Каждую ночь, как только сядет солнце, я становлюсь поросенком, с восходом — вновь принимаю вот этот облик.

— Чопты не охотятся по ночам, — сказал Пэдур, поняв смысл сказанного. — Они бы не смогли достать тебя из ямы в таком облике. Но, правда, и ты не смог бы выбраться оттуда в поросячьем виде.

— Там стенки такие крутые, — кивнул оборотень. — А земля слишком мягкая, чтобы взбираться по ней. Наверное, я или умер бы в яме от голода, или чопты нашли бы способ прикончить меня.

Глядя на торк-аллта, Кен потянул барда за рукав:

— Даже если он и помог нам, мы должны торопиться.

— Кажется, он прав, — кивнул Рагаллач. — Эти твари как раз выходят на охоту. Пожалуй, я пойду с вами, если позволите. Может быть, мое присутствие отпугнет их.

— Может быть… — Бард наклонил голову, чтобы скрыть улыбку.

Элли пошла рядом с оборотнем, хотя ей было немного страшновато — огромный Рагаллач двигался с некоей грацией и даже напоминал диких кошек из зоопарка. В голове у Элли никак не укладывалось, как мог маленький поросеночек превратиться в такого верзилу.

— Тебе и вправду лишь двенадцать лет… то есть двенадцать весен? — спросила девочка осторожно.

Рагаллач посмотрел на нее сверху вниз. Его губы раздвинулись в жутковатой улыбке, обнажая острые зубы. Элли стало ясно, что он далеко не вегетарианец.

— В этом году мне исполнится тринадцать весен, медновласая, — сказал оборотень очень тихо. Его голос звучал почти как человеческий, без всякого хрюканья. — А у тебя есть имя?

— Элисон, — ответила она застенчиво. — Но все зовут меня Элли.

— Я буду звать тебя Эльисон, Элиссион, Элисон, — с трудом выговорил Рагаллач. — Почему ты меня спасла? — неожиданно спросил он.

— Просто услышала крик боли, — пожала плечами девочка.

— Но это могла оказаться западня.

— Я об этом не думала.

— Должно быть, ты не с этого острова.

— Мы с братом провалились сюда сквозь время.

Рагаллач быстро посмотрел на Пэдура и Фаолана.

— И теперь вы идете вместе с крюкоруким и златовласым. Должно быть, это целая история…

— Фаолан принадлежит к роду Властелинов Ветра. Мы думаем, что его отец сможет вернуть нас в наше время. Поэтому мы идем к его дяде в Северные Земли. Он тоже Властелин Ветра и владеет магией. Он должен нам помочь.

— Поможет, — кивнул торк-аллта. — Так где, говоришь, живет этот дядя?

— В Северных Землях, за Ледяными Полями Тусаля, в деревне у Вершины Мира.

— Это очень опасное место, — заметил Рагаллач.

— Да, мне страшновато, — кивнула Элли.

Рагаллач осторожно положил ей на плечо

свое выточенное как будто из камня раздвоенное копыто:

— Тебе нечего бояться, медновласая. Пожалуй, я отправлюсь с вами к Властелину Ветра.

— Но твоя семья… — начала девочка.

— Я — торк-аллта. Мне двенадцать весен, и скоро будет тринадцать. Когда дети становятся взрослыми, им пора принимать решения самостоятельно. И я как раз в этом возрасте.

Элли потрогала его мохнатую руку. Теперь присутствие оборотня успокаивало ее.

— Даже не знаю, как тебя благодарить, — произнесла она.

— Не стоит благодарности. Мне приятно это сделать.

Из ущелья они вышли к широкой каменистой равнине. Кену она напоминала снимки лунных пейзажей. На серой земле валялись камни и галька, кругом — кратеры, как пузыри, лопнувшие в кипятке, а на горизонте заснеженные горы. С их стороны дул пронизывающий ветер. Элли и Кен дрожали, и даже Фаолан, более тепло одетый, обхватил себя, засунув руки в рукава. Только Пэдура и Рагаллача, казалось, холод не трогал.

— Мы должны достать одежду для медновласых и златовласого, — сказал оборотень, никого не называя по имени — человеческие имена давались ему с трудом.

Пэдур кивнул и добавил:

— А еще нужно раздобыть еды. Поищем-ка деревню.

Поставив ладонь козырьком, он стал всматриваться в окружающий ландшафт, освещенный бледным солнцем.

Торк-аллта опустился на четвереньки, и его голова оказалась на уровне плеча Пэдура. Закрыв глаза и откинув голову назад, торк-аллта попытался своим «пятачком» разобраться в запахах и, в конце концов, уловил горький вкус. Тогда он поднял руку и указал на северо-запад. Но потом неожиданно вскочил на ноги и воскликнул:

— Огонь и кровь! Я чувствую огонь и кровь!

Ребята повернулись в ту сторону, куда указывал торк-аллта, и увидели, как там поднимается серый дым.

— Нужно идти туда. Без еды и одежды мы долго не протянем, — сказал Пэдур.

— Но Рагаллач говорит, что он чувствует огонь и кровь, — возразил Кен. — Нас там могут убить.

— А не жравши вы и так подохнете. Только мы с торк-аллта выживем. Может быть, еще Фаолан. Но никак не вы, — холодно и иронично улыбаясь, сказал юный бард. — Так что, деваться некуда.