Владыка Севера

X

Когда бог оставил Силэтр, она покачнулась, словно оглушенная. Джерин обнял ее за плечи, придерживая, чтобы она не упала. Она с удивлением огляделась вокруг.

— Я что-то сказала? — спросила она. — Что именно?

— Это был прозорливый бог, — сказал один из стражников храма запинающимся от благоговейного страха голосом. — Не кто иной, как владыка Байтон.

— Байтон? — Силэтр вытаращила глаза. — Владыка Байтон вещал через меня? — Казалось, она производит умственную инвентаризацию. — Это возможно. Я чувствую себя так, как раньше после… — Она умолкла в замешательстве. — Но он не мог.

— Он это сделал, — сказал Джерин. На мгновение он сжал рукой ее плечо. — Мы все это слышали.

Его товарищи и стражники закивали. Он повторил стихи, которые произнесли ее уста, а затем добавил:

— К тому же их значение вполне очевидно.

Он смотрел прямо на Ламиссио. Из всех присутствовавших при магическом трансе, который охватил Силэтр, лишь священник Байтона все еще сомневался в его подлинности.

— Как может прозорливец вещать через сосуд, от которого он сам отказался? — спросил Ламиссио. — Как он может вещать через женщину, которая не девственна?

Но стражник, который первым признал, что Силэтр молвила голосом Байтона, ответил ему:

— Боги сами устанавливают правила и сами их нарушают. Именно поэтому они и считаются богами. К тому же принц Севера совершенно прав в том, что значение слов оракула нельзя не понять.

Однако неясности все же имелись. Для Джерина очевидные, даже если все прочие не заметили их. Байтон позволил ему спуститься в подземелье святилища и вступить в переговоры с теми силами, каким поклонялись чудовища. Но он не сказал, что эти силы исполнят свою часть договора, если таковой будет заключен.

Вэн сделал шаг по направлению к Ламиссио, явно намереваясь силой добиться от него сговорчивости, раз уж другого способа не находилось. Джерин отпустил Силэтр, собираясь перехватить чужеземца. Но Дарен опередил его. Их взгляды на мгновение встретились. Лис знал, что его сын, так же как и он сам, понимает: если даже стражники сочли возможным признать, что Байтон, по правилам или нет, выразил свою волю через Силэтр, священнику ничего не остается, как сдаться.

Так оно и вышло. Бормотнув что-то походящее на ругательство себе под нос, Ламиссио сказал:

— Очень хорошо, пусть будет по-вашему. Нам остается только молиться, чтобы Прозорливец не допустил никаких несчастий, которые могут за этим последовать. — Тут его мрачное лицо затряслось, а затем опало, словно стены храма во время десятилетней давности землетрясения, теперь опять горделиво высящиеся за ним. — Бог расширил мое представление о возможном, — пробормотал он.

Джерин усмотрел в этом высказывании далеко не худшую оценку произошедшего.

Вэн, позволивший Дарену удержать себя, так и не набросился на Ламиссио, но это явно его расстроило. Он проворчал:

— А ты расширил мое представление о том, как зря теряется время. Веди нас вниз, хватит тянуть.

— Пусть будет по-вашему, — повторил Ламиссио. — После повеления бога, которому я служу, как может статься иначе? Но придется еще чуть-чуть подождать.

Вэн вновь заворчал, на этот раз весьма и весьма угрожающе. Ламиссио поднял вверх пухлую ладонь.

— Сивилла уже заняла свое место в подземной пещере. Мне придется послать одного из моих товарищей, чтобы тот вывел ее оттуда. Если случится худшее и чудовища снова вырвутся на свободу, неужели вы допустите, чтобы она оказалась в ловушке, не имея возможности выбраться из нее?

Вэн не нашелся, что ответить. Жест, которым он ограничился, мог означать: «Побыстрее заканчивай эту возню». Священник ушел в святилище. Джерин тем временем обратился к стражникам храма:

— Лучше вам встать наготове возле расселины, ведущей под землю. Если оттуда появимся не мы, а чудовища, то вы сможете попытаться их задержать, не пуская наверх. Если они снова заполонят наши края… — Он не стал продолжать. В этом не было необходимости.

Ожидание было мучительно долгим. Сколько времени нужно священнику, чтобы спуститься к Сивилле и прийти с ней обратно? Наконец после длительного томления евнух вывел из храма девушку, с которой Джерин и Дарен уже имели счастье видеться в этом году.

И девушка и Силэтр уставились друг на друга. Джерин видел, что эта встреча потрясла их обеих. И та и другая были чем-то одним. Наконец действующая Сивилла кивнула Силэтр, а затем позволила евнуху повести себя дальше. Ламиссио вышел из храма Байтона и поманил Лиса и его товарищей за собой.

Подходя к храму, Силэтр сказала, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то:

— Я и думать не думала, что вернусь сюда. А еще… О! Я даже и мечтать не могла, что бог снова заговорит через меня. Поразительно.

Ее лицо светилось, будто озаренное изнутри.

Шагая рядом с ней, Джерин тоже разволновался. Ведь Силэтр покинула своего бога ради него. Но теперь, когда Байтон вернул ей расположение, сочтет ли она возможным по-прежнему дарить любовь свою простому смертному? Единственным способом выяснить это было ждать. Что нелегко. Однако торопить события еще хуже.

Джеродж и Тарма вскрикнули от удивления, увидев великолепие внутреннего убранства святилища. Ламиссио ожидал их возле статуи Байтона, являвшей собой почти не отесанный столб черного базальта с торчащим из него фаллосом. Изваяние стояло над расселиной в скальной породе, сквозь которую нуждающиеся в божеской помощи спускались к пещере Сивиллы или, как сейчас, отправлялись навстречу судьбе, которая вполне могла оказаться чернее тьмы, сквозящей из щели.

— Думаю, наши обычные ритуалы сейчас неприемлемы, — сказал евнух. — Мы спускаемся в глубины земли не для того, чтобы встретиться с Сивиллой, и даже не для того, чтобы каким-то другим образом войти в контакт с Прозорливцем. Все, о чем мы можем сейчас молиться, это о нашей собственной безопасности.

— Тебе не обязательно идти с нами, Ламиссио, — сказал Джерин. — Правда, здесь тебе будет спокойней.

Но священник покачал головой.

— Я на своей стезе. Бог велит мне пройти по ней. Я вручаю ему мою судьбу.

Джерин поклонился, отдавая честь его мужеству.

— Тогда пойдем, — сказал он.

Направляясь к расселине в камне, открывавшей доступ к потаенным ходам, пробитым глубоко под землей, он бросил взгляд на древнее изваяние Прозорливца. На мгновение едва процарапанные в базальте глаза словно бы оживились: наверное, бог смотрел на него. Затем, как и ранее, в предыдущие посещения, глаза Байтона потухли, вновь слившись с твердью черного камня.

Или, во всяком случае, так ему показалось. Силэтр же, приблизившись к статуе, пробормотала:

— Спасибо, о прозорливый. — Судя по тону ее голоса, обращалась она явно не к базальту.

Ламиссио взял в руки факел и зажег его от одного из тех, что висели у лаза к пещерам. Затем он начал спускаться по каменным ступеням, ведущим куда-то вниз. Полы длинного балахона священника заколыхались, хлопая его по лодыжкам. Джерин сделал глубокий вдох и последовал за ним.

Как только ход сделал первый поворот, солнечный свет тут же исчез. Теперь единственное освещение исходило от факела, который нес Ламиссио, и от тех факелов, что были вставлены в скобы на стенах. Джеродж и Тарма вскрикивали от радости, глядя, как в дрожащих отблесках желтого пламени трепещут и пляшут их тени.

— Присматривай за ними, — буркнул Вэн Джерину.

— Хорошо, — отозвался Лис, тоже едва слышно.

Пещеры и подземелья были родным пристанищем для этих чудовищ, по крайней мере, для их сородичей. Если они почувствуют зов крови, то именно здесь, скорее всего, и должны обратиться в тех кровожадных существ, от которых так пострадал внешний мир одиннадцать лет тому назад. Но пока в обоих монстрах не наблюдалось никаких признаков нежелательной трансформации. Они лишь казались очарованными окружающей обстановкой, подобной которой прежде не видели никогда.

Некоторые боковые ответвления туннеля, который вел к пещере Сивиллы, были замурованы. В одних случаях прочная кладка обеспечивала сохранность сокровищ куда более многочисленных, чем те, что священники Байтона сочли нужным выставить перед храмом. В других она удерживала взаперти ужасных чудовищ. Тексты магических заклинаний, начертанных на лоскутах разной формы, усиливали крепость извести и кирпича.

Одна из таких стен была сложена из кирпичей в форме неправильных хлебных караваев, что говорило о несомненной древности кладки. На самом деле, напомнил себе Лис, эта кладка не старше любой из прочих, поскольку все вокруг восстановлено Байтоном после землетрясения. Но, насколько он мог судить, работу прозорливого бога отличала абсолютная безупречность, поэтому стена вполне могла оказаться (да наверняка и являлась) такой же древней, как и на вид.

— Подожди, — крикнул он Ламиссио, который уже успел сделать с десяток шагов по проходу, ведущему к пещере Сивиллы.

Его голос странным эхом отозвался в извилистом коридоре. Священник вернулся. Факел в его руке был единственным источником света, поскольку ближайшие из вставленных в скобы светильников уже потухли. С глубоким вздохом, похожим на тот, что он сделал перед тем, как нырнуть в подземелье, Джерин сказал:

— Думаю, это здесь.

— Отлично, это здесь, — повторил Ламиссио. Его круглое бледное лицо было далеко не самым ярким пятном в полутьме. — Что теперь?

— Я точно не знаю, — ответил Джерин.

Некоторые тексты магических заклинаний были разложены на каменном полу перед кладкой. Другие на каких-то веревках, а может, и сухожилиях свисали со скального выступа над ее верхней частью. Лис методично отбросил ногой тексты, разложенные на полу, а затем сорвал те, что висели.

Стена все равно оставалась прочной и крепкой, несмотря на кирпичи странной формы.

— И что теперь? — спросил Вэн, вторя Ламиссио.

Он взвесил в руке копье. Его толстый конец, одетый в бронзу, можно было неплохо использовать в качестве рычага, но для того, чтобы проломить стену, копье вряд ли могло послужить стоящим инструментом.

— Может, позвать сверху стражников, чтобы они принесли кирки?

— Я не знаю, — повторил Джерин.

— Не думаю, что нам это понадобится, — сказала Силэтр тихим и напряженным голосом.

Ламиссио охнул. В свете факела его лицо казалось даже бледней, чем на деле. И тут Джерин тоже понял, что стену ломать не придется. То, что ждало их по ту сторону, знало, что заклинания сброшены, и пришло посмотреть, что случилось и как можно этим воспользоваться.

Факел в руках Ламиссио ярко вспыхнул и потух. Коридор погрузился в кромешную тьму.

Поскольку Джерин потерял возможность что-либо видеть, потом он так и не мог точно вспомнить, что именно из последующих событий происходило внизу, непосредственно под храмом Байтона, а что — в том особом пространстве, куда для богов доступ имелся, а для простых смертных, как правило, нет. Но где бы он ни находился, нельзя сказать, что ему там понравилось.

Он чувствовал, как его взвешивают, измеряют и изучают в беззвучной темноте. Мгновение, а может, и гораздо более долгое время спустя незримые силы, покровительствовавшие чудовищам (не две и не три, а несколько, по крайней мере, как ему показалось), мысленно задали первый вопрос. Он был простым. Джерин сам вполне мог бы его задать в подобных обстоятельствах:

— Что ты здесь делаешь?

— Ищу помощи в борьбе против богов гради, — ответил он.

Последовала пауза.

— Кто такие гради? И кто их боги?

Выстраивать свои мысли посреди непроглядной черноты было трудно. С тем ощущением, что он напрочь забыл, что такое зрение и как им пользоваться, Джерин, однако, постарался как можно лучше обрисовать все, что знал не только о гради, но также о Волдар и остальных ей подчиняющихся богах.

— Это всего лишь очередная кучка ходящих по земле существ, — презрительно сказали несколько сил, обитающие в темноте.

Но тут Лис услышал другие голоса, которые говорили:

— Для ходящих по земле они достаточно сильны и свирепы.

— Они очень воинственны, — сказал Джерин. — Они даже убивают себя, чтобы не попасть в плен.

— В плен? Что такое плен?

Силы чудовищ не понимали. Ведь чудовища не дрались ради грабежа или рабов. Им нужна была только добыча. Когда Лис мысленно, насколько смог, объяснил им понятие плена, они отчасти развеселились, отчасти пришли в ужас. Теперь в темноте загомонили сразу все голоса:

— Эти гради правы. Или ты убиваешь, или убивают тебя. В этом и заключается суть сражения.

— Не все на поверхности земли согласились бы с вами, — сказал Джерин. — Как и все остальное, враждебность имеет разные степени.

— Нет!

Голоса невидимых сил гудели в его голове, пронзительно выражая свое несогласие. Вероятно, это происходило не только в его голове, поскольку, скорее ушами, чем сознанием, он услышал, как Ламиссио в испуге взвыл. Будучи и сам перепуган, он вряд ли мог винить за это служителя Байтона.

Но он старался не терять лица и сказал:

— Я говорю правду. Если бы сказанное мной было ложью, я бы убил Джероджа с Тармой, как только они оказались в моих руках, потому что их род враждебен моему роду.

Голоса снова разделились. Одни укоряли:

— Тебе следовало убить их!

А другие хвалили:

— Хорошо, что ты их оставил в живых.

После этой размолвки голоса принялись рычать друг на друга. Джерин не мог разобрать, о чем идет речь, но догадался, что они сварятся между собой. Это вселяло надежду. Получить помощь хотя бы от кого-то из спорщиков было все лучше, чем ничего.

Через какое-то время некоторые голоса смолкли, а другие сказали нестройным хором:

— Эти он и она, которые пришли с тобой, они какие-то непонятные. Не совсем нашего рода и не совсем вашего. Да, непонятные.

— Это доказывает, что наши рода, ваш и мой, не должны враждовать, — заявил Джерин.

Однако сам он ни в чем таком не был уверен. Когда он растил Джероджа с Тармой, все преимущества были на его стороне. Он взял их к себе в младенческом возрасте, они были умны для чудовищ, что позволило им гораздо лучше перенять человеческие повадки, чем это получилось бы у многих их сородичей, к тому же вокруг не было других чудищ, способных сбить их с толку и увести от людей.

— Почему мы должны присоединиться к тебе и к твоему богу некоторых наземных растений в борьбе против этих гради? — требовали ответа голоса.

Чтобы не дать себя захватить.

Вот что можно было сказать, но заготовленный ответ теперь казался Джерину не слишком уместным. Лис стоял и молчал (так долго, что это уже становилось опасным), силясь придумать какой-нибудь довод, который мог бы убедить эти свирепые силы выступить в союзе с ним. Он чувствовал, как они подступают к нему в темноте, готовые в любой миг задуть его жизненное пламя, как факел Ламиссио какое-то время назад.

И тут Вэн сказал:

— Почему? Я скажу вам почему, вы, кровожадные твари! Потому что гради и их боги примерно такие же отвратительные, как и вы. Это Лис и пытался сказать вам все это время, только вы его не услышали. Где еще и когда вам представится возможность так хорошо подраться?

После этих слов воцарилась полная тишина. Джерин не был уверен, следовало ли Вэну высказываться. Если силы, управляющие чудовищами, вступят в союз с гради и их богами, они с легкостью сумеют вырвать власть над северными землями у элабонцев, трокмуа и их богов. Раньше ему и в голову не могло прийти, что трокмуа встанут на сторону завоеваний цивилизации и будут за них сражаться, но сегодня у него были иные критерии для сравнения.

Наконец голоса вновь заговорили.

— Все верно. Враги, с которыми стоит сражаться, — дар, от которого не отказываются. Мы готовы заключить сделку, чтобы проверить, устоят ли они против наших зубов и когтей.

— Сделка, — выдохнул Дарен.

Джерин тоже был доволен, но не в полной мере. Да, они могли заключить сделку, но Байтон вовсе не обещал, что подземные силы выполнят свою часть договора. Если чудовища вновь заполонят северные земли, это обернется таким же бедствием, как нашествие гради.

Но нашествие гради уже началось — они уже подминали под себя северные территории. Чудовища же лишь могли это сделать. Так что Джерин сказал:

— Отлично. Вот условия сделки, которую я предлагаю: мы оставим открытым этот проход через охранные заклинания, пока я не вернусь в Лисью крепость и не вызову Бейверса еще раз. После этого вы вместе с ним сразитесь с богами гради и сделаете все возможное, чтобы их одолеть.

Он ожидал, что силы, покровительствующие чудовищам, потребуют права для своих подопечных беспрепятственно выбираться на поверхность земли в обмен на свою помощь. С открытым проходом их едва ли можно было от этого удержать. Лис, по крайней мере, не был на это способен, хотя Байтон, возможно, и не допустил бы такого. Однако, если силы, обитающие под его святилищем, поддерживали с ним хорошие отношения, можно было надеяться, что чудовища теперь окажутся не такими злобными, как во время своего первого выхода из пещер.

Но ни один из голосов, иногда выступавших единым фронтом, а иногда споривших между собой, ничего подобного не потребовал. Вместо этого общий хор прогремел:

— Мы согласны.

Джерин в недоумении вытаращил глаза, хотя в кромешной тьме это было совсем бесполезно. Может, Вэн, в конце концов, прав и все, чего хотят подземные силы, это хорошей драки. И все же, помня напутствие Байтона, он спросил:

— Как нам скрепить эту сделку, чтобы обе стороны были уверены, что она нерушима?

Это вызвало очередное молчание. Насколько Джерин мог судить, удивленное. Потом боги чудовищ ответили, снова хором:

— Существует лишь один способ скреплять сделки: кровью и костью.

— Постойте-ка! — воскликнул Джерин в тревоге.

Если он согласится на такой вариант, не оговорив его рамки, подземные силы могут схватить и разорвать его. Его или любого из его спутников.

Но он опоздал. Где-то рядом в тишине раздался резкий пронзительный вопль.

— Кровь и кость, — повторили силы. — Мы выполним свои обязательства. Сделка скреплена.

— Мой зуб! — проревел кто-то. Лис узнал голос Джероджа. — Они вырвали у меня зуб.

— Кровь и кость, — снова повторили подземные силы. — Это существо наше по крови, но ваше по духу, поскольку вы вырастили его и его сестру. Мы взяли у него то, что нужно. Но мы не только берем, но и даем.

Что-то было сунуто Джерину в руку, и его пальцы машинально это сжали. Неожиданно факел Ламиссио вновь загорелся. Лис посмотрел на дар. Это были два сустава волосатого когтистого пальца. Кровь пятнала ладонь. Он едва не отбросил оторванный палец с воплем отвращения, но, в конце концов, сунул его в поясной кошелек, как залог того, что подземные боги сдержат данное ему обещание.

Затем он подошел к Джероджу, который сжимал свою морду обеими лапами. Кровь сочилась меж его пальцев и капала на пол.

— Дай-ка мне посмотреть, — сказал ему Джерин и осторожно развел лапы Джероджа в стороны. — Ну же, открой рот.

Стеная, Джеродж повиновался. И вправду, лишь кровавая впадина указывала на то место, где недавно торчал его правый верхний клык.

— Больно, — пожаловалось чудовище. Почти нечленораздельно, поскольку не смело сжать челюсти, давая возможность Лису все осмотреть.

— Верю, — сказал Джерин, мягко похлопывая его по плечу. — Когда вернемся в гостиницу, можешь выпить столько эля, сколько захочешь. Это притупит боль. А когда вернемся в Лисью крепость и ты поправишься, я сделаю тебе новый клык. Весь из золота, и прикреплю его проволокой к оставшимся зубам с двух сторон. Конечно, он будет не так хорош, как тот, что ты отдал здешним богам, но все же лучше, чем ничего.

— Золотой зуб? — переспросила Тарма, очевидно, пытаясь нарисовать себе его в своем воображении, и одобрительно кивнула. — Ты будешь отлично выглядеть с золотым зубом, Джеродж. Просто великолепно.

— Ты так думаешь? — спросил он. Тоже пытаясь свыкнуться с этой мыслью. И вдруг даже захорохорился. — Что ж, возможно, ты и права.

Джерин повернулся к Ламиссио.

— Теперь отведи нас наверх. Нам здесь больше нечего делать. — Указав на тексты магических заклинаний, сдвинутых им со своих прежних мест, он сказал: — Не трогайте их. Вы, конечно, можете не подчиниться и опять с их помощью запереть подземелье, но, если вы это сделаете, северные земли постигнет страшная участь, и вряд ли святилище и долина сумеют ее избегнуть.

— Лорд принц, здесь, я думаю, вы совершенно правы, — ответил евнух. — Обещаю, все будет, как вы сказали. А теперь, в соответствии с вашим другим пожеланием, давайте вернемся в царство света.

И он повлек свою массивную тушу вперед по проходу с гораздо большей живостью, чем Лис мог от него ожидать.

В святилище Байтона толпились стражники храма. Они тревожно вглядывались в расселину, ведущую вниз. Когда Ламиссио их окликнул, в ответ раздались громкие и многословные восклицания, выражавшие облегчение.

— Чудовища вас не преследуют? — спросил начальник в позолоченном шлеме.

— Только те двое, что были с нами, — ответил священник. — У одного из них подземные боги вырвали зуб, но он стойко это перенес.

Насколько Джерин помнил, это было первое доброе слово, которое он сказал в адрес Джероджа с Тармой.

— Будьте любезны, позвольте нам пройти, — сказал Джерин, и стражники расступились, хотя и продолжали пристально наблюдать за щелью в скале, словно опасаясь неожиданного нападения. Лис вряд ли мог их за это винить.

Снаружи святилища, на территории храма, ожидали остальные стражники вместе с одним недоумевающим просителем. Ламиссио спросил:

— Лорд принц, теперь, когда защитные заклинания сняты, как вы считаете, безопасно ли для Сивиллы возвратиться в свою пещеру и передавать божьи советы тем, кто нуждается в них?

Джерин пожал плечами.

— Спроси Байтона. Если он этого не знает, то какой смысл ему поклоняться?

— Есть смысл, — сказал Ламиссио. — Особый смысл. — Он остановился у проема в беломраморном ограждении, окружавшем территорию храма. — Это, наверное, самое… необычное утро за все мои годы служения богу.

— Необычное. Что ж, это слово не хуже других и даже лучше многих. Я благодарю тебя за оказанную нам помощь, — сказал Джерин, вежливо опуская тот факт, что Ламиссио понадобился приказ Прозорливца, чтобы оказать эту самую помощь.

На обратном пути в городок Силэтр сказала:

— Байтон снова вещал через меня. Он вещал через меня.

Она повторила это несколько раз, словно пытаясь убедить самое себя в том, что это действительно было. Джерин молчал. Если Байтон заговорил через нее снова, повторит ли он это еще раз… и еще? Если да, то не предпочтет ли Силэтр его Лису? А если она решит так поступить, то как можно этому помешать? Никак, и он прекрасно знал это. Прямой поединок с богом чреват неминуемым поражением.

«Чего ты так беспокоишься, — спросил он себя. Но в этом случае, как ни странно, ответ у него был уже наготове. — Когда женщина, которую ты любил, сбегает от тебя со странствующим коновалом, ты волей-неволей начинаешь меньше доверять кому бы или чему бы то ни было, чем до того».

Кроме готовности в любой миг предоставить себя в распоряжение прозорливого бога Силэтр еще обладала даром угадывать, отчего Джерин вдруг делался молчалив. Некоторое время спустя она сказала:

— Ты не должен тревожиться за меня из-за Байтона. Я знаю, где хочу быть и почему. — С этими словами она прикоснулась к его руке. Он сделал то же самое, а затем пошел дальше.

Когда Лис со своими спутниками вернулся обратно в Айкос, его воины окружили маленькую делегацию, требуя подробного рассказа о визите в святилище Сивиллы. Они высоко оценили стойкость, с которой Джеродж вынес потерю клыка.

— Не хотел бы я, чтобы мне вот так выдрали зуб, — заявил Дранго, сын Драго, — хотя мои зубы далеко не такие крупные, как твои.

Как Джерин и обещал, он позволил пострадавшему монстру пить эль без каких-либо ограничений. Джеродж стал шумным, но не злобным, и даже предпринимал чудовищные попытки что-то там спеть. В конце концов, он заснул прямо на столе. Вэн и Дранго, которые тоже прилично приложились к хмельному напитку, отнесли его наверх, в постель.

Когда Джерин и Силэтр несколько позже поднялись в свою спальню, она заперла дверь. Обычно это делал он. Затем, быстро и с недвусмысленной решительностью, сняла с себя одежду.

— Идем в постель, — сказала она, и он пошел.

В большинстве случаев занятие любовью не решало никаких проблем, о них просто не думалось какое-то время. Но на этот раз, уже засыпая, Джерин с радостью осознал, что у этого правила бывают и исключения.

Лис со своим отрядом въехал в бывшие владения Рикольфа без особого воодушевления. Он был бы счастлив, если бы им удалось пересечь их, не встретив по пути никого, и вновь оказаться на подвластной ему территории. Однако, как уже не раз доказывала ему жизнь (Силэтр в этом смысле была чудесным исключением), то, что могло бы его осчастливить, чаще всего не спешило хотя бы краем себя проявить.

Внушительных размеров войско на колесницах, гораздо многочисленнее его собственного, ожидало немного южнее крепости Рикольфа. Во главе войска стоял Отари Сломанный Зуб.

— Между нами нет вражды, Отари, — крикнул ему Джерин, узнав барона, который раньше был одним из главных вассалов Рикольфа. — Уйдите с нашего пути и дайте нам проехать.

— Не думаю, что это сделаю, — ответил Отари.

— Не глупи, — сказал ему Лис. — Вспомни клятву, которую ты принес вместе со своими приятелями-баронами.

— Как курятина или рыба, клятвы портятся быстро, — прозвучало в ответ.

Учитывая леность элабонских богов, Отари был прав, как бы Лис ни желал обратного. Но элабонские боги были не единственными богами, свободно разгуливавшими сейчас по северным землям. Джерин указал на запад, где собирались плотные серые облака, вовсе не свойственные для лета. Похоже, Стрибог, в конце концов, оправился после стычки с Мавриксом.

— Если вы избавитесь от меня, это единственно принесет радость лишь гради и их богам.

— Я готов рискнуть, — с легкостью отозвался Отари. — Убрав тебя со своего пути, я смогу себе позволить подумать и о них.

— Нет, — сказал Дарен. Это относилось не к последнему замечанию Отари, а ко всем его предыдущим высказываниям: одно исчерпывающее слово, означавшее полное отрицание. — Даже если твои люди сейчас победят, ты не станешь преемником моего деда и не будешь управлять этим поместьем.

— Вот как? И почему же, щенок? — спросил Отари по-прежнему с тихим весельем.

— Потому что все наши воины нацелятся именно на твою колесницу, — ответил Дарен. — Твои люди могут победить, как я уже сказал, но ты не доживешь до этого светлого мига.

Веселая улыбка сползла с лица Отари. У него было не так много людей, чтобы он мог игнорировать эту угрозу и обезопасить себя, когда люди Джерина начнут приводить ее в исполнение. А наблюдать за битвой с безопасного расстояния он тоже не мог, если не хотел, чтобы его собственные солдаты накинулись на него после разгрома противника.

— Отойди в сторону и дай нам проехать, — сказал ему Джерин, бросая на сына восхищенный взгляд. Он сам не сумел бы придумать (да и не придумал бы) ничего лучшего, чтобы вывести Отари из равновесия.

Барон и впрямь растерялся. Если бы он приказал своим людям ринуться на маленькое войско, как только его заметил, оно было бы смято, прежде чем люди Лиса успели бы перестроиться для отпора. Но он решил поглумиться над менее сильным врагом. И теперь облизывал губы, силясь сделать выбор, который для другого, менее амбициозного человека был бы очевидным.

Вэн тоже указал на запад, но не на растущие облака.

— Интересно, чьи это приятели? — спросил он, ибо по бездорожью к элабонскому тракту, где назревали неприятности, неслись колесницы.

— В той стороне находится поместье Вачо, — ответил Джерин. — И Раткиса Бронзолитейщика тоже, по-моему. — Он улыбнулся Отари. — Разве это не забавно?

Отари не ответил. И не улыбнулся. Он сомкнул челюсти и посуровел, но все же не настолько, чтобы отдать приказ о наступлении, прежде чем подоспеет неизвестное войско. Если это люди Вачо, он сумеет разделаться с небольшим отрядом Джерина совсем легко и без осложнений. А если нет…

Оказалось, что нет. Возглавлял войско, которого было достаточно, чтобы уравновесить силы, Раткис Бронзолитейщик. Он помахал Джерину:

— Я только позавчера узнал от Рикрода, что ты проезжал здесь, — сказал он. — И решил, что будет неплохо повидать тебя на обратном пути.

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Джерин и снова улыбнулся Отари. — А ты разве не рад?

— Есть много других людей, которых я бы увидел с гораздо большим удовольствием, — пробурчал Отари.

Он хлопнул своего возницу по плечу. Тот взмахнул поводьями. Кони тронулись с места. Джерин потянулся за луком. Но возница развернул упряжку, и та покатила прочь. Отари гневно закричал на своих людей. Они последовали за ним.

— Привет тебе, — сказал Джерин Раткису. — Если бы вместо тебя прибыл Вачо, я пришел бы в полное замешательство.

Раткис покачал головой.

— Сомневаюсь, лорд принц. Трудно привести в замешательство мертвеца.

— В этом есть смысл. Особый смысл, — сказал Джерин, повторяя недавние слова Ламиссио.

Он посмотрел на запад: не приближается ли к ним войско Вачо (если, например, Вачо просто запаздывает, подумалось вдруг ему). Но никакого войска не было видно. Зато облака, скопившиеся там, становились все гуще, темней и все шире распространялись по небу. Вероятно, это означало, что Стрибог снова злится, а гради и их боги готовы к очередному наступлению на элабонцев и трокмуа.

Раткис сказал:

— Клятва есть клятва. Если ты ее дал, ты не можешь о ней забыть. — Он вскинул руку. — Нет, беру свои слова назад. Забыть можно, но лучше этого бы не делать. Богам это не понравится.

Его вера в богов была, сильней, чем у Джерина, и вероятнее всего потому, что он был менее осведомлен о теперешних их повадках. Впрочем, возможно, чем рьяней элабонцы начнут веровать в своих богов, тем больше вероятности, что те станут гораздо активнее вмешиваться в мирские дела.

Год назад подобная перспектива показалась бы Джерину настоящим кошмаром. Сейчас же он многое дал бы, чтобы она воплотилась в реальность.

— Хотите, мы вас немного проводим? — спросил Раткис.

— Не возражаю, — ответил Джерин.

Вместе, не останавливаясь, оба отряда миновали крепость, принадлежавшую когда-то Рикольфу. Не испытывая больше доверия к Рикроду, Джерин счел за лучшее заночевать в какой-нибудь придорожной деревне.

Солнце уже погружалось в толстую гряду все сгущавшихся облаков, когда Лис заметил внушительный отряд колесниц, приближавшийся к элабонскому тракту с востока. Кто бы ни командовал этим отрядом (Хилмик, скорей всего, или кто-то другой), он тоже оценил мощь двигавшегося к северу войска, поэтому развернул свое и покатил обратно, в том направлении, откуда появился.

— Еще один падальщик выехал посмотреть, не найдется ли мертвечины, — заметил Раткис и перегнулся через поручни своей колесницы, чтобы сплюнуть на булыжное покрытие элабонского тракта.

— Возможно, ты прав, — сказал Джерин. — Нет, ты абсолютно прав. Мимо поместья Вачо мы уже проехали, к тому же оно обретается не на востоке. Кроме того, насколько я понял, вести до Вачо доходят не сразу, и он вряд ли быстро сообразит, как поступить, даже если до него что-нибудь и дойдет.

— Верно по обоим пунктам, лорд принц, — сказал Раткис с коротким смешком. Какое-то время он ехал молча, а потом спросил: — Почему вы следите за мной краем глаза?

Щеки Джерина вспыхнули.

— Ты мог бы этого и не заметить, — пробормотал он. Но это был не ответ или ответ недостаточный. Джерин вздохнул. — У тебя больше людей, чем у меня, Раткис. Я не хочу, чтобы ты втерся ко мне в доверие, а потом вдруг взял и набросился на меня, словно голодный прожорливый длиннозуб.

— Я так и думал, что дело в этом, — отозвался Раткис. — Но, как уже было сказано, я присягнул в верности вашему сыну, так что вам не о чем беспокоиться.

— Дарену повезло с таким вассалом, как ты, — сказал Джерин.

Он не стал объяснять бывшему вассалу Рикольфа, что всегда беспокоится, даже если причин для того вроде бы нет. Если Раткису доведется узнать его получше, он поймет это сам.

Однако сейчас, похоже, в первый раз в жизни, он мог и впрямь позволить себе не тревожиться ни о чем. К тому времени, когда был разбит лагерь, войско Лиса уже находилось невдалеке от тех земель, где все признавали его сюзереном. Поэтому все, чем занимались его люди и люди Раткиса в эту ночь, это пили совместно эль и с вожделением поглядывали на хорошеньких девушек маленькой деревушки, где довелось им заночевать. После страха, испытанного им при спуске под святилище города Айкоса, где ему пришлось договариваться с незримыми силами, а также после страха, пережитого еще по дороге туда, не говоря уже о прочих, как прошлых, так и будущих страхах, Лис наслаждался коротенькой передышкой, когда можно было махнуть на все рукой. Интересно, когда ему еще раз выпадет столь безмятежный, столь замечательный вечерок (если на то вообще есть какие-то шансы)?

Холодный дождь барабанил по холщовому тенту повозки, просачиваясь сквозь него и поливая Лиса, подъезжавшего к своей Лисьей крепости. Ветер, дувший с запада, был колючим. Ненастье, конечно, не походило на снежный буран, насланный Стрибогом и другими богами гради на войско, которое Лис с Адиатанусом повели против их подопечных, но и отнести его к капризным вывертам летней погоды тоже было нельзя. Джерин нахмурился. Немного дождя никогда не мешает, это нормально. Но если он будет литься и литься, тогда жди несчастий, даже если гради останутся дома.

Ему и его воинам пришлось подъехать поближе к крепости и взывать к людям на крепостном валу, чтобы те могли узнать их голоса. Только тогда подъемный мост с хлюпаньем опустился.

— Добро пожаловать домой, лорд принц, — крикнул Райвин Лис, когда Джерин Лис въехал внутрь. — Извини, что мы так замешкались, но мы должны были убедиться, что вы не гради, пытающиеся проникнуть сюда под завесой дождя.

— Я не сержусь, — сказал Джерин. — Вообще-то, даже наоборот. — Любые мельчайшие попытки проявления осторожности со стороны Райвина необходимо было поощрять, взлелеивать и восхвалять в надежде, что они расцветут и окрепнут. Но чем дольше Джерин знал Райвина, тем менее вероятным ему это представлялось. Слишком уж невелики были шансы, однако и он был не из тех, кто легко сдается.

— Удачно съездили, лорд принц? — спросил Райвин.

— У сородичей Джероджа и Тармы есть боги, — отвечал Джерин. Несколько человек, слышавших его, удивленно заохали. — Они сказали, что будут сражаться на нашей стороне и на стороне Бейверса. Завтра мы узнаем о том больше.

— Почему завтра?

— Потому что именно завтра я собираюсь вновь заняться колдовством, — пояснил Джерин.

Райвин изумленно уставился на него. Игнорируя его взгляд, Лис продолжил:

— Я бы приступил к этому уже сегодня, но после того, как лошадей поставят в конюшни, мне придется провести остаток дня, подготавливая все необходимое для магических действий и изучая заклинания, которые мне будут нужны.

Райвин продолжал таращиться. Джерин снизошел до того, чтобы это заметить.

— Да, Райвин, на этот раз я бросаюсь в омут вниз головой, что свойственно больше тебе, а не мне, но что делать? Этот ливень явственно говорит, что времени у нас немного. Уж очень он походит на тот, что поливал нас к западу от Вениен. Весьма вероятно, что гради воспользуются этим ненастьем, способным скрыть то, что они затевают, пока не придет время претворить эти замыслы в жизнь.

— Как скажешь, лорд принц, — заверил его Райвин, хотя по-прежнему выглядел ошеломленным.

Но Джерину некогда было думать об этом. Он спрыгнул с повозки, но ему пришлось схватиться за бортик. Его ноги разъехались в скользкой грязи. Обретя, наконец, равновесие и устойчивость, он помог спуститься Силэтр.

Их дети выбежали из крепости им навстречу. Джерин поочередно обнял Дагрефа, Клотильду и Блестара. Силэтр последовала его примеру, но потом сказала:

— А теперь немедленно возвращайтесь обратно, пока не схватил и простуду.

Это замечание вызвало шумные протесты со стороны каждого из троих чад, а Дагреф и Блестар даже нарочно попадали в грязь. Дагреф заявил, что не виноват, просто так получилось, когда мать накинулась на него. Блестар же, еще не умевши и хитрить, быстро поднялся и побежал в замок. С его одежек стекала грязная жижа.

Качая головой, Джерин тоже пошел в замок. Он уже основательно вымок и потому с удовольствием сменил тунику и влез в сухие штаны. Он помнил заклинание, с помощью которого вызывал Бейверса, но все равно, поднявшись в библиотеку, перечел его еще раз. Любая ошибка могла привести к тому, что бог не соизволит явиться, а его отсутствие было чревато самыми гибельными последствиями для всех северных территорий.

Силэтр, заглянув в библиотеку, поняла, чем он занят, и тихонько удалилась. Вернувшись, она поставила перед ним кружку эля и тарелку с хлебом и колбасой. Он все съел и все выпил, даже не разобрав, откуда что взялось. Изучение чего-либо поглощало его целиком.

Итак, к вызову Бейверса он, похоже, готов. А вот призвать богов чудовищ — дело совсем иное. Никаких специфических заклинаний для того у него не имеется. И вероятно, их нет нигде. Весь прежний опыт человеческого общения с подобными силами состоял в том, чтобы удерживать их под контролем и как можно далее от себя, никоим образом не пытаясь призвать их. Учитывая собственный опыт общения с ними, он прекрасно понимал, почему это так.

Однако отчаяние довело Лиса до того, что он решился поставить с ног на голову то, что имелось у него под рукой. Вооружившись пергаментом, пером и чернилами, он принялся переделывать заклинания, направленные на отторжение незримых злых сил так, чтобы с их помощью, наоборот, привлечь те, что таились под земной толщей. Заклинания, которые он перерабатывал, отнюдь не казались прежде усовершенствованными и исправленными путем проб и ошибок других магов, которые провели бы скрупулезные наблюдения и сумели бы распознать промахи своих коллег. Это лишь увеличивало риск, и Лис твердо знал: если в его доморощенное творчество вкрадутся ошибки, то их наличие сможет выявиться лишь в самых плачевных для него результатах.

Он посмотрел вверх, на потолочные бревна.

— Если бы у меня был выбор, я бы не стал этого делать, — сказал он им.

Бревна ему не ответили. Видимо, решил он, они и так это понимают.

Вместе с Силэтр, Дареном, Вэном, Джероджем и Тармой Джерин хлюпал по грязной жиже внутреннего двора к хижине, в которой располагалась его магическая лаборатория. Холодный дождь продолжал лить свои струи со свинцового неба упрямо и неуклонно, словно, оглядевшись по сторонам, понял, что все вокруг ему нравится, и решил здесь остаться.

Джерин похлопал себя по груди. Он спрятал текст начертанного им заклинания под туникой, чтобы, по мере возможности, не дать влаге размыть его до неразборчивого состояния. Крыша хижины тоже текла. Обычно подобные вещи его не очень-то волновали, однако сегодня всякая мелочь могла возыметь большое значение.

Он уже заходил в хижину, подготавливая все нужное для колдовства, которое собирался творить. Ячмень, эль и ячменная каша должны были поспособствовать вызову Бейверса, все прочее — вызову богов монстров. Один из участников этого «прочего» — козел — громко заблеял, когда Лис со спутниками вошел внутрь. Лис привязал животное к столбу на короткой веревке, чтобы оно не смогло ее перегрызть и освободиться. Взгляд козла был прикован к ячменю, лежавшему на столе.

Бедняга видел зерно и обонял его запах, но не мог до него добраться.

— Прости, старина, — сказал Джерин козлу.

Тот снова заблеял, на этот раз возмущенно. Лис проигнорировал это, наливая эль себе и Джероджу с Тармой. Когда те выпили, выпил и он, а затем принялся вызывать Бейверса.

— Появись! — крикнул он по окончании колдовства. — Появись, владыка Бейверс, появись, появись, появись!

На мгновение он уже подумал, что, возможно, ему будет так же трудно обратить на себя внимание бога, как и в прошлый раз. Но тут хижина вдруг словно бы раздалась изнутри, хотя совершенно не изменилась в размерах. Верный знак божественного присутствия.

— Я здесь, — произнес Бейверс, и колосья ячменя, служившие ему волосами, мягко зашелестели.

Он обвел своими ярко-зелеными глазами обстановку лачуги. Взгляд его, задержавшийся на козле, был недобрым: ведь это животное могло нанести ущерб росткам на полях.

— У тебя все готово, чтобы вызвать другие силы, те, что обитают под землей?

— Надеюсь, что так, владыка Бейверс, — ответил Джерин. Эти слова, кроме прямого значения, имели и переносное.

— Тогда начинай, — велел Бейверс. — У нас мало времени. Боги гради наступают, алчные, как саранча. Ты это чувствуешь?

— Да, — сказал Джерин.

Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда текст заклинания, которое ему пришлось спешно составить. Он хотел было прикрыть пергамент рукой от той влаги, что проникала сквозь крышу, но вдруг заметил, что после появления Бейверса течь словно бы ликвидировалась. Неожиданная побочная польза от присутствия божества.

Теперь он пожалел, что хлебнул эля. Оговорка или запинка в заклинании, призывающем Бейверса, возможно, и не была бы фатальной. А вот при ошибке в свежесоставленном тексте, который он собирался озвучить, катастрофы, пожалуй, не избежать. Джеродж с Тармой наблюдали за ним своими глубоко посаженными глазами, ставшими шире во время творения колдовства. О чем они думают? Он мало разговаривал с ними на обратном пути из Айкоса, поэтому ему сейчас трудно понять, как именно они восприняли свою первую встречу с богами, управлявшими их сородичами.

Он покачал головой, хотя это движение не имело никакого отношения к волшебству, которым он занимался. Даже боги чудовищ сказали, что Джеродж и Тарма не принадлежат полностью ни к человеческому, ни к их роду. Интересно, как бы эти боги отнеслись к его попыткам вступить с ними в переговоры, если бы он убил этих двух монстров еще детенышами? А ведь тогда он очень склонялся к радикальному разрешению ситуации. Теперь он был рад, что никогда не узнает ответа на этот вопрос.

Возможно, эта мысль помогла ему успокоиться. Как бы там ни было, но ему удалось завершить песнопения и замысловатые пассы, умудрившись остаться при том невредимым. Ни одна фраза из наспех переделанных строф вроде бы не давала монстрам права свободно разгуливать по северным землям и не провоцировала этих тварей на то, чтобы заполонить их. Для него это было настоящим триумфом. Однако подземные покровители монстров так и не появились.

— Пусть кровь привлечет вас сюда, — возопил он, при этом думая: «Сейчас мы узнаем, какова степень моей дурости, подтолкнувшей меня связаться с тем, что выше моего разумения». И опустился на колени рядом с козлом. До этого пикового момента он собирался перерезать животному горло лезвием серебряного ножа. Но внезапно решился на кое-что более соответствующее обстоятельствам, так, по крайней мере, ему показалось. Из кошелька, висевшего на его поясе, он извлек палец чудовища, который подземные силы преподнесли ему в обмен на клык Джероджа. Этот палец ничуть не подгнил, по крайней мере, судя по его внешнему виду. Из чего Джерин заключил, что в нем все еще циркулирует некая магия.

Коготь вошел в плоть козла. Хотя он и не выглядел слишком острым, но сработал, пожалуй, лучше самого отточенного кинжала, который Лису когда-либо приходилось держать в руках. Кровь фонтаном брызнула из горла животного, и в ней захлебнулось его испуганное, полное отчаяния блеяние.

— Пусть кровь привлечет вас сюда! — опять крикнул Джерин. Кровь же тем временем образовала на земляном полу большую горячую лужу, которая медленно начала впитываться и грунт.

Хижина изнутри как будто еще раздалась. На мгновение в ней даже стало темно. Интересно, подумал Джерин, переносят ли боги чудовищ дневной свет? Но тут в хижине опять посветлело, и он впервые увидел тех, кого вызывал.

Подобно тому, как людские боги зачастую принимали человеческий или преобразованный человеческий облик, так и покровители чудовищ внешне не очень отличались от своих смертных подопечных. Но некоторые преобразования все же бросались в глаза. Один бог монстров светился. Глаза другого круглились, как у огромной совы, третий имел уши летучей мыши. Еще один бог, казалось, состоял только из мускулов, шерсти, клыков и копыт. Лис был уверен, что это бог войны и сражений.

— Кровь привлекла нас, — произнесли они хором. Их голоса зазвенели в его сознании. — Мы выполнили свою часть сделки. Теперь твоя очередь. Покажи нам, с кем сражаться и кого убивать.

— Покажу, — пообещал им Джерин.

Он понял, что хорошая драка действительно была единственным, что их интересовало. Если бы он решился настроить их против Байтона или элабонских богов, они бы рвались в битву с той же свирепостью, что и сейчас. Он передернулся. Если это сражение будет выиграно, он сделает все, что в его силах, чтобы или вернуть на место охранные заклинания под святилищем Байтона, или заключить какой-нибудь договор между богами чудовищ и теми, кто населяет поверхность земли.

«Отправимся к богам гради», — обратился он мысленно к Бейверсу. Как и Маврикс, элабонский бог втянул сущность Лиса в свое сознание и понес через плоскость бытия, куда ни один смертный не мог попасть без божественной помощи. Будучи маленьким, пузырьком, засевшим в толще гораздо более мощного интеллекта, Лис ощущал, как за богом эля и ячменя следуют подземные силы.

На этот раз дорога казалась иной: никакого океана вина, никакого столь же бурного океана оргазма. Джерин недоумевал: то ли он воспринимает тот же «ландшафт» через призму чувств Бейверса, то ли бог эля просто избрал иной путь. Янтарные волны зерна дарили, конечно, более спокойные ощущения, чем непомерное опьянение и всеобъемлющий блуд.

Как бы там ни было, какой бы путь ни был верным, в конце концов, они добрались до заснеженного соснового леса, куда занес Лиса когда-то Маврикс.

— Слишком суровый климат для ячменя, — сказал Бейверс тоном, в котором сквозили осуждение и отвращение. — Так вот во что они хотят превратить мои земли, да?

Боги чудовищ ничего не сказали. Они просто стреляли голодными глазами во всех направлениях одновременно, словно ища противников, с которыми можно разделаться.

Тропа шла через лес, как и раньше. Бейверс пустился по ней, преследуемый по пятам подземными силами. Волки из божественного Домагради глазели из-за деревьев на странных богов, осмелившихся войти в зачарованное пространство. Пара чудовищ бросилась на ближайших волков. Когда все было кончено, на снегу остались пятна то ли крови, то ли ихора. Джерину показалось, что все-таки крови.

— Кто заявился в Домгради?

Как и в тот раз, когда Джерин был здесь с Мавриксом, на первой поляне стоял свирепый бог Лавтриг — первый страж Волдар, охранявший обитель богов гради от нежелательных вторжений.

Бейверс выставил вперед палец. Сквозь снег под ногами Лавтрига пробились зеленые ростки. Бог гради смотрел на них с чувством, близким к ужасу. Маврикс развлекался, взращивая в этой мрачной местности пышные цветы. Бейверс использовал плодородие как оружие.

Лавтриг с грохотом двинулся на него, топча ростки на своем пути. Он поднял громадную дубину, явно намереваясь с ее помощью стереть элабонского бога с лица земли. Бейверс направил на нее палец. Она превратилась в листья и разлетелась от внезапного дуновения теплого ветра. Лавтриг в ярости зарычал и вытащил из ножен бронзовый меч с острым блестящим лезвием. Над металлом Бейверс был не властен.

Но тот бог монстров, что состоял из одних мускулов и когтей, выскочил вперед и бросился на Лавтрига. Бог гради ударил его. Монстр тоже не остался в долгу.

— Отличная битва! — вскричал он, ликуя.

Джерин мысленно обратился к Бейверсу:

— Может, нам отправиться дальше, прихватив остальных? Кажется, этот нашел, что искал.

И они двинулись дальше. Лавтриг, хотя и не побежденный, был слишком занят, чтобы им помешать. С обеих сторон тропы за Бейверсом и подземными силами продолжали наблюдать волки. Однако они не стали вступать в схватку, а наоборот, помчались с воем прочь в сосновый лес, трубя тревогу по всем направлениям.

— Они созывают остальных богов гради, — пояснил Бейверс.

В его голосе, как показалось Джерину, слышалось беспокойство. Если боги чудовищ и разделяли его тревогу, то никак этого не показывали.

— Мы хотим встретиться с ними, — заголосили они нестройным хором. — Мы разорвем их плоть и обгложем их кости.

На следующей поляне высился Стрибог, отец всех бурь. Он закричал, то ли разъяренный, то ли испуганный тем, что им охраняемый подступ к Домугради опять подвергается нападению. Не давая возможности своим врагам выйти из леса, он обрушил на них леденящий дождь.

Бейверс широко развел руки.

— Благодарю тебя за то, что ты даровал нам воду, — сказал он богу гради, — я превращу ее в благословенный ячмень.

Стрибог вновь закричал, на этот раз явно гневно.

— Убирайтесь прочь! — проревел он с угрозой. — Ты и твоя шайка обречены. Бегите, пока не поздно.

Дождь сменился мокрым снегом, а затем градом, летевшим в головы незваных гостей, словно камни, пущенные из пращи.

Тут из рядов выступил светящийся бог чудовищ. Его мерцание было бледным и тусклым. Джерину оно напоминало блеклое свечение светлячков, или плесени, или определенного вида грибов. Но тут облик подземного божества неожиданно изменился. Он стал краснеть и покраснел, как огонь, как обод жерла, из какого в горах исторгается лава, чтобы течь потом во все стороны по земле. Кроме того, он накалился и стал горячим, как лава.

— Свет, — тихо, нараспев произнесли остальные подземные силы. — Драгоценный свет!

Лис вдруг осознал, что для них любые лучики света, исходящие ли от гнили или от подземных жерл, исторгавших потоки расплавленных скальных пород, представляют собой нечто неоценимое и ни с чем не сравнимое по своей мощи.

Между тем несущий свет бог погнал волну огненного жара к Стрибогу. Град начал таять, дождь превратился в пар, а снег под ногами властелина погоды закипел и взмыл вверх в виде столба испарений. Стрибог зарычал от гнева и боли и нанес ответный удар небывалым зимним бураном. Он в неистовстве накинулся на бога монстров. У того от светящейся кожи повалил пар — снег и лед угрожали потушить пламя. Но подземный исполин, в свою очередь, удвоил усилия.

И вновь Джерин сказал:

— Мне кажется, все остальные могут двигаться дальше. И вновь Бейверс и боги чудовищ пошли дальше через поляну. Как и Лавтриг, Стрибог был слишком занят, чтобы преградить им путь. Когда они вышли на следующую тропу, Лис предупредил:

— Там впереди поляна, где обитает Ничто. Будьте с ним осторожны, оно опасно.

Бейверс, проявив благоразумие, остановился на опушке поляны. Джерин мысленно вздохнул про себя. Неизвестно, удастся ли ему в этот раз определить, играет ли с ними Ничто в свои игры. Он сумел это сделать, когда был здесь с Мавриксом, но вполне возможно, что бог гради пустит в ход совсем иные уловки.

Хотя и прежняя тоже была весьма жестока.

Пара подземных богов, быть может, преисполнившись презрения к трусости Бейверса, а может, просто в поисках драки, где бы она ни затевалась, выскочили на поляну, свирепо рыча, и принялись озираться по сторонам, ища врага.

Выскочили, зарычали… исчезли.

И не просто исчезли, а так, будто их никогда не было и в помине. Джерину понадобилось сделать определенное умственное усилие, чтобы удержать в памяти то, что они только что составляли часть рыскающей в поисках добычи шайки подземных богов, сопровождающих элабонского Бейверса.

Что касается Бейверса, то он сказал:

— Ты прав, смертный. С этой силой нельзя не считаться.

— Маврикс не сумел ее победить, — ответил Джерин. — Но ему удалось отвлечь ее, и этого оказалось достаточно, чтобы проскочить мимо.

— У Маврикса полно развлечений, — сказал Бейверс. — Это единственное, в чем он преуспевает. Иногда мне кажется, что они и составляют его суть.

Боги чудовищ кружили за спиной элабонского божества, о чем-то переговариваясь между собой. Через секунду один из них в обличье монстра, но абсолютно непроницаемо черный, прошел мимо Бейверса и приблизился к самому краю опушки.

— Ничто! — крикнул он голосом, словно бы усиленным эхом, катящимся по бесчисленным подземным ходам.

— Я здесь, — ответило Ничто. Его голос, напротив, был тихим, безжизненным. — Я везде, но более всего здесь.

— Верни мне моих товарищей, — сказал бог чудовищ.

— Это невозможно, — ответило Ничто.

— Верни их, или тебя не станет, — предупредил бог чудовищ.

— Это невозможно, — повторило Ничто.

— Возможно, — возразил подземный бог, — так как я — Кромешный Мрак.

Он поднял руки, и поляна погрузилась в абсолютную темноту, такую же, какая охватила Джерина, когда боги чудовищ откликнулись на его призыв в подземельях святилища Байтона. Мрак продолжал:

— Эй, Ничто, теперь никто не узнает, здесь ты или нет. Никому не будет до этого дела. Тебя позабудут, никто не станет скучать по тебе.

— Как и по тебе, — парировало Ничто, и на мгновение чернота посерела, вернее, стала абсолютно бесцветной, то есть максимально приближенной к жидко-серым земным оттенкам.

— Думаю, нам лучше последовать дальше, пока эти двое выясняют, кто из них главней, — сказал Джерин.

— Это верно, ты прав, — откликнулся Бейверс, и нестройный грубый гомон подземных богов изобразил что-то вроде согласия.

Все боги побежали через поляну, где закончили свое существование двое из их соратников по борьбе с покровителями распоясавшихся гради. Насколько Джерин мог судить, исходя из своих ограниченных ощущений, Бейверсу не требовался свет, чтобы определить, куда идти.

На дальнем краю поляны снова забрезжил свет. Бейверс словно прочел мысли Джерина.

— Осталась только Волдар, да? — спросил бог ячменя.

— Думаю, да, — ответил Лис. — После того как Маврикс прошел мимо Ничто, она была последним божеством из тех, что мы повстречали. Она победила, но теперь у нас больше сил, чем тогда.

— Мы растерзаем ее и обглодаем ее кости, — дружно взревели боги чудовищ.

Джерин вспомнил, что творили когда-то монстры, вырвавшись из подземелья. Если их боги учинят то же самое здесь… он будет, пожалуй, доволен. Но после придется подумать о том, как помешать чудовищам вновь неистовствовать на поверхности земной тверди. «Если только способ им помешать существует», — подумал он.

Есть или нет, он разберется со всем этим позже. Сейчас же главной и безотлагательной заботой была схватка с Волдар. И в самом деле, безотлагательной, поскольку тропа как раз вывела их на поляну, где в ожидании замерла верховная богиня гради.

Джерин заметил, что на этот раз поляна была больше по площади, чем тогда, когда он виделся с Волдар во сне или когда попал сюда с Мавриксом. Впрочем, это потрясло его гораздо меньше, чем подобное явление в земном мире. Перемены — часть сути богов.

А перемен тут и впрямь хватало: Волдар ждала не одна. Поляна, вероятно, затем и расширилась, чтобы вместить тех, кто, по-видимому, составлял остальной пантеон. Большинство богов, естественно, выглядели как гради. Высокие, белокожие, сероглазые, с темными волосами и мрачным выражением на лицах. Но Волдар была выше всех, мрачней всех. Красота, ужас и ярость.

Она принялась что-то кричать богам, находившимся под ее предводительством. Но Бейверс сумел перекричать ее:

— Эй, вы, морозильщики! Эй вы, холодильщики! Эй вы, кровососы! Эй вы, зануды!

В своем укрытии — маленьком коконе внутри сознания Бейверса — Джерин едва не захихикал. В городе Элабон некоторые томные, жеманные молодые люди обыкновенно называли занудами тех, кто был им не по нраву. Представить Бейверса в компании золотой молодежи — это ли не абсолютный абсурд? Однако бог ячменя, видимо, относил это словцо чуть ли не к самым сильным из оскорблений.

И тогда вскричала Волдар. Таким звенящим контральто, от которого по спине Джерина, не будь он временно ее лишен, непременно бы побежали мурашки:

— Это всего лишь местный травяной божок, слишком много о себе возомнивший. А с собой он привел свору псов. Мы вышвырнем их отсюда, а потом займемся своими делами.

— Зануды! — снова выкрикнул Бейверс и ринулся вперед.

Волдар пружинящими скачками помчалась к нему со смертоносной грацией атакующего длиннозуба. Бог эля вскинул ее над собой и швырнул на заснеженную землю. При этом она издала вовсе не божественный пронзительный вопль. Надо думать, от удивления. Джерин, прячущийся внутри Бейверса, безмерно возликовал. Он хотел, чтобы бог ячменя разозлился, и тот действительно разозлился. Мавриксу бы и не снилось нанести Волдар такой удар.

Но в следующее мгновение она уже вновь была на ногах, под которыми зашевелились крошечные ростки ячменя, пробиваясь сквозь вечную мерзлоту божественного Домагради. Волдар принялась рубить эти ростки топором. Каждый загубленный стебель истекал настоящей кровью, и каждый удар исторгал из Бейверса стон, словно рубили его, а не злаки.

— Вперед! — крикнула Волдар своей божественной армии. — Проучим их, прямо сейчас. Мы…

Продолжить она не успела. То, что она посекла растущий ячмень, причинило боль Бейверсу, но вовсе не охладило его воинский пыл. Даже наоборот. Он схватился за рукоять топора. Волдар в ярости завизжала. Джерин почувствовал, как по рукам Бейверса побежала колючая дрожь, словно он ухватился за молнию. Бог эля с трудом вырвал топор у Волдар и отбросил его далеко (возможно, бесконечно далеко) в сторону.

Джерин надеялся, что значительная часть силы Волдар заключалась именно в топоре и что без него она станет гораздо слабее. Если и так, то она ничем этого не показала. И нанесла Бейверсу удар, который простого смертного сбил бы с ног.

Однако единственным простым смертным на этой поляне был Джерин, но, по великому счастью, бесплотный. Вокруг же плясала немыслимая круговерть, брызжущая ошметками неземной плоти, клоками шерсти и фонтанными выбросами божественного ихора. Подземные силы и боги гради дрались, не щадя ни себя, ни врага. Лис не мог отделаться от мысли, что ситонийские боги провели бы это сражение с большей элегантностью и щегольством. То же, что происходило сейчас на поле брани, никак нельзя было назвать элегантным. Ни боги чудовищ, ни боги гради понятия не имели об утонченности. Они находили ближайшего врага и шли на него. Точно так же, как это делали бы сами монстры и гради, доведись им столкнуться на северных землях.

Один из богов гради заполыхал. Подземный бог, с которым он сражался, неистово завопил. Но тут другой бог чудовищ схватил пылающего бога гради и принялся валять его по снегу, чем сумел притушить исторгаемый им страшный жар. А подземный бог, получивший ожоги, тем временем заживлял их со сверхъестественной быстротой.

Один из подземных богов наскочил на Волдар, разодрав ей когтями бедро. Она взвыла от боли и отлягнулась, словно разъяренная лошадь. Бог монстров подлетел в воздух и со всего маху угодил головой прямо в ель. Сразу он не поднялся. И через некоторое время тоже. Джерин так и не понял, поднимется ли он вообще.

Еще один неизвестный Лису бог гради попытался заморозить Бейверса прямо на том месте, где тот стоял, направив на него ледяной поток воздуха, способный сдуть снег с зимнего склона приличной горы. Каким бы враждебным ни было это намерение, могущества морозильщику не хватило. В ответ Бейверс направил на него свой палец, и все волосы на руках врага, на лице и на голове превратились в ростки ячменя. Он взвыл и принялся драть себя ногтями, но буйная зелень продолжала расти и расти.

— Как смеешь ты вмешиваться в наши дела? — потребовала ответа у Бейверса Волдар.

— Это еще вопрос, кто вмешивается в чью часть мира, — парировал Бейверс. — Оставите в покое мою землю, и тогда, возможно, я оставлю в покое вас. А может, и нет. Вы заслуживаете того, что получаете, учитывая все невзгоды, которые вы причинили территориям между Ниффет и Керс.

— И причиним еще столько же и даже больше, — огрызнулась Волдар. — Мы, вот увидите, вас проучим на все грядущие времена.

Но тут она осеклась, вскрикнув от возмущения, так как один из подземных богов, который в сравнении с ней был столь же мелким, как собачонка в сравнении с человеком, укусил ее за голень. Джерин восхитился смелостью коротышки и пожалел, что не успел познакомиться с богами монстров поближе, прежде чем бросить их в бой.

Да, этот бог монстров был просто карликом, но он обладал силой, с которой нельзя было не считаться. Когда его зубы впились в ногу Волдар, она тут же потеряла возможность свободно ею управлять. Богиня, собрав все свои силы, обрушилась на врага, но тот не ослабил хватки.

— Что ты такое, ты, дикий червь? — вскричала она.

Так как общение шло на мысленном уровне, подземному божеству не пришлось разжимать челюсти, чтобы ответить:

— Я — Пагуба, Гибель.

Джерина охватило возбуждение, когда он услышал этот ответ. Даже Волдар нелегко будет справиться с таким врагом. Действительно ли боги бессмертны? Выяснит ли он это прямо сейчас? С очень похожими на тревожные нотками в голосе Волдар пронзительно закричала:

— Смертс! Ко мне!

Увидев Смертс, Лис сообразил, что тот… ах нет, та (по выпирающим ребрам тощей фигуры били ссохшиеся обвисшие груди) является у гради богиней смерти. Видя, что Волдар не в силах сама разжать глубоко впившиеся в нее челюсти, Смертс оторвала свирепого чужого божка от своей королевы.

— Ты мой, — прошелестела она с жестокой ненасытностью в голосе, походившем скорее на шепот.

— Нет, — ответил Пагуба с той же алчной неукротимостью, — это ты теперь моя. — И он впился в сжимавшую его руку. Смертс перехватила его другой рукой. Интересно, подумал Джерин, что случится, если они уничтожат друг друга? Воцарится ли тогда в мире бессмертие?

Неизвестно, была ли Волдар бессмертной, но живучести ей явно было не занимать. Как только Смертс оторвала от нее Пагубу, она тут же вернула своей ноге способность двигаться в полной мере и воспользовалась этим для того, чтобы тяжело пнуть ею в грудь одного из подземных богов, почти надвое разорвавшего какого-то бога гради.

Бог, получивший удар, пошатываясь и рыча, стал заваливаться назад и вышиб Пагубу из рук Смертс. Смертс тут же ухватилась за нового врага, а Пагуба тем временем вонзил зубы в первого попавшегося бога гради. Джерин пожалел, что у него нет тела и он не может рычать. Смертность продолжит свое царствие в земном мире.

Он рискнул задать Бейверсу вопрос:

— Мы побеждаем?

— Не знаю, — ответил элабонский бог.

Он оглядел поля, и Джерину тоже волей-неволей пришлось это сделать. Он увидел то же, что видел еще до начала повальной драки: в божественном Домегради царил полный хаос.

— Не знаю, выигрываем ли мы, — повторил Бейверс, — но думаю, что и не проигрываем.

Именно к этому Лис и стремился, когда вел сюда подземные силы. Боги чудовищ, по-видимому, тоже были в полной мере удовлетворены. Некоторые боги гради голыми руками валили или вырывали с корнем деревья, а потом швыряли их, словно громадные копья, в своих врагов. Это чуть было не посеяло панику в рядах подземных богов, которые не имели дела с деревьями ни в каком виде, а уж тем более в виде оружия, разящего их.

А вот Бейверс отлично разбирался в деревьях. Та сила, которую он вливал в ростки ячменя, частично поила и лесных исполинов. Их ветви и корни делались неестественно сильными и подвижными. Они теперь яростно отбивались от богов гради, пытавшихся завладеть их стволами. А пока те в свою очередь пытались управиться с неожиданным непокорством, подземные боги набрасывались на них и рвали на части.

Пока боги чудовищ не вступили в Домгради, их мрачная, дикая энергия, их кровожадная тяга к убийству тревожили Лиса. Он боялся, как бы они не стали еще худшей угрозой для северных территорий, чем Волдар со своими божественными приспешниками. Он думал, что в ходе схватки и так ужасающая свирепость подземных сил еще более возрастет.

Но, насколько он мог судить, этого не происходило. Окружающее пространство было заполнено не только квазифизическими воплями, криками и рычанием, но также сгустками мыслей и ощущений сражающихся богов. Иногда помогавшими кому-то в битве, иногда просто бестолково мотающимися туда-сюда. И в них Джерин уже не находил той ярости, что перед боем переполняла подземных богов. То чувство, которое исходило от них, было настолько удивительным, что ему пришлось приостановить бег своих мыслей и еще раз все обдумать, прежде чем признаться даже себе самому, что он все верно понял.

— Они наслаждаются происходящим! — сказал он Бейверсу, почти негодуя. — Они — словно деревенские крепостные на празднике, когда на огне рядом жарится пара свиней, и полно твоего доброго эля, и нет надобности работать. Они отлично проводят время.

— Они мечтали о хорошей драке, — ответил Бейверс. — Ты дал им то, чего они хотели, и даже более чем. Бьюсь об заклад, они будут безумно тебе благодарны, когда все это закончится.

Джерин не был уверен, привлекательна ли подобная перспектива (если подземные силы почувствуют к нему расположение, они, возможно, согласятся держать чудовищ под контролем, не позволяя им распоясаться) или чревата скрытыми неприятностями. Но он точно знал, что боги гради не получают удовольствия от происходящего. После предыдущих встреч с ними у него сложилось такое ощущение, что они вообще редко радуются жизни, по крайней мере, в привычном для него понимании.

То, что они чувствовали сейчас, был гнев, причем особого рода: гнев тех, кто видит, что их планы, которые они считали попросту обреченными на непреложный успех, неожиданно рушатся. В своем пузырьке, погруженном в сознание Бейверса, Джерин снова возликовал. Гради и их боги были уверены, что северные земли можно с легкостью завоевать, чтобы все в них переменить. Теперь же они вдруг поняли, что это не так и этот поворот ситуации был им совсем не по вкусу.

Опять появилась Смертс. Выглядевшая еще ужаснее, чем обычно, она схватила Бейверса так же крепко, как до того схватила подземного бога погибели, и, как и раньше, напевно прошелестела:

— Ты мой.

Бейверс зарычал. Существуя внутри его, вернее, будучи его частью, Джерин почувствовал, как жизненная энергия бога ячменя переходит к Смертс. Вытекая из него, словно эль из треснувшего кувшина. Ее становилось все меньше и меньше, неуклонно, неумолимо. Тут его осенила одна дерзкая мысль.

— Влей в Смертс больше энергии, чем она может вместить в себя в один прием, — мысленно подсказал он Бейверсу, — Ты — бог всего растущего. Надели ее силами роста.

— Если смогу, — с сомнением сказал Бейверс.

Он затрепетал, собираясь. А затем словно молния пронеслась от него к Смертс.

Богиня охнула. Глаза ее широко раскрылись. Волокнистая белизна проступила на почти голом черепе. «У меня разыгралось воображение, — спросил себя Лис, — или она и вправду стала менее походить на скелет?»

— Ты не можешь этого сделать, — зашипела она на Бейверса. — Не можешь.

Но ее голос уже не походил на трескучее карканье, как минуту назад. Он сделался более сочным: почти как у существа, обеспокоенного вещами поинтереснее, чем увядание и вымирание.

Джерин все еще не был уверен, стоило ли ему так обнадеживаться. Надежда способна исказить ощущения (на которые и так нельзя полностью полагаться, пребывая в этой плоскости бытия). Но нет! Бейверс тоже почувствовал слабость Смертс.

— Еще как могу, — заявил он, и в его голосе появилась уверенность.

Глядя на Смертс, Джерин видел, как слой за слоем сходят с нее года, а истощение заменяется тугой полнотой на глазах молодеющей плоти. Вспомнив о собственном достаточно пожилом теле, остававшемся в земном мире, Джерин посетовал, что Бейверс не может проделать подобную метаморфозу и с ним. Вскоре богиня гради не вынесла натиска жизни. Она отпустила Бейверса и умчалась. С каждым прыжком, казалось, старея на несколько лет. Вскоре она вновь обрела свой прежний облик. Но больше уже не решалась приблизиться к богу эля и ячменя.

— Благодарю тебя, — сказал Бейверс Джерину. — Это был хитрый ход. В людях хуже всего то, что они всегда хотят больше, чем просят, хотя не стоят ни того ни другого. — И он направился к Волдар, крича: — Эй, ты! Мы с тобой еще не закончили!

Та резко обернулась на его оклик.

— Нет, не закончили, — подтвердила она.

Джерин сомневался в том, что это мудро — вот так, один на один, выходить против верховной богини гради. Но не успел он выразить эту мысль, как острый взгляд Волдар проник в сознание Бейверса и отыскал ту оболочку, где прятался маленький дух.

— Ты?! — вскричала она, обращаясь вовсе не к элабонскому богу.

— Да, я, — отвечал Джерин так твердо, как только мог. — Я предупреждал тебя, что вас не ждут в северных землях и что я сделаю все возможное, чтобы вас остановить.

Глаза Волдар вспыхнули бледным огнем.

— Никогда не думала, что от какого-то смертного может быть столько мороки. — Она обвела рукой царивший вокруг хаос, конца и края которому не было видно. Затем наставила на Лиса палец. — Запрещаю тебе появляться в моем Домегради. — Ее голос поднялся до пронзительного вопля: — Прочь!

Темнота.

Джерин открыл глаза. Он снова был в хижине.

— Ну… мы победили? — спросил его Вэн.