Властелин Галактики. Книга 2

ГОЛОС ЦЕРБА

Чем ближе была Земля, тем тяжелее становилось на душе у Джонни. Он победил Великого Магистра, он сокрушил фундамент Арагонского братства, он отомстил за Лолу, но что с того, ведь по-прежнему Лолы нет рядом с ним и никогда не будет. Смерть по сути своей бесплодна, и никогда не бывало так, чтобы смерть породила жизнь.

Джонни снедала тоска. Когда Земля заняла весь обзорный экран, он вздрогнул и сглотнул застрявший в горле комок. Нет, не восторг перед величием Земли потряс его тело и не сентиментальная радость завидевшего родной очаг путника.

“А она никогда не увидит Землю”, – подумал он, до боли стискивая подлокотники навигационного кресла.

Джонни посадил “Ласточку” в космопорту “Длань Бога”, находившемся к востоку от Терригана, в лесном массиве. Заплатив “причальные” за месяц вперед и быстро покончив с формальностями, он отправился в город.

Был вечер. Повсюду в небе Терригана распускались сказочными цветами разноцветные огни; столбы искр взлетали над столичными парками и становились в вышине переливающимися радугой облаками; бравурные марши неслись из тысяч динамиков. Земля отмечала День Единства Империи, один из крупнейших ежегодных праздников. День Единства Империи был днем почитания императорского могущества, человеческого единокровия и людской сплоченности. Вместе с тем это был день поминовения миллионов погибших в тридцатилетнюю войну, когда семь внеземных провинций, объединившись в Лигу Свободных Миров, пытались силой оружия утвердить свою независимость от имперского правительства. Лига Свободных Миров пала, и вот уже сто тридцать семь лет в день, когда над далеким Проксинумом, столицей Лиги, был вознесен флаг Земной Империи, в небе Терригана распускались и увядали чудесные цветы – дар победителям, поклон побежденным.

Миллионы жителей и гостей столицы весело горланили на ее бесчисленных улицах, любуясь фейерверками и потягивая сладкое зокко, золотистое мавританское, забористый якк, а у Джонни в душе были холод, сосущая печаль и безнадежность склепа. Праздничное веселье ничуть не притупляло его боль, наоборот, своей бесцеремонной шумливостью оно только чинило ему дополнительные страдания.

Джонни побрел к аллее Слез, обычно там бывало тихо.

Обычно там бывало тихо, но не в такие дни.

Аллею заполняли люди – одни прогуливались навеселе, другие, которых ноги уже не держали, сидели на скамейках. На вечно льющие слезы камни никто не обращал внимания.

Полицейские, в обычные дни немедленно выпроваживавшие отсюда гуляк, на этот раз были снисходительны.

Джонни еле нашел пустую скамейку – шаткую, с поломанной спинкой. Только он присел, как рядом раздалось настырное:

– Эй, приятель, выпить не желаешь?

Рядом с ним остановился курчавый молодец, сжимавший в правой руке горлышко пузатой бутылки.

– Как, хлебнешь?

С неподдельной щедростью пьяного забулдыга помахал бутылкой у Джонни перед глазами.

– Отстань! – буркнул Джонни.

– Что значит “отстань”? Сегодня праздник или нет? – Курчавый икнул и заглянул Джонни в глаза, по-гусиному вытянув шею. Тут же голос его расцвел сочувствием, словно павлин распушил свой хвост. – С-страдаешь, да? Девка бросила? Меня тоже. – Курчавый добавил непотребное словцо. – Так выпей, что ли, легче будет!

“А может, и вправду будет легче?” – подумал Джонни. Отстранив бутылку с обслюнявленным горлышком, он поднялся.

– Рядом ресторанчик, – словно прочитав его мысли, зашептал курчавый. – Пошли?

– Пошли, – обронил Джонни, воротя нос от сальных губ пьяницы.

Ресторанчик назывался “Семеро козодоев”. По случаю праздника здесь было не протолкнуться, но курчавый все же нашел свободное местечко неподалеку от стойки, вернее, освободил его, оттащив от столика и уложив у стены напившегося до бесчувствия посетителя.

Похлебывая неразбавленный шрок, Джонни рассеянно слушал своего нового знакомого. Гарри, так звали курчавого, оказывается, не был облизалой, как Джонни подумал поначалу. (Облизалами называли тунеядцев, прибившихся к Императорскому Сиротскому Фонду. Их пользовали бесплатным горячим супом и нерегулярными денежными подачками, тем они и жили.) Гарри не был облизал ой, но к тому шло: на верфи, где он работал, он не появлялся уже вторую неделю. Гарри пьянствовал, причина тому была обычная: она ушла к другому, и он доказывал теперь всем, что любая особа женского пола, какую ни возьми, – сволочь, шкура и шлюха.

Когда бокал опустел, Джонни заказал себе еще две порции горячительного, и столько же – своему собутыльнику, к этому времени опустошившему собственную бутылку. Затем последовали еще две порции, а там – еще две. Теперь беда, обложившая Джонни со всех сторон, казалась не такой уж и докучливой. Он продолжал чувствовать, что горе стоит подле него и дышит в лицо, но он уже не видел его, загородившись от него винными парами.

Вскоре голос курчавого Гарри потонул для Джонни в равномерном гуле, схожем со звуками прибоя. Перед Голдом поплыли картинки – дешевый ресторанчик, разглагольствующий пьяница…

Гарри ухватил нового приятеля за плечо и пару раз тряхнул:

– Не засыпай, слышишь? Женщину хочешь? – Видя, что Джонни очнулся, он замахал рукой: – Эй вы, сюда!

Три проститутки, наблюдавшие за залом сквозь бокалы, живо выполнили команду. Подскочив, они принялись кокетничать, вертя боками и обвислостями подобно тому как хозяин мясной лавки крутит окорок, показывая его покупателю со всех сторон. Одна, брюнетка, раззадорившись, ухватила Джонни пониже пояса. Должно быть, там находилась какая-то скрытая кнопка, потому что Джонни, до этого с гримасой неудовольствия взиравший на прелестниц, вдруг вцепился сразу в обеих.

Что было далее, Джонни воспринимал как сквозь туман, все более сгущавшийся. Его куда-то потащили, потом принялись раздевать в четыре руки, потом что-то делали с ним, на что он должен был смеяться, и он покорно-пьяно смеялся. В следующую минуту Джонни стало действительно смешно, когда одна из девиц сунула руку в карман его брюк и вытащила оттуда его чековую книжку. Пролистав ее, рыжая проститутка выругалась с досады, что не могла ни крошки отщипнуть от столь огромной суммы. Даже если бы ей удалось уговорить Джонни расписаться на одном из чеков, его нанесенная подрагивавшей рукой подпись расплылась бы, и чек нигде бы не приняли.

Джонни проспал до полудня следующего дня. Проснулся он с гадким привкусом во рту, налитой свинцовой тяжестью головой и ломотой во всем теле. У стола, заставленного всякой снедью, чавкал Гарри. Заметив, что Джонни приподнялся на локте, Гарри забулькал из бутылки в пустой бокал.

Они выпили. Джонни прислушался к действию спиртного. Мало. Пришлось ему опорожнить еще бокал. Только тогда ломившая виски боль улеглась утихомиренным зверем.

В комнату ввалились вчерашние проститутки. Прежде чем начать развлечение, они предложили Джонни кое-куда прогуляться.

С тех пор так и повелось. Утром после опохмелки Джонни отводили к ближайшему автомату, менявшему чеки на наличку. Потом все подавались в ресторан. Заканчивался день в общей постели, где Джонни видел курчавую шевелюру Гарри так же часто, как и лоснящиеся ляжки двух или трех шлюх. Конец был душной, смрадной, затхлой мглой.

И Джонни вышло облегчение: спиртное гасило печаль, разврат сжигал ее. Так было, да сбылось иначе. Со временем оказалось, что печаль живуча, сорняком она поднималась на пустыре его памяти, и с каждым днем все труднее было умерить ее буйство.

По какому-то наитию Джонни нашел еще один способ опустошения души. Ресторанные скандалы с битьем зеркал и мордобоем, как выяснилось, могли помочь. Даже пьяный, ничего забавного не находил Джонни в том, чтобы валиться на чей-нибудь столик или, падая, обрывать юбку раскрашенной мадам, но ведь больной не ради удовольствия принимает горькое лекарство. Оплеухи и зуботычины на какие-то мгновения ослепляли его мозг, что и было нужно. Теперь день Джонни нередко кончался не в постели, а в полицейском участке, где он, однако, долго не задерживался. Немножко усилий опытного адвоката, и его отпускали под залог, на этот случай у его друзей хранилась достаточная сумма наличными, снятая с его счета, разумеется.

Однажды Джонни, разлив по своему обыкновению соусы на чьем-то столе, увидел перед глазами нож. От первого удара он сумел уклониться, все же он был когда-то классным квадистом. Второй удар почти настиг его, острый как бритва нож оцарапал ему шею. Судя по горячности и неплохой сноровке человека с ножом, следующий удар должен был быть последним.

Куда-то исчезли дружки, которыми к этому времени обзавелся Джонни. Непритворно завизжали шлюхи. А Джонни хоть бы хны, как бы не осознавая опасности, он засмеялся, делая пальцами противнику козу.

Глаза человека с ножом налились кровью от бешенства. Он занес руку, готовясь ударить, – и странно дернулся, повалился на колени. Старик, разбивший об его затылок бутылку, схватил Джонни за руку и потащил прочь от ошарашенных забулдыг и визгливых шлюх.

Джонни не сопротивлялся. Все происходившее он воспринимал как веселое представление. Через черный ход они проскочили в безлюдный проулок. И жаль, что безлюдный, подумал Джонни, горя желанием напроказить.

Старик долго таскал Джонни по подворотням, пока не убедился, что их не преследуют. Тогда он повел уставшего, спотыкавшегося Голда на окраину Терригана.

Рядом с космопортом “Эверест” прорезывал землю овраг, служивший городской свалкой. Территория близ оврага была застроена маленькими домишками, прижимавшимися друг к другу наподобие ласточкиных гнезд.

Последнюю сотню метров старик тянул Джонни чуть ли не волоком, тот все порывался завалиться спать. Наконец их путь закончился, этот домик выглядел ничуть не хуже и не лучше своих соседей. Сняв висячий замок с двери, старик толкнул Джонни внутрь.

Сквозь пелену сна и боли сознание пробивалось сполохами. Где он? Что с ним? Руки привычно зашарили вокруг, сунулись под подушку. Ответ на все вопросы всегда дожидался рядом, а теперь он куда-то исчез.

Оставив попытки нащупать горлышко бутылки, Джонни с трудом разлепил веки.

Он находился в незнакомой комнате, но это еще ничего, последнее время он частенько просыпался в комнатах, где до этого ни разу не был. Странным казалось отсутствие привычного столика с выпивкой и закуской. А где пустые бутылки, где горы объедок с роем мух над ними? Да и лежал он не на широкой двухместной кровати, а на каком-то топчане, узком и неудобном.

– Что за черт!

Джонни поднялся с топчана. Взглядом он наткнулся на зеркало, висевшее рядом на стене, простой прямоугольник без рамы, ничего похожего на броские в виньетках зеркала гостиничных но shy;меров.

В этом прямоугольнике света впервые за многие дни Джонни увидел себя. Увидев, сразу отвернулся. Заросшие щетиной щеки, воспаленные глаза и разбитые губы не вызывали симпатии.

За дверью послышались шаги, и в комнату вошел старик. Джонни попытался сосредоточиться. Где-то он видел эту морщинистую черепашью шею, обветренное лицо, выцветшие глаза… Пили вместе, должно быть, предположил Джонни.

– Проснулся? Хорошо, – отрывисто сказал старик. – Вот, выпей.

Джонни с облегчением схватил кружку.

Он осушил ее до дна, и его замутило. Тут только до него дошло, что за запах он уловил при первом же глотке. Возможно, в кружке и был алкоголь, нашатырь же там был наверняка.

Живот у Джонни задергался сам собой, и ста shy;рик услужливо пододвинул ржавое ведро.

Выблевав вонючую пену, Джонни с ненавистью взглянул на старика.

– Дай выпить!

– Еще дать? А вот.

Старик достал с полки бутылку без этикетки, плеснул из нее в кружку и протянул кружку Джонни. Едва поднеся кружку ко рту, тот швырнул ее на пол.

Минут пять Джонни выворачивало наизнанку. Он настолько обессилел, что у него начисто пропало первоначальное желание поскандалить. Он уже открыл рот, чтобы смиренно попросить старика поднести ему хотя бы несколько капель живительной влаги, но того и след простыл.

Дверь комнаты оказалась заперта.

Потянулись дни. Первое время старик вообще не давал Джонни есть, как будто хотел уморить его голодом. Однако вряд ли это было так, даже если допустить, что старик стремился убить Джонни, не оставляя явных следов насилия у него на теле. Смерть от обезвоживания, как известно, наступает куда быстрее, чем смерть от голода, но вода в кране была всегда.

Не столько из-за мук голода, сколько не в силах терпеть ограничение свободы, Джонни однажды попытался удрать. Дверь ему взломать не удалось, и тогда он задумал дождаться появления старика. Старик заходил к нему на короткое время ежедневно, глумливо предлагал нашатырь вместо выпивки. Даже пьяный Джонни справился бы с ним.

Старик, как пришлось Джонни убедиться, постоянно держал при себе игломет с парализующими иглами. Два часа Джонни провалялся на полу в неудобной позе.

На восьмой день старик принес ему еду, какие-то неземные овощи. Зеленые и мохнатые, издающие сильный запах хлорки, они служили Джонни единственной пищей целую неделю. По прошествии этой недели к нему полностью вернулись память и стыд.

Зачем он пил, буянил, развратничал? Он заглушал свою боль, но что сказала бы на это Лола? Наверное, она пожалела бы его, но разве достойно для мужчины вызывать к себе жалость? И уж, конечно, она ни за что не полюбила бы его та shy;ким.

К Джонни пришла пора мучений. Он не мог смириться со смертью Лолы и не менее ужасным, чем ее смерть, было для него то, что он не мог ничем почтить ее память. И едва Джонни мысленно говорил: “ее память”, “для ее памяти”, он чувствовал себя предателем и искал глазами квадак. Мысль, что он когда-то сможет смириться с ее смертью, казалась ему кощунством.

Старик, попотчевав его неделю вонючими овощами, стал приносить здоровую человеческую пищу. Джонни почти ничего не ел. Старика он не замечал.

Однажды, глядя на тарелки с нетронутым завтраком, старик сказал:

– Рассказывай, что у тебя случилось?

Джонни смолчал.

– Все не узнаешь меня, Джон?

До этого старик ни разу не назвал его по имени. И Джонни был уверен, что тот не знал, как его зовут, а если они и виделись когда-то, то их встреча была случайной.

Джонни удивленно всмотрелся в старика.

– Локки, ты?

– Наконец-то. – Подобие улыбки пробежало по губам старого космодесантника. – Прости, что мне пришлось так поступить с тобой, сынок. Ты был очень плох. Что у тебя случилось?

На этот раз Джонни не стал отмалчиваться. Еще когда Локки подсаживался за его с приятелями столик, он различил в нем человека без лукавства, не способного на злую насмешку. И в рассказах старика Джонни открывались не холод космоса и не ярость звезд, но скромное мужество, человеческая теплота, неброская красота простой души. Такому можно было довериться без опасения быть уязвленным равнодушием или праздным любопытством.

Выслушав рассказ Джонни, Локки вздохнул.

– Понятно… Что ты намерен делать теперь?

– А что я могу сделать? – Джонни стиснул зубы.

Локки медленно проговорил:

– Ты слышал о Круглой Башне?

– О Круглой Башне?

Лицо Джонни прорезала морщинка недоумения. Да, он слышал о Круглой Башне Церба, спутника планеты Элизион, а кто из землян не слышал о ней? Со словами “Круглая Башня” была сопряжена величайшая тайна Галактики, тайна, которую ни один из вознесшихся над немой материей разумов пока не смог постичь. Однако, что тайнам Галактики, а хоть бы и всей Вселенной, до его умершей возлюбленной?

Старик, по выражению лица Джонни догадавшийся о его чувствах, покачал головой.

– Нет, ты ничего не знаешь о Круглой Башне.

– Что ты такое…

– Вот, послушай, я расскажу тебе о ней.

Сдвинув брови, Локки не спеша начал говорить. Локки любил поговорить, повспоминать, но он был любитель, а не профессионал, никаких специальных колледжей он не кончал, поэтому, несмотря на все старания, его речь не была ровной гладью. Если убрать из этой истории все повторы, паузы, специфические астронавигационные термины, после чего вдохнуть в нее жизнь соучастия, она выглядела бы так.

Тур Гибсон крутанул рукоятку, и в ледяном безмолвии космоса вспыхнула бирюзовая искра. Корабль-разведчик “Пионер” вынырнул из пучины подпространства в мир живых звезд.

Гибсон, капитан “Пионера” и единственный член экипажа, радостно потер руки. Интуиция не подвела его, именно в этом месте нужно было погасить скорость. Теперь Земной Империи принадлежал еще один мир, мир под названием “система звезды Орракс”.

Сама звезда вблизи казалась оранжевой. Из оранжевого моря выплескивались алые протуберанцы; сиреневые волны раскаленной плазмы набегали на черный берег стылого межзвездья.

До него с такого расстояния Орракс не видел ни один землянин. Полюбовавшись на светило, Гиб shy;сон сел к пульту пеленгатора.

Оказалось, звезда имела одну-единственную планету. Что же, значит, работы будет немного. Он облетит эту планету пару раз, соберет все необходимые сведения и вернется на Землю.

Химическими двигателями развернув корабль, Гибсон включил атомный реактор. “Пионер” серебряной стрелой понесся к цели, к планете 0-1, именно таково было ее название, пока ей не присвоили более благозвучное имя.

Планету окутывал плотный облачный слой, настолько плотный, что невозможно было различить очертания каких-либо поверхностных образований. Гибсона это не смутило. Ранее ему попадались планеты вечных дождей – аммиачных, водных, серных. Странности начались, когда Гибсон, переведя корабль на планетную тягу, приблизился к облачной пелене вплотную. Отчего-то скорость “Пионера” стала падать с быстротой гораздо большей, чем следовало. Гибсон покосился на шкалу расходования химического топлива, проверил работу двигателя. Создавалось впечатление, будто корабль входил не в атмосферу планеты, а в грунт.

Едва Гибсон осознал, что причину странностей следует искать в планете, а не в корабле, загорелась красная лампочка на панели безопасности. Под угрозой была герметичность корабля. Если бумажный стаканчик поставить вверх дном на землю и начать давить на него ногой, то он расплющится, вот о чем Гибсона предупреждал компьютер.

Тур Гибсон потянулся к пульту управления противометеоритной пушкой. Если встречное сопротивление имеет вещественную природу, его возможно сокрушить.

Автоматика, обеспечивавшая безопасность корабля, сработала прежде, чем команда разрушения была введена в действие. “Пионер” мягко подался в сторону и заскользил вдоль окутывавшей планету пелены.

“Планета не пустила меня, чудеса”, – обескураженно подумал Гибсон, пробегая пальцами по клавиатуре компьютера. Такое с ним случилось впервые. Да и в школе косморазведчиков он не слышал ни о чем подобном. Столкнуться с сильным притяжением он был готов, что делать в таких случаях его учили целый месяц, но не с невиданным оттор shy;жением. “Все вещественное стремится к единению, это – столп нашей Вселенной”, – таков был эпиграф к курсу гравитологии. С чем же встретился он, Тур Гибсон?

На экране компьютера засветилось: “Имеет место отрицательная гравитация. Происхождение явления возможно:

а) естественное

б) искусственное”.

– Что более вероятно? – набрал вопрос Гиб shy;сон.

– “б”.

– Почему?

– “Случаев естественной отрицательной гравитации не зарегистрировано. Искусственная отрицательная гравитация была создана на Птахе цивилизацией гваанов”.

– Подробности о Птахе.

– “Система “Щит Птаха” была создана в 2543 году по галактическому летоисчислению. Цель создания: защита планеты гваанов от флота компанейцев. Система просуществовала две галактические минуты. Причина демонтажа: значительный расход энергии. За один галактический час работы система потребляла 2300 астролоудов”.

Гибсон присвистнул. Солнце излучает за час чуть больше тысячи астролоудов, то есть, получается, на планете 0-1 должен находиться источник энергии много больший, чем земное Солнце, чтобы поддерживать антигравитацию. Или же для создания этого щита над планетой использованы физические принципы, совершенно незнакомые земной науке.

Попытав компьютер еще немного, Гибсон послал к планете несколько зондов. Это ничего не дало. Едва они входили в атмосферу, как связь с ними прерывалась. Для большей настойчивости корабль Гибсона не был приспособлен, поэтому косморазведчик решил на этом закончить исследование планеты. Однако уходить в подпространство еще не наступило время: у планеты был спутник. “Может, ты окажешься гостеприимнее своей нелюбезной спутницы”, – мысленно пробурчал Гибсон, направляя корабль.

На этот раз ничто не препятствовало ему приблизиться к исследуемому объекту. Тем не менее, Гибсон изумленно покачал головой, когда спутник занял весь обзорный экран. Здесь было чему удивляться: поверхность спутника планеты 0-1 оказалась идеально ровной. В какой-то мере это объяснялось тем, что массивный спутник имел атмосферу. Метеориты сгорали в его атмосфере, не достигая поверхности, так что нечего было рассчитывать увидеть лунный пейзаж. Однако, Гибсон не мог не признать, что такое объяснение по сути ничего не дало, настолько оно было недостаточным. Спутник планеты 0-1 имел поверхность не просто ровную, а абсолютно ровную, словно по ней прошлись катком.

А это что такое?

Пролетая над поверхностью спутника, Гибсон увидел какое-то сооружение, именно сооружение, а не нагромождение камней. Вот все и выяснилось, уныло подумал Гибсон. Эта планета уже была открыта, она уже чья-то, поэтому Земля не могла провозгласить ее своей собственностью. Из-за ошибки бортового компьютера Гибсон попал в обжитой мир, так что плакали его наградные за прочерчивание маршрута.

Оставалось выяснить, где он находится, и потом – позорное возвращение на Землю.

Тур Гибсон засел за компьютер. Первым делом он отключил использовавшиеся до сих пор электронные ячейки, где-то в них гнездилась неисправность. Получив сигнал, что запасные ячейки активизировались, он загрузил электронный мозг данными ана shy;лизаторов. Параметры звезды, параметры планеты, параметры спутника… Гибсон сделал несколько десятков фотографий обнаруженного им сооружения-башни, элегантностью форм напоминавшего шахматную фигуру. Эти снимки также послужили компьютеру материалом для размышления. Наконец, Гибсон получил вывод своего помощника: данная звезда действительно являлась той самой, проложить путь к которой было поручено косморазведчику Туру Гибсону; цивилизация, соорудившая башню на спутнике планеты 0-1 и, предположительно, установившая над планетой 0-1 антигравитационный щит, не была известна Земле. У Гибсона поднялось настроение. Ему все-таки выплатят наградные. Оставалось произвести кое-какие расчеты, дать команду компьютеру и – назад, на Землю.

Странно только, что никаких признаков присутствия на спутнике существ, создавших Башню, не было заметно, хотя корабль Гибсона и сделал уже ни один десяток оборотов вокруг спутника. Допустим, эти существа не очень дружелюбны, что было понятно хотя бы по тому, что они, достигнув высокого уровня развития, не только не вступили в Содружество Разумных Миров, но даже не дали о себе знать Содружеству. Однако, заглядывающий в окна чужого дома встречается если не с дружелюбием, то с грубостью, здесь же не было ни того, не другого. Гибсон летал себе и летал, а планета молчала, и спутник молчал.

Поразительное для разумных существ отсутствие любопытства.

Или… Или этот мир давным-давно покинут разумом?

И эта Башня, не есть ли ее одиночество знаком, что в ней находится послание тому, кто увидит ее? То-то всю поверхность спутника заасфальтировали, не иначе, чтобы башня-знак сразу бросилась в глаза.

По инструкции Гибсон не должен был садиться на поверхность исследуемого объекта, будь то планета или спутник, но мысль, что в башне содержится послание древней умершей расы к разумам будущего, заглушила голос исполнительности.

Имя человека, который получит послание древних, конечно, войдет в учебники, и будет досадно, если это имя станет именем какого-то ученого. Нет, всяким там замухрышкам Гибсон и нюхнуть не даст всегалактической славы.

Косморазведчик повел корабль на снижение.

Строго говоря, сооружение на спутнике планеты 0-1 только по форме напоминало башню. Оно являло собой постамент с кругом в основании, на вершине которого находился храм, так Гибсон назвал про себя покоящуюся на колоннах маковку с длинным шпилем. Ступенчатый постамент суживался кверху. По ступенькам можно было подняться на верхнюю площадку храма, начав восхождение с поверхности спутника. По всей видимости, так и следовало поступать тем, кто хотел попасть в храм, поэтому Гибсон не посадил корабль на площадку, но приземлился рядом с Башней, и, выбравшись из корабля, направился к ее подножию.

Ему пришлось преодолеть тысячу ступенек, прежде чем он оказался наверху. Каждая сотня ступенек отделялась от другой сотни широкой площадкой, вероятно, предназначавшейся для отдыха.

Шагнув на площадку перед храмом, Гибсон остановился: Он осмотрелся. Внизу, куда ни глянь, расстилалась ровная поверхность без единой трещинки, а перед ним высилась колоннада из серого вещества. Колонны стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы он, не стесняя себя, мог пройти между ними внутрь храма.

Гибсон сделал шаг к ближайшему проходу и услышал низкий, рокочущий голос.

– Стой! Ведомо тебе, куда идешь?

– Нет, – с заминкой отозвался оторопевший Гибсон.

– Здесь Корона Мира. Ты возьмешь ее, если достоин.

К косморазведчику быстро вернулась уверенность. Видел он всякое – и говорящих осьминогов, и мыслящих медуз, – что же, теперь ему робеть? Странно, конечно, что к нему обратились на языке Земли, откуда здешнему разуму знать язык землян, но и это объяснимо. С ним, по-видимому, установили телепатический контакт, ему в мозг подавали образы, а сознание уже преобразовывало их в слова.

– Что это за Корона Мира? – спросил Гибсон.

– Корона Мира – это власть. Тот, кто наденет ее, станет Властелином Галактики.

Гибсон не сдержал усмешки. Разве у Галактики, у тысяч миров, у десятков высокоразвитых цивилизаций, мог быть один хозяин? У Гибсона не укладывалось в голове, как это целую Галактику можно принудить к покорности. Тут только одних землян попробуй покорить, и то ничего не выйдет: космический флот Земной Империи насчитывал десять тысяч судов, оснащенных плазменными пушками, атомным и гравитационным оружием, генераторами направленной индукции самораспада. И, даже если Корона Мира открывала доступ к какому-то сверхоружию, и даже если, предположим невозможное, это оружие было способно сокрушить военную мощь Земли, разве земляне когда-нибудь смирились бы с тем, чтобы над ними владычествовали? Жалка и позорна была бы власть такого владыки, основанная на страхе и убийствах.

Так подумал косморазведчик Тур Гибсон, и неожиданно непроницаемая мгла окружила его. Когда мгла разредилась, он увидел вокруг звезды.

Гибсон без скафандра со скоростью космического корабля несся по Млечному Пути. Космического холода он не чувствовал, звездная радиация казалась ему приятным теплым ветерком. Одну из звезд, горевшую красивым зеленоватым огнем, ему захотелось рассмотреть вблизи.

Подлетая к звезде, он пожелал видеть ее всю – и звезда стала стремительно уменьшаться по мере того, как он подлетал к ней. Или это он стал расти? В результате огненный шарик без труда уместился в его ладони. Звезда была горячей, но не настолько, чтобы ему обжечься.

Рядом пронеслась комета. Он поймал ее, немного подержал в руке и отбросил. Лети себе, что там. И комета полетела уже по другому пути.

Гибсон выпустил из кулака звезду. Тут только он заметил, что вокруг нее вращается несколько ис shy;корок-планет. Одну из искорок, самую яркую, ему захотелось получше рассмотреть, и он спешно уменьшился в миллионы раз.

Теперь диаметр планеты превышал его рост. Так ярко блестела она потому что была покрыта льдом. Гибсон дохнул на полярную снежную шапку, и древние снега стали таять. Когда лед растаял и по желанию Гибсона материки планеты покрылись зеленью, он переместил планету поближе к светилу. Пусть и без него на этой планете будет развиваться жизнь.

Гибсон в последний раз посмотрел на зелень юных джунглей, и мир расплылся перед ним на мгновение.

Протерев глаза, Гибсон обнаружил, что стоит там, откуда начал свое чудесное путешествие, – на верхней площадке Круглой Башни, перед храмом.

Хотя случившееся с ним, он понимал, вернее всего, можно было бы назвать грезами наяву, к нему отчего-то пришла уверенность: древняя раса разумных существ соорудила Круглую Башню не для насмешки, Корона Мира действительно существовала и имела великую силу, и сила эта была не силой смерти, а силой вечно созидающей жизни.

Впрочем, разумеется, любое созидание могло, живя, что-то разрушать подле себя или для собственных нужд, или без всякого умысла, походя.

Гибсон осторожно спросил:

– Так я… я могу взять Корону Мира?

– Ты возьмешь ее, если достоин.

– А если нет?

– Корона останется ждать.

– Что в этом случае будет со мной? Мне позволят отсюда уйти?

– Да или нет, ответ в тебе.

– Я могу умереть?

– Да.

Гибсон почувствовал себя неуютно. Он немного изменил направление разговора:

– Кто ты?

– Хранитель власти.

– Ты робот?

– По твоим представлениям – да, но твои представления ограниченны.

– Откуда ты знаешь, что знаю я? Ты умеешь зондировать мозг?

– Отчасти.

Подумав, космодесантник решил вернуться к практической стороне дела.

– Кто будет определять, достоин я Короны Мира или нет?

– Ты сам.

– Как это будет определяться?

– Прошедший Испытание – достоин.

– Что собой представляет Испытание?

– Войди в храм – узнаешь.

– У меня есть шанс пройти это Испытание?

– Шанс есть у всякого, но не всякий сможет им воспользоваться.

Гибсон озадаченно кашлянул. Ответы Хранителя не очень обнадеживали. И все же… Все же надо рискнуть. Когда ему что-то давалось без риска? На то он и стал косморазведчиком, чтобы на риске зарабатывать. Причем, до этого он рисковал жизнью ради куда меньшего, чем Корона Властелина Галактики. Кстати, почему только “Галактики”?

– Короне Мира пристало бы дать власть над всей Вселенной, – проворчал Гибсон.

– Возможно только то, что возможно.

– Ладно, я согласен и на Галактику, – вздох shy;нул косморазведчик. – Я иду, Хранитель!

Внутри храма Гибсона встретила пустота, ограниченная сверху куполообразным потолком, а по сторонам – колоннами. Нигде не было видно ни жертвенника, ни чего-либо похожего на Корону Мира. Выйдя на середину зала, косморазведчик принялся ждать.

Вдруг его обдало ветром. Ветер залетел сюда снаружи? Однако, как только он вошел под мрачный купол храма, у него возникло чувство, будто между храмом и окружавшим миром встала непроницаемая стена.

Пока Гибсон раздумывал, откуда мог взяться воздушный поток, ветер закружил и поднял столбом пыль, толстым слоем покрывавшую пол. Поднявшись в воздух, пылинки вспыхнули мелкими искорками и разлетелись в разные стороны.

И сквозь завесу мерцающей пыли Гибсон увидел картину: многие существа, похожие и не похожие на людей, умирали. У одних подкашивались ноги, они падали, пытались встать и опять падали, по их телам пробегали судороги, била фонтанами кровь. Кровь была разного цвета – красная, синяя, фиолетовая, зеленоватая. Тела иных взрывались, словно бедняги наглотались взрывчатки, и внутренности разлетались по всему залу. От тел других отрывались части, третьи сами себе раздирали грудь, словно пытались извлечь оттуда причину своего мучения.

Пыль медленно оседала, и так же медленно призраки становились все прозрачнее, пока не растаяли совсем.

Его предупредили, догадался Гибсон. Пыль была прахом умерших, дерзнувших войти в храм за Короной Мира и не прошедших Испытание.

Наверное, ему оставили несколько секунд, чтобы он мог покинуть храм.

Гибсон извлек из кобуры лучемет.

Что это?

Ощутив несильное давление на кожу, он быстро посмотрел на это место.

По материи скафандра как будто проводили пальцем – и сверхпрочная материя расползалась как гнилая ветошь.

Вскоре скафандр Гибсона лоскутами стал падать на пол.

Гибсон, опустив предохранитель, положил палец на спусковой крючок.

Он и опомниться не успел, как был подхвачен потоком воздуха и выброшен из храма. Уже снаружи он нажал-таки на спусковой крючок. Плазменный луч пробежал по колоннаде, не оставляя на ней и следа.

Косморазведчик кувырком полетел по ступень shy;кам. Хорошо, что между каждой сотней ступенек находилась по площадке, а не то катиться бы ему до самого подножия Круглой Башни.

Гибсон сумел удержаться на первой же площадке. Поднявшись, он заковылял вниз, насколько быстро ему позволяли ушибы, сплевывая кровь и через ступеньку охая.

Тур Гибсон оказался на Земле через две недели. В тот самый день, когда он подал рапорт о выполнении задания, за ним приехали. Гибсона долго мучали всякими тестами, не врет ли он, не сошел ли с ума. Убедившись в его правдивости и адекватности, начальство передало его рапорт высшим. Вскоре Тур Гибсон первым среди косморазведчиков предстал со своим рапортом перед сенатом.

К звезде Орракс была отправлена оснащенная самым современным оборудованием экспедиция.

Результаты работы экспедиции возможно было счесть уникальными, если иметь в виду подтверждение сообщения Гибсона, или же весьма скромными, если оценить добытую экспедицией дополнительную информацию.

Из дополнительной информации многие выделяли одно, на что указывали как на наиболее существенное.

Это был один из ответов Хранителя на вопрос Комиссии, созданной на Земле и введенной в состав экспедиции специально для разговора с ним.

Комиссия:

– Что может Властелин Галактики?

Хранитель:

– В Галактике, которую вы называете Млечный Путь, – все.

– А за пределами Галактики?

– За пределы Галактики власть обладателя Короны Мира не распространяется.

– Как это понимать, что в пределах Галактики обладатель Короны Мира, Властелин Галактики, может все?

– Для того, чтобы сталось по его мысли, ему достаточно помыслить.

Некоторые обращали внимание и на некоторые другие ответы Хранителя. Так, на вопрос, кем была построена Круглая Башня и кто сделал Корону Мира, был получен туманный ответ, практически сводимый к тому, что это все устроил Бог. Один шутник заметил, что в принципе усмотреть божью волю можно было бы и в создании паровой машины, не вложи Бог в человека разум, разве была бы паровая машина создана? На вопрос, зачем создан непроницаемый колпак над планетой, Хранитель ответил фразой: “Там, где суждено вспыхнуть звезде, кометам должно гаснуть”. Ответ Хранителя попытались уточнить, спросили, когда же поверхность планеты 0-1 станет доступна. Хранитель проговорил: “Она откроет свое лицо, когда взор Властелина обратится на нее”. Желание многих попытать счастья на спутнике планеты 0-1 сильно уменьшилось, когда в средствах массовой информации был распространен ответ Хранителя на вопрос, существовал ли когда-то Властелин Галактики. “В вашем времени нет”, – ответил Хранитель. Как понимать “в вашем времени” выяснить не удалось, только это немного и успокаивало охотников до власти.

Задавались Хранителю и чисто прагматические вопросы, например, как усовершенствовать атомный двигатель, но на подобные вопросы Хранитель не отвечал.

С результатами работы экспедиции, как полагалось в случаях подобного рода, были ознакомлены все цивилизации Содружества Разумных Миров. Согласно Уставу Содружества, систему звезды Ор-ракс провозгласили общим владением Содружества, а Земная Империя как первооткрыватель получила из кассы Содружества солидное вознаграждение. Для управления новой совместной территорией члены Содружества создали Объединенный Полномочный Со shy;вет.

Планета, сокрытая под непроницаемым куполом, получила название Элизион. Так назывался чудесный край, куда, по представлениям одного из древних народов Земли, после смерти попадали праведники. Так не откроется ли Элизион для живых, когда планета 0-1 покажет свое лицо?..

И потекли годы. Много отважных героев поднималось к храму Круглой Башни – с могучими мышцами и в новейших скафандрах, в чешуе и в густой шерсти, с руками-клешнями и со щупальцами. Много героев являлось, но ни один из них не оказался достоин Короны Мира. И по-прежнему голос Хранителя звучал в сердце каждого, кто достигал вершины Круглой Башни, и по прежнему ощущение безграничного могущества охватывало на краткий миг дерзкого, и по-прежнему оставалась нетронутой корона Властелина Галактики. И по-прежнему скрывалась от взоров планета Элизион.

Закончив, Локки спросил возбужденным го shy;лосом:

– Ты понял меня, сынок?

– Хоть бы эта корона и вправду существовала, какое мне дело до нее? – пожал плечами Джонни. – Ты думаешь, отец, моя боль станет меньше, если я займу чем-то руки и голову? Так было раньше, но теперь мне это не поможет.

– Вижу, ты не понял. Придется повторить. Что сказал Хранитель, когда его спросили, насколько велик будет Властелин Галактики? “В пределах Галактики он сможет все”, – таков был ответ.

– И что с того?

– А то, что если у тебя будет Корона Мира, ты сможешь не только жонглировать солнцами. Очевидно, у тебя будет власть над жизнью и смертью, иначе как понимать это “все”. Ты сможешь воскресить свою девушку, Джонни!

Джонни пошатнулся. Его сердце бешено заколотилось.

– Я… я не расслышал. Что ты сказал?

– Ты сможешь воскресить свою девушку, если станешь Властелином Галактики!

– Воскресить Лолу?.. – У Джонни задрожали губы. – Но я ведь рассказывал тебе, как она умерла. Она стала огнем, понимаешь? Там, на Арламе…

– А душа? – тихо проговорил Локи. – Ты никогда не слышал, что человеку с рождения дается бессмертная душа? Ее душу ты сжечь не мог, как ты сам понимаешь. Дай ее душе тело, вот и получишь ее назад. Ты бы смог сделать это, если бы надел Корону Мира.

– Кажется, еще не доказано, что у человека есть душа, – сказал Джонни неуверенно.

– Если души нет, то тем проще, а то где там еще искать ее душу. Арлам находится в нашей Галактике, так? Частицы, составлявшие тело твоей жены, сейчас на Арламе. Значит, если бы ты стал Властелином Галактики, ты бы смог повелевать ими. Стоило бы тебе приказать им снова собраться вместе прежним образом, и ты увидел бы свою Лолу.

Любые доводы покажутся убедительными, если сам веришь в то, что они доказывают. Ста shy;рик говорил невиданные вещи, но Джонни втайне от себя самого верил, что когда-нибудь обязательно встретится с Лолой, и поэтому слова старого космодесантника глубоко запали ему в душу.

Он опять увидит Лолу, коснется ее руки, ощутит теплоту ее дыхания. Так будет. Он преодолеет все препятствия, он сделает невозможное, он ни за что не даст себе умереть на пути к ней. Он увидит ее, и он вернет ее к себе.

– Сегодня я вылетаю к Орраксу, – сказал Джонни. – Скоро ты услышишь обо мне, отец.

– Ты забыл, что за Корону Мира не так-то просто ухватиться? Тебе придется пройти Испытание, а ты еще не окреп.

– Я окрепну в пути.

– Прости, я сию минуту не могу дать тебе денег на билет. Сначала мне придется кое-что продать.

– А моя чековая книжка?

– Никакой чековой книжки при тебе не было. Только двадцать кредов у тебя лежало в кармане, я положил их вон на ту полку.

Джонни со стыдом вспомнил свои пьяные похождения.

– Все равно, я отправляюсь сегодня. Тысячу кредов я оставил на яхте, этого мне хватит, чтобы добраться до Круглой Башни.

– У тебя есть своя яхта?

– Да. За ту работу в косморазведке я получил хорошие деньги. Прощай, отец! – Джонни порывисто обнял старика. – Я вернусь к тебе с Лолой!

– Я знаю это, сынок.

…Проводив Джонни, старик достал бумажный сверток. Под оберткой находился серый камень. Из этого вещества было сделано покрытие Церба, спутника планеты Элизион. По прочности вещество покрытия не уступало лучшим маркам цемента, однако прочность вещества камня не шла ни в какое сравнение с прочностью вещества, из которого была сделана Круглая Башня.

Старик привез камень с Церба. Там, в храме Круглой Башни, он когда-то сделался калекой, неудачливый претендент на корону Властелина Галактики. Историю, будто он покалечился в опасном рейде, Локки придумал, чтобы избежать насмешек.

Иногда старику казалось, что камень говорил _с ним. Так-то им было о чем поговорить, свидание с Цербом оставило глубокий след и в душе космодесантника, и на его теле. “Почему не я? Почему мне не удалось?” – спрашивал Локки. И камень отвечал: “А разве тебе могло удастся?” Чтобы прочувствовать, чтобы услышать камень сейчас, старик, по обыкновению, порезал об его острый край большой палец. Глубоко порезал, и острым краем вогнал камень в кровоточащее мясо. Только спросил старик о другом: “Он, этот юноша, что будет с ним? Что он?..” Ответ камня ста shy;рик не только услышал, но и почувствовал, и увидел: чудовищное пламя ревело в недрах звезды.

Как понимать этот ответ? Корона Мира никогда не дастся землянину, смельчак сгорит, едва приблизившись к ней? Или камень хотел сказать, что ни одна твердыня не устоит перед чистым пламенем простой души?..

Вскрикнув от боли, старик выронил вещий камень, затем поднял его, покрытый кровью. И подумалось старику: “да возвестит ли правду тот, чей рот в чужой крови?..”

Старик завернул камень в бумагу и положил сверток на место. В ушах у него еще долго звучало клокотание звездного пламени – убивающего и несущего живительное тепло, слепящего и освещающего, дарующего и отнимающего. Но способно ли сердце звезды содрогнуться от восхищения перед отвагой человеческой и восстать против смерти самой?..

НА ЦЕРБЕ

Перелет от Земли до Элизиона занял у Джонни восемь суток. Это были восемь суток мучительного беспокойства, но не о собственной жизни тревожился Джонни, не о том, что Круглая Башня, быть может, убьет его. Пока он преодолевает миллиарды миль, вдруг кто-то другой сумеет пройти испытание, вдруг кто-то другой станет обладателем Короны Мира? – вздрагивало его сердце.

Когда на обзорном экране расцвела звезда Ор-ракс, Джонни почувствовал облегчение. Ничего не случилось за время его пути, все так же горделив и надменен был космос, по-прежнему свершали свой вековечный бег планеты и полыхали светила. Несомненно, Галактика еще не увидела своего Властелина. Да и увидит ли, возможно ли это? – опять шевельнулось в сознании Джонни сомнение.

Церб, спутник Элизиона, являлся зоной свободного доступа. Чтобы посадить корабль на Цербе, достаточно было переговорить по радио с диспетчером космопорта. Сделав два оборота вокруг Церба, Джонни получил разрешение совершить посадку в космопорту “Цербийский”, одном из крупнейших в Галактике, где свободных посадочных мест всегда имелось достаточно.

Сойдя с борта “Ласточки”, Джонни поразился царившему вокруг оживлению. Десятки звездолетов шли на посадку и стартовали, сотни транспортеров, своей внушительной солидностью напоминавших майских жуков, сновали по взлетно-посадочной площадке среди сотен, если не тысяч, кораблей различных систем и различных классов. Были здесь и сигарообразные грузовозы, и стоявшие свечками изящные яхты, и дисковидные корабли-малютки, и крылатые астроотели, и сложнофигурные многопрофильные корабли, детища знаменитой компании “Земля-Центр”.

Ступив на бетон взлетно-посадочной площадки, Джонни заметил торопившегося к нему клерка. Этот служащий космопорта, судя по зеленоватой шершавой коже, был уроженцем планеты Октион системы Альфы Лебедя. Речевые аппараты землян и октионян имели сходство, так что Джонни не удивился, не увидев на лбу у клерка, вероятно, неплохо знавшего язык землян, диска автоматического переводчика.

Клерк приветствовал Джонни легким поклоном:

– Добро пожал-ловать на Церб, земл-лянин Гол-лд. Собл-лаговолите сообщить о цел-ли своего прибытия.

За время пути Джонни ознакомился со всей информацией о Круглой Башне, которой располагал бортовой компьютер “Ласточки”. Стремление к Короне Мира не считалось чем-то противозаконным, поэтому он честно сказал:

– Я хочу, чтобы Круглая Башня испытала меня.

– Очень хорошо, – кивнул клерк. – Только сначал-ла запл-латите двести кредов за первые сто часов стоянки вашей яхты в порту.

– Двести кредов!

– Таковы расценки. Сюда входит охрана, опл-лата страховки и заправка баков грави-смесью.

– Возможно, я пройду испытание в ближайшие часы.

– Не имеет значения, как быстро вы покинете нас. Я дол-лжен принять от вас двести кредов, мистер Гол-лд, в противном сл-лучае я буду вынужден просить вас немедл-ленно оставить Церб.

Джонни со вздохом отсчитал двести кредов. После этой выплаты он располагал всего лишь сотней кредов с небольшим, сущей безделицей.

Клерк, выписав квитанцию, сказал:

– Я бы посоветовал вам, мистер Гол-лд, приобрести у меня вот эту книжечку. – Он протянул Джонни книгу карманного формата, озаглавленную: “Территориальное Уложение Церба”. – С ней вы избежите многих неприятностей.

– Сколько стоит?

– Один кред.

Такую трату Джонни мог себе позволить.

На прощание клерк сказал:

– У вас опл-лачено первые сто часов стоянки, мистер Гол-лд. Есл-ли вы задержитесь на Цер-бе бол-льше чем на сто часов, вам нужно будет вносить по пять кредов за каждые сл-ледующие десять часов. В сл-лучае неопл-латы ваша яхта будет транспортирована на штрафную стоянку, там расценки втрое бол-льше.

Поблагодарив клерка за заботливое разъяснение, Джонни зашагал к сверкающему тридцатиэтажному пассажирскому корпусу космопорта, через который можно было выйти в возведенный на Цербе силами тридцати двух разумных рас город.

На выходе из высотного здания Джонни был атакован таксолетчиками, стоянка грави-такси находилась рядом. Свои услуги ему предложили два одноглазых существа с Ойры, четыре четырехру-ких ушлянина и один землянин. Джонни предпочел человека, как ни бормотали по-земному одноглазые и четырехрукие существа, показывая на миниатюрные автопереводчики, с языком-де проблем не будет.

Приземистый альбинос, как только Джонни кивнул ему, подобострастно вытянулся:

– Куда, сэр?

– К Башне. Сколько это будет стоить? – Вопрос Джонни задал далеко не праздный, учитывая состояние его кошелька,

– Десять кредов, сэр.

Четырехрукий ушлянин вмешался:

– Отойди, Прыщ! – Он оттолкнул альбиноса. – Я прошу восемь кредов, сэр.

– Сэр, я не поручусь за вашу безопасность, если вы согласитесь на предложение этого паука! – взвизгнул альбинос.

– Где твоя машина? – спокойно спросил Джонни у альбиноса, ставя точку в споре таксолетчиков.

Ушлянину оставалось только с досадой хлопнуть себя по бедрам всеми четырьмя кулаками.

Прыщ, таково было прозвище приземистого землянина-альбиноса, владел неплохой машиной. Гравилет взлетел как пушинка, без рывков, плавно развернулся и почти беззвучно понесся над городом.

Устроившись в кресле поудобнее, Джонни начал издалека:

– Говорят, на Цербе неплохо живется, а, приятель? Слаще будет, чем на Земле?

– Кому как, – скривился Прыщ. – Кто весь день мотается, как угорелый, тому едва на кусок хлеба хватает, а кто на кожаном диване нежится под вентилятором с кондиционером, эти живут. Все эти миссии-крыссии, черт бы их побрал!

– Что за миссии?

– Разве вы не знаете, сэр, что Церб принадлежит Содружеству, а не какой-то одной расе? Здесь со всех тридцати двух разумных планет представители. Дожидаются, когда же какой-нибудь парень пройдет Испытание.

Джонни прикинулся простачком:

– Что за испытание?

– Ну, прежде чем за Корону Мира ухватиться, Испытание нужно пройти. Вы слышали, сэр, о Короне Мира?

– Кое-что слышал. Неужели кто-то всерьез верит в эту чушь, будто ключ к власти над Галактикой здесь, в Круглой Башне?

– Еще как верят. Сюда со всей Галактики ребята слетаются счастья попытать. Я думал, что и вы, сэр…

– Нет, я здесь из любопытства, просто захотелось посмотреть, что такое Круглая Башня. Так говоришь, что много на свете сорвиголов? Я слышал, из тех, кто входит в Башню, мало кто возвращается назад.

– Да, возвращаются немногие. Говорят, один из пяти только. Остальных Башня перетирает в пыль. Там ее много скопилось, пыли, в храме на вершине… Но это предиков не удерживает, куда там!

– “Предиков”?

– Так мы называем претендентов на Корону Мира, сэр.

Через некоторое время Джонни спросил:

– Странно. Почему-то считается, что если претендент не вернулся из Башни, значит, она его убила. Возможно же, что тех, кто не возвращается, просто задерживают в Башне.

– Да уж, пансион там для них устроили.

– Башня демонстрирует немалую мощь, несколько десятков смельчаков она могла бы прокормить,

Альбинос проговорил:

– Нет, сэр, предики умирают… Те, кому посчастливилось вернуться, рассказывают: в храме, перед Испытанием, из пыли поднимаются призраки тех, кто там был и кто умер, призраки изображают, как предики умирали… При желании можно найти в тьме призраков последнего предика, который из Башни не вернулся. И видно, что там с ним произошло, то ли его разорвало пополам, или расплющило, или разнесло на куски… Наверное, в храме пыли с хорошую гору наберется. Вон она, Башня, сэр.

Джонни посмотрел направо.

Круглую Башню он уже видел, когда проносился над спутником. Однако тогда она казалась ему малой черточкой, иное дело теперь. Теперь он мог оценить все ее великолепие.

Великолепие Башни не было великолепием архитектуры, на Земле давно научились возводить сооружения внешне более эффектные. Душевное потрясение, которое производила Башня у всякого, видящего ее впервые, причиной своей имело излучаемые Башней очарование тайны и сияние чуда. В какой-то миг Джонни показалось, будто из стен Башни струилась блистающая дымка, и дымка эта растекалась по раскинувшемуся вокруг Башни городу.

Таксолет пошел на посадку.

Джонни с трудом оторвал взор от Башни и окинул взглядом город. Здесь были и многоэтажные гостиницы, и частные домовладения, и многочисленные резиденции миссий членов Содружества Разумных Миров. Нигде не было видно ни одного зеленого деревца, наверное, покрывавший поверхность Церба искусственный панцирь имел значительную толщину. Кое-где поблескивали витринами магазины.

В городе, названном, по имени спутника, Цербом, постоянно проживало около миллиона разумных существ с различных планет, и еще столько же насчитывали туристов и командировочных. Неудивительно, что на улицах Церба было весьма многолюдно.

Одну интересную деталь уловил Джонни, оглядывая город, осознал же он ее только когда выбрался из машины.

Во всем городе не было ни одного здания, высотой превосходившего Круглую Башню. Это не являлось проявлением воли Башни или Хранителя, но установилось по молчаливому уговору носителей разума с различных планет. Пожалуй, правильно было бы назвать это добровольным преклонением горожан перед мудростью древних строителей Башни.

Таксолетчик высадил Джонни у самой Башни. Только теперь Джонни заметил, что Башню окружала ограда, носившая отнюдь не древнее происхождение. В одном месте в ограде были ворота.

В сооружении ограды вокруг Башни имелся смысл. Слишком большой интерес Башня вызывала, слишком многим хотелось не только увидать ее, но и прикоснуться к ней, походить по ее лестницам, постоять на верхней площадке. Такую непосредственность Башня могла принять за оскорбительную бесцеремонность, поэтому администрация Церба решила не рисковать. Лестницы Башни были дорогой Претендентов, совсем ни к чему всяким праздным конечностям касаться ее.

Ограду окружала немалая толпа, состоявшая из разных разумных существ: Джонни заметил громадные уши перрианина, несколько кошачье-образных лиц малосцев, фиолетовые волосы ме shy;дян. И землян немало было в толпе. Щелкали фотоаппараты, поблескивали линзы телекамер.

Джонни решил протиснуться к группе землян в полтора десятка человек, которым что-то рассказывал экскурсовод, может, удастся услышать что-то полезное. Джонни не успел отдавить ни ногу, ни щупальцев: его внимание привлекло волнение, возникшее в толпе, из-за чего он, сделав пару шагов, остановился.

Толпа раздвинулась, и Джонни увидел: к Башне приближалась процессия.

Впереди вышагивали восемь охранников с дубинками, восемь меднокожих сикузян, за ними двигались в ярких одеждах народы Содружества, по три представителя от каждой расы. Далее следовал пожилой человек в лиловой мантии, на вытянутых руках он держал перед собой кожаную папку. Это был так называемый Генеральный Сопровождающий, должность Генерального Сопровождающего по очереди исполняли руководители миссий цивилизаций, входивших в Содружество. Затем шел воин в зеленой шелковой одежде своеобразного покроя, являвшийся главным лицом в процессии. Воин, как и охранники, был родом с Сикуз, планеты системы Антареса. Внешним отличием сикузян от землян являлись зеленоватая кожа, сильно развитые надбровные дуги, невысокий гребень, проходивший по спине сикузянина от затылка до поясничного отдела позвоночника.

Приблизившись к воротам, процессия остановилась. Откуда-то выдвинули маленькую трибуну. На трибуну поднялся землянин с папкой и один из официальных сикузян.

Землянин громко провозгласил:

– Да будет всем известно, да будет! Ар Касс, подданный его величества императора Всеохватной Сикузии, вольной волей облекшийся в достоинство Претендента явился сюда, дабы взойти по ступеням Истины в двери Вечности! И да принесешь ты мир нам, отважный и милосердный Ар Касс! Вот свидетельство о правоспособности Ар Касса, подписанное всеми членами Регистрационного Совета.

Землянин помахал извлеченной из папки бумагой и передал ее сикузянину, стоявшему у него за спиной. Внимательно ознакомившись с бумагой, сикузянин заявил:

– Я, полномочный представитель императора Всеохватной Сикузии на Цербе, удостоверяю подлинность свидетельства Ар Касса. Путь открыт, Ар Касс!

Должно быть, рядом с воротами в ограде находился щиток управления, и кто-то из охранников, обязанный следить за ходом процедуры, как раз в это момент нажал на кнопку. Створки ворот плавно разошлись.

Сикузянин медленно пошел к воротам. Он трусил, конечно, но сейчас его шаг умеряла не трусость, а значительность проистекавшей через него ситуации. И толпа замолчала, хотя минуту назад слышались смешливые выкрики, вот, мол, еще один жадный глупец выискался. Короны Мира ему захотелось. Язвительный дух тех, кто презрительно называл Претендентов на Корону Мира предиками, оказался попранным величием отваги и решительности.

Пройдя через ворота, сикузянин начал восхождение на Башню. Там, наверху, ждала его смерть или необъятная власть, он же распрямил плечи и шагал легко, раскованно, словно ему привычно было восходить к облакам.

“Я опоздал, – обожгло Джонни. – Не мне быть Властелином Галактики”.

Сикузянин дошел до конца лестницы и пропал из виду, шагнув на верхнюю площадку Башни. Высота Башни не позволяла следить снизу за его перемещениями по площадке. Однако на этот случай администрацией Церба было кое-что предусмотрено.

По периметру ограды открылись вмонтированные в ограду экраны, на которые передавалось изображение с телевизионных спутников. Объективы спутников были нацелены на Круглую Башню.

Собравшиеся вокруг Башни горожане и туристы увидели: сикузянин некоторое время постоял перед храмом, должно быть, его задержал Хранитель. И вошел в храм.

Напряжение в толпе скачкообразно возросло. Все ждали ответа Башни.

Через минуту между храмовых колонн наружу выплеснулся огонь. Пламя, лизнув храм, почти сразу же убралось назад, внутрь. Над Круглой Башней загрохотало, раскаты понеслись вдаль.

Что случилось? Означал ли взрыв в храме гибель Претендента, или это был салют в честь прошедшего Испытание сикузянина?

Горящие зеленые лоскуты, кружась, опустились в толпу. Джонни без труда признал в этих лоскутах остатки зеленой одежды сикузянина.

Вряд ли Башня чествовала бы так своего избранника.

В толпе заговорили. Несколько сикузян, беспорядочно взмахивая руками, с воплями повалились на колени. Кто-то крикнул: “Не корону, а горшок бы на голову этому зеленому кузнечику!” На шутника зашикали.

Официальный землянин, все это время находившийся на трибуне, объявил, что и так было ясно всем:

– Претендент Ар Касс Испытание не прошел, – и сошел с трибуны.

Земляне, гуманоиды с кожей различных цветов и оттенков, негуманоидные существа с щупальцами и клешнями стали поодиночке и небольшими группами расходиться (а некоторые – расползаться). Краем уха Джонни уловил некоторые высказывания. “Этот предик держался что надо”, – с видом завсегдатая изрек улыбчивый землянин в рабочей одежде. “М… да, слабоват оказался сикузяшка”, – протянул краснощекий здоро shy;вяк. “Настоящий мужчина”, – мечтательно вздохнула низкорослая блондинка. Она как будто ни к кому не обращалась, но подле нее находился плюгавенький бородач. “Сгорел, как ветошь какая-то сгорел, тьфу ты!” – непонятно к чему плевалась накрашенная толстуха.

Джонни увидел поблизости сопровождавших процессию охранников в униформе и пошел за ними. Ему хотелось знать, где и каким образом становились Претендентами, и он рассудил, что, если держать в руках один конец веревочки, нетрудно будет переместиться к ее другому концу.

Охранники и официальные лица, шедшие в процессии, теперь строй не держали, шли толпой. Некоторые из них оживленно переговаривались, очевидно, их работа заключалась в том, чтобы доставить Претендента на Испытание, далее же их поведение не регламентировалось.

Впереди себя Джонни заметил седовласого землянина, того самого, вещавшего с трибуны. Джонни нагнал его.

– Сэр, не могли бы вы уделить мне пару минут?

– Что такое, молодой человек?

– Сэр, я хочу стать Претендентом. Как это делается?

Седовласый бросил на Джонни презрительный взгляд.

– Ты только приехал сюда, сынок?

– Да, сэр, я здесь первый день. Я с Земли.

– Тебе повезло, рейс на Землю через два часа. Отправляйся в порт и забудь про свои бредни, это лучшее, что ты можешь сделать, чтобы сохранить голову на плечах.

– Сэр, я пройду Испытание.

– Знаешь, сынок, каждые двенадцать часов мы подводим к Башне Претендента, а иногда даже чаще, чтобы не создавать большой очереди. Тебе известно, сколько их там, в Башне, превращается в пыль?

– Я слышал, погибают четверо из пяти.

– А пятый возвращается назад со сломанными ребрами. Только один из пяти возвращается. Ты можешь понять? Так что, милый мой, Испытание – это один из способов самоубийства, и только, а претенденты – это самоубийцы, решившие покончить с собой красиво. Если же тебе дорога жизнь, убирайся с Церба. Отправляйся домой, к мамочке.

Так, за разговором, Джонни и седовласый землянин дошли до унылого серого здания в три этажа. Перед зданием на флагштоках развевались флаги всех тридцати двух цивилизаций Содружества. Седовласый направился к двустворчатой высокой двери, Джонни хотел пройти в здание за своим спутником, но его не пустил стоявший у двери охранник, седовласый же не сделал ни малейшей попытки провести его с собой внутрь. Для седовласого разговор с Джонни был как будто всего лишь развлечением на время пути.

Джонни в сердцах сплюнул. Не зная, что делать дальше, он поднял глаза. Над дверью было обозначено: “Бюро сопровождения Претендентов”. Интересно, а где же пеклись эти самые Претенденты?

Он оглянулся на оклик. Оказывается, к нему приблизился бродяга в рваной одежде. Это был коссиец, гуманоид с Коссии, чья раса отличалась от землян только внешним видом ушей. Уши у коссийцев были покрыты густыми волосами, кверху собиравшимися в кисточку.

– Ты, друг, хочешь стать предиком, да? – спросил коссиец почти без акцента.

– Претендентом, – сказал Джонни с нажимом.

– Хорошо. Претендентом. Пошли со мной, я тебя отведу в одно место, где тебе помогут.

– Ты так уверен, что мне нужна помощь?

– Неужели ты сам хочешь ходить по комиссиям? На это твоей жизни не хватит!

– По каким еще комиссиям?

– Медицинская, фильтрационная, контрольная… А там еще неизвестно, что скажет Регистрационный Совет.

– У меня с собой только сто тридцать кредов, – предупредил Джонни. Еще при нем был лучемет, маленький портативный “Шмель”, козырять которым, однако, пока что было ни к месту.

– Этого должно хватить. А там ты станешь Властелином Галактики и тебе не придется дрожать за каждую бумажку. Пошли.

Шли они недолго: миновали десяток домов, свернули, и бродяга остановился.

– Заходи, не бойся! – он показал на дверь. Над дверью шла затейливая вязь: “Добро пожаловать, будущий Победитель!”

Джонни толкнул дверь.

Снаружи одноэтажный домик смотрелся неказисто, представляя собой вполне стандартное строение. Внутри было иначе: стены в пластике под красное дерево, зеркала, красивые люстры. Джонни как будто попал в офис процветающей фирмы.

У двери за столиком сидела девушка с милой мордашкой.

– Я хотел бы стать Претендентом, – заявил Джонни.

– Пройдемте, – девушка выпорхнула из-за стола.

Она провела его в кабинет, где за столом сидел внушительного вида мужчина – волевое скуластое лицо, шевелюра с проседью, крупные сильные руки. Показав Джонни на кресло, девушка удалилась.

– Мистер Даблтон, – представился мужчина. – Вы хотите попытать своего счастья в Башне, мис shy;тер.,

– Голд, – отрывисто назвался Джонни. – Да, я хотел бы стать Претендентом, желательно как можно быстрее.

– Рад поздравить вас, вы попали, куда следу shy;ет. Наша фирма, “Посох Земли”, как раз занимается оказанием помощи смельчакам – землянам вроде вас. Все формальности, все докучливые мелочи мы берем на себя: подборку документов, регистрацию, решаем проблему с очередью и с вашим проживанием на Цербе до Испытания. Но для начала я предложил бы вам пройти специальный тест, он запатентован нашей фирмой. Этот тест позволит с высокой точностью определить, следует ли вам вообще рисковать. При создании теста нами были учтены все известные на данный момент 12276 случаев Испытания.

– Тест не нужен, – отрезал Джонни. – Все эти ваши услуги, кроме теста, сколько будут стоить?

– Мы возьмем с вас всего тысячу кредов, сэр.

Джонни задумался.

– Допустим, где мне жить, я найду сам. От вас мне требуется только, чтобы меня зарегистрировали как Претендента. Сколько это будет стоить?

– Девятьсот кредов.

– У меня с собой сто тридцать.

– Вы полетели на Церб, имея на руках всего сто тридцать кредов? Но… позвольте, а как же вы думаете вернуться на Землю в случае неудачи? Или вы живете не на Земле – в какой-то колонии? Но все равно, самый дешевый билет с Церба стоит сто пятьдесят кредов…

– Пожалуй, я обойдусь своими силами, – Джонни встал.

– Поверьте, мы берем недорого, мистер Голд, – быстро проговорил мистер Даблтон. – Вы не представляете, что это значит, приобрести статус Претендента. Вы, конечно, не запаслись справкой медицинского департамента того сектора, где вы проживали, что у вас нет психических заболеваний? Значит, вам придется слетать за ней. В фильтрационную комиссию вы должны будете предоставить справку от Министерства Гражданского Спокойствия, что не находитесь в розыске. Контрольная комиссия потребует от вас заверенные нотариусом свидетельства ваших родственников, что они подтверждают добровольность вашего намерения стать Претендентом. Двести кредов вы заплатите пошлины, и еще Регистрационный Со shy;вет…

Джонни вышел из кабинета.

На улице его поджидал тот самый бродяга с ушами-кисточками.

Прежде, чем Джонни успел раскрыть рот, бродяга сказал:

– Ничего не вышло, не договорились? Не горюй, приятель, здесь этих фирм не одна сотня. Пошли в сле shy;дующую, тут недалеко.

“Он хочет, чтобы я ходил за ним как болван, а он будет собирать за доставку клиента мзду”, – подумал Джонни и ухватил бродягу за шиворот.

– У меня пустой кошелек, ты не понял?

– Подожди, я…

Джонни отшвырнул коссийца. Кошелек у него действительно пуст, но ведь у него есть яхта, подумалось ему. Яхту можно заложить, ему бы дали за нее самое меньшее пятьсот тысяч кредов. Надо найти ломбард, и потом…

Коссиец, оказывается, не убрался подобру-поздорову. Глаза у Джонни загорелись гневом. Коссиец затараторил:

– Постой, друг, вот что я скажу. Я могу отвести тебя в одно место, там обслуживают в кре shy;дит. Когда добьешься своего, ты с ними рассчитаешься.

Джонни приподнял брови. Ладно, правительства тратятся на Церб, только на содержание миссий сколько денег уходит, но у правительств деньги не собственные, а налогоплательщиков. Неужели нашлись деловые люди, которые настолько поверили в слова Хранителя, что пошли на затраты с неясной окупаемостью?

Коссиец усилил давление:

– Делай со мной что хочешь, если с тебя потребуют хоть один кред!

– Если окажется, что ты меня обманул, я не стану спрашивать, отколотить мне тебя или нет, -сказал Джонни. – Показывай дорогу!

На этот раз коссиец привел его к большому четырехэтажному, можно сказать, четырехъярусному зданию в форме пирамиды, каждый этаж здания площадью основания был меньше, чем находившийся под этим этажом этаж. На фасаде горели буквы: “Всепланетная Строительная Корпорация”. Крутящиеся двери впускали и выпускали людей, чьи округлые брюшки никак не делали их похожими на склонных к опасному риску мо shy;лодчиков. Рядом со зданием стояли на площадке несколько десятков гравилетов.

Бродяга уверенно зашагал к дверям-вертуш shy;кам.

Они прошли несколько многолюдных коридо shy;ров. У двери без таблички бродяга замедлил шаг. За этой дверью открылся еще один коридор со множеством дверей по правую сторону, по левую сторону коридора тянулись окна.

Коссиец попросил Джонни подождать немного в коридоре. Он скрылся за одной из дверей, открывавшихся в коридоре. Вернулся он быстро.

– Мистер Делл, один из руководителей проекта “Башня”, готов принять тебя, – бродяга показал на дверь.

Джонни взялся за дверную ручку, обещая себе не пожалеть ног и обязательно догнать бродягу, если только за дверью окажется санузел.

Он попал в просторный и по-современному элегантный кабинет, никаких мягкостей в коже, никаких статуэток или вычурных ламп. Стол, два кресла, встроенный в стену шкаф и компьютер на приставном столике составляли все убранство кабинета. На стене кабинета висела большая цветная голофотография-монтаж: Круглая Башня и рядом с ней высотой равное ей громоздкое здание, которого в действительности рядом с Башней не было. Наверное, в этом здании на какой-то планете находился мозговой центр компании “Всепланетная Строительная Корпорация”.

За столом сидел сухощавый джентльмен с прилизанными сзади редкими волосиками. Мис shy;тер Делл, так он представился и предложил Джонни сесть. Как только Джонни расположился в кресле, мистер Делл спросил:

– Вы, я слышал, хотите попытать счастья в Башне, мистер Голд?

– Да. Мне сказали, что вы можете помочь получить статус Претендента.

– В самом деле, мы избавляем молодых людей, да и не очень молодых, от унылых формальностей. Однако у нас есть одно условие.

Мистер Делл замолчал, как бы раздумывая, стоит ли вообще с Джонни вести разговор.

– Я должен заплатить вам за вашу помощь? – спросил Джонни.

– Мы компания солидная, наш доход складывается отнюдь не из выплат желающих пройти Испытание. Другими словами, с таких, как вы, мистер Голд, мы денег не берем.

– Вы подвергнете меня тесту, способен я пройти Испытание или нет?

– Такой тест принципиально не может быть создан. Слишком мало данных, ведь мы не знаем ни единого существа, в руках у которого побывала бы Корона Мира. Что же касается тестов других компаний… Они показывают, и то очень неточно, умрет ли испытуемый в Башне или нет, но они не могут показать, пройдет ли он Испытание и будет ли признан Башней своим господи shy;ном. Кто знает, быть может, тех, кого Башня убивает, она считает более достойными Короны Мира, чем тех, кого она изгоняет, так сказать, выплевывает?

– Обычно считают иначе.

– В общении с неземным разумом, мистер Голд, весьма опрометчиво опираться на земную логику.

– Так вы можете сказать, чего потребуете от меня за свою помощь?

Отбросив сомнения, мистер Делл вынул из ящика стола лист с текстом и протянул его Джонни. Пока Джонни пробегал глазами по строчкам, мистер Делл не спеша комментировал:

– Перед вами стандартный договор, его подписывает каждый, кто собирается с нашей помощью проверить свои силы в Башне. Компания поможет вам обрести статус Претендента, а если вы не будете убиты в первом Испытании, компания поспособствует вашей подготовке к следующему Испытанию. Некоторые наши питомцы уже дважды побывали в Башне. Вы дошли до седьмого пункта? Вы обязуетесь в случае овладения вами Короной Мира предоставить компании миллиард кредов безвозмездно, а также кое-какие налоговые льготы. Думаю, этот пункт вас не смутит.

Джонни заинтересовала одна фраза в речи Делла.

– Следует ли понимать вас, мистер Делл, так, что у вас есть программа подготовки к Испытанию?

– Не то, чтобы программа, но некоторые наработки у нас есть.

– Почему бы вам еще до первого Испытания не подучить меня, как проходить Испытание?

– Подготовка к Испытанию – вещь очень затратная, мистер Голд. Прежде чем взяться за вашу подготовку, нам хотелось бы убедиться, что у вас есть кое-какие необходимые Претенденту способности. Есть они у вас или нет, нам говорит Башня. Если она не убьет вас, мы предполагаем, что такие способности у вас есть и с вами можно заниматься.

– Но вы сами только сказали, что невозможно создать тест, который показывал бы, угоден

Башне данный Претендент или нет! Вы сказали, что по тому, изгоняет Башня Претендента или не изгоняет, еще ни о чем нельзя судить!

– Проект нашей компании “Башня”, одним из руководителей которого я являюсь, открыт для разных точек зрения. Когда мы говорим, что специальный компьютерный тест для Претендента не нужен, мы основываемся на утверждении о неизученности логики Башни, когда же мы решаем вопрос о подготовке Претендента к Испытанию, мы, чтобы избежать ненужных затрат, придерживаемся несколько иного мнения.

Джонни стало все понятно. Эти ребята в проекте”Башня” думали как все: если Башня не убила кого-то из Претендентов, она тем самым подавала знак, вот этот, если как следует подготовится, сможет пройти Испытание. Отказываясь от компьютерного теста, здесь прибегали к более надежному, хотя и куда более опасному тесту: сама Башня говорила, кто угоден ей. Что же касается первоначальных слов мистера Делла, что выживший в Испытании, возможно, менее способен пройти Испытание, чем умерший, и поэтому нет необходимости в тестах. Это было только способом придать благообразную наружность суровому методу “Всепланетной Строительной Корпорации” отбора лиц, достойных ее затрат.

– Вы готовы подписать договор с нами? – спросил мистер Делл.

– Дайте ручку.

Через несколько минут Джонни провели в дешевенький номер находившейся в здании корпорации гостиницы. Здесь ему предстояло дожидаться результатов усилий компании, направленных на предоставление ему статуса Претендента.

Джонни опасался, что ему прикажут слетать за какими-то справками на Землю, ведь на Земле темное прошлое отца могло сыграть с ним злую шутку. Этого не произошло. Уже через два дня (на Цербе искусственные солнца светили постоянно, но каждые двенадцать часов окна в жилищах землян затенялись, это считалось ночью) Джонни предстал перед Регистрационным Сове shy;том. По документам выходило, что Джонни – круглый сирота, психически и физически полноценный, законопослушный, всю жизнь проведший на марсианской ферме приютившего его из милости арендатора. Арендатор дал ему отменную характеристику, она была вложена в его дело. По всем статьям высокому Совету не стоило опасаться, что если Джон Голд, землянин, пройдет Испытание, в его лице Галактика получит кровожадного тирана.

Испытание должно было состояться через двадцать четыре часа после того, как Джонни обрел статус Претендента.

До Испытания оставался час, когда за ним пришли. Рядом с мистером Деллом Джонни увидел того седоватого землянина, который без особых церемоний пытался отговорить его от прохождения Испытания.

– Мистер Энби, первый помощник начальника миссии Земли на Цербе, – представил Делл своего спутника.

Энби и виду не показал, что узнал Джонни. Подчеркнуто официальным тоном он произнес:

– Мистер Голд, Объединенным полномочным Советом, который осуществляет управление Цербом, разработана специальная процедура Испытания. Вы должны кое-что запомнить.

Джонни быстро усвоил нехитрые правила, которым ему предстояло следовать: не размахивать руками во время шествия к Башне, идти не торопясь, ни в коем случае никого не обгонять и ничего не выкрикивать. Также Джонни должен был игнорировать толпу, как бы она ни бесновалась. В заключение мистер Энби дал Джонни расписаться, что тот с порядком прохождения Испытания ознакомлен.

Как только Энби и Делл удалились, к Джонни в номер вошли гример, парикмахер и портной.

Гримеру работы было немного, на лице у Джонни отсутствовали морщины, которые следовало бы замаскировать, и грубые шрамы не безобразили его лицо, что же касается нежного шрамика на правой скуле, так шрамик этот гример даже оттенил, дабы подчеркнуть мужественность Претендента. Парикмахеру досталось работы немного больше, портному – почти ничего, все размеры с Джонни сняли заранее, и даже две примерки успели провести.

В короткой красной тунике без рукавов и с красным плащом на плечах Джонни занял свое место в процессии.

На этот раз Генеральным Сопровождающим был не седовласый брюзга мистер Энби, а уроженец планеты Карро, похожий на осьминога Хоо-Ок, только не восемь конечностей было у Хоо-Ока, а четыре. Хоо-Ок передвигался впереди Джонни на трех конечностях, в четвертой держа папку с сопроводительным листом. Каррийца облегал легкий скафандр, воздух Церба был слишком сухим для него.

На этот раз толпа у Башни собралась более многочисленная, нежели когда Джонни впервые приблизился к Башне. Большинство толпы составляли любопытные, попались Джонни и завистливые взгляды, встречалось и немало насмешливых глаз. Когда процессия остановилась у ограды, от всеобщего внимания словно наваждение нашло на Джонни; ему показалось внезапно, что это Круглая Башня тысячами глаз смотрит на него.

В следующий миг тревога оставила его душу, уступив место чистой восторженности. Убеждение пронзило сознание Джонни: он пройдет Испытание, он вернет себе Лолу.

Если же нет… что ж, он умрет. Тем самым он докажет, что был достоин ее любви.

Джонни не слышал, что говорили с трибуны, не слышал он и восклицаний из толпы. Когда ворота открылись, и белоснежная лестница предстала перед ним, он двинулся вперед быстрым шагом, позабыв про указания мистера Энби.

До храма он добежал на одном дыхании.

Ступив на площадку перед храмом, Джонни замер на секунду. Он подождал, не обратится ли хранитель к нему, но Хранитель молчал.

Джонни окинул взглядом расстилавшийся под ним город и прошел в храм.

Все было так, как рассказывал старик Локки: пустота зала объяла его, словно бескрылого птенца накрыли ладонями. Толстый слой пыли устилал пол, однако не чувствовалось, чтобы эта пыль хоть сколько-то заполняла пустоту.

Пыль, поднятая его шагами, не улеглась. Наоборот, хотя он остановился в центре зала, клубы пыли становились все гуще, и вскоре некая сила подняла пыль в воздух и там, где не ступала его нога.

В какой-то миг в завихрениях пылинок Джонни стал улавливать фигуры призраков. Немногим позже, точку этого момента трудно было определить, пыль исчезла. Одни лишь призраки кружили вокруг Джонни, и видение было настолько отчетливым, как не бывает отчетлива ни одна голография.

Прямо перед собой Джонни увидел сикузянина, того самого, в зеленой одежде, за чьим восхождением он наблюдал несколько дней назад. Сикузянин стоял перед ним как живой, он выглядел совершенно невредимым, пока его тело не пронзили налетевшие со всех концов зала металлические штыри. И сикузянин упал, безобразно кривя лицо, и уже не разумное существо лежало на полу, а горстка пыли.

Вскоре Башня, продемонстрировав Джонни муки его предшественников, закончила представление. Все призраки обратилась в пыль.

Джонни еще мог покинуть храм. Но как покинуть Храм без Лолы?..

Тут он уловил какой-то звук, чей источник невозможно было определить, будто комар залетел под мрачные своды. Звук быстро усиливался. Скорее, его следовало бы сравнить с ревом стада разгневанных слонов, немногим позже – со звуком, издаваемым сиренами тысячи полицейских гравилетов.

Джонни зажал уши руками, но звук ничуть не стал глуше.

Постепенно Джонни стало казаться, что рвущий нервы звук рождается в нем самом. Надрывный рев сотрясал все его тело, каждую мышцу, каждую клеточку. Можно было сойти с ума от этого звука, стучавшего по мозгу с неистовством урагана.

Потом взор Джонни застлала красно-серая пелена.

Не осознавая своих действий, он выбежал из храма и, прыгая через три ступеньки, помчался вниз. Он не слышал, как отдельные испуганные вскрики толпы потонули в заливистом смехе. Джонни выглядел прямо-таки клоуном с зажатыми ушами, перекошенным лицом и в мокром ис shy;поднем. Переданный ему на время Испытания прекрасный плащ он потерял где-то в начале своего бегства.

Когда проводилось Испытание, санитарный гравилет дежурил у Башни неотлучно. Джонни ввели ударную дозу снотворного и погрузили в машину.

Его разбудил голос мистера Делла. Он открыл глаза.

Мистер Делл, отдав какие-то распоряжения человеку в униформе служащего корпорации, повернулся к Джонни:

– Проснулись, мистер Голд? Очень хорошо. Вы помните, что с вами произошло?

– Да, – выдавил Джонни.

– Вы, как выживший после Испытания, включены в нашу группу Претендентов. Отдыхайте, мистер Голд, о деле мы поговорим позже.

Разговор с Деллом у Джонни состоялся через неделю. После незначащих вступительных фраз Дел л сказал:

– Вы утверждаете, мистер Голд, что прервали Испытание не из-за боли, а от страха. Вряд ли нам следует вдаваться в теоретические тонкости, рассуждать, страх ли тут был в чистом виде или произведенная страхом боль. Есть способ преодоления страха, способ действенный, только овладеть им непросто.

– Что это за способ?

– Вы слышали о Звере-В-Чешуе?

– Леру, кажется? В школе нам рассказывали о нем на уроке истории космической мифологии.

– Действительно, официально Леру – это миф. Однако наша компания иного мнения. Один человек, чьей подготовкой мы занимались, сумел получить бесстрашие от Леру.

Джонни не смог скрыть своего изумления.

– Да, я не шучу, – проговорил мистер Делл. – На Максантуме живет существо, которое туземцы называют Леру, Зверь-В-Чешуе. И это существо, если добраться до него и расположить его к себе, может наделить способностью преодолевать страх.

– Но разве можно говорить о бесстрашии к звуку? Этот гул, он… – Джонни запнулся, не желая пересказывать историю своей слабости.

– Что бы ни порождало его, страх есть страх. Сила Леру действует против всякого страха, это несомненно.

– Когда я могу отправиться на Максантум?

– Техники компании осмотрели вашу яхту. Им понадобится два дня, чтобы подготовить ее к полету.

– Я не попадал в аварию…

– И все же кое-какие неполадки в системе жизнеобеспечения были найдены. Мы вкладываем в вас деньги и не хотим подвергать вас ненужному риску. Вашу яхту отремонтируют, вы получите достаточный запас горючего и провианта. Помимо этого, мы предоставим вам портативный автопереводчик, на Максантуме он не помешает. Плюс тысяча кредов на текущие расходы.

– Больше мне не придется ничего подписывать?

– Мы оформим на бумаге только одно ваше обязательство. Вдруг вам однажды разонравится идея стать Властителем Галактики? В этом случае вы должны будете компенсировать нам расходы на вас и выплатить компании штраф, трехкратно превышающий данную сумму.

– Я все подпишу, – заверил Джонни.

…Через два дня “Ласточка” стартовала с космодрома “Цербийский”.

ЛЕГЕНДА О ЗВЕРЕ-В-ЧЕШУЕ

Планета Максантум была одиннадцатой планетой красного гиганта Герклума. Компьютерный галактический справочник сведения о ней содержал немногочисленные. Планета находилась на четвертой стадии разумности (на планете жили разумные существа, достигшие в своем развитии первобытнообщинного строя), ее относили к первому классу полезности (планеты, бедные полезными ископаемыми) и ко второму классу научности (для науки планета представляла некоторый интерес, поскольку на ней зародился разум). Максантумом владела Гонтийская Конфедерация, как собственность он имел седьмую степень защиты (чтобы высадиться на планете, необязательно было испрашивать разрешения у местной администрации, хотя, конечно, находясь на планете, следовало подчиняться властям). Зверю-В-Чешуе в галактическом справочнике было уделено две строки: “В религиозном сознании максантийцев важное место занимает культ так называемого Зверя-В-Чешуе или ЛЕРУ, по представлениям мак shy;сантийцев обладающего способностью наделять бесстрашием”.

Осуществив икс-переход, Джонни на межпланетной тяге приблизился к Максантуму, вывел “Ласточку” на орбиту. На первом же обороте вокруг Максантума аппаратура яхты засекла радио shy;маяк. Джонни нацелил оптические приборы на это место. Пролетая над ним, он прильнул глазами к окуляру. В зелени леса Джонни различил площадку искусственного происхождения, вполне пригодную для того, чтобы посадить на нее легкий космический корабль. Рядом находилось несколько домиков.

Его никто не встретил, чего, впрочем, и следовало ожидать на планете седьмой степени защиты. Джонни направился к ближайшему из домиков, над дверью которого колыхался гонтийский флаг. Государственный флаг Гонтийской Конфедерации представлял собой красный матерчатый треугольник с изображением на нем “веера Гонтии”. На головах гонтийцев-мужчин костные выросты с перепонками между ними образовывали гребень, он-то и назывался “веером Гонтии”. Этот гребень при волнении хозяина вставал дыбом, и острые концы костных выростов могли служить оружием. Благодаря чрезвычайно подвижному позвоночнику гонтиец, сделав резкое движение головой, мог сильно поранить врага.

Прибытие Джонни все же не осталось незамеченным: он не успел подойти к домику с флагом, как навстречу вышел гонтиец со слегка приподнятым гребнем, на лбу у него чернел диск автопереводчика.

Джонни остановился, выставил ладони вперед и развел руки в стороны. Этим общепринятым жестом в отношениях между инопланетными цивилизациями он показывал открытость своих намерений. Гонтиец повторил его жест, после чего между ними завязался разговор.

Оказывается, перед Джонни находился сам Чрезвычайный Наблюдатель, высший чиновник Гонтийской Конфедерации на Максантуме. Звали его Хнор. У гонтийца Хнора в подчинении было пять полицейских. Учитывая статус планеты, большего и не требовалось. Помимо Хнора с полицейскими, на Максантуме цивилизованный мир представляли трое ученых: филолог, лингвист и квазиантрополог. Хнор предупредил Джонни, что на Максантуме любая деятельность, кроме научной, была запрещена, будь то бизнес или благотворительность. Джонни ожидал этого, на планетах с развивающимся разумом, как правило, вводились подобные ограничения, поэтому он отозвался заготовленной фразой:

– Я здесь по поручению одного из зоопарков Земли, мне нужно всего лишь с пару десятков особей наиболее типичных здешних жизненных форм для коллекции. Полагаю, господин Чрезвычайный Наблюдатель, то, чем я собираюсь заняться, вы отнесете к научной деятельности?

– Так есть, стягивать вещество в зоологический сад есть научный парилка (научный труд, перевел Джонни), пункт 174 Временного Соглашения о Терминах и Датах. Но втолкуйте себе в лоб, вы не можете сметь забрать с Максантума сверх более пять особ одного гнезда.

– Я это знаю, мистер Хнор. – Про себя Джонни подумал: “Какой гадкий автопереводчик у этого гонтийца”.

– Давай идем-идем в выставительство (в представительство, догадался Джонни). Ваш долг переварить одна инструкция. Мой долг – давать вам одна инструкция.

В домике Джонни пролистал “Инструкцию по безопасности на Максантуме”. Если верить инструкции, на планете водилось около десяти тысяч видов ядовитых животных и пять тысяч видов хищников, могущих представлять опасность для исследователя. О Звере-В-Чешуе в инструкции не было ни слова. Расписавшись, что ознакомился с инструкцией, Джонни спросил:

– Вы не могли бы дать мне на время гравилет, мистер Хнор? Я могу заплатить за аренду. (Подходя к домику Хнора, Джонни заметил два гравилета, которых загораживали кусты.)

– Это не есть возможно, самописец Голд. Планета к четвертая стадия ума, использовать летательный аппарат дозволяется исключительно в ситуации. Возьмите радиосигнал, дозволяется. Пять кредов, немного. Неприятность будет, кнопку надо жать, прилечу. Только надо припасать триста кредов, это штраф. И вы покидать Максантум.

Джонни, подумав, купил у гонтийца радио shy;сигнализатор.

Перед тем, как выйти из здания представительства, он расспросил, где живет филолог. Филолог не мог не заинтересоваться местными преданиями о Леру. Возможно, у него была и какая-то свежая информация о таинственном создании.

Гонтиец сказал, что филолог был землянином, так что Джонни не стал возвращаться на “Ласточку” за автопереводчиком.

Доктор Смит, старичок-филолог, появлению соотечественника страшно обрадовался. Сверкнув сальной лысиной, он возбужденно воскликнул:

– Больше года я не видел землянина, больше года! Как тебя звать, сынок? Джонни? Разопьем бутылочку, Джонни! Эх, бутылочки-то у меня нет, я и запамятовал. У меня есть сок гуравы, такой здешний фрукт, неплохо дерет глотку. Проходи, проходи! И перекусим заодно.

Старичок затащил Джонни на кухню, усадил за стол и принялся хлопотать у плиты, болтая без передышки:

– Этот Максантум такая глушь, транспорт бывает раз в полгода. Привезут одно да другое, и все втридорога. Думаю, через полгода отсюда улечу. На островах восьмого сектора я еще не побывал, а так все обследовал. Говорят, один грамм грави-смеси теперь полкреда стоит?

– Да.

– Это же грабеж! И сколько мне придется заплатить за билет до Земли?

Заставив стол всякой снедью, старичок поставил перед Джонни бокал с желтоватым соком гуравы, предложил ему закусить парочкой максантийских слизняков (двое суток в лимонном соке лежали) и принялся есть. Джонни попробовал сок. Язык обожгло, горечь стянула щеки. Когда старичок отвернулся, он незаметно выплеснул содержимое бокала под стол.

– Так тебе нужны зверюшки для зоопарка? – спросил старичок, окончив вслух высчитывать стоимость обратного билета на Землю. – Можешь оставаться у меня, будем вместе совершать набеги, так сказать.

– Я буду жить на яхте.

– Ты прибыл сюда на яхте? У тебя собственная яхта?

Джонни кивнул.

Филолог восхитился:

– Да ты богат, сынок! Слушай, ты ведь пробудешь здесь полгода, да? Через полгода я закончу свою работу, и тогда мы вместе отправимся на Землю. Ты ведь прихватишь старика?

Джонни пообещал, тем самым еще больше расположив доктора Смита к себе. Не то под влиянием милой покладистости Джонни, не то из-за содержавшегося в соке гуравы алкоголя старичок разоткровенничался. В течение получаса Джонни пришлось выслушивать, как безбожно задерживают командировочные в “Бюро космической мифологии и лингвистики” и как бессовестно дороги домики с участком на “райских” планетах, будь то Локка или Ульнар.

Джонни пришлось приложить усилие, чтобы заставить старичка заговорить о максантийской мифологии.

– Ничего особенного, – махнул рукой фило shy;лог. – Принципы обычные: наделение стихий разумом, олицетворение стихий в подобных себе выдуманных созданиях, культ силы и культ плодородия. Короче, третья стадия развития мифологического сознания, по классификации Райта.

– Наверное, у максантийцев больше всего историй про Леру, Зверя-В-Чешуе?

– О, конечно. Это центральный образ в их мифологии. Всего я собрал пятьдесят семь мифов про Леру. Большей частью рассказики простенькие, бытовые, но есть и с полдюжины примечательных, космогонических.

– Я слышал, не все считают, что Леру – только миф.

– А, все эти россказни, будто Леру до сих пор ходит по Максантуму и машет своим волшебным цветком, – хохотнул старичок. – Нет ничего глупее подобных измышлений. Если Леру и существует, то только в нашем сознании.

– Однако, некоторые ученые утверждают…

– Дурацких утверждений я на своем веку слышал немало. Посуди сам, Джон, как можно поверить, что Леру – живое существо? Если мы это признаем, то должны будем признать, что существуют на свете боги, тогда как ни на одной планете до сих пор не видели ни бога, ни черта. Ты молчишь, сынок? Ты забыл, кто такой Леру?

– Школьная программа так быстро забывается, – Джонни потер висок. – Вы не могли бы мне напомнить, мистер Смит, кто такой этот Леру?

– Изволь. Я как раз закончил один рассказик для “Сборника космических притч и историй”. Подожди минутку.

Филолог вернулся на кухню с папкой.

– Сейчас ты сам убедишься, что Леру – это мифологический персонаж, а не общественный деятель. – И старичок начал читать, местами, где это было уместно, певуче растягивая слова.

Это было время, когда земля и небо находились так близко друг к другу, что можно было пригласить в гости Бога.

Хтон, бог жестокости, и Шамшель, бог бесчувственности, правили душами максантийцев. В силе Хтона и Шамшеля максантийцы искали спасение – и находили его. Некоторые находили.

С раннего утра на Жертвенном утесе гремели барабаны. Сотни воинов ритмично били гладкообструганными палками в обтянутые новенькой кожей цилиндры из дерева, тысячи воинов взирали, опираясь на копья, на каменный жертвенник. На жертвеннике лежали рядком десятеро. Руки жертв были связаны, ноги – тоже, ошалелые глаза несчастных безумно пялились в небо.

Когда светило Максантума залило жертвенник вишневым светом, вождь подал знак: пора.

У десяти максантийцев было вырвано сердце. Еще трепещущие сердца порубили на мелкие части. Воины приблизились к жертвеннику вплотную – и блажен был тот, кому достался хотя бы один маленький окровавленный кусочек. Под ворчание обделенных трупы жертв разложили так, что получилась фигура, напоминавшая солнце с расходившимися лучами.

И все принялись ждать.

Чем выше поднимался вишнево-сиреневый гигант Герклум, тем жарче становилось. От крови и плоти жертв вверх потянулись удушливые испарения. Сладковатый тошнотворный запах становился все сильнее.

Когда над жертвенником заклубился кровавого цвета пар (или это от нестерпимой жары потемнело в глазах?), барабаны смолкли.

И все увидели: клубы пара, извиваясь, стали переплетаться особым образом, складываться в какой-то узор.

И не пар уже поднимался над жертвенником.

На жертвеннике стоял Хтон. Шерсть свирепого бога была перепачкана кровью, под кожей бугрились чудовищные мышцы, из толстых губ выпячивались саблевидные клыки.

Толпа подалась назад.

Бог взревел. Несколько воинов упали, приняв смерть от разрыва сердца. Хтон нагнулся и, похрюкивая, принялся за кровавую трапезу.

На этот раз стол был богатым, довольный Хтон не стал выискивать себе добавку из толпы. Насытившись, бог сытно рыгнул и растаял в воздухе.

Максантийцы кинулись к жертвеннику. Обглоданные кости и требуха в мгновение ока исчезли в чавкающих ртах.

На этом обряд завершился. Максантийцы разошлись довольные, хотя у некоторых крутило животы. Урок жестокости был усвоен, их сердца опять покрылись густой, дремучей шерстью. Пусть теперь на них нападает хоть стая клювозубов, хоть косяк когтистых летунов, они не дрогнут, они сумеют отбиться. Жестокость Хтона, переданная им, на какое-то время наделила их бесстрашием.

Народ Максантума знал еще один способ уберечься от смертоносного стража. Эту мудрость нес бог бесчувственности Шамшель.

Чтобы вызвать Шамшеля, его приверженцы собирались на солнцепеке вокруг какой-нибудь палой лошади. Шамшель являлся, когда зловоние ударяло в голову и дышать становилось почти невозможно. Тело бога, сморщенного горбатого старика, было покрыто гноящимися язвами, откуда он и черпал благодать для своих приверженцев. Гноем и сукровицей Шамшель брызгал на молящихся, и те жадно ловили ртами благодатные капли. Конечно, некоторые слабодушные неженки во время обряда теряли сознание, остальные же приобретали способность по своему желанию становиться бесчувственными. Сторонников культа Шамшеля при виде опасности страх не сковывал, что давало им возможность обороняться или бежать. Иногда же они прибегали к другому способу сохранить себе жизнь. Если хищный зверь, показавшийся на узкой тропинке, выглядел внушительно, максантиец искусно притворялся падалью, даже запашок шел что надо.

Леру был сыном Руета, вождя одного из крупных племен максантийцев. Ребенком Леру, подобно своим сверстникам, участвовал в культе Шамшеля, когда же он достиг совершеннолетия, культ Шамшеля стал для него запретным. Воину, тем более – сыну вождя, не пристало поклоняться богу детей, женщин и стариков, но подобало ступить под руку жестокого Хтона. К приверженцам Хтона Леру примкнул без всякого сожаления о Шамшеле, и немало лакомых кусочков перепало ему с тех пор у каменного жертвенника.

Как-то отец-вождь сказал сыну:

– Я что-то стал слабеть, Леру. Настало время провозгласить тебя наследником. Приближается День Дани. У тебя еще есть время, чтобы хорошенько наточить свой нож. Возможно, лезвие с зазубринами было бы Хтону более угодно, однако… (Рует недоверчиво смерил глазами сына). Лучше допустить слабину в малом, чем в большом.

Здесь Леру следовало бы покорно поклониться или в нескольких фразах изъявить готовность последовать воле отца, однако Леру смолчал.

Старый вождь сверкнул глазами. Резкие слова собрались сорваться с его губ, но тут Леру проговорил тихо:

– Я пока не успел никого полюбить, отец. Кого же я принесу в жертву Хтону?

– Раз у тебя нет любимой, тебе придется вырвать сердце у смазливой. Вента уже сидит взаперти, я позаботился.

Леру склонил голову, тщательно скрывая свое волнение.

Выйдя от отца, он готов был разрыдаться. А он-то думал, что его первая любовь была для отца тайной, а он-то надеялся, что Вента избегнет жертвенника! Нет, не избегнет. Ему предстояло убить ее, свою первую любовь, этого требовал обычай, иначе не быть ему наследником отцовской власти. Убей он Венту, он получил бы от Хтона мужество и бесстрашие вдесятеро большее, чем получал рядовой воин, такова была вещественная основа власти любого максантийского вождя.

Леру надеялся, что отец, не имея понятия о его привязанности, прикажет ему убить какую-нибудь грязнулю, но наушники отца знали свое дело. Леру и Вента на людях сторонились друг друга, тем не менее, Рует ведал об их близости.

С накатывавшими на глаза злыми слезами Леру долго перебирал в уме, кто же из соглядатаев старого вождя выдал его. Картины страшной мести разрывали мысли юноши. Наконец он сказал себе: довольно. Месть местью, а сейчас ему надо было Венту спасать.

Но спасти Венту – значит, испить до дна чашу позора. Он, сын вождя, должен был перед воинами продемонстрировать завидное жесткосердие, что являлось условием его силы и власти, он же… Если он спасет Венту, ему никогда не быть вождем. Отец, конечно, проклянет его, так что и на землю родного племени ему никогда не ступить.

Но если только Венту положат на жертвенник, и он занесет над ней руку с ножом… Он умрет, едва острие коснется ее груди, и это будет для него позором не меньшим, нежели ее спасение.

Перед ним было одно-единственное решение, без вариантов.

Глаза у Леру высохли.

Он быстро узнал, где прятали Венту: в стойбище у трех ручьев. Ее охраняли Эргон и Сенс, брат вождя и лучший телохранитель Руета.

Дождавшись ночи, Леру тайком прокрался в конюшню.

К полуночи он достиг дальнего стойбища. Найти хижину, где томилась Вента, не составило труда, только у двери этой хижины топтался страж. И страж этот был Эргон, дядя Леру.

Леру возблагодарил судьбу. С дядей он, возможно, договорится, тогда как с Сенсом без стычки не обошлось бы.

Спешившись, он направился прямиком к Эргону.

Заметив темную фигуру, Эргон положил ладонь на рукоять ножа. Тут же лицо его смягчилось: он узнал Леру,

– Отдай мне Венту, – тихо попросил Леру.

– Тебе лучше уйти, – пробормотал Эргон.

– Я приказываю тебе!

– Ты еще не вождь. Убей ее, стань вождем, и ты увидишь, как я могу повиноваться.

Леру вытащил нож из ножен.

Эргон вздохнул.

– Я понимаю тебя, племянник. А ты не понимаешь ничего, как будто бы ты – ребенок или слабоумный. Я знаю, ты любишь ее, но что поделать, боги сильнее нас. Ты должен убить ее, так заповедал Хтон. Ты убьешь ее, и за это Хтон наделит твое сердце таким мужеством, какое рядовому воину и не снилось. И это не только тебе нужно, это твоему племени нужно. Наш народ не потерпит у себя в вождях слабака.

– Я откажусь от власти вождя, и готов стать простым воином.

– Это все равно, если ты сказал бы: “Я отрекусь от отца”. Ты готов отречься от отца, Леру?

– Не нужно играть словами, дядя. Я откажусь от своего права унаследовать отцовскую власть, но не от отца. Теперь отойди.

Леру шагнул к двери – Эргон преградил ему дорогу.

И в разговор вступили ножи.

Эргон так и не позвал на помощь второго сторожа Венты, Сенса, даже когда упал с раной в груди.

Наверное, Сенс куда-то отлучился, холодно подумал Джонни, как кстати.

Отведя бешеный взгляд от копошащегося на земле Эргона, Леру поспешил к двери. Он рывками отодвинул наружные задвижки – и принял Венту в свои объятия. Ее не связали, потому что ее сторожа были уверены в прочности двери и крепости запо shy;ров.

Через минуту она прошептала:

– Отец проклянет тебя.

– Пусть, – отозвался Леру.

В ночной тишине послышался цокот копыт.

Это мог быть только Сенс.

О том, чтобы уйти от Сенса на коне, да еще вдвоем, не стоило и помышлять. Все знали, что у Сенса лучший скакун во всем племени, подарок вождя.

Леру потащил Венту туда, где кусты росли гуще. Стойбище находилось в лесу, так что они имели возможность скрыться от преследования в чаще.

Сенс, обладавший отменными зрением и слухом, преследовал беглецов около часа. Леру, зажимая рот Венте, дважды видел его силуэт на расстоянии в несколько шагов, но все обошлось. Леру и Венте удалось уйти от погони, ночь и лес помогли им.

Остаток ночи влюбленные провели в нежности и ласке. Шелковая трава была их ложем, кроны деревьев – пологом, мужество Леру – надежной стражей. Печать Хтона еще не стерлась с его сердца, и хищники леса, чувствуя его решимость защищаться, обходили его с Вентой стороной. Только соплеменник да кое-кто из крупных хищников планеты не испугались бы напасть на Леру сейчас, но крупные хищники бродили где-то далеко, а максантийцам не было известно местонахождение беглецов.

Утром Леру и Вента двинулись через лес к владениям соседнего племени. На территории их народа им, отступникам, не было места.

Леру, как и всякий воин его племени, хорошо ориентировался в лесу. Так он думал до этого дня. В этот же день словно чья-то злая воля путала ему дорогу. Несколько раз Леру казалось, что пошли знакомые места, и всякий раз ему приходилось убеждаться в обратном.

Теперь будущее виделось им куда мрачнее, чем утром. За ними, конечно, уже снарядили погоню, а Леру имел смутное представление, где они находились. Вполне возможно, они еще не пересекли границу земель племени, с тревогой думал он. Но даже если они уже на чужой территории, разве они могли быть уверенными, что их не выдадут преследователям, что им предоставят укрытие? Они могли быть уверенными только друг в друге, а более ни в ком и ни в чем.

Измученные, Леру и Вента к вечеру набрели на заброшенную хижину.

С сумерками похолодало. В хижине на грубо сколоченном столе лежали кремень и кресало, так что Вента без труда развела огонь. Несколько раз взглянув на сосредоточенно-хмурое лицо Леру, она произнесла:

– А знаешь… Я подумала, что, если мы попросим помощи у Мераскеса?

Трех богов знали максантийцы: хищного Хтона, отвратительного Шамшеля и “раскрывающего души” Мераскеса, приходящего в пламени. Леру и Венте не было смысла просить помощи у Хтона после того как Леру лишил бога уготовленной ему жертвы. Шамшель в их положении мог только что дать со shy;вет сохранять спокойствие, жизнь-де настолько горька, что глупо пугаться горечи смерти. Оставался Мераскес, огненный бог. Мераскес избавлял от страха и тем самым помогал в беде, подобно Хтону и Шамшелю; делал он это своим собственным способом.

Леру угрюмо посмотрел на Венту:

– И ты думаешь, Мераскес придет?

Мераскес являлся далеко не каждому. Говорили, нужно было очень хотеть увидеть его, чтобы он услышал зов. Иными словами, только великая нужда имела голос, способный коснуться ушей Мераскеса.

Вента протянула руки к огню. Обожглась, отдернула пальчики. Напряглась, вспоминая слова, которые слышала единожды в жизни, когда староста их деревни пытался вызвать Мераскеса. Мераскес тогда как и не появился… Что же там нужно говорить?..

Вента опять протянула руки к огню и, не уверенная, что говорит правильно, взмолилась:

– Мераскес очищающий, равняющий, справедливый… Мы вынуждены бежать, я и он, куда, почему?.. За что нас изгнали?.. Или Хтону мало пищи, что ему понадобилась я?.. Помоги нам, Мераскес, мрак окружает нас, ночь… тебе ведь подвластен огонь, разгони эту мглу, молю тебя!.. Ты велик, Мераскес, огненный бог… Кто, кто поможет мне и Леру, если не бог?..

Почти касаясь ладонями языков пламени, Вента долго и нескладно взывала к божеству. Сначала Леру наблюдал за ней с долей интереса, потом пришло разочарование.

– Мераскес не явился, – глухо сказал Леру и двинулся к Венте. Он обнимет ее, пусть хотя бы на несколько мгновений она позабудет свой страх.

Вдруг пламя ярко вспыхнуло, выплеснулось из очага и поднялось до потолка.

Когда пламя опало, на полу остался стоять мужчина в ослепительной желтой одежде, по которой пробегали рубиновые искры. В руке он держал цветок, кроваво-красную петинью. Только на небесных лугах, доступных одним богам, росли эти цветы.

Мераскес сурово спросил:

– Вас не согревает мой огонь? Что вам надо, говорите!

Вента опустилась перед божеством на колени:

– Помоги! Меня приговорили к смерти на жертвеннике Хтона, а убить меня должен был вот он, мой… Мы убежали. Мы заблудились, потеряли дорогу. Наверное, за нами послана погоня. Помоги нам уйти, огненный бог!

Мераскес протянул руку к Венте. От его пальцев оторвался сгусток пламени. Огненный шарик быстро облетел голову Венты, затем голову Леру и вернулся к своему господину.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, женщина, – проговорил Мераскес. – Вы настроили против себя свое племя и хотите, чтобы я избавил вас от злобы и мести вашего тысячерукого врага? Я никого ни от чего не избавляю, я только даю врагам возможность понять друг друга. Часто это кончается примирением, но иногда – самоубийством. Ты уверена, женщина, что многовековой обычай стоит дешевле ваших хрупких жизней? Ты не боишься, что когда я коснусь вас своим цветком, вы поймете, как ошибались, поймете настолько, что вам захочется удавиться? Да, ваше племя тогда оплачет вас, но…

Леру все меньше нравились слова Мераскеса. Он-то думал, что бог коснется их цветком – и племя склонится перед величием их любви, а оказалось, что их любовь могла быть заклана во имя почитания обычаев племени. Заклана их собственными руками.

В эту секунду в голове Леру вспыхнула смелая мысль. Не задумываясь, он прыгнул к Мераскесу и вырвал у него из руки кроваво-красный цветок.

Мераскес изумленно отшатнулся. Не дожидаясь, пока бог опомнится, Леру схватил кадку с водой, стоявшую у очага, и опрокинул ее на огненного бога.

От Мераскеса клубами повалил пар. Одежды бога потускнели, но только на несколько мгновений. Едва вода испарилась, золотистая ткань заблистала с новой силой. Леру обдало жаром.

В одном прыжке Леру перекрыл расстояние до Венты. Он хотел загородить ее, встать между ней и разгневанным богом, но этого не потребовалось. Мераскес почему-то не стал отвечать на оскорбление. Огненным ручьем бог перетек в очаг.

Пламя в очаге сделалось немного ярче, но на короткое время.

– Он ушел, – сказал Леру изменившимся го shy;лосом.

– Зачем ты сделал это? – со страхом спросила Вента, показывая глазами на цветок, который он держал в своей руке.

Леру радостно взмахнул цветком.

– Это наша жизнь и наша победа, разве ты не понимаешь? Мы вернемся назад, к своим, и никто нам не скажет худого слова, благодаря этому цветку нас будут уважать! Незачем теперь жертвовать Хтону, незачем нюхать вонь Шамшеля, не нужны нам они! Я дам воинам бесстрашие без всяких жертв, ведь цветок Мераскеса, кроваво-красная петинья, вот он, у меня! Ты понимаешь, теперь мы…

Вента, со странным выражением смотревшая на Леру, неожиданно кинулась к порогу.

– Ты куда? – Он побежал за ней, крепко держа цветок.

Выбежав из хижины, Вента понеслась в чащу. Она летела как стрела, словно гонимая ожившим кошмаром из сна – не разбирая дороги, разрывая одежду в колючках кустарника, сбивая ноги о камни. Леру не отставал. Он не отставал, но и настичь ее никак не мог, слишком уж быстро она бежала.

Прошло немало времени, прежде чем расстояние между ними стало сокращаться. И когда задыхающийся Аеру понял, что Вента от него не уйдет, она исчезла.

У него на глазах Вента ушла под землю.

Подбежав к месту исчезновения Венты, он увидел яму, вырытую охотниками. Сверху яма была прикрыта ветками с настланным на них дерном, поэтому Вента ее не заметила.

Вместе с обвалившимся настилом Вента лежала на дне ямы.

Он окликнул ее. Она не отозвалась. Он окликнул ее еще раз и еще. Она сохраняла удивительную невозмутимость. Невозмутимость и неподвижность.

С черной пустотой в душе Леру подтащил к яме поваленное дерево, опустил его основанием на дно и по стволу сполз вниз.

Вента была мертва. При падении она сломала шею.

Осознав, что Венте более не быть с ним, Леру дико взревел. Эхо загрохотало раскатами, кроны деревьев зашатались, заметались никогда не слышавшие такого рева напутанные птицы.

Несмотря на все свое отчаяние Леру сам поразился, какой у него, однако, странный был голос. Тут только он заметил то, что до этого страсть не подпускала к его сознанию.

Он стал другим. Его руки и ноги покрылись чешуей с синим отливом, ногти изогнулись в хищные когти. И на его груди появилась чешуя.

Он вылез из ямы, в каком-то умопомрачении побрел по лесу. На пути ему попался ручей. Найдя тихую заводь, Леру всмотрелся в воду.

На него пялился ящер с красными глазами, огромной зубастой пастью и вертлявым раздвоенным языком.

Так Леру стал Зверем-В-Чешуе, и новый облик навсегда отгородил его от очага максантийцев. Такова была воля и кара Мераскеса.

Мераскес сделал Леру чудовищем, но цветок петиньи у него оставил. Сам Леру не получил бесстрашие от цветка, но отныне он обрел силу с помощью цветка наделять максантийцев способностью сопереживать. Тем самым он избавлял от страха и примирял врагов.

Леру мог и убить цветком, порождением подземного огня. Стоило только захотеть Зверю-В-Че-шуе, и цветок прожигал приблизившегося к Леру до костей.

Благом и проклятием сделался Леру для мак shy;сантийцев. Из рода максантийцев исшедший, он давал лучшим воинам-максантийцам бесстрашие; родом максантийцев отторгнутый, он убивал лучших воинов. И никто из осмелившихся приблизиться к Леру не знал, какова будет его воля на этот раз, бесстрашие ли дарует Леру или поразит смертью.

С тех пор над Максантумом пронеслись тысячелетия. Постепенно ушли в предание встречи максантийцев с кровожадным Хтоном, равнодушным Шамшелем, проникновенным Мераскесом. Отчего-то боги позабыли максантийцев. Иные говорили, божествам просто надоело беспокойное племя, другие же считали, что это максантийцам не стало дела до своих богов.

Боги удалились с Максантума, а Леру остался.

Сила цветка Леру утвердилась единственной силой, способной облечь воина удивительным бесстра shy;шием. Как правило, это бесстрашие не давало победы, но давало возможность с достоинством разойтись с опасностью.

Немало максантийцев отправлялись на поиски Леру, но немногие его находили, и еще меньше было тех, кто возвращался от него с чудесным даром проникать в мысли врага и привносить в сердце врага свое сердце.

– Ну как? – поинтересовался филолог, закрывая папку. – Мне не придется тебя убеждать, что ты, Джон, прослушал миф, а не биографию живого существа?

– Мне так хотелось сфотографировать этого Леру, – пробормотал Джонни.

– Жаль, сынок, что пришлось тебя огорчить.

У обескураженного Джонни начисто пропало желание продолжать застольную беседу со старич shy;ком-филологом. Прощаясь, он узнал, где проживали два других ученых и каковы были их имена. С надеждой услышать что-то ободряющее, Джонни от мистера Смита направился к гонтийцу Дану, лингвисту. По пути он старался уверить себя в успехе, извлекая из памяти слова мистера Делла, которыми тот напутствовал его. Мистер Делл уверял, будто кто-то из находившихся под опекой корпорации Претендентов сумел увидеться с Леру и получить от него бесстрашие. Или мистер Делл шел на обман, чтобы Джонни не был заранее убежден в безуспешности путешествия на Максантум за даром Леру? Как бы то ни было, не стоит упускать ни одного шанса добиться своего. Жаль, что квазиантрополога гонтийца Лона сейчас не было в поселке, не то Джонни вслед за лингвистом увиделся бы и с ним.

Лингвист принял Джонни холодно. Предупрежденный филологом, Джонни не растерялся. После первых же слов он принялся расписывать, как его восхитили статьи доктора Дана, какая в них широта охвата материала и глубина разработки темы. Джонни несколько раз повторил название журнала, в котором, по словам мистера Смита, печатался гонтиец, и это растопило осторожность ученого.

– Неплохо, что вы, молодой человек, хоть изредка заглядываете в наш “Вестник”, – проговорил Дан важно, жестом приглашая Джонни войти в дом. – Что же касается моих исследований…

– Они уникальны, доктор Дан!

– Все это так, однако их результаты и, главное, выводы, которые я делаю, признаются за истинные далеко не всеми. На свете по-прежнему полно глупцов, продолжающих утверждать, что язык есть средство общения, тогда как язык есть средство самовыражения и саморазвития, а уж затем средство общения. Здесь, на Максантуме, я в очередной раз убедился в правильности моей теории. У максантийских туземцев чрезвычайно развита телепатическая способность, тем не менее, их язык развит не хуже, нежели у прочих разумных общностей, находящихся на таком же общественно-производственном уровне. Однако, если бы сутевой функцией языка была его коммуникативная функция, язык у максантийцев был бы не развит или плохо развит. Максантийцы прекрасно говорят, значит, прав я, а не мои оппоненты.

В гостиной ученый продолжил лекцию, только через полчаса догадавшись, что пора бы ему проявить интерес к своему визитеру.

– Позвольте поинтересоваться, мистер Голд, а вас что привело на Максантум? – спросил гонтиец.

– Я охотник, поставляю зверушек одному крупному земному зоопарку. Здесь, на Максантуме, мне нужно изловить десяток-другой особей наиболее типичных видов. Еще меня попросили привезти фотографии здешней достопримечательности, Зверя-В-Чешуе. Вы не подскажете, где его искать?

– Туземцы говорят, Леру живет где-то далеко к западу отсюда. Вообще-то, они рассказывают о нем неохотно.

– Как вы думаете, этот Леру… существует он на самом деле или нет? Я слышал разное.

Лингвист снял с полки шкатулку и извлек оттуда какой-то блестящий плоский предмет.

– Видите это? Это чешуйка из чешуи Леру, я в одной деревне выменял ее на набор ножей, – лингвист протянул чешуйку Джонни. – Только Наблюдателю ни слова, всякая торговля, в том числе меновая, с туземцами запрещена. Нельзя мешать их свободному развитию, видите ли.

Джонни осторожно взял чешуйку в пальцы. Она была округлой, диаметром, наверное, в дюйм. Переливалась и блестела она так, что больно было глазам.

– Туземцы используют чешуйки Леру как амулет, отгоняющий страх, – проговорил лин shy;гвист. – Говорят, что Леру наделяет бесстрашием, отсюда эта вера в его чешуйки.

– Вы не могли бы подсказать мне, как найти Леру? – спросил Джонни.

– Без проводника-туземца вам не обойтись.

– Чем я расплачусь с проводником? Набора ножей у меня с собой нет. Не кредами же расплачиваться.

– Возьмите эту чешуйку. Она будет лучшей платой.

– Я оплачу стоимость тех ножей, и еще за услугу…

– Мне ничего не нужно от вас. В сущности, чешуйка Леру мне без надобности. Если мои теории и не получили признаний, то уж не из-за моей робости.

Джонни принялся благодарить.

Лингвист перебил его:

– Я могу обучить вас здешнему языку, если угодно. Это поможет вам в пути, не придется таскать с собой автопереводчик.

– Я бы не прочь воспользоваться вашей любезностью, но время…

– Неужели вы думаете, что я стал бы обучать вас языку, насилуя вашу память? У меня есть лингватрон последней модели, все обучение займет считанные часы. Качество будет неплохое, об этом можете судить по моей речи.

Джонни, едва доктор Дан заговорил, поразился, как тот хорошо знал язык землян. Джонни давно спросил бы у него о причине столь чистой речи, будь доктор Дан не доктором Даном, а кем-нибудь попроще.

Обычно курс обучения на лингватроне стоил двести-триста кредов, и Джонни начал:

– Я заплачу вам…

– Не надо ничего платить. Приходите завтра, я поработаю с вами.

Похоже, это был намек, что пора и честь знать.

Возвращаясь к своей яхте, Джонни увидел старичка-филолога. Доктор Смит, стоя на крыльце своего дома, махал ему рукой. Джонни пришлось подойти.

– Что, спрашивали про Леру? – весело улыбаясь, поинтересовался филолог.

– Доктор Дан подарил мне это, – Джонни показал чешуйку. – Доктор Дан говорит, что это – чешуя Леру.

– Одну минутку. – Старичок скрылся за дверью и тут же появился опять. В руке у него была точно такая же чешуйка, как и у Джонни, и он насмешливо повертел ею: – Вот она, чешуйка вашего Леру. Только это чешуйка не Леру, а ящерицы гаутании. Гаутании очень редки, одно северное племя знает, где их лежбище, вот и торгует их чешуйками. Их, конечно, выдают за чешуйки Леру.

Джонни, опустив чешуйку в нагрудный карман, пошел к яхте.

Войдя в корабль, он дождался сигнала, что система шлюзов сработала четко и внутреннее пространство корабля герметично. После этого он продел сквозь чешуйку суровую нитку и повесил ее на шею. Теперь чешуйка, наверняка, не потеряется.

Проведя профилактический ремонт систем терморегуляции и очистки воздуха, Джонни занялся арсеналом. Судя по инструкции, с которой его ознакомил Наблюдатель, оружие на Максантуме ему пригодится.

Следующий день Джонни потратил на усвоение местного языка при помощи лингватрона. К вечеру он говорил на тридцати семи максантийских наречиях, как урожденный максантиец.

Наутро Джонни отправился к ближайшей деревне туземцев, чтобы взять там проводника, способного привести его к жилищу Леру.

ИСТИНА КРАСНОГО ЦВЕТКА

Джонни шел по максантийскому лесу, среди переплетений корявых стволов и ветвей, в направлении, указанном лингвистом-сегунтийцем.

Для растительности Максантума характерны были формы с нитевидными листьями и с листьями, обильно покрытыми волосками. Галактическая Служба Унификации эту особенность растительного мира планеты учла при именовании. Джонни шел по лесу из лаванзий махровых, эспедр опушеннолистных, виланий бархатистых. Под его ногами расстилался травяной покров, напоминавший ворс: каждая травинка была микроскопически тонка, но трава росла на Максантуме густо.

С собой у Джонни были компас, радиомаячок, аптечка и оружие – игломет с пятью запасными кассетами (иглы синего цвета, усыпляющие) и лучемет с запасной батареей. Пищу с собой он не взял, лингвист любезно научил его отличать съедобные растения, которых на Максантуме было множество, от ядовитых. Продолговатые, похожие на огурцы плоды эспедры и напоминавшие бублики плоды вилинии содержали достаточно питательных веществ, – растительного белка и витаминов, чтобы Джонни мог не опасаться смерти от истощения.

А вот охотиться на животных лингвист предостерег: мясо диких животных Максантума, за исключением нескольких редких видов, было съедобно только для аборигенов-максантийцев.

Однако, вспомнил Джонни замечание лингвиста, сам путешественник являлся желанной пищей для многих хищников Максантума.

В последнем он убедился, едва поселок исследователей, этот форпост цивилизации, скрылся из виду.

Из зарослей лаванзий взметнулось тело панцирной сороконожки, наиболее многочисленного хищника Максантума. Самые крупные особи достигали в длину десяти ярдов, эта была ярдов в шесть. Вряд ли панцирная сороконожка справились бы с Джонни, но она могли причинить ему немалый вред своим нападением: места ее укусов долго болели, в основании покрывавших ее тело волосков открывались выводные протоки ядовитых желез, так что, когда волоски кололи, ощущение было такое, будто на кожу лился кипяток.

Вспомнив “Инструкцию по безопасности на Максантуме”, Джонни выхватил из кобуры игломет и выстрелил.

Из десяти вылетевших из дула игломета игл восемь попало в поделенное на членики тело панцирной сороконожки. Животное еще долго ворочалось, перебирая в воздухе своими ножками: нервные узлы, располагавшиеся в каждом членике попарно и обладавшие некоторой самостоятельностью, отчаянно сопротивлялись действию нанесенного на иглы вещества.

Джонни не стал дожидаться, пока сороконожка застынет в сонном оцепенении. Ему и того было достаточно, что она более не представляла для него опасности. Он зашагал дальше.

До полудня Джонни отразил нападение еще трех панцирных сороконожек, после чего наступило затишье. Его следующая встреча с максантийским хищником состоялась поздно вечером.

В сумерках он не заметил впереди лужу со странными неровными контурами. Да и не лужа это была, как оказалось, едва он коснулся этого “нечто” подошвой.

Студенистое вещество, до этого делавшее вид, будто его кто-то пролил, обволокло ногу Джонни. Джонни с омерзением рванулся, силясь выбраться из клейкой гадости, да не тут-то было. Из “лужи” вверх потянулись отростки. Как черви, они обвили ноги Голда.

Из кустарника, находившегося рядом, потоками потекла слизь. Потоки имели весьма определенное направление движения: к “луже”. Вслед за слизистыми потоками показалась слизеобразная масса-комок, слегка светящаяся. Из слизи поднялась рогатая голова максантийского слизняка, напоминавшая голову земной улитки.

Джонни достал лучемет, благо слизняк еще не успел дотянуться до его рук своими ложноножками. Огненный луч коснулся студенистой массы.

Плоть слизняка загорелась, завоняла. Рогатая голова оплыла гроздьями лопающихся пузырей. Слизь, только что сковывавшая ноги Джонни, бессильными соплями потекла на землю.

Остаток вечера Джонни провел у ручья, стирая изгаженную слизняком одежду.

Когда одежда была вымыта, настало время подумать о ночлеге.

Существовало несколько способов переночевать в безопасности (точнее, в относительной безопасности), оказавшись на чужой планете в совершенно дикой местности. Можно было воспользоваться установкой “Миникупол”, младшим братом развертываемых над виллами богачей защитных куполов. Установка эта, однако, весила шесть килограммов. Джонни же не принадлежал к путешественникам, готовым таскать на себе такой груз. Можно было приобрести инфрасигнализатор, весивший всего сто граммов и представлявший собой тонкий шнур с устройством-зуммером. Шнуром окружали место, облюбованное для ночлега. Если снаружи к шнуру приближался какой-то объект, излучавший тепло (а все живые существа в какой-то степени да излучают тепло), прибор подавал звуковой сигнал. Инфрасигнализатор не мог защитить от нападения, он мог только предупредить, в этом был его недостаток. Существовало и множество других устройств такого рода, предназначавшихся для путешественников-одиночек, но все они могли быть разделены на две группы, типичными представителями которых являлись “Миникупол” и инфрасигнализатор. Устройства первой группы защищали, но были слишком тяжелы, чтобы совершать с ними дальние переходы, устройства второй группы, будучи намного легче, только предупреждали об опасности, неспособные защитить.

У Джонни с собой был “Пальчик-Щупачок 2”, одна из модификаций инфрасигнализатора. Раскрутив шнур и разложив его в виде круга, Голд расположился в центре получившегося контура. Перед сном он съел несколько крупных плодов эспедры, чья мякоть имела горьковатый привкус миндаля.

За всю ночь “Пальчик-Щупачок” не разбудил Джонни ни разу. Наутро, убедившись в исправности инфрасигнализатора, Джонни продолжил путь.

Всего до деревни максантийцев Джонни добирался три дня. Основная часть его пути пролегала вдоль берега неглубокой речки: можно было срезать дорогу, но для этого следовало хорошо знать местность, нужными же знаниями Джонни, естественно, не обладал. За три дня на отражение атак панцирных сороконожек он израсходовал две полные кассеты игл, и это его тревожило. Неизвестно, как долго они с проводником, которого он возьмет в деревне, будут пробираться к Леру, кто знает, не уйдет ли на это несколько недель или даже месяцев, а боекомплект ему пополнить негде.

Когда из-за деревьев показались глиняные домики туземцев, ему пришлось ухватиться за рукоятку лучемета. Какое-то существо, похожее на жука метровой длины, неслось к нему по воздуху, поблескивая надкрыльями. Джонни бросились в глаза мощные жвалы, какими и руку человеку перекусить недолго.

В “Инструкции” говорилось, что, если на Максантуме какой-то воздушный хищник проявлял агрессию, лучше всего воспользоваться лучеметом, так легче взять правильный прицел, да и не всякий хитиновый панцирь могла пробить игла.

Огненным лучом Джонни отрезал хищнику крыло. Максантийский “жук” упал на землю и сразу же отполз в кусты. Теперь месяц ему предстояло скрываться, дожидаясь, пока крыло отрастет заново, и в течение этого месяца он рисковал стать добычей более крупного хищника.

Джонни приблизился к деревне вплотную.

Лингвист предупредил Голда, что для путешественника было бы ошибкой прятаться за деревьями, высматривая, что делают туземцы и в хорошем ли они настроении. Максантийцы благодаря своему телепатическому чувству знали о приближении Джонни к деревне еще до того, как он увидел первый глиняный домик. Его скрытность могла пробудить в аборигенах страх, а страх, как известно, является прекрасным раздражителем злобы, поэтому Джонни не таясь направился к протоптанной максантийцами тропе, вившейся меж домами.

А ведь ни одного жителя деревни не было видно, вот доказательство того, что им стало известно о нем заранее, подумал Джонни, ступая на широкую тропинку.

Тут он увидел трех максантийцев. Они вышли из-за угла домика и остановились, наблюдая за ним.

Максантийцы были очень похожи на землян, отличала их удлиненная нижняя часть лица и узкий длинный разрез глаз. У этих троих лица были морщинистыми, они горбились. Судя по всему, показавшиеся Джонни на глаза максантийцы были стариками, вряд ли признаки старения на Максантуме отличались от земных.

Джонни медленно подошел к максантийцам.

Один из них спросил:

– Что тебе надо, Человек-С-Неба?

Лингватрон, на котором его обучали максантийскому языку, работал превосходно, отметил Джонни про себя. Слова старика были ему совершенно понятны. “Человек-С-Неба”, как же его точно назвали. Впрочем, у максантийцев было время придумать название существам, прибывшим из космоса, ведь Джонни, конечно, был не первым существом “С-Неба”, которого увидели максантийцы. Вероятно, видели они и как стартует, и как приземляется звездолет.

– Я хочу встретиться со Зверем-В-Чешуе, – сказал Джонни. – Мне нужен проводник.

Джонни было известно, что подобные заявления максантийцы встречают отнюдь не с востор shy;гом. Зверь-В-Чешуе был для них божеством, а не занимательной достопримечательностью, к которой за деньги можно было провести туриста. Но знал Джонни и то, что чешуйка Зверя-В-Чешуе черезвычайно высоко ценилась у максантийцев, и такую чешуйку он мог предложить им за помощь.

“Сейчас пригласят к вождю”, – подумал Джонни, припоминая свой последний разговор с лингвистом.

– Ты будешь говорить с нашим вождем, – сказал другой старик.

Джонни отвели в глиняный домик вдвое выше остальных. В домике было единственное помещение без какого бы то ни было убранства и даже без предметов обихода, одни голые стены. У одной из стен на помосте сидел, поджав под себя ноги, максантиец в набедренной повязке с костяным ожерельем на шее.

Вождь вопросительно уставился на Джонни, и Джонни произнес:

– Мне нужен проводник, я хочу встретиться с Леру.

Максантиец ничего не ответил, продолжая смотреть на Джонни своими нечеловеческими глазами.

Джонни снял с шеи талисман, чешуйку Леру, и протянул ее вождю:

– Возьми это, только дай мне проводника. Вождь молчал.

Вдруг Джонни показалось, как что-то изменилось вокруг. Он оглянулся. Три старика максантийца по-прежнему стояли в дверях, но что-то в их лицах появилось такое…

Между Джонни и максантийцами существовало отчуждение, стена непонимания, вещь вполне естественная. Ведь общались не то что иноплеменники – разумные существа с различных планет. И вдруг эта стена, естественная как естественна линия, вдалеке разделяющая небо и землю, исчезла.

Максантийцы, стоявшие в проходе, показались Джонни просто стариками, мудрыми и вместе с тем беззащитными, к максантийцу же, сидевшему перед ним, что-то потянулось в его душе, что-то чистое, как потянулся бы он душой к старому другу.

Стена отчужденности исчезла, тогда как для того, чтобы она исчезла, вроде и не было сделано ничего.

Наконец вождь разжал губы, и Джонни услышал:

– К Леру не приходят с проводником. К Леру приходят с открытым сердцем, – вождь помол shy;чал. – Я хочу, чтобы ты увидел Леру, чужезе shy;мец.

Последнюю фразу вождя, судя по всему, следовало воспринимать как прощальное пожелание удачи.

Джонни, смущенный, вышел из домика.

Его просьба была отклонена, предложенную им немалую плату за услугу отвергли. И все же Джонни не мог сердиться на вождя, он и сам не знал, почему. Ему нужно на себя сердиться, ведь он не может понять слов максантийца, подумал Джонни.

Как только Джонни вышел из домика, он увидел максантийских детей. Сорванцы с хохотом гонялись друг за дружкой. Увидел Джонни и максантийских женщин, занятых приготовлением пищи на свежем воздухе, несущих корзины с фруктами, переговаривавшихся между собой. Два рослых максантийца несли на палке тушу убитого животного.

А вот стариков, сопровождавших его к вождю, Джонни поблизости не увидел.

Пока Джонни шел к краю деревни, он то и дело ловил на себе взоры максантийцев. И в этих взорах, в движениях лиц Джонни чувствовал одно любопытство – только любопытство, без страха.

Это, конечно, хорошо, что максантийцы убедились в его миролюбии, подумал Джонни, выходя из деревни. Так ему было спокойнее. Однако, что ему делать теперь, как же он выйдет на Зверя-В-Чешуе без проводника?

Задача представлялась нелегкой. Да что там “нелегкой” – неразрешимой, Один, на совершенно незнакомой планете, – и надо найти то, чего и в природе, быть может, не существует…

Джонни взглянул на чешуйку Леру. Или прав старичок-биолог, не Леру это чешуйка, а всего-навсего чешуйка ящерицы гаутании? Если бы это была чешуйка Леру, разве туземный вождь отверг бы ее с такой легкостью?

Или…

Джонни остановился.

Вождь мог отвергнуть чешуйку Леру по другой причине, не потому что она в действительности была чешуйкой какого-то пресмыкающегося, а потому, что вождь просто не испытывал надобности в этой чешуйке. В полной мере наделенный даром бесстрашия не нуждается в том малом подобии этого дара, которое давала чешуйка Леру.

Максантийский вождь, вероятно, виделся с Леру и получил от него дар мысленного все-проникновения. Джонни вспомнил, как вдруг исчезло между ним и максантийцами отчуждение. Должно быть, это произошло потому, что вождь-максантиец соединился с ним на уровне подсознания невидимой сверхчувственной связью, они поняли друг друга без слов, и это понимание максантийский вождь телепатически передал своим соплеменникам.

Что ж, он нашел объяснение, почему максантийцы не дали ему проводника. Только мало проку ему от этого объяснения.

Джонни не знал, куда идти. Он опустился на камень-валун. Слова вождя можно было понять так, что ему следовало одному искать Леру. Скорее всего, тут не было эгоизма вождя, желания сохранить только для себя дар всепроникновения, так говорил обычай. Но чтобы Джонни самому найти Леру, он должен был бы вжиться в мир Максантума – сойтись с туземцами накоротке, изучить планету. На это ушли бы годы, а разве хватит у него душевных сил провести годы без Лолы?..

Стемнело. Джонни разжег костер. Он должен был найти себе проводника, но где, как найти его?..

Заслышав справа от себя шум, землянин обернулся.

Из-за дерева вышел максантиец. Был он высокого роста, выше Джонни, с хорошо развитой мускулатурой. В руках у него не было оружия, но на кожаном поясе висел нож.

Приблизившись, максантиец упал перед Джонни ниц. Такая истовость не была для максантийцев знаком униженности, в этом выражалась обычная форма почитания, используемая и воинами, и охотниками.

– Я могу быть твоим проводником к Леру, Человек-С-Неба, – проговорил максантиец, не поднимая глаз от земли.

“Уж не получил ли он приказ меня убить?” – подумал Джонни, глядя на спину максантийца. Кто знает, не являлась ли просьба Джонни, просьба чужеземца, дать ему проводника, способного провести к Леру, для максантийцев оскорбительной? Не было ничего удивительного в том, что такая мысль пришла в голову Джонни: он уже не испытывал чувства общности с максантийцами, обезопасенный от чар максантийского вождя расстоянием.

– Что ты хочешь получить за свою работу? – спросил Джонни.

Он ожидал, что туземец заикнется о чешуйке Леру, но тот проговорил:

– Я хочу получить от Леру его дар, как и ты этого хочешь, Человек-С-Неба.

– Раз ты прекрасно знаешь дорогу к Леру, ты что, не можешь получить от него этот самый дар без моей помощи?

Туземец с запинкой произнес:

– Я видел Леру два раза, видел тех, кто умерли после встречи с ним… Я один не смогу подойти к нему. С тобой смогу.

Не то чтобы слова туземца убедили Джонни в его искренности, и все же на его предложение он согласился. Сомнения сомнениями, а ему нужен был проводник.

Ночь Джонни и туземец, назвавшийся Орг-Гаром, провели у одного костра, только Джонни спал внутри контура инфрасигнализатора, а туземец снаружи.

Наутро туземец так уверенно повел Джонни по лесу, как будто и в самом деле хорошо знал дорогу к Зверю-В-Чешуе. За весь день Джонни не заметил ничего, что могло бы подтвердить его сомнения в честности туземца. Туземец вел себя как и положено хорошему проводнику, и к вечеру Джонни убедился, что путешествие по максантийскому лесу с проводником имело немало преимуществ по сравнению с путешествием в одиночку. Благодаря телепатическому зрению максантиец искусно избегал встреч с хищниками, так что тревога Джонни, а не израсходует ли он боекомплект еще до встречи с Леру, улеглась. И расстояние они прошли за день вдвое большее, чем проходил Джонни один, потому что им не приходилось обходить глубокие овраги, искать проходы через буреломы и наощупь преодолевать заболоченные места.

На следующий день Джонни пришлось убедиться, что телепатическое чувство максантийца могло сослужить самому максантийцу и скверную службу.

Они пересекали широкую лесную лужайку. Ничто не предвещало опасности. Внезапно мак-сантиец кинулся бежать.

Орг-Гар не сказал Джонни ничего, ровным счетом ничего, и Джонни было подумал, уж не является ли это бегство проводника его предательством, уж не заманил ли максантиец Джонни в ловушку.

Через несколько десятков шагов Орг-Гар упал. Подбежав к нему, Джонни перевернул его на спину и всмотрелся в лицо, не притворяется ли. Вряд ли туземец притворялся, слишком натурально он закатывал глаза, дрожал подбородком и все норовил уткнуться головой в грязь.

Джонни услышал слабый свист, донесшийся сверху. Он поднял голову.

Над лужайкой низко летела, часто взмахивая перепончатыми крыльями, ящерица с красной головой и красными пятнами по телу. Летела она прямо на Джонни. Это она свистела, раздувая горло мячиком. Размером ящерица была с журавля,

Джонни выстрелил в крылатую тварь из лучемета.

Опаленная, ящерица упала, напоследок взяв особенно высокую ноту.

Туземец долго приходил в себя. Когда он, прерывисто дыша, принял сидячее положение, Джонни спросил:

– Что случилось Орг-Гар? Мне показалось, ты кого-то испугался.

– Где глушаюка?

Джонни описал ящерицу и уточнил, не это ли животное имел в виду туземец под словом “глушаюка”.

– Да, она… – пробормотал максантиец, передернувшись лицом. – Где она?

– Она не показалась мне такой уж крупной, – мягко заметил Джонни. – Или она плюется ядом?

– Нет, – туземец медленно встал на ноги и покачал головой. – Нет, она не плюется ядом. Так ты покажешь мне, где она упала?

– Изволь.

Джонни подвел его к обугленной ящерице. Туземец со злобой пнул “глушаюку” ногой. От ответов на дальнейшие вопросы Джонни он уклонился.

Поначалу Джонни расценил происшедшее как проявление душевной слабости Орг-Гара, но немногим позже, вечером этого же дня, он понял, что не все так просто.

Едва Джонни задремал, заняв место внутри контура инфрасигнализатора, как его разбудил звонок чувствительного прибора. Он вскочил, хватаясь за кобуру игломета.

У костра Орг-Гар боролся с гигантской сороконожкой, и в отличие от виденных Джонни раньше не имевшей на спине хитинового панциря. Наверное, это был какой-то другой вид. В пылу схватки бойцы приблизились к шнуру инфрасигнализатора, и поэтому прибор сработал.

Максантийцу удалось оторвать от себя сороконожку. Он с усилием швырнул ее на землю, затем быстро извлек что-то из внутреннего кармана своей куртки. Вещица блеснула у него в руке, Джонни показалось, что это зеркальце. Через секунду зеркальце полетело на землю. В следующее мгновение сороконожка кинулась на максантийца.

Джонни попытался прицелиться. Это было непросто, кольца сороконожки так и мелькали, а тут еще темнота. Пока Джонни примеривался, Орг-Гар разорвал хищнице пасть.

Повторно оказавшись на земле, сороконожка не стала возобновлять атаку. Тяжело ворочая израненным телом, она медленно уползла в траву.

Максантиец поднял с травы свою вещицу.

Джонни подошел к проводнику и увидел у него в руке яркую чешуйку. Прежде, чем максантиец успел спрятать ее во внутренний карман куртки, Джонни попросил:

– Дай посмотреть.

Орг-Гар нехотя протянул чешуйку Джонни.

Это была настоящая чешуйка Леру, часть покрова Зверя-В-Чешуе, максантийского божества, а не какой-то ящерицы. Как же отличалась она от той, которую подарил Джонни лингвист! Та, бывшая у Джонни, ночью казалась не ярче черепицы, эта же в слабых отблесках костра переливалась всеми цветами радуги, словно сама радуга была вплетена в ее узор, а сверху эту радугу посыпали алмазной пылью. “Так вот почему вождь не дал мне проводника”, – подумал Джонни. Туземцы обманули лингвиста, всучив ему вместо чешуйки Леру чешуйку ящерицы гаутании, и лингвист, сам того не ведая, ввел в заблуждение Джонни. Джонни предложил вождю чешуйку гаутании в обмен на проводника, и теперь понятно, почему его предложение отвергли.

Что же касается слов вождя, что-де к Леру нужно идти в одиночку, то это, вероятно, было не более чем любезностью, маскирующей отказ предоставить проводника. Вождь не хотел озлоблять Человека-С-Неба, но и помогать ему не хотел, не видя для себя в той помощи корысти.

Джонни уже сомневался, в самом ли деле при встрече с вождем он испытал удивительное чувство единства с максантийцами, как ему казалось. Если же этого чувства не было, то и силы-то никакой сверхъестественной в вожде максантийцев тоже не было.

А вот сам Леру, вероятно, существовал. Немыслимо, чтобы такая прекрасная чешуя покрывала тело смертного существа.

– Это чешуйка Леру, так? – уточнил Джонни и, получив утвердительный ответ максантийца, спросил: – Откуда она у тебя?

– Отец отдал мне ее перед смертью.

Джонни вернул чешуйку туземцу, а свою, фальшивую, закинул в кусты.

Утром они продолжили путь.

Этим днем Джонни увидел впереди невысокие горы, поросшие лесом. По мере приближения к горам максантиец стал все чаще останавливаться. Во время таких остановок, судя по его сосредоточенному виду, он напрягал свое телепатическое чувство. Несколько раз они резко сворачивали в сторону, хотя никакого препятствия Джонни не видел. Пройдя сколько-то, они опять поворачивали к горам.

В полдень Джонни и Орг-Гар вступили в ущелье.

Здесь максантийские слизняки попадались на каждом шагу, однако они были не такими крупными, как лесные, поэтому на путников нападать они не пытались. Наоборот, при приближении Джонни и максантийца они торопливо втягивали ложноножки в свои студенистые тела. В воздухе мелькали гигантские стрекозы. Шустрые рогатые ящерицы сновали меж камней.

Два часа максантиец вел Джонни по ущелью. Джонни уже подумывал, а не сделать ли им привал, как туземец остановился, насторожился, будто прислушиваясь, и вдруг кинулся бежать.

Джонни, бросившись за максантийцем, приготовился увидеть в воздухе ящерицу в красных пятнах. Вероятно, ящерица глушаюка излучала особое биополе, вызывавшее у телепатов максантийцев приступ животного страха такой силы, что с ним невозможно было совладать.

На этот раз максантиец держался дольше, упал он только через четверть часа быстрого бега.

Запыхавшийся Джонни наклонился над про shy;водником. Тот был без сознания.

Джонни положил палец на спусковой крючок лучемета и осмотрелся. Однако, странно, что глушаюки нигде не было видно. Небо над ущельем было совершенно чистым, даже стрекозы куда-то исчезли.

Тут он услышал топот. Впечатление было такое, словно по ущелью, с той стороны, откуда они пришли, мчался табун.

Не успел Джонни сообразить, что же предпринять, как в точности такие же звуки послышались с противоположного конца ущелья.

Самое разумное было сойти с тропинки, но куда? Ущелье было очень узким, а горы, образовавшие его стены, в этом месте поднимались вверх почти отвесно. Разве что вот эту каменную глыбу можно использовать. С ее вершины обзор будет лучше, да и высота ее в какой-то мере послужит защитой.

Джонни затащил на камень максантийца и взобрался на приплюснутую вершину камня сам.

Шум, доносившийся с обоих концов ущелья, быстро усиливался. Два табуна неминуемо должны были столкнуться. Если только это не был один табун, одна стая, разделившаяся на две группы, охотясь. Дичью же, зажатой в клещи, были они, Джонни и максантиец.

Справа вдалеке показалось облако пыли. Когда оно подкатилось ближе, Джонни различил в пыли своих преследователей.

Это были ящеры в рост человека. Они бежали на двух задних лапах, громко топоча, и очень быстро. В их удлиненных пастях поблескивали мелкие, игольчатые зубы. В такт своим движениям ящеры взмахивали хорошо развитыми передними лапами, совсем как заправские бегуны.

Эти ребята охотились, вне сомнения, уверился Джонни и нажал на спусковой крючок.

Струя пламени ударила в первую шеренгу бегущих. Джонни быстро развернулся, и вовремя. С противоположной стороны тоже показались ящеры. Огненная спица рассекла надвое коричневые тела. Запахло паленым.

Обе ватаги замедлили движение, затем замерли. Скучившись, ящеры принялись издавать негромкие гортанные звуки. Огненный меч еще несколько раз прошелся по их рядам, остудив охотничий азарт, и хищники кинулись в паническое бегство.

На этот раз Джонни пришлось потрудиться, чтобы привести в чувство своего проводника. Будь это человек, Джонни вспрыснул бы ему под кожу антистрессовый состав, но кто его знает, подходили ли земные лекарства для максантийцев. Джонни и брызгал максантийца в лицо водой, и хлопал по щекам, – ничего не помогало. Только когда Джонни поднял его ноги кверху, чтобы кровь пролила к мозгу, максантиец зашевелился – не то потому, что кровь прилила к мозгу, не то из-за неудобства позы.

Остаток дня они шли в молчании. Орг-Гар как будто стыдился своего обморока, между тем Джонни не испытывал к нему ни презрения, ни унижающей жалости. К Джонни пришло понимание, почему максантийцы стремились к этому Леру. За свои телепатические способности они расплачивались обмороками в самые неподходящие моменты. Леру же наделял их способностью управлять своим телепатическим чувством, властью, когда надо приглушать его, чтобы оно своей яркостью не ослепляло сознание. И вместе с тем, Леру был страшен максантийцам, страшнее ящерицы глушаюки, потому как сам по себе он излучал смертоносный страх. Так думалось Джонни, но было ли так на самом деле?..

Впервые Джонни увидел Леру через неделю после того, как они вышли из ущелья. Однажды туземец, на ходу неторопливо рассказывавший Джонни об одном растении, из плодов которого на Максантуме получали синюю краску и которое во множестве росло вокруг, вдруг застыл с открытым ртом. Изумление и восторженность отразились на его лице. Рукой он показал Джонни, что его заинтересовало.

На далеком пригорке Джонни увидел существо, ящера, чешуя которого блестела драгоценными каменьями. Ящер был страшен с виду, тем более страшен, что слишком уж напоминал человека – развитым черепом, отсутствием хвоста, да и стоял он на задних лапах.

– Это Леру, – прошептал туземец.

И только он сказал это, как Зверь-В-Чешуе исчез, скрылся за пригорком. Джонни надеялся, что они сойдутся с Леру через несколько минут, как только доберутся до пригорка, но туземец развеял его надежды. Орг-Гар объяснил, что Леру подпускает к себе вплотную только вблизи своего жилища, до которого ходу еще два дня. Преследовать же Леру нет смысла. Зверь-В-Чешуе мог развить скорость гораздо большую, чем человек или максантиец.

В полдень они сделали привал. Не успели они перекусить, как максантиец, морща лоб, поднялся.

– Что такое? – спросил Джонни.

– Сюда идут. Иное племя. Идут без оружия, – отрывисто отозвался проводник.

В самом деле, вскоре к ним подошли два старых максантийца. Орг-Гар и старики приветственно похлопали друг друга по плечам, после чего один из стариков, тот, который пониже, обернулся к Джонни:

– Человек-С-Неба, в нашей деревне твой брат.

– Ты должен увидеть его, – сказал другой ста shy;рик.

“Брат… Должно быть, квазиантрополог, о нем в поселке говорили, что он ушел в экспедицию”, – быстро соображал Джонни. Он спросил:

– Этого хочет мой брат или этого хотите вы?

– Твой брат еще не знает о тебе.

– Значит, этого хотите вы. Зачем вам нужно, чтобы я встретился с ним?

– Ты должен увидеть его, – сказал один ста shy;рик.

– Он болен, – добавил другой.

– Хорошо, – молвил Джонни, поправляя кобуру игломета.

Чтобы не сковывать себя дополнительным весом, Джонни заявил Орг-Гару, что его заплечный мешок понесет он, максантиец. Старики запротестовали в два голоса. Они стали настаивать, чтобы Джонни проследовал в деревню без проводника. Это Джонни насторожило, но Орг-Гар развеял его опасения, сказав, что таков обычай, среди максантийцев не принято входить в чужие селения без особого на то повода.

Сопутствуемый старыми максантийцами, Джонни направился в деревню. Проводник остался на месте их стоянки. С собой Голд прихватил аптечку.

Деревня находилась неподалеку. Деревенские улицы были полны народу, что Джонни счел за добрый знак, видимо, максантийцы не видели в нем опасности для себя. Его сначала провели в резиденцию вождя, как две капли воды похожую на ту, где Джонни успел побывать.

Вождь, обрюзгший мужчина средних лет, высокопарно приветствовал его. В знак уважения к Джонни максантийский вождь изъявил желание провести землянина к его “брату” самолично.

Пока Джонни вели в конец деревни, число сопровождавших его максантийцев сильно увеличилось. Максантийцы чем-то сильно встревожены, подумал Джонни, глядя на свою “свиту”. Хотя они и не попрятались по домам, когда он вошел в деревню, – они боялись его. Боялись его или чего-то, связанного с ним.

Остановившись у одного из домиков, смотревшегося немного почище остальных, максантиец знаком предложил Джонни войти.

Внутри Джонни увидел человека, вытянувшегося на покрытой куском ткани соломенной циновке. Кругом было чисто, рядом горкой лежали местные овощи. Не похоже, что это тюрьма, заключил Джонни,

Он приблизился к незнакомцу.

Несомненно, это был человек, а не какой-то гуманоид сегунтиец или еще кто. Кожа человека отливала нездоровой желтизной. Его грудь, плечи и руки покрывали гноящиеся язвы. Нижняя челюсть у человека отвалилась, как у покойника, хоть подвязывай, но он был жив, его грудь ритмично двигалась.

Джонни окликнул человека. Тот повернул голову, и на Джонни уставились глубоко запавшие глаза-уголья.

– А, с Земли… – прошелестел больной губами. – Кто ты, человек?

– Я Джон Голд, ищу Зверя-В-Чешуе. Что случилось с вами?

– Я тоже… тоже искал Леру… Теперь мне ко shy;нец… Это максантийцы привели тебя ко мне, Голд? Да, все правильно… Передай Наблюдателю, они не виноваты. Никто не виноват. Я сам…

– Я могу вам помочь, мистер…

– Робертсон, я квазиантрополог… Помочь мне ты не можешь, это я помогу тебе. Леру существует, но… лучше его оставить в покое. Возвращайся на Землю, Голд…

– Это он ранил вас?

– Да. Там, в кратере… Леру существует, но чепуха, что он наделяет бесстрашием… И чепуха, что он – бог, не верьте… Я думаю, это все метеорит, они на метеорите сюда прилетели, Леру и кроваво-красная петинья… Прилетели, теперь живут здесь. У них симбиоз, понимаете? Обычная жизненная форма, не больше…

– Мистер Робертсон, у меня есть радиосигна shy;лизатор. Я подам сигнал, и за вами прибудет гравилет. Вас заберут в поселок. А пока давайте я сделаю вам укол.

Джонни полез в аптечку за инъектором.

– Ты думаешь, Голд, у меня нет аптечки? А сигнализатор, вон он валяется… Он исправный, заметь…

– Вы подали сигнал, но за вами не прилетели?

– Нет, я не подавал сигнала. Зачем?.. Смерть не страшна, Голд. Умереть не страшно… Или ты думаешь, мне страшно гнить здесь?.. Нет, нет…

Квазиантрополог впал в забытье.

Вождь с беспокойством посмотрел на Джонни.

– Вы не виноваты ни в чем, – проговорил Джонни. – Мой брат сам пожелал умереть.

Максантийцы, с облегчением воспринявшие его слова, всей толпой проводили его до края деревни. Отойдя от максантийцев на несколько шагов, Джонни оглянулся.

Они смотрели ему вслед.

– Где найти Леру? – громко спросил он.

Переглянувшись со стариками, вождь махнул рукой, показывая направление:

– Там, в колодце неба.

– В колодце неба?

– Да. Там живет Леру.

Несмотря на то, что Леру обитал поблизости от деревни, не было похоже, чтобы кого-то из своих соседей он наделил бесстрашием. Так рассуждал Джонни, возвращаясь к месту, где его дожидался проводник. Да и наделял ли вообще Леру бесстрашием? Вот квазиантрополог получил от Леру не бесстрашие, а смерть. Конечно, это же противоречило легенде о Леру, которая говорила, что одних Леру милует, а других убивает. Где только увидеть воочию того, кому Леру оказал свою милость. Были ли такие?

Джонни вспомнились последние слова квазиантрополога. Тот пробормотал, что не боится смерти. Уж не этим ли суррогатным бесстрашием наделял Леру пришедших к нему?..

В смущении Джонни подошел к Орг-Гару. Наскоро утолив голод, они продолжили путь, и Джонни спросил:

– Место, где живет Леру, называется “колодец неба”?

– Да, так.

– Почему?

– Старики рассказывают… Когда Леру вырвал из руки Мераскеса цветок петиньи, Мераскес в отместку обрушил на него небо. В этом месте образовался провал в земле, “колодец неба”… Леру выжил, не смерть была ему карой бога. Он получил цветок, он получил бессмертие, он сам стал богом, но он должен вечно жить в этой яме, откуда ему позволено выходить только на короткое время.

“Возможно, – подумал Джонни, – квазиантрополог прав, семя этого странного существа, так называемого Леру, занесено на Максантум гигантским метеоритом”.

Остаток пути Джонни и максантиец преодолели без происшествий. Леру больше не показывался, крупные хищники тоже не жаловали их своим вниманием.

“Колодец неба” представлял собой громадную яму, можно сказать, впадину диаметром в несколько километров, всю заросшую кустарником и чахлыми деревцами. Дно впадины было местами заболочено.

– Надо спуститься, – сказал максантиец, и Джонни поразился, как изменился его голос.

Не без труда они нашли спуск. Оказавшись на дне, они, перемазанные глиной, не спеша побрели по дну ямы, зорко присматриваясь. Под ногами хлюпала вода. Вскоре им преградили дорогу колючие кусты, стоявшие непроходимой стеной. Джонни и Орг-Гар двинулись вдоль зарослей, ища проход.

Здесь Джонни во второй раз увидел Леру.

Зверь-В-Чешуе стоял совсем близко, в нескольких шагах. Максантиец замер, замер и Джонни.

В лапе у Леру (или в руке?) был кроваво-красный цветок.

Джонни двинулся к Леру.

– Нет, я…дай мне первому! – Максантиец ухватил землянина за рукав, и столько волнения было в его голосе, что Джонни позволил ему опередить себя.

Протягивая вперед руки, максантиец приблизился к Леру.

Леру взмахнул цветком.

Несколько раз он наотмашь хлестнул по рукам и плечам Орг-Гара своим цветком. И кинулся бежать.

Орг-Гар, оставшийся стоять на месте, завопил диким голосом, как будто на него плеснули кипящим маслом.

Максантиец упал до того, как Джонни подбежал к нему. Джонни окинул его беглым взгля shy;дом. На теле Орг-Гара вспухли кровавые полосы, вероятно, этих мест Леру коснулся цветком петиньи. Злость вспыхнула в груди Джонни, и он кинулся догонять Леру.

Они бежали, пробиваясь сквозь кустарник. Они бежали, прыгая через гниющие стволы поваленных деревьев, через лужи и острые шиповатые кустики ортохитона. Джонни разодрал колючками одежду, с ног до головы вымазался в грязи. А Зверя-В-Чешуе все же не догнал.

Потеряв Леру из виду, он повернул назад. Тревожась за состояние максантийца, он вернулся к месту, где оставил его, довольно быстро.

Орг-Гар был мертв. У него из горла торчал его собственный нож, рука сжимала костяную рукоятку.

Джонни насупился. Почему максантиец убил себя? Или он не перенес боли от ран, нанесенных ему Леру, или сок цветка петиньи, попав к нему в кровь, так подействовал на его мозг, что у него появилось непреодолимое желание умереть? И не из этого ли желания проистекало то самое бесстрашие, получаемое от Леру?..

Однако немногого стоит бесстрашие, которое не осенено великой целью, которое самолюбиво и от которого веет могильным холодом.

Хотя, кто его знает, возможно, все обстоит иначе, сказал себе Джонни. С чего это он так сразу решил, будто в цветке Леру заключается темная истина, а не светлая? Он принялся рассуждать о том, какое яблоко кислое и червивое, а ведь сам еще его не укусил.

Джонни не знал, какой способ погребения принят у максантийцев, но бросить тело своего проводника разлагаться в грязи он не мог. Вряд ли Орг-Гар выразил бы желание превратиться в тлен в этом затхлом месте, и Джонни потратил два часа, чтобы вытащить труп из кратера. Он нашел сухой песчаный пригорок и оставил тело Орг-Гара там, пусть родной лес максантийца займется его погребением, а сам вернулся в обиталище Зверя-В-Чешуе.

Джонни нашел свои следы, местами четко отпечатанные на влажном грунте, и двинулся дорогой, которой от него убегал Леру.

Светило Максантума коснулось линии горизонта, собираясь уйти на покой, когда Джонни вышел на поляну, всю покрытую красными цветами. Поначалу он не придал этому цветочному ковру значения, мало ли какие растения породила природа Максантума, но как только он, пробуя носком, не болотистое ли место, нагнулся, взгляд его выхватил из однотонного ковра один-единственный цветок…

Это была петинья, цветок Зверя-В-Чешуе, его оружие и источник его милости, ключ, которым, как утверждала легенда, Леру мог в каждом разумном существе включить механизм бесстрашия.

Джонни так и стоял у края цветочного ковра, не смея коснуться его, пока не увидел легендарного бога.

Леру не спеша шел к Джонни, держа в лапе красный цветок.

Джонни нащупал кобуру игломета. Его не покидало ощущение, что не удара топором ожидала от него судьба, а какого-то умного, выверенного действия… И вихрем в голове землянина пронеслась мысль: с Леру нужно сражаться его оружием.

Джонни нагнулся и сорвал цветок петиньи. Пожалуй, в данном случае было бы уместно слово “отодрал”, то есть выдрал из земли: потянув за стебель, Джонни получил весь цветок целиком, надземную часть и корешки.

Все растение было одного ярко-красного цвета, включая стебель и корни. Как только Джонни распрямился, петинья своим стеблем обвила его кулак. Она сдавила кисть Голда, но не так, как сдавливают тиски, а как сдавливают друг другу руки друзья при встрече.

И Джонни ощутил тепло, исходившее от цветка, как будто это был пушистый зверек, а не безумное растение. Приятное тепло разлилось по всей его руке, в которой он держал петинью, а затем словно электрический разряд пробежал от цветка к его голове.

В следующую секунду Джонни показалось, что у него из глаз брызнули разноцветные лучи, в мгновение ока окрасившие окружающий унылый пейзаж в яркие краски. Вдруг он осознал, как жили и чего хотели деревья, травы и животные, близкие и дальние. И разум самого Леру распахнулся для него.

Леру не был пришельцем из космоса. В максантийской легенде содержалось больше правды о нем, чем в научной теории квазиантрополога: некогда Леру был максантийцем, который любил и который потерял свою любовь. И душа его захотела уединения. Он нашел этот кратер, где рос цветок, принесенный на Максантум метеоритом. Петинья была существом особенным… Петинья вживалась в сознание прикоснувшегося к ней – и послушно исполняла волю прикоснувшегося, так Леру приобрел невиданное оружие. Но петинья могла не только вырабатывать яд: она разрушала преграды, установленные материальным миром для сознания, и владелец цветка приобретал способность соприкасаться своим сознанием с сознанием других существ.

Леру, однако же, не хотел ни с кем соприкасаться. Он желал только, чтобы его оставили в покое, потому он так безжалостно расправлялся с нарушителями его уединения. Из опустившихся в кратер выживали лишь те, кто успевал вовремя убежать, и те, кто находил в себе силы сорвать с поляны цветок петиньи. Сорвавший цветок приобретал способность соприкасаться сознанием с нематериальной субстанцией цветка, находившегося в руке Леру, и цветок Леру не в силах был убить прочувствовавшего его собственную суть. Вот только, чтобы сорвать цветок, требовалось немалое мужество, легендарный Леру был наказан Мераскесом за то, что самовольно завладел цветком бога…

Хотя Джонни и соприкоснулся своим сознанием с сознанием Леру, он так и не смог понять, каким образом Леру приобрел внешность Зверя-В-Чешуе. Скорее всего, сам Леру этого не знал. Наверное, все знала петинья, только спросить у нее Джонни не мог. В волнах тепла, исходивших от нее, не было и крупицы информации, так что даже трудно было предположить, что она разумна.

Леру остановился, как только Джонни распрямился с цветком в руке. Теперь он был бессилен против Джонни, как бессильна тьма погасить любой, пусть даже самый маленький огонек. Бросив бесполезный цветок, Леру потащился в кусты. Ему оставалось надеяться, что его и на этот раз, как уже бывало, добровольно оставят в покое.

Как только Леру скрылся за листвой, Джонни положил цветок на землю. Петинья немедленно углубилась корнями-присосками в почву и почти одновременно сознание Джонни стало обычным, человеческим.

Максантийцы были телепатами, поэтому даже после того, как они выпускали петинью из рук, у них сохранялась способность нематериального всепроникновения. Именно эта способность давала им бесстрашие, ибо познанное не страшно. Сознание Джонни было устроено иначе, и все же бесстрашие, то самое бесстрашие, за которым он прилетел на Максантум, у него осталось.

Петинья наделила Леру бесстрашием иным путем, не так, как она делала в отношении мак-сантийцев. Сознание Джонни, сознание нетелепата, было обращено вглубь себя, в этом заключалась его сила, и эту силу использовала петинья.

Общаясь на нематериальном уровне с Леру, Джонни не только увидел Леру, но увидел в Леру себя. Как и у Леру, смерть отняла у Джонни его любовь. Но если для Леру продолжением была ночь отшельничества и злобы, Джонни сумел увидеть рассвет надежды. И правильно это было: пока жизнь не кончена, ничего еще не кончено. Тот же, кто этого не понимал, становился Зверем-В-Чешуе. И еще одна истина запечатлелась в подсознании Джонни: как и сила Леру, любая сила имеет исходную точку, и там, в начале, она бессильнее новорожденного ребенка. И значит, ни одна сила не заслуживает того, чтобы ее боялись, потому как во глуби своей она боится сама. Та же сила, которая истинно сильна, не страшна.

Все это Джонни знал и раньше, а если и не знал, то мог бы осознать. Но теперь, после встречи с цветком петиньи, он понимал это иначе, бесконечно глубже и ярче. Теперь простые истины были не мыслями, но вцементированными в его подсознание стержнями, и в том, чтобы стало так, ему помогла петинья.

Выбравшись из кратера, Джонни активизировал радиосигнализатор. Вечером за нам прилетел гравилет. Джонни рассчитывал увидеть одного-двух полицейских, а увидел самого Чрезвычайного Наблюдателя.

Бросив презрительный взгляд на оборванного, грязного землянина, сегунтиец забормотал в микрофон автопереводчика. Джонни услышал ломаное:

– Вы обязательно покидать планету. Штраф, триста кредов, вы обязательно платить.

– Да, да, – сказал Джонни и улыбнулся сегунтийцу.

В поселок его доставили к утру. В этот же день он простился с Максантумом.

СТАРЫЙ НЕДРУГ

С замиранием сердца Джонни смотрел на обзорный экран. Там, на экране, неестественно гладкая поверхность Церба уносилась назад. Вдруг посреди глади вечности возник город, над которым ключом к времени, осью мира возвышалась величественная Круглая Башня.

На секунду экран затуманился. И показалось Джонни, что то не Башня – земная девушка. Лола стояла над городом. Лола ждала его. Лола молила его быть до конца мужественным и сильным. Сдавив руками подлокотники кресла, Джонни привстал. Страдание исказило его лицо. Он сморгнул, и видение покинуло экран, укатившись по его щеке горючей слезой.

И опять он видел Круглую Башню, много тысячелетий, а может и миллионы лет ждавшую достойного.

Он унял бешеное биение сердца. Теперь его не запугать, теперь не заглушить голос его воли звериным воем. Но хватит ли того, что он получил на Максантуме, для успешного прохождения Испытания? Или его постигнет неудача, как в прошлый раз?..

Космопорт “Цербийский” реконструировался. Тысячи рабочих облепляли громаду здания, как мухи облепляют медовый пирог, в воздухе мелькали транспортные гравилеты со специальным оборудованием, внизу горы строительных материалов налезали одна на другую. Руководствуясь указателями, Джонни по “тропинке безопасности” двинулся к стоянке грави-такси. Ему пришлось обходить здание, поскольку центральный вход в космопорт был закрыт.

В проходе его спросили: “Который час?” Джонни посмотрел на наручные часы, замедлив шаг, – и в бок ему уперлось что-то твердое. Он скосил глаза. Это было дуло игломета.

– Иглы красные, – предупредил о смертоносности выстрела человек, задержавший Джонни невинным вопросом. – Спокойно. Останешься жив, если не задуришь. Иди к выходу.

Тесно прижимаясь к Джонни, словно хмельной друг или противоестественный любовник, незнакомый крепыш проследовал с Голдом на стоянку частных гравилетов. Ни одного стража порядка поблизости, с досадой отметил Джонни. Повинуясь приказу, он сел на заднее сидение темно-синего “викинга”. Сухим щелчком прозвучал выстрел. Джонни потерял сознание.

Он очнулся в узкой комнате с низким потолком и голыми стенами без окон. Такие комнатки в домах добропорядочных граждан служили кладовыми. Он валялся на полу со связанными за спиной руками. Раздражающе ярко горела лампочка, висевшая на потолке.

Джонни поднялся, прислонился спиной к стене. Задвигал руками, насколько это позволяла веревка. Зубами ему не воспользоваться, раз руки у него связаны за спиной, как жаль.

Интересно, кому это он понадобился? Стал ли он случайною жертвой бандита, только и знавшего о нем, что у него – собственная яхта, и задумавшего потребовать выкуп с родственников за его жизнь, или же насильное водворение в эту темницу было как-то связано с его прошлой жизнью? Арагонские братья могли докопаться, что это он погубил их Великого Магистра, тем самым нанеся неотразимый удар братству. Или кто-то из братьев-арагонцев, соблазненный деньгами его умершего отца, решил разбогатеть за его счет?

Джонни недолго пришлось дожидаться ответа на свои вопросы. Не успел он утомиться стоять в одной позе, как в дверном замке провернулся ключ, и в каморку вошел Сэмюэль Эльм, вечный соперник Джонни по школе космодесантников, его недоброжелатель и завистник.

– Узнаешь, Голд? – Эльм ощерился в ухмылке. Когда-то, а ведь это было и не так давно, он пользовался немалым успехом у женщин, теперь же его вряд ли кто из трепетных созданий посчитал бы привлекательным. Он заметно обрюзг; хищное выражение его лица уже казалось выражением не силы, но безжалостности; красные глаза Эльма говорили не то о хроническом недосыпании, не то о любви к горячительным напиткам.

– Хорошая у тебя память, Эльм.

– Да, хорошая… Я никогда не забуду день, когда ты украл у меня право зажечь факел от Огня Земного Разума!

– Я не мог украсть у тебя то, что тебе не принадлежало, – рассудительно заметил Джонни. – Теперь скажи, что тебе нужно от меня? Тебе нужны деньги, ты беден?

Эльм задохнулся от возмущения. Его пленник осмелился предположить, что он, Эльм, – презренный нищий, да еще таким издевательски соболезнующим тоном!

– Мне нужно… Что мне нужно? – Эльм покраснел, у него на шее задергалась жилка. – В тот день я поклялся когда-нибудь отомстить тебе. Время пришло, Голд. Я хочу увидеть в твоих глазах страх, я хочу, чтобы ты пополам согнулся от боли, я хочу, чтобы ты захлебнулся кровавыми слезами! Вот чего я хочу… и это будет! Это будет!

Эльм забегал по комнате, бросая на Джонни быстрые взгляды, полные злобы и желчи. Какая-то грязная мысль кипела у Эльма в голове. Внезапно остановившись, он спросил:

– Что, никак не можешь забыть свою потаскушку Харт? – На скулах Джонни запылал ру shy;мянец. Эльм язвительно продолжил: – Вижу, ты не забыл ее. Это ради нее ты здесь, да? Ради своей грязной Лолы, заезженной сучки из публичного дома? Жаль, что плесень Арлама сгноила ее, а не то хорошо было бы забрызгать ее кое-чем на твоих глазах!

Сыскное агентство “Носач” неплохо потрудилось на Сэмюэля Эльма, и Эльм собирался припомнить еще кое-какие подробности о прошлой жизни Джонни, но не успел. Мышцы Голда взорвались яростью, он налетел на Эльма и сбил его с ног.

В каморку немедленно вбежали два плечистых молодца. Наймиты Эльма следили за его разговором с Джонни в глазок, готовые в любую минуту прийти на помощь своему хозяину. Со связанными руками Джонни не мог противостоять двоим. Кровь не остановила охранников, его били до тех пор, пока Эльм, отдышавшись, не подал знак оставить его в покое.

Услав охранников обратно в коридор, Эльм проговорил, тусклыми глазами глядя, как медлен, но, опираясь о стенку, встает на ноги Джонни:

– Пожалуй, мне все же стоит воскресить ее, чтобы ты увидел, как я заткну горлышко ее бутылки. До тебя дошло, сосунок? Я стану Властелином Галактики, я, а не ты!

Эльму показалось, что в глазах Джонни мелькнула тревога. Улыбнувшись, Эльм приблизился к Голду вплотную и, испепеляя его взором, отчеканил:

– Да, я, я, я получу Корону Мира! Планеты и звезды, люди и чудовища, все будут повиноваться мне одному! И ты, Голд…

Джонни перебил:

– Никогда ты не получишь Корону Мира. Или ты думаешь, Хранитель испугается, если ты наставишь на него игломет? Или ты надеешься, что слюной бешеного кобеля можно затопить Круглую Башню?

– Если я не получу Корону Мира от Круглой Башни, я возьму ее сам. Ты не веришь мне? – Эльм захохотал. – Он не верит мне! Смотри же, слизняк!

Глаза Эльма страшно блеснули. Дрожа от злобы, он поднял руки – и на виду у Джонни произошло то, что люди, жившие несколькими столетиями раньше, несомненно, назвали бы чудом.

Между ладонями Эльма заплясал электрический разряд. Стены каморки осветились ярким светом, какой бывает при вспышке молнии. Джонни на несколько мгновений почти ослеп. Когда же зрение вернулось к нему, он увидел в воздетых руках Эльма длинный меч.

Меч слегка светился. Странные красноватые знаки пробегали по его лезвию, рождаясь у рукояти и исчезая у острого кончика. Эльм взмахнул мечом. Острое лезвие со свистом разрезало воздух.

– Он даст мне Корону Мира, – вскричал Эльм, потрясая удивительным оружием. – Тебе хочется знать, фокус это или нет? Ты узнаешь это. Да, да, ты узнаешь, как я его получил, только… кхе… не надейся, тебе не попасть в то место, где растут такие игрушки! А хоть бы ты и попал, второго такого меча ты там не найдешь!

Пыжась от злобной радости. Эльм принялся рассказывать:

– На распределении в Службе Космической Разведки я взял маршрут 93, с тем же коэффициентом сложности 230, как и у тебя. Тебе повезло, ты вынырнул из подпространства там, где надо, а я… я попал в пространство Глота, когда выныривал у своей звезды. Пространство Глота дало мне его! (Эльм взмахнул мечом.) Я прорубил им выход в наш мир, и я прорублю им дорогу к Короне Мира! Если Хранитель или Башня вздумают препятствовать мне, я отсеку им руки!

Джонни слушал Эльма с нарастающим беспо shy;койством. Агентам, нанятым Эльмом, не удалось выяснить, что о пространстве Глота Джонни знал не понаслышке, ведь он побывал там сам. В пространстве Глота, он видел только джунгли из плесени, откуда было там взяться мечу… Хотя, вспомнил Джонни уроки Луиса Аппера, другие, побывавшие в пространстве Глота, рассказывали о нем иначе, каждый по-своему, то есть пространство Глота всякий раз представлялось другим. Наверное, для Эльма пространство Глота было миром средневековых замков, рыцарей и рыцарского оружия. Странно только, что Эльму удалось вынести оттуда меч, вернее сказать, удалось вернуться в натуральный космос со способностью призывать из пространства Глота к себе на помощь чудесное оружие. Объяснения этому Джонни не видел, ему лишь вспомнилась одна особенность пространства Глота, его способность каким-то образом сопрягать желания и опасения разумного существа, находившегося в нем, с тем, что происходило в нем самом.

Так уж сказать, причины, по которым у Эльма в руках оказалось удивительное оружие, сейчас были не столь важны, рассудил Джонни, куда важнее был сам факт обладания Эльмом этим ору shy;жием. Очевидно, Башня устояла бы против любого внешнего воздействия, то есть против любого воздействия, исходившего из мира Башни, из натурального космоса. Но если это воздействие будет исходить из другой реальности? Обладала ли Башня силой противостоять такому оружию?..

“А ведь и я мог бы раздобыть такое оружие”, – подумал Джонни. Путь в пространство Глота трудно найти, но ведь он не был закрыт. Вот только Джонни стоило поразмыслить об этом раньше.

Но даже если бы он завладел этим оружием, что с того? У него на душе стало нехорошо. Разве он приставил бы чудесный меч к горлу экзаменатора, проводившего в Башне Испытание? Если бы он желал власти над миром, может, у него что-то и получилось бы. Но ведь он хотел не невиданной власти, он хотел вернуть в этот мир Лолу. Интуитивно он чувствовал, что мечом тут ничего нельзя сделать. Если что-то и могло разорвать оковы неизбежности, то уж не сила принуждения и не сила страха.

Эльму до Лолы не дотянуться, этого не стоит бояться. Но вот захватить власть над Галактикой Эльм, пожалуй, смог бы, во всяком случае, теоретически такая возможность существовала. Власть нередко брали силой, об этом свидетельствовала вся человеческая, да и не только человеческая история. Если же Эльм станет Властелином Галактики, задача Джонни вернуть к себе Лолу значительно усложнится.

Эльм молчал, любуясь мечом и искоса поглядывая на Джонни. Вот оно, его недруг как будто стал пропитываться страхом. Чтобы еще больше усилить впечатление, Эльм прорычал:

– Эта твоя Башня – трухлявая развалина перед моим мечом! Ее стены рухнут, вздумай она помешать мне! – Воспаленными глазами он обвел каморку. – Я расправлюсь с ней вот так!

Он нанес удар мечом по стене. Меч рассек стену словно она была бумажная, почти не встречая сопротивления.

Одного разреза Эльму показалось мало. Он вихрем пронесся по комнате, пластая стены мечом, а кое-где не пощадил и потолок. Посыпалась известка. Местами, там, где разрезы, сходясь, ограничили отдельные участки, каменная кладка обвалилась.

С блистающим мечом, с лютой ненавистью в глазах, с плечами в известковой пыли Эльм остановился перед Джонни. Он медленно занес меч над его головой, наслаждаясь своей безнаказанностью.

Джонни молчал.

Эльм сделал вид, что сейчас ударит.

Джонни не шелохнулся.

С недовольной гримасой Эльм кинул меч на пол. Чудесный меч растаял в воздухе, не долетев до пола.

– Что скажешь теперь, жалкий слизняк? – прошипел Эльм.

– Если верить Хранителю, а причин не верить ему нет, Властелин Галактики сможет повелевать кометами, планетами и звездами. Вероятно, схожая сила охраняет Корону Мира, – Джонни говорил медленно, как будто больше рассуждая про себя, чем возражая Эльму. – Ну, и что ты сможешь поделать? Твой меч разрубит несколько кирпичей, а ты уверен, что стена, за которой находится Корона Мира, кирпичная?

– Я смог этим мечом пробить дорогу из пространства Глота в натуральный космос. Можешь не беспокоиться, что бы там ни стояло у Короны Мира, я справлюсь с ним! Посмотрим, как ты взбеленишься, когда увидишь Корону Мира у меня на голове!

– Пришли мне сюда стереовизор, чтобы я увидел твой триумф с самого начала! – усмехнулся Джонни.

– Ты все увидишь, – зловеще пообещал Эльм и вышел.

Наверное, прошло довольно много времени, прежде чем дверь в каморку опять открылась: Джонни изрядно проголодался, да и жажда начала мучить его. На этот раз он увидел не Эльма, а двоих охранников, избивавших его.

Джонни отконвоировали в небольшой дворик. Оказывается, его держали в одной из комнат-кладовок частного двухэтажного дома, огороженного решеткой, таких домов на Цербе было тысячи. В дворике стоял гравилет, тот самый темно-синий “викинг”. Джонни затолкали в машину. Он ожидал усыпляющего выстрела, но вместо этого ему развязали руки. Разминая затекшие запястья, Джонни усомнился про себя, что развязывание ему рук было послаблением, скорее, в этом состоял один из элементов программы, в которой его принуждали участвовать? И верно, не успел “викинг” взлететь, как Джонни под ребро ткнулось дуло лучемета. В прошлый раз это было дуло игломета… Ему давали понять, что при попытке к бегству он получит в грудь плазменный заряд, а не безвредный для жизни укол снотворной иглой.

Молодчик с рыжими усами, занявший место водителя, повел машину к Круглой Башне.

Когда они подлетели к белоснежной громаде и Джонни увидел черневшую у ее подножия толпу, дожидавшуюся Претендента, он забеспокоился. Уж не сегодня ли Эльм осмелится?..

“Викинг” опустился на отведенную для гравилетов площадку неподалеку от башни. Охранники коротко предупредили Джонни, что он не должен играть на их нервах, если хочет дожить до ближайшего вечера. Сжав его с обеих сторон, они пошли к Башне. И на ходу Джонни не переставал ощущать давление дула лучемета.

Возможно, в толпе многие бы заметили некую странность в том, как передвигается троица мужчин (всякому охота поглазеть на сиамских близнецов), но в это время толпу занимало другое. К башне чинно двигалась нарядная процессия, и, войдя в толпу вместе со своими “заботливыми опекунами”, Джонни, как ожидал, увидел Эльма.

Сэмюэль Эльм шагал с надменным каменным лицом и с пустыми руками. Ни к чему демонстрировать его меч глупой толпе, он призовет его там, наверху, у Храма, когда он ему понадобится. Белый атласный плащ колыхался за плечами Эльма, в такт шагам вздрагивало его обрюзгшее лицо. Он, разумеется, знал, что в толпе находился его заклятый враг, каким он представлял себе Джонни, но он не стал искать Джонни глазами. В эти минуты Эльм даже не вспомнил о нем, доставленном к Башне по его приказанию, дабы он при виде триумфа Эльма испытал в полной мере муки завистника. Приближение решающего момента заставило Сэмюэля Эльма сосредоточиться только на себе и на Башне, на их предстоящей схватке.

У ворот башенной ограды процессия остановилась. Мутным ручьем потекли никому не нужные официальные слова. Когда чиновники закончили болтать, Эльм прошел за ограду и ступил на лестницу Башни. Он стал подниматься.

Башня молчала. Знала ли она, какой необычный претендент восходил на ее вершину? Догадывалась ли, что теперь не Претенденту, а ей самой предстояло держать экзамен ни на жизнь, а на смерть?..

Эльм добрался до вершины невредимый. Что это, Башня не чувствовала, кто шагал по ее белым ступеням, или Эльм казался ей ничтожеством со всей его дерзостью, или она слишком презирала его, чтобы поторопиться с ударом? А может, душа Башни впервые за тысячелетия содрогнулась от страха, ощутив силу существа, двигавшегося на встречу с ней?..

Достигнув верхней площадки Башни, Эльм скрылся из виду. Однако за его передвижениями возможно было наблюдать, глядя на громадные стереовизионные экраны, вмонтированные в окружавшую Башню ограду.

Претендент некоторое время стоял у храма. Вероятно, он о чем-то говорит с Хранителем. Или он замер в смятении перед решающим мгновением? Затем он поднял руки, и над его головой блеснула молния. Вряд ли кто-то из толпы, кроме Джонни и людей Эльма, сумел разглядеть в гаснущей вспышке длинный меч, поскольку Эльм быстро прошел в храм.

Джонни затаил дыхание.

Спустя короткое время вверху загрохотало. На экранах хорошо было видно, как волна огня выплеснулась из храма. Когда отзвуки взрыва утихли вдали, огонь угас.

Так свершалось не раз при испытании, и всякий раз взрыв означал одно: гибель Претендента.

Когда в толпу упал обгоревший по краям белый атласный плащ Эльма, в его смерти не осталось сомнений.

Толпа зашумела, со вкусом обсасывая происшедшее.

Джонни облегченно вздохнул. И как только он мог усомниться в силе Хранителя и Башни? Как можно добыть мечом то, что держалось не силой мечей, а положением дел, самим существованием мира?

Кстати, теперь тупое рыло лучемета не давило ему под ребро.

Джонни с облегчением обнаружил, что охранников Эльма нет рядом с ним. Они оставили его в покое, они скрылись, и это понятно: смерть хозяина освободила их от служебных обязанностей.

Кошелек оказался у Джонни в кармане: Эльм не стал крохоборничать, ему хотелось унизить Джонни, подавить его душевно, а не разжиться деньгами за его счет.

До своего патрона, Всепланетной Строительной Корпорации, Джонни добрался на таксолете. Пройдя по знакомому коридору к кабинету мистера Делла, он без стука толкнул дверь.

Мистер Делл что-то писал за столом. Оторвав голову от бумаг и увидев Джонни, он расцвел улыбкой.

– Мистер Голд? – Делл встал из-за стола, подошел к Джонни и крепко пожал ему руку. – Наконец-то! Как только мне стало известно, что вы приземлились в “Цербийском”, я весь в ожидании. Я ждал вас еще вчера. Что-то произошло?

Для Джонни не имело никакого практического смысла рассказывать о происшедшем, и он пренебрежительно махнул рукой:

– Так, со старым приятелем встретился. Надеюсь, наш договор остается в силе, компания и впредь будет помогать мне?

– Конечно, мистер Голд. Кстати, советом директоров решено на будущий год удвоить финансирование проекта “Башня”. Естественно, речь идет только о перспективных направлениях осуществления проекта, о сотрудничестве с перспективными партнерами. Относительно вас, судя по вашему виду, мы можем быть спокойны. Ведь вам… удалось?

– Да, удалось. Я виделся с Леру и получил от него то, что хотел.

– Прекрасно! Наша компания предоставит вам прекрасные условия для подготовки к Испытанию, мистер Голд. Бассейн, специальная диета, массажистки… Вы получите все. Когда вы отправитесь в Башню?

– Думаю, тянуть не стоит. Как скоро вы сможете оформить документы?

– За два дня.

– Значит, через два дня я войду в Башню.

– Эти два дня вы проведете в лучшем номере нашей гостиницы, – Делл стал набирать номер видеофона.

– Мистер Делл, позвольте спросить…

– Да, мистер Голд?

– Вы говорили прошлый раз, что вы работали с одним Претендентом, которому, как и мне, удалось получить от Леру его дар. Этот человек… что с ним произошло? Он отказался от повторной попытки пройти Испытание?

– Нет, – Делл погрустнел.

– Значит, он во второй раз вошел в храм Башни, и… что?

– Он… Мистер Голд, поверьте, вам не стоит интересоваться успехами и неуспехами тех, кто когда-либо находился под нашей опекой. Эта информация решительно ничего вам не даст. Вы знаете ответ Хранителя на вопрос “что должен уметь Претендент, чтобы получить Корону Мира?” Хранитель ответил: “Достойному достаточно уметь ходить”. Большинство специалистов толкуют ответ Хранителя следующим образом. У каждого Претендента свой путь к Короне Мира. Одним, чтобы пройти весь путь, необходимо получить дар Зверя-В-Чешуе, другим требуется совершенно иное. Вы понимаете мою мысль? Если кто-то, с пользой для себя побывавший на Максантуме, не прошел Испытание, это еще не значит, что Испытание не пройдете вы. Вполне возможно, чтобы пройти Испытание вам хватит силы цветка Леру, тогда как другому для прохождения Испытания надо было бы овладеть другой силой.

Из пространной речи Делла Джонни, следуя за служащим в отведенный ему номер, вывел одно существенное заключение; тот человек, обладавший силой цветка Леру, во время повторного Испытания был убит Башней.

Прошло два дня.

Пока мистер Делл оформлял бумаги, Джонни казалось, что время тянется очень медленно, теперь же, когда он шел Претендентом в торжественной процессии, направлявшейся к Башне, эти два дня представлялись ему двумя мгновениями. Не успел он оглянуться, не успел осознать, как же необходимо ему пройти Испытание – и нет их, двух мимолетных дней.

И так же горланила толпа, как и когда он впервые шел к Башке, и так же толпа замолчала, едва он приблизился к круглым ступеням. И небо было то же, и земля, то есть не земля, а гладкая, устилавшая Церб поверхность, и Круглая Башня так же возносилась над городом, над миллионами разумных существ, с любопытством и трепетом глазевших на нее из своей суеты. Дру shy;гим был только он, Претендент, землянин Джон Голд. Тогда, в прошлый раз, он готов был войти в храм Башни как смельчак бросается в огонь, без раздумий и без сожалений. Тогда в любом исходе он видел победу и благо для себя: и в возложении на свою голову Короны Мира, и в своей смерти. Теперь – иное. Теперь Джонни всеми силами хотел вернуть в мир Лолу. Не уничтожить свою боль, а Лолу вернуть. Теперь он готов был уклоняться от ударов Башни, отступать, чтобы затем опять кинуться на твердыню древней мудрости и своей настойчивостью доказать, что его сила воли, его твердость, его целеустремленность, его презрение к тленным благам равняют его с теми, кто воздвиг среди просторов Галактики бессмертный знак своего божественного могущества.

Джонни сосредоточенно зашагал по ступеням. Он будет бороться за Корону Мира до конца. Что бы с ним ни случилось, он не ударится в панику и не остолбенеет от страха. Ради Лолы ему достанет сил бросить вызов безжалостному времени и равнодушному пространству, бренной материи и самой древней мудрости Башни.

Хранитель не остановил его ни единым словом и на этот раз. Означало ли это, что Хранитель считал для себя унизительным говорить с ним? Или же Хранителю непосильно было говорить с его скорбью и его отвагой?..

Джонни вошел в храм. Без всякого трепета он просмотрел пляску призраков. Когда пыль осела, раздался низкий утробный гул, как будто зародившийся в чреве Церба. Джонни обрадовался. Сейчас он покажет себя, сейчас он покажет, что он ДОСТОИН.

Вскоре звук, делаясь все более высоким, бешено забился о стены храма. Этот звук способен был вызвать ужас у любого, но не у Джонни. Казалось, каждая клеточка бедного человеческого тела Претендента болезненно вибрировала, но над телом стоял дух, сила высшая, чем страх или боль. Эта сила, укрепленная живительным теплом кроваво-красной петиньи, была желанием Джонни вернуть Лолу в мир людей, и эта сила не дала боли и страху опуститься в его подсознание.

Внезапно в храме наступила тишина, и из-под пола хлынула вода. Или даже нет, сам пол стал водной поверхностью: Джонни как был в красивой одежде Претендента, рухнул в воду. Он мощно загреб руками, стремясь удержаться на поверхности среди водоворотов.

Вода быстро поднялась под самый потолок. Проходы между колоннами, служившие выходом из храма, хотя внешне и оставались свободными, воду не пропускали. Джонни стал захлебываться.

Как же немного надо человеку, чтобы умереть!

И как много надо, чтобы жить.

Джонни нырнул, нет ли там, на дне, какого-нибудь люка, через который можно было бы выпустить воду. Доплыть до дна Голду воздуху не хватило. Или в преподнесенной ему Башней водной чаше не было дна?

Он стал тонуть.

В глубине водной бездны возник мощный по shy;ток. Он вынес из храма теряющего сознание Претендента и кинул его на ступеньки Башни.

Влекомый волною, Джонни покатился по сту shy;пенькам. Он остался лежать на площадке между десятой и девятой сотней ступенек, волна же покатила дальше, на глазах исчезая, словно лестница впитывала ее через невидимые поры.

С трудом повернувшись на бок, Джонни закашлялся. Его стало рвать водой. Спустя долгое время он сумел встать на ноги.

Оглянувшись на храм, он медленно стал опускаться вниз.

Джонни не удивился бы, откажи ему Всепланетная Строительная Корпорация в дальнейшей помощи. Однако произошло прямо противоположное его опасениям, компания поместила его в дорогую лечебницу, и мистер Делл не переставал уверять его в необходимости дальнейшего сотрудничества. Вероятно, его вторую неудачу в компании расценили как второе везение, он ведь остался в живых, так что его репутация перспективного партнера только укрепилась.

Через несколько дней, когда Джонни окончательно пришел в себя, у него состоялся важный разговор с Деллом.

– Я не знаю, как мне быть, – проговорил Джонни угрюмо. – Что еще я могу предложить Башне?

– Давайте порассуждаем, мистер Голд, – Делл обхватил рукой подбородок. – Благодаря вашему визиту на Максантум вы научились держать в узде собственное тело, это неплохо. Что плохо? То, что ваше тело по-пре shy;ж shy;нему остается телом простого человека, не больше. Вы способны вытерпеть любую бель, вы не закричите, если вас станут жечь огнем, но сможете ли вы не гореть в огне? Разумеется, на такое вы не способны, и в огне вы сгорите, и в воде утонете. Последнее башня убедительно продемонстрировала.

– Еще бы не утонуть, окажись на дне аквариума без скафандра. Я ведь человек, а не робот.

– Не обязательно состоять из винтиков и гаечек, чтобы усовершенствовать свое тело.

– Все, что я мог со своим телом сделать, я сделал. Все же у меня за плечами школа косморазведчиков, и до этого я не был неженкой.

– Я и не собираюсь вас уверять, что вы благодаря правильной тренировке сумеете легко переносить 100-градусную жару и 50-градусный холод, или что вы можете научиться жить под водой без скафандра, было бы желание. Ничего этого не даст никакая тренировка. Это дает человеку одна вещица… семечко трилистника бледноцветного.

После минутного молчания Джонни произнес:

– Я так и думал, что вы предложите мне слетать на Трабатор.

– У вас есть какая-то другая идея?

– Нет. Я сам думал об этом. Я постоянно думаю об этом, когда вспоминаю Башню. Видно, без семечка трилистника мне в самом деле не обойтись. Только вот получить его, пожалуй, будет посложнее, чем встретиться с Леру.

– Давайте обговорим, какую помощь вам сможет предоставить компания. Я имею в виду реальную помощь, как понимаете, компания не в состоянии купить вам семечко трилистника.

– Разумеется не в состоянии.

– Итак, денежное содержание. На Трабаторе вам придется…

Поздно вечером с десятью тысячами кредов наличными, с запасом топлива и продовольствия Джонни взял курс на Трабатор.